Выбегаю, громко хлопнув дверью. Черт бы тебя побрал, кретин!!! Ненавижу! Всех вас вместе взятых и каждого в отдельности!
Внутри все бурлит: раздражение, злость, обида.
Быстрым шагом перебираю дорогу. Долбаная зима. Вчера еще не было всего этого снега. Как и могло навалить столько за одну ночь? Нелипкий, мягкий и рассыпчатый снег расступается перед моими ботинками, норовя перевалиться через их край.
Часто дышу, еще не пришел в себя, останавливаюсь. Резко? Закружилась голова. Вдох-вдох-вдох. Выдох. Кажется, уже лучше.
Только теперь замечаю, что отошел уже порядочно от дома, и что кругом очень тихо. Уничтожающе тихо. Дикий контраст с моим внутренним настроем. Еще вчера голые, деревья сейчас уже укрыты слоем этого неладного снега. Ветра нет.
Медленно делаю шаги, оглядываюсь вокруг. Ну и где? Хоть бы душа!
Звук моих шагов скрадывает снег, ни единого порыва ветра, ни птицы, ни зверька, и даже дальний фонарь светит как-то обреченно. Тихо, мягко. Как в чертовой психушке, где стены так же мягки и недвижны.
Я резко выдыхаю через нос и двигаюсь дальше. Невыносимо. Мне нужен шум, хоть что-нибудь! Я импульсивен? Ну что вы, видимо, Мерлин счел, что я мало настрадался!
Подумать только — даже на улице как в клетке. Мягкой клетке. А я надеялся сбежать.
Ну и плевал я! Да, я не в настроении, но никому меня не сломить! Катитесь к черту.
Спешно достаю подрагивающими пальцами сигарету и прикуриваю. Не спеша втягиваю едкий дым, насколько хватает легких. Горло неприятно обжигает, оставляя во рту горьковатый вкус.
Не то чтобы я хотел бросить… Но да, давно я не курил. И да, я знаю, что сам буду себе противен от этого сигаретного запаха, который, кажется, пропитывает всего меня. Весь оставшийся день я буду чувствовать этот мерзкий дух, исходящий от моей кожи, волос, одежды. И буду чувствовать себя грязным.
О, я, оказывается, свернул. Еще одна длинная белая дорога, обрамленная по сторонам сонливыми деревьями. А дальше, поперек этой, виднеется другая, освещенная фонарями. Отчего-то свет имеет алый оттенок. Машины катятся так же бесшумно, разбивая мою надежду выкарабкаться из этой безмолвной коробки. И опять тишина. Дорога далеко. Хотя куда мне торопиться?
Стало быстрее темнеть, я заметил. Еще неделю назад в это время я мог разглядеть все до мелочей, но сейчас сумерки значительно усложняют мне задачу.
Кажется, злоба и обида немного отпустили. Я втягиваюсь последний раз и выбрасываю искалеченные останки сигареты в снег. Ощущаю холод, да, я замерз. Вообще, сегодня весьма теплый день. По-зимнему теплый. Однако под вечер неизменно холодает.
Дышу на онемевшие пальцы, отчего лучше не становится ни на йоту.
И вдруг мое внимание привлекает короткая вспышка совсем недалеко от меня. Резко поворачиваюсь в ту сторону и вижу чей-то темный силуэт. Хм, откуда только он взялся? Помнится мне, здесь было пустынно. Осторожно продолжаю свой ход. О, да это же…
— Альбус?
Он тут же оборачивается, держа в руках… Как его, ну, этот… Фотоаппарат, кажется. Маггловская штука, хотя я бы должен уже попривыкнуть за эти годы.
— Скорпи! — радостно выкрикивает он, повисая у меня на шее.
Еще чего?
Я все диву даюсь. Что он тут забыл? Мы давно не виделись. И опять он занят какой-то хренью.
— Что ты тут делаешь? — сдержанно спрашиваю я.
— Фотографирую, — он ничуть не обижается. — Сегодня красиво.
— Эй! — останавливаюсь, тяжело вздыхая. — Да что случилось? Объясни толком.
— Ничего особенного, — не хочу, но все равно же расскажу ему.
— Но я же вижу…
— Твой брат фееричный кретин.
Снова он улыбается. И что надо принимать, чтоб быть таким спокойным?!
— Я подозревал. Ну так что он сделал? — Ал мягко касается моего шарфа, пряча в нем руки.
— Говорил много неприятных вещей. Про нас с тобой. Пока Гарри с отцом закрылись в кабинете. Вообще не понимаю, какого хрена он притащился в мой дом!
— Вы…
— Разругались. Отец отчитал меня за невежливое отношение к гостям! Ты представляешь?!
Он больше не улыбается, только медленно проводит рукой по моим волосам в успокаивающем жесте.
— Ты опять курил?
Морщусь. Не хватало мне снова быть отчитанным.
— Прекрасно видишь, что да. Закроем тему.
Вдруг он отстраняется, делая шаг назад. Берет свой фотоаппарат, висящий на шее, и щелкает, направив его на меня. Я недовольно щурюсь от яркого взрыва света.
— Прости, не удержался, — виновато улыбается.
Как ни странно, но я больше не чувствую ни злобы, ни обиды. Да-а, Альбус то еще средство от стрессов и приступов ненависти.
Ежусь от холода, пряча руки в карманы. Он перехватывает их, заключая в тесные объятия своих теплых ладоней.
— У тебя холодные руки, Скорпи.
— Не удивительно, оглянись вокруг.
— Нет, ты не понял, — тише говорит он, согревая мои озябшие пальцы. — У тебя все время прохладные руки. Зато, значит, сердце горячее.
— Давно не слышал подобной глупости, — я еще не могу снять защиту, что-то не отпускает. Но внутренне я мягко улыбаюсь. Ал наверняка заметил это.
Он тесно прижимается ко мне, но его фотоаппарат упирается мне в грудь, заставляя снова отстраниться. Ал поспешно снимает черный ремешок с шеи, пряча все это в свою потрепанную сумку, которую я заметил только сейчас. И теперь снова обнимает меня, выдыхая в волосы тихое:
— Может быть, вернемся?
— А ты вернешься? — тут же вырвалось у меня.
Он определенно понял, о чем я. Мы никогда не пытались разобраться в наших спутанных отношениях.
— А думаешь, зачем я ошиваюсь тут? — тихо усмехаясь ответил он, выдержав паузу.
Я счел вопрос риторическим и только облегченно улыбнулся. Впервые за этот день.
Ал быстро поцеловал меня в щеку, утягивая за собой в обратную сторону.
«Зато сердце горячее…»
Это мы проверим. Уж всяко горячее этих заснеженных деревьев, которые с таким увлечением фотографировал Ал.
Vova
