И стою я на этом самом мосту, где мы с тобой только распрощались. Если верить маггловским приметам, то мы больше не увидимся, но в нашем мире глупо быть суеверным. Глупо… Именно то слово, которое способно отразить все, что я думаю сейчас! Глупо было вестись на твои провокации, глупо было кричать в ответ, глупо было не догнать тебя, когда ты уходил, сказав, что возьмешь билет на самолет... Глупо вообще было перебираться в маггловский мир, как будто здесь бы нас оставили в покое. Но я не буду жалеть. Я сохраню любое, даже самое незначительное воспоминание о тебе. Неужели ты не вернешься? Я устал.
Насколько я надоел тебе, если ты сел в тот злосчастный самолет, хотя я знаю, что ты ненавидишь их. Почему ты не оставил мне ни единого шанса?
Понимаю, что улыбаюсь. Интересно, чему? У меня теперь нет ничего, с твоим уходом моя жизнь опустела, но я знаю, что нужно жить дальше. И надеюсь, эти мысли не зря метаются в моей голове, может ты почувствуешь их…
Гладь воды спокойная, качает тихонько успевшие опасть листья, да знай себе, небо отражает. То ненавистное небо, в которое ты так хочешь подняться на самолете. А ведь небо сегодня удивительно голубое, облака легким слоем стелятся по небосклону, и солнце освещает их. Все вокруг довольно жизнерадостно, с легкой ноткой увядания, да только я хочу дождя с грозой, а не этого умиротворения. Сколько я здесь стою? Не знаю, может и в этом есть смысл?
Сколько я думал о том, что все в наших судьбах должно быть закономерно. Если что-то происходит, значит кому-то это надо, значит так уготовано судьбой, и не убежишь от этого, не скроешься. Обманывать судьбу я бы просто побоялся. Да, в какой-то мере я стал с тобой трусом. Я стал бояться того, что ты уйдешь, что с тобой что-то случится, что ты разлюбишь меня, что оттолкнешь, что я скажу не так, сделаю, как тебе не понравится… Продолжать бессмысленно.
О-о-о, вот я вижу на небе белую полосу от самолета. Красивый след, может он и вдохновляет кого-нибудь, но по мне всего лишь обычный туман, образовавшийся из атмосферной влаги. Наверно, я разучился быть романтиком. И летит этот самолет через все небо… и как будто пересекает его, хотя, конечно, это невозможно… Ну а кто сказал, что нет? Небо может быть и близким, и конечным, я уверен. Все небо может уместиться в одном твоем взгляде, но я еще не смирился с тем, что ты больше не подаришь мне неба... Странно, но только сейчас ловлю себя на том, что представляю, как самолет резко устремляется вниз, испуская черный нехороший дым. А там ведь люди, много людей. У каждого тоже своя история, свои проблемы, своя причина сбежать от земли. Но мне они скучны, и эта мысль меня пугает. Что я за человек такой? Я бы даже сам себя не понял, понаблюдай я за собой со стороны.
И все же от красоты этой дух захватывает, как бы я себя не убеждал, что вокруг не может быть ничего хорошего без тебя. Небо как будто придает мне сил. Зовет к себе своей скромной светлой синевой. Оно счастливо. Да-да, небо счастливо, я чувствую это. Я хотел бы принять часть этого счастья в себя, но сейчас я уверен, что мой стандартный разум не сможет принять эмоций такой силы. Это нечто совсем иное. И так обидно-то становится, небо хочет делиться, а я не могу принять! Потому что я не готов…
Перевешиваюсь через перила моста, вглядываясь в воду. Странное вообще сооружение этот мост. Стоит же как-то, не роняет меня вниз, держит, старается. Славный мост, вот только разлучил он нас с тобой…
Начинаю хохотать, да так сильно, что сердце вот-вот загонится. Пугаюсь, жутко пугаюсь, но не могу остановиться. Слышал я истории, как кое-какие магглы умерли от смеха. У одного сердце не выдержало, у другого аорта расслоилась, страшное дело! Не хочу так глупо погибать, нужно унять эту истерику. Почему так тяжко это сделать? Быть может, если я не остановлюсь, а достигну самого накала эмоций, может тогда они хоть как-то приблизятся к эмоциональной энергии неба? Может я смогу наконец принять то счастье, которое никто еще не принимал? А-ах, что за мысли сегодня роятся в моей головушке… Вдох, поглубже, и медленный, спокойный выдох. Пальцы белеют от того, что слишком сильно сжимаю перила, но теперь я спокоен. Я справился.
И что теперь? Я должен куда-то идти, двигаться, но не хочу-у-у. Висну тут на перегородке, как лапша. А самолет уже и скрылся. Вот я болван, упустил из виду. А так хотелось проследить…
— Мистер…э-э…
Что такое, откуда звук? Медленно поворачиваюсь, все еще хмурясь на себя, и вижу молодого мужчину, высокого, красивого, с волосами оттенка выцветшей лисицы и такой же коротенькой бородкой. Он неуверенно улыбается, глядя на меня, и протягивает мне нечто, блеснувшее на солнце.
— А, ключи, — произношу уже вслух.
Парень охотно отдает мне их, вот ведь я дважды болван, в пылу своих размышлений и не заметил, как выронил этот кусок металла. Хотя зачем он мне теперь? Ну пусть будет.
— Я Якоб, — произносит он, протягивая руку. И голос-то приятный, вот зараза.
Не могу не улыбнуться, пожимая протянутую ладонь.
— Альбус. Велосипедист? — вопрошаю я, кивая на велосипед моего нового знакомого.
— Да, катаюсь, — отвечает он. — А ты что тут делаешь? Не рыбачишь же, — опять он улыбается этой своей улыбкой… очаровательный же он, подлец.
Якоб встает рядом со мной и тоже смотрит на водицу.
— Красивая она. У меня вот… никогда раньше не было времени, чтобы заметить это.
— Так бывает, — говорю, и мы молчим.
Замечаю, что вообще тут довольно тихое место, только изредка прохожие тревожат тишину своими шагами. Молчание не тяготит нас, как же я соскучился по этому, когда можно просто по-мол-чать.
Время идет, и солнце все ближе к горизонту, да и небо уже не такое свежее. Пролетел тут еще самолет, другой, оказалось, Якоб тоже иногда представляет крушение. Мы еще поговорили о чем-то, странно, но Якоб не стремился уйти. Нам было неплохо. Все же с ума сходить лучше с кем-то. Мало ли…
Вот стою я, стою, и явственно ощущаю чей-то взгляд. Поворачиваюсь налево и вижу тебя. Стоишь, нерешительный такой, печальный, смотришь на Якоба моего, который пытается углядеть в воде отражение ветра, он, глупенький, не знает, что ветер нам никогда не оставит и тени. Чувствую, как ты решаешь, сказать мне что-то или нет. Не могу я на тебя смотреть, на печального такого. Протягиваю руку. Просто протягиваю ее, не знаю, что ты сделаешь. Грустно ухмыляешься и с облегчением обнимаешь меня, кутаясь в мое же пальто.
— Далеко улетел, чудо? —спрашиваю тихо-тихо, чтобы не нарушить этой чудной атмосферы.
Сопишь мне в шею и молчишь, ну ребенок, честное слово!
— Не хочу я неба без тебя, — шепчешь, и мне тепло становится, так тепло, что я, наверно, мог бы осень повернуть вспять.
Обнимаю тебя за талию, тесно, не хочу отпускать. А ты все тычешься в мою шею холодным своим носом, что мурашки бегут.
Я так рад, что ты вернулся. Но не могло же быть по-другому?
— А он? — показываешь глазами на Якоба. — Красивый, — добавляешь шепотом, за что и получаешь щелчок по носу.
— Знаю, — поддразниваю тебя. — Якоб, мой круг замкнут на время. Вдвоем-то мы всяко сможем счастье это небесное принять. А как ты?
Якоб теребит свою бородку и улыбается, глядя на нас.
— Идите вы уже… Я еще постою. Встретимся, когда встретимся. Глядишь, судьба снова пересечет нас, правда же?
— Конечно, — улыбаюсь я, вот же родственная душа, понимает все. — Если что, ищи все ответы в небе, не прогадаешь, ведь…
— …Искать в небе удобнее всего с этого моста, и вероятность того, что мы снова встретимся до наглости высока, — заканчивает он за меня.
Улыбаюсь и киваю головой.
— Все-то ты понимаешь…
А блондин мой стоит в некоем роде замешательства, да смотрит на нас. Наверное, тоже успел обдумать все, гаденыш мой хитрый. Тянет же меня за рукав, соскучился.
— Ско-о-орпи, — выдыхаю я нежно-нежно, ты смотришь на меня своими влажными глазами, так и хочется тебя пожалеть. Этим мы и займемся по прибытии домой.
— То облако определенно напоминает мне барашека, — заявляешь ты, заставляя меня заулыбаться.
— Сам ты барашек, — не могу не взъерошить твои светлые волосы.
Вот и двинулись по мосту в сторону дома. Мы будем счастливы.
Vova
