Наступала осень. За окном хмурый день сменялся тихими сумерками. Накрапывал дождик.
Гарри Поттер сидел в кресле-качалке перед полыхающим камином и предавался приятным воспоминаниям, плотно укутавшись в плед.
Взор его был устремлен к вздрагивающим языкам пламени и в тихом потрескивании поленьев чудились отзвуки прошлого — шум схватки, крики проклятий и грозные слова запрещенных заклинаний. Перед глазами проплывали лица друзей и врагов, страшные маски пожирателей смерти и образы давно покинутых учителей, полыхал Хогвартс.
Волны воспоминаний накатывали как прибой, окуная с головой, унося туда, в далекие и тревожные дни.
С нежностью думал он о стремительном и бесстрашном Роне и такой верной, все знающей и понимающей Гермионе, чей пытливый ум не давал покоя ни в учебе, ни в приключениях. Переполнялось сердце благодарностью к Дамблдору — поистине великому человеку! Со смехом вспоминались школьные обиды и непримиримая, казалось, вражда с белобрысым хорьком-Малфоем.
Гремел в ушах рев трибун на квиддичном матче, мелькала перед глазами земля, а в руках ощущалось такое надежное древко верной Молнии.
Жизнь кипела, била через край, не оставляла времени опомниться и обернуться назад. Все стремления были направлены в будущее. Ах, как все они верили в будущее, верили в него, Мальчика-который-выжил.
Гарри Поттер тяжело вздохнул, буркнул что-то неодобрительное и попытался выпутаться из пледа, в который был завернут до самых ушей. Но ласковые, родные руки молодой женщины тут же поспешили поплотнее подоткнуть края и успокаивающе погладили по голове.
Гарри Поттер еще раз что-то пробурчал и поглубже зарылся в кресло. И опять в комнате было слышно только мерное пощелкивание дров в камине, да привычное тиканье старинных Блековских часов.
Тепло и тишина навевали дремоту. Гарри Поттер расслабился и вновь погрузился в свои грезы, засмотревшись на пляску огня.
Вот уже он путешествует во времени и отбивается от дементоров. Закусывает у Хагрида фирменными зубодробильными кексами и летает на строптивом гиппогрифе. Он помнит, как летал еще на каком-то животном, похожем на тощую лошадь с огромными перепончатыми крыльями, и даже на какой-то маггловской штуке, вовсе не предназначенной для полетов. Но названия эти ускользают от него и нарастает чувство тихой нежности к любимой метле, ведь он до сих пор помнит свою Молнию.
Гарри Поттер резко отбрасывает от себя плед и делает попытку вырваться из объятий просторного кресла, но те же ласковые руки осторожно останавливают его. Нежный женский голос тихо спрашивает, что случилось.
— Я решил полетать! — категорично заявляет Гарри Поттер, не пытаясь впрочем, освободиться.
— Но уже темно, — резонно отвечают ему.
— Меня это никогда не останавливало, — Гарри Поттер все еще немного раздражен, поэтому не хочет так просто сдаваться.
— На улице дождь и сильный ветер, — продолжают спокойно вразумлять его, — боюсь, бедная старая Молния этого не переживет.
— Я чинил ее только в прошлом месяце! Она совсем как новая, если, конечно, некоторые непослушные дети не летали на ней без спроса, — бурчит Гарри Поттер уже не так уверенно.
— Ну что ты, к ней никто не прикасался! Мы же знаем, как ты любишь старушку, — пытаются успокоить его.
— Не называй так мою Молнию! Это одна из самых совершенных моделей. И, пожалуй, я все же на нее взгляну. Возможно, стоит немного отполировать древко…
— Но уже поздно. И холодно, ты можешь заболеть.
— Все это ужасные глупости! Где моя палочка, куда вы убрали мою волшебную палочку, я спрашиваю, — бушует Гарри Поттер, пытаясь выкрутиться из мягких, настойчивых рук.
— Тише, тише, — шепчут ему и руки исчезают.
— Не кричи так, ты разбудишь малыша,— доносится уже из глубины комнаты.
Гарри Поттер замирает на мгновенье, но чувствует свободу и почти готов подняться, как нежный голос непререкаем тоном заявляет:
— Если ты сейчас пойдешь на улицу, то ни о каком походе в гости к твоим друзьям на выходные не может быть и речи. И с малышом гулять я тебя не возьму завтра, потому что уверена — ты простудишься, и будешь лежать с температурой.
Гарри Поттер останавливается на полпути и валится обратно, подтягивая плед поближе.
— Это настоящий шантаж и я на него не поддамся, — хмуро заявляет он через некоторое время и тут же сварливо добавляет, — но так и быть, сегодня я никуда не иду, что-то погодка разгулялась некстати.
— Вот и хорошо, вот и умница, — покладисто отвечают ему и родные руки удобнее укутывают, возвращая в уютное тепло кресла-качалки.
— Мы обязательно погуляем завтра и возьмем с собой малыша, ты же не против?
— Возьмем, возьмем, — удовлетворенно кряхтит Гарри Поттер и довольно улыбается, — мне кажется, мы с ним ладим, а?
— Ну еще бы, — нежно обнимают его в ответ, — ты до сих пор можешь за ним угнаться, хотя Гарри уже почти годик.
— Я еще не такой дряхлый, как вы все думаете, — не без гордости заявляет Гарри Поттер, — пожалуй, я еще гожусь на то, чтобы понянчиться с правнуками… Эх, бедная старушка Джинни, видела бы она нас сейчас…
— Не грусти, дед, — поспешно перебивают его, — ты помнишь, в выходные мы идем к твоему другу Рону, я уверена, в этот раз он тебя обязательно вспомнит.
— Хм, хм… — скептически фыркает Гарри Поттер, — вспомнит, если только его внучок-самогонщик расщедрится на рюмочку-другую рябинового ликерчика.
— Боюсь, мадам Гермиона не одобрит такой грандиозной попойки, — смеются в ответ. — Давай лучше я тебе прямо сейчас молока принесу. Хочешь? Или чаю. А через полчаса мама приготовит обед и мы все соберемся в столовой.
— Лили опять будет чем-нибудь недовольна. И в кого у нее такой скверный характер? Была такая милая девочка…
— Не обращай внимания, дед, ты же знаешь, она всех нас очень любит. К тому же скоро мужчины придут с работы и ты сможешь поболтать с папой о своем любимом квиддиче.
Ласковые руки еще раз крепко обнимают, гладят по голове и исчезают. Через минуту красивая зеленоглазая девушка ставит перед стариком, приютившимся в кресле-качалке у камина, стакан теплого молока. Рассеяно улыбается, приглаживая совсем белые, но до сих пор очень густые и непослушные волосы, вновь осторожно поправляет одеяло и спешит к спящему в колыбели младенцу.
Но Гарри Поттер этого уже не замечает. Он вглядывается в меняющиеся языки пламени и перед его глазами струятся огненные волосы Джинни, развевается на ветру встрепанная шевелюра совсем молодого Рона и пляшет дьявольский огонь в Выручай-комнате. А он летит сквозь пожар на своей верной Молнии и все-все у него еще впереди…
Vova
