Было ли у него детство? О да, было! Пусть не такое безоблачно-глупое, как у Дадли, зато — свое собственное.
Тетя часто нагружала его, совсем еще маленького мальчика, тяжелой работой или не давала поспать подольше в выходной, а дядя постоянно отчитывал по поводу и без оного, неизменно повышая голос, "давил весом", представляясь ему таким большим и значительным. В то время Гарри очень хотелось свободы и покоя! Вряд ли он точно представлял тогда, что же это такое. Наверное, именно поэтому Гарри редко страдал от одиночества. В любом случае, дома был дядя, неизменно напоминающий о "прелестях" общения. И, как ни странно, но Поттер чувствовал себя очень защищенным. Пусть не горячо любимым, но, хотя и по-своему, оберегаемым. Ведь даже случайному прохожему не давали приблизиться к мальчику! Вернее, наоборот, конечно же, но тогда для него это не играло большой роли.
Начальная школа только доказала правоту дяди и безопасность темного чулана под лестницей. Разумеется, как и любому ребенку, ему захотелось всего и сразу, и Гарри, не привыкший к таким чувствам, просто испугался. Правильным было ничего не хотеть и не ожидать. Тем более, все менялось так быстро и бессмысленно, мир с каждым днем становился все резче и ярче, время летело все стремительнее. Даже тетя Петуния уже чуть по-другому поджимала губы. И только Вернон оставался таким же, как и всегда. Всегда одни и те же раздражение и ярость с одинаковыми интонациями и однотипные, воодушевленные, но мифические угрозы.
Рядом с дядей Гарри всегда хотелось перечить, ругаться, громко и настойчиво протестовать. Но приходилось прикусывать язык, загоняя свое негодование глубоко внутрь. В детстве Поттер очень редко плакал — просто не мог достаточно сильно обидеться на кого-то. Ведь ему наступать себе на горло было сложно, но вместе с тем и очень приятно. Ввязываясь в неравные споры, мальчик чувствовал себя живым. Так он доказывал себе, что что-то может.
Изменил ли Хогвартс это в нем? Гарри все сильнее ощущал, что нет. Свалившаяся на голову совершенно абсурдная известность вызывала лишь острое чувство неприязни. К самому себе. Хотелось доказать им всем что-то, но и, одновременно с этим, наплевав на все, уехать куда подальше. Деньги у него были… А друзья, появившиеся удивительно быстро, не могли восполнить внезапно открывшуюся в нем потребность в общении. Хотя, общении ли? Нет, скорее, контроле! И защите…
Дядя предал его. Как бы Поттер ни радовался своему избавлению от родственников, но он ощущал себя брошенным. Это чувство было таким глупым, ведь Гарри знал, что не нужен ему! "Слишком быстро он смирился", — снова и снова повторял Поттер, и это сводило с ума. Мальчик убеждал себя в том, что Вернон боролся за него. Или же просто против магии? Неясность ситуации выводила из равновесия. Поэтому Гарри затолкал все чувства глубоко внутрь, оставив на поверхности лишь неприязнь и разочарование.
Этот своеобразный эмоциональный бойкот очень помогал. Особенно на каникулах, когда Дурсли по большей части делали вид, что никакого племянника у них нет. А редкие дядины вспышки гнева изменились, став такими же неестественными, как и мимика тети.
Но школа принесла ему не только преданных друзей и Волдеморта. Гарри нашел в ней человека, который был одновременно гораздо лучше и гораздо хуже дяди. Он и стал самым верным, самым нужным и желанным, даже не подозревая об этом. Побывав у Уизли, мальчик понял, что его "семья" очень сильно отличается от общепринятой. И отношения, почти наверняка, должны быть другими. Значит, все его чувства были неправильными, лишними, неуместными и неестественными. Умом Гарри старался понять это, но какая-то настойчивая часть его не хотела соглашаться. Ведь мог же он иметь право на подобное чувство, порой совсем непонятное, право оправдывать себя и лелеять. Он ведь заслужил…
* * *
— Ты чего, друг! Снейп на тебя даже лишний раз не смотрит теперь! Видно, сильно ты ему надоел на этих ваших "дополнительных занятиях".
Рон, энергично размахивая сосиской, громко удивлялся. Или возмущался. Гарри не мог определить точно. Сидящая рядом Гермиона неодобрительно поджала губы, но не стала заводить разговор на тему "Правильное и цивилизованное, Рон, именно цивилизованное поведение за столом". Ведь это было совершенно бесполезно…
— Я просто устал, сколько раз можно повторять! Просто устал, — раздраженно прошептал Гарри. Когда же Рон научится сдерживать себя! Хотя у самого Поттера с этим в последнее время тоже были большие проблемы. Постоянный недосып, частые вспышки волдемортовских эмоций, всеобщая травля, Амбридж и полное игнорирование его Дамблдором делали свое дело. Еще и Северус вот теперь… И кто просил Гарри лезть в профессорский Омут Памяти?!
Когда "гад Снейп" в мыслях стал "Северусом", Поттер так точно и не понял. Скорее всего, на третьем курсе, после того случая с оборотнем. Мальчика и смущало это и злило, но называть так грозного Мастера Зелий было приятно. Это отдавало чем-то запретным, глубоким и… стыдным. Имя, как это ни странно, по мнению Гарри, очень подходило Снейпу. И дело было не в значении, а именно в звучании. Порой очень хотелось произнести его вслух, но Поттер не решался.
А теперь вот это жуткое игнорирование. Словно он и не существует вовсе. Даже презрения не было, а Гарри был бы так рад сейчас даже презрению…
Опять начала болеть голова. Не обращая внимания на оклики друзей, Гарри вышел из Большого зала. Шагал он быстро, на удивление бодро, будто к какой-то цели. На самом же деле подросток ничего не замечал вокруг себя. Ему просто хотелось бежать куда-то далеко и стремительно, чтобы никто его не догнал и не успел остановить, возвратить… Поэтому не было ничего удивительного в том, что Поттер в конце концов заблудился. Вернуло его к реальности чувство сильнейшего холода.
Тому помещению, куда он сейчас забрел, нельзя было подобрать определенного названия. Темное и какое-то затхлое, с единственным узким вытянутым до потолка окном оно было настолько нетипичным для Хогвартса, что Гарри даже засомневался, действительно ли он остался в школе. Карты Мародеров с собой, как назло, не было, и узнать свое местоположение оказалось сложно, практически нереально. Обойдя относительно небольшую… комнату три раза, Поттер не смог найти ни выхода, ни какой-либо лазейки "во внешний мир". Через запыленное окно было совершенно невозможно что-то разглядеть. Не было ни мебели, ни портретов, ни даже факелов. Вообще ничего. Просто прямоугольное нечто с высоким потолком. Одно привычно — каменное.
Вскоре Гарри выяснил, что время тут течет удивительно медленно, но, одновременно с этим, незаметно. Где-то через час, по его ощущениям, мальчик погасил "Lumos" и уселся прямо на пол, прислонившись к одной из стен. Чувство собственной "брошенности" становилось все сильнее, и оно делало Поттера уязвимым и каким-то зависимым. Еще через "час" такого сидения Гарри понял, что его "наркотиком" уже давно стал мрачный и нелюдимый, стабильно ненавидящий его Северус Снейп… Уснул подросток как-то очень незаметно для себя…
* * *
Что бы там студенты себе ни думали, но патрулирование коридоров не доставляло Северусу никакого удовольствия. Потому-то он с таким остервенением и набрасывался на нарушающих правила полуночников. Хотя сам в школьные годы очень любил бродить по спящему замку. Даже без какой-нибудь цели, а просто для души. Хогвартс стал его первым настоящим домом, и профессор знал, что так и останется. А студенты нарушали мрачную гармонию Замка. Суетливые, не умеющие вслушиваться в ветреный шёпот древних каменей, "спугивающие" это хогвартское очарование…
Сегодняшняя ночь была особенно беспокойной. Мужчина прямо чувствовал, что Гарри во что-то должен вляпаться. Опять. Снова. Как и всегда. Этим он до невозможности напоминал Лили! Он вообще был на нее похож очень многим. Добротою и непосредственностью, яркими и часто неуместными чувствами, беззащитностью и открытостью. Она с самого детства была такой. Поттера-старшего в мальчике было очень мало. Всего лишь нелепая внешность. Но почему-то окружающие видели в Гарри только его безмозглого папашу. Разве что Дамблдор упорно "убеждал" Северуса в обратном. Ха! Да Хагрид весь месяц говорил о том, насколько "мальчик — отец вылитый, ну один в один, прям!". И почему-то в это так не хотелось верить…
То, в каком состоянии Гарри приехал в школу, испугало Снейпа. Нет, он, в общем-то, был обычным ребенком… но. Это «но» заключалось в том ненормальном торжестве, которым все существо мальчика отзывалось на ругань. Да что там, "ругань"… откровенное третирование со стороны Северуса! Такое поведение зельевара было ожидаемым обеими сторонами… Но порой очень хотелось хорошенько встряхнуть мальчика, чтобы все его "шарики и ролики" встали на место. Ведь до добра такое отношение к себе довести не могло.
Случай с думоотводом стал отличным предлогом для проверки его своеобразной теории. Нарочно оставленная на виду "тайна" позволила "обозлиться" на мальчика до полного его игнорирования. И Гарри, который должен был, по идее, радоваться такой перемене, наоборот, стал еще более угрюмым, раздражительным и даже каким-то злым. За сохранность "тайны" Северус не беспокоился: слишком Гарри был правильным и понимающим. А вот его реакция беспокоила очень сильно. Все чаще и чаще мужчина ловил на себе какие-то неуютные и… откровенные взгляды. Но даже это пугало не так сильно, как состояние психики ребенка. То, что Гарри до сих пор не "слетел с катушек" при таком ритме жизни удивляло и вызывало уважение. Снейп подозревал, что с его головой тоже что-то происходит, потому что клятва Лили явно не включала в себя внезапное появление отцовских чувств.
На восьмом этаже Северуса ждал сюрприз. Нечто крайне склочное и шумное, судя по звукам — Пивз, рушило одну из комнат. Каково же было удивление Снейпа, когда, потянув на себя дверь за резную ручку, он вместо погрома и полтергейста обнаружил пустую комнату и мечущегося в бреду Гарри.
* * *
Мягкость, теплота и ощущение совершенно неправильного и неуместного уюта окружали Гарри со всех сторон. Такие непривычные и нужные…
— Проснулся? Вставай давай, рассвет скоро.
Звук этого голоса заставил Поттера тут же вскочить. Несколько мгновений мальчик просто глупо пялился, по-другому и не скажешь, на сидящего в кресле вполне себе живого, настоящего и странно-домашнего Северуса. Возможно, виноват в этой иррациональной непринужденности был камин, а может, перекинутая через подлокотник кресла мантия. Видеть профессора настолько человечным и открытым показалось Гарри до того диким, что он поспешно отвел глаза от светло-бежевой мужской рубашки. Светло-бежевой, подумать только!..
— Ты так краснеешь, будто перед тобой тут голая девица сидит, — задумчиво и даже как-то обеспокоенно произнес Снейп.
Гарри резко вскинул голову, а Северус … засмеялся.
— Гриффиндорец, мать твою, — тихо пробормотал профессор. Но это почему-то не прозвучало как ругательство. — Давай на выход.
— Я сплю? — хрипло пробормотал Гарри. Что-то странное поднималось в нем. Что-то совсем-совсем неправильное. — Ты же не можешь быть таким, ты же сволочь…
— Да, — совершенно серьезно согласился Северус.
— Что, черт возьми, со мной творится?!
Гарри внезапно почувствовал, что если Снейп сейчас станет самим собой, то все, прощай, "крыша"… Мальчик наконец-то понял, что же это за ощущение… такое совершенно к Северусу Снейпу неприменимое…
— Северус, — в первый раз имя сорвалось с губ тихо и неуверенно, будто Гарри украл его. Он и чувствовал себя вором. Словно эти чувства принадлежали не ему. — Северус... Северус — Северус — Северус…
Снейп в то же мгновение оказался рядом с ним и крепко сжал подбородок, заставляя замолчать. У профессора были сильные сухие и очень горячие руки. И именно это заставило Гарри отчетливо ощутить всю ирреальность происходящего. Северус? Это Северус? Резкий, стремительный, опасный и до дрожи… желанный. Это он?
— Вот оно, значит, как, — спокойно проговорил мужчина.
Гарри только сейчас сообразил, что все это время смотрел в глаза одному из самых искусных легиллиментов.
— Умение признавать достоинства врага — способность крайне полезная, — спокойно кивнул Северус. — Гарри! Посмотри на меня внимательно. Кого ты видишь?
Если бы не его странно спокойный тон, то Поттер обязательно бы попробовал нагрубить ему, сбежать отсюда, и как можно быстрее, вырваться на свободу! Мальчик и сам не мог понять, чего же он хочет так сильно. Слишком много чувств в последнее время… И все настолько разные, яркие. Сбежать, конечно же, проще всего, но сопротивляться такому Снейпу было совершенно невозможно. Ведь перед Гарри, по сути, сидел совершенно чужой человек! Новый, незнакомый, притягательный. Возбуждающий. И это было как-то… правильно.
— Я ведь вовсе не твой идеал, правда?
Мужчина медленно отпустил его и спокойно, нарочито неспешно, взял свою мантию.
Гарри же только и смог, что слабо кивнуть. Не его идеал… не Снейп… Вот он — Северус… мальчик внезапно понял, что у такого Северуса было бы очень легко учиться… Наверное, он сказал это вслух, потому что профессор лишь усмехнулся.
— У тебя есть, конечно, некоторые способности к Зельям, но даже гениальный учитель ничего с тобой сделать не сможет, пока ты не захочешь. А я не имею к преподаванию особого таланта… Кстати, что это за комната такая?
— Комната? А мы не у тебя? — по-настоящему удивился Гарри. Болезненное возбуждение исчезло очень быстро, сменившись ровным мягким жаром, согревающим изнутри, а не выхолаживающим своей дикостью, как прежде. И говорить с "этим" Северусом было очень легко и естественно.
— Нет, вообще-то ты там же, где я тебя нашел. Только комната изменилась, — мужчина улыбнулся, — немного. Ты о подобных местах случайно не знаешь?
— Я все это время был в Выручай-комнате? Серьезно?..
— Выручай-комната? Я запомню. А сейчас нам пора.
* * *
Они остановились на первом этаже, у подножия центральной лестницы. Северус буквально видел, что Гарри думает о том, как же ему теперь себя вести. Мальчишка! Его так легко было "читать"…
— До свидания, — немного неловко пробормотал Поттер, тут же разворачиваясь и торопливо убегая в сторону гриффиндорской башни.
— Гарри!
Мальчик, обернувшись, резко замер на одной из нижних ступеней лестницы, рассеянно и до сих пор немного удивленно смотря на Снейпа своими большими добрыми глазами.
— Просто знай: у тебя все получится. Да?
— Да, — кивок вышел отрывистым и очень уверенным. Северусу впервые за эту по-настоящему сумасшедшую ночь стало спокойно.
— Obliviate.
* * *
— Опять он до тебя докопался ни за что!
— Рон, остынь, все в порядке. Правда.
— Но, Гарри, как ты можешь так спокойно говорить об этом?!
Vova
