Последний "подарок" Темного Лорда

Единственной и полновластной хозяйкой этого темного кабинета была пыль. От ее настойчивой опеки не спаслись ни письменный стол, ни книжные шкафы, ни гобеленовая обивка дивана и кресел. Пыль запорошила стеклянную чернильницу, сероватой перхотью посыпала связку пушистых перьев и теперь занялась двумя засыхающими геранями на окне.

— Похоже, здесь больше недели не ступала нога человека, — раздался приглушенный женский голос.

— Посмотрите книги в шкафах, а я поищу какие-нибудь записи, — прозвучало в ответ. На этот раз голос принадлежал мужчине.

— Мне кажется, это не совсем удобно, — попробовала возразить его спутница. — Разве мало того, что мы явились незваными гостями? Думаете, хозяину дома понравится идея обыска?

— А зачем ему знать о наших поисках? Мы будем очень осторожны.

Мужчина присел перед ящиками письменного стола. Его спутница, миловидная девушка лет двадцати, вздохнув, подошла к книжным шкафам и с интересом принялась рассматривать хранящиеся там богатства.

Добраться до содержимого стола так и не удалось. Через несколько минут, раздосадованный неудачей, мужчина недовольно проворчал:

— Ума не приложу, почему Эдвин был так уверен в своей находке? А как у вас дела? Нашли что-нибудь интересное?

— В этом шкафу классическая литература и поэзия, — начал перечислять девушка. — А здесь книги по страноведению. Много изданий об Австралии: рельеф, флора, фауна.

— А по зельям ничего нет? — перебил девушку спутник, в голосе которого все отчетливее звучала досада. — Посмотрим, может быть, мне повезет больше, и мы найдем образцы его почерка. Нет, — признался он еще через минуту, — без волшебства эти ящики не откроешь.

— Насколько же мы бываем бессильными, когда лишены возможности колдовать, — вздохнула девушка.

— Видимо, остается только ждать хозяина, но, судя по количеству пыли в доме, этот процесс может затянуться. Нет, эти ящики мне определенно не дают покоя.

— На вашем месте я бы все-таки оставил их в покое, — прервал рассуждения мужчины хрипловатый голос.

Оба незваных гостя обернулись, как по команде, и увидели в проеме двери фигуру человека, которого они так долго разыскивали. Если голос его и изменился за два прошедших года, то облик позволил безошибочно определить, в чей кабинет вломились незадачливые следопыты.

— Кто вы и что здесь делаете? — тем временем начал допрос рассерженный хозяин. — Молчите?

Даже не воспользовавшись волшебной палочкой, он вытянул руку и направил заклинание в покосившиеся жалюзи — те жалобно скрипнули и испуганно сжались в гармошку. В ту же минуту в немытые окна хлынули лучи яркого солнца.

Теперь у хозяина дома сомнений не осталось. Было очевидно, что он сразу узнал посетителей, вот только радости эта встреча ему явно не принесла.

Затянувшееся молчание первым нарушил гость:

— Удивлен?

— Удивлен ли я? Явиться в собственный дом и обнаружить двух непрошеных гостей, шарящих по моему кабинету. Это ли не повод для удивления?

— Ну, уж прости, что не предупредили заранее о своем визите. Видишь ли, тебя слишком непросто было отыскать.

Хозяин дома пропустил эти слова мимо ушей.

— Мой ответ — да. Конечно, я удивлен, Люциус. Но не столько фактом твоего появления здесь, сколько тем, кого ты выбрал в спутницы.

— Профессор Снейп, — голос Гермионы дрожал от волнения, — никак не могу поверить, простите. Я столько слов приготовила, а теперь… теперь не знаю, что сказать, сэр.

— Неужели? — удивился Снейп. — На моей памяти это, пожалуй, первый случай, когда вы, мисс Грейнджер затрудняетесь что-то сказать.

Щеки девушки зарделись, и она в поисках поддержки взглянула на своего спутника.

— Ну же, Гермиона, — попытался тот ее подбодрить. — Вы потратили столько сил на поиски этого человека-невидимки.

— Конечно. Просто волнуюсь. Пока скажу только одно: «Я очень рада, что вы выжили после Битвы, сэр».

— Не могу не заметить, мисс Грейнджер, что в этом мы с вами единодушны. Люциус, а ты? Ты тоже проделал этот неблизкий путь затем лишь, чтобы выразить радость по поводу моей необыкновенной живучести?

— Нет, Северус, — покачал головой Малфой, — у меня было куда больше причин совершить это путешествие. — Он вышел из-за письменного стола и приблизился к Снейпу, внимательно разглядывая его лицо. — Да, мой путь сюда был довольно долгим. Вначале пришлось поверить внезапному озарению мисс Грейнджер и ее не самым логичным доводам. Затем были организованы поиски одной хорошо знакомой мне язвительной скотины, которую когда-то считал другом и которая не пожелала написать мне хотя бы пару слов после Битвы.

Губы Снейпа дрогнули, но он так ничего и не сказал в ответ на обвинения.

— Когда же нанятый детектив (кстати, виртуоз своего дела) пытался убедить меня, что честно отработал свой астрономический гонорар, но не смог предоставить ни одного вещественного доказательства, я поспешил в это богом забытое место, чтобы во всем разобраться и собственными глазами увидеть человека, в чье чудесное спасение никто не верит. — Малфой неожиданно шагнул еще ближе к собеседнику и резко схватил его за грудки. — И вот сейчас я вижу своего давнего друга Северуса Снейпа — кавалера Ордена Мерлина, легендарного героя магического мира — живым и невредимым. Мне бы радоваться…

— И что же тебе мешает это сделать? — поинтересовался Снейп.

— Одна небольшая проблема, Северус. Видишь ли, я никак не могу решить, что с тобой делать — от радости задушить в объятиях или… свернуть тебе шею.

Снейп даже не подумал освобождаться от довольно грубого захвата.

— Душить не нужно, Люциус, да и шея мне еще пригодится. И раз уж, разыскивая беглеца, ты объехал полмира, очевидно, разговора нам не избежать. — Хозяин направился к креслу и кивнул гостям на диван: — Располагайтесь.

Когда все трое расселись, Снейп напомнил Малфою его слова:

— Кстати, что за чушь ты нес об Ордене Мерлина?

Люциус и Гермиона удивленно переглянулись.

— Чушь? — переспросил Малфой. — Вот с этим я не соглашусь. Наши газеты и журналы второй год трубят о беспрецедентном по своей дерзости и смелости подвиге бывшего директора Хогвартса Северуса Снейпа. Да что там журналы и газеты? Маленькие маги, засыпая, слушают любимую легенду о зельеваре, который спас жизни сотням невинных людей. Ты стал кавалером Ордена Мерлина. Посмертно. Довольно, Северус?

— Неужели ты перечислил еще не все почести, которые воздали бывшему двойному агенту?

— Прости, главное забыл. Памятник на твоей могиле замечательный: скромно, строго, но изящно. — Малфой пристально посмотрел на друга, а потом неожиданно вспылил: — Скажи, ты издеваешься или действительно ничего этого не знаешь? Неужели сюда новости из Англии не долетают? Как же ты живешь?

— Те, кто не может жить без новостей из магической Британии, в Австралию не перебираются, Люциус. Ты назвал ее забытым богом местом и оказался прав. Но я здесь не один. В этом поселке живут маги, которые решили порвать со своим прошлым. По разным причинам.

— Странно, что вы выбрали такое место. Какая в этом была необходимость?

— Видимо, они спасались от войны, — ответила вместо Снейпа Гермиона.

— Но почему здесь? В мире есть еще немало мест, где волшебники могут селиться и полноценно колдовать. Но не в Австралии же. Она всегда была в этом плане безнадежна. Вы первые задержавшиеся здесь маги. Признаться, я здорово удивлен: вначале думал, что поселок гораздо меньше, но по-прежнему не понимаю, как можно жить в этих диких, оторванных от цивилизации местах, где нет самого необходимого?

— Самое необходимое у нас есть, — возразил Снейп.

— Для волшебника это магия, Северус. Ма-ги-я. Попадая же в Австралию, мы все превращаемся в магглов. А отсюда вытекает еще одна важнейшая проблема: ведьмы здесь либо становятся бесплодными, либо рожают исключительно сквибов.

В глазах Гермионы мелькнуло удивление: видимо, этот факт был ей неизвестен.

— Я и не думал, что ты поймешь этих людей, Люциус. Многие приехали сюда лет двадцать назад, когда у нас и в Европе еще только начинались преследования магглорожденных. Они просто выбрали жизнь. Свою и своих близких.

— И пожертвовали магией?

— Это всего лишь одна из жертв, и притом не самая большая. Многие из нас ради всеобщего блага клали на алтарь куда более важное.

— Все так, — тяжело вздохнул Малфой, — жертвовали самым дорогим… — поймав встревоженный взгляд Гермионы, он сразу поменял тему: — Ты уж раскрой тайну своего чудесного воскрешения. Как удалось выбраться из той переделки, Северус?

Но Снейп не спешил делиться воспоминаниями. После собственных слов о жертве он как будто потерял всякий интерес к разговору: черные глаза невидяще смотрели на причудливые спирали, которые закручивали потревоженные пылинки. Казалось, что мысли Северуса в этот миг где-то очень далеко.

* * *

Холод, невыносимая боль и жуткое удушье — это последнее, что он чувствовал. Зеленые глаза мальчишки — это последнее, что увидел, постепенно погружаясь в беспамятство. Правда он еще успел подумать, что совсем скоро за ним следом отправится и Поттер. И точно так же, как и ему, мальчишке предстоит пережить самый страшный час своей жизни, свой личный Армагеддон. Как только серебряные паутинки окажутся в думосборе, привычный мир Поттера рухнет в одночасье: бал закончится, и маски наконец-то падут с лиц. Сотворенный кумир, ушедший из жизни мальчишки год назад, предстанет перед своим любимым учеником в новой и весьма нелицеприятной роли. А ненавистный сальноволосый ублюдок внезапно обернется главным его хранителем. Хранителем, в итоге тоже предавшим и собственноручно швырнувшим его в жадные лапы смерти.

Больше не было холодно. Боль отпустила. Его ждет небытие. Пора.

* * *

Но вскоре выяснилось, что смерть отнюдь не всеядна, а у жизни, очевидно, остались на Северуса Снейпа какие-то виды — небытие откладывалось на неопределенный срок.

Прежде чем старик успел задать следующий вопрос, раздался хлопок аппарации — Северус Снейп исчез. Так началась его новая жизнь.

* * *

— Сэр, — вывела его из состояния задумчивости Гермиона, — если с магией здесь такие проблемы, то каким же образом вам удалось поднять жалюзи?

— Это, мисс Грейнджер, доказывает лишь то, что здесь все очень сложно, но не безнадежно. Конечно, если веками маги селились лишь в определенных местах, интуитивно чувствуя, где пересекаются волшебные нити земли, где образуются узелки и магические сгустки, то Австралия в этом смысле — tabula rasa*. Но даже здесь поселились волшебники, а спустя какое-то время появились первые магические ростки.

— То есть вы являетесь родоначальниками волшебства на этой земле? — в глазах Гермионы читалось уважение.

— Получается, что так, — согласился Снейп. — Мы действительно стоим у истоков. Если первые немногочисленные жители почти отчаялись и смирились с участью магглов, то за последние десять лет здесь поселилось такое количество волшебников, что мы почувствовали первые магические нити в пространстве. Еще очень тонкие и слабые, но вполне реальные. Вообще эти места полны загадок и тайн. Например, волшебные палочки здесь почему-то совершенно бесполезны.

— А беспалочковая магия работает? — с интересом спросила Гермиона.

— Только она и работает, — кивнул Снейп.

— И кому же первому удалось применить заклинание? — Малфой против своей воли выглядел очень заинтересованным. — Я не удивлюсь, если это был ты, Северус. Все-таки должен признать, что твоя сила превосходит…

— Нет, это не я, — перебил друга Снейп. — Это был ребенок.

— Ребенок? — воскликнула Гермиона.

— Да, шестилетний мальчик. Его родители однажды довольно умело смогли направить выброс стихийной магии сына и объяснили ему, как, например, можно зажечь свечу.

— Неужели зажег? — недоверчиво осведомился Малфой.

— Легко. С этого все и началось.

— Первая зажженная свеча. Почти символично, — прошептала Гермиона, но спутник ее, казалось, был напрочь лишен какой-либо сентиментальности.

— Подумать только: первый Lumos! Просто историческое событие! — съязвил Малфой.

— Ты прав, — кивнул Снейп, — событие для этой страны историческое. Наконец-то взрослые волшебники поняли принцип и стали учиться заново колдовать.

— Без палочек? — искорки в глазах девушки свидетельствовали о том, насколько ей интересно.

— Здесь, мисс Грейнджер, все еще слишком первозданно и невинно, и волшебникам для колдовства не нужны деревянные посредники с магическими сердцевинами. Магия в этом месте словно необъезженный арабский скакун: укротить ее и подчинить своей воле удается не всем.

— Не все для этого достаточно сильны? — понимающе подмигнул Малфой.

— Не все для этого достаточно чисты, Люциус. Мы не сразу пришли к такому открытию, но теперь-то сомнения почти нет: каким-то непостижимым образом здесь учитываются намерения того, кто пытается наполнить свою сущность магией. Она легко достается детям и тем, кто не замышляет ничего плохого.

— Невероятно! — съехидничал Малфой, закатывая глаза. — Неужели такие маги еще остались?

Гермиона тоже смотрела на бывшего профессора с большим недоверием.

— Это напоминает утопию, сэр, — грустно улыбнулась она Снейпу.

— Еще как напоминает, мисс Грейнджер. Потому, желая сохранить этот магически-утопический рай, мы и не следим за последними событиями волшебного мира. Да и некогда нам. Пусть даже за минувшие годы магам многое удалось построить и создать на этой негостеприимной земле, еще осталось немало нереализованных планов. А потому работа над нашей «утопией» продолжатся.

Малфой почему-то рассердился:

— Утопия, говоришь? Чистота намерений? Это ты мисс Грейнджер можешь рассказывать такие сказки. Мне ли не знать твоих намерений и средств, которые ты обычно используешь на пути к цели. И как, объясни мне, с таким грузом можно было здесь заполучить столь избирательную магию? Разве что изнасиловать ее…

Снейп поморщился и, глядя Малфою в глаза, уверенно сказал:

— Мои прежние намерения и цели здесь не волнуют ни людей, ни магию. Важно лишь то, что ты замышляешь и делаешь сейчас. Вы убедились в моей возможности творить волшебство. Это значит, что с нынешними намерениями и целями все в порядке. Что же касается насилия… Здесь нет насилия, Люциус. И не только его. Пороки, к которым мы давно уже привыкли в прежней жизни, здесь отсутствуют.

— Пока отсутствуют, — счел нужным добавить Малфой.

— Возможно, ты прав. Допускаю даже мысль, что с годами наш поселок обрастет пороками, свойственными любой цивилизации. Но знаешь, после того ада, в котором я жил все эти годы, меня очень устраивает, что всей этой мерзости здесь нет. Пусть даже пока. Остается лишь надеяться, что этого «пока» на мой век хватит.

— А дальше — хоть потоп? — Глаза Малфоя превратились в узкие щелочки.

— Вот это нам точно не грозит, — неожиданно улыбнулся Снейп. — Учитывая особенности местного климата — вечную пыль, полчища насекомых и серьезный дефицит воды, — опасаться приходится лишь пожаров. У меня нет ни одной родственной души, да и наследников не предвидится. Но судьба поселка все равно волнует. Сейчас мы много работаем: строим, укрощаем, добываем, облагораживаем. Видите, как много пыли в моем кабинете? Я редко стал сюда заходить: слишком много другой работы.

— Просто не верю, что слышу все это от Северуса Снейпа, — задумчиво произнес Малфой и вдруг заметно оживился: — Кстати, о потомках… Сквибы, не так ли?

— Первые годы действительно рождались только сквибы, но даже они были редкостью и приносили родителям счастье. Большинство же беременностей прерывалось в середине срока. Но год назад все изменилось.

— В поселке родился ребенок-маг? — ахнула Гермиона.

— За прошедший год их родилось шестеро.

— Надо же, — задумчиво произнес Малфой, — наверняка не обошлось без твоего участия, а? Не смущайтесь, Гермиона, я не сказал ничего особенного. Жаль, Северус, что у тебя нет ребенка. Наследник — это…

Малфой умолк и углубился в созерцание свободного полета пылинок в лучах солнца. Гермиона бросила на спутника испуганный взгляд, и Снейп почувствовал неладное.

— Что с Драко? — резко спросил он.

— Говоря о твоем участии в появлении детей на свет, я имел в виду не то, что ты обрюхатил одну из ведьм. И, пожалуйста, не отрицай, что все благополучно разрешившиеся от бремени ведьмы принимали приготовленные тобой зелья.

— Какой смысл отрицать очевидное? — усмехнулся Снейп. — Только зелье было одно, и на его создание пришлось потратить немало времени и сил. Но довольно об этом. Люциус, я настаиваю: какие-то проблемы у Драко? Он болен? Ты поэтому меня искал?

— Проблемы у… Драко? — безжизненным голосом переспросил Малфой, запнувшись на имени сына. — Вот ведь как устроена жизнь, мой старый друг: есть человек — есть проблема, нет человека — ну ты и сам догадываешься. Так вот, у Драко больше нет проблем. Никаких. Как и самого Драко.

— Драко… нет, — в недоумении повторил Снейп. Внезапно осознав весь ужас произнесенных слов, он растерянно посмотрел на Малфоя: — Я не знал, Люциус. Прости.

Тот молчал. Снейп тоже удержался от вопросов. Он встал из кресла и направился к шкафу. Вскоре послышался звон стекла, и на столе появились три толстостенных стакана и запыленная пузатая бутылка. Гермиона заметила, что рука зельевара, откупоривающего крышку, немного подрагивала. Вскоре освобожденная из заточения янтарная жидкость устремилась в стаканы.

С первой минуты встречи старых друзей Гермиона чувствовала себя лишней. Удерживало ее в кабинете лишь то, ради чего она бросилась на розыски бывшего преподавателя. Но в эту минуту было необходимо оставить Снейпа и Малфоя вдвоем: Гермионе казалось, что ни на их общие воспоминания и скупые слова и даже ни на их скорбное молчание она прав не имела. Да и с напитками подобной крепости девушка не ладила: виски обжег горло, из глаз хлынули слезы — Гермиона поперхнулась и закашлялась.

Она уже хотела покинуть кабинет, когда входная дверь внезапно хлопнула. Очередной гость громко позвал хозяина:

— Профессор! Вы дома?

— Да, Ник, — отозвался Снейп, — проходи. Я в кабинете.

Через несколько мгновений запыхавшийся гость протиснулся в дверь. На его потном, раскрасневшемся лице читалось волнение, близкое к панике. Очевидно, мужчина никак не рассчитывал застать кого-нибудь в кабинете профессора, а потому, увидев двух незнакомцев, смутился и замолчал на полуслове.

— Что случилось, Ник? — обеспокоенно спросил Снейп.

— Профессор, у нас… у Бетти это… кажется, началось.

— Давно пора, — буркнул Снейп, вставая с кресла и возвращая на стол стакан с недопитым виски. — Почему ты пришел ко мне? Нужно было в первую очередь позвать Сару. Или ты забыл, что акушерка у нас она?

— За ней побежал Сэм. Просто я подумал, что без ваших зелий Бетти не справится.

— Она бы все сделал сама. Но в одном ты прав: с зельями им обоим будет лучше — и ей, и ребенку. Не волнуйся и быстро возвращайся к жене. Я сейчас подойду.

Встревоженный отец исчез так быстро, точно аппарировал.

— Вы все слышали, — обратился Снейп к гостям. — Я должен вас покинуть. Надеюсь, что ненадолго.

Он направился к стеллажам с книгами и резким движением сдвинул их влево. За ними скрывалась просторная ниша с многочисленными полками, на которых Снейп хранил запас зелий. Он быстро выбрал необходимые фиалы и теперь осторожно расставлял их в отделения небольшой сумки.

— Сэр, — отвлекла его на мгновение Гермиона, — здесь есть ванная комната? Мне очень нужно умыться, — она виновато вздохнула: — Такая жара.

— Догадываюсь, что после моего возвращения нам предстоит долгая беседа. А потому располагайтесь в доме и немного отдохните. Ванная в конце коридора. Продолжим разговор, когда я вернусь.

— Ну и что вы думаете по поводу всего увиденного и услышанного? — поинтересовался Малфой, когда Снейп ушел.

— Удивлена и заинтригована. Я не узнаю своего бывшего преподавателя.

— Я тоже удивлен. Но гораздо больше встревожен.

— Почему? Мы же еще не разговаривали с ним о цели нашего визита. Думаю, что тревожиться пока рано.

— Мисс Грейнджер, мы приехали к одному человеку просить помощи для другого. Судя по тому, что я увидел здесь, наш предполагаемый спаситель угодил в ту же самую ловушку, что и жертва. Вы удивлены? Тогда скажите мне: что объединяет жителей этого поселка, кроме места жительства?

— Пожалуй, то, что все они беглецы. Из своих стран, из своих домов, из своей прошлой жизни.

— Все так. А отсюда делаем важный вывод: все эти люди не в ладах с прошлым. Кроме того, у них одна общая цель — переписать жизнь с чистого листа и попытаться создать прекрасный новый мир. Планы и чертежи по его устройству уже готовы у рационалистов, эскизы и наброски создают творцы и романтики. Первым же их совместным детищем стала мощная стена, ограждающая жителей поселка и от магического мира, и от местных магглов.

— Мистер Малфой, неужели наша затея обречена? Сейчас они оба далеки друг от друга как никогда. Один убежал от прошлого, как дементор от Патронуса, другой увяз в этом прошлом, как в непроходимом болоте. Не думаю, что профессор Снейп сможет или хотя бы захочет ему помочь.

— Возможно, вы правы, Гермиона — не захочет. Но мы пойдем другим путем. Увиденное окончательно убедило меня, что спасать нужно обоих. Как говорится, клин вышибают клином. Будет непросто. Но попробовать-то можно.

Когда пару часов спустя Снейп вернулся домой, Гермионы в кабинете уже не было — она отдыхала в соседней комнате, обычно служившей хозяину и спальней, и гостиной. А вот Люциус, похоже, привык к пыльному кабинету. Он удобно развалился на диване и, судя по количеству оставшегося в бутылке виски, зря времени не терял.

Снейп решил, что следует воспользоваться фактом отсутствия в кабинете мисс Грейнджер и поговорить с Люциусом наедине. Только вот вначале следовало привести изрядно захмелевшего друга в чувство.

— Ты голоден?

— Нет, — помотал головой Малфой, — но от чая бы не отказался. Ну и как там… Бетти?

— Все прошло хорошо. Чудесный, здоровый мальчик.

— Мальчик… — задумчиво повторил Люциус. — Мальчик — это хорошо. Маг?

— Кто же сейчас это скажет? Нужно немного подождать — тогда все станет ясно. Пойдем подкрепимся.

Мужчины переместились в крохотную кухоньку. Люциус плюхнулся на стул и исподлобья наблюдал за Северусом, колдующим над чаем. Неожиданно процесс прервался. Не оборачиваясь, Снейп спросил:

— Как он погиб?

Но Малфой не спешил рассказывать о сыне.

— Чем ты напоил меня? — сердито спросил он вместо ответа.

Снейп прекрасно понимал состояние Люциуса, но темы менять не желал.

— Это случилось во время Битвы?

— От твоего пойла у меня чудовищно болит голова, — не сдавался Малфой.

Снейп в ответ проворчал:

— Голова у тебя болит по другой причине. К местной духоте нелегко привыкнуть. Да и выпил ты изрядно. Не уходи от ответа. Что с ним случилось?

— Значит, моей голове и дальше предстоит раскалываться от пребывания в этой чертовой дыре, а один из лучших зельеваров будет вот так спокойно стоять и смотреть, как его друг корчится от боли?

— Не будет. Слишком жалкое зрелище, Люциус. Так что я, пожалуй, поспособствую скорейшему окончанию этого представления. — Он достал из кармана небольшую склянку и протянул страдальцу спасительное зелье. — Пей. Норму ты знаешь.

— Знаю. — Малфой сделал один глоток и, глядя Северусу в глаза, выдохнул: — Он погиб во время Битвы.

Снейп на несколько мгновений задержал дыхание. Верхняя губа его нервно дернулась, спина выпрямилась.

— Он… мучился?

— Нет. Авада. Один миг — и его больше нет.

— Люциус, мне…

— Он не мучился, Северус. Мучились мы. И тогда. И сейчас тоже.

Снейп ничего не ответил. Вытянув перед собой правую руку, он призвал с одной из полок коробку с салфетками и сунул ее совершенно расклеившемуся Люциусу. Притихший Малфой широко раскрытыми глазами смотрел на то, как его друг колдует без палочки.

— Любопытное зрелище, — признался он. — И эти твои движения рук. Очень изящно. Может, взять у тебя пару уроков?

— Прости, Люциус, но я бы хотел вернуться к нашему разговору о Драко.

— Понимаю. Только вот у меня нет ни желания, ни сил говорить об этом. Слова тоже, оказывается, причиняют боль. А имя… Знаешь, Северус, я ведь почти не произношу его.

— Соболезную тебе, Люциус. Я ничего не знал. Прости.

— Незнание как раз простить очень просто. Мне же не дает покоя другое: почему ты не желал ничего знать? Допускаю мысль, что долго восстанавливался: яд этой мерзкой твари — дело нешуточное. Допускаю и то, что хотел начать новую жизнь. Но ведь память-то осталась при тебе? И в той, прежней, жизни далеко не все желали зла Северусу Снейпу и уж точно не всем безразлична его судьба. За примерами далеко ходить не нужно: ты был всегда желанным гостем в моей семье. Так почему же ты не попытался хотя бы навести справки о тех, кто погиб и выжил — ты, столько сделавший для этой победы?

— Люциус, я понимаю, как вам было больно, только…

— Нет, Северус, ты даже не представляешь, насколько было больно и мне, и Нарциссе. Да и сейчас легче не стало. Боль она как тяжелая болезнь — проходит разные стадии. И в универсального врача, под названием время, я пока верю с трудом. Но вернемся к тебе. В Британии сейчас изменилось почти все. И отношение к твоему имени — в первую очередь. Так что же так задержало моего бесстрашного друга в этой дыре?

— Я объяснил тебе, чем занимаюсь.

— Нет, нет! — Люциус брезгливо поморщился. — Умоляю: только не надо тут больше петь агитационные песни о нынешнем созидании во имя будущего процветания. Задору в них, конечно, много, но я все-таки услышал фальшивые нотки.

— Ты считаешь, что я вам лгал?

— Я считаю, что ты насилуешь себя. Позволяешь утопии заглушить голос, которым так всегда славился — голос разума. Нет, Северус, меня не убедили твои зарисовки. Этот затерянный поселок — место для первопроходцев, авантюристов, возвышенных романтиков и любящих риск дельцов. А ты…

Снейп прищурился:

— По-твоему, на авантюриста я не тяну?

— Абсолютно, — покачал головой Малфой. — Ты ученый, профессор. И твой кабинет не должен быть покрыт таким чудовищным слоем пыли — ты должен сидеть и работать в нем: писать книги, статьи, варить экспериментальные зелья и изобретать. Конечно, судьба вдоволь наигралась с твоей жизнью, но кто из нас избежал подобной участи? А таскать доски для этих лачуг, заново учиться хорошо известным заклинаниям, подыхать от пыли, мух и жары, да еще и работать по совместительству акушером… Это — предел твоих мечтаний? Ради такой жизни ты столько лет ходил по лезвию ножа?

— Ты прав, — грустно улыбнулся Снейп, — это не предел моих мечтаний. Скорее, это мое проклятие.

— Что же, все оборачивается так, как я и думал: ты приехал сюда отбывать пожизненное заключение.

— Да какая разница, если я уже здесь? Так ли важно копаться в причинах?

— Важно, Северус, потому что мне нужна твоя помощь. — Малфой бросил изучающий взгляд на лицо Снейпа, пытаясь угадать его реакцию. — Да ты, я вижу, и не удивлен вовсе?

— Чему же тут удивляться? Вначале ты натравил на меня детектива, который всюду пытался сунуть свой нос. Но без колдовства он безобиднее младенца, поэтому задержаться твоему Пинкертону здесь не удалось. Надеюсь, я не очень переусердствовал?

— В самый раз. Он уже поправляется.

— Вот и хорошо. Выходит, я зря волновался. Но вернемся к твоему вопросу. Итак, не прошло и недели после того, как я вышв… отправил твою ищейку домой, а заказчик уже тут как тут. Да не один, а в весьма необычной компании. И ты, Люциус, думаешь, я хоть на минуту поверил, что ты явился сюда, исключительно руководствуясь сентиментальным желанием увидеться с давним приятелем и немного повспоминать былые дни?

Малфой невесело усмехнулся:

— Неужели это настолько невероятно?

— Зная тебя, скажу: ты прав. Невероятно. Скорее, даже исключено.

— Нелестное же у тебя сложилось обо мне мнение.

— Уж какое есть. Ладно, приехал просить помощи — проси. Что я могу сделать для тебя здесь, в этой глуши?

— Здесь — ничего. Помогать придется в Британии. Понимаю, что нарушаю твои планы, но, видишь ли, так сложились…

— Нет.

— Что «нет»?

— Это мой ответ. Постарайся запомнить: в Англию я не вернусь. Никогда.

__________________

* tabula rasa (лат.) — чистая доска; все еще не устоявшееся, не определившееся

Часть I «Где близкие наши из глуби небесной нам машут рукою — и это ужасно…»

Через два дня Северус Снейп сидел в салоне самолета, вылетающего в Лондон. В соседнем кресле расположилась Гермиона. Люциус, сославшись на срочные дела, отправился в обратный путь днем раньше — на следующее утро после состоявшегося между друзьями разговора.

Уже прощаясь, он неожиданно заявил, что будет ждать Северуса в Малфой-мэноре.

— Почему ты так уверен, что я вернусь в Англию? — спросил Снейп, едва скрывая раздражение. — Я готов помочь, но твоего сына воскресить не могу. Да и Нарциссу мое появление не утешит. Сочувствую ее и твоей утрате. До судьбы же прочих знакомых и врагов мне нет никакого дела. Я не вернусь.

Услышав от Снейпа слово «воскресить», Малфой помрачнел. Он подошел очень близко к Северусу и заглянул в его глаза.

— Всю свою жизнь ты возводил стены, отделяющие тебя от окружающих, и, надо признать, весьма преуспел в этом искусстве. И вот очередное твое детище. Что же, крепость впечатляет. Стоит себе на краю света и надежно защищает и от новостей, и от теней прошлой жизни. Но вот что я тебе скажу: нет таких стен, которые нельзя было бы пробить. По крайней мере, мне известна одна новость, которая на это вполне способна.

— Ты говоришь загадками, Люциус. Если уж так жаждешь моего возвращения, может быть, стоит изъясняться конкретнее?

— Я приехал сюда с другой целью: убедиться, что ты жив, и посмотреть в твои глаза, когда расскажу о смерти моего сына. Все остальное ты узнаешь от мисс Грейнджер.

Снейп с тревогой смотрел на друга.

— Что там случилось? Ты пугаешь меня, Люциус.

— Не больше, чем ты меня, Северус. Такой спокойный, умиротворенный, почти неузнаваемый — чужой. Очень надеюсь, что все это ненадолго. До встречи в Малфой-мэноре, друг.

Выжженная солнцем австралийская земля разноцветными лоскутами проплывала внизу. Покосившись на заметно побледневшего Снейпа, Гермиона поинтересовалась:

— Вы не любите летать на самолетах, сэр?

— Не люблю, — кивнул тот. — И на метле тоже. Уверенно я чувствую себя только на земле. Ну что же, мисс Грейнджер, продолжим разговор?

* * *

Такую же просьбу Гермиона услышала после отъезда Люциуса Малфоя. Полдня девушка тенью ходила за Снейпом по поселку, наблюдая за занятиями первых австралийских магов и постигая новую жизнь своего бывшего профессора.

Что-то кардинально изменилось и в облике этого человека. Нет, неухоженные, сальные пряди черных волос все также падали на его спину и плечи. И крючковатый нос, и желтоватые зубы, и черные глаза, как у хищной птицы — все осталось прежним. А вот лицо бывшего обитателя хогвартских подземелий, казалось, навсегда потеряло свою ужасающую бледность: безжалостное австралийское солнце потрудилось на славу.

Как удалось выяснить, жители поселка радушно приняли нового мага. Девушка во все глаза смотрела на Снейпа, который то и дело протягивал руки для приветствия мужчинам, улыбался женщинам, терпеливо беседовал с немногочисленными стариками. А ватага чумазых разновозрастных ребятишек следовала за ним по пятам и всякий раз затевала нешуточную потасовку за право исполнить любое поручение профессора.

Казалось, что Северус Снейп наконец-то отыскал свое место под солнцем. Вот почему впервые Гермиона усомнилась в успехе разработанного ею плана. Но попробовать все-таки стоило.

Заботу о питании Снейпа взяла на себя недавно овдовевшая соседка. Поужинав в компании профессора, Гермиона откинулась на спинку стула. Глядя, как Снейп неторопливо потягивает остатки белого вина, она вдруг спросила:

— Почему вы до сих пор не женились, сэр? Так было бы гораздо проще.

Снейпа вопрос не смутил.

— Конечно, проще, мисс Грейнджер. Но дело в том, что легких путей я не ищу. Кроме того, женщины меня не интересуют.

Щеки девушки вспыхнули, и она, сама не зная зачем, уточнила:

— Совсем не интересуют?

— Чаще всего да. Исключения составляют лишь коллеги да приятные собеседницы. Правда, при условии, что они не слишком назойливы и не задают личных вопросов.

— Извините, сэр.

— Извиняю лишь потому, что вы вовремя остановились. Итак, к делу. Зачем вы разыскивали меня, мисс Грейнджер?

— Мне нужна ваша помощь, профессор.

— Как, и вам тоже?

— Нет, не мне лично. Вы совсем ничего не знаете о происходящем в Британии?

— Мисс Грейнджер, вы провели в поселке сутки. А до этого двое суток пытались до него добраться. К отдаленности и труднодоступности наших мест прибавьте нежелание жителей что-либо знать о внешнем мире — вот и получите ответ на свой вопрос.

— Речь пойдет о тех, кто погиб в Битве.

— Их имена мне тоже не известны, мисс Грейнджер. Люциус сказал только, что погибших было очень много.

— И погибших, и раненых, и жертв каких-то неизвестных черномагических проклятий. В первые сутки после Битвы колдомедики теряли одного пациента за другим и едва не плакали от бессилия…

Рассказ Гермионы Снейп слушал затаив дыхание и лишь все больше и больше мрачнел по мере того, как рос список жертв. Кода девушка закончила, он еще долго молчал. Наконец решился задать вопрос, который, по-видимому, не давал ему покоя во время всего рассказа.

— Мисс Грейнджер, вы ни словом не упомянули своего друга. Скажите, Поттер тоже мучился перед смертью? И где его… похоронили?

У Гермионы перехватило дыхание. Она вытаращилась на профессора и не сразу обрела дар речи.

— Я ничего не сказала о своем друге, потому что он жив. Я и подумать не могла, что вы этого не знаете. Гарри Поттер жив, сэр.

Снейп закрыл глаза. Просто сидел, выпрямившись на стуле и не говоря ни слова.

Внезапно внимание Гермионы привлек красный цвет. Оказалось, что все свои эмоции Снейп выместил на бокале с остатками вина. Хрупкое стекло не выдержало и с хрустом разломилось. Глубокие порезы на ладони сразу начали кровоточить, но Северус словно не чувствовал боли, не замечал тонких красных ручейков, оплетающих его раненую ладонь и устремившихся к запястью.

— Профессор Снейп, — испуганно окликнула его Гермиона, — у вас идет кровь.

Снейп очнулся, раскрыл ладонь и какое-то время растерянно смотрел на прозрачные стекляшки, перепачканные красным. Гермиона засуетилась: извлекла осколки, промыла рану и кое-как остановила кровь.

— Сэр, оставьте грязную посуду мне — я легко обойдусь без колдовства. Сейчас все вымою, а вы пока придете в себя, и мы поговорим, ладно?

Он послушно кивнул и торопливо направился в гостиную.

Гермиона управилась очень быстро. Уже через несколько минут она сидела напротив профессора и рассказывала… Но Снейп к тому времени уже погрузился в свои мысли. Невидяще он смотрел на девушку. Неслышаще внимал ее повествованию. И только всякий раз задерживал дыхание, услышав имя «Гарри».

Почему же так давит в груди? Что так сильно мешает дышать?

Все его самоистязания и самобичевания в одно мгновение потеряли всякий смысл. И бесконечно долгие ночи, и чудовищные сны, в которых зеленый луч всякий раз пронзает грудь беспомощного мальчишки, а он, Снейп, кричит и кричит до хрипоты. Все это, как оказалось, терзало его напрасно.

Постепенно возвращалась способность дышать и мыслить. Вернулись зрение и слух. Теперь Снейп жадно ловил каждое слово Грейнджер.

Что же? Все как всегда. Поттер жив. Поттер влип в неприятности сам и легко нашел последователей. Поттеру нужна помощь.

Он едва заметно улыбнулся: жизнь снова обрела смысл и цель. Как же хорошо изучил его Люциус: «Я буду ждать тебя в Малфой-мэноре». И ведь не сомневался, подлец, что он вернется.

— … когда все закончилось, — продолжала свой рассказ Гермиона. — В этом хаосе мы не сразу хватились Гарри.

— Не сразу? — удивился Снейп. — Всем было наплевать на победителя Волдеморта?

— Нет, конечно, нет, — заволновалась Гермиона. — Весть о победе Гарри подарила нам столько счастья. Но даже на радость у нас не было ни морального права, ни физических сил. Поймите, сэр, все смешалось. Везде убитые, везде стекло, камни, обломки. Раненые стонут. Колдомедики мечутся между ними. Мысль о Гарри мелькала у меня постоянно. По слухам, он был жив и не ранен, поэтому отправиться на его поиски никому даже и в голову не пришло.

— И когда Поттер появился в Хогвартсе?

— Только к концу дня. Его привел Хагрид. Он рассказал, что до вечера Гарри сидел у него и, словно на исповеди, каялся во всех грехах. Затем они больше полутора часов добирались до замка.

— Полтора часа? Так Поттер был ранен?

— Нет. Ран не было. По пути они видели немало погибших, которых не успели убрать, и раненых, дожидавшихся помощи колдомедиков. Хагрид рассказал, что Гарри был словно не в себе. Он вел себя так, точно в смерти, ранах и потерях каждого была его личная вина. Никакие уговоры, объяснения на Гарри не действовали — он как будто их не слышал. Хагрид с трудом оттаскивал его от тел погибших. Тогда Гарри бросался на колени перед ранеными и умолял их простить его.

Снейп нахмурился.

— Может быть, это своеобразный шок после всего пережитого? Скажите, мисс Грейнджер, а после возвращения в Хогвартс, когда Поттер всех вас увидел, его поведение как-то изменилось?

— Да, сэр. Стало еще хуже. Мы с Роном старались привести Гарри в чувство. Его уговаривали преподаватели, маги из Ордена, но все напрасно. Гарри бил себя в грудь, вырывался и кричал: «Простите меня!» Упал на колени перед миссис Уизли, целовал ей руки и бился головой оттого, что не спас Фреда, — голос Гермионы дрожал. — Профессор Макгонагалл вынуждена была обездвижить Гарри и отправить в больничное крыло.

— Может быть, на него так подействовало смертельное заклинание? Вы говорили, что Поттер вновь его пережил. Признаться, даже представить себе не могу как. Без последствий такое вряд ли останется.

— Колдомедик из Мунго — специалист по лечению темномагических проклятий — тоже вначале так считал. Гарри пытались лечить, но лучше ему не становилось. Он все помнил, всех узнавал. Вот только говорить с ним было сущим наказанием: любой разговор за пару минут сводился к мольбам о прощении.

— Неужели колдомедики сдались?

— Через пять дней после Битвы был собран консилиум. Все пришли к выводу, что дело не в Аваде. Возможно, во время Битвы Гарри стал жертвой какого-то нового заклинания. Предположения колдомедиков подтвердил и мистер Малфой. Он явился в Хогвартс после похорон Драко и рассказал профессору Макгонагалл, что Гарри прокляла Беллатрикс Лестрейндж.

— А сам Поттер помнит что-нибудь об этом?

— Гарри подтвердил, что Лестрейндж действительно запустила в него заклинание, но, так как физических страданий оно не доставило, он не придал этому значения. Говорил, что получил в тот день не одно проклятие, и некоторые из них были куда интереснее.

— Глупец! Какой немыслимый глупец! — не сдержал своего негодования Снейп. — Он совсем не знает эту бешеную кошку. Иногда мне казалось, что Белла опаснее Темного Лорда. Вы выяснили, что это было за заклинание?

— Профессор Макгонагалл воспользовалась думосбором. Получилось несколько отрывочных эпизодов. Но один объяснил происходящее. Когда Лестрейндж узнала о смерти Волдеморта, она словно сбесилась: визжала, бесновалась, уложила на месте двух авроров, на третьего накинулась с кулаками, расцарапала ему лицо. Потом эта сумасшедшая заклинанием выбила из рук Гарри палочку и направила на него свою. Он стоял совершенно беззащитный. Но убивать его Лестрейндж почему-то не стала.

— Она всегда была ненормальная. Но в хитрости и наблюдательности ей не откажешь. Поттер дважды выжил после Авады. Дважды! Видимо, Белла решила, что на мальчишку это заклинание просто не действует, и не стала рисковать.

— Да, она очертила в воздухе горящий круг и бросила в Гарри новое заклинание. Но прежде чем ее обезоружили авроры, Лестрейндж закричала: «Это тебе последний «подарок» от Темного Лорда! А теперь попробуй жить с таким «даром», щенок!

— «Подарок» от Темного Лорда? — задумчиво переспросил Снейп. — Видимо, в последние дни Волдеморт времени даром не терял. Беллу поймали? Удалось выяснить, что это было за заклинание?

— Ее поймали: из Пожирателей Смерти мало кому удалось скрыться. Но в той путанице и суматохе до суда дело даже не дошло. Все произошло слишком быстро: с теми, кто был особенно близок Волдеморту, расправились на следующий день — поцелуй дементора.

— Надо же, какая оперативность! — изумился Снейп. — Выглядит довольно подозрительно. Похоже, кто-то пытался таким образом замести следы.

— Да, эта поспешная расправа вызвала много шуму в магической прессе, требовавшей открытого суда над преступниками. Но к тому моменту все уже было кончено — приговор привели в исполнение. Постепенно шумиха затихла.

— Ну да. Кому же охота после драки кулаками махать? — презрительно хмыкнул Снейп, а потом испытующе посмотрел на девушку. — Скажите, мисс Грейнджер, Поттеру все так же плохо?

— Не совсем. Лечение, по крайней мере, избавило его от истеричности. Гарри перестал кричать и умолять. Вот только чрезмерное чувство вины никуда не делось. Оно просто затихло и притаилось внутри него, как опухоль.

— Но это еще хуже, — почти прошептал Снейп.

— Так оно и есть, — кивнула Гермиона. — Если бы вы только видели его глаза. В них постоянно читался страх.

— А характер? Характер изменился? Привычки, предпочтения?

— Да, сэр. Очень.

Решение вернуться в Англию он принял в ту же ночь. Объяснял это исключительно тем, что хочет разобраться в загадке последнего «подарка» Темного Лорда. Но в глубине души он был уверен, что полетел бы в Англию, даже если бы никакого загадочного заклинания не было и вовсе. Полетел бы, потому что там было другое. То, что вопреки нежеланию, отрицанию и отречению последние годы определяло его поступки и оправдывало жертвы.

Самолет набрал высоту, и Снейп наконец-то расслабился. Откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза, он слушал продолжение рассказа Гермионы о чудом спасшемся Поттере.

— ... Гарри очень изменился. Иногда нам с Роном казалось, что из больничного крыла вышел какой-то незнакомец. Обычно он терпеть не мог давать интервью, но в этот раз сам предложил собрать журналистов. Вот только отвечать на их вопросы почему-то не желал, а строго придерживался одной темы.

— Неужели снова просил прощения?

— Нет, Гарри говорил о вас, сэр. Только о вас.

— Вот как? И что же он рассказывал? Из его уст приходилось слышать немало гадостей.

— Нет, сэр, — покачала головой Гермиона, — после Битвы все изменилось: ничего подобного мы от Гарри не слышали. Он просто рассказал журналистам, что без вас его победа над Волдемортом была бы немыслима и что в течение долгих лет…

— Все, мисс Грейнджер, довольно, — отрезал Снейп. — Представляю, какую реакцию среди магов вызвали откровения Поттера. Теперь ясно, кому я обязан и Орденом Мерлина, и памятником на могиле.

— Думаю, все-таки не представляете, сэр, — улыбнулась Гермиона. — Рассказ Гарри вызвал сенсацию — на это он и рассчитывал. И сразу же нашлись многочисленные свидетели ваших подвигов. Маги из Ордена Феникса подтвердили слова Гарри и поведали еще немало интересного о бесстрашии своего двойного агента. В итоге вас реабилитировали и наградили.

Снейп и не думал радоваться услышанным новостям — напротив, сидел мрачный и задумчивый. Наконец он криво улыбнулся и заметил:

— Как бы при встрече не забыть отблагодарить Поттера за заботу. Признаться, не ожидал. Но давайте оставим в покое мое героическое прошлое.

Гермиона кивнула.

— На следующий день после выписки из больничного крыла Гарри попросил у профессора Макгонагалл позволения жить в отдельной комнате. Та не возражала, и он переехал в небольшую спальню в гостевой башне.

— И в самом деле, как можно отказать национальному герою в столь пустяковой просьбе? — в голосе Снейпа появился знакомый сарказм. — Но Поттер хотя бы потрудился объяснить причину своего решения?

— Да, Гарри объяснил это тем, что постоянно кричит во сне и не желает будить друзей, а еще тем, что, просыпаясь, он уже не может заснуть и читает по ночам.

— Читает? — изумился Снейп. — Прошу прощения, мы говорим о Поттере?

Гермиона улыбнулась и кивнула.

— Я же предупреждала вас, сэр, что Гарри очень изменился. Он, правда, стал много читать и набросился на учебу, как голодный на еду.

— Все это, конечно, похвально. Но не думаю, что в школе авроров для национального героя устроили бы какие-либо экзамены. Его и так приняли бы с распростертыми объятиями, достаточно было Поттеру появиться у них на пороге.

— Мистер Шеклболт сказал ему то же самое. И Гарри действительно зазывали в школу авроров, агитировали, сулили все блага на свете.

— Неужели не соблазнился? — удивился Снейп. — Это же была мечта всей его жизни.

— Да, — согласилась Гермиона, — мечта. Если бы только его…

* * *

Сразу после Битвы произошло столько изменений, что маги едва успевали за ними следить. Одним из них был необыкновенный ажиотаж вокруг очередного набора студентов в школу авроров.

Уже отгремела страшная Битва, уже повержен был Волдеморт, покоились в могилах самые преданные его сторонники и доживали последние дни в Азкабане жертвы дементоров, а воинственный дух так и не покинул некоторую часть магического общества. Этим людям все еще казалось, что жертвы недостаточно отомщены, что, даже будучи обезглавленным, враг не уничтожен, а где-то затаился и ждет возможности нанести ответный удар. Такие маги и пополнили значительно поредевшие в последние годы ряды авроров.

Да и молодые люди, жадные до приключений и не страшащиеся риска, так же потянулись к этой профессии — жизнь хранителей магического правопорядка для них стала пределом мечтаний. Жизнь, наполненная погонями и преследованиями, громкими хлопками сверхдальних и сверхточных аппараций, разноцветными лучами грозных боевых заклинаний и торжествующими криками победителей. Да какое мальчишеское сердце устоит перед таким искушением? Неудивительно, что мечты о геройстве и романтических приключениях, подобно заразной лихорадке, захватили умы многих старшекурсников Хогвартса. А потому летом после Битвы ожидался очень серьезный конкурс в школу авроров.

Тем неожиданней и для друзей, и для преподавателей Хогвартса стал отказ Гарри Поттера от предложения оказать честь доблестному аврорату магической Британии и быть зачисленным в школу авроров без собеседования и вступительных экзаменов.

Особенно болезненно отнесся к такому решению Рон.

— Это такая шутка, да? — в который уже раз вопрошал он лучшего друга. — Нет? Но почему? Почему ты передумал?

— Наверное, потому что уже навоевался. На всю жизнь вперед, — терпеливо разъяснял ему Гарри. — Хочу заняться ЗОТИ. Серьезно и основательно. Наш Попечительский совет недавно сделал мне предложение. Он готов взять на себя заботу о моем высшем образовании и практике, если я соглашусь в дальнейшем преподавать в Хогвартсе.

— Гарри, — Рон заговорил тихо, уже догадываясь, что проиграл, — должность преподавателя ЗОТИ проклята. Ты еще об этом не забыл?

— Если я справился с тем, кто ее заколдовал, то, надеюсь, что со временем сниму и его проклятие. Пока не представляю как, но постараюсь.

* * *

— Но Поттер почти год не занимался, — осуждающе покачал головой Снейп. — Кроме того, без диплома даже герою магического мира не позволят обучаться преподавательскому мастерству.

— Педагогический состав Хогвартса пошел ему навстречу. Вместе с профессором Макгонагалл был разработан план индивидуальных занятий по тем предметам, которые выбрал Гарри. После этого он по самую макушку погрузился в учебу. Попечительский совет сделал похожее предложение и мне, предлагая со временем сменить профессора Бинса. Так что мы с Гарри снова учились вместе. Вот только свободное время он предпочитал проводить в одиночестве и после ужина куда-то исчезал часа на три. Ни у Хагрида, ни у друзей, ни в Хогсмиде его не было. Мы с Роном тревожились и…

— Проследили за ним? — предположил Снейп. — Ну и каким же оказался досуг героя магического мира?

— Досуг его оказался довольно странным: все вечера он проводил на кладбище.

У Снейпа на мгновение даже дыхание перехватило.

— На каком кладбище?

— Недалеко от замка. Там похоронили всех жертв Битвы за Хогвартс.

— И что делал там Поттер? Неужели снова просил прощения?

Гермиона кивнула.

— Каждый вечер он обходил все могилы, а потом садился всегда около вашей.

— Просто сидел и молчал?

— Нет, сэр. Он разговаривал. Как если бы вы были живы и могли его слышать.

— О чем, мисс Грейнджер? О чем он мог говорить со мной?

— О новостях магического мира, о разных мелочах, об обидах и страхах. Одним словом, все происходящее с ним Гарри нес черному камню на вашей могиле. Такую вот странную замену он нашел нам с Роном.

Снейп долго молчал. Потом поднял на Гермиону тревожные глаза.

— Мисс Грейнджер, а колдомедики не рассматривали у него возможность помутнения рассудка?

— С этого они начали, сэр. Но после тщательного обследования вынесли вердикт: с головой у Гарри все в порядке. Болит душа, мучает совесть, не дает покоя память.

— И долго Поттер ходил к черному камню?

— Около двух месяцев. В один из дней его странные визиты вдруг резко прекратились. На следующий же день Гарри сообщил всем, что будет защищать диплом по трансфигурации, а вечером отправил письмо в Министерство магии.

— Час от часу не легче, — проворчал Снейп. — Известно, что было в том письме?

— Теперь-то уже известно, — кивнула Гермиона. — Там содержалась одна просьба, которая породила массу вопросов.

* * *

В кабинете министра магии было очень тихо. Его теперешний хозяин — Кингсли Шеклболт — мирно дремал, откинувшись на спинку рабочего кресла.

Осторожный стук в считанные мгновения вернул его к действительности. В дверь просунулась голова секретаря:

— Господин министр, к вам мистер Фриман.

— Очень хорошо, — оживился Шеклболт. — Проси.

Невысокий полноватый мужчина в строгой коричневой мантии важно вошел в кабинет и крепко пожал протянутую ему для приветствия руку.

Усадив гостя в кресло, министр положил перед ним пергамент.

— Это письмо я получил вчера от Гарри Поттера. Он не знал, к кому обратиться с просьбой, и написал мне в надежде, что послание попадет в нужные руки. Выполняю его поручение. Гарри наконец-то определился с предметом, который хотел бы получить на память о профессоре Дамблдоре.

— Отличная новость! — оживился адвокат.

— Новость и правда неплохая, но хотелось бы прояснить одну ситуацию. Содержание письма несколько неожиданное, а потому я счел нужным не просто переправить его вам, а проконсультироваться, насколько законна просьба мистера Поттера. Но сначала письмо. Прошу вас.

Адвокат кивнул и развернул пергамент.

Наблюдая за Фриманом, Шеклболт невольно позавидовал его умению скрывать свои эмоции. Лицо не выражало никаких чувств — незаменимые способности для человека подобной профессии. Наконец адвокат отложил пергамент и внимательно посмотрел на собеседника.

— Вы правы, господин министр, решение несколько неожиданное. Но я не вижу здесь никаких сложностей. Мистер Поттер просит то, что принадлежит ему по праву.

— Мистер Фриман, я прекрасно осведомлен о странном завещании профессора Дамблдора, тем более что сам вхожу в список тех, кому он оставил предметы своей магической коллекции. Только мне казалось, что каждый из нас выберет из нее по одному незначительному предмету — на долгую память о покойном директоре, как он того и хотел. Гарри же облюбовал отнюдь не безделушку, а уникальный магический артефакт. Напомню вам, мистер Фриман, он существует лишь в единственном экземпляре. Потому я и растерялся, получив подобную просьбу от мальчика.

— И совершенно напрасно, мистер Шеклболт. Господин Дамблдор установил лишь очередность всех магов, упомянутых в завещании. Ни о каких запретах или ограничениях речь не шла. Каждый из вас волен взять из принадлежавших покойному директору вещей ту, которая по какой-то причине вам важна или дорога. Позвольте напомнить, господин министр, что мистер Поттер числится в этом списке под номером один. Он и так слишком долго не мог определиться и тем самым невольно тормозил процесс вступления завещания в силу. Рад, что наш герой наконец сделал свой выбор.

— Но разве самые важные артефакты коллекции Дамблдора не должны оставаться в Хогвартсе?

— Все, что мой клиент оставил Хогвартсу, перечислено в завещании и уже заняло свое место в хранилище. Предмета, который выбрал мистер Поттер, там нет. Значит, Гарри волен владеть им по праву. И потом мне не ясна причина вашей тревоги, господин министр. После всех своих заслуг перед магическим миром мистер Поттер мог бы попросить любое вознаграждение. Но наш герой проявил изумительную скромность и отказался от всех благ, сыпавшихся на него, как из рога изобилия. Так стоит ли так сокрушаться о том единственном подарке, который по какой-то причине так захотелось мальчику?

— Все так, — кивнул министр. — Если бы еще знать, зачем он понадобился Гарри.

— Уверен, через какое-то время его маленькая тайна раскроется, — улыбнулся адвокат. — Но в любом случае я не думаю, что мистер Поттер задумал что-то дурное. Так что давайте просто будем уважать его выбор. Я подготовлю необходимую документацию и лично передам нашему герою артефакт.

* * *

— Вы заинтриговали меня, мисс Грейнджер. Что же просил у министра Поттер?

— Думосбор профессора Дамблдора.

Снейп разочарованно поджал губы.

— Всего-навсего думосбор? Вещь, конечно, полезная, но зачем она ему понадобилась?

— Этот вопрос многим не давал покоя, но до некоторых пор так никто ничего и не узнал.

— Сплошные загадки, — недовольно буркнул Снейп. — Так Фриман передал Поттеру думосбор?

— Да, через пару дней он прибыл в Хогвартс, привез необходимые бумаги и вручил Гарри каменную чашу. С того дня я почти не видела своего друга. Он перестал посещать библиотеку, выходил лишь на занятия с преподавателями и сразу исчезал в своей комнате. Поймать его удавалось лишь во время обеда или ужина. Но на все расспросы он отвечал: «Я занят, прости». Профессор Макгонагалл просила оставить Гарри в покое и сказала, что он ведет интересную исследовательскую работу по трансфигурации, результаты которой мы увидим на защите диплома.

— Вы присутствовали на этой защите, мисс Грейнджер?

— Да, сэр. И Гарри действительно в этот день подготовил всем нам сюрприз. Еще какой!

* * *

Гарри Поттер защищался последним из дипломантов. К моменту его выступления напряжение в аудитории было такое, что, казалось, воздух сейчас зазвенит.

Гарри был очень бледен, но, тем не менее, выглядел спокойным и уверенным в себе. Поклонившись экзаменационной комиссии, он первым делом трансфигурировал парту в невысокий крепкий столик и водрузил на него думосбор.

Когда Гарри объявил тему своей дипломной работы, по аудитории пополз изумленный шепот: думая, что ослышались, студенты переспрашивали друг друга. Видимо, тема эта стала сюрпризом не только для них, но также и для профессоров Хогвартса, экзаменационной комиссии и даже научного руководителя — Минервы Макгонагалл.

— Мистер Поттер, — в глазах женщины читалась плохо скрываемая тревога, –потрудитесь еще раз назвать тему вашего проекта.

— Конечно, профессор, — кивнул Гарри. — «Материализация образов, хранящихся в памяти человека, и наглядная демонстрация результатов проведенного исследования с использованием магического артефакта — думосбора».

— Мистер Поттер, — не сдавалась Макгонагалл, — я бы хотела напомнить, что первоначально заявленная тема вашей работы выглядела несколько иначе. Исследование, о котором вы сейчас упомянули, еще не завершено.

— Уже завершено, — улыбнулся Гарри. — Пара бессонных ночей, и все получилось. Я знаком с правилами, профессор, и они не запрещают дипломанту менять тему перед защитой. Необходимо лишь заявить об этом за сутки, что я и сделал.

— Кому вы отдавали заявление о смене темы? — подозрительно прищурилась Макгонагалл.

— У меня не было времени передать его лично, и пришлось отправить сову. Прошу прощения, профессор, за это недоразумение.

— Госпожа директор, ваш студент прав, — подтвердил председатель комиссии, выуживая из толстой папки с документами заявление Гарри. — Мистер Поттер, вы можете приступать к защите. У меня будет лишь один вопрос: вы отдаете себе отчет, на какую тему замахнулись? Ее по праву называют одним из белых пятен магической науки, и она какой уже год будоражит умы исследователей. Пока, увы, безрезультатно.

— Да, сэр, я знаком со статистикой исследований по данной проблеме.

— Вот как? Отлично. Значит, что-то одно из двух: либо сегодня будет нанесен удар вашему самолюбию, либо… все мы станем свидетелями сенсации. Впрочем, к последнему вам не привыкать. Я люблю дерзких храбрецов. Удачи вам, мистер Поттер.

И защита началась.

Изложение теоретических обоснований проекта вызвало перешептывания в аудитории и обмены удивленными взглядами за экзаменационным столом. А вот рассказ о запланированных исследованиях уже время от времени тонул в негромком рокоте собравшихся студентов. Профессора за столом красноречиво молчали, но до определенного момента. Основной же взрыв эмоций пришелся на отчет о результатах проведенных экспериментов. То там, то здесь стихийно вспыхивали споры. Экзаменаторы, забыв о правилах, несколько раз прерывали выступление дипломанта, чтобы уточнить формулировку или прояснить спорный момент. Давно защита диплома под древними сводами Хогвартса не сопровождалась таким растущим с каждой минутой ажиотажем.

Гарри приходилось нелегко: важно было строго придерживаться намеченного плана, успевать отражать нападки скептиков и отвечать на провокационные вопросы, сыпавшиеся со всех сторон. Юноша раскраснелся и явно зачастил, вытирая носовым платком выступающий на лбу пот. Но держался он уверенно.

И вот его выступление подошло к концу. Вскоре иссякли и вопросы. Пора было от слов переходить к практике.

Гарри обвел глазами аудиторию. Раскрасневшаяся Гермиона отчаянно грызла кончик своей косы — девушка так и не избавилась от детской привычки. Бледный, как смерть, Рон сейчас мало чем мог вдохновить своего друга — он сам от волнения едва держал себя в руках. На Макгонагалл, Флитвика и Слагхорна даже смотреть было страшно — так они переживали за своего ученика.

Гарри представил, каким облегчением для них всех будет подготовленный эксперимент, и поспешил к возвышающемуся на столике думосбору.

В аудитории сразу стало очень тихо.

— Мне понятны все ваши сомнения, — признался Гарри, обращаясь к слушателям. — Но, лучше один раз увидеть, не так ли? Я заранее приношу извинения, если материализовавшийся образ кому-то причинит боль.

Волшебной палочкой он коснулся виска, на мгновение прикрыл глаза и осторожно потянул тончайшую нить извлеченного воспоминания. Серебристая змейка послушно отправилась в думосбор, и в тот самый миг, когда она исчезла в каменной чаше, в притихшей аудитории прозвучало еще неизвестное магическому миру заклинание, а волшебная палочка дипломанта нарисовала в воздухе некое подобие спирали. В ту же минуту поверхность думосбора забурлила, как вода во время кипения, и над чашей стал подниматься серебристый туман. Но странный пар не расползался по залу, а быстро сгущался и постепенно обретал форму. Еще несколько мгновений, и перед аудиторией предстала фигура человека. Остатки тумана бесследно растворились в воздухе, а студенты и члены экзаменационной комиссии, не отрываясь, смотрели на неподвижно застывшую фигуру в длинной, до пят, мантии. Ее цвет буквально завораживал.

Алебастр.

Неправдоподобный. Магический. Белоснежный.

Первой пришла в себя профессор Макгонагалл. Наконец-то вырвавшись из плена белого цвета, она подняла глаза на лицо человека в мантии и, не сдержавшись, громко ахнула.

Да и было отчего. Перед студентами и преподавателями стоял Колин Криви — со знакомым румянцем на щеках, с хорошо всем известной улыбкой и с неизменной фотокамерой на груди.

— Господи, это же Колин! — воскликнула, не сдержавшись, Гермиона. — Колин Криви.

Гарри кивнул подруге, подошел к юноше в белой мантии, взял его за руку и торжествующим взглядом обвел оторопевшую аудиторию. Перед собравшимися, и правда, стоял Колин Криви. Гриффиндорец. Юноша, погибший в Битве за Хогвартс.

— И как такое стало возможно? — прервал Гермиону встревоженный Снейп. — Что это было, мисс Грейнджер?

— Сенсация, сэр. Это был еще один триумф моего лучшего друга. Профессор Макгонагалл объяснила это так: чувство горечи и вины Гарри были настолько сильны, что он создал заклинание, ставшее своего рода лазейкой, окном между двумя мирами. Как сейчас помню свои ощущения в тот день: настоящее смешение восторга и ужаса. Не понимаю, как я удержалась и не бросилась обнимать Колина.

— Так этот фантом и в самом деле можно было обнять?

— Колин не был фантомом. Он имел плоть. К нему можно было прикоснуться. Вот только ответить Колин не мог. И двигаться самостоятельно тоже.

— Живая кукла, — подытожил Снейп. — Иллюзия жизни.

— Все так, — грустно кивнула Гермиона, — но потерявшие и скорбящие, как показало время, не слишком привередливы.

— Вы думаете, родных мистера Криви устроило бы подобное свидание с погибшим сыном? — нахмурился Снейп.

— Устроило, сэр. Еще как устроило.

— Если так, то становится понятно, почему Поттер перестал появляться на кладбище. И в самом деле, зачем? Все гораздо легче: палочка к виску, готовое воспоминание — в думосбор, заклинание звучит, дымка рассеивается — и все готово. Говори, проси прощения, пои чаем, сказки на ночь рассказывай.

— До сказок дело обычно не доходит, — качнула головой Гермиона. — Вернувшиеся живут недолго. А на кладбище Гарри все-таки время от времени похаживал.

— Зачем?

— Затем, что новое заклинание никак не возвращало одного якобы погибшего человека. Как Гарри ни бился, какие воспоминания о нем не отправлял в думосбор — все было напрасно. Провалив очередной эксперимент, он шел к черному камню.

— Вот ведь нашел себе собеседника, — с досадой в голосе заметил Снейп.

Гермиона поджала губы.

— До сих пор не пойму, как Гарри не усомнился в вашей смерти. Я заподозрила неладное почти сразу. Достаточно было узнать, что ваш образ никак не удается материализовать.

— Ничего удивительного в этом нет, мисс Грейнджер. Догадливость, смекалка и ум никогда не были сильными сторонами вашего друга. Но вернемся к прерванному рассказу. Итак, триумф состоялся, и Поттер, видимо, уже привычно оказался на коне. Представляю себе заголовки газет.

— Нет, сэр. Ничего такого не было. Через пару дней после защиты Гарри исчез. Газетчики, явившиеся в Хогвартс, вынуждены были вернуться с пустыми руками.

— Вот так сразу взял и исчез?

— Не сразу. Вечером к Гарри неожиданно пожаловали гости.

* * *

После защиты Рон и Гермиона не позволили Гарри улизнуть и запереться одному в комнате — не желая слушать никаких отговорок, друзья просто завалились к нему в гости. Как в старые добрые времена, они сидели втроем, смотрели на огонь, уписывали за обе щеки десерт, доставленный с хогвартской кухни заботливым домовиком, и, конечно же, вспоминали, вспоминали, вспоминали…

Рон вернулся в башню первым — с утра он должен был успеть на Хогвартский экспресс: его ожидало важное собеседование в школе авроров. Гермиона еще немного задержалась, подискутировала с Гарри относительно его заклинания и уже собралась было подняться, как вдруг в дверь негромко постучали.

— Ты кого-то ждешь? — поинтересовалась девушка.

Гарри в ответ лишь пожал плечами и направился к двери, приоткрыл ее и от удивления замер на пороге.

— Мистер и миссис Малфой? Чем могу служить?

— Мистер Поттер, прошу прощения за столь поздний визит, — начал Люциус. — Да и предупредить вас заранее у нас не было возможности. Но, если бы не крайняя нужда…

Гарри едва заметно склонил голову, приветствуя гостей, и знаком пригласил их войти.

— Ничего страшного, мистер Малфой. Просто скажите, зачем вы пришли.

В эту минуту взгляд его упал на Нарциссу, и Гарри от неожиданности вздрогнул.

Мать Драко едва можно было узнать. За несколько месяцев она заметно постарела. Куда-то бесследно исчезла царственная осанка — женщина сутулилась под теплой мантией, словно ей было постоянно холодно. Бледное лицо, бесцветные губы. Но все это меркло в сравнении с тем, как выглядели ее глаза. Потухшие, словно неживые. Смотреть в них было почти невозможно, и Гарри торопливо отвернулся.

С Люциуса тоже сошел былой лоск, и сквозь привычное аристократическое высокомерие пробились первые ростки слабости.

— Разговор, очевидно, предстоит серьезный? — предположил Гарри и кивнул гостям на диван: — Присаживайтесь и отдохните немного.

Те не заставили себя просить дважды.

— Видимо, мне лучше оставить вас, — поднялась из кресла Гермиона. — Гарри, завтра увидимся. Доброй ночи, мистер и миссис Малфой.

Едва за девушкой закрылась дверь, Люциус вопросительно взглянул на жену. Но та смотрела на огонь в камине и молчала.

— Мистер Поттер, — осторожно начал Малфой, — я не буду рассказывать сейчас о горе родителей, потерявших единственного сына. Достаточно посмотреть на мою супругу, и вам все станет ясно. Я знаю, вы с Драко не ладили. Нет, нет, не перебивайте, мистер Поттер. Мне и так сложно. Но какая разница, что было раньше? Смерть настолько чудовищная и непоправимая вещь, что сводит на нет все былые обиды и ссоры.

— Наверное, вы правы, мистер Малфой. Наши детские обиды прощены, а со временем и совсем забудутся. Смерть действительно меняет все.

— Почти все, — поправил Люциус. — Правда, лишь в том случае, если ее принимаешь, с ней смиряешься. Но мы с женой объявили смерти настоящую войну и просто не пустили ее в свой дом. С тех пор ежедневно держим круговую оборону.

Гарри непонимающе морщил лоб.

— В нашем доме сын по-прежнему жив, — продолжал тем временем Люциус. — Со всех стен, с каминных полок и этажерок на нас смотрят его колдографии. Обеденный стол всегда сервируют, как и прежде, на три персоны, на тарелках Драко — его любимые блюда, на письменном столе Драко — его любимые книги, на кровати Драко ежедневно раскладывается его одежда. Получается, что он везде и нигде. Полдня Нарцисса зовет сына и ищет по дому, словно он вновь стал малышом и затеял игру в прятки. Затем она вспоминает о его гибели, и…

— Выпейте воды, сэр. Aguamenti! — Гарри с помощью заклинания наполнил стакан и передал его Люциусу.

— Наш мальчик тоже не любил воду из графина, — внезапно оживилась Нарцисса. — Вы знаете, мистер Поттер, что Aguamenti было самым первым заклинанием нашего Драко?

— Нет, мэм, я этого не знал. Примите мои соболезнования.

— Мистер Поттер, могла ли я совсем недавно представить, что буду говорить такие вещи вам? Но теперь я точно знаю, что в жизни возможно все. Мы теряем сына каждое утро заново, потому что ночами видим его во сне и забываем о смерти. Мы продолжаем любить, говорить и думать о нем. Но однажды вдруг наступает такой момент, когда всего этого для родительского сердца не просто мало, а катастрофически не хватает. Когда готов отдать все, что имеешь, за возможность увидеть его. Когда вот эти руки сводит от боли, потому что ты не можешь прикоснуться к собственному сыну. Сейчас я переживаю именно такой момент.

Люциус упорно молчал. Гарри очень хотел ответить убитой горем женщине, но никак не мог проглотить застрявший в горле ком.

— Грегори Гойл, — продолжила Нарцисса, — сегодня рассказал нам о вашем открытии, мистер Поттер. Они дружили с Драко, и мальчик прекрасно знает о нашем состоянии. После вашей защиты он сразу же отправился в Малфой-мэнор и…

— Миссис Малфой, — прервал ее Гарри, — вы хотите, чтобы я материализовал воспоминание о вашем сыне?

В глаза женщины на миг вернулась жизнь, и она умоляюще посмотрела на Гарри.

— Да, я очень этого хочу. Если будет возможность увидеть его, снова разглядеть каждую черточку...

— Мистер Малфой, а вы готовы к встрече с сыном?

Люциус торопливо схватил руку разволновавшейся не на шутку жены и посмотрел Гарри в глаза.

— Просите все, что хотите, мистер Поттер, и, если это действительно в ваших силах, дайте нам возможность увидеть его. Пожалуйста.

— Я помогу вам, — поспешил успокоить их Гарри. — Но хочу заранее предупредить: Драко не ответит на ваши ласки. Он не скажет ни слова. И четверть часа спустя вам придется его отпустить. Вы готовы к этому? Что же, если так... Пока я достану думосбор, подумайте, кто из вас поделится воспоминанием. И еще, будет лучше, если вы снимете свои дорожные мантии и вымоете руки.

— К чему такие приготовления? — поинтересовался Малфой, задержавшись на пороге ванной комнаты.

— Если все получится, то ваш сын появится здесь в белой одежде. Но с каждой минутой его мантия будет терять чистоту. Вам покажется, что она медленно собирает всю пыль и грязь вокруг. Как только цвет мантии станет серым, фигура Драко растворится в воздухе. А это значит, что лишняя пыль или грязь в комнате лишь сократит время его пребывания с вами.

Нарцисса критически окинула взглядом не слишком опрятную комнату Гарри, словно обвиняя ее хозяина в том, что из-за его юношеской неряшливости она лишится нескольких счастливых минут в обществе сына. Было видно, что женщина сейчас едва держит себя в руках. На щеках Люциуса выступили красные пятна.

— Что же, начнем, — Гарри кивнул на каменную чашу, возвышавшуюся на столе.

Люциус коснулся палочкой виска и очень осторожно опустил серебряную нить в думосбор. В глазах Нарциссы читался ужас.

— Все будет хорошо, — улыбнулся ей Гарри. — Немного терпения.

В тишине раздалось заклинание. Волшебная палочка закрутила воздух в спираль. Поверхность чаши забурлила. Серебристый пар устремился вверх…

Гарри сделал все, что мог, для этих измученных, но так и не смирившихся со своей потерей родителей. Пришло время оставить их и не мешать столь долгожданной встрече. Уже прикрывая за собой дверь, Гарри услышал, как Нарцисса дрожащим голосом окликнула появившегося из серебристой дымки сына:

— Драко!

* * *

— Оставив семью Малфоев в своей комнате, Гарри поднялся в гриффиндорскую башню и рассказал нам с Роном о произошедшем. Помню, мы тогда спорили о том, нужно ли было исполнять просьбу Нарциссы. Рон был настроен особенно воинственно и уверял Гарри, что он вместо помощи лишь заново вскрыл рану в сердце несчастной матери. Ей, по словам Рона, необходимо смириться и принять факт гибели сына. Только тогда время займется врачеванием.

— И Поттер с этим не согласился?

— Отчасти, сэр. Он просто заметил, что иногда бывают и исключения, как в случае с Нарциссой Малфой.

— И что же особенного в этом случае?

— Гарри опасался, что прежде чем придет облегчение, мать Драко просто сойдет с ума.

— Она всегда была такой сдержанной, такой холодной и отстраненной. Но когда дело касалось ее сына… — Снейп нахмурился, очевидно, что-то вспомнив. — Что случилось после того, как они с Люциусом увидели Драко? Как пережила это Нарцисса?

— Мы довольно долго об этом не знали.

— Поттер хранил это в секрете?

— Нет, сэр. Весь следующий день Гарри не выходил из своей комнаты, а ночью покинул Хогвартс. Ничего никому не сказав и никого не предупредив. Мы старались с ним связаться, но ни на одно из писем Гарри так и не ответил.

— Да с ним и правда не соскучишься, — с досадой заметил Снейп. — Кто-то из вас пытался проникнуть в дом Блэка?

— Пытались и не раз. Но камин там был заблокирован, а охранные чары не позволяли даже приблизиться к дому.

— Значит, Поттер обрек себя на затворничество? И как долго это продолжалось?

— Все лето. В сентябре нас с ним ждали в Хогвартсе, но Гарри там так и не появился.

Снейп выпрямился в кресле и устремил взгляд в иллюминатор. Не дождавшись ответа, Гермиона продолжила:

— Я думала: вот закончится эта война, и…

— Она закончилась, мисс Грейнджер. Но, очевидно, не для всех. Битва Поттера, похоже, еще в самом разгаре. Просто боевые действия переместились в его сознание и душу. Это объясняет и нежелание общаться с друзьями, и столь продолжительное и странное затворничество.

— Но зачем же избегать нас? Мы многое пережили вместе.

— У меня возникли некоторые соображения по поводу того, что происходило с Поттером. Если не ошибаюсь, такое состояние вполне может быть связано с заклинанием, пущенным в него Беллатрикс. Пока это всего лишь подозрения. Чтобы знать наверняка, мне необходимо какое-то время понаблюдать за Поттером. Видимо, придется поломать голову, как обойти охранные чары и попасть в дом Блэков.

— Не придется, сэр. Как оказалось, Гарри там не жил и не живет.

— Вот как? И где же скрывается этот искатель приключений?

— Он уже не скрывается, сэр.

* * *

Общая радость и общее горе удивительным образом объединяют людей. Особенно горе. В страданиях и противостояниях часто крепко переплетались судьбы тех людей, которые в обычных обстоятельствах вероятней всего вообще не имели бы никаких точек соприкосновения. Так и случилось в жизни осиротевших мистера и миссис Малфой и Гарри Поттера.

Когда Гарри вернулся из гриффиндорской башни в свою спальню, вызванный заклинанием облик Драко уже давно бесследно растворился в воздухе. Не было в комнате и Нарциссы. Лишь Люциус, устроившись в кресле, терпеливо дожидался хозяина.

— Как все прошло? — спросил Гарри, усаживаясь напротив гостя. — И как себя чувствует миссис Малфой?

— Лучше, чем я предполагал. А вот я все еще не могу отойти от потрясения. Вроде бы и настраивался, и готовился. Но оказалось, что вновь увидеть сына после того, как ты его потерял навсегда…

— Вы жалеете о том, что решились на этот шаг?

— Что вы, мистер Поттер, ни одной минуты. Ваше заклинание вернуло к жизни мою жену как раз в тот момент, когда я серьезно начал опасаться за ее рассудок.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Гарри, — а то я здорово волновался. А как ваша жена отреагировала на исчезновение сына?

— Заплакала. Горько, как ребенок. Впервые со дня смерти Драко. Все это время она держала эмоции в себе. Я очень боялся, что она не выдержит. Но слезы — это лучший исход. Пусть изольет свое горе. Получается, что вы вернули моей жене жизнь, а мне — жену. Я — ваш должник, мистер Поттер.

* * *

— Первые новости о Гарри после его исчезновения мы получили от Гойла, — продолжила свой рассказ Гермиона. — Грегори встретился с ним, когда навещал родителей Драко.

— Поттер в Малфой-мэноре? — изумился Снейп. — Полагаю, вы узнали, что он там делал?

— Мы не стали этого выяснять. — Гермиона отвернулась к иллюминатору.

— Обиделись на школьного друга?

— В общем, да. Гарри очень старательно этого добивался. Правда, вначале мы с Роном, Невиллом и Джинни буквально засыпали его письмами, но ответа так и не получили. Новость же о том, что он бывает в Малфой-мэноре, нас всех немного успокоила. Конечно, понять причины таких визитов сразу не удалось, но уже одно то, что Гарри жив и здоров, принесло относительное успокоение. Мы с Роном решили дождаться, когда он сам предпримет первые шаги и постарается с нами связаться.

— Дождались?

— Нет, но довольно скоро мы обо всем узнали — слухами земля полнится.

— И где же скрывался наш герой?

— Похоже, Гарри решил пойти по вашим стопам, профессор, — хитро улыбнулась

Гермиона. — Он тоже отправился на поиски своего райского уголка.

Во взгляде Снейпа отразилось сомнение.

— Неужели нашел?

Гермиона молча кивнула.

— Надеюсь, что не в Австралии? — на всякий случай уточнил Снейп.

— Нет, сэр, не в Австралии, — успокоила его собеседница. — Рай Гарри гораздо ближе. О его местонахождении мы узнали от Джорджа Уизли.

* * *

Попытка обмануть незваного утреннего гостя, очевидно, провалилась. Тот упорно отказывался верить, что хозяина дома нет, и продолжал стучать в дверь.

Накинув халат поверх измятой пижамы и пятерней приглаживая растрепавшиеся волосы, Джордж Уизли поспешил к входной двери, проклиная по пути настырных, дурно воспитанных визитеров.

— Кому там по утрам не спит… — начал было он и вдруг осекся на полуслове: — Мама?

Смерть Фреда в семье Уизли все переживали по-разному. Джинни еженощно топила свое сестринское горе в слезах. Рон замкнулся в себе и некоторое время вообще отказывался говорить о смерти брата. Мистер Уизли, и без того относившийся к работе с особым рвением, в последнее время превратился в настоящего трудоголика. Почти так же вел себя и Перси — появлялся на службе первым и уходил последним. Но тяжелее всех приходилось, конечно, матери и брату-близнецу.

Родным казалось, что миссис Уизли отгородилась и от семьи, и всего мира прочной железной решеткой. Нет, она по-прежнему вела домашнее хозяйство, но делала все без души, словно на автомате. Волна собственного горя была настолько мощной, что почти оглушила и ослепила несчастную мать, лишив ее сил и желания помогать мужу и детям, барахтающимся по соседству в этом трагическом семейном шторме.

Лишь однажды Артуру удалось достучаться и докричаться до жены — уже не в первый раз он пытался втолковать ей: с Джорджем творится что-то странное. И Молли наконец-то очнулась: вняла встревоженному голосу мужа, вгляделась в его умоляющие глаза…

В тот же день миссис Уизли уже сидела напротив сына — она чудом застала его в квартире, которую они еще совсем недавно делили с Фредом.

— Я в порядке и никуда не пропадал, — пытался успокоить мать Джордж. — Просто много работы навалилось. Одному управляться сложно.

— Отец, Рон и Перси время от времени заходили сюда, но ни разу не застали тебя дома. Не думай, что мы за тобой следим, дорогой, просто очень волнуемся.

— Застать меня в этой квартире и правда непросто: я лишь изредка здесь ночую, когда выбираюсь по делам в Лондон.

— Но где же ты живешь, сынок? — в голосе матери послышалось волнение.

— У нас теперь новый дом.

— У нас? — изумилась Молли. — У тебя кто-то появился, дорогой?

Джордж заметно мялся, не зная, как ответить на вопрос.

— И да, и нет.

— Как это? — не поняла Молли.

— Сейчас попробую все объяснить, — вздохнул он и виновато посмотрел на мать. — Я ничего не рассказывал, потому что не хотел лишний раз волновать тебя.

— Об этом ты не думай, дорогой. Ну, кто она? — заметив недоуменный взгляд сына, Молли уточнила: — Та девушка, с которой ты живешь?

Джордж как-то странно улыбнулся и покачал головой.

— Я живу не с девушкой. — Увидев расширившиеся от удивления глаза матери, он внезапно осознал, насколько двусмысленно звучит его ответ, и поспешно добавил: — Недавно арендовал небольшой домик в очень уютном, тихом местечке и поселился рядом с Гарри.

— С Гарри? С нашим Гарри? — еще больше изумилась миссис Уизли и искренне призналась: — Что-то я совсем запуталась, сынок.

— Да уж, — проворчал Джордж, — неважный из меня рассказчик. Попробую зайти с другого конца. Мам, ты слышала что-нибудь о том, как в Хогвартсе прошла защита Гарри?

Молли опустила глаза и нехотя призналась:

— Я в последнее время совсем не слежу за новостями, сынок, но Рон рассказывал отцу и братьям о каком-то открытии Гарри. Это все, что мне известно.

— Гарри на своей защите удивил всех: с помощью думосбора он материализовал воспоминание о своем приятеле, погибшем во время Битвы… — начал рассказывать Джордж.

Молли ни разу не перебила сына и не задала ему ни одного вопроса. Когда Джордж наконец замолчал, она какое-то время осмысливала услышанное, а потом призналась:

— Не понимаю, зачем нашему Гарри все это нужно?

Джордж медлил с ответом, с трудом подбирая необходимые для объяснения слова.

— Понимаешь, мам, Битва для Гарри не прошла бесследно, как и для всех нас. Но после всего случившегося в голове у него словно что-то замкнуло, как говорят магглы. Гарри не любит расспросов о том, как погиб Волдеморт и как он сам остался в живых. Мне кажется, что после второй Авады Гарри словно переступил какую-то черту между живыми и мертвыми. Если бы не это, я уверен, не было бы и его открытия.

— Может быть, ты и прав, — задумчиво рассуждала миссис Уизли, — и Гарри действительно побывал за той страшной чертой. Но главное, что он к нам вернулся.

— Вернулся, — подтвердил Джордж, — но… не совсем. Я часто общался с Гарри в последнее время, и ощущение такое, что часть его осталась там, за чертой. Это проявляется во всем: в отношениях с окружающими, в странных желаниях, целях и совершенно новом образе жизни.

— Я и не знала, что ты общаешься с Гарри так близко. Нас всех он просто игнорирует.

— Это временно, мама, пока тот мир его полностью не отпустил. А до тех пор в его доме будут бывать довольно странные посетители.

— И кто же гостит у Гарри?

— Чаще других — его родители и Сириус Блэк. Нередко Гарри приглашает и Люпина с Тонкс, и школьных друзей, погибших в Битве. И еще, мам, у него иногда бывает…

— Я поняла, сынок. Наш… Фред? Скажи мне, дорогой, ты видел его у Гарри? Как он теперь… выглядит?

— Он молчит. Они все молчат и все одеты одинаково — в жуткие белые мантии, от которых почему-то очень сложно отвести взгляд. Но это он, мам. Лицо. Глаза. Я ведь и не думал, что такое вообще возможно. Просто однажды так невыносимо захотелось посмотреть на Фреда, что я разыскал Гарри и попросил его о помощи. Думал: всего один раз… чтобы просто попрощаться… А потом еще раз. И на следующий день тоже. Я уже не мог остановиться: ежедневно видеть Фреда стало просто необходимо. Ты только не плачь, мам.

— Я не плачу, сынок. Что-то першит в горле. Джордж, но это ведь не совсем наш Фред. Ты же сам только что рассказывал…

— Да, он странный: не говорит ни слова, не шутит, не носится по дому с новыми идеями и не размахивает руками, доказывая свою правоту. Он сидит и просто на тебя смотрит. Такие вот печальные перемены, мама. Но постепенно я к этому привык, и меня устраивает даже его молчаливое присутствие. Тогда и на душе становится немного спокойнее, и идеи новые рождаются, и работа идет.

Миссис Уизли слушала Джорджа затаив дыхание. Постепенно перед ней раскрывалась тайная, скрытая от глаз близких людей, жизнь ее сына. С каждым его словом все сложней было контролировать собственные эмоции и сдерживать несговорчивые слезы, подступающие к глазам вопреки всем ее стараниям.

— Так вот почему вы с Гарри теперь живете по соседству. И у него, и у тебя за чертой осталось самое дорогое. Мне страшно за вас, мальчики. Вы превратились в отшельников, прячетесь от людей.

— Что ты, мама? — остановил ее Джордж. — Вокруг нас много людей. Кто-то приходит один раз из любопытства, а потом бесследно исчезает. Но многие остаются и селятся по соседству.

— О ком ты говоришь, Джордж? Кто все эти люди?

— Гарри зовет их «потерявшие». Те, чьи родные и любимые люди переступили черту.

— И Гарри помогает всем?

— Это, к сожалению, не в его силах. Подобные встречи с потерянными далеко не всем идут на пользу. Каждый должен решать сам. Но Гарри никому не отказывает… Возможно, ты меня осуждаешь за то, что я даже не пытаюсь смириться и ежедневно цепляюсь за Фреда. Просто я еще не готов его отпустить.

— Что ты, дорогой! Как можно такое осуждать?

Какое-то время Молли сидела, молча разглядывая сына. Словно хотела, но так и не решалась задать вопрос. Наконец, она собралась с духом.

— Джордж, могу я тебя кое о чем попросить?

— О чем, мама?

— Пригласи меня, пожалуйста. В этот ваш новый дом. Я хочу погостить у своих сыновей: у тебя и… у Фреда.

Часть II «Где мы, не познавшие глада и жажды, за ними идем по осенней аллее…»

Лондон встретил Снейпа неприветливо. Словно старый город затаил обиду на когда-то покинувшего его человека и сейчас решил выместить на нем свое зло, бросив вернувшегося мага в объятия декабрьской непогоды. Порывистый ветер накинулся на полы его одежды и пригоршнями швырял в лицо колючий снег.

Снейп попрощался с Гермионой еще в здании аэропорта — девушка обещала в ближайшее время появиться в Малфой-мэноре. Отворачиваясь от ветра и сжимая в кармане волшебную палочку, от которой он уже успел отвыкнуть за два года, Снейп настраивался на дальнюю аппарацию. Он лишний раз порадовался, что Грейнджер, на такси отправившаяся домой, не видит сейчас смятения и тревоги на лице своего бывшего профессора. А посмотреть было на что!

Подобное волнение перед перемещением он испытывал лишь в юности — когда сдавал в Министерстве экзамен по аппарации. Но с тех пор прошло немало лет, и был накоплен богатый опыт дальних перемещений в пространстве. Нужно только успокоиться и настроиться. Пора.

Раздался негромкий хлопок — здание лондонского аэропорта бесследно исчезло, уступив место появившемуся через несколько мгновений старинному особняку. Снейп немного пошатнулся при приземлении, но сразу пришел в себя и устремил взгляд на парадный вход величественного дома Малфоев. Видимо, охранные чары предупредили хозяина о его визите: через несколько минут тяжелые двери распахнулись, выпуская на широкое крыльцо Люциуса, кутавшегося в меховую накидку. Тот радушно улыбнулся и протянул гостю руку для приветствия.

— Видишь, Северус, все вышло по-моему. Рад твоему возвращению. Добро пожаловать в Малфой-мэнор.

Хозяин дома давно отдыхал, и заботливый домовик уже дважды сообщал гостю, что в голубой спальне все готово для того, чтобы обеспечить ему крепкий и беззаботный сон. Но Снейп продолжал сидеть в одиночестве у камина. К разнице во времени еще предстояло привыкнуть, да и многочасовая беседа с Люциусом, похоже, окончательно лишила его гостя сна.

Желая поприветствовать хозяйку дома, Снейп неожиданно выяснил, что Нарцисса здесь бывает очень редко, да и сам Люциус теперь постоянно в Малфой-мэноре не живет.

* * *

Оказалось, что давняя история с появлением Драко в маленькой комнатке Поттера имела свое продолжение. Едва супруги очутились в собственной гостиной, как Люциус понял: удержать Нарциссу от нового визита в Хогвартс теперь будет просто невозможно. Она тихо сидела напротив мужа и, казалось, внимательно слушала, вот только была абсолютно глуха ко всем его предостережениям и призывам. Да и какие доводы устоят перед возможностью еще раз заглянуть в глаза сына? Кроме того, и самому Люциусу в глубине души очень хотелось повторить эту невероятную встречу. Увидев слезы в глазах жены, мистер Малфой сдался.

На следующее утро он уже был в Хогвартсе. Разговор с Гарри много времени не занял. Тот на удивление спокойно отнесся к предложению Люциуса пожить летом в Малфой-мэноре и уже к вечеру перебрался в приготовленную для него комнату.

С этого дня у Люциуса и Нарциссы началась новая, довольно странная жизнь. В семейном склепе покоилось тело наследника древнего магического рода, в то время когда сам наследник ежедневно появлялся в доме, в котором прошла вся его недолгая жизнь. Каждое утро серебристая ниточка воспоминаний, извиваясь, падала в думосбор, Гарри вызывал фигуру юноши в белоснежном плаще и молча удалялся, оставляя Драко на попечение родителей.

И в кабинете начиналось очередное шахматное сражение. Драко сидел напротив отца, а тот играл и за себя, и за сына. Время от времени, оценивая комбинацию фигур на черно-белых квадратах, Люциус то хвалил Драко за сообразительность, то журил за нетерпение, свойственное молодости. Для Драко читались вслух газеты и обсуждались последние новости магического мира. Для Драко Нарцисса исполняла Бетховена и Шопена. Специально для молодого господина готовились его любимые угощения, и он непременно сидел в столовой за ланчем. И не беда, что блюда на тарелках и вино в бокале Драко так и не мог попробовать. Сам факт присутствия за столом фигуры в белоснежной мантии вносил долгожданный покой в души его родителей.

Все изменилось в начале июля. Гарри неожиданно заявил Люциусу, что не желает и дальше злоупотреблять гостеприимством хозяев и хочет осуществить свою давнюю мечту: подыскать уютный домик в живописном месте, вдали от города и суеты. Мечта, конечно, прекрасная, но над сказочной идиллией Люциуса и Нарциссы нависла реальная угроза: без ежедневных визитов сына они уже не представляли своей жизни.

В итоге все устроилось самым лучшим образом. После войны продавалось очень много домов. В середине сентября Гарри Поттер приобрел у миссис Глории Крэбб, потерявшей в Битве и мужа, и сына, замечательный дом в необыкновенно живописном месте.

Окруженные причудливой короной величественных гор несколько десятков домиков раскинулось в солнечной долине на берегу прозрачного озера. Когда-то здесь проживали семьи магов, арендующих у хозяев землю. Но вот уже несколько лет жилища пустовали.

Так осуществилась давняя мечта Гарри — он стал счастливым обладателем уютного домика с красной черепичной крышей, с большими окнами и угловым камином. Просторная веранда и балкон на втором этаже буквально утопали в цветах. Буйная поросль плодовых деревьев и декоративных кустарников звала своего нового хозяина навести порядок в этих разросшихся посадках; о том же безмолвно просили и разноцветные многолетники на клумбах.

Вскоре соседний с Гарри дом приобрела семья Малфоев. Приглашенный ими маг-архитектор, виртуозно владеющий заклинанием магического расширения пространства, в считанные дни преобразил маленькие аккуратные строения в просторные уютные жилища.

Когда Гарри переступил наконец порог своего первого дома, его ожидал еще один сюрприз: из кухни появилась маленькая фигурка эльфа-домовика.

— Мистер Гарри Поттер, — поклонился он растерянному юноше, — Тобби приветствует своего нового хозяина. Обед ждет вас на кухне. Какие будут распоряжения?

— Тобби? Как ты здесь оказался? — Гарри не мог прийти в себя и от присутствия эльфа, и от его имени, которое так напоминало...

— Тобби вам подарили, и он теперь ваш новый домовик. Тобби счастлив служить нашему знаменитому герою, сэр.

Не обращая внимания на ослепительную улыбку довольного эльфа, Гарри продолжил выяснение обстоятельств его появления в собственном доме.

— Кто подарил мне такой щедрый подарок?

— Прежние хозяева, сэр. Мистер и миссис Малфой.

* * *

— И он принял этот подарок? — не сдержался во время рассказа Снейп.

Люциус улыбнулся и покачал головой:

— Не сразу, но у твоего бывшего ученика просто не было выхода: Тобби — магический подарок, а от него, как тебе прекрасно известно, отказаться нельзя. Втолковать это Гарри было непросто, но в конце концов он смирился.

— Конечно, это очень щедрый подарок, Люциус. Только я никак не возьму в толк, в чем твоя корысть?

— Выходит дело, в мой альтруизм, в так называемый благородный порыв ты не веришь?

— Прости, не верю.

— И как всегда оказываешься прав, — вздохнул Малфой и признался: — Все очень просто, Северус: нам нужен Драко. Без думосбора и Поттера о своем желании можно было бы забыть. Мы помогли создать для Гарри довольно комфортную обстановку и подарили ему помощника по хозяйству, что для одинокого молодого человека никогда не будет лишним. А теперь живем по соседству и имеем возможность каждый день видеть своего сына.

— Подожди, Люциус, уж не хочешь ли ты сказать, что светская львица Нарцисса Малфой и ее муж-аристократ почти полтора года обитают в крошечной деревушке с одним-единственным соседом?

— В целом все так и есть. В Малфой-мэноре мы бываем очень редко, — вздохнул Люциус. — Нарцисса очень изменилась, Северус. Она почти не покидает поселка.

— Поселка? — удивленно переспросил Снейп. — Два дома ты называешь поселком?

— Их уже давно не два: за последнее время мы обзавелись немалым числом соседей.

— И что же их привлекло в вашей глуши?

— То же, что и нас: Поттер, думосбор, непереносимое чувство вины и желание вновь обрести тех, кого они не уберегли.

Снейп молчал, пытаясь осмыслить услышанное.

— О какой помощи ты просил меня в Австралии? — спросил он наконец.

— Мне горько это признавать, Северус, но мы все слишком заигрались в ежедневные чудесные возвращения. Это словно омут — с каждым днем затягивает все больше. Растет чувство вины за то, что допустил эту смерть, за то, что твой сын возвращается к тебе лишь на несколько часов в день, за то, что у него нет будущего, и за то, что ежедневно тебе приходится с ним расставаться. Так больше не может продолжаться. Пока Нарцисса не погрузилась в этот омут с головой, мне нужно ее вытащить, спасти и увезти подальше от этого болота. Но проблема в том, что затягивает оно не только Нарциссу. Мне и самому с каждым разом все сложнее выбираться, дистанцироваться и анализировать. Нужна твоя помощь, Северус. Может быть, твое появление отрезвит Нарциссу?

— Судя по тому, что я услышал, едва ли. И почему ты так уверен, что я полезу в это болото?

— Полезешь, Северус. А как иначе? Поттер завяз там по самую макушку. И, пожалуйста, не нужно разыгрывать удивление. Ответь мне, почему ты так стремительно прервал процесс строительства рая на австралийской земле? Я вовсе не лезу в тонкости твоей запутавшейся любви, или ненависти, или привязанности, или долга, но факт остается фактом: ты узнал, что Поттер жив — и ты здесь. Это все, что мне нужно. Я уверен: ты найдешь способ и рывком вытянешь мальчишку из трясины, как делал это уже не раз. Прошу лишь вспомнить в этот миг и о Нарциссе. А я буду рядом и помогу.

— Люциус, я специально не стал прерывать эту речь. Тебе не кажется, что все сказанное тобой звучит очень странно?

— Странно? — удивился Люциус и вдруг хмыкнул: — Давай прямо завтра отправимся в наш поселок. Вот тогда-то мы с тобой и поговорим о странностях. Не возражаешь?

Снейп не возражал.

С утра ветер утих, но хмурое небо, затянутое тучами, вызывало сильное желание отказаться от мысли покинуть Малфой-мэнор. Напротив, хотелось засесть у камина и, глядя на причудливую игру огня, потягивать ароматный чай.

Но загадочный поселок, ставший средоточием ежедневных возвращений и обретений, не давал Снейпу покоя до самого утра. Его волновала встреча с Нарциссой и еще массой знакомых лиц, уверенных в смерти бывшего директора Хогвартса. Но самой невероятной казалась возможность вновь увидеть Поттера.

В Визжащей хижине пришлось отдать мальчишке самые важные воспоминания. Среди них очень горькие, трагические и… очень личные. При иных обстоятельствах он бы никогда не расстался с ними. Но в той ситуации иного выхода не было, да и безопасность информации, которую несли серебристые змейки, была надежно гарантирована сразу двумя смертями — и того, кто поделился воспоминаниями, и того, кто все это узнал. Но случилось непредвиденное: тень смерти лишь постояла над обоими, а потом стремительно ретировалась, обрекая «отдавшего» и «узнавшего» на неизбежную и очень непростую встречу.

Снейп вертелся без сна почти до самого утра. Забыться удалось лишь на пару часов — не больше. Крепкий кофе не слишком помог и в прояснении мыслей, и в подавлении зевоты. Заботливые вопросы Люциуса о самочувствии гостя казались Северусу слишком назойливыми, а вид выспавшейся, розовощекой мисс Грейнджер, вышедшей из камина в холле, вызвал у Снейпа едва скрываемое раздражение.

— … ты слышишь, Северус? — прервал Малфой его приступ утренней неприязни к окружающему миру.

— Прости, Люциус, задумался, — хрипло отозвался тот и, окинув осуждающим взглядом Гермиону, заметил: — Вы странно сегодня выглядите, мисс Грейнджер. Откуда вдруг взялась столь внезапная любовь к белому цвету?

— Вы не объяснили ему, мистер Малфой? — возмутилась девушка.

— А зачем? Стоит ли моих усилий объяснение того, что ваш бывший профессор поймет сразу, как только очутится в поселке? Это его первый визит. Поверьте, Гермиона, появление мистера Снейпа вызовет столько эмоций, что на цвет мантии никто даже и внимания не обратит. Прошу меня извинить, буду через пару минут.

Малфой поднялся из-за стола и направился в спальню. Девушка покосилась в сторону Снейпа и ласково ему улыбнулась:

— Я так рада, профессор, что вы сразу согласились отправиться туда. Представляю, как все будут ошеломлены вашим появлением. А уж Гарри… Очень надеюсь, что чувство вины, которое отравляет ему жизнь, станет менее болезненным. Вы поговорите с ним, сэр?

— Мисс Грейнджер, я обязательно поговорю с Поттером. Но, сами понимаете, никаких чудес обещать не могу.

В гостиной появился Люциус. Как и Гермиона, он был облачен во все белое. Малфой направился к камину и зачерпнул горсть дымолетного порошка.

— Я отправлюсь пораньше: нужно немного подготовить Нарциссу. Жду вас минут через пять, — крикнул он, исчезая в зеленом пламени.

Путешествие по каминной сети было довольно долгим. Снейп и его спутница вывалились из очага в небольшом кабинете. Едва оказавшись на ногах, Гермиона как-то слишком поспешно начала приводить себя в порядок. Через несколько мгновений одежда девушки блистала чистотой и белизной.

— Сэр, жаль, что мистер Малфой ничего вам не объяснил, но в этом поселке есть ряд странных особенностей. Одна из них — это почти маниакальное отношение к чистоте. Прошу меня извинить, сэр, но будет лучше, если перед встречей с миссис Малфой вы приведете в порядок свою мантию.

Снейп удивился, но возражать не стал. Он едва успел произнести очищающее заклинание, как дверь распахнулась и на пороге появился Люциус.

— А вот, дорогая, и приятный сюрприз. Ты только, пожалуйста, не волнуйся.

Вслед за мужем в кабинет торопливо вошла миссис Малфой. Сколько бы лет не прошло и какие несчастья не обрушились бы на ее голову, с красотой Нарциссы им не справиться!

Привыкшая к иллюзиям возвращения людей из небытия, она не сразу поняла, что Северус Снейп не очередной результат виртуозной трансфигурации, а живой — способный говорить, целовать руку, смущаться и немного неловко обнимать в ответ. Он едва успевал отвечать на градом сыпавшиеся на него вопросы. Отогреваясь в блеске голубых глаз и теплоте улыбки, Снейп невольно осознал справедливость упрека Люциуса: исчезнув, он не подумал о тех, кому его судьба далеко не безразлична.

Снейп и не заметил, когда Люциус и Гермиона покинули кабинет. Он пришел в себя в тот момент, когда счастливая женщина вдруг спохватилась:

— Северус, ты же не поздоровался с Драко… — Она как-то странно посмотрела на его расстегнутую черную мантию, на серый свитер и темные брюки. — Из-за такой одежды его визит сегодня будет покороче, но это не страшно — у тебя еще достаточно времени с ним пообщаться. Пойдем. — Нарцисса схватила Снейпа за руку и увлекла за собой. — Драко, наверное, заждался нас.

Возможно, дай она Северусу время подготовиться к столь необычной встрече, тот не скоро оправился бы от волнения. Но все получилось иначе — Снейп и глазом не успел моргнуть, как увидел Драко. Теперь понятно, почему подобная трансфигурация наделала на экзамене столько шуму.

Напротив отца в вольтеровском кресле сидел Драко Малфой. Лицо, руки, глаза — все было знакомое и живое. Казалось, он сейчас встанет, громко поприветствует своего декана и обменяется с ним крепким рукопожатием. Увы. Этого не произошло. Драко остался все так же безразличен к появившемуся гостю, а вот Снейп уже попал под магию его необычного одеяния.

Алебастр.

Неправдоподобный. Магический. Белоснежный.

Снейп пришел в себя, когда его окликнул Люциус:

— Ты только посмотри, как Драко сейчас расправится с моей ладьей. Все правильно, сын, наказывай зазевавшегося отца. Нет-нет, а теперь нужно подумать, не спеши. Так ты откроешь коня.

Конечно, Снейп чувствовал определенный дискомфорт — он никогда не видел своего ученика столь равнодушно-безучастным. Но родителей, похоже, устраивало все. И куда делись вчерашние сомнения Люциуса и его рассуждения о необходимости спасать Нарциссу? Оба выглядели вполне счастливыми людьми. Пока отец доигрывал и за себя, и за сына партию в шахматы, Нарцисса отдавала распоряжения домовикам об изменении в меню обеда в связи с неожиданным визитом дорогого гостя. А потом она села на ручку кресла, обняла сына и доиграла за него в шахматы.

Во время беседы с Северусом Нарцисса пересадила Драко на диван к отцу и сама примостилась рядышком. Так они и сидели втроем, прижавшись друг к другу. Несчастные счастливые люди…

За обедом выяснилось, что Гарри пару часов назад аппарировал из поселка.

— Сегодня пятница, — Люциус поднял глаза от тарелки. — Поттер сейчас около Хогвартса. Я не сказал тебе, Северус, что одной привычке он все-таки не изменил: в этот день Гарри отправляется к черному камню: пришло время очередной исповеди.

— И когда он обычно возвращается? — поинтересовался Снейп.

— Ближе к вечеру, — ответила за мужа Нарцисса. — Драко, дорогой, паштет, по-моему, очень удался. Как ты считаешь?

После обеда Снейп обратил внимание на то, что еще минуту назад девственно-чистая мантия Драко начала темнеть на глазах, словно на нее очень медленно опускался сероватый туман. Вот ослепительно-белый сменился жемчужно-серым. В глазах Люциуса появилась тревога. Нарцисса, игравшая для гостя и сына Рахманинова, начавшейся метаморфозы не видела. Минут через пятнадцать, когда от белого цвета плаща уже ничего не осталось, Люциус подошел к жене и, припав губами к ее голове, остановил стремительный бег пальцев по клавишам:

— Дорогая, думаю, тебе пора проститься с Драко. Он скоро будет вынужден покинуть нас.

— Как же так? — всполошилась Нарцисса. — Почему так рано, сынок? Какие еще неотложные дела?

— Дорогая, распорядись насчет чая, а мы с Северусом проводим Драко. Не расстраивайся, завтра он навестит нас снова.

Нарцисса наклонилась над сидящим на диване сыном и запечатлела на его лбу поцелуй.

— Доброй ночи, милый. Очень жаль, что ты так спешишь. До завтра. И не забудь: я заказала для тебя на завтрак круассаны.

Нарцисса покинула гостиную. Люциус, неотрывно глядя на сына, признался Снейпу:

— Я не позволяю ей смотреть на исчезновение Драко. Она всегда покидает комнату. Так легче верить в то, что он просто лег пораньше спать или спешит на встречу с друзьями.

Люциус замолчал, и в глазах его отразилось отчаяние. Снейп как раз вовремя повернулся к Драко, чтобы заметить, как вокруг него стало быстро собираться сероватое пыльное облачко.

— До завтра, сын, — махнул рукой Люциус.

И в ту же минуту словно невидимый огромный ластик стал стирать облик юноши, оставляя лишь контуры фигуры. А через несколько мгновений исчезли и они. Словно и не было в комнате никакого Драко.

— Что скажешь? — осторожно поинтересовался Люциус.

— Жуткая картина, — признался Снейп. — Как же ты переживаешь это?

— Тяжело, Северус. Я словно всякий раз теряю его заново. Сказать тебе честно? Я и врагу не пожелал бы такой участи. Выпьешь что-нибудь со мной?

— Совсем чуть-чуть. У меня сегодня будет долгий разговор с Поттером. Вот только дождусь его появления.

В дом Поттера Снейп вошел без сложностей — как и предупреждала Нарцисса, двери в поселке закрывались лишь в исключительных случаях. Почти сразу в холле появился домовик Тобби и вежливо осведомился, что угодно гостю. Тот попросил позволить дождаться хозяина и не предупреждать его заранее о визите. «Хочется преподнести мистеру Поттеру сюрприз», — доверительно шепнул Снейп эльфу. Домовик ослепительно улыбнулся и понимающе закивал головой.

Усадив гостя на диван и разведя в камине огонь, Тобби почтительно поклонился и в ту же минуту исчез.

Снейп поблагодарил судьбу за предоставленную передышку, позволившую собраться с мыслями, настроиться на ожидаемую встречу и, очевидно, нелегкий разговор.

Какой он теперь? Все такой же неуклюжий и такой же лохматый? А его глаза? Неужели всю их глубину вновь заслонит тень неприязни и презрения? Как посмотрит он на бывшего профессора, зная все то, что знать ему не полагалось? Заваривший эту кашу Дамблдор уже третий год покоится в белой гробнице, а ему, Северусу Снейпу, сегодня предстоит держать ответ перед мальчишкой, которого обрекли на заклание и который волею случая вывернулся из-под жертвенного ножа.

Почему он еженедельно ходит к черному камню? Зачем ему понадобились эти странные исповеди? Связано ли это с тем загадочным заклинанием, пущенным в Поттера обезумевшей Беллой? Что это за заклинание?

Ждать долго не пришлось. Гарри, гонимый холодом и вновь поднявшимся ветром, почти влетел в дом. Потоптался у порога, снимая верхнюю одежду и ботинки и, заметив языки пламени в камине, устремился в гостиную.

Спиной к юноше на диване сидел какой-то человек. Узнать его в полумраке комнаты Гарри так и не смог, хотя некоторое время старательно щурился.

— Добрый вечер, — поздоровался он, приближаясь к дивану. — Давно ждете?

— Четверть часа — не больше, — отозвался Снейп и, обернувшись, добавил: — Добрый вечер, мистер Поттер.

С минуту в комнате стояла мертвая тишина. Затем Гарри направил палочку на канделябр со свечами и внезапно охрипшим голосом потребовал:

— Lumos!

Света в комнате стало достаточно, чтобы Поттер смог убедиться: гость вовсе не привиделся, а голос его — не прислышался. И что в эту минуту в его доме, удобно расположившись на диване, сидит…

Нет, это слишком неправдоподобно. Необходимо знать наверняка. Исключить даже тень сомнения.

В тот же миг волшебная палочка была направлена в сторону висящей на потолке люстры.

— Lumos maxima!

Не меньше десяти сосулек-миньонов ярко осветили небольшую гостиную. И в тот же миг

оба — и Гарри, и Снейп — получили ответы на все свои вопросы. Первый окончательно убедился, что напрасно эти два года молил о прощении безучастный к его горю черный камень. Второй же увидел, что мальчишка подрос, стал чуть менее неуклюжим, но остался по-прежнему лохматым. А его глаза, широко распахнутые от пережитого потрясения, словно специально зазывали усомнившегося Снейпа вглядеться в их простодушную, беззлобную зелень и лично убедиться в отсутствии там какого бы то ни было намека на презрение или неприязнь. Вот пробежала тень легкого испуга. А вот на миг мелькнули крупинки сомнения. Но все это потонуло, растворилось в океане радости, засиявшей в глазах.

Снейп с трудом вырвался из власти этого гипнотизирующего взгляда и, притворно щурясь, недовольно проворчал:

— И какая необходимость была в этой жуткой иллюминации?

— Сейчас, сэр, — поспешно отозвался Поттер. — Noх!

— Вот и хорошо, — одобрил Снейп. — Свечей вполне достаточно. Поттер, должен признать, что за два года ваши манеры несколько улучшились. Но тем не менее нет необходимости стоять в моем присутствии. Во-первых, я уже не ваш профессор, а во-вторых, вы у себя дома. Довольно церемоний. Садитесь поскорей — нам нужно поговорить.

Гарри наметился было опуститься на диван, но в последний момент передумал и сел в кресло, оказавшись напротив Снейпа. Тот сразу заметил, как за считанные мгновения побледнело лицо Поттера. Губы его кривились и заметно дрожали. Снейпу показалось, что мальчишка сейчас расплачется у него на глазах. Желая предотвратить назревающую истерику, он вдруг признался:

— Если бы знал, что вы так отреагируете на мое появление, Поттер, я бы прежде отправил вам сову с официальным уведомлением о своем намерении нанести визит.

— Я в порядке, сэр, — Гарри слабо улыбнулся гостю, — просто все случилось очень неожиданно. Сколько раз рисовал в сознании сцену такой встречи. Пытался подобрать подходящие слова. Столько всего выдумывал, а сейчас словно заклинило.

— Так ничего и не помните? — подозрительно прищурился Снейп.

— Всякий раз темы были разные. Но одно оставалось неизменным — я просил у вас прощения, сэр. У меня было достаточно времени, чтобы все продумать, на все посмотреть под иным углом, переоценить некоторые слова и поступки. — Гарри смело посмотрел в черные глаза Снейпа: — Вы меня когда-нибудь простите, сэр?

— За что, Поттер?

— За все.

— За все? Тогда — нет.

— Нет? — помрачнел Гарри.

— А что вы от меня хотели? Каков вопрос — таков и ответ. Кто я такой, чтобы прощать всё?

— Тогда простите мою близорукость, неумение замечать очевидные вещи.

— И только-то?

— Есть еще кое-что, сэр. Моя предвзятость суждений и откровенная несправедливость в оценке ваших поступков.

— Этот список можно было бы продолжить, но довольно. Попробуем разобраться в уже перечисленном. Близорукость я вам простить не могу — ее нужно лечить. Тогда вы и очевидные вещи не будете обделять своим вниманием. Что же касается предвзятости и несправедливости… Поверьте, Поттер, не вам просить за это прощение. И уж точно не у меня. Эти грехи возглавляют мой список. Но боюсь, что если я зачитаю вам хотя бы незначительную его часть, то мы и до утра не управимся. Предлагаю временно закрыть тему виновных и раскаявшихся и поговорить о настоящем.

— Меня как-то не слишком беспокоит настоящее и будущее. Я все еще выбираюсь из ямы прошлого, сэр, — грустно сознался Гарри.

— Нет, Поттер, судя по тому, что я узнал, вы и не пытаетесь выбираться. Устроились с комфортом на самом ее дне. Хотите говорить о прошлом? Извольте. Начнем с важных вопросов: какова судьба отданных вам воспоминаний? Как вы ими распорядились, и насколько широк круг посвященных?

— Никто, кроме меня, их не видел. И не увидит. — Гарри проворно соскочил с кресла и устремился в соседнюю комнату. Через несколько мгновений он вернулся, аккуратно сжимая в руке прозрачный фиал, на дне которого покоился клубок блестящих серебристых ниточек. — Возвращаю их владельцу.

Гарри поставил склянку на низкий журнальный столик. Кивнув на нее, Снейп поинтересовался:

— Было интересно?

— Я точно и не помню. В день Битвы у меня было катастрофически мало времени на ознакомление с вашими воспоминаниями. А после всего увиденного… я был слишком озадачен собственными проблемами: найти в себе силы, чтобы отправиться к Волдеморту за смертью, и во время этого пути избегать встреч со знакомыми и друзьями, чтобы себя не выдать и не смалодушничать.

— Поттер, я очень сожалею, что вам по моей вине пришлось пройти через этот ад.

Гарри покачал головой.

— Не вы раздули то пламя, сэр.

— С тем пламенем никто бы не справился. Я сожалею о другом — о том, что из-за моих ошибок и просчетов в самый трагический момент вы остались в одиночестве. И даже на смерть пришлось идти одному.

— Вы отсутствовали по весьма уважительной причине — в этот момент вы умирали от укуса змеи. Так что выбора у меня просто не было, и я пошел один.

— Все еще не могу поверить, что вы решились на такое.

Гарри какое-то время смотрел на фиал, поблескивающий на столе.

— Если бы не ваши воспоминания, наверное, не решился бы. Я, Гарри Поттер, цеплялся бы за ветки, разодрал бы в кровь руки, отстаивая свое законное право на жизнь. А тут мой прежний мир рухнул — склянка с воспоминаниями перевернула все с ног на голову. Оказалось, цепляться-то не за что — вокруг пусто и гладко. И никаких прав на жизнь у меня, как оказалось, нет. Потому что вот уже шестнадцать лет я никакой не Гарри Поттер — тот малыш умер вместе с родителями в Годриковой Лощине. А на его место явился самозванец. Живой хоркрукс. Ходячая консервная банка, в которой хранился кусок души одного кровожадного, потерявшего рассудок маньяка. Как только пришло осознание этой чудовищной истины, мне не составило труда выполнить свое предназначение. Ведь с таким знанием нельзя жить, сэр… Вы знаете, что я когда-то был неплохим ловцом?

— Да, Поттер, знаю.

— В этот день я вышел на свой последний матч. Только ждал не золотой вспышки, а зеленой. И дождался.

— Поттер, послушайте…

— Авада меня не убила. Она лишь уничтожила эту заразу внутри.

— Получается, самозванца уничтожили, а герою подарили второй шанс? Вы помните, как это произошло? Вы были за чертой?

— Очень смутно, — уклончиво ответил Гарри.

Снейп не стал настаивать на подробностях. Он какое-то время очень внимательно смотрел на Гарри, словно видел его впервые.

— Мистер Поттер, не думал, что когда-нибудь скажу это, но после всего услышанного вы должны знать: какую бы неприязнь я не питал к вам ранее, в каких бы грехах не обвинял, одним своим решением и последовавшим за ним поступком вы в одночасье зачеркнули все плохое. Беру назад свои обвинения и оскорбления. Я не мастер восторженных речей, но сознаюсь, что потрясен вашей смелостью.

Они долго еще разговаривали. Менялись темы, голоса собеседников то затихали, то звучали громче. Ближе к полуночи загремели бокалы — за погибших в Битве была выпита бутылка красного вина — подарок нынешнего министра магии. Позже Гарри угостил Снейпа чаем и воздушными бисквитами. Чай, заваренный Поттером, подвергся серьезной критике, а вот кулинарный дар Тобби бывший профессор зельеварения оценил по достоинству, доедая третий по счету бисквит.

Конечно, одна ночь признаний и откровений не могла сразу стереть годы взаимной неприязни и вражды. Но начало было положено: плотина отчуждения прорвалась — и ходу назад не было.

Они расстались уже под утро. Прощаясь, Снейп взял с Гарри слово, что тот покажет, как действует его знаменитое заклинание, и ответит на все вопросы по мере их возникновения. Уже выходя из дома, Снейп заметил появившегося Тобби, ринувшегося в гостиную торопливо убирать недоеденные и недопитые остатки их с Поттером ночного пиршества. Так же было и после обеда у Малфоев: эльфы слишком уж спешили все убрать. Да и в доме Поттера царили очень необычные для холостяка порядок и чистота. Видимо, права была Грейнджер, предупредившая профессора о мании чистоты у жителей поселка.

Вернувшись в дом Малфоев, Снейп тихо пробрался в приготовленную для него комнату. Засыпая, он вспоминал сегодняшний вечер и решил, что Поттер почти не изменился. А вот внутри него, Снейпа, похоже, произошли кардинальные перемены. А как иначе объяснить тот факт, что он весь вечер едва сдерживал порыв прижать к груди лохматую голову мальчишки, прошедшего огонь и воду, да и с медными трубами справляющегося достойно?

А тем временем этот мальчишка спал в соседнем доме. Потрясение от встречи с человеком, чья, как теперь выяснилось, мнимая смерть не давала ему покоя два последних года, вся палитра чувств, пережитых за вечер, неудавшаяся попытка вымолить прощение, сумбурная исповедь, кошмар, обернувшийся радостью — все это невыносимым грузом навалилось на Гарри, когда ушел его ночной гость. Сгустившиеся в душе грозовые тучи разразились нешуточным ливнем — измученный юноша дал наконец волю слезам.

Сон подступал к нему медленно, как будто побаиваясь раздававшихся время от времени всхлипываний. И вдруг, словно решившись, он навалился на юношу всей силой. Гарри уснул на совершенно мокрой подушке, изредка подергивая веками и время от времени чему-то загадочно улыбаясь.

Снейпа разбудил звук упавшего предмета. Заснуть снова не удалось — за дверью была слышна какая-то суета, что-то позвякивало и постукивало, раздавались приглушенные голоса.

Умывшись и переодевшись, он поспешил в гостиную и застал всех обитателей дома за работой: домовики тщательно драили пол, воевали с пылью и натирали до блеска многочисленные зеркала. В увиденной картине не было бы ничего особенного, если бы в этой утренней уборке не принимали участия хозяева дома. А тем временем Люциус Малфой собственноручно наводил порядок на письменном столе: он зачем-то убрал пушистые перья и чернила в ящик, а теперь пытался пристроить на свободную полку небольшую стопку книг. Напротив мужа в кресле сидела Нарцисса и сосредоточенно терла мягкой фланелевой салфеткой шахматные фигуры.

— Доброе утро, — пробормотал Снейп, даже не пытаясь скрыть на своем лице удивления от увиденной картины.

Нарцисса подняла глаза от фигурки черного короля и ласково улыбнулась гостю:

— Доброе утро, Северус.

— Проснулся, полуночник? — перебил жену Люциус. — Да, часовая разница с Австралией приличная. Ничего, скоро привыкнешь. Да и от Поттера ты пришел почти под утро. Признаться, не думал, что тебе удастся разговорить этого молодого человеке. В последнее время он все больше предпочитает отмалчиваться.

— Я в порядке, — ответил Снейп. — Что же касается Поттера, то мы вчера и правда неплохо поговорили.

— И как Гарри отреагировал на твое внезапное появление? — в голосе Нарциссы звучало волнение. — После всего, что он пережил, еще одно потрясение…

— Приятное потрясение, дорогая, — поправил ее муж.

— Да какая разница? — воскликнула Нарцисса. — Он же не железный.

— Не волнуйся за Поттера, — остановил ее Снейп. — Мое внезапное появление его, конечно, шокировало, но он быстро взял себя в руки. Но довольно об этом. Скажите мне лучше, что за грандиозный прием вы сегодня готовите?

— Какой еще прием? — недовольно буркнул Малфой, тщательно полируя тонконогий подсвечник.

— Ну как же, вон какая уборка затеяна с утра. Даже хозяева принимают в ней участие. Такое, надо признаться, я вижу впервые.

— Я уж и забыла, когда в последний раз выбиралась на светские приемы, — вздохнула Нарцисса. — Нет, Северус, ничего грандиозного мы не затеваем. Это наше самое обычное утро — мы готовимся к появлению Драко.

— Вы хотите сказать, что всякий раз встречаете своего сына в такой стерильной чистоте? Да здесь впору хирургическую операцию проводить!

— Вот и замечательно, — заметно притомившийся Малфой наконец-то откинулся на спинку рабочего кресла. — От того, насколько чистыми будут комнаты, окружающие предметы, книги, обивка мебели, гардины на окнах и даже одежда всех находящихся в доме, зависит время пребывания с нами Драко.

— Да, я понимаю, — кивнул Снейп. — Белые одежды?

— Тебя они тоже загипнотизировали? Это ничего — так в первый раз со всеми бывает. Очень красивый, но вместе с тем очень коварный цвет. Так и норовит впитать в себя всю пыль, покрыться пятнами и с каждым часом, всем стараниям вопреки, терять и терять свою белизну. И как подумаешь, что каждое новое пятно сокращает пребывание сына на четверть часа… Так что ничему не удивляйся, Северус: мы с женой научились и пыль стирать, и полы подметать. Нужда заставила.

— Нужда? Это с таким-то штатом домовиков, как в Малфой-мэноре?

— Ты не все знаешь, — вздохнул Люциус, — после войны количество домовиков в поместье сократилось почти в три раза. Так новое правительство убило сразу нескольких зайцев: насолило старинным чистокровным семьям, отняв у них «излишек магической рабочей силы», и передало изъятых домовиков в многодетные семьи волшебников, чем обеспечило себе безоговорочную поддержку на выборах беднейших слоев магического общества. А поэтому после войны у нас едва хватает рабочих рук на два дома.

— Хорошо, допустим, эльфов не хватает. Но вы с Нарциссой вполне могли бы воспользоваться магией. Какая необходимость все это делать собственными руками? Вы же не домовики.

— Магия на всех «вернувшихся» действует так же, как пыль. Чем меньше ее используешь в доме, тем дольше они гостят. — Малфой грустно улыбнулся, а затем признался Снейпу: — Поверь, за эти полтора года мы выяснили все обстоятельства, влияющие на время пребывания в доме нашего сына. Вызываемый из небытия мощной магией, он быстро слабеет от следов других заклинаний.

— Так недолго и в магглов превратиться, — тихо заметил Снейп.

— Нет, мы не отказываемся от магии совсем, — покачала головой Нарцисса. — Просто стараемся перед появлением Драко ею не пользоваться. Поэтому утреннюю уборку все в поселке предпочитают делать вручную.

Вскоре домовики сообщили хозяевам, что все готово к приему молодого господина.

Проследив за направлением тревожного взгляда Нарциссы, Снейп понял ее без слов.

— Тебя смущает цвет моей одежды, Нарцисса? Это тоже как-то влияет на Драко?

— Да, Северус, влияет.

— У нас в доме табу на все черное, коричневое и прочие разновидности темных тонов, — пояснил Люциус и внезапно хмыкнул: — Вот только я не сомневаюсь, Северус, что в белое ты не оденешься даже под угрозой неминуемой Авады.

— Не оденусь, — подтвердил Снейп, но, прочитав беспокойство во взгляде Нарциссы, предложил: — Может быть, мы сможем найти компромисс? Как насчет светло-зеленого с серым?

— Принимается, — сразу согласился Люциус. — Конечно, не белый, но, думаю, проблем возникнуть не должно.

Снейп успел переодеться и сесть на диван в кабинете, когда в холле раздался бой часов.

— Уже одиннадцать! — всполошилась Нарцисса. — Сейчас придет Гарри. Он всегда начинает с нашего дома.

Что именно Поттер начинает с дома Малфоев, Снейп спросить не успел: в дверь негромко постучали, хозяева поспешили в гостиную, а эльф открыл тяжелую дверь. В дом вошел Гарри Поттер с думосбором в руках. Пока домовик суетился, помогая ему снять мантию, юноша легко скинул широкие сапоги и прошел к ожидающим его хозяевам дома.

— Доброе утро, миссис и мистер Малфой, — поздоровался Гарри, в то время как глаза его кого-то лихорадочно искали. Тревога исчезла из них лишь тогда, когда в дверном проеме появился Снейп.

Ему показалось, или мальчишка и правда вздохнул с облегчением?

— Доброе утро, сэр. Как мы и договаривались вчера, я готов показать вам действие моего заклинания.

— Доброе утро, мистер Поттер. Я весь во внимании. Прошу вас, начинайте.

Утром, собираясь совершить свой привычный обход домов, Гарри вдруг почувствовал странное волнение, знакомое еще по школьным годам. Словно сегодня ему предстояло сдать очень важный экзамен. Внезапно нахлынули уже забытые переживания и желания. Как в детстве, вдруг захотелось, если не похвалы, то хотя бы одобрения в глазах. И не абы в каких глазах. А именно в тех, невозможно-черных, которые вчера весь вечер, не отрываясь, смотрели на него: вопрошая, удивляясь, осуждая, но гораздо чаще — сочувствуя.

«Прошу вас, начинайте».

Начинаю. Смотрите, профессор Снейп. Смотрите внимательно. Очень важно, чтобы вы поверили: все, что эти годы делалось для одного маленького неблагодарного мальчишки, не сгинуло бесследно, не ушло в зыбучие пески. Может быть, второй шанс ему был дан именно для этого? Чтобы успеть это доказать? Тогда начинаем. Доказательство первое.

И Снейп словно услышал этот безмолвный призыв Поттера — смотрел не отрываясь на завораживающее зрелище, когда мерцающий серебристый туман с каждым мгновением обретал все более и более четкие контуры. А уже через минуту в гостиной появилась фигура Драко. Немого растерянный взгляд серых глаз. Знакомая по Хогвартсу аккуратная стрижка. И длинная, до пола, мантия. Такая же белоснежная, как выпавший за ночь снег.

— Мы тебя заждались, дорогой, — поприветствовала сына Нарцисса.

— С возвращением, Драко, — заулыбался Люциус.

Мать и отец обняли сына одновременно. Все трое были в белых одеждах. А вокруг — неправдоподобный, стерильный мир. Отшлифованные до блеска ручки, подсвечники и канделябры. Полки и столешницы, забывшие о существовании пыли. Вычищенный камин, который лишили самого необходимого: серой золы, горячих угольков, пахнущих морозом, поленьев и ярких языков согревающего пламени. Любые жертвы, любые неудобства ради чистоты и порядка, ради лишнего часа иллюзорного счастья в обществе ушедшего навсегда сына.

Невольные свидетели этой сцены решили не мешать Люциусу и Нарциссе наслаждаться обществом Драко. Когда они очутились в соседней комнате, Снейп, кивнув на застывших в объятиях Малфоев, признался:

— Невероятно. Мои поздравления, мистер Поттер. Не представляю, как у вас получилось создать такое.

— Спасибо, сэр, — ответил Гарри, довольно улыбаясь, но тут же замялся. — Прошу прощения, мне пора. Думосбор ждут в других домах.

— В этой семейной идиллии я чувствую себя лишним, — неожиданно признался Снейп. — Не возражаете, мистер Поттер, если я составлю вам компанию? Хочу посмотреть на жителей поселка и увидеть всех, кого вам удастся вернуть за сегодняшний день.

— Никаких возражений — буду только рад. Я подожду, пока вы оденетесь, сэр.

Если в доме Малфоев у Снейпа лишь зародилась мысль о том, что он попал в какой-то странный мир, то последующие события наглядно доказали: он в своих предположениях не ошибся.

Из австралийского лета, пыльного и душного, из негостеприимной лондонской серости и пронизывающего до костей ветра Снейп внезапно попал в мир, залитый солнцем и засыпанный недавно выпавшим снегом.

— Потрясающий день, — раздался совсем рядом голос Поттера.

Не согласиться с ним было нельзя. Постепенно глаза Снейпа привыкли к яркому свету и он наконец смог рассмотреть поселок.

Все было так неправдоподобно красиво, что просто захватывало дух. Недалеко от дома Малфоев, отражая голубое небо и заигрывая с солнечными лучами, покоилось живописное озеро. Отсутствие льда на его водной глади в такой мороз наталкивало на мысль о том, что без магии здесь не обошлось. По берегам озера раскинулось несколько десятков небольших домов. Подобные картинки Снейп видел лишь на рождественских открытках. Все дома как на подбор — маленькие, аккуратные, выкрашенные в светлые тона и надежно укрытые красными черепичными крышами.

— Вам нравится, сэр? — поинтересовался Гарри, наблюдая за Снейпом.

— Нравится, Поттер, — сознался тот и тут же проявил желание от созерцания перейти к действию. — Куда мы направимся теперь?

— Вон в тот желтый дом. Там сегодня вся семья в сборе. Не хватает лишь Парвати. Сейчас устраним это недоразумение.

— Неужели и мисс Патил… тоже? — вырвалось у Снейпа.

— Да, сэр, — кивнул Гарри. — И в ее смерти виноват я один. Если бы вышел из кабинета Дамблдора хотя бы на минуту раньше, то наверняка успел бы или прикрыть ее, или обездвижить убийцу. Я же минут пятнадцать просто сидел и смотрел на думосбор. Как представлю, сколько людей погибло за четверть часа моего бездействия…

Гарри проглотил комок в горле и, повернув на заботливо очищенную от снега дорожку, направился к желтому дому семьи Патил. Он управился очень быстро: четверть часа спустя родители встретились с потерянной дочерью — красивой, совсем еще юной, с большими грустными глазами.

А чуть позже в белоснежном облачении предстал перед своей семьей Джастин Финч-Флетчли. Затем и родители Кэти Белл смогли обнять дочку.

В домике, выкрашенном светло-серой краской, Снейпа ждала неожиданная встреча: в поседевшей и постаревшей женщине, открывшей им дверь, он едва узнал еще совсем недавно жизнерадостную и цветущую миссис Паркинсон. Увидев декана своей покойной дочери живым и невредимым, она слабо ахнула и, обняв Снейпа, залилась горькими слезами.

Когда полчаса спустя они оставили настрадавшуюся мать в компании появившейся Панси и вышли из дома, Гарри попробовал извиниться:

— Я забыл вас предупредить, сэр. Простите. Миссис Паркинсон поселилась здесь совсем недавно. Во время Битвы она потеряла и мужа, и дочь.

— Как погибла Панси?

— Это я во всем виноват, — признался Гарри, избегая смотреть Снейпу в глаза. — Заклинание, убившее ее, летело в Рона. Его-то я оттолкнуть успел, а Панси так не вовремя поднялась на ноги после падения.

— Вы действительно считаете, что повинны в этой смерти, мистер Поттер?

Гарри взглянул в черные требовательные глаза и кивнул. Снейп не стал комментировать странные попытки Гарри во всех смертях обвинять исключительно себя — он решил дождаться более подходящего для этого времени.

— Кто еще ждет вас сегодня, мистер Поттер?

— По соседству с миссис Паркинсон поселился мистер Диггори. Совсем недавно он овдовел и месяц назад приобрел дом в нашей деревушке. Едва отошел от смерти Седрика, а тут — жена…

Грустное зрелище являл собой дом Амоса Диггори. Он больше напоминало музей. В одной из комнат были собраны вещи сына, в другой — жены. Видимо, домовики мистера Диггори от усталости падали с ног, потому что кругом — ни пылинки. Блестящие полы. Блестящие поверхности столов. Блестящие стекла и зеркала. Мягкая мебель, обтянутая светло-бежевой кожей. Голые белые стены, не познавшие ни гобеленов, ни картин. Чисто. Пусто. Холодно.

Еще до того как они вошли в последний на их пути дом, Снейп был уверен, что тот принадлежит Уизли. Нет, это строение зеленоватого цвета ничем не отличалось от других домиков поселка — такой же маленький снаружи, такой же аккуратный и ухоженный. Но то ли глаза Поттера блеснули как-то странно, то ли он заметно ускорил шаг, пробираясь по узкой тропинке к белому крыльцу.

Размышляя о том, кто из многочисленного семейства Уизли оставил этот мир, Снейп немного замешкался. Когда же он подошел к крылечку, на нем спиной к бывшему профессору стоял Рон Уизли и довольно громко делился с Поттером сногсшибательной новостью.

— … Гермиона его не только видела собственными глазами, но даже аппарировала вместе с ним из Малфой-мэнора. Нет, ты представляешь?

— Я знаю, послушай… — попробовал остановить друга Гарри, но куда там…

— Ну надо же, — не замечая ни его знаков, ни его увеличившихся в размере глаз, продолжал Рон, — ты не ел, не пил, ночами не спал, оплакивая его. Да ладно тебе отнекиваться, что мы с Гермионой правды не знаем, что ли! Оказалось, Снейп все это время жил себе где-то припеваючи, а ты к своему черному камню разве что жить не переехал.

— Рон, довольно! — прикрикнул Гарри.

— Ладно, прости, я не хотел обидеть. Просто ты можешь сам во всем убедиться: сходи вечером к Малфоям — наверняка твой Снейп там. Хочешь, я пойду с тобой? Надо же поздороваться с любимым преподавателем, — хихикнул Рон.

— Для этого далеко ходить не нужно, — раздался вдруг знакомый голос. — «Любимый преподаватель» находится у вас за спиной. Здоровайтесь, мистер Уизли.

Рон, казалось, в один миг забыл все сразу: и как дышать, и как глотать, и как говорить. Вовремя выскочившая из дома Гермиона пыталась привести его в чувство.

Тем временем Гарри и Снейп вошли в дом. Ничего похожего на Нору. Слишком все рационально и хорошо организовано. Слишком тихо. Словно это и не дом Уизли вовсе. Неизменным оставался лишь умопомрачительный запах с кухни, где, очевидно, готовился обед. А дальше — все, как у всех в этой деревушке: непременно светлая одежда — у хозяев, чистота и почти обязательный парадный глянец — у дома.

Молли за два года заметно сдала. Снейп опасался, что она последует примеру миссис Паркинсон и разрыдается у него на груди. Но миссис Уизли продемонстрировала удивительную сдержанность. Нет, конечно же, она была безмерна рада видеть профессора живым и здоровым. Молли усадила его на диван, засыпала вопросами и не терпящим возражения тоном заявила, что сегодня профессор Снейп обедает в этом доме. Вот только было в ее тоне что-то неуловимое, странное, да и улыбка на лице казалась какой-то неестественной, вымученной.

Против воли Снейп почувствовал волнение: все это время он гадал, чья смерть так изменила сидящую рядом с ним женщину? Кто же погиб в Битве? Неужели девчонка? Тогда в поведении Поттера многое можно было бы объяснить. Но также не исключено, что это кто-то из старших. Вот и Артура в доме не видно. Так кто же?

В эту минуту в гостиную вышел один из близнецов. Снейп только взглянул на его лицо и сразу понял кто… Все внутри болезненно сжалось. Злодейка-судьба, похоже, в тот роковой год открыла сезон охоты на близнецов. Вначале Парвати Патил. Теперь — один из Уизли.

Джордж вел себя очень сдержанно. Поздоровался с гостем, пожал ему руку, выразил радость по поводу того, что его бывший преподаватель в добром здравии. Вот только настораживала одна особенность его речи: он постоянно говорил «мы» вместо «я» и все глаголы употреблял во множественном числе — словно Фред был где-то здесь, совсем рядом.

Перед тем как Поттер начал в очередной раз колдовать над думосбором, Снейп почувствовал, что находится на пределе своих сил — и физических, и моральных. Матери, отцы, сестры, братья, любимые и друзья за это время успели привыкнуть к мысли, что дорогих им людей забрала смерть. Но для Снейпа все эти дети погибли сегодня.

Фред Уизли. Неугомонный, фонтанирующий идеями и затеями. Балагур, любимец профессоров и студентов. Улыбчивый, ясноглазый, разговорчивый. Таким он был. Спокойное, безвольное существо в абсолютно нелепой для него белой одежде — таким он появился из серебристой дымки. От несправедливости, чудовищности происходящего хотелось кричать. Но родных, похоже, все устраивало.

Едва Фред появился, все засуетились, закрутились вокруг его фигуры. Выяснилось, что Джордж может работать только в присутствии брата, а Рон специально штудирует газеты и журналы, чтобы поведать Фреду о новостях магического мира. И Молли Уизли никак не разомкнет объятий и время от времени целует сына то в плечо, то в макушку.

Когда пришло время обеда, мантия Фреда подернулась серым. В разгар трапезы Джордж внезапно поднялся. Все всё поняли без слов. Прощание много времени не заняло: завтра будет новый день, а значит, и новый визит Фреда. Кроме того, в воскресенье обычно появлялись Артур и Перси.

Джордж уже привел брата в кабинет, когда за его спиной раздался голос:

— Могу я войти?

В дверном проеме стоял Снейп.

— Конечно, сэр, — ответил Джордж и кивнул гостю на кресло. — Вы хотите задать мне какие-то вопросы?

— Это потом. Сначала, если позволите, я хотел бы увидеть, как ваш брат уйдет…

— Сразу предупреждаю, зрелище — не очень. Обычно я оберегаю маму и Джинни от этого. Но если вы еще не передумали, то оставайтесь. До завтра, Фред, — внезапно встрепенулся Джордж и махнул брату на прощание рукой.

А тем временем Фред менялся на глазах. Зрелище и правда было «не очень»: фигура человека в серой мантии буквально разваливалась на глазах. Затем отдельные фрагменты стали просто исчезать в воздухе, словно их стирала чья-то невидимая рука.

Заметив, как Снейп вжался в кресло и вцепился в деревянные подлокотники, Джордж грустно заметил:

— Не стоило вам на это смотреть, сэр.

— И так каждый раз? — спросил Снейп, когда дыхание восстановилось.

— Да, каждый раз. Каждый день — новая смерть. Но я все равно не могу без него. И потом… смерть выглядит куда более сносной, если знаешь наверняка, что завтра увидишь брата снова.

Когда Снейп вернулся в дом Малфоев, Люциус встретил его в холле и, приложив палец к губам, кивнул головой в сторону кабинета.

— Нарцисса легла сегодня пораньше: ей немного нездоровилось. Просила извиниться. А я ждал тебя: есть серьезный разговор.

Снейп подошел к креслу у камина, вытянулся на нем и, почувствовав тепло, блаженно закрыл глаза.

— Сколько домов мы сегодня обошли, — подал он голос через пару минут, — все камины вычищены до блеска. Не поверишь, я уже почти отчаялся погреться у разведенного огня, а здесь — такой сюрприз.

— Что скажешь про чудеса трансфигурации?

— Скажу, что зрелище впечатляет: потерявшие обретают потерянное. Но есть во всем этом что-то… неправильное. Я бы даже сказал — опасное.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить. Если не возражаешь, к нашей беседе присоединится еще одни человек. Он так рвался пообщаться, услышав о твоем появлении в поселке, что сдержать его я просто не мог.

— Мы знакомы?

— Конечно, знакомы. Только прошу тебя: ничему не удивляйся. Война внесла значительные коррективы и в мой образ жизни, и в круг общения.

Словно подтверждая слова Малфоя, в камине блеснула зеленая вспышка, и в кабинете появился Артур Уизли. Первым делом он избавился от грязных пятен на одежде, а затем подошел к Снейпу и крепко пожал ему руку.

— Рад снова видеть тебя в добром здравии, Северус.

Первые несколько минут прошли сумбурно: дежурные вопросы сменяли полуискренние ответы. Все трое чувствовали неловкость, но вскоре дело пошло на лад. Немалая заслуга в успехе состоявшейся беседы принадлежала бутылке марочного огневиски, которая довольно быстро свела на нет напряжение и развязала языки.

Рассказанные отцами семейств истории позволили увидеть оборотную сторону жизни счастливых обитателей поселка.

— Удивлен, что видишь нас под одной крышей? — спросил Артур и, вздохнув, признался: — Горе часто объединяет людей. Так произошло и в нашем случае — мы с Люциусом оба потеряли в Битве сыновей.

Дополняя и перебивая друг друга, они рассказывали о своих обезумевших от горя женах, замкнувшихся в себе и потерявших всякий интерес к жизни, а потом заговорили об открытии Гарри.

— Это заклинание перевернуло всю нашу жизнь, — сознался Артур. — Когда Молли узнала о новом доме Джорджа и о ежедневных визитах Фреда, она сразу ожила: засуетилась, начала торопливо собираться в поселок. Естественно, мы с мальчиками и Джинни отправились вместе с ней.

Так же, как и Нарцисса, Молли сдалась после первой же встречи с Фредом. Вначале она наведывалась к Джорджу пару раз в неделю, затем чаще и чаще и, наконец, окончательно перебралась в поселок.

— После новости о том, что Нарцисса покинула Малфой-мэнор и живет здесь, я уже ничему не удивляюсь, — мрачно признался Снейп. — Но вы оба не могли не понимать, что все это — безумие чистой воды.

Малфой укоризненно покачал головой.

— Это «безумие чистой воды» вернуло нашим женам жизнь. Они улыбались, разговаривали, строили планы. На щеках — румянец, в глазах — блеск. Ты бы устоял, Северус?

— Ну а если все так замечательно, то зачем тебе понадобилась моя помощь, Люциус?

— То, о чем мы тебе рассказали, было вначале. Сейчас ситуация вышла из-под контроля. Чем чаще моя Нарцисса и Молли видят потерянных сыновей, тем нестерпимей становится жажда следующей встречи. Они готовы на все, лишь бы продлить их пребывание в нашем мире. Все во имя того, чтобы мантии как можно дольше оставались белыми. Теперь в их жизни появилась главная цель — борьба за чистоту.

Подобно детской инфекционной болезни, желание отчистить, отполировать свой маленький мирок быстро захватило всех жителей домиков под черепичными крышами. Их потерянные дети заслужили то, чтобы после смерти никогда не видеть грязи. И любящие матери и отцы, сестры и братья объявили ей нешуточную войну. Поселок просыпался с первыми солнечными лучами. В каждом домике, как в муравейнике, начиналось главное священнодействие — наведение порядка и чистоты. То туда, то сюда сновали трудолюбивые домовики с тряпками и ведрами, полными воды. Просохшее за ночь белье выглаживалось, чистые занавески развевались на ветру, заигрывая с только что вымытыми окнами. Чистились подсвечники и канделябры, смахивалась пыль с полок и горизонтальных поверхностей тумбочек, комодов и столов. Все в спешном порядке мылось, вытиралось, полировалось. Ничто не имело право сокращать время пребывания со своей семьей дорогого сына или дочери.

— Безумие какое-то, — вынес свой вердикт Снейп.

— Безумие началось, когда в немилость попали темные цвета и оттенки, — мрачно признался Люциус. — Ты знаешь, в такой стерильной обстановке, облачившись в темное, ты невольно чувствуешь себя грязным. Ну а кроме того, когда твой сын появляется в своем белом плаще, ты тоже надеваешь белое из солидарности, чтобы он лишний раз не воспринимался как не от мира сего.

— Но если вам так претит этот мир, помешанный на чистоте…

— Он нам не претит, — перебил Снейпа Артур Уизли. — Он и нас затягивает. Это, Северус, оказалось заразным. Едва попадаешь сюда, и в тебе, как говорят магглы, уже другая программа. Ты с удовольствием погружаешься в процесс поддержания чистоты. Так же рьяно осуждаешь малейшие проявления небрежности и неаккуратности. Лишь вырвавшись из поселка, приходишь в себя. Только вот такие просветления происходят все реже и реже.

— Но мания чистоты — это лишь часть проблемы, — продолжил Люциус. — С ней вполне можно существовать. Есть нечто более опасное. В последнее время мы заметили одну странную особенность: те, кто живут здесь постоянно, медленно, но верно теряют интерес к происходящему не только в магическом мире, но даже просто за пределами поселка. При встрече они рассказывают друг другу о том, как замечательно прошел их день: что было прочитано, что показано, что приготовлено «вернувшемуся». А потом делятся секретами беспыльного подметания и безупречного натирания. Апробируют всякий раз новые маггловские средства уборки, а потом по полдня обсуждают их достоинства и недостатки. Словно и нет других тем, забот, интересов.

— Их мир сомкнулся до маленького домика в поселке, — добавил Артур Уизли и с грустью признался: — Молли не появлялась в Норе уже больше четырех месяцев. А спроси ее завтра, когда она последний раз видела Джинни или Билла? Боюсь, моя жена этого точно и не вспомнит. Для нее существует сейчас только Фред. О других детях она вспоминает лишь тогда, когда их видит.

Снейп едва мог поверить услышанному. Мать, едва замечающая своих детей… И это Молли Уизли? Невероятно.

— А твоя дочь и старшие сыновья здесь не бывают? — спросил он у Артура.

— Сыновья — люди занятые и работают далеко за пределами Британии. Билл изредка наведывается. А вот Джинни живет в Норе и в поселке почти не появляется. Конечно, здесь замешан и ее разрыв с Гарри, но главное — это то, что она не может видеть мать такой отстраненной и чужой. И все же совсем игнорировать поселок дочка не в силах, как и ее братья. Понимаешь, Северус, все мы можем говорить что угодно и как угодно выражать свое недовольство, но стоит появиться этой до боли знакомой фигуре в белой мантии, и в сердце что-то обрывается. Все становится как прежде: большая семья собирается вместе. И Фред с нами. Не хочется, чтобы эта сказка заканчивалась. Вот и Рон с Перси в последнее время зачастили сюда. Да и сам я борюсь с желанием перебраться к жене и Джорджу. Удерживают только несчастная Джинни да работа.

— У Нарциссы та же проблема? — Снейп пристально посмотрел на Люциуса.

— Да, она погрузилась в эту жизнь целиком. Нарцисса вновь обрела Драко. Неважно, какой он стал. Мою жену устраивает все. Если бы только ее… Проблемы начинаются и у меня: мне тоже с каждым днем все сложнее оставлять Нарциссу в этом доме. Да и ежедневные встречи с сыном уже стали необходимостью.

— Это все очень серьезно, Люциус, — нахмурился Снейп. — Так вы скоро все осядете в этом поселке. А что здесь, кстати, делает мисс Грейнджер? Я видел ее сегодня в твоем доме, Артур.

— Старается привести в чувство своих друзей. Она раньше других заподозрила неладное. Пыталась убеждать Джорджа, но он глух и слеп. Вообще Гермиона здесь незаменимый человек: с ней частенько откровенничает Гарри, она помогла Рону, а сейчас пытается образумить родителей Падмы Патил. Те, похоже, совсем забыли о своей второй, живой, дочери. Девочка ходит неприкаянная — сирота при живых родителях.

Артур неожиданно поднялся и начал прощаться с собеседниками.

— Время позднее. Мне, пожалуй, пора: Молли будет волноваться. Рад был повидать тебя, Северус.

* * *

Малфой проводил Артура до двери и сразу же вернулся в кабинет. А тем временем Снейпу никак не давали покоя рассказы о Джинни и Падме.

— О чем задумался? — окликнул друга Люциус.

— Да что-то эти две истории о матерях, предпочитающих своих мертвых детей живым, никак не идут у меня из головы.

— И Молли, и миссис Патил, и моя Нарцисса — все твердят в один голос о том, что таким образом должны искупить свою вину.

— Видимо, общение с Поттером бесследно не проходит, — вздохнул Снейп. — И в чем же они себя обвиняют?

— Да во всем: и в том, что отпустили от себя, в том, что не уберегли, ничего не почувствовали в ту роковую минут, не оказались рядом. Пора все это прекратить, пока дело не зашло слишком далеко.

— Все уже зашло слишком далеко, — покачал головой Снейп. — И как, по-твоему, это можно прекратить?

— Не знаю… — Люциус беспомощно посмотрел на друга. — Разве силой увезти отсюда Нарциссу и закрыть ее в Малфой-мэноре?

— Грубо, конечно, но это первое, что приходит на ум.

— Увы, Северус, это бесполезно. Нельзя же ее держать под замком вечно. Как только почувствует свободу, пойдет за Поттером на край света. Все, кроме Драко, ей безразлично. Да и не ей одной требуется помощь — всех под замок не посадишь.

— Раз уж я здесь, некоторое время понаблюдаю за происходящим. Пока даже представить себе не могу, как подступиться к проблеме.

— А зелья? Помнится, ты сам когда-то утверждал, что с их помощью можно достичь любого эффекта. Я просто хочу, чтобы ты знал: если возьмешься за это дело — к твоим услугам моя лаборатория в Малфой-мэноре, моя библиотека и любые ингредиенты, какие только пожелаешь.

— Спасибо, Люциус, но боюсь, что в этом случае зелья как раз бессильны: лечить массовый психоз с их помощью мне еще не приходилось.

— Кстати, Северус, если мы только погружаемся в это опасное болото, и время от времени случаются просветления, то Поттер, похоже, уже увяз там по самую макушку.

— Да, ты говорил, что подождешь, когда я начну его из этого болота тащить. А почему ты так уверен, что я туда за ним вообще полезу?

— Почему? — переспросил Малфой. — Да потому что ты уже топчешься не берегу болота. Твой первый шаг в трясину — всего лишь дело времени. Надо спешить, Северус: болото затягивает. Я, например, уже увяз по пояс. Скоро, как Нарцисса, буду ходить по дому с фланелевой тряпкой и шарахаться от темных цветов. Кстати, меня уже начинают раздражать и твоя черная мантия, и твои черные волосы. Видишь, насколько заразны мании?

Часть III

«Где тянет ледком от невидимой бездны и надо к кому-то теснее прижаться…»

Увиденное и пережитое за день тяжким грузом свалилось на Снейпа и настойчиво отгоняло он него желанный сон. Он вспоминал, как распахивались двери маленьких домиков, как долгожданный думосбор занимал место на очередном столе. Затем — сосредоточенное лицо Гарри, спиралью закрученный воздух и фигуры в белоснежных мантиях, появляющиеся из серебристого тумана. К вечеру Поттер едва держался на ногах от усталости.

И так каждый день? Неужели это все, что волнует девятнадцатилетнего мальчишку и что заполняет его жизнь? И он даже не пытается кому-либо жаловаться — просто молча тащит свой новый крест, который на этот раз взвалил на себя сам.

И вновь забыться удалось только под утро. Увиденный сон был тревожным и мучительным. Стоя по колено в мутной жиже, он вцепился руками в тяжелый деревянный крест и изо всех сил тянул захлебывающегося в трясине Поттера, который отчаянно цеплялся за спасительную деревяшку.курсив

* * *

Два дня спустя Снейп зашел к Гарри ближе к вечеру. Тот выскочил навстречу гостю с полотенцем в руках. Очевидно, он только что вылез из душа: голова была еще мокрой, вода текла с растрепанных волос на футболку и время от времени попадала на светло-голубые джинсы.

Извинившись за свой вид и усадив гостя на диван у камина, Гарри умчался обратно в ванную. Когда он появился пять минут спустя, влажные волосы были аккуратно зачесаны назад и открывали теперь едва заметный шрам на лбу. И Снейп никак не мог оторвать взгляда и от этих необыкновенно послушных блестящих волос, и от светло-голубых джинсов мальчишки. Он никогда не носил их сам — даже не мерил — и всегда осуждал тех, кто нацеплял на себя это маггловское изобретение на все случаи жизни. Но на Поттере джинсы сидели так, что…

Пока Гарри суетился, заваривал чай, расставлял чашки и выкладывал на блюдо порцию свежих бисквитов, Снейп не отрывал взгляд от надежно упакованных в джинсовую ткань длинных ног и маленькой упругой…

— Вам не нравятся мои джинсы, сэр? — неожиданно спросил его Гарри, перехватив взгляд черных глаз. — Я знаю, что маги редко надевают их: с мантией они смотрятся нелепо. Но я вырос в маггловской семье и, можно сказать, все свое детство провел в джинсах.

— Поттер, вы у себя дома, так что носите себе на здоровье эти… маггловские тряпки, если вам в них удобно.

— Просто вы как-то странно смотрели… и я подумал, что вам неприятно. Я могу их снять… в смысле… переодеть, — окончательно смутился Гарри.

— Не надо, Поттер. Садитесь и давайте поговорим. Я сейчас начну кое-что перечислять, а вы поправьте меня, если ошибусь. Итак, подъем с первыми лучами солнца. Далее — святое для этого поселка действо: «встал утром — убери свою планету». Вы следите за моим повествованием?

— Да, сэр.

— Хорошо. Продолжим. Перерыв на завтрак. Снова уборка. Затем начинается самое главное: вы ходите по домам и дарите людям счастье, чтобы вечером ввалиться в свой дом и замертво упасть от усталости на кровать. Я ничего не перепутал?

— Первая часть рассказа безупречна, — усмехнулся Гарри, — а вот во второй были неточности. Я возвращаюсь отнюдь не поздним вечером и не всегда сразу падаю на кровать.

— Неужели? И как же вы проводите свой досуг?

— Например, вот так: пью чай в приятной компании. Прошу прощения, я сейчас заварю свежий.

Гарри поднялся и с чайником в руках отправился на кухню, а Снейп, немало удивленный собственной реакцией, по-прежнему не мог оторвать взгляд от удаляющейся светло-голубой точки.

— Кроме того, я читаю и потихоньку учусь. — Вернувшийся с кухни Гарри продолжил перечислять основные составляющие своего ежевечернего досуга.

— Это все? И вам нравится такая жизнь?

— Знаете, сэр, я знал немногих людей, которым бы нравилась их жизнь. Понимаю, что вы можете не поверить, но меня она вполне устраивает. Да, я устаю, да, у меня мало развлечений. Но я необходим всем этим людям. Наверное, это идет еще из детства: Гарри Поттер никогда и никому не был нужен. Здесь все изменилось. Сэр, мне очень нравится быть нужным.

— Поттер, я не хочу вас расстраивать, но им нужны не вы, а ваше заклинание и думосбор, чтобы вернуть потерянных детей.

— Вы лишили меня всех иллюзий сэр, — грустно улыбнулся Гарри. — Только где же взять того, кому будешь нужен именно ты? Об этом можно только мечтать.

— Вот и мечтайте. Ищите свое счастье.

— Нет, — неожиданно покачал головой Гарри, — это невозможно.

— Невозможно? Поттер, одумайтесь: вам подарили второй шанс, а вы…

— Но мне подарили его вовсе не для того, чтобы я был счастлив.

— А для чего же еще?

— Для того, чтобы я искупил свою вину.

Снейп во все глаза смотрел на этого упрямого несчастного мальчишку и лихорадочно соображал, как вытянуть из него ответы, которые хоть как-то прояснили бы ситуацию.

— Скажите, Поттер, а с чего вы, собственно, все это взяли? Может быть, вы слышите голоса или вас посещают видения? Откуда все эти непрекращающиеся разговоры о вашей вине?

— Это сложно объяснить, сэр.

— А вы все-таки попробуйте.

— Конечно, никаких голосов и видений нет. Знаете, когда я шел к Волдеморту умирать, то внезапно среди Битвы вдруг расслышал птичий щебет и увидел облака на небе. А еще подумал о том, что ночью обязательно будут звезды. Только их я уже не увижу. Но мне не позволили уйти и отправили обратно в этот мир.

— И хорошо сделали. Оглянитесь вокруг, Поттер. Ничего не изменилось: за окном все те же облака, ночью небо будет усеяно звездами. А птичий щебет услышите весной. Что-то не так?

Гарри опустил голову.

— Ничего этого я не слышу и не вижу, сэр, — убито сознался он.

— Как же так? Совсем ничего? — Снейп глядел на Гарри с все возрастающей тревогой.

— Нет, я прекрасно осознаю, что этот прежний мир с облаками и звездами совсем рядом. Что дорогие мне люди живут в нем и строят свое счастье. Но меня заточили в какой-то картинной галерее, похожей на лабиринт без выхода. Куда бы я ни посмотрел — везде знакомые портреты. Из всех точек на меня смотрят погибшие. Смотрят осуждающе, потому что в их смерти виноват я один. Сюда не долетает птичье пение, отсюда не видно звезд. Я узник, запертый со своими мертвыми и со своими воспоминаниями. Какие уж тут мечты о счастье?

Снейп молчал, не зная, что ответить Гарри. Объяснились многие странности, но стало ли от этого легче? Интуиция подсказывала, что любые слова утешения сейчас будут лишними. И снова вернулось желание обнять и прижать. И снова он сумел его обуздать.

— А вам бы хотелось вернуться в свой мир, Поттер?

— Да, сэр, очень. Но…

— Никаких «но». Я помогу.

В ту же минуту случилось невозможное: Поттер ловко выпрыгнул из своего кресла, плюхнулся на диван рядом со Снейпом и, неловко обняв, прижался щекой к его груди. Тот от неожиданности выпрямился, распахнул глаза и на какое-то время задержал дыхание. Для того чтобы прийти в себя, понадобилось некоторое время. Справившись, наконец, с волнением, Снейп обнял мальчишку в ответ и зашептал в черную, уже успевшую разлохматиться макушку:

— Я помогу выбраться из этого чертова лабиринта. Ты еще услышишь птиц, Поттер. Много птиц. И облака увидишь.

— А звезды? — прошептал Гарри.

— И звезды тоже. Обязательно.

«Гарри Поттер никогда и никому не был нужен», — сказал ему в тот памятный вечер мальчишка. Но ведь и до него, Северуса Снейпа, тоже никогда и никому не было дела. «Мне очень нравится быть нужным», — признался Гарри своему бывшему профессору. А ему? Нравится ли Северусу Снейпу быть нужным? Мисс Грейнджер и Люциусу Малфою, явившимся за ним в Австралию? Нарциссе Малфой? Артуру Уизли? Поттеру? Ощущение собственной нужности, даже необходимости, конечно, тешит самолюбие, но нравится ли?

Через несколько дней список тех, кто нуждался в его помощи, значительно расширился. И первой в этом списке была Минерва Макгонагалл. Далее — весь переполошившийся от потрясающей новости педагогический состав Хогвартса, затем — не менее переполошившийся Попечительский совет школы. Наконец, этот список дополнил легендарный Альбус Дамблдор, точнее, его портрет в круглом директорском кабинете.

— Почему ты сегодня такой сердитый? — вместо приветствия поинтересовался Дамблдор, едва Северус переступил порог.

— Лобызания и объятия моих бывших коллег были слишком назойливыми, — сердито пробурчал Снейп.

— А что же ты ожидал, если два года всех за нос водил? — усмехнулся старик. — Нет, нет, не спеши садиться. Дай-ка получше рассмотреть тебя. Ну что? Загорел. Похорошел. И вообще для бывшего покойника выглядишь отлично.

— Зачем я вам понадобился, Альбус?

— Хотел выпить с тобой за Гарри. За то, что мальчик жив и ему больше ничего не угрожает. Только вот составить компанию не могу. Портреты не пьют вин, к сожалению. Но ты можешь и один поднять бокал за его здоровье. Скажу тебе по секрету, наш тайник Минерва так и не нашла. Так что налей там себе что-нибудь достойное торжественного момента.

Снейп направился к тайному хранилищу запыленных бутылок.

— Скажите, Альбус, неужели так сложно было предупредить меня, что у ходячего хоркрукса есть шанс? — неожиданно спросил он, выбирая бутылку. — Вы просто забыли или не посчитали нужным это сделать?

— Северус, то, что Гарри остался жив, — чудо. Я и сам почти не верил в подобный исход. Зачем мне было тебя обнадеживать?

— И правда, зачем? — недовольно скривился Снейп, откупоривая выбранное вино. Наполнив два бокала, он повернулся к Дамблдору и поставил один из них на этажерку под его портретом.

— Что это? — забеспокоился старик, словно мог со своего полотна узнать напиток в бокале.

— Chateau Margaux. Как думаете, достойно оно нашего повода?

— Ты всегда умел выбирать вина, Северус. За Гарри. За то, что смерть отказалась от нашего мальчика и он все успеет в своей новой жизни. Пусть будет здоровым и счастливым.

— За Поттера, — кивнул Снейп, отпивая вино. — Ну а теперь можно поговорить и о возникших проблемах. Вы же меня сюда позвали не для того, чтобы распивать французские вина?

— Поводов было несколько. То заклинание, которое продемонстрировал Гарри на экзамене, имело и имеет очень серьезные последствия. Ничего подобного у смертного просто не должно было получиться. Видимо, созданию его способствовал какой-то невероятный эмоциональный взрыв, случившийся у Гарри. Заклинание подобной силы могло родиться, только если бы грудь мальчика разрывалась от переполнявшего его чувства.

— Чувств было много, Альбус. Думаю, я могу назвать все: тоска, отчаяние, ощущение безвыходности и бесцельности. Все это объединилось в его душе и вызвало небывалый всплеск — ощущение вины в каком-то вселенском масштабе.

Снейп рассказал Дамблдору об их последнем разговоре с Гарри, о не выпускающем его на волю лабиринте.

— Так ты думаешь, в этот лабиринт загнала его своим заклинанием Белла?

— Похоже на то. Только не спрашивайте, что это было за заклинание — я не знаю. Она лишь крикнула мальчишке: «Это тебе последний «подарок» от Темного Лорда! А теперь попробуй жить с таким «даром», щенок!»

— Что же, это имеет объяснение, — неожиданно признался Дамблдор. — Еще года три назад до меня доходили слухи о том, что, вдоволь наэкспериментировавшись с проклятиями, причиняющими физические страдания, Том перекинулся на разработку заклинаний психологического поражения жертвы — заклинаний мести. Опять-таки по слухам, дела у него шли неважно, но кое-какие наработки все-таки остались. Не удивлюсь, если Белла была посвящена во все изыскания и опыты своего господина.

— Думаете, Поттер стал жертвой одного из таких проклятий?

— Все признаки указывают на это. Такой океан страданий и вины даже в его любящем сердце — это уж слишком. Вот только в подобных делах я плохой помощник. Но есть один маг, который стоял у истоков заклинаний подобного рода. Вы уже знакомы: его эликсиры в свое время спасли тебя от укуса Нагини.

— Геллерт Гриндевальд?

— Да, Северус. И визит к нему откладывать нельзя. Я теперь неплохо осведомлен о некоторых вещах, а потому скажу прямо: старику недолго осталось. Ты был у него, а поэтому сможешь аппарировать без проблем.

— Хорошо, Альбус, я отправлюсь к нему завтра же. Ну что вы так ехидно улыбаетесь? Да, я обещал Поттеру помощь.

— Как он вообще? Изменился? Вырос?

— Выходит, за два года ваш любимый ученик так ни разу и не зашел поговорить?

— Нам с ним уже никогда не поговорить и не увидеть друг друга. Когда он переступил черту, я ждал его там. У нас состоялся очень важный разговор — я сделал все, чтобы Гарри вновь вернулся к вам. Это была наша последняя встреча. Ничего не поделаешь — такова цена за его новую жизнь.

Снейп немного помолчал, а потом, посмотрев на портрет, признался:

— Он изменился, вырос. Вы удивитесь, но Поттер перестал видеть во мне врага. Я бы даже сказал, что он рад возможности общаться.

— Замечательная новость! Впрочем, я всегда утверждал, что время все расставит по местам. Рад за вас обоих. Но вернемся к проблемам. Видишь ли, Северус, проклятие Беллы, очевидно, спровоцировало возникновение у Гарри уникального дара. Он спасает страдающих людей, вызывая из небытия ушедших. Все это очень серьезно и очень опасно. Каким-то непостижимым образом Гарри вмешался в естественный ход событий. У каждой души своя судьба и своя дорога. А самое главное — время. Наш мальчик прервал их путь, по его вине они сбились со своей тропы и теперь блуждают без цели.

— Это нельзя исправить? — с тревогой спросил Снейп.

— Они обязательно бы вышли на свою дорогу, но их ежедневно сбрасывают с нужной орбиты и вынуждают всякий раз начинать свой путь снова. Конечно, Гарри делает все это, никому не желая зла, но он не представляет себе всех последствий. Северус, мальчика непременно нужно остановить.

— Но как?

— Есть два пути. Первый — с ним поговорить. По слухам, после всего пережитого он испытывает к тебе какие-то особенные, трепетные чувства. Воспользуйся этим и убеди Гарри остановиться.

— Альбус, мне кажется, вы даже не представляете себе масштаба охватившего его безумия. Это сродни наркотической зависимости у магглов. Сегодня он пообещает мне этого не делать, но начнет тосковать, страдать и сорвется. Да и жители поселка… Я даже не представляю, как, например, можно уговорить Нарциссу или Молли.

— Значит, остается единственное средство.

Услышав, что предлагает ему Дамблдор, Снейп испуганно поднял глаза на портрет.

— Как-то слишком просто. Возможно, все, действительно, могло бы получиться, но после всего, что он пережил... у меня просто не поднимется рука, Альбус.

— Объясни ему все. Гарри поймет и, я уверен, сопротивляться не будет.

Увидев входящего в дверь Снейпа, Гарри выскочил в холл и в ожидании, когда тот разденется, предупредил о подготовленном для него сюрпризе.

— У меня тоже для вас сюрприз, — признался Снейп и протянул Гарри сверток.

— Шоколадные лягушки! — воскликнул тот радостно. — Откуда они у вас?

— Из Хогсмида.

— Так вот где вы пропадали весь день? Заходили в Хогвартс? Представляю, там, наверное, все с ума посходили.

— Почти угадали, Поттер, — ухмыльнулся Снейп. — Все передавали вам привет. А профессор Флитвик напомнил, что пора бы ему показать план исследований — все сроки вышли.

— Да, я уже почти... — замялся Гарри. — У меня будет все готово… скоро. Сэр, я не знаю, как вы к этому отнесетесь, — мялся Гарри.

— Да, вы говорили о каком-то сюрпризе, — напомнил Снейп.

Когда он пару минут спустя вошел в гостиную, на столике стоял думосбор, и Поттер уже опустил туда серебряную ниточку собственных воспоминаний. В тот же миг Северус понял, о каком сюрпризе шла речь. Его громкий крик «Нет!» и заклинание Поттера прозвучали одновременно. Гарри вздрогнул от неожиданности, но рука с зажатой волшебной палочкой уже вычертила в воздухе спираль. Жидкость в каменной чаше забурлила, и серебристый пар стал наполнять комнату.

Снейп подскочил к Поттеру, схватил его за плечи и, несколько раз тряхнув что было сил, прокричал:

— Что ты наделал? Зачем?

Поттера била дрожь, в распахнутых зеленых глазах читались непонимание и страх.

— Я хотел… сюрприз, — промямлил мальчишка. — Вы же дружили… в молодости. А сейчас с ней можно поговорить.

Снейп покосился в сторону густеющего пара, который быстро обретал контуры и форму.

— Поттер! Кто тебя об этом просил? Что ты о себе возомнил? Оставайся со своим сюрпризом…

Пар стремительно испарялся, открывая взору Северуса стройную фигуру молодой женщины, облаченной в белую мантию. По ее плечам роскошным водопадом рассыпались золотистые локоны. Снейп, словно завороженный, не мог оторвать взгляд от непостижимо красивого сочетания.

Алебастр.

От этого чуда невозможно было оторвать взгляд. Невозможно было уйти. Невозможно стоять, говорить, думать. Так вот как это бывает! Как же ему теперь стали понятны и близки все те, кто каждый день жадно смотрел на думосбор и ждал волшебных слов, произнесенных Гарри.

Перед Северусом стояла Лили. А он жадно пожирал взглядом ее лицо, ее глаза, ее руки.

Что он хотел сказать ей всегда? Какие слова готовил, собираясь встретиться с ней там, за чертой? Ему очень многое нужно ей рассказать, во многом повиниться и, простившись, отпустить навсегда. Из своего сознания. Из своего сердца. Но на это у него еще будет время. А сейчас… Сейчас есть более важные дела.

Снейп нашел Поттера в спальне. Ни слова не говоря, он уселся на полу около кровати, стянул рыдающего мальчишку с покрывала, усадил его на колени и крепко прижал к себе.

Тебя обидели. В очередной раз обидели. Конечно, ты хотел как лучше. Ты всегда хочешь, как лучше. А получается, как получается. Но ты простишь обидчика. Ты его обязательно простишь. Господи, Поттер, есть ли хоть что-то в этой жизни, что не простило бы твое сердце? Есть ли хоть кто-то? Из чего оно, твое сердце? Кто научил тебя так любить и так прощать?

Успокоился? Затихаешь? Вот и хорошо. Вот и молодец.

— Простите меня, я не хотел вас обидеть, Поттер. Мы обязательно поговорим. Завтра. Я все вам объясню, ладно?

— Мне всегда очень тяжело вызывать родителей. Стараюсь делать это в исключительных случаях. Я опять все испортил, сэр. Я всегда все порчу. Просто думал, что вы обрадуетесь, — оправдывался Гарри, всхлипывая.

— А тебе так важно, чтобы я обрадовался? Почему?

— Я не знаю почему. Просто это важно. Для меня.

— Я погорячился, но ты прав: как можно не радоваться такому подарку? Вставай, нехорошо оставлять ее одну так долго. Идем к Лили.

* * *

Дамблдор не зря торопил Снейпа: Старый Отшельник действительно доживал свои последние дни.

— Укушенный змеей? — прохрипел старик, с трудом открывая слипшиеся глаза и долго всматриваясь в лицо Снейпа. — Значит, вернулся. Какая нужда привела тебя ко мне на этот раз?

Он казался таким слабым, что страшно было ему рассказывать хоть что-то, но старик настойчиво расспрашивал гостя, и в итоге Снейп рассказал почти все. Немного — об Австралии и более подробно — о последнем «подарке» Волдеморта, об изменившемся Поттере, о поселке, где на время возвращаются ушедшие из жизни.

Старик слушал внимательно и оживал буквально на глазах. Словно история о проблемах и бедах далеких и незнакомых людей придавала ему силы.

— Ничего подобного и правда не было, — признал он, выслушав рассказ. — Хотел бы я посмотреть, как действует это заклинание. Ох, какой бы хоровод я закрутил! Каких бы мертвецов вызвал пред свои ясные очи! Поздно ты ко мне пришел, Северус Снейп, очень поздно. Отгулял свое Геллерт Гриндевальд, отвоевался. Но мальчишке твоему я помогу. Насчет заклинания его ты сделай все, как велел Альбус. И не тяни с этим делом, пожалей души ушедших: им и так там несладко.

— А каково придется родным и близким? У них же сейчас вся жизнь положена на «возвращающихся».

— Будет больно. Но это как в маггловской медицине: чтобы кость срослась, нужно ее заново сломать, а потом долго лечить поврежденную конечность. Так и с жителями этого поселка. Предупреди родственников, попроси окружить страдающих заботой и вниманием. Видишь, как оно выходит, с чистотой-то… Мы вроде как все бежали от грязи. Я большую часть жизни провел в одиночестве, отгородившись от магов и магглов. Тоже чистоты захотел. И что же? Смерть подошла, а мне и вспомнить-то не о чем. Разве что о молодости, о нашей с Альбусом дуэли. А с того момента, как отгородился от людей — ничего, пустота.

— Я сочувствую вам, но…

— Не нужно мне твое сочувствие — лучше учись на моих ошибках. Ты тоже избрал отшельничество.

— Но в Австралии я жил не один. В поселке…

— Северус, там могут жить тысячи, но это все равно будет твое отшельничество. Тебе тоже подавай чистоту, свободу от ошибок и заблуждений прошлого. Но, по крайней мере, ты нашел в себе силы вернуться. И дело себе сразу хорошее нашел — молодец.

— О чем вы?

— О мальчике. Очень жалею, что не увидел его ни разу. Есть в нем какая-то сила, нам неведомая. Все, что только может упасть на голову, на него свалилось. А он ничего — живехонький. И Волдеморт против него не выстоял, и Альбуса мальчишка словно околдовал. Мы ведь с Дамблдором не покладая рук пятнадцать лет искали способ его спасти. Я многое наслушался об этом Гарри. Альбус все его душой любовался, говорил, что ребенок родился с уникальным даром любви. И это тот, кого пинали все детство, кто рос среди магглов, презирающих в нем все волшебное. Получается, что мальчик — самородок.

— Ну и как же спасать этого самородка? Дамблдор сказал, что вы знакомы с заклинаниями мести.

— Да, так называемые «долгоиграющие подарки». Можно запрограммировать и любые страхи, и беспричинную ненависть, и неизлечимое сквернословие, и истеричность, и, как вышло в случае с Поттером, гипертрофированное чувство вины за все и всех. И если бы он не нашел лазейку с этим заклинанием, то вполне мог бы сойти с ума. Поэтому лечить его нужно быстро. Ты знаешь, кто будет этим заниматься?

— Я все сделаю сам.

— Хорошо. Тогда запоминай. Нужно внимательно осмотреть его тело. Такие заклинания всегда оставляют свой след, метку. Ищи круглое коричневое пятно с красной точкой посредине. Если найдешь, все сомнения отпадают. Если же нет — значит, я тебе помочь не смогу.

— Будем считать, что я у него нашел это пятно. Что дальше?

Все необходимые сведения были получены. Все вопросы заданы. Оба мага потягивали душистый травяной чай, приготовленный услужливым домовиком.

— У меня будет к тебе одна просьба. Наследников у Геллерта Гриндевальда нет. А мне куда-то нужно пристроить вот этого помощника. Замечательный, трудолюбивый малый, прекрасно разбирающийся и в зельеварении, и в кулинарии. Мог бы ты принять его в дар после моей смерти?

— Мне? Домовика? — опешил Снейп. — Да у меня и дома-то здесь нет.

— Потому и дарю. Будет прекрасный повод обзавестись домом. Ну что? По рукам?

— Спасибо, сэр. Я позабочусь о вашем домовике.

— Вот и хорошо — выручил старика. Когда он появится у тебя, знай, старого Геллерта Гриндевальда больше нет. И вот что я тебе хотел сказать на прощание: иногда судьба дарит нам уникальные подарки, но мы, глупцы, не всегда способны их оценить. Не будь таким глупцом, Северус.

Поужинав в компании Нарциссы и Люциуса, Снейп напомнил другу о предложении воспользоваться его лабораторией. Тот с готовностью проводил гостя в Малфой-мэнор и, спустившись в подвал, распахнул скрипящие двери в царство зелий и котлов.

— В этой лаборатории ты, Северус, не новичок. Я зельями никогда не увлекался, но Драко здесь все отлично организовал — пользуйся. Если понадобится помощь, вызывай Робби. Этот домовик — давний ассистент моего сына.

— Спасибо, Люциус, я его позову сейчас же: нужно разобраться с необходимыми ингредиентами. Пару дней меня в поселке не будет.

— Пару дней? Да ты, я вижу, нацелился на что-то очень серьезное.

— Так и есть, — подтвердил Снейп. — Попытаюсь сварить довольно сложное зелье.

— Судя по выражению твоего лица, название ты все равно не скажешь. Но могу я хотя бы узнать, связано ли это зелье с нашим последним разговором?

— Связано, Люциус, но довольно вопросов. Ты знаешь: я не люблю предвосхищать события.

— Знаю, поэтому быстро покидаю лабораторию и вызываю Робби. Удачи тебе, Северус, что бы ты там ни задумал.

* * *

Работа спорилась. Все резалось, кромсалось, давилось, размешивалось и в конечном итоге добавлялось в кипящий котел по строго установленному графику. Зелье бурлило, меняло запах и цвет, время от времени выпускало вверх причудливые клубы голубоватого дыма — словом, полностью подчинялось воле колдующего над ним мастера.

Вот только мысли зельевара были далеки и от лаборатории, и от бурлящего в котле эликсира. Они то бродили под сводами Хогвартса, то устремлялись к хижине умирающего Старого Отшельника, то возвращались к небольшому дому, под крышей которого он провел несколько приятных вечеров в компании Поттера.

Как бы он ни язвил, какие бы логические доводы и объяснения ни придумывал, факт оставался фактом — его тянуло к мальчишке. И тяга эта вызвана не только привычкой всегда быть в курсе его дел и проблем. Нет, она имела другое происхождение и вела к весьма неожиданным и серьезным последствиям.

В конце концов, в Австралии его всегда ждет пропахший пылью дом, жара и… все еще не построенный рай.

* * *

Снейп появился в поселке субботним вечером. В домах к тому моменту одна за другой таяли в воздухе фигуры «возвратившихся». Северус еще застал Драко. В своей мантии — уже пепельного оттенка — тот безразлично смотрел на появившегося гостя. Снейп больше не желал быть свидетелем его ухода. Поприветствовав хозяев дома и оставив в комнате приготовленные зелья, он вышел на улицу. Ноги сами понесли его к соседнему домику. В окнах гостиной и кабинета горел свет — значит, хозяин был дома.

Снейп тихо вошел в холл, быстро избавился от верхней одежды, направился в гостиную да так и замер на пороге.

Хозяин был дома не один. У зажженного камина, на узком продавленном диванчике, уютно устроился Сириус Блэк. По соседству с ним — вдвоем на одном кресле — сидели, обнявшись, Нимфадора Тонкс и Римус Люпин. На диване приютилась Лили, а рядом, обняв мать и положив ей голову на колени, безмятежно спал Гарри Поттер.

Завороженный неправдоподобным зрелищем, Снейп опустился на пол рядом с Лили и, прижав ее руку к своей щеке, на минуту закрыл глаза.

Вся решительность, с которой он явился в этот дом, сразу бесследно испарилась. Матери и сыну было так уютно и хорошо вдвоем, что Снейп готов был отказаться от поручения Дамблдора. И как можно занести волшебную палочку для рокового удара, если на диване сидит Лили? Не одна из многочисленных фигур, появляющихся из серебристого тумана, к которым он не испытывает никаких чувств, кроме, пожалуй, любопытства, а Лили — самое светлое и дорогое, что было у Северуса в не самом его счастливом детстве и полной тревог юности.

А Гарри, измученный двухдневным ожиданием Снейпа, испуганный необъяснимой зависимостью от него, попытался на свой лад компенсировать отсутствие этого человека. Одна за другой из думосбора появлялись фигуры самых дорогих людей. Но ни Сириус, ни Люпин с Тонкс так и не смогли развеять его тревоги и успокоить сердце. Тогда измученный Гарри обратился за помощью к родителям. Он никогда не злоупотреблял их вызовом, но сегодня желание увидеть Лили и Джеймса было непреодолимым. А кому еще можно было рассказать о том пугающем и странном чувстве, которое он испытывал, едва лишь в доме появлялся Снейп? С кем еще, если не с ними, можно было поделиться собственными эмоциями, рассказывая о гипнотизирующей силе черных глаз и завораживающем голосе бывшего профессора? Кому еще можно было признаться в том, как невероятно тепло было сидеть в крепких объятиях этого человека, прижиматься щекой к его груди и верить во все его обещания?

Но надеждам Гарри не суждено было осуществиться. Точнее, вызвать двоих он просто не сумел, и Лили одиноко стояла около стола с думосбором, в то время как Гарри отчаянно бился, пытаясь вернуть Джеймса Он сдался лишь тогда, когда сил не осталось вовсе. Усадив Лили на диван, юноша рухнул рядом с ней, положил голову матери на колени и сразу же погрузился в тревожный сон.

Гарри не слышал, как пришел Снейп, не проснулся, когда тот опустился рядом с Лили, и даже не подозревал о переживаниях этого человека, в очередной раз поставленного перед тяжелым выбором, подброшенным ему хитроумным стариком на портрете.

Снейп не спешил исполнять задуманное, но медлить и дальше не имело никакого смысла, потому что от решительности, с которой он переступил порог дома, ничего не осталось. Северус поцеловал руку Лили, поднялся, постоял еще немного около дивана, всматриваясь в дорогое лицо, и, наконец решившись, коснулся плеча спящего мальчишки.

— Поттер, просыпайтесь. Слышите меня? Очнитесь!

— Сэр? — Гарри быстро сел на диване и, сонно моргая, спросил: — Где вы были? Я очень волновался.

— Отлучался по делам. Скажите, что все это значит? — Снейп обвел глазами комнату.

— А, это вы о моих гостях? — улыбнулся Гарри. — Я очень скучал эти два дня. Решил скрасить одиночество и устроить вечеринку.

— Хорошая вечеринка, — хмыкнул Снейп, — особенно учитывая тот факт, что хозяин дома спит, как младенец. А это что такое? — Он вдруг схватил Гарри за руки и попытался рассмотреть его ладони, но мальчишка неожиданно оказал сопротивление. — Поттер, у вас кровоподтеки и ссадины на руках. Вы с кем-то дрались?

— Да, дрался, — убито сознался Гарри, опуская глаза в пол. — С собственным столом.

Снейп осуждающе покачал головой.

— Любопытно. И чем он вам не угодил?

— Он просто попался под горячую руку.

— Похоже, мы подходим к самому главному. Что же вызвало агрессию?

— Я не смог вернуть отца. Обычно с этим никаких проблем не возникало. А сегодня я, видимо, очень устал.

— Вы же никогда раньше не возвращали их всех сразу? — спросил Снейп. — Что же случилось сегодня?

— Я и сам не понимаю, — сознался Гарри. — Видимо, просто очень скучал. И потом… какое-то странное предчувствие. Вдруг ужасно захотелось увидеть всех.

— Мантии ваших гостей уже почти серые, но вы еще успеете попрощаться. И вот что, Поттер, постарайтесь их запомнить. Хорошо запомнить. Все сейчас выглядят такими умиротворенными и счастливыми. Пусть в памяти у вас они останутся именно такими.

— Хорошо, сэр, я запомню, — кивнул Гарри.

Несколько минут спустя фигуры в длинных мантиях, как всегда не попрощавшись, стали покидать гостеприимный дом. Снейп и Гарри молча следили за печальным процессом разрушения. Лили держалась дольше других, но наконец пришел и ее час.

— Не надо вам на это смотреть, — вдруг заявил Снейп. Он порывисто прижал к себе Поттера и зажмурился сам.

— Почему вы не дали мне проститься с мамой? — спросил Гарри, когда все закончилось.

Снейп сел на диван, вновь взял Поттера за руку и, изучая свежие кровоподтеки, ответил:

— Я хотел, чтобы вы запомнили Лили такой, какой она была сегодня: то, как она сидела на диване, а вы спали у нее на коленях, с какой теплотой смотрели на вас ее глаза, запомнили ее лицо, руки.

— Я запомнил. Правда, сэр. Но, даже если что-то и упустил, завтра будет новый день, и я смогу снова…

— Нет, Поттер, вы не сможешь снова.

Он вдруг сжал голову Гарри в своих ладонях — черные глаза, почти не мигая, уставились в зеленые, непонимающие и испуганные.

— Вы мне верите, Поттер? Помните, я обещал вытащить вас из лабиринта?

— Да, сэр, — еле слышно выдохнул Гарри.

— Будем считать, что операция по вашему спасению началась.

— Что я должен делать?

— Пока ничего. Только доверять мне и не задавать лишних вопросов. То, что сейчас произойдет, может вас напугать, но у меня нет другого выхода.

Снейп быстро извлек из кармана волшебную палочку:

— Stupefy!

Когда Гарри беспомощно распростерся на диване, Северус наклонился над ним и прошептал:

— Простите, вы бы помешали, а я не могу этого допустить. Все объясню позже.

Снейп приблизился к думосбору. Задумчиво коснулся его, провел пальцами по вырезанным на боках рунам. Затем наклонился над поверхностью каменной чаши и произнес несколько фраз на незнаком Гарри языке. Тот краем глаза видел, что вокруг думосбора на несколько мгновений возникло какое-то сияние и, ярко вспыхнув, исчезло. Снейп, казалось, только этого и ждал. Отойдя от стола на безопасное расстояние, он резко направил палочку на каменную чашу:

— Bombarda!

* * *

Дверь приоткрылась, и Люциус кивнул, приветствуя вошедших Билла и Артура Уизли. Минуту спустя к ним присоединилась и Гермиона.

— Как ты, Северус? — поинтересовался Артур, садясь напротив Снейпа и бросая тревожные взгляды на его лицо.

— Жить буду, — отмахнулся тот, придерживаясь за травмированную скулу.

— Я вон тебе колдомедика привел, — подмигнул другу Малфой. — Она прекрасно оказывает первую помощь.

— Извините, сэр, позвольте, я посмотрю. — Гермиона осторожно опустилась на колени и заглянула Снейпу в лицо. — Нос я сейчас поправлю, рассеченную губу подлечу. Потерпите, сэр, будет жечь.

Исцеляющее заклинание имело лишь одно достоинство — раны залечивались быстро. Вот только платить за «удобство» приходилось приличной порцией боли. Снейп поморщился, но стон все-таки сдержал.

— Вы уж не сердитесь слишком на Джорджа и Рона, профессор. Они были словно не в себе, — осторожно начал Билл.

— Не в себе? Я это заметил, мистер Уизли.

— Учитывая гнев жителей поселка, ты еще легко отделался, — заметил Малфой. — Нет, каков, а? Решил, называется, проблему.

— А разве нет? Есть думосбор — есть проблема. Нет думосбора — и проблема исчезла.

— Да, но не решать же ее ценой собственной жизни. Знаешь, Северус, я очень боялся, что они тебя растерзают.

— Это было страшно, — признался Билл. — Особенно когда все поняли, что ничего поправить нельзя и никого вернуть уже не удастся. Мама меня жутко испугала: просто фурия какая-то.

— Ну… Нарцисса тоже отличилась, — вмешался Малфой. — Я не мог ее удержать. И откуда взялась такая силища?

— Если бы не Гарри… — раздался голос Гермионы.

Но Снейп уже выпал из разговора и заново переживал страшные минуты, когда невольно стал жертвой разъяренных людей. И это уже после того, как он в течение получаса пытался отразить нападки обезумевшего от потери Поттера. Тот растерянно метался по дому, пытался применять к искореженному думосбору восстанавливающие заклинания, сыпал оскорблениями в адрес Снейпа и отбивался от всех его попыток поговорить и объяснить свой поступок.

Потом дверь распахнулась, и в дом один за другим стали входить встревоженные жители поселка, привлеченные услышанным взрывом и необычным сиянием в окнах Гарри. Когда же они поняли, что произошло…

Рона и Джорджа, распустивших руки, Артур и Билл обездвижили очень быстро, а вот справиться с группой обезумевших от горя женщин было очень непросто. В самый разгар потасовки Амос Диггори внезапно выхватил волшебную палочку и направил ее на Снейпа:

— Я убью тебя!

Гермиона и Люциус не успели помешать отчаявшемуся вдовцу — Гарри, до этого молча наблюдавший за сценой расправы, в тот же миг вырос перед Снейпом, закрывая его собой и от смертельного заклинания, и от кричащих женщин.

— Никто никого не убьет, — не терпящим возражения тоном заявил он. — Напомню вам всем: это был мой думосбор, а значит, я сам разберусь с тем, кто его разбил. — В доме стало вдруг очень тихо. Мистер Диггори послушно опустил палочку и беззвучно зарыдал в объятиях миссис Паркинсон. — А теперь я прошу вас покинуть этот дом. Довольно воевать, Рон, — осадил Гарри только что освободившегося из-под парализующего заклинания друга. — Ты — аврор, а не бандит с большой дороги. У нас случилось большое несчастье, но своими истериками и своей местью вы ничего не добьетесь — думосбора больше нет. И нам придется с этим жить. Я пока не знаю как, но придется.

Когда толпа разошлась, а Снейп, потирая поврежденную скулу, попытался поблагодарить Гарри за помощь, тот, даже не повернувшись к профессору, ледяным тоном повторил:

— Я просил всех оставить мой дом. Что здесь непонятного, профессор Снейп?

* * *

Сын и отец Уизли отправились утешать Молли и разбираться с развоевавшимися Джорджем и Роном.

— И зачем я только ездил за тобой в Австралию? — хитро прищурился Малфой. — Мог бы и сам разбить этот думосбор.

— Не мог бы, — огрызнулся Снейп. — Во-первых, тогда гнев Нарциссы обрушился бы на твою голову, а тебе это совсем не нужно. Во-вторых, думосбор охраняла древняя магия. Он и в огне не горел, и в воде не тонул. Индийцы всегда знали толк в защитных заклинаниях.

— Вы знакомы с древнеиндийской магией, сэр? — глаза Гермионы загорелись исследовательским огнем.

— Увы, мисс Грейнджер. Я выучил только одно заклинание. Другими Дамблдор со мной не поделился.

— Так я и знал, что без этого старого лиса дело не обошлось! — с досадой воскликнул Люциус. — Так это он убедил тебя разбить думосбор?

— Дамблдор меня об этом попросил. И поверьте, для подобной просьбы у него имелись очень серьезные основания.

После рассказа Северуса настроение у слушателей поменялось. Люциус заметно побледнел, а Гермиона время от времени причитала: «Что же мы натворили?»

— Я, как и обещал, постарался помочь. Получилось или нет — время покажет, — подвел итог Снейп. — Дальше — ваша работа. План действий обычный в таких ситуациях: терпение, выдержка, забота. Справитесь?

— Справимся. Теперь-то уж точно, — кивнул Люциус.

— Спасибо вам, сэр. — Губы Гермионы дрогнули. — Жаль, что эти люди даже не осознают, от какой беды вы их спасли.

— Все будет хорошо, мисс Грейнджер, не расстраивайтесь. А теперь к делу. В ближайшее время в поселке будет очень неспокойно. Предвидя подобную ситуацию, я сварил достаточное количество зелья для тех, кому придется особенно тяжело. Оно может использоваться больше месяца и привыкания не вызывает.

Когда Гермиона покинула дом Малфоев, Люциус тоже поднялся.

— Пойду посмотрю на Нарциссу.

— Ты сам-то как? — осторожно поинтересовался Снейп.

— Пока неважно. Не могу представить себе, что не увижу его больше. Но я выдержу.

— Не забудь дать эликсир Нарциссе. И помни: больше нежности и ласки. Ну, не мне тебя этому учить.

Семейная чета Малфоев покинула домик на следующий день. Прощаясь, Люциус коротко сказал Снейпу:

— Мы сюда не вернемся, так что с сегодняшнего дня можешь считать дом своим. В отличие от нас у тебя еще остались в поселке нерешенные проблемы. Удачи, Северус.

А днем к Снейпу с визитом пожаловала семья Уизли. Не было только ее женской половины: Молли от горя слегла, а Джинни не отходила от матери. Зато пара народных мстителей в лице Рона и Джорджа, похоже, искренне раскаялась в организованном кулачном бою. Было очевидно, что Гермиона и Артур зря времени не теряли — успели и отругать молодых людей, и открыть им правду.

— Значит, он там по нашей вине бродит во тьме, а мы… — Джордж беспомощно махнул рукой.

— Профессор Дамблдор заверил меня, что все наладится и ваш брат отыщет свою дорогу. Просто прекратите за него цепляться, отпустите его.

— Конечно, лишь бы он не страдал по нашей вине, — пробубнил Рон. — Только мы не стали пока ничего рассказывать маме, сэр. Нам кажется, она еще не готова узнать эту новость.

— Позволите дать вам совет? — Снейп оглядел своих гостей. — Покиньте этот поселок сами и увезите отсюда мать. Пусть ничто не напоминает ей о ежедневно возвращавшемся сыне. Заберите Молли из этой стерильности и верните в обычную жизнь, наполненную шумом, многоголосьем, суетой. Все наладится, не сомневайтесь.

Входная дверь громко хлопнула, и в дом влетела взволнованная Гермиона:

— Гарри пропал! Тобби сказал, что его теплая мантия висит на вешалке. Да очнитесь же вы! На улице мороз.

Жители поселка сбились с ног в поисках Гарри. Рон и Джинни бросились в Нору за метлами, собираясь облететь всю долину, невзирая на зимний ветер и вероятность обледенение древка и прутьев. Но этой опасной затее не суждено было осуществиться: где-то через полтора часа после начала поисков усиленный заклинанием голос Гермионы возвестил на весь поселок:

— Он нашелся!

Снейп добежал до дома Поттера первым.

— Где? Где он был?

— Сэр, я нашла Гарри на хогвартском кладбище. По-моему, у него рецидив. Сознание спутано. Он опять у каждого встречного просит прощения.

— Поттер снова исповедовался черному камню? — нахмурился Снейп.

Вместо ответа Гермиона заплакала.

— Постарайтесь взять себя в руки. Слезами вы ему не поможете. — Снейп решительно направился к дому Поттера, но на самом пороге остановился. — Мисс Грейнджер, мне будет нужна ваша помощь.

— Он простудился, сэр, и жутко кашляет, — предупредила Гермиона.

— Вы тоже сейчас не в лучшей форме. Вот что, пока я буду с ним беседовать с глазу на глаз, попросите домовика приготовить для вас двоих горячий чай с травами.

— Я не хочу разговаривать, — прохрипел Гарри, как только увидел посетителя.

— А кто вам сказал, Поттер, что я пришел разговаривать?

— Тогда зачем?

— Позвольте напомнить вам о лабиринте и о вашей просьбе.

— Я беру свои слова назад, профессор Снейп. От вас мне больше ничего не нужно. Я поверил, раскрыл душу, как дурак. А вы вместо помощи... Я же не знаю, как теперь жить! Вам ясно? — прокричал Гарри и закашлялся.

— Вы об этом беседовали с черным камнем?

Щеки Гарри пылали огнем — было очевидно, что у него жар.

— Это не ваше дело.

— Не нужно грубить, Поттер. Вам необходима моя помощь, как бы вы ни отрицали очевидных вещей. Мне придется вмешаться, даже если встречу сопротивление. Предпочитаете, чтобы я вас обездвижил?

— Вы не посмеете! — Гарри вскочил с кровати и встал перед Снейпом, яростно сверкая глазами.

— Вы и правда так думаете? — усмехнулся тот. — Тогда позвольте напомнить вчерашний вечер. Хотите повторить? Поттер, прекратите упрямиться. Выбирайте, либо вы добровольно соглашаетесь делать, что я скажу, либо…

— Я вас ненавижу! — в сердцах прокричал Гарри. — Говорите, что вам от меня нужно.

— Давно бы так, — Снейп шагнул к Поттеру. — Снимите рубашку!

— Что?! — Гарри почти захлебнулся от возмущения.

— Проблемы со слухом? Снимите рубашку!

Гарри побледнел и что есть силы вцепился в пижамную футболку:

— Нет!

Снейп не мигая уставился на Гарри, словно гипнотизируя:

— Снимите, я сказал!

Через несколько мгновений злополучная рубашка пузырилась на кровати, небрежно отброшенная рукой Снейпа.

— Что дальше? — ехидно осведомился Поттер, ежась и от холода, и от смущения. — Что еще мне снять, сэр?

Вместо ответа Снейп толкнул Гарри на кровать, помогая ему усесться поудобней, а потом, придвинув стул, расположился напротив. Он поднял левую руку юноши и, осторожно касаясь пальцами, принялся пристально изучать кожу. Гарри казалось, что он сейчас умрет от стыда — щеки горели огнем, кожа покрылась мурашками. А Снейп тем временем, отпустив руку, развернул поисковую деятельность на шее юноши, потом его пальцы переместились ниже и продолжили курс мучительных прикосновений на груди. Гарри закусил губу, но сопротивления не оказывал.

Он разрывался между чудовищным смущением, желанием ударить по этой бесстыжей и наглой руке, растерянностью и поднимающимся откуда-то снизу, совершенно незнакомым ему до этой минуты наслаждением. Никто и никогда еще так не касался его кожи. Господи, как же пережить этот позор? Как прекратить эту пытку? Нет, лучше продлить!

— Это чай. Для Гарри. С трав…

Голос Гермионы внезапно прервал мучительный сеанс сводящих с ума прикосновений. Эхом прозвучал звон разбитой чашки — та выскользнула из рук девушки, потрясенной увиденной сценой.

— Подождите за дверью, мисс Грейнджер, — процедил сквозь зубы Снейп. — Мы сейчас с мистером Поттером закончим.

— Да, сэр, — послушно пискнула Гермиона и торопливо захлопнула дверь.

Гарри рванулся было из плена крепких рук, но освободиться не получилось.

— Сидите, Поттер, я еще ничего не нашел.

— А что вы ищете, сэр? — начал закипать Гарри. — Я неплохо знаю собственное тело — могу помочь.

Снейп тем временем взялся за его правую руку и, едва подняв ее вверх, охнул, а потом своим длинным носом чуть ли не залез Гарри под мышку, что-то с интересом там рассматривая.

— Я нашел то, что нужно, — заявил он, отпуская руку Гарри. — Можете дышать спокойно: все не так уж плохо.

— А я могу узнать? Что вы там отыскали на моем теле интересного?

— Много что, — хмыкнул Снейп, — и почти все — интересное. Впрочем, к чему эти вопросы? Вы ясно дали понять, что разговаривать не желаете. Так что я буду лечить вас молча. — Снейп бросил Гарри пижамную рубашку: — Одевайтесь, мистер Поттер, а то мисс Грейнджер перебьет в доме всю посуду.

* * *

Гермиона с пунцовыми щеками сидела на кухне. Увидев Снейпа, она поспешно вскочила со стула:

— Как Гарри, сэр?

— Бронхит он подхватил приличный, но жить, я думаю, будет. Теперь касаемо увиденной вами сцены… Я искал на коже Поттера знак, который обычно появляется у жертв заклинаний «мести». Это коричневое пятно с красной точкой посредине.

— И как? У Гарри оно есть?

— К счастью, да.

— К счастью? — растерялась Гермиона. — Что же в этом хорошего?

— А то, мисс Грейнджер, что я знаю, как ему помочь. Как избавить Поттера от мании винить себя во всех грехах.

Гермиона вздохнула с облегчением и улыбнулась.

— И вы еще спрашивали, сэр, зачем мы отправились за вами в Австралию?

— Будем надеяться, что ваше с мистером Малфоем путешествие было ненапрасным. А сейчас я вынужден на какое-то время покинуть Поттера. К несчастью, за это время мне удалось неплохо его разозлить, так что ставлю боевую задачу: к моменту моего появления ваш друг не должен бросаться на меня с кулаками. В противном случае у нас ничего не получится. Присмотрите за ним, мисс Грейнджер, а я наведаюсь в лабораторию к Люциусу. Увидимся через пару часов.

— Удачи, сэр! — кивнула ему Гермиона.

Снейп тревожно покосился на дверь, ведущую в спальню Поттера, и неожиданно заметил:

— Поверьте, мисс Грейнджер, вам удача понадобится больше.

* * *

Как всегда, к полученному заданию Гермиона отнеслась со всей серьезностью и ответственностью. Так как Гарри не желал общаться и с ней тоже, она просто села на место Снейпа и начала говорить сама, рассказывая обиженному другу все об оборотной стороне созданного им заклинания и о тоскующих душах погибших, которые сбились со своего пути. Реакция Гарри на этот рассказ превзошла все ее ожидания.

Снейп явился как раз вовремя, чтобы удержать кающегося Поттера от попытки проломить себе голову о резную спинку кровати. Видимо, ежедневные сеансы по возвращению «потерянных» помогали ему выпускать пар и таким образом облегчали тяжелеющую с каждым днем ношу заклинания вины. Сутки без привычной отдушины обернулись катастрофой: Поттер едва справлялся с раздирающими его страстями.

Поблагодарив измученную Гермиону, Снейп выставил ее за дверь, сообщив, что обряд избавления от проклятия они совершат с Поттером вдвоем.

Гарри больше не воевал, не скандалил. Он какое-то время виновато смотрел на Снейпа, расставляющего на столике фиалы с зельями, а затем тихо признался:

— Гермиона мне все рассказала. О том, почему вы уничтожили думосбор.

— Рад, что вы хотя бы ее послушали, потому что мои объяснения вам были не нужны.

— Вы ненавидите меня, да? После всего, что я сделал…

— Поттер, давайте поговорим начистоту. Вас прокляли, и заклинание это нешуточное — значит, вы серьезно больны. Больных людей не ненавидят. Им просто помогают. Или не помогают. А теперь самый главный вопрос: вы все еще хотите моей помощи?

— Да.

— Тогда пейте.

Снейп протягивал Гарри один фиал за другим, и тот покорно глотал их содержимое, от волнения почти не разбирая ни вкуса, ни запаха.

Вскоре на столик вернулась последняя опустошенная склянка. Прочитав на лице Снейпа одобрение, Гарри осторожно поинтересовался:

— А что это было, сэр?

— Молодец, Поттер. Именно этого я от вас и добивался — абсолютного доверия. Вы выпили содержимое фиалов, даже не поинтересовавшись, что там за зелья. Одно из них — жаропонижающее: у вас поднялась температура. Другое — хорошее средство от начинающегося бронхита. Третье — зелье сна.

— Сна-без-сновидений?

— Как раз наоборот. Зелье, которое вы выпили, помогает лечить кошмарные сны. Но прежде чем их лечить, колдомедики разбираются в природе этих кошмаров. Так что вам предстоит тяжелая ночь.

Гарри побледнел:

— Снова ночь кошмаров? После Битвы они стали такими… Сэр, это необходимо?

— Необходимо разобраться, какая именно вина мучает вас сильнее других, выявить источник страданий. Только тогда можно будет нейтрализовать действие попавшего в вас заклинания. Если это может послужить утешением, то я тоже проведу сегодняшнюю ночь в мире ваших кошмаров. — Снейп показал Гари еще один фиал с прозрачной жидкостью и в три глотка осушил его. — Не волнуйтесь, Поттер, будем отбиваться от ваших демонов вместе.

— Но я не хочу этого, — неожиданно запротестовал Гарри. — Не хочу предстать перед вами таким как во сне. Вы возненавидите меня, сэр.

Гарри попытался подняться с кровати, но зелье уже начало свое действие: он беспомощно запрокинул голову на подушку и, не закрыв глаза, погрузился в ненавистный мир своих бесчисленных прегрешений и тяжелых воспоминаний. Снейп накрыл его одеялом, салфеткой вытер выступившую на лбу испарину и улегся рядом. Зеленые глаза, в которые он так хотел заглянуть перед смертью, сегодня на всю ночь были в полном его распоряжении.

Удобно устроившись на подушке Поттера, Северус осторожно, словно приноравливаясь, коснулся своим взглядом поверхности распахнутых глаз спящего мальчишки и, убедившись, что оба зелья работают, провалился в глубину такой желанной зелени.

Снейп проснулся первым. С жуткой головной болью. Потрясенный увиденными картинами до глубины души. Внутри все переворачивалось от жалости к этому свернувшемуся под одеялом страдальцу.

Как могло случиться, что ребенок, зачатый в любви и буквально купающийся в ней первый год жизни, затем вдруг в одночасье стал постоянно пополняющимся хранилищем всех возможных и невозможных несчастий?

Пора действовать. Пока Поттер не сошел с ума. Но сначала кофе и завтрак. Нужно, чтобы он хоть что-то съел перед обрядом.

* * *

Снейп долго медлил, прежде чем снова зайти в спальню. Если так плохо ему, то что сейчас испытывает Поттер?

А Поттер стоял перед ванной и смотрел на льющуюся воду. Не делая никаких попыток умыться или принять душ. Просто стоял — и смотрел.

Долго наблюдать эту сцену Снейп не смог: он подошел к Гарри сзади и осторожно обнял за плечи, невольно опасаясь, что тот его оттолкнет. Поттери замер, нервно выпрямил спину и вдруг, словно поверив в искреннее участие и заботу, расслабился и прижался к обнимавшему его человеку.

— Как же можно было жить с такой ношей? — прошептал Снейп в черную макушку. — Послушай, ты и вполовину не был так передо мной виноват, как изводил себя эти два года. Я-то думал: твои родители, Блэк, Фред Уизли, наконец. Кто-то из них является катализатором всех этих кошмаров, а выясняется, что это я. Поттер, да я собственной матери не был так дорог. Но это неправильно. Скажи, ты думал о моих воспоминаниях или обо мне самом после того, как вернулся оттуда?

— Да. По-моему, я только об этом и думал.

— А в тот момент, когда появилась Белла?

— И в тот момент тоже.

— Теперь я понимаю: заклинание сформировало в твоей голове образ главного страдальца и заставило верить, что ты в вечном долгу перед этим человеком. К несчастью, тем человеком оказался я. Потому-то ты и ходил к черному камню, ассоциируя его со мной и выплескивая на него покаянные речи. К счастью для тебя, я жив, а значит, могу прекратить действие заклинания. Давай избавимся от изводящих тебя демонов. Собирайся.

— Куда мы направляемся, сэр? — спросил Гарри, когда они вышли на улицу.

— Воспользуемся парной аппарацией. Ты будешь меня направлять.

— Я? Но куда?

— Ты еще не понял? Мы перемещаемся на хогвартское кладбище. К черному камню.

* * *

«Памятник на твоей могиле замечательный: скромно, строго, но изящно», — позлорадствовал Люциус в день их встречи в Австралии. Разглядывая камень на собственной могиле, Снейп был согласен с тем, что смотрится он изящно и строго, но вовсе не скромно. Особенно в сравнении с невысокими обелисками погибших в Битве.

Гарри, примостившийся на лавочке, кутался от пронизывающего ветра в теплую мантию.

— Этот камень… он немного странный. Я разговаривал с ним почти два года. Он похож на вас, сэр.

— Такой же мрачный?

— Есть немного, — улыбнулся Гарри. — А посмотрите наверх. Любопытные контуры. Если приглядеться, можно различить нос, очертания губ.

— Хватит, Поттер. Ты никогда больше не будешь вглядываться в этот камень, чтобы увидеть мой нос и губы. Ты никогда больше не придешь сюда, чтобы изливать свое горе и искать утешения у бездушной каменной глыбы. В этой могиле никого нет, а значит, нет никаких поводов для твоего затянувшегося паломничества.

— Мне будет тяжело. Но я привыкну.

— В черном камне собралась твоя боль. Когда я сниму с тебя заклинание и освобожу от пресловутой вины передо мной, придется уничтожить и эту могилу, и этот камень.

— Так же, как думосбор?

— Да, Поттер. И разрушить этот памятник должен я сам. У живых людей не должно быть ни могил, ни таких вот камней.

— Сэр, без сожаления меняю черный камень на вас. Живого.

— Рад это слышать. А теперь самое главное, Поттер. Я видел ночью лабиринт и эти портреты, о которых ты мне рассказывал. В момент произнесения заклинания ты должен очиститься от них, изгнать эти картины из своего сознания.

— Я бы и рад не видеть все это, но они постоянно в моей голове.

— Значит, нужно им противопоставить что-то очень яркое, что заслонило бы от тебя лица на портретах.

— И что это должно быть? Солнце? Снег? Лица тех, кто жив и очень мне дорог?

— Очень хорошо, Поттер.

— А если это не поможет? Что тогда случится?

— Боюсь, ты останешься в лабиринте. Чувство вины исчезнет, но радости жизни для тебя будут закрыты.

— Печальная перспектива, — вздохнул Гарри. — Значит, на несколько мгновений забыть о портретах и лабиринте? Это все мне напоминает детскую игру: «Не думай о белой обезьяне!»

— У нас тоже была такая игра, — внезапно оживился Снейп. — Только твоя мама запрещала мне думать о розовом слоне.

Гарри рассмеялся и с сомнением покачал головой.

— И как? Удавалось?

— Когда как, — уклончиво ответил Снейп.

— Я попробую, сэр. По крайней мере, буду стараться.

— Вот и хорошо. Приготовься. Итак, разрешаю думать, о чем хочешь, кроме тех чертовых картин в лабиринте. О солнце, о снеге, о белых слонах и розовых обезьянах, о первом полете на метле, о первом поцелуе, первом сексе. Что такое? Неужели еще не было? Не стоит смущаться. Когда тебе? Темные маги, войны, битвы, спасение мира — слишком плотный график. Ничего, все еще будет. Очисти сознание. Готов? Смотри мне в глаза.

Прозвучало незнакомое Гарри заклинание, длинное и путаное, на пару мгновений Снейп замер, словно собираясь с силами... и вдруг — сделал выпад в сторону черного камня и что было сил швырнул в него еще одно заклинание:

— Bombarda! Поттер, очисти сознание! Давай!

Не думать!..

Не могу!

— Нет!

В сознании, появляются знакомые рамы, пока еще пустые. Пока еще не опасные. Прямо сквозь белизну снега, сквозь золотые нити солнечных лучей. Еще немного и… Гарри лихорадочно ищет взглядом черные глаза, чтобы их хозяин понял: все бесполезно.

Помощь подоспела вовремя.

Его схватили за плечи. Сразу же в поле зрения появились искомые черные глаза. Очень близко. Непозволительно близко. Сильные руки захватили в плен голову, не давая повернуться, и в тот же момент что-то атаковало его губы. Захваченные врасплох, они и не подумали сопротивляться — лишь испуганно дрогнули и покорно приоткрылись под натиском победителя. И тот не стал медлить: набросился на завоеванную добычу с удвоенной энергией, впиваясь в податливую плоть — причиняя боль, даря наслаждение и выпивая свою жертву до дна.

Голова закружилась. Мир взорвался. Пугающие картины и заколдованный лабиринт наконец-то исчезли из сознания. Исчезли бесследно. Навсегда.

И он увидел обещанные звезды.

И услышал птиц.

А потом стало темно.

* * *

Больше недели Гарри спал. Снейп, Гермиона и Рон несли у его постели бессменную вахту. Пару раз в сутки им удавалось растолкать своего пациента. Он послушно что-то съедал, выпивал, доходил до ванной, а затем снова погружался в мир сновидений.

— Может быть, зря мы не обратились в Мунго? — в который уже раз спрашивала Снейпа Гермиона.

— Болезнь ушла, мисс Грейнджер. Он просто спит. Набирается сил.

— Но Гарри спит уже целую неделю!

— Я думаю, жизнь слишком задолжала ему, надолго лишив покоя и счастливых снов. Похоже, она наконец-то одумалась и теперь платит по счетам.

Гарри открыл глаза в тот же вечер. Гермиона должна была сменить очередного дежурного через два часа, а пока Снейп что-то увлеченно читал, сидя на стуле в изголовье больного. Гарри долго лежал, исподтишка наблюдая за знакомым профилем, склонившимся над книгой.

— Я слышал птиц, — сознался он, нарушив тишину.

Снейп резко повернулся к Гарри, какое-то время испытующе смотрел в его глаза, а затем, склонив голову набок, поинтересовался:

— Птицы? Это в декабре-то?

— А еще там были звезды, — не сдавался Гарри.

— Это все?

— Нет, мне снились вы, сэр. Все эти дни. Это были очень хорошие сны.

— И что же я делал в твоих снах, Поттер?

— Многое что, сэр, — уклончиво ответил Гарри. Его щеки предательски вспыхнули румянцем.

— Расскажешь, когда захочешь, — не стал настаивать Снейп. — А сейчас позволь мне удостовериться, что все страшное уже позади. Вот, возьми.

Гарри потянулся за волшебной палочкой.

— Помнится, ты жаловался, что не можешь из своего лабиринта вызвать Патронуса. А ну-ка, попробуй теперь. Не волнуйся. Сейчас все должно получиться.

Гарри в ответ кивнул, на миг закрыл глаза, выбирая самое дорогое воспоминание, затем сосредоточился и прокричал знакомые слова. Серебряная вспышка осветила небольшую спальню — Гарри закрутил головой в поисках оленя. Но его нигде не было.

— Поттер, — раздался вдруг приглушенный призыв Снейпа. Он стоял и завороженно смотрел наверх.

Под самым потолком беззвучно рассекал воздух серебристый ястреб. Он описывал замысловатые круги в комнате, словно тяготился ограниченным пространством и отсутствием врага.

Бесцельно вызванные Защитники долго не живут — быстрокрылая птица еще немного потомилась в спальне и бесследно растворилась в воздухе.

— Что это было? — растерянно спросил все еще не пришедший в себя Гарри.

— Очевидно, твой новый Патронус, — улыбнулся Снейп и неожиданно признался: — Очень красивый, кстати. Мне кажется, он тебе подходит.

— Но где же мой олень?

— Думаю, он не вернется, Поттер. Я остановил действие заклинания — у тебя больше нет связи с теми, кто за чертой. Вы все свободны — и они, и ты. У тебя появился новый Защитник. Осталось найти спутницу с каким-нибудь похожим летающим Патронусом: голубкой, синицей или кем-нибудь в этом роде. Тогда, как принято считать в магическом мире, будут в твоей жизни и гармония, и любовь, и… все будет.

— Профессор Снейп… — Гарри явно медлил, словно опасался задать следующий вопрос. — Гермиона рассказывала… вы опять вернетесь в Австралию?

— У меня там дом, Поттер. И работа. Очень много работы.

— Вы только не подумайте, что я сошел с ума, сэр. А для меня там работа найдется? И еще: можно ли отыскать в вашем поселке жилище на первое время?

— Романтики захотелось? — криво усмехнувшись, поинтересовался Снейп. — Не стоит, Поттер. В Австралии тяжелая жизнь, полная лишений и тревог. А с вас довольно испытаний и сложностей. Учитесь, дружите, влюбляйтесь, найдите себе занятие по душе, создайте семью. Вы заслужили счастливую жизнь, Поттер, и в Австралии вам делать нечего.

Гарри отвернулся к окну, тяжело вздохнул, а потом вдруг выпалил на одном дыхании:

— Я не смогу отпустить вас, сэр. Сам не понимаю, что со мной. Просто мне необходимо, чтобы вы были рядом. Понимаю, что, наверное, надоел вам со своим нытьем и своими проблемами. Обещаю, что больше не буду жаловаться и влипать в истории. Только позвольте поехать в Австралию. Без вас я задохнусь.

— Вот уж не ожидал такого, — сознался растерянный Снейп. — Действие заклинания кончилось, а ваша привязанность ко мне не исчезла.

— Видимо, она и не была связана с заклинанием. Профессор Снейп, вы заботились обо мне в школе, потом приехали в поселок, когда я попал в беду. Значит, моя судьба вам не безразлична. Пожалуйста, не прогоняйте. Я окончательно запутался. У меня больше нет черного камня, ко мне уже не придут гости из думосбора. Я смирился с этими потерями, потому что обрел вас. Так неужели и вы испаритесь из моей жизни, как делали это каждый вечер фигуры в белых мантиях? Пощадите.

Снейп протянул руку, взял Гарри за подбородок, требовательно повернул его голову и долго вглядывался в умоляющие глаза.

— Вы оказались смелее своего бывшего профессора, Поттер. Не знаю, отважился бы я когда-нибудь признаться, что вы нужны мне ничуть не меньше, чем я — вам.

— Сэр… — едва не захлебнулся от нахлынувших эмоций Гарри.

— Не перебивайте, Поттер, а то, чего доброго, передумаю откровенничать. Вам нечего делать в Австралии. Вы должны жить здесь, потому что...

— Здесь не будет вас. Такой мир мне не нужен.

— Если так... то мне не стоит спешить с возвращением в Австралию. Пожалуй, я рискну остаться.

Гарри прижался лбом к груди Снейпа и закрыл глаза. Губы дрожали, и он еле слышно прошептал:

— Спасибо. За эту жертву.

— Нет никакой жертвы, Поттер. Наверное, я бы и сам не смог жить там, зная, что вы здесь. — Снейп, словно что-то внезапно вспомнив, хмыкнул: — Люциус оставил мне свой дом в поселке, так что отныне мы соседи, Поттер.

Гостиная в доме Гарри за месяц преобразилась до неузнаваемости: когда-то безраздельно господствующий белый цвет вынужден был потесниться, уступая место ярким, насыщенным собратьям. Пушистые пледы, бордовые подушки, многоцветные ковры, живописные полотна на перекрашенных стенах, тяжелые гардины теплого, желтоватого оттенка — вот далеко не полный перечень новых вещей, появившихся в доме Гарри.

К уже перечисленным обновам гостиной в это утро добавился ворох из разноцветной бумаги, блестящих бантиков и лент. Это Гарри Поттер и Северус Снейп рассматривали рождественские подарки.

— Я больше не могу, Поттер, — взмолился Снейп и улегся на пушистый ковер, демонстрируя таким образом крайнюю степень усталости.

— Но, сэр, остался еще один. И он, судя по карточке, ваш.

Через минуту Северус извлек из пакета последний подарок. Он развернул его, пригляделся и озадаченно спросил у Гарри:

— Что это?

— Как? — возмутился тот. — Вам еще незнаком фирменный подарок семьи Уизли? Миссис Уизли собственноручно связала для вас этот свитер. Все тонкости учтены — не придерешься: зеленый цвет, серебряные буквы. Подарок непревзойденному декану факультета Слизерин.

— Я должен это носить? — с испугом спросил Снейп. — Надо сказать, что меня очень смущают буквы «СС» на груди.

— Ну не «ГП» же вам вывязывать? — развел руками Гарри. Вдоволь налюбовавшись смущением и растерянностью на лице Снейпа, он решил успокоить профессора: — Не переживайте, сэр. В свое время каждый из друзей семьи Уизли получал в Рождество такой подарок. Скажу вам по секрету, у меня их уже восемь. Но носить их постоянно вовсе не обязательно. Надевайте свитер время от времени, чтобы порадовать миссис Уизли. Кстати, он очень теплый и мягкий.

— Значит ли это, что Молли простила меня за уничтоженный думосбор?

— Вас — простила, связанный свитер и полученное приглашение в Нору — лучшее тому доказательство. А вот я, похоже, до конца так и не прощен. Приглашение на семейное торжество лежит, а вот свитера мне не связали.

— Это как-то связано с мисс Уизли? — осторожно поинтересовался Снейп.

— Да, — кивнул Гарри. — Мы дружили с детства, затем оба подумали, что влюблены. Видимо, миссис Уизли очень хотела видеть меня в роли мужа Джинни. Но ничего не вышло.

— Поттер, я не буду тянуть из тебя информацию о причинах вашей размолвки...

— Мне стыдно об этом говорить, — признался Гарри, опустив глаза в пол. Щеки и уши в считанные мгновения вспыхнули огнем. — Сэр, — с трудом выдавил он, — можно задать вам необычный вопрос?

— Помнишь, что я сказал, уничтожая твоего каменного собеседника? Ты можешь задать мне любой вопрос.

— Вот вы все это время заботились обо мне. А как бы вы повели себя, если бы узнали, что все это время вытаскивали из переделок гомика? — Гарри резко поднял голову и вызывающе посмотрел на Снейпа.

— Мне не нравится это слово, — поморщился тот. — Ты уже столько лет живешь в магическом мире, что давно пора было бы избавиться от своих маггловских комплексов, Поттер. Среди волшебников немало геев, а многие играют сразу в двух лигах. Но у черного камня ты признался мне, что не имеешь еще никакого сексуального опыта. Тогда о чем мы говорим?

— Меня возбуждают мужчины, — убито сознался Гарри.

— Меня тоже, — вторил ему Снейп и тут же доверительно шепнул: — Правда, далеко не все. — Увидев потрясение на лице Поттера, Северус усмехнулся: — Как видишь, земля под нашими ногами не разверзлась. Признаюсь, что у меня были некоторые подозрения, но я ждал, когда ты откроешься сам.

Как оказалось, откровения Гарри на этом не закончились.

— У меня не только новый Патронус, сэр. Для его вызова я воспользовался новым воспоминанием. Самым ярким.

— Судя по тому, как ты смотришь, оно связано со мной?

Гарри опустил глаза и кивнул.

— Я вспомнил ваш поцелуй… там, у черного камня.

— Поттер, нужно было извиниться еще тогда. За то, что был очень груб и накинулся на тебя, как голодный на еду. Просто я испугался, когда понял, что картины снова появляются в твоем сознании. Тебя нужно было чем-то отвлечь, шокировать, испугать. Прости, но лучшего способа я не нашел.

— Вы справились лишь наполовину, сэр, — хитро улыбнувшись, признался Гарри. — Шокировать вам удалось, а вот испугать — нет. Этот поцелуй снится мне теперь каждую ночь. Я ощущаю ваши губы...

— Поттер… — попробовал было остановить его Снейп.

— Пожалуйста, не перебивайте меня, сэр. Ваш поцелуй спас меня — вывел из лабиринта. Я не думал, что так бывает. Все, что об этом пишут, — полная ерунда. Но когда тебя целуют так, как вы…

— Пустое это дело — изучать подобные вещи по книгам. Практика не идет ни в какое сравнение. У тебя впереди масса открытий, Поттер. Пора впускать в свою жизнь и любовь, и счастье, и все, что ты еще там хочешь.

— Что я хочу? — переспросил Гарри. — Честно? Я уже давно хочу вас обнять, но никак не решаюсь.

— Ну так действуй, Поттер, — неожиданно отозвался Снейп, обнимая его в ответ. — Вопрос в том, что дальше?

— А дальше… Мерлин, как же это делается?

Дрожащие губы Гарри очень осторожно коснулись плотно сжатого рта Снейпа и хотели уже было ретироваться после своего первого подвига, но им этого не позволили, а в мгновение ока затянули в жаркий омут, в котором им была уготована целая серия изощренных истязаний.

Вынырнув на миг за порцией воздуха, Снейп, тяжело дыша, спросил:

— Так что ты еще хотел мне сказать?

Гарри прижался губами к его уху и горячо зашептал:

— Вы говорили… мне пора открыть дверь… Дверь открыта, сэр.

Снейп резко разорвал объятия.

— Поттер, ты соображаешь, кого зазываешь в свою жизнь? Да зачем я тебе сдался? Твое чувство вины передо мной исчезло. Нет больше никакой надобности за меня цепляться.

— А если я привык? Если я привык цепляться? В своих воспоминаниях, фантазиях. Когда заклинание действовало, этого было довольно. А сейчас мне этого мало.

— Поттер, я просто хочу, чтобы у тебя не оставалось иллюзий. Если я воспользуюсь этим предложением и войду в открытую дверь, то прижиманиями и объятиями дело не закончится — тебе предстоит научиться взрослым играм. Ты готов к такому повороту событий?

Гарри не раздумывал. Он заглянул в черные глаза, коснулся своими губами виска Снейпа и, обняв его за шею, прошептал:

— Добро пожаловать, сэр.

Гость не преминул воспользоваться приглашением, а "новоселье" превзошло все ожидания: они наговорили друг другу много нежных и глупых слов, время от времени сопровождавшихся вскриками и стонами. Снейп тактично и ласково гасил стыдливые протесты Гарри. Умело и терпеливо он погружал осторожного недотрогу в мир смелых прикосновений и ласк, бесстыдных, сводящих с ума поцелуев, учил власти и подчинению, умению брать и счастью дарить.

Когда все закончилось и обессиленный, потный мальчишка упал к нему на грудь, не имея ни сил, ни желания пошевелиться, Снейп еще долго целовал его в висок и макушку и нежно гладил юное тело, прошедшее такой нелегкий обряд посвящения: познавшее ласку, окунувшееся в страсть и мужественно вытерпевшее неизбежную боль.

— Так больно больше не будет. Я обещаю. Прости, Поттер.

— В шестой раз прощаю. Только вот это обращение... этот "Поттер"...

— А как же ты хотел?

Гарри удобно устроился на обнаженной груди Снейпа и, приложив к ней ухо, потребовал:

— Скажите «Гарри». Ну, вы же называли меня так, когда мы…

— Гарри.

— Звучит красиво.

Мальчишка поднял голову, подарил Снейпу ослепительную улыбку, и тут же снова приложил ухо к его груди.

— Еще.

— Гарри.

Вот видите, сэр, ничего страшного в моем имени нет.

— У тебя замечательное имя. Я обязательно привыкну к нему. А теперь слезь с меня и ложись на живот.

Как только Гарри выполнил его просьбу, Снейп придвинулся к нему и в свою очередь приложился ухом к спине Поттера.

— Признаю, что постоянно слышать от тебя слово «сэр» довольно утомительно, а «профессор» — как-то нелепо.

— Что же нам делать? — включился в игру Гарри.

— Поступим так. Тебе известно мое имя?

— Да, сэр.

— Ты можешь его назвать?

— Конечно, профессор.

— Давай. Молчишь? Может быть, тебе нужна подсказка?

— Я справлюсь, Северус.

— Как ты сказал?

— Се-ве-рус.

— Звучит красиво. Еще.

— Северус.

За их обнаженными спинами вдруг раздался звон разбитой посуды: рождественский завтрак, доставленный Гермионой прямо из родительского дома, обрел покой у ног застывшей в дверях девушки.

— Там… там… сейчас придет Рон, — шепотом предупредила она, не открывая глаз.

Спешно выпроводив ее на кухню с заданием встретить и отвлечь вспыльчивого мистера Уизли, Гарри пообещал через четверть часа составить компанию друзьям. Когда девушка скрылась в кухне, Снейп проворчал:

— Раз твоих друзей так и не научили стучаться, придется закрывать дверь. Я же говорил, что мисс Грейнджер перебьет всю посуду.

Лопоухий домовик подождал, пока хозяин кабинета обратит на него внимание и, поймав вопросительный взгляд черных глаз, напомнил:

— Господин директор, вы опаздываете на квиддич.

Снейп кивнул эльфу:

— Спасибо, Тилли. — Он с сожалением окинул взглядом внушительную стопку документов, над которыми еще предстояла довольно кропотливая работа, и тяжело вздохнул: — Не знаю, когда я все это смогу разобрать.

— Финальный матч, господин директор, — посмел напомнить домовик и уже уверенней произнес: — Мистер Поттер просил передать, что займет вам место на гостевой трибуне.

Видимо, этот аргумент решил все сомнения нынешнего директора Хогвартса.

Извиняясь перед студентами и преподавателями за причиненные неудобства, опоздавший на квиддич Снейп пробирался к гостевой трибуне.

— Я пропустил что-то важное? — поинтересовался он, опускаясь рядом с Поттером.

— Пару голов, — ответил Гарри, зевая.

— Тяжелый день? — поинтересовался Снейп, разглядывая покрасневшие глаза юноши.

— Скорее, ночь, — хихикнул тот. — Господин директор, — тихо зашептал он Северусу, — могу я обратиться к вас с жалобой?

— Слушаю вас, мистер Поттер.

— Последние полгода кто-то еженощно проникает в мою комнату и систематически нарушает покой и сон хозяина.

— Вот как? Похоже, в нашем замке появился новый полтергейст.

— Ну, судя по его поведению, не иначе как полтергей…

— Я могу лично заняться этим вопросом, мистер Поттер. Не возражаете?

— Как можно, сэр? Буду ждать вас сегодня ночью.

Ответить Снейп не успел: его окликнула Гермиона. Она сидела слева от директора в компании с Роном.

— Профессор Снейп, вчера мы с Падмой, Джинни и Луной разместили еще девять семей. Вместе с ними прибыл ваш бывший сосед Ник с женой и маленьким сыном. Он сообщил, что через неделю из Австралии перебираются последние шесть семей.

— Что говорят архитекторы? Они успеют к сроку?

— Да, сэр, не волнуйтесь, благодаря помощи мистера Малфоя и миссис Паркинсон у всех будут уютные дома.

— А как они переживают последствия пожара?

— Больше всего пострадали женщины и дети. Многие до сих пор не могут прийти в себя. Мужчины же смотрят на трагедию философски: они считают, что рано или поздно, но это бы случилось.

Снейп грустно кивнул:

— Слишком мало воды, сильная жара. А еще ветры и грозы. Теперь уже очевидно, что наш маленький австралийский рай был обречен.

— Сэр, они все поправятся. Как говорят работавшие с ними колдомедики, в таком чудесном месте, как наш поселок, нельзя не восстановиться.

— Так значит, в поселке вновь кипит жизнь? — влез в разговор Поттер.

— Да, Гарри, — кивнула ему подруга, — там опять звучат голоса, раздается смех, бегают дети, а по вечерам в окошках зажигается свет. Вы бы с профессором Снейпом наведались как-нибудь домой, а то ваши Тобби и Яго скоро одичают.

— Завтра же появлюсь в поселке, — пообещал девушке директор. — Надо пообщаться с вернувшимися.

Гарри вздрогнул, услышав это слово, но Снейп поймал его руку и, ласково поглаживая, едва слышно что-то зашептал ему.

— Кстати, Гарри, — внезапно вспомнила Гермиона, — вы уже знаете, что будете дарить Джорджу и Падме на свадьбу? Мы с Роном всю голову сломали.

— Время еще есть. К июню что-нибудь придумаем, — ответил за Гарри Снейп.

Через час Гриффиндор праздновал победу в финальном матче. Группа веселящихся студентов окружила возвращающихся в замок профессоров и выпускников.

— Господин директор, — обратилась к Снейпу героиня матча Джинни Уизли, поймавшая снитч, — профессор Слагхорн рассказал нам, что в прежние времена после финального матча учителя устраивали для победителей салют, вызывая своих Патронусов.

— Верно, мисс Уизли. Но это было еще в те времена, когда я сам учился в Хогвартсе.

— Ну и что? — не сдавалась Джинни. — А почему бы вам сейчас не устроить для нас такой салют? Для победителей. Пожалуйста, сэр.

— А что, господи директор, — хихикнул Слагхорн, — не тряхнуть ли нам стариной? Как думаете, профессор Макгонагалл?

— Думаю, что победители это заслужили, — улыбнулась Минерва.

— Ну а если возражений нет, то давайте вернем эту славную традицию в Хогвартс, — согласился Снейп. — С одним лишь изменением: пусть сегодня вызовут своего Защитника все владеющие этим заклинанием. Приготовились?

Профессора, выпускники и некоторые старшекурсники достали палочки и замерли в ожидании.

— Один. Два. Три.

Десятки голосов одновременно прокричали:

— Expecto Patronum!

И вот вокруг восторженной толпы студентов то тут, то там стали появляться серебристые фигуры Патронусов.

Едва касаясь земли, пронесся конь с роскошной гривой. Рысь и пантера катались в мягкой майской траве. Гордо вышагивал лось. Что-то жадно вынюхивала на земле лохматая собака. Суетился в поисках воды енот. Мягко выгибалась грациозная выдра. Чистил перья величественный лебедь и играли в небе голубь и синица.

Но вот, рассекая воздух, к облакам устремился быстрокрылый сокол.

Снейп улыбнулся птице, как старой знакомой, и, помедлив несколько мгновений, вызвал свою лань. Вот только та осталась глуха к этому призыву. Серебристый дым неожиданно поднялся в небо, а мгновение спустя к солнцу рванулся еще один серебристый сокол…

Гарри растерянно смотрел на одинаковых птиц в небе. У Снейпа на лице тоже отразилось потрясение. А вот в мудрых глазах профессоров читались совсем иные эмоции. Да и кто из взрослых магов не понимал, что означает даже отдаленное сходство Патронусов? А уж когда они вот так совпадают…

Гарри заканчивал приготовления к романтическому ужину. Он уже зажег одну из двух свечей, когда в его покоях появился Снейп.

— Мистер Поттер? Как и обещал, я сегодня подежурю у вас ночью. Не возражаете?

Мистер Поттер не возражал. После ужина последовала очередная бурная ночь. Увы, изловить нового полтергейста, не дающего спать молодому практиканту, с первого раза не удалось. Но оба — и директор, и будущий преподаватель — и не думали отчаиваться: впереди еще столько ночей! Поймают!

— Северус, — внезапно вспомнил Гарри, уже почти засыпая, — у нас двоих поменялись Патронусы. Они теперь одинаковые. Что это значит?

Снейп еще крепче обнял его и поцеловал в макушку.

— Это значит, что прошлое наконец-то оставило нас в покое. Все долги оплачены. Мы снова с тобой чисты, Гарри, и должны идти вперед. А еще это значит, что наше неожиданное сближение, наша совместная жизнь — вовсе не случайное стечение обстоятельств.

— Да я уже устал тебе об этом говорить! — возмутился Гарри. — Выходит, в моих словах и искренности моих чувств ты сомневался, а каким-то одинаковым петухам поверил?

— Соколам, Гарри, соколам. Да, я им поверил. Впрочем, не стоит удивляться или обижаться: я всегда говорил, что мириться с моей подозрительностью и моими странностями очень нелегко.

— Но я же мирюсь. Так как теперь, Северус? Ты мне позволишь остаться в твоей жизни надолго?

— Добро пожаловать, Гарри.

Конец