Есть только ты...

А впрочем, они оба знали, на что идут. Тем далёким осенним вечером они оба знали, в каком баре решили пропустить рюмку — другую огневиски. В это полуподвальное, тёмное заведение приходили с целью найти партнёра для приятных, ни к чему не обязывающих отношений.

Антонин увидел его сразу. Высокий худой брюнет пил пиво у барной стойки. «Аврор, — с ходу определил Долохов. — Да и Мерлин с этим авроратом! Но я не я буду, ежели упущу этого мальчишку».

— Привет! — поздоровался Долохов, присаживаясь рядом с прекрасным незнакомцем.

— Привет! — смущённо ответил брюнет, поправляя слегка съехавшие с носа очки.

— Антонин.

— Джеймс.

— Что выпьешь? Как насчёт огневиски?

— Давай. Антонин… Странное имя… ты француз?

— Вообще-то я русский, но моя семья действительно долгие годы провела за рубежом, в частности и во Франции. Ну что, за знакомство? — Долохов одним глотком осушил свой бокал. Джеймс же медленно, словно смакуя выпил свою порцию, стараясь при этом как можно незаметней разглядеть нового знакомого.

«И гадать не надо, кто он — один из сторонников Волдеморта. Хотя, имеет ли это, какое—то значение, когда есть только здесь и сейчас: полутёмное накурённое помещение с сомнительной репутацией, виски, музыка, парочки, милующиеся по углам. А ещё здесь есть он. Красивый, светлокожий, наверняка страстный и горячий русский...». Джеймс прикусил губу. Желание провести вечер в «клубе знакомств» возникло у Поттера давно. Нет, он безумно любил свою жену, был счастлив с ней, но... но воспоминания, о увиденных ещё в школе, сценах любви между Блэком и Люпиным так и не покидали его. Бессонные ночи, долгие раздумья, споры с самим собой, наконец, привели Джеймса к логическому заключению — он очень, просто до безумия, хочет провести ночь с мужчиной. И на данный момент Антонии казался ему вполне достойным (если можно было бы употребить это понятие по отношению к Пожирателю Смерти) кандидатом на эту роль.

Мужчины говорили о каких-то пустяках, о квиддиче, новых моделях мётел и многом другом. Наконец, Антонин слегка приобнял молодого аврора за плечи и в напряжении ожидал его реакции. Тот глубоко вздохнул и осторожно положил руку на колено Долохова.

— Пошли отсюда, — спустя пару минут прошептал пожиратель на ухо Джеймсу. Тот согласно кивнул и взял нового знакомого за руку.

Антонин вёл Поттера по направлению к выходу. Несмотря на громкую музыку, смех и пьяные крики посетителей, Долохов готов был поклясться, что слышит бешеный стук сердца своего нового друга.

— Хорошо — то как! — вдыхая в грудь свежий ночной воздух, протянул Долохов. — Ты куришь, малыш? — Джеймс отрицательно покачал головой, Антонин же с удовольствием затянулся ароматной сигаретой.

— Малыш? — фыркнул Джеймс. — Я тебя на пол головы выше! И это я ещё сутулюсь!

— Ха, по размеру судишь? Ну-ну, посмотрим ещё... — протянул Антонин, выдыхая сизый дым в лицо аврора. Тот громко засмеялся, выкидывая сигарету Долохова, покрепче прижался к нему.

— Даже так? Ну, смотри у меня, малыш, сам напросился!

— ... Мерлиновы подштанники, не думал, что целоваться с мужчиной так приятно... — смущённо протянул Джеймс, наконец оторвавшись от губ Антонина.

— Ты даже представить себе не можешь, как приятно бывает всё остальное... — прошептал Долохов, прикусывая мочку Поттера. — Хочешь?

— Ну да, наверное... — после недолгой паузы согласился аврор. — Только я...

— Я всё осторожно сделаю... Буду нежным... Пошли?

В души Джеймса Поттера боролись противоречивые чувства — с одной стороны, он прекрасно понимал, что перед ним сторонник Тёмного Лорда, его противник, но с другой... С другой стороны, в эту ночь не было ни войны, ни Ордена Феникса, ни Пожирателей, ни аврората, ни даже Лили, да и всей Англии вместе взятой! Сейчас была лишь ночь, освещённая фонарями узкая улочка, были тёмно-серые глаза Антонина, его вытянутое бледное лицо, крепкие ладони и ярко-красные губы. Сейчас были лишь они двое и тихая ночь, которая скроит их от всех окружающих, унесёт на своих мягких чёрных крыльях в бесконечность...

Тишину осенней ночи нарушил лишь хлопок двойной аппарации.

— Я думал, ты не придёшь...

— Но мы же договорились!

— Каждый сам хозяин своему слову...

— Может кто-то и да, а я нет! И вообще, с чего бы мне прийти к тебе?

— Мне показалось, в прошлый раз тебе не очень понравилось...

— Да нет, почему... Просто было немножко…мм…ну…сам понимаешь... первый раз...

— Прости, я знаю... Сам не знаю зачем говорю это… Тебе было очень больно?

— Да нет, нормально. Да и зелье, которое ты мне дал, здорово помогло.

— А не страшно было принимать зелье из рук пожирателя?

— А не страшно было рассекречивать своё место жительство аврору?

— Ха, один — один. Я рад, что ты пришёл, Джеймс...

— Я тоже, Антонин...

— Ты ешь хоть вообще?

— А с чего вдруг такие вопросы? Только про тяжёлое русское детство не надо!

— Но Джеймс, у тебя же рёбра торчат!

— Ну торчат и торчат! Ой, только не надо их щекотать! Эй, Долохов, хватит! Языком там — вообще приём запрещённый!

— А ты накажи! Или в аврорат нажалуйся!

— Не, я сам справлюсь! Или на худой конец Волдеморту пожалуюсь!

— Ты ранен?

— Нет, что ты малыш, всё хорошо!

— Антонин, но у тебя же все руки в синяках! Опять рейд?

— Нет, Джей, всё нормально…

— Мерлин! Тебя били? Опять этот... ну твой бывший...

— Ты о Каркарове? Я же говорил, что мы расстались ещё до знакомства с тобой...

— Но это же не мешает вам...

— Малыш, хочу тебе напомнить о нашей договорённости — никаких посторонних тем, когда мы вместе. Я не лезу в твою жизнь, а ты в мою! Я же не спрашиваю, чем занимаешься ты со своей рыжей авроршей!

— Причём здесь Лили?

— Вот именно, ни причём! Как и Игорь!

— Ага, понял... Приму к сведенью...Мне пора, а то поздно уже...

— Джеймс, стой!

— Нет, Антонин, всё в порядке! Ты правильно ставишь зарвавшегося аврора на место и вообще... ааах! Долохов! Что ты делаешь? Ну не надо... Я так вообще не уйду! Аааах! Да, ещё!

— Ты же вроде уходить собирался? Не смею задерживать...

— Ну уж нет! Вот закончи начатое, а там посмотрим…И вообще, плохо вести себя будешь, жить у тебя останусь!

— Невыносимый мальчишка!

— Знаю... Чёртов пожиратель...

— Всё в порядке? Ты какой—то подавленный Джейми.

— Да нет, просто... Просто я сегодня узнал, что я... что мы... В общем, Лили беременна!

— О! Мои поздравления! Только мне кажется или ты не слишком рад?

— Рад, очень рад! Просто огорошен!

— Теперь ты, наверное, реже будешь бывать здесь...

— Нет, Антонин, нет! Просто, просто… я сам ничего не понимаю! Кстати, ты первый кому я это говорю.

— Ага, ценю... Тогда ещё кофе?

— А может что-нибудь поинтересней?

— Ты опоздал!

— Извини, работа!

— Знаю я эту работу! Опять мучил маглов?

— Мерлин, Джеймс! Мы же договаривались не обсуждать подобные темы! В этой квартире есть только ты и я! Ни Дамблдора, ни Волдеморта, ни советского правительства, ни даже королевы английской! Здесь есть только ты и я! А ещё кровать, подоконник, кресла, ванная и много других занятных мест!

— Долохов, ты всё можешь перевести в шутку! С тобой невозможно ссориться!

— Я знаю, малыш. Просто ты забываешь о моей национальности…

— А это играет столь важную роль?

— Вот иди сюда и проверим...

— Ты ненормальный!

— Ты тоже, раз снова здесь!

— Антонин, я...

— Не надо, просто иди ко мне...

— Как Лили?

— Нормально, только токсикоз одолевает.

— Джей, я помню о табу на подобные темы, но что насчёт пророчества? Вы предпринимаете какие то меры? Ваше жилище достаточно надёжно?

— Да. Только почему тебя это интересует?

— Мерлин! Поттер, что за интонации? Ты меня в чём— то подозреваешь? Мы с тобой не первый месяц вместе, а ты!

— Но согласись, подобные вопросы из уст сторонника нашего врага звучат слегка подозрительно.

— Подобные замечания из уст моего любовника, вот что звучит подозрительно!

— Прости, милый, просто это волнение за безопасность моих близких!

— Просто это параноя, Поттер!

— Прости, Антонин, прости!

— Погоди, Джей, я должен кое — что сказать...

— Вау! Весь во внимании!

— Я уеду на некоторое время из страны. Я поеду в Россию.

— Надолго?

— Ещё не знаю...

— Я буду скучать...

— Я тоже...

В следующий раз Поттер и Долохов увиделись ранней весной. Антонин отсутствовал в стране почти месяц. Джеймс неуверенной походкой приближался к парапету набережной в немагической части города. Ещё издалека он увидел до боли знакомую фигуру — ветер трепал тёмные волосы, чёрное пальто красиво оттеняло бледную кожу. Мужчина внимательно разглядывал водную гладь, при этом губы его беззвучно двигались. Казалось, Антонин ведёт оживлённую беседу с самим собой.

— Мерлин, Джейми, как я скучал!

— Я тоже! Ты похудел! Как поездка?

— Хорошо, спасибо, малыш… Как ты тут без меня?

— Плохо, Долохов, плохо...

— Как думаешь, что маглы скажут, если один мужчина сейчас поцелует другого?

— Не всёли равно? Вот попробуй и узнай!

Долохов и Поттер с трудом оторвались друг от друга.

— Как же я без тебя, Джеймс? Я же без тебя с ума схожу!

— А я по тебе! Долохов, ты мой наркотик.

— А хочешь, я стих тебе прочту? — не дожидаясь согласия, Антонин принялся декламировать что-то по-русски.

Джеймс внимательно слушал любовника. Ни одно слово не было ему понятно. Но он всёравно слушал плавную мягкую речь пожирателя, неотрывно следил за ярко-красными, искусанными губами. Наблюдал, как Долохов эмоционально жестикулирует, каким мечтательным огоньком горят его глаза. Закончив, Долохов вдруг без перехода произнёс:

— А давай убежим, Джеймс! Лорд не отступиться, пока…пока, не осуществит задуманное! Джейми, я всё проверил, в России нас никто не найдёт! Это действительно огромная страна, там никому ни до кого нет дела! Мы заживём там счастливо! Только ты и я! Давай убежим, Джеймс!

Поттер ошарашено молчал! Он смотрел на любовника так, как будто впервые видел.

— Ты хоть понимаешь, что предлагаешь? — наконец вымолвил аврор. — Ты предлагаешь мне бросить жену и малыша на растерзанье сумасшедшего маньяка! Как у тебя язык поворачивается? Чёртов пожиратель!

— Джейми, ты не правильно меня понял! Я ни это имел в виду! О твоей семье мы тоже позаботимся! Они будут в безопасности, а мы будем вместе...

— Долохов, видимо ты пропил в своей России остатки разума! Ты действительно полагаешь, что я пойду на это? Ты ублюдок! Ты никого не любишь! Поэтому ты можешь предлагать подобные вещи!

— Нет! Поттер! Это не так! Я тебя люблю! Люблю! Джеймс, милый, любимый мой! Пожалуйста, прости меня! Я сделаю всё для твоего счастья! Я позабочусь о тебе и ребёнке! Только не уходи! Только будь со мной! Для меня никого не существует кроме тебя! Есть только ты...

Джеймс удивлённо рассматривал Антонина. Неужели его железный пожиратель признался ему в любви? Джеймс уже перестал стесняться мысли, что давно и бесповоротно влюбился в Долохова. Это было равносильно безумию, болезни, мании! Он не мог с собой ничего поделать, это было сильнее его. Но Лили и будущий малыш...

— Я тоже люблю тебя, — наконец устало произнёс аврор,— но я не уверен, что твой план удачен... По крайнеё мере сейчас... Давай, рассмотрим его, когда мой сын появиться на свет.

— А сейчас? — дрожащим от волнения голосом прошептал Долохов.

— А сейчас, мы, пожалуй, наведаемся в холостяцкую берлогу одного ненормального русского…Моего самого любимого и единственного русского психа...

— Скажи это ещё раз, Джеймс, пожалуйста...

— Я люблю тебя, Антонин...

— Мне кажется, я смогу полюбить английские туманы, если буду слышать эти слова как минимум пару раз в день!

— Ну что, начнём прямо сейчас?

Антонин Долохов никогда не любил Хеллуин. В России этого праздника вообще не существовало, и весь этот ажиотаж только напрягал мага. Пожиратель смерти считал эти празднества лишними и ненужными, особенно теперь...

Дом в Годриковой лощине, славившейся своей защищённостью и неприступностью, представлял собой весьма плачевную картину. Хотя назвать эти руины домом, вряд ли было возможным, так же как нельзя было назвать мёртвое тело Джемсом. Антонин наблюдал за происходящим, затаившись в густых зарослях какого-то кустарника. Вот Сириус Блэк с диким воем кружит над пепелищем, вот Люпин сжимает его в объятьях, стараясь хоть как то успокоить, Хагрид, Дамблдор, МакГонакалл, авроры, люди из министерства...

Слёзы мешали видеть происходящее, мешали разглядеть лица прибывающих, в горле стоял комок... Антонин сел на землю. Когда ему было 7, он упал с метлы и сильно ударился, тогда казалось, что нет и не будет боли сильней этой. Принятие метки тоже заставило Антонина выпить не один флакон болеутоляющего зелья, побои вечно ревнующего Каркарова — всё это теперь казалось почти приятным… Боль, которая терзала Долохова сейчас была самой жуткой, самой сильной, какой-то самой тихой и от того ещё более безумно страшной...

Долохов винил себя во всех мыслимых и немыслимых грехах, клял за невнимание и грубость, за то что, так часто был занят какими — то своими, абсолютно неважными и ненужными делами, вместо того, что бы проводить каждую секунду с Джеймсом. Во многом, Антонин винил себя...

А впрочем... А впрочем, они оба знали, на что идут...