Последний год в Хогвартсе после победы можно назвать самым скучным. Ноябрь. Сейчас не по сезону холодно — теперь, пристрастившись к курению, я ощущаю это сильнее. На темном, покрытом мелкими звездами небе сияет белая луна. Некрасивая, яркая, с серыми ямами, она озаряет все вокруг, придавая магический свет спящему миру и пронизывая дым, который я выпускаю. Засунув руку в карман, я жду чего-то. Смотрю на яркий огонек сигареты — магические держатся дольше обычных.
— Поттер?
Я даже не понял, что сзади кто-то подошел. Рядом выросла фигура Малфоя, и я впервые за два с лишним месяца смог разглядеть его.
— Чего уставился? Ты куришь?
— Чего тебе нужно, Малфой?
Вот хоть убей, не понимаю, почему он тут, сейчас еще о правах старост заговорит, поганец.
— Это что нужно тут тебе, Поттер, я могу тут находиться, я — староста, как ни как.
— Курю, стою и курю, не видно?
— Дай и мне затянуться…
— Это была последняя…
— Да давай свою, я не брезгую, Поттер, — я, даже не задумываясь, протянул ему сигарету, в которую блондин просто вцепился тонкими пальцами, вдыхая дым.
— Так плохо, Малфой?
— А кому — из слизеринцев — после войны хорошо, а, Поттер?
— Скажи спасибо, что ты жив, а не в Азкабане валяешься на грязном полу…
— Спасибо, — язвительный ответ, и он возвращает мне сигарету, которую я тут же подношу к губам, — только теперь у меня ни имения, ни имени, ни наследства почти.
— Малфой, кого ты обманываешь, у тебя этого и не было! У тебя никогда ничего не было — все принадлежало твоим родителям! — злой, я снова протягиваю ему сигарету. Ну надо же, ругаемся, а курим одну сигарету на двоих, — это они лишились всего, не ты.
— О да, ты спас наши шкуры!
— А ты считаешь, нет?
— …
Снова дым играет с лучами луны, рисуя призрачные фигуры.
— Холодно.
— М-м-м?
— Холодно для начала ноября, говорю, Малфой.
— Ерунду ты говоришь, Поттер.
Он повернулся, чтобы уйти, и я удивился:
— Что, даже баллов не снимешь?
— А надо? Дурак ты, Поттер… и да, никому не говори, что тут было.
— А что было-то?
— Не говори.
И он исчез в темноте проема, я услышал только удаляющийся стук ботинок по каменному полу. Пожав плечами, я докурил и выкинул бычок, в последний раз выпуская струю дыма в луну.
* * *
Не люблю снег, но курить хочется больше, чем не смотреть на снегопад. Снег падает толстой пеленой. Уже за полночь, я, как обычно, стою у того же выхода из Хогвартса и так же смотрю на затянутое серыми облаками небо. Не люблю, когда зимней ночью вот так светло. Дым сливается с небом, а на очки падают мелкие снежинки. Ненавижу такую погоду. Да и вообще я злой какой-то в последнее время. И, как тогда, я не замечаю блондина, появившегося рядом.
— Опять тут, Поттер?
— Опять тут…
Злиться на него лень и абсолютно не хочется, особенно тогда, когда его пальцы, касаясь моих губ, забирают сигарету. Я выдыхаю дым.
— У меня есть еще сигареты.
Но даже не шевелюсь, чтобы достать пачку. Он морщится и машет рукой.
— Я обычно не курю, так что не надо.
Протягивает мне сигарету, и я обращаю внимание, что он одет, как и я, в зимнюю мантию.
— Ты куда-то собрался?
— … Нет, с чего взял? — уловив мой красноречивый взгляд на мантию, он опять замялся, — неважно, Поттер.
Я пожимаю плечами. Какая мне разница? Но сейчас на душе становится умиротворенно, я уже спокойнее смотрю на раздражающие снежинки. Малфой вынимает палочку, но я даже не реагирую, делая затяжку. Он направляет её на очки и что-то бормочет, я поднимаю брови в изумлении: снег больше не лезет в глаза и не оседает на стеклах. Я усмехнулся.
— Спасибо, Малфой.
— Не за что, Поттер.
Слизеринец снова отбирает у меня сигарету и нервно втягивает дым. Это смотрится красиво. Ему определенно идет курить. Яркий огонек освещает прищуренные глаза.
— Что?
Я пожимаю плечами и забираю у него сигарету, стряхивая пепел.
— Как Уизлиетта?
Приходится повторить движение. Я снова пожимаю плечами и затягиваюсь. Откуда я могу знать, как Джинни на самом деле? Он поднимает бровь.
— Вы же вместе?
Вместе-то вместе, только, когда была война, все было более романтично.
— Да…
Он кивает. И ждет, когда я протяну ему сигарету.
— А как Блейз?
Уже никому не в новинку, что Малфой с Забини крутят роман, хотя какой роман?
— Нормально… Хорошо…
Он будто не ожидал, что я спрошу, и снова начал нервничать.
— Ну и каково это?
— Ты про что, Поттер?
— Встречаться с парнем…
— Обычно, хотя я бы сказал — проблематично, — фыркнул Малфой, — он не ревнует к девушкам, но ревнует к парням.
Я улыбнулся. Кажется, вторые половинки всегда ревнуют. Мне было абсолютно все равно, когда я видел, что Джин обнимает парней или что кто-то из них несет ее сумку. Но не дай Мерлин, если кто-то из девушек подходил ко мне. Этот рыжий вихорь тут же мог наслать сглаз. Джинни и к Гермионе-то с опасением относилась, даже когда узнала, что у той отношения с Роном.
— Бывает, у меня так же. Хорошо, что она ночью за мной не следит. Поэтому я и тут.
Блондин кивает. И, затянувшись в последний раз, выкидывает бычок в снег.
— Ладно, я пошел, и никому не говори об этом, Поттер.
Опять удаляющийся стук ботинок. Не понимаю, почему мне кажется, что Малфой приходил сюда, только чтобы поговорить со мной. Ладно. Вдохнув холодный воздух, я, уже улыбаясь, посмотрел на серое небо.
* * *
Первая неделя после каникул в январе — и я уже снова здесь. Тепло укутавшись в шарф, я белыми от холода пальцами держу сигарету. Такую зимнюю ночь я люблю. Никакого ветра, только снег поблескивает в растущем месяце. Задумавшись, я снова не замечаю, как рядом возникаешь ты.
— Малфой.
— Поттер.
Блондин снова протягивает мою фамилию. Давненько мы с ним не цапались. Кажется, как раз с той нашей первой встречи. Я ухмыляюсь, отрицательно качая головой на его вопросительный взгляд. Мы снова курим. Одна сигарета на двоих, и в этот раз даже не разговариваем. Просто передаем друг другу ее и выдыхаем дым вбок.
Только почти докурив, Слизеринец смотрит вдаль и спрашивает:
— Как провел Рождество… В Норе, кажется?
Я ухмыляюсь. И думаю: а все-таки, как я провел там каникулы? Постоянная надоедливая беготня, бесчувственные поцелуи Джинни, пророчащей быть моей невестой, квиддич, прогулки — все это было и тут. Я не так представлял себе свой дом и семью…
— Скучно, никак.
Малфой кивает.
— А ты?
Ну не оставаться же в долгу. Малфой задумывается, потягивая сигарету, и тоже ухмыляется.
— Никак.
Мы улыбаемся друг другу. Наше теперешняя жизнь хуже, чем была тогда, и только мы понимаем, насколько все глупо. Но так будет продолжаться. Кто плывет против течения?
— Ладно, я пойду, только…
— Да-да, я помню: «никому об этом не говори, Поттер», — я прерываю его и смеюсь, а он улыбается мне в ответ. Мне очень нравится эта ночь. Малфой, все же, — не гад ходячий. Вон как с ним хорошо.
* * *
Сегодня я припозднился на свое «место». Увидев, что там уже кто-то сидит, я повернулся, чтобы уйти — все же февральские ночи самые холодные — но, услышав знакомый кашель, резко развернулся и, улыбнувшись, направился к Малфою.
— Малфой? — сказал я, широко улыбаясь.
Но, увидев явно не из-за холода покрасневшие глаза и нос, я почему-то тут же расстроился. Улыбка слетела, и я тут же присел рядом с ним на холодный камень.
— Поттер… явился все же…
Я тут же достал сигарету и, нервно прикурив, протянул ему.
— Что случилось?
— Ничего, Поттер, просто достало все. Знаешь же, как это бывает? Терпишь, терпишь, а потом все, ломаешься. Сил нет притворяться. Год закончится, и, слава Мерлину, мы уедем из Англии.
Почему-то уже стало тоскливо. Взяв протянутую сигарету и похлопав его по плечу, я затянулся, ничего не сказав. Ну а что говорить? «Все будет хорошо»? Глупо, неестественно и неправильно. Так мы сидели довольно долго. Малфой ушел в себя и размазывал редкие слезы по щекам. Я смотрел то на него, то на небо. И мне было… спокойно. Несмотря на холод, я мог бы просидеть так очень долго. Обычно мы сидели так с Роном на диване перед камином. Но тот теперь с Гермионой. Они действительно смотрятся вместе. Однако теперь вот так посидеть и просто поговорить у нас не было возможности. Откинувшись на колонну, я плечом примостился к Малфою. Тот вздрогнул, будто поняв, что он не один тут, и расслабился, улыбнувшись мне.
— Спасибо, Поттер.
— За что?
— За то, что молчал.
Он хмыкнул и снова улыбнулся. Я протянул ему сигарету, и он быстро взял ее, вдыхая дым и тоже откидываясь на колонну. Теперь мы оба смотрели на небо.
— Всегда пожалуйста, Малфой.
— Ты, как всегда, вселенски добрый и жаждущий помочь, Поттер.
— Ну а как еще поступать герою?
Я фыркнул и рассмеялся. И тут меня будто ударила молния, и так надолго… Малфой положил голову мне на плечо и просто спокойно выдохнул.
— Да, герой-Поттер.
А я молчал и боялся пошевелиться. Такое было только в первые встречи с Джинни. Когда между нами не было обыденности.
— Поттер?
— Что?
— Ты уснул? Я тебе сигарету протягиваю уже минут пять.
Я автоматически взял сигарету и пару раз затянулся, выпуская дым над его макушкой. Малфою-то все равно, что у меня сердце стучит, как у кролика. Но почему так? Я отдал ему сигарету, кусая губы. Хотя, он же с Забини так сидит по вечерам, наверное, для него — это просто дело привычки. И во мне аж злорадство заиграло. Сейчас-то Малфой со мной так сидит, а не с ним. Я хмыкнул.
— Что там?
— Ничего, Малфой, ничего… Как там Забини?
— Нормально.
Он пожал плечами, и во мне снова все взметнулось. Даже обнять белобрысого захотелось. А вспомнив, как он совсем недавно слезы ронял, захотелось еще больше. Я вцепился в сигаретный фильтр.
— Встречаетесь до сих пор?
— Да, почему нет? Блейз — он забавный, я бы даже сказал — универсальный. Не лезет, когда не надо. Всегда на моей стороне. Но и не пытается меня понять. С одной стороны, и плохо это, но мы вряд ли будем вместе после Хогвартса.
— Почему?
— Ты совсем глупый, Поттер? Хотя чего я спрашиваю… Я все же аристократ, мне дети нужны.
— А-а-а.
Протянул я. Что вообще на это можно было сказать? Я просто расслабился, приложив щеку к его горячей макушке, стараясь не сбросить на нее пепел, когда подносил сигарету к губам. Снова молчание окутало нас. Казалось оно сферой, даже тепло было. Только когда тело начало затекать, я с неудовольствием отстранился от его макушки. Малфой поднялся и, размяв плечи, протянул мне руку, чтобы встать. Удивившись, я ухватился за его холодную ладонь и поднялся. Но вы же понимаете: Малфой был бы не Малфоем, если бы мы просто поднялись и разошлись по гостиным? Не-е-ет, этот гад буквально швырнул меня в огромный сугроб рядом и при этом заливался смехом. Странно: был бы кто другой, я бы убил, ну или нагрубил. Но, смотря на него, живого и такого естественного, — просто смеялся в ответ… минуты две, пока в него не полетел снежок. Вы бы видели это возмущение! Спустя много лет я улыбаюсь этому воспоминанию. Долго мы тогда веселились и валялись в снегу. Мокрые, уже почти под рассвет, тяжело дыша и с трудом цепляясь за стену, мы стояли и постоянно посмеивались.
— Ладно, Поттер, по кроватям теперь. Ух, не могу!
— Да… Малфой.
Я снова и снова смеялся, опустившись на корточки.
— Все, Поттер, я пошел, и, да… никому не слова об этом.
Он потрепал меня по макушке и ушел. А я, с перевернутым миром, смотрел на изрытый снег вокруг меня и думал. Думал, что никогда так не веселился, и с кем? — с Малфоем…
* * *
Не изменили традиции. В следующий раз мы снова встретились в другом месяце. Март. Признаюсь, все три недели мне не хватало Малфоя. Без него курилось скучнее и быстрее, я постоянно оглядывался на проход в ожидании белобрысой макушки. Но его все не было. Вот и сегодня, прикуривал новую сигарету, даже не чувствуя жжения на языке. Быстрые шаги, намного быстрее обычных, — и на меня сверху смотрит Малфой. Небрежно опирается плечом на колонну, и я вижу, как он скрывает удовлетворенную улыбку.
— А, ты все тут сидишь, Поттер.
Привычное растягивание слов — как музыка. Я протягиваю сигарету, он тут же берет ее и садится рядом.
— Сижу, Малфой.
Я не могу. Улыбка просто сама возникает на лице, и никуда не могу ее деть. Глупо как-то.
— Ты улыбаешься как идиот, Поттер.
Ой, а сам-то! Я качаю головой и вдыхаю дым, который он пускает мне в лицо.
— Я слышал, ты со своей Уизлиетой поссорился.
— Да, но не думаю, что это надолго: сам знаешь, утром ссорятся, вечером мирятся.
— Долгий же у вас с ней день, недели две волками ходите. Точнее, она волком, а ты — как кретин счастливый.
Я пожимаю плечами.
— Просто хочу отдохнуть. С чего беспокойство?
Природа оживает ночью, ты это слышишь, ощущаешь по ветру и скрипу деревьев, шелесту трав. Хорошо. Пепел с искрами летит в сторону, сбитый отточенным движением.
— Поттер, задай мне вопрос, и я на него честно отвечу.
— С чего такая щедрость?
Если честно, я удивился.
— Еще скажи, Малфой, что до этого ты мне только и делал, что врал.
— Нет, но на один единственный, любой, я могу ответить честно.
— Я подумаю, Малфой.
Он кивнул. И что, интересно, я должен у него спросить? Перспектив-то много, но тратить шанс на что-то мелкое совсем не хочется. И я просто забыл. Выкинул мысль о самом вопросе, чтобы она не надоедала, и просто наслаждался моментом. Одна сигарета на двоих — как и все время до этого. Сейчас ничего более и не нужно было. Просто тихие разговоры о квиддиче, покойном Снейпе, учебе, предстоящих экзаменах. И опять до рассвета. И так тоскливо стало: ведь я уже знаю, что он скажет, что развернется и уйдет, что встретимся только в апреле, а потом в мае, а потом — никогда.
— Светает, Поттер.
— Светает…
— Что ты раскис, Поттер?
— Только никому ни слова о том, что тут было, Малфой.
Он фыркнул. И я не знаю, что на меня нашло, но отпустить его вот так я просто не мог. Быстро схватив Малфоя за запястье, я потянул его на себя. Прежде чем закрыть глаза и впиться в губы, я увидел удивление в его глазах. Резануло. Но сейчас мне был важен именно поцелуй, его теплая шея и затылок, по которым я проводил рукой, прижимая к себе еще сильнее.
Впутываясь пальцами в его волосы, я жадно целовал Малфоя, будто именно сейчас должна была состояться финальная битва… И отпустил. Так и не открыв глаза. Отпустил, просто отвернувшись. Может, это и была моя ошибка? Тихие шаги. И я остался один, докуривая сигарету, которая странным образом удержалась в руке. Ладонь горела от прикосновения к запястью Малфоя, и я ничего не мог сделать. Это реальность? Проверить? Ничего нет проще — я затушил сигарету прямо о сгиб между большим и указательным пальцами, зашипев от боли.
* * *
Апрель. Зелень становится ярче, и солнце садится за горизонт все медленнее — искренне хочется, положив ладонь на солнце, опустить его вниз, но когда остается лишь тонкий ободок красного зарева, мне хочется бежать. Что я ему скажу? Меня охватывают разные чувства: стыд, ужас, решимость. И снова поджигаю затухшую было сигарету. Три недели он так и не приходил… а я сидел до утра. Почему? Во мне бушует паника — мне не хватает тишины рядом с ним и простых, не принуждающих меня ни к чему, разговоров. Через неделю май, начнутся экзамены, и я сюда больше не приду. Никогда. Я потираю бледный, неровный круглый шрам от сигареты и продолжаю курить. Он прав, что не приходит, — нам это не за чем. Это не принесет спокойствия никому. Резко выдохнув дым и закрыв глаза, я просто ждал, хотя уже решил уйти. Напрасно.
* * *
Докуривая последнюю сигарету, я с благодарностью стоял под первым летним ливнем. Так и надо — дождь, сырость и грусть внутри. Завтра первое июня. Мы не виделись черт знает сколько времени, и мне так паршиво без тебя, Малфой. Если б кто знал! Не сдержался тогда, поцеловав, а ведь могли увидеться еще два раза. Сигарета тлеет, но магической не страшен дождь. Тихий шелест дождя, и мелкие капли, все же попадающие на лицо, приятно холодят. Завтра все разъезжаются по домам. Мы сядем на лодки и переплывем озеро, направляясь к Экспрессу. Снова сделал затяжку. В ноябре у меня тоже оставалась последняя сигарета, когда пришел ты. Сейчас мы бы встретились в седьмой раз. Всего лишь в седьмой, а мне показалось, что мы общались с тобой почти каждый день…
Дым смешивается с промозглым небом. Летом я очень любил надувать мыльные пузыри и вдувать туда дымный воздух. Он закручивается там, а потом, когда лопается тонкая, разноцветная пленка, на доли секунды остается серо-белый дымный шар. Красиво…
Я затянулся и не смог опустить руку, потому что тонкие пальцы Малфоя успели перехватить сигарету. А я просто смотрел. Смотрел, как он подносит сигарету к тонким губам, как прищуривается, затягиваясь, как выпускает маленькое облачко, как тут же втягивает его обратно и через секунды выпускает струйку дыма. Смотрел и не верил, что он тут.
— Отвратительная погода, Поттер.
— Малфой.
Он старательно отводил глаза, сжимая зубы. Давай же, скажи что-нибудь. Почему ты порвал с Блейзом, но жался к нему, когда я проходил рядом? Хоть что-нибудь… Ничего.
— Зачем ты пришел, Малфой?
— Я не знаю!
— Почему ты пришел?
— А это не одно и то же, Поттер? И я не знаю!.. не знаю я…
Снова затяжка, я беру сигарету и, отвернувшись, смотрю в сторону озера. Его почти не видно из-за дождя и откуда-то взявшегося тумана. Поворачиваюсь — а тебя уже нет, отбрасывая сигарету, я заворачиваю за колонну и вижу, как ты уходишь.
— Стой!
— Ну что?
— Ты… должен мне честно ответить на один вопрос, Малфой.
Мнешься и нерешительно поворачиваешься, уставившись мне в глаза. Вот и что спросить? Был ли у меня шанс? Будем ли мы вместе? Хочешь ли ты этого? Или сразу что-то глобальное?
— Ты меня любишь?
Замахнулся я, молодец. Но увидев кивок, и услышав:
— Да, Поттер.
Чуть не задохнулся. Ты снова повернулся, чтобы уйти.
— Подожди! Мы встретимся когда-нибудь?
— Нет.
Сухо и пусто. Ушел, а я просто остался стоять — как и всегда после наших встреч.
* * *
Время быстро летит. Но курю я по-прежнему. И по-прежнему ночью. Недалеко от Гриммаульд Плэйс есть кафе. Летом столики выставляют и на улице, и я каждую неделю прихожу туда, заказываю себе кофе и курю. Долго, почти до рассвета. Тогда ты сдержал слово и честно ответил и на второй вопрос. «Нет»… С Джинни у меня так и не сложилось. Даже когда она родила Джеймса, мне все равно было неуютно рядом с ней. Я снова и снова вспоминал светлые пряди, единственный поцелуй, одну сигарету на двоих и хлопок аппарации на платформе 9 и три четверти, серые глаза с выражением «кретин ты, Поттер» и боль в них же. Я не успел даже крикнуть, как ты исчез. Навсегда.
Я пью горячий кофе. Он отдает горечью, но я уже почти привык, ведь горечь говорит о том, что я просто не смог и не захотел стремиться к тебе. Курю и смотрю на вторую зажженную сигарету, лежащую на краю пепельницы. Тонкая струя дыма поднималась ввысь, причудливо завиваясь. Порывы ветра уносили серый дым в ночь, и я, уже допивая ставший холодным горький напиток, поднялся из-за стола.
Вокруг тишина, лишь редкие прохожие медленно идут по своим никому не известным делам. Устало прикрыв глаза, я подношу сигарету к приоткрытым губам, но ее уже нет. Тонкие пальцы выхватывают сигарету, как пару лет назад. Серые, с прищуром глаза смотрят на меня в ожидании, и в них мелькает облегчение, когда я улыбаюсь. Наврал, тогда своим «нет» ты наврал мне! Я взял протянутую обратно сигарету и с наслаждением вдохнул дым. Все как тогда — одна сигарета на двоих.
Vova
