Я затаилась в самом тёмном углу комнаты, который не обогревало даже пламя камина. От этой вязкой, будто преследующей меня темноты, становилось очень неприятно, но я продолжала сидеть неподвижно и дышать через раз, прислушиваясь к треску дров в камине и звукам заполняющего лёгкие воздуха. Я и так знала, что выдам себя. Он обнаружит моё присутствие... рано или поздно. Он всегда знал всё.
Понадобилось меньше минуты, чтобы все пожиратели покинули помещение, потому что всё самое важное было уже обсуждено, и ничего не осталось на повестке дня. В такие моменты он обычно уходил в свои мысли. В последнее время я стала замечать, что он слишком много думал, часто по нескольку раз просчитывал и взвешивал свои планы и действия. Он предпочитал размышлять в одиночестве и не нуждался в компании. Но я… Я хотела быть частью его планов, вызывающих во мне острое чувство любопытства, и предметом его мыслей; в любой момент быть рядом с ним... Отчаянно желала, чтобы он делился со мной своими тревогами, жаждала провести с ним всю оставшуюся жизнь. Я не могла находится вдали от него. Он был всем для меня, тем, что поддерживало во мне жизнь, будило во мне желание. Да, я хотела его, прекрасно сознавая при этом, что без него я ничто, ничто.
Двадцать семь лет прошло с тех пор, как он украл у меня сердце и душу, и вот уже двадцать шесть лет я жила с человеком, которого не любила. Но моё сердце всегда было с Ним, и даже в те времена, когда он не был рядом, оно всецело принадлежало ему. Из-за него меня заперли в стенах страшной, холодной и безжизненной, крепости, что находится на острове посреди моря. Отрезанная от мира, я коротала там дни и ночи в течение долгих одиннадцати лет в компании этих монстров, заживо сгнивших существ, которые поминутно напоминали мне, что я была без памяти влюблена в Него, такого недостижимого... такого, который никогда не полюбит меня в ответ, просто потому что не сумеет. Но для меня это было неважно, неважно при условии, что он никогда не оставит меня... Я была одной из его самых преданных сторонниц, никогда не разочаровывала его, не отступала и не предавала.
И если я за что-то и благодарила провидение, то только за то, что отправилась с Родольфусом тем летом в Албанию... там я познакомилась с Ним. Он стоял под сенью деревьев и лишь мельком взглянул в мою сторону своими тёмными глазами с красным отсветом... И тогда мы говорили... и все его слова предназначались мне… были моими.
Внезапно громко затрещавшие в мраморном камине поленья заставили меня вынырнуть из воспоминаний, но я не испугалась, а Он и подавно. Тёмный Лорд сидел спиной к огню, положив сцепленные руки на стол, и смотрел куда-то в пустоту. Нагини, его верная змея, спала, свернувшись вокруг его шеи. И я ощутила страшную ревность... его белая шея, к которой я так хотела... Я невольно вздрогнула и усилием воли постаралась закрыть свой разум, образ тотчас рассеялся.
— Я знаю, что ты там, — прошептал Лорд, продолжая сидеть неподвижно. На какое-то мгновение я испугалась, что он просто выставит меня из комнаты, но его тихий голос… Я закрыла глаза, только услышав его. Он проник в каждую клеточку моего тела, он был словно лекарство, вызывающее привыкание.
— Белла, что происходит? — так же спокойно спросил маг.
Белла, моё имя, произнесённое им, отозвалось ноющей болью в груди. Я поджала губы, поняв, что он начал терять самообладание. Выпрямившись, я медленно шагнула вперёд, чтобы выйти из тени и стать видимой, нарочито громко ступая и стуча каблуками. Я не ответила ему, просто не знала, с чего начать...
— Что случилось? — вновь осведомился он, не глядя на меня, лаская чешуйчатую кожу Нагини. Мне так хотелось, чтобы он взглянул на меня, но он не сделал этого. Тогда я преодолела разделяющее нас расстояние и опустилась на колени рядом с его креслом. Я с благоговением посмотрела на него и тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. Змея проснулась и тут же сердито зашипела на меня, обнажив клыки. Но я не обратила на неё ни малейшего внимания, передо мной были его глаза.
— Мой господин... — пробормотала я. И мой голос сказал ему всё, что я чувствовала.
— Нагини, пойди прогуляйся. Садись, Белла.
Животное соскользнуло на пол и поползло к двери. Он провожал его взглядом, пока оно не скрылось за дверью, оставив её чуть приоткрытой. Почему он не смотрел на меня? Почему не обращал внимания? Проклятье! Почему он до сих пор не начал пытать меня? Он знал... Как бы глубоко я ни прятала это в себе, он всегда знал об этом, не нужно было быть гением, чтобы понимать, насколько сильно я его...
— Мой господин, — повторила я, сидя на стуле, который располагался рядом с его креслом. И тут, уже не соображая, что делаю, я взяла его за руку. Она была бледная, с длинными тонкими пальцами, которая при первом прикосновении могла показаться холодной, но всё же обладала каким-то внутренним теплом, полным магии и власти. Я хотела, чтобы он дотронулся до меня, желала почувствовать прикосновение его руки…и его тела...
Он резко повернул ко мне голову, однако руки не отнял, чем заставил меня почувствовать себя немного спокойнее. Потом его равнодушный и холодный взгляд встретил мой, переполненный желанием. В тот миг я показалась себе такой слабой и глупой под его пристальным взором.
— Милорд, — прошептала я, — то, что происходит, это...
И тут я представила, как буду покрывать поцелуями его руку, бережно держа её в своих ладонях. Я не могла выразить это словами. Но он узнал всё и без слов. Он резко выдернул из моих рук свою, и, встав, отошёл к большому окну, через которое открывался вид на внутренний двор особняка. Но сейчас за окном был виден только мрачный и серый туман. Мои руки вмиг замёрзли, когда он отошёл, а на глаза навернулись слёзы. Теперь сомнений быть не могло: он знал о моих чувствах, но я должна была произнести это вслух. Я встала со стула и, осторожно ступая, подошла к нему, стараясь держаться в тени его длинной мантии. Потом приблизилась ещё на несколько шагов, уже ощущая тепло его тела.
Обо мне всегда говорили, что я преданная, отважная, жестокая и холодная, но когда я оказывалась перед Ним, всё это куда-то пропадало, потому что ему удалось то, чего не смог сделать никто прежде, он сумел задеть самые чувствительные струны моей души, обнажить те качества, которые он сам не переносил...
Наконец, собрав остатки былого мужества, я дотронулась своими дрожащими руками до его спины, уже зная, что вот сейчас он выпустит в меня запрещённое заклятие.
Но он не сделал того. И я облегчённо выдохнула.
— Господин, умоляю, посмотрите на меня, — попросила я. Но он проигнорировал мою просьбу. Я так хорошо его знала, что могла с уверенностью сказать, что сейчас в нём происходила внутренняя борьба. В следующий момент я встала между ним и окном, схватив его за отворот мантии. — Взгляните на меня, господин, посмотрите мне в глаза.
В ответ он еле слышно что-то прошептал и в мгновение ока вытащил свою волшебную палочку. Я не вполне осознавала происходящее, поэтому ударила его по руке и выбила из неё палочку.
Несмотря на темноту комнаты, я могла разглядеть каждую морщинку на его лице, каждый изгиб, каждое пятнышко. Мне нужно было знать, смогу ли я всегда быть на его стороне, но он ничего не делал. Что с ним сейчас происходило? Почему он не смотрел на меня, не отвечал мне? А так нужно было, чтобы он ответил мне именно в это мгновение, чтобы убить последнюю надежду! Желая встретиться с ним взглядом, я поднялась на носки, когда почувствовала его дыхание на своей коже. У него практически не было носа и губ, но мне было всё равно. Казалось неважным, что он давно перестал быть привлекательным, для меня он всё равно оставался Томом Риддлом… и, более не сдерживаясь, я совершила возможно самый сумасшедший поступок в своей жизни: приблизила своё лицо к его поцеловала. Но плохо было то, что он никак не отреагировал на мой поцелуй. Мне было больно, пожалуй, он мог хотеть меня, только я-то без памяти любила его...
Я обняла его за шею и углубила поцелуй, постепенно проникая глубже в его рот и переплетая наши языки. Я сходила с ума. Я немного наклонилась к окну, и у него не было иного выбора кроме как прижаться к моему горячему телу. Я целовала его… Мерлин! Как же долго я этого хотела...
Я оторвалась от его губ, тяжело дыша от удовольствия, но прекрасно понимая, что этому придёт конец.
— Обнимите меня... коснитесь меня, отдайте мне себя, я умоляю Вас... сейчас.
— Нет! — крикнул он и отступил от меня, но недостаточно далеко, чтобы помешать мне броситься к нему и толкнуть его на ковёр, не давая подобрать палочку. Я села на него сверху и наклонилась к его лицу. Он ошеломлённо смотрел на меня, не веря своим глазам. Быть может, он просто не знал, что делать со своей преданной слугой, с простой смертной...
Я снова поцеловала его. Он неглубоко дышал, и его грудь на вдохе касалась моей. Я вновь была почти возбуждена, но должна была сказать ему... я не смогла бы больше спокойно жить, если бы сейчас не открыла ему свою душу. Поэтому я совершила ошибку… самую страшную ошибку в моей жизни.
— Я давно влюблена в Вас... Я люблю Вас.
Какую-то долю секунды он медлил, словно желая удостовериться, правильно ли он меня понял, потому что такие слова как “любовь” и “любить” явно были для него чем-то сверхъестественным. А потом последовала его реакция. Он с силой оттолкнул меня, так что я покатилась по ковру, и почти зашипел. Меня сковал страх, и я задрожала, потому что никогда прежде не чувствовала ничего подобного.
— Нет, господин, пожалуйста, нет, — умоляла я, лёжа на полу.
— То, что ты сделала, просто отвратительно, — прошипел он в ответ. Эти слова разбили моё сердце. — Это недостойно тебя, и этому нет оправдания... Не моли меня о прощении, Беллатрикс, — добавил он, заметив мою попытку попросить его не мучать меня, простить и позволить уйти, не причиняя вреда. — Этому просто нет названия... Любить меня! Ты глупая мечтательница, равно как и все остальные! Ты разочаровала меня!
— Умоляю, не делайте этого, нет...
— Не смей умолять меня о пощаде! Замолчи! Круцио!
Это был самый болезненный Круциатус из всех, когда-либо попадавших в меня. Я знаю, что в это заклятие он вложил всю свою ненависть к такому чувству как любовь, и оно получилось особенно страшным. Но ни кинжалы боли, вонзающиеся в меня, ни скручивавшиеся мышцы не могли перекрыть чувство отчаяния, поднимавшееся в моей душе. Он наказывал меня не за то, что я провалила задание, а за то, что всего лишь сказала ему правду, которую так долго носила в себе. И теперь Тёмный Лорд ненавидел меня, даже все дементоры Азкабана вместе взятые не вызывали во мне такое щемящее чувство пустоты и безысходности.
Пытка прекратилась. Я всё ещё лежала на ковре, дрожа от холода и прерывисто дыша. Потом я услышала его шаги и шелест мантии. Он прошёл мимо меня, не помогая встать на ноги, как делал бессчётное количество раз. Он не взглянул на меня и просто вышел в коридор через приоткрытую его питомицей дверь. Через мгновение в комнату вбежали Нарцисса и её муж, оба белые как мел.
— Белла! — закричала моя сестра, бросаясь на колени рядом со мной. Люциус подошёл вместе с ней.
— Цисси, — прошептала я. Слова с трудом вырывались из пересохшего горла.
— Ну же, Белла. Помоги мне, дорогой… — они подняли меня и отнесли в мою спальню.
— Цисси... — прошептала я.
— Ты бросила вызов Тёмному Лорду? — проговорил Люциус. — Какого Мерлина ты сделала, чтобы заработать Круциатус?
Это вывело меня из себя. Какого Мерлина я сделала?? Я призналась ему в любви... да, именно это я и сделала. Гнев вернул мне голос, и я довольно громко проговорила:
— Я хочу поговорить с Нарциссой!
Моя сестра многозначительно посмотрела на своего мужа, и через мгновение тот покинул комнату, громко хлопнув дверью. Я посмотрела на Цисси сквозь непролитые слёзы.
— Цисси... я сделала это... я сказала ему... — начала я. По её испуганному взгляду я поняла, что она догадывалась, о чём я могла сказать Лорду. Ей был известен мой секрет.
— Что? Что ты сделала?
— Я сказала ему... сказала ему, что люблю его... Я сказала ему это, Цисси...
Моя сестра приглушённо вскрикнула и прикрыла рот рукой.
— Белла!
Я знала, что она собралась упрекать меня, хотела доказать, что мне непременно нужно оправдаться, признать, что всё, что я наговорила, это несусветная глупость и ложь... Но я не могла сделать этого, потому что никогда не лгала Ему.
— Цисси, уйди, пожалуйста, — попросила я. Нарцисса вышла.
Я осталась одна. Погасив свечу, я упала на кровать. Мне было невыносимо больно, и я заплакала в голос... Он ненавидит меня, и больше никогда не посмотрит в мою сторону. Я больше не встречусь с ним взглядом, который всегда заставлял меня забывать о мире вокруг. Но я уже ничего не могла изменить...
Почему он не ответил на мой поцелуй? Потому что он любил наблюдать за тем, как люди страдают, он должен был наказать меня за то, что посмела признаться в том, чего он не мог принять. Но это больше не имело значения, главное, я любила его и всё ему заранее прощала. Он никогда не совершал ошибок и был недоступным для меня совершенством, так что я была влюблена в невозможное. И зная наперёд, что он никогда не примет и не поймёт этого, я последую за ним до конца, каким бы этот финал ни был.
Потому что Тёмный Лорд был господином. Моим господином. И я не принадлежала больше никому, кроме него.
Vova
