Рожественский бал. Эта грязнокровка выглядит просто прекрасно. Я не могу оторвать от нее взгляда, но нужно идти к Пэнси.
Я не обращал на Паркинсон никакого внимания — смотрел на Грейнджер. Похоже, она обиделась. Ну и пусть. Тем временем Гермиона вовсю плясала с Крамом. Я не выдержал и метнул в Виктора Спотыкающим заклятием. Мне стало легче.
Прошло где-то два часа. Наконец-то! Грейнджер идет к выходу вместе с ним. Вздыхаю с облегчением: моя пытка подходит к концу. Я даже развеселился и пошел брать пунш, как неожиданная мысль пронзила мою голову: она идет с ним. Черт! Я не позволю этому случиться, и мне всё равно, что обо мне подумают. Я быстро выбросил стакан в сторону (кажется, я попал в Кребба), и побежал за нерадивой парочкой. Слизеринцы недоуменно глядели мне вслед.
Выбежав на морозный воздух, я сначала растерялся. Их нигде не было! Я точно убью этого подонка. Но тут я услышал голоса. А когда понял, кому они принадлежат, устремился к ним. Я увидел, как его лицо всё приближается и приближается к ней. Этого я не допущу.
-Нет!!!
Две пары глаз уставились на меня. Действительно, что я могу им сказать? Да ничего. Я развернулся и побрел прочь. Кем я себя возомнил? Какое я имею на нее право? Никакого. Даже если бы она была со мной... Но она не будет. Я знаю. Тут я услышал шаги позади себя и хотел скрыться — не хочу, чтоб кто-нибудь меня видел, но не успел. Меня догнали. Это была Грейнджер. Еще её здесь не хватало.
— Чего тебе, Грейнджер?
Кажется, она опешила от такого.
— Ничего, Малфой.
Позже, лежа в постели, я понял, что она хотела мне сказать что-то такое, что я хотел бы услышать. Но я оттолкнул её.
* * *
Пришли выходные. Всё что я делал сегодня— бродил по коридорам. Надоело сидеть в гостиной, надоело слушать Пэнси, надоело думать о ней. Наконец я пришел в заброшенный коридор в северной части замка. Она была там. Это так естественно — подойти и обнять её. Гермиона не отпрянула, а наоборот еще сильнее стиснула меня в ответ.
— Драко, только скажи мне, что всё будет хорошо, ну пожалуйста!— шептала она сквозь слезы.
Я не мог поверить своему счастью и только говорил:
— Да, да, всё будет хорошо, не плачь. Гермиона, прости. Я рядом, не плачь...
Мы еще долго сидели там, в коридоре. Потом начались поцелуи и нам пришлось уйти в Выручай-комнату.
Это была долгая ночь. Она прижималась ко мне и что-то тихо говорила. Я поступал также, но слов было не разобрать. Но это не важно. Главное, что она рядом.
* * *
Она проснулась первой и сказала, что нам надо расстаться. Я сначала не поверил. Но раз она сказала... Я поступлю так, как она хочет. Я не в силах её удержать. Конец истории. Она ушла.
Я просидел на полу в Выручай-комнате где-то еще полдня — не было сил подняться. Ну ладно. Просто мне больно, вот и всё. Уходя, я заметил её записку. Как банально! Я уже хотел её выбросить, но моё внимание привлекли слова: "Я люблю тебя". Я жадно начал читать. Там говорилось только то, что мы по разные стороны баррикад и просто не можем быть вместе. Ни я, ни она не предадим свою сторону. Что же, она права. Но как больно!
* * *
Прошло еще несколько лет. У меня было много девушек, но образ темноволосой гриффиндорки так никогда меня и не покинул. Я до сих пор носил в кармане ту записку. Пришлось применить чары, чтоб она сохранилась. Я люблю эту девушку.
* * *
Последняя битва. Наконец я её нашел. Она борется с Долоховым. Я улыбнулся: наконец-то она рядом. Пожиратель послал в неё зеленый луч. Я кинулся между ним и Гермионой. Последнее, что я видел, были её глаза. Я умер счастливым. Я защитил её.
Vova
