Красное и черное

— Вау, Джинни, это и есть твой сюрприз? — Гарри восхищенно цокает языком.

Ничего необычного во внешнем виде Джинни нет: просто черный мужской костюм-двойка, узкий черный галстук на шее, волосы гладко зачесаны назад, а в руке строгий дипломат. Но то, что она пришла так к Гарри в министерство, удивляет и, пожалуй, возбуждает его.

— Коллопортус! — одним взмахом палочки она запечатывает дверь в кабинет, а потом накладывает Заглушающие чары. Гарри нетерпеливо ерзает в кресле, предчувствуя восхитительный в своей внезапности трах, но Джинни не спешит срывать с себя одежду. Вместо этого она с грохотом водружает кейс на стол, попутно смахивая оттуда все документы, и щелкает металлическими замочками, откидывая крышку. Внутри — что-то кружевное и яркое.

— К чему эти переодевания? Могла бы сразу надеть это платье, а сверху набросить мантию, только и всего… — Гарри осекается, когда Джинни со сладкой улыбкой качает головой.

— Это не для меня. Для тебя. — Она проводит пальцем по щеке мужа, чуть царапая кожу длинным ярко-красным ногтем в тон платью.

— Не понял? Что за шутки, Джин?

— Никаких шуток, Гарри. Просто захотелось разнообразия… Тебе понравится, я обещаю!

Джинни фривольно садится на край стола, проводит палочкой вдоль тела Гарри, и его одежда, повинуясь безмолвному приказу, осыпается на пол водопадом блесток.

— Что за?.. — Гарри запоздало спохватывается и тянется к ящику стола, где лежит его собственная палочка, но Джинни мягко перехватывает его руку.

— Тш-ш-ш. Погоди немного.

Глядя на азартно блестящие глаза Джинни, на то, как она разрумянилась, Гарри расслабляется и позволяет ей делать все, что угодно. Она не теряет времени и через несколько минут уже проворно шнурует на нем атласный корсаж, который начинается сразу под сосками. К алому верху пришита кружевная черная юбка, пышные оборки едва прикрывают задницу Гарри, и он сдерживает внезапный приступ стыда. Следом за платьем Джинни протягивает ему черные кружевные перчатки без пальцев, больше похожие на рукава, оторванные от какой-то блузки, и черные же чулки с алыми бантами.

— Я это должен надеть? — недоверчиво спрашивает Гарри, удивляясь, как это все вошло в такой маленький с виду кейс.

— И это тоже, — Джинни достает красные лакированные туфли, высокие каблуки звонко стучат о полированную столешницу.

— По-моему, ты слегка увлеклась… Я же упаду!

— Тебе и не придется в них ходить, — Джинни торжествующе улыбается. — Давай же, Гарри, сделай это для меня!

— Раз ты так этого хочешь… — Он со вздохом вертит в руках тонкие чулки. О Мерлин, как это можно надеть, не порвав?

Наконец он упакован во все, что Джинни принесла для него. Ощущения странные, как будто это даже не его тело: ребра сдавливает довольно тугой корсаж, кружево чуть царапает полувозбужденный член, ноги втиснуты в жесткие туфли… Он чувствует себя непривычно зафиксированным почти везде.

Джинни обходит вокруг него, оглядывая то, что получилось. Одна ее ладонь порхает по плечам и груди Гарри, другая оглаживает спину и вдруг соскальзывает ниже, сжимаясь на ягодице. Член дергается в ответ, кокетливо приподнимая кружевные оборки. Тогда Джинни прижимается к нему всем телом и принимается мять задницу уже обеими руками. Гарри тянется, чтобы поцеловать ее, но она внезапно больно кусает его за нижнюю губу.

— Сегодня твоя очередь побыть сучкой, — усмехается Джинни и толкает его в грудь.

Гарри оступается и неудачно прикладывается о край стола копчиком, и шипит от боли. Джинни с неженской силой хватает его за плечо, разворачивая лицом к столу, а в следующий момент запястья и лодыжки оказываются схвачены невидимыми ремнями. От острого чувства незащищенности, беспомощности Гарри хочется выть, но рот надежно запечатан Силенцио — Джинни чертовски предусмотрительна. Мелькает мысль, что это и не Джинни вовсе, но Гарри вовремя вспоминает о недавно усовершенствованных Следящих чарах, наложенных на его кабинет, которые безошибочно отсекали всех чужаков, даже под Оборотным, и успокаивается. Просто его Джинни приспичило немножко поиграть…

— Знаешь, я давно мечтала узнать, что ты чувствуешь, когда трахаешь меня. В полной мере у меня это, конечно же, не получится, но я очень постараюсь, — жарко шепчет она ему на ухо. — Не бойся, я буду нежна.

Гарри дергается и мотает головой, пытаясь избавиться от незримых пут, но безуспешно. Прохладные пальчики вовсю гуляют по его заднице, прикрытой тонким кружевом, описывают круги вокруг сморщенного входа, щиплют волоски на поджавшихся яйцах, гладят мягкий, но уже налившийся тяжестью член… Вдруг прикосновения пропадают, а потом к анусу притрагивается палец, смазанный чем-то скользким, — притрагивается и почти сразу же входит внутрь. Джинни не слишком осторожна, и вовсе не так нежна, как обещала. Острый ноготь царапает Гарри изнутри, и он инстинктивно сжимает мышцы. Через несколько минут к первому пальцу добавляется еще один, а другая рука все кружит и кружит по ляжкам, поглаживая и пощипывая. Постепенно Гарри привыкает к пальцам, снующим внутри него, и прижимается щекой к гладкой поверхности стола, которая быстро запотевает от его дыхания. То, что делает Джинни, и впрямь не так уж больно, как показалось ему сначала, гораздо больше неудобств он испытывает от стискивающего грудь корсажа. Расслабившись, он пропускает момент, когда пальцы пропадают, и им на смену приходит что-то ощутимо большее. Тихий шепот, на грани слышимости, и эта штука, упирающаяся ему в зад, становится скользкой. Гарри елозит по столу, пытаясь оттолкнуть Джинни, но та властно прижимает его голову обратно к столешнице.

— Не дергайся, а то порву, — Гарри готов поклясться, что она усмехается. От нее едва уловимо пахнет лилиями, он только сейчас замечает это, и этот одуряющий, сладковато-гнилостный запах как нельзя лучше подходит к ситуации.

Джинни легонько шлепает его по ягодицам и начинает проталкиваться внутрь. Черт, а вот это по-настоящему больно. Он втягивает воздух сквозь зубы и инстинктивно зажимается.

— Твою мать, я же сказала, не дергайся! — в противовес грубым словам ладошки Джинни порхают по спине, разминая плечи, гладя поясницу. Она не торопится, и режущая боль понемногу отпускает. Только убедившись, что Гарри привык, она продолжает движение — медленно, линия за линией*, и вот эта штука уже внутри на целый дюйм.

Джинни подается назад, потом вперед, и Гарри чувствует прикосновение ткани к обнаженной коже — похоже, она надела это прямо поверх одежды. Гарри протяжно вздыхает: член нехило стоит, упираясь в столешницу, и нет никакой возможности не то что подрочить, а даже просто прикоснуться к нему. Джинни неторопливо покачивает бедрами, крепко сжимая пальцы там, где заканчивается жесткий корсаж, не давая пошевелиться, и если приноровиться, то можно даже почувствовать удовольствие — нет, не от той хрени, которая орудует внутри него, а от самой ситуации, когда от него не зависит абсолютно ничего…

— А знаешь, это очень интересный опыт, — говорит Джинни. — Ты не представляешь, какой ты узкий! Эта штука — точная копия твоего члена, кстати.

Желудок Гарри совершает кульбит. Он только что думал, что ему почти приятно? Чушь. Это нихуя не приятно — знать, что тебя трахают твоим же собственным членом, пусть и искусственным. Но тут Джинни в очередной раз меняет угол, и по телу Гарри вдруг прокатывается обжигающе горящая волна, из груди против воли вырывается слабый стон.

— Тебе понравилось? — в ее голосе слышен неприкрытый азарт. — А если еще раз? Ну как?

Гарри мычит, и она, спохватившись, снимает Силенцио:

— Только при условии, что ты будешь себя хорошо вести.

— Блядь, да заткнись уже и просто продолжай! — рявкает Гарри. Яйца и член невыносимо ноют, и очень хочется кончить — хоть как-нибудь. Джинни послушно умолкает, и Гарри полностью сосредотачивается на своих ощущениях. Вскоре вязкие капли забрызгивают пол и нижнюю оборку юбки. Джинни с легким вздохом отстраняется и снимает Инкарцеро.

Вдруг в камине раздается какое-то шебуршание, вспыхивает зеленое пламя, и появляется голова Перси Уизли:

— Гарри, ты не знаешь случайно… Ой.

Гарри косится на шурина из-за плеча и чувствует, что готов провалиться сквозь землю. Лицо Перси становится багровым, а потом изысканно бледнеет.

— Джинни? Ты украла мой выходной костюм?!

— Правда же, он мне идет? Пришлось, конечно, кое-где убавить…

Джинни не теряет самообладания, а смущение ей, кажется, и вовсе неведомо. Не снимая страпон, — Гарри замечает, что он ярко-красного, гриффиндорского цвета, — она подходит к камину вплотную и спокойно произносит прямо в лицо Перси:

— Имей в виду, братец, если ты проболтаешься хоть кому-нибудь о том, что здесь видел, наша мама узнает, как на прошлой неделе ты дрочил в котелок для кипячения молока.

— Он делал что?! — Гарри не верит своим ушам, но пурпурный цвет лица Перси красноречиво говорит, что Джинни не выдумывает.

— Ты не могла этого знать! — выпаливает Перси. Та пожимает плечами, мол, не хочешь — не верь.

— У него давно эта нездоровая склонность к котлам, — поясняет она, оборачиваясь к Гарри.

Тот переводит взгляд с нее на Перси и обратно, и его наконец прорывает. Он смеется долго, заливисто и невероятно вкусно. Перси непонимающе смотрит на него, а потом исчезает, обиженно бормоча: «Герой войны, почти министр магии, и такой позор…»

Все еще смеясь, Гарри поворачивается к супруге и произносит:

— Знаешь, что? В следующий раз надо не забыть заблокировать камин.

*линия — 1/10 дюйма (Википедия)