Cold Days

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Гермиона.

— Я бросил Джинни, — ответил Гарри, подняв голову и смотря в небо.

— Что?! — воскликнул Рон, но Гермиона положила руку ему на плечо и покачала головой. К её удивлению, он замолчал.

— Зачем ты это сделал? — тихо спросила она у Гарри.

— Потому что я чертов Гарри Поттер, — ответил он, по-прежнему не опуская головы. — Было глупо на что-то надеяться.

Первым порывом Гермионы было обнять его. Но она прекрасно понимала, что ему сейчас нужно совсем не это. Поэтому она молча смотрела, как Гарри, наконец опустив взгляд к земле, зашагал в замок.

— Он, конечно, чертов Гарри Поттер, и потом я его убью за то, что он бросил мою сестру, но что, Мерлинова борода, он имел в виду?!

— Гарри не хочет, чтобы Джинни использовали против него, как это произошло с Сириусом, — ответила Гермиона. — И не хочет давать ей повод ждать его возвращения.

— Почему?

— Ох, Рон, он думает, что не вернется, — от одной мысли о том, каково сейчас Гарри, она была готова расплакаться, так что непонимание Рона безумно её злило, — и единственное, что ему остается, это искать эти долбанные хоркруксы и ждать, когда же наконец у Вольдеморта получиться его убить! Но, по крайней мере, он постарался сделать так, чтобы из-за него не убили еще и Джинни!

Он почти удивленно посмотрел на нее, но на этот раз промолчал. Гермиона вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Рон, послушай, — гораздо тише произнесла она, — то, что произошло позавчера...

— Ты собираешься последовать его примеру, не так ли? — он осторожно посмотрел на нее, явно ожидая самого худшего.

И, как бы Гермионе ни хотелось отрицательно покачать головой, его опасениям суждено было сбыться. Сложно было точно вспомнить, как они наконец-то сошлись: все произошло слишком быстро и неожиданно. Конечно, виноват был Феликс Фелицис. После битвы, когда Гермиона пыталась хоть как-то взбодрить Рона, чей брат был серьёзно ранен, он её поцеловал. И, несмотря на то, что поцелуй был вызван смесью страха, горя, Феликса и адреналина, он стал самым прекрасным моментов в её жизни. А теперь она должна была разрушить то, о чем мечтала слишком долгое время

— Мы не можем быть вместе, пока охотимся за хоркруксами... — выдохнула она, поежившись от особо сильного порыва ветра. Почему-то ей казалось, что лето кончилось, не успев толком начаться.

— Почему? — спросил он. — Из-за Гарри?

— Да...

Рон судорожно вздохнул.

— Ему и так нелегко, он слишком многих потерял... Гарри будет слишком одиноко, если мы будем постоянно обниматься и строить друг другу глазки.

— Так в этом все дело? — Гермионе почудилось облегчение в голосе Рона.

— А в чем еще... — рассеяно начала Гермиона, но Рон её прервал.

— Тогда мы можем просто скрывать, что мы вместе? — спросил он. — Обещаю не смотреть на тебя больше обычного, — улыбаясь, добавил он.

Гермионе такой вариант отчего-то не приходил в голову. Для нее "встречаться тайно" было чем-то из старых романов, вроде "Ромео и Джульетты" и прочей глупости.

— Наверное, можно, — растерянно согласилась она.

Рон радостно улыбнулся и странно дернулся, вероятно, желая поцеловать её, но резко остановился:

— Пошли в замок, что ли... — как-то виновато предложил он.

По дороге в гостиную Гермиона размышляла над тем, во что в скором времени превратится её жизнь. Очевидно, что именно ей надо было все продумывать, потому что полагаться на мальчишек не стоило. Надо было столько всего сделать... особенно её беспокоили родители, которые в скором времени могли оказаться в опасности.

В замке было холодно и пусто, и они с Роном с радостью присоединились к Гарри, сидящему у камина. Они продолжили обсуждение своих планов, прерванное чуть раннее, когда портретный проем открылся, и они резко замолчали. Вошедшая Джинни подошла к ним и абсолютно спокойно и уверенно села на коленки к Гарри.

— Э.. Джинни... — ошарашено пробормотал тот.

— Вы разве не расстались? — удивленно спросил Рон.

— Мы расстались, — безмятежно, чуть смахивая на Луну, произнесла Джинни, совсем не обращая внимания на слабые попытки Гарри снять её с себя. — Поэтому я совершенно по-дружески сижу у Гарри на коленках, и сейчас я его совершенно по-дружески обниму и поцелую...

— Джинни, перестань, — устало произнес Гарри.

— Нет, это ты перестань. Ты меня бросил, я поняла. Но сейчас тут никого нет, кроме нас четверых, а даже если бы был кто-то еще, то вряд ли бы он пошел докладывать об этом Сам-Зн... Вольдеморту. Я сомневаюсь, что я увижу тебя до твоего дня рождения, а после свадьбы Билла вы куда-нибудь денетесь, — Гарри с укором посмотрел на Гермиону, — так что я хочу провести с тобой еще немного времени, и ты тоже хочешь, поэтому... — не дав Джинни договорить, Гарри поцеловал её.

— Эй! — воскликнул Рон. — Я вообще-то тут!

— Ну так проваливай! — ответила Джинни, на секунду отрываясь от Гарри, с которым она целовалась далеко не по-дружески.

— Пошли, — шепнула Гермиона, направляясь к башне мальчиков.

— Моя сестра чокнутая... — вздохнул Рон, садясь на кровать. Гермиона, устроившись рядом, положила голову ему на плечо.

— Она боится... Даже не представляю, каково ей.

— Так же, как и тебе, полагаю, — произнес он.

— Я буду с вами, буду вам помогать...

— Точнее, спасать. Ты же знаешь, что мы без тебя не справимся, — перебил её Рон.

— А Джинни-то останется и вряд ли сможет связаться с нами или вообще хоть что-то знать о нас на протяжении долгого времени, а это гораздо тяжелее.

— Слава Мерлину, она несовершеннолетняя, иначе напросилась бы с нами, — проворчал он.

— Вряд ли Гарри согласился бы на это, — покачала головой Гермиона. — Он бы не подверг её такой опасности, ты же понимаешь...

— Я все никак не привыкну к тому, что они вообще встречаются, так он уже бросил мою сестру, и я даже не могу набить ему за это морду, а ты говоришь так, словно она любовь всей его жизни.

— Уж не знаю про всю жизнь... — улыбнулась Гермиона.

— Ох, да перестань ты! — закатил глаза Рон. — Если они встречались несколько недель, и он выглядел чуть счастливее, чем обычно, это не значит, что у них все серьёзно. Я вот четыре года тупил, это гораздо серьёзнее!

Гермиона рассмеялась:

— Только не говори, что ты этим гордишься. Ладно, поживем-увидим. Лишь бы пожить подольше, — вздохнула она.

— Гарри справится, — обнял её Рон. — А мы ему с этим поможем.

Гарри лежал в палатке и проклинал все на свете. Вольдеморта с его Пожирателями Смерти, Дамблдора с его вечными недомолвками, из-за которых Гарри теперь здесь и застрял. Рона, бросившего их с Гермионой. И даже дурацкий холод, ставший настолько привычным, но все еще не дающий нормально существовать. Сломанная палочка и вечная боль в шраме завершали атмосферу безысходности, в которой было гораздо проще сдохнуть, чем уснуть.

Абсолютно не задумываясь о том, что он делает, Гарри вылез из под не очень-то теплого одеяла и вышел на улицу. Гермиона сидела недалеко от палатки, и её заметно трясло.

— Гермиона, ты с ума сошла?! — громко спросил Гарри. — Ты же замерзла до дрожи! Возвращайся в палатку!

Гермиона, к его удивлению, не стала спорить. Когда она проходила мимо, Гарри заметил, что её брови и ресницы покрыты инеем.

— Мерлин, Гермиона, ты решила там насмерть замерзнуть, что ли?

Девушка не ответила, и Гарри протянул ей чашку с горячим чаем, которую она сразу же выронила из дрожащих рук. Гермиона попыталась восстановить чашку с помощью Репаро, но у нее ничего не вышло. Гарри взял у нее палочку и кое-как сам выполнил заклинание. Чашка снова стала целой, но теперь была покрыта множеством мелких трещинок и неровностей. Решив, что позже Гермиона сама разберется с чашкой, Гарри начал стягивать с нее толстые свитера.

— В этой куче промерзшей одежды ты будешь греться до весны, — вздохнул он. — Здесь-то на самом деле тепло...

Больше всего его беспокоило то, что Гермиона ничего не говорила и ничего не делала. Когда Гарри снял с нее два свитера и куртку, оставив её только в водолазке, его рука дотронулась до ледяного хоркрукса.

— Похоже, из-за этой чертовой штуки ты так и промерзла, — пробормотал он, снимая с её шеи медальон и кидая его на стол.

Сняв с нее еще и сапоги, Гарри усадил Гермиону, которая уже куда меньше дрожала, на кровать, накрыл вместе с собой одеялом и обнял. Краем сознания он понимал, что, пожалуй, раздевать, укладывать в постель и обнимать девушек нужно абсолютно в другой ситуации, но согреть едва не замерзшую насмерть Гермиону было для него сейчас самым важным.

— Прости, пожалуйста, — наконец прошептала она, — и о чем я только думала...

— Это все чертов хоркрукс, — повторил Гарри. — Все хорошо.

— Ничего не хорошо, — вздохнула Гермиона. В глазах у нее стояли слезы.

— Значит, будет... — нерешительно произнес Гарри.

— Как хотелось бы верить, — слабо улыбнулась она.

— И самое ужасное, что все моих руках...

— Как же я хотела бы тебя любить, Гарри...

— Э... — Гарри подумал, что ослышался. — Что?!

— На самом деле... — Гермиона замялась, — если бы я тебя действительно любила, я бы стерла тебе память, сказала бы Ордену, что ты умер, и рассказала бы о поручении Дамблдора, а потом увезла бы тебя в Австралию, уверила бы, что ты просто магл… ну и так далее...

— Странная идея... Гениальная и абсолютно бредовая одновременно. Заставляет радоваться, что ты меня не любишь, еще больше, чем обычно, — Гарри улыбнулся. — И зачем же стирать мне память?

— Ну, тебя бы мучила совесть, — она пожала плечами.

— А тебя как будто нет?

— Ну, если бы правда любила бы тебя, то нет. А так, прости, но единственное, что я могу: всячески помогать тебе.

— Чем ты и занимаешься последние семь лет, — вздохнул Гарри.

Когда впоследствии он пытался восстановить в памяти произошедшее, ему это практически не удавалось, хотя, он был уверен, память ему никто не стирал. Они сидели еще какое-то время, Гермиона, казалось, совсем согрелась, но он почему-то не собирался отпускать ее, а она, в свою очередь, только сильнее прижималась к нему. Следующее, что Гарри помнил — это то, что он целовал Гермиону. Потом никто из них и не вспомнил, кто начал этот поцелуй, закончившийся одной из самых странных, неправильных и прекрасных вещей, которые с ним когда-либо случались.

Впервые за долгое время Гарри почувствовал себя по-настоящему живым, на короткие полчаса он почти забыл обо всем, вся война казалась чем-то слишком далеким, что бы действительно волновать его.

— Это была странная реакция на слова, что я тебя не люблю, — прошептала Гермиона чуть позже, когда они, голые и на короткое время счастливые, лежали на узкой кровати.

— Да, скорее всего, — абсолютно беззаботно ответил Гарри. — Извини, но меня абсолютно не грызет совесть.

— И не должна, — Гермиона зевнула. — В конце концов, ты же меня не изнасиловал.

— Прекрасно, даже если я выживу в этой дурацкой войне, потом меня убьет Джинни, — он не очень понимал, откуда в нем столько сарказма, и почему его абсолютно не волновал факт, что он только что переспал с Гермионой. — Или Рон, но только после того, как его убьешь ты... В итоге, с каждым днем мои шансы дожить до восемнадцати уменьшаются.

— Ты доживешь, — неожиданно серьёзным голосом сказала она.

— Сомнительно, — где-то в глубине души факт, что он умрет до лета, Гарри считал чем-то абсолютно очевидным.

— Доживешь, — повторила она.

У Гарри не было настроения обсуждать перспективы, поэтому он усмехнулся и спросил:

— Поспорим?

— Поспорим, — Гермиона улыбнулась. — Если доживешь — прочитаешь, наконец, «Историю Хогвартса»!

Гарри рассмеялся:

— Договорились. А если не доживу?

— Я наделаю хоркруксов и убью ублюдка самостоятельно, — нарочито беззаботным голосом ответила она.

Гарри долго смотрел на неё, пытаясь понять, серьёзно она или нет. Решив, что и эта тема ему не нравится, а сонная Гермиона уже закрыла глаза, он прошептал:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Гарри. И если ты кому-нибудь расскажешь, что сегодня произошло, я превращу тебя в флоббер-червя.

Улыбнувшись, Гарри закрыл глаза, надеясь, что хотя бы сегодня ему приснится Джинни.

Она устала! Мерлин, как же она устала… Постоянные вылазки по ночам и отработка наказаний днем, участившиеся кошмары и постоянный страх за Гарри, Рона и Гермиону лишили Джинни сил. То, что Луна не вернулась в Хогвартс, стало последней каплей, после которой она окончательно перестала себя контролировать.

Сказать Амикусу Кэрроу, что он долбаный ублюдок, находясь наедине с ним в пустом классе, наверное, было плохой идеей.

Она ожидала Круцио — ведь у чертовых Пожирателей Смерти на все был один ответ. Хотя нет, ответа-то было два, но убивать внутри школы им запретили, это они с Невиллом уже успели выяснить. Несмотря на её ожидания, удар по лицу и поток брани не удивил её, но то, что между ругательствами Кэрроу начал срывать с нее одежду стало полной неожиданностью.

— Отцепись от меня, тварь!!! — заорала она, что было сил. — Помогите!

К её удивлению, он не стал её затыкать, и Джинни продолжила орать, надеясь, что кто-нибудь её все-таки услышит и поможет. Шансов было достаточно — женщины из семьи Уизли имели весьма сильные легкие. Она боролась с ним на протяжении пары минут, то и дело зовя на помощь, и наконец Кэрроу отлетел от нее на другой конец класса. Пытаясь хоть как-то прикрыть грудь разорванной мантией, она посмотрела на своего спасителя и в ужасе замерла. Того, что её спасет Северус Снейп, она уж точно не ожидала.

— Ты рехнулся?! — чуть ли не прокричал он, и Джинни с удивлением осознала, что впервые в жизни видит повысившего голос Снейпа. — Это школа, придурок! Хочешь развлечься — иди трахай грязнокровок, — у него перекосилось лицо, словно ему была неприятна сама мысль о маглорожденных, — а не студенток насилуй!

Снейп махнул палочкой, кое-как восстанавливая порванную мантию Джинни.

— Пошли за мной, — приказал он, и все еще ошарашенная поведением Пожирателей Джинни молча последовала за ним.

Она совсем не обращала внимания, куда они идут, поэтому то, что они оказались в больничном крыле, которое теперь можно было посещать только при смертельно-опасных ранах и болезнях, окончательно выбило её из колеи.

— О, Мерлин! — всплеснула руками мадам Помфри. — Северус, что вы с ней сделали такого, что все-таки отправили студента в больничное крыло, да еще и самолично?!

— Успокойтесь, Поппи, — холодно отозвался Снейп, — с ней все хорошо, кроме легкого шока и, пожалуй, намечающейся истерики.

Без дальнейших объяснений он вышел из комнаты.

— Северус Снейп сделал что-то относительно доброе? Видимо, у него сегодня плохой день...

Шутка была не очень смешная и, может быть, вовсе и не была шуткой, но Джинни громко рассмеялась. Потом, то ли икнув, то ли всхлипнув, она издала нервный смешок и зарыдала.

— Ох, дорогая, — сочувственно произнесла мадам Помфри, — сейчас-сейчас, погоди! — на несколько секунд она ушла в свой кабинет. — Вот, выпей, тебе станет легче!

Джинни трясущимися руками взяла кубок с прохладной жидкостью и медленно, борясь со всхлипами и одновременными хихиканьями, выпила его.

В палату влетел запыхавшийся Невилл:

— Джинни! Что случилось?!

— Мистер Лонгботтом, вам, кажется, нельзя здесь находиться! — воскликнула медсестра.

— Можно, — махнул рукой Невилл. — Мне Снейп сказал прийти.

— Что?! — хором воскликнули Джинни и мадам Помфри.

— Кажется, директор болен, — поджала губы женщина. — Он только что сделал еще одно почти доброе дело. Мисс Уизли, вам что-нибудь еще нужно?

— Все в порядке, — покачала головой Джинни, только сейчас осознав, что перестала плакать.

— Вы, двое, можете остаться тут на ночь, если хотите. Раз уж директор себя так странно ведет... По крайней мере, тут теплее, чем в вашей башне, — произнесла мадам Помфри, выходя из комнаты.

— Так что случилось? — спросил Невилл, провожая взглядом медсестру.

— Этот подонок пытался меня изнасиловать, — тихо произнесла Джинни, натягивая на себя одеяло. Невилл побледнел и, тихо ругаясь на Кэрроу, сжал кулак. — Не поверишь, но Снейп меня спас. Ни разу не видела его таким злым.

— Он был зол на Кэрроу? — удивленно уточнил Невилл. — Чудеса. А этот... ублюдок...

— Нев, я так устала, — прошептала Джинни, снова почувствовав ком в горле. — Я не хочу больше... вообще ничего не хочу.

— Джин, если не хочешь, то и не делай, — он погладил её по руке. — Это была с самого начала дурацкая и бесполезная идея.

— Даже если я брошу, ты останешься один. А этого я допустить не могу… — она покачала головой. — К тому же, я себя знаю, дольше пары дней я прогибаться все равно не смогу.

— Скоро все кончится... — прошептал Невилл.

— С чего ты взял? — раздраженно спросила Джинни.

— Должность-то проклята, значит, Кэрроу к следующему году уберутся из школы. К тому же я верю в ребят... Да и лето скоро, а летом в Хогвартсе всегда что-то случается.

Джинни, отвыкшая за долгие месяца от тепла, удивленно посмотрела на Невилла. И правда, через какие-то два месяца лето. Может быть, станет хотя бы теплее?

Рон сидел в абсолютно пустой гриффиндорской гостиной. Гарри, проглотив несколько сэндвичей из огромной тарелки, принесенной Кикимером, отправился наверх спать, а Гермиона все еще была в душе, хотя Рон за это время уже успел как принять душ, так и убедиться, что он не может уснуть.

Он закрыл глаза. Слышно было только пение птиц за окном и звук льющейся воды, доносящийся откуда-то из башни девушек. Было странно осознавать, что за пределами гостиной ярко светило солнце, потому что для Рона это был вечер слишком долгого дня. В данный момент он себя ненавидел. Один из его братьев мертв, другой — на грани сумасшествия, а его все никак не покидало ощущение счастья. Вольдеморт повержен, а Гарри, Гермиона и Джинни живы, так что вызванная концом войны радость никак не хотела оставлять Рона наедине с горем его семьи.

Наконец шум воды затих, и через пару минут по лестнице спустилась Гермиона. В руках она несла миску с какой-то зеленоватой жидкостью и несколько полотенец, а майка с короткими рукавами, в которую она была одета, позволяла увидеть, что порезами и ожогами испещрены все её руки. И — Рон знал, хотя не видел этого, да и не хотел видеть — остальное тело вряд ли выглядело лучше.

— Тут холодно, — пробормотала она, аккуратно ставя миску на низкий столик.

Гермиона достала палочку, разожгла огонь в камине, затем повернулась к Рону:

— Раздевайся!

Видимо, на его лице отразило слишком уж сильное удивление. Гермиона рассмеялась и закатила глаза:

— Ох, да ладно тебе! На тебе нет живого места, а в миске настойка растопырника. Угадай, зачем я прошу тебя раздеться?

— Кто тебя знает, ты уже на меня сегодня набрасывалась, — пробурчал Рон, стягивая с себя майку,

Чуть покраснев, Гермиона улыбнулась. После всех злоключений прошедшего дня почти вся его кожа действительно болела, саднила и местами кровоточила. Поэтому когда Гермиона начала мягко водить по израненной коже смоченным в настойке полотенцем, одновременно устраняя палочкой шрамы, он был почти счастлив.

«А где-то внизу лежит Фред...», — подумал вдруг Рон. Видимо, эта мысль отразилась на его лице, потому что Гермиона прервалась.

— Ты в порядке? — осторожно спросила она.

— Нормально, — вяло улыбнулся Рон.

— Ох, прости, — Гермиона встряхнула кудрями, и снова уткнулась взглядом в его раны и ожоги. — Дурацкий вопрос...

— Ничего страшного.

Через несколько минут она закончила, и Рон натянул майку.

— Спасибо, — искренне поблагодарил он, — стало гораздо лучше. Моя очередь велеть тебе раздеваться? — ухмыльнулся он.

Гермиона опять легонько покраснела, хотя, конечно, это было несравнимо с тем, как умели Уизли, и пробормотала:

— Вообще-то я хотела попросить Джинни, когда она поднимется...

— Ох, да ладно тебе, — передразнил её Рон.

Не дожидаясь разрешения, он стянул с нее майку, оставив девушку в одном лишь лифчике. С тоской подумав, что ему бы сейчас любоваться её телом, а не сосредотачиваться на лечащем заклинании, он приступил к работе. У него это заняло гораздо больше времени, чем у Гермионы — и вовсе не потому, что вид скрытой кружевами вздымающейся груди все-таки мешал сконцентрироваться. Когда он расправился с её ссадинами, то наконец заметил, что её кожа покрылась мурашками.

— Извини, ты замерзла из-за моей медлительности, — произнес Рон и, вместо того, чтобы просто дать одеться, прижал её к себе.

Нелогичность собственных действий он понял через несколько секунд:

— Да, сначала надо тебя одеть, а потом обнимать, — краснея, произнес он.

Гермиона рассмеялась и, обернувшись, чмокнула его в губы. Мгновенно среагировав, Рон привлек её ближе, превращая почти невинное прикосновение в глубокий, полный чувств, поцелуй.

— О! Давно пора! — внезапно раздался голос Джинни. Гермиона, вздрогнув от неожиданности, резко отстранилась от густо покрасневшего Рона и судорожно натянула майку.

— Прекрасно, братик, я отомстила тебе за день рождения Гарри, — ехидно произнесла Джинни. — Целый год об этом мечтала.

— Извини, — буркнул он.

— Где Гарри? — тихо спросила она.

— В спальне, — ответила Гермиона.

Ничего больше не сказав, Джинни направилась к лестнице в башню мальчиков.

— Джинни! — окрикнул её Рон.

— Что? — раздраженно спросила она, видимо, ожидая услышать лекцию чересчур заботливого брата.

— Только не буди его, ему действительно надо поспать, — спокойно произнес он. — И не злись на него за весь этот спектакль, он... — Рон запнулся: поступок друга все еще вызывал у него слишком много эмоций. — В общем, не злись. Он объяснит, и ты поймешь... что не надо злиться.

— Спасибо, — Джинни коротко кивнула и отправилась наверх.

— И куда же делся старый добрый Рон, защищающий свою маленькую сестренку от коварного Гарри? — устало улыбнулась Гермиона, опускаясь на диван.

— Видимо, поумнел, — он сел рядом. — Знаешь, я действительно рад, что у Гарри она есть. Хотя… бедная Джинни, не представляю, чем для нее был этот год! Я всего пару недель ничего о вас не слышал, да и то чуть не слетел с катушек... Я был таким дураком, прости...

— Простила, — тихо произнесла Гермиона, кладя голову ему на плечо, и Рон почувствовал, что увесистый кусок огромного камня на его душе откололся и упал. — Ты психанул и ушел, я засомневалась, что нужна Гарри и чуть не замерзла насмерть...

— Идиотка, — прошептал Рон, снова прижимая её к себе.

— На этот раз, я с тобой соглашусь...

Они замолчали. Солнце и огонь в камине постепенно грели гостиную и Рону, впервые за долгое время, было не холодно.

— Почему я счастлив, Миона? — наконец прошептал он. — Фред умер, а я счастлив как бесчувственная сволочь...

— Это пройдет... — ответила она. — Ты просто слишком истощен.

— Тогда пошли спать? — предложил он.

— Пойдем...

Они поднялись в спальню семикурсников. Гарри спал на своей кровати с непривычно безмятежным выражением лица, а рядом, прижавшись к нему, уже дремала Джинни. Рон поспешно отвернулся, хотя понимал, что когда пришла его сестра, Гарри уже спал как убитый. Внутренне содрогнувшись от такого сравнения, он посмотрел на Гермиону, лежащую на его кровати, и ему снова стало тепло. Завтра ему будет плохо, а послезавтра он будет хоронить брата… Но пока что его любимая девушка рядом с ним, а его лучший друг и младшая сестра через какое-то время тоже будут в порядке.