Если Вы умеете говорить — Вы умеете петь, если Вы умеете ходить — Вы умеете танцевать. (Африканская пословица)
Последний бокал явно был лишним. Но сейчас меня это не тревожит. Вокруг мелькают огни, кружатся лица. Ритмично, под музыку, покачивается пол и стены. Я уже не помню, как близнецам удалось меня сюда затащить. Да и неважно это сейчас. Наконец, я освободился от безумного давления быта, которое не замечал до тех пор, пока оно не исчезло. И теперь, кажется, что я весь наполнен гелием, и стоит мне сделать хотя бы шаг — взлечу. Но так хочется танцевать, что даже это меня для меня не преграда. Меня останавливает только одно — ну не умею я танцевать! Поэтому и стою, подпирая собой стену… эдакий атлант на отдыхе. Нет, последний коктейль точно был лишним. Что эти Уизли мне туда намешали? Мимо протанцевала, синхронно покачивая бедрами, пара: на парне узкие черные брюки и облегающая черная майка, девушка «одета» в облегающий короткий топ и яркую короткую юбку — вида а-ля 80-е. Ее волосы взлетают так же, как и оборки на юбке от каждого движения. Я хотел бы уметь так двигаться, раз уж наблюдение за танцующими напоминает, что мне всего двадцать, а никак не сорок и не пятьдесят, как иногда кажется, и что у одного моего определенного органа есть вполне определенные потребности. Их бедра плотно прижаты и движутся, как единое целое, он одной рукой крепко обхватил ее талию, а его сильные пальцы смотрятся очень уместно на ее гладкой смуглой коже. Вот он, вместо очередного поворота, делает шаг назад и резко накланяется вперед; волосы девушки легко касаются пола, а сама она изогнулась в его руках. Я сглатываю и отворачиваюсь от них — мои собственные брюки уже стали слишком тесными. И лишь только я поворачиваю голову, передо мной тут же вырастают Фред с Джорджем, идущие в обнимку мне навстречу.
— Ей, Гарри!
— Почему не танцуешь?
— Мы так надеялись…
— …увидеть тебя танцующим.
— Даже кое с кем поспорили…
— …с кем ты будешь танцевать.
Я потряс головой, останавливая поток их словоизлияний и пытаясь упорядочить мысли. Я давно уже привык к манере близнецов разговаривать, но сейчас мне все равно сложно их понять. Не услышав ответа, братья машут кому-то, кого я не вижу. Рядом с нами появляется Билл:
— Все, братишки, не грузите парня — не видите что ль: не хочет Гарри танцевать.
— Да ладно тебе, Билли. Это танцевальная вечеринка, а не посиделки у старушки Фигг. Здесь не сидят и не стоят — здесь ТАНЦУЮТ! — и близнецы симметрично взмахнули в сторону зала полупустыми высокими бокалами с зонтиками.
— Сгиньте, не дергайте человека, — Билл попытался изобразить серьезность, но у него получилось не очень убедительно — уголки губ мелко поддергивались от сдерживаемой улыбки.
— Все-все, нас здесь уже нет. Развлекайтесь, голубки! — и, разразившись смехом, Фред с Джорджем исчезли так же внезапно, как и появились.
— У-у-у, я вас.… Только попадитесь мне завтра! — Понеслось им вслед от Билла. — Не обращай внимания, они просто балбесы.
Я неопределенно качнул головой, не в силах заставить себя хоть что-нибудь сказать. Зря я смотрел на ту пару, зря выпил тот, последний, коктейль, да вообще зря я сюда пришел. Теперь мне мысли всякие в голову лезут. Вот, например, сейчас я вдруг подумал, какой же все-таки Билл красивый. Нет, не так. Он не такой уж красивый, но что-то в нем притягивает взгляд, заставляет оборачиваться в след и вглядываться, вглядываться, вглядываться. Тьфу ты, черт! Что за бред? Я вскидываю голову и, наверно, делаю это слишком резко, потому что помещение начинает кружиться еще быстрее. Но вот забавно, оно все равно делает это в одном ритме с музыкой. Ах, да, музыка-то сменилась. Меня разбирает смех, и я не сразу замечаю, что меня кто-то тянет за руку. Но вот я уже в центре зала, сильные руки обнимают меня за талию, а ноги против воли начинают двигаться. Бедра плавно покачиваются, а чужие руки в это время творят со мной невообразимое. Меня крутят, вертят, то отталкивая, то притягивая обратно в объятья. По телу, шее, лицу скользят горячие ладони. Только сейчас до меня начинает доходить: это же Билл! Как же так?.. Не могу объяснить, почему, но я не мог раньше представить его танцующим. А сейчас… Мерлин, что он сейчас со мной творит? Этот танец придумали явно не монахи. Его берда так близко к моим, что создается впечатление, будто на нас ничего не одето. Если он еще немного подвинется ко мне, то точно почувствует, на сколько я возбужден. Я хочу прервать этот безумный танец, вырваться из этих волшебных рук, но мне не позволяют. Мир перед моими глазами переворачивается, а мое бедро оказывается зажато между его бедрами. Я чуть не задохнулся от нахлынувших ощущений. Потом все возвращается на свои места, и вот я уже снова танцую. Билл, разворачивает меня, и я оказываюсь прижат к нему спиной. О, Мерлин. Да, стоит не у меня одного. Но какое это упоительно ощущение! Теперь уже он пытается отстраниться, но я не пускаю, удерживая его руки у себя на талии. Алкоголь ли это во мне играет или что, но я начинаю сознательно покачивать бедрами вплотную к его паху, я практически трусь об него задницей. Позади меня раздается низкий рык, одна из рук вырывается из захвата, и мир начинает крутиться в бешеном темпе, я отлетаю в сторону, удерживаемый от падения только его рукой. Замираю на мгновение лишь за тем, что бы, набрав побольше воздуха, крутануться в обратную сторону, возвращаясь к нему, в его объятья. Мы оказываемся лицом к лицу, глаза в глаза. Делаем пару синхронных движений бедрами, и он подхватывает меня под лопатки, отрывая от земли. Я лечу! Не знаю, как ему это удается, но на лице нет ни капельки напряжения. Его растрепавшиеся волосы спадают вперед, закрывая нас от всего мира, глаза горят неистовым огнем. Я цепляюсь за его шею и немного подтягиваюсь выше. Губы практически касаются губ. Наше дыхание смешивается. Он плавно ставит меня на пол, но ноги меня уже не держат, и я опускаюсь на колено, потянув его за собой. Музыка замолкает. Вокруг стоит абсолютная тишина, и лишь море бушует в моей голове. Но и эти звуки исчезают, когда он склоняется надо мной и замирает:
— Ты так прекрасен, — я не слышу этих слов — угадываю по губам. По губам, которые в следующее мгновение накрывают мои собственные.
В уголке зальчика танцевального клуба на большом диване устроились два абсолютно одинаковых рыжих парня. Они сидят, один в объятиях другого, и их глаза, как и взгляды всех, находящихся в этом зале, устремлены на единственную пару на танцполе. Два мужчины танцуют бачату, постепенно переходя в ламбаду. Рыжий, как и близнецы, сильный и высокий мужчина крутит в руках стройного смуглого брюнета. Отросшие черные волосы хлещут того по лицу, но его зеленые глаза сосредоточенны на лице партнера. Их руки, кажется, танцую собственный танец, отдельный от всего остального тела. Узкие бедра движутся так, словно созданы друг для друга. Вот рыжий мужчина опрокинул партнера, и тот изогнулся в его руках, подобно луку или молодому деревцу под напором шквального ветра. Вернув парня в вертикальное положение, мужчина обошел его и, встав за спиной и обняв за талию, продолжил танец. Брюнет откинул голову на плечо партнера. Его глаза были закрыты, а на лице блуждала мягкая улыбка. Внезапно его партнер дернулся, пытаясь разорвать объятие, но этого ему не позволили и, будто подтверждая свое намерение удержать, брюнет пару раз, закусив губу, более резко, подчеркнуто крутанул бедрами. Не выдержав этого, его партнер вырвал руку и крутанул парня от себя. Буквально отлетев, тот вытянулся, удерживаемый в равновесии только рукой рыжеволосого мужчины. Но вот мгновение, и парень снова укутан сильными объятиями, а его бедра покачиваются из стороны в сторону, заставляя зрителей задохнуться от всепоглощающей страсти, сквозящей в каждом движении. Через пару тактов старший мужчина без особых усилий, подхватив под лопатки партнера, закружился на месте. Это было потрясающе, это было великолепно. Если Богу сейчас вздумалось бы спуститься с небес на землю, что бы покарать за безбожие несчастное человечество, он бы застыл в изумлении и забыл о своём намерении. Это действительно было божественное зрелище: молодое тело, рассекающее воздух, два лица так близко — кажется, что это поцелуй. Черные волосы, смешавшиеся с выбившимися из хвоста огненно-рыжими. Музыка затихает, и пара замедляет свое вращение. Мелодия смолкла, а молодой человек одним плавным движением буквально стекает из объятий партнера на пол, но, не отпуская при этом его рук, заставляя следовать за собой. На какую-то пару секунд они так и застыли: парень, расположившийся у ног мужчины, который над ним склонился. Их лица замерли близко-близко. А потом, подавшись навстречу друг другу, они слились в поцелуе.
Vova
