Утро… Яркие лучики солнца, не смотря на лёгкий мороз, пытались пробиться сквозь небольшое окно в камере. В углу на грязной соломе, в небрежной позе, сидела женщина. Её внешний вид совершенно не вязался с опасностью, которую она излучала. Надменность на лице могла показаться смешной, глядя на её искусанные в кровь губы, бледность щёк, если бы не взгляд. Некогда карие глаза за одну ночь тесного общения с дементорами превратились в чёрные угли, как будто из её души вытащили наружу всё тёмное, что есть в этой женщине.
Глупцы…
За одну только ночь они хотели вытянуть из неё душу? Для того чтобы через пол часа в камеру вошли трое авроров, и притащили в зал суда сломанную куклу, на которую можно повесить всё? Нет. Не выйдет. У неё свои планы на развитие событий на заседании. Время… Первое, что здесь заметила Белла, так это то, что время течёт как-то не понятно: она его просто не чувствует.
Женщина с небольшим трудом подняла руки к лицу, чтобы с лёгкой усмешкой заметить содранные в кровь пальцы — во время «ужина» дементора, в попытке унять моральную боль, она цеплялась руками за каменный пол, стены, ломая ногти, сдирая нежную кожу пальцев, чтобы хоть как-то заглушить воспоминания физической болью.
Она знала, что это только начало. За то, что Белла сделала, ей не дадут всего пару лет Азкабана, нет. Слишком мягко. Не заслужила. Но, и к поцелую не приговорят — слишком просто. За то, что испытали её жертвы, она просто обязана вечно гнить и мучиться в этой тюрьме.
Лестрейндж негромко фыркнула и попыталась встать.
«Чёртовы кандалы» — Беллатрикс сплюнула, еле-еле вставая на ноги и прислоняясь спиной к стене. Она чувствовала, что скоро за ней придут, чтобы вершить над ней суд.
Вновь насмешливое фырканье.
Идиоты...
Её может судить только один — Тёмный Лорд. А не эти крысы, которые прячутся в своих кабинетах за своими креслами, трясясь от страха.
Женщина затаила и без того неслышное дыхание, прислушиваясь.
Шаги…
После первой встречи с дементорами слух обострился до предела, казалось, что все нервные окончания раскалены до предела и малейшие звуки причиняли неудобство.
Скоро… Совсем скоро… Мгновения ожидания, и долгожданно скрипнувшие засовы.
«Наконец-то» — Белла медленно подняла голову, прожигая ненавистно-презрительным взглядом вошедшего аврора, сквозь спадающие на глаза пряди волос.
«Странно, почему один? Неужели не страшно?» — Лестрейндж чуть приподняла бровь, но в тоже мгновение камеру сотряс заливистый, чуть хриплый смех, когда она увидела у выхода двух дементоров. Значит и впрямь боялись.
— Хватит смеяться, сумасшедшая, тебя ведут на суд. Тебя ждёт большой срок в Азкабане, — сердито отозвался аврор, как будто этим пытаясь остудить темпераментную заключённую. За то время, что он проработал в Министерстве, он видел многих осуждённых, сам вёл их с камеры на суд и обратно, но он ещё никогда не видел подобного.
— А что ж ты сумасшедшей побоялся и прихватил телохранителей? Тоже мне, аврор, женщины испугался, — насмешливо прокомментировала Беллатрикс, не обращая внимания на то, как грубо мужчина схватил её за тонкие запястья, буквально выдёргивая из камеры.
— Мерзкая грязнокровка, никакого воспитания в обхождении с аристократкой, — с отвращением произнесла она, сама делая шаг в коридор, где стояли дементоры. Путь от камеры до зала суда она запомнила смутно из-за влияния безмолвных стражей Азкабана.
Голые стены коридоров, холод, сырость и… воспоминания.
Вот ворох чувств в день её свадьбы — негодование, злость, раздражение, холод, боль.
Вот день принятия метки и первое убийство.
А вот самый страшный день в её жизни — известие о том, что Лорд умер.
Ярость, дикая, безудержная на того, кто сказал такую чушь — он не мог умереть.
Боль, страх, отчаяние — она не чувствует его, он пропал.
Месть, жгучее желание нести смерть каждому, а главное — найти Его.
Всё резко прекращается, и Беллатрикс с лёгким удивлением слышит обрывки фраз, которые внезапно обрушиваются на неё, стоит дементорам выйти из зала.
— …. себя виновной? — пафосно заканчивает Барти Крауч–старший.
Лестрейндж молчит. Пожирательница медленно поднимает голову, как будто та стала очень тяжёлой. Прядки чёрных волос скользят по лицу, а кривая ухмылка сама появляется на её лице. В зале царит полнейшая тишина, давящая, кажется, что её можно черпать ложкой. Все ждут. Беллатрикс обводит презрительным взглядом зал, задерживаясь чуть дольше на клетках, где сидят Руди и Рабастан. Только сейчас она как будто обретает возможность чувствовать — Лестрейндж крепко привязана цепью к железному стулу за кандалы на руках и ногах. Её боятся. Как же смехотворно все они выглядят… Она намеренно тянет время, и только когда Крауч хочет повторить вопрос, голос подаёт Руди.
— Белла, не стоит…— но она безжалостно прерывает так и не прозвучавшие слова.
На какое-то мгновение, её лицо застывает мраморной маской, глаза стекленеют — она вспоминает то, что натворила, и в красках начинает всё это рассказывать присутствующим. То, как она шла по трупам-информаторам о месте нахождения Лонгботтомов, как пришла к ним в гости на чашечку кофе, а вместо пирожных паре авроров досталось Круцио.
Много Круцио…
Когда Беллатрикс взахлёб, с упоением начала рассказывать о том, как кости на ногах Алисы начали выворачиваться, как она цеплялась за мужа, царапала его ногтями в порывах безумства боли, как Френк метался по полу, сшибая на себя мебель, её описания прервал гомон, шум толпы, и крик Крауча, голос которого был усилен магически:
— Довольно!
Губы Лестрейндж тут же расплылись в очаровательной, ядовитой ухмылке, взгляд стал более осмысленным, и она коротко, как ни в чём не бывало, произнесла:
-Я признаю, что именно я сделала всё это.
На мгновение повисшая тишина в зале взорвалась сотней криков.
Лестрейндж с презрением смотрела на галдящую, возбуждённую толпу присутствующих, которые что-то орали друг другу, жестикулируя в опасной близости от лиц соседей, и что-то требовали от Крауча. Ах, да, кажется, откуда-то с левой трибуны послышалось требование сжечь её. Беллатрикс резко повернула голову в эту сторону и с мстительным удовольствием посмотрела на реакцию от встречи взглядами — животный ужас.
Пожирательница фыркнула и отвернулась, вновь с удовольствием наблюдая тот хаос, что творился вокруг. Именно на это она и рассчитывала. Все поголовно думали, что сейчас войдёт сломанная женщина, готовая повесить всю вину на товарищей, сдать ещё половину, просить о помиловании или о меньшем сроке. А как же! Ведь она пережила ужасающую ночь в компании дементоров. Нет-нет-нет, Беллатрикс не собиралась подарить им такую щедрость, порадовать их самолюбие. Нет. И не зря, все они пребывали в ужасе от того, что увидели и услышали — удовольствие от воспоминаний и гордость за содеянное.
— Чудовище, — выдохнула какая-то слишком впечатлительная дама, но Беллатрикс лишь хищно ухмыльнулась, посмотрев на Крауча, который с трудом пытался отбиться от различных вариантов казни заключённой.
«Сброд» — презрительно подумала она. — «И вот это собралось меня судить?»
— Ну что, грязнокровки и предатели крови, наговорились? — расхохоталась Белла, как будто специально буквально перед тем, как Крауч открыл рот произнести приговор. Ему снова пришлось прибегнуть к магии.
— Беллатрикс Лестрейндж, за свои ужасные деяния, за которые Вы не раскаялись, Вы приговариваетесь к пожизненному заключению в Азкабане, — величественно произнёс Крауч-старший, и все с особым вниманием посмотрели на Беллу, чтобы хотя бы сейчас увидеть на её лице страх осознания, что её жизнь закончилась, что впереди у неё только ад. Всех пробил ужас от одной только мысли, что её ждёт, но вместо этого… Беллатрикс снова рассмеялась. От души, леденящим, жутким смехом и уже тогда все решили, что она сошла с ума.
Крауч не выдержал, приказав немедленно вывести эту женщину из зала. Его, кажется, уже потряхивало от бешенства, глядя на королевский вид заключённой. Но Белла не была бы Блэк, если бы ушла без последнего слова, поэтому женщина, собрав все свои силы, резко развернулась, радостно прокричав:
— Темный Лорд вернется, Крауч! Можете запереть нас в Азкабане! Мы и там будем ждать его! Он освободит нас и осыплет милостями! Мы одни остались ему верны! Старались найти его!
Многие ещё несколько минут стояли в оцепенении, настолько уверенной в своих словах была Лестрейндж. Её сумасшедший смех ещё слышался в зале суда, не смотря на то, что её повели обратно в камеру, которая станет для неё домом на оставшуюся жизнь. Как наивно полагали все, и как искренне не верила Белла.
Vova
