Солнце… да, пожалуй, он похож на солнце — красивое и ласковое на расстоянии и смертельное вблизи. Без него невозможно жить, но и быть рядом невыносимо больно.
Он — тепло, в котором я купаюсь уже несколько месяцев, он — пламя, сжигающее меня без остатка, он для меня все, а я для него ничто, и это причиняет невыносимые муки.
Он целует меня с таким остервенением, что не замечает текущую тонкой струйкой кровь с моих опухших губ. Он сковывает меня в своих объятиях так, что кости, кажется, сейчас не выдержат и треснут. Он проникает в меня грубо и властно, и я вскрикиваю, но его губы сразу заглушают мои мольбы.
Я ненавижу его и люблю одновременно. Люблю так, что никогда не скажу ему об этом. И ненавижу так, что порой хочу убить.
Я чувствую, как он содрогается и изливается внутри меня. Он никогда не издает при этом ни звука, ведь кричать от экстаза — это ниже Малфоев.
Потом мы лежим час, иногда два, и просто молчим. Он прижимает мое израненное тело к себе и даже не знает, что сердце забывает стучать, когда его теплое дыхание скользит по моему плечу.
Он всегда встает с нашего импровизированного ложа первым, мне просто не дано такого права, одевает свою дорогую, сшитую на заказ одежду, поправляет волосы и, не оборачиваясь, уходит, оставляя за собой лишь тонкий аромат дорогого одеколона.
Я застилаю постель и навожу порядок, чтобы все было готово, когда он снова назначит мне встречу. Собираюсь, накладываю чары на свои раны и иду в общую гостиную. Никто не задает вопросов, хотя я вижу удивленные взгляды. Слизеринцы… Пожалуй, только мы понимаем, что вопросы излишни — тот, кому это надо, сам все расскажет, и незачем лезть человеку в душу, коль он молчит… Другие факультеты считают, что мы не ценим друг друга, раз не лезем со своим сочувствием и советами. Это не так. Им никогда не понять, что значит истинная поддержка — слова лишь звук, мы предпочитаем действовать. Если кто-то заденет гриффиндорца, то обидчику достанется масса угроз от других студентов красного-золотого факультета. Если слизеринца — провинившийся просто окажется в больничном крыле. И мы гордимся этим. Нас этому научил он — мой самый прекрасный кошмар, мой самый нежный мучитель, тот, за кого я отдам все.
Мы с девушками идем в Большой Зал, по дороге смеясь над жмущимися к стене пуффендуйцами, но меня останавливает холодный взгляд серо-голубых глаз. Все веселье куда-то улетучивается, но сердце при этом радостно трепещет от мысли, что он ждал меня. Нет, это лишь наваждение — он спокойно разговаривает с Блейзом, а когда поднимает голову на шум, исходящий от нашей компании, его глаза не выражают ничего, кроме высокомерия.
Вы скажете, что я сошла с ума и так жить нельзя, но я могу… Он для меня как самое дорогое вино, которое, чем больше пьешь, тем сильнее хмелеешь, а останавливаться не хочется. Вино, от которого я не откажусь никогда и которое буду пить, покуда моя бутылка не опустеет.
Я — Панси Паркинсон. И я безумно влюблена в Драко Малфоя — «слизеринского принца». Шансов на совместное будущее у нас нет — он с детства помолвлен с Асторией Гринграсс. Но пока он здесь, пока я могу быть с ним, я сделаю все, чтобы и дальше купаться в обжигающих лучах его солнца.
Vova
