Resurgam

You were once

was shattered...

Ночь. Холодно и сыро. Я пробираюсь сквозь заросли Запретного Леса. Капли дождя бьют по лицу, ветки царапают руки, но я не прекращаю идти. Вот уже пять лет в ночь всех святых я исполняю свой ритуал. Я, Гермиона Грейнджер, лучшая ученица Гриффиндора и героиня войны, стала почти тёмной ведьмой. Я говорю — почти, потому что только раз в год я соприкасаюсь с чёрной магией, но этого раза хватает, чтобы потом я несколько недель приходила в себя. Никто не знает о том, что я делаю, а, может быть, я лишь убеждаю себя в этом. В самом деле, неужели мой муж верит, что каждый год именно в Хэллоуин надо собирать витекс священный, который необходим для зелья, усиляющего репродуктивную деятельность? А впрочем… Рон не стал бы молчать, если бы что-то заподозрил. Значит, пока что я вне опасности. Гарри и Джинни слишком заняты собой, чтобы замечать странности своей школьной подруги. Не могут же все вокруг притворяться слепыми? К тому же, знай они, что я пристрастилась к тёмной магии, то силой доставили бы в больницу и применили бы ко мне Обливиэйт без всяких угрызений совести. Хотя ещё неизвестно, удалось бы им это. Я чувствую, что стала сильнее. Чёрная магия питает меня и придаёт неведомые ранее силы. Я ощущаю, что мои магические возможности стали гораздо больше. Это можно заметить, даже применяя бытовую магию, не говоря уже о той, что требуется от меня на работе. Пока что я не разобралась, хорошо это или плохо. Я знаю только то, что сойду с ума, если мне придётся отказаться от этого ежегодного ритуала.

За мыслями я почти не заметила, как преодолела большую часть пути. Уже можно разглядеть первые надгробия. Я останавливаюсь. Что-то мешает пойти дальше, но это чувство мне знакомо. Когда я шла сюда в первый раз, то оно едва не заставило меня повернуть обратно. Но теперь я уже знаю, что меня ничто не остановит. Это всего лишь маленькое препятствие, его пытается воздвигнуть передо мной то хорошее и доброе, что во мне ещё осталось. Тщетно. Я пойду дальше, но сейчас мне нужен отдых. Неподалёку от тропинки валяется упавшее дерево. Подхожу к нему и сажусь. Теперь можно перевести дыхание. Рядом с собой я ставлю тяжёлый мешок, в котором лежит всё необходимое для ритуала. Тыква, несколько свечей, старинный фолиант, нож и скрипка. Да, скрипка. Я невольно улыбаюсь. Думала ли я, когда, будучи маленькой девочкой, старательно пиликала гаммы на радость маме с папой, для чего мне понадобится этот инструмент в будущем? Конечно же, нет. Точно так же не могла и предположить, что судьба сведёт меня с мрачным и нелюбимым учителем, заставит полюбить его и ради него предать идеи Добра. Рок хорошо поиграл со мной, нечего сказать…

Северус, Северус, зачем я только уговорила Гарри вернуться в Визжащую хижину в тот день? Впрочем, что я говорю, ведь если бы я этого не сделала, ты бы умер тогда! Хотя какая разница — тогда или полгода спустя? Ты умер в ночь всех святых, Господи, какая ирония! Ты бы мог оставить после себя славу героя и всеобщий почёт, а оставил ноющую пустоту и отчаяние в моём сердце. Видит Мерлин, я не думала, что всё так получится. Я просто ухаживала за тобой, поила зельями, меняла повязки на твоей израненной шее. После войны все девочки стали на какое-то время медсёстрами и помощницами колдомедиков, и мне, как самой талантливой, доверили самого тяжёлого пациента. Зачем?! Я ненавижу себя за то, что не смогла задушить это чувство к тебе в самом зародыше, и одновременно я счастлива оттого, что не сделала это. Я знаю, что и ты испытывал то же самое. О, Северус, мы были такими дураками! Мы так долго обманывали друг друга, играли в безразличие, когда это драгоценное время можно было потратить на любовь. Но мы ведь не знали, что нас разлучат так скоро. Разве я могла предположить, что в больницу проникнет Лестрейндж, которого повсюду разыскивали авроры, что он наложит Империо на Лаванду Браун, дежурившую в ту ночь, что он войдёт к тебе в палату и введёт в вену шприц с ядом мгновенного действия? Ты умер, даже не проснувшись. Я не могла в это поверить. Когда я увидела твоё холодное тело, то даже не сразу поняла, что это ты. Ты не мог быть таким! Мой мир рухнул, он разбился на мелкие кусочки и мне уже его не склеить. Я даже не могла открыто страдать. Это значило бы причинить боль Рону и Гарри. Они не должны были узнать о тебе, и я сохранила всё в тайне. Я вышла замуж за Рона, и мы вместе уже три с половиной года. Но я ни на минуту не забывала о тебе, Северус. Ты был и остаёшься моим наваждением, моим ночным кошмаром и моим счастьем. Не знаю, кто сжалился надо мной, Бог или Дьявол, но день, когда мы отправились вместе с Аврорами разбирать библиотеку Малфоев, из которой надо было изъять черномагические книги, стал для меня роковым.

Wishing you were

be here...

Wishing I could

All that I dream I could...

Я помню его, как будто это было вчера. Большой дом, огромное хранилище книг, внешне безразличные к происходящему хозяева. Авроры, снующие по всем закуткам. Мне сказали заняться дальними полками, и я отправилась выполнять свою работу. Она требовала кропотливого отношения к себе — надо было тщательно просматривать каждую страницу, чтобы не пропустить ничего подозрительного. Это было утомительно и авроры то и дело покидали сумрачную библиотеку, чтобы подышать свежим воздухом в саду и переброситься парой слов. Я одна вкалывала как проклятая. Потянувшись за очередной книгой, я как-то неловко схватила ее, и фолиант шлёпнулся на пол. Я в ужасе оглянулась по сторонам и с удивлением обнаружила, что осталась в библиотеке одна одинёшенька. Быстро подняв книгу, я положила её на стол и принялась рассматривать. Это оказалась итальянская рукопись тринадцатого века, снабжённая живописными гравюрами. Тексты показались мне интересными, да и к тому же я была рада освежить свои знания латыни. Книга увлекла меня. В ней не было ни слова о чёрной магии, это были просто рассуждения одного средневекового волшебника о загробном мире. Магия причудливо сплеталась в этом сочинении с христианскими мифами, образуя своеобразный синтез. Я углубилась в чтение. Каково же было моё удивление, когда я, перевернув очередную страницу, обнаружила… нотную партитуру! В детстве я играла на скрипке, так что смогла разобрать мелодию. Судя по нотам, она должна была быть стремительной, яркой, сметающей всё на своём пути. Партитура была сложной, но увлекательной. Невольно я заметила, что мои пальцы произвольно двигаются, как будто перебирают струны скрипки. Отложив в сторону партитуру, я снова принялась за чтение. Новая глава была весьма необычной. Увы, я слишком поздно поняла, о чём она рассказывает. Я не успела захлопнуть книгу и бросить её в кучу черномагических изданий, подлежащих уничтожению. Меня зацепило. Разум твердил: «Закрой, брось, не читай!», а я всё равно с жадностью впитывала новые знания. Наверное, я была обречена прочитать описание этого ритуала. В самом деле, разве могло быть простым совпадением то, что мне в руки попалась книга, в которой говорилось о том, как на пару часов вызвать из мира мёртвых того, кто умер в ночь на Хэллоуин? Я не могла бороться с собой — и бросила книгу и партитуру в свою безразмерную сумку и вынесла их за пределы Малфой-мэнора. Знаю, я воровка. Но это всего лишь мелкий проступок в длинном списке моих прегрешений.

На проведение ритуала я решилась не сразу. Мне казалось, что я никогда на это не отважусь. Тёмнейшая магия, вызов мертвеца, искажение душевной чистоты — это было страшно. Если бы я была такая, как Рон или Гарри, то мне бы даже в голову не пришло практиковать подобное. Но я всего лишь успешно играла в гриффиндорское благородство и гриффиндорскую правильность, а Гриффиндор никогда не был по-настоящему моим факультетом. Шляпа была права, когда хотела отправить меня в Рэйвенкло. Знания всегда имели надо мной необъяснимую силу, даже тёмные. А ты, Северус, словно почувствовал оттуда мои терзания и стал сниться мне каждую ночь. Ты молчал и смотрел на меня, а я кричала, тянула к тебе руки и никак не могла коснуться. И тогда я решилась. В годовщину твоей смерти я провела ритуал.

Я вздрагиваю. Воспоминания захватили меня, а ведь мне надо успеть добраться до твоей могилы, пока не наступит полночь. Я поспешно вскакиваю, хватаю мешок и устремляюсь дальше в чащу Запретного леса. Осталось совсем немного, и я снова увижу тебя, мой Северус…

Passing bells

you were warm and gentle...

Too many years

say goodbye...

Я быстро иду по узкой тропинке, не оглядываясь по сторонам. Зачем мне это, когда я знаю здесь каждый камень? На кладбище героев войны ежегодно проходят памятные мероприятия и я успешно притворяюсь спокойной, когда кладу официальный букет на твою могилу. Ты ведь знаешь, что мои цветы — это не пахучие белые лилии, перевязанные траурной лентой, а букет диких кладбищенских растений, обагрённый каплей моей крови… и я дарю его тебе в ночь твоей смерти.

Тропинка постепенно становится всё более узкой и всё менее расчищенной. Кладбище усопших героев достаточно большое, а ты похоронен на самой окраине. Дай волю Министерству, они бы поставили тебе надгробие в самом центре и установили бы громадный памятник. Но Гарри не позволил сделать этого, он сказал, что тебя бы устроила простая могила, всё равно где, лишь бы место было спокойное, и никто не мешал тебе мирно спать в этой тихой земле. Тогда я горячо поддержала друга, ещё не зная, что буду постоянно тревожить твой покой. Прости меня, Северус, прости, что гриффиндорская всезнайка и после смерти отравляет твоё существование, но я не могу иначе. Ты — это я, а я — это ты, и ты живёшь во мне, как бы я не хотела убить тебя и выгнать прочь из своей души. Хотя…есть ли у меня ещё душа, Северус?

Вот он — последний каменный ангел, а в трёх шагах от него — твоя могила. Я чувствую, как по моей спине пробегает дрожь и разум в последний раз кричит мне о том, что надо идти назад. Но я непреклонна. Я опускаюсь на колени и медленно провожу ладонью по надгробию, засыпанному листьями. Любовно очерчиваю указательным пальцем выгравленные на камне слова — «Северус Снейп». У меня ещё есть немного времени, и я сижу около твоей могилы, закрыв глаза. Внутри меня пустота. Мне не страшно, нет. Я знаю, что произойдёт, я могу описать всё детально, ведь я видела это уже столько раз. Внезапно раздаётся крик ворона. Я вздрагиваю. Пора. Встаю и принимаюсь собирать букет из невзрачных цветов, которые растут на кладбище. Удивительно, уже конец октября, а они всё растут. Магия… Когда букет, мой дар царству мёртвых, готов, я быстро достаю из своего мешка нож и без колебаний провожу им по своей ладони. Морщусь от резкой боли. Капля крови летит на пожухлые листья, и я шепчу заклинание. Когда она соприкасается с цветами, они озаряются бледно-жёлтым светом и становятся яркими, красивыми, по-настоящему летними. Первый этап ритуала пройден. Я кладу цветы к тебе на могилу и шепчу:

— Князь тьмы, прошу, прими мой подарок.

Шелестит листва, и я знаю, что услышана. Теперь пора приступать к следующему действу. Вооружившись ножом, я обвожу вокруг надгробия овал и в его центре черчу пентаграмму. Потом зажигаю свечи и расставляю их так, как указано в книге. Краем глаза я вижу, что на свет слетаются вороны. Они молча наблюдают за мной и я знаю — это не просто птицы. Те, у кого я прошу милости, присылают своих соглядатаев. Но мне не страшно. Открываю книгу на нужной странице и беру в руки скрипку. Да, это по-настоящему дьявольский инструмент. Прикладываю её к плечу, склоняю голову, подношу к струнам смычок, закрываю глаза и… мелодия струится легко и непринуждённо. Она затягивает меня, и я чувствую, как теряю опору под ногами, меня словно уносит вихрь. Это так реально, хоть я и знаю, что это всего-навсего иллюзия. Я играю вдохновенно, моё страстное желание снова увидеть тебя, мой Северус, помогает мне. В нужный момент я начинаю шептать заклинание. Мелодия замедляется и сейчас главное не сбиться, не забыть нужных слов, произнести всё чётко, иначе я рискую не вернуться домой. Неправильно произнесённое заклинание может быть смертельно опасно. Мои глаза по-прежнему закрыты, но я ощущаю своеобразный запах. Мне надо доиграть мелодию. Ещё пара минут и моя самая горячая мечта осуществится. … и… всё! Я открываю глаза. Передо мной дымная пелена. Она постепенно рассеивается и я вижу тебя. Ты стоишь возле своей могилы и смотришь на меня невыразимо грустным взглядом.

— Ты здесь… — шепчу я.

— Ты звала, — следует бесстрастный ответ.

— Северус… — я протягиваю вперёд руку, но не дотрагиваюсь до тебя. Это так сложно — ведь ты совсем не похож на призрака, ты как будто из плоти и крови, но это иллюзия. Если я коснусь твоего плеча или руки, то пропаду. Поэтому я сдерживаюсь. Но дьявол знает, чего мне это стоит…

— Дай мне покоя, — в твоём голосе слышится… мольба? Я отрицательно качаю головой. Ты не будешь свободным, пока я жива. Я не позволю тебе оставить меня одну в этом холодном и безразличном мире.

— Меня повысили, — произношу я. — Теперь я заместитель начальника отдела.

Ты не отвечаешь. Ты терпеливо ждёшь, когда твоя ежегодная пытка закончится. А я начинаю говорить. Я говорю долго, рассказываю всё, что произошло со мной за этот год, в подробностях и с красочными описаниями, и постепенно ты смягчаешься. Я вижу это по твоему взгляду. Ты сочувствуешь мне, тебе интересны мои рассказы, а, может быть, я убеждаю себя в этом. Я всё говорю и говорю, боясь, что пробегут отведённые нам минуты, а я так и не успею рассказать тебе всё, что хотела. А ты молчишь, не сводя с меня своих бездонных глаз. Если бы ты отвечал, если бы ты что-то спрашивал, мне было бы легче. Наталкиваясь на стену молчания, я особенно остро ощущаю, что нарушаю все земные и неземные законы, что тревожу твой покой, не имея на это никакого права. О, Северус, если бы я могла похоронить память о тебе! Почему, почему я не могу вспоминать о тебе со светлой грустью, почему каждая мысль, связанная с тобой, вызывает во мне клокочущую бурю страстей? Ты унёс мою душу и мне не будет покоя до самой смерти.

Try to forgive...

to try...

No more memories,

Help me say goodbye...

Свечи догорают и это значит, что пришла пора прощаться. Ты всё так же стоишь около своего надгробия и продолжаешь смотреть на меня. Нам остаются последние минуты… Нет, не могу, не могу больше это выдержать!

— Северус! — кричу я, и вороны испуганно взлетают с деревьев. — Ну ответь мне!

— Что ты хочешь услышать? — помедлив, отвечаешь ты.

— Не знаю, — развожу я руками, — что-нибудь. Только не молчи!

— Знаешь… — ты отводишь взгляд и тяжело вздыхаешь. — Душа Беллатрикс Лестрейндж в аду. Она будет оставаться там ещё тысячи лет. Она мечется, пытается найти выход, но её вновь и вновь заставляют переживать всё то зло, что она сотворила при жизни. Но иногда я ей завидую, Гермиона, — впервые за все пять лет ты произносишь моё имя, и это заставляет меня вздрогнуть. — Её никто не тащит насильно в мир живых. Ты думаешь, что ты причиняешь боль только себе, когда играешь эту мелодию? Нет. Когда я слышу её, меня словно раздирает на части. Я не хочу возвращаться, но не могу не подчиниться.

— Если ты хочешь уйти, то почему не отпустишь меня? — захлёбываясь слезами, отвечаю я.

Твои губы изгибаются в горькой усмешке.

— Я не держу тебя, Гермиона.

Гаснет последняя свеча и твою фигуру начинает заволакивать дым. Меня захлёстывает паника. Если ты сейчас исчезнешь, то этот разговор мы сможем закончить только через год.

— Но ты… — я бросаюсь к тебе, но ты предупреждающе взмахиваешь рукой.

— Я знаю, что ты чувствуешь. Знаю, какого это — любить мёртвого. Но ты должна освободиться от этого, Гермиона, — твой голос становится всё тише, силуэт начинает таять. — Отпусти себя на свободу…

— Но как? — в отчаянии вскрикиваю я.

Ты превращаешься в сгусток белого дыма. Он взмывает ввысь, и я ошарашено гляжу на то, как он стремительно летит вниз, к твоей могиле. С ужасающим воем камень расходится на моих глазах и ты проваливаешься под землю. Через секунду надгробие снова целое, как будто ничего и не было. Порыв ледяного ветра валит меня на землю. Листья поднимаются в воздух, закручиваются в вихрь и разлетаются, словно от взрыва. Всё стихает. Ритуал окончен. Я неуклюже поднимаюсь и, в отчаянии воздев руки к небу, повторяю:

— Как?

Возможно, мне кажется, возможно, я схожу с ума, но сквозь шелест листвы мне явственно слышится твой шёпот:

— Уезжай.

* * *

Я возвращаюсь домой в три часа ночи. Удивительно, но Рон ещё не спит. Он ждёт меня на кухне и кажется радостным. Как можно радоваться, когда жена шляется ночами неизвестно где, для меня загадка. Выдавливаю из себя некое подобие улыбки.

— Как трава? — спрашивает он, имея в виду витекс священный, который я якобы хожу собирать в хэллоуинскую ночь.

— Не нашла, — у меня нет сил врать.

По его лицу пробегает тень, и внезапно меня пронзает ужас — он всё знает! Но лишь на секунду. Он встаёт со стула, подходит ко мне, берёт за руку и с сияющей улыбкой говорит:

— Мне предложили стать главным нападающим сборной Америки по квиддичу! Контракт на пять лет, место жительства в Штатах предоставляет сборная. Я ещё не дал согласия, хотел спросить, согласна ли ты.

— Пять лет? Штаты? — всё это не укладывается у меня в голове. Рок снова играет со мной, таких совпадений просто не бывает…

— Ты могла бы уехать? Бросить всё — учёбу, работу — и поехать со мной за океан?

Несколько секунд я медлю с ответом. Потом поднимаю на него глаза и вижу на его лице столько надежды, что становится понятно — я не имею право на какой-то другой ответ, кроме как…

— Да, Рон. Я согласна. Я хочу уехать и начать жизнь в Америке.

Он счастлив. Он притягивает меня к себе и крепко целует. Его руки тянутся к застёжкам моего платья и я немного отстраняюсь.

— Что-то не так? — шепчет он.

Сегодня я забыла выпить контрацептивное зелье. В принципе, можно сделать это сейчас, оно стоит в моей ванной комнате и это секундное дело. Но…

— Нет, милый, всё в порядке, — я снова льну к нему и жадно тянусь к его губам.

Я попробую, Северус. Я попытаюсь отпустить и тебя, и себя на свободу. А поможет мне в этом Рон. Мы станем хорошей семьёй. Я верю в это, я верю в то, что проснусь от вечного сна, в котором нахожусь уже пять лет. Я воскресну.

fin