Падаю, падаю на колени. Теплый песок смягчает удар. Лицо искажено болью. Издаю протяжный стон и пытаюсь сжать тонкими пальцами песок. Глубже вдыхаю. Тише, тише... Пропускаю сквозь пальцы пригоршню песка, завороженно наблюдая, как падают песчинки, догоняя друг друга, соединяясь, и отталкиваясь. Так и мы с ним... Оттолкнулись.
Все началось с твоих подозрений с привкусом ревности. Между нами словно начала вырастать изгородь. Шло время. Мы пытались, тянулись к тому, чтобы поменять данность, но не объединяли усилия. Надоедало либо мне, либо ему. А теперь... Стало поздно. И я виню только себя.
Ал кинул мне в лицо мои старые письма, что я тайно отправлял ему. Это даже хуже пощечины. Обидно, ком в горле. Тогда я выбежал из дома и сразу аппарировал... Сюда, на берег.
Душа... Будто кровоточит. Будто в груди противная ноющая рана. Наверно, многие так говорили, но я же не исключение. Хотя в каком-то смысле — исключение из его жизни. Этого я успешно добился. Кретин.
Нет, не могу вспоминать. Становится только хуже. Снова пропускаю песок сквозь пальцы. Быстро, стремительно пустеют мои ладони. Так же стремительно я потерял Ала. Потерял его любовь.
Неужели это — конец?
Стон... Я и не заметил, как он снова вырвался из моей груди. Как же больно. Да что я пытаюсь тут слова складывать в предложения? Этого НЕ передать словами. Когда тебя выгнали, швырнув символ твоей любви тебе же в лицо. И так обыденно он это сделал! Как будто каждый день ему приходится разбивать чье-то сердце.
Я слышу звук волн, разбивающихся о берег обреченно и вымученно. Если вслушаться... Да! Я слышу! Слышу, море стонет со мной.
Поднимаю наконец голову и щурюсь от красного солнечного света, прикрываю глаза рукой. Солнце... Красное, расплывшееся по горизонту и воде. Будто художник капнул алой гуаши на сырую бумагу. А еще напоминает зацелованные губы Ала.
Красное... Словно раненое... Раненое солнце. Тебе тоже плохо, да? Кто мог обидеть такую красоту? Меня вот тоже разбили. Ранили.
Раскидываю руки, стоя на коленях, навстречу красному закату. Алый свет обволакивает меня. Раствориться в чужой боли, чтобы забыть о своей. Раненое солнце умывает меня своей кровью. Я не одинок в своих страданиях.
А солнце все ниже и ниже… Пора уходить.
Хлопок аппарации. Только я обернулся, как встретился с извиняющимися глазами Ала.
От удивления не могу сказать ни слова. Мираж? В таком случае очень приятный, не хочу его развеивать. Он глубоко вздыхает, наверно, тоже не знает, что сказать.
Солнце блеснуло последним красным лучом и совсем осело за горизонт...
Vova
