Better Than I

Солнце медленно ползло по разжаренному небу. Этим жарким днем улица была пустынна. Одинаковые домики, аккуратные садики. Даже жители были схожи привычками и характером, даже за соседями они подглядывали с одинаковым рвением. Редко когда можно было встретить такое единодушие, но, тем не менее, жители городка существовали в своем маленьком, устоявшемся мирке, и, с какой-то нелепой тягой к консерватизму, отстаивали свои устоявшиеся, такие идеальные порядки и взгляды на мир, так что все новое и необычное воспринималось ими «в штыки».

Сейчас все сидели в своих гостиных, пытаясь спастись от такого жаркого лета, которого давно не было в этих краях. Это было странно и непривычно, а потому раздражало жителей городка. Иногда из открытого окна можно было услышать речь диктора по телевизору, где в очередном выпуске новостей до сих пор обсуждалось ужасное происшествие, случившееся две недели назад, а именно ужасные разрушения и землетрясения, имевшие место в Шотландии. Конечно эта ситуация привлекла к себе еще большее внимание количеством жертв, умерших зачастую по непонятным причинам. Лишь один парень не разделял всеобщий интерес к этому инциденту и неподвижно лежал на кровати в своей комнате, провожая взглядом луч солнца, скользящий по стене.

Если бы посторонний оглядел эту комнату, он бы немало удивился тому, что увидел. Дело в том, что по полу были разбросаны книги, заголовки которых гласили: «История магии — XVIII — XX век», «Практика и теория Защиты от Черной магии», «Сам себе пророк: узнайте свою судьбу», «Трансфигурация: высший уровень», «Чары: 7 курс»; в открытом чемодане, стоящем в углу, лежала стопка черных мантий; а на столе у окна стояла клетка с белоснежной совой Буклей, которая сейчас спала, засунув голову под крыло.

Сам же парень был волшебником, и звали его Гарри Поттер. Дом, в котором он жил с дядей, тетей и двоюродным братом находился на улице, которая носила название Тисовая, а город — Литтл-Уингинг. И сегодня, 31 июля ему исполнялось семнадцать лет — очень важный возраст в мире волшебников, возраст, когда по закону Министерства магии колдуна можно считать совершеннолетним. Так сложилось, что Гарри никогда не радовался своему дню рождения. Только начав учиться в Хогвартсе, он понял, как же приятно получать подарки. Только начав учиться в Хогвартсе, он обрел друзей: Рона Уизли и Гермиону Грейнджер.

При воспоминании о них, Гарри почувствовал тоску и обиду. Рон и Гермиона не написали ему ни единого письма за это лето. После их последней встречи две недели назад они словно забыли о его существовании. Недавно Гарри отправил им письмо с требованием рассказать, что происходит, но Букля вернулась без ответа.

Словно в ответ его мыслям в распахнутое окно влетела сова, бросила на стол небольшой свиток и, сделав пирует, уселась на стол рядом с клеткой Букли. Гарри жадно схватил письмо. Он так надеялся, что это от Рона и Гермионы. Развернув свиток и начав читать, парень почувствовал, что все его надежды снова не оправдались. Письмо было от Руфуса Скримджера, Министра магии. Тот почти прямым текстом приказывал Гарри явиться в Министерство «в связи с событиями, имевшими место 17 июля этого года».

Парень почувствовал, как внутри начинает закипать злость. И это все, что они могут сказать ему, Мальчику-победившему-наконец-Волдеморта? Скомкав письмо и швырнув его в мусорную корзину, он снова упал на кровать, закрыв лицо руками. Ему было больно вспоминать события двухнедельной давности.

Тогда Гарри, спустя месяц после смерти Дамблдора, вернулся в опустевшую на время каникул школу, чтобы найти последний из крестражей Волдеморта… Он, проходя мимо Большого зала, услышал шум, и заглянув, обнаружил там часть состава Ордена Феникса.

Ему рассказали, что вчера вечером Пожиратели Смерти обнаружили штаб-квартиру Ордена. Погибли Тонкс, Кингсли, Дедалус и еще почти половина волшебников, входящих в Орден Феникса. Выжившие решили временно перебраться в Хогвартс.

Гарри читал список погибших, и каждое новое имя словно резало его душу…

Он никогда не мог себе представить, что можно чувствовать такую сильную ненависть. Если бы можно было убивать ментально, Волдеморт уже был бы мертв, в этом Гарри не сомневался. Теперь он жаждал как можно скорее встретиться с этим, теперь уже далеко не бессмертным, чудовищем. Да, Волдеморт может умереть — Поттер собственноручно уничтожил последний крестраж.

На следующий день в Хогвартс прибыло семейство Уизли и Гермиона Грейнджер. На Нору было совершено нападение, но Уизли сумели спастись и трансгрессировать в Хогсмид, откуда потом добрались до замка. Тогда же Гарри рассказал своим друзьям, что он уничтожил последний крестраж. Гермиона, ойкнув, сразу же побежала в библиотеку. («Гарри, ведь это означает, что теперь ты сможешь с ним сразиться. Не исключено, что тебе не помешают и азы темной магии. Возможно, я смогу найти подходящую книгу, желательно с мощными заклинаниями…»)

Несколько последующих дней Гарри с Роном и Гермионой разучивали новые заклинания. Тренировки проходили все в той же Выручай-комнате, чем до боли напоминали Гарри пятый курс и Отряд Дамблдора. Воспоминания вызывали в душе только тоску, потому что так или иначе напоминали о профессоре, умершем в начале лета. Гарри Поттер только начал понимать всю горечь этой утраты. Некому было подсказать ему, никто больше не поможет ему мудрым советом.

Гарри открыл глаза и обвел взглядом комнату, которую заходящее солнце наполнило багровыми отблесками. Словно отражения пламени. Пламени, которое пожирало деревню Хогсмид в тот день, когда Волдеморт вместе со своей армией напал на Хогвартс. Это случилось в жуткий предрассветный час 17 июля. Этот день навсегда останется в памяти выживших. И навсегда останется ожившим кошмаром для шестнадцатилетнего парня, встретившегося лицом к лицу с воплощением своих страхов.

Волдеморт не кинулся сам штурмовать школу. На это он бросил Пожирателей Смерти и дементоров. А сам находился в Визжащей хижине. Он ждал. Он знал, что ненавистный Поттер не сможет долго отсиживаться в замке, глядя, как за него гибнут люди. Он придет…

Наверное, даже сам Мерлин не смог бы объяснить, что случилось во время дуэли Гарри с Темным Лордом. Во время поединка палочка Волдеморта не выдержала.

Поттер отчетливо помнил тот момент, как, выпустив сноп зеленых искр, палочка Риддла разломилась напополам. Как Том стоял посреди комнаты, безоружный, но все равно грозный. Гарри навсегда запомнил смятение и удивление в глазах Темного Лорда. А потом Волдеморт заговорил. О, лучше бы никогда не слышать его речи, которые он произносил не с отчаяния, ибо по-прежнему верил в свое бессмертие. Том Риддл просто мучил своего врага, искусно переплетая правду с ложью и обманом. Да так, что все, произошедшее в жизни Гарри, представало в темном свете.

Волдеморт говорил, и Мальчик-который-бросил-вызов-Темному-Лорду видел только лишь ложь и обман, уловки и подлые мотивы тех, кем дорожил больше всех на свете.

Но Том Риддл был повержен. Беллатриса была права, когда во время давней битвы в Министерстве Магии кричала Поттеру: «когда насылаешь Непростительные проклятья, нужно действительно хотеть этого!» После того, как Риддла коснулся убийственный зеленый луч, что-то сшибло Гарри с ног и очнулся он уже в больничном крыле. Боль — вот что было «наградой» за убийство Тома.

Оглядевшись, Поттер заметил, что почти все койки были заняты. Старания Пожирателей Смерти не прошли даром. Некоторые кровати были отгорожены ширмой, надежно скрывающей их от посторонних глаз.

На соседних кроватях лежали Рон и Гермиона. Оба были без сознания, а насколько сильно они пострадали, Гарри не мог определить — кто-то снял с него очки (мадам Помфри — отметил про себя Гарри) и окружающий мир расплывался, потеряв резкие очертания. Он чувствовал ужасную слабость и боль во всем теле, но все его мысли занимала тревога о друзьях. Затем он услышал шаги. Повернув голову к двери, он увидел тень, скользящую в лунном свете. Затем послышался знакомый голос:

— Поттер, выпейте зелье! Это снотворное, сейчас оно вам необходимо.

Действительно, стоило сделать несколько глотков, как глаза стали закрываться. Скоро Гарри провалился в тяжелый сон без сновидений.

Когда он проснулся, ярко светило солнце. Безумно хотелось пить, но встать с кровати не было сил. Гарри оглянулся, надеясь увидеть Рона или Гермиону, но соседние кровати были пусты. Какой-то холодок пробежал по телу. Что могло произойти? Ведь еще вчера они были здесь.

«Возможно, их всего лишь выписали раньше, чем тебя?»

Тогда почему они его не подождали?

«Поттер, ты становишься крайне эгоистичен. Ты ведь спал. По-твоему, они должны сутки напролет дежурить у твоей кровати, ожидая, когда герой магического мира наконец соизволит продрать глаза?»

И все же на душе осталось какое-то неприятное чувство…

Гарри вздрогнул от резкого хлопка дверью. В больничное крыло влетела мадам Помфри. Гарри замер — он никогда не видел Хогвартского колдомедика такой расстроенной, она еле сдерживала слезы. Увидев, что Поттер пришел в себя, она быстро взяла себя в руки и приблизилась к его кровати.

— Как вы себя чувствуете, мистер Поттер?

— Будто по мне пробежалось стадо гиппогрифов, — честно ответил Гарри. — Что случилось после смерти Волдеморта? Как я оказался в больничном крыле? И где Рон и Гермиона? Что вообще происходит?

— Слишком много вопросов, мистер Поттер, — проворчала мадам Помфри, справедливо полагая, что если Гарри не прервать, он ее просто погребет под своими вопросами. — Сейчас вам нельзя перенапрягаться. Давайте-ка, выпейте еще порцию снотворного…

— Но мадам Помфри! Вам не кажется, что если я не получу ответы хотя бы на часть своих вопросов, я буду о них постоянно думать, а, соответственно, и перенапрягаться?

— Ох, ну ладно, — колдомедик села на стул рядом с кроватью. — Когда Пожиратели Смерти уже прорвались в холл, вдруг послышался жуткий вой. Все обернулись на звук и увидели, что над Хогсмидом висит Черная Метка, которая медленно трансформировалась в фигуру Того-кого-нельзя-называть. Он протянул свою руку в сторону замка, озаряя его стены зелеными отблесками. Я, если честно, подумала, что нам конец. Наверняка Тот-кого-нельзя-называть…

— Уже можно, — перебил Гарри, которого почему-то это жутко раздражало. — Уже можно его называть, как вздумается.

— А, ну да. Так вот, я думала, что Вол… Волдеморт придумал что-то новое, какое-то секретное оружие, которое уничтожило бы нас мгновенно. Но потом эта странная Метка снова издала этот жуткий вой и исчезла. И все прекратилось.

— То есть — прекратилось? — непонимающе спросил Гарри.

— Ну, первыми отступили дементоры. Как говорит профессор МакГонагалл, воля Волдеморта, которая управляла ими, просто исчезла с его смертью. Поэтому эта нежить поспешила ретироваться. Пожиратели Смерти были ужасно растеряны. Метки исчезли, их хозяин, судя по всему, мертв, а они окружены аврорами и членами Ордена Феникса. Мы не стали упускать момент, и пока они были в замешательстве, мы успели применить заклятия Разоружения и связали их. Далее мы сообщили в Министерство. Ну а я занялась ранеными.

— А что Министерство… — начал было Гарри

— Министерство? — перебила его мадам Помфри. — Если вы насчет последующей бюрократической катавасии, то спешу вас заверить, что о ней я ничего не знаю. С таким количеством пострадавших, мне некогда следить за событиями в волшебном мире!

— Простите…

— Ничего страшного, мистер Поттер.

Мадам Помфри поднялась со стула, показывая, что разговор закончен.

— А что с Роном и Гермионой? Они ведь еще вчера здесь были…

— Вчера? Мистер Поттер, вы пролежали без сознания четыре дня. А мистер Уизли и мисс Грейнджер отправились в Нору. Три дня назад я их выписала. — Сказав это, колдомедик резко развернулась, не намереваясь продолжать разговор, и прошла в свою лабораторию.

Три дня назад? Но почему они бросили меня? Почему не подождали? Они могли хотя бы оставить какое-либо сообщение, чтоб он не волновался. Почему они этого не сделали?

Вопросы сыпались один за другим, а ответа не было ни на один. Чувствуя, что у него начинает болеть голова, Гарри потянулся к кубку со снотворным зельем, стоящему рядом на тумбочке. Проглотив зелье и откинувшись на подушки, он решил расспросить обо всем МакГонагалл. А затем провалился в царство Морфея.

Очнувшись утром следующего дня, Гарри битый час провел в ожидании того, что к нему все же кто-нибудь придет. Но кроме колдомедика парню не посчастливилось увидеть больше никого. В таком гнетущем ожидании прошли еще несколько дней. Вначале Гарри ожидал, что вот-вот откроется дверь и в Больничное крыло войдет Хагрид, как всегда тепло улыбаясь и приветствуя мальчика громовым голосом. Затем Гарри хотелось увидеть директора МакГонагалл, чтобы расспросить обо всем. Наличие в памяти «белых пятен» совершенно его доведет — был уверен Поттер. Не посетила его даже миссис Уизли, что было совсем непонятно и непривычно. Точнее, непривычным было само отношение к нему, Мальчику-окончательно-победившему-Темного-Лорда. Словно ничего и не происходило. Словно Волдеморта даже не существовало. Словно сейчас нет даже самого Гарри, а в Больничном крыле находиться какой-то фантом, которого даже не видит никто.

«Меня держат в изоляции». От этой мысли по телу разлился неприятный холодок. Слишком дикой она была. И слишком правдивой. По-другому назвать данную ситуацию было нельзя. «Только вот изолируют меня не от недобитых приверженцев Темного Лорда, потому как они давно отбывают наказание в Азкабане или Нурменгарде. Они изолируют меня от Волшебного мира.»

«Почему? Почему, Мерлиновы штаны, они так поступают со мной? Невыносимо быть пустым местом для тех, ради кого ты жертвовал жизнью. А может, было бы лучше, если бы я умер в поединке с Волдемортом?»

От такой мысли Гарри стало совсем плохо. Поняв, что еще немного, и его разум просто не выдержит, парень запихал все эти жуткие мысли в самый дальний уголок памяти, чтоб никогда больше не вспоминать эти ужасные домыслы. Домыслы? Да, правильно, это всего лишь бредовые мысли, не имевшие под собой никакого основания.

«Никакого?»

Гарри стремительно шел на поправку. Очень скоро он смог передвигаться самостоятельно, не чувствуя слабости. Поскольку сейчас был самый разгар лета, а потому Хогвартс пустовал, колдомедик разрешила Гарри время от времени прогуливаться по окрестностям замка.

Едва вырвавшись на свободу из этого склепа, именуемого Больничным крылом, мальчик перво-наперво решил навестить Хагрида. Но хижина великана встретила его запертой дверью и заколоченными окнами. Лесничего определенно не было на территории Хогвартса.

Надежды Гарри на встречу с Хагридом разбились вдребезги. Что же происходит? Почему мне никто никогда ничего не сообщает? Почему все меня забыли? Поттер добрел до берега озера и примостился на ствол поваленного дерева. Отсюда открывался прекрасный вид на Хогвартс и подъездную дорогу к замку, которая, извиваясь змеей, утопала в солнечном мареве.

Но Гарри почти не замечал окружающего его мира. Он снова погрузился в свои мысли. Он думал о Роне и Гермионе. Что же, черт возьми, происходит? Если лучшие друзья уезжают из замка, не подождав его. («Возможно, им просто не разрешили остаться») Если они за все это время ни разу не проведали его («Их не пускают в замок. Их не пускают к нему»). Если они не написали ему даже ни одного письма. («Возможно, они писали, но письмо не попало к адресату: либо старая сова семейства Уизли просто не донесла свиток, либо письмо перехватили»). И почему даже Хагрид не пришел? («Наверняка его отправили на какое-либо задание для Ордена Феникса. Не думай, Поттер, что с убийством Риддла все закончилось!») И даже Мак-Гонагалл его избегает, хотя он точно знал, что директриса находиться в замке.

С трудом вынырнув из пучины тоски, обиды и обреченности, Гарри окинул взглядом территорию замка. Взгляд его задержался на небольшой группе людей, идущих к кованым воротам. Когда они подошли, створки ворот сами распахнулись. Поттер заинтересовался посетителями, потому что никого чужого ворота обычно не пропускают. Процессия, идя по подъездной дороге, прошла ближе и Гарри смог их рассмотреть. Впереди шел Руфус Скримджер, Министр магии. За ним шагали высокие люди в темно-синих форменных мантиях — авроры. Между ними шагал молодой человек. Высокий. Блондин. Глаза Гарри изумленно распахнулись — Малфой! А он-то что тут делает?

Тем временем группа людей зашла в замок.

Взбежав по ступенькам к вестибюлю, парень растерянно огляделся по сторонам. Ни следа авроров, Министра и Малфоя. Поттер поднялся на второй этаж и побежал к кабинету директора. Лишь оказавшись возле горгульи, преграждавшей дверь в кабинет, до Гарри дошло, что он не знает пароля. Перепробовав кучу вариантов, парень утомил даже горгулью, которая смилостивилась и сообщила, что директора в своем кабинете нет. Вместо того, чтобы шляться по пустынным коридорам замка в поисках такой неуловимой МакГонагалл, Гарри решил пойти в Больничное крыло.

Едва переступив порог, он наткнулся на гневный взгляд мадам Помфри, которая сообщила, что не намерена бегать за Поттером по всей территории замка.

— Э-э-э, а в чем дело? — робко поинтересовался юноша.

— Мистер Поттер, вы в праве покинуть больничное крыло. Состояние вашего здоровья полностью удовлетворительно. Я не вижу причин задерживать вас и дальше. Вы можете вернуться домой.

— Домой?

— Да, мистер Поттер, домой. Если я не ошибаюсь, вы живете у родственников в Литтл-Уингинг, не так ли?

— О… Да, это так. Ну, э-э-э… я тогда заберу свои вещи из Гриффиндорской башни. И спасибо, мадам Помфри. — Гарри попятился и вывалился в коридор. С трудом подавив в себе желание сказать, что он думает о таком лечении и обращении с собой, парень заставил выдавить из себя хоть какую-то благодарность. Возмущению Гарри не было предела. С каких это пор его перестали принимать в замке со всем радушием? И вот сейчас выставили за дверь, почти прямым текстом сказав: иди-ка, Поттер, к своим родственничкам-маглам, хватит тебе ошиваться в школе.

Словно вихрь, он домчался до Гриффиндорской башни и, поднявшись к своей комнате, быстро побросал в чемодан вещи.

И вот, спустя несколько недель, Гарри снова поддался этим воспоминаниям. В горле словно стоял комок, было больно дышать. Просто он, Герой-выполнивший-свое-предназначение, теперь никому не нужен. Выходит, так?

Гарри добровольно заточил себя, словно в темницу, в эту маленькую комнатушку, которая раньше служила «складом» для игрушек Дадли. Даже его родственники, Дурсли, шарахались от юноши, когда тот спускался вниз поесть. Как же Гарри хотел увидеть хоть кого-нибудь из Хогвартса! Своих однокашников, даже профессоров. Как он хотел, чтобы кто-нибудь пришел к нему и сказал, что все это нелепое недоразумение, что на самом деле его радо ждут в Хогвартсе, что письма просто не доходили до адресата по причинам, не зависящим от них.

Но никого из волшебного мира он не видел. Будто этого самого мира и не существовало. Никого. Кроме Малфоя. Вот так ирония!

Юноша горько улыбнулся. Вначале ему помог избежать гибели — страшно подумать кто — сам Малфой-старший, потом Гарри спас Малфоя-младшего, и затем, будучи почти изолированным от волшебного общества, Гарри так хотел пообщаться хотя бы с Драко, когда видел его в школе в компании Министра и авроров. Кстати, что же все-таки тогда произошло?

«Мда, Поттер, никак не освободишься от привычки впутываться во всевозможные истории, которые тебя не касаются. Вот и сейчас…»

Чтобы заткнуть этот надоедливый внутренний голос, Гарри пошел просить у тети Петуньи снотворного. Сегодня он будет спать без кошмаров.

— Открой дверь, мальчишка! — таким воплем был на следующий день разбужен Гарри.

Подскочив с кровати, он быстро схватил волшебную палочку и направил ее на дверь спальни. Потом, окончательно проснувшись, и поняв, что это всего лишь тетя Петунья будит его таким неординарным способом, поплелся открывать дверь.

— Сколько можно спать, бездарь?! Ты что это снова удумал?! — распалялась Петунья, как всегда обвиняя Гарри во всех смертных грехах.

— Тетя Петунья, что-то случилось?

— Случилось?! Случилось! Какое ты имеешь право давать наш адрес всяким… личностям, как ты!

— Какой адрес? Каким личностям? Вы можете объяснить? — Гарри начал терять терпение.

Тетя Петунья, видимо, хотела произнести убийственную фразу, но, увидев в руке юноши волшебную палочку, ответила:

— Спускайся вниз. Они находятся в гостиной. Между прочим, без приглашения! — последней репликой тетя, видимо, намеревалась еще раз выразить свое отношение к этим «ненормальным и невоспитанным людям». Тетя Петунья стремительно развернулась и ушла.

Гарри тихо прикрыл дверь. Волнение — вот что он испытывал. Неужели все-таки кто-то за ним пришел? Скоре всего, Рон Уизли. Ведь Гарри приезжал к ним в Нору почти каждое лето. Наверняка этот раз не будет исключением. Хотя для начала Гарри задаст Рональду хорошую взбучку, пока тот не объяснится, почему с Поттером так поступили.

Одевшись, юноша спустился в гостиную. И так и замер на пороге. Улучшившемуся было настроению пришел безоговорочный конец, а надежда в очередной раз лопнула, как воздушный шарик. В гостиной сидели не Уизли. Там находилось трое человек в синих аврорских мантиях.

«Мэрлин, я ведь совсем забыл о письме Скримджера.» Мысленно Гарри ругал себя на все корки, вслух же произнес, стараясь, чтоб его голос не выражал ничего:

— Добрый день. Что-то произошло?

— Мистер Поттер? Мы намерены сопроводить вас в Министерство, — последовал краткий ответ.

Гарри почувствовал, как на него накатывает раздражение.

— Что, теперь в Министерство пускают только вместе с представителями Аврората? Или я настолько важная персона, что мне необходим конвой? Чисто для поддержания имиджа, что ли? Так одного было бы достаточно. Или нет, лучше десять — мне нравиться это число!

Представители министерства никак не отреагировали на его насмешки и издевательства. На их лице вообще не отразилось никаких эмоций.

— Прошу следовать за нами, мистер Поттер, — авроры поднялись с дивана.

— Почему со мной обращаются, как с преступником?! Еще раз повторяю — в Министерство я могу попасть и сам. Или вы думаете, я сбегу?

— Приказ Министра, мистер Поттер. Следуйте за нами.

С этими словами один из авроров подошел к камину и бросил в него щепотку Летучего пороха. Двое других стали по обе стороны от Гарри. Юноша изо всех сил пытался держать себя в руках. Главное — не наделать глупостей. А вот Министру он все выскажет. И даже больше. С этими мыслями он шагнул в камин.

Через несколько мгновений Гарри выпал из камина в кабинете Министра.

— Добрый день, мистер Поттер! Позвольте я вам помогу, — с этими словами Скримджер подбежал к ничего не понимающему Гарри.

— Э… добрый день, Министр, — глядя, как Руфус Скримджер протягивает ему щетку для одежды, все гневные слова просто вылетели из головы Гарри. Он в очередной раз подумал, что абсолютно не понимает, что же происходит вокруг.

Министр Магии, усевшись за стол, кивком указал на кресло, стоящее напротив.

— Присаживайтесь, мистер Поттер. Возможно, разговор будет долгим. Может, чаю?

— Министр, давайте перейдем сразу к делу. В связи с чем обо мне вдруг вспомнили?

— Гарри, Гарри, ну зачем ты так? — Юноша отметил, что вместо «мистер Поттер» он уже стал просто «Гарри». — Как Магический мир может забыть такого героя? Ведь власти Темного Лорда положен конец! И все благодаря вам!

Гарри стало тошно от этих напыщенных слов. Интересно, когда Скримджер перейдет к основной теме? Потому что выслушивать его торжественные речи уже нет сил.

— Хорошо, возможно мне просто показалось, что меня избегает большая часть населения магического мира, что меня просто выставили из Хогвартса после неких событий, произошедших без моего участия, и — ни одного письма, заметьте! Видимо, всего этого отчуждения на самом деле нет, а я просто страдаю какими-то психическими заболеваниями, и вы хотите мне сообщить, что меня отправляют в больницу Святого Мунго, я прав?

— Гарри, к чему все эти слова? Ты ведь прекрасно понимаешь…

— Я ничего не понимаю! — Терпению Гарри пришел конец. — А вы не хотите мне все объяснить и рассказать! Что, Герой-выполнивший-свое-предназначение уже никому не нужен?! Выбросили, словно надоевшую игрушку?!

— Успокойтесь, Поттер! Не вынуждайте вызывать авроров! — в голосе Министра звенела сталь. — Все то, о чем вы говорили, лишь меры необходимой безопасности…

— Какой, к черту безопасности? Ждете третьего пришествия Волдеморта, что ли? — Гарри откровенно издевался над Скримджером. — Или думаете, я захочу продолжить дело «великого Лорда», и стану убивать всех нечистокровного происхождения?

— Нет, Гарри, конечно мы так не думаем… — что-то в голосе Министра изменилось. Юноша понял — Скримджер лжет. Неужели они считают, что он после битвы с Риддлом стал каким-то психом?

— Тогда что, Министр? — в голосе Поттера сквозила усталость. Ярости не осталось ни следа, теперь Гарри казалось, что все это какой-то дурацкий сон, и он хотел побыстрее проснуться.

Руфус Скримджер вздохнул. Видимо, в его душе шла ожесточенная борьба: сказать Поттеру правду или ограничиться искусной ложью.

— Я устал, Министр. Понимаете? Поставьте себя на мое место. Просто представьте, какого мне сейчас. Возможно, тогда вы скажете мне правду. Я хочу ее знать. Потому что дальше терпеть такое невозможно! — Гарри сам не знал, что на него нашло. Просто сейчас он чувствовал усталость и апатию. Эта лживость и недоговоренность скоро сведут его с ума, юноша это знал.

— Гарри, я не уверен, что ты захочешь знать правду. Иногда лучше оставаться в неведении, чем столкнуться с жестокой реальностью.

— Тогда мне лучше было бы умереть вместе с Томом Риддлом, Министр. Вы ведь забираете у меня жизнь. Только медленно, постепенно. Пока я окончательно не свихнусь или не превращусь в зверя.

— Хорошо, Гарри. Я скажу тебе. Все же ты имеешь право знать… — Министр надолго замолчал. Гарри не торопил его, он знал, что Скримджер сейчас тщательно подбирает слова.

— Видишь ли, Гарри, с самого начала мы не обладали необходимой информацией. Мы лишь смутно могли предполагать, что на самом деле произошло в тот день. Не было фактов, были лишь догадки. А они оказались далеки от истины, Гарри. Я даже не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить Волшебный мир за то, что он так и не предоставил тебе возможности…

— Каких фактов? Чего вы не знаете? — Гарри позволил себе бесцеремонно перебить бормотанье Скримджера. Он ощущал смутный холодок тревоги, растекающийся по телу.

— На самом деле, Гарри, у Волдеморта было восемь крестражей.

— Что?! — юноша не мог понять, то ли это он сошел с ума, то ли Министр магии.

— Да, мальчик мой, в это трудно поверить, но так оно и есть. Слишком поздно это стало ясно.

— Так значит, он не погиб? Значит, он жив? Но где этот крестраж? Его необходимо уничтожить!

— Спешу тебя разочаровать, Гарри, но этот крестраж уничтожить мы не можем. Каждая жизнь бесценна, а таких героев еще поискать… общество не позволит… да и все еще может обойтись, не так ли?..

Гарри почти не слушал невнятный лепет Руфуса Скримджера. Ужасающая догадка, словно цунами, накрыла его с головой, сковав мышцы и утруднив дыхание. Крестраж… герой волшебного общества…

— Министр, это я?

— Понимаете…, — на Скримджера было жалко смотреть. Казалось, этот разговор состарил его на десяток лет.

— Нет, не пойму, пока вы не ответите! Я являюсь последним крестражем? — юноша изо всех сил старался скрыть дрожь в голосе.

— Да, Гарри. Ты носишь в себе часть души Волдеморта.

Гарри Поттер, Мальчик-который-не-победил-Темного-Лорда, словно оглушенный, замер в кресле. Он не слышал, что ему еще говорил Министр. Не слышал ничего, даже мир каким-то непонятным образом потерял свои краски. И постепенно приходило, темное и холодное, как река в зимнюю стужу, осознание того, что непобедимый Том Риддл снова выиграл. На этот раз окончательно. Ведь его душа нашла пристанище в Гарри.

— Министр, это все розыгрыш? Скажите мне, что это все глупый розыгрыш! Скажите! Потому что я вам не верю! — в отчаянии закричал юноша. — Вы все тут с ума посходили! Как, как я могу быть крестражем Волдеморта?! Это же уму не постижимо! Этого не может быть!

— Гарри, прошу тебя, успокойся. Позволь мне объяснить. Утихомирься, и держи себя в руках!

— Ах, вот как? Думаете, остатки Волди вдруг проснуться и завладеют моим разумом? Да это же смешно!

— Мистер Поттер, вы вынуждаете меня говорить вам те вещи, какие бы не следовало вам знать! Но раз уж вы настолько хотите знать ВСЕ, пожалуйста: душа Волдеморта может в любой момент взять верх над вами, вы станете словно марионеткой в его руках. Вспомните профессора Квиррела. Если я не ошибаюсь, вы тогда были на первом курсе? Поэтому мы всячески оберегаем вас, мистер Поттер… — Министр снова перешел на «официальную» речь, видимо надеясь, что на Гарри это каким-то образом повлияет.

— Оберегаете? От самого себя? Неужели вы думаете, что победив Риддла несколько недель назад, я позволю какому-то жалкому клочку его души завладеть собой?

— Мы снова в неведении, мистер Поттер. А рисковать понапрасну вами мы не хотим.

— Мной? Да вы же над своими шкурами трясетесь, говорите уже начистоту! Конечно, если я смог низвергнуть Темного Лорда, то я сильнее, а что я буду делать, если обращусь к злу? Вот что вас беспокоит.

— Гарри, это все твои домыслы.

— Домыслы, говорите… А та информация, что вы мне выложили, она подтверждена фактами? Я ведь могу сказать, что последним крестражем Волдеморта является кто-то другой.

— Хорошо, Гарри, я тебе расскажу все. С самого начала. — Скримджер вздохнул. — Кстати, как насчет чашки чая?

Гарри настолько плохо себя чувствовал, что ничего бы ему сейчас в горло не полезло. Поэтому он отказался от предложения Министра и приготовился слушать. Хотя даже сам себе он не мог признаться, хотел ли он слышать то, что скажет Скримджер или же лучше оставаться в спокойном неведении.

— Итак, Гарри, вот то, что нам удалось узнать. К сожалению, этого так мало. Мы начали подозревать, что что-то пошло не так, как раз во время битвы в Хогсмиде. Когда Темный Лорд погиб — будем это так называть — никто не ожидал увидеть его вообще. В смысле, его тело, лишившееся волшебной мощи и своих крестражей, проще говоря — ставшее телом обычного человека, должно было рассыпаться в прах. Но оно осталось нетленным. Вот тогда мы и решили разобраться с этим несоответствием.

— Никогда не поздно, — буркнул Гарри с горькой иронией.

— Останки Темного Лорда сейчас находятся в склепе. Я думаю, ты понимаешь почему. А также там постоянно несут дежурство отряды авроров. Это тоже в объяснениях не нуждается.

— И только то, что тело Волдеморта не рассыпалось в прах, заставляет вас говорить о каком-то крестраже, который, к тому же, является соседом моей души, я вас правильно понял?

— Что-то поддерживает связь с останками Темного Лорда. Он выглядит так, будто сражение между вами произошло только вчера. Его душа жаждет вернуться. Но когда же он успел создать очередной крестраж? Ясно, что Дамблдор просто не мог просчитаться в их количестве. На тот момент, когда Альбус был жив. Я подчеркиваю — на тот момент. Значит, Волдеморт отколол от своей души очередной осколок уже после смерти Дамблдора. Когда? Здесь работает простая логика. Министерство во время второго возрождения Темного Лорда приложило значительных усилий, чтобы контролировать все проявления Темной Магии на территории Англии. Причем даже не простых применений Непростительных заклятий. Есть магия гораздо хуже Авады Кедавры или Круцио. Вот за ней-то мы и следили.

— Выходит, вы заметили, когда Риддл создал очередной крестраж, но не приняли никаких мер?

— Выслушай меня, Гарри. Он мог создать крестраж только во время битвы за Хогсмид. Потому что в той неразберихе, когда шли ожесточенные сражения, Министерство просто не могло продолжать слежку. И вот тогда-то ты и принял вызов Темного Лорда. Ты встретился с ним лицом к лицу. Позволь догадаться, что вел он себя немного неожиданно, не так ли? Самоуверенность, абсолютное наплевательство к смерти?..

Речь Министра доносилась до Гарри словно сквозь туман. Он уже даже не пытался разобрать, о чем говорит Скримджер. Перед глазами юноши снова стоял ухмыляющийся Волдеморт. А сам Гарри снова стоял на пыльном полу Визжащей хижины. Снова Гарри слышал речь Темного Лорда, видел на полу обломки его волшебной палочки, чувствовал насмешливый и презрительный взгляд красных глаз. Темный Лорд снова выиграл очередную партию. Он обставил Волшебный мир. Риддл принял смерть, которая таковой на самом деле не была. Ведь душа его жива, а тело цело и нетленно… Стоп. Гарри быстро поднял взгляд на Скримджера.

— Министр, а разве никак нельзя уничтожить останки Риддла?

— Хм, разве я не говорил, что мы пытались? Всё безрезультатно. Все заклятья оказались бессильны. Такой уровень черной магии нам неизвестен.

Гарри снова упал духом. Итак, все сходиться на том, что старина Том все-таки успел сделать из него, Мальчика-который-должен-был-победить-Темного-Лорда, крестраж. И теперь стало понятно, почему палочка Волдеморта сломалась. Очевидно, она не смогла выдержать магического напряжения. Вначале — создание крестража, потом — битва с Поттером.

— Гарри, я понимаю, что тебя после такого разговора могут посетить суицидальные идеи. Но это не выход.

— Решили заделаться психоаналитиком, Министр? — не совсем вежливо поинтересовался юноша.

— Просто душа Волдеморта не погибнет с твоей смертью. Она продолжит существование, используя для своего «пристанища» другое волшебное существо. Конечно, найти тебе замену будет непросто. Но если — если — Волдеморт возродиться опять, дать отпор ему будет некому. Поэтому советую подумать о ценности человеческой жизни.

Гарри понял, что загнан в тупик.

Совершенно разбитый, Гарри молча встал и вышел из кабинета Министра Магии. И плевать ему было на все правила этикета и элементарную вежливость. В конце концов, Министру наверняка было неприятно вести разговор с человеком, у которого в душе засел Темный Лорд. Мэрлин, как же теперь жить? Ведь рухнул привычный для Гарри мир. Теперь нет Мальчика-победившего-Волдеморта. Теперь есть Мальчик-носящий-Волдеморта-в-своей-душе. Он стал изгоем. И если сейчас он изнывает от простого недостатка общения, то что может произойти, когда он вернется в Хогвартс?

Впервые в жизни Гарри боялся ехать в школу. Не то, чтобы он не хотел возвращаться, он просто боялся того, как поведут себя окружающие. Юноша не был уверен, что сможет наблюдать за тем, как люди, которых он знал уже много лет, окажутся совершенно другими. Они отвернуться от него. И это в лучшем случае. И никакой благодарности за то, что он спас их мир ценой своей неудавшейся жизни.

Так какого черта ему беспокоиться за Волшебное сообщество? Зачем снова становиться жертвой, когда можно прекратить весь этот спектакль абсурда, просто прервав себе жизнь? Ведь она и так уже ничего не стоит. Это не жизнь, это — существование. Всего лишь несколько глотков запрещенного зелья, или палочка, направленная в висок и сбивчивый шепот, произносящий убийственное заклинание. А можно даже воспользоваться маггловскими средствами, благо там тоже выбор велик.

Но нет, чертов характер истинного гриффиндорца просто не позволил бы ему совершить суицид. Гарри проклинал себя за малодушие и трусость, не вполне осознавая, что трусостью как раз была бы попытка лишить себя жизни. Гарри был силен духом, хотя этого он не осознавал. Снова он оказался один против всех, но, тем не менее, в назначенный день через барьер, отделявший платформу 9 и ¾ от маггловского мира, прошел невысокий, но крепко сложенный юноша с копной черных волос, торчащих во все стороны. В его ярко-зеленых глазах горел вызов всему миру.

Пройдя сквозь стену, отделявшую платформу от мира магглов, Гарри окунулся в клубы дыма, который испускал алый паровоз. Раньше это его всегда немного раздражало, потому что сквозь дымку было трудно разглядеть окружающих людей. Сейчас же Гарри радовался тому, что можно попытаться дойти до вагона незамеченным.

Лавируя между людьми, парень заметил впереди огромную толпу старшекурсников. Необычно было видеть, как гриффиндорцы, слизеринцы и рэйвенкловцы стоят вместе тесной группкой. Хаффлпаффцы, как обычно, стояли поодаль. От этой толпы долетали смешки, слышался оживленный разговор. Затем все стихли, увлеченно слушая кого-то. Небольшая пауза — и толпа грохнула от шутки, которую этот «кто-то» только что отмочил.

Гарри стало жутко любопытно, кто же в Хогвартсе приобрел такую популярность, какой не суждено было добиться даже Гарри Поттеру. Юноша осторожно подошел ближе, благо на него никто не обратил внимания.

Видимо, потрясения для Поттера только начинались, ибо в центре толпы стоял Драко Малфой собственной персоной, на нем уже красовалась как всегда безупречная мантия с приколотым к ней значком старосты школы и … Гарри протер стекла очков, потому что вначале подумал, будто это ему померещилось — рядом со значком старосты красовался Орден Мерлина третьей степени. Гарри, потрясенный до глубины души, молча развернулся и прошмыгнул в вагон. Найдя свободное купе в конце вагона, парень плюхнулся на сидение, совершенно разбитый.

Похоже, мир сошел с ума. Это же праздник абсурда, да быть такого не может! Ущипнув себя за руку пару раз, «Герой» Волшебного Мира понял, что все же это не сон. Драко Малфой, подхалим Темного Лорда, несостоявшийся Пожиратель Смерти, носит Орден Мерлина? Да за что?!

Юноша понял, что из-за изоляции от Магического общества он опять находится в стороне. Похоже, произошли значительные изменения, пока добрую славу о нем старательно стирали из памяти всего магического мира.

Наконец, поезд, дав прощальный гудок, тронулся с места. Платформа с провожающими медленно заскользила прочь. Гарри с тоской и горечью наблюдал за семейством Уизли, пришедшими проводить Рона и Джинни. Когда окно его купе поравнялось с Уизли, стоявшими на платформе, юноша быстро отпрянул на другое сиденье. Он не хотел видеть, как улыбки на их лицах сменятся отвращением, когда рыжее семейство увидит Гарри Поттера.

Поезд постепенно набирал ход. Они уже выехали за городскую черту и за окном мелькали восхитительные пейзажи зеленых холмов, которые затем сменились вересковыми пустошами.

Гарри наслаждался тишиной и покоем, которых, как он предполагал, ему будет очень не хватать в Хогвартсе. Поскольку купе находилось в самом конце последнего вагона, никто из учеников не проходил мимо. Сам же Мальчик-который-стал-изгоем вышел из купе только тогда, когда подъехала тележка со сладостями и приветливая пожилая ведьма спросила, не изволит ли он поесть. Впервые с Гарри заговорили без уже привычной отчужденности, чему Поттер, признаться, сильно удивился. Но главные потрясения еще были впереди.

Движение в коридоре привлекло внимание юноши, который обернулся и с замиранием сердца увидел Рона и Гермиону, идущих по коридору. Правда, вместо вполне ожидаемых теплых чувств Гарри ощущал только раздражение, стоило ему взглянуть в лица бывших друзей. Да, именно бывших. Но оставлять все просто так Поттер не собирался, поэтому окликнул Гриффиндорских старост.

Не сводя глаз с растерянных и нерешительных лиц парочки семикурсников, Гарри испытал непонятное злорадство.

— Привет, Рон, Гермиона, — как ни в чем ни бывало, поздоровался Мальчик-который-снова-стал-отшельником.

— Здравствуй, Гарри, — нерешительно пробормотала Гермиона, явно не хотевшая разговаривать с юношей. Рон лишь неуклюже топтался позади Гермионы, пытаясь сделать вид, что его вообще здесь нет.

— Признаться, давно вас не видел, — совершенно спокойно продолжал Гарри. — Мы не общались больше двух месяцев, надо же…

— Гарри, мы…

— Герми, не перебивай, пожалуйста, — речь парня была пропитана ядом. Гермиону же передернуло от этого «Герми», но она смолчала. — Я понимаю, что написать письмо вам было жутко некогда. Ну да, дела, дела… Наверняка у вас было больше хлопот, чем у того, кто избавил мир от этого красноглазого тирана.

Глаза Гермионы в страхе расшились, будто девушка ожидала, что сейчас Гарри Поттер превратится в нового Темного Лорда и бросит в них пару смертельных заклятий.

Гарри едва не стошнило от вида перепуганной Грейнджер и бледного, словно полотно, Рональда Уизли.

— Боитесь меня, да? Лучшие друзья, которые предали меня в самый трудный момент моей жизни? И вы ничего не хотите сказать?! — последнюю реплику Гарри уже буквально кричал.

— Гарри, ты должен успокоиться…

— Успокоиться?! А, ну да, конечно, сейчас из-за моего приступа ярости возродится Волдеморт из того хлипкого, ущербного кусочка души, который по недоразумению остался после него!.. Ну неужели вы думаете, что, победив Риддла, я поддамся его крестражу?!

— Гарри, ты как всегда не разобрался в ситуации. Ведь… Ведь тебе лучше сейчас побыть самому, ты должен справится с этим сам… Ты должен разобраться с Волдемортом. Ты, не мы!— Рон впервые заговорил с момента их перепалки.

— То есть, вы хотите, чтобы всю черную работу для всего магического общества выполнял я, а вы только купались в лучах славы! Да это же бред!! Когда вы успели настолько измениться! И как вы могли поддаться этим тупым газетным статьям, написанными Скримджером, которые не годятся даже в качестве слабительного для собаки! — Гарри распалялся на весь Хогвартс-Экспресс.

— Ну, Поттер, никто не виноват, что у твоей собаки запор…

Бывший герой Магического Мира так и замер, не закончив свою гневную речь, потому что на сцене Театра Абсурда появился новый действующий персонаж — Драко Малфой.

— К чему такой шум, господа? — с этой репликой, произнесенной высокопарным тоном, Драко стал олицетворением своего отца.

— Малфой! Ты-то что здесь делаешь?

— Вообще-то, Поттер, ваш милый дружеский разговор слышен на весь поезд. А я, как староста школы, отвечаю за порядок на Хогвартс-Экспрессе.

— Знаешь, Малфой, — Гарри определенно не хотел, чтобы хорек слушал их «дружескую гриффиндорскую беседу», — у меня возникла идея — а не пойти бы тебе… — но брюнету не суждено было от всей души послать Малфоя, ибо слизеринец просто не дал ему закончить фразу.

— У тебя бывают идеи? С виду, конечно, тебя не причислишь к элите мировых мыслителей, но в наши дни внешность обманчива, не так ли? — Драко бросил выразительный кивок в сторону ошалевших Грейнджер и Уизли, зная, что Рональд явно не стерпит такие намеки.

— Корчишь из себя умника, Малфой? — Рон не заставил долго себя ждать. — Видал я таких, а как заедешь по шее, так сразу вякать перестает!

— Я редко кому заезжаю по шее, Визел.

Гарри с удивлением слушал перепалку двух враждующих факультетов, пытаясь понять — с чего это Малфой, вместо того, чтобы в очередной раз унизить Гарри, заручившись к тому же поддержкой Грейнджер и Уизли, решил оторваться на Гриффиндорских старостах.

— Слушай меня, крендель!.. — на младшего Уизли было страшно смотреть, казалось, он готов был взорваться. Что, конечно, подметил и Драко Малфой:

— Смотри, не лопни от натуги, рыжий. — И тут же обратился к Гермионе. — Ты что, оставила его одного на солнцепеке? Неосторожно, знаешь ли…

Гарри смотрел на разворачивающуюся перед ним сцену во все глаза. Абсолютно растерявшись от неожиданного поворота событий, юноша даже не знал, то ли ему поддержать однокурсников (ну не может он больше называть их друзьями), то ли посмеяться с реплик Драко Малфоя, который сегодня был на высоте.

Тем временем, пока Рон только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, ни в силах сказать ничего членораздельного, Гермиона в отчаянии пыталась спасти положение:

— Малфой, мы также являемся старостами. И я не помню, чтобы в правилах Хог… — реплика была беспощадно прервана Слизеринским Принцем, которому эта канитель порядком надоела.

— Грейнджер, если у тебя склероз, то я не доктор. И, как староста школы, я снимаю с тебя и Уизли по десять баллов… За что? Ну… За оскорбление и помеху в исполнении обязанностей старосты. Первый раз Гриффиндор начинает учебный год, уйдя количеством баллов в минус! А теперь быстро разошлись по своим купе, пока я не вычел с вашего факультета еще баллов.

«Улыбка змеи» — Гарри дал безошибочное определение злорадно улыбающемуся Драко Малфою.

— Ты зарвался, Малфой! Я расскажу обо всем Директору! — прошипела Грейнджер, прежде чем развернуться и потащить за собой Рона в соседний вагон.

Гарри тем временем находился в полном ступоре, даже не зная, как реагировать на произошедшее.

— Мда, Поттер, мне действительно жаль, что из-за твоих слабоумных однокурсников твой же факультет лишился двадцати баллов.

После этих слов мировоззрение Гарри окончательно перевернулось с ног на голову. Как Малфой сказал — ему «жаль»? «Жаль» Гриффиндор? У гриффиндорца был настолько пораженный вид, что Малфой, прежде чем уйти, не удержался еще от одной реплики:

— Будем надеяться, Поттер, что это у тебя просто шок, а не кома, — с этими словами Слизеринский Принц, развернувшись на каблуках, устремился в противоположный конец поезда.

Придя в себя, Гарри, во что бы то ни стало, решил поговорить с Малфоем. Для начала, неплохо было бы расспросить его о том, что же все-таки произошло в магическом мире после свержения Волдеморта. К тому же Гарри очень хотел выяснить, за какие такие заслуги слизеринца наградили Орденом Мерлина, что случилось с его отцом, бывшим Пожирателем Смерти, в последний момент перешедшего на сторону Ордена Феникса. И самое главное, что не давало покоя Гарри — это то, почему Малфой никак не отреагировал на то, что гриффиндорец является последним крестражем Темного Лорда.

Не рискнув разыскивать купе старосты школы, Гарри решил подловить Малфоя по дороге в Хогвартс. В идеале было бы сесть с ним в одну карету. Что-то подсказывало юноше, что Серебряный Принц не станет палить в него заклятиями. По крайней мере, сразу.

Однако планам Гарри Поттера было не суждено свершиться, поскольку, едва поезд прибыл на станцию Хогсмид и ученики вышли из вагонов, к Гарри подошли двое авроров, намеревавшихся самолично доставить Гарри в школу. Под молчаливым конвоем, Гарри уселся в карету, провожаемый взглядами белых глаз фестралов.

Снова на парня накатила волна грусти. Потому что его даже не пустили в карету к остальным ученикам, боясь этой черной пропасти, которая засела у него в душе благодаря Тому Риддлу. Но ведь в поезде он ехал без конвоя и наблюдения. Так быть может…

«Нет, ничего быть не может. Тот факт, что ты ехал без наблюдения авроров, еще не означает, что эти самые авроры не предупредили учеников Хогвартса об опасности нахождения рядом с новым «Темным Лордом». Черт бы побрал это маразматическое Министерство!»

Гарри отвернулся к окну, дабы не видеть этих строгих, сумрачных лиц людей в форменных мантиях, исподтишка и настороженно следивших за юношей.

Карета остановилась, едва они подъехали к воротам со статуями гигантских вепрей по бокам. Авроры молча кивнули Гарри на выход, и, едва юноша ступил на территорию школы волшебства, раздался металлический стук захлопнувшихся ворот. Авроры, оставшиеся по ту сторону ограждения, с легким хлопком аппарировали, и Гарри остался один в прохладных сумерках.

Где-то там, впереди, манили ярким светом распахнутые двери. Раздавался смех и оживленные разговоры — ученики спешили в Большой Зал на праздничный ужин. И только Гарри не разделял всеобщего веселья, потому что со звуком захлопнувшихся ворот к нему пришло ощущение добровольного заключения. Правда, было странное знание того, что даже в эту волчью яму пробьется яркий лучик солнца, серебристого, как роса на рассвете.

«Трелони обязательно бы углядела в этом предчувствии что-нибудь трагичное» — гриффиндорец усмехнулся, и зашагал к входу в Хогвартс.

В вестибюле замка его окликнула директор школы — Минерва МакГонагалл. Юноша подошел к профессору, в ожидании еще более «радостных» известий и указаний.

— Добрый вечер, мистер Поттер. Я надеюсь, вы доехали нормально?

— Да, спасибо, профессор, — парень выжидающе посмотрел в глаза бывшему декану.

— Гарри, — гриффиндорец с удивлением отметил это обращение по имени, — я должна вам сообщить, что попечительским советом внесены некие изменения в правила Хогвартса. Понимаете, Совет не всегда отличается трезвомыслием…

Несмотря на тревогу, Гарри все же улыбнулся тому, что обычно сдержанная МакГонагалл позволила себе открытую критику.

— Позвольте показать вам вашу новую комнату, мистер Поттер.

— Я… Но… как… Профессор, меня исключили из Гриффиндора?! — вот тут-то Гарри испугался по настоящему.

— Нет, Поттер, успокойтесь, никто даже не собирался исключать вас из вашего факультета. Просто, члены попечительского совета высказали предположение, что ученики не будут в безопасности, живя с вами в одной комнате. Поэтому, вы остаетесь жить в Гриффиндорской башне, но вам выделили отдельную комнату, с отдельным входом.

Гарри, огорошенный этим известием, лишь растерянно смотрел в пространство перед собой, явно не замечая никого и ничего. Выходит, он не нужен факультету, буквально выставившего его за дверь…

— Профессор, а не могли бы вы показать мне мою комнату прямо сейчас? Я не пойду в Большой Зал…

— Конечно, мистер Поттер, — директриса понимающе покачала головой.

Несколько лестничных пролетов и они остановились на той площадке, где вход в Гриффиндорскую башню стерег портрет Полной Дамы. Она приветливо помахала Гарри, не переставая беседовать с соседней картиной. На этой же площадке обнаружился портрет старого знакомого — сэра Кэдогана. Который, увидев Гарри, вскинул меч в приветствии, но тотчас же упал с толстого коня, меланхолично пасшегося на лугу. Пока рыцарь пытался подняться и вычистить из доспехов набившуюся траву, заговорила профессор МакГонагалл:

— Здесь находится ваша комната, Гарри. Мы решили не отклоняться от Гриффиндорской традиции, поэтому вход в вашу спальню также охраняется портретом. Пароли сэр Кэдоган придумывает сам, — маленький рыцарь поклонился юноше. — Ну что ж, мистер Поттер, я вас оставляю, мне пора на праздничный ужин.

— Спасибо, профессор, — от всей души поблагодарил Гарри. Ему отчего-то казалось, что если бы не Директриса, попечительский совет вообще упрятал бы его в самое глубокое подземелье.

Яркий луч солнечного света проник за тяжелые бордовые шторы и упал прямо на лицо спящего черноволосого юноши, который тщетно пытался зажмуриться посильнее, но упрямые солнечные зайчики все-таки добились своего — парень, потягиваясь, соскочил с кровати. И тут же замер, растерянно озираясь вокруг.

Воспоминания накатывали тяжелой волной. Гарри в деталях вспомнил прошедший день, то, что он снова стал отщепенцем, то, что его даже не пустили в спальни гриффиндорцев, выделив ему личную комнату.

Получается, что Мальчик-спасший-чертов-волшебный-мир никому в этом самом мире и не нужен. Осознание этого накатило леденящей вьюгой, убившей что-то внутри, что до сих пор согревало его мысли. Теперь у него в груди только сплошной лед. Вот бы частичка Волдеморта тоже умерла от этого тоскливого, темного холода!

Но Гарри уже доводилось переживать подобное. Не раз от него отрекались все. Пора бы уже привыкнуть к поразительной недалекости окружающих. Так что же нагоняет такую тоску? Гарри все же взял себя в руки, отмахнувшись, пусть на время, от мрачных мыслей, и побрел в ванную.

Через полчаса он, абсолютно невозмутимо, вошел в Большой Зал. Разговоры тотчас же притихли и сотни глаз уставились на юношу. Гриффиндорец лишь молча двинулся между столами. На его однокурсников жалко было смотреть — они согласны были провалиться сквозь землю, лишь бы не сидеть за одним столом с этим проклятым героем.

Не желая быть причиной обмороков или защитных заклинаний от гриффиндорцев, Гарри сел за самое крайнее место у стола и принялся за еду, стараясь не обращать внимания на учеников Хогвартса.

Наконец эта пытка, именуемая завтраком закончилась. Профессор Слизнорт, ставший теперь деканом Гриффиндора, раздал расписание своим студентам. Сегодня предполагался тяжелый день: вначале Зельеварение с хаффлпафцами, затем — Защита от Темных Искусств со слизеринцами. Лучшего начала учебы даже придумать было сложно!

Гарри дольше всех задержался в Большом Зале, потому что не вынес бы всех этих разговоров и пересудов, которые сопровождали бы его в толпе. Неужели те ученики, верившие в «нового Волдеморта», потеряли последние крохи инстинкта самосохранения и не боялись того, что «Темный Лорд» может пальнуть в них парой-тройкой Круциатусов? «Хм, надо будет кому-нибудь из этих имбецилов так и намекнуть» — злорадно усмехнулся Гарри, представив себе реакцию окружающих.

Но — дольше задерживаться в Большом зале было нельзя, если гриффиндорец не хотел опоздать на первую пару. Поэтому, скрепя сердце, Гарри спустился в подземелье.

Слизнорт, декан Гриффиндора, поначалу втайне радовавшийся открывающимся перспективам и знакомствам, теперь был готов отдать все, чтобы стать обычным штатным преподавателем. Дело в том, что в свое время профессор не учел тот факт, что Гарри Поттер, ставший воплощением Тома Риддла, также учится на этом факультете. Впервые в жизни Гораций Слизнорт был не рад знакомству с этим парнем.

Как же, всего год назад Слизнорт только и мечтал о том, какие выгоды может ему принести общение с Мальчиком-который-выжил. Теперь же толстенький профессор размышлял о том, как избежать грядущих неприятностей. А если мальчишка и впрямь станет Темным Лордом? Врядли он забудет об одаренном зельеваре Горации Слизнорте. А если этот Поттер заставит его работать на благо сил Зла? Изобретение новых смертельных зелий, ядов, одурманивающих субстанций…

И вот эта ожившая головная боль профессора Зельеварения сейчас садится за первую парту прямо перед преподавательским столом. Клятвенно заверив самого себя о полном игнорировании сидевшего перед ним юноши, Гораций Слизнорт, декан благородного Гриффиндора, начал занятие.

Гарри, молча прошествовавший в начало класса, устраивался за первой партой. Юноша никогда не считал Хаффлпаф настолько уж «опасным» факультетом. К примеру, к слизеринцам он бы никогда не рискнул повернуться спиной, потому как с них станется воткнуть нож в эту самую спину.

Скоро Гарри пожалел о столь необдуманном решении. Потому что Хаффлпаф был воплощением толпы. Такой стайки мелких рыбешек, которые бездумно плывут по течению. Общественное мнение эта толпа воспринимала как чистейшую истину, свято руководствуясь ею по жизни. И сейчас они бросали на Гарри взгляды, полные ненависти и отвращения. Стайка мелких рыбешек неотвратимо превращалась в таких же мелких, но жутко опасных пираний. Похоже, декан Гриффиндора в упор не замечал нападок на представителя его же факультета, ибо ни одного замечания со стороны профессора в адрес Хаффлпафа так и не последовало. Гарри поначалу лишь молча терпел насмешки, летящие на него со всего класса, словно ядовитые стрелы. Парень благодарил Мерлина за то, что хотя бы гриффиндорцы его сегодня игнорировали. Никогда Гарри еще не радовался такому, но сегодняшний день, как и вся его жизнь с недавних пор, претерпели значительные изменения.

Ко всему прочему, Слизнорт задал «для разминки» приготовить зелье из архилима, способного отгонять страх, и, будучи главным компонентом одноименного зелья, излечивать от проклятий и порчи. Гриффиндорец не был уверен в том, что это зелье не применят к нему в качестве наглядного примера.

Урок подходил к концу, а ученики без устали измывались над Гарри, благо преподаватель отошел в дальний угол класса, изображая бурную деятельность, а на деле просто бессмысленно переставляя колбочки и бутылочки с места на место. После того, как Гарри в последний момент увернулся от горсти мокриц, кинутых кем-то из толпы хаффлпафцев, юноша наугад пальнул через плечо Фурункулусом, и именно в этот момент, по закону подлости, Слизнорт обернулся к классу. Заклятие Гарри не осталось без внимания, поэтому, после возмущенного «мистер Поттер!» и длительной лекции на тему «отвратительного поведения на первом же уроке в этом учебном году», профессор Слизнорт снял десять баллов у Гриффиндора.

По звонку ученики покинули класс, спеша выбраться из этих мрачных подземелий. Хаффлпаффцы прошли мимо Гарри с чувством выполненного долга, а в глазах своих же однокурсников юноша прочел обещание того, что они сделают с Поттером, если по его вине с Гриффиндора снимут еще хотя бы балл.

Перед обедом у гриффиндорцев оставалось много времени. Гарри не улыбалось сидеть в факультетской гостиной, сейчас больше всего напоминающую яму со змеями. Поэтому парень пошел в свою комнату, где он, кстати, сможет сделать домашнее задание по Зельеварению: профессор Слизнорт поблажек не делал, поэтому в первый же день задал написать эссе о свойствах лаванды настоящей и ее применении в Зельеварении.

Позже Гарри не смог бы сказать с уверенностью, что заставило его не пойти на обед: «увлекательное» эссе по Зельям или нежелание видеть эти, теперь уже ненавистные, лица учеников Хогвартса. Хотя, учитывая то, что Зельеварение никогда его особо не интересовало, то вывод напрашивался только один: Гарри, всю свою сознательную жизнь противостоявший кому бы то ни было, спасовал перед очередными трудностями. Хотя и обычными «трудностями» это назвать было сложно. В этот раз не было союзников, не было хоть какой-нибудь поддержки, не было плеча друга рядом, не было никого.

Спустя несколько часов Гарри обходными путями добрался до кабинета Защиты от Темных Искусств. Он появился в классе ровно по звонку, но Снейп, преподающий в этом году ЗОТС, не упустил шанса испортить гриффиндорцу настроение:

— Ученики должны приходить на урок заранее, а не ошалело вбегать в класс по звонку. Еще одно такое появление на моем уроке — и Гриффиндор лишится баллов.

Гарри, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие и не вестись на подначки Снейпа, извинившись, сел за последнюю парту.

— Нет, мистер Поттер, вы сядете на первую парту. Как ученик, умудренный опытом по части Защиты от Темных Искусств, вы должны подавать пример остальным, — бывший зельевар явно наслаждался этим моментом. Хоть Министерство и оправдало Северуса Снейпа, Гарри не мог сказать наверняка, на какой же стороне был декан Слизерина во время владычества Темного Лорда.

Возражать Снейпу — себе дороже, поэтому юноша молча пересел за первую парту, сопровождаемый мрачными взглядами однокашников. И, как финал данной сцены, — его соседом по парте оказался Малфой. На удивление, слизеринец ничего не сострил в свойственной ему манере.

Профессор Защиты от Темных Искусств наконец решил начать урок и, скомандовав достать перья и пергамент, повернулся к доске, где сразу же появилась тема урока «Высшие разделы Черной Магии».

— Все предыдущие курсы вы изучали самые примитивные виды Темной Магии: все о темных существах, проклятьях и прочее. Лишь три заклятия из тех, что вы изучали, заслуживают зваться Темными. Это Непростительные заклятия. Но Темная Магия известна, прежде всего, тем, что между магом, собирающимся наслать проклятие, и магом, на которого это проклятие будет направлено, может быть огромнейшее расстояние. Визуальный, ментальный и прочие контакты не имеют никакого значения. В высших областях Черной Магии даже волшебная палочка играет второстепенную роль. Во время произнесения заклятия высвобождается разрушительная сила, способная обратиться против самого темного мага. А теперь вопрос: что же служит защитой для этого мага? Ответит мистер Поттер.

Гарри старался не смотреть на Гермиону, вскинувшую руку.

— Я не знаю, профессор.

— Как печально, — Снейп окинул взглядом класс, но кроме поднятой руки Гермионы Грейнджер никто не выказывал желания ответить. — Неужели никто больше не знает ответа на этот смехотворно простой вопрос?

Гермиона уже подпрыгивала от нетерпения, подняв руку вверх. Гарри, который раньше всегда радовался за подругу, в этот раз почувствовал раздражение. Он отвернулся: эта сцена была ему неприятна. Украдкой взглянув на сидящего рядом Малфоя, Гарри отметил, что не только ему неприятно смотреть на эту всезнайку — Драко Малфой привычно скривился, словно смотрел не на старосту Гриффиндора, а на кучу отходов. Отчего то это хоть немного, но улучшило настроение Гарри.

— Мисс Грейнджер, прекратите выпрыгивать из-за парты! Мне нужен осмысленный ответ, а не цитата из учебника. — Северус Снейп решил осадить грязнокровку.

Класс замер. Гермиона в изумлении лишь хлопала ресницами, а Гарри наверно в первый раз посмотрел на Снейпа с уважением.

— Записывайте: единственным способом защиты для темного волшебника является магический круг или круг Силы, начертанный на полу вокруг самого волшебника с помощью специального заклинания и волшебной палочки. Мистер Поттер, как должен выглядеть круг Силы?

Гарри готов был прямо сейчас пальнуть в Снейпа Авадой. По классу прокатились смешки, вызванные, видимо, растерянным выражением лица Героя Магического Мира. Как вдруг до него донесся шепот: «Два концентрических круга, Поттер, связанных руническими заклятьями.»

— Ну-у, они выглядят в виде двух кругов, связанных руническими заклятьями… — наконец проговорил черноволосый юноша.

— Несмотря на некоторое косноязычие, ответ правильный. Итак, в центре первого Круга чертится пентаграмма, соответствующая требуемому случаю, с учетом расположения четырех сторон света…

Разочарованный декан факультета Слизерин продолжил лекцию, но Гарри его практически не слушал, удивленно буравя взглядом сидящего рядом с ним представителя этого самого факультета. Малфой невозмутимо конспектировал лекцию. Слова, написанные тонким убористым почерком, быстро ложились на пергамент. Малфой-младший казался совершенно отстраненным, сосредоточившимся на учебном предмете. А в это время сидевший рядом Гарри понимал, что вопросов к слизеринцу с каждым часом становилось всё больше и больше. Почему-то «Герою волшебного мира» казалось, что Малфой знает о сложившейся ситуации гораздо больше любого из студентов Хогвартса, а то и преподавателей.

— Малфой! Подожди! — Гарри окликнул слизеринца на выходе из кабинета Защиты от Темных Искусств, пробиваясь сквозь толпу учеников. Староста школы сделал вид, что не услышал оклика, прокладывая себе путь в коридор.

— Малфой, мантикора тебя побери!

Ученики, кто с алчным любопытством, кто с опаской, наблюдали за происходящим. Гарри тем временем умудрился пробраться к Малфою и схватить того за рукав мантии. Шедшие неподалеку слизеринцы насторожились, и выжидающе посмотрели на Старосту школы. Гарри подумал, что скоро его начнет тошнить от реакции общественности.

— Чего тебе, Поттер? — голос Малфоя грозил заморозить всё в радиусе нескольких метров.

— Нам надо поговорить.

— Нам? — Малфой сделал ударение на этом слове, показательно приподняв брови. — Не знаю, что тебе именно надо, но мне с тобой говорить не о чем. Хотя если Кребб сыграет на губной гармошке, то мы можем устроить благотворительный прием, после которого наш гриффиндорский друг получит сувенирный флажок, а мы отправимся на ужин.

После этой тирады слизеринец освободил рукав и с достоинством пошагал в направлении главной лестницы, ведущей на первый этаж, в Большой зал. Ученики двух факультетов, до этого молчаливо столпившиеся вокруг, словно свита, засеменили следом. Спустя несколько секунд в коридоре остался один Гарри, угрюмо глядевший им вслед.

«Вот же сволочь слизеринская!»

После такой неудачи аппетит у Гарри пропал совершенно, и на ужин он не пошел. Юноша лежал на кровати у себя в комнате, обложившись книгами и пергаментом, пытаясь сосредоточиться на учебе. Почему-то он всегда считал, что усиленная зубрежка школьных предметов должна отвлекать от ненужных мыслей. Но Гарри так и не удалось добиться нужного эффекта. Его теперешнее положение не могло привидеться и в кошмарном сне. Но парню казалось, что стоит ему узнать больше информации, и он сможет это всё разрешить. Проблема состояла в том, что информация только что послала Поттера тёмным лесом, и Гарри даже не представлял, как ему подступиться к этому загадочному Малфою.

Минутная стрелка описала круг по циферблату не один раз, когда гриффиндорец был отвлечен от своих мыслей громким урчанием в животе. Гарри глянул на часы — вдобавок к пропущенному обеду он целеустремленно пропустил и ужин.

«Интересно, если я запрусь в своей комнате, и не буду появляться на занятиях и в Большом зале, заметит ли это хоть кто-нибудь? А если и заметит, то будет ли это кого-то волновать?»

Гарри снова готов был погрузиться в меланхолию, но внутренний голос твердил, что не следует рисовать себе в воображении нового монстра — многоголовую толпу, скрытую за ширмой безликого «кого-то». На мгновение у Мальчика-который-лучше-бы-не-выжил появилась надежда, что выход всё же будет найден, и всё закончится так, как заканчивалось уже много раз — отверженный снова станет победителем, и жизнь войдет в нормальную колею. Эта надежда была сродни отчаянию, поэтому умерла сразу же, оставив после себя чувство ирреальности. И все же этого оказалось достаточным для того, чтобы Гарри поднялся с кровати, разгладил мантию и решился выйти в коридоры ночного Хогвартса, дабы пробраться на кухню за порцией съестного.

Решив сократить путь, гриффиндорец, игнорируя спуск главной лестницей, отодвинул висевший на стене гобелен, за которым скрывались искрошившиеся ступени, ведущие ко входу в подвальные помещения. Потом он бы свернул по направлению к кухне, без труда нашел бы нужную картину, пощекотал бы грушу и вошел в отворившуюся дверь. Но проклятое гриффиндорское любопытство задержало его где-то на уровне третьего или второго этажа — за очередным гобеленом, скрывавшим вход на потайную лестницу, послышались шаги и приглушенный голос. Гарри остановился, невольно прислушиваясь.

Судя по доносившимся звукам, шли двое. По мере того, как те подходили к затаившемуся за гобеленом Поттеру, интонации и тембр различались четче, и Гарри наконец определил, кому принадлежал голос — МакГонагалл. О чем и с кем понадобилось беседовать Директору посреди ночи в коридорах Хогвартса? Что за срочность? Ответ стал известен мгновением позже, когда второй голос, вначале похожий на шипение змеи, с каждым новым словом всё больше наполнялся эмоциями, пока не взорвался воплем негодования:

— Ах, как трогательно слушать это всё, но у меня есть один очень важный вопрос… Почему я, Профессор?! Вы понимаете, по чьей вине это произошло, вот и занимайтесь проблемой сами, а я бы хотел, чтобы вы презирали меня, как раньше — я люблю постоянство в людях, знаете ли! — Драко Малфой, видимо, был действительно разозлен, если позволил себе так разговаривать с Директором.

— Мистер Малфой! Кто нам может в этом помочь, как не вы? Вы же прекрасно понимаете, почему я не могу заняться этим. Но кроме вас мне не кого попросить…

Почему-то Гарри казалось, что на МакГонагалл сейчас было жалко смотреть, но таких слов от неё он никогда не слышал. Тем временем голоса быстро удалялись по коридору, и постепенно перекрывались отраженным эхом от стен и звуком шагов. Ответная реплика Малфоя смазалась, словно акварель под каплей воды, и до Поттера донеслись лишь жутко недовольные интонации. Мальчик-который-вечно-попадал-в-разные-истории судорожно вздохнул — вслушиваясь в чужой разговор, он задержал дыхание.

«Наверное, любовь к интригам передается вместе с директорской должностью».

Гарри предпринял было попытку поразмышлять на тему того, что хотела МакГонагалл поручить Малфою и что вообще случилось с этим хорьком, который позволял себе говорить с Директором Хогвартса в таком тоне. Неужели с гибелью Волдеморта ничего не кончилось, а Гарри просто остается в неведении из-за своей изоляции? Юноша мысленно одернул себя, заставляя себя вообще не думать об этом. Если его держат в изоляции, то он не будет ввязываться в их дела. Моргана их побери, они больше этого не заслуживают.

Гриффиндорец был прерван громким урчанием желудка, поэтому благоразумно отложил на потом размышления о случившемся, и поспешил в кухню. Ему везло — в пустынных коридорах замка Гарри не встретился ни с Филчем, ни с кем-либо из преподавателей. Иногда старосты школы также патрулировали коридоры, помогая выловить нарушителей комендантского часа, но сегодняшний день, видимо, был не из таких.

Юноша спустился в подвал и свернул в тот коридор, который вел к кухне. Подойдя к картине, он погладил грушу, та в ответ захихикала и превратилась в дверную ручку. Гарри потянул дверь на себя и очутился в суетливой атмосфере наполненного жаром зала, в точности повторяющего очертания помещения, расположенного этажом выше. Обычно сразу же его бежали встречать домовые эльфы, впереди которых прыгал от счастья Добби. Но сегодня он был встречен только его одиноким голоском, как и прежде с обожанием, произносящим его имя. Остальные же домовики предпочли остаться каждый на своем месте — кто у стола, кто у плиты, кто у раковины — и просто провожали его взглядами. От этого всего Гарри стало тошно, но он смог выдавить адресованную Добби улыбку.

— Гарри Поттер должно быть проголодался? Добби знал, что мастер Поттер пропустил обед и ужин. Гарри Поттеру не нравится, как готовит Добби? — Глаза домовика медленно наполнялись слезами.

Стараясь предотвратить очередное самобичевание эльфа, Гарри поспешил его разубедить:

— Нет-нет, Добби, мне всё нравится, просто… просто я засиделся за учебниками и пропустил всё на свете.

— Тогда Добби сейчас всё принесет! — Эльф, воспрянув от радости, побежал в глубину зала, на ходу подхватывая поднос. Он вернулся через минуту, неся тарелку с пирожными, стакан тыквенного сока и бумажный пакет с сэндвичами. Гарри накинулся на еду, пачкаясь в креме и сахарной пудре. Все эти волнения и переживания значительно повлияли на него, а от голода он чувствовал даже легкое головокружение, поэтому сейчас с большой скоростью поглощал еду. Он собирался хорошенько выспаться и завтрашний день встретить с упрямо поднятой головой. Он не будет прятаться, как улитка в раковине.

Покончив с запоздалым ужином и почувствовав прилив сил и решимости, Гарри попрощался с домовиком и вышел в коридор.

Шарканье подошв по полу гулко отдавалось от каменных стен, удваиваясь и утраиваясь благодаря эху, превращаясь в звук шагов целой группы людей. Это эхо вслед за Гарри вырвалось на развилку коридоров, один из которых вел наверх, в холл, другой назад, в кухню, а третий — дальше в подземелья. Гриффиндорец повернул к выходу в холл, когда тень поодаль обрела более четкие очертания, а вместе с этим и голос:

— По школе запрещено ходить ночью, Поттер.

Эту манеру растягивать слова Гарри ни с чем бы не спутал. Как же, староста школы поймал проштрафившегося ученика! Но чаша терпения «Героя волшебного мира» была переполнена, он резко развернулся, вскидывая волшебную палочку.

— Поттер, ты что, спятил?! — кроме удивления в голосе Малфоя сквозил страх, что не без удовольствия отметил Гарри.

— Кру…

— Остолбеней!

Гарри почувствовал, как что-то больно ударило его в грудь. Всё тело парализовало, и он тяжело осел, приложившись головой о каменный пол. Это было последнее, что запомнил Гарри Поттер, прежде чем погрузится в спасительную темноту.

Сильная боль в голове была первым, что почувствовал Гарри — казалось, череп готов был разломиться на сотни кусочков. Вторым пришло осознание вяжущего холода — наверное, он лежал на полу. Попытавшись повернуть голову, Гарри ощутил головокружение и на время оставил попытки принять более удобное положение. Для начала лучшим вариантом было бы открыть глаза и просто оглядеться вокруг.

Но и здесь юношу поджидал неприятный сюрприз — оказалось, что кто-то ярко светит ему в лицо, словно горя желанием умножить его мучения.

— Эй, выключите свет, — пробормотал Гарри, крепко зажмурившись и стараясь унять бой тысячи молоточков в его голове.

— А ты быстро оклемался, Поттер, — протянул кто-то. — У нас на факультете бытует мнение, что твоя голова чугунная. Видимо, так оно и есть.

Гриффиндорец вымученно приоткрыл один глаз — в уже слабом свете волшебной палочки можно было без труда различить нависшего над ним слизеринца.

— Сгинь, Малфой, сделай одолжение, — сквозь силу пробормотал Гарри.

Визави в ответ лишь мерзко ухмыльнулся, но предусмотрительно отошел.

— Как я посмотрю, после удара головой ты стал совсем плохо соображать, хотя казалось — куда уж дальше. А теперь, вместо того, чтобы изображать умирающего, попробуй вспомнить события десятиминутной давности. Попытка применить Непростительное проклятье — это грозит Азкабаном, Поттер. — Малфой посерьезнел.

Гарри почувствовал, что его мир рушится, как карточный домик. Какое еще Непростительное проклятье? Он, Гарри Поттер, всего два раза в жизни применял их, оба раза к Волдеморту, и лишь последняя Авада Кедавра удалась настолько, что Темный Лорд был повержен. Так при чем тут Малфой? Неужели он, Спаситель магического мира, пытался применить одно из трех Заклятий к ученику Хогвартса? И, тем не менее, в голове до сих пор его собственный голос, словно эхо, произносил «Круцио!». Гарри покрылся холодным потом.

— Это ты во всем виноват, Малфой!

Слизеринец как можно тщательнее изобразил удивление. Такая по-детски наивная фраза его почти рассмешила.

— Конечно, Поттер, как удобно во всех смертных грехах обвинить только одного человека, автоматически снимая с себя всю ответственность. Портить тебе жизнь — это, знаешь ли, моя жизненная миссия. — Драко презрительно фыркнул. — Не завидую твоей мамаше. Мучилась, рожала, жизнь спасла, а всё без толку.

Оскорбление матери Гарри вынести не мог. Он, перебарывая тошноту, вскочил с пола и ринулся в сторону слизеринца. Но, проковыляв лишь пару шагов, споткнулся и, не в силах удержать равновесия из-за головокружения, снова растянулся на полу, громко клацнув зубами и только чудом не откусив себе язык.

Испуг и злость плавно переходили в обиду на всё и вся. Он даже не смог выместить злобу на том, кто отравлял ему школьную жизнь, и который теперь еще пожинает лавры незаслуженной славы. Этот мир сошел с ума, сошел с ума — Гарри повторял эту фразу про себя, как заклятие, уткнувшись лицом в холодный каменный пол. Боль пульсировала в висках, и юноша желал одного — чтобы этот день оказался просто недобрым сном. Уже скоро за окнами башни встанет солнце, и воздух наполнится птичьим щебетом. Он потянется на кровати, жмурясь и чувствуя, как неприятное сновидение медленно, но верно стирается из его памяти. Но холод каменного пола и боль в голове упрямо твердили — вот она, реальность. Успокаивающие мысли о сне были окончательно скомканы раздавшимся над ухом звуком шагов.

— Поттер, ты всегда отличался сумасбродством, но в последние дни ты превысил свою норму за все предыдущие курсы. — Драко сел на корточки рядом с гриффиндорцем, вертя в пальцах волшебную палочку. Его непроницаемое лицо не выказывало ни одной эмоции — просто маска, такая же холодная, как и его голос, отражающийся от стен подземелья. — Непонятные вспышки гнева, попытка применить Круцио… Это социально-опасное поведение. Ученик должен бы немедленно доложить об этом Директору. Министерство и так имеет подозрения на твой счет. И ты только представь, если всё обернется так, как должно: по приказу Директора ты будешь изолирован до прибытия делегации из Министерства, а прибудет она обязательно с отрядом авроров. С таким почетным эскортом тебя препроводят в камеру для опасных преступников, где ты будешь сидеть в ожидании суда Визенгамота. Сомневаюсь, что они вынесут приговор в твою пользу — они все под властью предрассудков и еще живого панического страха перед возможным возвращением Темного Лорда. Это будет поистине сенсацией в волшебном мире, газеты смогут не один год прокормиться, спекулируя на этой теме.

Голос Малфоя, словно тупой бурав, сверлил Гарри уши. Ненавистный хорек говорил жестокие, но вполне реальные вещи, на которые гриффиндорец закрывал глаза, упиваясь жалостью к себе и непониманием окружающих, а ведь действительность была куда серьезнее. И осознание правоты слизеринца добавляло в котел эмоций еще больше горечи.

— Поттер, ты же это все прекрасно понимаешь. Так скажи мне, почему же ты тогда такой кретин?

Внезапная перемена в монологе Малфоя вывела Гарри из мрачного ступора, в ответ на такое заявление «Герой магического мира» ошарашенно захлопал глазами. Затем, сделав над собой усилие, он приподнялся на локтях. Заметив, что головокружение после этого не началось, Гарри медленно принял сидячее положение. Малфой пристально следил за ним, гриффиндорец чувствовал острый взгляд его серых глаз. Наверное, сейчас победитель Волдеморта выглядел жалко. Но у Гарри уже не было никаких душевных сил.

— Потому что я ничего не понимаю, Малфой. — Гарри хмуро уставился на каменные плиты пола.

Последующие несколько секунд паузы показались Гарри Поттеру нереально долгими. Наверное, он поступил действительно как кретин, но сейчас его состояние дошло до того предела, когда он ради избавления готов был просить помощи даже у своего врага. Юноша, осознавая то, насколько низко он пал, в то время, как Драко Малфой стал едва ли не самым популярным человеком в школе, готов был сгореть со стыда. Наверняка слизеринец сейчас обдумывает, отвести ли его к директору сразу или же еще немного насладиться видом неприятеля, ползающего у ног.

— А что бы ты хотел понять, Поттер? — Эти слова, произнесенные Малфоем, были едва ли не последней вещью, которую Гарри ожидал услышать от слизеринца. — Ладно, поскольку ты опять близок к тому, чтобы впасть в кому, то будет проще, если не я стану задавать вопросы, а ты. Но предстоящий разговор не для школьных коридоров. Пойдем!

С этими словами Малфой поднялся и зашагал по направлению к выходу из холодных подземелий. Гарри молча последовал за ним, настороженно и с подозрением во взгляде, удивляясь такому нетипичному для слизеринца поведению. Выйдя в холл, Малфой пересек его и подошел к входной двери. Прикоснувшись волшебной палочкой к замку, слизеринец что-то прошептал и тяжелые створки двери медленно приоткрылись.

— Привилегия старосты, — прокомментировал Малфой и, перешагнув через порог, скрылся в прохладном сумраке осенней ночи.

Сомнения Гарри длились несколько секунд, после чего юноша последовал за Малфоем.

Ночь была безлунна, поэтому Гарри потребовалось какое-то время, чтобы его глаза привыкли к темноте. Постепенно перед его взглядом вырисовался окружающий замок ландшафт, освещенный неверным светом далеких звезд. Как ни странно, Малфой соизволил его подождать, стоя у подножия парадной лестницы. Дабы избежать возможных колкостей в свой адрес, Гарри не стал больше мешкать, и они продолжили путь.

Слизеринец направлялся к озеру, но про более точный пункт назначения Гарри не решался спросить, просто молча идя на пару шагов позади.

Наконец до слуха донесся тихий плеск озера, встревоженного робким ночным ветерком. Дойдя почти до кромки воды, Малфой обернулся, бросил быстрый взгляд на замок — не вышел ли кто-нибудь за ними — и уселся на ствол поваленного дерева. Гарри угрюмо плюхнулся на песок поодаль, что вызвало у Малфоя легкую ироничную усмешку.

— Видишь ли, Поттер, — начал слизеринец, — беседа между нами изначально выглядит абсурдной, но так уж сложилась ситуация. Поэтому я предлагаю следующий уговор — вначале вопросы задаешь ты, и я на них честно отвечаю, а потом спрашивать буду я, и я хочу также рассчитывать на правдивый и исчерпывающий ответ. Итак?..

— Хорошо, Малфой, я согласен. — Гарри хотел было добавить пару реплик к «абсурдности беседы», но решил не тянуть время. — Расскажи мне, что же произошло с семейством Малфоев, что даже их отпрыск удостоился Ордена Мерлина?

Малфой сразу же отреагировал на это гаденькой ухмылочкой, и этого следовало ожидать — у Гарри на языке вертелось столько важных вопросов, а его угораздило начать именно с такого.

— Так вот что не давало покоя «надежде магического мира»! Пожалуй, такой интерес августейшей персоны к моей семье должен сделать меня счастливым! — Малфой не смог удержаться, дабы не съязвить. — Я даже не знаю, с чего начать — с договора с Дамблдором или с того, что Министерство Магии обязано своими никчемными жизнями моему отцу?

— Что? — Гарри не мог поверить собственным ушам. — Какой еще договор с Дамблдором? Ты пытался его убить, сукин ты сын!

— Полегче, Поттер. Ты сейчас не в той ситуации, чтобы бросаться оскорблениями, — в голосе Малфоя зазвенела сталь. — Ситуация зашла в тупик и Дамблдор это прекрасно понимал. Да, Поттер, жизнь часто оказывается не такой, какой видится.

Малфой уселся поудобнее, и начал повествование.

— На летних каникулах перед шестым курсом я принял метку. От моего отца Лорд знал многое обо мне, и не только о моей вражде с Гарри Поттером, но и о талантах в определенных дисциплинах, которые могли бы послужить Темному Лорду. Волдеморт жаждал быстрее расквитаться с тобой и Дамблдором, из-за чего я стал Пожирателем еще до совершеннолетия. Моим первым заданием, которое и определило бы, способен я служить Лорду или нет, была организация проникновения в Хогвартс отряда Пожирателей смерти. Об этом сразу же узнал Дамблдор. Мой отец к тому времени уже два года сотрудничал с ним.

— Как? И почему от меня скрывали это? — сегодняшняя ночь грозила стать самой абсурдной в жизни Гарри.

— Кроме старика об этом знали лишь МакГонагалл, Снейп и Скримджер. Правая рука Темного Лорда — чересчур важная персона, чтобы можно было рисковать ею.

— Но как же произошло, что Малфои стали двойными агентами?

— Все очень просто — методы Волдеморта могли стать разрушительными для волшебного мира. Мы по-прежнему презираем магглов и превозносим чистоту крови, но мы не собираемся превращаться в неразумных зверей. Более того, сыграло роль личное разочарование в Волдеморте — он, так ценивший фанатичную преданность, совершенно не собирался за неё вознаграждать. После возвращения он превратил Малфой-Мэнор в обиталище всякого сброда — а именно в сброд превратились многоуважаемые ранее чистокровные семьи.

Гарри поежился — то ли от холодной ночи, то ли от неприятного ощущения того хаоса, который творился в его голове.

— Но если Дамблдор и Министр знали о том, что замышляет Волдеморт, почему они не предотвратили это?

— В наиболее ответственные моменты появляются форс-мажорные обстоятельства, Поттер. В ту ночь, когда в школу проникли Пожиратели смерти, в Хогвартсе должны были дежурить отряды авроров. Но они не пришли. Потому что Волдеморт приказал оставшимся из своей свиты напасть на Министерство с целью убийства Скримджера и как можно большего количества глав департаментов. Он хотел полностью обезглавить волшебный мир, но, видимо, уже начал опасаться предательства среди приближенных, поэтому объявил о своих планах в самый последний момент. Пожиратели появились в Министерстве даже раньше, чем отряд, посланный в Хогвартс. Отец отправил Министру патронуса с сообщением о нападении, как только узнал о намерении Волдеморта, и Скримджер приказал всем аврорам оставаться в Министерстве. Ни один отряд не был отправлен в школу. В результате Министерство выжило, а Дамблдор погиб. Мерлин, как это было трудно! — В сердцах воскликнул Драко, зарываясь пальцами в идеально причесанные волосы. — Старик сотни раз твердил мне, буквально приказывал, ни в коем случае не выдавать себя и играть свою роль до конца. Я соглашался, но я даже понятия не имел, чем это обернется. А он, видимо, предполагал такой исход. У меня никогда в жизни так не дрожали руки как в ту ночь, на крыше Астрономической башни, когда я направил волшебную палочку на Директора. Если бы я действительно служил Темному Лорду, я бы убил его в угоду Волдеморту. Во всяком случае, попытался бы. Но я уважал Дамблдора, я не мог этого сделать. Затем появился Северус и… и убил его. Потом мы бежали из Хогвартса вместе с Фенриром, этой шелудивой собакой, и я думал, что никогда не буду чувствовать себя хуже. Но я ошибался. Хуже стало, когда Волдеморт наказывал меня за то, что я струсил и не убил Дамблдора. За меня заступился Северус, и Лорд прислушался к нему, потому что именно Снейп выполнил поручение.

Всё для меня закончилось 17 июля. Во время битвы за Хогвартс уже не было нужды скрываться, мы с отцом открыто перешли на сторону Министерства. До сих пор удивляюсь, как я выжил в том аду, в то время как отец… — Малфой запнулся. — Погибнуть, защищая Министра — это именно та сенсация, которой не хватало волшебному миру. Этому лицемерному волшебному миру.

Гарри слушал, практически не дыша. Рассказ Малфоя открыл ему глаза. Гарри не мог поверить, что от него утаили столько информации. Конечно, зачем она «Герою» — у того другая миссия, тому надо просто сражаться, когда скажут, а обо всем остальном ему думать не полагается. А потом, после выполнения всех приказов, «героев» просто списывают, как использованный материал. А в случае с Гарри, все были бы рады, если бы этот материал еще и утилизировали во избежание опасности. Но вся горечь такого положения смазывалась под осознанием того, какую роль во всем этом сыграли Люциус и Драко Малфои. Конечно, отчасти это было продиктовано извечным поиском личной выгоды, а отчасти — желанием Люциуса во что бы то ни стало возродить былое имя Малфоев и поднять семейство в глазах общества. Но кто станет судить о мотивах, если результат оказался успешным?

Гарри хотел что-то сказать, но не мог найти нужных слов и вычленить нужную мысль из каши, которая бурлила в его голове. Информация навалилась тяжким камнем и гриффиндорец чувствовал, что на сегодня для него достаточно и новых вопросов с его стороны не последует. Гарри уже попросту не хотел ничего знать, он всегда жил с минимумом информации, так уж его к этому приучили.

Юноша хотел что-нибудь сказать Малфою, как-нибудь извиниться за свое к нему отношение, ведь, по сути, уже больше года они были союзниками, и слизеринец рисковал не меньше остальных, находясь под вечной угрозой быть убитым Темным Лордом, стоило только последнему разоблачить обман. Более того, рисковать — это совсем не в духе Слизерина, так что Малфою следовало отдать должное. Но слова просто не шли.

Малфой тоже молчал. Либо он заново переживал воспоминания, либо ждал ответной реплики от визави — этого Гарри не знал. В чем гриффиндорец был твердо уверен, так это в своем желании закрыться в спальне, спрятаться под одеялом ото всех и постараться всё это забыть. Возможно, он сможет всё это осознать и спрятать куда-нибудь на самую дальнюю полку в зале своих воспоминаний.

Гарри медленно поднялся на затекшие ноги.

— Спасибо, Малфой. Спасибо за правду, — проговорил Гарри погасшим голосом. И, не потрудившись даже струсить песок с джинсов, нетвердой походкой пошел к замку.

Драко смотрел вслед одинокой фигуре, понуро глядящей себе под ноги, до тех пор, пока она не исчезла за дверьми Хогвартса, после чего снова повернулся к озеру, уставившись задумчивым взглядом на черную гладь воды.

* * *

На следующий день Гарри целенаправленно пропустил занятия. Проснувшись поутру от яркого солнца, которое словно насмехалось над ним, юноша просто не нашел в себе храбрости выйти из своей комнаты. От осознания этого гриффиндорец чувствовал себя особенно паршиво. В конце концов, они были бы правы, если бы выгнали его с факультета — героям с прошедшим сроком годности и больной, полупустой душой там не место. В страхах Гарри снова появился монстр под именем «они» — многоликий, многоголовый организм. Юноша не хотел выяснять для самого себя, кто же всё-таки из «них» так с ним поступил — конкретика привела бы к возникновению осознанного чувства ненависти, за которым могли последовать необдуманные действия, которые сейчас ему совершенно противопоказаны — волшебное сообщество только и ждет повода, дабы обвинить Гарри в подчинении Волдеморту. Одному Мерлину известно, что за этим может последовать. Поэтому Гарри Поттер просто хотел исчезнуть. Не попадаться на глаза никому, чтобы не встречаться снова с настороженностью, фальшивостью, ложью, страхом.

Когда в замке ударил колокол, возвещая о конце завтрака и начале занятий, Гарри лишь накрылся одеялом с головой, стараясь просто ни о чем не думать. Как было бы здорово избавиться сейчас от всех мыслей!

Время тянулось нескончаемо медленно. Когда воспоминания начали проводить очередную атаку, колокол только оповестил о начале обеда. Есть, кстати, совершенно не хотелось. Гарри невольно вспомнил свои прошлые годы обучения — каждый раз ему удавалось ввязываться в разнообразные истории, и, словно по традиции, он едва ли не каждое окончание учебного года встречал в Больничном крыле. Тогда друзья и поклонники заваливали его открытками, сладостями, подарками — они даже не всегда помещались на прикроватную тумбочку, и приходилось сваливать их на соседнюю койку, что не радовало мадам Помфри. Однокашники навещали его едва ли не каждую перемену, без устали болтая и стараясь его развлечь.

Гарри почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. Только этого не хватало! Но рыдания душили его, и он ничего не мог с этим поделать. Как же отвратительно быть использованным! Всё это время им манипулировали и исправно врали, а когда ему понадобилась поддержка, от него отвернулись. Не только Хогвартс, но и весь мир. Вот разве что Малфой еще способен сказать ему правду.

Внезапно Гарри вскочил с кровати и бросился к столу, лихорадочно ища перо под кипой бумаги. Найдя пропажу, он взял небольшой кусок пергамента, обмакнул перо в чернила и принялся писать. Выведя несколько строчек, юноша задумался над тем, как бы доставить записку адресату, ведь Букля была в школьной совятне, а идти туда Гарри не собирался. После секунды раздумий гриффиндорец тихо позвал, глядя в пространство комнаты:

— Добби!

Раздался хлопок и посреди комнаты появился домовой эльф.

— Гарри Поттер, сэр! — радостно пропищал Добби, щеголяя яркими, но — увы — не парными носками.

— Добби, мне нужна твоя помощь.

— Все, что угодно, сэр!

Гарри протянул эльфу сложенную записку.

— Отнеси это, пожалуйста, адресату.

— Будет сделано, Добби рад помочь Гарри Поттеру! — эльф раскланялся и аппарировал.

«Малфой!

Г.»

Драко не улыбалось провести еще одну бессонную ночь, тем более что в этот раз была не его очередь патрулировать коридоры замка после отбоя. Тем не менее, он пришел.

В ночное время Хогвартс освещался скудно, лишь холл и центральные коридоры были залиты дрожащим светом от слабо горевших факелов. Гарри заметил Малфоя, только когда спустился с лестницы и слизеринец вышел из тени — высокая фигура в черной водолазке, черных же брюках, с блестевшим значком старосты на фоне дорогой ткани школьной мантии, с идеально зачесанными волосами и слегка прищуренным взглядом. Впрочем, прищур быстро исчез, когда Малфой в удивлении приподнял брови, получше рассмотрев Поттера. Осунувшееся лицо и мятая одежда выглядели настолько нетипично для Гарри, что это могло поразить каждого, кто был хоть более-менее знаком с ним.

Еще пять минут назад Малфой был уверен, что встретит гриффиндорца язвительным вопросом, о чем же таком важном хотел поговорить страдающий бессонницей «Герой волшебного мира». Но сейчас он понял, что не начнет беседу именно таким образом. И вряд ли он вообще задаст этот вопрос сегодня, хотя мысль о сконфуженном и униженном Поттере была гораздо приятней, чем процесс выслушивания гриффиндорца.

— Поттер, что ты с собой сделал? — Драко не пытался скрыть изумление в голосе. — И где тебя носило весь день? Ты не был на занятиях.

— Меня нигде не носило, — Гарри отрицательно покачал головой. — Я был в своей комнате.

— Целый день? Хоть ты и пропустил все приемы пищи, но ты хоть был в кухне?

Гарри снова отрицательно покачал головой.

— Поттер, твоя смерть могла порадовать меня пару лет назад, но сейчас эффект будет не тот, ты опоздал. А теперь иди за мной. И не вздумай возражать.

Малфой резко развернулся и зашагал к коридору, ведущему в подземелья. Гарри понуро следовал за ним. Свернув налево, юноши дошли до картины, изображающей корзину с фруктами, Драко пощекотал пальцем грушу, и та мгновенно превратилась в дверную ручку. Едва переступив порог кухни, Гарри тут же был атакован пищащем смерчем, который с возгласом «Гарри Поттер, сэр!» кинулся к гриффиндорцу.

— Добби, принеси «сэру Гарри Поттеру» чего-нибудь поесть, — прервал Драко бурные приветствия домовика.

— Будет сделано, мастер Малфой! — Добби поклонился и помчался в ту сторону помещения, где располагались кухонные плиты.

— Эй, и принеси мне кружку сливочного пива! — крикнул вдогонку Драко, стараясь перекричать восторженные возгласы и повизгивание домового эльфа. — Хоть без него в поместье стало спокойнее, за это тебя следовало бы хорошенько проклясть, — произнес Малфой уже тише, обращаясь к Гарри.

Эльфы быстро заставили невысокий стол яствами и принесли откуда-то два стула. Лишь усевшись за стол, Гарри понял, насколько он голоден. Он накинулся на еду, в то время как староста Слизерина степенно потягивал сливочное пиво. Гриффиндорец молниеносно прикончил порцию, и этим настолько порадовал домовиков, что впоследствии они едва согласились отпустить его без добавки. Наконец дверь за ними закрылась, и юноши очутились в прохладном и тихом ночном коридоре.

— Вот видишь, Поттер, к чему приводят твои голодовки. Если ты надеешься, что в случае мученической смерти твоим именем назовут отделение Больницы святого Мунго, то вероятнее всего это будет отделение для умалишенных. Сомнительная слава, согласись.

Гарри нахмурился.

— Ты неисправим, Малфой.

— Зато я говорю правду, как ты сам соизволил признать!

По пути к холлу оба обменивались репликами о каких-то пустяках, и Гарри порой даже не мог поверить, что в данный момент он беседует с Малфоем. Именно беседует, а не собирается исподтишка наслать проклятие. Для самого себя Гарри объяснил это, хотя бы временно, теми событиями и переменами, которые произошли за последние несколько месяцев — за это время весь окружающий мир успел поменяться, хотя мир-то считал, что поменялся именно Гарри.

Юноши остановились в холле, и Поттер все же задал мучивший его вопрос.

— Малфой, неужели ты сказал правду, когда упомянул, что моя смерть тебя не порадует?

Драко снова в удивлении поднял брови.

— Ну да, Поттер, я не всегда радуюсь чужим смертям, представляешь? Но не обнадеживай себя, печалиться по твоему поводу я бы тоже не стал.

— Ну, спасибо… — проворчал Гарри.

— Зря обижаешься. Плохо не тогда, когда люди не печалятся из-за твоей смерти, а тогда, когда радуются ей. Так что я сама гуманность! — Малфой усмехнулся. — Ну а сейчас, если у тебя ко мне больше нет вопросов, я иду спать.

— Да-да, конечно, — Гарри отступил на пару шагов, махнул рукой на прощание, повернулся и взбежал по лестнице. Но не успел он свернуть за угол, как его окликнули.

— Эй, Поттер! — Малфой стоял у первой ступеньки, облокотившись о каменные перила. — Завтра у нас первым уроком Защита от темных искусств, сдвоенное занятие с Гриффиндором. Надеюсь тебя там увидеть. — Слизеринец подмигнул, развернулся на каблуках и исчез из поля зрения, оставив удивленному Гарри достаточно поводов для размышлений.

* * *

Зайдя к себе в спальню, Староста Слизерина совсем не аристократическим жестом пнул дверь, из-за чего она закрылась с громким хлопком, который эхом разнесся по коридору. Мысль о том, что он таким образом мог с ужасом вырвать из объятий Морфея не одного слизеринца, не принесла ожидаемой радости.

— Мастеру Малфою не следует шуметь ночью — это противоречит правилам Хогвартса.

Малфой повернулся в сторону звука и вперился крайне недовольным взглядом на висящее в комнате зеркало.

— Молчи уже. Правилам противоречат и прогулки по ночным коридорам и, тем не менее, я вынужден был полночи нянчиться со шрамоголовым. — Слизеринец, не раздеваясь, устало повалился на кровать, обращаясь теперь к потолку. — Это уже ни в какие ворота. В уговоре этот пункт упомянут не был! Это наносит ущерб моему отдыху.

Малфой перекатился на живот и спрятал голову под подушкой, мысленно обещая проклясть первого, кто решится его разбудить.

* * *

Утро встретило Гарри первым осенним дождем — долгим, умиротворенно стучащим в оконные стекла и оставляющим на них бегущие потоки воды, серебрившиеся на фоне тоскливого серого неба. Запустив подушкой в старенький будильник, доставшийся ему от Дадли — маггловская реликвия в центре наполненного магией замка — Гарри спустил ноги с кровати, потянулся, разминая затекшие мышцы, и прошел в ванную. Контрастный душ помог взбодриться и согнать остатки сна и когда гриффиндорец провел рукой по запотевшему зеркалу, стирая мириады капелек, оттуда на него посмотрел решительный взгляд зеленых глаз.

Вчера Гарри долго размышлял, страдая бессонницей. Разговор с Малфоем подкинул пищу для раздумий. И Гарри твердо решил — пока будет хоть один студент в Хогвартсе, относящийся к нему как к нормальному человеку, он будет бороться и верить. И в данный момент ему абсолютно плевать, что в категорию таких студентов попал Малфой. Не может же вся эта истерия вокруг него длиться вечно!

Надев школьную форму и попытавшись более-менее ровно завязать галстук, Гарри спустился на завтрак. Его появление в Большом зале не прошло незамеченным — разговоры вначале стихли, а потом возобновились с удвоенной силой, студенты провожали его взглядом, пока юноша шел к гриффиндорскому столу. Гарри сел на самое крайнее место, мысленно уговаривая себя не обращать ни на что внимания — в конце концов, такую реакцию общественности он уже не единожды испытывал на своей шкуре, разве что в этот раз масштаб больше. Обычно Рон и Гермиона оставались его поддержкой, а сейчас парочка усиленно делала вид, что никакого Гарри Поттера вообще нет. Так же вела себя и Джинни, хотя Гарри старался оправдать её поведение тем, что девушка находится под большим влиянием своей семьи.

Аппетит у Гарри пропал, но он все же уговорил себя взять пару сандвичей и стакан молока. Почти неосознанно он бросил взгляд на слизеринский стол и сразу же заметил среди толпы учеников белобрысую голову Малфоя — слизеринец чинно потреблял завтрак в окружении Крэбба и Гойла, значительно присмиревших после ареста своих родителей, но всё так же исправно выполняющих роль телохранителей Старосты Слизерина. Сидевшая напротив Малфоя Пэнси Паркинсон что-то увлеченно ему рассказывала, не замечая того, что юноша слушал её вполуха. Гарри сам не знал, отчего так пристально наблюдал за Слизеринским столом.

Разделавшись с завтраком, Гарри выскочил из Большого Зала и сразу же вздохнул свободней — без опасливых взглядов и тихого шепота, несущегося со всех сторон, было явно лучше.

До начала занятия было еще двадцать минут, и юноша решил провести их подальше от толпы учеников. Но только он сделал несколько шагов, как из распахнутых дверей Зала раздался вначале звон разбитой посуды, а затем истошный, наполненный ужасом многоголосый вопль, который взлетел под своды замка.

Гарри вбежал в Зал и остановился, пораженный открывшейся картиной. Все ученики вскочили с мест, кто разинув рот, а кто спрятав лицо в ладони. Многие в панике отбежали подальше от своих столов, словно не желая прикасаться к ним и к той еде, которая стояла на них, и с ужасом смотрели в сторону преподавательского стола. Гарри тоже перевел взгляд туда и понял, что же так напугало обитателей Хогвартса. Крайнее место справа, которое обычно занимала профессор Трелони, было пусто; сама же предсказательница лежала ничком на полу, беспомощно раскинув руки в стороны, с застывшем в гримасе лицом, которое постепенно наливалось пугающей синевой — одним из главных отличительных признаков для некоторых сортов сильнодействующих ядов.