Времена года

Январь.

Оливер точно не уверен, когда это началось. Наверное, еще в Хогвартсе, когда Флинта оставили на второй год, а может быть, когда-то еще.

Оливер не уверен, а спрашивать Флинта — глупо.

Тот не ответит.

Поэтому, стоя на жесткой кровати в мотельном номере, в коленно-локтевой позе, и сжимая в зубах край подушки, а в пальцах — застиранные простыни, Вуд отчаянно пытался не думать, когда он докатился до того, что Маркус Флинт трахает его в задницу.

Оливер не может вспомнить, а Флинт никогда не скажет.

И он думает, что пусть это продолжается до того момента, пока он не вспомнит — когда все это началось впервые.

Февраль.

Вуду приходит письмо. Точнее, коротенькая записка: «Сегодня. В 20:00. Где в прошлый раз». И все.

Оливер тут же сжигает небольшой клочок пергамента, глядя, как тот превращается в горстку пепла и чувствует, как в ушах оглушающее громко бухает кровь, а ладони становятся влажными.

Сейчас утро, он собирается на тренировку, а Кэти еще спит.

Вина — это то, что преследует его последние десять лет, когда он получает такие вот записки.

Оливер рукавом мантии стряхивает пепел со стола и, чуть дрожащими руками, наливает в кружку кипяток, а потом отходит к окну и смотрит, как мелкий снег оседает на кустах роз под окнами.

Он мог бы не приходить. Мог бы вычеркнуть из своей жизни Флинта, мог бы… Но он не делает этого. Раз в месяц приходят такие записки, и раз в месяц Оливер чувствует, что все это — неправильно.

И он не может ответить, что именно неправильно — его благополучная жизнь с женой, или ежемесячные встречи с Флинтом.

Кэти бесшумно входит на кухню и мимолетно целует его в щеку.

— Доброе утро.

— И тебе, — выдавив из себя улыбку, отвечает Оливер, но так и не отворачивается от окна, еще сильнее сжимая в руках пузатую кружку с чаем.

Если бы он мог отказаться… Если бы мог понять, что важнее…

Оливер не знает, что раз в месяц Кэти встает рядом с пеплом на полу, смотрит на него — на пепел, а потом нарочно — будто и не видела — шаркает тапками по нему.

Она ничего не видела. И очень хочет верить, что раз в месяц у мужа просто затягиваются тренировки.

Март.

Из мотельного номера они перебираются в небольшую квартирку в маггловской части города, рядом с Дырявым котлом. Флинт сам так решил, а Оливер, решившись спросить, получил короткий ответ:

— Надоело менять мотели каждый месяц.

И все.

Оливер больше ничего не спрашивал, позволяя Маркусу стянуть с него мантию и прижать лицом к стене с выцветшими обоями, и закрыл глаза.

Он пытается не думать о том, что теперь у них с Флинтом есть собственная квартирка. Старенькая, с одной комнатой, где прямо посредине стоит огромная кровать — новая, он уверен; с небольшой кухней и окнами на проезжую часть.

И откуда-то появляется чувство, что он попал в Дьявольские силки. Он не сможет выбраться, не сможет, даже если очень захочет.

Чувствуя, как широкие, теплые ладони Флинта заскользили под свитером, он развернулся, опираясь спиной о стену, и притянул Маркуса к себе ближе, прижимаясь к нему всем телом, вдыхая терпкий запах пота и почти выветрившегося одеколона, и, заглянув тому в глаза, тут же впился в его губы отчаянным, грубым поцелуем.

Он не хочет думать о том, что предыдущие десять лет Флинту не надоедало менять мотели раз в месяц.

Апрель.

…Флинт до сих пор лежит на нем, будто никак не может придти в себя после оргазма, но уже через минуту скатывается на кровать и тянется за пачкой маггловских сигарет на тумбочке. Щелкает зажигалка.

На часах почти полночь, и из квартиры слышно, как за окном проезжают мимо машины. Их с Флинтом квартирка на пятом этаже, прямо напротив входа в Дырявый котел, и они никогда не приходят сюда через дверь. Аппарируют или приходят через камин.

Наверное, все из-за того, что кто-то, случайно, может увидеть их, а может, просто из-за того, что так проще. Оливер даже не пытается понять — почему так. Все-таки, они волшебники, такой способ перемещения — правильный, но почему-то хочется приходить сюда через дверь, будто это что-то значит.

Флинт лежит рядом, курит и молчит. Только и слышно, как он выдыхает дым.

Оливер понимает, что нужно подняться, сходить в душ и возвращаться домой, но…

…Он сам не заметил, как провалился в сон.

Маркус затушил сигарету в пепельнице и мысленно удивился, почему Вуд еще не ушел, а лежит тихо, обняв подушку, и не двигается. Обычно первый из них уходит Оливер, это стало уже чем-то вроде привычки.

Приподнявшись на локте, Флинт заглянул в лицо Вуда и немного опешил.

Тот спал.

Приоткрыв рот, Маркус собирался уже растормошить его, разбудить и отправить домой к жене, но…

…Он медленно лег на кровать, осторожно положив руку на живот Оливера, и, тихо выдохнув, закрыл глаза.

Но — к черту. За десять лет вместе они спали от силы раза три.

…И тем более, было уже так поздно, а в кровати было так тепло.

Май.

Оливер тихо выползает из кровати, чтобы не разбудить Кэти, и идет на кухню. Сегодня днем игра.

Оливеру очень хочется верить, что внутренности скручивает не из-за того, что нужно играть против Флинта, что ноги и руки дрожат тоже не поэтому, и то, что он не мог заснуть всю ночь — не из-за Флинта.

Оливер очень хочет верить, что все это не из-за Флинта.

Глупо думать и вспоминать, какие у Маркуса теплые, чуть шершавые ладони, какие мягкие губы и острые колени. Сейчас не подходящее время вспоминать, как он позволил себе заснуть в их с Флинтом квартирке.

Удушливый румянец расползается по лицу, и, кажется, что краснеет даже шея и грудь.

Он не может вспомнить, что врал Кэти, но может вспомнить, каково это было — просыпаться ранним утром в одной постели с Маркусом, чувствовать, как тот собственнически и уверенно обнимает его. Оливеру проще вспомнить все это, чем то, какой скандал был, когда он вернулся домой.

Легкий, почти невесомый поцелуй в висок — пока Флинт спал, и собственное нежелание уходить куда-либо, — Оливер тоже вспоминает, и чувствует, как внутренности скручивает еще сильнее.

Он не знает, что, когда целовал Маркуса перед уходом, тот уже не спал.

Июнь.

Такой июнь для Лондона — это нечто странное. Слишком жарко, слишком душно, слишком…

Кэти берет на работе отпуск, так, что полторы недели они вместе каждый день. С утра и до ночи.

У Оливера тоже отпуск, и Кэти предлагает отправиться куда-нибудь на эти полторы недели, отдохнуть. Он бы с радостью согласился, но... Месяц почти на исходе, а Флинт так и не прислал чертову записку.

Пакуя вещи — Кэт все-таки уговорила его съездить в Италию на неделю, Оливер пытается понять, рад он тому, что Маркус не написал, или не рад?... В голове полный сумбур.

Дьявольские силки отступают, будто вокруг Оливера появился огонь, который может опалить их стебли.

Кэти целует его в уголок губ и не смотрит в глаза, будто пытается что-то утаить от него, но Вуд слишком занят разгадкой вопроса «рад или не рад?», и не обращает внимания на поведение жены.

Порт-ключ уносит их на другой континент, отрывает от Лондона на неделю, до начала июля. И Оливер никогда не узнает, что тем днем, когда Кэти предложила поехать в Италию, она прочитала записку Флинта.

Июль.

Он с самого начала не хотел идти на этот бал в Министерстве Магии, будто чувствовал, что что-то произойдет, но тренер сказал — надо. «Капитан команды, что будет играть на Чемпионате Мира обязан быть на этом балу», — именно так звучали слова тренера.

Вуд сжимает зубы и неестественно улыбается людям в нарядных мантиях. Ему очень хочется сбежать отсюда, но — он должен. По крайней мере, еще час.

Рука Кэти ободряющее сжимает его ладонь, а затем рядом с ними откуда-то появляется Анжелина. Девушки улыбаясь, обсуждают жизнь, перемывают кости знакомым и звонко смеются.

Оливер очень хочет сбежать отсюда, но рука Кэти крепко удерживает его.

-… Слышала, Сьюзан беременна, — улыбаясь, говорит Анжелина, чуть склонившись к подруге.

Кэти удивленно приподнимает брови и неверяще покачивает головой.

— Они же с Невилом всего полгода вместе!...

— Вот-вот, — кивнув, отвечает Анжелина, и делает небольшой глоток шампанского. — Кстати! Вы с Оливером уже шесть лет вместе, собираетесь заводить детей, или все еще слишком рано?...

Анжелина улыбается хитро и легко, но Оливер — зацепившись за фразу про детей, очень хочет ударить ее.

Он вымучивает из себя улыбку и пожимает плечами, замечая, как девушка смотрит на него.

— Кэт, прости, я оставлю вас наедине. Пойду, поговорю с Перси.

Кэти чуть хмурится, но выпускает его ладонь из своей руки, и Вуд чувствует, как взгляд жены прожигает спину.

— Вы?...

— Он спит с Флинтом, — тихо и как-то зло говорит Кэти, наконец-таки взглянув на подругу. Та в удивлении приоткрывает рот, а потом шумно выдыхает.

— О, Мерлин.

Оливер направляется к бару, ощущая, как раздражение и злость захлестывают его с головой. И не понятно, откуда такие эмоции. Ему кажется, что еще немного, и он свихнется окончательно.

Он садится с краю барной стойки и заказывает двойную порцию огневиски, надеясь, что алкоголь снимет хоть небольшую часть эмоций.

— Я думал, что капитан команды не пьет, — спокойный голос Флинта врезается в мысли, и, кажется, теперь раздражение и злость есть на кого направить.

Оливер шумно выдыхает и делает большой глоток алкоголя. Адреналин по венам растекается, словно яд.

Маркус садится от него через один стул, заказывает тоже, что и Вуд, и только потом бросает на него короткий, обжигающий взгляд.

И негатив вдруг враз превращается в животное возбуждение, в банальную похоть и желание получить то, чего был лишен почти два месяца.

К черту. Все и всех — к черту. Почему он должен ждать блядских записок от Маркуса? Почему он должен выслушивать от друзей вопросы о детях? К черту.

Одним глотком допив алкоголь, Вуд бросил на стойку несколько монет и, поднявшись со стула, одернул черную мантию.

— Через десять минут, Флинт.

И тот понимает, усмехается и едва заметно кивает, делая глоток виски и не глядя, как тот уходит.

В их квартирке темно и холодно. Оливер скидывает мантию на кресло, раздевается медленно, ощущая, как всего лишь из-за стакана огневиски в голове шумно и мыслей никаких.

Флинт появляется ровно через десять минут, аппарирует прямо на середину комнаты, и тут же натыкается взглядом на Вуда. Тот лежит на кровати, раскинув ноги в стороны, откинув голову назад, и растягивает себя пальцами. Трахает себя одной рукой, а другой сжимает член.

И Маркуса переклинивает. Будто в голове что-то щелкает.

Раз — и все.

Флинт успевает лишь скинуть свою мантию и расстегнуть ширинку на брюках, а затем рывком подтягивает Оливера на край кровати и тут же врывается в его жаркое нутро.

— Ненавижу тебя, сука, — шипит Оливер, насаживаясь на толстый член Флинта, и он готов поклясться — тот отвечает ему взаимностью.

Август.

Оливер не может понять, почему они каждый день ссорятся с Кэти. Будто между ними пробежала черная кошка. Каждый день Кэти плачет, а Оливер переезжает из их спальни в комнату для гостей.

Он не хочет думать, что это — конец их отношений.

Он не хочет думать, что шесть лет тепла и уюта могут вот-вот оборваться.

В очередной раз, когда он возвращается с тренировки, Кэти сидит в комнате для гостей — в комнате Оливера — и обнимает свои колени, уткнувшись в них лицом.

Оливер осторожно садится рядом и приобнимает ее за плечи.

— Это — все? — шепчет Кэти, поднимая свое заплаканное лицо. — Неужели из-за него ты готов бросить нас?

Оливер не совсем понимает, что значит «нас», но спросить не решается. В голове только мысль «она знает, она знает, она знает…»

— Я беременна, — срывающимся голосом шепчет Кэти, глядя в его лицо. — Я беременна, черт тебя подери, Оливер!

И, кажется, что земля уходит из-под ног, а он летит в пропасть.

Петля Вронского. Он не может выйти из пике.

И он разбивается, когда смысл слов доходит до него.

Сентябрь.

Оливер не приходит в их с Маркусом квартирку на пятом этаже, прямо напротив Дырявого котла.

Он сжигает записки Флинта, едва отвязывает их от лапки совы.

Он не хочет знать, что тот пишет ему второй месяц подряд.

Он ничего не хочет знать, хочет лишь одно — вычеркнуть и забыть.

Забытьзабытьзабыть.

Он переезжает обратно в их с Кэти спальню, целует ее каждый вечер перед сном, и возвращается с тренировок в одно и тоже время.

Каждый день он борется с желанием придти в их с Флинтов квартиру, — Мерлин! Когда он успел обозвать ту квартирку «их»? — и понимает, что любая мысль о Маркусе, будто удар поддых.

Но не думать об этом чертовом ублюдке — еще больнее.

И он крепче обнимает Кэти, зарываясь лицом в ее волосы, и прижимает ладонь к ее пока еще плоскому животу.

Октябрь.

— Доброе утро, — Кэти целует его в щеку, обняв сзади и положив подбородок на плечо. — Ты чего так рано встал? Сегодня же выходной.

Оливер передергивает плечами и смотрит на пожелтевшие листья роз под окном.

— Не спится, — со вздохом отвечает Оливер и поворачивается. Кэти утыкается ему в плечо, сильнее прижимаясь, а он чувствует… Он ничего не чувствует. И лучше бы, если б его топила вина, или сожаление, но — нет. Ничего этого нет. Кажется, будто он знал, что однажды нужно будет сделать выбор, нужно будет зажечь огонь, чтобы выбраться из Дьявольских силков.

Он же знал, так почему последние месяцы ощущение, будто все происходящее — неправильно?...

Закрыв глаза, Оливер крепче обнял Кэти, уткнувшись лицом в копну ее волос, и тихо вздохнул.

Это — правильно.

Никаких Флинтов, никаких квартирок с огромной кроватью, никаких записок, никаких…

Мерлин, неужели все закончилось?...

Ноябрь.

Они встречаются случайно.

Кэти тащила его в Косой переулок, купить для малыша одежду, и сколько бы Оливер не пытался убедить ее, что еще рано, девушка была настроена решительно.

— Лив, черт, я не хочу в последний момент бегать по магазинам и покупать необходимое, — взорвалась Кэти, прижимая ладонь с округлившемуся животу. — Если ты не хочешь — так и скажи, черт возьми!

Это, правда, случайная встреча. Оливер думал, что так бывает только в глупых маггловских романах, где герои встречаются в неловких для обоих ситуациях, думал, что в жизни такое только с неудачниками… Впрочем, чем он не неудачник?...

Оливер натянуто улыбается, глядя, как жена Флинта критично оглядывает детскую одежду, и очень, — Мерлин, очень! — боится взглянуть в лицо Маркусу. Он чувствует, как взгляд Флинта обжигает, чувствует, как Кэти рядом напрягается и смотрит на них.

— Кэт, может, сходим в другой магазин?... — неуверенно, тихо говорит Оливер и поворачивается спиной к Флинту.

Девушка кривит губы и кивает, сильнее переплетая их с Оливером пальцы.

— Да, пойдем.

Оливер кожей ощущает, как Маркус провожает их взглядом до самой двери. Чувствует, что если бы не жены, если бы не вся эта чертова ситуация — он бы наплевал на собственные запреты и снова бы сказал, как когда-то давно, — «через десять минут, Флинт», и он уверен — тот бы понял. Пришел бы в их чертову квартирку и ничего не спросил бы.

Декабрь.

Записка приходит неожиданно. За последние несколько месяцев Оливер смог убедить себя, что отношения, длившиеся на протяжении долбанных десяти лет — были чем-то ненастоящим, чем-то, что было в воображении, и только.

Кэти была у своих родителей, ушла рано утром, когда Оливер собирался на тренировку, сказала, что нужно помочь матери приготовить стол к Рождеству, что будет завтра, а сейчас, когда в доме было тихо, лишь огонь в камине трещал, Вуд стоял на кухне, сжимая в руках слишком знакомую записку. Он боялся развернуть ее. Боялся снова попасть в Дьявольские силки и на этот раз не выбраться.

Сова смотрела на него выжидающее огромными, круглыми глазами, и будто ждала момента, когда он развернет записку.

Сердце билось оглушающее громко, а пальцы предательски дрожали.

Хотелось соврать себе, что он только прочитает, только прочитает, а потом сожжет записку, сожжет и забудет… Мерлин, так хотелось соврать себе, но…

Оливер, чуть трясущимися руками, развернул небольшой клочок пергамента и пробежался глазами по ровным строкам.

«Сегодня, в 20:00. Придешь?»

Взглянув на часы над дверным проемом, сердце рухнуло куда-то в желудок.

На часах было почти восемь, и он точно знал ответ.

Если… Если, чтобы чувствовать, что живешь, нужно так… Мерлин, может... Может, все-таки выбор был неправильным?...

Сжигая записку и глядя, как сова улетает в распахнутое окно, а затем, натягивая свитер, Оливер пытался убедить себя, что это — в последний раз. Один единственный раз. В последний.

Он аппарировал из собственной гостиной прямо на лестничную площадку, напротив двери в их с Флинтом квартирку, ощущая, как в ушах оглушающее громко бухает кровь, а ладони судорожно сжаты в кулаки. Сглотнув вязкую слюну, он шагнул к обычной, темной двери с номером «17» и прижался к ней лбом.

Шумно вздохнув, Оливер поднял руку и постучал в дверь, отступая на шаг назад.

Дьявольские силки оборачивались вокруг его горла, обещая, что вот-вот и наступит конец, но пока… Пока Оливер со страхом и глупой надеждой ждал, когда Флинт распахнет дверь, а он сам перешагнет порог их квартирки на пятом этаже, прямо напротив Дырявого котла.

Конец.

5 декабря 2010