Вилка Мортона

Все началось со сквозняка, пробравшегося в поместье ночью. Словно вор, он проскользнул внутрь и разгуливал по коридорам битых два часа, чтобы потом притаиться в укромном уголке до утра. Люциус почувствовал, что дело неладно, как только поднялся с постели. Шпион, посланный кладбищенским ветром, предвещал беду — Малфой знал это точно. Они уже виделись. В первый раз это произошло в тот день, когда умерла мать Люциуса. Ветер навестил его снова, когда Малфой отправлялся в Хогвартс на пятый курс. Ну, а последний раз… последний раз это случилось в день возрождения Лорда.

Непрошеный гость тем временем понял, что скрываться больше не имеет смысла, и развлекался вовсю, летая по дому, громко вздыхая в трубах, распахивая двери и гоняя по длинным коридорам какие-то бумаги, смахнутые им со стола Люциуса.

Дядюшка Арейон подмигнул из рамы правнуку, стоило тому высунуть нос из комнаты, и это тоже было плохим знаком. Еще ни разу этот гнусный портрет не радовался без причины, а причиной его веселья всегда были провалы главы семьи Малфоев.

И, как если бы этого было мало, сейф отказался отпираться. Прекрасный гоблинский сейф, чей секрет состоял в том, что ни одна живая душа, кроме владельца, не могла его увидеть, а стоило тучам сгуститься над головой хозяина, как он вовсе защелкивался, чтобы сохранить гипотетические сокровища в своих недрах. Люциусу, человеку, способному бежать без оглядки, если запахло жареным, такая вещица была очень кстати.

Малфою следовало со всей поспешностью убираться из ставшего вдруг враждебным поместья. Подальше от этих пустых коридоров с ковровыми дорожками, прочь от резных оконных рам и витражей, бежать, бежать. Бежать. Потому что, случись ему оказаться в опасности, никто не станет его спасать. Нарцисса не боец, а Драко даст стрекача, как сделал бы он сам.

В плену тревожных мыслей, Люциус метался по своему кабинету, как загнанная крыса, когда распахнулось окно. Одна створка с силой ударилась о стену, и брызги осколков немедленно разлетелись по ковру. Малфой успел сделать лишь шаг к спасительной двери. Человек в черной мантии с капюшоном влетел на метле прямо в кабинет. «Началось», — пронеслось у Люциуса в голове.

Драко и Нарцисса, привлеченные шумом, появились на пороге парой мгновений позже. Малфой, уже под прицелом, не смел двигаться.

— Убирайтесь, — произнес незнакомец, указав палочкой на подоспевших домочадцев.

Никто не шевельнулся, только сквозняк, видимо, явившийся взглянуть на происходящее, принялся радостно перелистывать страницы блокнота на столе и игриво перебирать волосы старшего Малфоя.

— Скажи им немедленно убраться, сейчас здесь будут остальные, — повторил теряющий терпение гость.

— Идите, — обреченно шепнул Люциус, но и Нарцисса, и Драко, словно завороженные, остались на своих местах.

— Валите, кому сказано! Вы что, оглохли? Спасайте свои шкуры! — заорал незнакомец. В тот же момент ярко-красный луч вырвался из его палочки, ударив в пол как раз перед тем местом, где стоял Драко. Это подействовало. Оцепенение спало, время вновь пустилось в привычный бег, и спустя несколько секунд Люциус остался с гостем один. Направленная на него палочка мелко дрожала. «Да у него трясутся руки! — надежда, подобно свече, зажглась у Малфоя в голове. — Может, это еще не конец!»

— Мы все смертники, — начал незнакомец и… скинул капюшон.

«Не может быть! Невозможно! Только не он…» — Люциус инстинктивно попятился, увидев лицо своего противника.

— …Уиз…Уизли?

Огненно-рыжая шевелюра всегда делала представителей этой семьи узнаваемыми за милю. Это был один из близнецов, правда, Малфой не знал их имен. Кажется, один из них погиб во время битвы в Хогвартсе…

— Это министерство, — голос его дрожал и срывался. — Они все подстроили. Лавгуд уже мертв, а следующими будем мы, все, у кого могла быть информация.

— Ка…какая информация? — Малфой ничего не понимал, но Уизли, состоящий в отряде Чистильщиков, испугал его сильнее любого из бывших дружков, явившихся по его душу. Испугал так, что даже собственный язык отказывался ему повиноваться.

— О Волдеморте, о чем же еще! Нас всех надули, слышишь, ты? Чистильщики — только их инструмент! И все мы скоро сдохнем!

— Чей инструмент? — все эти слова никак не собирались в голове Люциуса в единое целое.

— Придурок! Меня отправили пришить тебя! Сейчас сюда прибудут остальные.

Видя недоумение Малфоя, Чистильщик вытащил из кармана какие-то бумаги и мигом приблизился к Люциусу.

— Смотри! Смотри сам, идиот! — он сунул ошалевшему Малфою один из листов прямо под нос.

Проект «мистер Чистикс»

На удаление:

Люциус Малфой

Драко Малфой

Нарцисса Малфой

Гарри Поттер

Северус Снейп

Рональд Уизли

Джордж Уизли

Артур Уизли

Гермиона Уизли

Теодор Нотт

Грегори Гойл

Люциус вцепился в листок, пожирая глазами буквы. Он совершенно перестал понимать происходящее. Почему? Почему в одном списке значатся бывшие Упивающиеся и дамблдоровские фанатики?

— Ты понял? Мы все покойники, — Уизли тяжело дышал. — Каждый из нас. Каждый, кто может знать правду. Они уберут всех, нас просто «очистят», — он вдруг засмеялся, и от этого смеха у Малфоя побежали мурашки по спине.

— Что ты стоишь? Вали! Остальные уже…

Громкий хлопок аппарации прервал его на полуслове.

— Уёбывай! — заорал Уизли, наскоро запихивая бумаги обратно в недра мантии.

И Люциус побежал. Побежал, держа в неразжимающихся пальцах листок с фамилиями. Побежал, не разбирая дороги, лихорадочно соображая, где искать помощи. В его голове пульсировала единственная мысль: «Снейп».

Громоздкий письменный стол со стопками заботливо разложенных на нем книг, бумаг, тетрадей и письменных принадлежностей занимал почти половину комнаты, навевая на всякого вошедшего тоскливые мысли а-ля «здесь кропотливо и серьезно работают, а не занимаются, как ты, ерундой». Во всяком случае, Гарри был уверен, что Рон, входя в эту комнату, думал о чем-то подобном. Это был кабинет Гермионы. Рон не раз уже сетовал на то, что в этой семье что-то идет не так, если собственный кабинет имеется только у жены, но вряд ли Гермиона принимала его жалобы всерьез.

Гарри покачивался на стуле, постоянно рискуя опрокинуться назад, в то время как Рон стоял у окна, рассматривая что-то вдалеке и стараясь придать себе как можно более непринужденный вид. Как будто Гарри не знал, о чем пойдет разговор.

Если хозяйка кабинета пятнадцать минут назад вылетела из него в слезах, вряд ли сейчас самое время для болтовни о новых моделях метел.

Гарри принялся нетерпеливо постукивать пальцами по крышке стола. Его ужасно раздражало решительно все: и эта комната, и тяжелые долгие разговоры, и картина на стене, и миленькие цветочки на обоях. Но больше всего бесило то, что все его поступки, все жертвы, вся его война и даже его победа привели в ту же отправную точку: ему выдавали информацию маленькими порциями, за ним следили, опять шептались за спиной, недоговаривали, отмалчивались, ухаживали, как за ребенком. И это награда за победу.

Он не для того вернулся к нормальной жизни, чтобы снова чувствовать себя мальчиком на побегушках.

После битвы Гарри провалялся в больнице Святого Мунго без малого пять месяцев, большую часть из которых он провел в бессознательном состоянии. Но даже тогда, блуждая в темноте собственных кошмаров, он помнил, что исполнил свою миссию: Волдеморта больше нет.

Поэтому, когда Гермиона со скорбным видом сообщила, что у него не вышло избавиться от Волдеморта раз и навсегда, Гарри доступно объяснил, по какому адресу должны направляться такие идиотки. Конечно, ему было жаль подругу, и Рону, оказавшемуся между двух огней, он тоже сочувствовал, но это еще не повод отрицать очевидные факты. А они состояли в том, что Том Риддл приказал долго жить.

— Может, не надо было с ней так грубо? Ты же знаешь… — Рон наконец-то нарушил молчание. Правда, все еще продолжал делать вид, что за окном в неверном свете фонарей происходит что-то невероятно захватывающее. А что должен был знать Гарри о Гермионе, видимо, считалось очевидным.

— Угу, — Гарри устал от ругани.

— Слушай, — Рон, наверное, посчитавший ответ друга мирным договором, резко повернулся, взмахнув отросшими до плеч волосами. — Я вчера в «Пророке» такое объявление видел!

Гарри устало поморщился: снова начинается.

— На берегу моря, охренительные двухэтажные номера, источник живой воды, магические массажи глазных яблок, сеансы полного избавления от мыслей, караоке с волшебным изменением голоса «Почувствуй себя звездой!» А какие там медсестры! Бобатон отдыхает! Съездил бы, развеялся… ну… правда… — угадав возмущение Гарри, Рон неуверенно улыбнулся и закрыл рот. Это было кстати. Если бы он этого не сделал, Поттер, чего доброго, засветил бы ему хорошенько в глаз. «Массаж глазных яблок. Надо же такое придумать! Да я сейчас ему самому помассирую глазные яблоки, а вместе с ними, чтобы далеко не ходить, еще и челюсть, нос и задницу!» Внутри Гарри все просто кипело. Нет, он больше не мог этого переносить. Черта с два он еще раз даст себя уломать и явится к Уизли на обед… на новоселье, на поминки или еще зачем.

— Почему бы тебе просто не оставить меня в покое? — произнес Гарри с вызовом и поднялся, намереваясь поскорее убраться из этого дома.

— Эй, ты чего? — похоже, Рон обиделся, но сейчас Гарри было на это плевать. — Я же стараюсь как лучше!

— Как лучше, да?! — Гарри трясло. — По-твоему, «как лучше» — значит запереть меня в каком-то идиотском месте, где ко мне приставят колдомедика-психиатра? «Лучше» — значит заставить меня замолчать и поверить в этот бред, что у вас тут творится? «Лучше» — сбыть психованного Поттера с рук? А хочешь, я тебе врежу?!

— Ну, знаешь! — Рон тоже завелся, на щеках выступил румянец, а кулаки непроизвольно сжались. — Я не виноват, если ты совсем свихнулся! Ты вообще читаешь газеты? — Он схватил со стола номер «Пророка». — На! Любуйся! Видишь некрологи? Читай! — Не дожидаясь Гарри, он сам начал зачитывать вслух.

«С радостью сообщаем вам, что на этой неделе с неоценимой помощью сознательных граждан наше общество избавилось от семи не достойных его членов. Святой обязанностью каждого гражданина магической Британии является своевременное…»

Рон с яростью взглянул на Гарри и перескочил на другую заметку.

«Ксенофилиус Лавгуд был найден мертвым в своем доме. В его смерти подозревается банда, называющая себя «Карателями».

— Как тебе это? Все еще считаешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть мертв, а не сидит в кресле министра магии?

— А когда ты последний раз видел его? На колдографии, в министерстве, хоть где-нибудь?

— Ты совсем идиот? Думаешь, ему делать больше нечего, как сниматься для журналов? И не знаю, как ты, а я не горю желанием на него смотреть!

— Ты и не посмотришь. А знаешь, почему? Потому что он сдох, откинул копыта, преставился, дал дуба, сыграл в ящик! — Гарри перешел на крик. — Я прикончил этого ублюдка! Понимаешь ты или нет?

Рон молчал, и Гарри лишь ценой невероятных усилий удержался от того, чтобы не запустить в него парой Ступефаев. Разговор был окончен. Гарри резко повернулся и почти бегом покинул дом Уизли.

На воздухе ему стало легче, и тусклый свет фонарей тоже подействовал на Гарри успокаивающе. Глубоко вздохнув, он медленно поплелся по безлюдной улице куда глаза глядят.

* * *

По-осеннему холодный вечер радостно набросился на новую добычу — уже спустя пару минут Гарри начал зябко ежиться. Но была в этом и хорошая сторона: ярость, что кипела и пузырилась внутри еще совсем недавно, будто подернулась изморозью. Теперь, когда злость улеглась, Гарри уже сожалел о своем поведении. Что ни говори, а обижать единственных близких людей — плохая идея. Ведь он просто не может предоставить им веских доказательств смерти Волдеморта, да еще и сам не понимает, что же происходит в министерстве, поэтому все его доводы кажутся глупыми. Но разве Рон виноват в этом? Разве это повод для ссоры? Хотя, если Рон больше хочет слушать Гермиону — а она, понятное дело, всегда знает все лучше остальных, — то пусть с ней и сидит. Надоело! Почему вечно нужно что-то доказывать? То невиновность, то правоту… теперь вот свою нормальность. Скоро, наверное, придется убеждать всех вокруг, что он — действительно Гарри Поттер, а не какой-то сбрендивший маг с раздвоением личности.

Фонарь над Гарри вдруг мигнул, жалобно зажужжал, силясь вновь заставить лампочку разгонять сгущающийся сумрак, и совсем смолк. Остальные фонари решительно последовали его примеру. Улица погрузилась во мрак. Гарри никогда не был особенно зорким, но на слух не жаловался. Послышавшиеся невдалеке хлопки он узнал сразу: кто-то аппарировал в переулок неподалеку.

— Я ничего не знаю, оставьте меня! — умоляющий женский голос разрезал тишину.

— Ну, раз так, милочка, можешь идти, — раздался вслед за ним густой баритон, сопровождаемый дружным издевательским смехом.

Гарри, выхватив палочку, устремился на голоса. Сердце забилось как бешеное.

В переулке, тускло освещенном светом волшебных палочек, шесть фигур в черных мантиях с капюшонами и в закрывающих лицо масках обступили молодую девушку.

Голова Гарри взорвалась болью: «Этого не может быть! Упивающихся больше нет! Этого… не может быть…» Поттер хотел заорать, кинуться в бой, разнести в щепки всю улицу, но вместо этого застыл, прижавшись к стене и во все глаза глядя на происходящее.

— Будь хорошей девочкой, назови имя твоего осведомителя, и, возможно, отправишься домой с парой Конфундусов и слегка измененной памятью. Если, конечно, пообещаешь впредь быть послушной и не говорить ерунды о министре.

— Пожалуйста… пожалуйста… я ни при чем. Не трогайте меня. — Из-за слез слова едва можно было разобрать, девушка бессильно осела на колени.

Гарри старался заставить себя двинуться, но тело будто пригвоздили к земле. «Они снова здесь. Они снова здесь. Они снова здесь», — навязчивая мысль пойманной птицей билась в голове. Сейчас она особенно сильно клюнет его в висок, и Гарри упадет.

— Конечно, ты ни при чем, просто скажи нам это имя. — Голос экзекутора стал обманчиво ласковым.

Гарри чувствовал, что если простоит здесь недвижимо еще секунду, то непременно лишится рассудка. Всего этого не должно было происходить, потому что Лорда больше нет, а если нет головы, самые острые зубы не смогут причинить никакого вреда. Из груди Гарри вырвался какой-то полузадушенный писк, фигуры в капюшонах начали терять резкость, как если бы были сделаны из тумана.

— Но я… я… правда ничего не знаю. — Девушка боязливо сжалась под направленными на нее палочками.

— Не смей нам лгать! — Один из нападающих замахнулся на жертву, явно собираясь ударить.

— НЕТ! — Гарри показалось, его крик был таким оглушительным, что стекла ближних домов обязаны были разлететься вдребезги. И это была его последняя мысль перед тем, как провалиться во тьму.

— Гарри! Гарри, очнись! Гарри! — Кто-то тряс его за плечо.

Открыть глаза получилось не сразу, к тому же тут же пришлось закрыть их снова: голова отозвалась нестерпимой болью. Но увидеть стоящего над ним Рона Гарри успел, благо, фонари снова светили ярко.

— Ты их видел? — прошептал Гарри другу.

— Кого?

— Упивающихся.

— Здесь никого не было, Гарри, я пошел за тобой сразу, как ты выбежал из дома. Я видел тебя издалека, ты стоял на месте как вкопанный, а потом заорал и рухнул на землю.

— Они были здесь. Куча Упивающихся Смертью. — Поттер нашел в себе силы открыть глаза и вцепился Рону в рукав. — Они хотели убить девушку. Где она? Посмотри, она все еще там, в переулке?

— Успокойся, здесь никого нет. — Судя по голосу, слова Поттера Рона здорово перепугали.

— Но они здесь были! Почему? Откуда они здесь, если Волдеморта нет?

— Гарри… — Рон не договорил и потерянно покачал головой из стороны в сторону. — Ты только не злись, но, кажется, тебе нужно показаться врачу. Я позову Гермиону, мы отвезем тебя в Мунго.

Гарри устало кивнул. Он совсем запутался, и нужно было время, чтобы разобраться, что к чему. С его головой точно что-то неладно, но лучше не подавать виду. Может, в больнице ему действительно помогут, может, он и вправду напридумывал себе чего-то невероятного. Сейчас нужно просто успокоиться. Но как же девушка? Ее же могут убить! Гарри с трудом повернул голову, чтобы видеть переулок. Как и следовало ожидать, там никого не оказалось. Переулок заливал мягкий желтоватый свет нескольких фонарей, и, если верить глазам своим, никаких свидетельств свершившегося убийства, ни хотя бы улик, подтверждавших пребывание здесь некоторое время назад Упивающихся Смертью, видно не было. Где-то в соседнем дворе протяжно завыла собака, и Гарри со вздохом повалился назад на холодную землю, мысленно прося помощи у Сириуса и понимая, что уже никогда ее не дождется.

У деревьев в этой части леса были гладкие серые стволы. Высокие и до совершенства стройные, они напоминали прутья решетки в камере Азкабана, где он когда-то провел целый год в заточении. Внизу, на земле, переплетались между собой корни, наверху теснили друг друга корявые узловатые ветви, и под сенью их всегда таился сумрак. День клонился к вечеру, скоро здесь станет ни зги не видно. С тех пор, как Люциус аппарировал на границу барьера и пустился в путь по-маггловски бегом, с короткими передышками, прошло около трех часов. В последний раз мистер Малфой проводил столько времени на свежем воздухе в ту пору, когда еще ходил пешком под стол. Поместье, где он рос, было окружено роскошным садом, и маленький Люциус любил гулять среди низких, ровно подстриженных кустов, прятаться от зноя в тени фруктовых деревьев или валяться на английском газоне. Повзрослев, Малфой уже не стремился к слиянию с природой и предпочитал садовым скамейкам свое кресло в каминном зале. Единственное, что могло заставить Люциуса вернуться в эту колыбель человечества, — страх смерти. Именно он сейчас гнал Малфоя через дикий, непролазный лес, цепляясь корнями за ноги и хлеща по лицу ветками колючего кустарника. Выматывающая пробежка совершенно стряхнула с Малфоя весь лоск. Сейчас он ничем не отличался от последнего маггла — мокрый от пота, до смерти напуганный, он мчался напролом, не разбирая дороги. Несколько раз среди стволов появлялись просветы, но каждый раз, стоило устремиться туда, у беглеца вырывался стон разочарования: лес, расступаясь, открывал взору небольшую полянку, поросшую диким кустарником. Подол мантии уже болтался клочьями.

Один раз он потерял туфлю и возвращался за ней, прыгая на одной ноге. Жалкое зрелище... В поместье, которое он так спешно покинул, всюду были дорожки, вымощенные камнем, ночью их освещали тысячи фонарей. А здесь на землю опускались вязкие серые сумерки, словно небо, процеженное через сито ветвей, стекало вниз и укладывалось под корнями хлопьями тумана.

Люциус уже давно перестал озираться и вслушиваться в погоню — зловещую тишину не нарушало ничего, кроме его собственного тяжелого дыхания и шуршащих под ногами сморщенных листьев.

Он окончательно вымотался. Пряди растрепавшихся волос лезли в глаза и попадали в рот, в горле пересохло, ноги дрожали от усталости. Он проклинал всех, из-за кого сейчас ему приходилось как последнему оборванцу продираться через лес: Лорда — за то, что не мог защитить своих людей, Снейпа — за то, что ушел из волшебного мира и поселился в этой северной пустоши, отгородив свое жилище антиаппарационным барьером длиной в несколько миль... себя — за то, что не предусмотрел такого исхода, так что оставалось лишь пятиться назад, когда на пороге его дома возник Чистильщик...

Возможно, уйди он тогда так же, как Снейп, не бежал бы сейчас вслепую по лесу, умирая от страха за себя и свою семью, а сидел на веранде своего дома, пусть не такого огромного и роскошного, как фамильный особняк, зато в безопасности.

Расплата за ошибки прошлого все-таки настигла его. Сейчас он — никто, но он был согласен стать никем, лишь бы быть живым.

Движение Карателей, в народе — «Чистильщиков», — возникшее в Англии сразу после войны, набирало силы. Организацию, подхватившую знамя Ордена Феникса в борьбе с Упивающимися, от последних отличить невооруженным глазом было сложно. Каратели избегали солнечного света — все их вылазки производились ночью, и возмездие в дома приспешников Волдеморта они несли с жестокостью, достойной Темного Лорда. Не щадили ни стариков, ни детей. Волдеморт ведь тоже убивал всех без разбора — методы Карателей стали зеркальным отражением того, что делали Упивающиеся.

Джордж Уизли вступил в их ряды в октябре. До этого были похороны, потом потянулся какой-то непрекращающийся кошмар: дела в лавке, бумаги, покупатели, нервные срывы мамы. Он перестал бывать дома и обо всем узнавал от Рона с Грейнджер, заходивших довольно часто. Он даже был благодарен им за эти визиты, пустота стала совершенно невыносимой.

Все в эту пору пытались храбриться. Джордж смотрел, как окружающий мир трясет, словно в лихорадке. Заказы в "Ужастиках Уизли" выросли многократно, лавка наконец начала приносить сказочный доход, подобно волшебной суме, из которой сыплется и сыплется золото.

В августе он женился на Анджелине. Эту свадьбу они планировали загодя, и Фред должен был быть шафером... Анджелина ничего не понимала в управлении магазином, а от экспериментов с рвотными батончиками и спреем, вызывающим чесотку, приходила в ужас. Джордж любил ее, и даже мама с отцом не осуждали сына за то, что он затеял эту свадьбу: они тоже не хотели, чтобы он оставался один.

В конце сентября жена сообщила ему, что ждет ребенка. Отмечая это счастливое событие, Джордж напился в "Кабаньей голове". Тогда-то он и повстречал Эрика. Трактир, всегда имевший репутацию притона для всякого сброда, не утратил своей популярности и теперь — по знакомству тут по-прежнему наливали самые крепкие взрывоопасные напитки во всей Англии.

Джордж глушил какое-то по-настоящему адское пойло, чтобы списать на его мерзостный вкус ту горечь, которая переполняла его сейчас до краев. Ему полагалось быть счастливым, а он не мог отыскать в своей душе ни одного луча света.

Эрик Симс был выпускником Хаффлпаффа, учился на одном курсе с Перси. После Хогвартса поступил в школу авроров, на время пропал из виду — проходил стажировку, выполнял какие-то секретные задания — и вот неожиданно проявился в "Кабаньей Голове".

С Джорджем они были едва знакомы, но по неведомым причинам Эрик подошел.

Джордж предложил присоединиться, завязался разговор, посреди которого и всплыли Каратели. Организация еще только зарождалась, и Эрик был одним из ее идейных лидеров. Они уже собрали небольшую группу верных людей, организовали себе штаб в одном из заброшенных зданий на окраине Лондона, но планировали перебираться в Кардифф. Пока их основной целью была месть — или, как с пафосом произнес Эрик, возмездие — Упивающимся, от рук которых гибли мирные жители. Сам Симс потерял во время войны обоих родителей: отец его был магглом. Для себя Эрик от существующего режима ничего хорошего не ждал и вместе с парой приятелей — таких же, как он, вчерашних выпускников школы авроров — решил развязать партизанскую войну. Вся их идеология отдавала совершенно диким и глупым юношеским романтизмом, начиная с девиза "Пощады не будет" и заканчивая черными одеждами, но Джордж был слишком ослеплен своим горем, потому предложение вступить в ряды принял без раздумий.

Анджелину отправил к тетке в Шотландию, в магазин нанял управляющего, а сам сменил бархатный костюм на черный плащ с капюшоном — и пошел нести возмездие.

Сжигаемый ненавистью и жаждой мщения, Джордж с энтузиазмом принялся за дело: вылазки происходили раз в месяц, а то и чаще. Руководство указывало отряду Чистильщиков на очередного преступника, разгуливающего на свободе и наслаждающегося всеми благами жизни, в то время как прекрасные достойные люди, павшие от его рук, гнили в могилах. Джордж получал лист пергамента, где были обозначены время, место и особые приметы того, кого ему следовало убрать, и с подконтрольной ему группой отправлялся на вылазку. Два года спустя Каратели насчитывали порядка 200 членов. Помимо основного состава, здесь были информаторы, а также завербованные сотрудники министерства и аврората.

За это время удалось не только значительно сократить число сторонников Темного Лорда, но и посеять страх среди тех, кто остался жив. Какая-то информация стала просачиваться в прессу, возникла паника, но тяжелая рука сверху быстро погасила ее.

У Джорджа подрастал сын Фред, Анджелина нашла ему няню и постепенно возвращалась к своим занятиям квиддичем — она планировала сделать спортивную карьеру.

Джордж уверял жену, что у него много заказов и нужно колесить по стране. Она не упрекала его, потому что знала, как тому дорога память о брате и магазин, в который они вложили столько сил и энергии.

А Джордж перед каждой вылазкой обрабатывал плащ кровеотталкивающим зельем: у Чистильщиков в последнее время стала популярна Сектумсемпра — странное темномагическое заклятие, делавшее смерть весьма мучительной и болезненной. Авада Кедавра теперь не котировалась: Каратели считали, что бывшие Упивающиеся должны испытать всю гамму ощущений, которым когда-то подвергали своих жертв.

Поначалу Джордж вызывался добровольцем в каждый рейд. Ему казалось, что, проливая кровь, он сможет испытать облегчение, ведь это была месть за Фреда. Руководство, видя старания новичка, назначило его главным в группе быстрого реагирования. Теперь у него в подчинении находилась дюжина самых крепких и выносливых магов, верных идеям партизанской войны. Они почти не разговаривали между собой (Джордж не знал, кто они и откуда взялись), но работу свою делали безукоризненно.

Иногда ему даже становилось не по себе, ведь, если отвлечься от сути вещей, он видел перед собой профессиональных убийц и должен был командовать ими, направляя их действия. Никто в отряде, кроме него самого, ни на минуту не усомнился бы, произнося умерщвляющее заклятие.

Понимание, что он ошибся, приходило постепенно. Тупая ноющая боль в сердце, там, где после смерти Фреда образовалась пустота, не проходила. Его сын рос без отца. В магазине месяцами не обновлялся ассортимент товаров. Убийства не оставляли следов на его одежде, но пятнали душу. Такая грязь ничем не отмывается.

Фред на все это наверняка сказал бы: «Да ты совсем спятил, братец».

Кажется, он действительно спятил.

По крайней мере, именно такая мысль посетила его, когда в пакете с вещами, притащенном из дома очередной жертвы, он обнаружил колдографию Ксенофилиуса Лавгуда с дочерью Луной. Редактора «Придиры» он знал лично еще с детства — Лавгуды были соседями Уизли и жили недалеко от «Норы». Его невзрачную дочку видел пару раз в школе — она поступила в Хогвартс вместе с Джинни. И отец, и дочь слыли людьми со странностями, зато Лавгуд был единственным, кто никогда не боялся на страницах своего журнала говорить о том, о чем стыдливо умалчивали политики и из страха не пытались заговаривать простые англичане. В последнее время Лавгуд все активнее обличал существующий политический строй и даже завел отдельную рубрику журналистских расследований, целиком посвященную режиму и социальному укладу магической Англии. Джордж пару раз читал его статьи, полные домыслов, но не лишенные остроумия, и удивлялся, насколько этот человек непотопляем — до сих пор ему все сходило с рук. До сих пор. И вот теперь…

Накануне вечером они очень долго совещались и разошлись по своим съемным конспиративным квартирам за полночь. Поэтому выполнять очередное задание отправили группу Стива Джордана. Стив всегда приносил с собой с места событий личные вещи и бумаги — Джордж, в силу брезгливости, никогда не обыскивал убитого.

Судя по размерам пакета с вещами, убийство произошло либо в доме Лавгуда, либо в редакции.

«Не может быть. Его-то за что?» — Джордж перебирал содержимое пакета, все еще отказываясь верить в реальность происходящего. Колдографии, бумаги, какие-то газетные вырезки, заметки, сделанные на цветных листах, толстый блокнот, лишь наполовину исписанный… За дверью послышались шаги, и Джордж, повинуясь инстинкту, метнулся в смежный кабинет — маленькую комнатушку, где обычно сидел дежурный. Возможно, ему пришлось бы обездвижить или даже убить этого человека, но комната, к счастью, пустовала. Все еще сжимая в одной руке злосчастный блокнот Лавгуда, а в другой — приготовленную на случай атаки палочку, он затаил дыхание. В комнату вошли двое. Переговариваясь вполголоса, повозились и так же быстро исчезли. Вместе с пакетом. Джордж выбрался из комнаты и проскользнул в свой кабинет. Оставалось четверть часа до утренней планерки — заперев дверь самым мощным заклинанием, он открыл записную книжку и погрузился в чтение.

Привалившись спиной к стволу дерева, он перевел дух. Вместе с темнотой сверху на него наваливалось отчаяние. Он так устал, он готов был сдаться. Лечь здесь, на этих жестких корнях, и умереть. Но Нарцисса и сын... Кто позаботится о них? Малфои живучи — но лишь потому, что всегда поддерживают друг друга. Поодиночке они погибают.

"Ради всего святого... Снейп... где ты?" — умоляюще прошептал Люциус, и боги словно сжалились над ним. Отлепившись от ствола и пройдя еще всего несколько шагов, он явственно почувствовал запах дыма. Конечно, это мог быть и лесной пожар, и еще какой-то природный катаклизм, но Люциус поставил всё на эту последнюю оставшуюся у него надежду и, хромая, поковылял вперед. Деревья расступились так внезапно, словно специально до последнего скрывали то, что таилось за ними: небольшой пригорок был вытоптан, вниз с него вела тропа. И там, у подножия, спрятавшись в облетевших кронах, серела черепицей крыша хижины. Из трубы поднимался дым.

"Спасен", — Люциус собрал остатки сил и устремился к дому. Дорога вела прямо к крыльцу — ни забора, ни живой изгороди. Только лужайка, а за деревьями невдалеке слышалось журчание. Прежде чем постучаться в дверь, Люциус спустился к ручью.

Когда-то ручей был полноводным, но сейчас обмелел, и между валунов серебрилась только тоненькая лента. На одном из камней был оставлен черпак. С нетерпением набрав воды, Люциус принялся жадно пить. Вода была сладкая и такая холодная, что сводило челюсти. Никогда он не пил ничего вкуснее, и никакие трехсотлетние вина не шли в сравнение с этой мутноватой водой из ручья.

По-прежнему сжимая ковш в руке, Малфой поднялся на крыльцо и трижды постучал в массивную, сбитую из широких досок дверь.

Она резко отворилась, едва не сбив непрошеного гостя с ног. Щурясь, Люциус прошел по длинному, совершенно темному коридору туда, где виднелся на полу желтый квадрат света. Оттуда же доносились чудесные запахи — жареное мясо, сладкое тесто и травы, из которых получается прекрасный чай. Еле передвигая ноги, Люциус добрался до кухни и на пороге встретился с хозяином жилища.

От неожиданности оба отпрянули друг от друга, Люциус выронил ковшик, вслед за ним на пол полетела чугунная сковорода.

Взгляд серых глаз встретился с черными.

— Ты? — пробормотал Снейп, отодвигаясь.

— Северус... Слава Мерлину, — Люциус устало выдохнул, и тотчас в шею ему уткнулась волшебная палочка.

"Теряет навык", — подумал Люциус, и от Снейпа это не укрылось.

— Что тебе нужно? — хмуро спросил он, по-прежнему удерживая палочку в вертикальном положении. Люциус поднял руки, показывая, что безоружен.

— Северус, я не хочу тебе зла. Я пришел за помощью. Меня нашли Чистильщики, они идут по моему следу. Они истребляют всех, кто носит Метку.

Снейп пристально смотрел ему в лицо, словно пытаясь отыскать ответы на собственные вопросы, и, видимо, отыскав, опустил палочку. Поднял с полу утварь и вернулся к плите. Люциус, прислонившись к дверному косяку, молча смотрел на него.

Вскипел чайник. Снейп достал две чашки. Люциус оценил это как приглашение и молча сел к столу, разглядывая старого приятеля. С тех пор как Снейп покинул магомир и поселился в этой пустоши, прошло несколько лет. Люциус успел женить сына и пополнить свой счет в банке Гринготтс еще несколькими сотнями тысяч золотых галлеонов. А Снейп совсем не изменился. Разве что стал несколько спокойнее вдали от забот. Спокойнее — и беспечнее.

Но ни деньги, ни добровольное изгнание не спасали от темного прошлого — Снейп, как и Люциус, подвергался смертельной опасности. Совершенно растерянные, оба задумчиво сидели на кухне в этой богом забытой лесной хибарке.

Снейп подал мясо, и Люциус, наплевав на манеры, принялся жадно есть. Снейп так и не притронулся к ужину. Прихлебывая из своей чашки, он молча тер лоб. Когда Люциус наконец откинулся на спинку стула, Снейп подал голос.

— Выходит, до тебя добрались, — заметил он.

— Да... У тебя не найдется чего-нибудь покрепче?

У Снейпа нашлось. Люциус выпил полбутылки огневиски, прежде чем приступить к рассказу обо всех изменениях, постигших магомир в последние годы. Снейп, разумеется, ничего не слыхал о Чистильщиках. Люциус и сам мало что знал.

Загадочное братство, внушавшее ужас всякому, кто попал в список его врагов, и несущее смерть любому, кто хоть как-то запятнал себя связью с Темным Лордом, — вот все, что было о них известно. Появляясь из темноты, они безжалостно убивали волшебников, расправляясь с целыми семьями. Они не знали пощады, их методы в точности копировали те, что когда-то применяли Упивающиеся Смертью.

По ходу рассказа Снейп все сильнее мрачнел.

— Как же ты смог бежать от них? — спросил он наконец. — Выменял свою голову на мою?

— Побойся Мерлина, Северус! Что ты говоришь! — Люциус даже выпрямился, хотя после изнурительной прогулки по дикому лесу это далось ему с трудом. — Я пришел к тебе, потому что больше мне некуда идти. И потому что они найдут тебя, рано или поздно... Меня спасло чудо. Чистильщик отпустил меня. Он дал мне фору.

— Хотел поохотиться, — кивнул Снейп.

— Сначала я тоже так подумал. Но он просто отпустил меня. Безо всяких условий. Сказал только "уёбывай".

— "Уёбывай"? — озадаченно повторил Снейп.

— Да. Еще он дал мне это, — Люциус извлек из-за пазухи листок пергамента — к счастью, в погоне бумага не пострадала. Снейп, приняв документ, пробежал его глазами, и на лице его отразился ужас.

— Теперь ты понимаешь, — проследив за его реакцией, кивнул Люциус. — Он хотел, чтобы об этом узнал кто-то еще, кроме него.

— Ты говоришь об этом Чистильщике? — продолжая хмуриться, спросил Снейп. — Он... тебе знаком?

— Я видел его так же хорошо, как вижу сейчас тебя... Можешь считать меня сумасшедшим... Это был мальчишка Уизли.

Снейп молчал, обдумывая услышанное.

— Уизли на службе у Лорда? — произнес он наконец. Люциус неопределенно мотнул головой, и оба, не сговариваясь, засучили левое запястье. Метка еле проглядывала на коже — она выцветала все сильнее из года в год, что бы там ни утверждали в газетах.

— Но кто-то же стоит за всем этим, — заметил Люциус нервно. Снейп прошелся по кухне из угла в угол, все явственнее выказывая признаки тревоги.

— Я поклялся себе не покидать этих мест, не возвращаться туда. Но покоя никогда не будет, — тихо, словно разговаривая сам с собой, произнес он. И, перехватив взгляд Люциуса, спросил уже громче. — У кого могут быть самые неоспоримые доказательства, был ли Лорд повержен?.. У Поттера, конечно, — ответил он сам себе.

— Это вряд ли, — перебил Люциус. — Поттер некоторое время назад попал в больницу Святого Мунго, в отделение для помешанных. Говорят, он совсем рехнулся. Вряд ли от него можно чего-то добиться.

Снейп выглядел ошеломленным. На мгновение он замер, но затем снова продолжил мерить шагами небольшую кухню. Наблюдая за ним, Люциус, который разомлел от тепла, коньяка и сытного ужина, почувствовал, как глаза его сами собой закрываются. Он, наверное, погрузился бы в дремоту прямо здесь, в кухне, но Снейп внезапно хлопнул ладонью по столу:

— Довольно медлить! Я отправляюсь в Лондон!

— Что? В Лондон? Для чего в Лондон? — забормотал Люциус, потягиваясь.

— Поговорю с Поттером. Он — ключ ко всем тайнам. Если понадобится, я вытащу мозги из его черепа и перетряхну там каждую извилину, но получу ответ. Дай мне день сроку и ровно через сутки жди меня у северных ворот своего поместья.

— Считаешь, там безопасно? — увидев, как глаза старого приятеля загорелись почти маниакальным огнем, Люциус всерьез начал опасаться за его рассудок.

— Не думаю, что они еще раз придут туда, — отмахнулся Снейп и достал из внутреннего кармана мантии часы. — Сейчас четверть седьмого. В это же время, через сутки, у северных ворот. Можешь остаться здесь до утра.

— А ты?

— Выдвигаюсь сейчас, — отозвался Снейп, рассовывая по карманам какие-то бутылочки и свертки. — Они быстро добрались до тебя, значит, достать Поттера им и вовсе не составит труда.

— Ты сумасшедший! — с досадой произнес Люциус.

— Если так, получу спокойное место в палате по соседству с Поттером, — парировал Снейп и тряхнул головой, откидывая назад волосы. Когда-то этот жест сводил Люциуса с ума.

— Береги себя, — напутствовал он. Снейп искоса посмотрел на него, но смолчал.

Хлопнула входная дверь, и уже через минуту Люциус из кухонного окна проводил взглядом его фигуру. Зельевар торопливо пересек полянку, шагнул под сень деревьев и растворился во тьме.

Палата, куда его поместили, была похожа на чулан под лестницей. В волшебном мире, как и в маггловском, тех, кого считали ненормальными, запирали в одинаковых маленьких тесных комнатах.

Гарри смотрел в потолок и вспоминал, как когда-то давным-давно они с Роном и Гермионой путешествовали по равнинам, прятались в лесах, петляли среди гор, и у них не было ничего, кроме палатки и цели, которую указал им профессор Дамблдор. Они все трое свято верили в то, что борются с Волдемортом, они спали на голой земле, они столько сделали для этой победы — и вот теперь выходит, все было зря.

Они доверяли друг другу и Дамблдору, когда же исчезло это доверие, куда оно подевалось? У того распадающегося, рассыпающегося мира все-таки было какое-то устойчивое основание: был враг — Волдеморт, были его сторонники — Упивающиеся, были его противники — Гарри и Орден, были несчастные магглы и полукровки, которых нужно было спасать от смерти… Сейчас все встало с ног на голову — ни врагов, ни друзей, просто какой-то непрекращающийся хаос, — как на палубе терпящего крушение корабля. Кто следующим соскользнет за борт? Министр магии, глава аврората, Рон, Гермиона, сам Гарри?

Даже в тех событиях — сначала на опушке леса, где он получил смертельное проклятие, и потом, в Большом зале, — было больше смысла и толку, чем сейчас, в этом мире, который словно бился в агонии. Это все они, а не Гарри, должны были сейчас сидеть тут, в Мунго, — все те, кто был там, когда он сразил Волдеморта.

Все эти люди... да разве кто-то из них хотел быть спасенным? Разве теперь им есть дело, откуда идет угроза? Они хотят спокойствия, но не желают ничего делать для этого. Им нужен тот, кто придет и вытащит их из задницы.

Гарри сражался с Волдемортом, потому что должен был это сделать. Сражался не из чувства мести, а потому, что Дамблдор внушил ему: он единственный, кто способен уничтожить зло, не породив еще большего зла. Наверное, Дамблдор ошибся. Гарри мог справиться с Темным Лордом, но изменить общество ему было не под силу. Обыватели сами и были тем злом, это их равнодушие порождало Волдемортов — зерна тирании падали на благодатную почву.

Гарри своими ушами недавно слышал разговор двух пожилых волшебниц, обсуждавших последние новости: слухи о нападениях на мирных жителей распространялись все шире, но "Пророк" был нем, как могила.

"Я не знаю, кто там у власти, Тот-Кого-Нельзя-Называть, или кто-то из его свиты, или кто-то из прежнего кабинета Скримджера, — говорила одна из ведьм своей собеседнице. — Не моего это ума дело".

"У нас дома о политике вообще не говорят, — вторила ей другая. — Муж запретил нам заводить разговоры на эту темы. Что нам надо знать, все есть в газете, а чего в газете нет, то нам, стало быть, и знать не надо".

"Спокойнее будешь", — соглашалась первая.

Вечером того дня Гарри расколотил всю посуду в доме: его переполняла бессильная ярость. От страниц купленного впервые за много лет и прочитанного от корки до корки "Пророка" пальцы словно покрылись липким лаком. Здесь не было ни одного живого слова — только густо посыпанная сахаром ложь, которую с удовольствием потребляли все эти люди, не желающие ни бороться, ни отстаивать свои права, ни выражать собственное мнение. Неужели за них, за этих людей Гарри шел когда-то умирать?

И если Темный Лорд жив, как все они говорят, тогда почему он не торопится расправиться с Гарри? Чего ждет? А эти, в черных капюшонах… Он их и правда видел? Или все это дурной сон?

Прислушиваясь к своим эмоциям, Гарри с удивлением понимал, что больше всего его в этой истории оскорбляет предательство. Прежде Рон и Гермиона всегда были рядом, всегда подвергали себя не меньшему риску, чем он сам, и, так же как он, много раз оказывались на волосок от гибели… У него не было никого ближе этих двоих, и то, что они усомнились в нем и почти силой упекли его в Мунго, было самым мерзким и болезненным.

Гарри устало потер лоб и отвернулся от чудовищно белой стены, чтобы упереться взглядом в другую такую же стену. Сколько времени он проведет тут? Неделю, месяц?.. Всю жизнь?

Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким. Весь мир сузился до размеров этой палаты-коробочки, и в нем больше не осталось ни одного человека, который верил бы ему.

Как в каждом уважающем себя шкафу всегда найдется пара скелетов, так в любом старом здании можно отыскать пару запасных лестниц. Здание больницы Святого Мунго было достаточно древним, чтобы таить в себе пару-тройку секретных переходов. Северус Снейп надеялся, что хотя бы один из них попадется на пути. Потому что в противном случае все будет кончено.

«Где они могут его держать?» — Снейп, укрывшийся дезиллюминационным заклинанием, проскочил холл больницы незамеченным, но куда идти дальше, не представлял. Времени было мало, катастрофически мало. Каждая минута промедления сулила полный крах.

— Харкнесса снова перевели к буйным на пятый. Не знаю, что с ним делать. Исключительной силы проклятие.

— Ничего, посидит, послушает вопли Поттера, сам попросится обратно.

— Сегодня Поттер тихий.

— Неужели?

Два проходящих мимо колдомедика многозначительно посмотрели друг на друга, усмехнулись и продолжили свой путь, не обратив никакого внимания на густо завесившего волосами лицо человека, что поднимался следом.

Удача так давно не обращала свой капризный взор на Северуса, что он не сразу поверил услышанному. «Стало быть, он на пятом».

Остальное было делом техники. Пройти в нужный коридор, найти палату, где Поттер бросался на стены черт знает сколько часов, дней, недель… Проникнуть внутрь, оглушить мальчишку, скрыться как можно скорее — вот план, которому Снейп собирался следовать. Конечно, на поверку этот вариант не выдерживал ни малейшей критики, Северус и сам был изумлен тем, что пошел на это, но других выходов он не видел.

Палата нашлась сразу, подумать только, на ней даже висела табличка, где затейливыми золотистыми буковками значилось: Г. Дж. Поттер.

«Такие таблички вешают лишь на палаты пациентов, чьи надежды на выздоровление в обозримом будущем равны нулю», — машинально отметил Северус, заглядывая внутрь комнаты с мягкими стенами белого цвета через маленькое зарешеченное окошко.

Поттер лежал на полу, уставясь в потолок.

— Эй? — тихонько позвал Снейп, стукнув по двери костяшками пальцев.

Ответа не последовало. Но то, что Северус собирался сделать, требовало непременного участия больного.

— Поттер! — произнес Снейп настойчивее. Кажется, Гарри его не слышал, он вообще не подавал признаков жизни, и если бы не широко распахнутые глаза и взгляд, блуждающий по потолку и стенам палаты, Северус решил бы, что мальчишка без сознания.

— Поттер! Какого черта! Поттер! — Снейп затарабанил в дверь, но ровным счетом ничего не добился. Гарри либо не слышал, либо не был в состоянии что-либо воспринимать.

— Эй, что это вы там де…

Колдомедику, некстати заглянувшему в коридор, не удалось завершить фразу. Северус не дожил бы до своих лет, если бы не умел реагировать мгновенно. Времени на размышления больше не оставалось, теперь счет был на секунды, время неслось, словно закусивший удила конь.

— Ступефай!

Колдомедик рухнул, как подкошенный, неудачно ударившись затылком о ручку ведущей в коридор двери. Значит, тем, кто придет со стороны лестницы, придется сначала сдвинуть его тело.

— Бомбарда Максима! — Снейп постарался нацелиться так, чтобы обломки не задели Поттера, но, видимо, здание было слишком старым — стена палаты рухнула целиком.

Мгновение спустя Северус уже доставал мальчишку из каменной ловушки. Гарри был без сознания, но первостепенным делом сейчас был побег, а не оценка повреждений.

Надежды на то, что дезиллюминационное заклинание поможет, было мало, но все-таки Снейп его применил, после чего поднял мальчишку на руки и устремился по коридору в противоположную от центрального подъезда сторону.

«Где же эта чертова черная лестница!» — Северус понимал, что далеко такую ношу ему не унести. Но для аппарации нужно выбраться за пределы барьера, защищающего больницу. Только куда же бежать?

— Направо.

Снейп на миг потерял присутствие духа, он никак не ожидал, что мальчишка вдруг очнется.

— Направо и вверх, на крышу, — прошептал Поттер, и его веки вновь сомкнулись.

Северусу не нужно было повторять два раза. Бережно прижимая к себе Гарри, он из последних сил поспешил в указанном направлении.

Замок на чердаке открылся обыкновенной Алохоморой. Минута — и в лицо Снейпу ударил свежий холодный воздух.

— Поттер, вы меня слышите? — зельевар опустился на колени и положил мальчика на землю, аппарировать с ним на руках сил просто не было. — Поттер, очнитесь!

Северус уже собирался применить магию, но Гарри открыл глаза.

Снейп вдруг вспомнил, почему всегда предпочитал не встречаться с мальчишкой взглядом. Этот пронзительный цвет, цвет самого неотвратимого заклятия, проникал слишком глубоко. Северус просто не мог себе этого позволить.

— Держитесь за меня.

Гарри послушно обхватил Снейпа за пояс, и Северусу тоже пришлось крепко прижать Поттера к себе. Выскочившие на крышу колдомедики успели увидеть беглецов лишь на одно мгновение, достаточное, чтобы произнести заклинание.

— Аппарейт.

Поместье Малфоев встретило Снейпа с Гарри жухлой травой некогда безукоризненных лужаек и пустыми комнатами. Не было необходимости даже входить внутрь — Северус, только взглянув на особняк, мог с уверенностью сказать, что здесь уже побывали недруги. Дом возвышался над землей бездушно, вперив вдаль пустые глазницы окон. Словно бы мозаика, делавшая картину живой, в одночасье обрушилась. Снейп все-таки вошел — аппарировать еще раз с не слишком-то легким Гарри пока не представлялось возможным, и где-то глубоко внутри Северуса все еще тлела слабая искорка надежды: может, Люциусу удалось затаиться где-то в лабиринтах бесчисленных коридоров, и сейчас он выйдет к нему, слабый, но невредимый.

Ничего подобного не произошло — особняк был пуст. Снейп бы даже сказал: угрожающе пуст, как случается с домами, где произошло нечто страшное. Магия любит задерживаться в таких местах подолгу, поэтому любопытствующим часто становится не по себе, стоит им туда забрести. Жизнь мимолетна, она не оставляет на окружающем мире такого отпечатка, как смерть. Свет легко потушить тьмой, а вот тьму прогнать совсем не так легко — она цепляется за каждый миг своего существования. Годами она может понемногу коптить окна, чтобы сквозь них не просачивалось даже воспоминание о солнце. Темнота таится в каждом углу, за каждой дверью, меж страниц закрытой книги, в складках мантии, под любой колбой. Притаившуюся, алчущую жертв тьму — вот что почувствовал Снейп, чьи отношения с этим жадным сумраком успели стать едва не супружескими после того, как он вошел в Малфой-мэнор. Стоило убираться оттуда, мертвые живым не компания.

Но первым делом необходимо было привести мальчишку в сознание: не таскать же его всю дорогу на руках.

Гарри лежал на огромном солидном диване в гостиной. Чтобы обойти поместье, Снейпу пришлось положить свою ношу на первую попавшуюся поверхность, и диван подошел как нельзя лучше. Северус никогда не был частым гостем у Малфоев, и беглый осмотр дома показал, что, если у этих людей и были какие-то зелья, место их хранения не было тривиальным, — Снейп их попросту не нашел. Поэтому, подойдя к Поттеру, он просто направил на него палочку и глухо произнес:

— Энервейт.

Гарри едва приоткрыл глаза, но зельевару было достаточно и этого.

— Нам необходимо отсюда убираться, и я не могу снова тащить вас за собой при аппарации. Жизненно важно, Поттер, чтобы вы сосредоточились и помогли мне. Из вас струится магия, учитесь сдерживать ее поток, он сильно сбивает с толку, когда пытаешься сконцентрироваться на месте прибытия, — судя по тону, Снейпу было неважно, в сознании ли еще Гарри и понимает ли, чего от него хотят. Но стоило Поттеру начать вновь отключаться, как еще одно заклинание вернуло его в реальность.

— Вы специально это делаете, Поттер? Я же сказал, что вы нужны мне здесь. Соблаговолите исполнить мою просьбу и не разыгрывать из себя нежную барышню.

Гарри, как и следовало ожидать, захлестнуло волной гнева. Наверное, это придало ему сил, если судить по тому, как зажегся его взгляд и сами собой сжались кулаки.

— Прекрасно. Похоже, мне удалось до вас достучаться. Можете встать?

Снейп оценивающе оглядывал Поттера с ног до головы. Видимо, старался определить серьезность травм. Особенных повреждений не наблюдалось, если не считать пары ссадин, но было предельно ясно, что без основательной чистки организма от гадостей, которыми пичкали Гарри в Мунго, далеко он не уйдет.

* * *

Ночь прошла скверно. Гарри все время просыпался, выныривая из одного неясного бредового сновидения, чтобы очутиться в другом. Он видел слепящий желтый круг, а воздух то раскалялся, то звенел льдом, поэтому Гарри скидывал с разгоряченного тела одеяло, а потом, дрожа от холода, снова натягивал его до подбородка. Незнакомые руки касались его плеча, поддерживали голову, вливая в губы травянистый напиток, потом все снова кружилось, сплеталось и распадалось на разноцветные огоньки.

Под утро он провалился наконец в сон без сновидений и пробудился под звон часов. Они пробили одиннадцать раз, и к последнему удару Гарри уже готов был запустить в них чем-нибудь тяжелым.

Тяжелого поблизости ничего не оказалось — на столике возле дивана стоял только пустой стакан. Гарри с удивлением осмотрелся: он лежал на диване в незнакомой комнате. Массивные двустворчатые двери, лепнина на потолке вокруг хрустальной люстры, портреты в позолоченных рамах — прежде такие апартаменты ему доводилось видеть только на картинках в книгах.

Гарри поежился — большой пустой дом нагонял на него тоску, которую не способен был развеять даже Люмос. Огромные окна тоже не спасали: их скрывали массивные шторы. Выбравшись из-под одеяла, Гарри подошел к одной и с досадой дернул. Послышался треск — Гарри едва успел отскочить: карниз, увлекаемый тяжелой тканью, рухнул. Над ним взвилось облако пыли, а в комнату хлынул дневной свет.

— Вот дерьмо! — воскликнул Гарри со смесью досады и удовольствия — карниз раскололся, штора лежала бесформенной грудой, зато комната сразу перестала напоминать склеп. Нужно было открыть окно и впустить сюда свежий воздух. Он уже потянулся к шпингалету, когда за его спиной негромкий голос произнес:

— Мародерствуете?

Гарри резко обернулся и увидел возникшего из ниоткуда Снейпа. В памяти медленно стали проявляться последние события, но в целостную картинку они не складывались. Снейп органично смотрелся в этом интерьере, но, как и все вокруг, казался незнакомым и призрачным.

— Вы живы? — спросил Гарри осторожно и получил в ответ давно знакомую неприятную ухмылку.

— А как вы думаете, Поттер?

— Либо вы живы, либо это очередной мой бред.

Снейп безмолвствовал, и Гарри, приблизившись, коснулся его плеча. Скользнул взглядом по плотно сжатым губам и вперился в шею. Горло было расчерчено тонкими хаотичными узорами шрамов. Сглотнув подступивший комок, Гарри произнес:

— Стало быть, вы не умерли тогда.

Еще одна ухмылка, точная копия первой, исказила тонкие губы:

— Уверяю вас, что последний, с кем я хотел бы провести мое посмертие, это вы, Поттер.

— Может, и так, — согласился тот. — Но вы живы, и вы пришли ко мне.

Снейп отвернулся, и Гарри почувствовал себя неловко, однако это смущение было почти приятным: вне зависимости от целей Снейпа, Гарри был нужен ему.

— Я думал, что сошел с ума, — проговорил Гарри, ни к кому не обращаясь.

— А я думаю, что вы просто идиот. Только идиот может позволить запереть себя в четырех стенах, не разобравшись с собственными воспоминаниями.

Снейп, либо его галлюцинация, был верен себе. Гарри неожиданно стало смешно от нелепости ситуации: побег из Святого Мунго, поместье Малфоев, живой Мастер Зелий… Гарри глупо хихикнул и даже не возразил.

— Вот как. Вы находите это смешным, — Снейп успел снова развернуться к нему и сейчас прожигал взглядом.

— Ну, плакать мне не хочется, — парировал Гарри.

— И к тому же дерзите, — не преминул заметить зельевар.

— Снимите баллы… сэр.

— Не смейте ерничать, Поттер!

— Если вы считаете, что я буду благодарить за мое спасение от лечения и выслушивать ваши оскорбления, вы ошибаетесь! — вспылил Гарри. — Я хочу объяснений! Почему мы вообще здесь? Это же поместье Малфоев — я видел портреты, эти рожи ни с кем не перепутаешь!

— Я не обязан давать объяснения нахальным юнцам вроде вас. — Снейп побледнел, но, кроме этого признака, ничто не указывало на его злость. Может, ее и вовсе не было.

— А придется! Зачем вы меня сюда притащили?! Или вы сейчас же мне расскажете, или я возвращаюсь назад! Я не собираюсь сидеть здесь с вами, черт знает зачем, пока не явится ваш дружок Малфой! — Зато Гарри с самообладанием имел отношения, далекие от интимных. Вот только голова его начинала кружиться все сильнее. В больнице его напичкали лекарствами слишком основательно, и теперь, видимо, волноваться было противопоказано. Но он не был бы собой, если бы его это остановило.

Снейп прикрыл глаза. Пытался успокоиться? Взвешивал все за и против?

— Вы здесь, потому что мне нужны ваши воспоминания, Поттер. Вы единственный, кто обладает необходимой информацией. А мой, как вы изволили выразиться, «дружок» не явится. Я даже склонен думать, он больше никогда не переступит порог этого дома, потому что, скорее всего, он мертв. И, оставаясь в больнице, вы разделили бы его участь.

— Мертв? — повторил Гарри. Его мутило, в ушах раздавался навязчивый звон, а воздух при каждом вдохе терял свою естественную прозрачность. — Туда ему и дорога. И почему это я должен предоставить свои воспоминания?

— Не испытывайте мое терпение. — Теперь и Снейп начал закипать.

— А иначе что… сэр? — Гарри прибавил издевательское «сэр» нарочно. Профессор изрядно его взбесил, в то время как собственное поведение казалось Гарри вполне оправданным.

Наверное, это и стало последней каплей, к тому же Гарри не учел, насколько курс лечения в Мунго ослабил его… Мгновение спустя он, не без помощи "заботливых" рук Снейпа, полетел на диван. Последним, что Гарри услышал, пока еще находился в сознании, был голос зельевара, выкрикнувшего: «Легилименс». Голова Гарри вспыхнула болью, и все потухло.

— Гарри Поттер, наша новая знаменитость…

— Гарри, давай хоть сегодня без капризов.

Образы, фразы, сцены — все перемешалось у Гарри в голове и кончилось так же внезапно, как и началось. Вроде бы, пока он был без сознания, с ним говорили, чьи-то руки касались его тела, какие-то настойчивые тени блуждали с ним рядом по его снам… Теперь он лежал на жесткой кровати в незнакомой маленькой комнатушке. От стоявшей слева лампы струился мягкий свет. Очков не было. Но по очертаниям комната совсем не похожа была на огромные залы — кошмар агорафобов — поместья Малфоев. Гарри по привычке потянулся к тумбочке и свалил оттуда нечто, звякнувшее совсем как стекло. Очки нащупать так и не удалось, но где-то за дверью прозвучали быстрые шаги.

— Поттер, деструктивные замашки у тебя в крови. Вовсе необязательно было ронять зелья.

Темный силуэт Снейпа возник на пороге, — Гарри узнал бы его, даже если бы совсем ослеп. Северус приблизился к кровати, и через мгновение происходящее обрело четкость — зельевар аккуратно водрузил на нос Гарри его очки.

— Это был Легилименс?

— Да.

— Но я ничего не помню… Что-то пошло не так?

— Твой организм, до отказа напичканный препаратами, решил, что лучшей защитой будет отключение сознания. Мне пришлось перенести тебя сюда, в Малфой-мэноре становилось слишком опасно. За две недели ты успел основательно опустошить мои запасы ингредиентов, но сейчас, Поттер, я надеюсь, ты понимаешь, сколько неудобств мне доставил, и будешь вести себя соответственно. — Снейп снизошел до развернутого ответа, но, конечно же, не мог не ввернуть в него пару едких комментариев.

— Две недели? Значит, я пролежал здесь четырнадцать дней… А воспоминания? Что с ними? Вы их видели?

— Да, Поттер. — Снейп немного помолчал, разглядывая что-то у Гарри над головой, а затем продолжил: — Темный Лорд мертв. Но кто-то в министерстве действует его методами. Мы поговорим об этом, как только ты будешь в состоянии.

— Эй, а сейчас я, что, не в силах понимать речь?

— Сейчас, Поттер, тебе нужен отдых.

— Не нужно мне никакого отдыха! Я хочу знать, что происходит! — Гарри вдруг замолчал, а затем добавил: — Пожалуйста. Мне нужно знать. Ведь это снова из-за меня…

— Не стоит взваливать на себя ответственность за весь магический мир каждый раз, когда кто-то стремится тебя убить.

Снейп прошелся по комнате и вернулся к Гарри с пузырьком в руке.

— Это нужно выпить прямо сейчас.

И снова никаких объяснений.

Гарри решил, что ссориться с зельеваром, который, оказывается, еще и ухаживал за ним столько времени, не очень мудро, и послушно принял зелье. Ему показалось, что Снейп на миг улыбнулся, наблюдая за его действиями. Впрочем, он не поручился бы, что действительно видел улыбку.

— Так, значит, Волдеморт мертв? И… и Малфой тоже?

— И пока ты, Поттер, здесь прохлаждался, я успел получить ответ на главный вопрос: почему?

«Да что он, издевается, что ли? Как будто я по своей воле здесь валялся! Между прочим, это из-за его заклинания я потерял сознание!»

— Я тоже знаю ответ, — угрюмо отозвался Гарри, вызвав усмешку на лице зельевара.

— Неужели?

— Вы же не отходили от меня все эти дни, так? И читали вслух… я все слышал и… — Гарри промедлил, — все чувствовал. Это министр, да? Он держит страну в страхе. И с помощью организации Карателей убирает ненужных свидетелей.

Гарри попробовал подняться, но головокружение заставило его упасть обратно на подушку.

— Я все исправлю. Я им расскажу, и весь мир узнает правду! — Конечно, пламенные речи лучше произносить, стоя на трибуне перед толпой восхищенных слушателей, а не валяясь в постели, но коль скоро другие способы недоступны, сойдет и так.

— Поттер… — Снейп смотрел невыразительно и тускло, — ты — невообразимый тупица. Кому нужно это геройство? К чему все эти гриффиндорские победы? Они были хороши только в глазах покойного Дамблдора. В реальном мире им нет места.

— Что вы хотите сказать? Что все было зря?! Что сейчас надо все оставить? Но это же… трусость!

— Что ты знаешь о трусости? Смысл этого слова неведом горячим головам. — Северус раздраженно поморщился, а затем заговорил почти примирительно: — Твой путь был предначертан сотни лет назад, но сейчас он окончен. Ты прошел его и больше не нужен ни миру, ни самой жизни. У тебя есть выбор, Поттер, и я бы на твоем месте постарался сделать его, вспомнив не о том, что вдалбливали в твою бестолковую голову с самого детства, а о душе, если ты имеешь о ней представление.

Наверное, Гарри действительно был бестолковым, он не понял, чего хотел от него Снейп, покинувший комнату сразу после окончания монолога. Он вообще ничего не понял — в Гриффиндор берут не за любовь к познанию и поиску природы вещей. Но отчего-то слова зельевара не шли из головы. Гарри закрыл глаза — часто во сне решения приходят куда легче, чем при бодрствовании.

Все это неправда. Неправда, что люди — стадо овец, неправда, что им нет дела до пастуха, неправда, что кнут действеннее пряника. Потому что, если хоть на миг принять это на веру, получается, что вся жизнь Гарри — нелепая шутка. Смерть родителей, пророчество, война с Волдемортом — все это не имеет смысла, если прислушаться к словам Снейпа. Нельзя просто уйти после всего, что было сделано. Нельзя не довести дело до конца. Нельзя остановиться на полпути. Что случится с птицей, которая в полете вдруг перестанет махать крыльями? Нет, отказаться от продолжения борьбы сейчас — значит отказаться от самого себя, признать, что все было напрасно.

Но что если людям действительно не нужно, чтобы их спасали?

Очень некстати Гарри вспомнились громкие заголовки в газетах, так быстро подстроившихся под новую власть. Но дело даже не в газетах, а в самих людях. Им нужен вожак, только так они чувствуют себя в своей тарелке. Если неверный шаг означает смерть, любой обыкновенный человек предпочтет подчиниться. Ведь именно этим он оградит свою семью от опасности. Пока оставалась надежда на Дамблдора, люди хотели бороться, а теперь им больше не за кем следовать. Гораздо безопаснее сидеть в собственных благоустроенных норках и не лезть на рожон.

Сколько крови должно пролиться, чтобы люди взбунтовались? Как заставить мышь понять, что перед ней просто чучело кота? И если даже он, Гарри Поттер, лично прикончивший зарвавшегося Тома Риддла, еще вчера сомневался в том, что это действительно произошло, то что взять с простого мага, чьи мысли заняты высокими ценами на ингредиенты для зелий и необходимостью отправить детей в Хогвартс. Светлая сторона, великие подвиги, жертвы — это просто слова, никто, кроме самого героя, не понимает их истинного смысла. И значит, действительно некуда бежать, некому помогать, незачем бороться. Волдеморт переиграл его, даже после смерти он оказался сильнее. Гарри лишь раз тронул сердце магической Британии, а Волдеморт навсегда въелся в ее разум. Только этим можно объяснить нежелание волшебников расстаться с его образом. Король умер, да здравствует Король.

Но как же Рон, как же Гермиона? И мистер Уизли, и добрая Молли, и Невилл, и Симус, и даже Малфой! Как они могут оставаться равнодушными? Почему они должны быть такими же марионетками, как тысячи других волшебников? Рональд-то точно должен понять. Гарри не нашел аргументов в прошлый раз, но сейчас он знает, что сказать, сейчас у него есть доказательства! Надо сообщить ему, надо объяснить, надо... надо...

Гарри опрометью кинулся к чулану: еще вчера он видел там метлу. Он нашел выход, он знает, точно знает, как поступить. Гарри чуть не рассмеялся от того, как просто оказалось решить эту задачу. Потом, позже, он, возможно, согласится со Снейпом, может, это действительно больше не его битва, но сейчас... сейчас он пойдет и спасет тех, кто много раз спасал его ранее.

Спускаясь по лестнице, Гарри споткнулся и поднял невообразимый шум, пытаясь схватиться за перила и не полететь носом вниз, но даже не заметил этого.

Чулан оказался заперт, но и это вовсе не было проблемой.

— Алохомора! — не нужно быть гением, чтобы открыть запертую на замок дверь, если ты волшебник.

Схватив метлу, Гарри подбежал к окну. Пальцы плохо слушались, и шпингалеты тоже оказывали сопротивление. Ничего удивительного, что шум от всех этих действий долетел и до комнаты, в которой уединялся с самим собой бывший декан Слизерина.

Приди он раньше на пару секунд, наверное, успел бы что-то сделать. Но не теперь.

Окно широко распахнулось, впуская в дом ветер, в чьем дыхании отчетливо чувствовалась то ли любовь к свободе, то ли просто глупая бесшабашность, и слова профессора «Поттер, что ты снова здесь... Поттер? Немедленно вернись!» были обращены к быстро удаляющейся спине Гарри.

— Мальчишка! — в сердцах произнес Снейп, понимая, что никакой замок не удержал бы на месте Гарри Поттера, которому вдруг понадобилось спасти еще один никчемный мир.

Рон открыл не сразу. Его взъерошенный и какой-то виноватый вид говорил о том, что Гарри, видимо, чему-то помешал. Но сейчас Поттеру не было дела до тонкостей этикета.

— Ты?! — Уизли широко распахнул глаза. — Где тебя носит? Какого черта ты сбежал из больницы? Ты в курсе, что вся магическая Англия сбивается с ног в поисках тебя? Чем ты…

— Мы можем поговорить? — перебил друга Гарри. — Это очень важно, и у меня совсем нет времени.

— Ронни, кто там? — послышался сверху голос Гермионы.

Гарри приложил палец к губам, призывая Рона сохранить его визит в секрете. Уизли злобно взглянул на друга, однако выполнил просьбу.

— Это с работы. Я приду через минуту.

Поттер прошел в кухню, увлекая Рона за собой, и закрыл дверь, чтобы разговор не долетел до ушей Гермионы.

— Слушай внимательно, — глаза Гарри светились тем огнем, что появлялся в их глубине каждый раз, когда Поттер попадал в переделку. — Я нашел Снейпа. Он все знает, он проверил мои воспоминания. Волдеморта больше нет. Я действительно убил его, Рон!

Гарри возбужденно схватил друга за руку, но Уизли взглянул на него со страхом и отступил на шаг. Руку пришлось убрать, и продолжал Поттер менее воодушевленно, но очень убедительно.

— Волдеморта нет. У меня есть доказательства. Министерством правит кто-то другой, я пока не знаю, кто это, но ему выгодно держать людей в страхе. Все мы должны бежать. У Снейпа есть бумага, где указаны будущие жертвы Карателей, и наши имена значатся в этом списке. Они убирают всех, кто может знать правду о смерти Волдеморта. Лавгуд и старший Малфой уже мертвы! Мы должны что-то предпринять, должны раскрыть людям глаза! — Гарри, вдохновившись собственными словами, повысил голос и даже стукнул кулаком по столу, но Рон смотрел на него все с тем же выражением — будто увидел акромантула.

— Гарри, — произнес он неожиданно мягко, — Снейп давно умер.

— Видимо, это не помешало ему вызволить меня из Мунго, — откликнулся Поттер с сарказмом: недоверие и глупые слова раздражали.

— Тебе нехорошо. Может, лучше прилечь?

— Рон, ты совсем дурак или просто хорошо притворяешься? — Терпение Гарри стремительно сходило на нет. — Я говорю тебе, что все мы в опасности! Нужно что-то делать! Место министра давно занял какой-то кретин и плетет всем байки о том, что Волдеморт здравствует, чтобы волшебники не вздумали взбунтоваться! Ты меня слушаешь?!

— Я слушаю, не надо так орать. Просто, я думаю, тебе нужно немного успокоиться.

— Я спокоен! Спокойнее подохшего Волдеморта! — Гарри собрал волю в кулак, сделал глубокий вдох и продолжил нормальным тоном: — Ты мне не веришь. Мой лучший друг, с которым мы столько прошли вместе… Хорошо. Летим со мной к Снейпу. Может, он втолкует тебе, что к чему.

— Я не могу, Гарри.

Поттер недоуменно взглянул на друга. Прямого отказа он никак не ожидал.

— Понимаешь… Гермиона… ну… — Рон замялся, и на его щеках вдруг выступил румянец, отчего веснушки стали в разы ярче. — В общем, она беременна. Только что мне сообщила.

Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не выдал. Какой же он дурак! Бежать, спасать мир… Как он мог забыть, что у друзей уже давно собственная семья, и сейчас главный приоритет у них вовсе не политика, а свой маленький мирок. Только у него, у Гарри, все осталось как прежде. Но ни Рону, ни Гермионе сейчас нет до этого дела. И это правильно, а спятившему Поттеру, желающему во что бы то ни стало вылечить даже саму смерть, если ей случится появиться на пороге, нет здесь места.

— О-оо… поздравляю… — проговорил он наконец совершенно убитым голосом. — Прости… я, наверное, помешал.

— Да нет, порядок.

— Я пойду.

— Куда?

— Я должен вернуться, меня ждут.

Гарри направился к входной двери, Рон бросился следом. Наверное, ему было не по себе оттого, что пришлось сообщить новость в такой момент и таким образом.

— Эй, дружище… извини, что так вышло.

— Брось, Рон. Просто пообещай мне одну вещь, — Поттер уже перешагнул порог и обернулся к другу, держа в руках метлу, готовый отправиться в одному ему ведомые дали. — Пообещай мне, что вы с Гермионой уедете отсюда как можно быстрее, прямо завтра, куда угодно. И пусть у вас все будет хорошо.

Рон растерянно кивнул и, видимо, хотел что-то ответить, но Гарри уже взмыл в небо. Одному Мерлину известно, какие чувства владели сейчас его сердцем, но теперь во всем магическом мире не было ничего, что могло бы заставить его задержаться.

Холодный ветер больно хлестал Гарри по лицу, но тот только прибавил ходу. Любая перемена сопряжена с болью: это как плата за то, чтобы подняться на следующую ступень. Если не внести ее, ступишь в пустоту, не увидишь цели, к которой должен двигаться. Гарри хотелось подняться как можно выше, чтобы старый мир распался на цветные прямоугольники и превратился в воспоминания. Он пролетел убежище Снейпа на несколько миль, потому что просто не мог вернуться в таком состоянии, не закончив прощание. Когда же он появился на пороге старого дома, служившего Северусу пристанищем, уже спустились сумерки.

— Нагулялся, Поттер? — поприветствовал его профессор, открывая дверь.

Гарри ответил долгим взглядом в глаза алхимика. Наверное, что-то в Поттере действительно изменилось — Снейп молча отступил от двери, позволяя Гарри войти.

На кухне горела пара свеч, чей воск медленно стекал по подсвечникам — их давно не чистили — прямо на какие-то бумаги. Судя по всему, Северус сегодня не ужинал: никакой столовой утвари не наблюдалось, камин в углу тщетно разевал черный рот, ожидая огня и поленьев, и воздух не таил в себе никаких ароматов.

Гарри обошел стол и развернулся к Снейпу, стоявшему по другую сторону.

— Я готов, — произнес он отчетливо.

— К чему, Поттер? — голос зельевара звучал устало.

— Идти с вами.

— С чего ты взял, что я стану терпеть твою компанию?

— Но… я готов! — Гарри не ожидал сопротивления. Он как-то совсем не принял в расчет, что у Снейпа могут возникнуть возражения. Дурацкий гриффиндорский миф о дружбе и взаимовыручке снова сыграл с ним злую шутку. Похоже, история с Роном и Гермионой так ничему его и не научила.

— А я — нет, Поттер. — Северус шумно отодвинул стул, уселся и уткнулся в бумаги.

Но что же теперь делать? Куда он пойдет и, главное, зачем? Но почему? Почему Снейп не хочет брать его с собой? Разве не этого он добивался своими словами и действиями? Нет, Гарри не может ошибаться. Снейп хотел слышать от него именно это, а сейчас… наверное, это такая игра, видимо, он проверяет, насколько Гарри уверен в своем решении. И он сможет ему это доказать.

— Вам придется меня терпеть, потому что я иду с вами.

— Очень убедительно, Поттер. Особенно если учесть, что ты даже понятия не имеешь, куда я направляюсь.

— Мне плевать!

— Вам всегда и на все плевать, Поттер! Извольте не орать! — Снейп громко шлепнул ладонью по бумагам.

Резкая перемена его тона отозвалась в душе Гарри болезненным покалыванием.

— Мне не плевать на вас! Можете вы это понять?! Сидите тут за своими бумагами, — Гарри в сердцах смахнул со стола несколько листов, — и думать не желаете ни о чем, кроме себя! Это вам плевать, что я пережил, это ваш страх быть с кем-то рядом не дает вам покоя, это ваши идиотские принципы заставляют воздвигать вокруг себя стену!

— Да как ты смеешь… — Снейп начал угрожающе подниматься из-за стола, но Гарри опередил его, подойдя почти вплотную.

— Ну, давайте. Хотите ударить меня? Вперед! Только я и тогда не уйду. Вы не сможете меня прогнать. Мне некуда идти. Никого больше нет. У меня теперь только один путь — с вами. И я его пройду.

Побледневший Северус долго искал на дне глаз Гарри что-то, за что можно было бы уцепиться и обвинить Поттера во лжи. Но ничего подобного там не было: ни нерешительности, ни недоверия, ни страха.

— Хорошо. Мы выходим завтра утром, — произнес он наконец, все еще пронзительно вглядываясь в лицо Гарри.

— Тогда мне надо еще кое-что сделать. Одно последнее дело, совсем маленькое, — отозвался Поттер, не отводя глаз. — Я вернусь к утру.

Снейп безмолвно проводил его взглядом. Может быть, он надеялся, что Гарри все-таки не появится, а может, куда больше ждал того, что он придет.

Рассвет забрезжил на горизонте как раз в тот момент, когда Гарри спускался к знакомому дому. Снейп, будто почувствовав что-то, вышел на крыльцо.

— Вернулся, — констатировал он, ухмыляясь.

— Конечно. Я же обещал, — улыбнулся Гарри. Этим утром ему очень хотелось улыбаться, потому что кто знает, что случится, если вступать в новую жизнь с мрачным выражением лица. А вот если заранее ей улыбнуться, наверняка будет больше шансов на счастливый финал.

Гарри чувствовал себя измотанным, но дело того стоило.

— Идем.

— Да.

Профессор не мог знать, но Поттер знал прекрасно, что как раз в этот момент над Косым переулком кружат сотни сов. Гарри обошел все почтовые отделения, чтобы все птицы были в его распоряжении. И ровно в семь утра над переулком начнется дождь. Дождь из писем, в каждом из которых написано все то, что Гарри так и не удалось донести до магического мира. Это действительно больше не его битва, но он просто не мог оставить все как есть. Волшебники должны знать про Волдеморта, про притворяющегося им министра, про Карателей, про все. И пусть каждый сам для себя решит, стоит ли игра свеч, хочет ли он жить в таком мире, будет ли он сражаться.

Гарри улыбался во весь рот, как последний дурак, думая о том, что все-таки не предал себя, нашел выход, убил двух зайцев. Впрочем, чтобы называть профессора Снейпа зайцем, нужно полностью выжить из ума. Но как раз с этим у Гарри проблем, кажется, не наблюдалось — вся больница Святого Мунго тому свидетель.

— Это было очень глупо, Гарри. Они все равно не поймут, — неожиданно произнес Снейп.

Кто знает, как ему становятся известны некоторые вещи. Может, всему причиной легилименция, а может, и он не сидел всю ночь сложа руки.

— Я знаю, — Гарри повернулся к зельевару и вновь улыбнулся. — Но я смертельно болен гриффиндорством.

— Надеюсь, это не заразно, — ответил Снейп, хотя совершенно точно знал, что это настоящая эпидемия.

===================