Бунгало Сатаны или Наследие Ангелов

По синему морю неторопливо плывет белый корабль. Вокруг него вьются проворные, хищные, крикливые чайки. Птицы прекрасно знают, что за кораблем тянется след различных объедков, поэтому вблизи судна всегда есть, чем поживиться. Вот открывается иллюминатор, и волосатая рука помощника кока выплескивает за борт ведро с очистками и помоями. Птицы приходят в неописуемый восторг! Еще бы, новая порция еды! Подобно летчикам-камикадзе, чайки бросаются к самому борту корабля, выхватывают кусочки поаппетитнее, взмывают в воздух, стремясь удрать подальше от сородичей, садятся на воду и начинают пир, чем кок послал. Расправившись с едой, они снова и снова повторяют свой маневр, до тех пор, пока корабль не отплывает на значительное расстояние, или не заканчиваются «дары богов».

Шум! Гам! Настоящий птичий базар преследует белый корабль. Одна из чаек пролетает мимо большой открытой палубы, камнем падает на воду, у самой воды успевает схватить «лакомство» и резко взмыть вверх. На палубе, облокотившись о поручень, стоит высокий молодой человек и с интересом смотрит на чаек.

«Всё как у людей, — думает он. — Успеть, схватить, урвать, удрать, да побыстрее. Или отобрать у того, кто слабее... А может, это у людей нет ничего, кроме таких примитивных инстинктов? Тогда зачем были все эти века эволюции? Для отбора лучших из худших? Если все равно человечество не так далеко ушло от безмозглых и крикливых птиц?»

Внезапный порыв ветра прервал его размышления, сбросив с головы шляпу. Длинные, чуть вьющиеся волосы холодно-серебристого цвета взметнулись, следуя порыву ветра.

Чертыхнувшись, молодой человек попытался на лету схватить свою непокорную шляпу, но та в легком ветреном танце перелетела через палубу и упала бы за борт. Если бы её не перехватила рука другого юноши, брюнета, неуловимо похожего на потерявшего шляпу блондина хотя он выглядел полной противоположностью первому. Так похожи позитивный и негативный варианты одного и того же снимка — казалось бы, такие разные, но они являются отпечатками одного и того же.

Внимательный наблюдатель сказал бы, что этих двоих объединяет какая-то тайна. Принадлежность к чему-то более весомому, чем членство в одном крикет-клубе.

Темноволосый юноша держал в руках шляпу и ждал, когда за ней подойдет ее хозяин, не делая, впрочем, шагов навстречу.

— Спасибо, что пойма... Черт побери, Поттер!!! Какого гиппогрифа ты делаешь на моём корабле?!

— Твоем корабле? Ты ничего не путаешь, Малфой? Могу с тем же успехом спросить и тебя: что ты делаешь на этом корабле? — сказал тот, кого назвали Поттером.

Смерив друг друга ледяными взглядами, они разошлись в разные стороны. Теперь ни у одного из них не возникало желания любоваться чайками...

Люди, идущие навстречу молодому лорду Малфою, никогда не догадались бы, какие демоны бушуют у того в сердце. Его походка оставалась все такой же легкой и пружинистой. Небрежно помахивая тростью, он одарил равнодушной полуулыбкой проходящих мимо барышень. Такую улыбку он мог бы адресовать и своим мыслям, но не догадывающиеся об этом барышни восхищенно ахнули и обернулись. Летящим шагом молодой человек дошел до своей каюты, не спеша открыл дверь и вошел внутрь. Теперь, когда он смог позволить себе расслабиться, гримаса ярости исказила аккуратные и тонкие черты.

— Чертов Поттер! Какого Мерлина он тут делает? Неужели я не отработал и не выплатил все, что от нас требовали?! Впервые за пять лет я смог позволить себе этот так называемый отдых! Так нет же — им нужно было поставить за мной соглядатая, эту блохастую шавку! Чер-р-рт! — так, разговаривая сам с собою, Драко Малфой постепенно успокоился. Его мысли стали течь спокойнее. Прежде всего он задумался, не может ли это быть случайным совпадением. Ведь такого, как Поттер, вряд ли поставят приглядывать за такой мелкой сошкой, как он. Тонкие губы привычно изогнулись в усмешке.

Последние пять лет Драко внимательно следил за карьерой Мальчика-Который-Всех-Достал-Своей-Живучестью. А что еще оставалось делать, глядя, как все фамильные ценности Малфоев были уничтожены или конфискованы для исследования на предмет Тёмной магии? Конечно, львиная доля семейных сокровищ лежала в надёжных сейфах банка Гринготтс. Гоблины, несмотря на уговоры и даже угрозы со стороны Министерства Магии, не соглашались раскрыть ни тайны своих клиентов, ни тем более содержание их счетов.

«Сегодня одно Министерство, завтра другое... Власть может меняться каждые пять минут, но все волшебники должны быть уверены в сохранности своих сбережений! Иначе просто быть не может! Что бы ни было сегодня, вы можете быть уверены в своем завтра. Пока волшебники доверяют гоблинам тайны и деньги, ни один из нас не нарушит обязательств. Мы клятву верности не вам давали, не вам и требовать ее нарушения!» — такая позиция гоблинов сильно сбила спесь с работников Министерства. Они-то были уверены, что теперь, после Великой Победы, получат-таки доступ к тайнам и финансам знатных и влиятельных фамилий — Малфоев, Гойлов, Креббов, Паркинсонов и других. И тогда, получив щелчок по носу, министерские работники задумались, как же все-таки подчинить своему влиянию богатые и всё еще независимые чистокровные семьи, если арестовать их счета не получается? Потребовав магический допуск ко всем поместьям, они устроили обыски, планомерно переходящие в погромы.

Например, из Малфой-Мэнор вынесли всё, включая портьеры с окон. Домашние эльфы лишь жалко плакали, когда Министерство приказало в обязательном порядке освободить их всех, впрочем, ничуть не позаботившись затем трудоустроить несчастных. Это было сделано, чтобы еще больше унизить гордых аристократов — мол, сами теперь за собой убирайте. Были выброшены и выпотрошены все книги. Эта участь не минула и детские книжки Драко. Признав их неопасными, авроры выбрасывали томики из окон прямо на цветочные клумбы. И они лежали там в грязи, порванные и жалкие. И не было в них ни одной картинки, на которой не плакали бы герои сказок... У Драко, подбиравшего растрепанные, влажные листочки, болезненно сжималось сердце. Он все больше и больше ненавидел победителей.

Как это не раз случалось в истории, победители всячески унижали побежденных — вытирали грязные сапоги о шелковые простыни, шагали по осколкам драгоценных ваз и старинных сервизов, сваливали бесценные картины в кучи, как ненужный хлам. Эти, с позволения сказать, победители не понимали, что уничтожают культуру своей же страны и народа, ведь большинство богатых семей регулярно отдавали свои ценности на благотворительность, тем самым сохраняя их для потомков. А теперь... Теперь тем немногим ценителям, которые могли увидеть и понять, что теряла их страна, культура, нация, оставалось только скрипеть зубами.

Драко знал, что подобные вещи происходили и в других чистокровных семействах. Однажды, когда оставшиеся домовики ему доложили о приходе Панси, он поспешил в гостиную и остановился на пороге, в шоке гладя на нее. Заплаканная и жалкая мисс Паркинсон сбежала из дома, не в силах вынести погрома в родном замке. Последней каплей для нее стало то, что ее любимые детские игрушки постигла участь книг Драко.

Распоротый заклятием игрушечный медвежонок, с которым девушка провела все свои детские годы и даже несколько первых школьных лет, был больше, чем просто игрушкой — он был для Панси воплощением всего самого светлого и чистого, что было в жизни — ее детства. А теперь самое светлое и доброе уничтожали те, которые якобы были носителями этого доброго и вечного.

Драко тогда сказал ей, что они должны быть более терпеливыми. Нет, не терпимыми, а именно терпеливыми. И что когда-нибудь их время настанет, и тогда они будут вновь решать все важные для магической Британии вопросы.

«В конце концов, мы живы, Панси! — убеждал он. — Нас не убил ни кровавый маньяк, ни эти последователи Света. Мы были на острие ножа, но выжили. Что значит пара книг или игрушек по сравнению с тем, что мы может дышать? Мы же слизеринцы и всегда выходим сухими из воды! Ну же, подружка, успокойся!»

Впервые за много дней Панси улыбнулась сквозь слезы. В ее глазах появилась робкая надежда. Они долго сидели около горящего камина, глядя на всполохи огня. Два высокородных птенца из разоренных войной гнезд. Они много говорили, вспоминали, смеялись, но больше молчали, согретые теплом огня и дружеского участия...

Хуже, казалось, быть уже не может, но все же стало. Министерство нашло способ наказать чистокровных. Они потребовали от банка предоставлять все отчёты о текущих операциях, замучив гоблинов финансовыми проверками. Теперь министерские работники знали, кто, когда и сколько снял со счета, что именно было взято из хранилищ в тот самый момент, когда получатель ставил подпись под расходным документом банка. Это давало аврорам право подходить с ордером на обыск среди белого дня к неблагонадежным магам, выходящим из банка. Они могли требовать от них предъявить всё, находящееся в карманах и сумках, для проверки на Тёмную магию.

Это было не столько трудно, сколько унизительно: из каждого задержания устраивали целый спектакль на потеху публике. Все, что вызывало подозрение, изымалось, будь то перстень, книга или деньги. Забирать изъятое разрешалось только после нескольких недель «тщательных» проверок. За это время многие ценности так и оседали в Министерских запасниках, и позже распродавались как конфискованные. Первыми воспользоваться правом выкупа щедрым жестом предлагали тем волшебникам, у которых эти ценности были изъяты. Так или иначе, Министерство обирало непокорных аристократов, наказывая за чистокровность. Общественность магической Европы роптала, но ничем не могла помочь — победителей не судят.

Поэтому в столь нервной реакции Драко на Поттера не было ничего странного. «Наверное, не стоило так срываться при нем, — подумал Драко, успокоившись. — В конце концов, я ему еще кое-чем обязан. Но Мерлин меня раздери, как тут было не вспылить? Я ведь уже успел расслабиться, почувствовать себя свободным... На чаек этих дурацких засмотрелся, и тут вдруг... Поттер. Интересно он один или как? Что-то я до сих пор не слышал о его помолвке с Уизлеттой. Неужели она все же упустила этакое сокровище?»

Ещё лет пять назад Драко даже в голову не пришло бы подумать о Поттере, как о сокровище, однако теперь он не мог не признать, что бывший школьный враг стал весьма выгодной партией. Судите сами: с наступлением совершеннолетия Гарри стал законным обладателем поместья Поттеров и дома Блэков. Министерство выплатило ему солидную премию за победу над Волдемортом. Стабильный доход приносил магазинчик приколов Уизли. Это только то, что касается финансов. А теперь прибавьте ко всему вышеперечисленному громкую фамилию, «вечную» славу и весьма привлекательную внешность. Получалась настолько гремучая смесь, что нужно было быть полной идиоткой, чтобы упустить такой шанс.

Приведя себя в порядок, Драко совершенно успокоился. То, что он оказался «в одной лодке» с Поттером, еще не означало, что они будут часто видеться.

Как всегда подтянутый и элегантный, Драко вошел в банкетный зал корабля. На секунду задержавшись в дверях, давая всем присутствующим возможность заметить и хорошенько рассмотреть себя, он направился к уже спешащему навстречу метрдотелю.

— Добрый вечер, мистер Малфой! Разрешите проводить Вас к Вашему столику? К сожалению, все места уже заняты, но мы смогли договориться с одной семейной парой, они пересели за Ваш столик, а Вы, будьте любезны, сюда...

Драко последовал за щебечущим метрдотелем и вскоре остановился у одного из красиво сервированных столиков. Губы, готовые растянуться в приветливой улыбке, дрогнули и застыли. Он увидел знакомые зеленые глаза... «Как в море с головой, честное слово!» — пронеслась молнией мысль Драко.

Поттер смотрел на спешащего к столику метрдотеля и величественно шествующего следом Малфоя и думал, не поздно ли будет по-быстрому уйти из зала?

«Поздно... Сейчас начнется...», — обреченно подумал он, уже представляя «приятный вечер в теплой дружественной обстановке» с бывшим сокурсником. Учитывая все предыдущие встречи в Хогвартсе, вечер совсем не обещал быть приятным.

Внутренне подобравшись, Гарри готовился к очередной выходке Малфоя. Вот сейчас он подожмет свои тонкие губы и надменно спросит у метрдотеля, нет ли в этом зале мест для людей, а не для животных. Почти с тревогой Гарри смотрел на школьного недруга, ожидая первой насмешки. Кто бы мог подумать — прошло столько лет, а он все еще ежится под взглядом этих холодных глаз. Никому никогда не удавалось так сильно задеть его чувства, как этому белобрысому гаденышу. Даже Волдеморт, который во время пыток заставлял Гарри вспоминать худшие моменты жизни, не смог доставить столько боли. И вот теперь его школьный кошмар стоит рядом и смотрит долгим немигающим взглядом, как будто он годами тренировал такой взгляд. «Как василиск, честное слово!»

Тем временем ничего не замечающий метрдотель почтительно отодвинул стул, приглашая Малфоя присесть. Не может быть! Тот сел, не проронив ни слова! Лучше бы он фыркнул что-нибудь оскорбительное и ушел. Теперь сиди тут как на иголках! Гарри чувствовал себя не в своей тарелке, ему было очень неуютно.

Постаравшись ничем не выдать своего волнения, Гарри вежливо произнес :

— Добрый вечер, мистер Малфой. Не правда ли, прекрасная погода сегодня, особенно, если сравнивать со вчерашней бурей? — «Боже! Что я несу? Он же сейчас просто лопнет от счастья — еще бы, я ведь сам иду к нему в руки. Нет бы сидеть и молчать. Черт!»

Драко кинул на Поттера оценивающий взгляд и так же стерильно-вежливо произнес:

— Да, Вы правы, мистер Поттер, погода и правда замечательная. Однако я слышал, что будет еще одна буря, даже сильнее предыдущей. Так что нам остается наслаждаться этими тихими днями, пока не разразился новый ураган.

Туше! Правила этикета не нарушены, ни к чему не обязывающий разговор начат. Перекинувшись еще парой фраз о погоде-природе, бывшие сокурсники замолчали, пытаясь найти нейтральную тему для беседы. Но тут наконец-то подали заказанные блюда, и тягостный для обоих разговор можно было приостановить. Глядя на ловко орудующего столовыми приборами Драко, Гарри снова почувствовал себя несколько неловко, хотя его навыки обращения со столь сложными инструментами значительно улучшились после школы.

Сам не понимая зачем, после окончания Хогварса Гарри нанял прекрасного преподавателя светских манер и этикета. Его более двух лет обучали тонкостям светской жизни — игре в карты, фехтованию, искусству поведения за столом, умению держаться в седле, танцевать... В общем, всему тому, чему могли бы учить с детства, расти он в Поттер-Мэнор. Неожиданно для себя Гарри понял, что владение хорошими манерами как нельзя лучше соответствует его новому статусу. А началось все с посещения Поттер-Мэнор, который стал доступен только после девятнадцатилетия Гарри. Как ни странно, Дамблдор никогда не говорил о родовом поместье Поттеров. «Наверное он и не надеялся, что я доживу до девятнадцати», — мрачно подумал тогда Гарри.

Он больше уже не испытывал к директору прежнего детского трепета. Юноша понял, что всегда был для старого волшебника только своего рода оружием. А зачем привязываться к оружию, которому так или иначе суждено погибнуть? Как же было горько осознать, что вся доброта Дамблдора не простиралась дальше, чем это было нужно для выполнения предназначенной мальчику роли! Именно из-за своего предназначения Гарри никогда не жил с крестным, проводя большую часть лета в ненавистном доме на Тисовой улице, и до седьмого курса никогда не был на могиле родителей. Ведь безопасность была превыше всего!

И, видимо, по той же причине он ничего не знал и о Поттер-Мэнор. Никто и никогда не говорил Гарри, что у него есть родовое гнездо. Гермиона в этом помочь ему не могла. Лучшая подруга больше радела за права эльфов и других магических существ, полагая, что волшебники и сами могут о себе позаботиться. То ли дело эльфы, которые даже не догадываются, как сильно хотят на свободу!

Сириус же не придавал большого значения фамильным поместьям, поскольку был ярым противником всех условностей, которые налагала чистая кровь. Даже собственный дом он ненавидел всеми фибрами души. Правда, однажды крестный упомянул, что, будучи еще школьником, гостил у Поттеров, и это лето было самым счастливым в его жизни. Но Гарри тогда не придал значения этим словам, он боялся спугнуть воспоминания крестного и делал все возможное, чтобы узнать о его юности побольше, ценил каждую секунду его откровенности. А потом Сириуса не стало…

Так Гарри и ничего бы не узнал, если бы однажды в окно не влетела сова с брелоком банка Гринготтс на ошейнике и с привязанным к лапе письмом о наследовании Поттер-Мэнор. Причем именно в тот момент, когда это было так необходимо...

Как ни смешно, первой мыслью Гарри было то, что теперь он ничуть не хуже Малфоя и остальных чистокровных зазнаек. Теперь и у него был свой Дом. Именно Дом, с большой буквы. Что понимали о его тоске Гермиона и Рон, всегда жившие в любящих и шумных семьях? Кто бы мог подумать, что Мальчику-Который-Уже-Давно-И-Прочно-Ненавидел-Свою-Славу-И-Титулы-Через-Дефис может быть важен именно этот клочок бумаги? Официальное уведомление о том, что он — самый настоящий лорд Поттер, а не отребье с помойки! В его жизни наконец-то появился смысл. И именно в тот момент, когда Гарри уже отчаялся его найти. Теперь у него, никогда не знавшего семейного уюта, был свой дом, в котором он сможет построить свое личное счастье. Дом, где сами стены будут охранять его детей.

При мыслях о жене и детях у Гарри привычно сжалось сердце... А ведь совсем недавно он был готов к этому... Тут он заметил пристальный и вопросительный взгляд Малфоя, и понял, что погрузившись в воспоминания, несколько выпал из реальности.

— Что ты сказал? Я задумался и не услышал твоего вопроса. Прости. — Гарри улыбнулся, как бы извиняясь за невнимательность.

— Я спросил, можно ли мне закурить? — Малфой странно взглянул на Гарри.

— Да, конечно. Какие церемонии?!

— Будешь? — Драко, как истинный джентльмен, сначала предложил сигару собеседнику. Глядя, как по-мальчишечьи задорно заблестели глаза Гарри, он еще ближе пододвинул тому коробочку с сигарами.

«Чувствую себя просто демоном-искусителем!» — подумал Драко, помогая Гарри прикурить.

К его удивлению, Поттер даже не закашлялся. Но то, как он держал сигару, выдавало в нём новичка в курении. Прикурив, Драко затянулся, медленно и красиво, как он любил это делать, выпустил струю дыма и посмотрел на Поттера. Тот вёл себя довольно уверенно, словно вспоминал забытые навыки.

— Скажи, Поттер, почему ты здесь? — не удержался и все-таки спросил Драко.

— А ты?

— Я первый спросил, — ухмыльнулся Малфой.

— Я здесь потому, что еду отдохнуть... Просто так, без всей этой магической мишуры и шумихи вокруг моего имени. Или ты думаешь, что моя жизнь — сплошной праздник? — ощетинился Гарри. — Интересно, а что ты делаешь среди магглов? Я здесь более уместен — я вырос среди них. И почему ты так накричал на меня на палубе, когда я поймал твою шляпу?

— Я сорвался, потому как заподозрил, что эти дебильные авроры приставили тебя следить за мной, вдруг еще чего удастся вытрясти из бывшего Пожирателя? Я вспылил и вышел из себя, так что извини за сцену на палубе. И еду я тоже в круиз отдохнуть от дел. Туда, где никто не знает, кто такие Малфои. Скажи-ка, тут есть кто-нибудь из ваших? — Драко заговорщицки прищурился и наклонился к Поттеру. — Или это случайность, что мы так внезапно встретились?

— Знаешь, они такие же наши, как и ваши... Я давно уже не работаю в аврорате — других дел хватает. Слышал о Поттер-Мэнор? — Гарри поднес сигару к губам и медленно выдохнул сизый ароматный дым. Драко показалось, что в словах Поттера мелькнула нотка законной гордости землевладельца.

— Конечно, я слышал, не каждый день просыпается такое поместье, как твое. Просто я не думал, что Герой магической Британии оставит свой пост на страже добра и законности для наведения порядка в доме, — закинул пробный шар былой язвительности Драко, с волнением ожидая реакции Поттера. Сорвется или нет? Но, видимо, общая умиротворяющая атмосфера зала с его неспешной и красивой музыкой, нарядными посетителями и предупредительными официантами настроила Гарри на благодушный лад. А, может, это в отсутствии Вечно-Рыжего-Нищеброда и Всезнайки-Зазнайки Поттер стал таким терпимым? Он только поморщился, как от комариного укуса, и сказал:

— А мне казалось, что ты, как никто другой, должен знать, как сильно мне надоела эта суета вокруг Героя... — тут он был вынужден прерваться, так как принесли коньяк. Отпив из своего бокала, Поттер задумчиво посмотрел в плещущуюся янтарную жидкость, будто хотел увидеть там что-то недоступное Драко. И когда Малфой уж было решил, что Гарри снова надолго задумался, тот тихо, едва слышно произнес:

— Я увидел, что методы нашей Правды мало чем отличались от методов вашей. — Вот так прямо и сказал, не Добра и Зла, а Правды. Драко пораженно уставился на собеседника.

— Я был на обыске в вашем доме, Драко... И не могу сказать, что то, что я увидел, привело меня в восторг. Я бы сказал, совсем наоборот. Я видел, как они рвали твои книжки и ломали детские игрушки, как били сервизы и срывали шторы и картины. Я стоял, глядя на все это, не в силах даже крикнуть, чтобы они прекратили. А потом один из авроров подошел и сказал, что я должен быть доволен, ведь это дом моего врага. Ты не поверишь, Драко, я ударил его. Это все, что я смог сделать. Они позвали меня в Малфой-Мэнор, в твой дом, чтобы их любимый Символ Победы смог удовлетворенно хрюкнуть, глядя на осколки жизни семьи своего врага! Тогда, впервые после победы, я напился до безобразия... В одиночку… Я пил много дней. Я потерял все свои жизненные ориентиры. Я просто не мог поверить, что моя возможная смерть была бы во имя этого! — Гарри скривился и отпил из бокала. — Ты знаешь, если бы не Кричер, я наверное допился бы до того, что заавадил бы самого себя прямо в луже огневиски... Можешь гордиться, Малфой — твой дом сделал то, что не смогли сделать ни ты со всем факультетом Слизерин, ни Волдеморт со своими Пожирателями... Обыск в твоем доме сломал моё представление о Добре и Зле. О какой победе можно было говорить, если победители вели себя, как последние свиньи, вырвавшиеся из хлева... Я понимаю, что в случае нашего проигрыша все было бы куда хуже. Но ведь нужно соответствовать той маске, которую носишь! Вы не прятались. С вами все было понятно. Увидев, кем на самом деле были авроры, я не выдержал — и ушел. Конечно, они считали, что поступают справедливо, унижая и топча тех, кто был по ту сторону баррикад. Не знаю, может, я идеалист и романтик, а, может, идиот и слюнтяй, но я считаю, что с поверженным врагом надо вести себя более благородно, чем с тем, с кем бился плечом к плечу. Друг, если он настоящий, никогда не ударит тебя в спину. А вот поверженный и униженный враг когда-нибудь встанет с колен... Скажи, разве я не прав? — впервые Гарри взглянул на неподвижно сидящего Драко. Один из них боялся насмешек за непрошенную откровенность, другой — боялся эту откровенность спугнуть. Внезапно для Драко это действительно стало важным.

— Что я могу сказать?.. Гриффиндорец — это диагноз... Но ты не так уж и неправ, враг мой, — и это тихое «враг мой» от Малфоя, прозвучало гораздо глубже, чем «друг мой», если бы оно было сказано кем-нибудь другим… Тут Поттер, вспомнив внезапно о тлеющей сигаре в своих пальцах, судорожно затянулся и все же закашлялся...

Молодые люди вышли из ресторана определенно уже не врагами, но пока еще и не друзьями. Многолетняя неприязнь быстро таяла под теплом неожиданной откровенности. За неспешными разговорами ни о чем они поднялись на палубу. Облокотившись о поручень на корме, Гарри и Драко смотрели на темную воду. Пароход разрезал водную гладь, и вдоль бортов тянулся пенящийся бурлящий след. Было в этом что-то завораживающее — непрерывно текущая вода, движение большого корабля и соседство человека, которого раньше ненавидел. Они стояли достаточно близко, чтобы ощущать тепло тел друг друга. Это было уютно, но как-то странно... Внезапно, словно решившись на что-то, Гарри выпрямился и сказал, повернувшись к Драко:

— Я бы хотел, чтобы мы перестали враждовать, — он протянул ладонь и продолжил чуть дрогнувшим голосом. — Давай начнем сначала? Я пойму, если ты не примешь моей руки, но не могу не попытаться...

Жест Поттера поразил Драко, и он смотрел на его руку, как будто никогда не видел ее прежде. В его голове не было ни одной мысли, кроме как: «Ничего себе!» Он подхватил начавшую уже опускаться руку Гарри, крепко сжал ее и, подняв голову, посмотрел в глаза Поттеру. В его взгляде Малфой прочел минутное смятение и неуверенность, мгновенно сменившиеся огромным облегчением и твердой решимостью

Еще не в силах осознать того, что произошло, молодые люди стояли неподвижно, вглядываясь в глаза друг друга. Неизвестно, сколько еще они бы так простояли, но их внимание привлекли яркие вспышки молний, на мгновение осветившие все вокруг. Оглушительно прогремел гром, показав, как близко подошла гроза. Все еще ошеломленные, но уже стихией, они стояли, не разжимая рук. Внезапно крохотный мир белого корабля содрогнулся от сильнейшего удара волны в борт, и молодые люди, стоящие на корме, потеряли равновесие. «Так не бывает!», — подумал Драко, падая за борт в беснующееся море. Его рука все еще крепко стискивала ладонь Поттера...

Придя в себя, Драко некоторое время соображал, почему ему так неудобно лежать. Он хорошо помнил, что в полутемной каюте не было раньше столько солнца. Попытавшись повернуться на другой бок, чтобы спрятаться от назойливого света, Драко понял, что кто-то держит его руку. Резко открыв глаза, он внезапно вспомнил все.

_______Яркая вспышка — это молния.

____________________Гром, разом его оглушивший.

______________________________________Потеря равновесия.

________Полет.

________________И вода, внезапно оказавшаяся повсюду.

____________________________Водоворот!

____________Черт, мы попадем под пароходные винты!

_____Ощущение руки, ускользающей из его ладони.

______________________________________________Поттер!

_______________Крепче перехватить его руку.

______________________Рвануться вверх.

_____________________________Потянуть Поттера за собой.

____Вытолкнуть себя и его на поверхность.

________________Глоток воздуха!

_________________________Держись, Поттер!

___________Еще одна волна.

Нужно бороться! Нужно плыть!

______________________________________Как мало воздуха!

__________________Непонятно, сколько это уже продолжается.

Главное — не отпускать руку Поттера! Это все, что удается понять.

_________________________Внезапное падение на что-то твердое.

______Ползти!

_____________Песок.

___________________Камни.

_________________________Еще одна волна. Она почти утаскивает их обоих в море.

Нет!!!

____Безумная ярость. Вперед!

__________________________Я смогу!

_________________________________Мы выбрались!

______________________________________________Я не потерял его!

________Я смог! Мы выбра...

Драко попытался сесть, стараясь двигаться осторожно. Так, сел. Голова на месте, руки-ноги вроде целы... Так, руки! Драко впервые взглянул на Гарри. Тот лежал лицом вниз. В его черные волосы набился песок. Ленту для волос Поттер потерял, и жесткие от морской воды волосы рассыпались по плечам, завившись в тугие кудри. Стараясь действовать осторожно, Драко перевернул Поттера на спину. Он пристально вглядывался в бледное, осунувшееся лицо и пытался понять дышит ли Гарри.

Слава Мерлину — дышит! Похлопав Поттера по щекам, Драко убедился, что тот всего лишь без сознания. Надо было что-то решать. А для начала вообще понять, куда они попали.

Только сейчас он начал оглядываться. Впереди простиралось море, издевавшееся над небом яркостью и глубиной синего цвета. Под ногами мягко шуршал белый мелкий песок, небольшие валуны были разбросаны вдоль берега, рядом копошилась мелкая пляжная живность. Обернувшись, Драко застыл, разглядывая огромные темные джунгли. Оставалось понять, где они — на острове или на материке. Попытки вспомнить хотя бы приблизительно карту этого района Драко оставил, как несущественные. Так, сначала нужно привести Поттера в сознание. Потом найти воду. А потом можно будет и о карте подумать.

Встав с песка, Драко принялся отряхивать одежду, заодно осматривая ее. Вроде бы все цело. Внезапно он застыл, сразу ощутив себя несчастным и незащищенным. Палочка! Ах нет! Вот же она! Мгновенно почувствовав себя лучше, Драко наколдовал воду, чтобы утолить жажду. После этого он намочил чудом уцелевший носовой платок, вытер руки и лицо от едкой морской соли, и лишь затем занялся всё ещё бессознательным Поттером. Поняв, что это не просто обморок, Драко начал осматривать голову Гарри, и почти сразу нашел огромную шишку. Поттеру, как всегда, повезло, голова не была пробита. Еще раз намочив платок и сложив из него компресс, Драко постарался охладить лоб Гарри. Подумав, что тот еще долго может не очнуться, Малфой начал оглядываться в поисках более удобного места, чем пляж. Решив пойти исследовать побережье, он наложил на Гарри следящее заклятье и еще парочку охраняюще-отвлекающих.

Почти сразу отыскав уютную полянку, огороженную с одной стороны лесом, а с другой — небольшим ручейком, он построил на скорую руку просторный шалаш. Затем вернулся на пляж за Поттером. Тот все еще был без сознания. Это начало тревожить — по-видимому, он ударился головой сильнее, чем заподозрил Драко сначала. Попытки наложить диагностическое заклятие успехом не увенчались. Над причинами этого парень решил пока не думать. Но и отточенное со школы заклятие «Мобиликорпус» не работало. А вот это было уже совсем странно! С трудом подняв Поттера на руки, Драко двинулся к полянке на краю леса. Нести Гарри было нелегко: его тело обмякло и от этого казалось, что он был более тяжелым, чем на самом деле. Какое счастье, что идти было недалеко!

Чувствовать этого человека в своих объятиях было довольно странно. Поттер всегда был настороже в присутствии Драко, теперь же он словно проявил высшую степень доверия, пребывая так долго без сознания. Усмехнувшись таким мыслям, Драко продолжил свой путь. Ну наконец-то! Вот она, его хижина! Втащив Поттера внутрь и устроив его поудобнее, Драко решил понять, почему не сработал «Мобиликорпус».

На полянке он перепробовал все пришедшие в голову заклинания. Удавались только простейшие бытовые — такие, как «Люмос», «Агуаменти» или «Репаро». Ни одно из боевых заклинаний не сработало. Словно что-то на острове не разрешало пользоваться подобной магией, а той лишь, что помогала выжить.

Вернувшись в шалаш, Драко попытался привести Поттера в сознание «Энервейтом». Помогло. Гарри еле слышно застонал и медленно открыл глаза.

Открыв глаза, Гарри попытался понять, где он. Голова кружилась и болела, движения пока давались с трудом. Над головой причудливым узором были сплетены... ветки деревьев. Солнце нерешительно пробивалось сквозь них. Внезапно Гарри чихнул и тут же застонал от пронзившего голову приступа боли. Чьи-то руки сразу же опустили ему на лоб холодный компресс и, приподняв за плечи, подложили под голову несколько мягких, пахнущих свежестью веток. Сразу стало легче.

— Ну, как ты? — голос Драко Малфоя был на удивление ровным и спокойным. И каким-то… целительным, что ли... Только для того, чтобы еще раз услышать его, Гарри ответил:

— Нормально... А где мы? Что случилось? Я ничего не помню...

— Внезапно налетела буря, и нас выкинуло за борт. Я сам толком ничего не могу рассказать. Помню только, что мы оказались в воде, и я до судорог боялся отпустить тебя. Я тебе руку, кстати, не сломал?

— Не знаю, — Гарри поднял трясущуюся от слабости руку и посмотрел на ладонь. — Малфой... Что это?

На руке у него был красный, словно воспаленный след. В виде молнии. «Эти молнии что, всю жизнь меня будут преследовать?» — возмущенно подумал Гарри. От злости ему даже стало легче.

— У меня такой же шрам... — внезапно Драко засмеялся высоко и нервно. Его буквально трясло от истерического смеха. Обессиленный, он привалился к стене шалаша и, вздрагивая от пережитой истерики, прерывистым голосом сказал:

— Кто бы мог подумать! Я... всегда тебе завидовал... злился на тебя за твою избранность... Злился на то, что ты отверг мою дружбу на первом курсе... Злился, когда ты спас меня на седьмом... Но мог ли я когда-нибудь представить, что мы окажемся связанными Судьбой?!

— Что это за хрень такая? — Гарри удивленно приподнялся на локте и настороженно следил за каждым движением Малфоя.

— Эта «хрень», как ты изволил выразиться, — Великий Дар и Проклятие... Это знак Судьбы, отмечающий Избранных… Ничего не напоминает, Поттер? Один такой у тебя уже есть. На лбу.

— А мне сказали, что это оттого, что от меня отразилась Авада...

— Мало ли что тебе сказали! Ты думаешь, что только жертва твоей матери помогла тебе это пережить? Тебе было предрешено остаться в живых! И никакие поползновения Лорда не смогли бы этому помешать... Разве ты не замечал, что всегда отличался удивительной живучестью? Даже кошка бы обзавидовалась! Это потому, что ты предназначен для чего-то... Чего-то очень важного...

— Кто тебе рассказал о пророчестве?

— О каком пророчестве? — заинтересовался Малфой. Гарри прикусил себе язык, но было уже поздно. Вкратце поведав о пророчестве Трелони, он сказал:

— Наверное, поэтому Лорд и не смог меня убить... Потому что мне было предназначено свергнуть его окончательно.

— Скажи-ка, Поттер, а правда, что для этого нужно было, чтобы Лорд убил тебя собственноручно? — вкрадчиво спросил Драко.

— Да, но я вернулся, чтобы...

— Ага! Определяющее слово — «вернулся»! Неужели ты думаешь, что это происходит каждый день и не по разу? Люди отражают Авады, возвращаются с того края, выживают раз за разом. Такое нельзя списать на простую везучесть или мощного Ангела-Хранителя.

— Это же все из-за пророчества Трелони. То, что я выжил, и то, что убил Волдеморта... — уперся Поттер.

— А ты не думал, почему же ты не умер после исполнения этого пророчества? Ведь ты вроде бы выполнил все, что тебе предназначалось. Нет, ты продолжаешь жить потому, что твое предназначение не исчерпываются одним только Лордом. Ты снова Избранный, Поттер! Ну, и я теперь тоже... Не знаю, в чем там суть, но нам с тобой что-то предназначено. Что-то такое, о чем ни ты, ни я не имеем ни малейшего представления. И, судя по всему, это что-то будет таким Великим, что вся твоя война с Лордом покажется тебе мышиной возней!

— Да откуда ты все это знаешь? — Гарри потрясенно смотрел на Драко, говорившего взволнованным, но торжественным тоном. И в его голосе не было ни грамма насмешки или позёрства. Даже как-то странно было видеть такого Малфоя.

— А что, если я скажу, что после нашей первой встречи в поезде в одиннадцать лет, я перечитал все, что касалось шрамов от заклятий, меток и Знаков? — тихо проговорил Драко, смущенно опуская взгляд. Он явно ждал подколки или насмешки со стороны Гарри.

— Я отвечу, что до сегодняшнего дня я был не в курсе, какое сильное впечатление произвел на тебя при первой встрече.

Драко вскинул голову, пытаясь разглядеть в глазах Поттера насмешку. Но тот, судя по всему, говорил серьезно. Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, физически ощущая, как крепнет их внезапно возникшая, но еще такая неуверенная дружба. Дружба? Да, пожалуй, все-таки дружба. Слишком многое их связывало. Годы неприязни и открытой ненависти трансформировались в другое, не менее сильное чувство. Чувство родства и сопричастности. Своеобразным катализатором, несомненно, явилась экстремальная ситуация, в которой они оказались волею судеб.

Драко вкратце рассказал Гарри о том, что случилось с того момента, как он очнулся на пляже. Он умолчал лишь о том, как сильно переживал за Поттера, когда тот долго не приходил в сознание. Услышав, что у Драко не получилось ничего, кроме бытовых заклинаний, Гарри попытался сам. Но наколдовать что-то страшнее «Люмоса» не вышло и у него.

Тем временем наступили сумерки, а за ними и ночь. Устроившись рядышком, молодые люди вслушивались в ночную жизнь острова, изредка обмениваясь фразами. В конце концов, Морфей взял их под свое покровительство. Им снились тревожные, до странности одинаковые сны. Кто-то звал их, манил жалобным голосом. Неумолимо приближаясь, голос терял свою плаксивость, приобретая властные, повелительные нотки. Пробегав во сне всю ночь за этим неуловимым голосом, утром ни Гарри, ни Драко не чувствовали себя отдохнувшими, но зато в полной мере ощущали зверский голод и жажду. И если с жаждой они быстро разобрались, то вот спазмы пустого желудка заставили их выбраться из шалаша на поиски чего-нибудь съедобного.

Первым из их домика выбрался Гарри. Он выполз на четвереньках, отряхнул брюки и огляделся. И тут же неподвижно замер. В двадцати шагах от него, нежась на полянке в лучах солнца, лежала черная пантера. На ее короткой шелковой шерсти вспыхивали и гасли искорки света. Когда кошка потягивалась, под шкурой перекатывались сильные и гибкие мускулы. Глухо мурлыкнув, пантера игриво потянулась лапой за бабочкой. Не поймав летающий цветочек, она лениво растянулась на траве во весь свой немаленький рост.

Гарри стоял ни жив, ни мертв. Он не шевелился, боясь привлечь внимание грациозного хищника, и лишь молился, чтобы Драко, прежде чем высунуться наружу, огляделся по сторонам. Молитва пропала втуне: Малфой вылез следом за Гарри, и его появление нельзя было назвать бесшумным. Удивленно посмотрев на Гарри, Драко проследил за его взглядом и застыл, открыв рот. Но было поздно — пантера повернула к ним аккуратную голову и начала изучать их с возрастающим интересом.

— Рот закрой, а то муха залетит, — этот звонкий колокольчиковый голос не мог принадлежать Поттеру. Бросив на Гарри недоумевающий взгляд, и заметив его расширенные от удивления глаза, Драко только убедился в своем подозрении.

— Чего смотрите? Говорящую пантеру ни разу не видели? — огромная кошка поднялась из густой травы и направилась к ним. Оглядев обоих и насмешливо помотав головой, она снова улеглась, теперь уже в двух шагах от застывших волшебников. Подперев голову лапой, пантера бросила укоряющий взгляд на парней. — Мы тут что, в «замри» играем? Не самая моя любимая игра. Мне больше нравятся кошки-мышки, догонялки, ну прятки под настроение. Да отомрите уже, мне становится скучно! — пантера клацнула зубами и парни вздрогнули.

— А.. а... а ты не будешь нас есть? — Гарри не смог придумать ничего умнее.

Большая кошка сначала фыркнула, а потом, не сдержавшись начала заливисто смеяться. Это было до ужаса странным зрелищем — пантера, умирающая от смеха. Гарри и Драко стояли, глядя во все глаза, и боялись шелохнуться. Отсмеявшись, кошка села и начала обмахиваться пушистым хвостом, словно веером.

— Да ладно, вы еще ничего... Вот был у меня случай, один кинулся бежать, а когда я его догнала — в обморок грохнулся... Ну хорошо, об этом потом... Меня зовут Марсиацци. Можно Марси. А тебя как?

— Гарри, — взглянув на Малфоя, Поттер убедился, что тот все еще был в прострации. — А это Драко. — И не сдержавшись, спросил: — Ты точно не галлюцинация?

— А что, похожа? Или что, вы уже настолько сблизились, что у вас одинаковые глюки? — Марси критически глянула на парней и подмигнула Драко. Тот вздрогнул и медленно выдохнул. Гарри только сейчас понял, что тот все это время не дышал. — Ну, наконец-то очнулся! Я уж думала, ты в обморок упадешь. Ты слышал, о чем мы тут разговоры разговариваем? Я — Марси. Это — Гарри, если ты не в курсе. Это — Остров. Вы — очередные Избранные.

Гарри переглянулся с Драко.

— Что значит очередные? — Гарри снова взял на себя роль парламентера, так как по-прежнему не был уверен, что Драко сможет что-нибудь сказать.

— А вот об этом вы узнаете каждый в свое время. Я здесь, чтобы познакомить вас с правилами поведения на Острове. Кстати, вы есть хотите?

— Да! — был единодушный ответ.

Марси повернулась в сторону леса, оглянулась и поманила их хвостом, будто пальцем. Юноши пошли за ней. Все равно ничего другого они придумать не могли. Есть их вроде бы не собирались, а наоборот, хотели даже накормить. И кстати...

— Марси, ты сказала что-то о правилах. Что за правила? — наконец-то заговорил Драко.

— Ну, основное — не мешать жить другим. Тут таких, как я, очень много. Вот только пар нет — все разнопородные. Обидно даже! В ковчеге и то было каждой твари — по паре...

— И много вас тут?

— Около тридцати ч... ч... Апчхи! — как-то не очень убедительно чихнула Марси. Парни за ее спиной многозначительно переглянулись, но промолчали. — Я вас со всеми познакомлю. Мы уже давно ждем новеньких. Думали, больше никого не будет. И тут вы — да еще такие молоденькие. По-моему, вы тут будете самыми молодыми после меня... ой! — пантера очень смешно вытаращила желто-зеленые глазищи и комично прикрыла лапой рот. — В общем, забудьте все, что я говорила! И ни у кого не переспрашивайте! А то мне точно достанется за то, что я проговорилась! Сами до всего догадаетесь или узнаете, как придет время.

— А о чем тогда спрашивать? Кстати, почему наши палочки работают не во всю силу? Ничего серьезнее «Люмоса» или «Репаро» не получается.

— Здесь очень жесткий контроль над магией. И за стихийной, и за узконаправленной. И пытаться не стоит — все равно не получится. Вон у Грегори Распутина вообще даже искр не получалось! Ой! — Марси снова округлила глаза и жалобно посмотрела на парней.

— Так, Марси, я хотел бы избавить тебя от этих оговорок и возможного наказания. Если что — скажешь, что мы сами догадались.— Гарри увидел, как Малфой с жалостью взглянул на Марси. — Я так понимаю, мы оказались на легендарном Острове Демонов. Все люди, которые оказываются здесь, проходят немыслимые испытания и, если выдерживают, получают несметные богатства, а если нет — остаются на Острове в облике зверей навсегда. С какой периодичностью тут появляются новенькие?

— Раз в сто лет. Всегда парами. — Марси удивленно таращилась на говорившего Драко. — А откуда ты это все узнал? Это же страшная тайна!

— Нет ничего на свете тайного, что рано или поздно не стало бы достоянием гласности! — важно сказал Драко.

Гарри прыснул от этого менторского тона. Попытался было принять серьезный вид, но его губы неудержимо расплывались в улыбке. Переглянувшись, парни не сдержались и расхохотались во весь голос. От их смеха с деревьев слетели маленькие птички и закружились над головами троицы. Отсмеявшись, парни посмотрели на Марси, пережидавшую эти неуемные восторги с такой невинной мордой, что они снова рассмеялись, но уже втроем. Марси был замечательный звонкий заливистый смех молоденькой девчонки. Успокоившись, они продолжили путь.

— А куда ты нас ведешь?

— В общий дом. Там всегда есть еда и место переждать грозы или бурю, но обычно каждый из нас бродит в своей части Острова.

— Ты сказала, что вас всего тридцать? Это значит, все началось пятнадцать веков назад. Надо подумать…,— сказал Драко.

— О чем?

— Надо вспомнить, какие события происходили в то время… Жаль, Поттер, что ты вырос у магглов и не сможешь мне помочь… Марси, а какие испытания нам предстоят?

— Я бы очень хотела рассказать вам, но, насколько я знаю, у всех они были разными… Честно говоря, никто из нас не стремится рассказывать о них. С течением времени все забывается. Я помню только то, что это было очень больно и неприятно. Я не справилась. — Марси стыдливо опустила голову.

— А сколько тебе лет, Марси? — спросил Поттер.

— На тот момент, как я сюда попала, мне было семнадцать. Я была со своим женихом. В ходе испытаний мы потеряли друг друга. Это был наш общий провал. Сейчас мы видимся крайне редко. Никому из нас не нравится вспоминать пережитое.

— Как давно ты здесь?

— Давно, очень давно. Мы были третьей парой.

— Ого! Значит тебе почти полторы тысячи лет? — отличился тактичностью Гарри.

— Гарри! Ну кто спрашивает даму о возрасте!? — Драко оттолкнул Поттера подальше от Марси. Все-таки она уже двенадцать веков была в шкуре хищника — могла и покусать, а ему нужен целый и, желательно, непожёванный партнер. — Мы уже когда-нибудь придем?

— Да, мы близко… Я уже чую, что сегодня на обед. Завтрак-то вы все равно проспали. А он сегодня был потрясающий! Мы хоть и в облике зверей, а привычки все равно остались человеческими. Вот сегодня у нас была французская трапеза: круассаны, вишневый джем, масло и кофе. — Марси мечтательно закатила глаза и облизнулась.

— Постой, ты попала сюда где-то в восьмом веке нашей эры! Какой кофе?!

— Драко, ну неужели ты думаешь, что мы тут не обмениваемся опытом предыдущей жизни? Все здесь из разных эпох и, соответственно, кухня все время обновляется. Например, моя любимая еда — шашлыки и японские суши. И кофе! Он появился вместе с испанским грандом Хосе Альваресом и его любовником Марио дель Кассаторе. У нас просто праздник живота был!

— С кем был испанский гранд? — не поверил своим ушам Гарри. Драко обреченно закатил глаза.

— С любовником. А что ты удивляешься? Все пары, попавшие сюда — не чужие друг другу люди. Есть родители и дети, братья и сестры, мужья и жены, любовники и любовницы. Есть даже самурай и его гейша. С ними у нас появились суши, роллы, васаби и всякая другая вкуснятина. А с Грегори Распутиным появился борщ, пельмени и шашлыки! — довольно облизнулась Марси. — Ну наконец-то! Мы пришли! — пантера вприпрыжку поскакала к дому. Нет, — к Дому.

Ребята завороженно смотрели на дворец, внезапно вынырнувший из плотной лесной чащи. Сказать, что он поражал — значило промолчать… Он вдохновлял. Он приводил в трепет. Он был прекрасен. Такое великолепие не мог вообразить себе даже Драко. А Гарри просто стоял столбом, открыв рот. Воздушные летящие конструкции, изящные окна, двустворчатые двери, легкие башенки, кружевные зубцы… Глаз выхватывал отдельные фрагменты здания, отказываясь воспринимать картинку целиком — так красива она была! Солнце бликами отражалось в золотой черепице крыши, солнечными зайчиками прыгало по стенам и лужайкам дворца. От этого движения маленьких солнышек казалось, что дворец дышит и потягивается.

Не слыша больше за собой шагов, Марси нетерпеливо обернулась и прыснула, совсем как девчонка.

— Я уже и забыла, какое впечатление производит наш Дом. Слишком давно я здесь. Кстати, Дом всегда меняется. Вот увидите — завтра он будет другим. Будут новые коридоры, кладовки и комнаты. Только кухня, гостиная и бальный зал остаются на привычном месте.

— А зачем вам бальный зал? Вы же в зверином облике, — спросил Гарри, отвлекаясь от созерцания дворца и продолжая следовать за пантерой.

— Раз в год, на Рождество, нам разрешается принимать человеческий облик. И тогда мы танцуем и веселимся. Это единственный день в году, когда мы можем вспомнить, как выглядим. Но особой радости это не приносит. Каждый раз, принимая человеческий облик, мы стареем на один день. Я уже стала на год старше, чем когда попала на Остров. — Драко в этот момент еле заметно усмехнулся — по всему выходило, что Марси должна была стать старше не менее, чем на три года, но как и любая женщина, предпочитала скрывать свой возраст. — Если никто не справится с Испытанием, то мы все когда-нибудь умрем от старости. Отец Грегори умер двадцать лет назад, и с тех пор его сын не появляется на общих собраниях в Саммайн и на Рождество. Он стал первым человеком, умершим здесь за полторы тысячи лет. Мы очень долго горевали. Хоть и сами по себе, мы все же семья.

Так, болтая, они вошли во дворец. Аппетитные запахи, казалось, пропитали Дом насквозь. Все еще оглядываясь по сторонам, ребята вслед за Марси вошли в гостиную. Пантера чинно уселась на один из стульев и комично мотнула мордой на стулья рядом с собой. Гарри и Драко сели по обе стороны от нее и переглянулись. Марси сидела и ждала, словно всю жизнь только этим и занималась. Последовав её примеру, парни тоже сидели и ждали. Внезапно на столе появились изысканные яства. Гарри облизнулся и издал радостный вопль, Драко же спокойно принялся наполнять свою тарелку, его голод и нетерпение выдавал только голодный блеск глаз. Пододвинув поближе к себе рябчиков в винном соусе, радужную форель с овощами и сырную тарелку, Драко всем предложил вина. Поттер поддержал его с энтузиазмом, а Марси отказалась, скривив мордашку.

— Сегодня, как вы видите, у нас французский день, — перекусив курицей с запеченным картофелем, Марси одобрительно посматривала на голодных парней, которые с аппетитом ели все, до чего дотягивалась рука. Насытившись, Гарри откинулся на спинку стула, попивая легкое белое вино. Драко еще ел, аккуратно подбирая вилкой маленькие кусочки с тарелки.

— Поттер, попробуй трюфели! И вот этот сыр!

— Фу, он воняет! Словно кто-то снял носки недельной выдержки, — скривился Гарри. — Я, в отличие от тебя, осторожно отношусь к тому, что попадает в мой рот. И тебе советую.

Похоже, только Марси не поняла, как пошло прозвучал совет Поттера.

— О! Поттер, ты что, заигрываешь со мной? — удивленно протянул Драко.

— Нет, не заигрываю, просто я наконец-то поел, и меня потянуло на шуточки. Марси, что теперь?

— А теперь будем отдыхать… Я утомилась, пока дожидалась, когда вы выспитесь на пляже. Сейчас провожу вас по комнатам и спать, спать, спа-а-ть, — сладко зевнула Марси.

Вальяжно прошествовав по коридору мимо ряда дверей, Марси остановилась напротив комнат Гарри и Драко. Пожелав им хорошего отдыха и подмигнув на прощание, она не спеша удалилась. Парни стояли друг напротив друга.

— Гарри, нам нужно хорошо отдохнуть. А мне нужно время, чтобы все обдумать и собрать воедино все факты. Я приду к тебе, когда проснусь, чтобы поговорить. Мне кажется, мы крепко влипли. Ты даже не представляешь, насколько. Нам понадобятся все силы, — с этими словами Драко развернулся и вошел в свою комнату.

Гарри постоял еще пару секунд и открыл свою дверь. Комната была шикарно обставлена. Огромная кровать с невесомым пологом была застелена кремовым покрывалом, и на ней расположилась дружная семейка многочисленных подушек и думочек. У стены расположился шкаф с резными дверцами, инкрустированный золотом и белым перламутром. Зеркало в тяжелой раме висело напротив кровати, отражая всю комнату от пола до потолка, зрительно увеличивая пространство. Несколько ваз с чайными розами стояли на тумбе и туалетном столике. Огромное французское окно, занавешенное легким воздушным тюлем, было приоткрыто.

Через него в комнату врывался свежий ветерок, приносящий запах цветущего сада с соленой морской ноткой. За окном была небольшая открытая терраса. Рядом с перилами стоял маленький белый столик и удобные плетеные кресла. Оттуда открывался великолепный вид на сад. Расслабляющая обстановка комнаты располагала к неспешной беседе и уютному отдыху. Гарри подумал, что ее обставляла женщина, обладающая утонченным вкусом и некоторой склонностью к роскоши. «Я бы хотел иметь такую спальню в Поттер-Мэнор. Для меня и моей жены» — подумал Гарри. И эта мысль привела его в уныние.

Решив, что с такими думами он все равно не сможет уснуть, Гарри вышел на террасу и сел в одно из кресел. Он закрыл глаза и начал массировать пальцами виски. Похоже, он все-таки заработал себе сотрясение. Расслабившись, юноша ощущал себя куском мяса, пропущенным через мясорубку, перед глазами плыли черно-красные круги. Внезапно ему до ломоты в зубах захотелось чашку крепкого кофе и сигарету. Да, сколько времени прошло, но он до сих пор не может справиться с реакцией тела, возникающей при мысли о Джинни. От мысленно произнесенного имени бывшей девушки Гарри вздрогнул. Внезапно ощутив божественный аромат, он открыл глаза и с удивлением заметил кофейник, две чашки, вазочку с маленькими солеными печеньями, пепельницу и пачку сигарет. Гарри возблагодарил Мерлина, домовиков, Того-Не-Знаю-Кого — всех скопом, за такой щедрый подарок. Так, а почему тут две чашки?

Словно в ответ на его мысли раздался стук по стеклу. Обернувшись, Гарри увидел Драко, прислонившегося к окну.

— Я стучал, но ты не отвечал, и я рискнул войти. Смотрю, а ты тут скучаешь в обществе кофе и сигарет. Можно составить вам компанию? — спросил Драко, устало улыбнувшись.

— Конечно! Почему-то сейчас мне меньше всего хочется быть одному. Ты как нельзя кстати.

Драко сел в свободное кресло и налил кофе себе и Гарри.

— Рассказывай.

— О чем?

— О том, почему у тебя глаза, как у раненого оленя…

Гарри помолчал, собираясь с мыслями.

— Наверное, мне все же стоит рассказать об этом, иначе я скоро свихнусь. Раньше у меня были Гермиона и Рон. Я так привык делить свою жизнь на троих… И когда я остался один, то растерялся. Ты помнишь Джинни? — от звука этого имени что-то болезненно отозвалось в груди, и срочно захотелось закурить. Гарри одновременно прикурил две сигареты. Одну протянул Малфою. Затянулся своей. Выпустил колечко дыма. Он никогда никому не рассказывал о том, что произошло. Два года он справлялся с этой болью в одиночку.

Драко молчал, давая Гарри время собраться с мыслями и решиться довериться ему. Сейчас он смотрел на Поттера совсем другими глазами. Перед ним был человек, которого он никогда раньше не видел. Поттер всегда воспринимался им сквозь призму ненависти, презрения и нелепой детской обиды. Никогда Гарри Поттер не был настолько открыт перед ним, как в этот момент. Никогда прежде Драко не чувствовал боль другого человека, почти как свою собственную. Ощущение было… Как будто он держал в ладонях мотылька. Казалось, сожми посильнее — и не будет этого хрупкого доверия, такого непривычного и оттого пугающего.

Драко понимал, что делает шаг навстречу Поттеру. Шаг, после которого невозможно будет повернуть обратно. Как в омут с головой. Теперь он понял справедливость этой поговорки. После того, что сейчас произойдет, он никогда больше не сможет причинить боль Поттеру. Кроме того, осознавал, что и Гарри делает такой же шаг навстречу ему, Драко, и что ему еще труднее. Гарри всегда видел в Драко только врага, злобного и мелочного. И никогда — друга, от которого отказался по собственной глупости. Для них обоих это решение было одним из самых важных в жизни. Оба разрешали себе понять и простить своего противника и протягивали незримую нить доверия и участия.

— Мы уже готовились к свадьбе, когда пришло известие о моем наследстве. Свадьбу пришлось отложить, так как размораживание* такого поместья, как Поттер-Мэнор — очень хлопотное и долгое мероприятие. Я разбирался в бумагах и принимал присягу верности от эльфов. Я не знал, что они впадают в спячку вместе с поместьем, пока не признан истинный наследник… Устанавливал связь с домом. Поттер-Мэнор оказался своенравным поместьем и долго не признавал меня хозяином. На меня постоянно падали тарелки и книги. Портреты хихикали и иронично комментировали все мои попытки управиться с домом. В сокровищницу меня пустили только после того, как я отматерил на парселтанге охраняющих её змей. Было довольно смешно наблюдать, как у них отвисли челюсти! Наверное, они много нового про себя узнали! Правда, потом они мне помогли — признав во мне хозяина, змеи посоветовали найти в сокровищнице Чашу Рода и капнуть туда своей крови. Я разыскал Чашу, и в надежде на то, что мои неприятности наконец, закончатся, довольно глубоко порезал запястье. Кровищи было! Зато каким шелковым стал после этого мой дом! Он даже свое назвище** открыл.

После того, как дом и обитатели признали меня своим хозяином, я смог без опаски выбраться к друзьям и невесте. Первым делом я купил Джинни колечко с голубым алмазом. Фамильное кольцо Поттеров я решил надеть ей на пальчик в день нашей свадьбы. Меня встретили очень хорошо. Все, кроме Рона, который вдруг начал меня избегать. С ним мы почти не разговаривали, несмотря на все усилия Гермионы и миссис Уизли.

Я проводил все свое свободное время с Джинни и мало на что обращал внимание. Она так восторженно принимала подарки, что я был счастлив дарить ей как можно больше. Украшения, наряды, зелья, маленькие сладкие сюрпризы, игрушки… Я буквально заваливал ее знаками внимания, а Рон все больше и больше мрачнел и злился. Когда это перешло уже всякие границы, я поговорил с Гермионой. Оказалось, что Рон мне завидовал.

Банальная зависть к моему унаследованному состоянию буквально раздирала его на части. Он был готов мириться с моей «избранностью», так как быть моим другом и помощником было почетно. Он думал, что мы сравняемся с ним по положению, когда улягутся пост-победные восторги. А тут вдруг это наследство, да такое, что ни о каком равенстве не могло быть и речи.

За столько лет он так и не понял, что для меня ничего не значат тонны галеонов, стильные тряпки и шикарная жизнь. На почве моего богатства у них начались постоянные конфликты с Гермионой. В конце концов, она собрала вещи и уехала из Норы, и они окончательно расстались.

Теперь ничто не могло оторвать Герми от защиты прав домовиков. Она уехала на учебу в Сорбонну на факультет магического законотворчества и вскоре вышла замуж за преподавателя. Я был на ее свадьбе. Кстати, её муж, виконт дю Моррей, удивительно похож на Снейпа. Никогда раньше не замечал за ней тяги к нашему преподавателю зелий. Сейчас у них очаровательные близняшки.

Ты знаешь, она достигла весьма приличных успехов в юриспруденции, у нее широкая практика в лучшей адвокатской конторе Парижа. Теперь ты видишь, что Гермиона для меня тоже потеряна… Правда мы регулярно видимся на светских раутах. Она же теперь графиня дю Моррей. И не надо так морщиться. Французы, в отличие от англичан, не такие снобы.

Так вот, Джинни. Дела в Поттер-Мэнор отнимали у меня очень много времени. Мне приходилось учиться азам управления, экономики, юриспруденции, общению с гоблинами и другим занудным вещам. Свое отсутствие в её жизни я компенсировал подарками.

В Норе я совсем не появлялся, предпочитая встречаться с невестой в ресторанах Лондона и на Косой аллее. Довольно часто я виделся с Джорджем, чтобы обсудить некоторые деловые вопросы. Он странно смотрел на меня в последнее время. Пытался завести разговор о женском непостоянстве и ветрености. Я-то думал, что у него проблемы с Анжелиной, и всячески поддерживал его…

Мерлин! Каким дураком я был! Слепец! Тупица! — Гарри яростно схватил себя за волосы, затем судорожно сжал виски в попытке успокоиться. Драко сидел тихо, как мышка, боясь спугнуть откровенность Поттера. — Однажды я обратил внимание на то, что в поместье нет ни одного портрета моих родителей. Я захотел исправить ситуацию и, взяв в сокровищнице фиалы с их кровью, отправился на Косую аллею. Я мечтал об общем портрете папы и мамы. Чтобы хотя бы там они были вместе…

Такие полотна создает только один мастер в Британии. Его галерея находится возле отеля «Королевский единорог» в Хрустальном переулке. Днем там мало зевак, что меня вполне устраивало, я не хотел вновь раздавать автографы и служить этакой обезьянкой для публики.

Сделав заказ и оставив художнику всё необходимое, я решил перекусить в ресторанчике отеля. Не успел я войти, как увидел мою Джинни, целующуюся взасос с Финниганом возле стойки, пока им выдавали ключ от номера.

Тогда я просто вышел на улицу. Не видя и не слыша ничего и никого, отправился домой. Неделю бродил по замку и боролся с желанием убить их обоих. Мои верные змейки ползали за мной и пытались как-то успокоить. Неделю я разговаривал только с ними, с эльфами и с портретами. Я заблокировал камин. Я запретил эльфам впускать сов. Отгородившись от всего мира, я смаковал свою боль, оттеняя ее сигаретами и литрами кофе.

В конце концов я пришёл в себя. Отправившись в Нору, я сказал Джинни, что свадьба отменяется. Ничего не объясняя, я наслаждался ее недоумением, болью, сожалением, которые, впрочем, быстро сменились пониманием ситуации. Она кричала, что ее оговорили, что она много лет ждала меня, что она ничего не понимает. Но она ни разу не сказала, что любит меня, что сожалеет.

Как оказалось, Джинни уже давно видела во мне только способ поправить свое материальное положение. Очарование Мальчиком-Который-Выжил прошло безвозвратно. А Шеймус оказался только очередным ее ухажером. Я пообещал ей, что никто не узнает истинной причины нашего разрыва, она же продолжала делать вид, что ничего не понимает. Мне стало противно, и я хотел было уйти, но тут на крики Джинни выскочил Рон и, довольный своей ролью оскорбленного брата, кинулся на меня с кулаками.

К тому моменту я уже был на пределе и просто размазал его по стене простым «Ступефаем». Но тут вошли мистер и миссис Уизли. Они увидели плачущую Джинни, Рона, лежащего без сознания и озверевшего меня, с красными, бешеными глазами...

В общем, после той сцены я общаюсь только с Джорджем. Да и то только по делам магазина. А потом поползли слухи, что Мальчик-Прихлопнувший-Волдеморта спятил и кидается на людей. Мне припомнили нападение на аврора в Малфой-Мэнор и официально отстранили от службы в Министерстве. Меня начали избегать. Тогда я окончательно заперся в своем поместье, общаясь с окружающим миром только через учителя светских манер и этикета. Ну, как тебе сказка на сон грядущий?

Гарри затушил очередную сигарету и взглянул на Драко. Тот молча разлил по чашкам остывший кофе и, отсалютовав Гарри, произнес тост:

— За новую жизнь! Пусть все плохое останется позади!

Гарри шутливо чокнулся с ним и залпом выпил свой кофе.

Едва не закашлявшись, он вытаращился на Малфоя и поймал такой же обалдевший взгляд. В чашках вместо кофе оказался крепчайший алкоголь…

__________________________

* Размораживание поместья — в моей реальности это означает, что поместья чистокровных магов впадают в спячку в том случае, если был прерван род, или законный наследник пока еще слишком мал, чтобы самостоятельно править домом и прислугой. Обычный для волшебников возраст, в котором они вступают в свои права наследства — 19 лет. Вместе с домом впадают в спячку все эльфы и другие существа, охраняющие спокойствие и порядок в доме. Но, даже, когда наследник получает доступ к поместью, то ему предстоит пройти ряд испытаний, так как дом не знает своего хозяина (если малыш не был там рожден), и тот должен будет доказать свое право владеть наследством. Если род прерван, то поместье погружается в вечный сон, и никто больше не может найти его, так как фамильный дом может быть передан только прямому потомку рода. По магическим законам по завещанию может передаваться только золото и «нефамильные» земли. Дом Блэков был завещан Гарри, который не является прямым потомком Блэков, но, по сути, дом не являлся поместьем — это был городской дом младшего брата наследника рода. Родовое поместье Блэков было потеряно после гибели Сириуса, так как после смерти дяди он был единственным наследником. Род Блэков прервался на Сириусе Блэке.

** Назвище дома — это тайное имя поместья, доступное только хозяевам. Знание этого имени дает членам семьи определенные привилегии, такие, как вход в хозяйские спальни без магического пароля или возможность вызвать своего эльфа, находясь в любой точке мира.

— Черт, что это? — спросил Гарри, когда смог отдышаться. — И откуда это тут взялось?

— Это — водка, Поттер. Интересно, чьи это шуточки.

— Кстати, стоило мне захотеть кофе, как тут же появился этот кофейник… Или я думаю вслух и громко, или кто-то умеет читать мысли.

— И обладает специфичным юмором, — они переглянулись.

— Водка — это штучки кого-то из русских. Марси несколько раз упоминала какого-то Грегори Распутина. Надо будет у нее спросить, кто это.

— Не надо ни у кого ничего спрашивать, — раздался хриплый, каркающий голос. На перила террасы сел огромный черный ворон размером с крупного гуся. Его клюв был крепким и длинным, как долото.

— Можете не тратить время, расспрашивая Марси. Я — Грегори, а точнее, Григорий Распутин. Водку вам наколдовал я. А вот кофе — это проделки дома. Он угадывает малейшие желания. Правда, за них приходится дорого платить… Вы поймете, каждый в свое время, — ворон многозначительно усмехнулся. — Значит, вы и есть наши новенькие овечки на заклание? — Гарри был готов поспорить с кем угодно, что ворон ухмыльнулся как-то очень знакомо…

— Гарри, он тебе никого не напоминает? — прерывисто прошептал Драко. — Он же ухмыляется точь-в-точь, как наш Снейп!

— Точно! Я сижу и гадаю, кого же он мне напоминает? Уж думал, что переутомился. Или сотрясение дает о себе знать… — Гарри уставился на Григория.

— Я вижу, вас не учили вежливости? Вы много себе позволяете, молодые люди, — еще одна ухмылка в исполнении ворона заставила ребят вздрогнуть.

— Но мы Вас не приглашали, Вы сами прилетели. Так что не надо жаловаться на отсутствие у нас воспитания! — Гарри мгновенно ощетинился, словно перенеся на Григория свои детские обиды на Снейпа, стоило лишь так похожему на зельевара ворону произнести колкость.

— Я бы не пришел, даже если бы вы прислали мне приглашение на гербовой бумаге! — почти скривился ворон. Похоже, антипатия была взаимной. — Я зашел предупредить вас, пока еще есть такая возможность.

— Простите моего друга, сэр, он иногда бывает чересчур резким, — постарался сгладить неловкость Драко, незаметно подмигивая Поттеру. — Но о чем Вы хотели нас предупредить?

Ворон демонстративно отвернулся от Гарри, выражая тому стофунтовое презрение. Окинув Драко оценивающим взглядом, ворон прокаркал:

— Скоро будет уже сто лет, как я здесь, и все эти годы я не сидел без дела, как многие из этих, — ворон небрежно кивнул в сторону леса. — Я успел многое понять и переоценить. Как видите, я не прошел своего испытания… — Грегори издал горестный вздох. — Мой вам совет: никому не доверяйте! Ни Марси, ни другим, ни тем более мне! Все, что произносится в этом месте, подчинено одной цели — как можно сильнее ослабить внутреннюю защиту Избранных. Не стоит верить добренькой Марси — не в ее интересах, чтобы вы прошли испытание. Она — одна из первых обитателей Острова. Коварства ей не занимать. Вы, наверное, пока с ней говорили, «сами обо всем догадались»? И об Острове Демонов, и об испытаниях? Так? Никому из живущих здесь невыгодно, чтобы вы справились. Почему? Да потому, что все мы сразу умрем. Мы слишком стары. От некоторых даже праха не останется! Еще раз повторяю — никому не верьте. Если вы тоже застрянете здесь — это только докажет нашу общую несостоятельность и невыполнимость испытаний. Все мы когда-то потерпели поражение. У каждого своя история: кто-то предал своего партнера, кто-то самого себя, но никому не хочется признавать свою слабость. Чувство вины здесь обостряется, заставляя нас сожалеть о многом, но ни у кого нет второй возможности исправить ошибки. Марси изображает из себя милую дурочку, но не вздумайте поворачиваться к ней спиной — сожрет. И в буквальном смысле тоже. Вам придется здесь очень нелегко. Дом сделает все, чтобы запутать вас. Он каждый день разный. Новые коридоры, комнаты, лестницы, темницы… И никто не знает всей правды до конца. Никто. Остров — это неразрешимая загадка. То, что лежит на поверхности — обман. То, что знаю и говорю вам я, может не помочь, а даже навредить. Ещё раз повторяю — никому не верьте! Даже себе! Особенно себе!

Сверкнув горящими безумными глазами, ворон взмахнул огромными крыльями, взлетел и вот он уже затерялся среди зелени сада. На террасе было тихо. Юноши смотрели друг на друга, и осознание происходящего захлестнуло их обоих. Они начали понимать, что попали в настоящую беду, и им не к кому обратиться за помощью. Если здесь никому нельзя верить… Даже такой милой и доброй Марси. Марси… Невозможно было поверить, что её непосредственность была наигранной, а доброта — неискренней. «Что же делать?» — этот вопрос невысказанным повис в воздухе. Они просидели несколько часов. Солнце начало окрашивать небо и сад в зловещие багрово-оранжевые цвета. Внезапно раздался резкий крик чайки, и Гарри вздрогнул, выходя из задумчивости.

— Я считаю, что нам нужно отдохнуть. Все-таки с нами слишком многое случилось за короткий отрезок времени. Предлагаю не расходиться по комнатам, моя кровать достаточно велика, чтобы уместить нас обоих. Пойдем спать.

Малфой поднялся и проследовал за Гарри в его комнату. Они по очереди посетили роскошную ванную комнату. Но сейчас все это великолепие воспринималось уже иначе — как удобная, изысканная, но, всё же, клетка. Драко, сбросив все лишние подушки, помог расправить одеяло. Не говоря друг другу ни слова, они легли в кровать. Гарри великодушно уступил Драко одеяло, укрывшись покрывалом с кровати. Неосознанно они придвинулись ближе друг к другу. От ощущения тепла знакомого человека, которому можно было довериться, становилось спокойнее. Согревшись, ребята вскоре уснули.

Драко бежал через плотный, черный лес. Задыхаясь от ужаса, он шарахался от злобных тянущихся к нему теней.. Вокруг стояла непроглядная тьма. На небе не было ни звездочки, лишь висела тяжелым камнем окровавленная луна скорбно наблюдая за мечущимся по лесу человеком. Словно хотела предупредить. Сдайся. И останешься жив... Возможно, даже цел... А, возможно, и нет, но больше уже не будет этого изматывающего душу страха…

Драко задыхался от нечеловеческих усилий, пытаясь не скатиться до уровня дрожащего, загнанного зверька. Больше всего на свете хотелось свернуться калачиком под любым из голых колючих кустов, забиться в нору, перестать сопротивляться. Даже дать растерзать себя неведомому зверю, только бы не чувствовать, не захлебываться первобытным Ужасом… Но остановиться было еще страшнее, и Драко бежал напролом, не замечая веток, хлещущих его по лицу. Шипы терновых кустов цепляли его за мантию и вырывали куски ткани вместе с плотью.

Внезапно впереди сквозь непролазные дебри мелькнул огонек. Мелькнул и исчез. Драко начать тихонько подвывать — слишком прекрасной была призрачная Надежда. Свет вспыхнул вдалеке и тут же померк, показав, как на самом деле страшна эта непроглядная тьма. Уже сходя с ума, Драко ринулся туда, где только что мелькнул огонек, не обращая внимания на тени, которые внезапно стали наливаться жизнью. Эти тени, становясь всё более реальными, скрежетали и щелкали зубами, пытаясь задержать его, и Драко надрывал сердце в неистовом беге, на считанные секунды разминувшись с погоней. Всхлипывая, он ворвался на удивительно круглую поляну, края которой ровным строем опоясывали деревья. .За этой стеной бились и ревели в бешенстве звери, упустившие свою законную добычу. В центре стоял черный алтарь. Черный настолько, что темнота внезапно показалась Драко сумеречным светом! На алтаре лежала жертва. Глядя в зеленые глаза, и узнавая их уже безжизненными, Драко страшно закричал:

— Нет!!! Ты не имеешь права уходить от меня сейчас! Только не теперь, когда я наконец-то нашел тебя! Не смей! Не пущу! Ты мой! Только мой! Я не отдам тебя ни Богу, ни черту! Только не уходи. Иначе я пойду за тобой… Не смей бросать меня снова…, — Драко говорил все тише и тише, когда понял, что Тот, на алтаре, его не слышит. Он не мог уже ничего слышать…

Драко упал на колени и, рыдая, пополз к алтарю. Стащив с него тело, он прижал Его к себе. Руки обагрились Его кровью. Она начала светиться на ладонях. Внезапно поняв, что надо делать, Драко полоснул себя ногтем по запястью, хлынула кровь. Много крови. Он прижал руку к колотой ране в Его груди, и их кровь смешалась. Начиная слабеть, Драко с облегчением ощутил первый робкий удар чужого сердца. Нет, уже не чужого. Поняв, что может Его потерять, Драко отдал Ему свое сердце. Теперь у них было одно сердце на двоих. С невыразимой радостью, от которой вдруг посветлело небо, Драко прислушивался ко все более уверенному пульсу. Боясь, что может не удержать Его, он осторожно опустил легкое тело на землю. Соскальзывая в небытие, успел понять, что падает. У самой земли, не давая удариться о землю, его подхватили чьи-то руки. Осознав себя счастливым, Драко Малфой умер.

— О, Мерлин! Драко, проснись! Драко! Да что с тобой?..

Открыв глаза, Малфой увидел совсем близко лицо другого человека. Тревожно вглядываясь, человек звал его по имени, вытаскивая из трясины липкого страха и ужаса. Внезапно он вспомнил то, что только что пережил. Страх… погоня… алтарь… и зеленые глаза, подернутые дымкой смерти.… И удары чужого сердца под его рукой... Вспомнил то потрясение, которое испытал, решив, что Он умер. Но вот Он живой! Зовет его, трясет за плечо. Почувствовав невыразимое облегчение, Драко протянул руки и крепко обнял зеленоглазое чудо. Поняв, что больше не теряет Его, разрыдался от счастья. Содрогаясь, Драко все крепче прижимал Его к себе, что-то бессвязно бормотал и, уткнувшись носом ему в шею, с радостью вдыхал запах живого тела.

Гарри был потрясен реакцией Малфоя. Он проснулся, когда ощутил, что Малфой перестал дышать. Сам не зная как, но он действительно ощутил, что сердце Драко остановилось. Его собственное в этот момент сделало невообразимый кульбит и, споткнувшись на мгновение, застучало так сильно, что Гарри на секунду задохнулся. С ужасом увидев, что Драко весь в крови, он начал будить его. Где и как он успел пораниться так сильно? Гарри звал и тряс его за плечи, со страхом осознавая, что тот и вправду может умереть.

Он вдруг понял, что готов сделать все, что угодно, лишь бы Драко задышал снова! Подталкиваемый каким-то глубинным знанием, он дал клятву, что не оставит Малфоя. Сам, не понимая каким образом, он почувствовал душу Драко и выдернул ее из темного и страшного Небытия. Просто наклонился и подхватил его с края пропасти, куда проваливался Малфой. Постепенно Драко задышал ровнее, расслабился и вскоре уснул, но Гарри продолжал крепко обнимать его и улыбался неизвестно чему. Их сердца бились в унисон.

Утро встретило Драко солнечными лучами и ощущением покоя. Его обнимали чьи-то крепкие руки, делясь теплом и уютом… Стоп! Какие ещё руки? Он рванулся и увидел просыпающегося Поттера.

— Поттер! Ты с ума сошел? Какого черта ты ко мне пристаешь? — Драко задыхался от ярости.

— Малфой, ты в своем уме? — Гарри недоуменно смотрел на блондина, дрожащего от злости и сжимающего кулаки. — Ты что, ничего не помнишь? Ты же сам… Ладно, забудь. Прости.

Малфой нервно вскочил с кровати и направился в ванную. Оттуда он вышел уже спокойным. Гарри тоже успел прийти в себя. Старательно обойдя Драко, он вошел в ванную и, склонившись над раковиной, уставился немигающим взглядом в зеркало. Он начал понимать произошедшее. Ночью Малфою приснился кошмар с его, Гарри, участием. Похоже, их уже начали пробовать на зубок местные силы. Он хорошо помнил, что ночью Драко был весь в крови, помнил, как остановилось его сердце. Если бы его не было рядом, Малфой, возможно, мог бы умереть. Однако утром не осталось никаких свидетельств о ночном происшествии: ни пятен крови, ни воспоминаний. Гарри лишь хотел утешить его, но Малфой неверно воспринял его заботу.

Гарри вспомнил, каким приятно тяжелым было тело Драко в его объятиях, вспомнил его руки, цепляющиеся за шею, и его голос, полный затаенного страха и огромного облегчения. Гарри вздохнул. Он вспомнил, как рыдая Драко что-то бормотал про алтарь и жертвенный круг, про тени, преследующие его, и про страх, который он испытал, увидев Гарри мертвым. Однако он ни разу не назвал его по имени.

Что-то странное было в этом сне… И почему только у Малфоя провал в памяти?

Но он понял и ещё одну важную вещь. Ему были приятны прикосновения Драко. И он хотел большего. И это после Франсуа…

Франсуа был учителем этикета и светских манер, которого нанял для себя Поттер. После разрыва с Джинни ему нужно было чем-то занять себя. В гостевых альбомах своей семьи он нашел восторженные отзывы о балах, охотах и просто обедах в Поттер-Мэнор, один поэт даже написал оду, посвященную гостеприимству Поттеров. Подумав, Гарри решил возродить эти традиции. Только вот как принимать высокородных гостей ему, человеку не знающему норм и правил светского этикета, чтобы не выставить себя на посмешище?

Так в его доме появился Франсуа д’Артаньяк. На вопрос о семье д’Артаньяк ответил, что недавно пережил болезненный разрыв с любимым человеком, поэтому и уехал из Франции — слишком многое напоминало о предательстве. Проникшись к нему доверием, Гарри нанял Франсуа.

Они начали обучение с самого сложного для Гарри: поведения за столом. Он не забыл еще Малфоя и других юных аристократов, принимавших пищу в Большом Зале Хогвартса так, словно они были на приеме у королевы. Сейчас было даже смешно вспоминать, как Гарри, морщась, пытался запомнить все эти многочисленные вилочки, ложечки и ножики. Они ему даже по ночам снились! Страшно представить, но на овладение этим искусством у Поттера ушло полгода! Зато теперь его манеры были безупречны.

Гораздо веселее дело пошло с верховой ездой. Научившись держаться в седле, Гарри с радостью носился на жеребце. Это оказалось так же увлекательно, как и полеты, даже лучше! Иноходец по кличке Ураган послушно исполнял команды Гарри, чувствуя в нем уверенного наездника. Довольно часто после занятий верховой ездой Гарри просто гулял с Ураганом, разговаривал с ним, делился своими переживаниями, кормил с рук различными лакомствами. Ураган, бывало, подолгу не отпускал Гарри, хватал того мягкими губами за рукав, фыркал в лицо. Иногда на жеребца находило игривое настроение, и он в шутку брыкался, словно пытаясь сбросить седока. Гарри счастливо смеялся, крепко держа в руках поводья. Ни разу Ураган не сбросил его. На долгие два года жеребец стал его единственным другом.

Так проходили дни, похожие один на другой. Единственным радостным событием стала свадьба Гермионы, где Гарри был шафером невесты. Гермиона наотрез отказалась следовать традициям и захотела шафера вместо подружки. Гарри был счастлив за нее. Глядя на девушку, такую хрупкую, стоящую у алтаря рядом с огромным мрачноватым виконтом, Гарри по-хорошему ей завидовал. Он видел, как смягчался и теплел взгляд дю Моррея, когда тот смотрел на свою молодую жену, и с какими благоговением и преданностью смотрела на того Гермиона. Они нашли друг друга.

Никого из Уизли, конечно же, не было. Только Джордж прислал свой фирменный фейерверк, который расцвечивал небо до самого утра. Необыкновенные картинки постоянно менялись, показывая пейзажи, замки, волшебных животных. Все это было очень натуральным, двигалось, пело и сверкало непередаваемыми красками! Надо думать, благодаря такой рекламе магазинчик приколов неплохо заработал и приобрел клиентов из Франции. Свадьбу обслуживали эльфы, которым платили по сиклю в час. Гермиона была счастлива. Она сказала Гарри по секрету, что беременна.

Вернувшись в поместье, Поттер затосковал по тем дням, когда у него еще были друзья и невеста. На протяжении полутора лет у него не было ничего, кроме занятий этикетом, конных прогулок и нескольких вечеринок, на которых он был вынужден присутствовать. Предаваясь совершенно ему не свойственной меланхолии, Гарри грезил о чуде. Он мечтал, чтобы в его жизни появился человек, на которого он мог бы изливать нерастраченную любовь. Пока же вся его нежность уходила на Урагана, но этого явно было недостаточно!

Из ступора его вывели начавшиеся уроки танцев. Сначала он даже не понял, что случилось, но позже поймал себя на мысли, что ему приятны прикосновения Франсуа. Бережные и нежные руки француза дарили странное ощущение неги и пробуждали желание. Обучая Гарри танцам, Франсуа показывал, как надо держать партнершу и вести ее в танце, как контролировать свои движения. Он учил чувствовать музыку, пропускать мелодию через себя.

Гарри погрузился в этот чувственный мир с головой, и у него весьма неплохо получались большинство классических танцев магического и маггловского мира. Попутно Франсуа учил его чувствовать красоту поэзии, устраивая литературные дуэли. Он открыл Гарри красоту этого мира. Поттер стал много читать, узнавая каждый день много нового о привычном, казалось бы, мире. Наука, искусство, история, антропология — Гарри с жадностью проглатывал том за томом, приобщаясь таким образом к мировой культуре. Из затюканного подростка, одержимого лишь одной идеей — убить Темного Лорда — он превратился в интересного, всесторонне развитого молодого человека.

Постепенно Гарри понял, что влюбился в своего учителя. Он жадно ловил каждое его слово, делал все задания, и старался как можно меньше огорчать неудачами. Он начал учить французский, потому что это был родной язык Франсуа. Он избавился от очков, потому что Франсуа они не нравились, и тот считал преступлением «прятать такие глаза за стеклами очков», пускай даже и дорогих. Но он не подавал вида, что ему понятны чувства Гарри и всегда был безупречно корректен и вежлив. И это сводило юношу с ума.

Однажды они решили сходить на маггловскую дискотеку. Ритмы современной музыки ошеломили Поттера. Теперь, когда он умел хорошо танцевать и поэтому не испытывал неловкости, Гарри отдавался танцу целиком, и его движения выходили естественными и красивыми. Девушки посматривали на него с интересом, но он не хотел ни одну из них. Почему-то все женщины стали ему безразличны после Джинни, тем более сейчас, когда у него был Франсуа. Пусть только в фантазиях, но он принадлежал Гарри.

Выпив довольно много пива, он почувствовал себя очень свободно. Его пригласила на танец девчонка с короткой стрижкой и тонкой фигуркой подростка, и Гарри протанцевал с ней остаток вечера, с восторгом прижимая к себе гибкое податливое тело. Ему нравилось танцевать с ней, но он не желал большего.

Когда через некоторое время Гарри подошёл к бару чтобы освежиться, Франсуа в клубе уже не было. Бармен сказал, что молодой человек ушел с полчаса назад в весьма подпитом состоянии. Оставив щедрые чаевые, Гарри отправился домой. Зайдя в комнату и включив свет, он вздрогнул — в кресле сидел злой, как черт, Франсуа. Завидев Гарри, он подскочил к нему, выкрикивая оскорбления, и ударил юношу по лицу. Тот растерялся, не ожидая подобного поведения от своего учителя, всегда сдержанного и уравновешенного.

Франсуа что-то кричал про то, какая из Гарри получилась хорошая и доступная шлюха, время от времени переходя на французский и называя его чужим именем. Затем он ещё раз ударил брюнета. Ничего не соображая, Гарри сидел на полу, непонимающе глядя на разъяренного француза. Он попытался как-то оправдаться, чем вызвал лишь новую волну оскорблений.

Наконец, прорычав что-то про то, что теперь Шарль-Анри заплатит за все сполна, Франсуа разорвал на Гарри рубашку и впился поцелуем-укусом в его шею. Тот вздрогнул и попытался отстраниться, но Франсуа уже не контролировал себя. Он намотал длинные волосы Гарри на кулак и ударил его головой об пол. Перед глазами поплыли круги. Никогда в своих фантазиях Гарри не заходил дальше поглаживаний и поцелуев. Он не хотел, чтобы его разложили прямо на полу, как дешевую шлюху! Нет! Только не это! Не так!

Он пробовал бороться, но глаза Франсуа были пусты и злы. Легко преодолев сопротивление Гарри, он сорвал с него джинсы вместе с бельем, пинком перевернул на живот и резко вошел. Страшно закричав от невыносимой боли, Гарри сорвал голос. Внутри него что-то умерло. Он чувствовал, как нечто огромное и горячее, словно раскаленная кочерга, разрывает его внутренности. Уже проваливаясь в спасительный обморок, Гарри услышал утробное рычание кончающего Франсуа.

Пьяный изверг насиловал его всю ночь. Поттер впал в безучастное состояние и не сопротивлялся, отгородившись от творившегося ужаса пеленой безразличия и периодически теряя сознание.

Гарри пришел в себя через два дня. Его нашли домовые эльфы, когда принесли завтрак. Сутки он провалялся без сознания, мечась в горячечном бреду. Эльфы сами залечили его разрывы и кровоподтеки. Рыдая, они рассказали Гарри, что в чистокровных семьях издревле запрещалось слугам вмешиваться в то, что происходит в хозяйских спальнях.

Франсуа исчез тем же утром. Больше его никто никогда не видел. Гарри не стал его разыскивать, он не хотел, чтобы о его позоре узнал кто-то еще. От самоубийства удерживала мысль о том, что он сам подсознательно хотел Франсуа, а значит заслужил всё это. Всего лишь получил то, что хотел.

Спустя некоторое время Гарри решил развеяться и купил билет в круиз по морю. Ему было все равно, куда ехать, лишь бы оказаться подальше от воспоминаний о том, что его душу отравила Джинни, а над телом надругался человек, к которому он испытывал глубокое уважение.

Очнувшись от болезненных мыслей, Гарри понял, что с силой сжимает края фарфоровой раковины. С трудом разжав сведенные судорогой пальцы, он быстро принял душ, стараясь не трогать лишний раз свое тело. Он давно заметил, что ему противно касаться себя. Только с Драко он не испытывал ничего подобного. В его руках он чувствовал себя… дома, что ли…

Одевшись, Гарри распахнул двери ванной. На него в упор смотрели болотно-зеленые глаза с вертикальными зрачками. Марси…

Глава 8.

— Мы начали думать, что ты там утонул. С добрым утром, Гарри! — Марси широко зевнула и растянулась прямо перед Гарри на большой белой шкуре. Обойти ее было невозможно, а перешагивать как-то неприлично — все же женщина. Подумав, Гарри улегся рядом с ней, положив голову на ее бок. Марси лизнула его в макушку, смешно встопорщив волосы, потом, обняв передними лапами, начала старательно умывать языком, как котенка. Даже мурлыкала как-то покровительственно. Поттер морщился, когда она задевала шершавым языком лицо, но совершенно не протестовал против такого с собой обращения.

Драко смотрел на них и чувствовал себя обделенным, ненужным. Когда он проснулся в объятиях Поттера, то был, конечно, возмущен, но ему было очень… приятно, что ли. Не испытывая влечения к Поттеру, он все же чувствовал: моё! И тут вдруг какая-то драная кошка отбирает Гарри у него! Если бы Драко дал себе труд поразмыслить, то он бы понял всю смехотворность подобной ревности. Но он не мог думать ни о чем, кроме того, что Поттер лежит и балдеет в объятиях черной пантеры. Валяются себе, тихонько переговариваясь, а его, Драко, как будто и нет в комнате. Малфой начал дрожать от злости. Решив напомнить им о своем присутствии, он спросил:

— Мы сегодня будем завтракать или на диете посидим?

Марси пристально взглянула на него. Поттер тоже, обернувшись, глазел на Драко своими невозможными глазищами.

— Пойдем, поедим, Марси. А то вон у Драко уже от голода нервы шалят. — Поттер говорил так, словно это не он утром тискал Драко в объятиях!

Малфой заскрипел зубами, почувствовав — еще немного и он наорет на них. Чтобы немного прийти в себя и не наломать дров, он выскочил на террасу, впрочем, довольно громко хлопнув дверью. Его трясло. Проходя мимо кресла, он пнул его, ничего не добившись, кроме боли в пальцах. Но от этого немного прояснилось в голове. А с чего это он ведет себя, как ревнивый дурак? Поттер не принадлежит ему, и никогда не принадлежал. Может, тому просто приснилась какая-нибудь деваха, типа Джинни, вот и полез обниматься. Тем более, что они весь вечер про нее говорили.

От этой мысли Драко стало почему-то трудно дышать. Почувствовав слезы, закипающие на глазах, он какой-то частью души поразился себе — он же никогда не был таким эмоциональным! Что же это такое творится с ним? От удивления даже перестал злиться. Постояв еще немного, он вернулся в комнату, старательно отводя глаза от идиллической картинки. Марси, видимо, решив больше не испытывать терпение Драко, встала, стряхнув с себя Поттера. Приглашающе указав на дверь головой, она повела молодых людей на завтрак.

За завтраком не произошло ничего необычного, кроме самого завтрака — сегодня у них было японское меню. Поттер весьма удивил Драко, когда начал споро есть бамбуковыми палочками. Ловко орудуя ими, он без проблем поглощал и рис, и похлебку, и роллы. Драко очень заинтересовало это его умение. Сделав себе заметку когда-нибудь спросить об этом, Малфой с аппетитом принялся за свою порцию. После ароматного зеленого чая, который Драко нашел восхитительным, а Гарри, смешно сморщившись, поскорее выпил «терпкую бурду», они лежали на подушечках и, не спеша, переговаривались. Марси сказала, что у нее есть дела на Острове, и спросила, смогут ли мальчики денек обойтись без нее. «Мальчики» великодушно отпустили пантеру, и тогда Марси сказала, что они могут побродить по дому. Чем они и не замедлили заняться.

Дом, сегодня оформленный в стиле японского минимализма, продолжал восхищать. Хотя юноши и воспринимали его как красивую ловушку, но ведь ничто не мешает восторгаться произведениями искусства, пусть даже и смертоносными. Например такими, как самурайские мечи.

Впервые увидев их, Драко восхищенно охнул и в шутку предложил Поттеру небольшую дуэль. Как ни странно, Гарри согласился. Они взяли себе по мечу и, выбрав комнату, показавшуюся им подходящей, начали поединок. Поначалу Драко рассчитывал на легкую победу, желая тем самым отомстить Поттеру за его утреннее поведение.

Правда, он сам еще не разобрался, из-за чего злился больше: из-за объятий или из-за выходки с Марси. Но когда Поттер уверенно отбил первую атаку, Драко изменил тактику, видя, что Гарри не так прост, как кажется. Он начал кружить вокруг соперника, делая коварные выпады, но так и не смог пробить защиту Гарри. Тогда решил измотать его затяжным боем, а потом одним ударом обезоружить, но Поттер был как каменный. Он не подавал никаких признаков усталости и не позволял застать себя врасплох. Все атаки и уловки разбивались об эту спокойную несокрушимость.

Драко начал злиться, он не мог понять, каким образом Гарри смог так овладеть искусством фехтования, да еще на самурайских мечах! Ведь не у своих же родственничков-магглов! Малфой заметил, что Поттер только отражал удары, почти не нападая и не показывая, на что способен, и гонял взмыленного противника по кругу. Уже теряя контроль над собой, Драко сделал несколько неверных выпадов. Поттер без особого труда мог бы его обезоружить и даже уронить на пол, но вместо этого он сделал знак, что прерывает бой. Драко остановился напротив Гарри, тяжело дыша и во все глаза он глядя на Поттера. Он был настолько удивлен открывшейся ему новой гранью этого загадочного существа, что совсем перестал злиться.

— Поттер! Черт побери! Ты великолепен! На мечах меня не мог одолеть даже отец, а он мастер в этом деле! Где ты научился так фехтовать? — Драко не скрывал восхищения в голосе. — На факультете не было никого, кто мог бы победить меня! Даже среди старшекурсников!

— Вы бились на мечах в Хогвартсе? — Гарри удивленно вытаращился на Драко. — И вам разрешали?

— Ну, во-первых, мы дрались на учебных рапирах, заговоренных на непричинение вреда. Максимум, что могло быть — пара ссадин и синяков у тех, кто падал в ходе боя. И, конечно же, нам никто не запрещал. Администрация не вмешивалась, считая это придурью богатеньких снобов, а мы много часов проводили в зале для тренировок за спальными комнатами в конце коридора. Там было все, что нужно! — от воспоминаний о школьных годах у Драко заблестели глаза, но он не повелся на уход от темы. — Но ты же мне не ответил. Где ты научился так фехтовать?

— Я два года обучался этому. После вступления в права владения Поттер-Мэнор, я решил стать достойным своего титула, — спокойно ответил Гарри, но по его тону Драко понял, что дело тут нечисто, и решил подойти с другой стороны.

— А кто тебя учил? Меня сначала отец, а потом наняли домашнего учителя, — Драко внимательно следил за лицом Гарри.

— Меня тоже учил… домашний учитель, — по лицу Поттера пробежала тень воспоминаний, но Драко этого хватило, чтобы понять, что за нежеланием говорить кроется что-то важное. Если раньше он мог читать по лицу Гарри, как по открытой книге, то теперь чувствовал, что не может пробиться через это напускное спокойствие. Нет, определенно, тут какая-то тайна! Все интереснее и интереснее. Похоже, понадобится довольно много времени, чтобы вынуть настоящего Поттера из этих скорлупок тайн и недомолвок. Несмотря на его откровенность, Драко чувствовал, что это лишь вершинка айсберга. А вот что прячется под темной холодной водой его безразличия?..

— Скажи, ты помнишь, что тебе снилось сегодня ночью? — резко перевел тему Гарри. Драко не стал противиться, мысленно поставив галочку против графы «Фехтование. Домашний учитель», и напрягся, понимая, что сейчас ему откроется тайна утренних объятий.

— Нет, а что?

— Просто тебе снился кошмар. Ты говорил во сне. Это может быть важным. — Гарри пересказал события прошедшей ночи, не упоминая, впрочем, того, как Драко накинулся на него с объятиями, не желая смущать парня. Тот и так был не в своей тарелке.

Драко был немного растерян. Оказывается, Поттер не приставал к нему, а защищал от кошмара! От этой мысли потеплело в груди, хотя он не знал, как объяснить внезапную досаду. Оказывается, Поттер не приставал к нему! Мерлин и Моргана! Наверное, опять его извечный комплекс Героя давал о себе знать! Защищал он его от кошмара! Какого черта он опять лез, куда не просят?! Может, Драко не хотел, чтобы его спасали! Может он хотел… «Вот, б….! О чем я только думаю!» Эта досада отравила настроение Драко, окончательно его испортив. Совершенно растерявшись от столь противоречивых эмоций, он недовольно пробурчал что-то невразумительное и выскочил из зала, оставив удивленного Поттера в одиночестве.

Малфой несся по коридорам Дома, выскочил на улицу и огляделся. То, что надо! Сад камней! Присев около искусственного водоема, Драко попытался разобраться в своих эмоциях. Во-первых, надо понять, почему он так реагирует на сближение с Поттером? Во-вторых, почему гораздо больнее становилось от его попыток закрыться, отстраниться от него, Драко? И в-третьих, что такого было в глазах Гарри, отчего он просто терялся, тонул, был готов на все ради этого благосклонного взора? Определенно, по всем параметрам Поттер был неразрешимой загадкой!

Наблюдая за плещущимися золотыми рыбками, Драко размышлял. Теперь, успокоившись, он был готов признать истину — Поттер был ему небезразличен. Именно поэтому одинаково ранили и равнодушие, и откровенность, и его попытки строить из себя Спасителя Вселенной. За этими поступками Драко не видел одного — желания Поттера впустить его, Драко, в свой мир. Он словно отгородился прозрачной стеной: вроде бы и видно все, но сделать ничего невозможно.

Оставалось одно — просто стать для него другом, осуществить, наконец, свое детское желание приблизиться к этому странному, загадочному существу. Драко решил не навязывать Гарри свою любовь… О, Боже! Любовь… Он закрыл глаза и застонал. Любовь… Какого черта это должен быть Поттер, который никогда не ответит взаимностью? Слишком правильным был Мальчик-Который-Выжил… Всегда, даже нарушая все мыслимые и немыслимые правила, Гарри оставался чистым душой. Таким, каким Драко никогда не стать…

Нарастающую тревогу юноша попытался списать на свое потрясение от открытия, что он, оказывается, любит Поттера. Но тревога не проходила. Она росла и ширилась, заставляя сердце биться неровно и учащенно. Шрам на правой руке налился кровью и начал пульсировать… Драко поднялся и отправился искать Поттера.

Почти сразу он увидел его. Гарри лежал без сознания, а над ним, рыча от нетерпения и роняя слюну, стоял огромный медведь. Вот он раскрыл страшную пасть, приготовившись вонзить зубы в беспомощную жертву…

Когда Драко выскочил из комнаты, Гарри не стал его догонять. Может, тот заметил что-то в его поведении или во взгляде? О, Боже! Малфой же теперь и близко не подпустит его к себе! Гарри застонал. Он дал себе слово, что впредь будет более сдержан. Драко не должен догадаться, о чем он думает, когда вспоминает его руки на своих плечах, ощущение его дыхания на шее. Поттер одернул себя, поклявшись не думать о Драко в таком смысле, и решил занять себя чем-нибудь. А чем можно заняться в неизвестном доме? Конечно исследованием! Страсть к неизведанному осталась у Гарри ещё со времен Хогвартса, он просто не мог сидеть на месте, когда рядом была неизученная территория. Через час, гуляя по первому этажу, Гарри наткнулся на библиотеку. Выбрав себе книжку, он решил почитать на свежем воздухе. Выйдя во двор и даже не успев как следует оглядеться, он был сбит с ног. Пролетел несколько метров и ударился затылком о ступени дома. Тьма милосердно поглотила его…

Медведь стоял над Гарри, удовлетворенно урча. Какой лакомый кусочек! Свеженький! И как легко достался! Он готов был вонзить зубы в податливо-нежное тело человека. Страшное осознание непоправимости происходящего накрыло Драко с головой. Вдруг, упав на четвереньки, он перестал различать звуки и цвета, от ярости внутренности скрутило тугим узлом. Весь его мир сосредоточился на Поттере, над которым стоял страшный зверь. Из горла Драко раздалось злобное утробное рычание, и он двинулся навстречу замеревшему медведю.

Огромные лапы Драко тяжело ступали по земле, хвост хлестал по крутым лоснящимся бокам, подстегивая ярость грозного зверя, морда морщилась, показывая внушительные клыки, а из горла продолжал вырываться глухой кровожадный рык. Драко видел цель — соперника, посягнувшего на его собственность, желавшего причинить вред существу, за которое Драко, не раздумывая, вцепился бы в глотку самому Сатане!

На медведя надвигался огромный пустынный лев. Гроза всего живого. Царь зверей. Медведь отпрыгнул в сторону, чтобы не оказаться зажатым между домом и оградой сада. Вот-вот и начнется битва не на жизнь, а на смерть. Противники кружили друг против друга, меряясь остротой и величиной клыков, пробуя, чей рев громче, и устрашая друг друга размерами. Силы были приблизительно равны. Еще мгновение — и они кинутся друг на друга, раздирая на куски!

— Беркут! Оставь! Немедленно прекрати! — внезапно раздался полный невыразимого презрения и ярости голос, и на поляну перед домом выскочила Марси, злая как сто чертей! Прыгнув между ними и повернувшись к медведю, он издала гневный рык. — Убирайся! Иначе я не буду тебя больше выгораживать! Хватит с тебя Ефима!

Медведь понял, что силы неравны, еще порычал для острастки и, потихоньку пятясь назад, убрался в лес.

Марси повернулась ко льву.

— Эй, ты кто? Я тебя не знаю… Ну ничего себе!!!

Она, открыв рот, смотрела, как лев оборачивается Драко. Зашатавшись, он опустился на землю И, схватился за голову, попытался унять головокружение.

— Не спрашивай. Сам не знаю, как это получилось. Я и не знал, что смогу стать анимагом… Гарри! — Драко не пытался встать на ноги, боясь, что они его не удержат. Он медленно пополз к Поттеру, все еще лежащему на земле без сознания. — Лучше расскажи, что это за хрен? — от пережитого с Драко слетел весь его лоск и манеры. Он положил голову Гарри себе на колени, осторожно осмотрел его и нашел еще одну шишку.

— Ну, что же тебе так не везет на голову, Поттер? То шрамом тебя наградят, то о борт корабля ударишься, то вот — о ступеньки… — бормоча всякую чушь, Драко сдерживал подступающую истерику.

Его начал бить озноб. Трясущимися руками он гладил длинные волосы Поттера, пропуская блестящие пряди между пальцев. Он боялся представить, что случилось бы, не подоспей он вовремя. О том, что мог сделать огромный медведь с ним самим, Драко даже не задумался, все его мысли занимало состояние Поттера. Марси подошла и легла неподалеку, но Драко инстинктивно ощерился на нее, еще не отойдя от пережитого.

— Это Беркут, колдун вуду из Африки. Его племя практиковало людоедство, и своего партнера он сожрал в тот самый день, как их призвали на Остров, не дожидаясь испытаний. Мы были в шоке. Он самый дикий и неуправляемый среди нас. Однажды на Рождество он подкараулил отца Грегори и утащил в джунгли. Его кости мы нашли только спустя сутки. Грегори был в ярости, но что может сделать ворон, пусть и очень крупный, с бешеным медведем? Каждый год Грегори, будучи человеком, пытается поймать Беркута и разделаться с ним, но тот слишком хорошо прячется. Но как ты, в сущности дитя, смог преодолеть магию Острова и обернуться? Тем более что раньше никогда этого не делал?! Если вы не справитесь с Испытаниями, то из тебя выйдет превосходный член стаи!

— Ты говоришь, что Беркут убил отца Грегори… Но почему же вы не объединились и не помогли ему выловить эту тварь? Ведь в следующий раз он может напасть на любого из вас? — недоумевал Драко.

— Он не смог бы справиться ни с кем из нас, ни в зверином облике, ни в человеческом. Драко, ты многого не знаешь… У нас здесь свои законы. — Марси явно избегала прямого взгляда Драко, и это было подозрительно. Решив разобраться с этим позже, он попросил Марси помочь ему перенести Гарри в Дом.

Гарри смотрел на происходящее со стороны и не мог поверить, что это происходит с ним. Как будто он был зрителем плохой пьески, где главными героями были Марси, Драко и он, Гарри.

Подходил к концу шестой день их пребывания на Острове. И пятый день с того момента, как на Гарри напал медведь Беркут, а Драко обернулся огромным львом, чтобы спасти его жизнь. Шел пятый день как очнулся Гарри Поттер…

После довольно продолжительного обморока, Гарри вдруг просто открыл глаза и посмотрел вокруг. Оглядевшись, он сфокусировал взгляд на Драко, и того словно окатило ледяной водой — таким презрением и холодом веяло от брюнета. Еще не соображая, что происходит, Драко присел рядом и протянул руку, чтобы убрать выбившуюся прядь волос, но Гарри отшатнулся с таким брезгливым видом, словно увидел какое-то мерзкое насекомое.

У наблюдавшей за ними Марси просто отвисла челюсть от удивления. Она ни разу не видела Гарри таким! А вот Малфой не раз встречал подобный взгляд. В школе. В разгар самой холодной из их войн. Сначала он подумал, что Поттер повредился в уме или потерял память. Но нет, тот абсолютно адекватно воспринимал происходящее и снова ненавидел Драко.

Малфой сидел, глядя на закат, и размышлял об изменениях в их отношениях. О том, как Гарри шарахался, стоило ему увидеть рядом Драко. О том, с каким презрительным видом он проходил мимо него, как мимо пустого места. Драко не мог не удивляться тому, как уверенно теперь двигался Поттер по ежедневно меняющемуся Дому, как будто он был тут хозяином. Он принес откуда-то целый ворох свежей одежды, небрежным жестом кинул её на кровать и презрительным кивком головы показал Драко, что это ему. Скрипя зубами, Малфой принял одежду, так как его собственная к тому времени оставляла желать лучшего — после схватки с Беркутом все висело лохмотьями, и даже «Репаро» не могло починить ее окончательно.

Сам же Гарри начал одеваться как-то совсем уж не по-поттеровски. Теперь он, несмотря на жару и влажность, ходил в глухом сюртуке и узких брюках а-ля лорд Денди. Этот стиль восемнадцатого-девятнадцатого века ему несомненно шел, но создавал неприятное ощущение холодной идеальности.

Драко не понимал, что случилось. Ведь до происшествия с Беркутом все было хорошо. Они начали узнавать и лучше понимать друг друга Теперь о своей ревности к Марси Драко вспоминал, как о смешном эпизоде из жизни. Поттер делал все, чтобы Драко его возненавидел, но ничего не получалось. Слишком прочно врос в его душу Поттер, слишком глубоко пустила корни привязанность к нему.

Драко просто тихо страдал, стараясь как можно меньше показываться Гарри на глаза, но тот, словно желая причинить ему как можно больше боли, постоянно находился рядом, всем своим видом показывая, какое одолжение делает, снисходя до общения. Так хорошо у Малфоя не получалось даже в его лучшие годы.

А еще Драко мучило постоянное чувство дежавю. Несмотря на все изощрения Дома по изменению интерьеров, он чувствовал, будто уже побывал тут накануне. Вот и сегодня, лежа на курпачах и подушках и посасывая кальян, он был уверен, что уже видел всё это прежде. Мучаясь от невозможности вспомнить, Драко отвлекался от мыслей о Поттере. Но чувство дежавю стало гораздо сильнее, когда тот вошел в гостиную. Будто они уже когда-то сидели тут. Драко вздрогнул, от этой мысли засосало под ложечкой. Но он никогда не был в этой комнате наедине с Поттером!

Гарри бросил взгляд на Драко и вдруг, ни с того ни с сего, подбежал, опрокинул Драко на подушки и больно впился ртом в его губы. Драко опешил и замер, не ожидая подобных действий от Поттера и позволяя себя целовать. Хотя поцелуем назвать это было сложно,

Гарри пил Драко, больно мял его губы своими, жестоко кусал. Но, когда Поттер полез холодными руками под его рубашку, Драко внезапно охватило странное чувство неправильности происходящего. Прежде всего, Поттер никогда бы первым не поцеловал его, Малфоя, особенно в свете поведения в последнее время. Кроме того, у Гарри никогда не было таких холодных рук. Последней каплей стала резкая, обжигающая боль в ладони правой руки, его личный шрам-молния просто горел огнем. Эта боль несколько отрезвила Драко, что он смог сбросить с себя Гарри. Тот сидел на полу, глядя на Драко холодными черными глазами. Черными! А у Поттера…

— Кто ты такой, черт тебя побери?!! — давно уже Драко не был в такой ярости.

Гарри смотрел на происходящее со стороны и не мог поверить, что все это происходит именно с ним. Как будто он стал зрителем плохой пьески, где главными героями были Марси, Драко и он, Гарри.

Пять долгих дней он смотрел, что вытворял с Драко этот Незнакомец, занявший его тело…

Гарри не сразу понял, что произошло. Когда он ударился о ступени и потерял сознание, все померкло. Он ничего не видел, но отчаянно боролся с обступившей тьмой. Что-то очень странное было в ней: липкая, словно грязь, она пыталась задушить его; черная, как днища котлов Снейпа, она силилась вселить в него ужас. Вот только Гарри никогда не боялся темноты. Даже наоборот, темнота напоминала ему редкие минуты покоя и безопасности в чулане Дурслей.

Видимо поняв, что страхом и тьмой его не пронять, кто-то показал Гарри действительность. Словно сквозь стеклянную стену он смотрел со стороны на свое тело, которое бережно нес шатающийся Драко. Однажды он наблюдал нечто подобное в телевизоре тети Петуньи, когда она, перемывая косточки участникам, в упоении смотрела реалити-шоу. Вот так и сейчас, Гарри видел все, но никак не мог повлиять на происходящее.

В какой-то момент он даже подумал, что умер и видит свое тело со стороны, но, присмотревшись, увидел, как поднимается и опадает его грудь, как дрожат ресницы. Чтобы не запаниковать, Гарри продолжал дальше рассматривать себя, это очень помогало не сойти с ума от напряжения и не забиться в неуправляемой истерике. Словно чужими глазами он смотрел на свое тело, не лишенное гибкости и изящества. Видимо, два года муштровки у Франсуа не прошли даром. Странно, но мысли о д’Артаньяке больше не вызывали болезненных спазмов в груди. Будто именно сейчас Гарри наконец-то сбросил со своей души это бремя насилия и ощущения грязной вины…

Он продолжал смотреть и критически себя оценивать. Конечно, до Драко ему было далеко — потомственного аристократа видно сразу. Незаметно все его мысли переместились на Малфоя. Он с благодарностью наблюдал, как тот нежно и бережно положил его тело на кровать и, несмотря на собственное весьма плачевное состояние, забегал по комнате в поисках холодных компрессов и нашатыря.

Гарри почувствовал вдруг глубокую благодарность, затопившую все его существо. В этот момент он открыл глаза. Это было очень странно: осознавать себя сразу в двух измерениях — глядеть сверху на все происходящее и одновременно ощущать себя внутри Этого Существа, что, открыв глаза, холодно смотрело на Драко. То, что в этом Существе не было ничего человеческого, Гарри понял сразу.

Ну не может душа человека быть такой темной и холодной! Даже сущность Волдеморта, однажды захватившего его тело на пятом курсе, была мало похожа на это воплощение Абсолютного Зла! Гарри стало страшно. Не за себя, а за дорогих ему людей (да, и Марси тоже!) оставшихся один на один с Этим… Как же его назвать? Все, что включало бы в себя понятие Воплощенного Зла, было слишком мелким и совсем не отображало действительность. Ненависть, холодная и безрассудная начала заполнять его.

Это было ни на что не похоже. Мало того, что он видел через две пары глаз, он еще и чувствовал через две души! И одна из этих душ дико ненавидела Драко. Ненавидела его не за что-то, а просто потому, что он существовал, и потому, что Гарри любил его. Да-да! Любил! Как отчетливо это можно было осознать сейчас, после того как он увидел Истинную Ненависть! Словно после яркого света он попал в такую абсолютную темноту, по сравнению с которой любая темная ночь покажется летним деньком.

Эта ненависть другого Существа мучила и корёжила душу Гарри. Она волнами накатывала на него, пытаясь поглотить все самое светлое и доброе, что еще оставалось в нем. Внезапно он понял, что, если поддастся хоть на секунду, хоть на дюйм подпустит эту Тьму к своей душе, то пропадет навсегда.

Но даже не эта чудовищная мысль ужасала Гарри. Он представил, что будет с Драко, если это Существо ничто не будет сдерживать. Это было… невозможным! Ни за что на свете Гарри не отдаст свою любовь и свою душу на поругание нечисти, будь то хоть сам Сатана! Эта мысль что-то всколыхнула на темной стороне его души, которая сейчас смотрела на Драко, как на мерзкое насекомое, обдавая того холодом и презрением.

Гарри решил бороться до конца, пусть пока и не знал как. Выход есть всегда. Если эта Тварь надеется причинить боль его любимому, то она крепко об этом пожалеет! Эта решимость Гарри потеснила захватчика, отвоевав себе немного больше пространства. Гарри попытался докричаться до Драко, как-то привлечь его внимание, но ничего не получалось. Все его чувства, кроме зрения, были словно заблокированы.

Внезапно Гарри вспомнил, как боролся за свою душу с Волдемортом в Министерстве. Тогда он просто разрешил себе любить и скорбеть, и Волдеморт не смог находиться в его теле. Но Этот не шел ни в какое сравнение с Темным Лордом. Том Риддл удавился бы от зависти, увидев ТАКУЮ темноту! Гарри попробовал заполнить свою душу любовью к Драко, но его сил не хватало.

Видимо, душа Лорда когда-то давно знала, что такое любовь, привязанность, возможно, дружба. В нем хранилась память его изуродованной души, которую хоть немного, но любили. Именно эта мертвая память не позволила Лорду надолго занять тело Гарри. В сущности же Этого не было ни искорки воспоминаний о чем-то хорошем. Оно просто никогда не догадывалось о таких чувствах, как любовь или нежность. Светлые эмоции отсутствовали за ненадобностью, так же как у трупных червей — крылья. Это была Абсолютная Тьма, Совершенное Зло!

Гарри метался, глядя, как тварь мучает милого ему человека. Было невыносимо видеть недоумевающий взгляд Драко, когда «Гарри» смотрел на него с ярой ненавистью! Это было страшно! Гарри кричал от ярости, пытаясь пробиться сквозь ненависть, но у него не получалось. Хуже того, он частичкой нетронутой души все же ощущал ненависть к Драко. Он любил и одновременно ненавидел. Словно горел во льду. Если бы у Гарри был голос, он бы уже сорвал его на всю жизнь — так он кричал! Но в какой-то момент к дикой мешанине чувств добавилось еще одно. Оно было знакомо Гарри с детства — пульсирующая боль в шраме. Только на это раз не на лбу, а в ладони. Это навело Гарри на мысль, что у него еще будет возможность связаться с Драко. Надо просто набраться терпения…

Гарри сидел у кровати Драко и ждал, когда тот уснет. Его недо-половинка бродила где-то по Дому. Огромным плюсом сложившегося положения было то, что Гарри мог видеть глазами Существа, в то время как Оно не имело ни малейшего представления о его местонахождении. Сейчас Оно было предоставлено само себе.

Драко лежал в кровати и невидяще смотрел в потолок. Шрам на ладони Гарри саднило, но Существо не знало причины этой боли и поэтому просто не обращало на нее внимание. Для Гарри же это был знак. Знак того, что Драко для него ещё не потерян, что он ещё чувствует его эмоции. Это было похоже на связь с Волдемортом, когда Гарри чувствовал его сильные эмоции — гнев, ярость, радость.

Наконец Драко закрыл глаза и забылся тяжелым сном. Гарри последовал за ним. В этом сне блондин сидел на берегу серой речки, а по его щекам бежали слезы. От этого зрелища у Гарри защемило в груди. Он подошел и обнял его, утешая. Тот с полувздохом-полувсхлипом прижался к плечу Поттера.

— Я знал, что это не ты! Я не верил тебе… твоим глазам. Мерлин, как ты на меня смотрел! Я думал, что с ума сойду! — Драко судорожно цеплялся за Гарри.

— Тише, мой хороший! Я здесь, я рядом! Я люблю тебя, слышишь? Не верь, когда я буду говорить обратное! Не верь моим глазам и поступкам! Не плачь. Я никому тебя не отдам! Ты только не верь мне, когда проснешься! Прошу, не верь! Помнишь, что нам сказал Грегори? Наяву не верь мне! — Гарри бормотал нелепые утешения, сжимая в объятьях такого хрупкого и ранимого человека.

Они очень долго сидели на берегу реки, крепко обнимая друг друга. Прошла вечность, а, может, лишь секунда. Время в стране снов летит иначе. И вот уже силуэт Драко начал таять в руках Поттера. Пришло утро.

Гарри был в растерянности. Он знал, что Драко забудет этот сон, как забыл все предыдущие. Вот если бы что-то намекало ему, что он не один, что вокруг него просто злой морок! Гарри решительно вернулся в реальность своего Альтер-Эго.

Тварь сидела в библиотеке, листая какую-то книгу. Гарри прислушался к чужим мыслям. Существо читало средневековый трактат «Молот Ведьм» и довольно ухмылялось. Чистая, ничем не замутненная ненависть переполнила Гарри. Так наверное чувствуют себя Ангелы Божьи, идя на бой с нечистью! Существо радовалось страданиям и пыткам несчастных женщин, которых сотнями сжигали на кострах Инквизиции. Для Него эта проклятая людьми и Богом книжка была всего лишь романчиком для легкого чтения.

Огородив себя этой ненавистью, Гарри смог пережить следующие долгие пять дней. Каждую ночь он виделся с Драко. Подслушав мысли Дома, во сне он приводил своего любимого в ещё не существующую гостиную, и, когда на следующий день Драко видел ее наяву. Гарри с радостью смотрел, как тот недоуменно морщился, пытаясь понять, откуда берется это чувство дежавю.

Каждый день Гарри вместе с Драко погибал под презрительно-ненавидящим взглядом Гарри-Зверя, и каждую ночь он возвращал Драко веру в себя. В мире снов они будто сливались в единое целое, им незачем было говорить вслух — они прекрасно понимали друг друга. Они знали друг о друге всё. Они дышали вместе, и одно на двоих сердце билось ровно. Гарри начал ощущать в себе силы вскоре побороть это Существо, занявшее его тело и причинявшее Драко столько боли наяву. Словно почувствовав что-то, Оно начало активные действия. Ему словно было жизненно важно заставить Драко ненавидеть Гарри. Началась травля. Гарри ничего не мог сделать. Пока не мог. Но это только увеличивало его личный счет к Чудовищу-В-Его-Теле!

На пятый день Оно вошло в гостиную, когда там был Драко. Гарри, подслушав мысли Существа, оцепенел от горя. Оно собиралось изнасиловать Драко! Его Драко! Сделать с ним то, что когда-то пережил сам Гарри! Оно собиралось окончательно сломить его любимого человека …

— Кто ты, черт тебя побери?!!

Вопрос повис в воздухе. Драко дрожал от ярости, едва сдерживая себя, чтобы не кинуться с кулаками на сидевшего перед ним… Гарри? Нет, это точно не был Поттер! Теперь Драко был в этом абсолютно уверен. Яркая, обжигающая боль в шраме на правой ладони подтверждала эту догадку. Драко моментально вспомнил все слухи и сплетни о приступах Поттера в школе. Судя по всему, его шрам на лбу был проводником между ним и Лордом. Значит, их одинаковые шрамы на ладонях были связаны между собой!

Поняв это, Драко успокоился настолько, что вспомнил все труды и монографии известных волшебников, посвященные шрамам от заклятий, которые ему довелось изучить. Эти мысли и догадки молнией пронеслись в голове Драко. Черные глаза Не-Гарри посветлели до обычного зеленого цвета, но Драко уже был уверен, что перед ним совсем не Поттер. Значит, нужно выяснить, куда делся Его Гарри. Пока остается только одно — выиграть время.

— Поттер! Я не узнаю тебя! То ты бросаешь на меня ненавидящие взоры, то лезешь с поцелуями! Ты уж реши, чего ты хочешь! Когда определишься, я буду рад выслушать твои извинения у себя в комнате, — гордо вздернув голову, Драко повернулся к выходу.

В этот момент в гостиную вошла Марси. Она оглядела комнату, бросила взгляд на Гарри, все еще сидевшего на полу с изумленным видом, посмотрела на Драко, выходящего из комнаты, и, кивнув на прощание Гарри, пошла следом за Малфоем. Молча, они дошли до комнаты Драко, принявшей сегодня вид будуара персидской наложницы.

— Драко, не хочу тебя расстраивать, но похоже, Гарри проигрывает свое Испытание… У меня было нечто подобное. Мой Меркуцио враз изменил свое ко мне отношение. Сначала мы держались друг друга и вместе справлялись со многими трудностями, выдержали даже испытание верой. Но однажды ночью он проснулся и сказал мне, что не может больше терпеть меня рядом, что ночью ему открылись пророчества, в которых он становился победителем, если отказывался от меня… Он бросил меня в то утро, — в больших зеленых глазах Марси показались слезы.

Драко было дико видеть плачущего хищника, хотя он и знал, что под шкурой пантеры скрывается девичья душа. Он подошел к Марси и обнял ее. Она с полустоном-полувздохом прижалась к его плечу, и из ее огромных кошачьих глаз покатились крупные слезы. Это было так необычно! Плачущая огромная кошка, древнее существо, бывшее когда-то молоденькой девчонкой, и юноша, едва не потерявший смысл жизни, когда увидел холодный ненавидящий взгляд зеленых глаз. В этот момент их словно что-то объединило, связало, сделало узы их дружбы крепче и надежнее.

Гарри смотрел на них сверху, не забывая приглядывать за своей второй сущностью. Гарри-Зверь полностью оправдывал свое прозвище — он метался по гостиной, в ярости пиная подушки, топча осколки кальяна и остатки восточных сладостей. Гарри прислушивался к Его мыслям. От яростных воплей Незнакомца заложило уши, но он продолжал наблюдать.

Успокоившись, Зверь начал рассуждать более здраво. Он вспомнил реплику Драко об извинениях в его комнате и довольно ухмыльнулся. "Значит, извинения. Ну, будут тебе извинения, щенок!" Зверь начал обдумывать свой коварный план по уничтожению сопротивления Драко. "Малфой решил, что Гарри просто к нему пристает. Это надо использовать…"

Гарри слушал детальный план Зверя и снова приходил в ужас. Надо было срочно действовать! Ему нужен… Грегори! Сам не зная почему, Гарри был уверен, что без ворона тут не обойтись. Но как его найти? Драко! Связь через шрамы должна сработать. Может быть, поняв, в какую беду они угодили, тот сможет что-то придумать. Оставив Зверя, Гарри полностью сосредоточился на блондине.

Тот все еще обнимался с Марси, но разговоры стали более светскими, похоже, обоим было неловко от демонстрации слабости Марси. Драко рассказывал черной пантере, что сейчас носят молодые колдуньи, а она вполне по-девичьи ахала и округляла глаза. Больше всего ее поразило то, что теперь девушки носили брюки. Она не раз переспрашивала Драко о деталях туалета современной ведьмы.

Гарри сел позади них и мысленно взял правую руку Драко в свою. Конечно, Драко не почувствовал его присутствия, но Гарри с радостью ощутил тепло шрама на его ладони. Стараясь сконцентрироваться на этом тепле, он пытался вызвать реакцию Драко, как-нибудь намекнуть на свое присутствие, но все попытки были безуспешны. От нетерпения и досады Гарри громко выкрикнул его имя, случайно при этом коснувшись левой рукой Марси. Та вздрогнула и оглядела комнату.

— Драко! Тут кто-то есть! До меня только что кто-то дотронулся! — в панике Марси хотела было вскочить, но Драко с силой ее удержал. Его подозрения крепли с каждой секундой. Он задал ей, казалось бы, неважный вопрос:

— Марси, скажи, в каком направлении магии ты была наиболее сильна тогда, до Острова? — Драко испытующе смотрел на пантеру. Он начал кое о чем догадываться, и следовало эти догадки либо подтвердить, либо опровергнуть.

— Я — медиум с сильными эмпатическими способностями, — Марси недоумевающе посмотрела на Драко. — Только я давно потеряла свой дар.

— Хочу тебя поздравить — свой дар ты не потеряла, он просто затих в тебе за ненадобностью. Сегодня ты испытала сильное волнение, всколыхнувшее годами копившиеся пласты эмоций, под которыми и прятался твой дар. Как тогда я смог обернуться львом, так и ты сейчас чувствуешь невидимое моему глазу. Мне кажется, здесь есть кто-то, желающий сказать нам о чем-то важном, — Драко внимательно осмотрел комнату. — Постарайся расслабиться и настроиться на нужный лад, а я постараюсь тебе помочь.

Драко снова обнял Марси, стараясь поделиться с ней возникшей у него уверенностью. Та немного дрожала от испытанного потрясения, но смогла собраться и сосредоточиться. Напряжение так трогательно смотрелось на ее усатой морде! Она даже зажмурилась.

Гарри снова сел рядом с ними, взял Драко за руку, а другой рукой приобнял Марси. У той по шкуре пробежала крупная дрожь, заставляя ее шерсть вздыбиться. Гарри тихонько, чтобы не напугать Марси, позвал ее:

— Марси, солнышко, ты слышишь меня? Это я, Гарри. Скажи что-нибудь, чтобы я понял, что ты слышишь меня…

Марси поежилась, неуверенно взглянула на Драко, потом повернула голову и посмотрела себе за плечо и почти прошептала:

— Драко, тут Гарри. Он назвал меня солнышком, — при этом она неотрывно смотрела прямо в глаза Поттера. У того сердце на миг остановилось и снова забилось в радостном предвкушении.

— Мерлин, какое счастье! Ты слышишь меня! Пожалуйста, передай Драко, чтобы он не верил тому, кто сейчас в моем теле. Скажи, что я не предавал его!

— Он говорит, что кто-то занял его тело, и чтобы мы не верили тому Гарри. Он говорит, что не предавал тебя, — Марси говорила все более уверенно, не прерывая зрительный контакт, глядя в то место, где ей упорно чудились глаза Гарри.

— Марси, скажи Драко, что ему нужно срочно найти Грегори. Это очень важно. Если сможешь, помоги ему. Но старайся не оставлять его одного — сегодня Это придет «извиняться» и снова попытается причинить Драко боль. Пожалуйста, не бросай его!

— Гарри говорит, чтобы я помогла найти тебе Грегори. Сказал, что это важно. Еще он попросил не оставлять тебя, потому что Не-Гарри придет, чтобы снова обидеть тебя, — впервые Марси посмотрела на Драко. Тот сидел очень тихо, не шевелясь, словно боялся спугнуть видения Марси.

— Я знал… Я знал, что это был не Гарри! Мой Гарри никогда бы не повел себя так! — голос Драко задрожал. Не сдержавшись, Гарри провел по его щеке правой рукой, стараясь не разрывать контакт с Марси. Драко едва заметно вздрогнул от прикосновения. — Гарри, это ты? — прошептал он.

— Марси, скажи ему, что я касаюсь его щеки, — Гарри был готов расплакаться от захлестнувших его чувств, когда он увидел неверящие, но доверяющие глаза Драко. Он с нежностью смотрел на него и думал, что отдаст все на свете, даже жизнь, только бы в этих глазах не было больше столько боли.

— Да, Драко, это Гарри, — прошептала Марси, проникшись трогательностью момента.

Она ощущала отсутствие взгляда Гарри, так как ощущаешь тень от облака, закрывшего на минутку солнце: вроде бы светло, но уже нет чувства теплого поцелуя солнечных лучиков на лице. Марси с грустью подумала, что, видимо, такой же демон завладел и ее Меркуцио, а она не заметила подмены, слишком увлеченная своей обидой на него. Теперь свою любовь к Меркуцио она вспоминала философски: не получилось, ну что ж — все в жизни бывает. Но, оказывается, можно и нужно было бороться, невзирая ни на что. Как эти двое.

Марси смотрела в лицо Драко и видела нежность, с которой светились серые глаза, становясь светлыми, почти прозрачными. И в этот миг Марси поняла, что, возможно, мальчикам удастся пройти испытания. Она поняла, что ее более чем тысячелетнее заточение в теле пантеры вот-вот закончится. Марси прожила достаточно долгую и интересную жизнь, но только сейчас она вдруг поняла, насколько устала вилять и изворачиваться только лишь для того, чтобы продлить эту не жизнь — агонию жизни. Теперь она готова.

И эту Истину ей помогли понять эти двое, в сущности, совсем еще дети, если сравнивать с ее более чем приличным возрастом. В этот момент Марси поняла, что сделает все возможное, чтобы они прошли испытание, даже если после этого ей придется умереть. Своим вновь пробудившимся эмпатическим даром она ощущала волны их всепоглощающей нежности, доверия и несмелой любви. Она видела, что их ждет Великое Будущее. И если она окажется когда-то упомянутой в качестве помощницы, то чего еще желать? Она сделает все, что сможет, и именно этим, возможно, обессмертит свое имя. Кончиком хвоста Марси смахнула невольную слезинку.

Грегори нашли только к вечеру. Он прилетел, хмурый, а чуть позже ввалилась запыхавшаяся Марси — все же она бежала по земле, тогда как ворон проделал весь путь по воздуху. Драко, как мог, объяснил ситуацию, и Григорий рассказал, что в своей «до-островной» жизни ему не однажды приходилось сталкиваться с подобным захватом чужого тела. Но самое главное — он согласился помочь.

Драко был готов расцеловать мрачного ворона! Зная подробности его личной трагедии, он клятвенно пообещал себе, что сделает все возможное и невозможное, но положит Беркута связанным у ног Грегори. Он не мог не восхищаться угрюмым вороном, который все еще не мог смириться с потерей отца и всячески пытался отомстить кровожадному медведю. Драко не стал озвучивать свое решение вслух, ведь никто не знал, удастся ли им сегодня выжить. То, что они задумали, было поистине дерзким и опасным, малейшая оплошность — и им всем крепко не поздоровится. Драко старался гнать от себя все плохие мысли, у него и без этого было о чем подумать.

Теперь, когда Малфой понял, что не он был причиной такого странного поведения Гарри в последние дни, ему стало гораздо легче. Теперь все казалось гораздо проще и светлее, ведь Гарри был рядом! Пусть пока только душой. Сегодня они займутся возвращением его тела. Почти неделя непрерывного кошмара наяву казалась не более, чем сном.

Все приготовления были проделаны в спешном порядке под чутким руководством Грегори. За общим делом прошли их былые недомолвки, хотя ворон и позволял себе недовольно бурчать по поводу «желторотых птенцов, вечно лезущих не в свое дело». Часто Грегори пронизывающе смотрел на Драко, потом также внимательно вглядывался во что-то в пространстве, видимое только ему, и загадочно ухмылялся, оставаясь, впрочем, при своих мыслях. Для птицы у него была удивительно подвижная мимика. Драко только диву давался, узнавая в каждой его реплике, в каждом движении своего школьного профессора Зелий. Какая к черту летучая мышь?! Если бы Северус Снейп был анимагом — он был бы только вороном и никем больше!

Гарри, глядя на происходящее сверху, не мог не удивляться изменениям, произошедшим с Драко Малфоем. Он знал этого человека по школе, знал, каким мелочным и обидчивым тот был, помнил, сколько раз подвергался опасности благодаря козням и доносам этого блондина. Вспоминал все злые слова, сказанные Малфоем, и не мог поверить, что тот злопамятный хорек и этот прекрасный, заботливый человек — одно лицо. Он сравнивал холодного аристократа, которого он встретил на корабле, злобного ребенка, так и не забывшего отвергнутой дружбы, и юношу, с таким энтузиазмом помогавшего ворону и пантере вернуть его тело. Это было все равно, что сравнивать воду, лед и пар. Вроде бы суть одна, но какой же разной может быть одна и та же стихия!

Гарри откровенно любовался Малфоем, то суетливо бегающим по комнате, то замирающим с книгой, то сосредоточенно высунувшим язык и что-то рисовавшим на полу. Не раз он ловил на себе пронизывающий взгляд Григория. То, что ворон видел его буквально насквозь, не вызывало сомнений. Внезапно Грегори, повернувшись к углу, в котором «висел» Гарри, зыркнул на него и громогласно поинтересовался, не пора ли кое-кому заняться делом и приглядеть за Демоном, а не пялиться на задницу Малфоя? Драко и Марси непонимающе переглянулись. Если бы Гарри мог, он бы покраснел. И совсем он не пялился на задницу Драко! Вернее, не совсем пялился… или пялился, но не на задницу… Запутавшись в собственных мыслях, он почел за лучшее ретироваться. Кто же знал, что Грегори видит его насквозь буквально? Поспешно найдя свое тело, он увидел, что Незнакомец все так же коротал вечер в библиотеке с книгой.

Сидя в массивном кресле с высокой спинкой, он увлеченно читал. Гарри, глядя со стороны, не мог собой не восхищаться, как бы самодовольно это не звучало. Сейчас, видя себя сверху и понимая, что это не его душа живет в теле, он разглядывал себя с интересом постороннего человека. И то, что он видел, ему откровенно нравилось.

Сегодня на нем был темно-синий, почти черный сюртук, выгодно оттенявший глубокий цвет длинных волнистых волос, кипенно-белая рубашка с широкими кружевными рукавами, красиво выглядывающими из рукавов сюртука, завязанный на старомодный манер шелковый малахитово-черный галстук, заколотый изящной, с алмазной искрой булавкой. Несвойственная ему бледность придавала чертам утонченность, лицо словно заострилось, осунулось. Вьющиеся волосы скрепляла заколка, инкрустированная бриллиантами и изумрудами темного, хвойного цвета. Конечно в виде змеи.

Гарри про себя посетовал на то, что в этом мире, оказывается, так мало животных, любимых ювелирами. Змейка на заколке грациозно двигалась, то обвивая пучок волос, то спускаясь вниз по прядям и заплетая их в косу, то мирно сворачиваясь на своей маленькой площадке. Отблески драгоценных камней на ее подвижном теле ореолом окружали склоненную к книге голову. В общем и целом, вид Гарри-Не-Гарри ему нравился, Поттер даже подумал, что именно такой человек достоин находиться рядом с Малфоем. Чтобы отвлечься от самолюбования, граничащего с нарциссизмом, Гарри решил подсмотреть, что же читает Не-Гарри.

Теперь это были сочинения Жиля де Реца. Когда-то он был ярым сторонником Жанны д’Арк — Орлеанской Девы, много веков назад спасшей Францию от завоевателей. Гораздо позже де Рец сошел с ума, увлекшись пытками и развратом, царившими в его поместье, где рекой текли кровь и вино. Частенько его гости становились жертвами собственной доверчивости и легкомыслия. Барон де Рец, помимо прочего, увлекался и такой наукой, как яды. Никто из гостей, присутствующих на его страшных пирах, не мог с уверенностью сказать, встретит ли рассвет.

Именно про эти зверства сейчас увлеченно читал Не-Гарри, иногда недовольно хмыкая, словно не соглашаясь с методами барона, которого прокляла вся Франция, прозвав Синей Бородой. Видимо, он считал их невероятно мягкими. Гарри заглянул в книгу глазами Не-Гарри. Она была написана по-французски, но Поттер, слыша мысли Демона, понимал написанное. В этой главе стареющий де Рец описывал методы омоложения, такие, как купание в крови младенцев и девственниц. А Демон рассуждал, чья именно кровь и в каких пропорциях подходит лично ему. Отвращение переполнило душу Гарри. Возможно, это его чувство омерзения оказалось настолько сильным, что Не-Гарри поднял голову и удивленно огляделся. Потом, что-то для себя поняв, Он усмехнулся и сказал:

— Я так и знал, что ты найдешь дорогу назад… Ну, здравствуй, Гарри Поттер!

— Я так и знал, что ты найдешь дорогу назад… Ну, здравствуй, Гарри Поттер! — говорил Он очень уверенно и мягко. — Я знал, что ты вернешься. Судя по всему, ты отличаешься весьма настырным характером, и не в твоем стиле отступать с полпути. Я здесь, чтобы помочь тебе на дороге к Величию, Гарри Поттер. Ты чрезвычайно одаренный молодой человек. Вместе мы могли бы добиться многого. Весь мир лежал бы перед нами! Власть и Слава! Что может быть слаще? — продолжал увещевать Гарри-Зверь.

Его голос становился все более обволакивающим, он словно пытался подчинить себе Поттера. Вот только в двух вещах просчитался Демон. Гарри никогда не привлекали ни слава, ни власть. Первого он хлебнул в достатке еще в детстве, да так, что от одних только воспоминаний начиналась изжога. А на счет второго… Гарри слишком хорошо знал, что делает с людьми власть безграничная и безнаказанная. Если бы он хотел всего этого, то давно спокойно окончил бы Слизерин и, подвинув Темного Лорда, правил бы себе на здоровье!

Из всего сказанного Демоном Гарри сделал только один вывод: тот не знал о нём абсолютно ничего, ни о его стремлениях, ни о желаниях. Это вселяло надежду на то, что Тварь, вероятно, была не из самых сильных. А еще он упорно не видел Гарри. Словно его внимание притянула одна-единственная негативная мысль Поттера, и он, как стервятник, почуявший падаль, дернулся было к этой злобе, но, не чувствуя подпитки, отказался от дальнейших поисков. Тем временем Он продолжал свой монолог:

— Собственно, от твоих желаний уже ничего не зависит. Ты слишком слаб, чтобы выдержать мое испытание, твое присутствие уже почти неощутимо. Твоя душа уже растворяется во Тьме — я чувствую это!. Сломив Драко, я получу вас обоих. И снова выиграю! Как, впрочем, все полторы тысячи лет до этого, — Демон уже говорил сам с собою, не замечая этого.

Поттер незаметно подобрался к границе ощущений Демона и прислушался. Похоже, тот говорил правду, даже не задумываясь о том, что его могут услышать. Он слишком быстро поверил в свою безнаказанность. Гарри, навострив уши, впитывал информацию как губка. Из сказанного он понял, что когда-то давным-давно состоялся какой-то спор между Тьмой и, надо полагать, Светом (кто ж еще мог спорить с Тьмой?) Следствием этого спора стали Испытания, которые парами проходили маги, призываемые на Остров раз в сто лет.

И именно по этой схеме проходило Испытание Гарри и Драко. Сначала им дали сблизиться, прогнав через водоворот событий, происшествий и чувств, а теперь пытались поодиночке сломить. Гарри досталось Испытание Тьмой (которое он успешно прошел еще в первые минуты своего Небытия — спасибо Волдеморту и Дурслям за отличную подготовку). А Драко — Испытание Ненавистью близкого человека. Как все оказалось просто, стоило только побольше узнать о деталях!

Внезапно Гарри молнией пронзила мысль: неужели его чувства к Драко наносные, ненастоящие? Неужели та нежность, которую он чувствовал к Малфою, — искусственно созданная? Этого не может быть! Слишком яркими были воспоминания о словах и взглядах Драко. Не может человек смотреть такими глазами и ничего не испытывать, даже не отдавая себе в этом отчёт. Ведь если они начали чувствовать подобное, значит что-то было между ними на самом деле, хоть немного, но было! Эта мысль пронеслась у Гарри в голове, он никак не мог поверить, что его чувства были игрушкой в руках ловких манипуляторов. Он вдруг почувствовал, как его уверенность в любви к Драко поколебалась.

Внезапно он ощутил себя безоружным. Гарри схватился за голову и едва не застонал. Но вдруг на грани восприятия он уловил тоненький проверяющий щуп чужого присутствия. Взглянув на Не-Гарри, он успел перехватить его испытующий взгляд, такой неуловимо-беглый, что мог бы показаться плодом бурного воображения. Таким же, как тоненький щуп в его мыслях. Так это что, тоже была проверка?!

Такого гнева за свои двадцать один год Поттер не испытывал никогда. Его душа просто пылала, подобно занявшемуся лесному пожару, страшному в своей нерассуждающей ярости. Значит, еще одна проверочка, да? Ну сейчас я вам всем устрою! Его душа буквально рассыпалась от боли за Драко. Добро и Зло спорили, кто сильнее? Да какая после этого между ними разница? Судьбы десятков людей сминали и выкидывали, словно исписанный черновик. С каждой мыслью его по капле переполняла ярость. Он вобрал в себя море нерастраченной магической энергии Острова.

_____Дом вздрогнул, подобно испуганному животному.

___________________________________________Погода за окном резко испортилась.

_______________________________Началась буря.

____________Ураган с корнем вырывал вековые деревья и, играючи, забрасывал их в море.

________Все вокруг трепетало в ожидании удара.

_______________Удара, который мог повергнуть весь мир Острова в первобытный Хаос.

И только одно существо оставалось спокойным. Гарри еще раз перехватил мимолетный взгляд Демона и понял, что и этот его срыв тоже был частью сценария!

Неимоверным усилием воли взяв себя в руки, он погасил это злобное пламя. Он никогда больше не будет играть по чужим правилам! Он давно дал себе слово, что не позволит никому издеваться над собой. А сейчас им пытались манипулировать так, что Дамблдор со своим просчетами на много ходов вперёд казался мальчиком в песочнице.

Гарри от переизбытка магической силы стал видимым. Он висел в воздухе и переливался всеми цветами радуги. Наверное, со стороны это было даже красиво — радужное привидение. Эта мысль внезапно рассмешила Гарри, и он расхохотался. Но эта странная сила, собравшаяся вокруг него, никуда не исчезала. Напротив, она обволакивала его, позволяя парить, словно на крыльях. Укрощенная сила Острова была у ног Гарри Поттера, Мальчика-Который-Снова-Выжил!

Гарри долго и заливисто смеялся и никак не мог остановиться. Радуга ластилась к нему, подобно котенку, принимая его хорошее настроение, как приказ. Этой Силы было так много, что она обладала своим Разумом, но подчинялась воле Гарри, словно необъезженный доселе жеребец, покорившийся уверенной руке бывалого наездника. И вот уже снова светит солнце. По библиотеке перестали порхать экзотическими бабочками книги. Все вокруг радовалось Новому Хозяину. И снова только одно Существо выбивалось из этого праздника жизни, противоречило окружающей обстановке. Демон потрясенно мотал головой. Но Гарри теперь это мало волновало. Он выиграл. Прошел свое испытание. Теперь оставалось только вернуть свое тело и найти Драко…

— Неужели ты думаешь, что так просто получишь назад свое тело? — Не-Гарри расхохотался поистине демоническим смехом. — Я не отступлюсь! Не все так просто, Поттер. Я все равно получу тебя и твоего дружка. Но можете и не рассчитывать на то, что вам повезет, как остальным. Я заберу с собой ваши души! Или нет — я разлучу вас навсегда, но сделаю так, чтобы все вокруг напоминало бы вам друг друга. Ты первым сойдешь с ума, Поттер. Я займусь тобой лично! — казалось, Демон уже не контролировал себя.

Он начал кружить вокруг сияющего призрачного Гарри, но тот стоял, не шевелясь. Ему не было нужды поворачиваться следом — он и так видел все, что происходило в комнате, в Доме, на Острове. Он каким-то непостижимым образом знал каждую мелочь, все события, происходящие вокруг него. Но они не сливались в одно грязно-бурое пятно, нет. Картинки, фрагмент за фрагментом, складывалась в красивую мозаику. Он будто смотрел издалека на разноцветный пазл. На расстоянии картина прекрасно видна, вся ее композиция понятна и неделима, но стоит подойти поближе, как становятся видными мельчайшие кусочки стекла и камешков, что составляют полотно мозаики.

Так и Гарри мог видеть все целиком, а мог сосредоточиться и рассмотреть более мелкие, интересующие его детали. Вот сейчас он видел, как к библиотеке огромными скачками неслась Марси, прижав уши и оскалившись. За ней, отставая совсем ненамного, бежал Драко. Над ними, словно маггловский самолет-истребитель, летел Грегори. Гарри мысленно потянулся к Марси и Грегори и попросил их подождать. Они тут же остановились — будто на стену налетели. Драко споткнулся о Марси и едва не упал, недоуменно глядя на своих ошарашенных спутников. Гарри попросил пантеру сказать, что с ним все в порядке, и что он сам должен разобраться с Демоном, занявшим его тело.

Наконец, он решительно развернулся к Не-Гарри, который всё ещё выкрикивал угрозы, и ударил его. Радуга послушно взметнулась, свободно проникла сквозь тело, унося с собой ненавидящий черный разум, и одновременно втянула своего хозяина в его законное тело. Все оказалось просто, как и все гениальное. Где вход — там и выход. Гарри был безумно рад снова почувствовать руки и ноги, ощутить запахи. Он приказал маленькому кусочку переливающегося света заключить в себя черную душу Демона, чтобы тот не смог доставить неприятности его друзьям. Лишь надежно запечатав Зло, царившее прежде в его теле, он успокоился.

Гарри с наслаждением потянулся, шагнул к двери и распахнул ее, приветствуя Марси и Грегори какими-то малозначащими фразами, даже не задумываясь о значении того, что говорит. Он неотрывно смотрел на Драко, а тот, в свою очередь, смотрел на него. Не говоря друг другу ни слова, они оба смогли понять так много! Вглядываясь в такие знакомые и такие новые черты лица Гарри, Драко думал, что никогда за всю свою жизнь он не видел никого прекраснее. В это мгновение Драко поверил, что все действительно будет хорошо. Теперь у него было счастливейшее воспоминание для вызова Патронуса такой силы, что он смог бы уничтожить всех дементоров в радиусе многих миль. Драко был счастлив так сильно, что казалось еще немного — и его сердце не выдержит.

Они даже не заметили, как остались одни. Марси и Грегори деликатно удалились, понимая, что мешают чему-то очень важному. Все невероятные подробности можно узнать позднее, а пока этим двоим надо было заново познакомиться. Как много им нужно было сказать друг другу!

Гарри шагнул к Драко, стоящему так близко, втянул носом воздух и, не скрываясь, насладился его ароматом. Он ласкал взглядом глаза, аккуратный носик, тонкие губы, высокие скулы любимого. Под этим взглядом у Драко слабели колени, он чувствовал легкость и радость, и каждой клеточкой ощущал любовь, которую излучали глаза Гарри. В это мгновение он был способен перевернуть весь мир. Безумно хотелось рассказать всем на свете о своей любви, он никогда еще не был настолько цельным, как рядом с этим невозможным, непредсказуемым, неотразимым… Всех слов всех языков мира было бы мало, чтобы выразить то, что чувствовал Драко. Они долго стояли друг против друга, изучая, согреваясь теплом своих чувств, но еще не прикасаясь. То, что происходило сейчас, было важнее любого физического контакта. Их души сливались в одну, но такую счастливую, такую огромную, что их нежности хватило бы на всех в этом мире!

Когда, наконец, Гарри взял руку Драко в свою, их словно пронзил удар молнии. Молния… Гарри перевернул ладонь Драко и легко коснулся губами его шрама. Более плотный и гладкий, чем кожа ладони, шрам часто-часто пульсировал, казалось, что там бьется маленькое сердечко. Гарри еще раз коснулся его губами, потом кончиком языка повторил рисунок шрама Драко.

Малфой вздрогнул от непередаваемых ощущений и словно очнулся от оцепенения. Он поднял руку, притянул Поттера к себе, и пока тот неверяще смотрел в его глаза, их губы, наконец, встретились. И весь мир замер, а может, перестал существовать. А может, и не было никогда никакого мира, кроме этих глаз, губ, рук... Ничего не было, кроме ощущения бесконечного, невыразимого счастья, которое нашло выход в поцелуе, не дав тем самым умереть от переполнявших их чувств.

Сначала несмелый и робкий, поцелуй постепенно обретал все большую уверенность и страстность. И вскоре его стало не хватать, чтобы выразить все эмоции. Проведя ладонью по лицу Гарри, нежно погладив его, Драко запустил пальцы в его волосы, углубляя поцелуй. Тот застонал от переполнявших его эмоций. Это было так волшебно, что хотелось кричать от счастья!

Гарри обнял Малфоя за талию, крепче прижимаясь к нему. Теперь уже Драко не смог сдержаться. Его низкий приглушенный стон опалил губы Гарри. Уже плохо понимая, на каком свете они находятся, юноши нехотя оторвались друг от друга. Для более смелых ласк сейчас было не место и не время. И, глядя голодными глазами, они словно обещали: «Так просто ты не отделаешься!»

— Ребята, — смущенно спросила Марси, — вы не против отметить ваше воссоединение?

-Ты имеешь в виду — устроить вечеринку? — ответил Грегори, так как Гарри и Драко были слишком заняты разглядыванием друг друга.

— Я не против, — отозвался Драко. — А кто будет, кроме нас четверых? Тут же много народу еще бродит? Может позовем еще кого-нибудь?

— Ты знаешь, не стоит, — Марси быстро глянула на Грегори. — Не все рады вашей победе над Демоном. Многие будут улыбаться вам в лицо, а про себя желать вам смерти.

— Но почему? — изумился Гарри.

— Потому, что мы все слишком стары и если вы пройдете Испытание, то мы, перекинувшись в людей, тут же погибнем от старости.

— Но ведь вы же возвращаетесь в человеческое обличье, когда празднуете Рождество, разве нет?

— Тогда нас поддерживает магия Острова. А если вы одержите верх, то Остров потеряет свою силу и станет самым обычным куском суши. Все, кроме вас умрут. Так как ты думаешь, много будет людей, искренне желающих вашей победы?

— А что же ты сама? — скрипучим голосом поинтересовался Грегори. — От тебя даже праха не останется. Неужели ты предпочтешь умереть?

— Да, — просто и честно ответила Марси, не пряча взгляд. — Я поняла, что лучше сгореть ярко и быстро, как пламя, чем тлеть вечно, словно гнилушка. Я сделала свой выбор. Впервые за многие столетия, я живу по-настоящему.

Грегори замолчал, но по его виду было понятно, что слова пантеры пришлись ему по душе. Гарри же видел эмоции своих друзей насквозь. После того, как Сила Острова покорилась и признала его своим Хозяином, многие вещи он понимал с полуслова, а магические вибрации чувствовал, вообще не прилагая никаких усилий.

Но самым интересным стало то, что Дом начал слушаться его, и покорно ждал любых приказаний. Он обладал своим собственным разумом, может, и немного своеобразным, но очень ироничным. Гарри иногда начинал хохотать, слушая язвительные комментарии Дома к происходящему. Его друзья в такие моменты удивленно посматривали на него, но после того, как он объяснил, в чем дело (под неслышимые шуточки того же Дома), все начали наперебой расспрашивать о возможностях их жилища. Это навело Гарри на мысль, как сделать вечеринку, чтобы угодить всем.

Он оставил на время своих друзей и отправился в библиотеку посоветоваться с Домом, который смущенно попросил называть его Хоззи. Когда Гарри спросил, почему только он может говорить с ним, Хоззи ответил, что у него был прямой приказ никому не открывать свою сущность, кроме Хозяина. В обязанности Хоззи входило обеспечение жильцов всем необходимым, а также непрерывное подглядывание и слежка, наведение снов и создание атмосферы таинственности, иногда весьма гнетущей.

Гарри пытался вспомнить свои сны, но не припомнил ничего необычного. Зато кошмары Драко стали более чем объяснимы. Хоззи, однако, сказал, что не имеет к снам Драко никакого отношения — он ни разу не смог пробиться к разуму Малфоя. И эти сны, скорее всего, были пророческими. Гарри взял это на заметку. Он спросил, хотел бы Хоззи общаться со всеми жильцами, а не только с ним, и его аж покачнуло от мощного восторга домовика, который так намолчался за полторы тысячи лет, что если бы смог, то расцеловал бы Гарри. Восторженный вопль Хоззи раздался по всем комнатам, перепугав Марси, Драко и Грегори. Но Дом тут же извинился и объяснил, что Хозяин Гарри разрешил ему разговаривать с жильцами. А когда Хоззи объяснился с ними, Гарри продолжил беседу в библиотеке. Он попросил Хоззи помочь ему в проведении вечеринки.

В итоге вечеринка стала лучшей из всех, на которых бывали присутствующие. Хоззи видоизменился в венецианское палаццо, даже гондолы плавали по каналу вокруг Дома. Марси, увидев это, издала такой вопль, что ей позавидовали бы все индейцы обеих Америк, а Тарзан бы удавился от зависти.

Она, как маленький котенок, скакала по комнатам, не переставая радостно взвизгивать. Все остальные, смеясь, бегали за ней, с удовольствием наблюдая за пантерой, которая подпрыгивала каждый раз, когда узнавала что-то из своей прошлой жизни. На пороге одной из комнат она остановилась как вкопанная. Сначала все очень смутились, когда она повернула к ним свою морду, по которой бежали слезы, Гарри даже испугался, что они с Хоззи натворили что-то непоправимое. Но все оказалось гораздо проще — Дом вытащил из сновидений Марси воспоминание о комнате, в которой та провела детство и юность.

Точная копия ее детской привела Марси в неописуемый восторг. Она носилась по комнате из стороны в сторону, не зная, за что схватится, во что первым делом ткнуться носом. Так ведут себя люди, уже отчаявшиеся когда-либо увидеть отчий дом, но внезапно оказавшиеся на родном пороге. Она, не переставая, бормотала благодарности Хоззи, и тот в итоге смущенно замолчал, жутко довольный произведенным эффектом. Все растроганно смотрели на Марси, которая все никак не могла успокоиться.

Много позже, когда эмоции все же улеглись, Гарри повел их в противоположный конец Дома к черному входу. Они выбрались во двор и недоуменно замерли перед небольшим бревенчатым домиком, из трубы которого поднимался в небо ароматный и какой-то уютный дымок. Грегори хрипло не то каркнул, не то поперхнулся. Он, не отрываясь, смотрел на этот деревянный домик, Его клюв то открывался, то закрывался, но больше никаких звуков он не издавал. Марси, стоявшая рядом, ткнулась в него мокрым носом, и ворон смог выдавить лишь:

— Баня… — и снова замолчал.

Марси, Гарри и Драко осторожно вошли в бревенчатый домик. Воздух был влажным и пахучим. Ароматы знакомых и незнакомых трав витали и настраивали на благодушный лад. В просторной комнате был накрыт стол с невиданным доселе угощением.

— Вот это — маринованные грибы, — взялся объяснять Грегори, уже пришедший в себя от первых восторгов. — Это огурчики, судя по запаху, замаринованные с укропом и смородиновым листом. Ну, картошку вы узнали. Это малина со сливками. Это квас.

— Что? — недоуменно уставились на ворона три пары глаз.

— Это квас. Лучшее средство против похмелья и после бани. Вот бывало, напаришься, да так, что косточки становятся мягкими, а мышцы тяжелыми, выйдешь из парной, хлебнешь квасу, и сразу так хорошо становится! Но что толку рассказывать? Это надо испытать! Так, живо разделись и марш париться.

— А мы не умеем… — растерянно сказал Драко, начав расстегивать пуговицы на рубашке. — Как это делается?

Грегори в течение пятнадцати минут подробно объяснял, как именно парятся в русских банях. К концу его вдохновенной речи все могли бы сдать экзамен по видам и свойствам различных веников и методике их применения. А Марси с завистью посматривала на них — она и Грегори не могли пойти в парную, а ведь это должно было быть очень интересно!

Когда Гарри и Драко скрылись в парной, Марси спросила:

— А почему ты так настойчиво звал их в баню? Ведь мы могли бы и тут отлично провести время.

— Понимаешь, Марси, нет ничего лучше для сближения, чем вода, огонь и пар в бане. Там душа размягчается, открывается навстречу хорошему. Люди не ждут подвоха от тех, с кем голыми парятся. Там все как на ладони. Плохие мысли не могут прийти в голову, им просто там не достанет места. Зато доверия и участия — хоть отбавляй. Ты знаешь, что в старину, в деревнях в моей стране, мужья и жены любили друг друга исключительно в банях. Сама посуди — вся семья живет в большом доме, все и всё на виду, где же супругам уединяться? Наш обычай очень мудрый. Там, где очищается тело, обновляется и душа. Баня — это не просто место, где моются. Это целый ритуал и культура.

— Но зачем ты так стремишься сблизить их? Что ты выиграешь?

— Я последний из тех, кто попал на этот Остров и я еще не забыл, что значит — быть человеком. Свой шанс я упустил, а у них есть все, что нужно для удачи. Им только нужно понять, что в том, что их так тянет друг к другу, нет ничего плохого. Им нужен толчок для осознания. Или время. Но времени у нас нет, поэтому я делаю все, чтобы они поскорее поняли, как много от них зависит. Они наш шанс стать снова свободными.

— Но… — Марси помолчала, — ведь ты умрешь.

— И Беркут тоже, Марси. Его смерть — это все, что нужно мне, все, что держит меня на этой земле.

Марси надолго замолчала, потрясенно рассматривая поникшего ворона. Его слова были правильными, но они ее немного покоробили…

Гарри расслабленно лежал на широкой тесаной полке и млел от прикосновений Драко. Для новичка тот справлялся очень хорошо. Душистый березовый веник ласкал кожу влажным прикосновением, а когда Драко, памятуя наставления Грегори, загребал веником горячий воздух, заставляя его обжигать кожу, то Гарри тихо стонал, стараясь, чтобы это не было слышно. Каждое слово Грегори подтвердилось. Баня это было действительно замечательно!

Драко бросил веник в таз с горячей водой и устало растянулся рядом. Поттер исподтишка подглядывал за ним. Светлые волосы намокли и слиплись, на коже выступили капельки пота, он глубоко дышал, приоткрыв рот. Тут Драко что-то сказал, но Гарри, увлеченный созерцанием распаренного Драко, не услышал:

— Прости, я задумался, что ты сказал?

— Я сказал, что Грегори сильно преуменьшил значение бани. Это что-то выдающееся! Я никогда не чувствовал себя настолько отдохнувшим, но и в то же время обессиленным!

— Я тоже об этом только что подумал, — улыбнулся Гарри.

Малфой повернул к нему голову и внимательно посмотрел на него. Гарри занервничал:

— Что?

— Ты такой смешной, когда мокрый.

— На себя посмотри, — буркнул Гарри и отвернулся. Он почувствовал, как Драко встал и плеснул воду на раскаленные камни. Вода зашипела и стала сердито выбрасывать клубы пара, который почти мгновенно заполнил всю комнатку. Стало трудно дышать. Но через мгновение Гарри вообще забыл о том, что умел это когда-то.

Драко снова сел рядом и стал гладить его мокрую спину. Его руки скользили по телу, очерчивая каждый напрягшийся мускул. Вот сильные ладони стали мять плечи и Гарри, не выдержав, застонал. Он снова посмотрел на Драко, но почти не увидел того в пару. Вдруг Малфой нагнулся и поцеловал его в висок. Гарри удивленно посмотрел на него, неужели Драко сам делает первый шаг? Но почему?

— Расслабься, Гарри, — шепнул ему Малфой. — Я не хочу, чтобы ты все время ждал от меня удара в спину. Я больше не обижу тебя. — Горячие пальцы погладили щеку, и Гарри увидел, как Драко улыбнулся. — Прости меня за все те гадости, что я когда-то говорил тебе. Я так хотел…

Договорить у Драко не получилось — в предбаннике раздался жуткий грохот, вскрикнула Марси и громко закричал Грегори. Парни переглянулись и наскоро завернувшись в простыни выбежали наружу.

Гарри и Драко не могли пошевелиться от изумления — так быстро развивались события. Грегори с отчаянным криком взвился вверх. Беркут отвлекся от своей жертвы, но было поздно: ворон изо всех сил ударил его клювом в висок. Послышался влажный хруст. Медведь тяжело упал на Марси, придавив ее своей огромной тушей.

Тут Гарри очнулся и стал стаскивать его с пантеры, через секунду ему уже помогал Драко. Из-за шока они догадались использовать магию только несколько мгновений спустя. Когда им наконец-то удалось освободить Марси, та едва дышала. Удивительно, что она вообще еще была жива. Сквозь рваную рану возле её горла была видна чудом не задетая сонная артерия, передние лапы были перебиты, а морда вся в крови. Гарри с ужасом смотрел на то, что осталось от красавицы пантеры. Грегори со скорбным криком упал рядом с ней, не зная как помочь и вслух проклиная свой птичий облик.

Только Драко стоял совершенно неподвижно и неотрывно глядел на Марси. Он смотрел, но видёл всё не так, как прежде. Он видел, как по жилам пантеры все медленнее бежит кровь, видел, как замедляет свой стук её сердце. Но он не знал пока, что надо сделать, чтобы спасти ее. Раздумывать, откуда пришло это знание, было некогда. Драко решительно отодвинул Гарри и Грегори со своего пути и сел на пол рядом с Марси. Он положил ладони на страшную рану у горла зверя и замер, прислушиваясь, как по его телу, покалывая, пробежали миллионы импульсов, собирая энергию. Когда силы стало достаточно, Драко мягко направил ее на рану Марси. Сияние от его рук стало заметным, потом ослепляющим и почти сразу обжигающим.

Гарри и Грегори, пораженные его действиями, были вынуждены отступить на несколько шагов — так было жарко. Они пытались рассмотреть, что происходит, но свет только слепил их, заставляя глаза слезиться. Прошло несколько томительных минут, и вот сияние начало потихоньку угасать. Настал момент, когда стало видно обоих: Драко, обессилено прислонившегося к стене, и пантеру, целую и невредимую, уже открывающую глаза. Грегори кинулся к ней, а Гарри — к Драко. Тот мелко дрожал всем телом и был мокрым от пота. Не открывая глаз, Драко попросил Гарри сжать ладонями его виски. Поттер осторожно выполнил его просьбу и почувствовал, как его Сила переходит к Драко, но странным образом не убывая, а напротив, обновляясь, возрождаясь. Щеки Драко налились румянцем, и он открыл глаза.

— Спасибо. Ну вот, теперь я банальный энергетический вампир, — улыбка Драко вышла довольно неуверенной: ему было стыдно, что он «отпил» от Гарри.

Поттер же просто схватил Драко в охапку и прижал к себе. Он не хотел показывать своего страха. Только сейчас он понял, что Драко совершил невозможное — спас Марси от верной смерти, но, помогая ей, едва не убил себя, отдав слишком много энергии на лечение. Гарри только что чуть не потерял двух дорогих ему людей. Его сердце было готово разорваться. Тем временем Марси окрепла настолько, что смогла встать, поддерживаемая Григорием. Это было удивительно трогательное зрелище: черный ворон, поддерживающий черную же пантеру. Марси подошла к все еще сидящему Драко и лизнула его в нос.

— Спасибо, — этим простым словом она смогла выразить всю глубину и искренность своей благодарности. На ней не было ни царапинки. — Но как тебе это удалось? Я же чувствовала, что умираю!

— Давайте все немного успокоимся и пройдем в дом. Кроме того, нам с Гарри не помешало бы одеться, — только сейчас брюнет заметил, что его простынь, которую он обернул вокруг бедер, слетела, когда они стаскивали Беркута с пантеры. Гарри премило покраснел под насмешливо-теплым взглядом Драко. — Кстати о Беркуте, нужно выяснить, жив ли он.

Грегори подошел к медведю, походил вокруг и заявил:

— Живой, что ж ему сделается! Надо его связать.

Простыни пустили на веревки. Гарри отлевитировал зверя в Дом и запер в пустой комнате, приказав Хоззи следить за ним. Дом долго распинался в извинениях, что не уследил за медведем. Хотя особой его вины тут не было — в его ведении была только территория дома и сада вокруг, Беркут же подкрался со стороны леса.

Позже все собрались в комнате Марси. Хоззи по такому случаю наколдовал мороженое и ликеры. Они забрались с ногами на огромную кровать. Пантера возлежала на подушках с видом королевы и, блаженно щурясь, увлеченно лакала мороженое из огромной серебряной миски и делала вид, что не понимает, почему на нее все так смотрят.

В конце концов, Гарри не выдержал и на правах боевого товарища кинул в ее наигранно-высокомерную морду подушечку. Марси приняла оскорбленный вид и началась битва подушками. В ход пошло все, что лежало на кровати. Соперники кидали друг в друга подушки, думочки, игрушки, тарелочки с мороженым, отчего оказались с ног до головы в липком лакомстве.

Грегори с хриплым смехом летал над ними, метко плюясь орешками. Вся комната была в пуху: одну подушку они все же разодрали. Вдруг Марси подкатилась под ноги дерущимся подушками парням, и они со смехом упали на кровать, быстро переглянулись и решительно сгребли Марси в охапку, начав ее щекотать. Марси извивалась и просила пощады. Наконец они сжалились и, все так же обнимая довольную пантеру, развалились на разворошенной кровати.

Грегори по-свойски плюхнулся на живот Драко, заставив того тихо охнуть, — все же их друг, был довольно тяжелой птицей.

— А теперь рассказывай, когда и где ты научился лечить наложением ладоней? — Ворон посмотрел на блондина, требуя отчета. — Мой отец тоже был целителем, но так быстро и безболезненно не получалось даже у него.

— Я, честно говоря, сам несколько шокирован, — ответил Драко. — Я никогда ничему такому не учился. Просто увидел Марси и внезапно понял, что надо делать. Это было наитием. Да я и не уверен, что смогу повторить подобное. В моем роду никогда не было целителей. Были, конечно, маги, в большинстве своем темные, но целителей…

— А мы сейчас проверим! — с этими словами Гарри схватил вилку, валяющуюся неподалеку, и воткнул ее себе в запястье, распоров кожу. Алые капли крови побежали по руке.

— Гарри! Ты что, идиот?! Я всегда знал, что ты больной на всю голову, но не до такой же степени! — Драко схватил Поттера за запястье и ладонью накрыл рану.

Кожу сильно защипало, стало горячо. Свет, исходящий от ладони Драко, был ярким, но не таким ослепляющим, как когда он лечил Марси. Все, затаив дыхание, ждали результата, хотя не сомневались, что у Драко снова все получится. Когда он отнял ладонь, запястье затянулось нежной розовой кожицей, а там, где он держал руку Гарри, остался небольшой, быстро светлеющий ожог.

— А теперь наказание за твою глупость, — Драко схватил Поттера за виски и закрыл глаза.

Гарри снова почувствовал, как Малфой буквально пьет его силы. Только сила совсем не убывала, а как в роднике, она продолжала течь ровно и обильно. Гарри смотрел на веки Драко: они были пронизаны голубоватыми жилками и немного подрагивали. Поттер внезапно почувствовал, что если он сейчас же не поцелует Драко, то случится что-то ужасное.

Не думая ни о чем, он привлек Малфоя к себе и легонько коснулся его век губами. Драко потрясенно распахнул глаза, щекотнув его губы длинными ресницами, и Гарри просто утонул в невозможной глубине серых глаз. Уже не в силах сдерживаться, он потянулся и накрыл губы Драко своими. Малфой судорожно выдохнул и прижался к нему всем телом, горячо отвечая на поцелуй.

— Кхм-кхм! — раздалось у них над ухом. — Вы не забыли, что вы тут не одни?

Марси, замерев от восхищения, смотрела на целующихся парней. Они были так искренни в своем стремлении друг к другу, так естественно смотрелись рядом. Блондин и брюнет. Черное и Белое. Светлое и Темное. Одно невозможно без другого. Слишком красивы, чтобы быть настоящими.

Она не дыша смотрела на них, боясь спугнуть это видение, это наваждение, этот нежный абрис любви. Точеный профиль Драко, резковатые, какие-то стремительные черты лица Гарри... Античный бог и дикий варвар... Мрамор и сталь... Черный шелк и белый атлас... Инь и Ян... Вместе — одно целое, неделимое существо.

Пантера так увлеклась любованием совершенства, что резкий голос Грегори заставил ее вздрогнуть. Нехотя, она перевела на него взгляд. Ворон виновато посмотрел на нее:

— Я не удержался, извините… Просто вы оба так бесстыже прекрасны, что мне стало не по себе! — Грегори смущенно потупил взор, однако Марси успела уловить лукавый огонек в его глазах.

Гарри, оторвавшись от любимого, осмотрел спальню безумным взором, словно пытаясь понять, где они находятся. Драко, не отрываясь, смотрел на него. Гарри молча встал с кровати, протянул ему руку, и они оба вышли из комнаты, так и не проронив ни слова.

Марси укоризненно посмотрела на Грегори:

— Ну, и зачем ты это сделал?

— А затем, что они и так не понимают, где находятся… Не хватало только мне стать свидетелем того, как эти двое занимаются любовью! К тому же, ты так на них смотрела, что мне стало не по себе. — Грегори внезапно замолчал, словно и так сказал слишком много, но Марси хватило и этого, чтобы все понять.

— Ты ревнуешь?! Меня к ним? — пантера звонко расхохоталась. — Не может быть! Грегори! Вот уж не ожидала от тебя такого! — она грациозно соскочила с кровати и лапой притянула к себе ворона, который в смущении уже пытался было улизнуть из комнаты. Марси решила показать ему свое расположение единственным доступным ей способом: она начала его вылизывать, от чего Грегори блаженно зажмурил глаза…

Драко, ни слова не говоря, шел за Гарри. Он понимал, что сейчас случится что-то необычное. Что-то такое, чего никогда с ним еще не происходило. Драко Малфой, при всей своей надменной самоуверенности и показной опытности, еще ни разу не был с мужчиной. Конечно, женщины у него были.

Отец еще в тринадцать лет привел его в один из домов терпимости, через десятые руки принадлежавших Малфоям. Тогда, много лет назад, Драко, как подобает потомственному аристократу, внешне остался спокоен. Однако этот показушно-зеркальный блеск вечного праздника жизни ошеломил его. Он с восторгом смотрел на бал-маскарад, на извивающихся в призывном танце девушек и на клиентов, оценивающих достоинства красавиц за бокалом холодного красного вина. Драко мельком подслушал разговор двоих таких ценителей:

— Посмотри на эту рыженькую — вполне ничего. Только вот щиколотки толстоваты, не люблю баб с толстыми ногами.

— Тогда обрати внимание на эту брюнетку. Ух! Огонь-девчонка! Как крутится! Как флоббер-червь на сковородке! Я бы ее взял, но могу тебе уступить. А, может, на двоих распишем? А потом еще парочку возьмем!

— А, давай! Всегда хотел оказаться с тобой в одной койке, но ты же у нас неприступный женолюб. Ха-ха-ха! Так хотя бы через телочку тебя поимею.

Драко с ужасом вслушивался в разговор тех двоих. Они рассуждали о женщине, как о лошади на скачках, как о товаре, выставленном на продажу. Просто и обыденно решали, кто первый и кто куда. Тот диалог оставил на душе Драко ощущение грязи, как будто он с головой окунулся в какую-то липкую мерзость… Ощущение праздника прошло безвозвратно. Те чувства, которые Драко испытывал почти неделю, готовясь стать мужчиной, поблекли. Он вдруг увидел всю театральность происходящего: наряды женщин были чересчур вызывающими, блеск и мишура — бессмысленными. Девушки блистали белоснежными завлекающими улыбками, но в их густо подведенных глазах пряталась глухая тоска обреченного животного, выставленного на потребу публике. Таких взглядов Драко еще никогда не видел. Блеск и позолота облетели, оставив чувство мерзости и неправильности происходящего. Люциус сильно просчитался, приведя своего сына в это заведение, а не наняв ему, скажем, развращенную гувернантку.

Сам лорд Малфой вскоре скрылся за тяжелыми бархатными портьерами, огораживающими другое помещение. Туда через несколько секунд ринулся распорядитель борделя с десятком молодых и привлекательных юношей. Восемь из них вскоре вернулись к гостям. Так Драко узнал, что его отец предпочитает юношей девушкам. Впрочем, это открытие не перевернуло его мир. Он давно подозревал, что его отец равнодушен к женщинам: их с матерью спальни находились в разных частях Поместья.

Так что Драко не был особенно удивлен. Стараясь сохранить лицо и не выдать чувств, обуревающих его, он прогуливался по салону, оценивающе оглядывая девушек и чувствуя себя… полной скотиной. Ему было многократно хуже, чем этим несчастным. У них не было выбора. У него был. Но он продолжал ходить и присматриваться. Он уже ничего и не хотел. В итоге забеспокоившийся распорядитель подбежал к нему и начал расспрашивать, неужели ему никто не понравился? Может привести других девушек? Молодому лорду угодно мальчиков?

На них уже начали оборачиваться, и Драко еле сдерживался, чтобы не послать шустрого и громогласного распорядителя подальше. Чтобы прекратить, наконец, этот цирк, он выбрал рыжую девушку, чем-то напомнившую ему Джинни Уизли, только постарше. И сразу почувствовал себя еще хуже, словно он ткнул пальцем в младшую сестренку Рона. Он никогда не любил семейство Уизли, но представить, что он вот так же сможет выбрать маленькую Джинни, как овцу на заклание… Его начало мутить от переживаемых им эмоций.

Девушка легко спрыгнула с помоста и танцующей походкой пошла навстречу Драко. Она мило и приветливо улыбалась, но в ее глазах Драко увидел глухую тоску. Ему стало совсем не по себе.

— Привет! Я — Эллен. Ты у нас впервые? Пойдем, милый, я покажу тебе, что такое любить…, — заученно-привычные слова слетали с ее губ. Наигранно-приветливый тон, приятная манящая улыбка, завлекающий взгляд из-под густо накрашенных ресниц. Она бережно взяла его руку в свою и повела за собой, продолжая щебетать, иногда оборачиваясь и призывно-нежно улыбаясь. Драко поддался ее чарам, идя за ней, словно на зов вейлы.

Эллен привела его в комнату с кроватью, настолько огромной, что та занимала место от стены до стены, оставляя свободным лишь небольшое пространство. Эллен игриво погладила Драко по щеке, пропустила его волосы сквозь пальцы и спросила низким волнующим голосом:

— Что ты хочешь, милый? — кончиками пальцев она провела по нижней губе юноши, глядя на нее так, словно хотела немедленно съесть.

— Я хочу поговорить с тобой, — Драко сам не ожидал от себя подобного, но ему упорно не хотелось начинать любовные игры с девушкой, которая станет для него первой в жизни женщиной, а он для нее — очередным желторотиком. Самолюбие и тут взыграло: он не желал становиться одним из многих, он хотел, чтобы его запомнили…

— И что ты хочешь узнать? — девушка поняла, что все пройдет не по ее сценарию и инстинктивно насторожилась, как все люди, сталкивающиеся с чем-то непривычным. Ее глаза заблестели живым, но тревожным блеском. Драко улыбнулся: по крайней мере, у него получилось выделиться из того потока мужчин, что были у Эллен.

— Я хочу знать, почему ты здесь. — Драко не смог удержать этот вопрос, волновавший его с тех пор, как он услышал разговор тех двоих «ценителей прекрасного». Он понимал, что вторгается на личную территорию Эллен, но ничего не смог с собой поделать. Он ждал ответа.

— Зачем молодому и красивому господину слушать байки такой девушки, как я? Я ведь совру — недорого возьму, — Эллен пыталась вернуть разговор в нужное ей русло.

Она погладила бедро присевшего на кровать Драко, опустилась перед ним на колени, игриво поглаживая его ноготками. Потянулась к пряжке ремня, но Драко решительно и мягко отстранил ее руки. Эллен вскинула на него глаза, и он увидел ее изумленное лицо — никто никогда с ней не пытался говорить по душам.

Эллен была готова подумать, что это какое-то изощренное извращение, но мальчик, сидевший перед ней, был неопытен и чист как ангел. Он внимательно смотрел на нее, и давно забытое чувство стыда и смущения шевельнулось в душе девушки. Она с удивлением снова ощутила себя молоденькой девчушкой, наивно смотрящей на мир и уверенной, что этот мир будет добр к ней. Каким же тяжелым было разочарование!

Мир оказался грубым и жестоким. После смерти родителей от магической лихорадки, Эллен осталась совершенно одна и без средств к существованию. Все знакомые остались во Франции, когда папа и мама переехали в Британию в поисках лучшей жизни… Сначала она работала служанкой в богатом доме новоиспеченных нуворишей, которые не успели обзавестись домовыми эльфами. И все было бы хорошо, вот только хозяин стал проявлять к хорошенькой горничной повышенный интерес. Хозяйка заметила это и, хотя Эллен не позволяла себе вольностей, с позором выгнала девушку на улицу, оклеветав ее на весь Лондон. Другую работу найти не удавалось, ее не принимали даже посудомойкой. И тогда в ее жизни появился «Шанс» — так назывался бордель, распахнувший двери в мир легких денег и продажной любви. Любви, отдающей безразличием и грязью. Любви, говорить о которой в этих стенах было святотатством…

Эллен и не заметила, как рассказала этому в сущности еще ребенку историю своей жизни. Обхватив себя руками за плечи, словно пытаясь защититься, она покачивалась, глядя в пространство и не замечая, как из ее глаз капали горькие слезы. Она выплакивала свою боль, свою порочность, свое равнодушие…

Драко смотрел на нее пораженно, он не ожидал такой реакции. До этого дня он жил во вполне благополучном мире, где все было хорошо, и вот лицом к лицу столкнулся с оборотной стороной магической жизни. Сам не понимая зачем, он потянулся и коснулся ладонью щеки девушки. Она со стоном схватила его руку и прижалась к ней сильнее. Она тянулась к ласке и душевности этого мальчика, словно цветок к солнцу. Этот ребенок снова подарил ей себя, когда она уже напрочь забыла, какая она на самом деле.

И она отблагодарила его так, как умела — Эллен любила этого мальчика нежно, словно тот был хрустальный. Она без остатка дарила ему себя, тая от его неумелых ласк, растворяясь в серых затуманенных страстью глазах, возносясь на небо всякий раз, когда он рыдал, сотрясаясь в экстазе. Она плакала и смеялась, чувствуя себя богиней Любви, а не ее жрицей, вознося молитву этому ребенку своим телом. Казалось, что, лишая его невинности, она сама становилась чище, словно этот ангел отпускал все ее грехи, прощая, разрешая жить дальше. Даря ему мужественность, она становилась больше, чем просто женщиной, она была самой Любовью. Своим чистым светом он озарил сумерки ее жизни, вернув ей саму себя. Она благодарила его как только могла, уча премудростям плотской любви, растворяясь в нем и отдавая все, что имела…

Она сладко спала, утомленная и счастливая, когда Драко осторожно встал с кровати. За оконном светало. Он бесшумно оделся и оглянулся на Эллен. Та была похожа на невинного ангела: длинные рыжие волосы разметались по подушке, лицо безмятежно и умиротворено, руки белыми стеблями обвивают подушку, с которой только что встал Драко. Он наклонился к ней и запечатлел легкий поцелуй на высоком белом лбу. Эллен смешно поморщилась, но не проснулась. Без косметики она выглядела совсем юной, почти его ровесницей.

Он положил на тумбочку рядом с кроватью увесистый мешочек с галеонами. Этого количества хватит, чтобы завести свое дело. Тут же он оставил записку для Эллен. Еще раз взглянув на женщину, забравшую его девственность, стараясь запомнить ее именно такой: беззащитно-наивной, а не опытно-развращенной, Драко Малфой вышел из комнаты.

Проснувшись, Эллен непонимающе огляделась, силясь вспомнить, почему она тут, а не в своей спальне наверху. Ее взгляд упал на черный бархатный мешочек с вышитым вензелем и карточку, лежащую рядом с ним. Пробежав ее глазами, Эллен разрыдалась. На меленьком листочке картона было всего несколько фраз, но как много они значили для нее!

«Ты самая лучшая и замечательная девушка. Ты достойна всего самого хорошего в жизни. Не верь никому, говорящему обратное. Будь счастлива. Спасибо. Буду помнить тебя всегда. Драко.»

Для Драко секс с женщиной всегда будет отдавать запахом приторно-сладких духов и продажной любви…

Гарри привел Драко в сад. Найдя укромный уголок, брюнет обернулся и посмотрел на своего спутника. Его мысли были очень далеко, а взгляд рассеяно блуждал по кронам деревьев. Гарри стоял и смотрел на него, не в силах сдвинуться с места или произнести хотя бы слово. Он смотрел, смотрел, смотрел… Вбирая по кусочкам этот образ.

Длинные светлые волосы развевались на ветру, то взвиваясь за спину блондина, словно серебряные знамена, то белыми занавесями падая на лицо, на миг скрывая его глаза. Драко время от времени рассеяно поправлял их тонкой рукой и отбрасывал назад. Не замечая ничего, он повернул голову в сторону заходящего солнца, подставляя лицо под его ласковые лучи.

Поттер, не отрываясь, смотрел на это Чудо, которое соизволило полюбить такого лоботряса, как он. Рядом с Драко Гарри хотелось стать лучше, стать достойным этого необыкновенного парня. Его красота не подавляла, напротив, — звала стать чище, благороднее. Гарри сам не заметил, как распрямил ссутулившиеся плечи, став еще крепче по сравнению с Малфоем.

Они стояли близко друг к другу, соприкасаясь рукавами. Под порывами беспокойного ветра их раздувавшиеся рубашки были похожи на крылья, готовые вот-вот раскрыться… Черный и белый ангелы были словно выходцами из другого мира.

Мира, где нет несправедливости жизни, где нет боли. Мира, где маленький сирота, оставшийся без родителей, не будет мучиться, словно в плену, у жестокосердных родственников. Мира, где люди не стремятся истребить себе подобных только за их происхождение. Мира, в котором не отвергают руки с предложением дружбы.

В этом мире нет и никогда не будет жестокости взрослых, там есть только детский смех, серебряными колокольчиками разливающийся над ромашковыми полями. Там папы и мамы играют со своими детьми во все их детские игры, искренне восхищаясь успехами своих чад, а не запирают их в огромном холодном доме, оставляя на попечение домовых эльфов. Эльфы, конечно, хорошие, но могут ли они заменить одобрительные слова отца и ласковый, нежный взгляд матери?

А еще там никто не заставляет маленьких детей сохранять холодное выражение лица, когда хочется бегать, кричать и смеяться. Там отец никогда не возьмет в руки розги и не накажет за шалость, нечаянным результатом которой стала разбитая драгоценная ваза. И маленький мальчик в этом мире не будет судорожно всхлипывать в темноте огромной и холодной спальни, закрывая себе рот руками, чтобы не услышал отец — иначе достанется еще больше.

Не будет бессилия и беспомощности, затравленности и стойкого ощущения предательства, когда на тебя поднимает руку человек, восхищавший больше, чем кто бы то ни было. И мама в этом мире — не холодная ледяная статуя, красивая и совершенная, а добрая и нежная, которая по праздникам сама печет печенье и вытирает с лица остатки какао краешком душистого передника… У мамы в этом мире добрые и ласковые руки, пахнущие молоком, ванилью и детством…

Тот мир, откуда пришли эти ангелы, слишком хорош, чтобы быть настоящим…

Гарри бережно взял руку Драко в свою и осторожно сжал прохладную ладонь. Тот, вздрогнув, очнулся от своих мыслей и перевел взгляд на стоящего рядом человека, чьи глаза были полны нежности, от которой щемило сердце и перехватывало дыхание. Они стояли и просто молчали, глядя друг на друга. Им были не нужны слова. О любви не надо говорить, о любви надо уметь молчать… Драко буквально чувствовал, как отогревается его душа рядом с Гарри. Было неимоверно хорошо вот так стоять и сжимать горячую, словно огонь, руку Поттера, чувствовать, как горячее пламя вытесняет стылые сумерки в душе, наполняя его своим теплом и светом. Любовь обволакивала все его существо, заставляя верить, что все будет хорошо, что они все выдержат. Пускай им сейчас сложно, их будущее неопределенно, но, благодаря этому Острову, они нашли друг друга, они вместе, а это — главное. Он вспомнил, как недавно кто-то в теле Гарри измывался над ним, вынимая душу маленькими крючками, буквально разрывая ее на части…

Теперь он не верил, что это действительно было. Нет, это был страшный, нереальный сон. Сон, который, к счастью, закончился, оставив за собой чувство тревоги и страха, но этот страх полностью прошел, ведь Гарри снова был рядом, он стоял и нежно смотрел в глаза Драко. Под этим лучистым взглядом Драко Малфой рождался вновь, словно феникс. И в этом новом человеке не оставалось и следа от того заносчивого невыносимого мерзавца, каким его сделали вечное неодобрение отца и равнодушное пренебрежение матери. Гарри стал его новой семьей. И Драко впервые почувствовал себя любимым не за что-то, а вопреки всему. Всему тому, что раньше разъединяло их, ставя по разные стороны баррикад. Как же были мелки их ссоры и раздоры по сравнению с этим всепоглощающим чувством! Только благодаря своему недавнему мучителю Драко понял, насколько же он любит Гарри. Это было так правильно, что он на миг задохнулся от переполнявших его эмоций. Если сейчас раскинуть руки, то непременно можно будет взлететь. Гарри, похоже, испытывал что-то подобное. Внезапно их обоих окутала радужная аура, исходившая от Гарри. Она дарила теплое ощущение счастья. Все было слишком прекрасно, чтобы быть правдой. Драко вздрогнул от мысли, что когда-нибудь это Чудо может его покинуть. Нет, не уйти, хлопнув дверью, — это бы Драко пережил, ведь Гарри был бы где-то рядом, на этой планете, он бы дышал, ходил, говорил… Не это испугало его… Он представил себе возможность того, что когда-нибудь черная непоправимость вырвет душу этого ангела из тела, и тогда Драко навсегда останется одинок. От этой мысли его сердце будто сжала ледяная рука. Ему стало плохо. Он жадно вглядывался в лицо Гарри, стремясь навсегда запечатлеть любимые черты такими, какими он увидел их сегодня.

Закат холодными лучами очертил силуэт Гарри. Бросая кроваво-красные отблески на лицо, он придавал ему завершенность безупречной статуи. Драко вздрогнул. Ему показалось, что лицо Гарри в крови. Силясь прогнать стойкое ощущение близкого несчастья, Драко нежно коснулся щеки любимого, словно хотел стереть эти красные отблески умирающего солнца, но стало еще страшнее: его ладони тоже окрасились в ужасный цвет крови. Крови Гарри Поттера на его руках. Драко покачнулся и стал падать, не в силах удержаться на ногах. Внезапно он стал слишком слаб и не смог ухватиться за Гарри, пальцы лишь рассеянно скользнули по ткани рубашки. Падая, он ощутил, как его подхватили чьи-то сильные руки. Почувствовав себя счастливым, Драко Малфой скользнул в небытие…

(Внимание! 20 глава дополнена!)

Гарри с ужасом смотрел на потерявшего сознание Драко. Прижимая к себе легкое тело, он с тревогой прислушивался к неровному, захлебывающемуся дыханию. Не в силах этого вынести, Гарри сел на землю и начал покачивать Драко, как маленького, словно пытаясь успокоить. Он знал, что с его любимым не случилось ничего плохого: взметнувшаяся Сила успокоила Хозяина. Все будет хорошо — это просто глубокий обморок. Поттер держал свое сокровище, с восторгом чувствуя его тяжесть. Слушал выравнивающееся дыхание и обмирал от мысли, что мог бы потерять его. Он порывисто обнял Драко, еще сильнее прижимая к себе, почти замерев, стараясь прочувствовать стук его сердца. Тихий стон был ему наградой — Малфой постепенно приходил в себя. Гарри любовался его медленно розовеющим лицом, подрагивающими ресницами и удивлялся тому, что именно он удостоен этой чести — держать Совершенство в своих объятиях.

— Что это было? Почему мы сидим? — спросил Драко слабым голосом, еще не вполне придя в себя после обморока. Он был немного испуган тем, что оказался в непривычном положении. Вот только что он стоял, смотрел на Гарри и вдруг… уже лежит, и Поттер держит его в объятиях. Эта внезапная смена обстановки испугала Драко, как и всякого человека, хоть раз падавшего в обморок.

— Все хорошо, не бойся. Просто ты потерял сознание. Наверное, это от сильного стресса… — Гарри от волнения начал говорить маггловскими терминами.

— Я уже не боюсь — ведь рядом ты, — просто ответил Драко, поудобнее устраиваясь в объятиях Поттера. От этих слов у Гарри перехватило дыхание: он понял насколько глубоко Драко ему доверяет. Они продолжали молча смотреть друг на друга…

Вскоре совсем стемнело и заметно посвежело. Но ребятам так не хотелось покидать это место, что Гарри впервые воспользовался своей благоприобретенной силой, чтобы сделать себе приятное. Из воздуха материализовался низенький топчан со множеством подушек и широким теплым покрывалом. Гарри бережно, словно великую ценность, поднял Малфоя. Тот совершенно этому не противился, а, напротив, доверчиво прижимался к уверенному горячему телу. Поттер перенес Драко на топчан, удобно устроил на подушках и укрыл покрывалом. Затем скользнул рядом.

Они лежали и смотрели вверх, на загорающиеся звезды. Было ощущение, что они находятся где-то в космосе, летят, обнимая друг друга, сквозь приветливо им подмигивающие созвездия. Свежий ароматный ветерок только усиливал эту иллюзию полета. Единственной верной реальностью была та, где они парили сквозь пространство и время, сжимая друг друга в объятиях. Они забыли обо всем, кроме тепла рук и разливающейся кругом, вполне осязаемой нежности. Сила Гарри заполнила все вокруг, усиливая своим неземным светом ощущение нереальности. Драко никогда еще не было так спокойно. Гарри никогда еще не был так счастлив. Он обнимал своего любимого, поглаживал его плечо, ласкал, даря тепло, делился нежностью. Драко кончиками пальцев водил по груди Гарри. То, что испытывали эти двое, держа друг друга в объятиях, можно было назвать одним словом — Любовь.

Стало совсем темно. Звезды россыпью алмазов сверкали в небе. Взошла луна — большая, круглая, светлая, но какая-то грустная. Ребятам было так хорошо, что они хотели поделиться своим счастьем с целым миром, тем более, с вечно скорбной луной. Гарри протянул руку и, следуя невысказанному желанию обоих, запустил в луну радугой. Разноцветное, светящееся полотно взвилось было в небо, но вскоре вернулось, опустилось пологом над низкой кроватью-топчаном, закрывая двоих от нескромных взглядов луны и остального мира …

Гарри подтянул Драко повыше, положив его голову себе на плечо и, слегка наклонившись, нежно поцеловал его. Легкие касания губ заставили сердце слизеринца биться быстрее. Он протянул руку и дотронулся до лица Гарри, погладил его скулу, невесомо пробежался по едва заметному знаменитому шраму на лбу, запустил пальцы в гриву непокорных черных волос и притянул Поттера к себе, усиливая, углубляя поцелуй. Они оба наслаждались этой лаской, пили ее — неторопливо, со вкусом, с полной отдачей. Но этого становилось мало.

Вот рука Гарри, подрагивая, погладила мягкие лунные волосы Драко. Вот он, уже не в силах сдерживаться, тянет его на себя, устраивая на своем теле. Крепко обнимая Малфоя, Гарри с восторгом почувствовал подтверждение своей желанности: член Драко упирался ему в бедро. Ладони Поттера ласково коснулись гибкой спины любимого и скользнули под шелковую рубашку.

От прикосновения горячих рук к своей коже Драко прогнулся в пояснице и инстинктивно потерся о Гарри бедрами. От нахлынувших ощущений стало воздушно-хорошо. Весь центр наслаждения находился сейчас у бедра Гарри, воинственно упираясь в него, напрашиваясь на более откровенную ласку. Драко чувствовал сильнейшее возбуждение, но не торопил события. Он хотел дать себе и Гарри время освоиться с этими новыми для них эмоциями.

Желая доставить удовольствие, Драко провел рукой по члену Гарри, погладил сквозь ткань брюк, надавил, легонько сжал ладонью, отчего у того перехватило дыхание. Не желая сдерживаться, он низко и протяжно застонал. Драко замер от звука его голоса. Ему внезапно стало еще приятнее, будто ласка вернулась сторицей, взорвав в нем тысячу маленьких солнц. Драко понял, что дарить радость Гарри будет для него наивысшим счастьем.

Лежа на нем, он приподнялся на руках и, уже не сдерживая себя, впился неистовым поцелуем в приоткрытые губы Гарри. Тот ответил не менее порывисто — сжал в объятиях, прижал к себе с еще большей силой, желая почувствовать каждый изгиб легкого тела. Драко мягко отстранился и сел верхом на бедра гриффиндорца. Поттер, забывая дышать, смотрел, как его личный ангел, не торопясь, расстегивает его рубашку, пуговку за пуговкой. Стараясь не касаться пальцами обнаженной кожи, Драко расстегнул последнюю пуговку и взглянул в глаза Гарри.

Поттер смотрел на него, как на земное воплощение бога Любви. Его восхищенный, затуманенный взор поощрял на новые подвиги. Драко, не имея опыта любви с мужчиной, действовал интуитивно, делая то, что понравилось бы ему самому. Не отрывая взгляда от зеленых глаз, блондин потянулся к любимому. Погладил лицо, нежно, кончиками пальцев, дотронулся до шеи, заставляя золотисто-смуглую кожу покрыться мурашками. Провел руками по груди, невесомо очерчивая изгиб каждой мышцы, проследил пальцами неведомый узор, приведший его к темным маленьким соскам. Действуя обеими руками, Драко нежно очертил окружности сосков и легонько пощекотал их. Гарри вздрогнул и резко выдохнул, выгибаясь, приподнимая Драко на своих бедрах, отчего тот потерял равновесие и упал на него. Гарри схватил его в охапку и подмял под себя. Он с силой проводил руками по телу Драко, впитывая его, запоминая на ощупь, припадал губами к коже, как жаждущий — к источнику. Драко млел от этой грубоватой, но такой страстной ласки, выгибаясь и издавая стоны, когда Гарри дотрагивался до особо чувствительных местечек.

Юноши не заметили, как оказались без одежды, стремясь припасть друг к другу, насытиться, упиться допьяна близостью тел, близостью душ… Нетерпеливо освободившись от всего, что мешало им чувствовать друг друга, они с трепетом и упоением пили друг друга каждой клеточкой тела.

Мгновения страсти, запечатленные в памяти какими-то урывками:

_______________Закушенные губы…

_________Запрокинутая голова…

___Руки, цепляющиеся за плечо…

______________Язык, ласкающий розовый сосок…

____________Бедра, крепко прижатые друг к другу…

_______Поцелуй-укус в незащищенное горло…

____________________Выгибающееся легкое тело…

______________ Волосы, взметнувшиеся веером …

________Пальцы на крепком твердом члене…

________________________Губы, целующие и ласкающие нежную кожу фаллоса…

______Все слилось воедино: чехарда лихорадочных воспоминаний, мгновения страсти, запечатленные в памяти какими-то урывками…

Экстатический фейерверк…

____________________Два слитных протяжных стона… Два имени, слившихся в одно: «Га-арри-и-иДра-а-а-ако-о-о»

_____________Кульминация…

_________Радужный всплеск, фонтаном озаривший все вокруг…

____________________________________________Мир, содрогнувшийся от чистой Силы...

________________Звезды, россыпью сорвавшиеся с небес…

Утомленные страстью, они крепко спали, обнявшись. Радужный полог, недавно взорвавшийся миллионом разноцветных брызг, осветивших сад, словно днем, мирно колыхался над кроватью, вторя сонному ветерку. Природа отдыхала вместе с ними, мирно спавшими, но продолжающими обнимать друг друга во сне. Ночь, дышавшая цветочной свежестью и сонной прохладой, едва перевалила за половину отпущенного ей срока. Иногда какая-нибудь ночная птица подавала голос, зовя сородичей, но тут же умолкала, стоило темноволосому юноше поморщиться от резких звуков, врывающихся в его сон. Гарри еще не понимал, что все на Острове теперь было подчинено его желаниям, даже высказанным неосознанно, во сне. Хозяин Острова спал, и ночь спешила подстроиться под малейшие его капризы.

Но вот одна особо настойчивая птица резко и громко вскрикнула, не желая оставаться в одиночестве. Видимо, она тосковала, ведь все, даже Хозяин, нашли себе пару, а она — нет. Гарри сморщил нос и нехотя открыл глаза. Он прислушивался к окружающей их тишине, сотканной из множества тихих шорохов и неясных звуков. Обнимая Драко, чувствуя себя абсолютно счастливым, Гарри силился распознать, кто или что может издавать эти звуки в ночи. Пока все было тихо и спокойно, и никто не отрывал его от размышлений своими серыми глазищами, он с присущим ему любопытством расшифровывал окружающий мир. Его Сила, уже прочно устроившаяся в нем, подсказывала и иногда даже давала подглядеть особо интересные моменты ночной жизни сада, окружающего Дом.

Вот этот тихий, мерно повторяющийся плеск — вода в каналах, имитирующих венецианские. Хоззи еще не менял интерьеры, позволяя Марси подольше насладиться воспоминаниями детства. Сам Дом колдовал с завтрашним меню и, как дитя, радовался возможности удивить и услужить своим дорогим постояльцам. Гарри улыбнулся этой милой, искренней непосредственности и мысленно пробежался по комнатам дворца, ища знакомые ауры друзей. Как ни странно, их обоих он нашел в комнате Марси. Судя по всему, они тоже не растерялись и усиленно налаживали свои отношения. Решившись подглядеть одним глазком (грех же не воспользоваться такой возможностью!), Гарри увидел Марси, растянувшуюся по диагонали на кровати. Грегори сидел на спинке и, немного ссутулившись, крепко спал. Но почувствовав на себе чужой взгляд, он сразу вскинулся в поисках опасности. Гарри, не желая заставлять друга лишний раз нервничать, обозначил свое присутствие маленькой призрачно-радужной розочкой. Грегори, поняв кто это, сонно подмигнул Гарри и снова заснул. Поттер мысленно погладил твердые перья ворона, в который раз удивляясь его способности видеть невидимое, и выскользнул из комнаты.

Холодный и цепляющий, словно моток колючей проволоки, сгусток злобы и отчаяния заставил его задержаться у одной из комнат. Там, ломая мебель и бессильно рыча, метался Беркут, кидаясь на стены и разрывая в клочья ковры. Он прекрасно понимал, что его не погладят по головке за все то, что он натворил на Острове, особенно большой счет был к нему у Грегори. Гарри пытался уловить в его ауре хотя бы толику раскаяния и стыда, но ничего, кроме злобы загнанного в клетку зверя, не увидел.

Не было ни горечи, ни угрызений совести — только бессилие и огромное желание отомстить, вцепиться в глотку любому, кто первый решится переступить порог комнаты. Только дотянуться, хотя бы кончиком когтя, потом подмять под себя, вонзить клыки в мягкую нежную плоть, вспороть податливую кожу когтями, выпустить кишки. Пить пьянящую горячую солоноватую влагу, дарующую силу и умения своего владельца его врагу. Сожрать еще трепещущее сердце, сочащееся дымящейся красной кровью. И кровожадно обернуться к остальным врагам, остолбеневшим от скорой и жестокой расправы. Облизать перепачканные в крови губы и ощериться в злобном оскале: ну, кто следующий?!

Эти сладостные картинки предстоящей мести, лелеемые Беркутом, так увлекли Гарри, что он, сам не зная, как, провалился в память зверя. Это было совсем просто, и вот уже Гарри с возрастающим интересом наблюдал за жизнью маленького африканского племени каннибалов, практикующих культ вуду и пожирающих сердца своих врагов.

Он видел, как Беркут, еще маленький, с рахитично раздутым животом и тоненькими кривыми ножками, впервые попробовал крови своего врага — такого же мальчишки. Два малыша заигрались, и вот уже обычная потасовка переросла в драку. Беркут оказался злее и находчивее. Он, извернувшись в захвате, впился в глотку своего противника, вырывая кусок плоти остро отточенными зубками, и с удивленной голодной радостью перехватил верещащего мальчишку поудобнее, еще больше впиваясь в нежную беззащитную шейку, не обращая внимания на его крики, ужас и попытки взрослых растащить их. Беркут выпустил свою жертву только тогда, когда та затихла в его цепких руках, а вытекающая из раны кровь стала отдавать стылым привкусом мертвечины.

Подняв голову, он увидел соплеменников, глядящих на него с суеверным страхом. Все взрослые шарахались, когда он обводил их безумным взглядом, ощеривая окровавленный рот. Даже мать побежала от него, когда он, опьяненный победой и кровью, попытался к ней подойти. Это словно стало сигналом к поспешному и безоговорочному бегству. Уже тогда Беркут понял, что он сильнее их всех. Только один человек остался стоять на месте. Старый шаман с интересом изучал стоящего перед ним детеныша. Беркут подошел к нему, и старый колдун повел его в свою тростниковую хижину, по пути объясняя, что наконец-то нашел достойного преемника.

Начался долгий, как сама жизнь, процесс обучения. Вот только желая воспитать в своем ученике покорность, шаман иногда перегибал палку, сильно избивая слабого мальчишку. Тот скрипел зубами, сдерживал слезы ярости и злобы и раз за разом клялся жестоко отомстить. Но при всей своей неукротимой ярости Беркут понимал, что убивать старика еще слишком рано — нужно сначала как можно больше взять у него.

Подпитывая себя планами скорой мести, Беркут прожил в хижине шамана без малого пятнадцать лет. Все это время племя обходило его стороной. Только вот девчонки начинали льнуть к нему, сами не понимая, почему — тот страх, что он им внушал, был очень силен. Но почти каждую ночь то одна, то другая проскальзывали в его комнатку, двигаясь, словно сомнамбулы. Утром едва живые от страха девочки убегали от страшного ученика шамана, боясь даже всхлипнуть, — только бы не разбудить это чудовище, вытворяющее с ними ночью немыслимые вещи. Только спустя пару часов они начинали биться в истерике в объятьях матерей. Иногда такой плач доносился одновременно из двух, трех, а то и четырех хижин. Однако вся ярость оскорбленных отцов, мужей и женихов улетучивалась, стоило им только приблизиться к хижине шамана и его страшного ученика. Потоптавшись на пороге, они уходили, бессильно сжимая кулаки и строя планы несбыточной мести.

Очень скоро деревню наводнили отпрыски Беркута — мальчишки и девчонки, сильные и жестокие. Они рождались уже с зубами и еще младенцами прокусывали груди матерей, с молоком высасывая и их кровь.

Лишь во время войны Беркут восхищал своих сородичей. Только тогда он мог полностью отдаться своей ярости и вечной жажде горячей крови. Будучи еще и сильным магом, он был непобедим, в одиночку выходя против десятков воинов вражеских племен. Ни одно копье не могло поразить его, ни одна стрела и близко не подлетала к цели. Он был просто богом в рукопашной, потроша своих противников, голыми руками разрывая их на части, вызывая суеверный ужас у врагов. Очень скоро его родное племя стало самым сильным и многочисленным. Все враги были или уничтожены, или вливались в клан более сильных соперников, впрочем, на заведомо проигрышных условиях: отныне они и их дети были чем-то вроде прислуги у более удачливого племени.

Старый шаман только посмеивался над всеми подвигами своего воспитанника, чем еще больше укреплял того в желании отомстить. Беркуту всегда казалось, что ему уделяют меньше внимания, чем он заслуживает. Он всегда был всем недоволен. И вот, наконец, его час настал — однажды ночью он подло убил своего учителя, заменившего ему родителей. Одним ударом жертвенного ножа вспоров тощую грудь старика, он восторженно вырвал его сердце и сожрал еще пульсирующее мясо, не отрывая удовлетворенного взгляда от недоуменно распахнутых и уже гаснущих глаз старого учителя.

На следующий день его сородичам предстояла решающая битва с другим, не менее сильным, племенем за право владеть очередным источником воды и оазисом вокруг него. В урочный час Беркут, как непревзойденный воин, вышел вперед, пренебрегая благословением вождя, — ему это было не нужно. Одержав победу в этой битве, он намеревался сам стать правителем племени, тем более, что недавно он обрюхатил тринадцатилетнюю дочку вождя. Он долго шел к власти, и теперь его ничто не могло сдержать — старый шаман был мертв, и его сила перешла к Беркуту вместе с кровью и горячим, еще живым сердцем.

В предвкушении битвы Беркут зарычал, утрачивая всякое сходство с человеком. Он стал похож на огромного безумно злобного зверя: настоящую машину для убийства, такую же бездушную и холодно-расчетливую, стремящуюся только к одной цели — убивать как можно больше и кровожаднее, забирая силу и способности врага. Он взглядом выискивал самых сильных воинов, стоящих в первых рядах, и, гортанными криками оскорбляя их смелость, призывал выйти против него.

И один действительно вышел: огромный иссиня-черный ладно сложенный великан, с ног до головы покрытый татуировками, говорящими о его боевых победах и заслугах непревзойденного охотника. Два противника стали кружить друг против друга, не сводя напряженных взглядов, не желая недооценивать соперника. Беркут попытался только ему известным приемом ослабить противника, заставить склониться, сломить волю и сопротивление, но наткнулся на мощную защиту. Обшарил взглядом тело врага в поисках незнакомых амулетов и оберегов, но ничего не нашел — его соперник был обнажен, наготой презирая опасность, подчеркивая свою мужественность и силу. Беркут попытался мысленно проникнуть в голову гиганта, заставить его рухнуть на колени, но опять ничего не вышло. И тогда он понял, что впервые за все время быстрых победоносных войн столкнулся с достойным противником, равным ему не только по знаниям и защите, но и по силе.

Это только подстегнуло его ярость — победа над таким соперником была более, чем почетной. Возбужденно зарычав, Беркут кинулся в рукопашную, желая только одного — скорее добраться до горла и просто выпить жизнь своего врага. Но едва они коснулись друг друга, как ударила молния, немыслимая в это время года. Удар грома, раздавшийся следом, поверг оба племени в полуобморочное состояние. Все рухнули на колени, закрывая уши руками и молясь богам, чтобы прекратилась эта страшная в своей ярости гроза.

Когда ураган, разметавший все вокруг, утих, люди еще нескоро осмелились встать, потрясенные яростью богов. Наверное, эта битва была им неугодна — эта мысль одновременно пришла в голову всем присутствующим. Когда они осмелели настолько, что стали перекликаться, то заметили пропажу двух своих лучших воинов. Племя Беркута только обрадовалось, плясками и криками выражая свою радость от исчезновения демона, коим считали Беркута соплеменники. Но таким же настоящим было горе их, теперь уже бывших, врагов — те убивались, оплакивая исчезновение своего воина. Его все искренне любили за добрый и незлобивый нрав, необычный для племени каннибалов, и за его могучую первобытную силу, доставшуюся от Великих Предков. Радостные и горестные вскрики скоро утихли, и два племени, помирившись, разошлись по домам: одни праздновать, другие — скорбеть.

Беркут и его соперник летели сквозь пространство, крича от страха. Никому из них еще не приходилось испытывать на себе чистую магию — они только-только учились овладевать ею на своем примитивно-первобытном уровне, едва взойдя на первую ступень бесконечного поиска силы.

Наконец страшный, выматывающий душу полет кончился, и они рухнули в холодный прозрачный ручей, все еще крича. Первым перестал орать Беркут и начал оглядываться. Следом за ним замолчал и другой каннибал. Они выбрались из ручья и поразились невиданным джунглям. Даже буйная растительность вокруг оазисов не могла сравниться с этим пышным великолепием настоящего вечнозеленого леса. У оазиса все было немного не по-настоящему. Пересохни источник — и погибнут все деревья и животные. Здесь же скорее наступит конец света, чем исчезнут эти стройные и великолепные в своей непоколебимости гиганты.

— Наверное, нам теперь предстоит тут жить, — первым заговорил соперник Беркута. — Я — Буйвол, — представился он, протягивая открытую ладонь — извечный жест дружественных намерений.

— Это хорошо, что ты назвался, — растянув губы в подобии улыбки, сказал Беркут. — Так проще, — схватив руку Буйвола, он притянул его к себе, с восторгом узнавая оторопь жертвы. Открыв свое имя, Буйвол ослабил себя, передав часть силы своему врагу. Беркут легко с ним справился, несмотря на его размеры и отчаянное сопротивление.

Марси, выскочившая на поляну, чтобы по обычаю встретить вновь прибывших, замерла, увидев самый конец кровавой расправы над Буйволом. Она стояла и смотрела, открыв рот, не веря в происходящее, — впервые Остров был осквернен убийством. Едва закончив со своей жертвой, Беркут начал покрываться густой шерстью, перекидываясь в медведя. Заревев от страха, он начал метаться по поляне и вскоре заметил Марси в облике пантеры. Еще не понимая, что теперь он крупнее и сильнее, он в ужасе метнулся в самую чащу леса, оглашая все своим ревом страха и недоумения.

Так началась островная жизнь Беркута. Долгое время он скитался по Острову, силясь понять, что же такого он совершил и куда попал. Его терзали страхи и смутные, неосознанные желания. Несколько месяцев спустя он понял, чего же ему не хватало, — самки, послушно удовлетворяющей его малейшую прихоть. И вот однажды Беркут услышал нежный звонкий смех. Подкравшись поближе, он увидел девушку, каких раньше не встречал: высокую, стройную, гибкую, словно лиана, с длинными каштановыми локонами, послушно спускавшимися по обнаженным плечам до самых колен.

Восторг от увиденного, желание, наполнившее его, не сразу дали ему понять, что он снова стал человеком. Это открытие так поразило Беркута, что он упустил это прекрасное белокожее видение. Выйдя на поляну, он принюхался — опасности ничего не предвещало. Подойдя к кустам, около которых стояла девушка, он нашел то, что искал, — несколько длинных волосков, запутавшихся в цепких ветвях, когда девушка, смеясь, кружилась обнаженная. Собрав драгоценную добычу, Беркут, ворча от возбуждения, направился к ручью, чтобы замесить глину и приготовить куколку, делающую обладательницу чудесных волос послушной игрушкой в его руках. Представив, как он намотает эти шелковистые длинные кудри на кулак, как, наступив ей на спину, заставит ее прогнуться в пояснице, ломая и подчиняя себе это прекрасное существо, Беркут почувствовал дикое желание, болью отозвавшееся в паху. Но торопиться в таких делах недостойно воина и шамана. Он улыбнулся в предвкушении, оскалив острые желтые зубы.

Набрав у ручья глины, Беркут слепил куколку, поместив волосы девушки внутрь. Проткнув ее голову и пах длинными шипами терновника, он стал бормотать заклинания, усиливающие влечение девушки к себе. Оставалось подождать, когда высохнет глина, являющаяся воплощением прекрасной незнакомки, которую он скоро растопчет, заставляя умолять его войти в нее. Все по схеме, отработанной огромное количество раз на девушках его племени. Ни одна из них не могла отказать ему, не откажет и эта.

Дождавшись, когда глина подсохнет, Беркут стал выманивать жертву, заставляя ее томиться неясными образами и гореть желанием, утолить которое она сможет, только выйдя в лес к ручью. Долго ждать не пришлось. Через два часа перед ним стояла Богиня из легенд и мифов его племени. Она была в невиданном им доселе платье, оголявшем плечи и верх молочно-белой груди, струящемся по ее ладной фигурке, скрывая тонкие изящные ножки. Дивные волосы, так поразившие Беркута, были собраны в замысловатую пышную прическу, украшенную прозрачными блестящими в лунном свете камешками и цветами. Это очень не понравилось Беркуту. Он мысленно отдал приказ, и его жертва, подняв руки, начала распускать волосы, нетерпеливо вырывая бриллиантовые заколки и распутывая длинные пряди. Она ни разу не вскрикнула от боли. Еще приказ — и легкое струящееся платье упало к ее ногам, обнажая нежную кожу, светящуюся странным, непонятным светом в лучах серебристой луны. Эта девушка была непередаваемо прекрасна, словно сама Луна. Она вся будто сияла, переливалась, вздрагивая под прохладным декабрьским ветром.

Беркут приказал ей подойти. Девушка сделала было шаг, но что-то начало проясняться в ее карих глазах, и она начала сопротивляться, не желая поддаваться неизвестным чарам. Это еще больше заинтересовало Беркута, разбудив в нем азарт охотника. Он уже пылал от похоти. Ждать помощи девушке было неоткуда, ее сопротивление придало шаману сил, и он легко сломил волю лунной красавицы.

Он отдал еще один приказ, безоговорочный и властный, не давая ей выскользнуть из-под его воли. Глаза незнакомки приняли сонное, ничего не понимающее выражение, и она шагнула вперед, еще больше сократив расстояние до чернокожего гиганта, стоящего неподвижно и довольно улыбающегося. Вот ветер донес до него ее запах: странную смесь цветов, свежести и хищника. Уже не в силах сдерживаться, Беркут одним прыжком оказался рядом, схватил несопротивляющуюся жертву и повалил на землю.

Длинные волосы разметались по плечам. Он запустил в них жадную пятерню, комкая их нежную шелковистость, зарываясь лицом в спутавшиеся пряди. Другой рукой он грубо мял нежную девичью грудь, заставляя девушку прогибаться, уходя от боли. Cо все возрастающей жестокостью Беркут тискал гладкое ароматное тело, оставляя багровые пятна, почти сразу наливающиеся синим цветом. Это привело его в еще больший восторг — на девушках его племени следов почти не оставалось, а тут он воочию видел доказательства страсти, оставляемые его пальцами, ртом, зубами.

Ему очень понравился вид крови на ее белой коже, и он повсюду кусал ее, оставляя кровоточащие следы; царапал, припадал раз за разом к горлу, пьянея все больше от запаха и вкуса крови. Все в ней было необычно и непривычно: горько-сладкий вкус крови, аромат, исходивший от ее тела; белая, ни с чем не сравнимая кожа, покрывшаяся следами его страсти; ее длинные, пьяняще-манящие волосы. Беркут уже начинал терять над собой контроль и стал всерьез опасаться, что прикончит девушку раньше, чем сможет насладиться ею, выпить, вычерпать ее до дна.

С трудом приходя в себя, он грубо раздвинул ее колени и одним сильным рывком вошел в податливое, сводящее с ума тело. Девушка закричала и выгнулась, стремясь уйти от болезненных ощущений, но Беркут, рыча, подтянул ее еще ближе, с силой вколачиваясь в нее. Судорожно двигаясь, он начал терять над собой контроль от усилившегося запаха крови — бедра девушки обагрились липкой красной жидкостью, сводя с ума, заставляя дергаться еще сильнее. Она до крови закусила губы и бессильно качалась в такт движениям мужчины, не подозревавшего, что любить можно нежно, — он никогда никого не любил, а только брал понравившееся — безделушку ли, человека ли… Когда он кончил первый раз и откинулся на спину, она сжалась в комочек, закутавшись в свои длинные и, на беду ей, такие красивые волосы. По ее щекам текли слезы отчаяния и боли, пробивавшиеся сквозь туман подчинения и безразличия.

Еще не раз за эту ночь Беркут удовлетворял свою похоть и жестокость, снова и снова насилуя истерзанное, неподвижно-покорное тело. Обессиленная и измученная, девушка на рассвете уснула, стоило ему только прекратить брать ее, припадать к ней словно к источнику, гасившему и одновременно разжигающему его страсть и похоть.

Беркут не спал, наслаждаясь чувством удовлетворенности и какой-то сытости. Он сразу заметил, что стал обращаться в медведя. Слишком утомленный для других эмоций, он лишь недовольно заворчал. Затем взглянул на девушку. Перед ним, выгибаясь в завершающей стадии трансформации, лежала прекрасная черная пантера, окровавленная, со свалявшейся шерстью, бессознательно скребущая землю длинными и острыми когтями-кинжалами. Одновременно Беркут почувствовал, что потерял контроль над сознанием девушки, что нечто гораздо более мощное, чем его заклинание подавления воли, вырвало щупальца подвластия из души жертвы. Испугавшись, Беркут подхватил в пасть глиняную фигурку и умчался в лес от греха подальше. Пантере было вполне по силам задать ему трепку — такой огромной она была.

Гарри, не отрываясь, смотрел на растерзанное тело своей подруги. «Я убью его, Марси, я тебе обещаю!»

Так Беркут нажил себе еще одного кровного врага.

Юноша, задыхаясь, вырвался из липкого мрачного сознания Беркута. Снова ощутив себя, свое тело, руки, обнимающие Драко, он медленно открыл глаза, встретив задумчивый взгляд своего любовника.

Драко проснулся оттого, что Гарри вздрогнул и еле слышно простонал: «Марси». Это так заинтересовало Малфоя, что он не шевелился в объятиях любимого, а просто смотрел на него. Подсветка их радужного полога позволяла разглядеть все в подробностях: закушенные в потрясении губы, бледное, почти прозрачное лицо с выражением крайнего сочувствия, сменяющимся тихой яростью.

Если бы в свои школьные годы Драко когда-нибудь увидел подобное выражение лица у Поттера, то бежал бы не раздумывая — целее был бы! Раньше, в школе, Гарри мог только краснеть, бледнеть, сжимать кулаки, иногда кидаться в драку, с легкостью попадая в расставленные хитрым слизеринцем сети. Теперь же он научился ненавидеть. Ненавидеть так, что Драко похолодел от дурного предчувствия. Что-то он в последнее время слишком много внимания уделяет этим самым предчувствиям, так недолго стать параноиком вроде Трелони. Представив себя в шалях и цепочках, пялящимся сквозь толстенные очки в хрустальный шар, Драко едва не фыркнул, но вовремя сдержался, боясь разбудить и испугать Поттера. Он покорно ждал. Впрочем, ждать пришлось недолго — вот Гарри вздохнул, крепче приобнял его и, открыв глаза, встретил внимательный взгляд серых глаз.

— Привет, — нужно было убедиться, что перед ним именно Гарри, а то мало ли еще бесхозных духов гуляет по Острову. Драко ни на секунду не отводил взгляда от любимого лица, готовый к любым неожиданностям. У Поттера даже не промелькнула мысль о возможности подшутить над Драко: слишком свежи были раны, оставленные Демоном, ныне мирно почивающим в радужных оковах. Ласково улыбнувшись, Гарри притянул к себе теплое тело, шумно и с наслаждением вдохнул запах Малфоя, смешанный с запахом ночи. Гарри всерьез стало казаться, что он теперь сможет отыскать Драко в любой части Острова просто по запаху. Он подтянул своего белокурого ангела на себя, с наслаждением ощущая тяжесть тела Драко и ласкающее касание светлых волос, словно доказывая себе — эта ночь не была сном. Они с упоением любовались друг другом, в их сознании молнией пронеслась одна и та же мысль: «Боже, как он красив! Как же я люблю его!»

«Вот бы так всю жизнь пролежать!» — подумал Драко, успев увидеть недоумение в зеленых глазах Гарри.

— Ты что-то сказал? — Гарри внимательно прислушивался к себе. Он был готов руку дать на отсечение, что Драко не шевелил губами — еще бы, ведь эти губы как раз целовали его. Каким образом он тогда смог что-то услышать?

— Нет, я ничего не говорил, только подумал, что хорошо бы так всю жизнь проваляться, — Драко смотрел на Гарри. Тот в последнее время стал продвигаться в магии семимильными шагами, обнаруживая при этом такие знания, что становилось страшно от осознания мощи, отныне живущей в нем.

Началось все, конечно же, после изгнания завладевшего телом Гарри Демона. Поттер в общих чертах рассказал, что тогда произошло, стараясь обходить острые углы. Он разговорил Хоззи, внезапно стал полиглотом — начал понимать большинство европейских языков. Теперь вот мысли читает. Радуга эта, опять же. Если правильно развивать все эти умения, то Гарри сможет стать самым сильным волшебником после Мерлина, а может, и равным ему.

Драко вспомнил, что в Доме есть великолепная библиотека, где наверняка можно будет найти нужные научные труды и монографии. Как-то мельком просматривая книги, он нашел там рукописи самого Мерлина, свитки из сгоревшей Александрийской библиотеки и много других ценных и раритетных изданий. Правда, в тот момент Малфою было не до изучения этого богатства — он прятался от Гарри-Зверя, но даже тогда, через апатию и боль, он смог понять, какие сокровища можно раздобыть в этом Хранилище. «Грейнджер, наверное, согласилась бы наголо побриться за разрешение только одним глазком на это взглянуть», — самодовольно подумал Драко.

— Вот, опять! Я уверен, что слышу тебя! — Гарри пришел в неописуемый восторг от возможности читать мысли Драко. Тот, впрочем, немного нахмурился: не очень-то приятное ощущение — быть словно препарированная лягушка, даже если и рассматривает тебя любимый человек.

— А как конкретно ты слышишь мои мысли? — Драко хотелось понять, что доступно Гарри, а что — нет.

— Очень четко, словно ты их произносишь вслух, я слышу эмоционально окрашенные мысли, вроде той, про Гермиону, а остальные — просто шумным потоком, как будто радио настраиваешь, и среди помех вырываются одно-два слова, — Гарри был немало удивлен этой своей новой способностью. Ах, как бы ему хотелось знать, на что способен Драко! Ведь то, как он вытащил с того света Марси, дорогого стоило. — Драко, полежи пока спокойно, я хочу узнать, на что способен ты!

Драко смирно лежал, пока теплая радуга проходила сквозь его тело. Выражение лица Гарри постоянно менялось, отражая то, что сообщала ему Сила. Он то хмурился, то улыбался, то удивленно округлял глаза. Хотя Драко и было интересно, он все же не мог не любоваться этими переменами на всегда таком живом лице Гарри. Брюнет совершенно не умел скрывать свои эмоции, и Драко всегда мог свободно их читать. Это утешало. Гарри выглядел сейчас особенно привлекательно: он начал смущенно краснеть.

— Гарри, если ты сейчас же не скажешь в чем дело, я тебя покусаю за очень чувствительные места с особой жестокостью. Если ты помнишь, то я буквально пару часов назад наткнулся на некоторые из них, а сколько работы мне еще предстоит! — Драко откровенно забавлялся еще большим смущением Гарри. Хотя казалось, что еще сильнее покраснеть уже невозможно, брюнет все же ухитрился это продемонстрировать, став похожим на пылающий факел — вот-вот уши задымятся! И тут Драко понял, что вогнало Гарри в такой ступор. О! Неужели? — Ну, и что там твоя радуга доложила такого, что ты так пылаешь? Наверняка что-то из моих страшных, грязных, постельных секретиков! Давай, Гарри, не томи! Мне же тоже интересно!

— Да ничего такого она мне не сказала, — попытался увильнуть от ответа Гарри, но быстро сдался под ласковым взглядом серых глаз. — Теперь я знаю, что у тебя до меня было пять девушек и ни одного парня, — казалось, Гарри сейчас взорвется от смущения, но Драко, прохладной ладонью дотронувшись до его губ, заставил его замолчать.

— Да, это правда. Ты — первый, с кем у меня было… такое. И я очень жалею, что мы обошлись только оральными ласками. Я хочу, чтобы ты стал первым и единственным моим мужчиной. Я говорю абсолютно серьезно. Тебе нечего стесняться и чувствовать себя растлителем. Я сам этого хочу. Просто мне повезло разглядеть тебя несколько позже, чем какому-то парню, который оказался удачливее, смелее и, я уверен, счастливее меня, — произнося эту речь, Драко почувствовал, как Гарри сильно вздрогнул. От его лица внезапно отхлынула вся краска, это особенно бросалось в глаза по сравнению с тем, каким румяным он только что был. Гарри стал таким белым, что Драко понял, что сморозил глупость, более того, вызвал к жизни, очевидно, не самые счастливые воспоминания. От этого затравленного взгляда загнанного зверя Малфой содрогнулся. — О нет! Гарри, прости…

— Тебе не за что извиняться, Драко. Ты ведь ни в чем не виноват, — Гарри говорил ровно, но Драко видел, что ему очень плохо. Мысли Поттера были далеко, словно он проваливался в свои воспоминания и тонул в них, как в трясине.

Драко просто физически чувствовал, как Гарри отдаляется от него, закрывается. Еще совсем недавно он был таким ласковым и внимательным, но внезапно в нем словно что-то захлопнулось, что-то, дарящее нежность и любовь. Драко стало страшно. Нужно было срочно что-то делать. И тут он понял, что. Словно озарение снизошло, словно он всю жизнь только тем и занимался, что склеивал разбитые вдребезги души.

Драко скатился с Поттера, заставил его спиной облокотиться на себя и обнял за плечи. Слегка покачивая, убаюкивая, успокаивая, бормотал ему на ухо разные нежности, выводя Гарри из состояния отчужденности. И с радостью чувствуя, что тот совсем расслабился и начал устраиваться поудобнее, едва не мурлыкая от удовольствия, Драко поцеловал его в висок и тихо прошептал:

— Расскажи…

— Да нечего особенно-то рассказывать, — Гарри сразу понял, что Драко имел в виду, но почему-то только сейчас подумал, что это не стыдно — поделиться своим грехом, своей болью. Ему и правда захотелось разделить свою ношу с Драко. Он понял, что рассказав все, не окунет его в эту грязь, а напротив, проявит доверие к нему.

Гарри решил, что скрытность может обидеть Драко, что, возможно, это даже когда-нибудь встанет между ними, и поэтому лучше рассказать сейчас, пока они только начинают свои отношения, а не позже, когда навалится куча других проблем, усугубляющих подобные откровения.

Он прекрасно почувствовал, как Драко только что вытянул его из пропасти воспоминаний, не дав закрыться, словно какая-то теплая ладонь подхватила его душу, когда он начал проваливаться в промозглую мерзость прошлого. Впервые за два года он ощутил, что, если не выскажется, то этот груз, в конце концов, раздавит и сломит его. И Гарри решился:

— Я не буду рассказывать, я покажу тебе, — сказал он и, опережая возможные вопросы Драко, повернулся к нему, взял его лицо в ладони и пристально посмотрел в глаза. — Тебе придется пройти со мной весь этот путь, испытать всю мою боль. Ты уверен, что хочешь сделать это? Мне давно нужно было во всем разобраться, проанализировать, разложить по полочкам и навсегда запереть в шкафу, а ключ выбросить. Ты будешь со мной?

— Я буду с тобой и в жизни, и в смерти, и после нее. Я люблю тебя, — просто сказал Драко, и тогда Гарри поцеловал его нежно-нежно, едва прикоснувшись губами, высказывая этим всю свою благодарность. Драко от удовольствия зажмурился, словно кот.

— Открой глаза, милый, — он подчинился и увидел…

Малфой очутился в просторной комнате. За столом сидел Гарри. Он курил, устремив невидящий взгляд в пространство, и выглядел при этом очень беззащитным, несчастным, но не сломленным. Сердце вздрогнуло от переполнявшей его нежности, и Драко безумно захотелось подойти и обнять этого беззащитного нахохлившегося воробушка, он уже было качнулся вперед, но чья-то рука его остановила. За спиной стоял Гарри. Только теперь Драко понял, что Гарри за столом и Гарри рядом с ним разделяет около двух-трех лет.

У Гарри в воспоминаниях волосы были короче, они едва касались плеч, а на переносице были очки. Правда, не те дурацкие очки-колеса, которые у него были в школе, а вполне приличные и стильные, в прямоугольной золотой оправе от известного производителя волшебно-модных аксессуаров.

Вот он снял их и устало потер переносицу, закрыв глаза. Потом отложил очки и, близоруко прищурившись, подтянул к себе поближе большой кофейник, но из белого носика не вылилось ни капли. Удивленно посмотрев на него, Гарри позвал:

— Минки! — на его зов откликнулась бодренькая эльфийка в расшитом гербом и вензелями Поттеров полотенце, повязанном на манер греческой тоги. В ее ухе светилась золотая серьга с рубиновой подвеской — знак принадлежности роду. В общем и целом домовиха производила приятное впечатление — у таких слуг сами хозяева по струнке ходят.

— Что угодно моему господину? — спросила Минки, глядя на Гарри обожающими фиолетовыми глазами.

— У меня снова кончился кофе. Принеси еще, пожалуйста. И я тысячу раз просил не называть меня господином, неужели так сложно запомнить? — устало вздохнул Гарри.

— Но это уже четвертый кофейник, сэр, а сейчас только три часа дня, — Минки строго посмотрела на Гарри. — Может, господину Гарри угодно молока или сока?

— Нет, мне угодно кофе. Побольше и покрепче. Давай тащи, — приказал Гарри. Похоже, у него не раз возникали трения по поводу режима питания со своими слугами. — Хотя, знаешь, принеси мне тарелку печенья, я хочу немного перекусить.

— Сию минуту, сэр! — в воздухе только мелькнули большие уши, сверкнул красным глазком крохотный рубин, и Минки исчезла. Гарри же снова погрузился в глубокое раздумье.

Пользуясь моментом, Малфой оглядел место, где они находились. Это была просторная комната, обставленная темной, надежно сделанной, немного грубоватой мебелью. Вдоль стен стояли широкие массивные полки, уставленные книгами. В простенках между полками висели портреты и пейзажи, выполненные в темных тонах. Окна были плотно зашторены и не пропускали и лучика света, наверное, снаружи они были прикрыты еще и ставнями. В воздухе висел плотный сизый дым, клубы которого почти не двигались в спертом воздухе кабинета.

На столе перед Гарри стоял бронзовый канделябр на три свечи, которые давали мало света, фитили потрескивали, а пламя неровно подрагивало, видимо, из-за нехватки чистого воздуха. Но этого света вполне хватало, чтобы осветить толстую книгу, в которой Драко узнал альбом для пожеланий, имеющийся в каждой уважающей себя семье, — гости писали там свои пожелания и восторги по поводу посещения празднеств и торжеств, устраиваемых хозяевами.

Обычно эти альбомы скромно лежали в прихожих на специальном столике, и гости считали долгом чести отметиться в них. Зимними вечерами или в дождливые осенние дни, сидя у весело потрескивающего камина, было очень здорово читать вслух эти милые записки гостей членам семьи. Среди них были нередки и пылкие признания в любви хозяйке или хозяину дома, заставляющие тех блаженно или насмешливо щуриться и улыбаться, вспоминая трепетных ухажеров.

Так сохранялись смешные и примечательные эпизоды, ускользающие из памяти за тоннами рутинных событий, или же придумывались новые поводы для вечеринок, навеянные приемами прошлых поколений. Альбом был нужной и важной вещью в каждой чистокровной семье, такой же почитаемой и бережно хранимой, как и альбомы с колдографиями, волшебными гравюрами и миниатюрами. Это были истоки, корни семьи, ее история, бережно сохраняемая волшебниками для потомков. Именно такой альбом сейчас и лежал перед Гарри, но он не смотрел в него, задумчиво уставившись в стену.

— Это я думал, чем же мне отвлечься после разрыва с Джинни, — грустно сказал Гарри, стоящий рядом с Драко. — Вот и решил возродить традиции и дать первый после смерти деда бал. Правда, мои манеры тогда ещё оставляли желать лучшего…

— А что это за кабинет? Довольно грубая работа для такого семейства, как ваше, — удивленно спросил Драко, еще раз осмотрев комнату.

— Здесь мой дедушка все сделал своими руками. Он хотел, чтобы его окружали вещи, которые он сам создал, в которые он вложил душу и умение. Всю мебель делал он, а картины рисовала его мама, моя прабабушка Элизабет Поттер, а так как дерево он выбрал темных тонов, то и картины было решено создать в тон мебели.

Знаешь, моя прабабушка великолепно рисовала волшебные портреты. К ней записывались в очередь на годы вперед, так как рисовала она медленно и только для своего удовольствия. А учитывая, что это сам по себе очень трудоемкий процесс, понятно, что один небольшой портрет или пейзаж она создавала где-то полгода. Но от желающих все равно не было отбоя.

Кстати, она рисовала и твоего деда, когда он был еще ребенком. Я узнал об этом из этого же альбома, — Гарри указал на тяжелую старинную книгу в переплете из драконьей кожи. — Твоя прабабушка оставила очень теплый отзыв о ее работе. К тому же, они были очень близки — Элизабет Поттер и Мелисса Малфой учились на одном курсе в Шармбатоне. Так что у тебя в поместье есть работа, подписанная ее именем, — в голосе Гарри слышалась неподдельная гордость за свою семью, пусть даже он никогда ее не видел.

Драко вспомнил этот портрет: совсем еще маленький Абрахас Малфой сидит на зеленой полянке и вокруг него летают огромные бабочки, изредка садясь на голову или даже на носик малыша, заставляя того счастливо хохотать. От этого портрета веяло такой любовью и заботой, таким теплом и светом, что Драко становилось немного завидно — этого малыша явно любили и баловали.

Как же получилось, что, повзрослев, этот милый ребенок не смог передать ничего из того тепла и нежности своему сыну — Люциусу? Почему у Драко всегда перехватывало дыхание и сдавливало горло при мысли, что в семье Малфоев, оказывается, умели любить? Этот портрет висел в дальнем уголке семейной библиотеки, чтобы при взгляде на него не начинало щемить сердце от дикого сожаления и тоски по несостоявшейся ласке, любви, заботе…

Тут их разговор прервал маленький ушастый ураган по имени Минки. Радостная оттого, что хозяин решил перекусить, она притащила огромный поднос, уставленный тарелками с бутербродами, фруктами и орешками, разумеется, не забыв про кофейник. Гарри за столом нахмурился, но в его животе предательски заурчало, и он, смягчившись, разрешил домовихе оставить поднос на столе.

Минки мигом сменила пепельницу, укоризненно покачав головой и пробормотав что-то вроде: «Кричера на вас нет!», щелчком длинных узловатых пальцев удалила из комнаты весь дым и, задрав голову, гордо удалилась из кабинета. Поттер-воспоминание посмотрел ей вслед, тепло улыбнулся и принялся за еду.

— Скажи, Гарри, как получилось так, что мы попали в воспоминания, даже не воспользовавшись мыслесливом? Если принимать во внимание запахи, что само по себе невероятно, то создается полноценное ощущение присутствия, — шепотом спросил Драко, разглядывая Гарри из прошлого.

— Я обнаружил, что могу проваливаться в память любых окружающих меня людей и подумал, что смогу и тебя пригласить в свои воспоминания. А так как я все это переживал лично, то все запахи и ощущения сохранились. Мне думается, что, когда я сейчас поем и выйду на балкон, то мы сможем съесть по бутерброду или по яблоку, прошлое от этого не изменится, но мы сможем почувствовать вкус и временную сытость.

Драко во все глаза смотрел на Гарри. Какие еще силы ему подвластны? Есть ли у него предел возможностей? Подумать только — съесть бутерброд, запечатленный в памяти годы назад! Это противоречит любым законам волшебства. Каждая минута, проведенная с ним, таила в себе новую неожиданность.

«Он никогда не перестанет меня удивлять!» — подумал Драко.

Тут другой Гарри встал из-за стола и потянулся, похрустывая суставами, разминая затекшее тело. Достал палочку из кармана и одним жестом раздвинул портьеры. Еще одно заклинание — и защелкали, раздвигаясь, ставни. В комнату хлынул ослепительный, после сумрака, свет. Еще раз потянувшись и сделав пару резких движений корпусом, Гарри прошел мимо своих «гостей» к балконной двери, прятавшейся за одной из портьер, и вышел на широкий полукруглый балкон. Облокотился на каменные перила и, зажмурив усталые глаза, подставил лицо солнцу, как раз выглянувшему из-за легких кудрявых облаков. Встряхнув отрастающей шевелюрой, он заклинанием призвал очки, лежащие на столе в кабинете, и оглядел свои угодья.

Его незримые гости тоже прошли на балкон, и Драко впервые увидел Поттер-Мэнор. Балкон находился в центре здания на уровне четвертого этажа над самым крыльцом. Перегнувшись через широкие перила, Драко рассмотрел подъездные пути, позволяющие гостям, приехавшим на каретах, выходить прямо под широким каменным козырьком, защищающим крыльцо от дождя и снега. Левое и правое крылья дома описывали изящный широкий полукруг, приобнимая ухоженные газоны и дорожки, ведущие вглубь сада.

На центральном круглом газоне стоял большой мраморный фонтан, выполненный в традиционном для чистокровных магов стиле. Гигантская змея в центре скульптурной группы лениво поворачивала голову и обливала другие скульптуры извергающейся из ее пасти водой. Иногда она проползала между ногами коней и единорогов, заставляя их почтительно отступать и склонять головы. Когда ей казалось, что они недостаточно расторопны и вежливы, змея приподнимала свое мощное тело и раздувала широкий капюшон, ясно дающий понять, что она — кобра. Тогда животные испуганно шарахались и спрыгивали в бассейн, окружающий их площадку, и еще долго не смели вернуться на пьедестал. Змея, оставшись одна, довольно сворачивалась на камне и засыпала, пригретая скупыми лучами осеннего солнца. Драко, открыв рот, смотрел на это чудо. Даже в Малфой-Мэнор фонтан был не в пример скромнее, хотя до сих пор считалось, что он — один из лучших в частном владении в Британии.

— Что же служит им магическим генератором? — шокировано спросил он у Гарри.

— У каждой скульптуры свой магический амулет, соответствующий ее породе. Только у кобры — сердце мантикоры, так как магических змей очень мало, и они слишком ценны для такого использования. Мне сказали, что после спячки, в которой поместье пребывало столько лет, они стали еще сильнее, и теперь амулеты не надо менять еще лет двести, — Гарри был так горд своим фонтаном, словно сам его построил. — Знаешь, эту кобру зовут Пушинка. Можешь себе представить? Я, когда с ней разговорился, и она представилась, чуть со смеха в фонтан не свалился! Пушинка! Это же надо!

Драко тоже заулыбался — имя было явно не для такой малахитовой громадины. В этот момент Гарри-воспоминание резко выпрямился и, стукнув себя кулаком по раскрытой ладони, сказал:

— Решено! Я так и сделаю!

— Что ты там решил? Ты знаешь, что говорить с самим собою — это дурной знак, попахивающий Мунго? — поддел Драко.

— Я решил, что сделаю все, чтобы стать достойным своего наследия. А на счет Мунго… Знаешь, если бы я не принял это решение, то, вполне возможно, туда в итоге и попал бы, — грустно сказал Гарри. — Я вполне мог свихнуться.

— А почему ты глушил свою боль кофе, а не надрался пару раз виски как следует?

— Потому, что я пообещал умирающему Кричеру никогда не напиваться так, как напился после посещения твоего поместья, помнишь, я рассказывал? Он меня тогда вытащил из бара полуживого. У меня началась тяжелая депрессия из-за того, что я растерял все свои жизненные ориентиры. Я не знал, как жить дальше после победы, обернувшейся для меня таким оглушительным провалом. Это очень тяжело: осознавать, что все, происходящее с проигравшей стороной, — моих рук дело. Я не для этого убивал Волдеморта, чтобы участвовать в продолжающихся издевательствах над людьми.

Мы ведь вели себя с вами со всеми просто по-свински. После такого краха всех моих идеалов я почти год нигде не появлялся, мне ни до чего не было дела, я просто заперся в доме крестного и начал пить, но тут пришло известие о наследстве.

Я взял себя в руки и начал налаживать свою разваливающуюся жизнь вдали от победителей. И только я начал собирать вещи для переезда в Поттер-Мэнор, как у меня на руках умирает домовик, который сделал для меня очень много. И единственной его просьбой было, чтобы я никогда больше не напивался с горя. С радости — пожалуйста, но не с горя… Я не смог ему отказать в последней просьбе. Я поклялся, что никогда не буду так напиваться, и он умер спокойно, как будто заснул…

Слава Богу, что перед смертью он разрешил мне не вешать его голову на стену. Брр! Ужасный обычай! Я потом все эти головы поснимал и в кладовку сгрузил. А дом закрыл и уехал в свое поместье, обживаться. Как я тебе уже говорил — это было то еще приключение. Но через полгода я смог уладить все дела. Начал ухаживать за Джинни… Чем это закончилось, я уже рассказывал.

Драко во все глаза смотрел на Гарри и думал, что мысль об удивительной способности Поттера открываться бесконечно новыми гранями невероятно справедлива. Кто бы мог заподозрить в нем подобную чувствительность и самосознание? Гарри всегда казался человеком поверхностным, конечно, очень ответственным и порядочным (кто-то другой давно бы послал Дамблдора со всеми его пророчествами), но недалеким и простоватым. В Слизерине его всегда считали только пешкой Дамблдора с интеллектом, как у зубочистки. А тут…

Малфой подумал, что если бы он не был уже так безоглядно влюблен в Поттера, то именно сейчас полюбил бы его со страшной силой. Гарри же, стряхнув с себя задумчивость, предложил Драко спуститься в сад и погулять там, объяснив это тем, что пока в доме не происходит ничего примечательного. Согласившись, Драко подумал, что они сейчас пройдут по коридорам и залам Поттер-Мэнор, и он успеет разглядеть поместье поближе, но Гарри просто перенес их в центр сада и предложил присесть.

Драко немного покачнулся от внезапно изменившейся обстановки — так это было неожиданно! Осторожно опустившись на скамейку, Малфой заметил, что облака полетели по небу невозможно стремительно, а солнце, словно по волшебству, быстро побежало по своему извечному пути. Переведя изумленный взгляд на Гарри, Драко стал ждать объяснений.

— До следующего ключевого события должна пройти неделя. Перескакивать сразу в эти воспоминания для меня страшновато, и поэтому решил немного отсрочить неизбежное, морально к нему подготовиться, — ответил Поттер на немой вопрос Драко.

Тем временем успела наступить ночь, и небо украсилось миллионами сверкающих звезд, судорожно подмигивающих сидящим на скамейке парням. Луна с несвойственной ей торопливостью пролетела по небосводу, оставляя за собой еле заметный светящийся след.

Драко заворожено смотрел, как на востоке разгорается поспешная осенняя заря, и солнце, едва успев встать, скрылось за хмурыми облаками, вскачь несущимися друг за другом. Это было что-то невероятное! Но, переведя взгляд на Гарри, Драко вдруг увидел, что тот едва заметно дрожит. И вовсе не от холода.

Бережно взяв его холодную, нервно подрагивающую ладонь в свою, Драко поднес ее к губам и подышал, согревая. Тот, не отрываясь, следил, как Малфой неторопливо и нежно целует его пальцы, ладонь, проводя губами по их общему шраму-молнии. Это напомнило Гарри их первый поцелуй у дверей библиотеки на Острове. Окружающий мир и грядущая неизбежная встреча с неприятными воспоминаниями отступили, остались только эта ласка и волшебство, происходящее между ними.

Дрожа, но уже от страсти, Гарри нетерпеливо притянул Драко к себе. Тот, не особо церемонясь, забрался к нему на колени, оседлав его бедра. Запустив руки в черные взлохмаченные волосы, Драко притянул голову этого невозможного парня к себе и впился губами в его губы так, словно от этого зависела вся его жизнь. Гарри глухо простонал ему в поцелуй и, крепко обняв за талию, прижал к себе, всем телом ощущая жар, исходящий от Драко. Они целовались, сжимая друг друга в страстных объятиях, и весь мир в этот момент мог катиться ко всем чертям. Дни сменялись ночами, звезды перемигивались с солнцем, а они все также пили, смаковали свою страсть, и было в этом что-то символичное и непостижимо-правильное. Любовь, живущая сквозь века…

Тяжело дыша, Гарри, наконец, оторвался от Драко и припухшими ярко-красными губами, в которые так и хотелось впиться новым поцелуем, прошептал:

— Пора. Сегодня пришел он…

Драко понял, что сейчас увидит человека, оставившего в сердце его любимого незаживающую рану. Он нежно поцеловал Гарри в лоб и сказал:

— Пойдем.

Встав со скамейки, они сделали пару шагов и очутились в кабинете семейства Поттер, в котором принимали посетителей, пришедших исключительно по делу. Драко, уже знавший, чего ожидать, не удивился перемещению. Честно говоря, он еще мало о чем мог думать, кроме как о губах Гарри Поттера на своих. Но тут вошел домовой эльф и, распахнув тяжелые двустворчатые двери, важным голосом провозгласил:

— Господин Гарри, к Вам месье Франсуа д'Артаньяк.

— Я жду его, Трэсси, приглашай, — не менее важно сказал хозяин дома. Драко едва не фыркнул: Гарри, пытающийся важничать — это что-то! Но нельзя было не признать: на незнакомого человека это произвело бы впечатление — так убедителен был Поттер!

Вскоре вошел месье д'Артаньяк. У Драко из головы моментально вылетели все мысли, кроме одной: «И вот этот мужчина был с моим Гарри?!»

Д'Артаньяк был великолепен: высокий, широкоплечий, с черными, как смоль, волосами и пронзительными синими глазами. Идя к хозяину дома для приветствия, он двигался, как рысь, — столько грации и пластики было в каждом его движении, в каждом шаге, но это изящество принадлежало хищной и опасной кошке. Если бы не честные, чистые глаза д'Артаньяка, то его можно было бы опасаться. Но вот прекрасно очерченные, немного тонковатые и капризные губы приоткрылись в чарующей белозубой улыбке, так и приглашающей улыбнуться в ответ. Обаяние и мощь, исходящие от этого человека, подкупали: они были настолько сильны, что ему хотелось верить без остатка и идти за ним хоть на край света. Удивительно харизматичный, загадочный и притягательный человек был этот д'Артаньяк!

Драко почувствовал укол дикой ревности, совсем не ожидая, что Тот, Другой будет таким… прекрасным! Понимая состояние Драко, Гарри нежно погладил его по щеке и сказал:

— Просто помни, что люблю я тебя, а его… Его я ненавижу, — Драко удивленно посмотрел на Гарри.

— Ты умеешь ненавидеть? Ты ненавидишь его больше, чем ненавидел меня в школе? — даже тут Драко не хотелось уступать пальму первенства — он хотел быть лучшим во всем.

— Дурачок! — рассмеялся Гарри. — Наши школьные отношения были совсем другого характера. Но даже если сравнивать силу этих чувств, а не их природу, то тебя в школе я просто боготворил. — Гарри еще раз погладил Драко по зардевшейся щеке, будучи благодарным ему, что тот отвлек от страха, охватившего его душу, стоило только снова увидеть д'Артаньяка. Драко очень мило насупился, но был вынужден признать несопоставимость своей обиды и боли, испытанной Гарри из-за этого человека. Видя, как нежно смотрит на него Поттер, он совсем успокоился. За этими выяснениями они пропустили начало разговора Гарри и д'Артаньяка.

Оказалось, что Гарри ищет себе домашнего учителя для освоения светских манер и правил этикета. Так же стало известно, что Франсуа сможет преподавать верховую езду, фехтование, танцы и мировую литературу. Драко даже присвистнул от такой универсальности: у него в детстве было пять домашних учителей, а потом еще три, когда пришло время осваивать управление делами и состоянием Малфоев. Гарри же потребуется, кроме Франсуа, еще парочка учителей для преподавания основ экономики, делоуправления и юриспруденции.

Просмотрев рекомендательные письма и резюме соискателя, Гарри удивился тому списку рекомендаций, который предоставил Франсуа. Особенно он был удивлен, когда узнал, что молодой француз и сам является наследником неплохого состояния во Франции: в Провансе у него был небольшой замок. Франсуа ответил на это, что его благородные родители еще довольно молоды и прекрасно себя чувствуют, а он не хотел их смущать своим присутствием потому, что у них начался второй медовый месяц. Видимо вспомнив какие-то подробности из совместной жизни с родителями, Франсуа немного покраснел и отвел взгляд.

«Врет!» — подумал вдруг Драко. Он сам не понял, отчего, но все его существо буквально вопило о нечестности Франсуа. То, что неискушенный во лжи Гарри принял за смущение, Драко моментально распознал по едва заметным движениям и жестам — ложь! От первого до последнего слова. От охватившего его беспокойства Драко даже немного замутило.

А когда Поттер спросил его о планах на будущее, о его девушке, в глазах Франсуа на мгновение промелькнула неподдельная боль и злость. Он ответил, что недавно расстался со своей «мон амур», причинившей ему немало боли своими изменами. Это окончательно расположило к нему Гарри, и он, встав из кресла, торжественно объявил, что принимает Франсуа на работу и протянул ему ладонь для рукопожатия.

Скрепив таким образом устную договоренность, хозяин дома предложил выпить по бокалу вина и спросил у Франсуа, когда начнутся занятия. Тот ответил, что начать можно в любой момент, даже завтра. Гарри предложил своему учителю перебраться в Поттер Мэнор — все равно свободных комнат было несоизмеримо больше, чем людей, живущих в доме. Д'Артаньяк с радостью согласился. И, отсалютовав друг другу бокалами, они выпили свое вино. Вскоре, после недолгого разговора, д'Артаньяк откланялся и через камин отбыл в гостиницу — собирать свой нехитрый багаж.

Другой сидел на краю стола и задумчиво ерошил свои волосы, которые после такого обращения стали выглядеть совсем уж по-поттеровски — как в школе. Драко ностальгически улыбнулся. Все-таки этот д'Артаньяк проделал огромную работу — Гарри до встречи с учителем был словно неграненый алмаз, теперь же он блистал множеством граней, словно любовно отшлифованный бриллиант. А еще Драко подумал, что ему было бы приятно самому заняться воспитанием и образованием Гарри, но, видимо, уже не судьба — ему остается только полировать эту непостижимую драгоценность по имени Гарри Поттер.

Тут Драко осознал, что их с Гарри кто-то зовет, тревожно и настойчиво. Еще не сообразив, что такого могло произойти, Драко был выдернут из воспоминаний Гарри так быстро, что его даже немного замутило, отчего пришлось на мгновение прикрыть глаза. Когда мельтешение и тошнота прошли, Драко увидел перед собой взволнованную Марси, на которой шерсть стояла дыбом, отчего она казалась крупнее и пушистее. Поняв, что произошло что-то страшное, Драко испуганно на нее уставился.

— Беркут сбежал, — с неподдельным ужасом сказала Марси. — Грегори полетел его догонять…

— То есть как — сбежал? — удивился Драко. — Он же был заперт в комнате, и Гарри лично поставил на нее магическую защиту от проникновения. Он просто не смог бы самостоятельно найти выход!

— Похоже, я случайно нарушил свои же замки, — виновато сказал Гарри. — Я недавно навещал его и, видимо, неосознанно снял все щиты, удерживающие его в комнате.

— Когда ты успел? Ты же был все время со мной! Я бы почувствовал… — тут Драко увидел, как Гарри беззвучно попросил его остановить расспросы, взглядом пообещав рассказать все позже. Драко перевел взгляд на Марси и чуть-чуть выгнул бровь, Гарри так же едва заметно кивнул.

— Ребята, это еще не самое ужасное, — Марси жалобно смотрела на парней. — Пропала та радужная сфера с демоном.

— А хорошие новости будут? — простонал Гарри, схватившись за голову.

— Ну, мы с Грегори очень рады за вас… за то, что вы… ну, это… — окончательно запутавшись в словах, Марси смущенно прикрыла глаза и отвернулась.

Ребята оглядели друг друга, поняв, что они до сих пор без одежды, весело фыркнули и, рассмеявшись, начали одеваться, пытаясь помочь друг другу с застежками и пуговицами. И, конечно, совершенно случайно касались обнаженной кожи пальцами, ласково поглаживая ее, и уж точно абсолютно не нарочно жадно столкнулись губами, поправляя воротнички друг другу. Марси деликатно отводила глаза, делая вид, что ничего не видит, но от того, как шевелились ее ушки, было понятно, что она догадывается о природе тихих вздохов и шороха ткани. Кое-как одевшись, а вернее, кое-как не раздевшись вновь, двое парней и пантера направились в дом.

Их встретило ощутимое отчаяние Хоззи, который чувствовал себя очень виноватым из-за того, что упустил Беркута. Гарри, как мог, успокоил несчастного домовика, в конце концов, это была целиком и полностью его вина: он слишком расслабился и утратил бдительность, выпустив такого опасного врага на волю. Все собрались в гостиной и, поджидая Грегори, мирно переговаривались, пытаясь успокоиться.

— Я считаю, что ничего страшного не произошло, — сказал Гарри. — Распечатать сферу смогу только я — она же сделана из моей магии, и я даже сейчас полностью ее контролирую. Более того, я смогу почувствовать ее точное местонахождение. Но нужно ли нам, чтобы такой опасный предмет находился рядом с нами? Даже сквозь мою магию из сферы просто сквозит злостью и ненавистью. Это может повлиять на наши отношения: мы просто перессоримся тут все напрочь! Я предлагаю найти сферу, возможно, и Беркут будет рядом, но считаю, что нам не нужно оставлять демона в доме. Нужно найти способ избавиться от него раз и навсегда. Сделаем что-то вроде обряда изгнания, который вы хотели провести со мной, когда он занял мое тело.

Гарри еще что-то говорил, но они вдруг увидели, как он начал бледнеть.

— Они взломали сферу… Это очень плохо! Хуже всего то, что в руках Беркута остался кусочек моей материальной магии. Теперь я в его власти, он сможет сделать со мной все что угодно. Я видел, как он выманивал Марси, год за годом насилуя ее, и она ничего не могла ему противопоставить. И это только с помощью её волос, а тут у него в руках оказалась часть моей души. У нас есть время до Рождества, чтобы уничтожить его, иначе он уничтожит меня, — Гарри говорил едва слышно, Драко пришлось придвинуться ближе, чтобы услышать его сбивчивый шепот. Когда до него дошло, что именно сказал Гарри, Драко самому стало дурно. Он впервые осознал реальную опасность того, что может потерять Гарри навсегда, что тот может умереть, что они больше никогда не будут вместе.

— Не переживай, все образуется! Ты же чертов Мальчик-Который-Выжил! Ты же везунчик по жизни! Вспомни, что тебе приходилось переживать, скольким несчастьям ты утер нос! Тебя же при рождении ангел поцеловал, ты не можешь проиграть! Я буду рядом, я не оставлю тебя. Мы же вместе и сможем справиться со всеми трудностями… — Драко еще долго бормотал утешения, не понимая, что успокаивает, прежде всего, себя самого. Он прижимал к себе Гарри, все так же сидя на полу и, глядя в пустоту, раскачивался, убаюкивая Поттера, который уткнулся носом ему в грудь.

Марси наблюдала за ними, не вмешиваясь. Она знала, что ей все расскажут, когда придет время, а пока нужно просто набраться терпения и ждать. А ждать большая кошка Марси умела лучше всего.

Мирную сцену прервал Грегори, с шумом ввалившийся в гостиную. Не произнося ни слова, он кинулся к кувшину с водой, стоящему на столе, и начал жадно пить, набирая воду в клюв и поднимая голову вверх, глотая. Все, замерев, ждали, когда он сможет говорить. Наконец, Грегори утолил свою жажду и мрачно взглянул на парней и Марси.

— Не томи, Грегори! — первой не выдержала Марси. — Давай уже рассказывай, что случилось? Ты не догнал Беркута?

— Нет, не догнал. Я не мог даже приблизиться к нему, словно о стеклянную стену бился. Я пробовал сверху к нему подлететь, но эта стена была повсюду, словно Беркут находился в каком-то шаре, а я летал вокруг и не мог к нему пробиться. Потом что-то взорвалось, и меня откинуло аж до берега. Сколько я там провалялся, я не знаю. Когда очнулся, бросился обратно. Я испугался, что он уже вернулся в дом и убил вас всех… — тут голос ворона сорвался и он замолчал, отвернувшись от них, чтобы они не видели его тревоги. Добрая Марси не смогла сдержаться и стала утешать Грегори:

— Милый, ну, что ты! Он не смог бы причинить нам вреда в доме, нас бы Хоззи защитил от нападения. Да и мы все тут не так просты, как кажемся. Ты бы видел, в какого шикарного льва перекидывается Драко! Да и Гарри смог в одиночку справиться с Демоном, даже не прибегая к нашей помощи. А у меня есть острые зубы и мощные лапы. Все вместе мы — страшная сила! — с этими словами Марси потерлась головой о бок ворона.

Тот, облегченно вздохнув, привалился к ней, поглаживая упрямую голову черной пантеры крылом. Некоторое время они так и стояли, мурлыча что-то, понятное только им двоим. Гарри и Драко смотрели на них во все глаза. Они, занятые только друг другом, пропустили тот момент, когда эти двое сблизились, и сейчас понимали, что поступили очень эгоистично, отгородившись от друзей. Всеобщую идиллию прервал недовольный голос Хоззи:

— Мне долго еще подогревать завтрак или нет? Дождетесь, что суфле опадет, будете его потом грызть! Давайте уже, хватит валяться, идите завтракать, а то я вам гренки пережарю!

— Смилуйся, государыня рыбка! Мы уже идем! — встрепенулся Грегори.

Все поднялись с пола и уселись за стол. Завтрак был, как, впрочем, и всегда, великолепен. Все пришли к выводу, что Хоззи стоило бы открыть свой ресторан. Они ели и наперебой нахваливали хлебосольного хозяина дома. Когда, наконец, был уничтожен десерт и все, довольные и объевшиеся, отвалились от стола под шуточки Марси о сытых и добрых мужчинах, было решено продумать план действий. Все уже поняли, что им предстоят нелегкие дни, и нужно быть готовым к любым неожиданностям. Поблагодарив Хоззи, все направились в библиотеку, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию.

Гарри рассказал Грегори о том, что у Беркута остался кусочек его радуги, и что он больше не чувствует ни медведя, ни свою магию. Еще он выразил недовольство тем, что, словно кисейная барышня, постоянно падает в обморок.

— За всю свою жизнь я столько раз не терял сознание, как за эти пару недель на Острове! — проворчал Поттер.

— Тебе надо усиленно тренироваться, чтобы научиться владеть своей силой в полной мере. А ваши с Драко обмороки связаны с сильными переменами в структуре вашей магии. Сознание и тело бывают не в состоянии переварить такое количество изменений, вот вы и падаете в обмороки, но разве вы не замечали, что после них становитесь на порядок сильнее? Нет? А вот проверьте! После такой встряски и некоторого выключения из реальности, ваша сила стабилизируется. Сейчас ты, Гарри — не только самое сильное существо на Острове, но и самое неопытное. Если с Драко уже понятно, что его сила — это сила Истинного Целителя, то ты у нас — темная лошадка. Еще до конца неясно, на что ты способен, — Грегори говорил уверенно, со знанием дела.

— Погоди-погоди, Грегори, ты хочешь сказать, что я — целитель? — перебил ворона Драко. — Но откуда ты про это знаешь?

— Не целитель, а Истинный Целитель, — ворон голосом выделил звание Драко. — Я много чего знаю, ребятки. Как я вам уже однажды сказал, я не сидел, сложа руки, смирившись с долей ворона. Я изучал, читал, подслушивал. Вы представить себе не можете, как много нового можно узнать, если задаться такой целью.

Тебе дан Великий Дар, мальчик! Ты сможешь вернуть к жизни любое существо, в котором теплится хоть капля жизни. Человек ли, животное ли, птица, насекомое — все в твоих руках. Ты — единственный, кто способен дать жизнь безнадежно больным и умирающим, ты сможешь вернуть разум обезумевшим, потерявшим рассудок людям. Пока существо не перешагнуло за порог Жизни и Смерти, в твоих силах вернуть его, каким бы безнадежным это не казалось. Но единственное, что ты никогда не сможешь — это оживить уже умершего человека. Такая сила была дана только сыну Бога, но вспомни, как он заплатил за нее.

А еще ты вправе забрать любую жизнь. Эта власть дана тебе в полной мере, но дана ли тебе мудрость, чтобы осознать и страшную ответственность, мой мальчик? На тебя будут молиться, к тебе будут взывать, как к Богу, сможешь ли ты избежать соблазнов и верно распорядиться своим Даром? Это тяжкий крест, малыш, и нести его ты будешь в одиночку. И спросят с тебя за этот Дар очень строго. Наберись мужества — это очень тяжело быть почти равным Богу…

Драко сидел в кресле и заворожено слушал ворона, не веря ему, боясь поверить, но уже зная, что все, сказанное Грегори — правда. И Марси — яркое тому подтверждение. Он буквально выдернул ее за хвост из костлявых лап Смерти. Он навсегда запомнит разочарованный вой Лилит — богини Смерти, когда он вернул Марси в мир живых. Он никому никогда не расскажет, как же страшно ему было вступить в единоборство с самой Смертью и победить ее, беспощадную и безжалостную, ее, которую боятся даже боги. Это был великий Дар, великое Проклятие. Маг с такими возможностями никогда не будет принадлежать сам себе. Теперь он — собственность мира страждущих и умирающих.

Драко со стоном сполз по креслу, представив, во что теперь превратится его жизнь. Только когда Гарри поднялся со своего места и пересел к нему, крепко обняв, Драко понял, что его пробирает мелкая, отчаянная дрожь. Он прижался к теплому телу и, успокаиваясь, вдыхал знакомый аромат. Гарри гладил его по голове, утешая, приводя в чувство, шептал что-то успокаивающее, совсем как Драко буквально час назад. Молодой человек слушал не слова, а тон, тембр любимого голоса, уже практически приходя в себя. Когда он окончательно успокоился, то выяснил, что Марси и Грегори тактично оставили их одних.

Вздохнув, Драко вовлек Поттера в долгий нежный поцелуй. Попытавшись таким образом обрести почву под ногами, он, напротив, стал терять голову, как только горячие губы Гарри накрыли его в требовательном поцелуе. Позволив творить с собой все, что ему заблагорассудится, Драко упивался каждой секундой, каждым судорожным вдохом-выдохом, когда они пытались перевести дух. Но, едва взглянув в пьяные от страсти глаза друг друга, они снова теряли рассудок, накидываясь с поцелуями и объятиями. Драко словно пытался восполнить этими моментами страсти все то, чего у них не было, и все то, что у них отнимут.

Он позволил Гарри полностью завладеть собой, своим телом, своими мыслями, отдавшись на милость зеленоглазого варвара, оседлавшего его в кресле. Вжимаясь в трепещущее от страсти тело, он молился только об одном — чтобы это никогда не кончалось. Потом, когда Гарри мучительно медленно сполз с него на пол, прихватывая его кожу губами (когда только он успел расстегнуть рубашку?!) и поглаживал его восставший член через ткань брюк, Драко забыл обо всех проблемах. Как только умелые руки расстегнули молнию, а адски горячие губы сомкнулись на нетерпеливо подрагивающем члене, Драко забыл свое имя, разом выдохнув и воздух, и мысли… Сладостная пытка длилась и длилась, оставляя холодок под ложечкой, словно он раз за разом взмывал и опускался на невидимых и воздушных качелях, вторя жарким губам Гарри. Ощущение сказочного полета заполнило все его существо и взорвалось мириадами разноцветных фейерверков, заставив кричать и умолять неведомо о чем…

Едва не потеряв сознание от пережитого оргазма, Драко еще не скоро открыл глаза. Он медленно возвращался на землю из космоса, в который его завлекли невозможные губы Поттера. Он ощущал его голову на своих коленях, горячее, сбивчивое дыхание, трепет его ресниц на своей коже. Поняв, что, если он ничего не предпримет, то снова возбудится только от ощущения волос Гарри под своей рукой, Драко приподнял голову Поттера и, глядя в его сверкающие глаза, притянул для благодарного поцелуя, с восторгом ощущая свой пряный вкус на его разгоряченных припухших губах. Невероятно, но от осознания того, что часть его семени сейчас находится внутри этого удивительного человека, Драко снова начал возбуждаться. Он нетерпеливо выцеловывал солоноватый привкус и немедленно захотел доставить такую же радость Гарри.

Торопливыми поцелуями Драко начал движение вниз по телу любимого, с восторгом вслушиваясь в неровное дыхание и частый стук сердца под своими губами и руками. Прикусывая и тут же зацеловывая места укусов, он заставлял вырываться все более нетерпеливые вскрики. Расстегнув брюки Гарри, он, не задумываясь, сдернул их. Окинув мимолетным взглядом лежащее под ним тело, Драко невольно залюбовался совершенными формами любимого. Гарри лежал под ним в растерзанной напрочь рубашке и смотрел на него голодными горящими глазами.

Решив немного поиграть с ним, Драко накрыл его тело своим, удобно устроившись между его ног. Целуя ключицы, шею, уши и лицо Гарри он, словно ненароком, терся о его возбужденный член, вырывая бессвязные вскрики и просьбы. Оскалившись в дикой улыбке, Драко начал медленное продвижение к такому нежному и сильному члену, заставляя Гарри извиваться и стонать под его руками, губами, нежными укусами и поцелуями.

Наконец добившись того, что Гарри уже ничего не соображал, а только слабо постанывал, Драко сразу вобрал в себя его нежную плоть, вырвав из горла Поттера рычащее ругательство. Если бы мог, он бы улыбнулся, но сейчас все его мысли были направлены на то, чтобы сдержать рвотный позыв и не дать Гарри толкнуться в него бедрами. Кое-как привыкнув к ощущению большого инородного тела во рту и сморгнув неожиданные слезы, Драко начал движение вверх, пытаясь вспомнить все то, что с ним проделывали его подружки. Судя по судорожным вскрикам, у него неплохо получалось. Уже увереннее действуя языком и губами, Драко помогал себе рукой, контролируя глубину проникновения в свой рот. Когда он, наконец, освоил некоторые движения, то смог расслабиться чуть больше и в прямом смысле начал входить во вкус.

Изощренно лаская Гарри, он снова начал заводиться, уже почти не контролируя себя. Все мысли улетучились, кроме одной: он занимался любовью с Поттером, тем самым Поттером, о котором грезил с детства. Тем самым Поттером, мысли о котором не давали ему уснуть на протяжении многих лет. Не имея возможности любить, было проще его ненавидеть, хотя бы так выплескивая свои эмоции и неразделенные чувства. Всегда, когда Драко задумывался о возможности отношений с мужчиной, он представлял себе только этого несносного Поттера. И вот теперь это божество было полностью в его руках и хрипло выкрикивало его имя, перемежая стоны с отборной бранью.

Не решившись глотать сперму в первый раз, Драко накрыл ладошкой пульсирующий, готовый взорваться член Гарри и пальцем другой руки нашел заветное местечко между анусом и яичками, слегка помассировал, чуть надавил, и наградой ему стали громкий вопль и выгнувшееся, забившееся под ним тело Гарри. Уже не соображая, на каком свете находится, Драко почувствовал накатывающий экстаз только оттого, что это он является причиной такого бурного оргазма Поттера. Горячая волна подхватила его и понесла, затопив все его существо в оглушительном, неповторимом чувстве все ускоряющегося полета. Обессилев, Драко упал на Гарри.

Солнечный свет настойчиво щекотал ресницы и веки Драко, окрашивая сон в багровые, кровавые тона. Неясные, сбивчивые образы проносились перед взором молодого человека. Что-то большое и пугающее давило на него, подчиняло, коверкало тело и разум в ломке унизительного страха. Страха тем более ужасающего, что он не мог понять его природу, распознать сторону, с которой на него надвигалась не просто гроза — стихия черных, отравляющих душу эмоций.

И была только одна ясная, бьющая в самое сердце мысль — где-то совсем рядом на этой планете перестало биться сердце любимого человека. Звук, заставляющий его собственную кровь бежать по жилам, навсегда затих. Он остался одинок. Так же, как и в детстве, он остался один на один со своими страхами и переживаниями. Последний… Да что последний! Единственный человек бросил его, оставил навсегда.

От полнейшей безысходности Драко завыл в голос, непрошенные слезы хлынули горьким, едким потоком, выжигая глаза, ослепляя сильнее резких ледяных порывов ветра. Не в силах устоять на ногах, Малфой рухнул на колени. Острые грани мелких камней не замедлили впиться в его кожу, посылая волны боли к онемевшему от горя мозгу. Но только одна мысль билась в его голове: «Его больше нет… Его больше нет? Его больше нет! Он бросил меня!!!» Ярость, гнев и злость буквально вздернули его на ноги, он вскочил и побежал, что было мочи.

Он спотыкался, падал, обдирая в кровь ладони, вспарывая в лохмотья брюки и колени. Все вокруг словно сделало своей главной задачей как можно больше мешать ему, не дать убежать от боли, от страха. Ветер бросал в лицо острые иглы колкого снега, бешеные порывы, леденящие, казалось, саму душу, сбивали с ног. Камни и мертвые корни деревьев услужливо возникали из земли, заставляя катиться кубарем по стылой промерзшей почве, которая вытягивала последние крохи тепла и надежды.

Но он продолжал бежать, надрывая в безумном беге тело и душу, пытаясь спастись от внезапной, всепоглощающей ненависти. Ненависти, возникшей внезапно, из ниоткуда. Ненависти, позволяющей свободнее вздохнуть полной грудью. Ненависти, дающей возможность и смысл продолжать свое существование без Него. Ненависти за то, что Он посмел бросить его одного. Ненависти, забиравшей последние крохи человечности и доброты. Ненависти, дающей так немного — возможность дышать и существовать. Ненависти, забирающей все — способность любить и жить, убивающей даже само воспоминание об этом чуде.

Он не хотел такого выбора: ненавидеть и влачить жалкое полу-существование или умереть с теплой памятью о тех мгновениях своей жизни, когда он был по-настоящему счастлив. Для него, до этого не жившего, не любившего, не было другой альтернативы. Поэтому он бежал, истязая себя в надсадном выматывающем беге, и жаждал только одного — упасть бездыханным и встретить Его там, за пределом жизни и смерти, заслужить хотя бы одну теплую улыбку и понять, что все на свете было не зря. Резкая боль пронзила его правую руку, и он резко проснулся.

На его плече мирно посапывал Поттер. Затекшая рука нещадно ныла и кололась миллионом крохотных иголочек, но он не стал отодвигаться от Гарри. Боль — вот, что связывало его с реальностью, отгоняя настойчивые призраки кошмара. Драко еще переживал свой бешеный бег и ледяное чувство бескрайнего одиночества. Стараясь унять бешено стучащее сердце и резкое прерывистое дыхание, Драко заново учился жить. Он уже понял, что это был только кошмар, неимоверно напугавший его, но давший полную картину происходящего.

Только сейчас Драко Малфой понял, какое место в его душе занял Поттер. Только после кошмара он смог оценить силу и глубину своей привязанности. И впервые он трезво осознал, что его ждет, если из его жизни исчезнет Гарри Поттер. Перспектива остаться одному совсем не прельщала, и Драко дал себе слово, что никогда не останется в этом мире без него — своего единственного и любимого человека. Лучше смерть, быстрая и милосердная, чем промозглое существование без этого солнца в окошке его жизни.

Драко тяжело вздохнул, выпроваживая последние образы сновидений. Они пока что живы. И пока они живы, они будут рядом столь долго, сколько им будет отпущено. Слизеринец в душе Драко ехидно ухмыльнулся: благодаря дару Истинного Целителя Гарри было практически обеспечено бессмертие, а, значит, обеспечено и вечное спокойствие Драко Малфоя.

Подумав так, он с радостью узнал себя, того себя, которого он уже и не думал найти снова, полюбив Поттера. Просто теперь его себялюбие приняло несколько другие формы: будет счастлив Гарри, значит, будет счастлив и он.

Драко блаженно зажмурился, но тут же охнул: затекшая конечность требовала более нежного обращения, напоминая о себе острой щекоткой от, казалось бы, незаметного движения тела, словно даже летящие вскачь мысли могли быть причиной жуткого неудобства. Едва сдержавшись, чтобы не зашипеть от болезненных ощущений, Драко постарался как можно незаметнее вытащить свою руку из-под Поттера.

Разминая протестующие мышцы, он старался не обращать внимания на неприятные позывы, заставляющие не то плакать, не то смеяться. Похоже, они с Гарри просто вырубились от накативших на них оргазмов. У Драко их вообще было два, причем второй был гораздо более изматывающим и сильным, чем первый. Подивившись такой силе своих ощущений, Драко, как смог, привел свою одежду в порядок. Заснув, они даже не побеспокоились о внешнем виде — так и уснули голые, перемазанные уже высохшей спермой.

Нащупав палочку, Драко очистил кожу от явных следов их с Гарри любви. Самого Поттера он прикрыл одним из легких пледов, в достаточном количестве лежащих в шкафчике около большого мраморного камина. Даже не пытаясь заклинанием вернуть своей рубашке пуговицы, он просто связал ее концы узлом и сел в одно из высоких и удобных кресел библиотеки. Поймал себя на том, что даже теперь, практически в одиночестве (не считать же похрапывающего Поттера за полноценную компанию!), он сидит очень прямо, как на приеме у королевы. Ухмыльнувшись, Драко забрался в кресло с ногами, призвав себе еще один плед.

Уютно устроившись, молодой лорд только успел подумать о том, как было бы неплохо попить горячего какао и почитать что-нибудь легкое, даже легкомысленное, как на высоком столике около него оказалась огромная чашка дымящегося напитка с тающей шапкой пломбира, посыпанного сверху тертым шоколадом и чуточку корицей. Все, как он любил. И на коленях уже лежал маггловский роман. Мысленно поцеловав Хоззи в щечку, где бы она у него не находилась, Драко полностью погрузился в мир гордой француженки Анжелики, перестав воспринимать реальность и все, что не было связано с приключениями в Ньельском лесу.

* * *

Гарри спал и чувствовал себя абсолютно, просто неимоверно, счастливым. Это четкое, вполне осознанное ощущение всепоглощающего счастья буквально распирало его существо, словно гелий — воздушный шарик. Подобно этому шарику, он был готов воспарить и лететь… Лететь, крича всему миру о своем счастье. Это чувство не покидало его даже во сне.

Ему снились сумбурные, цветные детские сны, наполненные дикими яркими красками, четкими, но тут же ускользающими, образами и искристым, волшебным, безмерным желанием смеяться, кружиться, летать, снова дико хохотать, просто оттого, что есть этот мир и в этом мире есть Он — единственный и неповторимый, волнующий и загадочный Драко Малфой. С пониманием того, что он улыбается, Гарри проснулся.

Первым, кого он увидел, был, конечно, Драко, уютно устроившийся в кресле с книгой, освещаемый нервными бликами огня из камина и белым, мерно подрагивающим светом свечи, дарившей его коже прозрачность самого дорогого фарфора и в то же время делавшей ее удивительно живой.

Он был так увлечен чтением, что не замечал ничего вокруг. Вторя образам, проносившимся перед его мысленным взором, лицо Драко принимало то печальное, то лукавое выражение. Иногда легкая улыбка освещала тонкие нежные черты лица. Серые глаза метались по печатным строчкам, впитывая события, характеры, ситуации, и было видно, что книга неимоверно его увлекает.

Гарри смотрел на Драко, затаив дыхание. Такого Малфоя он еще никогда не видел. От нежности, охватившей его, защемило сердце. Гарри понял, что навсегда запомнит это уютное, по-настоящему домашнее зрелище: Драко, книга, камин и плед, укрывающий стройные ноги. Почему-то его умилил именно этот обычный плед в темно-зеленую клетку. На долгие годы именно эта сцена станет для Поттера воплощением семьи, уюта и тихого домашнего счастья. Не хватало только одного — присутствия Гарри в этой сцене.

Услужливое воображение тут же подсунуло ему картинку: он лежит на широком диване, обнимая Драко, нежно и задумчиво поглаживая его бедро, и они читают одну на двоих книгу. А за окном непременно воет февральская вьюга, там очень холодно и темно, но им вдвоем ничего не страшно. У них есть один на двоих камин с пляшущими языками огня, отгораживающий их от холодной и промозглой зимы. Одна на двоих книга, уносящая их обоих в свой придуманный, волшебный мир. Одна на двоих чашка горячего какао, последний глоток которого они будут оспаривать друг у друга в шуточной возне. Один на двоих теплый пушистый плед, укрывающий их от нечаянного сквозняка и удачно скрывающий их смелые ласки. Одна на двоих любовь…

В какой-то момент Гарри вспомнил, что если он не хочет задохнуться и умереть от удушья, ему нужно, хотя бы иногда, дышать. С шумом втянув в себя воздух, он понял, что наконец-то привлек внимание Драко. Тот поднял на него отсутствующий взгляд, и Гарри увидел, как его взор наполнился теплом и нежностью.

— Что ты читаешь? — хрипловатым после сна голосом спросил Гарри.

— Да так, один маггловский роман. Не поверишь, так увлекся, что забыл тебя разбудить, — Драко бросил беглый взгляд на часы, стоявшие на каминной полке, но тут же его взгляд снова метнулся к ним, а глаза удивленно округлились. — Ого! Так я читаю уже шесть часов подряд! Надо же, как время летит. Ты-то как? Наверное, не очень удобно спать на полу?

— Да-а… — деланно простонал Гарри. — Все тело так и ломит… Может один добрый и благородный господин сделает своему любовнику массаж? — игривый взгляд в сторону оторопевшего Драко.

— Любовник? А что, мне, пожалуй, нравится! Лю-бов-ник… Ключевое слово — любовь! А я очень люблю тебя, Гарри Поттер, — Драко серьезно посмотрел на замершего Гарри.

— Я тоже люблю тебя, Драко. Больше, чем кого бы то ни было на этом свете, — не менее серьезный взгляд, не менее серьезные слова. — Я хочу провести с тобой остаток своей жизни…

Если, конечно, ты мне все же сделаешь этот чертов массаж, а то я уже спины не чувствую. И вообще, пол очень жесткий, а ковер колючий, — уже совсем другим, капризным тоном сказал Гарри и лукаво подмигнул Драко. Тот засмеялся и легким движением скользнул на пол в его крепкие объятия. Горячий страстный поцелуй на время выветрил все мысли из их голов.

Наконец, кое-как оторвавшись от Гарри, взглядом все еще продолжая целовать его припухшие яркие от поцелуев губы, Драко сказал:

— Кто-то тут массаж хотел.

— А! К черту! — Гарри снова вовлек Драко в глубокий поцелуй, с наслаждением прикрыв лихорадочно блестящие глаза. Снова продолжился этот древний, как сама жизнь, ритуал проявления чувств, забирающий волю и дарящий смысл жизни, зовущий, манящий в страну чувственных удовольствий и таких реальных иллюзий.

* * *

Спустя полчаса утомленные и запыхавшиеся парни лежали на полу в библиотеке, лениво переговариваясь о пустяках. Пальцы Драко бездумно выписывали по груди Поттера кривые линии, круги, зигзаги и другие неподдающиеся расшифровке символы и знаки, которые, тем не менее, посылали иголочки удовольствия по всему телу Гарри. Тот в ответ на эту ласку довольно жмурился и даже иногда мурлыкал.

Некоторое время Гарри молчал, словно собирался с духом, и все никак не мог решиться. Наконец Драко почувствовал его напряжение и нервозность.

— В чем дело? Тебя что-то гложет, я чувствую.

— Я думаю, будет ли уместным продолжить нашу экскурсию в мое прошлое. Раз мы это затеяли, надо скорее с этим покончить и уже освободиться от этого дамоклова меча, висящего над нашими отношениями.

— Конечно, даже не сомневайся! С чего начнем сегодня?

— Я не думаю, что тебе будет интересно то, как я первое время путался в столовых приборах и спотыкался на уроках фехтования. Честно сказать, я не хочу слышать, как ты будешь смеяться надо мной, а ты будешь, поверь мне! Так вот, я хочу перелистнуть где-то полгода с момента начала моего обучения. Я хочу показать тебе тот момент своей жизни, когда я понял, что я — гей.

Драко смотрел на Гарри, стоящего на широкой мраморной лестнице, и думал, как же разительно он отличался от того растерянного, даже потерянного человека, увиденного им в прошлый раз в темной библиотеке Поттер Мэнор.

Этот красивый, высокий, подтянутый юноша был весьма похож на Гарри, стоящего рядом с ним и сжимающего его руку. Легкая белоснежная рубашка с широкими рукавами, перехваченными в запястьях драгоценными искристыми запонками, была наполовину расстегнута и открывала прекрасный вид на фамильный медальон Поттеров, острые ключицы и великолепно развитые грудные мышцы. Так же расстегнутая черная жилетка придавала его силуэту еще большую стройность и изящность. Черные бархатные бриджи обтягивали великолепные длинные ноги. Отросшие волосы стягивала белая лента, длинные концы которой терялись в упругих, блестящих локонах.

В руках был хлыст и шлем, в котором лежала пара сахарных морковок и ржаные хлебцы. Кончик хлыста нетерпеливо постукивал по голенищу высоких черных сапог для верховой езды. Спина брюнета была прямой, поза — напряженной, а взгляд — высокомерно-холодным. Драко даже хотел протереть глаза, так он был удивлен, увидев лучший взгляд из своего арсенала в исполнении Поттера.

Проследив за этим ледяным взором, он вздрогнул: у подножия лестницы стоял Рон Уизли, и было заметно, как он нервничает. Рыжий теребил в руках какую-то кепку, поминутно то краснел, то бледнел, почесывал кончик носа, громко сопел и нетерпеливо хмыкал. Наконец, словно что-то почувствовав, он поднял глаза вверх и вздрогнул, натолкнувшись на отчужденный холодный взгляд Гарри, еще больше покраснел и начал неловко переминаться с ноги на ногу.

Гарри, сохраняя великолепную осанку и невозмутимый вид, стал медленно спускаться по лестнице. В каждом его движении сквозила непоколебимая уверенность и высокомерное превосходство. Рыжий резко побледнел. Видимо, он все же надеялся на несколько более теплый прием со стороны бывшего лучшего друга. Драко даже стало его немного жаль. Уизел потерял так много из-за своей зависти и спеси — возможность общаться с таким необыкновенным человеком, как Гарри Поттер. Драко легонько сжал нервно подрагивающую ладонь своего Гарри и, поймав его взгляд, ободряюще улыбнулся.

— Что тебе надо, Уизли? — голосом Гарри из прошлого можно было заморозить море в тропиках.

— З-здравствуй, Гарри, — заикаясь, нервно начал Рон. — Я хотел увидеть тебя. Поговорить. Я скучал по тебе, — было видно, что ему нелегко даются эти слова. Слишком велика была та пропасть, которая однажды их разделила. Возможность построить хотя бы хрупкий мостик между ними была безвозвратно упущена, и вероятность этого стремилась к нулю, если учесть холодный прием, оказанный ему Поттером.

— С каких пор ты начал скучать по мне? — проигнорировав приветствие, сказал Гарри. — Что-то я не припомню, чтобы мы обменивались совами последние полгода. Или даже последние несколько лет, после победы и вступления мною в права владения Поттер-Мэнор. Твоя зависть и липовая гордость не позволила тебе за все это время черкнуть мне и пары строк.

— Я поздравлял тебя с Рождеством и днем Рождения в этом году, — проговорил Рон, проглотив обращение Гарри.

— Мои эльфы очень четко проинструктированы насчет моей почты. Они выбрасывают весь мусор, вроде приглашений на вечеринки и рекламы. Видимо, твои письма выкинули вместе со всем этим хламом, тоннами приходящим ко мне, — высокомерие Поттера стало почти физически ощутимым. Драко мысленно аплодировал. Уизел вспыхнул от стыда, ярко-рыжие волосы послужили весьма непривлекательным оформлением к его пылающей виноватой роже.

— Гарри, я пришел, чтобы попытаться восстановить нашу дружбу, ведь нас многое связывает, — Рон продолжал говорить, не замечая, как окаменело лицо Гарри при этих словах. — Я уверен, что и ты тоже скучаешь по тем временам, когда мы были Золотым Гриффиндорским Трио. Вспомни, через что мы прошли, что вынесли, что испытали! Ты и Гермиона — мои первые и единственные настоящие друзья. Я уверен, что все еще можно вернуть. Ты просто обязан простить меня за ту вспышку у нас дома, когда ты пришел, чтобы расстаться с Джинни. Кстати, у нее все хорошо. Она работает журналисткой в «Ведьмополитене», недавно обручилась с Шеймусом Финниганом, и… она уже на третьем месяце беременности, — Рон впервые удосужился поднять взгляд на Гарри и споткнулся на полуслове.

Белое, абсолютно ничего не выражающее лицо Поттера было ужасным, словно посмертная маска, только зеленые глаза метали убийственные молнии. Рон в страхе попятился, сразу вспомнив все байки о невменяемости Поттера, из-за которой его выгнали из авроров. О том, что автором большинства этих историй был он сам, Рон как-то забыл. Он только успел подумать о взгляде цвета Авады, как Гарри открыл рот, и Рона передернуло от исходившей от его слов брезгливости и презрения.

— Во-первых, мне абсолютно безразлично, с кем сейчас таскается твоя сестра. Я могу только посочувствовать Финнигану и посоветовать ему установить отцовство любым способом, лучше маггловским, там вероятность ошибки или подмены минимальна.

Во-вторых, с чего ты взял, что я чем-то там тебе обязан? По-моему, это ты всем обязан только мне и Гермионе. Я всегда прикрывал твою задницу: сначала в школе, потом перед Волдемортом, потом в аврорате, когда ты начал зарываться и пользоваться служебным положением, отыгрываясь на подследственных.

Сколько раритетных безделушек и драгоценностей ты вынес из их домов? Ты, наверное, и сейчас живешь на деньги от продажи этих ценностей? Ты — трупный червь, Уизли! Только такие, как ты, могли разорять своих однокурсников, удовлетворенно потирая лапы при этом.

Я презираю тебя и таких, как ты, спекулирующих на победе над Волдемортом. Над ним, а не над запутавшимися, запуганными им людьми. Ты — стервятник, только и ждущий, чего бы еще урвать, чем бы поживиться. Вспомни, сколько из ближайших последователей Риддла в итоге оказались нашими осведомителями? Только благодаря Люциусу Малфою нам удалось избежать кровавой резни в Суррее и бойни в Косом переулке. А чем ты его отблагодарил? Тем, что перебил сервизы Нарциссы или тем, что уничтожил книги и личные вещи Драко?

Ты мне противен. Как ты посмел напомнить мне про годы нашей так называемой дружбы? Ты, который только и делал, что пытался вылезти вперед со своими нелепостями, ты был готов на все, лишь бы тебя заметили!

Ладно — я, мне досталась слава, которой я не просил, и которая никогда не была мне нужна, но тут ничего не поделаешь — я был обречен стать знаменитым. Вспомни, как ты бесился из-за каждой новой статьи в Пророке обо мне. Ты всегда завидовал и издевался даже над Гермионой, девушкой, которую ты, вроде как, любил, над ее умом, над ее желанием добиться всего самостоятельно. Вспомни тот год, когда вы жили вместе. Ты же ей прохода не давал своими капризами и упреками, ты никогда не пытался поддержать ее, порадоваться за нее, как сделал бы по-настоящему любящий человек. Ты пытался утопить ее в быту и обыденности, запереть среди кастрюль и грязных носков, в ежедневной посредственности, которой являешься сам! Слава Мерлину, у нее хватило ума не родить от тебя.

Ты всегда бросал нас, когда мы чуть превосходили тебя в чем-то. Вспомни Тремудрый Турнир. Вспомни свой нелепый срыв тогда в лесу, когда ты бросил свою женщину в страшной опасности. Ты просто жалок, Рон Уизли.

Восстанавливать нечего. Ты навсегда потерял и мою дружбу, и любовь Гермионы.

Кстати, если ты не в курсе, она вчера прислала мне приглашение на свадьбу. Она выходит замуж за богатого аристократа, но его деньги тут абсолютно ни при чем. Она сама успешный адвокат, ее услуги — самые дорогие во Франции, да что Франции — в Европе! Она безумно счастлива и в своем письме ни разу не упомянула о тебе.

Так что ты можешь собрать свои примирительные речи и неискренние слова и засунуть их подальше. Убирайся из моего дома! — Гарри не выдержал и в конце все же сорвался на крик.

Рон стоял и, в шоке приоткрыв рот, смотрел на взбешенного Поттера. Постепенно до него стал доходить смысл слов Гарри, и его лицо из бледного снова стало буро-малиновым. Сжав пудовые кулаки, он двинулся на Гарри. Его глаза налились кровью и неуправляемым бешенством. Он замахнулся, чтобы ударить, но что-то опрокинуло его самого на пол. Он потрясенно тряхнул головой и попытался сообразить, что с ним произошло. Оглядевшись, он увидел Гарри, стоящего над ним и в тихом бешенстве сжимающего кулаки.

— Уходи Рональд Уизли, пока я не убил тебя, — Рона смертельно испугал спокойный, бесцветный голос Гарри, так не вязавшийся с молниями, которые метали его глаза. От этого ледяного голоса, спокойно говорившего об его убийстве, как о решенном деле, по спине побежали противные холодные мурашки, на лбу выступили липкие капли пота. В душу закрался нешуточный страх. Рон, может быть, впервые в жизни понял, насколько близок он был к смерти. Словно рядом прошел силуэт в черном, обдав его ледяным дыханием смерти. Краем сознания Рон почувствовал, как страшный призрак минул его, едва задев краем мантии. Кое-как встав с пола и растеряв всю свою агрессивность, Рон взглянул на Гарри Поттера, своего бывшего лучшего и единственного друга и попытался, хотя бы напоследок, мелко уколоть его, утвердив свое низкое, мелочное превосходство.

— Ты стал похож на этого слизеринского хорька, на эту белобрысую сволочь — Малфоя. Для тебя стали неважными твои друзья. Ты даже выглядишь, как он, — такая же породистая мелкая падаль. Тебе и вправду надо было учиться на их мерзком факультете. Ты такая же мразь, как они все. Высокородный ублюдок, твою мать! — еще не договорив, Рон снова оказался на полу от ослепляющей оплеухи Гарри. Тот ударил не больно, скорее унизительно. Уизел потрясенно смотрел, как его бывший друг брезгливо вытирает ладонь о свои бархатные бриджи. Его губы были изогнуты в гримасе, словно он был вынужден коснуться чего-то противного и мерзкого. В глазах читалось презрение и сознание собственной силы и превосходства.

— Пусть лучше я буду похож на Малфоя, чем на тебя, ничтожество. Даже больше — я горжусь тем, что похож на него, а не на тебя, слизняк! Если ты прав, и у меня теперь с ним действительно много общего, то я просто счастлив, что перестал походить на такое быдло, как ты, Рон Уизли! Ты — угроза, нет, не моей жизни, а моему чувству прекрасного. Ты оскорбляешь мой взгляд своим видом и портишь воздух моего дома своим присутствием. Иди отсюда, пока цел, — последние слова Гарри почти прошипел, делая честь любому из воспитанников змеиного факультета.

Рон, очевидно, понял, что, если он не хочет нарваться на еще более грязные оскорбления, то должен немедленно уйти. Испепеляя взглядом Поттера, но не решаясь больше ни слова ему сказать, Уизли поднялся с пола и медленно, пытаясь сохранить несуществующее достоинство, пошел к выходу. Те, кто остался в комнате, взглядом проводили его до дверей, потом Драко посмотрел на своего Гарри. Тот был бледен, его губы дрожали.

— Теперь я тебе, наверное, противен? Я никогда не думал, что смогу так разговаривать с Роном. Он был моим другом, а я его просто растоптал. Я ужасен, не смотри так на меня! — виновато проговорил Гарри. — Я не знал, что это так отвратительно, пока не посмотрел на себя со стороны. Я был уверен, что поступаю правильно, высказав это все Рону… Я чудовище!

Гарри удивленно посмотрел на Драко, когда тот начал хохотать. Его веселье было настолько заразительным, что спустя какое-то время и он начал улыбаться. Драко так разбирал смех, что он, обессилев, присел у стены, продолжая хихикать.

— Ну, ты просто прелесть, Гарри! Ты только что вернул это ничтожество с небес на землю и еще винишь себя за грубость? Да тебе можно памятник ставить за мастерское владение ситуацией! Поверь, я в этом многое понимаю. И ты мне вовсе не противен. Напротив, я в полном восхищении. Какие образы! Какие обороты! Сэнсэй, дайте мне пару уроков, молю! Ты просто чудо! Ты — мое любимое чудо в перьях! Я всегда мечтал так опустить Уизела, но не мог подобрать столь точных слов. Поверь, ты справился так, как я никогда не смог бы. Виват, мон шерр! Я просто люблю тебя еще больше за этот спектакль. — Драко перестал паясничать и уже серьезно спросил:

— А это правда, то, что ты ему сказал обо мне? Что ты гордишься сходством со мной?

— Это правда. Ты стал для меня образцом, эталоном, идолом, когда я понял, что подобное наследство — это не просто приказы эльфам отдавать, что это целая наука, большая ответственность и огромный труд. Я старался равняться на тебя и тогда, и даже сейчас, спустя годы тренировок и вороха усвоенных правил этикета, рядом с тобой я чувствую себя, как Золушка на балу: вроде бы, и одежда нарядная, и вилку от ложки отличаю, а все равно, будто бы нищий рядом с принцем. Понимаешь теперь, что слова Рона были для меня лучшим комплиментом? — Гарри смущенно опустил взгляд, когда прочел в серых глазах искренне недоумение. Драко молча взял его лицо в свои ладони и запечатлел на лбу благодарный, целомудренный поцелуй.

— Я очень счастлив это услышать! Правда, нет более изысканного комплимента, чем признание в подражании. Хотя я всегда был настоящей свиньей по отношению к тебе. Прости меня за все, хорошо? — шепот Драко на ушко щекотал тонкие волоски на виске, отзываясь мурашками по всему телу, и Гарри блаженно прикрыл глаза.

В этот момент их внимание привлекло какое-то движение, и огромная фигура выросла рядом с Гарри из прошлого, все еще стоящим на лестнице. Подоспевший д'Артаньяк оказался как нельзя вовремя: Гарри начал падать. Его начало трясти, словно в лихорадке. Д'Артаньяк испуганно посмотрел на побелевшее лицо, потом, недолго думая, подхватил его, как пушинку, на руки и понес в хозяйскую спальню.

Вокруг суетились эльфы, пытаясь услужить, но Франсуа только рычал на них, не позволяя прикоснуться к Гарри. Поднявшись на этаж, где располагались хозяйские покои, Франсуа попытался открыть дверь в спальню, но безрезультатно. Драко, идущий следом, нахмурился: все потомственные аристократы прекрасно знают, что хозяйская спальня запирается личным паролем и беспрепятственно пропускает только хозяина дома, его жену, детей и гостей, владеющих паролем. Если Франсуа вырос в семье французских аристократов, то он был обязан знать это!

Тем временем учитель добился от Гарри пропуска в его спальню и внес, наконец, того в комнату. Положил на кровать и, привычным движением расстегнув рубашку, стал растирать нервно опадающую грудь, пытаясь успокоить, передать ему немного своей уверенности и спокойствия. Когда Гарри открыл глаза, он был очень удивлен, увидев Франсуа, стоящего на коленях перед его кроватью. Попытавшись резко вскочить, Гарри повалился обратно на подушки — у него совсем не было сил.

— Не шевелись, Гарри, — впервые Франсуа обратился к нему по имени, а не с обычным «мой лорд» или «сэр». Это было еще более удивительным, чем вольный массаж, который Франсуа все еще продолжал делать. — У тебя было нервное истощение. Так бывает, если выплеснуть что-то, копившееся годами. Что у тебя случилось?

— Пришел мой бывший друг и попытался помириться со мной… — Гарри-воспоминание сам не понял, как рассказал Франсуа всю историю взаимоотношений с семейством Уизли. Француз к тому времени уже сел у него в ногах, продолжая сохранять минимальную дистанцию. Это заметно нервировало Гарри, но Франсуа ничем не выдавал, что ему понятно это волнение. Он все так же сидел рядом, иногда, как бы случайно, касаясь своим коленом ноги Поттера.

Драко, ревниво наблюдавший за манёврами красивого француза, не сводил с того подозрительного взгляда. И в итоге он был вознагражден за свою внимательность: как только зашла речь о семействе Малфой, Франсуа еле заметно вздрогнул, слегка подался назад, в тень балдахина, его глаза сверкнули, и руки чуть сжались в кулаки, но он тут же восстановил самообладание и снова принял расслабленную позу. Драко проникся к д'Артаньяку еще большим недоверием и был почти уверен, что тот попал к Гарри не случайно. Таких случайностей не бывает. Он не сводил с француза напряженного взгляда, пытаясь еще хотя бы раз уличить того в неискренности. Ведь не расскажешь же Гарри, что его учитель весьма подозрителен, основываясь только лишь на наблюдениях за его мимикой и жестами.

Только спустя какое-то время Драко вспомнил, что Франсуа неадекватно отреагировал именно на его фамилию. Озадаченно взглянув на молодого француза, Драко попытался припомнить, мог ли он где-нибудь встречать его или слышать его фамилию. Так ничего и не вспомнив, он просто пообещал себе во чтобы бы то ни стало найти всю доступную информацию об этом человеке. Несомненно, он был как-то связан с его семьей. Пока можно просто понаблюдать за ним.

Тем временем разговор переключился на тему предстоящего торжества — свадьбы Гермионы Грейнджер и графа дю Моррей. Франсуа проявил завидное знание аристократических семей Франции, сходу засыпав Гарри множеством имен, деталей, фактов. Тот слушал, как завороженный, перестав обращать внимание на волновавшее его поначалу соседство Франсуа. Увлеченный рассказом, приправленным множеством забавных комментариев, Гарри то смеялся, то, затаив дыхание, внимал похождениям современной французской аристократии. Д'Артаньяк в полной мере обладал талантом рассказчика.

Его речи влекли за собой, заставляли забыть обо всем. Он умело расставлял акценты, вовлекал в активное обсуждение. Его собеседникам казалось, что они удивительно тонко начинают разбираться в теме, что их комментарии остроумны, а вопросы уместны — настолько тонко Франсуа вел беседу. Он умел очень изящно манипулировать и рассказом, и слушателями. Его хотелось слушать и слушать, не чувствуя себя при этом неотесанным чурбаном, не умеющим и слова сказать.

От разговоров о высшем свете Франции они незаметно перешли к французской литературе XIX века, а потом на влияние этой самой литературы на творения знаменитых французских художников-импрессионистов. Драко, считавший раньше, что он вполне смог бы поддержать подобную беседу, вскоре начал путаться в именах, датах и произведениях. Дошло до того, что он, мысленно участвуя в беседе, начал путать картины Мане и Моне.

Тряхнув головой и решив не забивать себе голову, Драко с восхищением следил, с какой легкостью Гарри отбивал воображаемые атаки Франсуа. Тот очень тонко построил разговор в стиле шуточного фехтования именами и событиями. В ходе пикировки он давал собеседнику показать себя и в тоже время, абсолютно не хвастаясь, предлагал его вниманию новые интересные теории и факты. Драко мысленно аплодировал умению француза держать собеседника в тонусе. Несмотря на всю свою предубежденность, он не мог не отметить положительных качеств этого неординарного человека. Внезапно произошло то, что заставило Драко забыть обо всех его реверансах в сторону француза и напрячься, словно кобра перед броском.

Франсуа вдруг наклонился очень близко к лицу Гарри из прошлого, почти накрыв того своим сильным гибким телом и, бережно сняв с него очки, с волнением глядя в его распахнувшиеся от удивления глаза, сказал:

— Гарри, это просто преступление с твоей стороны — прятать такие удивительные глаза за стеклами очков. Словно ты намеренно уродуешь свое прекрасное лицо.

С этими словами Франсуа невесомо очертил пальцами овал лица Гарри и, больше ничего не сказав, встал с кровати и вышел из комнаты. Ошарашенный, Гарри-воспоминание остался сидеть на кровати, глядя на закрывшуюся дверь отрешенным взглядом.

Драко уже был готов бежать вслед этому наглому французику, дабы набить ему морду, совершенно забыв, в какой реальности он находится, когда его остановил тихий смех настоящего Гарри, тепло смотрящего на то, как бесится Малфой.

— Драко, тебе говорили, что ты очень милый, когда ревнуешь?

— Да, пару раз говорили, перед тем, как оказаться в святом Мунго с непоправимой магической травмой, — Драко уже понял, что снова ревнует к прошлому, но ничего не мог с собой поделать — настолько его бесил этот самоуверенный французский козел. Все еще кипя от гнева, он посмотрел на Гарри из прошлого, который был на полтора года моложе и на целую жизнь несчастнее его реального Гарри, и вдруг совершенно успокоился. Он просто притянул своего Поттера к себе и решительно сказал:

— Мой. Никому тебя не отдам. Попробуй только посмотреть на кого-нибудь — ухо отгрызу, — чтобы показать серьезность своих намерений, Драко чувствительно куснул Гарри за мочку уха, вырвав у того полустон — полувсхлип.

— Зачем мне кто-то, если у меня есть ты? — простой ответ Гарри сначала поверг Драко в ступор, потом привел в буйный восторг.

Он повалил почти не сопротивляющегося Поттера на кровать и принялся неистово его целовать, щекоча чуть отросшей щетиной его кожу. Гарри смеялся, извиваясь под ним, слабо пытаясь отбиться от внезапной и неожиданной атаки разнежившегося Малфоя. Уже задыхаясь от смеха, он решил просто расслабиться, чем поверг своего агрессора в секундный ступор, которым и не замедлил воспользоваться.

Перевернув Драко на спину, он прижал его руки над головой, глядя на того сверху вниз. Вид распятого под ним Драко больно резанул по незажившей ране воспоминаний: давно ли его самого точно так же держали, скрутив и полностью обездвижив? Страхи и призраки прошлого накинулись с той стороны, откуда он совсем не ждал.

Драко с непониманием и страхом следил за внезапно помертвевшим и побледневшим Гарри. Он не понимал, каким образом только что задыхавшийся от смеха Поттер внезапно начал снова задыхаться, но уже от ужаса. Только одно могло вызвать подобную реакцию, но Драко не понимал, как он может быть причастен к такому. Поэтому, когда Гарри, скатившись с него, сжался в комочек, он не стал приставать с расспросами, просто обнял его за плечи и привлек к себе, поглаживая и успокаивая.

Прежде чем приставать с вопросами, нужно было выгнать это дикое, панически вздрагивающее животное из души Поттера. Чем Драко сейчас и занимался. Постепенно Гарри расслабился и уже сам обнял его, уткнувшись носом в шею, обжигая своим дыханием. Они сами не поняли, как уснули в подобии реального мира — воспоминаниях Гарри.

Пробуждение было странным и нереальным. Они все так же обнимали друг друга. Вокруг суетились домашние эльфы, упаковывая костюмы Гарри-воспоминания в дорогие чемоданы из кожи черного дракона. В таких чемоданах одежда никогда не мялась и была защищена от любых вредителей, будь то магическое вмешательство или банальная моль.

Пытаясь сложить в своих мыслях незнакомую комнату, суетливые сборы, пищащих что-то эльфов, двух Гарри и змею, неподвижно глядящую ему прямо в глаза, Драко в напряжении моргнул.

«Так, начнем с конца. Змея. Почему она смотрит именно на меня?»

Драко пощелкал перед мордой змеи пальцами, за что удостоился едва различимого возмущенного шипения. Растеряв все жизненные ориентиры и пытаясь на ходу разобраться с разрушающимися на глазах основами магии, Драко попытался разбудить Гарри. Тот крепко спал, и разбудить его не представлялось возможным.

Драко выбрался из крепких объятий Поттера и уставился на змею, которая полностью игнорировала всю невозможность своего нахождения в воспоминаниях Гарри. А если она сама была поттеровским воспоминанием, то как она могла видеть его, Драко?

— Ну, и что мне с тобой делать? — наудачу спросил Драко, смотря в немигающие глаза крупной болотной гадюки.

— Помоги мне, Ис-с-с-тинный. Моему роду угрож-ш-ш-ает огромная опас-с-с-снос-с-с-ть. Большой медведь раз-с-с-оряет мое болото. Мои дети в опас-с-с-снос-с-сти. Я одарю тебя бес-с-с-ценным даром, Ис-с-с-тинный! Только спас-с-си моих детей! — Драко показалось, или в бесстрастном голосе пресмыкающегося прозвучали истерические нотки?

Попытавшись резко вскочить, он ударился головой о лоб Гарри, и… проснулся. Рядом с ним зашевелился Поттер, тоже просыпаясь от такого грубого с собой обращения. Потирая ушибленный лоб, Драко нервно посмотрел вокруг: никакой змеи не было. Но чувство тревоги не оставляло его.

— Гарри, скажи что-нибудь на парселтанге, — необычная просьба Малфоя сначала очень удивила Гарри, но понимая, что ради праздного любопытства тот не стал бы просить, он произнес:

— Я люблю тебя, сумасшедший ребенок, — Гарри запнулся, глядя, как глаза Драко понимающе расширились. — Я что-то проспал?

Малфой рассказал ему о своем удивительном сне, и Гарри принял решение вернуться в реальность.

— Мы всегда сможем вернуться и вдоволь покопаться в моем грязном белье, а пока нужно помочь, раз тебя об этом попросили, да еще так странно. Не скрою, если бы она приснилась мне, я бы подумал, что это Беркут балуется с моей магией, пытается нас выманить и убить. Но ты отличаешься особой чувствительностью к снам. Пойдем, предупредим Марси и Грегори.

Срочный военный совет собрали в уже привычном месте — в столовой. Прежде всего, надо было узнать, о каком болоте конкретно, шла речь. И разработать план, как спасти маленьких змеек от уничтожения.

— А вы не думаете, что это может быть ловушкой, устроенной Беркутом, чтобы выманить вас из дома и убить? — Грегори с волнением смотрел на переглянувшихся парней и с тревогой ждал от них ответа. Те некоторое время о чем-то шушукались. Наконец Драко сказал:

— Вряд ли это ловушка. После этого посещения я стал понимать змеиный язык. Сильно сомневаюсь, что Беркут обладает достаточной силой, чтобы наделить меня столь редким даром.

— С чего ты взял, что начал понимать язык змей? Как ты смог это проверить? — все еще недоверчиво спрашивал Грегори. — Это может быть уловка того же Беркута.

— Гарри — змееуст. Еще в школе он перепугал всех учеников и учителей, и тогда мы начали считать его Наследником Слизерина, убивающим грязнокровок. Ну, это долгая история, и к делу не относится. Мы вам потом ее расскажем. Главное — я точно смог убедиться, что видение змеи мне не внушили. Я считаю, раз меня попросили о помощи, то я не имею права отказать.

— Ну, не знаю… Все-таки это очень подозрительно… Вот так, во сне…

Тут раздался голос Хоззи, о котором все, честно говоря, уже и подзабыли.

— Все сновидения в моих владениях не проходят мимо меня, так как отслеживать их — это моя прямая обязанность. К тому же, Марси и Григорий, вы вряд ли знаете, что Драко чрезвычайно устойчив к любому ментальному воздействию. Я думаю, именно поэтому Демон выбрал Гарри — у того совсем не было ментальных щитов, даже когда он бодрствовал. Сейчас, конечно, он весьма силен, но все равно, с Драко ему не сравниться. Такого мощного щита, как у него, я никогда не видел, а, поверьте, видел я немало. Я бы смог отследить направленное воздействие и пресечь его, но этой ночью все было спокойно. Просто Драко — Провидец. Он видит и слышит то, что скрыто от всех остальных. Я думаю, его сну можно верить.

Драко даже обомлел от такой неожиданной поддержки и похвалы. Раньше Хоззи не был с ним так многословен. Грегори же, решив кинуться в омут с головой, задал следующий вопрос:

— И на каком болоте, спрашивается, искать этих змей, когда болот тут четыре штуки. А помощь требуется срочно, я так понял?

— Ты же хорошо знаешь эту местность. Что могло бы показаться тебе странным и дать нам зацепку? — Гарри уже жалел, что у него нет подробной карты Острова. — А может, нам разделиться и обследовать эти болота попарно? За день управимся, я думаю.

— Гарри! О чем ты вообще говоришь! Разделиться! Во-первых, это опасно. А во-вторых, кто мне недавно хвастался, что он увидит каждую песчинку на Острове, если только захочет? В твоих руках вся сила этого места. Неужели ты не сможешь воспользоваться ею? Балда! — Драко снисходительно наблюдал, как Гарри, хлопнув себя по лбу, закрыл глаза и послал в разведку своих радужных шпионов. Раскидав во все стороны щупальца-зонды, он открыл глаза и приготовился ждать отчетов от своей магии, впервые задействованной им для дела.

Гостеприимный Хоззи предложил устроить ранний завтрак. Голодные парни его с энтузиазмом поддержали. Они потратили много энергии, «читая» в библиотеке. На завтрак был крепкий кофе, от которого сразу захотелось куда-нибудь бежать, что-нибудь делать — неважно что, лишь бы двигаться. Горячие бутерброды из вчерашнего мяса с расплавленным сыром и большой шоколадный десерт надолго отодвинули чувство голода, подняв настроение невыспавшимся мужчинам.

Как только завтрак был окончен, глаза Гарри вдруг затуманились, и он на время выпал из реальности, считывая все, что принесла ему радуга. Наконец его взгляд стал осмысленным, и все, затаив дыхание, стали ждать рассказа.

— Это самое дальнее и самое большое болото. В нем десять топей. Если не знать, как пройти, можно никогда не вернуться. В самом центре болота на маленьком островке под огромной корягой и живет твоя змея, Драко. Возле коряги топчется Беркут, пытаясь ее своротить. Правда, зачем ему это, я не понимаю. Он уже почти выворотил корягу, но сейчас его нет — пошел перекусить. Надо действовать быстро, пока он не вернулся!

— Хозяин Гарри, я могу поговорить с тобой с глазу на глаз? Остальных прошу не обижаться, хозяин с вами поделится, если сочтет нужным. Эта информация предназначена только для него! — было заметно, что Хоззи нервничает. Он снова начал называть Гарри хозяином, а в его голосе были заметны извиняющиеся нотки — все же он боялся, что друзья Гарри могут обидеться.

Драко с Марси перемигнулись, прекрасно понимая, что Гарри им все расскажет, как только вернется из соседней комнаты, в которую вышел для разговора с домовым. Только Грегори презрительно фыркнул, демонстративно отворачиваясь к окну. Драко снова изумился, насколько тот похож повадками на Снейпа.

* * *

Кажется, они бежали по тоннелю целую вечность. Стены подземного коридора то сужались, то расширялись. Сначала они были из грубого кирпича, а земляной пол был утоптан до каменной твердости, потом кирпич сменила обожженная глина. Теперь же, спустя целую вечность надсадного бега в темноте, освещаемой только радужным светом бегущего впереди Поттера, в стенах тоннеля мелькали корни деревьев, длинные и величественные. Страшно было представить, каких великанов могли питать такие огромные, словно драконы, корни. Земля под ногами стала рыхлой, более мелкие корешки, казалось, только и ждали непрошенных путников, чтобы цепляться за их ноги и как можно больше затруднять их продвижение.

Внезапно тоннель разделился надвое. Друзья столпились перед развилкой, не зная, что предпринять дальше. Разделяться было опасно, медлить же — смерти подобно. Пока они, как сумасшедшие, бежали по темному тоннелю, Гарри кратко успел рассказать им о своем разговоре с Хоззи.

Оказывается, из дома был предусмотрен тайный выход на случай разных чрезвычайных обстоятельств. Про этот ход знали только Хозяин Острова и сам домовик. Рассказывать посторонним об этом туннеле домовому строго воспрещалось. Оканчивался тайный ход в большом и самом топком болоте. Выход надежно охраняли самые ядовитые змеи Острова. К тому же, если не знать тайных вешек, то ни войти, ни выйти из него было невозможно. Размером с крупное озеро, это болото надежно защищало единственный неконтролируемый подход к дому. Именно к нему с таким маниакальным упорством пробивался Беркут.

Гарри в недоумении смотрел на открывшуюся развилку. Куда пойти? Какой путь верный? Хоззи ничего не рассказывал об этом. Скорее всего, он и не знал про развилку. Тут вперед выступила Марси. Она немного прошла по одной ветке коридора и, остановившись, принюхалась к далеким запахам, недоступным людям. Ее обоняние воспринимало тонкие флюиды в застоявшемся воздухе коридора, а звериное чутье рисовало картинки, открывавшиеся тонкому восприятию мира запахов.

Ей упорно виделись впереди высокие деревья, поляна, какой-то камень неизвестной породы и нежилой запах тяжелой, старинной магии. Вряд ли им туда, но нужно проверить другой проход. Марси прошла по левой ветке и снова втянула затхлый воздух подземелья.

Тут было заметно более влажно, и ощутимо несло гниющими растениями, болотной водой и отчаянным страхом загнанного в угол опасного зверя. Змеи, поправила сама себя Марси. Страх далекого существа был почти осязаем, так бывает, когда смерть стоит на пороге и отнюдь не вежливо стучится в дверь. Она обернулась и сверкнула глазами, в которых отражался весь скудный свет от радуги Гарри, и выдохнула, скованная страхом далекого существа:

— Нам сюда, побежали! Там все очень плохо! — и, развернувшись, кинулась на выручку. За ней, со свистом рассекая воздух крыльями, летел Грегори, возбужденно каркая. Он чуял близкую драку. А бугущие за ними люди начали серьезно отставать и задыхаться от недостатка кислорода в тоннеле. Но тут Драко пришла в голову гениальная идея. Только бы получилось!

Когда Поттер обернулся на звук разрываемой ткани, то в страхе попятился — перед ним стоял огромный пустынный лев и нервно морщил морду, показывая огромные клыки. «Драко!» — мелькнула было паническая мысль, но тут нежданный пришелец сказал голосом Малфоя:

— Гарри! Быстро, садись на меня. Надо спешить! — огромный лев припал на передние лапы, и Гарри дрожащими руками схватился за его шикарную гриву. «Ну, надо же! Даже в этом облике у Драко прекрасные волосы», — не к месту подумал он.

Потом был бег, отчаянный и невозможный. Гарри сидел на спине льва и, крепко сжав его бока коленями, молился только об одном — не упасть. При той скорости, что они развили, разбиться было сущим пустяком. Они обогнали Марси, и теперь только Грегори летел над ними, словно черный ангел мщения.

Земля начала отсыревать, на стенах появились мокрицы, с потолка срывались редкие холодные капли вонючей воды. Цель была близка. Но лапы льва начали разъезжаться по грязи. Несколько раз Драко поскальзывался, но вот, наконец, впереди забрезжил серый свет. Верхом на льве Гарри выскочил из тоннеля и едва не врезался в Беркута, разоряющего змеиное гнездо.

Огромный медведь обернулся на шум. Гарри успел рассмотреть кусочек своей магии, бывший когда-то сосудом для Демона. Потускневший, он висел на тонком ошейнике, путаясь в густой неопрятной шерсти Беркута. Словно почувствовав хозяина, умирающая радуга начала слабо светиться. Подняв перепачканную землей морду, медведь яростно оскалился.

И начался бой. Бой без правил и без пощады врагу. Огромный медведь крутился между тремя противниками и злобно ревел, понимая, что силы неравны, и на этот раз он проиграет. Вот Марси вырвала клок шерсти с куском плоти из его бока, и сразу же отпрыгнула, не желая получить по окровавленной морде огромной когтистой лапой. Тут же начал атаковать Грегори, отвлекая внимание от пантеры, пока та отплевывалась от густой шерсти, забившей ее пасть. Огромный ворон бесстрашно садился на голову медведю, пытаясь выклевать налитые кровью злобные глаза.

Беркут в панике мотал головой, пытаясь схватить ворона, но тот сразу же взлетал, не желая отведать острых желтых клыков. Он всячески оскорблял медведя, еще больше выводя его из себя. Беркут в ярости начал совершать ошибки, кидаться из стороны в сторону, атаковать мнимых противников. Гарри скатился со спины Драко. Лев кинулся на медведя и ударом огромной лапы почти отправил того в нокаут. Гарри начал кидать в Беркута огненными шарами. Он подпаливал медведю шерсть, заставляя его кататься по земле, чтобы сбить пламя.

Ярость уступила место страху. Страх сменился ужасом и пониманием, что сейчас его убьют. Еще немного, и он перестанет существовать. С отчаянным ревом Беркут рванулся в болото, сбив с ног Марси, но уже не обращая на нее внимания. Он несся, стараясь убежать как можно дальше от этих страшных существ.

Вдруг земля начала уходить у него из-под лап. Он сделал шаг, другой, попытался прыгнуть в сторону, на казавшуюся надежной кочку, но та предательски ушла под воду, и он с головой провалился в болотную жижу.

Страх смерти заставил Беркута рвануться вверх, но он все больше уходил под воду. Неловко взмахивая лапами, он скреб предательскую кочку, срывая с нее залитые грязью цветы и траву, но та, словно поплавок, все время ныряла под воду, выскальзывая из его лап. Ему показалось, что кто-то тянет его снизу за лапы. Медведь взревев, снова рванулся вперед, но чем больше он дергался, тем больше погружался во взбаламученную илистую топь. Внезапно краем глаза он увидел чахлое деревце, появившееся из ниоткуда.

Из последних сил хватаясь за жизнь, он сгреб деревце передними лапами и пастью и попытался подтянуться вверх, навстречу живительному воздуху, показавшемуся внезапно самым сладким и желанным. Про себя Беркут поклялся, что больше никогда не встанет на пути у странных белых людей и Марси.

Марси… Такая нежная, такая сладкая. Его любимая жертва. Его любимая женщина. Его любимая… Как же он теперь сможет жить без нее? Эта мысль придала ему сил, и он еще раз рванулся к свету, зарождающемуся в небе. Рассвет. Сколько раз он его видел, но ни разу тот не казался ему таким прекрасным.

Беркут почувствовал, как его начали вытягивать из плена мутной густой воды. Он испуганно заревел, боясь потерять последнюю опору в жизни — дерево. Попытался схватиться покрепче, но лучше бы он этого не делал. Хрупкое дерево не вынесло тяжести бьющегося в истерике тела и совместных усилий тянущих его людей. Глухо хрустнув, оно разломилось пополам, и Беркут ухнул в холодную засасывающую глубину, сжимая лапами чахлую крону, и уже не вынырнул наружу.

Над стоячей, черной поверхностью воды показалось и лопнуло множество пузырьков. В глубине топи зарождался глухой звук, более всего напоминающий урчание голодного желудка, в который попал сочный кусок вкусного мяса. Болото приняло свою жертву. Его чрево было довольно.

Гарри потерянно смотрел на стоячую черную воду. Ему было очень плохо. Снова по его вине погиб человек. Хотя, конечно, человеком его можно было назвать с большой натяжкой, даже если и не учитывать его звериный облик. Именно огонь Гарри заставил Беркута метнуться в сторону, в объятия чавкающего болота.

Необъяснимое чувство потери царапало его душу. Пусть это был враг, и они пришли сюда именно для того, чтобы уничтожить его... Но смутно предполагать — это одно, а хладнокровно вынашивать планы убийства человека — это совершенно другое. А ведь когда-то он поклялся, что больше никогда никого не убьет. Да, он пообещал Марси голову этого зверя. Но он имел в виду нечто совершенно другое, например, полную изоляцию врага. Никто не заслуживает смерти, особенно такой.

Гарри, пытаясь вытащить Беркута, ощутил всю палитру его чувств и эмоций. От невыносимого чернильного страха, вяжущего по рукам и ногам, до нежно-розовой надежды на спасение. А еще он явно почувствовал ростки неумелой и жестокой любви. Любви, обреченной на проклятие, но реально существующей в грозном жестоком сердце, не умеющем прощать и просить прощения. Это было страшно. У Гарри возникло такое чувство, что он своими руками утопил Беркута.

Вокруг него летал ворон и ругал Гарри за излишнее мягкосердечие. Марси смотрела на него понимающими глазами и просто молча сидела рядом. От ее разгоряченного битвой тела шло согревающее тепло. Как ни странно, она была единственной, кто понимал Гарри. Какое же место в диком сердце бесстрашной пантеры занимал ее мучитель? Узнает ли он когда-нибудь?

Драко, приняв человеческий облик, склонился над спасенным змеиным гнездом, о чем-то шипя с его обитателями на парселтанге. Гарри пропускал всё это через свое сознание лишь по выработавшейся привычке держать всё под контролем. Мысли же его были далеко, на дне зловонного болота, где навечно упокоился жестокий медведь Беркут.

Рядом с ним возник гибкий силуэт крупной болотной гадюки. Она смотрела на него немигающими круглыми глазами, в которых затаилась бесконечная мудрость. Судя по всему, эта гадюка была при создании самого Острова и видела первых его жителей. Но выяснять что-то сейчас Гарри не мог. Может, позже, когда уляжется в голове факт убийства. Змея заговорила первой:

— Хос-с-зяин, рада приветс-с-с-ствовать тебя тут! С-с-спас-с-сибо за помощ-ш-шь! Благодаря тебе и твоим друз-с-с-зьям мои дети ж-ш-шивы. Мас-с-стер Драко ис-с-сцеляет пос-с-с-страдавш-ш-ших. Вы успели вовремя, никто из моей с-с-семьи с-с-серьезно не пос-с-с-страдал. Но я виж-ш-ш-шу, Хоз-с-сзяин, ч-ш-што тебя ч-ш-ш-што-то печалит. Я не с-с-смогу убрать печаль из с-с-сердца твоего, но я могу уменьш-ш-шить его с-с-силу. Ты не будеш-ш-шь так с-с-страдать, но помнить будеш-ш-ш-шь.

— Спасибо тебе, но я заслужил эту боль. Она будет со мной. Я благодарен тебе за попытку помочь, но я откажусь.

Если бы змея умела, она бы пожала плечами. А ведь ей казалось, что она довольно хорошо изучила породу людей. Этот человек был для нее загадкой. Ну что же, именно он стал Хозяином Острова, а значит, он был достоин. Остров сам выбрал себе Хозяина и покорился ему. Оставалось просто быть благодарными.

— Хоз-с-с-зяин, я могу с-с-с-сделать тебе подарок? Когда тебе понадобитс-с-ся помощ-ш-ш-шь, когда тебе с-с-с-станет грус-с-с-тно или прос-с-с-то захочеш-ш-ш-шь поговорить, то сож-ш-шми в руке эту чеш-ш-шуйку и я приду к тебе. У Мас-с-стера Драко такая уж-ш-ш-ше ес-с-сть, — перед носом Гарри возникла красивая, перламутровая чешуйка на витом шнуре, напоминающем по плетению змеиную шкурку.

Гарри протянул руку и взял подарок. В его ладони она резко нагрелась и сразу остыла, признавая своим хозяином. Не раздумывая, он надел нежданный подарок на шею. Приятный гладкий шнурок до странного привычно скользнул по телу, словно был там всю его жизнь. Погладив теплую витую поверхность, Гарри печально улыбнулся.

Сзади к нему подошел Драко и обнял. Почувствовав надежное кольцо любящих рук, Гарри принял свой грех, но не смирился с ним. Эта смерть тоже будет на его совести. Он оперся затылком на плечо Драко и смог вздохнуть свободнее.

— Смотри, какой прекрасный рассвет, — теплый мурлыкающий голос Драко заставил его открыть глаза и посмотреть ввысь. Там разгорался новый день. Ласковое солнышко протирало заспанные глазки и с любовью смотрело на своих глупых нашаливших детей. Им еще только предстояло найти свой путь на небосклоне жизни. Но их было двое, а значит, их нельзя было сломить. Они были вместе.

* * *

Когда они, уставшие и перепачканные, ввалились в дом, Хоззи приветствовал их радостными криками. Отправив своих домочадцев по ванным комнатам, он пригласил их через час собраться в столовой на праздничный ужин. Однако у Гарри Поттера не было ни малейшего желания веселиться.

Он медленно побрел в свою комнату, даже не замечая, что Дом сегодня выглядит в точности, как гриффиндорское крыло Хогвартса: те же картины, те же лестницы и анфилады арок. Гарри шел, краем сознания отмечая лишь непривычно длинный путь. Но он был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить Драко, идущего следом за ним, и удивленное перешептывание живых картин.

Гарри дошел до своей комнаты и только собрался войти, как его остановил тихий голос блондина:

— Гарри, можно к тебе?

— Драко, я хотел бы побыть один, мне нужно многое обдумать…

Не собираясь выслушивать депрессивный бред и стараясь любой ценой не дать Гарри снова закрыться, уйти в себя, Драко перебил его:

— Вообще-то, Поттер, я просто так спросил, из вежливости, но войти я собираюсь независимо от того, хочешь ты этого или нет.

Драко решительно отодвинул Гарри в сторону, пока тот пораженно хлопал глазами. На мгновение ему показалось, что вернулся тот самый школьный Малфой. Узнавание, как ни странно, доставило ему много приятных эмоций. Они усилились, как только он разглядел, на что стала похожа его комната. Точная копия гриффиндорской гостиной погрузила его в детские воспоминания, навеяла веселые мысли о проделках близнецов и о постоянных посиделках Золотого Трио перед камином за домашним заданием.

Вот только присутствие Драко Малфоя казалось странным и неправильным. Он совершенно не вписывался в ало-золотое великолепие гостиной. Но, похоже, ему самому это не доставляло ни капли неудобства. Блондин просто манерно пофыркал и начал медленно раздеваться. Гарри, забыв, как дышать, наблюдал за неторопливыми движениями его пальцев.

Малфой не красовался, не пытался специально делать это эротично. Но что делать, если самые невинные его движения были полны чувственности и животного магнетизма? А если принять во внимание почти художественное рванье, что осталось на нем после превращения во льва, то Гарри почувствовал, как его тело начало отзываться на присутствие Драко. Почему-то покраснев, Гарри ураганом промчался в ванную комнату — точную копию ванной старост.

Пытаясь отдышаться, Гарри соображал, почему он так отреагировал на Драко. В конце концов, они уже спали вместе, ну, почти спали… По крайней мере, он уже видел Драко и голым, и выгнувшимся в предоргазменной судороге, и блаженно жмурящимся, и даже его светловолосую голову у себя между ног. Последнее воспоминание буквально прошило Гарри ударом электрического тока, отозвавшись болезненной тяжестью в паху. Гарри сдавленно застонал.

Внезапно его толкнули, вжали в стену, а знакомые нетерпеливые руки зашарили по телу, и каждое прикосновение было наполнено сладкой болью любовного электричества. Губы нашли шею, зубы начали весьма ощутимо покусывать нежную кожу, а язык вымаливал прощение за легкую боль, от которой все тело покрывалось мурашками. Гарри откинул голову на плечо Драко и отдался, покорился этим нежно-невозможным рукам, этому ласковому языку, вытворяющему с его волей невероятные вещи, этому жаркому и такому горячему телу, впечатавшему его в стену.

Язык Драко нашел нежную ушную раковину и легко пробежался по краешку хрящеватой тонкой плоти. Он прикусил мягкую мочку, посасывая, ласкал её языком, вырывая стоны и вызывая непроизвольную дрожь. Руки тем временем мягко и настойчиво освобождали Гарри от одежды. Поттер слепо подчинялся, не вполне осознавая, что с ним делают, желая лишь, чтобы эти дивные ощущения не прекращались.

Драко снял c него рубашку. Его руки блуждали по груди Гарри, пощипывая соски. Брюки с бельем просто упали к ногам, Гарри нетерпеливо перешагнул через них — они мешали ему. Драко снова прижался к нему всем телом, давая Гарри всей кожей почувствовать свой жар и желание. Его руки пробежали по крепким ягодицам, массируя и лаская. Внезапно Драко заставил Гарри расставить ноги пошире, снова весьма крепко приложив того о стену. Из груди Поттера вырвался сдавленный выдох.

Руки Драко развратно скользнули между ног партнера, пальцы умело гладили нежную, немного складчатую кожу яичек. Гарри со стоном прогнулся в пояснице навстречу ласкающим пальцам. Он чувствовал, как Драко другой рукой обхватил его член сильными пальцами и начал сводящее с ума движение. Темп, сначала медленный, нарастал, заставляя Гарри едва ли не поскуливать от невероятно острых ощущений. Последней каплей стало чувство горячего подрагивающего члена Драко, прижавшегося к ягодицам.

Гарри инстинктивно потерся о него, заставляя яростно выругаться от нахлынувших ощущений. Драко судорожно дернулся, вжался в Гарри всем телом, с восторгом ощущая, как Поттер отвечает ему, приподнимая бедра. Не в силах больше себя сдерживать, Драко увеличил темп. Гарри двигал бедрами в такт движениям его руки. Оргазм, невероятный и опустошающий, накрыл их почти одновременно. Тяжело дыша Гарри в шею, Драко закрыл глаза и вновь пережил этот страстный, бурный, немного грубоватый почти-секс. Ноги дрожали и подгибались, внутренности превратились в кисель, мысли путались.

Драко посадил ничего не соображающего Поттера у стены и, заплетаясь, пошел готовить ванну. Он набрал горячей воды и добавил в нее немного пены. Пузырьки начали весело играть на поверхности. Разноцветные, они принимали разные формы и, сталкиваясь, издавали мелодичный звон. Вскоре ванную комнату наполнил приятный перезвон, немного сбивчивый и хаотичный, но очень успокаивающий.

Вернувшись к Гарри, Драко отлеветировал слабо шевелящегося парня в ванну и окунул в воду с головой. Тут же показалась недовольная мордочка Поттера, перемазанная мыльной пеной. Глядя на то, как неугомонные пузырьки принялись скакать по мокрым волосам Поттера, издевательски позвякивая, Драко расхохотался. За что сразу же поплатился: коварный противник схватил его за лодыжки и свалил в бассейн, точно так же окунув с головой. Малфой вынырнул, недовольно фыркая, и началась водная битва.

Они, смеясь, брызгали друг на друга водой и, наглотавшись вкусной воды с мятным привкусом, отфыркивались и плевались. Такая детская забава доставляла им огромное удовольствие, они словно добирали все то, что было отнято у них жизненными обстоятельствами в детстве.

Когда даже пузырьки устали петь и резвиться, парни устроились у мраморного бортика, разговаривая обо всем и ни о чем. Отдохнувшие, распаренные и довольные, они еще нескоро вылезли из ванны, игнорируя жалобные причитания Хоззи, доносящиеся из гостиной.

Он взывал к их уснувшей совести, говоря, что все уже собрались. Потом он с садистским удовольствием начал расписывать, что их ожидает на обед. У ребят, вдоволь нарезвившихся, потекли слюнки, и желудки стали благосклонно внимать коварным речам ушлого домовика, исходя соком и недовольно урча, как бы говоря своим хозяевам, что забавы — забавами, а обед — по расписанию. Поддавшись на уговоры явно спевшихся противников — голода и садиста Хоззи, — Драко и Гарри выползли, наконец, на свет божий.

В гардеробе, как ни странно, были только хорошо знакомые черные робы. Многозначительно переглянувшись, бывшие школьники облачились в форму, чувствуя легкую ностальгию. Они шли по точной копии хогвартского замка и вежливо здоровались со знакомыми портретами. Те отвечали им так, словно они виделись буквально вчера и еще не успели соскучиться. Когда Гарри и Драко привычным маршрутом вышли к дверям Большого Зала, то остановились, не в силах справиться со щемящим чувством узнавания и тоски. Оказывается, они сильно соскучились по этим древним стенам и по нормальной жизни, где не было зачарованного Острова и людей, превращенных в животных в угоду чьему-то нелепому пари. Снова переглянувшись, они взялись за руки и вдвоем толкнули тяжелые старинные двери.

Точная копия Большого Зала заставила их на мгновение зажмуриться. Они уже ожидали увидеть гомонящую толпу учеников за четырьмя длинными столами. Но их ждал только один стол, за которым уже сидели Марси и Грегори. Острое чувство разочарования захлестнуло их, но они смогли скрыть его и радостно улыбнулись своим новым друзьям. Марси в ответ забавно помахала им лапой, но всевидящий Грегори только нахмурился, испытующе глядя на скованных парней. По их лицам он успел прочитать легкое разочарование и обиду.

Разговор за столом незаметно перешел на школьные приключения. Грегори и Марси с удивлением узнали, что Гарри и Драко в школе сильно враждовали. Их это поразило настолько, что Гарри пришлось рассказать историю их знакомства. Потом он начал рассказывать всем о своих приключениях с первого курса, постепенно входя в раж, пытаясь едва ли не в лицах показать, как все было. Драко, Марси и Грегори, затаив дыхание, слушали о подвигах Героя магического мира.

Даже для Драко, который был свидетелем большей части этих событий, было интересно слушать о них в интерпретации самого Гарри. Оказывается, он очень многого не знал. Честно говоря, он вообще ничего не знал, закрываясь от удивительных приключений стеной ненависти и предубеждения.

Обед успел тысячу раз остыть, когда Гарри, наконец, закончил рассказ о Последней Битве, сорвав громкие аплодисменты присутствующих. Покраснев, он опустился на скамью и смущенно схватился за бокал красного вина. Все наперебой начали переспрашивать и восхищаться, чем привели Гарри в еще большее смущение. Он умоляюще посмотрел на Драко. Тот сразу все понял, и умело перевел разговор на юность Марси и Грегори. В их жизни тоже происходило немало интересного, и вот уже Гарри и Драко сидели, открыв рот от удивления.

Эти их посиделки плавно перешли в ужин, а закатившееся солнце заменили тысячи парящих у потолка свечей, оттеняя картину разгоревшегося осеннего заката. Все разбрелись по комнатам далеко за полночь, зевая и тряся головами, пытаясь стряхнуть власть Морфея. Парни ввалились в комнату Гарри и улеглись на одной кровати. Обнявшись, они уснули, даже не раздеваясь.

Утро встретило их недовольным ворчанием Грегори о том, какие они лежебоки и лентяи, и что если они хотят чему-нибудь научиться, то пора бы им уже перестать мять свои мордочки о подушки. Открыв глаза, Гарри и Драко с одинаковым лукавством переглянулись, и в Грегори полетел град подушек. Впрочем, ворон был начеку и успел взлететь прежде, чем хотя бы одна достигла цели.

Сверху послышался его хриплый смех и меткие «комплименты» о снайперских способностях парней. Как ни хотелось поваляться чуть подольше, но пришлось вставать и одеваться. Сегодня комната выглядела по-слизерински, и Гарри был вынужден одеться в серебристо-зеленой гамме, впрочем, эти цвета всегда ему шли. Грегори настоял, чтобы они надели майки и спортивные брюки и переобулись в кроссовки. Пожав плечами, юноши подчинились. Завтрак был до безобразия обычным: кофе и булочки с джемом.

— Хоззи! Это что? Ты сегодня не выспался, что ли? Ты бы нам еще кукурузные хлопья с молоком приготовил! Этим же и цыпленка не накормить! — Поттер, похоже, всерьез решал, не обидеться ли ему на Дом?

— Гарри, не приставай к Хоззи, это я попросил его вас не кормить. Он вам ещё булочки положил, хотя я просил только кофе и пару тостов, — Грегори точно решил уморить их голодом.

— А чего ты сегодня такой щедрый? Мы что, в чем-то провинились? И теперь ты нас наказываешь?

— Просто сегодня мы начнем с вами тренироваться. Тебе, Гарри, это необходимо в первую очередь: нам нужно определиться с твоими возможностями и понять природу твоей магии. Так вот, с сегодняшнего дня вы будете вставать не позже половины седьмого утра. В семь уже начинаем тренировки, так что советую вам высыпаться, — похоже, Грегори был настроен серьезно.

Драко весело фыркнул: смотреть на то, как ворон будет гонять Поттера, будет невероятно забавно! За что сразу же и поплатился.

— А ты, Драко, будешь тренироваться, используя метод медитации. Ты же не собираешься всю оставшуюся жизнь после очередного исцеления вытягивать энергию из Гарри? Кроме того, ты будешь улучшать свои способности провидца. Всем все понятно? Ну, берегитесь. Теперь, когда за вас взялся я, вы забудете, что значит бездельничать!

— Грегори! Ты чего? Мы же только и делаем, что спасаем кого-нибудь! За весь месяц на Острове у нас от силы была пара свободных дней. Не такие уж мы и лентяи! — Гарри, невыспавшийся и полуголодный, был явно зол на весь белый свет. И на наглого ворона, копирующего профессора Снейпа, в первую очередь.

Драко молча уставился в свою чашку и рассматривал узоры от подтеков кофе. Образы складывались в картинки, которые говорили ему о прошлом, настоящем и будущем. Но Драко отмахнулся от возникающих видений — сейчас не это главное. Когда они, закончив завтрак, выходили из столовой, то столкнулись с Марси, зевающей так вкусно и смачно, что всем тут же захотелось вернуться в кровать. Но безжалостный ворон (интересно, бабушка Снейпа не могла побывать в России и согрешить там с каким-нибудь родственником Грегори? Уж слишком похожи были характеры, это точно не простое совпадение!) уже выталкивал их из комнаты. Посочувствовав их горькой доле, Марси сказала, что придет через полчасика.

Началось все с обычной разминки. Парни, тяжело дыша, нарезали круги по лужайке в течение часа. Позже, во время растяжки, Грегори начал рассказывать им программу обучения. Она состояла в следующем: по утрам — физические упражнения до седьмого пота, потом перерыв до обеда, после — индивидуальные занятия с Гарри, Драко в это время будет читать выбранную вороном литературу. Через три часа наоборот: Гарри — читает, Драко — практикуется. Потом ужин и свободное время. Услышав, что им предстоит, Гарри и Драко застонали и упали на траву.

— Вот и съездили в круиз! — зло сказал Гарри.

Тут пришла Марси. Она принесла в зубах корзинку для пикника. Пока они с Драко расстилали покрывало, заметно повеселевший Гарри рассматривал бутерброды с ветчиной и сыром, доставал вазочки с оливками и легкими салатами. Увидев бутыль с тыквенным соком, он крикнул во все горло:

— Хоззи! Я тебя обожаю! Марси — ты самая лучшая! Тебя я тоже обожаю! — и, чмокнув пантеру в нос, рассмеялся.

Стихийный пикник удался на славу! После еды Гарри решил позагорать. Он скинул майку со слизеринской эмблемой, кроссовки и спортивные штаны, оставшись в плавках.

— Гарри, ты такой хорошенький! Так бы и съела! — нарочито плотоядно облизнулась Марси, сверкнув глазами. Грегори тут же насупился, а остальные расхохотались.

Жаркое солнышко ласкало плечи Гарри, зацеловывая каждую веснушку на его спине. Драко устроился рядом и начал поглаживать ее. Иногда, когда Гарри забывал переворачиваться, то Малфой ворчал на него, заставляя поменять позу, чтобы не обгорел. Сам же Драко просто наслаждался моментом, запечатлевая в памяти каждую минуту спокойного послеобеденного отдыха. Он уткнулся носом в сгиб локтя Гарри и млел от мысли, что вот оно — счастье!

«И никуда ты, Поттер, от меня не денешься!» — подумал Драко.

— А я и не собираюсь.

Гарри открыл глаза и взглянул на Драко. Они лежали и просто смотрели друг на друга, захваченные своими чувствами и мыслями. Потом Гарри потянулся и поцеловал его в кончик носа.

— Нам пора в дом, у тебя веснушки начали появляться.

— Кошмар! Немедленно в тень! Если я стану рыжим, как Уизли, ты поплатишься за это, Поттер!

Драко в панике вскочил и побежал в дом. Его догнал счастливый смех. Малфой обернулся и положил в картотеку своей памяти еще одну картинку счастья: полуголый Гарри смеется, вытирая выступившие слезы рукой, и его глаза светятся от веселья. Послав ему воздушный поцелуй, Драко вошел в дом.

Так началась их ежедневная пытка. Грегори оказался настоящим садистом. Он вытряхивал ребят из постели, а потом гонял по лужайке у дома, превращенной в поле со спортивными снарядами. Хоззи только вздыхал, выставляя на завтрак тот минимум, который требовал Грегори. Зато Марси всегда приносила перекусить что-нибудь вкусное. Это стало традицией — есть на открытом воздухе.

После активных физических упражнений у всех разыгрывался дикий аппетит, и они с удовольствием съедали все, что приносила в корзинке пантера. Иногда, когда у неё было игривое настроение, и она хотела угодить Грегори, пантера сама принималась гонять парней по площадке, притворно рыча при этом. Гарри и Драко со смехом убегали от нее, не подозревая, что во время таких вот пряток-догонялок пробегали гораздо большее расстояние, чем когда просто носились вокруг дома, дыша в затылок друг другу.

Вскоре регулярные тренировки начали приносить свои плоды — их тела стали гораздо более гибкими и выносливыми, а рельефу мышц могли бы позавидовать любые легкоатлеты. Грегори только довольно жмурился, маскируя свою радость резкими окриками и едкими комментариями.

А вот с магическими уроками все было гораздо хуже. Грегори так и не смог узнать пределов магии Гарри. Стоило задать Поттеру какую-нибудь задачу, как магия сама начинала выполнять ее. В итоге ворон пришел к выводу, что магия Гарри способна к самообучению, и у нее практически нет границ. По крайней мере, он не смог определить их опытным путем.

У Драко тоже никак не получалось правильно сконцентрироваться, чтобы не тратить свою собственную энергию на исцеление. Да и экспериментов было маловато — Драко наотрез отказался калечить даже мух, чтобы потом их исцелить. Как он признался Гарри, змея, семью которой они спасли от Беркута, подарила ему возможность понимать язык всех живых существ. Конечно, разум змеи сильно отличался от разума той же мухи, но крики боли были одинаковы как у развитого существа, так и у простейшего. По этой же причине Драко прекратил есть мясо и рыбу. Хоззи теперь готовил для него отдельно. От такой диеты вкупе с ежедневными физическими нагрузками Драко стал тонким и сильным, словно змея перед броском. Изящная и хищная красота теперь таилась в стройном теле Драко Малфоя.

Кроме неумения концентрироваться, Драко, к большому огорчению Грегори, весьма несерьезно относился к своим провидческим способностям. Ворон же считал, что нужно уметь использовать все скрытые резервы. Только прямой вызов с его стороны или намек на неспособность чему-нибудь научиться, заставляли Драко прилагать хоть какие-то усилия. Грегори искренне не понимал такого равнодушия.

Возможно, он просто не знал и не испытал того, что пришлось пережить этим молодым людям за неполный двадцать один год жизни. Как объяснить ворону, каково это — стоять напротив сильнейшего темного мага столетия, смотреть в его красные безумные глаза и ждать? Ждать, когда он взмахнет рукой и пошлет в тебя убивающее проклятие. И молиться, чтобы пророчество полусумасшедшей Трелони и расчеты Дамблдора оказались верными. Потому что по-иному нельзя: слишком много людей в Хогвартсе ждут и надеются, и невозможно не оправдать их доверие…

Как рассказать Грегори о том, что чувствуешь, когда за твоей спиной распускаются цветы адского негасимого пламени? Пламени, рискующего уничтожить навсегда тебя и твою душу… Как передать, что ты чувствуешь, когда смотришь в глаза своему врагу... Врагу, который протягивает руку, чтобы спасти тебя... Спасти от себя самого. И от бездны ненависти, в которую ты погружаешься все глубже и глубже. Ненависти, тщательно оберегаемой и умело подпитываемой твоим собственным отцом. Отцом, который манипулировал тобой с детства, играя на твоей любви к нему…

О чем говорить с человеком, никогда не знавшим, что такое сидеть взаперти в темном чулане и плакать? Плакать оттого, что ты не понимаешь, почему за чашку, разбитую Дадли, наказывают тебя. Не понимаешь, как можно так ненавидеть своего родного племянника? Какое сердце надо иметь, чтобы ничего не подарить ребенку, жадно глядящему на огромную кучу ярких свертков под рождественской елкой? Ребенку, который точно знает, что Санта Клаус никогда ему ничего не приносит, кроме тумаков от тети и щипков от Дадли…

Разве Грегори когда-нибудь поймет, что такое быть ненужным своим собственным родителям? Как рассказать об одиночестве маленького ребенка в огромном шикарном поместье, в котором на зов откликаются только эльфы? А если подбежать к маме и обнять ее за ноги, то в ответ услышишь лишь недовольные крики о помятом платье. И снова эльфы уводят тебя за руку в твою комнату, где ты впервые в жизни бьешь старенького домовика только для того, чтобы не тебе одному было больно. А он униженно кланяется и молит о прощении за то, что не уследил за маленьким мастером Драко. И тогда ты, разрыдавшись, бросаешься ему на шею, прося извинить за грубость. А в это время входит отец и холодным тоном говорит, что ты — плохой сын, и что он очень разочарован. А потом он уводит Гинки, и ты больше никогда не увидишь старенького эльфа, заботившегося о тебе с колыбели. И ты точно знаешь, что он умер от сердечного приступа, когда ему подарили одежду…

Нужно ли об этом знать Грегори и Марси? Нет, не нужно. Вот потому-то Гарри и Драко и относятся к занятиям, как к досадной обязанности. Гарри уверен, что в критической ситуации нужно надеяться только на интуицию. А Драко знает одно — его всегда спасет Поттер, впрочем, как и он его.

Как ни сопротивлялись Драко и Гарри, обучение худо-бедно, но шло. Гарри научился контролировать свою силу. Однажды он смог создать из воздуха цветок. Белый лотос с розоватыми на просвет лепестками появился в день рождения Малфоя. Гарри просто проснулся утром, посмотрел на Драко, мирно посапывающего рядом, и вдруг его оглушило ощущением невозможного, невыносимого счастья. Гарри наконец осознал, что теперь он не один и рядом есть кто-то, кому он небезразличен. Он долго шел к принятию и пониманию этого чувства, и вот теперь оно застигло его врасплох, мешая дышать.

Драко словно почувствовал что-то и открыл сонные глаза. И вдруг между ними непонятно как возник цветок лотоса, чистый и нежный, хрупкий и прекрасный. Тонкий аромат живого растения наполнил комнату. Драко потрясенно любовался цветком, не в силах произнести ни слова.

В этот самый момент в комнату без стука ворвался Грегори, а за ним недовольно шипящая Марси, которая все еще пыталась убедить ворона не мешать и дать выспаться парням хотя бы в праздник. Они оба застыли на пороге, увидев цветок. Грегори непонимающе переводил взгляд с цветка на Гарри, потом на Драко, потом снова на цветок.

— Откуда тут лотос? — хриплым голосом спросил ворон.

— Не знаю… Я смотрел на Драко, и тут появился он. Думаю, я просто создал его под влиянием эмоций.

Гарри удивленно посмотрел на ворона и пантеру, которые хором ахнули, и перевел взгляд на Драко, тоже округлившего глаза.

— А что такого?

— Гарри, если бы ты в свое время слушал Гермиону и учил законы магии, то понял бы, что нельзя из ничего создать что-то. Можно что-то трансфигурировать, но нельзя создавать вещи из воздуха. Это основной постулат магии. Только Мерлин на пике силы мог делать такое. Неужели ты не помнишь?

Драко смотрел в недоумевающие глаза Гарри и не понимал, чем тот занимался в школе. Пускай он все время отвлекался для спасения чьей-нибудь жизни, но неужели он не знал основных законов мира, в котором жил? Драко, Грегори и Марси наперебой начали объяснять Гарри простейшие истины. Наконец тот понял, отчего все были так удивлены, и попробовал повторить эксперимент. Но, несмотря на все усилия, у него получались только смутные образы, которые, повисев пару минут в воздухе, таяли, словно призраки.

Грегори сиял, как ребенок, которому среди лета сказали, что завтра Рождество, и Санта Клаус лично придет поздравить его. Марси от переизбытка чувств, скакала по комнате и радостно чихала, стоило только какому-нибудь неудавшемуся эксперименту коснуться ее носа. Когда все, в конце концов, вспомнили, что у Драко вообще-то сегодня день рождения, был уже полдень, а в комнате висел плотный дымок, словно от сигарет.

Пришло время поздравлений. Марси подарила Драко красивую книгу в переплете из кожи единорога, украшенную серебряными уголками и самоцветами. Книга оказалась сборником рукописей Авиценны, Гиппократа и многих других известных целителей мира магглов и магов. На вид в книге казалось не больше сотни страниц, но она была заколдована так, что листы никогда не кончались. Драко тут же принялся ее листать и с радостью убедился в этом. Сочинения, монографии, лабораторные журналы, научные статьи — им не было конца. От волнения у именинника перехватило дыхание — это был самый полезный подарок из всех, полученных им в жизни. Он поднял отсутствующий взгляд на Марси и остальных, пробормотал что-то похожее на «спасибо» и снова погрузился в чтение. Все рассмеялись и кое-как отобрали у него книгу, чтобы он мог оценить и другие подарки.

Грегори подарил красивую подвеску с лунным камнем на тонкой серебряной цепочке. Как он сказал, этот камень позволит Драко лучше провидеть будущее. Грегори не желал сдаваться: он надеялся взрастить из Драко нового оракула. В честь дня рождения ежедневные занятия были отменены, и все направились в гостиную перекусить. После вкусного завтрака Хоззи попросил Марси провести Драко и Гарри в сокровищницу.

Большой зал, уставленный стеклянными витринами и стеллажами, завораживал. Марси рассказала, что здесь собраны украшения всех эпох и миров. Эльфийские, гоблинские, гномьи и людские богатства заставляли трепетать даже видавшего виды Драко. Он с восхищением знатока рассматривал алмазное колье, стоящее в десятки раз больше, чем все состояние Малфоев. За содержимое каждой из полок можно было бы купить полконтинента, а витрин тут стояло великое множество. По словам Марси, раз в год, на Рождественский бал, все жители Острова приходят сюда выбирать себе украшения к празднику, именно поэтому она знала проход в сокровищницу. Хоззи сказал, что Драко может выбрать любое из этих украшений. Это был очень щедрый подарок.

Драко ходил вдоль витрин и рассматривал невиданные сокровища. Как ни странно, он не желал ни одно из них. Блеск драгоценностей настораживал. Он словно предостерегал его, говорил о том, что он — не их обладатель. Сердце подсказывало ему, что ни одно из украшений не принесет ему счастья. Он проходил мимо равнодушно, как человек, идущий по пляжу и рассматривающий простые камни.

Он уже отчаялся что-то найти и боялся обидеть Хоззи отказом, как вдруг его сердце толкнулось в груди и бешено застучало. Драко стоял у самой дальней витрины и заворожено смотрел на простое платиновое колечко с небольшим алмазом, ограненным очень необычно — в форме звезды. Это колечко казалось настоящей замарашкой по сравнению со своими блистательными соседями, но для Драко не было ничего прекраснее. Широкий ободок засветился, стоило ему взять кольцо в руку, а алмазик сыпанул во все стороны льдистыми искрами.

Драко погладил колечко и мысленно спросил, хочет ли оно принадлежать ему. Колечко нагрелось, и алмаз начал испускать легкое свечение, признавая нового хозяина. Этот свет на миг затмил равнодушный блеск всех драгоценностей и окутал Драко. Все потрясенно ахнули: им показалось, что он тоже начал светиться. Его тело на мгновение стало прозрачным, словно огромный живой алмаз, каждой складкой одежды, каждым изгибом тела преломляя и отражая свет сотен свечей и факелов. Но мгновение минуло, и перед ними снова стоял Драко, такой же, как и всегда. Однако было ощущение, что этот человек изменился. Словно что-то появилось в нем. Что-то невыразимо прекрасное, как ясное морозное утро, и непробиваемо сильное, как самый прочный алмаз.

— Как странно, что именно ты предназначен этому кольцу, — задумчивый голос Хоззи вывел всех из некоего транса и заставил встряхнуться. — Это кольцо обладает огромной силой и властью. Младшие боги будут видеть в тебе равного себе, старшие всегда откликнутся на твой зов. Люди, искренне любящие тебя, с каждым годом будут любить и ценить тебя все больше. Тот, кого полюбишь ты, никогда не оставит тебя — такая мысль просто не придет ему в голову. Это кольцо подарит тебе долгую жизнь и теплую старость, если ты не опозоришь его и себя недостойным делом. Оно — воплощение света и добра. Нося его, ты будешь становиться только лучше, — Хоззи помолчал, словно решаясь, а продолжать ли? Но он все же договорил: — Это — первое обручальное кольцо Адама, первого человека на земле и на небе. Оно было предназначено ему и Лилит. Но Адам побоялся красоты и ума первой женщины, во всем равной ему, и попросил у Бога другую жену. Этим он обесчестил кольцо Истинной Любви, и оно было отобрано у него. Сначала оно хранилось в Небесном Чертоге, но, спустя многие столетия, Господь Бог отдал его Земле, и оно хранилось здесь, ожидая своего хозяина. Надев кольцо на палец своему возлюбленному, ты разделишь его с ним, и вы оба будете благословлены навеки. Ваш союз будет принят самим Господом. Вот такая легенда. Зато теперь ты можешь не опасаться мести Лилит, ведь ты даришь жизнь, она ее отбирает. Но отныне вы можете поспорить друг с другом на равных.

Все молчали и смотрели на Драко. Он, не говоря ни слова, просто надел кольцо на средний палец правой руки. Алмаз снова ярко вспыхнул, посылая вокруг острые иголочки света, и затих на пальце нового хозяина. Гарри смотрел на Драко и радовался за него. Как хорошо, что богиня смерти больше не угрожает ему! Он сможет беспрепятственно исцелять, не боясь за себя и своих близких. Драко, провожаемый почтительными взглядами пантеры и ворона, подошел к Гарри и пристально посмотрел ему в глаза.

— Гарри, я знаю, что моим избранником будешь ты и только ты. Но позволь мне немного подумать и перевести дух — слишком многое свалилось на нас за эти полтора месяца. Как только мы выберемся из этой переделки, я надеюсь, ты окажешь мне честь и станешь моим спутником жизни?

Он просительно смотрел в глаза Гарри, умоляя не обижаться. От неожиданности у того перехватило дыхание. Неужели он действительно услышал то, что ему сказал Драко? Драко Малфой предложил ему… пожениться? Невероятно! Не желая попусту тратить слова, Гарри просто крепко обнял Драко.

* * *

Грегори весь день ходил задумчивый, не сразу отзывался на вопросы, рассеяно переспрашивал и, в конце концов, просто заперся в библиотеке. На все попытки достучаться до него он лишь буркнул, что занятия на сегодня отменяются, и не появился даже на праздничный ужин. Несмотря на это, никто не обиделся на ворона, и все очень приятно провели время. Они прекрасно понимали, что если Грегори ведет себя так, то это нужно для дела.

Марси, Гарри и Драко объедались воздушным тортом и вели неспешные беседы, со смехом припоминая события, так сблизившие их. Прошло всего полтора месяца с момента прибытия молодых людей на Остров, но у них уже были общие яркие воспоминания, делающие их связь похожей на родственные узы. Долг жизни обязывает и сближает крепче любой магии. Они вспоминали, кто кому сколько раз спасал жизнь. Оказалось, что нити их судеб причудливо переплелись, и уже было непонятно, кто кому чего должен.

Остаток вечера прошел еще более весело — они решили сыграть в бутылочку. И вот, спустя мгновение, комната наполнилась смехом и смачными звуками поцелуев. Гарри и Драко наигранно звонко целовали Марси в холодный черный нос. Марси же валила их на пол и вылизывала лицо, пока хохочущая жертва не начинала просить пощады. Было далеко за полночь, когда они, наконец, разошлись.

Драко вошел в их теперь общую с Гарри комнату и очень удивился — по всей спальне в огромном количестве стояли свечи, превращая ее в некое подобие храма. Окно в сад было открыто, и легкий сквозняк заставлял свечи тревожно трепетать, отчего все казалось живым и каким-то ирреальным. Гарри обнял Драко, застывшего на пороге и дразняще поцеловал того в шею. Драко почувствовал, как кожа мгновенно отреагировала, посылая волны наслаждения по всему телу. Блаженно прикрыв глаза, он млел от такой простой и безыскусной ласки, вздрагивая, когда Гарри нежно касался губами его ушей.

Тем временем руки Поттера медленно и эротично раздевали его. Гарри все также стоял сзади, и Драко, не имея возможности видеть, чувствовал жар его присутствия обнажающейся кожей. От ощущений начинало ломить затылок — так действовал на него Гарри. Когда его лица коснулся нежный шелк, Драко едва не застонал от нетерпения. Завязав ему глаза воздушной тканью, Гарри потянул за руку, приглашая идти с ним. Драко покорно пошел, полностью доверяя своему поводырю. Все чувства резко обострились, и Малфой с восторгом чувствовал голыми ступнями сначала пушистый ковер, а после — гладкую прохладу кафеля ванной.

— Осторожно — ступенька вниз, — предупредил его Гарри, и Драко, чуть покачнувшись, осторожно шагнул вперед, бережно поддерживаемый за руки.

— Еще пять ступенек, — голос Гарри перешел на легкую хрипотцу. От этого тембра по коже Драко пробежала волна желания.

На следующей ступени он почувствовал теплую воду, ласково охватившую его лодыжки. Не имея возможности видеть, Драко с восторгом познавал мир через осязание. Вот до него донесся тонкий аромат белых цветов, и он повернул голову в сторону, где ему почудился запах.

Гарри помог ему сесть на последнюю ступеньку, где вода доходила Малфою до груди, игриво облизывая соски. Он почувствовал, как Гарри сел позади него и бережно снял повязку с глаз. После темноты даже приятный полумрак, создаваемый несколькими свечами, казался ярким, словно днем. Драко огляделся и увидел, что в бассейне, где они сидели, плавали белые лотосы с крохотными свечами в сердцевинках. Именно они и источали нежный аромат, который он почувствовал раньше. Свечи ненавязчиво мерцали сквозь нежные лепестки цветов, рассеивая по ванной комнате мягкий и приглушенный свет. Драко заворожено смотрел на блики, мелькающие на поверхности воды.

В это время Гарри успел налить немого душистого мыла на мягкую губку и принялся бережно растирать ею плечи Малфоя. Драко закрыл глаза. Он с восторгом чувствовал нежное мыльное прикосновение, снова и снова скользившее вдоль позвоночника, по шее, по рукам, груди… Он откинулся назад, опираясь спиной на Гарри, и просто наслаждался моментом.

Потом он почувствовал, как Поттер взял маленький ковшичек, и на него полилась теплая вода, смывая пену и усталость. Гарри смочил водой его голову, и через пару мгновений уже втирал в волосы шампунь, осторожно взбивая пальцами душистую пену. От такого массажа Драко хотел было замурлыкать, но побоялся, что наглотается пены и просто глухо мычал, выражая этим свое удовольствие. Гарри, не спеша, вымыл его голову и тщательно сполоснул чистые волосы травяным отваром, пахнущим мятой и чуть-чуть ромашкой. Затем он посадил Драко на полотенце, лежащее на бортике и начал так же медленно и чувственно намыливать его ноги и бедра.

Драко заворожено следил за движениями руки Поттера, замирая всякий раз, когда губка подбиралась слишком близко к паху. Его член уже давно налился, вызывающе выглядывая из хлопьев разноцветной пены, но Гарри словно ничего не замечал и не уделял этой части тела никакого внимания. Драко уже изнывал от желания, но изощренный садист в лице Поттера продолжал нежно массировать его икры. Вот он длинными скользящими движениями подбирается к талии, маленькая остановка у паха, и пытка начиналась заново.

Наконец Гарри решил, что ноги и бедра Малфоя достаточно чистые, и начал смывать пену. Драко не мог оторвать взгляда от прозрачных струек воды, уносящих хлопья пены, которые мучительно-неторопливо скользили по коже, цепляясь за тонкие волоски на ногах. Он посмотрел в глаза Гарри — они уже потемнели от желания, словно лесной мох от влаги. Не отрывая взгляда от серых глаз, Гарри нежно провел рукой от бедра до щиколотки и приподнял его ногу. Глаза Драко распахнулись от удивления, а в следующий момент он застонал в полный голос, не в силах сдерживать рвущееся на волю наслаждение.

Гарри шершавым языком провел по тонким пальцам ступни Драко, посасывая каждый из них, слизывая малейшие капельки влаги. Иногда, когда его язык оказывался между пальцев, играя с нежной кожей, а по телу Драко проходила сладкая судорога, от которой не было спасения. Вся эта нерастраченная энергия копилась и копилась, грозя прорваться небывалым болезненно-прекрасным оргазмом. Когда Гарри закончил со ступней и поднялся жарким языком выше по икрам к округлым коленям, перед глазами Драко замелькали звездочки и разноцветные вспышки. Весь мир сузился до острых, дразнящих ощущений, даруемых языком и руками Поттера.

Вот он осторожно поставил одну ногу Драко на пол ванной и столь же бережно взял в руки другую. Стоило ему снова коснуться губами пальцев ног, как Драко хрипло закричал и заскреб руками по кафелю, сминая пушистое полотенце, на котором сидел. Его член пульсировал, извергая пряно пахнущее семя. Тело содрогалось в мощном оргазме, повинуясь биению сумасшедшего сердца. Силы оставили Драко, и он упал на пол ванной.

От удара головой его спасли нежные руки Гарри. Драко, не открывая глаз, что-то невнятно бормотал. Его сознание периодически отключалось. Гарри взял чистое полотенце и осторожно начал вытирать белое тело Малфоя, с некоторой долей жалости стирая с него светящиеся капельки влаги. Потом он быстро обтер себя и, наклонившись, бережно поднял Драко на руки. Он смотрел в его лицо, на котором читал блаженство. Было видно, что тот еще не пришел в себя и плыл на горячих волнах удовольствия где-то в соседней галактике. Гарри положил отсутствующего блондина на широкую кровать и легко коснулся губами высокого чистого лба.

Драко пришел в себя от того, что по его телу скользили руки Гарри, смазанные массажным маслом с персиковым ароматом. Скользкие горячие ладони уверенно разминали мышцы плеч и спины. Пальцы осторожно прихватывали кожу на пояснице и, собирая ее в складочки, поднимались вдоль позвоночника к шее. По телу Драко бегали колючие мурашки удовольствия. Немела от неги шея. Когда Гарри добрался до предплечий, Драко только и мог, что стонать. От уверенных прикосновений кожа горела, а мускулы превращались в кисель.

Новая порция масла, чуть более прохладная, чем руки Гарри, и следующая доза мягкого наслаждения досталась бедрам и икрам. Он только блаженно вздыхал и постанывал, поощряя Гарри на новые подвиги и эксперименты. Когда ароматное масло коснулось ступней, Драко сразу вспомнил свой недавний оргазм в ванной, и его тело снова начало отзываться на эти прикосновения, усиленные воспоминаниями и воображением. Когда возбуждение стало болезненным, он перевернулся на спину и прикоснулся к члену рукой. Гарри потянулся было к нему, но Драко сказал:

— Не надо, я хочу, чтобы ты смотрел, как я ласкаю себя. Просто смотри.

И Гарри смотрел. Пальцы Драко то порхали по члену, обхватывая его, то, погладив гладкую головку, спускались к мошонке и играли с яичками. Вот Драко полностью взял член в руку и начал ритмично двигать ею вверх-вниз. Гарри, как загипнотизированный, смотрел на то появляющуюся, то исчезающую в кулаке головку. Он едва смог оторваться от этого зрелища, чтобы посмотреть в глаза Драко, и сглотнул накопившуюся слюну. Оказывается, все это время Драко не сводил с него потемневшего от страсти взгляда.

Гарри утонул в его почти черных глазах, читая в их глубине все то, что снедало его самого: любовь, страсть, похоть, дикое желание обладать и принадлежать. Видимо что-то отразилось на его лице, потому что Драко выгнулся дугой и глухо застонал в экстазе. Гарри, не отрывая взгляда от Драко, наклонился и принялся медленно и со вкусом собирать языком со вздрагивающего тела пряно-острую жидкость. Он вобрал в себя обмякающий член Драко и высосал из него последние капли драгоценной влаги. По телу Малфоя прошла новая судорога удовольствия. Чуть более острая, немного болезненная, но и в этом была своя прелесть — тело Драко признавало за Гарри его право распоряжаться им. Склонившись над ним, Гарри властно поцеловал его в губы. Драко осторожно проник языком в его рот, изучая вкус своего семени. Собственнический поцелуй прервался на мгновение, и Гарри прошептал в призывно приоткрытые губы:

— С днем рождения, любимый.

Драко смог только застонать, отзываясь на требовательный поцелуй Поттера.