Прошло уже столько лет, а я до сих пор порой вспоминаю этого противного гриффиндорца, ненавидя себя в такие моменты всем сердцем. Темный Лорд убил бы меня мгновенно, если бы узнал, что я предаю его в мыслях, неважно насколько я ему верна в реальности. Я совершенно не жалею, что когда-то примкнула к нему. Чистота крови всегда была для меня превыше всего. Но Поттер. Он навсегда останется самой большой ошибкой в моей жизни и самым светлым воспоминанием в ней.
Возможно, я уже давно сошла с ума, задолго до Азкабана, задолго до того, как поступила в Хогвартс. Я ещё во время учебы решила служить повелителю и принять Темную Метку, но события предпоследнего года в школе чуть было не пошатнули мою уверенность в своих взглядах. Тогда я была всего лишь шестнадцатилетней девчонкой со Слизерина. Да, возможно более умной, более жестокой, чем кто-либо с моего курса, но все же жалкой девчонкой, которая не понимала, что такое настоящая жизнь.
У меня уже тогда была слава несколько эксцентричной, дикой и сумасшедшей особы, несмотря на всю мою аристократичность. Но это не мешало мне разбивать сердца многих и неважно, с какого факультета они были — моя красота и шарм ловили каждого в свои сети, стоило им сделать лишь одно неверное движение. Я словно паук манила жертв в свою паутину, а когда они наконец-то увязали в ней настолько, что не могли сдвинуться ни на шаг. Я полностью уничтожала их, не оставляя ничего, кроме уныния, тоски и желания умереть. Не буду скрывать, что я поистине наслаждалась этим, меня тянуло к силе, власти, а это стремление совершать различного рода безумства становилось моей навязчивой идеей.
Вполне понятно, почему я обратила внимание на совершенно безбашенного гриффиндорца. Джеймс Поттер был слишком похож на меня, слишком похож, поэтому я почти не удивилась, когда он начал проявлять ко мне интерес. Нет, совершенно не тот, что проявляет парень к понравившейся ему девушке, это скорее был интерес к себе подобному, к коллеге-сопернику.
Не сомневаюсь, что мой братец Сириус к тому времени уже наплел про меня всяких гадостей, однако не могу полностью утверждать, что это было неправдой. Я никогда не была хорошей девочкой, даже дома, я всегда вела себя так, как того требовала от меня фамилия Блэк и многовековое наследие. Порой я видела жалость в глазах матери, которая считала, что девушка не должна так себя вести. По её мнению, женщины из семей аристократов должны быть воспитаны так, чтобы в любой момент и без малейшего сомнения смогли последовать за мужем. Моя гордыня, свободолюбивость и твердый характер мало этому способствовали, я была слишком похожа на тетю Вальбургу. Поэтому неудивительно, что любимицей моей мамы всегда была Андромеда, та, которая предала свою семью ради грязнокровки. Не знаю, хорошо это или плохо, что Друэлла не дожила до этого дня. Пожалуй, мне всегда хотелось кинуть этот факт ей в лицо, хотелось посмеяться над тем, что та, кого она ставила в пример ещё двум своим дочерям, так подло предала всё, что подарило ей благороднейшее семейство Блэков при рождении. Не всем так везет. Многие были бы рады родиться в такой семье и поистине гордились своим именем, а она… Предательница! Ненавижу!
Как бы то ни было, тогда я была ещё совсем другой, во мне, несмотря ни на что, до сих пор сохранялась какая-то детская наивность. Поэтому, когда Поттер начал весь этот негласный спор, я тут же приняла вызов. Поначалу все выглядело совсем как неуместное соперничество, так похожее на давнее противостояние льва и змеи. Однако Поттер, чем больше я его узнавала, все меньше мне напоминал честного гриффиндорца и все больше походил на язвительного расчетливого слизеринца.
Время неумолимо летело, и я не заметила того момента, когда наше соперничество на расстоянии переросло в частые ночные встречи с обсуждением всех событий произошедших днем. Я чувствовала себя слишком хорошо рядом с Джеймсом, чтобы отказываться от этих свиданий, как он сам, шутя, их называл. Я знала, что влюбилась в этого несносного мальчишку, но понимала, что никогда не смогу себе позволить быть с ним.
То, что чуть было не изменило мою жизнь, случилось уже в конце шестого курса. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, почему пошла за Поттером на опушку Запретного Леса темной ночью. Поверить не могу, что могла безрассудно потащиться за этим придурком, который обещал показать мне то, как раскрываются цветы папоротников. Вот и правда глупость, которой должна стыдиться приличная девушка из чистокровной семьи, но тогда мне стало абсолютно все равно, я просто шла за тем, кого любила.
В ожидании того события, из-за которого двое идиотов в нашем лице собственно и мерзли, сидя на трансфигурированном Джеймсом одеяле, около двух часов, мы начали свой вечный спор ни о чем и обо всем. Последнее, что я помню ещё незамутненным тогда рассудком, это горячие губы Поттера на своих. Именно с него все и понеслось.
Я абсолютно не сопротивлялась, когда Джеймс расстегивал пуговицы на моей блузке, и когда я ощутила руку на своем бедре, которая нежно гладила меня, при этом совершенно бесстыдно задирая юбку, я не сумела его оттолкнуть. Тогда я не могла ни о чем думать, кроме его горячего тела, так тесно прижимающегося к моему, его нежных ласк, которые доставляли мне столько удовольствия, что я, кажется, забыла, как дышать. Сердце в груди бешено колотилось, а в унисон отвечало другое, сердце парня, который так неистово меня целовал. Его дыхание опалило шею, язык влажной дорожкой скользнул от мочки уха к груди, при этом игриво лизнув уже набухший сосок. Я громко застонала, и это буквально ввергло Поттера в безумство. Он яростно сорвал с меня трусики и потерся пахом о мою ногу, продолжая терзать мои соски, кусая, посасывая и вылизывая их. Мои щеки горели от смущения, когда я трясущимися руками расстегивала ремень на его брюках. Маленькая пуговка, которая мне не сразу поддалась, затем звук расстегнувшегося замка-молнии, и Джеймс сам в одно мгновение стянул с себя нижнюю часть одежды, обнажив свою плоть.
Именно тогда мне стало страшно. Я боялась, что нас кто-то увидит, что кто-нибудь узнает, чем мы там занимались, расскажет родителям, и они навсегда от меня отрекутся, выжгут с семейного древа, как это сделала тетя Вальбурга по отношению к Сириусу. Не знаю, то ли тихий непонятный шепот Джеймса, то ли его поцелуи, но постепенно я успокоилась и, наплевав на все приличия, в голос стонала от ощущений, которые дарил мне этот удивительный парень. Его рука уже давно ласкала меня между ног, и я, иногда сжимая её бедрами, сама начинала толкаться навстречу Джеймсу. Мы долго целовались, переплетаясь языками и буквально облизывая друг друга. Это было пошло, это было грязно, но вместе с тем так восхитительно.
Я совершенно не помню того момента, когда Поттер начал входить в меня. Лишь острая боль на мгновение остудила бушевавшую в крови страсть, а тихий вскрик остановил моего первого мужчину. Он снова начал свои искусные ласки и через какое-то время я уже дико отдавалась Джеймсу Поттеру, тому самому противному, ненавистному гриффиндорцу. Я поддавалась ему навстречу, отчаянно стонала от всепоглощающей страсти, и вскоре меня настигло прекрасное чувство, которое в своей жизни я ещё никогда не испытывала. Кажется, тогда я прокричала имя Поттера. А он, ещё несколько раз толкнувшись в меня, без сил опустился рядом, тяжело дыша, и оставляя на моих губах самый сладкий поцелуй.
Я улыбалась. Именно в тот день я увидела, как распускаются цветы папоротника.
Та ночь стала моей самой сокровенной тайной и моим кошмаром. Джеймс Поттер до самого отъезда на каникулы избегал меня, и я совершенно не знала как себя вести. Мы так и разъехались по домам, не перекинувшись и парой фраз. Я пыталась писать ему — дважды, на большее моей гордости не хватило. Я впервые плакала по ночам, лежа на кровати в своей комнате. Это были худшие летние каникулы в моей жизни.
Седьмой курс в Хогвартсе не принес ничего нового, разве что начали появляться первые признаки грядущей войны. Стали происходить регулярные нападения на магглов и несколько магглорожденных волшебников пропали без вести. А незадолго до Хэллоуина я узнала, что Джеймс Поттер начал встречаться с грязнокровкой Эванс. Мир, в котором я жила, в котором ещё строила надежды на любовь, надежду на то, что Джеймс вернется ко мне, рухнул. Казалось, что мое сердце, впервые полюбившее, впервые так доверчиво отдавшее себя благородному, мать его, гриффиндорцу, хрустальной фигуркой упало с большой высоты и разбилось на множество осколков, которые уже никто не в состоянии был склеить в единое целое.
Так я навсегда потеряла сердце.
После окончания Хогвартса матушка благополучно выдала меня замуж за Рудольфуса Лестрейнджа, а затем скоропостижно скончалась от какого-то вируса. Я, наконец, получила долгожданную свободу и уже спустя месяц вместе с мужем приняла Темную Метку. Рудольфус был неплохим человеком, он искренне уважал меня и прислушивался к моему мнению. Возможно, я бы даже смогла его немного полюбить, если бы чуть больше года назад была осторожнее и не влюбилась в ненавистного Поттера.
Время шло, Темный Лорд развязал массовую войну. Люди гибли каждый день, и я лично тому способствовала. Моя жажда мести переросла в жажду крови. Я была безжалостна ко всем, и вскоре мой Лорд оценил это. Я стала самой молодой Пожирательницей, которая входила в его ближайшее окружение, а вскоре ко мне присоединился Рудольфус с братом и Люциус Малфой — муж моей младшей сестры Нарциссы.
А потом это случилось. На одной из вылазок мы наткнулись на шайку Дамблдора — Орден Феникса, как они сами себя называли. Тогда впервые за долгое время что-то дрогнуло в груди, и я не смогла убить такого ненавистного мне человека, человека, погубившего все светлое в слизеринской девушке, которая была столь глупа и наивна рядом с ним — Джеймса Поттера.
Он заметил меня тогда и, пробившись через летающие вокруг смертельные проклятья, крепко схватив за руку, аппарировал. Мы оказались на незнакомом мне побережье, я пыталась сражаться, но он обезоружил меня, и я не знаю, как так получилось, но я снова провела с бывшим гриффиндорцем и своим нынешним врагом всю ночь. Через пару месяцев я узнала, что у него родился сын. А спустя ещё год Темный Лорд убил его и грязнокровку, при этом бесследно исчезнув.
Тогда я впервые плакала с того памятного лета. Не потому, что проиграла, а потому что потеряла того, кого действительно любила, хоть и пыталась это всячески отрицать. Как оказалось, на тот момент у меня ещё было сердце, но оно ушло, угасло вместе с Джеймсом.
Около года я вместе с Рудольфусом и Рабастаном искала Темного Лорда, совершенно не понимая зачем. Мы скрывались, как только могли, но однажды авроры нас все же нашли.
Меня пожизненно ждал Азкабан… и безумие.
Однако четырнадцать лет спустя я была снова на свободе, Темный Лорд вернул себе власть, и Пожиратели опять были на коне. Сегодня первое мая, день, когда начнется решающая битва за право жить в этом мире. Победит ли Темный Лорд или Гарри Поттер — мальчик так похожий на Джеймса, никто не знает, но я буду сражаться так, как никогда раньше, не ради повелителя, но ради себя.
* * *
Второго мая Беллатриса Лестрейндж была убита мощным оглушающим заклинанием, пущенным Молли Уизли в область сердца, туда, где в небольшом мешочке до сих пор хранился засушенный цветок папоротника, сорванный юной наивной девчонкой, ещё не запятнавшей свои руки в крови, и бережно хранимый так искренне любившей всю свою жизнь несчастной женщиной.
Vova
