Саммари: Небольшая зарисовка отношений между Беллатрикс и Тёмным Лордом.
* * *
Ты пытала и убивала людей, Беллатрикс. Ты продала свою душу и сошла с ума. А всё ради чего? Ведь тобой руководила не ненависть, а любовь, безумная и всепоглощающая. Ты делала всё ради него одного, поклонялась ему, словно Богу, не так ли, Белла? А чего ты добилась? Что он дал тебе взамен? Ничего. Он оказался не в состоянии наградить тебя, и никогда не сможет сделать это. А знаешь, почему? Потому что для него не существует любви и привязанности, он способен чувствовать только ненависть. В конечном счете, все вы были для него всего лишь рабами, а господин никогда не будет любить своих рабов. Сможешь ли ты быть самой верной его слугой, понимая при этом, что он никогда не полюбит тебя, никогда не признает равной себе? Постепенно привыкнуть к унизительным крохам внимания с его стороны и убедиться, что ему не нужна любовь, ему предпочтительнее, чтобы его боялись? А теперь, когда ты чувствуешь, что скоро уйдёшь, ясно понимаешь, что не осталось никого, кто будет оплакивать твою смерть и с наступлением темноты молиться за твою душу, потерянную ещё при жизни. Но тебя это совершенно не трогает, как не волнует и то, что в тебе больше не осталось ничего, кроме безумия и страха, что конец близок, и спасения от него не будет. Это финал, Белла. И твой господин никогда больше не вспомнит о тебе...
Саммари: Беллатрикс ждёт возвращения своего Лорда.
* * *
Тогда целыми днями шёл дождь, не очень сильный, но его оказалось достаточно, чтобы одежда волшебницы вымокла.
В этой жизни женщина сделала всё, что было в её силах. Она уже не замечала времени, недели, дождливые и ясные, проходили мимо неё. Не то, чтобы она была уже в возрасте, просто уже обладала достаточным жизненным опытом, чтобы точно знать, что девять или десять лет — это ничто, они промелькнут слишком быстро.
Она привыкла ждать. Время помогало пережить Его отсутствие.
Дождь всё не прекращался. Женщина почувствовала, что мантия стала очень тяжёлой и неприятно липла к телу, ей нужно было возвращаться домой и переждать непогоду, а потом она снова может выйти на прогулку.
Внезапно она почувствовала боль в левом предплечье, и через насколько мгновений на коже засветилась чёрная метка.
* * *
Беллатрикс улыбнулась. Если бы её кто-то увидел сейчас, то сказал бы, что улыбка получилась довольно неприятной, но глаза волшебницы лучились счастьем.
Лорд Волдеморт, или Тот-Кто-Не-Должен-Быть-Назван, один из величайших мастеров Тёмных искусств за всю историю магического мира, её господин… её единственная любовь.
Он вернулся.
* * *
Беллатрикс не могла выразить словами свою радость, когда прикоснулась к его губам, когда он позволил ей сделать это.
А проснувшись следующим утром в постели Тёмного Лорда, она увидела, что тучи рассеялись, и на небе светило солнце.
Предупреждение: Название фанфика — отсылка на итальянскую оперу “Паяцы” композитора Руджеро Леонкавалло.
Саммари: Независимо от положения звёзд их ночи всегда были длиннее дней.
* * *
Испугавшись, Белла открыла глаза. Должно быть, она просто задремала на несколько минут. Её господин стоял у окна, спиной к ней, вглядываясь в ночную темноту. Что его разбудило? Неужели он рассердился из-за того, что заснула она?
Волшебница села на кровати и попыталась сосредоточиться: Лорд был одет в длинную тёмную мантию, которую обычно носил, когда никого не принимал. Это означало, что её аудиенция окончена.
— Я сказал, что ты можешь идти, — прошипел он, не оборачиваясь. Маг больше не нуждался в её компании.
Волшебница не произнесла ни звука, она надела бюстгальтер и накинула на голые плечи махровый халат, лежавший в ногах кровати. Завязывая его на узел, женщина направилась к двери из спальни, когда-то принадлежавшей чете Малфоев.
-Я больше не желаю чувствовать от тебя запах этой свиньи! — предостерёг он, когда она собиралась открыть дверь. [п/п: Лорд имеет в виду Родольфуса].
— Да, мой Лорд, — ответила пожирательница, слегка улыбнувшись.
Портреты ведьм и волшебников висели вдоль всей галереи, по которой шла женщина. Она направлялась к лестнице, и в тишине коридора слышался звук шагов ее босых ног.
Как же долго она шла к этому, и, наконец-то, добилась своего! Теперь она была в его постели.
Радость освещала лицо пожирательницы, но она не смогла до конца стереть воспоминания о годах, проведённых в Азкабане. Тёмный Лорд займёт принадлежащее ему по праву место во главе магического сообщества, а она будет самой ближней его сторонницей, станет его тенью, его тайным оружием — днём и пылкой любовницей — ночью.
Но улыбка сползла с лица Беллы, стоило ей зайти в свою комнату. В кресле перед камином сидел её муж, Родольфус Лестрейндж. Он курил свою старую трубку из тёмного дерева, выполненную в форме змеи, и обернулся, когда она вошла.
— Была у нашего Лорда, дорогая? — спросил он, вставая и делая шаг к ней навстречу, — а почему так долго?
Волшебница скрестила руки на груди и так и осталась стоять при входе. Она вдруг вспомнила, что, в спешке покидая покои Лорда, забыла надеть трусики.
— Хочешь что-то обсудить? — отозвалась она, улыбаясь одними губами. — Нет? Тогда, возможно, тебе стоит пойти в свою комнату?!
— Что я хочу обсудить, Белла, — сказал он, надвигаясь на неё, — так это то, что ты столько времени делала в его спальне, — мужчина осмотрел её с головы до ног. — Только взгляни, во что ты одета?!
— А как ты думаешь, что мы делали, Родольфус? — в голосе Беллатрикс прозвучала ирония. — Если ты хочешь получить подтверждение своих подозрений, можешь взглянуть на мои бёдра.
— Ах ты, сучка! — взорвался он, вынимая волшебную палочку и направляя её на свою жену. — Как ты смеешь...
— Заткнись, придурок! — не осталась в долгу волшебница и молниеносно скрестила с его палочкой своё оружие.
— Ты хочешь опозорить меня? Любой мог увидеть, как ты выходишь среди ночи из его спальни, и предположить, что…
— Я сказала, заткнись, идиот! — она сделала шаг вперёд и приставила палочку к горлу мага. — Ещё одно слово… давай же, дай мне повод!
Мужчина мгновение колебался, а потом опустил оружие и отошёл к камину.
— Возможно, никто не заметил… Белла, может, мы сможем…
— Ты ещё не понял, Родольфус? Не существует никаких “нас”! –она улыбнулась. — Он не хочет больше мной... Найди себе другое место для сна!
— Как же так? Я...
— Проваливай! Я принадлежу только ему!
Человек пробормотал несколько проклятий и отступил, пока каждый встречный не узнал о его позоре. Он очень давно терпел это, ещё с первого столкновения Лорда с Мальчиком, который выжил. Мужчина с грохотом захлопнул за собой дверь.
Беллатрикс проследовала к трюмо и села на стул, положив ногу на ногу, внутреннюю поверхность бёдер ещё немного жгло. Устроившись поудобнее, волшебница принялась расчёсывать свои волосы.
— Смейся, паяц, — пробормотала она, вспомнив итальянскую трагедию. У женщины было прекрасное настроение.
Несколько мгновений она смотрела в окно, любуясь падающими хлопьями снега. На улице стояли морозы, но ведьма не замечала этого, ей всё ещё было жарко, как будто она была охвачена лихорадкой, и пожирательница не хотела, чтобы она проходила.
Волшебница вспомнила, что следующий день был днём зимнего солнцестояния — самый короткий день и самая длинная ночь — победа тьмы над светом. Независимо от положения звёзд их ночи всегда были длиннее дней. Это время он посвящал ей, ей одной. Как же она любила эти, такие приятные, часы!
Фигура мага, о котором думала пожирательница, быстро промелькнула и скрылась в ночной тьме. Он снова отправлялся писать свою историю, он гнался за своими идеалами.
А ей оставалось только ждать его возвращения, чтобы помогать ему и служить, чего бы он от неё не потребовал. Она навсегда будет с ним связана, и доказательством тому служила её татуировка на левом предплечье: череп со змеёй.
Саммари: Жертва и её секрет. Белламорт глазами Нагайны.
* * *
— Пора, Нагини! — Приказ был ясен. Я должна была ему подчиниться. И я сделала это. Я проползла по грязному полу Риддл-мэнора и устроилась у него на плечах. Он погладил меня своими длинными белыми пальцами. Так или иначе, я была его частью.
Мы вышли на улицу, и маг аппарировал. Когда я увидела, куда мы переместились, то уже знала, что меня ждёт. Мы снова были на кладбище, как и в предыдущее бессчётное количество раз. Толпа волшебников в чёрных капюшонах настороженно следила за нами. Я не могла различить их лица за масками, которые они носили, но я знала, кем они были. Эти люди являлись пожирателями смерти, последователями великого Тёмного Лорда.
Я чувствовала их эмоции. Страх, опасение, волнение… Слышала их дыхание, ничего особенного. Только пульс одного из них очень ускорился. Женщина почти задыхалась, и на ней не было маски. Я бы улыбнулась ей, если бы могла. Она пристально смотрела на меня несколько секунд своими тёмными глазами, а потом, почувствовав себя неуютно, отвела взгляд и обратила его на человека, на плечах которого я лежала, на нашего Лорда.
Я знала её самый большой секрет, как и мой господин. Мы оба хранили её тайну. Мы знали, что она не принесёт нам никакой пользы, а Господин никогда не обращает внимания на то, что не может оказаться ему полезным. Её чувства не заслуживали его внимания, но сегодняшний вечер должен был стать исключением. Я заметила искру безумия во взгляде пожирательницы и попыталась опять сосредоточиться только на её дыхании, что-то подсказывало мне, что она была слишком взволнована.
Её муж валялся на земле в ногах нашего Лорда. Его дыхание было прерывистым, и я чувствовала исходящий от него запах страха. Но женщина не была напугана, мне даже показалось, что она была счастлива, хотя сама и не осознавала этого. Я следила за выражением её лица, когда Лорд взмахнул палочкой, и красный луч ударил в грудь её мужа. Человек закричал от боли… Я снова встретилась с ней взглядом. Ничего. Ни сострадания, ни страха, ни ненависти. Только чистейшее равнодушие. Мы с ней обе знали, что должно произойти.
Тёмный Лорд насмешливо взглянул на пожирательницу:
— Это не имеет значения, мой господин, — ответила она, и её глаза сияли от возбуждения.
— Тебе безразлично... — прошипел Лорд. — А если я убью его?
Женщина не успела ответить. Волдеморт вновь взмахнул палочкой, и смертельное заклинание, вырвавшееся из её кончика, угодило прямо в сердце лежавшего на земле человека.
— Даже не жаль, а, Белла? — Риддл пристально вглядывался в её лицо. Но его выражение так и осталось равнодушным, и я ясно видела, что она ничего не чувствовала.
— Свобода, — тихо произнесла она.
— Нет, — прошептал волшебник в ответ. — Ты останешься пленницей своей тайной мечты, жертвой своей страсти, которую ты никогда не сможешь удовлетворить.
Твой секрет никогда не отпустит тебя. Любовь — это слабость, Белла. Ты должна понять это.
Саммари: “Твоя самая большая ошибка в том, что я люблю тебя”.
* * *
Я смотрю на твоё голое тело, лежащее в моей постели. На твоём лице застыли восторг и удивление. А у меня... почему так странно ноет в груди? Что это? Горе? Раскаяние? Честно говоря, я сам не знаю, да и не хочу знать, потому что помимо боли я чувствую и… облегчение.
— Хвост! — громко зову я.
Он появляется. Такой слабый и неприметный, даже не скажешь, что он очень помог мне в те годы, когда я был лишён собственного тела, однако я никогда в этом не признаюсь. Он становится на колени, целует край моей мантии и спрашивает своим подобострастным голосом:
— Что Вам угодно, господин?
— Хвост! — Громкий крик в моей комнате.
Я выдёргиваю у него ткань и холодно приказываю:
— Избавься от тела.
На его лице отражается шок.
— Леди Лестрейндж? — неуверенно спрашивает он, как будто и так не ясно, что на кровати лежит одна из лучших пожирателей Тёмного Лорда.
— Сколько раз повторять тебе, Хвост, чтобы ты выполнял мои приказы, не задавая вопросов. Моё терпение может кончиться в один прекрасный день, — с угрозой в голосе говорю я.
Хвост извиняется и, подняв тело с постели, уже хочет откланяться, когда я предупреждаю его:
— Само собой, ты ничего не знаешь о том, что здесь произошло, я прав?
— Да, мой Лорд... Я... Я Ваш самый верный слуга, — бормочет Петтигрю.
— Так иди и выполни мой приказ…. и желательно незаметно!
— Ваше слово — закон, господин! — говорит Питер и уносит тело Беллатрикс из моей спальни.
Я подхожу к кровати, где в твоих объятиях я мог почувствовать себя по-настоящему бессмертным. Простыни ещё теплые и немного влажные. Я вспоминаю последние мгновения твоей жизни: твоё совершенное тело и высокий вздох, когда я заполнил тебя собой. Ты была первой и последней, кому я позволил любить себя, ты должна была умереть, потому что где-то в глубине моей раздробленной души я давно признался себе, что тоже люблю тебя. И это, моя Белла, самая большая твоя ошибка, ты сделала так, что я влюбился в тебя. Любовь — самая большая человеческая слабость, а я не могу позволить себе быть слабым.
Vova
