Драко/Silentium - 1 (Перекрёсток)

* * *

Был один банальный случай, который можно считать нерядовым.

Однажды вечером, когда едкий сноб Драко Малфой, с компанией таких же нахалов, грубо насмехался в библиотеке над гриффиндорцами, Гарри взбесился и, подкараулив его под лестницей, запихнул в чуланчик — побеседовать с глазу на глаз.

Малфой брезгливо сдул паутину со своей изысканной долгополой мантии, потом сузил глаза и приосанился, наблюдая, как враг наступил ботинком на выпавшую из кармана палочку.

Поединок — удовольствие ещё более удручающее.

Высказав друг другу массу жёстких произвольных требований, они попытались боксировать. Но то, что вышло, больше напомнило танец пьяных в лоскуты монахов-кармелитов.

Гарри никогда не видел глаза Малфоя так близко. Серые. Как две испуганные мыши, они ощетинились и спрятались под ресницы, но тут же вылезли, чтобы снова покусать. Цапнуть. Ужалить. Впиться и причинить вред. Порчу. Урон.

Да уж, померились силой. Какой меткий и изощрённый слизеринский удар — приблизиться, на миг ослабить хватку и дать себя приобнять. Коварное бесстыдство. Подставляй карман — будет сдача мелкой монетой…

Драко не на шутку трухнул, когда ненавистный Поттер невесть какого чёрта сомкнул свои мерзкие губы на его губах. Это что? Безбашенный способ оскорбить действием? Концентрированный удар в мозг? Флеш-нокдаун? Миксфайт высшей пробы?.. В огромных зелёных глазах за стёклышками горела воинственная блажь.

Свихнулся.

Драко чуть не пожалел обо всех своих обидных выходках на этой неделе — Гарри был намного крепче, и завалил его на обе лопатки, продолжая расцеловывать. Скотина.

— Ты не так уж неприятен, Поттер, — съязвил поверженный Драко.

— Не сомневайся, Малфой, — ответил гриффиндорец, перекатывая в ладони трофейную пуговицу с белоснежной рубашки противника. Потом добавил: — Не знал, что ты застенчив.

Драко едва не подавился от смеха.

В Слизерин он вернулся в жёлто-малиновом шарфе. Поттер, конечно, слепая курица, но сам-то он куда смотрел?

Разговоров и сплетен хватило на неделю. Разве что в «Оракуле» об этом не написали.

Ненавижу красное!

Драко искренне рассчитывал, что Поттер не всплывёт на поверхность во время второго испытания на Турнире, но душа-предательница пропела осанну, когда тот вынырнул.

Всем известно, что именно никогда не тонет? Да.

На вечерней трапезе Драко не замедлил сказать хлёсткое словцо про золотое яичко вкрутую — приз для героя всмятку, перебросив через стол презрительный поклон ресницами. Один из набора отцовских коронных.

Гарри захотелось ответить тем же, но он воздержался — хватило страстей в чуланчике. Позже он послал сову, в которой излагалась просьба о "свидании" в Астрономической башне.

Классическая любовная эпистола.

Слизеринец отказал на гербовой бумаге. И с тех пор старался не бродить в одиночку, а при встрече с гриффиндорцами только раскланивался, изострив хищную гримасу. Чего ещё ожидать от слабака?..

* * *

Рождество.

— Спорим, что Поттер уже целовался? — шепнула толстушка Панси, подкравшись в мягких туфлях к Драко.

Она явно заметила, что кавалер скучает, наблюдая за перемежающимися на танцевальном ковре гриффиндорцами.

На Панси были меха и золото, а в руке бутылка с вишнёвым лимонадом и каплей сыворотки правды.

— По чему это видно?

— По глазам.

— Спорим, что Поттер не целовался.

— Спорим, что целовался. На поцелуй при всех.

Драко принял условие.

Пока девушка ходила угощать Поттера лимонадом, он заподозрил какой-то подвох.

Где уж тут сохранить цветущий вид!..

Панси слегка нахмурилась, покосившись на Драко с противоположного конца зала, и… гордо удалилась.

Интересно, что Поттер ей такое наплёл?

Одно только сложилось удачно — Драко поухаживал за шармбатонскими красавицами и был не обделён взаимным интересом.

В коем-то веке в этой дыре можно поговорить по-французски!

Второе письмо от Гарри прилетело за несколько дней до испытания в Лабиринте. И Драко, дважды перечитав раздел по шуточным заклинаниям, пришёл в указанное место, где ненавистный Поттер излил на него целое море нежности.

— Ты законченный мерзавец, Малфой!

— Почему это?

— Надо быть кретином, чтобы не вычислить твою очередную пакость! Скажи только одно: сколько ещё будет действовать это чёртово зелье? Сколько мне ещё думать о твоих глазках?

Драко чуть не лопнул от неожиданности. Он вытянулся и положил руку на сердце, но так ничего и не смог выдавить в ответ.

Уф, отлегло! Лёгкий сердечный приступ…

— П-почему ты думаешь, что это я?

— Это ты! И Паркинсон!

Драко ухмыльнулся. Ага, Поттер полагает, что слизеринец, преуспевающий в зельеварении, решил дальше поиздеваться и подсыпал какое-то приворотное снадобье.

Какое великое злодеяние!

Пусть думает.

Неплохо…

Поттер сверлил его зелёными буравчиками.

— Voila? — Драко на всякий случай щёлкнул пальцами перед его носом. — Вот уже и не действует?

— Пока, Малфой!

Драко преградил ему путь, опёршись рукой о дверной косяк. Ему захотелось продолжить игру. Честно говоря, от Поттера он всякий раз ожидал большего. По меньшей мере, дуэль.

— Прах мертвецов, слюна гремучей змеи, кровь врагов и плоть слуги, и ещё добавим… тень от разрушенной стены… шаги во мраке… смерть…

— Мне сейчас не до тебя, Малфой! Отстань, понял?

Гарри грубо снёс его руку с косяка. Явно повредился в уме после купания с русалками.

Да, мышцы у Поттера потуже будут.

— Эй!.. — Драко вдруг вздумалось рассказать ему о том, что слышал краем уха дома в гостиной: Волдеморт, убийство, кладбище…

— Отвяжись, Малфой!

Но передумал.

Хм, иди навстречу славе!..

Остаток дня Драко потратил на то, чтобы расследовать глупую шутку с зельями. Но ничего не выяснил.

Неужели Панси?

К чёрту её.

* * *

После похорон Диггори Драко Малфой твёрдо решил, что станет Пожирателем смерти. И хотя отец особенно не стремился посвятить сына в планы сообщества, к которому принадлежал, Драко понял — Тёмный лорд вернулся и набирает мощь. Было бы глупо не принять сторону силы.

— Ты покойник, Поттер! — отчеканил слизеринец, сидя со своей свитой в «Трёх мётлах» напротив столика гриффиндорцев. Гарри, хоть и был слегка подшофе, но сложил неплохую обличительную речь в его адрес. Задел, подлый сукин сын. Ну да ладно.

— Что тебе известно? — Уизли и Поттер зажали его в туалете.

Хвала небесам, что Грейнджер хватило совести покараулить за дверью. Кучка идиотов.

Подтянув штаны, Драко выхватил палочку и уложил Уизли. Дурак Поттер тут же бросился под горячую руку. Ненавижу.

Спустя четверть часа все участники происшествия сидели в комнате отдыха и смотрели на расхаживающую туда-сюда Мак-Гонагалл. Испорченные трубы и разбитые окна были поправлены за долю секунды. Уизли тоже починили. Драко смахнул грязь с плаща. Поттер, тебе хоть немного стыдно?

— Минус пятьдесят очков Слизерину! — строго объявила старая волшебница.

Ну не свинство ли это?

Когда все разошлись, Драко надел длинный чёрный капюшон и вернулся в номер в поисках бриллиантовой запонки. Подарок матери.

Сердце его дрогнуло, когда он увидел мальчика со шрамом, одиноко сидящего на постели и уставившегося в стену. Драко подсел рядышком.

— Принесёшь мне воды?

— Подожди, я сейчас! — ответил Драко, и хотел было бежать…

Дуралей. Нашёл прислугу.

Поттер повалился на бок.

— Агуаменти! — Драко направил палочку себе на ладонь, и залепил появившейся влагой ему в лицо.

Не умеешь пить — не пей. Будь ты гостем в нашем родовом поместье, я бы тебе налил любимого отцовского вина, ты бы запомнил это как свой второй День Рождения.

Драко задёрнул шторы.

Спи. Счастливо оставаться.

— Дементор… — чуть слышно пробормотал Гарри. — Ты ведь… дементор?

— Конечно, дементор! — усмехнулся Драко и вместо того, чтобы уйти, снова присел на кровать. — Всё ещё обделываешься, когда думаешь про дементоров, Поттер?

Хорош герой.

Драко скинул капюшон, чтобы не смущать беднягу.

— Ты сражался с дементором, Малфой?

— Очень надо.

— А если бы тебе понадобилось защитить друзей? Как бы ты действовал?

— У меня нет друзей. Я не такой идиот, чтобы кому-то всерьёз доверять.

Драко вспомнил о запонке. Надо бы ещё поискать в туалете.

Он встал, заглянул под кровать, под кресла…

— У меня нет счастливых воспоминаний для Патронуса, Поттер. И потом, я не собираюсь вызывать какую-то шавку, чтобы защищаться. Жучку.

— Как же ты живёшь, Малфой?

— Отлично. Мне нравится другая магия.

— Тёмная?

— Тёмно-зелёная. Я лучший на своём курсе и не собираюсь сдавать позиции.

Гарри пристально посмотрел на него.

— Если у тебя нет счастливого воспоминания, ты мог бы его придумать.

— Я не сентиментален.

— Только оно должно быть связано с реальным человеком. С тем, кого ты любишь. Даже если он умер. Только тогда сработает.

— Что ты подразумеваешь?

— Ты мог бы создать очень сильный Патронус.

— С чего ты взял?

— Просто знаю.

Когда Драко ушёл, Гарри раскрыл ладонь и посмотрел на блестящую штуку, которую нашёл за ножкой кресла.

Не заметить было нельзя. Впрочем, как и её хозяина. С детства Гарри видел в толпе яркую белокурую голову-свечку. Когда их взгляды встречались, свечка всегда вспыхивала. Множество искрящихся жарких пылинок разлеталась во все стороны с озорным треском.

Иногда он наблюдал грусть на молочно-белом лице. Лицо как дверь в таинственные и мрачные подземелья — чуть приоткрытая от усталости. Губы сомкнуты, лес ресниц непроглядной стеной скрывает два чистых озерца. Какая-то мечтательная отстранённость, вдумчивость. Руки, листающие книгу, берущие перо и нож — плавные и изящные. На пальце змейка из старинного серебра.

«Эй, Поттер, как истолковать твой шрам на лбу в виде молнии?»

«Опасно для жизни!»

Драко улыбался, элегантно скрестив руки на груди.

Гарри ненавидел это утончённое барское кокетство, заключающееся в умении слегка и очень сдержанно обнажить своё обаяние, а потом грубо и высокомерно испепелить холодным равнодушным взглядом, используя особый поворот головы, как бы говорящий: сегодня я снисходителен, поэтому все останутся живы. Малфой весь состоял из этого. Он ненавидел магглов, крестьяне и полукровки раздражали его. Но не более. Вряд ли он был негодяем. Так…

«Желаю милости присяжных и вышестоящих!»

По всему видно, что он — пустая и глупая пародия на своего папашу. Прикинется хорошим, чтобы вытрясти из тебя всю душу, а потом ужалит. Мало не покажется. Удивительно, что он до сих пор не выступил с публичным репортажем о том, как Поттер лез к нему с поцелуями. Интересно, есть ли вообще у Малфоев душа?.. Что-то кроме желания произвести впечатление.

* * *

— Существуют вещи и пострашнее дементоров, Поттер.

Они стояли в Большом зале Хогвартса, и Драко нервно оглядывался — не хватает ещё, чтобы их снова увидели вместе.

— Какие?

Гарри вернул ему запонку. Опасения не оправдались — это была самая обычная запонка. Больше ничего.

— Занудство. Я уже высказал всё, что думаю о тебе.

Где-то на лестнице шумели люди.

— Боишься, Малфой?

— Боюсь, меня сейчас стошнит от тебя, П-поттер.

Гарри схватил Драко за ворот мантии.

— Знаешь, какой твой самый большой недостаток? Ты боишься любить.

— Кого же?

— Кого?

— Что — кого?

— Что?

— Тебя что ли?

— Что ли — что?

Глаза Малфоя резали не хуже бритвы. Поттер буравил его своими зелёными.

— Не стоит тебе связываться с Пожирателями.

— Это почему же?

— Хоть ты и не глуп, но нормального злодея из тебя не выйдет. Ты ограниченный, избалованный и испорченный, но не чудовище. Змеёныш, но яд у тебя слабенький. Даже трус ты среднего уровня.

— Ещё пожалеешь, что сказал это.

— Мне известно, какого рода пакости тебе по нутру. Переживу.

Драко нащупал палочку в кармане, вынул её и направил на Гарри.

— Последний раз тебя предупреждаю, Поттер. Замашки старика Дамблдора меня не цепляют, не трудись завести со мной нежную дружбу и выведать что-то о Тёмном лорде. Знаю я куда больше всех вас. Я и пальцем не пошевелю, когда тебя и твоих поклонников вздёрнут как кусок говядины. Я буду петь от счастья.

Закончив речь, Драко развернулся и двинулся к выходу. Навстречу шла толпа гриффиндорцев.

— Адеско файр! — в горячке рубанул он палочкой в самый центр. Кое-кто с визгом успел отпрыгнуть от небольшой, но жгучей огненной струи.

Драко притормозил от негодования. Он много читал об этом заклинании, но то, что сейчас получилось… мало походило на Адское пламя.

Эта струя весьма задела его самолюбие.

Честно говоря, он хотел просто выругаться, а палочка в руках случайно оказалась. Да и кто среди этих недоумков знает, что такое "Адеско файр"?

Замыкавшая шествие Мак-Гонагалл приняла боевую стойку. Лицо у неё было испуганное, но потом она просто царственно нахмурилась.

— Мистер Малфой, раньше вы никогда не нарушали дисциплину таким непростительным образом и не делали глупостей без особой на то причины. Подумайте, что ваш отец будет вами недоволен, когда что я поставлю вопрос о вашем исключении из школы.

— Простите, мэм. Этого больше не повторится.

Ничего, в следующий раз получится, мэм.

— Минус сто очков!

Драко почтительно поклонился, мельком оглядев урон, нанесённый противнику — лёгкие ожоги, запах горелых волос и ниток. На сто очков не тянет. Впрочем, как и на Адское пламя.

Месть слаще хороших оценок по прилежанию. Надо не забыть сказать это отцу, если он опять решит применять Круциатус в качестве наказания. «Репутация, милый, вот что надо беречь смолоду!» — так ответит отец и поднимет розги.

«Старая калоша!»

Ужас и стыд медленно пробирали Драко, пока он спускался в Слизерин. Пятьдесят очков в «Трёх мётлах» и сто этих. Отыграться будет сложно. И чего он попёрся за остальными в эту грязную харчевню? Даже представить страшно, что ждёт дома. Драко привалился к стене — голова закружилась. Проклятый Поттер! Надо бы держаться от него подальше. Вероятно, он кое в чём прав насчёт слабенького яда.

Обхохочешься.

* * *

Всё пространство заволокло серебристым туманом. Облака медленно клубились, и небо, казалось, делало глубокий вздо-ох… и вы-ы-дох… разбрызгивая капли дождя крутящимися водоворотами ветра.

Гарри лежал на кровати в госпитале и приходил в себя после очередного падения с метлы на квиддиче.

— Удивительно, что ты не применил ни одно из восьми заклинаний, связанных с передвижением по воздуху. Даже глупец сделал бы это, — сказал Снейп, покосившись на Драко, который лежал справа через четыре кровати.

— Я только помню, как потерял сознание.

— Может, что-то ещё? — поинтересовался профессор.

— Не знаю.

Прошло несколько часов. Всё это время Гарри, отвернувшись, притворялся спящим. Потому что к Драко приходил отец, и они тихо о чём-то беседовали. Или молчали.

Пряди белых волос, собранные сзади в хвост и перевязанные чёрной лентой. Тонкий прямой нос, жемчужная кожа, светлые глаза, бледно-розовые губы — таким был человек с тростью в форме змеи и в пальто с дорогими застёжками. Если бы Гарри не знал, кто такой Люциус Малфой, то подумал бы, что это самый нежный и любящий отец на свете.

— Ты знаешь, что мне не нравятся, когда ты грубишь. Ты не vilain и не bouffon. Ты маг исключительных кровей. Идеал. Совершенство. Эталон. Венец. Держать высоту — вот что такое честь. Не заставляй меня каждый раз повторять эти простые вещи.

Тонкий, сияющий взгляд, почти волшебный — так смотрел на него Драко.

— Нет… — иногда отвечал Люциус на этот взгляд, и голос его звучал холодно и жёстко. — Я же сказал тебе — нет.

Возражать было бесполезно.

— Здесь поступай по чину, а дома ты подчиняешься мне.

Гарри попытался заснуть. Перед глазами проносились облака и туман.

— Потому что ты принадлежишь мне. Есть ещё вопросы?

Потом Малфой-старший беседовал со Снейпом.

— Ничего особенного. Книги, подборка фотографий, газеты, письма, блокноты с заклинаниями и рецептами зелий, разная дребедень…

— Этот дурмстангский недоросль даже не умеет толком пользоваться палочкой.

— По крайней мере, он знает латынь и умеет кормить сову.

— Впечатляет.

Драко побелел как мел после ухода отца. Он понимал, что Гарри пристально его изучает, но не производил на этот счёт никаких острот. Молчал, глядя в окно.

— Когда ты молчишь, ты вполне сносен, Малфой.

Зарницы вспыхивали и исчезали, оставляя на облаках лёгкие блики света. Медленный полёт также хорош, как и стремительный. Чувствуешь себя пёрышком, упавшим с птичьего крыла. Можно наколдовать лёгкий дождик и радугу, можно вырезать из облака ангела или лошадь.

— Хочешь? — Драко бросил ему на кровать маленькую шоколадную конфетку.

— А я выживу?

— Ты же выжил после того, что тебе подсыпали зимой.

— Зелье всё ещё действует?

— Возможно. Но я бы немного усовершенствовал формулу.

— Как?

— Добавил бы чуть-чуть шума морских волн, блеска свечей, аромата кофейных зёрен с ванилью, миндального шоколада к Chateau Lafite… И немного капель лунного света.

Облака пастельно-бежевые и тёплые. Такими облака бывают только в мае. Это лучший оттенок весны.

Больше Драко ничего не сказал.

Гарри вдруг показалось, что он раскрыл книгу не на той странице. И прочитал что-то совершенно не относящееся к теме. То, что ещё не проходили.

Нет, этого не может быть в этой книге!

Да что он, собственно, знает о Драко?..

В комнату ввалилась шумная компания: Рон с Гермионой, Невилл, Джинни... и книга... Бах!... захлопнулась.

— Придурки!

Никогда, уже никогда не найти эту страницу. Она затерялась навсегда среди длинного повествования о долгих днях и ночах. Среди сора и пыли войны. Среди лиц и слов. Среди глупых и уже ничего не значащих разговоров.

Но больше всего Гарри поразило то, что он снова, ещё раз испытал это странное чувство. Чувство внезапной и шокирующей влюблённости в Драко Малфоя.

* * *

Как-то Гарри застал Драко на Астрономической башне в обществе профессора Дамблдора.

Увидев его, слизеринец тут же раскланялся и ушёл, крепко поддав плечом на лестнице — Гарри чудом успел схватиться за перила.

— Никак не пойму, что этот Малфой за тип. Поговоришь с ним немного, потом весь день противно. Его нос задирается даже выше вашей шляпы, профессор.

Директор всегда снисходительно относился к Малфою, хотя тот минуту назад гадким голосочком требовал смертной казни для Филча и его кошки.

— У него слишком обострённое чувство фальши.

— Фальши? У этого вруна?

— Ты не ослышался. Это очень редкое и очень хорошее качество. Но только оно не принесёт добра Драко.

— Почему?

— Иногда нужно уметь… солгать. Просто, честно и бесхитростно. Чтобы защитить правду от глупцов и трусов.

— Мог бы и помолчать про Филча.

— Никогда не знаешь, во что выльется поединок с самим собой у столь ревностной натуры.

Гарри показалось всё это несколько натянутым.

— Чего ждать от Пожирателя смерти? Всё тут понятно.

— Он в не менее сложном положении, чем ты, Гарри. Разница в том, что Волдеморт уже убил твоих родителей, а его родители ещё живы. Но это лишь вопрос времени.

Даже предвзятым.

— Я не оправдываю многих поступков Драко. Но мне искренне жаль, что ему суждено переживать эту тяжёлую, очень личную драму. И у меня нет уверенности, что он справится.

Слишком патетично по отношению к такой мелкой хвастливой гниде в ванильных зёрнах.

* * *

Как-то ливень застал Гарри возле «Кабаньей головы», и он забежал под широкую навесную кровлю крыльца.

Среди прочих, стоящих под крышей, оказался Малфой. Такой же вымокший и продрогший.

Надо же! Когда он не знает, что рядом стоит Поттер, он совсем другой. Прямо портрет пиши в перламутровой рамочке.

Белобрысая масть. Что за вермишель на голове?

Драко словно почувствовал укол и повернул голову.

Гарри пожалел, что не взял с собой плащ-невидимку.

— Хочешь, куплю нам чего-нибудь мерзкое? Здесь есть убойная мерзкая выпивка.

— Спасибо, у меня тоже есть деньги, — чёрство ответил Гарри, немного сбитый с толку этим осторожным тёплым piano.

Драко в долю секунды просчитал все унизительные ситуации, в которых ещё не пытался поставить Поттера, и в бар они вошли вместе.

Попался!

— Иногда ведь хочется попробовать чего-нибудь мерзкое? — слизеринец скабрезно покосился на Гарри, явно вспомнив о поцелуях.

— Хочется, — Гарри уловил тонкий запах мести. — Но потом блевать тянет.

— Согласен. Учитывая то, что у нас нет общих тем для разговора, предлагаю сесть за единственный свободный столик.

Гарри захотелось уйти. Денег всё равно не хватит.

Но что-то перевесило.

Не знаю.

Его поразила вкрадчивая многообещающая лояльность врага. Какой-то новый оттенок вынужденных встреч.

Странно и неожиданно.

— Расслабься, Поттер. Здесь никому дела нет, что мы на ножах.

Драко сам заказал и расплатился.

— Ну и гадость!

— Вся жизнь — одна сплошная гадость, Поттер, — Драко вздохнул и залпом хлебнул из бокала.

— Теперь я окончательно распробовал твой вкус, Малфой.

— И что? Сильно отличается от твоего?

И далее, далее, далее.

— Думаю, я уже трезвею, потому что мне хочется дать тебе по зубам за такие слова, Малфой.

— Пока дождь не кончился, нет резона трезветь.

— Сколько уже здесь сидим?

— Свеча догорела. Здесь не такой ужасный шум, как в школе. Иногда легче потерпеть одного Поттера, чем огромную толпу идиотов. Впрочем, можешь проваливать, я тебя не держу. Побыть в одиночестве — самая приятная вещь из всех.

И прочее.

— Не ломай мне запястье, Поттер!

— А это запястье?

— А что, по-твоему?

— Я думал, это чашка, Малфой.

— Протри очки! Запотели от спирта! Как назад поволочёшься?

— Белое, холодное и скользкое.

— Здесь не подают белых чашек!

Гарри поставил локоть на стол и сжал тонкие пальцы Драко своими. Стакан упал и разбился.

— Если вспомнить, по-моему, уже как-то было что-то такое… с рукой.

— Ты о победоносном ударе Грейнджер, что ли? Я должен был дать ей сдачи? Драку надо было завязать из-за этой ненормальной? Ненавижу эти ваши тупые маггловские разборки с битьём по физиономии. Похоже, они и у тебя в крови, Поттер. К тому же ты извращенец. Меня до сих пор твоей слюной тошнит.

— Рука-то у тебя дрожит. Как на первом курсе.

Драко попытался убрать ладонь, но Гарри держал, наслаждаясь её хрупкостью и силой, словно наконец-то поймал за шиворот драчливого и хулиганистого котёнка.

— Вспомним ещё, как ты публично унизил меня на первом курсе? А между тем, я тебе ничего плохого не сделал. Этот ободранец Уизли мог бы постыдиться порочить меня в твоих глазах только потому, что мой отец богат и знатен.

— Я не сожалею.

— Это лишний раз подтверждает теорию, что подобное тянется к подобному. Ослу осел милее всех.

— Значит, до сих пор злишься, что я не приложился к твоей вельможной руке, не облобызал её?

— Это этикет, Поттер. Слышал о таком? Поначалу я обиделся, да. Но отец сказал, что нельзя протягивать руку неравному по положению и статусу. Неблагородный человек жеста такого рода не разумеет. Выбирать окружение себе надо аккуратней. Так что извини, признаю свою ошибку. Я дал нам шанс встать на одну ступень, отметил тебя. А я, знаешь ли, не каждому готов протянуть руку, Поттер. Теперь не удивляйся, что отношения между нами не складываются.

— Наплевать.

Драко стиснул пальцы, и Гарри на мгновение показалось, что их руки намертво срослись, застыв, как скульптура из воска.

Было нечто, что их связывало.

Интересно — что?

— Ты разоткровенничался, Малфой.

— Говорю всё это тебе, Поттер, как враг врагу. Хочу, что б ты видел моё лицо в фас.

— Вижу клыки — и в фас, и в профиль.

Да, такого крепкого напитка Гарри ещё не пробовал. Ну, спасибо.

После очередного стакана он едва вспомнил, как слизеринец доволок его до комнаты на втором этаже. Вероятно, заплатил. Должно быть, швырнул пару монет с презрительной ухмылкой и ушёл. Одиозный жест в стиле Малфоя. Можно было бы в самом начале догадаться, чем всё закончится. Ну, спасибо, что не бросил под забором.

Однако, повернув голову, он увидел, что слизеринец спит рядом, умилительно и по-детски положив белую щёку на чёрный рукав.

Обычный мальчишка. Когда молчит.

— Надеюсь, никто не заметил, как я тебя тащил сюда. Благотворительность должна работать на репутацию, а не против неё, — пренебрежительно сказал Драко и на скорую руку завязал галстук. — Вечно попадаешь с тобой в дурацкую историю.

— Мы с Роном и Гермионой собирались завтра к одному нашему другу. Хочешь с нами? Он на тебя совсем не сердится… за гиппогрифа.

— Я что, похож на больного?

— Ты мог бы взглянуть на вещи несколько иначе, если бы захотел.

Драко положил руки в карманы и усмехнулся.

— Не в этой жизни, Поттер.

— Почему?

— Потому что.

— И что?

— Ладно, скажу так — это невозможно. Даже если бы я захотел.

— Тебе просто слабо, Малфой.

— Знаешь, у нас у обоих есть эта гнусная трусливая гордость, Поттер. Иначе бы ты не сдрейфил, когда я протягивал тебе руку первый раз.

— А я и не сдрейфил. Послал тебя куда полагается.

— Ты сделал свой выбор. И теперь — не пересекай черту. Вот — моя территория. Вот — твоя. Это закон. Между ними стена из колючей проволоки. Я не собираюсь драть кожу в кровь. И тебе не советую. Я жажду видеть тебя в гробу в белых тапках. По праву чести и совести я почту за должное публично третировать тебя остаток жизни. Я даже испытываю от этого некоторое удовлетворение.

Драко красиво тряхнул чёлкой.

Попался.

— Может, поговорим хоть раз как люди?

— Ладно. Возникнет достойная тема, сообщи.

Слизеринец вынул из кармана заколдованную монетку, и, бросив на постель, удалился.

Попался…

Гарри подумал, что теперь ему, возможно, будет не хватать… этой руки.

Третья степень лёгкой влюблённости в Малфоя.

Не самая опасная.

* * *

Когда в школе появилась Долорес Амбридж, они спорили до посинения. Гарри с пеной у рта доказывал Драко необходимость практических навыков у учеников Хогвартса. Магии нельзя обучиться по книгам! Это бред!.. Но сыну одного из влиятельнейших чародеев Волшебного мира не было нужды в учебниках и стажировке. Он умел и не такое, а учебник пролистывал только затем, чтобы убедиться, что его писал идиот.

— По крайней мере, никто не умрёт от скуки, — сказал он. — Главное, чтобы это было весело.

— Что ты собираешься делать?

— Составлю тебе живую конкуренцию. Тебе надо приобретать настоящий авторитет. Мне не нравится, что в школе многие считают тебя недоноском.

— А ты не считаешь?

— Я в первую очередь. Но я за тебя болею, Поттер. Не забывай это, когда придёшь к власти.

— Ты что-то с чем-то, Малфой!

Гарри посмотрел на него с добродушной иронией.

Слизеринец с лёгкостью и всерьёз завёл подлую игру. Он создал подробный план и просчитал возможные варианты действий противника. У него была своя озорная и бесшабашная компания, которую он убеждал помогать очаровательной Амбридж поддерживать в школе порядок, тренировал своё красноречие и пронырливость.

— Ничего личного, Поттер! Договорились? — огорошил он Гарри перед тем, как разоблачили тайное убежище армии Дамблдора.

Однако Гарри всё же нашёл в себе силы прийти в «Кабанью голову» и заглянуть в бессовестные тёмно-серые глаза.

— Ты целовался? — полюбопытствовал Драко вместо раскаяния.

— Как ты определил?

Драко усмехнулся.

— По глазам.

Гарри сморгнул.

— Ну и как?

— Это же в первый раз!

Драко рассмеялся. Несомненно. В первый раз.

— Тебе нравится азиатки?

— А что?

— Это, конечно, не моё дело, но восток тебе не по зубам. И если уж выбирать, то кого-то посимпатичнее.

— Джинни Уизли?

Драко перекосило.

— Тогда — кто?

— Полумна Лавгуд — вот интересный экземпляр. Но её ты, пожалуй, тоже не осилишь. И потом… Ещё не поздно отбить Грейнджер у рыжей бестолочи. Хочешь, помогу? Я всё продумал.

Гарри пришёл в беспокойство.

— Нет!.. Н-нет… А ты кого выбрал? Паркинсон?

— Я не собираюсь волочиться за кем попало. Моя фамилия требует соответствующего регламента. В Хогвартсе мне никто не чета.

— А как же вот здесь? — Гарри положил руку ему на грудь.

— Отец подыщет мне жену. Чистокровную, богатую, красивую. Блондинку.

Отец!..

Гарри жалобно смотрел на огонь в камине. Несмотря на то, что Люциус Малфой был хищной птицей с когтистыми лапами и острым клювом, он позавидовал Драко.

Люциус Малфой!.. Тем не менее, это лучше, чем ничего.

— Я бы всё отдал, лишь бы мои родители жили.

Драко смотрел в окно.

— Я бы тоже.

В руках Драко держал учебник маггловедению.

Любимая пристрельная тема всех «малфоев» — тупые магглы.

— Прогуляемся завтра в Запретный лес?

— Только подальше от избушки магистра хвостатых наук… Как его там?

Рука не поднимается убить человека.

* * *

На Рождество Драко уезжал домой.

Вернувшись, он привёз множество реактивов и занялся приготовлением зелий.

Занятие не для растяпы.

Драко закрылся в лаборатории и обложился книгами по алхимии, и даже изобрёл снадобье, выпив которое человек произвольно начинал произносить все слова задом наперёд. «Какая чушь, мистер Малфой!» — сказал Снейп и попросил рецепт.

Для походов в «Кабанью голову» Драко также использовал зелье. Оборотное.

В кого бы превратиться сегодня?

Особое удовольствие ему доставляло превращаться в Сибиллу Трелони. Он гениально подделывал её манеры. Придумывал невообразимые причёски, наряжался курам на смех, изрекал такие пророчества, что у окружающих отваливалась челюсть.

«Какой ты вульгарный!» — Гарри хохотал до слёз.

Голова после оборотного зелья у Драко трещала по швам, но на земле должно было существовать место, где эталон может походить развязкой. Слизеринское совершенство взлохмачивало аккуратный белый хвост и даже грызло ногти...

Однажды в «Кабанью голову» они пришли, не сговариваясь, почти одновременно.

Посетителей было немного. Незнакомцы. Эти двое явно работают в Министерстве. Должно быть, авроры, и что-то разнюхивают. Эти — местные, просто пришли напиться. Эти — родственники мадам Помфрей. Грязнокровки.

Драко раскрыл справочник по Тёмным искусствам, но читать не стал. Ему хотелось просто посидеть здесь, спрятав голову в прохладные страницы.

Гарри пришёл чуть позже, как собака, взявшая след. Он улыбался. В руках у него была маленькая ёлка. Не заметив Драко, который был на этот раз Драко Малфоем — самое блистательное и безупречное превращение — он взял ключи у домового эльфа и поднялся в номер.

Через четверть часа они спорили, какие огоньки зажечь — зелёные или красные. Слизеринец спор выиграл, но огоньки зажёг красные.

Один зелёный.

— Рон меня прикончит, если я опять скажу, что был у Дамблдора, и что мы играли в шахматы!.. Что не так? — Гарри заметил напряжение на лице Драко.

— Всё нормально.

Он со вниманием слушал, как Гарри рассказывает о своих переживаниях, связанных с Волдемортом, о радости встречи с Сириусом, об ордене Феникса, о проделках близнецов Уизли, но… думал о чём-то другом.

— Может не стоит это рассказывать, Поттер?

Драко сложил журавликом сотовую купюру и пустил полетать.

— Почему?

— Я-то тебе ничего такого не рассказываю о себе.

— Жаль. А мне хочется тебе рассказать.

— С удовольствием выложу всё, что ты тут говоришь… Сам знаешь кому.

— Ты его видел?

Драко устало вздохнул.

— Сколько можно трепаться о добре и зле? Пойми, всем плевать на тебя. Ты радуешься, борешься, страдаешь, а им просто хочется гнуть своё. И те, и другие — используют.

У Гарри пробежал мороз по коже от интонации его голоса.

— Есть разница. Мои друзья меня понимают и любят. И потом… я тебе не о войне рассказываю, а о мире. Ты прикидываешься, или, в самом деле, не понимаешь — как это?

— Тошнотворная игра. Когда она закончится, все просто забудут о твоём существовании.

— Хорошо бы.

Наивность Поттера обезоруживала. Как можно быть таким пентюхом? Как можно так натурально делать вид, что не стремишься к славе?

— Ты тоже в моей компании.

— Вот уж нет.

В воздухе взорвалась бомбочка с жидкой медовой карамелью. Всё вокруг, включая мебель и костюм, было испорчено.

— Фе, Поттер! Что за фигня?

— Извини, фокус удался.

Гарри рассмеялся, потянул с Драко рубашку, чтобы почистить, и увидел старый шрам, который остался от отцовских наставлений.

— Это что? — машинально вырвалось у него.

— Отстань!

— Давай сварим какую-нибудь мазь или ...

— Не делай из меня мученика. Ладно? У меня всё в порядке.

Больше Драко ничего не сказал.

Он вообще за весь вечер слова не проронил.

Он был спокойным, словно на него наложили чары послушания и немоты.

Почему он не уберёт шрам? Это же просто.

Позаботься лучше о своём, Поттер.

* * *

Драко больше не приходил.

Гарри видел его иногда в компании Снейпа. Они о чём-то напряжённо беседовали.

Иногда — в библиотеке. Похоже, слизеринец прилежно готовился к экзаменам.

— Чего тебе, Поттер? — отвлёкся Драко от обсуждения с приятелями новой байки про оборотней. Он раздражённо сузил глаза, хотя только что улыбался. Яблоко в его руке ловко подпрыгнуло и совершило двойной тулуп. — Ты заблудился или ошибся адресом? Может, соскучился? Или пришёл извиниться за то, что твоя глупая физиономия до сих пор портит всем аппетит и настроение?

Компания дружно захохотала.

— Есть только одно объяснение твоему существованию.

— Какое же?

— Жалость Тёмного лорда к потомственным неудачникам.

Гарри захотелось его убить.

— Смотри не подавись, Пожиратель смерти.

На квиддиче Драко пару раз бортонул его, сбив с метлы, а вечером они встретились в «Кабаньей голове».

— Да с твоей способностью чувствовать Волдеморта, можно было бы давно разделаться с ним! Будь у тебя извилины, Поттер!

Драко, взлохмаченный и злой, прыгал на кровати, явно испытывая на прочность матрас. Галстук валялся на полу.

— Ты шутишь? Или у тебя не все дома?

— Нужно рассчитать и продумать. Лучший способ — действовать одному.

— Но Снейп…

— Вот уж кто умеет владеть ситуацией!

— Терпеть его не могу.

Драко расшвырял подушки на постели.

— А вот я его обожаю! Ты — недоумок! Ты и твоё сообщество рыжих фениксов!

— Так помоги, если ты такой гений!

— Да пошли вы все! — жёсткой подачей он запустил в Гарри подушкой. — Я не хочу иметь с вами ничего общего!

Драко прекрасно понимал, как бывает, когда силы неравны. Каждый раз, подвергаясь нападкам отца, он знал, что такое сильный маг. Он испытывал это на своей шкуре. Он уважал это. Даже когда отец был слишком строг, Драко не роптал. Уроки были потрясающими. Драко привык к боли, и его не смущала нежная ласка, с которой отец иногда утешал его. Драко обожал запах его духов, и то, что он всегда знает грань, за которой прикосновения превращаются в нечто двусмысленное и постыдное. Отец всегда знал, как и что надо чувствовать и хотеть. Только он один это знал.

В сравнении с отцом Поттер был просто безмозглой скотиной.

Но он был равным. Был другим.

Но равным.

Почти.

Драко метнул на него взгляд, полный грома и молний: ты же погибнешь, чучело!

— Как же ты мне надоел, Поттер!

Гарри вскочил на кровать и со всей откровенностью, простотой и благодарностью поцеловал его, прямо в губы — обычным, затяжным.

Феноменально.

Как можно быть такой грубой банальной прямолинейной скотиной?..

— Ты что?

Драко отшатнулся как от удара.

Гарри прижался вплотную и сомкнул руки, продолжая наступление.

Драко почувствовал себя тюбиком с зубной пастой, на который надавили, и давят, давят, давят, чтобы всё содержимое вылезло наружу. Все кишки, вся душа, вся правда... Он попытался оттолкнуть его. Чуть не свалился.

— Пусти, Поттер! — угрожающе вскинулся он.

— Драко, пожалуйста! Я должен тебя убедить!

— В чём убедить?

— В том, что ты человек! Такой же, как все мы!

— Я волшебник, а не человек!

Они упали, и Гарри придавил его своим телом, заломив руки за спину, продолжая ластиться.

Круциатус.

— Это важно!

Драко чувствовал, что не хватает сил отбиться. Он был более хрупким. Он был слабее. Гарри тоже понял это, и из благородства уменьшил хватку.

Из благородства.

Драко тут же скрутил его и поставил колено на горло.

— Я не прощаю такого, Поттер! Волшебник или человек… Но не слабак!

— Я не это имел в виду!

Неужели можно состроить такую глупую рожу?

— Да к чёрту тебя!

Гарри ушёл, но через какое-то время вернулся. Принёс что-то из еды. Протянул.

Драко не понял толком, что это, но положил в рот.

Печенье с кремом. Вкусно. Никогда не ел ничего более вкусного.

Гарри сел рядом и по-братски обнял его за плечи.

— Я хотел тебе показать, кто ты есть без своей палочки, без своего отца, без своих манер, без своей проклятой улыбки… Знаешь, когда живёшь у Дурслей…

— Не надо, я понимаю, — быстро ответил Драко.

— Я не хотел унизить тебя.

— Спасибо, профессор.

Хорошо, что на свете существует камин, дождь и учебник по Заклинаниям.

Чего я такого сказал, что он опять набросился? Целуется как с котёнком. Тоже мне!.. Думает, я свернусь клубочком у него на коленях, а он меня будет гладить по шёрстке?.. Ничего себе!

Было бы забавно.

— Ты умеешь пользоваться невербальными заклинаниями, Малфой?

— Это только на следующий год будем проходить. А что?

— Мне почему-то кажется, что умеешь.

— Ты преувеличиваешь мои способности, Поттер. Тем не менее, из того, чему я научил тебя, можно сдать С.О.В. на «выше среднего». Но не стоит думать, что я буду заботиться о каком-то паршивом гриффиндорце на «отлично».

— Твой папа старается на «отлично», чтобы сделать из тебя первосортного Пожирателя смерти.

— Моя первосортность затронула тебя, не так ли? Иначе как можно объяснить твои намёки на то, что я подмешивал тебе амортензию? Я что, умом тронулся?

— Думаю, я напрасно стараюсь пробудить в тебе что-то человеческое. Тебя заботит только превосходство крови. Ты как лошадь.

— Да ладно! Сначала перестань думать, будто некая невербальная секретная тёмная магия заставляет тебя истекать карамельными соплями, когда видишь меня. Нет здесь никакой магии!.. Сказать, что я об этом думаю?

— Нет. Лучше объясни, что заставляет такой образец чистоты, как ты, приходить в такой грязный трактир и водиться с таким грязным полумагглом, как я?

— Уж точно не амортензия. Мой интерес ближе к научному. Лошадь — ты.

— А, по-моему, ты открыл, что у судьбы есть другой, более высший способ избранности, чем узы крови. Но тебе этот способ неподвластен.

— И что за способ?

— Дружба.

— Да?.. Я получил исчерпывающее представление о дружбе, когда ты сейчас вот тут пытался меня нежно оседлать. Или Уизли с Грейнджер ты тоже душишь в таких же крепких объятьях? Извини, я не знал. Манеры такой разновидности, как твои, мне действительно чужды.

— Ты безнадёжен, Малфой.

Драко ушёл в свою терру инкогниту и больше не возвращался.

Почему нельзя просто продолжить разговор?

Тема закрыта.

Гарри почувствовал себя так, будто выключили свет. Он пододвинулся ближе к Драко, чтобы не потеряться в темноте.

Чтобы идти дальше.

На ощупь. Наугад. С фонариком.

Но вместе.

Через область невозможного.

Через молчание.

Тринадцатая степень влюблённости в Малфоя.

Самая безнадёжная.

* * *

События в Хогвартсе разворачивались стремительно.

Гарри не знал, где пропадает Драко, чем занимается. При встрече он иногда делал ему невольный кивок головой.

Гермиона заметила.

Заметила, но ничего не спросила. Слишком странным было бы предположить, что у Гарри с циничным и гордым Малфоем может быть что-то общее. Показалось.

— Куда это ты ходил без свиты? — заинтересовался Гарри, подкараулив Драко в длинном пустом коридоре, когда тот спускался из совятни.

— А что?

— Что за дело?

— Шпионишь за мной? — раздражённо скривился блондин.

— Что ты придумал — может, скажешь?

— Может быть, скажу, когда посчитаю нужным.

Драко явно был занят какой-то интригой. Никто бы на свете не мог вытянуть из него слово. Но улыбка, спрятанная в уголках губ, выдавала с головой — он творит что-то гнусное. То, что Гарри не в силах простить.

Набравшись наглости, он вырвал у слизеринца короткое объятье.

Никогда не хотел иметь брата?

Нет.

— За что бы ты мог возненавидеть меня? — спросил Драко, когда мимо прошествовал Кровавый барон.

— Если бы ты стал рисковать своей жизнью без важной причины.

Гарри потащил его обратно на совятню и там уже отчитал по полной.

— А если я действительно примкнул к Пожирателям?

— Если?

— Мне надоел твой взгляд, полный ожидания, Поттер. Я его спиной чувствую — «когда же Пожиратель смерти перейдёт на сторону Фениксов».

Остаток пороха Гарри потратил на то, чтобы извалять его в перьях и проверить руку на наличие Тёмной метки. Хотя и так было понятно, что слизеринец глумится.

— Если бы отец не оказывал на тебя давление, я бы не пытался отговорить тебя от затеи стать Пожирателем. Должен быть какой-то ощутимый противовес.

— Весьма ощутимый. Тьфу!..

Драко надулся и сел на подоконник — на самый краешек подоконника. Плюнул вниз, пытаясь избавиться от пуха.

— Возможно, ты прав, я трус.

— Ты не трус. Хочешь мои соображения? Ваша главная слизеринская идея — ходить по лезвию ножа. И вы каждый воплощаете это по-своему. Лезете в Тёмную магию. А кто дрейфит, тот становится посредственностью — вот ещё одна ваша идея. Лучше смерть, чем последнее, не так ли? Хотя, обе категории хороши. Одни как господа, другие как слуги. И то и другое часто бывает в одном — ты.

— Это всё?

— Примкнув к какому-то лагерю, ты всегда будешь действовать против его правил. Станешь Пожирателем — будешь стремиться помочь мне. Встанешь в наш строй — обязательно найдёшь способ помочь им.

— О да! Много же ты понимаешь в жизни.

— Так со всеми, кто не может определиться, заигрывает, медлит. Тебе кажется это какой-то мудростью, политикой, а я вот что скажу — таких убивают под перекрёстным огнём. Свои или чужие. Толку ни на грош. А трусы… они прячутся. Прячутся за спинами. Пригибаются к земле. Ты не такой.

Драко смотрел куда-то в небо.

— И что же мне делать?

— Забудь о чувствах. Иначе они разорвут тебя. Бесполезная и глупая смерть.

— Но ты сам говорил, что надо любить.

— Надо.

— Как? Кого?

Гарри пожал плечами.

Драко прикрыл глаза, и устало вздохнул.

— Ненавижу, Поттер, то, что ты сделал со мной! — сказал он после некоторой паузы. — Тебе не понять, что я чувствую. Потому что я чувствую сильнее. Никто никогда этого не понимал — как сильно я чувствую.

Он поморщился.

— И я не хочу сойти с ума!

Гарри едва сдержался, чтобы снова не обругать его.

— Ты одна сплошная неприятность, Малфой, — растерянно и с сожалением высказал он последнюю мысль. — Опять придумываешь какую-то невероятную и нелепую причину для ссоры. Ума не приложу — зачем.

Драко молчал.

Гарри понимал одно — слизеринец к чему-то готовится. И это что-то было без комментариев. Как же остановить эту карусель?..

Бледный, как лунный свет, блондин слез с окна и медленно прошёлся.

Гарри наблюдал сквозь клетки.

— Есть одно воспоминание… — сказал Драко прозрачно-стеклянным голосом. — У нас в поместье есть высокая башня, такая, как эта. На террасе башни всегда гуляет ветер, дышать легко. Там маленькая часовня, в которой среди бархатной тишины всегда раздаются нежные звуки хорала. Эти звуки создал мой дед, волшебник. Это моё самое любимое место во всём доме, потому что никто кроме меня там никогда не бывает. Я часто прятался там, сидел на полу и рассматривал фрески, слушал голоса в полумраке, играл фигурками для рождественского вертепа… Но кроме музыки, ветра и тишины, там было ещё что-то. Не знаю что. Я всегда это чувствовал.

Гарри нравилось смотреть на него, когда никто не мешал.

— Что же это?

Драко усмехнулся.

— Это очень сильное воспоминание. Самое сильное. Думаю, оно подойдёт, чтобы сражаться с дементорами.

Гарри смущённо кивнул. Ему всегда казалось, что слизеринцам больше нравятся подземелья.

Самый невозможный друг на свете — Малфой.

* * *

Когда Сириусу Блеку угрожала опасность, Гарри знал, что делать.

Он разыскал Драко.

Слов Малфоя-младшего было достаточно, чтобы понять — Волдеморт перешёл в наступление.

— Я иду с тобой! — деловито и озабоченно сказал блондин, опрокидывая на голову длинный чёрный капюшон.

— Я иду один.

— Ты ведь хотел, чтобы я сделал выбор? Я смогу сделать его только в бою. Как вообще можно говорить о чём-то заранее?

— Не в этот раз…

— Как ты намерен меня остановить?

— Очень просто.

— Ну, давай.

Гарри давно понял все его слабые стороны. Точнее — одну.

— Там наверняка будет твой отец. А ты слабак, чтобы встать против семьи. Хочешь попробовать?.. Или что-то другое придумал?

Гарри на миг пожалел о том — как сказал это. Иногда собственный голос удивлял его, словно он слышал его со стороны.

Драко замер.

— Что-то другое.

— Что?

_ Узнаешь.

Пробежало секунд двадцать.

— Какая пытка, идти тебе, такому добряку, с шашкой наголо, да? — продолжил Драко с ядовитой мягкой усмешкой.

Гарри отступил на шаг назад.

— Похоже на то, Малфой.

Ещё на шаг.

— Тебе нравятся такие забавы, Малфой? Мне — нет. Я их ненавижу.

— Я иду с тобой! — повелительным тоном изрёк слизеринец ещё раз.

— Со мной — не сильно ли сказано?

Ещё на шаг.

— Отец вообще не хочет, чтобы я впутывался во всё это раньше времени.

— Какого времени?

Ещё.

— Держу пари, что ты мало знаешь о своём отце.

— Изрядно.

Ещё.

— Будь я проклят, если позволю тебе идти со мной, Малфой! Потому что когда всё будет совсем никуда, ты сделаешь так, чтобы всё стало ещё хуже!

Драко невероятно быстро выхватил палочку.

— Импедимента! Инкарцеро!

Драко перевёл дыхание, легко дохнув на палочку, как на дуло пистолета. Опустил оружие, убедившись, что противник не просто связан верёвками, а связан изящно по запястьям.

— Это faire beau!

— Малфой! — Гарри кричал, но не от боли или беспомощности, а потому что Драко был сейчас где-то далеко. — То, что ты доказал, я и так знаю! Все знают! Папенькин сынок! Никто! И всегда будешь никем! Тебе будет очень, очень плохо! Ты никогда, слышишь, ни-ко-гда, не сможешь ничего стоящего сделать своими руками!

— Я всё делаю сам, Поттер.

— Что за глупость, Малфой? Что за чума у тебя в голове?..

— Тебе кажется странным то, что я очень сильно… уважаю своего отца?

— Не это важно сейчас!

— А что же?.. Как понять весь этот преферанс? Эти ниточки… как их связать друг с другом?

— Да никак!

Драко пошатнулся. Он закрыл глаза, словно видеть, дышать и слушать было для него невыносимо тяжело. Он весь дрожал, прерывисто дыша. Казалось, сознание висит на волоске. Что-то безудержно вырывало его из пределов этой вселенной. С каждым новым вдохом он с трудом преодолевал это, возвращаясь в тело усилием воли. Втискиваясь обратно в едва ощутимые грани времени и пространства. Ниточки рвались, запутывались, исчезали.

Что важно? Что сейчас важно?

— Важно не поддаться темноте, Малфой! Темноте!!!

Драко ошарашено открыл глаза и посмотрел на него сверху вниз. Словно хотел воспламенить глазами.

Ещё секунда — и у него бы получилось. Если бы не слёзы.

— Фините инкантатем! — прошипел он.

Гарри испустил хрип, почувствовав ударную силу ботинка на своей шее.

Драко стремительно вышел прочь...

* * *

Драко не помнил, как прошёл длинный коридор, лестницу, анфиладу комнат. Он не понимал, в какой части замка находится, куда должен идти. Кажется, вниз, глубже и глубже под землю. Он никого не видел по пути, даже если рядом раздавался шепот «эй, взгляните на Драко! Что с ним такое?»

Единственное, что он живо почувствовал — кто-то схватил его за руку и потащил.

Рядом шла большая чёрная тень. Два чёрных крыла летели, то обнимая за плечи, то уцепившись когтями за ворот пиджака. Когда он падал, крылья поднимались в воздух и несли, встряхивая.

Жив?

Снейп уложил Драко на диван в своём кабинете.

Дал глотнуть что-то обжигающее.

Темнота.

* * *

Профессор зельеварения пожелал лично доставить Драко домой.

Он долго разговаривал с Малфоем-старшим в кабинете на втором этаже, потом ушёл не попрощавшись.

Драко смотрел из окна на пышные клумбы и роскошный фонтан с позолоченным рыцарем, скачущим к своей даме уже пятнадцать долгих лет.

Кругом ни пылинки. Все его вещи лежали так, как он оставил их перед отъездом в Хогвартс.

Все, кроме одной.

Драко поднял с пола осколок небольшого хрустального шара, в котором хранились воспоминания о пёстрых шаловливых попугайчиках, которых мать привезла с острова Крит. Птички знали слов больше, чем он. Болтали, рассказывали истории, дрались, пели. Были вежливы со взрослыми, но с Драко не церемонились — такое иногда плели, что закачаешься. Кляузничали. Драко их запирал в тёмный ящик. Мечтал их отправить в котёл на кухне.

На столике стояла шкатулка с головоломками. Интересно, сколько их тут? Комбинации никогда не повторялись. Драко загадывал тему: запахи деревьев и цветов. В шкатулке их было тысячи. И обязательно попадались те, которых он не знал. Он бежал в парк или в оранжерею, переворачивал книги в библиотеке — искал. Что же это? Очень знакомое, но не то. Недостаточно, чтобы открыть дверцу с сюрпризом.

Вот зверинец из полудрагоценных камней. Альбомы с серебряными пряжками, перья, калейдоскопы с витражами. Сколько же родителям понадобилось взыскательности, чтобы научить его с уважением, аккуратностью и любовью относиться к этим вещам! Ничего не сломать, не потерять, не разбить… Позже Драко сам научился поправлять волшебной палочкой царапины, сколы, трещины, пятна, но трепет сохранился. Он научился понимать красоту и хрупкость.

Драко взял другой осколок, рассмотрел. Подождал некоторое время, пока явится слуга, чтобы передать просьбу отца подняться в кабинет.

Он почти заснул, когда в дверях возник старенький волшебник-дворецкий.

Драко очень хотел грубым жестом указать на разбитый шар, гневно сверкнуть глазами, приказать вылизать пол языком. Но тени-шпионы в углах всё слышали. Отец относился к выходкам Драко по-разному. Иногда он запрещал даже обругать домового эльфа, иногда одобрительно кивал, когда сын давал распоряжения и отчитывал мать. Видимо, всё дело было в том, как именно он говорил это.

Вздохнув, Драко устало поплёлся в северное крыло.

— Как же вы, глупые молодые создания, утомляете меня! Вы лезете во взрослые игры, словно без вас не обойдутся!

Отец сидел в кресле перед открытым балконом и смотрел в сад. В складках прозрачной невесомой тюли, словно в паутине, запутались солнечные зайчики. Они дрожали в мерцающей дымке.

Драко, конечно же, и не рассчитывал, что отец обернётся или хотя бы поинтересуется его самочувствием. Он подошёл и наклонился, опершись на спинку кресла, чуть заметно коснулся губами его виска.

Люциус никак не отреагировал.

— Вы мешаетесь под ногами. Я же просил тебя быть в стороне, не лезть.

Драко отошёл к армуару и встал так, чтобы был виден сосредоточенный профиль отца, и если он захочет взглянуть на него, то пусть просто слегка повернёт голову.

— Я сдержал своё слово.

— Очень хорошо.

Драко чувствовал себя виноватым, и не решался спросить о произошедшем.

— Дамблдор меня не волнует, а в Министерстве не посмеют предъявить мне обвинение в сотрудничестве с Тёмным лордом. Даже если это случится, я улажу дело. Не я убил Сириуса Блека, а те лёгкие царапины, которые получили дети, заживут. Всё образуется.

— Было бы здорово.

Суровый вид.

— Ты не должен беспокоиться. Лорд ценит мои качества, мою хватку. Мою способность сострадать и губить терпеливой и осторожной добропорядочностью, обольщать и очаровывать. Мою способность убивать мягко и пристойно. Даже если бы ты оказался среди этих несчастных детей, я смог бы провести тебя по лезвию бритвы. Вот только за порезы я не стану извиняться.

— Со мной всё в порядке.

— Это уже неплохо среди всего прочего. Я не хотел никого убивать. Тёмный лорд послал меня, чтобы тихо и безболезненно убрать с дороги юнцов. Мне почти удалось это, если бы не явился Блек. То, что Беллатриса сделает попытку расправиться с Блеком, тоже можно было предположить. У каждого свой талант. Тёмный лорд вновь собрал нас воедино. Соединил нас в одну мощную золотую цепь. Он как бриллиант, которому предназначено висеть на этой цепи. Он дает нам возможности показать свою силу и свой блеск. Каждый в отдельности прекрасен, но вместе мы сокровище. Надо только помочь ему обрести прежний безупречный лик. Твой доходяга Поттер только капелька в зелье, которое должен выпить Тёмный лорд, чтобы исцелиться, встать на обе ноги. Печально, что мальчишка так страдает из-за своих родителей. Печально, но он должен умереть, чтобы древнее заклинание, сотворённое его матерью, потеряло силу. Всё это печально, но не более, мой ангел.

— Да. Но если его кто-то снова защитит, используя это заклятие, когда Тёмный лорд поднимет палочку?

— Этого не случится.

— А ты знаешь это заклинание?

Драко смотрел на него без всякой надежды услышать правду.

— Где можно подробно прочитать об этом?

Люциус повернул голову. Он мог гадать по губам и глазам, но сейчас смотрел куда-то глубже. В сердце.

Никто не мог долго выдерживать, когда отец так смотрел.

Драко бросился к нему. Стараясь притормозить, упал на колени.

— Пожалуйста, папа! Откажись от участия в делах ордена! Просто скажи: нет! Я очень прошу тебя!

Отец поймал его лицо в раскрывшуюся ладонь. Драко поцеловал его пальцы, утерев ими со щеки слёзы.

— Я же знаю, что тебе и дела нет ни до них, ни до Волдеморта! Ты склонялся всегда только перед прекрасным замыслом, и служил этому замыслу, даже если он был нереален! Что ты хочешь? Что нужно, чтобы ты больше никогда не занимался орденом? Какая новая сказка?

На лице Люциуса была всё та же непроницаемая тишина.

— Я всё сделаю сам! Хочешь, я уничтожу их? Хочешь, я уничтожу Тёмного лорда? Я уже всё придумал!

— Тёмного лорда нельзя убить, пока не уничтожить все вместилища его духа.

— Значит, необходимо убить Поттера?

Отец положил указательный палец на его губы.

— Тсс!.. Убей, и тогда рано или поздно для тебя настанет момент, когда ты поймёшь — почему я делал то, что делал… Но лучше бы ты никогда не убивал.

Драко в отчаянии смотрел в его глаза.

— Что такое было в твоей прежней жизни, о чём ты тоскуешь? Почему ты хочешь вернуть это?

— Это нельзя вернуть, Драко.

— Так пусть же это и останется в прошлом! Теперь всё иначе! У тебя есть я и мама! Мы ведь так счастливы!

Отец погладил его щёку прохладной рукой.

— Помолчи, Драко. Дай мне лучше посмотреть на то, как ты вырос за эти два месяца.

Морщинки в уголках рта чуть вздрогнули — сначала в правом, потом в левом. Губы чуть приоткрылись в отчётливом плавном мановении. Зрачки совершили незаметное путешествие по линии подбородка, коснулись сплавом ртути и металла его щёк — сначала левой, потом правой. Замерли, подметив крошечные лавандовые пестринки в глазах.

— О be loud i oe's praises! Я очень доволен тобой.

Ничего лишнего.

— Какая ещё сказка, mon cher ami?

Где-то на нижних этажах раздались голоса.

Приехала Нарцисса и уже спешно искала сына по дому.

— Уйди, Драко! Я устал! — тихо выдохнул отец, толкнув его в лоб мягким и царственным жестом. — Поговорим позже! У меня завтра много дел! Дай мне отдохнуть!

Драко поднялся.

— Уйди, я сказал тебе!

Немного задержался в дверном проёме, чтобы ещё раз увидеть на подлокотнике белые пальцы с пылающим рубином.

Впереди были каникулы.

* * *

В доме Малфоев никогда не было такой идиллии.

Несмотря на то, что отец выяснял отношения с Министерством и занимался Бог знает чем как Пожиратель, Драко он старательно оберегал от всего. Его строгость была не столь подавляющей и навязчивой. Агрессия и придирчивые нападки смягчились. Драко с облегчением начинал догадываться: отец понимает — сын становится взрослым. Он с надеждой думал, что, может быть, когда-то настанет момент, когда отец посмотрит на него как на равного.

Драко не спрашивал, как проходит битва за власть и умы в Волшебном мире. Ему достаточно было видеть отца дома по вечерам, видеть, как он ужинает, сидит в своём кабинете или наколдовывает необходимые и полезные вещи. Удивительные вещи.

Это были дни покоя — ни принудительных занятий, ни отчаянных дуэлей, ни каторги в библиотеке или за фортепиано, ни наказаний, ни долгих бесед о насущном и вечном, ни битв хотя бы за одну маленькую похвалу.

Драко отдыхал.

Он растопил камин в гостиной — большой, с навершием и мозаичными вставками, серебряной ковкой по Lapis Lazuli. Выспался на медвежьей шкуре. Посидел на террасе из дикого камня с любимой книгой. Побродил по лестницам из пятнистого и чёрного мрамора. Заглянул в будуар. Сбегал на пруд с нимфеями, в парк-лабиринт, на кладбище, в зоосад… Так прошёл ещё один день.

Печали улетучивались, память притуплялась. Он совершенно забыл о школе. А когда отец показал ему свой новый философский трактат о бессмертии, Драко почувствовал, что абсолютно счастлив.

Ночи они проводили вместе — в лаборатории, смешивая сульфиды и яды, рассуждая о Священном браке и благородных металлах, потоке лучистого сознания. Темы переплетались. Даже о самых простых вещах отец теперь говорил по-другому — глубже и выше.

— Цивилизация магглов — отсталая и невежественная в отношении волшебства. Те, кто пишет там книги о магии — отчаянные глупцы или неудачники. Но есть книги по искусству, которые стоит прочесть.

Надо ли объяснять, что Люциус изучал древнюю магию и искал формулу вечной жизни, когда протянул руку для Тёмной метки?

— Чудо этого камня в сочетании различного рода примесей, а этого — в прозрачности, чистоте и блеске. И тот и другой, как гласит легенда, творение дьявола.

Но с годами пыл угасал. Возрождение Волдеморта на какое-то время вдохновило его, но прежняя страсть ушла. Единственное, во что Люциус всё ещё свято верил, это в необходимость блюсти чистоту и блеск крови.

— Мне интересно заклинание, которое помогло Поттеру, — сказал Драко, когда отец опустился на диван отведать медовой настойки с цветов андромеды.

— Садись, mon cher.

Люциус держал два небольших червлёных кубка.

— Это заклинание, которое может создать лишь тот, кто испытывает сильное чувство любви. Иными словами, любовь — та сила и причина, которая создаёт прочные защитные чары. Механизм этого обряда сложен и непонятен.

— Значит, любовь — это чистая магия?

— В некотором роде.

Драко задумался.

— А разве бывают ещё какие-то причины, чтобы умереть за другого, кроме любви?

— Долг.

— Значит, долг — это не любовь?

— Это закон чести. Мой долг — воспитывать и защищать тебя. Твой долг — быть вежливым и хорошим сыном. На каждом из нас лежит своя ответственность. Я не заставляю тебя любить меня. Ты можешь меня ненавидеть. Но ты обязан уважать и слушаться. Не важно, что ты чувствуешь, какое у тебя настроение, но ты обязан — выполнять правила. Долг выше и чище любви. Меньше ошибок, меньше безумств, а результат тот же. Все беды на свете происходят из-за любви, поверь.

— Значит, у тебя нет любви ко мне?

— Здравый смысл, Драко. Вот критерий, по которому я делаю выводы, как с тобой обращаться для твоей же пользы.

— Но будут ли это правильные выводы?

То изящество, с которым Люциус держал кубок, всегда опьяняло Драко.

Отец снисходительно улыбнулся.

— Мои выводы — непреложны, пока ты не обзавёлся собственной семьёй.

Драко пригубил вино.

— Ничто не в силах заставить человеческое сердце любить, mon cher. Это магия, неподвластная волшебной палочке, её не изучишь по книгам, не объяснишь словами. Это то, от чего я устал. Долг выполнить проще. Он не требует чего-то неопределённого и несбыточного.

Отец взял у него кубок, поставил на круглую столешницу гефидона. Потом приобнял за плечо и опрокинул на пёстрые подушки.

— Китайский императорский шёлк — самая удивительная ткань на свете, — Люциус провёл рукой по его чёрной рубашке, шее, плечам. Пуговицы под его пальцами расстегнулись сами. — Выделка, окрашивание — всё ручной работы. С лица он скользкий и гладкий, с изнанки — бархатистый. Сама деликатность. Грубая нить в вышивке — из дикого шёлка и сухих водорослей. Чуть-чуть растрепалась. Появилась задорная бахрома. Но так должно быть.

Драко не опасался таких жестов. Отец никогда не делал ничего непристойного.

Но сейчас он подумал, что, возможно, это не связано с долгом.

В такие минуты взгляд отца всегда смягчался, сверкал и струился, как ртуть. Драко чувствовал себя изящной вещицей среди прочих ценных и не очень ценных вещиц. Все эти вещицы были дороги отцу, пробуждали в нём какие-то воспоминания, чувства, мысли, вдохновения.

— Прости, папа, но я уже не ребёнок. Я не могу так просто переносить такое.

— Почему же?

— Ты сам знаешь.

Драко неудобно было говорить. Как вообще можно намекать на подобное отцу?

— Я ни в чём не виню тебя, Драко. Я сам знаю, когда нужно остановиться.

— Да, но… Я не знаю.

Люциус пристально посмотрел ему в лицо, переложив руку на покрывало.

— Просто я хочу, чтобы ты… хоть немного любил меня.

Глаза застыли в строгом молчании.

— Как обычный отец...

Драко чувствовал, что допустил какую-то непростительную ошибку.

— Папа?

В них было разочарование.

— Какой ты глупый доверчивый мальчик, — сказал он.

Но почему?

Драко приподнялся и обнял его, поцеловав в щёку, в губы, в нос… Чтобы оправдаться. Или утешить. Он точно не знал, что делает. Но это было очень искреннее чувство.

Отец с минуту гневно и одновременно как-то жалобно смотрел на него.

Драко не понимал, что происходит.

Потом белая рука с рубином взметнулась и залепила пощёчину.

Это была не первая пощёчина. Но такой никогда не было...

Драко отшатнулся назад. Щека налилась жгучей болью.

Отец отошёл к окну, встал спиной.

Драко молчал, ожидая дальнейшего извержения вулкана.

— Кто тебя научил этому? Ты же знаешь, я не позволяю тебе встречаться со всяким сбродом! С полукровками или маглорождёнными! С теми, чья родословная недостаточно хорошо сохранилась или имеет порочные связи! Хогвартс стал капищем разнузданности, пристанищем выродков и плебеев благодаря Дамблдору!

Отец обернулся.

— Пора положить этому конец!

Отец прошествовал к дверям, распахнув их силой своего чародейства.

Сердце Драко с затаённым облегчением замерло — тяжёлая авиация пролетела мимо. Он взмолился, чтобы отец не вернулся и не направил удар на него. На него одного. Он не может этого сейчас выдержать.

Пусть вся чёртова школа разлетится к чертям, пусть весь мир треснет от этого удара!

Но, Господи, только не на меня!

Подальше отсюда!

Драко ненавидел себя за эту неспособность смиренно принять удар от руки с огненным рубином.

Прежде чем уйти, Люциус обернулся, застыв как портрет в чёрной алебастровой рамке.

— Мы с матерью сами научим тебя всему. Потерпи.

В комнату медленно вползали тени-шпионы — маленькие магические создания, похожие на газообразные сгустки ночи. Они жили повсюду в поместье Малфоев — в углах, под столом, в вазах, в склепах. Когда хозяева покидали комнату, они выползали из своих щелей и подтягивались к подсвечникам, чтобы погасить свет. Это была их работа — гасители свечей, шторы для свеч, курительные фильтры. Они питались гарью свечи. «Погасим свет!» — шептали они невероятно тихо. Они запоминали каждую мелочь, происходящую в комнатах, и потом могли рассказать тому, кто умел спрашивать и слушать тишину. «Погасим свет!» Огонёк свечи оказывался внутри газового шара и медленно затухал. Они любили запах пчелиного воска, дым. В детстве Драко потратил немало времени, чтобы изучить их нравы, подружиться с ними, уничтожить. Тени-шпионы знали имена всех обитателей дома, и постоянно твердили имя того, кто зажёг свечу. «Драко!» — шептали свечи.

Драко почувствовал удушье, словно ему в гортань втиснули камень.

Он погрузил лицо в подушку и, надеясь заглушить звук, в который раз простонал от безнадёжности своего положения. Подушка растаяла от горячего дыхания.

Спокойно, Малфой!

Ты что-нибудь придумаешь!

Что за очередная тихая напасть?

«Драко!»

Он быстро сел, взяв кубок дрожащими пальцами, выпил оставшееся там вино.

Спокойно.

«Погасим свет!»

За завтраком Драко присутствовал в качестве необходимого элемента интерьера. Он пришёл вовремя. Извинился за опоздание. Поклонился. Сел на обычное место, правильно держал приборы. Никто, как обычно, не заметил, что его тарелка осталась нетронутой.

— Тебе нужно бывать больше на воздухе, милый. Я сей же час сама приготовлю тебе укрепляющее зелье, — сказала Нарцисса и получила разрешение удалиться.

— Благодарю, мама, — Драко улыбнулся.

Отец не удостоил никого взглядом. Он продолжал сидеть, задумчиво теребя салфетку.

— Я только хочу защитить тебя, Драко, — наконец произнёс Люциус. — Это простая формальность.

— Это какое-то недоразумение.

Драко опустил глаза.

— Я теряюсь, стоит ли понимать твои слова буквально, или в них всё же скрыта метафора.

Отец содержательно взглянул на него.

— Не пытайся убедить меня в том, что никогда не ставил под удар свою чистоту.

— Прости, я сожалею, что допустил в тебе мысль, будто способен пренебречь нашими семейными ценностями в угоду личных интересов и страстей. Это не так.

— Сделай милость, докажи.

— Я готов дать… Непреложный обет.

Люциус бросил смятую салфетку в тарелку и подождал, пока домашние эльфы уберут ненужную посуду.

— Обет, что никогда и никого не буду любить.

Люциус рассмеялся.

— Всё настолько плохо? Может, назовёшь — кого именно?

Драко промолчал.

— Ты отрок, и не в состоянии провести грань между движениями плоти и сердца. Не в состоянии понять, насколько эти области перемежаются и в чём разнятся. И ещё смеешь говорить о клятвах!

— Эти области меня не так сильно интересуют, как может показаться. Скажу больше, они мешают мне даже в малом своём проявлении. Поэтому я намерен положить этому конец раз и навсегда.

Люциус внимательно наблюдал.

— Ты полагаешь, что я намерен слушать подобный бред?

— Но разве…

— Поди вон, Драко! Не раздражай меня!

— Я…

— Довольно! Мне хватает твоей матери, которая слишком вольно распоряжается правами, что ей дали для участия в семейном совете и делах ордена!

— Я тоже хочу иметь хоть какие-то права.

Отец молчал.

— Иметь свой голос. Я хочу… Тоже принимать участие в делах ордена.

Отец ударил по столу так, что зазвенело серебро. Все предметы сервиза затрещали и надломились.

Сердце Драко разорвалось как бумажный лист — от верхнего края до нижнего. По лбу сползла лиловая капля. Он продолжал сидеть — прямо и не шевелясь.

Вся мебель в гостиной, дёрнувшись, сдвинулась со своих мест. Призраки и отражения в зеркалах и картинах попрятались. Тени-шпионы заторопились к выходу.

— Хорошо. Я подумаю над этим, — поставил Люциус жирную точку.

Не чувствуя ног, Драко встал, чтобы совершить обычную церемонию с поцелуем в висок.

— Прочь!.. L'enfant terrible!

* * *

Люциус Малфой всегда мог отступить от кодекса, когда считал это целесообразным. Он мог отступить от морали и чести, отступить от своих принципов, от очевидных фактов. Он талантливо мог завуалировать свой обман, свои пути и методы, гениально выдать ложь за правду, устроить изящную путаницу. И непременно добивался поставленных задач.

Драко восхищало это. Непревзойдённое качество для человека неопределённых занятий, неопределённого возраста, неопределённой цели. Но способность маневрировать, гибкость, куртуазная игривость сочетались в нём с гранитной твёрдостью, строгостью, грубым и жестоким максимализмом. Драко видел эти две стороны. Никогда он не знал, какой стороной повернётся отец. Иногда эти стороны сходились как ножницы — тогда становилось больно. Очень больно. Драко нашёл хороший способ изучить отца — подражать. Это позволяло ему многое пропустить через себя. До многого он доходил расчётами и логикой.

Драко восхищало и другое. Отец мог подавить его, поставить на оба колена, но обесценить — никогда. Малфой должен оставаться Малфоем — чистым золотом, алмазом, сапфиром. Никакие ошибки и падения не могут заставить забыть о том, что ты князь. Этого добивался Люциус всеми правдами и неправдами. Он был занят огранкой своего единственного отпрыска. Для фамильного древа. Остальное Драко не понимал, но подчинялся. Одну часть души у отца всегда скрывал мрак, другую — холод и тишина. Словно половина души не принадлежала ему, а принадлежала кому-то другому. Огромному, величественному, неизвестному.

Драко чувствовал себя звеном некоей цепи. Звеном, намертво вделанным в цепь. Династия? Он не был уверен до конца, что это связано с узами крови. Что-то слишком тяжёлое для одного хрупкого плеча. С правой стороны Драко был прикован к семье. С левой — к чему-то ещё несовершившемуся, неопределённому, но очень тяжёлому. Болезни. Тайны. Проклятия... Лорд Малфой знал, как обмануть судьбу. Он мог повлиять на нежелательные расклады, выправить косые линии, вычеркнуть неугодные имена и даты. Ничего особенного, всё по правилам. В крайнем случае, он собирался «положить конец». Что это значило — Драко оставалось только догадываться. Он чувствовал, что рискует оказаться однажды в каком-то крайне безвыходном и абсурдном положении.

— Я не хочу, чтобы он занимался делами ордена! — говорил отец, пока Драко думал с какой ноги лучше войти в его кабинет. — Его желание взять реванш неуместно!

Отец сидел за своим рабочим столом, а мать расхаживала по комнате.

— Тем более надо мной!.. Над добром! Над злом! Какой Théâtre de Vaudeville!

— Я горжусь своим сыном! Возможно, его талант тоже пригодится Тёмному лорду! Но ты заслоняешь его! Ломаешь!

Люциус разбирал какие-то векселя, счета, грамоты.

— Пойми, у него нет глубокого интереса к Тёмным искусствам! Его шалости не имеют ничего общего с тем, что придётся делать в ордене!

— Возможно, ему необходимо больше времени и усилий, но он сможет!

— Я этого не хочу!

Мать не дождалась дальнейших изысканий и вышла, приложив к щеке платок. Она прошла мимо Драко, стараясь спрятать глаза, полные обиды.

— Тебе не хватает игр, развлечений, общения или заносчивых школьных выходок? Чего?.. Только не надо опять нести всякий иррациональный вздор! Не морочь мне голову, Драко!

Взгляд отца пригвоздил его к полу посреди кабинета. Ни туда, ни сюда. Дверь захлопнулась.

— Мне надоела твоя нескончаемая, мелочная, детская ревность к Поттеру! Я не виноват в твоей неспособности дать ему должный отпор! О да, я восхищён его напористостью, хитростью, выдержкой, упрямством, смекалкой, наглостью! И это только половина тех качеств, которых не хватает тебе! Ты выставляешь себя в досадном свете, на позор и посмешище! Так бесчестить фамилию! Терпеть фиаско в незатейливых баталиях с полукровкой! C'est charmant!

Интересно, он когда-нибудь чувствовал боль от моего падения с метлы? Или только стыд?

— Провалить задание ордена — это мелочи! Но твоя зависть к его отмеченности недостойна Малфоя!

Не похоже.

— Я хотел дать тебе свободное время, отдых, сон! Но к чему это всё приводит? К легковесным метаниям! Об ордене даже не мечтай! Я постараюсь найти тебе занятие более приятное и не столь опасное, как война со всем белым светом и с самим собой!

Всё.

С меня хватит.

Я больше не могу.

Драко снова почувствовал, как камень подкатывает к гортани.

— Перестань мучить меня, папа! Если ты всё же намерен как-то обучить меня формальностям, то я попрошу тебя только об одном — не впутывай сюда маму. Только об этом

— Позволь мне самому решать, как и что говорить маме, mon cher.

— Это касается только нас двоих. Будь уверен, что после такого, что ты намерен сделать, я уж точно никогда никого не смогу любить.

Кроме тебя.

— Особенно тебя. Ты этого добиваешься? Зачем?

Отец резким движением смял векселя.

— Тогда можно будет не беспокоиться обо мне, да?.. Я сам о себе не буду беспокоиться! Потому что я умру! И я сам смогу убивать — легко! Потому что это уже буду не я! Ты знаешь, и ты не отступишь! Притягательность грани слишком сильна для тебя! И я… этого хочу!

Впервые Драко не знал, что должно произойти. Он предполагал, что отец вспылит, выставит его. Разрушит полдома, покалечит пару домашних эльфов. Или выберет одно из тех заклинаний, после которых остаются глубокие раны, кровоподтёки, боль. Или не остаётся ничего — забвение.

— Я стану настоящим Малфоем! Занятие… не безопасное… — добавил Драко.

Отец медленно поднялся и подошёл к нему вплотную. Его рука как-то особенно лилейно изогнулась и припала к белокурым волосам. Глаза наблюдали, как щёки Драко от волнения приобретают нежно-кремовый оттенок.

— Пойми, только я один знаю, как объяснить тебе что-то о любви и смерти. Ты прав, это так жестоко.

Губы Люциуса приблизились, но не достигли своей цели.

Он на мгновение замер, прикрыв дымчатые глаза.

Серые.

Цвет, получаемый из смеси чёрного и белого. Похожий на что-то давнее, былое, свинцовооловянное.

«Как бы я хотел подарить тебе свет, но я боюсь испачкать тебя своей грязью!» — прошептали закрытые глаза, похожие на бесконечность.

Как падающая звезда, Люциус прочертил влажным поцелуем всё его тело и опустился на пол, склонив голову к ногам. Он показался Драко навсегда покинувшим земные пределы, испустившим последнее дыхание, безвозвратно канувшим в былое и не подлежащим возврату.

В былое.

Драко оцепенел, словно возле его ног разверзлась бездна. Один шаг — и он полетит туда как лёгкое пёрышко, как снежная лавина. Невесомые руки мягко обнимали его ботинки.

Прерывисто дыша, Драко совершил усилие, чтобы выйти из этого заколдованного круга.

Первый раз в жизни он захотел, чтобы отец угас.

* * *

Почти весь день Драко провёл в часовне на башне.

Никто не искал его, никто не звал обедать. Словно внизу не осталось никого в живых, как после атомного взрыва.

Словно мир разлетелся на осколки. И он — самый крохотный и самый ненужный осколок, ранящий только самого себя.

Драко не помнил, где оставил палочку. Он не помнил ни одного заклинания, ни одного рецепта, ни одного имени, ни одной руки, которая бы предотвратила то, что он собирался сейчас сделать.

У него в ладони был фиал с Живой смертью.

Достаточный, чтобы вызвать абсолютный паралич всего тела и долгий беспробудный сон. Но недостаточный, чтобы утолить жажду самоуничтожения и навсегда успокоить сердце.

Он хотел бы выпить море. Всё, что угодно. Лишь бы не спускаться вниз. В никуда.

Драко открыл фиал, вдохнул горький запах полыни, и в который раз осмотрел часовню, словно приглашая её в свои сны.

В тенетах по углам качались паучки, пылинки и сухие крылышки мотыльков. Полуистлевшие и расплывчатые фрески, местами облупившиеся, лежали под саваном забвения.

Высокий купол с открытыми нишами напоминал маяк-наоборот — лучи света не исходили из него, а проникали вовнутрь, освещая тёмную ночь сводчатых стен.

Множество пустующих подсвечников. Свечи здесь никогда никто не зажигал. Ни тени-шпионы, ни привидения никогда не заходили сюда.

Здесь, как на чердаке, лежал всевозможный хлам, покрытый полупрозрачным серебристым крепом. Большой фигурный сундук напоминал саркофаг. Рядом стоял настоящий гроб. Небольшой, должно быть, детский. На гробе стояла ваза с почерневшими розами, лежал разбитый крест под полотенцем. Мечи незамысловатой ковки — очень острые. Мраморные ангелы с флейтами — красота. Рядом на каменном полу — большая клетка со скелетом птички. Возле двери — картины, повёрнутые маслом к стене. Книга в пыльном переплёте на аналое.

Ощущение заброшенных копей, добывавших когда-то аргентит из облаков.

Ещё что-то. Непонятно — в воздухе, в камнях или в предметах.

Что-то…

Зазвучал хорал. И Драко показалось, что зал наполнили чары. Очень древние и очень сильные.

Торжественные и плавные как павана, они окутали Драко с головой и увлекли на самый край.

Пока длилась музыка, Драко воображал, что уже выпил зелье. Сны, нескончаемые чёрные сны с белыми зарницами и всполохами. Губы его произнесли повторяющиеся то и дело слова гимна. Отчаянно и глупо, но с надеждой.

Ещё раз.

Когда музыка смолкала, он ждал, пока она снова зазвучит.

Другая. Теперь со звенящими тонкими дискантами и мрачными басами.

Драко поднёс к губам Живую смерть.

Он не знал точно, когда очнётся, и очнётся ли вообще, потому что собирался выпить всю жидкость. Всю до капли.

Отличный выбор для того, кто собирается пережить ещё одно лето в поместье Малфоев.

* * *

Нарцисса Малфой не знала к кому обратиться.

Эти три дня превратились для неё в сплошной кошмар.

Всё началось с того, что сына нашли на подоконнике в часовне без единого признака жизни — ни дыхания, ни пульса.

— Не трогайте его, пока не вернётся муж! — приказала она дрожащими губами, но когда прислуга вышла, разрыдалась и пару часов просидела на холодных каменных плитах.

В её комнатах были разбросаны вещи и открыт чемодан. На столике лежали два билета в Брэст.

Вернувшийся домой Люциус Малфой сам перенёс сына в свою лабораторию и сурово закрыл двери.

Нарцисса прекрасно знала, что сейчас лучше не вмешиваться. Затаив дыхание, она постояла возле стены. Потом присела на рекамье, сжимая в руках флакон из-под зелья. Она боялась постучать, чтобы отдать флакон.

Секунда, две… Минута… Четверть часа.

Внутри лаборатории зазвенел колокольчик, и Люциус вышел, чтобы отдать дворецкому письмо. Тот отправился на совятню.

— Может быть, обратиться в клинику святого Мунго?

Увидев разгневанное лицо мужа, Нарцисса отвела взор и робко протянула флакон как доказательство вины. Его вины.

Люциус яростно швырнул флакон о стену.

Через какое-то время появился мистер Северус Снейп, и двери лаборатории снова захлопнулись. Нарцисса успела увидеть сына только мельком.

Пять часов.

Семь часов ожидания.

Нарцисса сквозь сон почувствовала, как двери открылись, но не нашла в себе сил даже пошевелиться.

— Нет вероятности, что это поможет. Слишком большая доза… — вполголоса говорил Снейп. — Учитывая, что снадобье готовил я, могу ручаться за безупречное качество, а это немаловажно. Нужно ждать около четырёх дней, чтобы выяснить вероятность летального исхода.

— У меня проблемы с Министерством, и я собирался сегодня вечером отправить семью в Бретань.

— Я бы больше озаботился недовольством Темного лорда образом твоих действий.

— Я делаю всё возможное.

— Если через три дня появится признак, о котором я тебе сказал, то я бы не исключил возможности обратиться за помощью к Тёмному лорду. Ради спасения Драко. Многие заклинания приобретают большую силу, когда он произносит их. Его сила, и сила Пожирателей. Может сработать.

— Нет. Я не поставлю себя в подобное положение. Даже ради… спасения сына.

Последовала пауза.

— Я должен подумать.

— Только три дня.

Молчание.

— Это мучительно долго, чтобы думать о таких вещах.

— Есть вещи, над которыми стоит думать и дольше. Несмотря на муку.

Когда на следующий день Люциуса Малфоя арестовали и забрали в Азкабан, Нарциссе Малфой потребовалась доля секунды, чтобы принять решение.

Она не стала ждать ни дня.

Она обратилась к Тёмному лорду.

* * *

Драко старался никогда не думать, по чьей вине на его руке оказалась Тёмная метка.

В тот день у него не было времени всерьёз обдумать положение вещей.

Драко снова вернулся в свой хрустальный гадательный мир — чистый, прозрачный, покрытый трещинками от падений и взрывов, словно шар. Что же дальше? Где та волшебная ладонь, которая держала его, всегда вольная разбить вдребезги и снова собрать по крупицам? Где серебристые глаза и локоны, которые всегда отражались на гладкой поверхности?.. Они необходимы мне!.. Без них моя жизнь не будет такой солёной и не будет такой сладкой.

Такой горькой.

Весть о том, что Люциус в Азкабане, казалась обманом даже в устах матери. Глупый, кошмарный, чудовищный сон, от которого уже нельзя проснуться.

— Какая проба! Малфои идеально поддерживают породу!

Тёмный лорд смотрел на Драко с нескрываемым любопытством, но это было, скорее, лестью.

Драко почувствовал лёгкий неприятный толчок между бровей, означающий только одно — легилименция.

— Ты когда-нибудь использовал смертельное заклинание? На мышах, на кошечках, на прислуге?

Разговаривает со мной, как с идиотом.

— Отец учил меня.

— Я не сомневаюсь. Удивительно, что после моего возвращения он ни разу не пригласил меня в поместье и даже избегал разговоров о семье.

Драко очень хорошо знал приёмы проникновения в сознание. Потому что их постоянно использовал отец. Вероломно, без предупреждения, без стыда. Драко прочитал столько же книг по способам защиты, сколько и по зельям, даже больше. Со временем нешуточная забава перешла во всепоглощающую и отчаянную по своему драматизму игру. Драко без единого слова, без единого взгляда отбивал удар. Люциус ни на миг не прекращал атаки. Встречные атаки он ненавидел и жестоко наказывал за малейшие коварные попытки. Приходилось тренироваться на сокурсниках.

— Твоя мать уверяет, что ты жаждал вступить в орден и послужить мне, несмотря на свой юный возраст. Это очень похвально. Я готов оценить твоё рвение.

Драко молчал, пытаясь сосредоточиться и заблокировать мысли.

— Я думаю, что ты обладаешь достаточным умом и волшебной силой, чтобы выполнять мои мелкие поручения.

— Я не просил свою мать говорить с вами. В нашей семье не принято доверять подобные дела женщине.

— По крайней мере, этой женщине ты дважды обязан своей жизнью.

— Полагаю, что за второе мне надо также благодарить и вас?

— Я не маленький добрый эльф. Если я спас тебя, значит, у меня есть на то веские основания. И не за красивые глаза.

Тёмный лорд спокойно смотрел на неожиданного оппонента.

— Что же вам обещала моя мать?

— Твоя мать очень хорошая женщина. Я думаю, что теперь ты должен оценить это в полной мере и перестать противиться судьбе.

— Это всего лишь обстоятельства.

— Все обстоятельства не что иное, как воля судьбы. Теперь твоя судьба и судьба твоей матери в моих руках, и я предлагаю тебе добровольно согласиться с этим фактом. Я не заставляю тебя. Просто предупреждаю, что моя воля неумолима, как смерть, но сегодня — расположена к тебе. Сегодня я полон благосклонности, юный Малфой, пользуйся этим.

— Что вы подразумеваете под мелкими поручениями?

— Ты вернёшься в поместье и снимешь защитные чары, чтобы члены нашего ордена могли войти туда.

— Никто, кроме отца, не знает, как это делается.

— Ты умный мальчик. У тебя есть время до полуночи, чтобы выяснить — как можно это сделать. Нарцисса останется под моим присмотром. Помни, мать спасла тебе жизнь, твой долг — отплатить тем же. Если конечно, в твоём сердце есть хоть капля сострадания.

Стоящий в глубине комнаты один из пособников сбросил чёрный капюшон.

Драко знал этого человека. Отец Грегори Гойла. По безмолвному приказу своего господина, он поднял палочку, чтобы наложить Империус.

Драко повезло, что Гойл проделал всё медленно и расслабленно, и у него была возможность подготовиться. Собрав все усилия, ученик Люциуса Малфоя отбил заклятие. Магия, проверенная десятью годами практики.

Гойл в замешательстве взглянул на господина, ожидая дальнейших распоряжений.

— Не надо, — скрепя зубами от напряжения ответил Драко. — Я в состоянии исполнить вашу просьбу.

Гордость и отвращение, с которой прозвучал ответ, возможно, понравились Тёмному лорду — тот искривил тонкие губы и сказал:

— Это моя личная к вам просьба, мистер Малфой.

Драко-Драко! Что ты будешь делать теперь? Возьмёшь флакон не с Живой смертью, а с настоящей, мёртвой?

Это было бы лучшим решением для тебя. Но не для той, которая только что спасла тебе жизнь.

Будешь исполнять мои поручения? А что, собственно тебе мешает? Хватит тренироваться на кошечках.

Но это будет то, от чего отец пытался уберечь тебя всеми возможными и невозможными способами. Отец всегда прав, не так ли?

Отказаться? Поставить под угрозу всю семью?

Ради чего?..

Знать бы, как снимаются эти дурацкие чары!..

Вернувшись, Драко распорядился по дому.

Прислуга безукоризненно слушалась его, очень быстро сообразив, кто теперь глава.

Драко дурно себя чувствовал после попытки отбить заклятие. Слабость невероятная. Не было уверенности, что удалось.

Он выпил укрепляющее зелье и упал в отцовское кресло, проклиная всех и вся. Потом переполошил секретер. Порылся в столе, в надежде найти адреса или имена, к кому можно обратиться за помощью.

Снейп?

Он друг отца, но он такой же слуга Тёмного лорда.

Похоже, Тёмный лорд решил заменить одного Малфоя на другого. Прибрать к рукам деньги и дом, пока хозяин в Азкабане.

Дамблдор?

Отец явно бы не одобрил это решение.

Надо действовать самому.

Если бы Поттер был здесь! Он бы наверняка что-нибудь придумал, и это бы сработало. Удача почему-то всегда на его стороне.

Драко бродил по кабинету, пытаясь вспомнить название пригорода, где жил Гарри. Он достал карту. Литтл Уингинг, кажется. Улица? Дом? У отца, наверняка, есть записи. Вот.

Драко набросал беглое письмо и помчался на совятню.

То, что он увидел, привело его в ужас.

Все совы были мертвы. Белые, рыжие, чёрные. Птенцы и старожилы. Элитные виды, редкие экземпляры. Пол был усеян перьями и кровью.

Драко застыл. Потом, краем глаза, заметил какое-то движение под столом.

Неужели хоть одна жива?

Под столом, съёжившись, сидел домовой эльф, который смотрел за совятней. Когда он увидел суровое лицо Драко, то захныкал.

Драко с большим трудом вытащил его из-под стола и влепил пинков, чтобы привести в чувства. Надо было разозлиться — чтобы самому прийти в чувства.

— Слушай меня! Ты сию же минуту доставишь письмо по этому адресу! И не смей попадаться никому на глаза! Иначе я убью тебя, глупая тварь!

— Да, господин, я всё сделаю!

— Империо!

Начало темнеть. На небе проглядывали звёзды.

Драко собрал вещи, которые лежали у отца в столе, кое-что из своего, кое-какие воспоминания и свитки из лаборатории, и отнёс всё это в часовню.

Сюда уж точно никто не заглянет.

Особенно в гроб с распятьем.

Драко набрался смелости, и первый раз в жизни открыл крышку.

На дне лежал целый архив. Множество колбочек с воспоминаниями, какие-то рецепты, письма, всевозможные волшебные предметы, назначения которых трудно было угадать.

Драко повертел в руках шапочку с изображением астрологических знаков. Он знал, что такие шапочки называются Колпак сновидений. Старинная вещь. Таких уже не делают. Если надеть колпак на голову, то он запоминает сны, которые снятся. Но лучше использовать каждую ночь новый колпак, иначе сны могут перемешаться, когда надеваешь ещё раз. Судя по звёздочкам-отметинам, в этой шапочке было до ста снов. В этой — четыре. В этой — один. В этой — десять.

Рядом стояла маленькая шкатулка, на дне которой лежала золотистая пыльца, собранная, видимо с Колпаков. Она была столь лёгкая и невесомая, что разлеталась в стороны от одного выдоха. Пыльца поднялась в воздух, залезла в ноздри. Драко чихнул — остатки пыльцы разметались по часовне.

Это было совсем некстати. Потому что голова закружилась, и потянуло в сон.

В полном изумлении Драко соображал, что происходит в его голове — несомненно, это чьи-то сны.

Чьи?

Какая разница!

Пыльца села на его пальцы, волосы, губы, одежду.

Ну и бред! Поди потом докажи, что ты в своём уме.

Главное, не забыть, что должен найти — воспоминание о защитных чарах поместья. Потом повесить Фиделиус на гроб.

А кто сказал тебе, mon cher, что на гробе нет Фиделиуса?

Торопись, Драко!..

* * *

Как только Драко снял защитные чары, вокруг поместья Малфоев обнаружилась целая толпа дементоров. Они шныряли повсюду — в саду, в гостиной, на крыше. Цветы на клумбах съёжились и почернели. Драко посчитал самым благоразумным решением — не обращать внимания.

Однако находиться рядом с ними было настолько невыносимо, что Драко оставшиеся часы провёл как в агонии. Сказать точнее — как в Азкабане.

Дементоры, по всей видимости, не собирались никого трогать и только стерегли добычу.

Ближе к полуночи стали собираться Пожиратели смерти.

Появилась Нарцисса в сопровождении Гойла. Затем четверо неизвестных в масках.

Секретный камин в бальном зале то и дело вспыхивал, принимая гостей.

Из всех новоприбывших в масках, Драко узнал только Северуса Снейпа. Профессор зельеварения был в своей обычной чёрной мантии, полы которой разлетались и тянулись за ним как поникшие крылья. Если их немного разодрать, то получился бы отличный плащ дементора.

Драко сел на рояльный стульчик и поскоблил ногтем чёрную лаковую крышку. Обычно его участие в светских вечеринках ограничивалось игрой на рояле, поклонами, улыбками, вежливой беседой.

— Помните, что бы здесь ни происходило, ваше дело — помалкивать! — тихо сказал Снейп, чуть задержавшись возле рояля. Потом небрежно посмотрел через плечо и, бросив перчатки на рояль, пристроился к человеку в золотой маске.

Мать тщательно делала вид, что озабочена хлопотами по хозяйству. На глазах у неё мерцали слёзы. Она подошла к Драко всего один раз, поцеловала: не волнуйся.

Обычно Драко незаметно скрывался, когда на приёмах ему становилось скучно, но в этот раз на лестнице его окликнул знакомый голос.

— Лорд Малфой!

Драко вздрогнул и обернулся, заметив, что взгляды всех присутствующих устремлены на него.

— Ваше приглашение было для нас большой неожиданностью и большой честью. Я необычайно рад снова вдохнуть нежный аромат серебристых сербских елей.

Волдеморт вел себя так, словно перед ним был сам Люциус Малфой. Ни больше, ни меньше.

— Наследник Слизерина приветствует всех собравшихся! — выручила Драко мать.

— Господа, прошу садиться.

Пожиратели смерти сели на свои места. Тёмный лорд показал Драко на место отца, а сам сел во главе.

Осаждаемый пристальными взглядами, Драко включил всю свою внутреннюю систему обороны.

— Мой господин, я не стану снимать маску, пока в собрании присутствует тот, у кого нет посвящения, — раздался незнакомый голос из-под железного оскала.

— Я придерживаюсь такого же мнения!

— Разделяю!

— Согласен с остальными!

Волдеморт поднял руку ладонью вперёд.

— Вы можете остаться в масках, господа.

Он оглядел присутствующих. У него не было нужды видеть лица.

— Прошу очень серьёзно выслушать меня, господа. Пока отец находится в Азкабане, сын во всём его заменит и выполнит то, что отец согласился сделать в качестве удовлетворения за предыдущие две неудачи. Кто, как не сын, должен отдавать долги родителей и блюсти их безупречную репутацию? Прошу проголосовать за его право остаться на этом собрании и попытаться загладить наше общее недовольство и подозрения своим твёрдым решением принять посвящение и послужить нашему общему делу.

В центре круглого стола стояла чаша-череп, в которой лежала живая змея. Перед тем, как сесть, все Пожиратели одновременно прикоснулись к черепу, отдёрнули рукава и показали свои метки.

Все, кроме Снейпа.

— Ваше замешательство, профессор?

— Я считаю, мистер Малфой слишком юн, чтобы вступить в нашу организацию. Ему ещё нет семнадцати. Я — против.

— В таком случае, я предлагаю взять вам на себя исполнение дела, которое я поручил лорду Малфою ещё до ареста.

— Учитывая, что я незнаком с сутью этого дела, то не могу дать вам вразумительный ответ прямо сейчас. Но готов пойти ва-банк, если мальчик сию же минуту уйдёт прочь.

Профессор Снейп снял маску и положил её рядом на стол.

— Я считаю, что Малфой должен ответить! — голосом Гойла-старшего ответила другая маска

— Я тоже так считаю!

— Моё мнение однозначное — Малфой!

— Я не уверен!

— Нельзя неопытностью мальчишки компенсировать недобросовестность отца!

— Оба Малфоя не годятся для серьёзных дел!

— За ошибки отца должен ответить сын!

— Не думаю, что щурёнок справится лучше!

Волдеморт снова поднял руку ладонью вверх:

— Послушаем, что скажет сам лорд Малфой.

Сдвинув брови, Снейп напряжённо смотрел на Драко колючими чёрными глазами. Драко показалось, что губы профессора чуть сжались, веки дрогнули. Драко хорошо умел читать тонкие намёки, покрытые прозрачными и туманными околичностями и аллегориями. Этот знак мог означать только одно: нет.

— Малфой, наторелый скользкий прихвостень, постоянно пытается пустить пыль в глаза собранию! Пусть делает то, что ему говорят — и точка! Меня не волнует, какой кровью он добьётся успеха! Он или его сын! — Гойл встал и, резко сняв маску, громыхнул ею об стол.

Глаза его с ненавистью смотрели на Драко.

— У таких, как он, кисейных красавцев с острыми жемчужными зубками, для настоящего дела потрохов не хватает! — ответила маска, сидящая рядом с Гойлом. Из-под тёмно-бордовых рукавов торчали огромные покрытые волосами и шрамами руки. Человек этот был огромного роста. — Поручите дело лучше Снейпу! Это будет надёжней!

Волдеморт подождал, пока соизволит высказаться ещё кто-нибудь.

Но Драко ждать не стал.

— Вы не смеете так говорить о моём отце в моём присутствии! У меня достаточно навыков, чтобы сей же час убедить вас в этом, господа! Если же вы не намерены ответить за свои оскорбления, то посчитаю унизительным примкнуть к вашему гнилому сообществу!

Драко вызывающе ткнул пальцем в великана.

— Мой отец благородный человек, а не грубая волосатая горилла!

Огромная рука сложилась в кулак.

— Ещё одно слово, порочащее достоинство моего отца, и все вы можете убираться отсюда!

Гойл направил на Драко палочку.

Снейп поднялся.

— Помолчите, Малфой! — менторским тоном сказал он. — Вы не в Дуэльном клубе!

— Пусть скажет лучше, готов ли взять на себя поруку!

— Пусть говорит по делу!

Снейп стоял, опершись обеими ладонями о стол, вжав голову в плечи. Пальцы как два бледных каракурта застыли над чёрной лаковой гладью.

— Это мой долг! — без колебаний парировал Драко. — Вы думаете иначе, профессор?

Чёрные глаза превратились в чёрные дыры.

— Вам действительно требуется хорошая порка, мистер Малфой.

Снейп сел.

Воцарилось молчание.

Потом сидящий напротив человек снял маску и располагающе посмотрел на Драко, чуть заметно кивнув головой.

Другая маска рассмеялась и тоже легла на стол.

Беллатриса.

За ней последовала другая, третья, четвёртая…

Драко увидел глаза с нескрываемой ноткой уважения. Это немного сгладило шок, в котором он пребывал уже сутки.

Только взгляд матери ничего не выражал. Потому что выражал — всё.

От А до Я.

Голубое. Гипноз. Георгины. Горчица. Головокружение. Гильотина…

Сода. Соль. Смерть.

Ясность.

— Трогательная сцена!

Волдеморт встал и поднял руку — в ладони появилась бутылочка. Потом, притянув череп со змеёй, влил туда содержимое бутылочки.

— Несмотря на свой юный возраст, сын готов взять на себя обязательства. Он готов убить, готов умереть, готов проклясть! За это непременно надо выпить!

Волдеморт первым пригубил чашу.

— Пусть же истребится смерть!

Драко без лишних вопросов глотнул содержимое вторым. Он не знал, страшно ему или смешно от того, как быстро разворачиваются события.

Боже мой, какая глупая и простая ловушка!

Какой меткий промах, ловец невозможного!

Жидкость была такой обжигающей, что перехватило дыхание. Драко чуть не уронив чашу, закрыл рот ладонью, пытаясь заглушить кашель.

Беллатриса снова рассмеялась, и, подхватив чашу, хлебнула с жаждой и наслаждением. В глазах у неё запрыгали милые чертенята.

— Ты молодец, Драко!

Чаша перешла к следующему.

Неужели они собирались только ради этого?

И что, собственно, за задание? Надеюсь, убить Гарри Поттера. Авада кедавра.

В голове Драко до сих пор носились обрывки чужих снов, натыкаясь на его собственные мысли и сбивая их с ног.

Путаница несусветная!

Напиток как огонь выжигал всё, оставляя лишь чёрную пустоту и пепел.

Волдеморт смотрел на него с интересом.

Не только ради этого, mon cher! Тёмная метка — вот что не хватает настоящему Малфою!

Тёмный лорд всего лишь оттачивал своё изощрённое искусство убивать.

Драко был не против.

* * *

Первые солнечные лучи пробрались сквозь витражное окно и на противоположной стене заплясали многоцветными яркими зайчиками.

Драко ждал уже час.

Но музыка не приходила. Волшебный хорал не звучал.

Драко предпочёл бы тяжёлый каменный острог и решётки, тесные оковы и мрачные подземелья, из которых нет выхода. Боль, заговоры, убийства, гибель.

Только не это молчание.

Драко думал об отце, рассматривая небольшой медальон с его портретом.

Самое дорогое, что у него было.

Он сам нарисовал этот портрет, одним долгим зимним вечером сидя в Художественной мастерской Хогвартса. Люциус улыбается здесь — необычайно открыто и тепло. Так, как, может быть, пару раз в жизни.

Конечно, это была всего лишь фантазия.

Глупая фантазия на ваши слова, мистер Поттер, о любви, верности, дружбе.

На ваши сумасбродные идеи, господин Волдеморт, по поводу того, что можно расколоть свою душу на несколько частей и заключить её в разные предметы, чтобы достичь бессмертия…

Но я верю, что душа моего отца живёт в этом медальоне. Целиком. Вся. Полностью. Бессмертная. Чистая. Пронизанная светом и тишиной.

Молчанием.

Она не принадлежит тьме. Потому что принадлежит мне. Самому любящему сыну на свете.

И когда-нибудь я верну тебе долг. Настоящий долг.

И ты простишь меня.

— Pater noster… — прошептал Драко слова хорала, — …sanctificetur nomen tuum… sed libera nos a malo.

...a malo, Драко.

Credo. Ego me non fallo.

Хорал не звучал.

Надо было идти вниз.

Драко спрятал медальон обратно в гроб.

Ему предстояло два отчаянных разговора.

И прочие безумные глаголы.

* * *

Можно бродить ни о чём не думая.

Просто смотреть, как горят фонари, глазеть на лица, оглядываться на проезжающие по мокрой дороге автомобили, торчать у запотевших витрин с разными вещицами и пёстрыми обложками.

Можно. Если, конечно, не думать о Малфое.

Тогда лица кажутся похожими на него или совсем непохожими, машины норовят тебя задавить, зонты напоминают трости со змеиными головами.

А всему виной это чёртово оборотное зелье!

Гарри отчаянно заморгал, пытаясь стряхнуть вереницу наваждений и смешных ассоциаций.

Свихнуться можно.

Скорей бы сентябрь…

Какой смысл было опять украдкой притаскиваться сегодня к Дурслям из Норы, чтобы проверить почтовый ящик? Тётя Петуния и дядя Вернон всё равно никогда не оставят привычку сжигать и выбрасывать его письма.

Глупые магглы!

А Драко всё равно не напишет. Даже если наступит конец света.

Почувствуешь тут себя магглом!

Мог бы хоть черкнуть что-то вроде: Поттер-гад, всё нормально.

Ясно, что нормально…

Гарри зажмурился, потом резко открыл глаза. Не сразу он разобрал, что видит в толпе настоящего Драко.

Сопровождающие его не походили на рядовых смертных, а сам Драко шёл, чуть склонив голову. Какой-то поблекший и задумчивый.

— Малфой!

Гарри выкрикнул. Сорвался с места. Погнался за ускользающим призраком. На ходу соображая, что сходит с ума от счастья. Хорошо, хватило ума не броситься под машины.

Драко растерянно отступил, словно очнувшись от заколдованного сна. Приостановился и застыл. Обернулся. Что-то сказал своим спутникам — те кивнули и пошли дальше.

Гарри стоял в толпе и ждал, чтобы перейти дорогу. Перебежать.

Светофор мерцал, отсчитывая секунды. Драко осмотрелся, прошёлся, подождал, что-то соображая. Хотел было идти, но помедлил…

Наконец толпа двинулась, и Гарри поспешил растолкать прохожих, чтобы успеть одёрнуть Малфоя.

Драко был одет в чёрный кожаный тренч, а в руке держал зонт-трость с изогнутым стержнем в виде змеи. Очень изысканный вид. Белокурая голова светилась как факел в неоновом море влажных лондонских улиц. И Гарри наконец нагнал его…

— Эй! Привет!

Драко молчал, разглядывая перед собой мальчишку в потёртых джинсах и старой куртке. Потом оглянулся, выискивая своих ушедших вперёд спутников.

— Как ты увидел нас? Мы использовали сокрывающие чары.

Гарри пожал плечами. Он уже понял, что Драко не станет проявлять никаких дружеских эмоций. Неужели он всё ещё злится?

Конечно, злится.

Ну и ладно.

Он был готов схватить Драко за руку и бежать отсюда подальше.

Куда-то, где можно разумно и обстоятельно поругаться.

Помириться.

— У тебя новые друзья? Кто?

— У меня нет друзей. И никогда не было.

Гарри и без подобных реплик мог бы догадаться.

Такого места не существовало.

— Ещё что-то, Поттер?

— Я слышал, что твой отец в Азкабане… Просто… Рад был тебя увидеть в добром здравии…

Драко изобразил едва заметный поклон ресницами и зашагал прочь.

Лицо его передёрнулось от боли, словно он напоролся на нож.

Капли крови вереницей тянулись по тротуару.

— Драко!

Буква «Д» получилась жёсткой и надломленной.

«Р» Гарри просто прорычал.

«А» споткнулась и упала. И всё вместе прозвучало — как взрыв.

Потом всё покрыло мягкое шуршание автомобильных шин «К-О…».

Слизеринец невольно обернулся: неужели Поттер научился произносить его имя?

Да ещё — так!..

Острые серые глаза захотели вонзиться в горло, чтобы вырвать язык и артерию.

— Драко!

Я не слышу.

Ты говоришь слишком громко.

Слишком тихо.

Слишком поздно.

Дождь смоет все законы, границы и чёрточки.

Дождь смоет все следы преступления...

Это была самая короткая и самая кровавая страница войны.

Finite

Пояснения иностранных и непонятных слов:

1. О be loud i oe's praises! — (фр.) Выше всяких похвал!

2. Армуар — шкаф для оружия.

3. Lapis Lazuli — особая разновидность гранита. Цвет ярко-синий. Оттенок — ультрамарин.

4. Гефидон — (стиль ампир) — небольшой столик с круглой столешницей на одной ножке в виде лапы грифона.

5. Рекамье — (стиль ампир) — короткая элегантная кушетка с высоким, плавно изогнутым изголовьем, имеющим форму не то гондолы, не то лебединой шеи.

6. L'enfant terrible! — (фр.) Ужасный ребёнок!

7. C'est charmant! — (фр.) Превосходно!

8. Pater noster… sanctificetur nomen tuum… sed libera nos a malo — (лат.) — цитаты из главной христианской молитвы "Отче наш": "Отче наш... да святится имя Твое... но избавь нас от зла". Фамилия «Malfoy» происходит от старофранцузского «mal foi» или «mal foy» (mal — «плохой, вредный, злой, лукавый»; foi — «вера, преданность»)Смысл аллюзии: избавь от зла и оставь только веру.

9.Credo — (лат.) Верю.

10. Ego me non fallo — (лат.) Я не сомневаюсь, я убеждён.

11. Флеш-нокдаун — (лёгкий нокдаун) — ситуация, при которой боксёр касается настила ринга третьей точкой опоры (колено, рука), однако сразу же принимает вертикальное положение. В таком случае рефери всё равно производит отсчёт до 8.

12. Миксфайт — смешанное единоборство, бой без правил. В этом единоборстве участникам разрешаются удары, обхваты, болевые приемы, броски, технические приёмы из различных видов боя, в том числе самые оригинальные. Побеждает в этой борьбе умнейший.

13. Vilain; bouffon — (фр.) деревенщина; шут.

14. Chateau Lafite — марка французского красного вина.

15. Каракурт — от тюрк. «кара» — чёрный и «курт» — червь; лат. Latrodectus tredecimguttatus) или степной паук — вид пауков из рода черных вдов. Крайне ядовит.

16. Théâtre de Vaudeville! — (фр.) Водевиль!

17. Аргентит — (серебряный блеск, от лат. argentum — серебро) — минерал, серебросодержащая руда.

18. Брэст — (фр. Brest) — город на западе Франции. Расположен на побережье Атлантического океана, на крайнем западе полуострова Бретань, относится к региону Бретань.

19. Faire beau — (фр.) будет солнечно, блистательно.

20. Павана — торжественный медленный танец, распространённый в Европе в XVI в, музыка к этому танцу.

21. Тренч — (тренчкот, френч) — модель дождевого плаща с неизменными атрибутами: двубортный, с погонами и отложным воротником, манжетами, кокеткой, поясом и разрезом сзади. Обычно тренч выполнен из водонепроницаемого материала: шерстяная или хлопчатобумажная материя с водонепроницаемой пропиткой, иногда кожа.

22. Сокрывающие чары — (авторское) — приём волшебной мимикрии, который не делает объект невидимым, но лишь предельно маскирует его от глаз посторонних.

23. Тени-шпионы — (авторское) — элементарные волшебные сущности, созданные при помощи тёмной магии для работы по дому. Они собираются там, где есть горящие свечи и занимаются фильтрацией дыма и копоти, которыми питаются, обладают умением гасить свечу, немного зашторить её, регулируя освещение, а также запоминают всё, что происходит в комнатах, могут рассказать об этом своему хозяину-создателю.