Я родилась в дикое время, полное опасности, недоверия и отчаяния, громких сражений, пышных побед и не менее пышных поражений; во время яркой славы одних и черного бесславия других; во время, когда понятия долга и чести стояли превыше всего, даже самой человеческой жизни; когда страсти пылали так сильно, что если уж ты полюбила — то до гробовой доски, если возненавидела — то всем сердцем, если оскорбилась — то до глубины души, а если нашла друга — то готова отдать жизнь за него. Это было удивительное, странное, бурное время, когда само слово «магия», сказанное посреди людной площади, по своему действию можно было бы сравнить, разве что, с заклятием Авада Кедавра. Именно в такое время я, Хелена Равенкло, соизволила появиться на свет. Что из этого вышло — можете судить сами…
Все началось с того, что Хогвартс был достроен. «Оплот Магии и Волшебства» — так назвал его Годрик Гриффиндор. Летом девятьсот дремучего года, когда Христианская Церковь набирала все больше сил, когда над просторами средневековой Европы простерлась зловещая тень Инквизиции, в самом сердце Британии, разрываемой на части междоусобными войнами, родился на свет могучий источник и кладовая колдовской силы, скрытый от глаз вездесущих магглов дремучими лесами и непроходимыми болотами. Нельзя было не согласиться с Годриком: Хогвартс действительно был ничем иным, как оплотом для гонимых, уничтожаемых и презираемых магглами колдунов и ведьм. Изначально он и задумывался, как магическая крепость, и только неуемное желание четверых молодых волшебников поделиться своими знаниями с другими превратило этот роскошный замок в Школу Чародейства и Волшебства.
Волшебная общественность была взволнована небывалым известием. Четверо молодых, амбициозных и никому пока не известных магов сумели, что называется, с нуля воздвигнуть замок в восемь этажей, с шестью башнями и обширным подземельем. Впрочем, ходили слухи, что подземелье-то, как раз, выстроено задолго до того, как в основу школы был заложен первый камень; по загадочным перешептываниям, косым взглядам и пожатиям плечами можно было уяснить, что происхождение хогвартских подземелий более чем загадочно и связано если не с самим Мерлином, то уж точно с его ученицей Морганой. Порой среди самых осведомленных проскальзывали и такие страшные догадки, как то, что в подземельях заключены какие-то сильные магические артефакты или же не менее сильные и ужасные чудища, способные защитить замок. Во всяком случае, большинство знатных колдунов сходились во мнении, что место для постройки Хогвартса было выбрано не случайно, и подземелье сыграли в этом не последнюю роль.
Сами основатели замка предпочитали помалкивать о подземелье и объясняли свое решение построить Хогвартс в глубине северных гиблых болот несколько иначе. С каждым годом, говорила премудрая Ровена Равенкло, магглов на земле Британии становится все больше, они все фанатичнее относятся к вере в христианского бога. Когда-нибудь настанет такое время, что само существование волшебников будет приводить их в ужас, а уж если магглы узнают о Хогвартсе, то невозможно будет избежать страшной трагедии и большой крови. Поэтому-то и решено было построить замок там, куда магглы при всем своем неуемном любопытстве добраться не смогут (хотя бы в ближайшие пятьсот лет), а для пущей надежности окружить новую школу магии всеми известными магическими защитными барьерами.
В том, что подобное заявление, как минимум, разумно, никто не сомневался. Не зря Ровена Равенкло в среде колдовской знати считалась одной из умнейших волшебниц, хотя и не слишком могущественных. Впрочем, ей было всего лишь тридцать два года, а для колдуньи этот возраст может считаться самой что ни на есть ранней юностью. «С течением многих лет, — как убеждал Ровену Годрик, будучи на целый год старше подруги, — копилка твоих знаний, дорогая, неизмеримо пополнится, а магическая сила, соответственно, многократно возрастет. Поверь моей безграничной мудрости и жизненному опыту».
Впрочем, сейчас еще не время говорить о нравах, привычках и причудах четырех дерзких волшебников, стоящих на пороге многих и многих открытий. Все истории о них, грустные и веселые, счастливые и печальные, — все это будет чуть позже. А сейчас стоит рассказать про ясный, погожий день в начале августа, день, с которого все и начиналось. Когда Хогвартс, наконец, был достроен.
04.10.2010 Первая встреча
Августовский лес был пронизан солнечными лучами. Колонны света тут и там мелькали среди тонких серебристых стволов, золотые полосы пересекали лесную дорогу. Прозрачный полог леса едва слышно шептал что-то теплому ветру.
Белый жеребец, поднимая копытами пыль и сухие листья, галопом скакал по дороге к замку. Всадник — юноша девятнадцати лет, светловолосый, с грубыми, острыми чертами лица, сосредоточенный и напряженный, как натянутая до отказа тетива, приник к луке седла, подгоняя коня короткими выкриками и немилосердно пиная его пятками в бока, хотя тот уже был в мыле и дышал с хрипом. Юноша, казалось, не замечал этого. Он спешил так, словно за ним гнался сам Дьявол.
За кронами сосен показались остроконечные верхушки башен Хогвартса. Юноша взволнованно вздохнул: его цель была близка. Всего лишь несколько десятков ярдов отделяли его от будущей судьбы, и он спешил встретиться с нею. Ради этого он опередил своих нерасторопных родственников, послал в галоп и чуть не загнал своего любимого белоснежного жеребца Галахада. До боли в пальцах сжимая в руках уздечку, юноша почти не осознавал происходящего, кроме того, что жизнь его, определенно, навеки поломана и закончена. Единственным его желанием было поскорее покончить с этим.
За поворотом дороги выросли огромные темные ворота замка. На высоких колоннах, держащих массивные створки, покоились зловещие фигуры замерших, словно перед прыжком, диких вепрей. Юноша, не останавливаясь, въехал на территорию замка. У самого парадного крыльца он выпрямился и схватил Галахада под уздцы. Жеребец жалобно заржал, встал на дыбы, чуть не сбросив всадника, а затем остановился, тяжело дыша и закусывая удила.
Со ступеней крыльца навстречу юноше с распростертыми объятиями спешил мужчина лет сорока, высокий и статный, с длинными, с проседью, светлыми волосами и такими же острыми, как у прибывшего молодого человека, чертами лица. Эти двое были поразительно похожи, как отец и сын, только глаза у юноши были синие и глубокие, как омут, а у мужчины — блеклые, словно бесцветные, и такие холодные, что при взгляде на них хотелось поежиться.
— Здравствуй, любезный племянник! — воскликнул мужчина, подойдя к прибывшему гостю. — Мы ждали вас только к вечеру.
— Доброго здоровья и тебе, дядюшка, — ответил юноша, спрыгивая с Галахада. — Мои почтенные родители прибудут, как мне думается, только через несколько часов. Я опередил их.
— Понимаю, — лукаво улыбнулся мужчина. — Хотел быстрее покончить с делами?
Юноша ничего не ответил, но взгляд его тут же потемнел, а на лице появилось отчужденное выражение. Сероглазый мужчина неприятно усмехнулся и хлопнул в ладоши:
— Дерти!
Раздался хлопок, и перед мужчиной появился маленький человечек с огромными круглыми глазами и большими ушами, укутанный в тогу.
— Чего желает господин? — пропищал домовик с полупоклоном.
— Отведи коня в стойло, пусть его покормят и вымоют, — ответил мужчина.
Дерти отвесил еще один почтительный поклон, указал тонким пальцем на жеребца, и тот послушно поплелся за эльфом в конюшню.
— У вас довольно странные эльфы, — заметил юноша. — Наши не смеют смотреть хозяину в глаза, когда тот отдает приказы, и кланяются до самой земли.
Юноша только неопределенно пожал плечами. Вдвоем с дядей они поднялись по ступеням к высоким дубовым дверям и вошли в замок.
Все пространство широкого холла было ярко освещено падающим из множества высоких арочных окон солнечным светом; яркие пятна тут и там лежали на мраморном полу. Широкая лестница, покрытая алым ковром, уходила вверх, на второй этаж. Слева и справа от лестницы находились арочные проходы в подземелье.
— Значит, это не просто слухи, — почти про себя пробормотал юноша, но дядя услышал.
— Да, мой юный племянник, это так. В Хогвартсе есть подземелье и, скажу прямо, замечательное подземелье! Просто великолепное. Настоящий лабиринт. Если не знать всех его поворотов и коридоров, в нем очень легко заблудиться и погибнуть…
От слов мужчины веяло настоящим ужасом, и юноша невольно поежился.
— Зачем ты рассказываешь мне такие страшные вещи? — нахмурился он. — Хочешь напугать меня заранее?
— Что ты, что ты, Роланд! — мужчина поднял руки перед собой, показывая, что никаких дурных намерений у него не имелось. — Я, напротив, пытаюсь развеять слухи, будто в подземелье Хогвартса прячутся какие-то чудовища.
— Как-то плоховато у тебя это выходит, дядюшка, — хмыкнул Роланд.
Мужчина снисходительно улыбнулся, требовательно взял племянника под локоть и повел за собой вверх по мраморной лестнице.
— В этом замке, мой дорогой племянник, — говорил он, пока они вдвоем поднимались на второй этаж школы, — ты увидишь многое из того, что может поразить твое воображение. Неизмеримы тайны волшебства, так же, как неизмерима его сила. Каждое новое поколение будет открывать для себя что-то новое в безграничном, многоликом и многогранном мире магии. Для истинного волшебника не может быть никаких границ и пределов. Истинная жизнь только в развитии, только в совершенствовании самого себя, запомни это, мой дорогой Роланд. Ты должен быть готов ко всему удивительному и необычному, чтобы не просто удивляться, но выносить из всего свои уроки.
— Слишком уж ты словоохотлив, дядя, — заметил Роланд. — Раньше ты не удосуживался поучать меня.
— Возможно, потому, что с поучениями гораздо лучше и с гораздо большей охотой справляется моя любезная сестра.
Юноша умолк. Вдвоем дядя и племянник поднялись в широкий коридор и направились к двойным высоким дверям. Роланд с интересом огляделся. Замок, в который он попал, с каждой минутой производил на юношу все большее впечатление. Хогвартс был великолепен. Мраморные лестницы, яркие витражи в резных оконных рамах, позолота и серебро на ручках дверей и на держателях для факелов, двери из дорогой древесины, украшенные искусной резьбой, яркие гобелены, рыцарские доспехи на постаментах, фарфоровые вазы в стенных нишах… Такого роскошного замка Роланд на своем веку еще не видел. Невольное восхищение отразилось на его лице, и дядюшка это заметил.
— Не правда ли, Хогвартс довольно неплох? — с нотками самодовольства в голосе спросил он.
— Он… очарователен, дядя! — не сдерживая чувств, воскликнул Роланд. — Даже не верится, что вы… что этот замок…
— Можешь не объяснять. Мы и сами были сильно удивлены, когда наш проект, подразумевавший довольно скромную и небольшую, но укрепленную, школу, в итоге перерос в такой огромный и, мягко скажем, богатый замок. Его строительство ввело нас в неимоверные растраты. К счастью, у каждого из нас были кое-какие сбережения…
— Кое-какие? — Роланд искренне рассмеялся. — Уж не наследство ли старого Гриффиндора ты называешь «кое-какими» сбережениями?
— Я вижу, тебе известно больше, чем может показаться на первый взгляд, — хитро прищурился дядя. — Но, впрочем, это не удивительно. Ты унаследовал любопытство от моей сестры.
— Я многое унаследовал от нее, — с долей гордости произнес юноша.
Мужчина остановился у широких двойных дверей и посмотрел племяннику прямо в глаза, отчего тот едва сумел сдержать дрожь.
— Послушай, Роланд, — голос дяди стал тверд и холоден. — Мы обменялись любезностями, но пришло время отложить беседы в сторону. Пора тебе встретиться с той, ради которой ты сегодня здесь. И я требую — слышишь, не прошу, а требую! — чтобы ты, из уважения к тем людям, которые сидят сейчас в этом зале, вел себя сдержано и с достоинством. Я не желаю терпеть стыд в стенах замка, построенного моими же руками, из-за своего собственного племянника. Сегодняшний праздник в честь открытия школы должен пройти безупречно. Надеюсь, это тебе понятно?
— Понятно, дядя, — ответил помрачневший Роланд нарочито отчетливо.
Мужчина удовлетворенно кивнул и толкнул тяжелую дверь зала.
* * *
— О, какие гости прибывают к нам!
Через весь зал, полный разряженных гостей и громкого гомона, прямо к вновь прибывшим поспешил молодой черноглазый волшебник с яркой улыбкой, бодрый и румяный, в алой с золотом дорогой мантии. Волшебник обладал такой густой каштановой шевелюрой и не менее густой бородой, что немного напоминал молодого льва.
— Это, вероятно, сэр Годрик? — осторожно спросил дядю Роланд.
— Да, это он, — слегка недовольно подтвердил дядя. Видимо, ему не слишком нравилось поведение сэра Годрика.
— Салазар, ты просто не имеешь на это никакого права! — громогласно вещал Годрик, подходя к дверям. — Не имеешь никакого права задерживать нашего гостя у дверей! Вероятно, он уже устал от твоего общества, старый брюзга! Ведь это так, юноша?
Роланд слегка смутился, щеки его порозовели.
— Нет, что вы… — пробормотал он. — Мой дядя никогда…
— Дядя! — захохотал Годрик. — Нет, ты это слышал, Салли? Дядя! С каких это пор ты стал примерным семьянином?
— Я бы просил тебя, Годрик, — осадил друга Салазар, — вести себя чуточку… скромнее. Наш гость еще не совсем привык к нашему обществу.
— Ах, да, конечно, прошу прощения, — тут же понизил голос Годрик и с полупоклоном произнес. — Позвольте представиться, сэр Годрик Гриффиндор.
Юноша так же приветственно поклонился:
— Роланд ле Санг, сэр. Сын барона Уильяма ле Санг и баронессы Стефании ле Санг.
— Как же, как же! — Годрик тут же забыл о своей напускной напыщенности и затряс руку юноши. — Милая, милая Стефания! Я помню ее совсем юной девушкой с золотыми косицами! Она всегда великолепно справлялась с маскирующими чарами и частенько обыгрывала нас с Салазаром в прятки! А как она сражалась на дуэлях, Мерлин всемогущий! И ведь никогда бы не сказал, что она была когда-то Стефанией Слизерин…
Салазар заметно побледнел, но предпочел не связываться со вспыльчивым другом. Роланд же совсем растерялся. Он никогда не слышал, чтобы кто-то отзывался о его матери подобным образом, и никак не мог понять, стоит ли ему веселиться вместе с сэром Гриффиндором или лучше вызвать его на магическую дуэль. Но от столь неоднозначного выбора Роланда спасла внезапно появившаяся рядом с мужчинами девушка.
— Добрый день, — она скромно улыбнулась и присела в реверансе.
Мужчины поклонились в ответ. Роланд с интересом всмотрелся в пришедшую девушку. Она была удивительно стройна и привлекательна. Ее темно-русые волосы были уложены в сложную прическу, которая венчалась остроконечной серебристой шляпкой с прозрачным шлейфом. Тонкий стан девушки был заключен в шелковое серебристое платье, расшитое золотыми нитями. Доброе открытое личико девушки было не то, чтобы красивым, но довольно милым. Здоровый румянец на щеках и легкий загар говорили о том, что перед Роландом не чванливая светская дама, вечно сидящая в четырех стенах без солнечного света, а полная жизни, энергичная ведьма, не чуждая разного рода приключениям. Но больше всего юношу впечатлили ее глаза — огромные, с пышными черными ресницами, ясные зеленые глаза такого удивительного изумрудного оттенка, каких, вероятно, не может существовать в природе. Эти глаза лучились добром, любовью и счастьем. Не было сомнений в том, что девушка всей душой рада видеть вошедших.
«Должно быть, это она», — подумал Роланд, и сердце его радостно забилось в предчувствии знакомства.
Увы, голос дядюшки Салазара, сухой и несколько надменный, разрушил очарование момента и поверг в прах все тайные надежды племянника.
Мерибет тепло улыбнулась, отчего на щеках у нее появились совершенно очаровательные ямочки, и внимательно посмотрела на представляемого юношу. Роланд смущенно опустил глаза, склонился перед дамой и сбивчиво проговорил:
— Рад знакомству, моя госпожа… Я Роланд… Роланд ле Санг, сын сэра Уильяма ле Санг…
— Благодарю, милостивый государь, — ответила девушка, кланяясь в ответ, и ее голосок, звенящий, как колокольчик, заставил сердце юноши биться втрое чаще. — Позвольте и мне представиться. Мерибет Блумсберри, дочь сэра Гарета Блумсберри и невеста сэра Годрика Гриффиндора.
Сердце Роланда, секунду назад бившееся, словно певчая птичка в запертой клетке, вдруг замерло и остановилось.
— О, юноша, я предполагаю, Мерибет и вас успела очаровать за несколько мгновений? — радостно улыбнулся Годрик, подав руку своей невесте. Мерибет улыбнулась еще шире и встала подле будущего супруга. — Она просто великолепна, не так ли?
— Полноте, милостивый государь! — Мерибет залилась румянцем. — Вы меня нарочно смущаете! Что будет, если это увидят мои ученики?
— Успокойся, душечка, — засмеялся Годрик. — Учеников здесь нет, а наши гости — слишком благородные и чопорные люди, чтобы что-либо замечать.
Тут даже Салазар выдавил саркастическую усмешку и, поправив воротник и складки своей густо-зеленой, почти черной, бархатной мантии, произнес:
— Прошу прощения, господа, я должен отлучиться на несколько минут. Могу я попросить тебя, Годрик, присмотреть за моим племянником и при необходимости объяснить ему здешние порядки?
— Конечно, друг мой, конечно! — с готовностью воскликнул Годрик. — Отправляйся по своим делам, мы здесь неплохо проведем время!
Салазар хмыкнул и поспешил удалиться вглубь зала. Роланд проводил его взглядом, не решаясь вновь посмотреть на очаровательную Мерибет, чтобы окончательно не смутиться.
— Ваш дядя слишком ворчлив в последнее время, — доверительно заговорил с Роландом Годрик. — А вы, юноша? Вам так же, как Эргавейну, передалась эта черта, или же вы унаследовали только положительные стороны слизеринской натуры?
— Эргавейн? — спросил Роланд, уходя от ответа. — Это, должно быть, мой кузен, не так ли?
— Совершенно верно, — кивнул Годрик. — Вон он, сидит за крайним справа столом, мрачный и вечно недовольный жизнью. Вылитый отец. Хотя и нельзя отрицать, что Эргавейн, как и Салазар, мудр и хладнокровен. Но уж больно их хладнокровность… мрачная.
Роланд взглянул на юношу, о котором говорил Годрик. Своего старшего кузена, как это ни странно, Роланд никогда не видел, и только слышал, что он довольно сильный колдун, притом нелюдимый и, как выразился Годрик, больно мрачный. Сейчас, увидев его, Роланд убедился в справедливости подобных заявлений. Эргавейн, юноша немногим старше Роланда, выглядел лет на тридцать. Светлые, как у отца, волосы длинными локонами спадали ему на спину, светлая же борода скрывала пол-лица, под густыми нахмуренными бровями прятались колючие серебристые глаза. Черная мантия подчеркивала бледность кожи Эргавейна и наводила на мысли о трауре и смерти. Эргавейн разительно отличался от своего младшего брата, Саливана, которого Роланд видел в прошлом году, когда леди Слизерин приезжала в Эссекс погостить у родственников мужа. Между братьями было почти двадцать лет разницы, к тому же матерью Эргавейна была покойная леди Ирейн Слизерин, а матерью Саливана — ныне здравствующая леди Анна. Насколько знал Роланд, леди Ирейн, как и ее муж, была женщиной высокомерной, замкнутой и холодной, что с избытком и передалось ее сыну. О леди Анне Роланд мог сказать только то, что она была благородных кровей, но родилась где-то далеко от Туманного Альбиона, в сердце Европы, и поэтому многие привычки и устои англичан если не пугали, то, по меньшей мере, смущали или удивляли ее. Например, леди Анна не могла понять, как можно летать на метле или драться друг с другом на волшебной дуэли только для того, чтобы доказать свою правоту, а не ради спасения жизни.
От размышлений Роланда оторвал голос Годрика:
— Взгляните-ка, кто это там торопится к нам присоединиться?
Роланд посмотрел на проход между столами и увидел женщину в золотой мантии и золотом же платье с черными полосами. Женщина была полновата, ее круглое лицо улыбалось, кажется, всеми своими частями: пухлыми розовыми щечками, вздернутым курносым носиком, тонкими бровями и ясными синими глазами. Ее кудрявые волосы были удивительно рыжими, словно на голове у нее разгорелось пламя. В целом весь ее вид говорил о крайнем дружелюбии и веселости этой дамы. Роланд даже не успел подумать: «Не она ли?..», как Годрик уже представлял подошедшую леди:
Роланд в который раз за сегодняшний день отвесил поклон и поцеловал протянутую пухлую ручку с маленькими мягкими пальчиками.
— Роланд ле Санг, сын сэра Уильяма ле Санг, — привычной скороговоркой выдал юноша.
— О, как приятно встретиться с вами воочию! — воскликнула рыжая волшебница глубоким, полным женственности голосом. — Я польщена знакомством с вами, сэр Роланд! Салазар только и говорил в последнее время, что о вас… Я — Хельга Хаффлпафф, должно быть, вы уже знаете?
— О… — пробормотал Роланд. — Нет, прошу прощения, я не знал…
— Ничего страшного! — вмешался Годрик. — Наша Хельга не из тех привередливых скромниц, которых не вытянешь на разговор и за три часа! Я еще не знавал более словоохотливой и веселой дамы, и это, надо заметить, самая скромная похвала для леди Хаффлпафф! Однако, юноша, не обольщайтесь ее улыбкой и добродушием и не искушайте судьбу, пытаясь вызвать гнев этой леди. Ибо в гневе она страшна, как разъяренный дракон!
— Годрик, помилуй! — Хельга рассмеялась от всей души. — Ни разу в своей жизни я не обидела даже мухи!
— Но ведь это возможно, не так ли? — засмеялась Мерибет. — Ведь может быть так, что твоему титаническому терпению придет конец?
— Да, если вы поскорее не поженитесь, — притворно нахмурилась Хельга, уперев руки в бока.
Вся компания дружно рассмеялась, и Роланд, поддавшись всеобщему веселью, также начал тихо хихикать, а затем уж и засмеялся вместе со всеми.
— Вы уже знакомы со школой? — поинтересовалась у юноши розовощекая Хельга.
— Нет, я приехал только что, — ответил Роланд, гадая, когда же увидит ту самую…
— Вы позволите увлечь вас от этой влюбленной парочки, чтобы совершить променад по замку? — спросила Хельга.
— Прошу прощения, леди, но я должен дождаться здесь кое-кого…
— Как жаль, — искренне расстроилась пухлая волшебница. — Меня так и тянет рассказать всем и каждому о том, что мы с Годриком, Салли и Ровеной придумали…
— Ну, рассказывать-то можно и стоя тут, — предложил Годрик. — Вот, например, юноша, взгляните на потолок.
Роланд поднял взгляд к высокому своду зала, увидел резные деревянные перекрытия, арками сходящиеся в самой вышине, слуховые окна и косые лучи масляно-желтого цвета, проникающие сквозь них в зал. Ничего необычного, разве что изнутри потолок казался намного выше, чем можно было подумать, увидев замок снаружи.
— Заклятие расширения пространства? — спросил юноша со знанием дела.
— Да, и не только! — обрадовано подтвердил Годрик. — Зал проходит через все восемь этажей, но дело не только в этом. Мы с Ровеной придумали презабавную штуку, такого, мне кажется, не было еще в наше время. Мы создали особое заклинание, способное превратить потолок этого зала в небо!
— Но это неразумно, — удивился Роланд. — Ведь тогда на столы, на пол, на людей будет падать и дождь, и снег, а зимой здесь будет страшно холодно…
— Вы неправильно меня поняли, юноша, — лукаво улыбнулся Годрик. — Потолок здесь не станет настоящим небом. Он будет только казаться настоящим небом, тем самым, что вы видите за окнами. Представляете, как это будет очаровательно? Не выходя из стен замка любоваться россыпями звезд!
Роланд честно попытался представить то, о чем говорит Годрик, но не смог. К счастью, долго мучиться юноше не пришлось, так как слово взяла Хельга.
— Глупости все это! Я еще удивляюсь, как тебе удалось привлечь к такому совершенно пустому делу умницу-Ровену. Лучше бы вы подумали о том, что нам не хватает преподавателей…
— У вас так много учеников? — удивленно спросил Роланд. — Я думал, в школе строгий отбор. Думал, что сюда будут приниматься только дети из чистокровных семейств.
— Да, — тут же помрачнел Годрик. Хельга замолчала, Мерибет опустила глаза. — Так хотел бы твой дядя Салазар. Он давно пытается доказать нам, что неразумно пускать в школу детей-полукровок или, что еще страшнее, магглов. Считает, что магия должна принадлежать только магам.
— А разве это не так? — Роланд был поражен до глубины души. — Разве мы не в праве скрывать секреты своего могущества от тех полузверей, что называют себя людьми? Они уничтожают нас, сжигают, топят, пытают! Они и друг друга нещадно убивают, целыми тысячами и десятками тысяч! Разве они достойны того, чтобы владеть магией?!
Похоже, в своей запальчивости Роланд перешел некую грань, и лицо Годрика исказила гримаса ненависти.
— Они такие же люди, как и ты! — вскрикнул маг, на секунду потеряв самообладание.
Роланд вздрогнул и смолк. Он не ожидал от веселого и кажущегося чуть-чуть чудаковатым Годрика Гриффиндора такой резкой реакции. Он обернулся к Хельге, пытаясь найти в ней поддержку, но и она смотрела на Роланда совершенно другими глазами, полными недоверия и презрения.
— Не нам решать, кто имеет право владеть магией, а кто — нет, — проговорила звонким голосом-колокольчиком Мерибет. — Только всемогущая Природа, Провидение и Дар свыше может определить судьбу человека. Если ему дано такое чудо, как магия, то не имеет значения, маггл он или волшебник в десятом поколении. Мы должны научить его пользоваться тем даром, что дала ему Природа, чтобы он не был использован во вред. Мы должны учить, а не судить.
Роланд опустил голову. Тихие слова Мерибет, а еще больше — мрачное молчание Годрика и презрительное — Хельги, — заставили его задуматься над собственными словами.
— Никогда не говори того, что может принести большие страдания и большие слезы, юноша, — наставительно сказал Годрик. — Взвешивай каждое свое слово, прежде чем заговорить. И помни — горячность и предвзятость еще никого не доводили до добра.
Роланд не успел ответить. За спиной у Хельги возник улыбающийся Салазар под руку с супругой. Леди Анна, одна из прекраснейших женщин, которых когда-либо знал Роланд, выглядела немного уставшей и болезненной. Ее светлые волосы были заплетены в простую косу, спадающую на грудь. На голове леди Анны красовалась легкая диадема с изумрудами, а на шее, в вырезе дорогого светло-серого платья, виднелся тяжелый золотой медальон, инкрустированный все теми же изумрудами. Леди за ручку вела своего трехлетнего сына. Саливан держался на удивление прямо и был похож на маленького солдатика, подтянутого и сурового. Зеленый бархатный костюмчик сидел на нем отлично, башмачки с позолоченными пряжками были начищены до блеска, и только ползущая по полу, длинная не по росту черная мантия убивала на корню все впечатление, которое производил этот мальчик на окружающих. Аккуратно причесанный, прядка к прядке, умытый, выслушавший, несомненно, уйму наставлений прежде чем войти в зал, где будет столько почетных гостей, мальчик казался немного потерянным и замкнутым. Ни тени улыбки не было на его светлом личике, а большие серые глаза казались еще больше от наполнявшего их страха.
— О, здравствуй, мой милый, мой милый Саливан! — радостно воскликнула Хельга, едва заметив мальчика и, забыв о только что произошедшем разговоре, бросилась к ребенку.
Саливан попытался отступить, спрятавшись за мамину юбку, но Хельга, оказавшаяся проворнее, чем можно было о ней подумать, успела подхватить мальчика на руки и весело засмеялась. Мальчик закусил губу, глядя на улыбающуюся Хельгу. Вероятно, ему не в новинку были такие отношения с добродушной ведьмой.
— Какой ты уже большой, Саливан! — сказала она. — Скоро ты станешь учиться в нашей школе, правда? И выучишь все-все заклинания, и станешь умнее тети Ровены, сильнее дяди Годрика и искуснее папы! Да?
Отвечать на вопросы в присутствии стольких людей Саливан явно стеснялся. Но, набравшись смелости, мальчик выпятил грудь и звонко ответил:
— Да!
Все присутствующие дружно рассмеялись, а Саливан, смущенный до крайности, чуть не заплакал и, вцепившись обеими руками в Хельгу, спрятал лицо в складках ее золотой мантии. Анна подала Хельге какой-то знак, женщины кивнули друг другу, и Хельга, откланявшись, поспешила удалиться с Саливаном на руках.
— Приветствую, моя госпожа, — Роланд поклонился леди Анне. — Как ваше самочувствие? Головные боли все еще мучают вас?
— Благодарю, — леди Анна приветственно склонила голову. — Те соли, что прислала ваша матушка, действуют на меня весьма благотворно. Если мне удастся использовать их в новом зелье, то я, возможно, сумею найти лекарство от этого жуткого недуга.
— О, мечты, мечты! — вздохнул Салазар, приобняв жену за талию. — Дорогая, еще ни одному чародею всех прошлых поколений и современности не удалось найти лекарства от мигрени! Увы, это наша кара свыше, и мы вынуждены терпеть ее и безропотно переносить.
Все снова засмеялись, а леди Мерибет с сочувствием спросила:
— Но как же ваши занятия? Неужели вы не будете преподавать детишкам науку о зельях? Вам не помешают ваши головные боли?
— Не волнуйтесь, любезная Мерибет, — ответила леди Анна с легкой улыбкой. — Дети получат сполна все знания, коими я обладаю, и науку зелий вызубрят наизусть. Я же не могу лишить их такой приятной возможности, как заваривание Амортенции…
Леди Мерибет смутилась, а Салазар изрек:
— Моя дорогая леди Анна, вы, верно шутите? Ведь если вы научите детей варить Амортенцию, то можно будет сразу закрывать Хогвартс, не успеет он открыться!
— Почему же? — удивился Годрик.
— Потому что женская половина школы подсыплет зелье в наши с Годриком кубки, — пояснил Салазар, — а мужская — в ваши, милейшие дамы!
Дамы сдержано улыбнулись, а Годрик и Салазар, переглянувшись, снова засмеялись.
— Прошу нас простить, — проговорила Мерибет, приседая в реверансе. — Но я вынуждена покинуть вас. Мне необходимо переговорить с леди Анной. Надеюсь, вы не будете возражать?
Леди Анна понимающе кивнула, поклонилась Годрику и Роланду, шепнула что-то мужу и, взяв юную Мерибет под руку, вместе с ней удалилась.
— Как печально наблюдать болезнь такой прекрасной женщины, как леди Анна! — выдохнул Роланд, глядя вслед уходящим дамам. — И если был бы хоть какой-нибудь способ помочь ей…
Но его, кажется, никто не слушал. По крайней мере, Салазар внимательно высматривал кого-то в толпе гостей, а Годрик, пробормотав что-то про роль радушного хозяина, незаметно скрылся. Роланд остался один и в глубокой задумчивости прислонился к стене недалеко от двери. Сегодняшний день принес ему массу впечатлений, и поразмыслить было над чем. Прежде всего, у Роланда сложилось впечатление, что те четверо, кого все называли основателями школы, и впрямь так дружны, как о них говорят. Они позволяли себе такие фамильярности по отношению друг к другу, какие иной посчитал бы за открытое оскорбление. Да и все остальные на их фоне смотрелись чужаками и совершенно лишними людьми. Взять хотя бы эту Мерибет. За все время, что она находилась подле жениха, она едва проронила пару слов, хотя и не была ему чужой. Или леди Анна. Сразу было заметно, что ей неловко, а, может, даже неприятно находиться рядом с двумя лучшими друзьями, и она поспешила принять предложение Мерибет о личном разговоре, хотя и слепому было видно, что этих двух женщин ничего не может связывать. Так что же, все-таки, происходит в этом удивительном, поражающем воображение замке? Что за странная, превосходящая все возможные разумные пределы дружба связывает четверых основателей Хогвартса? Кстати, почему же Роланду до сих пор не представили четвертую основательницу, ту, о которой он так много слышал и которую ни разу не видел? Уж не она ли?..
Вскоре Роланд получил ответ на последний вопрос. Незаметно исчезнувший Годрик вдруг появился из шумной толпы, оживленно споря о чем-то с высокой статной женщиной лет тридцати. На руках у Годрика сидела маленькая девочка, посасывая большой палец. Роланд умиленно улыбнулся: девочка была совершенной противоположностью Саливана. Она не жеманничала, не старалась держаться строго, не боялась и вела себя как нормальный ребенок. Видимо, потому, что еще не совсем понимала, что происходит вокруг. «Интересно, чей это ребенок? — подумал Роланд. — Может быть, Хельги?»
Годрик и сопровождающая его женщина подошли к Салазару. Тот что-то резко сказал, глядя на женщину, словно пытался пресечь спор, и, развернувшись, направился к Роланду. Те двое последовали за ним.
— Прошу, дорогой племянник, — с явным недовольством в голосе сказал Салазар. — Знакомьтесь, — тут он посмотрел на женщину и указал на Роланда. — Мой любезный племянник, Роланд ле Санг, будущий барон ле Санг.
Женщина смерила Роланда каким-то странным взглядом, от которого юноше стало неловко. Он заметил, что она довольно красива: черные, как смоль, волосы она не заплетала, убирая их часть под замысловатый головной убор, подбородок держала высоко, словно постоянно чувствовала свое превосходство перед любым собеседником, смотрела прямо. В ее карих глазах читались уверенность, твердость и мудрость. Не было сомнений в том, что эта женщина…
— Ровена Равенкло, — представилась она и, выждав добрых пять секунд, сделала неглубокий реверанс.
Роланд поклонился. Да. Именно такой он ее и представлял. Гордой. Неприступной. Умной. Очаровательной. Сильной и смелой. Да. Именно такой она должна была быть. Ну и пусть ей тридцать лет! Что такое возраст, когда сердце поражено стрелой амура и уже мчится вскачь, желая поскорее воссоединиться с возлюбленной?
— Это вы? — с трепетом спросил Роланд, не решаясь посмотреть Ровене в глаза. — Вы — та, что предназначена мне судьбой? Для вас мой дядюшка уговорил моего отца? Вы — моя невеста?
Ровена с нескрываемым изумлением посмотрела сначала на Роланда, затем — на Салазара, а потом — к удивлению обоих — звонко рассмеялась.
Роланд, оскорбленный таким поведением хозяйки замка, хотел, было, откланяться, но тут Ровена произнесла:
— О, нет, благородный юноша, нет, конечно же! Как вы могли подумать такое, ума не приложу?! Я — ваша невеста? Помилуйте, я ведь уже старуха для вас!
Роланд открыл рот, чтобы возразить, но Ровена не дала ему вставить ни слова.
— Я понимаю, почему вы решили, будто я ваша невеста. Вероятно, вы уже слышали, что ваша суженая каким-то образом связана с семейством Равенкло. Но, уж простите мою бестактность, я и не думала, что вы настолько не осведомлены! Ваша невеста — вовсе не я, а моя дочь.
Роланд почувствовал укол разочарования, но не подал вида. Что ж, если мать так хороша, то дочь должна превосходить все ожидания!
— Я готов, — сказал юноша, расправив плечи. — Позвольте же мне увидеть мою невесту и засвидетельствовать ей мое глубочайшее почтение и искреннее расположение.
— Что ж, как прикажете, мидорд, — улыбнулась Ровена. Взяла на руки девочку, которую до этого держал Годрик, и с апломбом произнесла. — Лорд ле Санг! Знакомьтесь. Ваша невеста, леди Хелена Равенкло!
Роланд в отчаянии взглянул на девочку, которая была, по меньшей мере, на семнадцать лет младше него, и почувствовал, как земля уходит из-под ног.
Vova
