Альбом моей жизни

Вспышка… По-летнему зеленый парк. Вечереет. На качелях, замерших в движении, сидит маленький мальчик. На его лице смешались слезы и капли дождя. Мальчик с мечтательным выражением лица смотрит вверх, на небо, на его губах застыла робкая улыбка.

День, когда родители сообщили мне, что я пойду в частную школу-пансион, был испорчен окончательно. Естественно, я тут же закатил истерику, отказываясь ехать непонятно куда, непонятно зачем. К тому же, меня жутко пугала сама мысль о том, что целых четыре месяца я не смогу увидеться с родителями и братом. Заметив мое невменяемое состояние, мама пошла на попятный, однако папа стоял на своем. В результате они поссорились. Впервые я видел, как они ругались и кричали друг на друга. Я стоял неподалеку от них, впав в какое-то странное состояние оцепенения, я не мог сдвинуться с места, не мог оторвать взгляд от ругающихся родителей. Я не понимал, зачем они кричат друг друга, зачем говорят какие-то обидные слова, ведь я здесь, с ними. Только через пару я вышел из ступора и со слезами на глазах выбежал из дома.

Так я впервые сбежал от родителей. Правда, убежал я недалеко — в парк, который находился недалеко от нашего дома. Я сел на скрипучие качели и принялся раскачиваться взад-вперед. Перед моими глазами все еще стояла эта страшная картина: как папа кричит на маму, что своим потаканием воспитывает из меня размазню и мямлю, как в ответ она орет, что если бы он проводит больше времени дома, со мной, то ничего бы это не было. Спустя какое-то время с неба стали падать крупные капли дождя. Я поднял взгляд на небо и оказался буквально зачарован его красотой. Не знаю почему, но именно сейчас, в этот миг, оно показался настоящим произведением искусства.

Я успел изрядно вымокнуть, пока меня не нашли родители. Мама, не переставая плакать, что-то причитала, папа стоял в стороне, даже не глядя на меня. На следующее утро я узнал, что не пойду ни в какую подготовительную школу.

Я тогда ликовал и радовался, потому что на неделю все внимание родителей было сосредоточено на мне, а не на брате, как бывало обычно. Однако все вернулось на круги своя очень быстро. Мама с папой вновь переключились на Денниса, которому недавно исполнилось три года, баловали его, а про меня опять начали забывать.

Большую часть времени я стал проводить вне дома. Однако страшная ревность никуда не делась, а только все больше росла. Я делал всё, чтобы привлечь внимание родителей к себе, но ничего не помогало. Я злился на Денниса, временами даже был уверен, что ненавижу его, что было бы лучше, если бы его вообще не существовало.

Неудивительно, что следующим летом я сам попросил отправить меня в частную школу-пансион. Сказать, что родители были удивлены, значит, ничего не сказать. Долгое время они выспрашивали меня, почему я так решил, не случилось ли чего, все ли у меня в порядке. А я был рад, потому что наконец-таки получил так необходимое мне внимание.

Вспышка… Приоткрытая дверь, ведущая в комнату, откуда не доносится ни одного лучика света. Кажется, что там царит кромешная тьма. Мальчик, пугливо озираясь в сторону ярко освещенного коридора, делает шаг вперед, туда, в на самом деле полутемную комнату. Его нога зависает в воздухе, но выбор сделан.

Мне хватило одного дня, чтобы оценить преимущества учебы в школе. Для начала здесь было очень интересно, каждая минута расписана, я всегда при деле. Уроки проходили в маленьких классах, поэтому преподаватели уделяли внимание каждому ученику. Как раз то, чего мне никогда не хватало.

Тогда-то я подумал, что моя жизнь обязательно должна круто измениться. Новые знакомства, друзья, впечатления. Школа манила меня своей неизвестностью… и отсутствием младшего брата, и матери.

Нет, что вы, я очень их любил, просто иногда их было слишком много. Оно и неудивительно. Отец содержал ферму, и это отнимало у него очень много времени. Хотя позже, когда я немного подрос, я начал думать, что он просто не хотел находиться дома. Мама была домохозяйкой, поэтому суткам сидела дома, свалив на меня заботу о младшем брате. Она почему-то была уверена, что совместное времяпровождение укрепляет братскую любовь. Возможно. Мы оба были заперты в тесном доме, вынуждены круглосуточно видеть друг друга, так о какой любви может быть речь?

Теперь, я думаю, вы поймете, почему я так обрадовался возможности пойти в школу, без брата. Я всегда был очень общительным, иногда даже чересчур, но, что поделаешь, у каждого свои недостатки. Уже в первый же день я завел себе друзей — мне было безразлично, с кем общаться: с девочками или мальчиками, потому что и те, и другие были ценнейшим источником информации. Да, через людей я познавал мир. Собственно говоря, благодаря им, у меня и появилась моя самая главная страсть — фотографии.

Помимо общеобразовательных предметов, в школе существовали программа по искусству и спортивная программа. Казалось, спортом здесь занимались все. Ходили в бассейны, играли в теннис, баскетбол, футбол, регби. Впрочем, это меня мало интересовало, другое дело — искусство: драматический театр, школьные спектакли, хор, джазовые группы, симфонические оркестры, балетная студия, художественная и дизайнерская студии... Всего и не вспомнишь. Глаза у меня, конечно, сразу же разбежались — я понятия не имел, куда пойти. Тогда я поддался стадному инстинкту: пошел за своими друзьями — студия «Юный техник». Долго я там не продержался, на мой взгляд, это было невыносимо скучно, а моя деятельная натура требовала движения. Потом были танцы. Что сказать, при рождении я определенно опоздал на раздачу грации. Студии сменяли друг друга одна за другой, а я все не мог определиться. Пока совершенно случайно не попал в студию фотографа. Конечно, официально она называлась не так, но я сразу определил для себя этот именно так. В то по-весеннему теплое утро я в очередной раз сбежал с занятий по английскому языку и, прячась от так не вовремя появившегося директора, забежал в полутемную комнату… И пропал. На всю жизнь.

Частная школа пошла мне на пользу — я смирился с присутствием в своей жизни младшего брата. К тому же, за то время, что я жил в школе, родители успевали соскучиться по мне.

Вспышка… Чистое синее небо, ни одного облачка. Огромное поле с белоснежными ромашками. И мальчик, раскинувшийся на разноцветном ковре из цветов. Широкая улыбка освещает его лицо. Кажется, он готов любить весь этот мир, а особенно человека, от которого не может отвести взгляд.

Уже к следующему дню рождению я выпросил у родителей фотоаппарат. Конечно, взамен мне пришлось пообещать множеств совершенно глупых и ненужных вещей. Я должен был хоть немного подтянуть свои оценки, а то в последнее время родители были чересчур недовольны ими и как следствие мной. Более того, мне навязали общество брата. В этом году Денниса отправили в ту же школу, где я учился. Мама строгим голосом зачитала мне список моих обязанностей, которые все как одни касались младшего брата.

Приходилось таскать его повсюду с собой, естественно, не считая уроков. Поначалу я на каждой перемене подходил к его классу, проверяя, все ли с ним в порядке, а потом уже он сам, едва успевал закончиться урок, ждал меня под дверью кабинета. Недели две такой «хвост» жутко раздражал меня. На самом деле главной причиной моего недовольства был, конечно, не Деннис, а тот факт, что из-за него, точнее, из-за его постоянного присутствия рядом, меня стали избегать мои одноклассники. Сначала они подначивали и подкалывали, смеялись вслед, а потом просто перестали обращать на меня внимание, игнорировали.

Грустил я недолго. Я вообще тот еще оптимист, поэтому… В общем, довольно быстро я нашел применение своему «хвосту». Прошло чуть меньше года, как я стал ходить в фотостудию и начал осваивать это тонкое искусство, которое требовало постоянных тренировок. Поэтому я стал фотографировать Денниса, оттачивая свои почти отсутствующие навыки. Брат, надо сказать, легко вошел во вкус и с удовольствием помогал мне, выступая в какой-то степени подопытным кроликом или материалом для моих исследований. Мне не составило особого труда понять, что я нашел себя. Впервые взяв в руки фотоаппарат, я испытал такое странно восхитительное чувство, что все теряло для меня значение, мир становился таким ярким, таким настоящим и живым… Делая очередной снимок, я буквально выпивал волшебный эликсир: ощущал себя всесильным и всеведущим. Я замирал от восторга, схватывая объективом изумительный танец крыльев бабочки или капли дождя, застывающие на ярко-зеленом листе как по мановению волшебной палочки. Это было настоящее волшебство.

В школе даже стали появляться шутки на эту тему. Я повсюду таскался со своим фотоапааратом, даже на уроках незаметно умудрялся делать снимки, фотографировал все, всех и каждого. Около года все мои знакомые, школьные друзья смеялись надо мной, быстро переключившись с Денниса на мою страсть к фотографиям, впрочем, куда им было оценить прелесть рассеивающейся дымки после щелчка…

В школе, бесспорно, было много материала, но еще больше появлялось летом. Последние несколько лет мы с Деннисом ездили в гости к бабушке. Ее дом располагался где-то за городом, и там была великолепная природа. Сутки напролет мы с Деннисом бегали по саду, прятались в лесу… и я делал снимки: природы, брата, случайных прохожих, животных — в общем, всего, что попадалось мне под руку. И вот тогда-то и проявилась та самая «братская любовь», о которой твердила мне мама. Несколько месяцев в компании брата — и я понял, что у нас, в общем-то, много общего, а иногда мы были просто как две капли воды, не только внешне, конечно, но и в поведении, и еще, наверное, у нас было одинаковое мировосприятии. Я видел мир через линзу фотоаппарата, а Деннис — через меня. Идеальный симбиоз. Мы оба были без ума друг от друга, и я думал, что это навсегда. Как я ошибался…

Вспышка… Просторная, уютная гостиная, в которой собралось много людей — трое взрослых и два мальчика. Все, кроме странной женщины в халате, с испугом на лице отпрянули от огромной свиньи, грустно хрюкающей посреди комнаты.

Когда мне исполнилось одиннадцать, я получил странное письмо, якобы из школы волшебников. В нем сообщалось, что я один из них и должен учиться в Хогвартсе, так называлась их школа. При всей моей любви к чудесам и вере в волшебство, я не поверил и выбросил письмо, посчитав его чьей-то глупой шуткой.

Однако через несколько дней к нам пришла странная женщина в длинном изумрудно-зеленом халате и представилась заместителем директора этой самой школы. Она отдала мне письмо, идентичное тому, что я выбросил. Рассказала, что я — волшебник. Упомянула, что мой случай довольно уникальный: нечасто в Хогвартс попадают дети из семей, где оба родителя — магглы, так она назвала тех, кто не может колдовать. Даже продемонстрировала свои умения, превратив наш стол в свинью.

Мы с Деннисом пришли в восторг. Но мама с папой все равно отказывались верить, они потребовали еще доказательств. Тогда женщина спросила, не случалось ли со мной странных, необъяснимых событий. Честно подумав минуту, я сказал, что нет. По ее глазам я понял, что она не поверила. Волшебница стала расспрашивать подробнее, но результаты были неутешительными. Всплесков неконтролируемой магии, как она выразилась, у меня почти не было. Почему почти? Все «странности», если их так можно назвать, были связаны с моим фотоаппаратом, точнее с самой съемкой. Я не придавала значения этим мелким деталям, считая их игрой расшалившейся фантазии или плодом слишком бурного воображения. Например, когда я фотографировал Денниса на цветочной поляне в лесу. Я думал, что цветы были чистого белого цвета, а после проявления снимков они оказались нежно-фиолетовыми. Тогда я решил, что просто не обратил на них внимание. Или снимая Денниса, я вдруг обнаруживал в кадре бабочку, хотя быть ее там точно не могло. Действительно, ерунда, а не всплески.

Однако родители так и не поверили, хотя и согласились отпустить меня в школу. Помню, я тогда загорелся идеей доказать, что все это правда: я фотографировал в Хогвартсе все волшебные вещи, надеясь продемонстрировать снимки родителям и Деннису, но каково же было мое разочарование, когда они становились обычными. Горевал я недолго, один из однокурсников посоветовал мне специальный раствор. И это сработало!

Вспышка… Тесное купе. Напротив друг друга сидят мальчик и рыжеволосая девочка. Кажется, что купе полыхает, настолько яркий у нее цвет волос. На лице девочки застыло восхищенное выражение лица, ее глаза светятся восторгом. Мальчик внимательно слушает свою новую знакомую, и в его взгляде зарождаются первые проблески восхищения.

На вокзал Кингс-Кросс меня провожали родители с Деннисом. В этом было что-то парадоксальное: и мама, и папа видели волшебный поезд, прошли сквозь невидимый барьер, но по-прежнему отрицали существование магии.

Я мгновенно заметил длинный ярко-алый поезд, над ним висела табличка «Хогвартс-экспресс, одиннадцать ноль-ноль». На платформе было не протолкнуться: родители, провожающие своих детей, ученики, некоторые из них даже уже были одеты в школьные мантии, под ногами бегал и прыгал настоящий зверинец — кошки, крысы, жабы. То и дело раздавалось недовольное уханье сов, где-то неподалеку строгий отец отчитывал своего нерадивого отпрыска.

Я смотрел на всё это и не мог поверить, что действительно стою здесь. Я оглядывался по сторонам, отмечая в памяти маленькие сценки из жизни людей, а рука машинально тянулась за фотоаппаратом. Умом я понимал, что времени на снимки совершенно нет, но так хотелось запечатлеть это всё на бумаге. Впрочем, несколько фотографий я все-таки успел сделать.

Наскоро попрощавшись с родителями и братом, я поднялся в ближайший вагон, первое же купе оказалось пустым. Устроившись, достал фотоаппарат и буквально приклеился к окну.

Вспышка… Рядом с родителями стоит такой же мальчишка, как и я, а рядом, обхватив руками колени брата, буквально висит на нем совсем маленький мальчик.

Вспышка… Девочка лет двенадцати, на лице которой одновременно и радость возвращения в школу и грусть от расставания с родителями, обернулась к матери. Та в ответ ей ласково, хоть немного и печально, улыбается.

Вспышка… Посреди переполненной платформы стоит мальчик лет пяти и горько, навзрыд плачет. А замершие в движении люди не обращают на него никакого внимания.

Внезапно дверь в купе открывается, и в проеме появляется ярко-рыжая шевелюра.

— Здесь свободно? — спрашивает девочка. Я в ответ только киваю, украдкой разглядывая ее. Впрочем, ничего интересного в ней нет — обычная девчонка, одного со мной возраста, скорее всего.

Помолчав несколько секунд, она в упор смотрит на меня и протягивает руку:

— Я Джинни, а тебя как зовут?

Сначала я немного растерялся. Не от вопроса, конечно, а от ее способа знакомства — она протянула руку, как мальчишка. Интересно…

— Колин. Очень приятно, — я немного неловко ответил на рукопожатие. — Ты впервые едешь в Хогвартс? Я вот, да.

— Я тоже. Мне так не терпелось попасть в школу, — с восторгом ответила Джинни. — Знаешь, мой брат еще в прошлом году поехал, я тогда ему так завидовала…

— У тебя есть брат? У меня тоже, младший, надеюсь, в следующем году он тоже приедет в Ховартс.

— Надеешься? А почему не уверен? — недоумевающе спросила девочка.

— Мои родители — магглы, — объяснил я. — Представляешь, они до сих пор не верят, что магия — это не шутка.

— А как они тогда отпустили тебя?

— Да вот так и отпустили, — рассмеялся я. — А как зовут твоего брата?

Глаза Джинни как-то подозрительно заблестели, и только спустя несколько минут я понял, что со своим вопросом попал в точку.

— Вообще у меня их шестеро, — принялась рассказывать она. Почему-то в этот момент я подумал, что это надолго. Как в воду глядел. — Старшие — Билл и Чарли работают за границей, Перси, Фред и Джордж еще учатся в Хогвартсе и Рон, он поступил на второй курс. Кстати, он дружит с Гарри Поттером, — закончила Джинни и многозначительно, даже как-то торжественно замолчала.

Секунд пять я сидел молча, ожидая продолжения, но его всё не было. Я никак не мог понять, что же сказать, ведь, судя по реакции и тону моей новой знакомой, я должен был произнести что-то вроде: «Да ты что!» или «Не может быть!»

— А кто это? — наконец поинтересовался я.

— Как? Ты не знаешь? — Джинни от возмущения и удивления подпрыгнула на сиденьи. Потом понимающе улыбнулась и добавила: — А, ну да, ты же ведь магглорожденный, можешь не знать. Гарри Поттер в магическом мире — настоящая знаменитость. Еще в годовалом возрасте он победил величайшего черного мага Сам-Знаешь-Кого.

— Сам-Знаешь-Кого? Но я не знаю! — не понял я.

— У нас не произносят его имени, — отчего-то вздрогнула Джинни. — Ты можешь прочитать о нем в книгах. Вот приедем в Хогватс, и ты сможешь взять какую-нибудь книгу. Я помогу тебе.

Почти всю дорогу до школы мы проболтали с Джинни. Разговаривали обо всем: о Хогвартсе, о ее семье, о моей, об увлечениях, о хобби, но больше всего, конечно, о Гарри Поттере. Поначалу Джинни постоянно с любой темы перескакивала на него. Так я понял, что она просто без ума от этого мальчика. Слушая ее рассказы, я ловил себя на мысли, что хотел бы сфотографировать Гарри Поттера, особенно в те моменты, когда он проходил полосу препятствий на пути к философскому камню или те мгновения, когда он во время квиддичного матча ловил снитч. Я действительно начал восхищаться им — надо было быть поистине смелым и отважным, чтобы противостоять всем неприятностям, что свалились на него уже в первый год обучения в школе. Я хотел увидеть его собственными глазами, чтобы сравнить рассказы Джинни и свои собственные впечатления. Я хотел знать, достоин ли он тех слов и такого восхищения.

Вспышка… Улыбающаяся физиономия светловолосого мужчины, улыбка во все тридцать два белоснежных зуба. Сопротивляющийся мальчишка с растрепанными волосами, наполовину спрятавшийся за рамку. Сзади маячит угрюмое, покрытое красными пятнами, лицо рыжеволосого нескладного мальчика.

Со счастливой улыбкой на лице я сидел за гриффиндорским столом и оглядывался по сторонам, пытаясь рассмотреть среди своих однофакультетников Гарри Поттера. Но не находил. Поиски так и не увенчались успехом — его не было на Распределении.

Кстати, о Распределении. Я сначала пришел в ужас, узнав, что нужно будет проходить какие-то испытания, но Джинни избавила меня от ненужных волнений. Она рассказала, что, слава Богу, ничего делать не нужно будет, просто надеть специальную шляпу. Я уже знал к тому времени о четырех факультетах, спасибо той же Джинни. После ее же рассказов я захотел попасть на один факультет с Гарри Поттером, хотя и немного сомневался, что он для меня. Не то чтобы я был таким уж отважным смельчаком…

Когда я сидел на табурете со шляпой на голове, закрывающей мне весь обзор, я никак не мог избавиться от образа Гарри Поттера перед глазами. Вот он ловит снитч, вот уворачивается от заклинания, вот громко кричит какое-то заклятие, вот просто улыбается. Тут же на периферии сознания мелькала мысль, что было бы хорошо попасть в Гриффиндор. Я жутко обрадовался, когда услышал вердикт Шляпы:

— Гриффиндор!

Со всех ног, даже забыв снять саму Шляпу, я бросился к теперь уже своему столу. Ну и что, что потом пришлось возвращаться…

В тот день мне так и не удалось увидеть Гарри Поттера. Зато я познакомился с мальчиками, с которыми буду жить в одной комнате все семь лет. Один из них, узнав о моем увлечении фотографией, рассказал, что сделанные обычным фотоаппаратом снимки не будут волшебными, а люди на них не смогут двигаться. Сказать, что я расстроился, значит, ничего не сказать. Увидев тоску, отразившуюся на моем лице, он поспешил обрадовать меня. Оказывается, если проявлять их в специальном растворе, то всё будет хорошо и снимки получатся отличными. Засыпал я с мыслью, что завтра обязательно сфотографирую Гарри Поттера.

* * *

Наконец-то я его увидел, Гарри, я имею в виду. На завтрак он не пришел — хотя может, это я просто слишком рано ушел, поэтому я с нетерпением ждал обеда. И вот оно случилось. Выглядел он так же, как его описывала Джинни, да и на те фотографии, что мне показывали товарище по комнате, тоже был похож. Как только я заметил, что он собирается уходить, я тут же бросился за ним с твердым намерением сделать пару снимков. Гарри вместе с друзьями вышел на улицу и уселся на каменную ступеньку, начиная о чем-то увлеченно разговаривать со своим рыжим другом — Роном, о нем мне еще Джинни рассказывала. Я же не сводил с Гарри восхищенного взгляда. Внезапно он обернулся, наверное, почувствовав мое пристальное внимание, я мгновенно покраснел, но собрался с силами и сделал шаг вперед.

— Как жизнь, Гарри? — едва слышно прошептал я. Не знаю, куда подевался мой голос, но слова, определенно, давались с трудом. — Я… меня зовут Колин Криви, — я сделал еще шаг вперед. — Я тоже учусь в Гриффиндоре. А можно я… можно мне… ничего, если я тебя сфотографирую?

На моем лице застыла робкая надежда, и для уверенности я поднял повыше фотоаппарат. Он всегда действовал на меня положительно, вот и сейчас я сразу почувствовал себя немного увереннее.

В это время Гарри непонимающе переспросил:

— Сфотографируешь?

— Как доказательство, что я с тобой действительно встречался, — пояснил я и подошел ближе. — Я про тебя знаю всё-всё-всё. Мне все всё рассказали. И про то, как ты уцелел, после того как Сам-Знаешь-Кто пытался тебя убить, и про то, как он исчез, и про всё остальное, и про твой шрам в форме молнии… — На этих словах я внимательно посмотрел на его лоб. — А ещё один мальчик из нашего класса сказал, что есть такое зелье, и если в нем проявить пленку, человек на фотографии будет двигаться!

Меня как будто прорвало. Никогда не замечал в себе такой болтливости, но здесь, рядом с Гарри, я всё никак не мог остановиться. Какая-то всепоглощающая радость охватывала меня, я не понимал этого, впрочем, и не хотел. Чувствовал я себя волшебно, будто столкнулся с настоящей легендой или мифом. Переведя немного дух, я продолжил:

— Здесь так здорово, правда? Я раньше, до письма из Хогвартса, и не догадывался, что волшебство существует. У моего папы своя ферма, так он и сейчас не верит в магию. Поэтому я всё время фотографирую, чтобы послать ему побольше снимков. Так классно, если у меня будет твоя фотография, и, может быть, твой друг снимет нас вдвоем? А ты потом подпишешь, хорошо?

Я настолько увлекся своим рассказом, тем, что, возможно, уже сейчас смогу заполучить фотографию Гарри Поттера, что даже не заметил, что уже продолжительное время за моей спиной кто-то стоит. Только когда позади раздался незнакомый голос, я, удивленно подпрыгнув, обернулся:

— Подпишешь? Уже раздаешь автографы, Поттер?

Я растерянно переводил взгляд с Гарри на этого странного светловолосого мальчика, который мало того что издевался над Гарри, так еще и провоцировал его. Я никак не мог понять, как можно не восхищаться Гарри Поттером, как можно презирать его так, как этот Малфой. Вроде бы именно так его назвал только что Гарри. Я не выдержал и тихонько пискнул, по-другому и не скажешь:

— Тебе просто завидно.

— Завидно? — переспросил тот.

Мне захотелось как можно скорее убежать отсюда, но ноги будто приросли к земле. Я мог только стоять и слушать. С другой стороны, я поражался тому, как Гарри отвечал Малфою. С каждой секундой мое восхищение Гарри Поттером росло все больше и больше. Потом появился учитель по Защите от темных искусств — Гилдерой Локхарт, я его сразу запомнил, еще во время Распределения. Я едва было не потерял сознание от восторга, когда услышал такие заветные слова:

— Давайте же, мистер Криви. Двойной портрет, что может быть лучше! И мы оба его подпишем.

Повозившись немного с аппаратом, я щелкнул затвором. Тут прозвучал звук колокола, и Локхарт увел Гарри, но я почти не заметил этого — все мои мысли уже были заняты сделанной фотографией и тем, как бы убрать с нее учителя.