Выбор

Сознание постепенно угасает, не в силах сопротивляться слабости, боли и тьме, застилающей глаза. Рука его бессильно падает на пол, больше он уже ничего не видит, и даже боль притупляется, будто кто-то ввел ему огромное количество сильного наркотика. Он еще слышит, будто в тумане, как голос Лорда что-то кричит, и эхо от его крика, усиленное заклинанием, заставляет дрожать пол и стены ветхой хижины. Затем двое что-то говорят ему, но он не отвечает, вероятно, с ужасом глядя на тело. И вот они уходят — их отсутствие неожиданно резко обостряет оставшиеся чувства, и Северус Снейп надеется обрести, наконец, покой, но на его место первым заступает страх.

Умирать не страшно, когда все самое страшное уже позади, когда все нервные окончания в теле больше не рвутся от нестерпимой боли, когда все, что от него требовалось, сделано… Пусть он был лишь марионеткой, но и марионетки, хорошо выполнившие свою работу и падающие, как подкошенные, в конце игры, имеют право на быструю смерть… Так почему все это продолжает длиться? Это несправедливо, жестоко, неправильно…

Внезапно Снейп понял, что в комнате появился еще кто-то: неслышный, скользящий, незнакомый. Сознание с поразительной скоростью вновь стало четким, словно все инстинкты разом возвестили о неведомой опасности. Но какая тут может быть опасность? Разве что незнакомец даст его душе, наконец, выход из тела, покончив с его мучениями. Вместе с интуицией вернулась и боль, и он не смог ни закричать, ни открыть глаза, чтобы посмотреть на пришельца. Тот ничего не предпринимал, но с каждой секундой его присутствие становилось все более отчетливым и угрожающим.

«Может быть, он и пришел за моей душой?» — промелькнула слабая мысль, мозг почти отказывался воспринимать какую-либо информацию.

«Ты ошибаешься, — прозвучал у него в мыслях ответ. — Я мог бы забрать твое тело, потеснив немного твою душу, но оно сейчас не в том состоянии, а задание у меня несколько иное».

Страх проник, казалось, в каждую клеточку тела, и Снейп ощутил мелкую дрожь, которая тотчас усилила и без того невыносимую боль. Он попытался застонать, но разорванные связки не отозвались на это усилие, и он лишь захрипел, изо всех сил кусая свои окровавленные губы.

«Это скоро кончится, — сказал все тот же голос, обладавший каким-то неопределенным оттенком и оттого не похожий на человеческий. — Это кончится, если ты будешь слушать меня».

«Я не хочу слушать тебя, — из последних сил подумал Снейп, царапая ногтями пол. — Ты ничего не изменишь. Уйди или убей меня!»

— Ты и вправду хочешь, чтобы я ушел? — раздался голос уже над ухом. — Но такая возможность выпадает редко, я не прихожу ко всем подряд.

«Прочь!»

Нужно бороться, напрячь оставшиеся душевные силы. Нельзя довериться этому существу, как бы ни хотелось.

— Подумать только, ты все еще сопротивляешься. Тебе осталось несколько секунд, чувствуешь?

Снейп чувствовал и мысленно благословлял подступающий момент, боясь одного: незнакомец явно не собирался его отпускать.

В подтверждение этого, неизвестный субъект вдруг приподнял его сильными руками и заставил принять почти сидячее положение. Новая волна боли накрыла Снейпа, и он смог лишь попытаться ударить незнакомца действующей рукой, из которой еще не выплеснулась вся кровь. Тот лениво блокировал удар, и какая-то сила полностью парализовала тело зельевара.

«Что ты со мной сделаешь?»

— Все не так страшно, как ты думаешь. Когда ты очнешься, боли уже не будет. Будет кое-что другое, но об этом потом.

Северус почти видел, несмотря на закрытые ослабевшие веки, как незнакомец улыбается, и его настиг приступ свирепой ненависти, которая, однако, ничем не могла ему помочь.

— Считай, что я твой благодетель. А ты взамен поможешь мне кое-что сделать.

«Кто ты?»

— Об этом — тоже потом.

Что-то обжигающее и успокаивающее одновременно пролилось в рот, на миг заставив изувеченное горло содрогнуться от боли, затем жжение распространилось по всему телу, а затем… все стихло.

— Гарри!

— Что?

— Я тебя об этом уже целый час спрашиваю: что?

— Прости, Гермиона. Ты, кажется, говорила о Хогвартсе? Нам вроде бы сказали пока туда не возвращаться…

— Гарри, это же очевидно, что нам хотят предоставить возможность отдохнуть, несмотря на то что помощь там, конечно же, нужна. Но я не об этом говорила. Я спрашивала тебя, как мне помочь Рону…

— Гермиона, у меня та же проблема с Джинни. Но видишь, что стало с миссис Уизли? Она сломалась так внезапно, это было… ужасно.

— Думаешь, — глаза Гермионы засветились слабой надеждой, — что нам просто следует подождать, пока они оправятся? Но не воспримут ли они это как равнодушие с нашей стороны?

— Не знаю, — Гарри рассеянно провел рукой по своим черным, растрепанным волосам. — Я думаю, они и так все понимают. Да и к тебе у Рона не должно быть претензий. Ты ведь отправляешься в Австралию?

— Да, сегодня, — Гермиона смутилась: она не предупредила лучшего друга о том, что так скоро покидает Лондон. — Прости.

— Это важнее, — ровным голосом ответил Гарри, но на душе у него стало совсем паршиво.

— Я… я уже попрощалась с Роном, — виновато продолжила Гермиона. — Он расстроился, конечно, но сказал, что понимает. Как это тяжело, Гарри, когда твоя любимая семья не хочет принять от тебя даже утешения! — она обхватила себя руками, стараясь не расплакаться.

— Дело не в этом. Иногда всем требуется побыть лишь в самом узком семейном кругу.

— Наверное, — Гермиона всхлипнула и вытерла глаза рукавом. — Не пропадай, Гарри, держись. Я понимаю, что ты чувствуешь…

— Вряд ли, — с сарказмом перебил ее юноша, но спохватился: — Я хочу сказать, Гермиона, у каждого свое. Мне пришлось пережить это горе за всех, как бы пафосно это ни звучало. В конце концов, дети — страшно подумать! — умерли не за тебя, не за Рона, но за меня! И Фред ушел… я даже вспоминать об этом не могу. И Тедди Люпин по моей милости остался сиротой. И все это ради блестящего плана! — он замолк и отвернулся от подруги.

— Ты все еще зол на Дамблдора? — тихо спросила она.

— Не знаю, на кого я зол. Во всяком случае, больше всего я зол на себя. Если бы не моя нерасторопность в самом начале…

— Мы это уже обсуждали. В таком случае, виноваты и мы с Роном, мы же уговорили тебя тогда не исследовать Хогвартс, а ведь крестраж действительно был там.

— Только не говори, что всему свое время, ладно? — слегка разозлился Гарри. — Так можно оправдать кого угодно и что угодно. А их всех не вернешь!

— Нет, не вернешь. Да и стоит ли их беспокоить?

— Я говорил не о Воскрешающем Камне, — Гарри слегка покраснел и надолго замолчал. Тусклый свет в гостиной на площади Гриммо хмуро освещал их — сидящих друг напротив друга, погруженных каждый в свои невеселые думы. Верный Кричер возился на кухне, и можно было различить вкусный запах готовящейся еды. Но сейчас молодые люди просто не могли думать о пище.

— Береги себя и ты, хорошо? — через добрых десять минут проговорил Гарри, подняв взгляд на девушку. — Если я потеряю кого-нибудь из вас…

— Не думай об этом! — жестко произнесла Гермиона и поднялась, прижимая к боку неизменную бисерную сумочку. — Боюсь, что… мне пора в аэропорт.

— Я тебя провожу, — безапелляционно заявил Гарри и тоже поднялся.

— Хозяин Гарри уходит? — раздался квакающий голос старого эльфа, который вдруг очутился в шаге от него.

— Да, Кричер. Я вернусь через… сколько там до самолета, Гермиона?

— Три с половиной часа. Но тебе совсем необязательно ждать до последнего, я привыкла путешествовать и сразу пойду в какое-нибудь кафе. Не обижайся, Гарри.

Он понял, что и ей хочется побыть одной, и медленно кивнул. Теперь было особенно страшно оставаться одному, наедине со своими мыслями и болезненными воспоминаниями.

Они молча вышли из дома, Кричер, так и не узнавший от хозяина, когда тот вернется, послушно закрыл за ними дверь. Было по-весеннему ветрено и прохладно. Очевидно, собирался дождь.

Гермиона на первом же перекрестке поймала такси, и они понеслись на запад Большого Лондона, оставляя за собой череду зданий, маленьких парков, людных остановок и маленьких и больших мостов над Темзой. Они молчали. Гарри время от времени останавливал взгляд на Гермионе, пытаясь запомнить ее такой, какой он видит ее сейчас. Предчувствие близкого расставания усилилось, как только они подъехали к аэропорту Хитроу, а унылый таксист, приняв положенную плату, нажал на газ и умчался неведомо куда. Гермиона, видимо, думала о чем-то другом, их мысли не пересекались, и от этого Гарри чувствовал себя еще более одиноким.

Странно прошли эти полтора часа, прежде чем Гермиона прошла регистрацию и, крепко обняв Гарри на прощание и поблагодарив его за искреннее пожелание удачи и скорого возвращения, исчезла в толпе суетящихся пассажиров.

Гарри некоторое время созерцал людскую массу, спешащую в разные стороны по своим делам, потом развернулся и вышел из аэропорта. Весенний ветерок окатил его своей легкой, прозрачной волной и полетел дальше, взлохмачивая волосы и теребя брошенные на землю газеты.

Гарри сделал шаг и понял вдруг, что за ним наблюдают. Непонятная тревога повисла в воздухе, он резко обернулся, но никого не заметил. Он сжал в кармане волшебную палочку из остролиста и продолжил свой путь, стараясь сохранить спокойствие и сбросить внутреннее напряжение. Ощущение того, что за ним следят, не покидало его до самого дома, а на его пороге даже усилилось. Гарри набрался храбрости и еще раз повернулся и осмотрел пустынную улицу. Наверное, он просто стал мнительным после всей этой чертовщины, которую он видел за последний год. Содрогнувшись при воспоминании о Годриковой Впадине, он повернул бронзовую ручку в форме змеи и, открыв дверь, шагнул в темный коридор.

В доме явно кто-то был, кроме Кричера. Гарри выхватил палочку, инстинктивно прижавшись к стене и приготовившись к нападению. Он не мог понять, почему вдруг кто-то должен был проникнуть в дом в его отсутствие, но разыгравшиеся нервы подсказывали что-то невразумительное, и он решил последовать их неопределенному совету. На скрип входной двери дом отозвался чередой стуков и шуршаний, после чего в коридоре появилась стройная фигура девушки — также с оружием наготове.

— Гарри? — произнес знакомый и чуть дрожащий голос.

— Джинни? — он убрал палочку и, все еще не веря своим глазам, пошел ей навстречу.

— Гарри, — повторила она, слезы бежали по ее щекам. — Прости, я не хотела плакать при тебе… Я так хотела тебя увидеть, что… прости, тебе и без меня тошно…

Гарри ускорил шаг и спустя секунду заключил ее в объятия.

— Не говори глупостей, я ждал тебя все это время. Ждал, как глотка воздуха, Джинни! Не говори больше ничего… ничего…

Их губы встретились, и маленькое, почти невесомое счастье в груди Гарри заполнило собой все — даже пустоту, образовавшуюся ценой многих горьких утрат и разочарований.

Вот он — дом на площади Гриммо. Поттер взбежал по ступенькам к двери, но что-то насторожило его, и он обернулся. Пусть заметит, пусть заметит сейчас! Нет, он снова поворачивается к двери, берется за ручку и входит в дом, оставляя дверь открытой. Она распахнута, словно приглашение, хотя даже надеяться на это глупо.

Снейп тенью выскользнул на дорогу и двинулся к дому, не сводя глаз с открытой двери. Если Поттер закроет ее, у него уже не хватит духу постучать. Пусть останется открытой, пожалуйста, больше ему некуда пойти.

У самой лестницы силы внезапно оставили его, и он рухнул на колени, не имея возможности двигаться дальше. Его вновь мучила жажда, почти такая же сильная, как боль, причиненная змеиным ядом. В глазах мельтешили искры, Снейп обхватил голову руками, пытаясь сосредоточиться на том, зачем он сюда пришел. Ведь наверняка за его голову назначена награда. Что, если Поттер… Не может быть. Не может, после того, что он, Снейп, открыл ему, будучи уверенным в скорой смерти. И именно поэтому он не представлял себе, как сможет еще раз заглянуть Поттеру в глаза и попросить…

Снейп издал приглушенный стон, застыв в нерешительности. С чего он вообще взял, что мальчишка ему поможет? Ему больше никто не может помочь! Он не хотел, он сопротивлялся, но это оказалось сильнее его, временами он терял ощущение собственного «я», ему слышались голоса, зовущие в небытие. Как рад он был бы оказаться там, но жажда не пускала его, привязывала к земному бытию, превратившемуся в худших из возможных кошмаров. Но, по крайней мере, ему удалось сбежать…

Он коснулся собственной шеи: рана затянулась, почти зажила, но он постоянно помнил о том, что она смертельна, что он никогда по-настоящему не вернется в мир живых, а значит, ему нужно было присоединиться к миру мертвых. Но он не мог сделать этого сам, его не пускала жажда…

Он не помнил, как, уцепившись за шаткие перила, поднялся и стал подниматься к все еще открытой двери. Сознание полностью вернулось, лишь когда он встал на пороге, всматриваясь во мрак коридора. И он увидел их: они стояли, обнявшись, слившись в нежном и одновременно страстном поцелуе, — черноволосый юноша и рыжеволосая девушка. Ярость закипела в его душе, но он вовремя опомнился, понимая, что это другие люди, что это просто жажда, доводящая его до безумия, и сделал шаг вперед, хотя ему мучительно хотелось повернуться и убежать, чтобы не видеть ни этих двух любящих людей, ни кого бы там ни было. Никогда…

Поттер стоял к нему спиной и успел лишь пошевелиться, услышав звук его шагов. А мисс Уизли, заметив движение Поттера, посмотрела за его спину, и в следующее мгновение коридор зазвенел от ее крика. Гарри обернулся, как ужаленный, но Снейп уже направил палочку на Джинни и произнес: «Остолбеней!» Она упала на ковровый пол и осталась лежать, все еже прижимая руки ко рту. Гарри пошатнулся, как будто заклятие настигло и его тоже, попытался поднять руку с палочкой, но не смог.

Снейпа трясло, как в лихорадке. На автомате он захлопнул открытую дверь и быстрым шагом направился к неподвижной девушке. Тут Поттер, застывший от ужаса, очнулся и заступил ему дорогу.

— Вы умерли, — не своим голосом произнес он, палочка в его руке ходила ходуном. — Я считал вас мертвым! Я решил, что Пожиратели выкрали ваше тело! Как вы могли?

Снейп решил, что ослышался. Он ожидал каких угодно слов, но только не этих, злых и несчастных одновременно, похожих на упрек.

— Нам нужно поговорить, — еле двигая мышцами лица, проговорил он, не опуская оружия. — Но сначала необходимо лишить мисс Уизли возможности кому-либо рассказать обо мне.

— Вы умерли? — повторил Гарри, на этот раз вопросительно, отступая к Джинни, словно готовясь защищать ее.

— Да, — помолчав, ответил Снейп и ощутил неимоверную тяжесть и горечь от того смысла, который пока что был понятен только ему. — Я не причиню ей вреда, но очень важно, чтобы никто не знал обо мне, кроме вас, Поттер.

«Я схожу с ума, — думал он. — Он предупреждал, что я начну сходить с ума, если жажда будет мучить меня слишком долго. Что я здесь делаю? Мальчишка ничего не сможет предпринять…»

И тем не менее он продолжал приближаться к Джинни, намереваясь стереть ей память. Гарри держал его на прицеле, вглядываясь в его лицо. Снейп не представлял, как он выглядит, но полагал, что способен испугать кого угодно своей белой кожей, напоминавшей об инферналах, и горящими, полубезумными глазами.

— Поттер, она просто забудет о том, что видела меня, обещаю.

Как это было важно сейчас! «Пойми, Поттер, мне больше некуда идти, я не знаю, сколько у меня еще есть времени, возможно, он уже на пороге!» — Северус Снейп опять ощутил потерю сил, по телу разливалась всепожирающая боль, сдавливающая и разрывающая внутренности, он покачнулся и упал, успев упереться руками в пол. Палочка откатилась в сторону. Последнее, что он видел, были капли его крови на ковре — алые, смешанные с чем-то серебристым…

— Вы в порядке… сэр?

Снейп вынырнул из объятий тьмы, наполненной голосами. Они все еще гудели у него в голове, когда он приподнялся и понял, что лежит на диване в полутемной гостиной в доме на площади Гриммо. Поттер сидел на стуле напротив него с необычайно сосредоточенным лицом и скрещенными на груди руками. Он назвал его «сэром».

— Вы солгали, — спокойно констатировал он. — Если бы вы умерли, вы вряд ли могли бы потерять сознание, как это произошло только что. Я пока ничего не понимаю, поэтому спрошу прямо: что вам нужно от меня?

— Пить, — прошептал Северус, не осознавая, что говорит. Поттер едва заметно кивнул и подал знак кому-то. По-видимому, он не хотел упускать его из виду. Через пару секунд появился старый эльф с бутылкой вина, графином воды и парой бокалов на подносе.

Лицо Снейпа исказила презрительная ухмылка, прежде чем он сообразил, что ему следовало держать свои эмоции при себе. Если Поттер не поймет…

— Я бы предложил вам воды, но вам нужно согреться, вы ужасно выглядите, — все тем же чужим голосом произнес Поттер, разливая вино. Или Снейпу это только казалось?

Он взял предложенный бокал, отпил и, как и ожидал, ничего не почувствовал. На мгновение его сковал страх, смешанный с ужасом, но он тотчас овладел собой. Он отдал бокал Поттеру, чувствуя, как усиливается жажда, утолить которую может только одно вещество.

— Я не пью вино, Поттер.

— Гарри.

— Что?

— Мое имя, если вы еще не забыли, — так строго с Северусом осмеливался говорить только Дамблдор — теперь уже, наверное, вечность назад.

— Гарри, — покорно повторил он, сделав над собой усилие. — Я пришел, потому что… Ваша подруга! Она в порядке?

— Она ничего не вспомнит, — жестче, чем следовало, сказал Гарри и отвел взгляд.

«Значит, он понимает?»

— Ей ничего не грозило, — словно оправдываясь, проговорил Снейп, стараясь поймать взгляд собеседника. — Мне нужно поговорить с вами…с тобой.

— Это я уже слышал. Я не представляю, чем я мог бы помочь, раз вы живы и здоровы.

— Это не так…

«Как ему сказать, как? Что ж, может, хоть предупреждение об опасности не оставит его равнодушным»

— Я должен освободиться от этой жизни, Поттер. Не перебивай меня, прошу! Это необходимо не столько для меня, сколько для окружающих. Со мной произошло нечто гораздо более ужасное, чем ты себе представляешь, и единственный выход — это смерть. Но… если бы я пошел к другим, меня бы либо заперли, а потом бы таскали на допросы, подвергая самих себя опасности, либо выдали меня… я расскажу тебе о нем позже. Ты же знаешь обо мне больше, чем кто-либо из живых, ты не станешь уговаривать меня, не правда ли? Ты дашь мне отсидеться здесь, преодолеть то, что внутри меня, и… уйти?

Он осознал, насколько путаным было это объяснение, лишь когда закончил. Поттер хмурил брови и, казалось, приходил к какому-то решению. Но как он мог прийти к нему, не понимая сути просьбы?

— Сэр, я понял, что вы ищет убежище от кого-то и от самого себя в первую очередь. Но с чего вы взяли, что здесь для вас безопасно?

— Этот дом полон древней магии. Я смогу усилить ее и навести совершенную защиту, возможно, чуть более слабую, чем была когда-то у Хогвартса. Ни мой дом, ни какой-либо еще не смогут ее обеспечить. Но ты и твой эльф должны будете… уйти отсюда, — Северус замолк, встретившись с сердитым взглядом черноволосого юноши.

— Я прошу слишком многого, да? — понимающе спросил он, приготовившись к тому, чтобы уйти.

— Я определенно вам задолжал, и вы успешно этим пользуетесь, — процедил сквозь зубы Гарри. — Но вам не удастся поступить со мной, подобно Дамблдору! Или вы объясните мне все, или…

— Я объясню! — поспешно сказал Снейп, цепляясь за эту возможность из последних сил. — Но ты должен поверить мне в том, что я… не хочу никому зла. Я больше никогда ни о чем не попрошу тебя, Поттер…

Голос его сорвался, он не мог больше смотреть на юношу. Только теперь он понял, насколько провальным был этот замысел изначально. Ведь после всего, что пережил Поттер (а в глубине души Северус понимал, что это слишком много для его возраста), он не будет доверять уже, наверное, никому, кроме Уизли и Грейнджер. И, конечно, правильно сделает, в жизни можно доверять лишь себе и собственному опыту, да и то до тех пор, пока этот опыт простирается, а жизнь остается жизнью в полном смысле этого слова.

Он вернулся к пониманию происходящего, когда неожиданно почувствовал прикосновение теплой кожи к своей ледяной руке. Поттер, оставив вдруг всю свою холодность и суровость, сжал его запястье обеими ладонями, и это причинило ему глубокую, внутреннюю боль, никакого отношения к жажде не имеющую…

— Я вам помогу, профессор, — решительно сказал он, глядя в глаза Северусу. — даже если вы не выполните свое обещание. Но вам хочется его выполнить, поэтому я не беспокоюсь.

Снейп испустил невольный вздох.

«Да, Поттер, я хочу его выполнить. Мне бы только успеть…»

— Гарри, что произошло?

— Ничего особенного. Ты перенервничала и упала в обморок.

— Да? — недоверчиво переспросила Джинни. — Но я точно помню, как ждала тебя на площади Гриммо. Почему я оказалась у себя в комнате?

— Я тебя перенес, — невозмутимо ответил Гарри, садясь рядом на кровать. — Решил, что твоей маме не нужны лишние переживания, а они ей были бы обеспечены, не приди ты домой к ночи. Принести тебе чаю?

— Да нет, я сама, — Джинни встала с кровати и поморщилась. — Ох, голова кружится. Я что, так долго была в обмороке?

— Прилично, — Гарри кивнул на окно, за которым сгущались сумерки. — Думаешь, мне не стоит идти на кухню с тобой?

— Определенно не стоит, мама как посмотрит на тебя… ну ты ж помнишь.

— Она винит меня, да? — прямо спросил Гарри.

— Нет… — Джинни помедлила, прежде чем выйти из комнаты. — Понимаешь, на нее навалилось все разом. Она всегда ненавидела саму мысль о войне, о страданиях невинных людей, об убийстве… Хоть Беллатрисса и заслужила свой конец, она никак не может оправиться.

Об этом Гарри не подумал. Что бы он сам чувствовал, убей он своими руками Волдеморта? Наверное, какая-то его часть умерла бы в этот момент навсегда вместе с темным волшебником.

«Убийство разрывает душу…»

Гарри вспомнил о Снейпе, запертом на площади Гриммо, убившем и убитом. Когда Гарри прикоснулся к нему в непонятном для самого себя порыве утешить, он ощутил лишь холод кожи и бесконечное страдание души. В тот миг он едва удержал себя от того, чтобы проверить, бьется ли сердце зельевара. Эта встреча не походила ни на что. Гарри закрывал свое сердце для страха и сомнений, но глубоко внутри понимал, что грядет нечто зловещее, связанное с темнейшей магией, от которой нет защиты. Предпринятая авантюра могла дорого ему обойтись…

В дверях появилась Джинни с двумя дымящимися чашками, полными ароматного чая, запах которого так нравился Гарри. Пахло теплом, уютом, домом и полевыми ромашками.

— Ты куда? — удивленно спросила она, поскольку он неосознанно двинулся к двери.

— Я должен идти, Джинни.

— Но мы только встретились. Если бы не мое дурацкое самочувствие… Тебя мама смущает?

— Нет, дай пройти, пожалуйста.

Она поставила чашки на ночной столик и повернулась к нему, судорожно сжав руки.

— Я тебе надоела?

Этого он и боялся.

— О чем ты?

— Ты знаешь о чем. Между нами словно стена, и это не только из-за того, что мы успели за один год начать встречаться, расстаться, бросить вызов смерти и опять помириться. Тут нечто другое, да? Ты… кого-то встретил?

— Да, — честно ответил Гарри. — Но это не то, о чем ты подумала. Я должен… кое-кому помочь. Я не знаю, сколько это продлится, но, главное, ты должна запомнить, что я скажу. Как только твоя мама придет в себя, перебирайся вместе с Роном в Хогвартс. Если получится, убеди остальных членов семьи сделать то же самое.

— Я не понимаю…

— Я тоже. Но мне так будет спокойнее.

— Гарри, эта твоя помощь грозит тебе опасностью?

— Не уверен, — Гарри развел руками и глубоко вздохнул: — Во-первых, я обещал, а во-вторых, так будет правильно. И не пытайся меня остановить. Мне тоже тяжко от стены… от всех этих стен, которые смыкаются вокруг меня.

— Что с тобой? — Джинни подошла ближе, глядя на него во все глаза. В них плескалась тревога и беспомощность. — Я должна была уделить тебе больше внимания, я знаю, но мама и правда не отходила от меня ни на шаг… целых две недели. Я была лицемеркой, Гарри, я надеялась на Рона, но он тоже был так подавлен, что толком не смог тебя поддержать.

— Он и Гермиона оказали мне неоценимую поддержку в первые несколько дней после битвы, — возразил Гарри. — Джинни, брось, я не имею даже самого ничтожного права на то, чтобы винить кого-либо в моем душевном состоянии. Сейчас, возможно, что-то прояснится, есть такая перспектива. Прости, что не могу тебе всего рассказать.

— Ну, к этому-то я привыкла, — она слабо улыбнулась. — Но мне страшно за тебя. Ты так странно выглядишь.

Гарри, усмехнувшись, подошел к зеркалу и шутливо пригладил челку.

— Небритый слегка, это правда, и Гермиона мне об этом говорила. А так — ничего необычного.

— Возможно, мне показалось, — пожала плечами Джинни, продолжая пристально смотреть на него. — Ты даже на чашку чая не останешься?

— Видимо, нет. Я попробую получить деньги из Гринготтса, хоть и не думаю, что гоблины захотят теперь тратить на меня свое время. Попытаюсь сделать это через Кингсли, он разрешил обращаться к нему в любое время.

— А зачем тебе в такой час деньги?

— Куплю себе еды, Джинни, — наигранно веселым тоном произнес Гарри, делая шаг к двери. — Не могу же я вечно эксплуатировать Кричера, так можно нарваться на приличный нагоняй от Гермионы.

— Тогда не затягивай со своей проблемой, а то будешь время от времени оставаться голодным.

«Она уже смирилась, — подумал Гарри. — Осталось только решиться на быстрый уход без оглядки».

Он помахал ей рукой, постаравшись, чтобы этот жест выглядел естественно и непринужденно, и, повернувшись, вышел из комнаты.

— Гарри! — окликнула она его, когда он оказался в дверном проеме.

— Да? — юноша обернулся. Она бросала на него нервные взгляды, после чего отворачивалась, точно боялась смотреть ему в глаза.

Гарри на мгновение сделалось жутко, он на всякий случай ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что все в порядке. Получилось больно, и он успокоился.

— Что ты, Джинни?

— Я… мне вдруг почудилось…

— Что?

— Что я вижу тебя в последний раз. Ох, это так глупо, так бывает… И мне захотелось крикнуть, удержать тебя. Это все война, война… Нет, ну какая же я дура!

Гарри сделал единственное, что было возможно в данной ситуации: молниеносно пересек комнату, заключил ее в короткие, но жаркие объятия, передавая ей свое тепло, свою любовь, свою память о ней, и затем, резко высвободившись, покинул комнату.

Ночь встретила его резким холодом и шквалистым ветром, совсем не похожим на приветливый ветерок днем. Гарри плотнее запахнулся в легкую куртку, поднял воротник и, украдкой взглянув на «Нору», трансгрессировал.

Темный коридор, гулкие шаги, отдающиеся эхом по всему дому, мрачные портьеры, полуразрушенные перила, шатающиеся при каждом прикосновении, — все это уже позади. Осталась только такая же темная и мрачная комната с полинявшими обоями и скрипучей кроватью и жажда, разъедающая все внутри.

Уже прошло, казалось, несколько часов с тех пор, как Поттер покинул дом на площади Гриммо и оставил Северуса Снейпа в нем одного, велев эльфу отправляться в Хогвартс. И сразу после этого добровольный узник принялся наводить на дом магическую защиту, уделяя внимание каждому уголку, каждой мелкой вещице. Это длилось долго, но он не чувствовал усталости, потому что те, кто находится между жизнью и смертью, перестают ее чувствовать. Смутно он понимал, что старается напрасно, но надеялся, что у Поттера хватит ума не являться сюда какое-то время. Возможно, демон вернется за ним и принесет с собой смерть, а может (Снейп боялся даже подумать об этом), новое задание.

Вот он лежит, свернувшись клубком, на высокой кровати на третьем этаже, чуть дыша, ожидая каких-либо перемен в своем состоянии. По мере того как ослабевает действие серебристой жидкости, возвращается боль еще не до конца зажившей раны и поврежденных ядом органов. Он знал, кто способен усилить эту боль многократно, нужно было продержаться здесь, под защитой, до самого конца… до его конца…

Час… еще один час… Становится все хуже и хуже, но смерть не приходит, словно дразня его и оставляя за собой решающее слово. Кажется, снаружи сгустилась тьма? Она постепенно становилась осязаемой, удивительным образом уплотняясь и погружая все в себя. Снейп несколько раз дергался, выхватывал палочку, думая, что это он, но тьма еще не приняла конкретный облик: она взмыла вверх и удобно устроилась под самым потолком, заволакивая его словно черной вуалью.

Голоса… они наводнили дом и теперь звали его, как родного, как принадлежащего им по праву. С их появлением боль стала резкой, пронзительной, он начал постанывать — сначала тихо, потом все громче и громче. Гул голосов обретал подлинную мощь, будто их обладатели вот-вот должны были появиться в комнате. Поднимая отяжелевшую от боли и гудящую от жуткого хора голову, мужчина вглядывался в смутные очертания тьмы, заполнившей теперь уже всю комнату. В какой-то момент ему стало трудно дышать. Он схватился за грудь, пытаясь вдохнуть воздух, слушая, как бешено колотится сердце, но тьма не отпускала его.

«Она внутри меня, не снаружи… Мне просто кажется, что она снаружи… Это убьет меня. Должно меня убить!»

Наступил момент, когда ничего больше в нем не осталось, кроме безумного желания умереть и не больше не испытывать подобных страданий, когда неожиданно дверь комнаты широко распахнулась, и измученному Снейпу показалось, что в комнату хлынул поток света. Голоса резко стали тише, затем пропали вовсе. Северусу даже не хватило сил поднять палочку, он лишь крепче свернулся на кровати и замер.

— Сэр, вы спите?

Это Поттер! Всего лишь Поттер! Северус слегка ослабил мышечное напряжение, чем немного облегчил себе физические страдания, и даже сумел приподняться.

— Что ты тут делаешь? — выпалил он, отметив про себя, что голосовые связки слушаются его плохо.

— Я принес еды, сэр, — невозмутимо ответил Поттер, чем выставил свою сущность — сущность непроходимого идиота — напоказ. Разве он, Снейп, не велел ему держаться от него подальше, пока все не кончится?

— Какой еды? Мне не нужна еда! Ты разве забыл, зачем меня здесь оставил? Может, ты еще и глухой? Я сказал, чтобы ты не приближался к этому месту в течение недели! — эта длинная тирада заставила мастера зелий бессильно рухнуть на покрывало.

— Простите уж, но вообще-то это мой дом, — тем же тоном проговорил Поттер, ставя рюкзак, по-видимому, набитый продуктами, на стул. — И — да, я, по правде сказать, действительно забыл, зачем я вас здесь оставил.

Снейп тихо зарычал.

— Да бросьте вы, — Гарри оперся о спинку стула и внимательно посмотрел на него. — Не знаю почему, но мне показалось, что я вам нужен тут… или могу понадобиться.

— Тебе показалось, — с трудом прошептал Снейп, стискивая зубы. — Еда мне точно не нужна. И присутствие здесь не пойдет тебе на пользу.

— Кстати, — не слушая, продолжил Гарри, — я не заметил никакой защиты, просто зашел и все.

— Она и не должна на тебя действовать. Она вообще не действует на людей.

Снейп сказал это, прежде чем успел сдержаться. Слишком уж велико было желание поговорить, несмотря на гнетущую слабость и застывшее состояние между адом… и адом.

— Я так и понял, что что-то тут нечисто, вряд ли поблизости мог оказаться еще один темный волшебник, помимо Волдеморта, — кивнул Гарри. — И вы не знаете, кто он?

— Демон, — Снейп закрыл глаза: он снова почувствовал головокружение. — Я ему нужен, чтобы выполнять разные «темные» задания, ведь я понимаю в Темных Искусствах, а у него недостаточно сил, чтобы делать это самому.

— Дежа вю, — невесело усмехнувшись, прокомментировал Поттер, пристально глядя на Снейпа. — А может, он просто не хочет?

— Я думал об этом. Может, он просто издевается надо мной. Невозможно понять, чего он хочет…

— И вы уже выполняли для него какую-то… работу?

Потухшие глаза Северуса Снейпа устало воззрились на юношу в очках.

— Да, — совсем тихо ответил он, борясь с желанием отвернуться.

— И, — так же тихо спросил Гарри, — вы должны были… убить кого-то?

— Нет, — очередной лаконичный ответ, и Снейп сразу почувствовал, как расслабился собеседник. Злость на молодого человека переполняет его, и он злобно шипит: — Лучше бы так! Возможно, меня бы убили в бою. Убийство — это не то, что вы думаете, Поттер.

— Разумеется, — с вызовом отвечает тот. — Это намного хуже!

— Радуетесь, что вам удалось не запачкаться? До меня дошли слухи о вашей дуэли с Темным Лордом. Надеюсь, вы не слишком испугались?

Поттер не отвечал. Казалось, разговор перестал занимать его, или сам Снейп стал ему больше не интересен. Северус не стал расспрашивать дальше, он не мог отвести взгляда от лица Поттера, замечая, что тот как-то странно изменился внешне: стал более бледным, осунувшимся, похожим на…

— Сэр?

— Поттер… ты не должен тут находиться, слышишь? Даже если я буду тебя умолять не покидать меня, ты понял? То, что я нахожусь так близко от тебя, оказывает на тебя влияние. Проклятие набирает силу…

— Какое проклятие? — тут же спросил любопытный Поттер, и Северус осекся.

— Уходи, — глухо попросил он.

— Не могу, вы обещали объяснить.

— Уходи! Сейчас моя магия превосходит твою по ряду причин, и, если я только захочу…

— Но вы не захотите! — отрезал Поттер, чем несказанно удивил Снейпа. — Вы не хотите умирать. Вы… боитесь этого.

— Что ты сказал?

— Что вы страшитесь смерти. Я не стану рассказывать вам о том, что смерть — это легко и не больно, я пережил смерть… Похоже, у вас другая ситуация. Если вы не объясните ее мне — кто знает, чем тогда все для вас закончится.

Снейп молчал.

— Так мне уйти?

Снова молчание. Гарри повернулся.

— Да, я боюсь смерти, — помимо воли произнес Северус и вздрогнул, вспомнив о голосах.

— Тогда объясните мне, что произошло, и чего именно вы боитесь, — настойчиво повторил Гарри.

— Нет… лучше ты мне что-нибудь расскажи.

Удивленный этой просьбой, Гарри Поттер сел на стул и углубился в далекую память о светлых днях и дерзких, счастливых планах…

— Знаете, — сказал он, немного погодя, — смотрю на вас, и ничего такого конструктивного на ум не приходит. Все как бы ускользает из памяти, стирается…

— Неважно, просто говори.

— Когда-то я хотел стать известным игроком в квиддич, — начал Гарри и усмехнулся такому началу. — Не думаю, что это может кого-либо удивить. Я не представлял себе этого в красках, все было достаточно смутно, но я мечтал, что в один прекрасный день решусь подать заявку на то, чтобы меня приняли в юношескую сборную. Много воспоминаний связано у меня с этим спортом…

— Продолжай.

— Но это совсем не интересно, сэр. Это как призрак, всего этого больше нет.

— Почему?

— Потому что было время, когда меня не было. А после этого к старому уже не вернешься.

— Когда тебя не было, кто был вместо тебя?

— Когда как. Когда-то это был я, только позади Волдеморта. А как-то раз я умер…

— И… что?

— И здесь меня не было. А там я был.

— Где — там? Оно есть?

— А как вы думаете? Конечно, есть.

— И какое оно?

— Не знаю. Мне кажется, оно разное. Все зависит от того, кто туда попадает и в какой момент. Для меня это было необычайно светлое помещение, просторное и тихое, как вокзал Кингс-Кросс. И там был он, Дамблдор, и мы говорили…

Гарри умолк, переведя взгляд на искаженное мукой лицо Снейпа.

— Я не хотел… — начал он.

— Ничего страшного, — прошептал Северус, превозмогая боль. — Ты не молчи только.

— Вы боитесь тишины?

— Никогда не боялся. А сейчас боюсь. Из тишины за мной и придут…

— Вы же не верите.

— Я не верю, я знаю. Я видел…

— Что?

— Кого, — на лбу Снейпа проступил холодный пот, что на миг заставило его удивиться, прежде чем он вновь погрузился в бездну своего страха и отчаяния. — Это он вернул меня к жизни, но это не жизнь. Мне не нужна еда, мне не нужен свет, я вижу в темноте лучше любого животного. Я могу убивать, не применяя палочковую магию, могу заставить, например, тебя сделать все что угодно. И все это потому, что я оказался там в это самое время, когда он должен был прийти и выбрать себе кого-то для своих замыслов. Кого-то, кто, находясь на краю гибели, будет потом всецело в его власти. Но он там не один. Их много… Я постоянно слышу их голоса. Когда ты здесь, когда ты говоришь со мной, они исчезают… — резкая боль в горле не позволила ему продолжить. Он перегнулся через край кровати и закашлялся.

Гарри, не отрываясь, смотрел на него. Когда Снейп вновь откинулся на подушки, Гарри увидел, что на полу осталась небольшая лужица крови.

— Я все еще надеюсь спасти вас, — признался он. — Я не знаю как. Но вы не должны бояться смерти.

— Это ты мог ее не бояться.

— Чем я так сильно от вас отличаюсь?

Снейп долго не отвечал. Его черные глаза горели таким страданием, что Гарри отчасти не желал больше ничего слышать. Ему казалось, что Снейп бредит, поэтому он не расспрашивал его как следует. Но молчание затянулось, и в душу Гарри закралось подозрение.

— Сэр, что с вами случилось?

— Я… отличаюсь от всех, Поттер, — прикрыв глаза, Снейп несколько раз вздохнул, прежде чем продолжить: — Я проклят. И проклят не по своей воле. Лекарства от этого никто не знает.

— Лекарства от чего? — уточнил Гарри, силясь добиться правды.

— Тебе это ничего не даст. Даже мисс Грейнджер не сможет тебя проконсультировать. Это слишком древняя и страшная по своей силе магия, одна из вершин Темных Искусств. И тебе о ней прекрасно известно.

— Не понимаю. Я знаю о Темных Искусствах не так много, несмотря на то что подробно изучил теорию крестражей, благодаря Гермионе. Я не хочу играть в загадки, сэр, мне сейчас не до этого. Устал я от них, по правде говоря.

— Устал? — с ноткой беспокойства в голосе произнес Снейп. — Как ты себя чувствуешь?

— Немного странно. Но я ничего не ел с самого утра, наслушался от вас непонятно чего и так до сих пор и не знаю, кто новый враг. Ведь если учесть, что, как вы выразились, «он там не один», возможно, существует некий заговор или что-то в этом роде.

— Меня в это дело тоже не особенно посвятили, — с раздражением сказал Снейп. — Он демон, и дальнейшие подробности, я думаю, излишни. Так далеко в область Темных Искусств лучше не углубляться.

— А как его победить без этого?

— Победить? Его нельзя победить. Его можно, если повезет по-крупному, изгнать, но для этого нужна слишком большая магическая мощь и согласованные действия сразу нескольких волшебников, умудренных опытом в этой области. И ты пока не можешь никому об этом рассказать, Поттер.

— Это почему?

— Потому что тебе придется выдать меня, так или иначе. Но в Азкабане все станет только хуже. Пока я заперт здесь, может статься, что он не сможет подобраться ко мне. Но мы отвлеклись. Я спросил, как ты себя чувствуешь.

— Я ответил.

— Что значит «немного странно»?

— Слабость и все, — Гарри постепенно начинал нервничать. Обстановка пустого дома, окруженного магической преградой, с занавешенными окнами и полной звукоизоляцией и без того навевала не самые приятные мысли. Юноша не понимал, на что намекал Снейп, но ему вспомнились слова Джинни о том, что он выглядит как-то странно.

— Джинни что-то заметила во мне, когда я уходил. Я имею в виду, что вроде бы я изменился внешне. Но это легко объяснить: я переживал за нее, за Рона, за Гермиону, которая сейчас одна уехала в Австралию на поиски своих родителей. Наконец… — Гарри сделал паузу, ему было немного неловко произносить эти слова, — я переживал за вас, оставив вас здесь в таком состоянии, не зная толком, что с вами происходит…

— Происходит то, что должно происходить, — нетерпеливо перебил Снейп. — Оставьте свои признания на потом, Поттер, необходимо сосредоточиться на ваших ощущениях. Если проклятие перекинется и на вас тоже, это будет уже необратимо.

— Ни разу не слышал, чтобы проклятия передавались, как зараза, — скептически заявил Гарри.

— Я тоже. И это не должно, собственно говоря, передаваться. Но так вышло, что он что-то изменил, и теперь оно может вас коснуться.

— Что это за проклятие? — спросил Гарри, слегка повысив голос. — Вам не кажется, что довольно и того, что вы уже от меня скрыли? Сразу-то вы мне не потрудились сказать, что оно опасно и так далее.

— Я пытался, но ты, как обычно, меня не слушал!

— Не увиливайте! Я имею права знать, в конце концов, вы в моем доме и попросили у меня помощи! Итак, — Гарри встал и приблизился к кровати, — что это за проклятие?

Снейп долгое время неподвижно глядел на него, словно медленно отпуская свои сомнения. Затем он отвернулся от Гарри и чуть слышно проговорил:

— Проклятие крови единорога.

Гарри потребовалось секунд десять, чтобы осмыслить услышанное. Потом в голове словно вспыхнул яркий свет: сквозь его мозг вихрем пронеслись воспоминания с первого курса. Он выхватил из потока сознания лишь одно из них: лес, темнота ночи вокруг, удаляющийся шелест мантии и кентавр Флоренц, рассказывающий ему о проклятии, которое настигает убившего единорога и выпившего его кровь. Гарри рывком вернул способность соображать, уцепившись за нее, как за последнюю надежду. Решение… Надо принять решение, но сначала…

— Сэр, вы уверены, что все именно так? — стараясь сдержать дрожь в голосе, уточнил Гарри. — Насколько я помню, проклятие распространяется на убийцу единорога. Но ведь вы просто не могли этого сделать в том состоянии, в котором были.

— Я не убивал, но что с того? Что еще, по-твоему, могло продлить мое существование и сделать меня полностью от себя зависимым? — вскричал Снейп. — Тем не менее, оно действует, Поттер! Оно внутри меня! Оно разъедает меня, когда я долго жажду, и никакая другая пища мне не нужна! Что это, по-твоему, если не кровь одного из самых редких волшебных существ в мире?

— Этого я не знаю, но это еще не доказательство, — не сдавался Гарри. — Что, если вам это просто внушили? Могут демоны внушать?

— Они только этим и занимаются, — горько усмехнулся Снейп. — Хорошо, допустим, я ошибаюсь, но это ничего не меняет. Я пытался избавиться от этого всеми известными мне способами, ведь он не установил надо мной полный контроль. И что ты думаешь? Единственный путь — не принимать больше этот эликсир, чем бы он ни был. Тогда, возможно, мне удастся умереть.

— Так если мы допустим, что вы ошибаетесь, тогда получится, что проклятия как такового нет, и мне ничто не угрожает.

— Ты хочешь рискнуть, Поттер?

— Все-таки мне это надоело. Меня зовут Гарри.

— Я знаю, как тебя зовут!

— Вот и будьте повежливее, если хотите и дальше рассчитывать на мою помощь.

Их взгляды еще раз встретились, но Снейп вскоре не выдержал.

— Пожалуйста, уйди, — шепотом попросил он. — Я не могу сообщить тебе ничего более и не могу гарантировать твою безопасность. И ты не сможешь защитить меня, хотя, конечно, сама мысль об этом представляется мне абсурдной…

— Я бы защитил вас, я бы… попытался, — сказал Гарри уверенно, вновь садясь и придвигая стул поближе к кровати. — У вас есть основания мне не верить?

— Нет, поэтому я и прошу тебя уйти. Как мне еще попросить?

— Не надо просить. Я уйду, только сначала мне нужно знать, когда вы хотите, чтобы я еще раз зашел к вам. Я должен буду убедиться, что вы в порядке.

— То есть… что я умер? — произнося эти слова, Северус чуть вздрогнул.

— Нет! — живо возразил Гарри, качая головой. — Что жажда перестала мучить вас!

— Это одно и то же.

— Вовсе нет. Про кровь единорога я читал еще кое-какую литературу, мне было интересно. Все дело именно в том, убивали ли вы это животное. Если нет, наличие на вас проклятия остается под вопросом. Более того, вы не принимаете его, вы сопротивляетесь этому, так что оно не может полностью завладеть вами. У вас есть шансы избавиться от его действия, если вы не сдадитесь. Хотя, я только сейчас подумал, тут есть что-то еще. На вас могли наложить еще одно проклятие, чтобы наверняка подчинить вас своей воле. Вы не думали об этом?

— Думал. Но это не Империус, ему я смог бы противостоять. Это ни на что не похоже. Я устал гадать и бороться… Я просто устал…

Гарри не нашелся что ответить. В его жизни тоже были моменты смертельной усталости, которая не давала ему и шагу шагнуть на пути к действию, тянула его назад, парализовав волю и даже чувства. Но здесь было нечто иное, он должен был, кажется, отступить…

Северус молча ждал, когда Поттер уйдет. Он не мог ему помочь, даже если бы от этого вдруг начала зависеть его собственная жизнь. И Северус его не винил. Глупо и неблагодарно винить человека, который сразу, без проволочек, доверился ему. Было такое ощущение, словно он где-то обманул его, о чем-то не предупредил, но мужчина уже не мог думать, мысли путались, сознание то меркло, то становилось резким и болезненным. Боль по-прежнему сковывала все тело, особенно торжествуя в районе змеиного укуса. Судороги то и дело пронзали его с головы до ног. И это все еще был не конец. За все, что мы совершаем, нас ждет расплата. А его расплата, похоже, будет длиться вечно.

— Я ухожу, — сказал Поттер, вставая и ставя стул к стене. — Сумку с продуктами я вам оставляю, вы уж разберетесь, что с ней делать.

— Я же сказал…

— Да неважно. Вдруг передумаете.

— Уходи же.

— Почти. — Гарри в очередной раз занес ногу над порогом, когда его вдруг опять что-то остановило.

— Обещаете не сдаваться, сэр? — серьезно спросил он.

— Было бы ради чего, — хмуро проворчал Снейп.

— Я имею в виду, если этот парень все-таки явится. И потом, мы ведь уже с вами обсудили, ради чего. Ради того, чтобы умереть, как положено, или же ради жизни.

— В последний раз, П… Гарри, меня ничто — слышишь? — ничто не связывает с этой жизнью. Я стою на перепутье и боюсь сделать шаг. Любой шаг. Потому что для меня этот шаг означает гибель.

— Все-таки мы еще об этом поговорим.

После этой фразы, в которую он и сам толком не верит, Поттер вздыхает и скрывается из виду, не попрощавшись. Северус рад этому, не хватало тут лишней драмы. Он терпеливо, но из последних сил дожидается, пока хлопнет дверь внизу, и затем дает волю хриплым стонам, рвущимся из его груди. Боль выплескивается наружу, и тьма сгущается вокруг мужчины, будто кто-то только что погасил в комнате последнюю свечу.

Прошли несколько ужасных минут агонии — и вдруг он понял, что его состояние изменилось. Все вокруг было каким-то тягучим, неясным, боль как бы притупилась, доносясь издалека. Это было похоже на… сон. Неужели? Неужели над ним смилостивились и дали ему возможность уснуть? Это был подарок, глоток воздуха перед очередным погружением в бесконечную мглу, с риском никогда из нее не вынырнуть. И все же, находясь во сне, Северус искренне не понимал, как это произошло, и для чего это было нужно. Он был определенно на свежем воздухе, вроде бы в Запретном Лесу, и было холодно, но приятно. Лес был тих, и не просто таил свои опасности, но был поистине безмятежен и приветлив. Через мгновение Северус обнаружил, что может ходить, хотя ноги были словно сделаны из свинца. Приняв это как должное (как-никак, это был сон), он двинулся вперед, навстречу неподвижной стене высоких, мрачных деревьев. Ему почему-то казалось очень важным пройти сквозь них, не задев их торчащие из земли, переплетенные между собой корни. Он сделал несколько шагов и неожиданно заметил между двумя ближайшими деревьями человека. Он просто стоял и рассматривал какой-то предмет, лежавший у него на ладони. Северус машинально потянулся к палочке, но незнакомец, застывший до этого, как изваяние, поднял голову и посмотрел на него. Это был Гарри Поттер.

— Сон — это не выход, — глухо сказал он, затем протянул ладонь. — И это тоже не выход.

У него на руке лежал перстень с черным кольцом, в котором Северус узнал перстень Дамблдора, из-за которого его и поразило опасное проклятие. Откуда он у Поттера? Северус протянул руку к кольцу, но Гарри резко сжал ладонь и спрятал ее за спину.

— О чем ты? — с трудом выговорил Снейп.

— О том, что стоять опасно. Надо идти. Иногда камень помогает идти. Например, в последний момент он мне очень помог. Я вызвал тех мертвых, которые сумели меня поддержать. Но это еще не последний момент.

— Откуда тебе это известно? И как ты их вызвал?

— С помощью камня. И мне это не известно, просто вы спите, значит, еще не все закончилось.

— Кто ты? — вдруг задал Снейп вопрос, который нужно было задать с самого начала, и отпрянул.

— Тот, кого вы хотите видеть, но меня рядом нет, и поэтому вы видите меня во сне, — невозмутимо ответил Гарри. Это был самый настоящий Гарри Поттер, и все вокруг было привычным и настоящим, только вот…

— Мир снов несовершенен, — продолжал юноша, переступая с носков на пятки, — но так же реален. Главное: не остаться здесь.

— Я не хочу здесь оставаться, я хочу…

— Чего вы хотите?

— Найти… — Северус запнулся, глядя в глаза Поттера, те самые глаза, о которых он грезил всю жизнь, и теперь они были так близко и в то же время так далеко.

— Что найти? — спросил Гарри.

— Дорогу… мою дорогу. А сейчас я не двигаюсь.

— Если не будете двигаться и дальше, произойдет… — Гарри вдруг страшно побледнел и резким голосом воскликнул: — Вам нужно уходить, вам нужно идти! Он нас нашел! Он будет здесь очень скоро!

— Что произойдет? — крикнул Северус, хватаясь за сон, хотя краски его уже тускнели, а знакомая боль жгла вены. — Постой!

Гарри и Лес исчезли. Он ничего не видел, оказавшись в полной тьме. Боль ударила сразу по всем нервным окончаниям, и он закричал, извиваясь и колотя руками по полу. Оказалось, он упал с кровати и откатился к двери, где клубами черного дыма поднималась оформленная тьма, говорившая тем самым голосом:

— Твоих выкрутасов с меня довольно. Ты не хочешь помогать мне добровольно, но, мне кажется, ты готов к тому, чтобы выполнить мое последнее задание. И тогда, я обещаю, все закончится, все уйдет, эта боль больше не будет терзать ни твою душу, ни твое тело.

Ослепленный дикой жаждой и страданием, умирающий Северус съежился на полу, сильно дрожа, но уже не борясь, не сопротивляясь, какой-то частью себя надеясь на скорое освобождение…

Гарри поднялся по выщербленным ступеням к главному входу в замок. Правда, на самом деле, это изначально был, так сказать, черный ход, а теперь выполнял функцию главного. Вход же в Большой Зал теперь пролегал через последовательность узких и длинных комнат, освещенных факелами. Бывший главный вход находился в состоянии затяжного ремонта, в котором принимали участие все добровольцы, которых удалось собрать.

Гарри тоже хотел принять участие, но Макгонагалл буквально выставила его и его друзей из замка, твердо заявив, что им нужен нормальный человеческий отдых. Он не раз стыдился того, что поддался внутренним позывам, все как один требовавшим передышки. Впрочем, именно благодаря этому его решению Гермиона смогла так рано уехать на поиски своих родителей.

Гарри шел по комнатам медленно, двигаясь осторожно, словно он куда-то крался. Поймав себя на этом, юноша ускорил шаг и через несколько секунд оказался перед Малой Дверью Большого Зала. Ему надо было убедиться, что Джинни последовала его совету, в чем он совершенно не был уверен, зная ее характер. Он толкнул дверь и вошел в зал.

Судя по всему, там только что закончилось скудное пиршество. Оставшиеся в живых домовые эльфы работали из последних сил, но обеспечить приличной едой всех обитателей Хогвартса, так и не покинувших родную школу, было нелегкой задачей.

Стоило Гарри сделать пару шагов, как сбоку на него налетел кто-то очень знакомый и с разбега заключил его в крепкие объятия. Лицо ему заслонили каштановые локоны, и он не сообразил от удивления, что нужно обнять в ответ.

— Гарри, — горячо зашептала Гермиона, — самолет отменили, я не знаю почему. Я проторчала в аэропорту почти шесть часов, а потом объявили, что рейса вообще не будет. Какие-то проблемы в Австралии с погодой, а здесь все нормально. Сказали, что объявят в ближайшие дни, когда мы сможем улететь.

— Кошмар, — искренне посочувствовал он, глядя в ее бледное лицо. — А почему тогда ты здесь? Вдруг объявят, а ты не услышишь?

— Я просто… не могла больше находиться одна, — ответила Гермиона, выдавив жалкую улыбку. — Тут, рядом с Хогсмидом, есть телефонная станция, я раз в полчаса обо всем справляюсь. Пока ничего не объявляли.

— Ты только не волнуйся.

— Да я не волнуюсь… Предчувствие плохое. Мне кажется, что я не найду родителей…

— Как же так? Ты ведь знаешь, как их зовут, примерно знаешь, где они живут. Проявишь немного смекалки — а у тебя ее предостаточно! — и обязательно найдешь их.

— Да не в том дело. Конечно, я найду их, весь вопрос в том, что я найду вместо них…

— Ты говоришь очень странные вещи, — сказал Гарри, превозмогая желание положить руку ей на плечо. — С ними ничего не случилось, понимаешь? Они не помнят тебя, но они ждут тебя, поверь! Невозможно совсем стереть память в человеке о самом дорогом, даже если ты — самая искусная волшебница в Британии.

Еще одна вымученная улыбка — и снова паника в карих глазах.

— Зря я сюда притащилась со своими проблемами. Здесь и своих хватает…

— Стоп! — тут Гарри не выдержал и сжал ее плечи обеими руками. — Гермиона, послушай! Тебе не надо лететь туда одной. Мы полетим вместе.

— Что?

— Да, ведь ты из-за меня пошла на такой шаг… И не перебивай меня! Я полечу вместе с тобой, Рон от ревности не умрет, ему нужно быть с семьей. А я помогу тебе найти родителей. Что бы ты там ни придумала…

— Гарри, у тебя что, совсем нет здесь дел? А как же Джинни?

— Как раз собираюсь обеспечить ее безопасность, но она меня не слушает, — удрученно проговорил Гарри, опуская руки. — Нет, у меня есть здесь дела, но твое дело тоже важно.

— Гарри, из Австралии просто так не вернешься. Никакая трансгрессия не перекинет тебя через Индийский океан. Поэтому ты лучше лишний раз подумай…

Гарри с немым изумлением уставился на нее. Почему она так говорит, будто знает, какие именно у него дела здесь, в Британии? Она не может знать, откуда? И почему она тогда сразу не заговорила об этом? А он? С чего ему вдруг так яростно захотелось убраться отсюда подальше?

Он не успел додумать эту мысль до конца: его окликнул чей-то голос.

— Гарри!

Джинни и Рон. Гарри почему-то не хотелось видеть их здесь. Пытаясь разобраться в собственных противоречивых чувствах, он молча пожал другу руку, затем коротко обнял Джинни и впервые с начала пребывания в родном замке огляделся.

Большой Зал был мрачен и странно торжественен: с усеянного звездами потолка свисали траурные знамена, канделябры, покрытые пылью, а кое-где каменной крошкой, тускло освещали огромное помещение. Столов, казалось, стало вдвое меньше, чем было раньше, и сгрудившиеся вокруг них ученики и преподаватели напоминали отряды партизан, оживленно составляющие план военных действий. Гарри успел заметить все это в несколько секунд, прежде чем к нему подошла Минерва Макгонагалл.

— Гарри, ты почему здесь? И вы, мисс Уизли?

— Я с братом, — рассеянно отозвалась Джинни, не сводя глаз с Гарри. Ему стало неприятно оттого, что она смотрела на него, как на привидение. Во всяком случае, так ему показалось.

— Я решил посмотреть, как тут… Может, смогу чем-то помочь.

— Работы здесь хватает, — сдержанно произнесла Макгонагалл. — Что ж, не буду вам мешать, молодые люди, ваши бывшие спальни в вашем полном распоряжении.

Она отошла, и Рон, успевший отпустить руку Гермионы, обнял ее за плечи. Она молчала, словно ей было неловко в его присутствии. Гарри подумал, что ее встревожил его нездоровый энтузиазм ехать с ней за ее родителями, и она не знает теперь, что сказать Рону.

Потом кто-то что-то предложил, он согласился, и они вместе пошли в гостиную Гриффиндора, всегда такую уютную и домашнюю. В ней не было ни души. Рон и Гермиона уселись у камина, а Джинни расположилась на диване и выжидающе посмотрела на Гарри, который подошел к окну и замер.

«Она явно не ожидала увидеть меня здесь. Что же, по крайней мере, ее тревоги насчет того, чтобы видеть меня в последний раз, оказались напрасными».

— Вовсе тебе не обязательно лететь одной, Гермиона!

— Рон, мало того, что вы с Джинни покинули «Нору» и толком не сумели объяснить миссис Уизли, по какой причине…

— Так она не хотела уезжать! Даже слушать не стала. Папа обещал постараться переправить ее на время к Мюриэль, хотя никому из нас там больше гостить не хочется. Думаю, они все же отправятся к Биллу. Мы с Джинни, честно говоря, надеялись дождаться вас здесь, — Рон, закончив тираду, поднял взгляд на Гарри. Тот, обернувшись, кивнул. Джинни же в этот момент отвернулась от Гарри.

— Рон, если ты вдруг умотаешь в Австралию… — вновь начала Гермиона.

— Да мы же быстро!

— А если нет? Рон, ты представляешь, что будет, если твоя матушка целую неделю не получит от тебя вестей?

— Брось! Джинни останется с ней.

— Рон!

— Перестаньте ссориться, — устало попросил Гарри, — с Гермионой поеду я.

— Что? Когда это вы успели сговориться? — то ли шутя, то ли с недовольством поинтересовался Рон. Джинни так и не подняла глаз.

— Гарри просто шутит, — тут же с тревогой сказала Гермиона. — Наверное, у него просто был тяжелый день.

— У нас у всех тут дни не из легких, — проворчала Джинни, чем заслужила недоуменные взгляды друзей.

— Чего ты злишься-то, раз это шутка? — Рон сказал это таким небрежным тоном, что Гарри понял, что его на самом деле не интересует истинная подоплека событий. Он тоже устал и не хотел больше никаких новых потрясений. Все они устали…

— Я… мне надо выяснить насчет самолета! — Гермиона вдруг рывком поднялась на ноги, откинула со лба прядь каштановых волос и попыталась ретироваться из комнаты. Рон догнал ее и схватил за руку.

— Я с тобой, не дури.

— Пусть с ней идет Гарри, — процедила Джинни. Гарри невольно обернулся к ней. Уж что было для нее совершенно не характерно — так это ревность. Сегодня все было не так, даже стемнело, казалось, раньше обычного…

— Да, я пойду, — равнодушным тоном произнес он и приблизился к Гермионе и Рону: — Со мной она в безопасности, — сказал он другу. Рон кивнул со слегка озадаченным видом, и Гарри и Гермиона, переступив порог гостиной, вышли в темный коридор ночного замка.

Едва их силуэты скрылись из виду, Джинни закрыла лицо руками.

Юноша шел очень быстро, так что Гермионе время от времени приходилось срываться на бег, чтобы не отстать от него. Так они добрались до Хогсмида, после чего Гарри пришлось полагаться на девушку, поскольку сам он дороги не знал. Гермиона уверенно дошла до центральной площади деревни, затем резко свернула направо. Улицы Хогсмида были пустынны и хранили тишину, лишь временами пробегала какая-нибудь бродячая кошка да пролетала мимо потревоженная ими ночная птица. Гарри казалось, что окружавшая их темнота была ему знакома, только ему не хотелось вспоминать, как и при каких обстоятельствах он встретился с ней в первый раз. Гермиона была явно напугана его переменой настроения и внезапностью его решения и шла молча, поминутно оглядываясь и не сбавляя шага.

Деревушка осталась позади, они прошли через небольшой перелесок и вышли на узкую проселочную дорогу, за которой начиналась красивейшая равнина с вершинами плоских гор вдалеке. В долине уютно расположились несколько мелких поселений, подобных Хогсмиду, и молодых людей отделяла от них только дорога, шириной в десять футов. Гарри проследил взглядом, куда она уходит, но увидел лишь туманную даль, сливающуюся с горизонтом, тронутым алыми красками потухающего заката.

«Наш путь…»

Гермиона дернула друга за рукав, и они пересекли тракт и двинулись вглубь долины. Пару раз им пришлось осторожно перешагивать через железнодорожные пути, кое-где обходить длинные заборы, но, в конце концов, они добрались до небольшого двухэтажного здания с зарешеченными окнами.

— Оно! — выдохнула чуть запыхавшаяся Гермиона и указала рукой на вход.

— Тебе не кажется, что это далековато, чтобы бегать сюда каждые полчаса?

— Кажется, но другого варианта нет. Гарри, прежде чем мы войдем…

— Что?

— Почему ты настоял на том, чтобы пойти со мной? То есть, Рон тебе доверяет, видишь, он не возражал… Но ты же прекрасно видел, что Джинни это не устраивает, и у меня было такое ощущение, будто ты…

— Будто я — что?

— Сделал это нарочно. Не похоже на тебя.

— Отчасти ты права, но это не связано с Джинни. Она, как и ты, кое-что не знает, и, соответственно, мои поступки не понятны для нее, но ее присутствие лишь все еще больше запутывает, мешает мне прислушаться к ощущениям. С тобой — другое дело: я могу себя чувствовать раскованно и свободно, не боясь, что в случае чего ты не отпустишь меня, к примеру.

Гермиона, уже взявшаяся за ручку железной двери, остановилась.

— Ты куда-то должен будешь уйти?

— Надеюсь, что до этого смогу тебе помочь.

— Ты мне помог тогда, перед отъездом. Мне было очень жаль оставлять тебя, но ты отпустил меня, так что и я тебя отпущу, куда бы ты ни захотел отправиться.

— Я надеюсь… — начал Гарри и замолчал. Они уже входили в слабо освещенный зал, и Гермиона тут же направилась к одной из телефонных будок.

— Да, Гарри? — на ходу бросила она.

— Надеюсь, ты не думаешь, будто Рон…

— Не думаю, — эхом откликнулась Гермиона, снимая с рычага трубку. — У него сейчас цель — помочь своей семье, хоть он и бравирует тем, что в любой момент может все бросить и примчаться ко мне на помощь. Он ведь почти не настаивал на том, чтобы… Да ладно, Гарри, нам всем просто необходимо это преодолеть, потом опять наступит взаимопонимание.

Она в это не верила. Гарри смотрел, как она набирает номер аэропорта, а потом отвлекся на тех, кто еще был в зале.

Люди были какими-то замученными, или же ему просто так показалось. Худая женщина в старом пальто, закутанная в шаль, как и он, занималась тем, что оглядывала телефонную станцию. К ней жался мальчик лет пяти в смешных варежках с короткой бахромой и сапогах, которые явно не подходили ему по размеру. Однако, несмотря на тревожную позу ребенка, взгляд его был спокоен и сосредоточен. Распахнутые голубые глаза изучали лицо матери.

Рядом с ними примостился мужчина средних лет в приличной одежде, которая резко контрастировала с его простым — даже слишком — лицом. Гарри сразу представил себе фермера или продавца напитков в каком-нибудь небольшом городке, но не богатого джентльмена. Мужчина словно и сам не понимал, как очутился в этом месте, и то и дело оборачивался, чтобы посмотреть на огромные часы над противоположным входом. Гарри обратил на них внимание почти сразу, как вошел, и еще тогда заметил, что они не ходят…

Две пожилые женщины что-то оживленно обсуждали в дальнем углу, отчаянно жестикулируя и, видимо, вспоминая в разговоре всех родственников до седьмого колена. Они показались Гарри неинтересными и склочными.

Вот еще одна семья: отец с надменным и равнодушным лицом, мать — с лицом приятным, но таким же равнодушным — и трое детей, недоуменно смотрящие на своих родителей. Наверное, ему, Гарри, опять показалось, но старшая девочка уже удивительно походила на отца, похожего на статую, а двое младших все еще не могли определиться, стоит ли им вообще походить на кого-то из членов своей семьи, и выглядели испуганными и несчастными.

Странное чувство охватило юношу — более странное, чем все, что случилось в этот поистине странный день, но он не успел домыслить это до конца, потому что Гермиона слегка тронула его за локоть, и он повернулся к ней.

— Я улетаю, — отрывисто произнесла она, сжав его руку, — улетаю через два часа. Гарри, как все быстро произошло, я должна была оставаться там! Что меня дернуло?

— Не паникуй, пошли, мантия у меня с собой, всего несколько остановок.

— Но…

— Пойдем!

Он буквально выволок ее на улицу, у девушки подкашивались ноги. Затем он набросил на нее и себя мантию-невидимку, и они переместились южнее от Хогсмида. Потом еще южнее. И еще… Всего им потребовалось пятнадцать перемещений, чтобы благополучно, без большого риска, добраться до Хитроу.

И вот опять этот зал ожидания, эти регистрационные стойки вдалеке, а они с Гермионой, стоя посреди снующей толпы, казались окруженными плотной защитной стеной.

Гарри ощущал смутное беспокойство, с каждой секундой перерастающее в тревогу. Было странно просто стоять посреди аэропорта, не решаясь принять окончательное решение, вроде бы уже окончательное.

— Спасибо тебе, — прошептала Гермиона, глядя через стеклянную стену на удаляющиеся огни только что взлетевшего лайнера.

— Что это значит?

— То есть?

— Ты говоришь так, будто намерена улететь одна.

— Ну, — девушка поудобнее устроила сумку на плече и подняла глаза на Гарри, — это ведь мое дело, не так ли? И именно ты мне сегодня показал, как важно выполнять то, что ты должен выполнить сам. Я так хотела, чтобы меня кто-нибудь остановил или поехал со мной, одним словом, чтобы кто-нибудь еще нес мою ношу. Но это не всегда правильно. И не спорь со мной, я знаю, что ты опять скажешь. Что это случилось из-за тебя. Но ведь тебе знакомо чувство, что только ты должен завершить начатое, дойти до конца, чтобы обрести себя. Да, казалось бы, как поиск родителей связан с поиском себя? Связан. Мы все потерялись в этой круговерти. Разве ты не видишь, какие все стали… другие? Это не то чтобы плохо, но мы пока не знаем, что с этим делать. Я говорю непонятные вещи?

— Напротив… — нужен был еще один аргумент, еще одно напоминание, и Гарри ждал его, как избавления, боялся и ждал.

— Мне надо идти, — Гермиона стиснула Гарри в объятиях и легко коснулась губами его щеки. — Ты только…

— Я попытаюсь, — с трудом произнес он, отпуская ее. Затем, не взглянув больше ни разу в ее сторону, он выбежал из зала ожидания, на ходу набрасывая на себя мантию-невидимку. Миновал прозрачные двери, запахнул на себе древний артефакт и, раскрутившись на месте, трансгрессировал на площадь Гриммо.

Холодный ветер гулял по площади, то взмывая своими потоками вверх, то стремительно кидаясь вниз, подобно хищной птице. Гарри сбросил с себя мантию перед самой дверью, и в этот миг порыв ветра едва не сбил его с ног. Молодой человек инстинктивно обернулся, осмотрел окружавшее его пространство, но все было тихо. По другой стороне улицы брела лишь серая кошка, тощая и облезлая. Она устремила на Гарри круглые глаза, горящие в темноте зеленым огнем, и хрипло мяукнула.

— Нет у меня ничего, — буркнул Гарри, взявшись за дверную ручку. Кошка бросила на него еще один неопределенный взгляд и побежала дальше.

Встреча с бродячим животным почему-то успокоила его. Этот вечер уже начал казаться ему зловещим, наполненным ощущением близости некой катастрофы. И если днем все это виделось ему реальным и неизбежным, то сейчас он начал приходить к выводу, что у него разыгрались нервы.

«Обычно со временем суток все как раз наоборот», — усмехнувшись, Гарри вошел в дом и первым делом спустился на кухню, чтобы немного утолить голод. Как он и ожидал, никаких следов того, что здесь готовилась пища, не обнаружилось. Очевидно, Снейп решил уморить себя голодом. Гарри открыл дверцу шкафчика, в котором хранились хлеб и масло, налил себе холодного чая и поужинал двумя бутербродами.

Мысли в голове пришли в относительный порядок, и теперь он мог спокойно поразмыслить над словами Гермионы. Судя по всему, ее сильно волновали поиски жизненного пути, и не только своего. Однако было странно, что она так беспокоилась именно за него, всеми силами ища оправдание для Рона. И из аэропорта она примчалась сразу же, как выдалась возможность… И ведь было совершенно ясно, что в Хогвартсе ей будет так же одиноко, ведь ни он, ни Рон с Джинни не собирались туда приезжать! Почему она тогда туда приехала и была в Большом Зале, словно ждала его приезда?

— Бред, — вполголоса пробормотал Гарри, ставя кружку в раковину, — никакой логики.

Медленно и тщательно вымыв кружку и нож, которым резал хлеб и масло, он повернулся к выходу из кухни, но, не дойдя до двери, опустился на стул.

«В конце концов, есть какой-то способ покончить с этим, и он не придет мне в голову сам по себе, если я буду просто торчать внизу».

Собственная неуверенность удивила Гарри. Обычно он всегда шел напролом, вне зависимости от степени риска. Теперь же в нем самом что-то изменилось. Он стал как бы более уязвимым, как в тот момент, когда он понял, что его верная палочка из остролиста сломана. Но нужно было идти наверх, идти, чтобы выяснить все до конца. Что выяснить — молодой человек определить не мог, но непреодолимая сила влекла его к тайне, которой при желании вполне можно было посвятить жизнь. На всякий случай вынув палочку, Гарри поднялся и направился к лестнице.

Наконец-то! Теперь он утолит ее, теперь он освободится! Немного страшно: а что же будет потом? Но это не так важно в эту секунду. Нет ничего особенного в том, что ему предстоит сделать, в конце концов, все, так или иначе, выживают за счет другого. Никаких сомнений остаться не должно, лишь тогда можно будет получить пищу, его пищу…

Северус, шатаясь, выходит из комнаты и начинает спускаться вниз, крепко держась за ветхие перила. В одном из лестничных пролетов он замирает и прячется за узкую колонну, находящуюся в тени. Теперь остается только ждать. Еще немного, но какое это будет облегчение! И он сделает это быстро, как его учили. Мальчишка не успеет даже ничего почувствовать.

Хлопает входная дверь. Он вернулся. Так быстро. Значит, демон сумел устроить все так, что ему захочется вернуться. Сейчас он поднимется по этой лестнице наверх, чтобы проведать его, Снейпа, и…

На мертвенно бледном лице внезапно проступает холодный пот. Поттер пришел, чтобы узнать, все ли с ним в порядке, а он стоит тут, за колонной, чтобы при его появлении… Северус вжимается в стену и пытается отогнать от себя все мысли, но терпит при этом неудачу, и они возмущенным роем врываются в его сознание, будоража смятенную душу.

«Неужели так и будет? У меня нет другого выхода, на этот раз — нет. Главное, чтобы он не оказал сопротивления, тогда я смогу сделать это, и сделать быстро. Почему же он не идет? Может быть, решит уйти? Шаги… нет, ходит на кухне. Уходи же! Уходи…»

Однако в глубине души он не верит в то, что Поттер уйдет, раз уж мальчишка пришел. А значит, этому все же суждено свершиться. Если бы это можно было сделать с закрытыми глазами, Северус отдал бы все за такую возможность. Словно для того, чтобы укрепить его волю, притупившаяся было боль вспыхивает с новой силой, и он уже не может мыслить связно. Северус кусает себя за воротник изо всех сил, подавляя крик, и вынимает палочку, чтобы не забыть об этом в нужный момент.

Минуты текут медленно, неспешно, будто желая дать ему время одуматься. Но, если этого не произойдет сейчас, произойдет что-нибудь другое, вовсе не лучшее событие. И с кем это случится — не ведает никто.

И вот он, наконец, слышит шаги Поттера. Молодой человек не спеша преодолевает ступеньку за ступенькой, и Снейп, впавший в некий транс, чувствует его напряжение и где-то даже страх. По стенам внизу пляшет крошечный огонек от палочки Поттера, он продолжает идти вперед, несмотря на явную внутреннюю борьбу. Северуса охватывает сильная дрожь, которую он унимает последним проблеском воли, и у него остается лишь Жажда. В тот самый момент, когда еще можно было что-либо изменить, она заступила на место всего: страхов, желаний, сомнений, боли и чувств.

Подобно затаившемуся зверю, он дожидается, пока юноша ступит на лестничную площадку с колонной, и, резко выпрыгивая из-за нее, посылает в него Смертельное Заклятие. На долю секунды он встречается с ним взглядом и, не выдержав, отворачивается. Боковым зрением он успевает заметить неладное и успевает уклониться от заклятия, пущенного в ответ. Снейп ретируется за колонну, пытаясь осмыслить, каким образом Поттеру удалось избежать зеленого луча. Осознание того, что ему предстоит борьба, злит его, и Жажда, попятившаяся было назад, вновь развертывается в полную силу.

Создав щит, Снейп вновь атакует Гарри, но тот, на удивление быстро сориентировавшись, разбивает щит двумя прицельными заклятиями и уже затем выкрикивает: «Экспеллиармус!»

Палочка выскальзывает из руки Снейпа и приземляется пролетом ниже. Северус издает неопределенный звук, похожий на рычание, и бросается на Поттера. Тот, явно не оживавший рукопашного боя, теряется на какое-то мгновение, но этого достаточно. Ведь он, Северус, предупреждал его, что может сражаться и без палочки. Они сцепляются, палочка Поттера отлетает в сторону, и через мгновение все переворачивается вверх дном — оба противника, не удержавшись на площадке, падают с лестницы.

Гарри, превозмогая острую боль, пытается отстранить от себя Снейпа, который, с безумным оскалом на лице, тянется к его горлу. Молодой человек изо всех сил старается вывернуться и откатиться в сторону, уже не мечтая о том, чтобы предпринять ответное наступление. Но Снейп сильнее его, старше и явно другой весовой категории. Гарри видит перед собой только его лицо и намеренно смотрит ему в глаза, надеясь, что тот опомнится. На секунду Снейп, тяжело дыша, застывает, ослабив хватку, и Гарри наносит ему удар по ребрам и чудом сбрасывает его с себя. Дальше все похоже на сон, в котором присутствует погоня. Обычно в таком сне ноги и руки почти не движутся, убежать от опасности невозможно, но в конце концов все же удается. Гарри бежит вниз по лестнице, машинально подхватывает с пола палочку Снейпа и, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, устремляется дальше вниз, в коридор.

Как только ноги его чувствуют под собой ровную горизонтальную поверхность, а глаза находят дверь в коридор, юноша успевает перевести дух и сделать шаг вперед. За его спиной раздается шелест мантии, и он вовремя бросается в сторону: ковер на том месте, где он только что стоял, странно вздыбливается и тотчас оседает, дымясь.

«Беспалочковая магия! Кажется, я пропал, но у меня есть еще одна попытка».

Гарри понимает, что больше не испытывает страха. В этот миг ему жаль Снейпа, уступившего боли и ужасу и жаждущего его смерти как своего избавления. Гарри поворачивается лицом к противнику и мысленно произносит Парализующее Заклинание, максимально сосредоточив усилия на том, чтобы закрыть от зельевара свое сознание. Какое-то время он пребывает в уверенности, что заклинание сработало. Снейп не двигается и просто смотрит на него взглядом, в котором сквозит не то боль, не то ненависть. Вполне возможно, что и то, и другое. Гарри выжидает несколько секунд и опускает руку с палочкой.

— Он все-таки пришел! — воскликнул юноша и добавил крепкое ругательство. Волна страха все еще держала его в своих липких объятиях, но он не позволял себе думать о том, что противник только притворяется парализованным заклятьем и вот-вот кинется на него опять.

Черноволосый мужчина молча стоял напротив него, не двигаясь, точно каменная статуя. Гарри почудилось, будто в комнату с улицы ворвался ветер и на миг взметнул старые, вечно скрипящие половицы. Он подумал, что сейчас услышит шаги третьего, но их не было.

«Наверное, я не закрыл дверь».

Разозлившись на свою внезапно проявившуюся рассеянность, он вновь направил палочку на ее хозяина, мысленно удерживая в голове Щитовое Заклинание. В глубине души Гарри понимал, что оно ему не поможет.

— Я не буду призывать вас к борьбе, сопротивлению и тому подобным вещам, — тихо произнес он. — Значит, вы больше не можете, раз поддались этим голосам. Я также не собираюсь упрекать вас в слабости, потому что я сам силен лишь тогда, когда знаю, ради чего я стараюсь. А вы не знаете и готовы любой ценой вырваться из паутины этого незнания, чтобы обрести смысл жизни или смерти… Да неважно, для тех, кто по ту сторону, все едино! И дело вовсе не в крови единорога, как я это и подозревал с самого начала. Дело в том, что вы уже давно принадлежите скорее к миру мертвых, чем живых, и вы в действительности не хотите быть привязанным к этой жизни, отсюда и все ваши муки. Я мог бы убить вас… — Гарри умолк, едва закончив фразу, и мгновенно представил себе, что будет, приведи он эту мысль в исполнение.

Не будет больше тьмы и страха на площади Гриммо, кто-то невидимый и шелестящий не будет прятаться в старых занавесках, покрытых пылью, не будет шептать на неведомом языке о том, что находится по другую сторону добра и зла, о вечности — непроглядном мраке для тех, кто отказался от жизни еще до смерти, и для тех, кто так и не начал жить. Тьма и страх поселятся в нем, Гарри Поттере, пообещавшем самому себе вернуться в жизнь только ради того, чтобы сделать ее более счастливой. Тогда тот, кто приходил сюда, окруженный тьмой и пеплом, победит. Впрочем, какими бы ни были его планы, он победит в любом случае. Что бы он ни выбрал… но пока еще он может это сделать.

— Вы не знаете, зачем он пришел и ради чего продлевает ваши страдания, — голос Гарри стал глухим и одновременно более глубоким. — А мне кажется, я знаю. Внушив вам идею Жажды, он смог частично управлять вашими действиями и предугадывать мои. Гермиона… ну конечно! Едва уловив перемены в моем настроении, он, отправив ее каким-то своим демонским способом ко мне, возможно, изменил и ее судьбу. А я-то пребывал в идиотских надеждах на то, что все само собой разрешится. Очевидно, я проиграл эту партию, но, может, еще удастся сделать пат.

Гарри все это время не смотрел на Снейпа, следя за ним лишь краем зрения, потому что знал, что увидит, взглянув на него напрямую. Знал — ведь просто так ничего не случается, и если уж суждено было вступить в новую войну, то нужно было сделать это немедленно, не оглядываясь на всякие там оправдания вроде необходимости отдыха и перемен.

Надежды на то, что его речь что-то могла изменить в отчаявшемся сердце мертвого человека, не было, во всяком случае, Гарри старался ее не питать. У смерти было все то же лицо, что и три недели назад, но тогда он испытал непередаваемую гамму чувств, а теперь у него не осталось на это ни сил, ни желания. Все это было неестественно преувеличенным, смутным, гротескным — совсем не так, как тогда. Но сейчас это был уже не тот юноша, встретившийся со Смертью добровольно, тогда он казался себе куда более цельным. А теперь Гарри чувствовал, будто какая-то часть его существа навечно отделяется от него, намереваясь понаблюдать за исходом со стороны.

Тянуть было уже нельзя, да и не хотелось. Гарри перевел взгляд на Снейпа и тотчас увидел его. Он стоял за спиной Северуса, буквально в шаге от его неподвижной фигуры, у него не было четких очертаний, которые (в этом Гарри не сомневался) он при желании мог обрести в любой момент. Пришелец из иного мира не спешил, словно гадая о том, что происходило в голове молодого человека. Но Гарри ни о чем особенно не думал, ничего не решал. Он даже с иронией усмехнулся, представив себе демона, неправильно истолковавшего собственные предсказания. Нет, наверное, у этой смерти все-таки будет другое лицо…

Внезапно появились голоса и заполнили собой все, мебель, старые обои, покосившаяся люстра — все исчезло, словно невидимая музыка обитателей того света обрела плоть и погасила все своей темной массой. Остался лишь Северус Снейп, с которого Гарри теперь не сводил глаз, чтобы не искушать лишний раз демона. Тот, на долю секунды отошедший на второй план, вдруг стал почти осязаемым, хотя и не приблизился к Гарри ни на метр. Хотя… с уверенностью утверждать это юноша не мог.

Голоса звучали громче, напевая мелодию Смерти, в которой чудились все звуки мира, соединенные в одном заключительном аккорде. Он был нестройным, раздражающим слух, и все же его хотелось слушать и дальше, и было очень страшно от того, что он обязан был закончиться.

Гарри ощутил близость этого конца почти одновременно с его наступлением. Иллюзия бесконечности распалась и уступила место внезапному действию. Голоса смолкли. Это произошло в тот миг, когда Гарри, еще не понимая разумом, что он принял решение, опустил руку и выронил палочку на пол. С ее кончика слетела слабая искра, и заклинание потеряло силу. Не потому, что Гарри прошептал или подумал «Фините!», а потому что его воля стала действовать независимо от его тела и мыслей.

Но это длилось всего только мгновение, а потом Снейп вскинул руки, его окутала черная дымка, и Гарри убедился окончательно в том, что своих намерений он не изменил. Воля юноши шагнула навстречу черному туману и торжеству темных сил, желая только сократить сроки, но неожиданно раздался жуткий грохот, Гарри потерял равновесие, и ощущение падения в бездну было последним, что успело зацепить его сознание.

Возвращение казалось невозможным. Однако оно произошло — и куда более резко, чем ожидал Гарри. Упав, он повредил руку, и саднящая боль была первым оформленным представлением о реальности, настороженность — вторым. Стремясь поскорее прийти в себя, он сел на пол, усеянный щепками, осколками и каменной крошкой. Воздух был наполнен пылью, и Гарри не сразу осознал, что маленькая комната, выходящая в холл, была практически разгромлена. Лестница уцелела лишь наполовину, и разодранные страшной силой ступеньки болтались в воздухе на нескольких гвоздях. Гарри скользнул по ним тревожным взглядом и прислушался. В доме царила тишина, пыль медленно оседала, и тусклые лампы коридора осветили останки старинной люстры на полу.

Тьма покинула дом. За ней ушли голоса и тот, кто дирижировал их зловещим хором. Не сказав больше ничего, не осуществив своих намерений. Гарри с внезапной внутренней болью, которой, как он думал, ему уже не доведется испытать, понял, что ошибся. Возможно, все эти три недели он ошибался в чем-то важном.

Он двинулся было к лестнице, еще не зная толком, что собирается делать, когда под ноги ему попалось что-то длинное и тонкое, как большой карандаш. Палочка Снейпа. Гарри нагнулся, протянул к ней руку и вдруг увидел, что мелкие осколки мрамора и щепки на полу плавают в чем-то серебристом и тягучем, словно жидкое зеркало. Он наклонился ближе, хоть и понял сразу, что это кровь единорога. Не желая выяснять, что это могло, он направил палочку зельевара на себя и прошептал: «Вингардиум Левиоса». Почему-то ему показалось жизненно необходимым подняться наверх и найти свою палочку из остролиста. А потом бежать отсюда, неважно куда, желательно туда, где бьются о скалы пенящиеся волны и никто не услышит его вопля, неистово рвущегося из груди…

…На небольшое кладбище, с резной оградой и высокими деревьями, мало кто заходит, не считая местных жителей, которые всегда наводят здесь порядок. Все дело в том, что на нем мало могил, в которых действительно лежат павшие в последней битве. Их тела были увезены родными и похоронены в разных частях страны. Но и братскую могилу возле старого кладбища в Хогсмиде сочли неуместной. Поэтому здесь возвели кресты. Кресты с именами, датами и словами, говорившими о том, какой смертью и за что умер тот или иной человек. Все они погибли за одно и то же: за жизнь и новый рассвет.

Сюда часто приходит пара: невысокий юноша в круглых очках и девушка с огненно-рыжими волосами. Проходит полчаса, и девушка неизменно уходит, оставляя его одного. И он проводит здесь иной раз весь день до вечера, глядя на кресты. Даже когда он просто приезжает по делам в Хогвартс, они притягивают его взгляд. И если когда-нибудь на этом месте вырастет лес из маленьких елочек, насаженных рядом с оградой, кресты все равно будут видны. Они небольшие, но Гарри Поттер всегда будет знать, что они там есть.

Иногда он, впадая, очевидно, в совсем тягостные думы, не выдерживает и уходит через час или два, а иногда медленно перемещается от одного креста к другому, пока не останавливается у последнего. У этого креста могилы нет. Есть табличка и надпись: «Северус Снейп. Род. 9.01.1960 г. Умер летом 1998 года». Гарри так и не смог адекватно сформулировать заслугу этого человека, давшую ему право на крест. Поэтому место на табличке остается незаполненным.

Гарри часто вспоминает о том, как горячо ему втолковывал Рон, что это не дело.

— Ты должен был написать хоть что-то! И вообще: почему ты не написал тот, конкретный день, если уж это так для тебя важно?

— И не напишу. Я не знаю, когда он умер. Но его больше нет, и в этом я уверен. И я никогда не напишу своей рукой на табличке, что он умер за меня.

Гарри сдержал свое слово.

Порой Джинни, которой он, конечно же, рассказал всю историю целиком, как только смог, принималась за разговоры о том, чего же на самом деле хотел демон и может ли так случиться, что он вернется. Гарри отвечал на это так:

— Он вернется почти наверняка. В тот день он вынужден был отступить перед человеческим выбором. Он — могущественный демон, и, разумеется, в его силах многое. Но только до тех пор, пока человек дает ему возможность действовать в своем сердце. Когда он вернется, чтобы еще раз попытаться осуществить задуманное, мы встретимся лицом к лицу и никто больше не будет стоять между нами.

— Я встану между вами, слышишь?

— Нет, — Гарри обыкновенно обнимал ее и, словно пытаясь свести серьезность фразы на нет, мягко добавлял: — Больше новых крестов не будет.