Восхождение на пик

Деревня Хайлэндс в южной Англии внешне ничем не отличается от соседних поселений: крестьяне, луга, пасущийся скот.

И наверняка никто бы не подумал, что в центре этой самой деревушки в одном из десятков похожих друг на друга домов живут настоящие волшебники. Но это было действительно так.

Только что очень неплохо окончивший школу Хогвартс молодой маг из некогда богатой, но век назад обедневшей чистокровной семьи, Персиваль Дамблдор, женился на нищей магглорождённой Кендре Смит, довольно посредственной в магическом деле. Родня была не в восторге от его выбора, но всё же никто не посмел мешать их отношениям. И в подтверждение этого молодой семье в качестве свадебного подарка достался дом. Ему не было бы цены, если бы он не находился в «магической глуши» — в районе, где в радиусе нескольких десятков миль не жил ни один волшебник. Так что подарок был явно не без намёка: «Женишься на маггле? Так теперь и живи среди них».

Так Дамблдоры оказались в Хайлэндсе. По обоюдному согласию, чтобы не привлекать внимания местных жителей, они колдовали только дома и только в крайних случаях, например, таких, как работа. Кендра, скоро освоившись в деревне, смогла устроиться на работу испытателем зелий. Суть труда состояла в том, что к волшебнице периодически присылали сов с посылками, в которых были несколько флаконов разных зелий и описания к ним. Кендра должна была тщательно изучить их и проверить. После чего она отсылала обратно свои наблюдения, записанные на пергаменте, и, таким образом, зарабатывала два-три десятка галеонов в месяц, в зависимости от количества проведённых проверок.

Персиваль же устроился на работу в Министерство Магии, где был младшим выдумщиком в Комитете по выработке объяснений для магглов, а на досуге писал небольшие рассказы для «Ежедневного пророка» — самой известной газеты Магической Англии. Хоть ни одного его произведения так ни разу и не опубликовали, он не унывал и на вопрос: зачем он этим занимается, он отвечал: «Когда пишешь для себя, известность — всего лишь приятное дополнение».

Спустя год после новоселья у молодой четы Дамблдоров родился сын — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан, то есть я, с волосами цвета каштана, унаследованными у отца и голубыми глазами — у матери. С младенчества за мной были замечены стихийные выбросы магии, доставившие немало хлопот родителям, но и обнадёжившие мать, которая панически боялась родить сквиба.

Рос я, не сказать, чтобы крепким, но и не болезненным ребёнком, хотя по моему худощавому телосложению этого видно не было. Разве что перенёс в трёхлетнем возрасте драконью оспу, которой, как известно, лучше переболеть в детстве. Пролежав в своей комнате почти месяц и, почему-то практически не видя мать, которая изрядно пополнела к тому времени, по выздоровлению обнаружил, что у меня появился брат. Матушка же снова приобрела осиную талию.

Брата назвали Аберфорт, в честь троюродного прадеда отца, которого, по его же словам, он очень уважал.

Аберфорт чем-то походил на меня, разве что был шире в плечах, и волосы у него были того же цвета, что и у матери. С ранних лет он проявлял сильный интерес к животным, дошедший до того, что одно из его первых слов было «коза». В те времена мне очень не хватало внимания со стороны родителей. Приходилось кидаться в них котлами во время сильного чувства голода, но когда у отца появилось много свободного времени из-за перевода на домашнюю работу, я перестал буянить и забыл прошлые обиды.

Через год в нашей семье появился еще один ребенок — маленькая Ариана. За несколько месяцев до этого мать смогла заработать немало денег, доказав, что очередное зелье от прыщей на основе драконьей кожи вызывает неконтролируемую ярость и сильное желание прыгнуть в костёр. Папа написал под её именем статью для «Пророка», призывающую не брать данное зелье в аптеках. Таким образом, родители предотвратили эпидемию самосожжения подростков.

А когда уже и другие эксперты подтвердили побочные эффекты, найдённые матушкой, производство закрыли, а ей вручили премию в пять сотен галеонов — «За вклад в развитие Зельеварения».

* * *

– Аберфорт Дамблдор! Убери это грязное животное из дома! Живо!

Очередной истошный крик матушки на брата, в который раз заставил меня пробудиться ни свет, ни заря. Надо же, ему всего семь лет, а он уже водит дружбу практически со всеми местными пастухами-магглами, и каждый день ходит с ними пасти коз. И чем они его привлекают? На его месте я бы пользовался прорехой в правилах Министерства и практиковался в заклинаниях, а ведь при магглах такое не удастся. Хотя чего я ругаю брата? Сам владею одной только Leviosa. У меня-то как раз времени на подготовку нет — всего год и я уеду в Хогвартс. Так и представляю себе свой первый день в школе — я прихожу, меня сразу определяют в Хаффлпафф, и даже на этом факультете я оказываюсь самым бездарным. Ведь остальные-то успели попрактиковаться. Разве что, есть надежда на магглорождённых. Среди них и придётся ошиваться, ведь я наверняка окажусь на их уровне. Да уж…

— О, Мерлин, ты не понял?! Вышвырни эту проклятую козу из дома!

Видимо, на этот раз Аберфорт что-то ответил матушке, и она снова завопила:

— Ты якшаешься с магглами и смеешь мне предлагать левитировать на улицу этот кусок шерсти? Хорошо хоть, что ты ещё помнишь, что существует волшебство! Я уже подумывала отдавать тебя в простецкую школу по соседству. Иди, зови своего старшего брата, он ведь уже явно проснулся. Будем завтракать.

Матушка была магглорождённой и всячески пыталась это скрыть. Она постоянно пыталась занизить магглов в наших глазах, указывая, насколько они глупы. Я даже не представлял, как можно было так их ненавидеть, особенно если они были твоими родственниками. Впрочем, у них я не жил, так что не имел права возражать матери — она ведь всё-таки знала больше.

Услышав тяжёлые шаги Абби (как любил я его называть), я поторопился встать с постели. Стук в дверях оторвал меня от разыскивания носков, и пришлось сказать: «Войдите!»

— Как официально, мистер Дамблдор, — проворчал братец. — Тебе не надоело каждое утро думать, что к тебе пришёл Министр Магии, чтобы пригласить на кубок тыквенного сока?

— Разве это не Вы, мистер Спэвин? — попытался я пошутить.

— Над твоими шуточками смеялась пока только Ариана. И то в тот раз она тебя закидала вареньем, — Аберфорт кинул взгляд на мои ноги, точнее на ту, что была без носка, и на лицо его расплылась улыбка: — Что? Манящие чары ещё не выучил?

— Вообще-то, это материал С.О.В., — съязвил я ему в ответ. — А откуда ты такие слова-то знаешь? Манящие чары! Я думал, что твой словарный запас ограничивается «козой», «пастбищем»… ну, и «козлом».

Это на него подействовало — Аберфорт, обругал меня последними словами, какими и заправские узники Азкабана редко пользовались, за что и заслужил ещё один мой упрёк:

— А где ты таких слов нахватался? У магглов? Ох, как же матушка будет недовольна, если узнает об этом…. Помнишь, что она делала в детстве с теми, кто страшно ругался при ней? — ехидно улыбнулся я, впервые порадовавшись тому, что мать почти каждую ночь пугала нас случаями о неугодных ей простецах.

— Нет… — поняв, что я намекаю на что-то ужасное, прошептал Абби. — Что?

— Ах, да… Ты же засыпаешь на самом интересном. Так что если хочешь узнать, то тебе придётся разок не ходить на пастбище.

— Но… но... я не могу не ходить! — закричал братишка.

— Что ж, ладно. Я запишу все эти истории для тебя. Но не бесплатно, — с моего лица никак не сходила улыбка, и при мысли о вознаграждении за написание какой-то бредятины, она только стала шире.

— У меня только два сикля и пять кнатов. И один маггловский шиллинг. Тебе хватит? — о тех деньгах, что заработал у пастухов, Аберфорт говорил ещё тише.

Тут из кухни послышался голос матери:

— Где вы ходите?! Ариана уже поела!

— Сейчас, матушка! — ласково крикнул я в ответ и вновь взглянул на брата. — Ты мне обещаешь, что никогда больше не будешь надо мной шутить... и осуждать мои действия? — последней фразе удивился не только братец: мне самому было непривычно слышать такие слова из своих уст.

— Что?! — заорал Аберфорт и, громко топая, устремился в кухню, что было вполне предсказуемо.

Я лишь усмехнулся и, подхваченный успехом приструнивая братца, ни с того ни с сего поднял с пола старую, поломанную отцовскую палочку, которую он подарил мне на седьмой день рожденья, и крикнул: «Accio, носки!». На удивление, этот обшарпанный кусок древесины дёрнул мою руку в сторону дальнего угла комнаты. Я пригляделся и увидел там тот самый злополучный носок.

«Стоит попробовать сдать С.О.В. быстрее, чтобы долго не позориться», — наконец, выходя из спальни, подумал я.

К тому времени, когда я пришёл завтракать, за столом уже сидела вся семья. Матушка, как обычно, была в своей лучшей мантии и попивала маленькими глотками сок. Она, как всегда, преувеличила — Ариана только доедала свою порцию овсянки. Овсянка. Мы всегда ели её по утрам, мать говорила, что это ужасное варево — «кушанье аристократов», при этом, никогда не уточняя, кто же эти «аристократы».

Отец, одетый в повседневную жилетку, не изменяя своей традиции, читал «Ежедневный пророк». Никогда не понимал, зачем каждый день читать газету, где последняя интересная новость, была, наверное, несколько месяцев назад — «замена колеи для «Хогвартс-экспресса», а в последнее время там ничего вообще не печатали, кроме поздравлений волшебников. И то, та статья про паровоз меня привлекла только упоминанием о Хогвартсе. Да, несмотря на то, что я боялся туда ехать, он всё-таки чем-то манил меня. «Видимо, это какие-то усовершенствованные Манящие чары», — умозаключил я, усаживаясь за стол.

— Потрудись мне объяснить, Альбус Брайан, почему вы вместе с братом кричали в твоей комнате? — пристально посмотрев на меня, строгим голосом проговорила мать.

Из-за газеты послышался смешок папы.

— Просто так, — коротко ответил я.

— Тренировались в умении орать без Sonorus? — матушка всегда не любила шутки, именно в этот момент я понял почему.

— Не совсем… — я посмотрел на Аберфорта в надежде, что он сейчас что-то скажет. Но тот рисовал круги в каше, подперев голову ладонью. Пришлось говорить самому: — Мы поспорили, кто кого перекричит.

— Обязательно делать это перед завтраком? — не меняя тона, спросила матушка.

— А когда ж ещё? — откинув газету, вступил в разговор отец. — Пусть поиграют, Альбус всего через год уезжает, и его брату и сестре будет не с кем веселиться.

«Но козы ведь не собираются ехать вместе со мной», — усмехнулся я про себя.

— Может ты и прав. Но такое поведение ни к чему хорошему не приведёт. К тому же, Аберфорт, — обернулась она к задумавшемуся брату, — мне уже надоели твои постоянные утренние походы с магглами. Ты должен готовиться к поступлению в Хогвартс — осталось всего четыре года!

— Ха, всего… — впервые заговорил за столом братец.

— Да, всего! — стукнула мать по столу. — Думаешь, тебя там всему научат?! А писать, читать? Ведь пока единственное, что ты сам прочитал, это сказку о Брюзге — задрипанном козле! Думаешь, этого хватит на семь курсов?! Персиваль, почему ты молчишь?! — обратилась она к отцу, надеясь на поддержку.

— Да что тут говорить-то? — похлопал он по плечу Абби. — Он у нас парень смышлёный, успеет ещё подготовиться. Да? — копируя взгляд матушки, папа посмотрел на брата.

— Да, — вздохнул Аберфорт.

Я наблюдал за этим с некоторым удовлетворением — хоть ко мне не пристают. Родители ещё долго обсуждали судьбу братца, мама разъясняла отцу, что с таким настоящим Абби не видать хорошего будущего, а она собиралась отдать его в академию Зельеварения. Отец же считал, что Аберфорт сам должен решать, куда поступать после школы (постоянно добавляя: «если он её закончит»).

Но больше всего меня развеселила фраза отца о том, что он был бы не прочь почитать статьи Аберфорта в «Пророке», в том числе и о самом себе. Он говорил, что его давний приятель и однокурсник Логан Лавгуд работает в издательстве помощником главного редактора и если понадобится помощь, поможет с устройством. Я так и представил себе, как взрослый братец сидит и пишет статью «Как выращивать домашний скот, не прибегая к заклятьям». Это чуть ли не единственное, в чём он хоть немного интересовался. Мать отцу напомнила, что Абби пока всего семь лет и лет через десять этот Логан, возможно, уже и не будет там работать. Отца заявление матери возмутило, ведь «Логан — прекрасный мастер слова, если что-то и изменится за эти десять лет, так только главный редактор».

Слушая эти препирательства, я и не заметил, как съел нелюбимую овсянку. Она даже показалась вкуснее, чем обычно. Поблагодарив за завтрак, я встал из-за стола и пошёл к себе в комнату — хотелось ещё раз попробовать Манящие чары. За мной увязался Аберфорт. Он одёрнул меня за рукав рубашки и тихо сказал:

— Я согласен.

— На что? — забыв об утреннем разговоре, удивился я.

— Ну, на отказ от шуток над тобой. Уж слишком они опасны, понимаешь?

Я покачал головой, он продолжил:

— А я понимаю. Отправят меня в зельевары или ре-пор-тё-ры. А я ведь даже не знаю, что это такое! — по глазам братца было понятно, что он говорит на полном серьёзе и искренне боится такой участи. — Это же, наверно, хуже Азкабана, да?

— О-о-о, не то слово, — не удержался я.

— Я тут подумал и решил, что все это из-за того, что я подшучиваю над тобой.

Я не узнавал Абби — нагулявшись с пастушками-магглами, он мог выражаться не хуже любого взрослого, но сейчас он говорил даже не на свои семь лет.

— Тебя магия спасает и, наверно, делает так, что матушка всё слышит. Так что я согласен. А эти истории можешь не писать. Хотя нет, напиши, чтобы всё бы по-честному. Но только у меня ещё условие.

— Какое? — ожидая услышать какой-нибудь бред, спросил я.

— Ты можешь попросить отца, — Абби запнулся но, собравшись, договорил: — показать мне несколько заклинаний, чтобы я хотя бы что-то знал?

Предложение оказалось неплохим, ведь мне и самому требовалась практика. Как раз сегодня подходящая погода.

— Я попробую.

— А можно ещё одну просьбу? — начал наглеть он.

— Ладно, — посчитав, что Аберфорт и так много теряет, разрешил я.

— А можно хоть иногда перечить тебе? — широко улыбнулся он.

— Можно, — засмеялся я. — Только осторожно.

Так мы дошли до моей комнаты, по дороге заскочив в уборную на заднем дворе и заключив «пакт о ненападении».

Я показывал брату, как сумел найти второй носок. Он аплодировал, совсем не понимая, что происходит. Впрочем, мне было без разницы. Кроме носка я смог узнать, где находится фальшивый снитч, что был потерян мною года два назад, старая отцовская метла, подаренная им же четыре года назад, и, наконец, матушкина шляпа. Жалко было только то, что эта самая шляпа была как раз на ней.

— Что это за фейерверки прямо мне в глаза! А, ну, быстро из комнаты — Ариана засыпает, — кричала мама на нас, ведомых палочкой.

— Интересно, а зачем надевать шляпу для усыпления Арианы? — спросил Абби.

— Разве ты не знал? — изобразил я негодование. — Шляпа же волшебная! Кто же согласится спать днём? А вот шляпа поёт особенную колыбельную, заставляя уснуть. Эх, многому тебе ещё учиться.

Брат возмущённо посмотрел на меня. Так он напомнил мне об обещании. Поэтому я резко развернулся в другую сторону и отправился на кухню, где надеялся застать отца. Я не ошибся — он ещё дочитывал газету.

«А когда Аберфорт станет репортёром, он также рьяно будет читать это?», — подумал я.

— Отец, Альбус хотел что-то тебе сказать, — увидев, что я задумался, Абби взял инициативу на себя.

— Да, слушаю, — ответил отец, не отвлекаясь от статьи «Мандрагоры — спасение или смерть?».

— Отец… мы бы хотели попрактиковаться в заклинаниях, — как можно серьёзней сказал я.

— О, — наконец, он повернулся к нам. — Это вас матушка надоумила?

— Нет, мы сами, — продолжал я.

— Ну что ж, я, конечно, могу уделить вам время. Но только у Аберфорта нет палочки, — кивнул он на братца.

Сияющее выражение лица братца мгновенно пропало:

— А, ну, тогда…

— Стоп! А зачем же тогда вам мать? — перебил меня отец и тут же засмеялся: — Собирайтесь пока, я сам обо всём договорюсь.

Он отложил газету и ушёл. Абби весело ускакал (именно ускакал) в свою комнату. Это произошло настолько быстро, что мне показалось, что он и не стоял рядом миг назад.

Долго прорывшись в сундуке в поисках мантии, я вспомнил, что утром умудрился найти свои пропавшие вещи с помощью магии. В этот раз тоже всё прошло отлично — палочка верно указала мне на сундук.

Услышав скрип входной двери, я понял, что Аберфорт уже собрался и готов идти. С той же стороны мне послышался голос отца. Я ускорил поиски, выкинув всё содержимое этого старинного ящика, и лишь на самом дне его заметил свою мантию. Потом быстро оделся и выбежал на улицу.

— Аберфорт, пока мы не окажемся в лесу, никакого волшебства, — качая головой, предупредил папа братца. И тут он увидел меня. — Зачем ты надел мантию, Альбус? Нас же сразу в чём-нибудь заподозрят.

— Но… — начал я и замолчал. В пользу мантии у меня не было аргументов.

— Ладно, просто сними её и пойдём.

Я сделал так, как попросил отец, подбадривая себя тем, что это действительно опасно средь бела дня показываться в столь привычной для нас и чуждой для магглов, одежде.

Отец предложил нам сходить на одну поляну, которую он давненько приметил для незаметного применения магии. Пройдя полдеревни, миновав речку, мы попали в лес и, пробравшись сквозь толстые ветви деревьев, постоянно хлеставших по лицу, вышли на тот самый луг. Он вправду подходил для тренировок — трава невысокая, никаких препятствий и ни одному магглу в голову не придёт сюда забраться.

— Давай, Альбус, раз ты старше, тебе предоставляется право показать свои умения первым, — сказал отец.

— Я знаю пока только Wingardium Leviosa, — честно признался я.

— Неплохо, — папа взмахнул палочкой, и ветка с дерева приземлилась точно в центре поляны. После чего отец отошёл на несколько шагов вперёд. — Я буду стоять напротив вас. Так будет нагляднее. А ты, Альбус, начнёшь по моей команде.

Я стал судорожно прокручивать в голове картинки из потрёпанного учебника, в котором я вычитал это заклинание. От команды папы я вздрогнул.

Я взмахнул палочкой и, зажмурившись, произнёс:

— Wingardium Leviosa.

Ничего не произошло, с другого конца поляны послышался знакомый голос, усиленный Sonorus:

— Ты должен смотреть на объект. Иначе ничего не произойдёт. Кстати, Аберфорт, запоминай, следующим будешь ты.

— Отец, а можно вопрос? — крикнул Абби.

— Слушаю тебя.

— А почему с нами не пошла Ариана? Ведь она всего на год меня младше.

— Во-первых, она спит. Во-вторых, она — девочка, — в голосе отца слышалась некоторая насмешка.

— А причём здесь это? — снова крикнул Аберфорт.

— При том, что ей необязательно изучать заклятия до поступления в школу. И ей не предстоит поступление в более серьёзное заведение.

— А почему? — никак не мог понять брат.

— В будущем Ариана будет хозяйкой домашнего очага, заклинание для мытья посуды она успеет выучить. А вам ещё нужно уметь постоять за себя. Да и к тому же, палочек-то у нас всего три, — рассмеялся отец.

— С этого бы и начал… — огорчился братец.

— Ну, давай, Альбус, чего стоишь? — услышал я очередную команду к действию.

В этот раз я не стал закрывать глаза, наоборот, я старался не моргать, чтобы даже на мгновение не упустить ветку из виду. Потом крикнул: «Wingardium Leviosa!» Из палочки посыпались белоснежные искры, которые окутали деревяшку, и та взмыла в воздух. Я ощутил доселе незнакомое для себя чувство — чувство гордости. И оно мне понравилось…

— Молодец! Опусти палочку и попробуй снова! Аберфорт, запоминай.

Я, уже на крыльях предыдущего успеха, разрешил себе всё-таки разок моргнуть. Кусок дерева в этот раз также взлетел над землёй.

— Браво! — издали послышались хлопки. — А теперь ты, Аберфорт.

— Да, отец, — сказал братишка и выставил палочку перед собой.

Он, действительно, внимательно наблюдал за мной. На какое-то мгновение мне даже показалось, что он меня дразнит, но, видимо, все так выглядят, когда долго не моргают, смотря в одну точку. Абби выкрикнул заклинание, и из палочки вылетело несколько белых искр. Больше ничего не произошло.

— Неплохо для начинающего. Но ты забыл взмахнуть, — отец достал своё «оружие» и сделал им несколько вращательных движений. — Три круга и взмах! Запоминай: три круга и взмах. Пробуй.

Аберфорт кивнул и снова направил палочку на ветку. Быстро прокрутил кисть и после третьего, как и надо, круга взмахнул и вскрикнул:

— Wingardium Leviosa!

Деревяшка, окутанная белыми искрами, на моё удивление, взлетела. С другого конца поляны опять послышались овации.

— Так, Альбус, снова твоя очередь! Какие ещё заклинания знаешь?

— Accio, — решил похвастаться я.

— Ого, ну давай посмотрим. Примани ту же ветку.

Я выставил перед собой палочку, совсем позабыв, что умею лишь узнавать местонахождение предмета, а не призывать его. Крикнув: «Accio», я об этом вспомнил, но, видимо, моя «противница» об этом не знала и, поэтому медленно полетела ко мне.

— Действительно, умеешь! Аберфорт, попробуй и ты.

В этот раз хлопки раздались близко, потому что хлопал я.

Абби, ошеломлённый моим успехом, всё же не отказался от попытки приманить деревяшку. Но, конечно же, у него ничего не получилось. В тот же момент, когда искры из палочки братца прекратили сыпаться, перед нами возник отец.

— Альбус, я так понимаю, больше ты ничего не знаешь? — поинтересовался он у меня.

— Ничего, — с досадой в голосе ответил я.

Отец посмотрел на Аберфорта.

— А я и подавно, — сообразив, о чём будет вопрос, сказал он.

— Ну, для начала, какие вообще вы знаете заклинания?

— Avada Kedavra, Cruciatus, Imperious, — принялся перечислять брат. Мы с папой, ничего не понимая, посмотрели на него.

— Откуда ты знаешь такие заклятия?! — крикнул отец. В этот раз его голос был очень громким и без применения Sonorus.

— Как «откуда»? Матушка рассказывала, — совершенно спокойно ответил Абби.

— Запомните: это не-про-сти-тель-ны-е заклятия! Применив их, вы будете доживать свои последние дни в Азкабане. Всё ясно?!

Я никогда ещё не видел отца таким разъярённым.

— Ясно, — хором, как ни странно, ответили мы.

— А теперь, — к нему вернулся прежний, раскрепощенный тон, — я покажу вам Stupefy. Это заклинание потери сознания. Смотрите.

Отец взмахнул палочкой, и к нам подлетела белка. После он произнёс заклинание, и зверушка, вздрогнув, свалилась в траву. Белка не шевелилась, однако дышала. Еле-еле, но дышала. Папа произнёс ещё одно заклинание — белка очнулась и молнией умчалась в лес.

— Вот так, — спокойно проговорил отец, провожая взглядом жертву.

— А… ей не больно? — стуча зубами, спросил Абби.

— Нет, и не будет. Если, конечно, ты не вздумаешь пользоваться только что произнесёнными тобою заклятиями. Ну что ж, давайте, тренируйтесь, — сказал отец, хлопнув каждого из нас по плечу.

— Друг на друге? — недоумевал я.

— Разве вы видите здесь ещё кого-то, кроме меня?

— Хорошо, — произнёс Абби и тут же крикнул: — Stupefy!

Я даже не успел раскрыть рот. Просто свалился на землю. Открыв глаза, я увидел склонившегося надо мной отца.

— Вот. Enervate. Так надо приводить в чувства после Stupefy. Понял, Аберфорт? — обратился он к братцу, стоявшему позади.

— Да, — снова сквозь дрожь ответил он.

— А теперь ты, Альбус, — помог мне подняться отец.

Оказавшись на ногах, я мгновенно выхватил палочку и отправил Stupefy в братишку. Из-за моей злости заклинание получилось слишком сильным, и Аберфорт, отлетев на несколько метров, упал.

— Хм. Поменьше ярости, сын, — сказал отец, посмотрев на борозду, оставленную Абби.

— Enervate! — воскликнул я, направив на бесчувственное тело братца палочку.

Я очень не хотел его оживлять прямо сейчас, но всё-таки пришлось. Аберфорт вздрогнул и приподнял голову. Покачав ей несколько раз, он нашёл в себе силы и самостоятельно поднялся.

— Да уж… надо вам что-то безобидное, — заключил отец после нашей самой первой дуэли. — Expelliarmus! Вот что вам подойдёт! — крикнул он, забыв убрать из руки свою палочку, из-за чего моя вылетела из рук.

Папа засмеялся:

— Вот, вы уже знаете, как оно действует. Тренируйтесь.

Мы посылали друг в друга только что изученные заклинания до самого вечера. Аберфорт несколько раз закидывал мою палочку далеко в лес, из-за чего ему же и приходилось приманивать её с помощью Accio. Это, впрочем, пошло ему только на пользу — к концу дня он, действительно, стал неплохо им владеть. Я же, в свою очередь, пару раз с ног до головы обливал его Aguamenti — заклинанием воды, и так запускал в братца Stupefy, что тот отлетал назад на несколько ярдов.

И когда уже пелена ночи окутала поляну, отец предложил возвращаться домой. Так, ведомые слабыми огоньками тоже только что изученного Lumos, мы отправились обратно. Грязные, потные, все в синяках и ссадинах, но очень весёлые и довольные мы шли по улицам своей деревушки.

Неподалёку от дома мимо нас пробежали подростки-магглы, за спинами которых внимательно проследил Абби. Видимо, это были пастухи. Братишке явно не понравилось, что они его не заметили, но, словно что-то вспомнив, он, наоборот, ещё больше повеселел.

В окнах нашего дома не горел свет — матушка и Ариана, похоже, уже спали.

Но как оказалось, я ошибался. Подходя к дверям, мы услышали топот туфель матери. Его нельзя было не узнать.

— Где вы бродили?! — крикнула она, распахнув дверь. — Ариане плохо!

— Что с ней? — обеспокоился отец.

— Я не знаю!

Наши палочки озарили лицо матушки — по её щекам текли слёзы.

— Примерно час назад, я разрешила ей поиграть на заднем дворе, под моим присмотром, конечно. Но тут вспомнила, что у меня варится зелье, и отошла ненадолго, чтобы добавить ингредиенты, — мать всхлипнула носом. — Уже возвращаясь обратно, я услышала её крик. И побежала... Во дворе я увидела страшную картину — Ариана лежит без сознания, рядом с ней валяются огромные камни, а через забор перебираются мальчишки-магглы! Я крикнула им, чтобы они остановились, но они прыгнули на улицу. Я хотела было оглушить их, но палочки у меня не оказалось! — она яростно взглянула на Аберфорта, тот опустил голову.

— Что с Арианой? — спросил отец.

— Кровь я остановила зельем. Голову не задело — магглы-то не меткие какие-то оказались.

— А ты так уверена, что это магглы?

— Да, уверена, — твёрдо ответила мама. — Они напали на Ариану из-за магии.

— Почему ты так решила?

— Потому что во дворе она играла той старой метлой! Она взлетела слишком высоко, и они её заметили! Ох, не знаю, что теперь будет. На неё больно смотреть — глаза безумные, рот постоянно открыт...

Отец ничего не ответил. Он только посмотрел на мать, и та указала пальцем в сторону своей комнаты. Он побежал туда, но вдруг резко обернулся и сказал нам с братом:

— Быстро спать! Аберфорт, верни матери палочку.

Абби с всё ещё опущенной головой протянул руку и раскрыл ладонь. Матушка грубо схватила свою палочку и ушла за отцом. Мы с братцем разошлись по своим комнатам.

Я ещё долго не мог заснуть — ведь это я нашёл ту метлу. Не будь её, те магглы даже бы и не знали о существовании магии. И Ариана бы не упала. Что теперь с ней будет? Со мной такого никогда не случалось, да и я вообще редко появлялся на улице без сопровождения взрослых. Но почему тогда этого не случилось с Аберфортом? Ведь он каждое утро проводил с ними на пастбищах. Вот почему он создавал такие мощные заклинания: вся его энергия, которая накопилась за время общения с простецами, время, когда он не мог работать палочкой, высвободилась сегодня именно на мне.

Следующим утром я проснулся сам. Но, посмотрев на часы, понял, что проснулся в тоже время, что и просыпался от криков матери. Я оделся и вышел на кухню, в окно которой было видно, как возвращается с очередной прогулки с козами Абби. Вид у него был на редкость потрёпанный, и шёл он с грустным взглядом, несвойственным ему.

Дверь распахнулась, и вошёл Аберфорт. На звук скрипа прибежал отец. Он поглядел на брата и спросил его:

— На тебя что, тоже напали магглы?

— Нет, — прошептал Аберфорт.

— А что тогда с тобой, сын?

Ответа на вопрос папа не услышал и снова спросил:

— Что-то с козами?

— Нет, — опять очень тихо ответил Абби.

— Учти — я от тебя не отстану, пока не услышу ответа. Ну?

Братец, было, шагнул вперёд, но отец преградил ему путь.

— Отец,… я знаю кто напал на Ариану, — одними губами произнёс Аберфорт.

— Знаешь?! Почему ты раньше не сказал?! — ярости отца не было предела. Будь у него в этот момент в руке палочка, — она бы разгромила полдома. — Кто они?!

— Это молодые пастухи, — чуть громче начал брат свой рассказ. — Помнишь, вчера они бежали по той же улице, когда мы возвращались домой? Это были они.

— Почему ты сразу не сказал?

На крик отца пришла матушка и быстро всё сообразила.

— Матушка, прости, я же не знал, что это они, — Аберфорт трясся, искреннее раскаиваясь. — А сегодня они хвастались другим пастухам, что видели какого-то дьявола и закидали его камнями.

— Веди меня к ним, — надевая мантию, приказал отец.

— Но…

— Веди! — папа схватил палочку со стула, и вместе с Аберфортом они отправились к простецам.

Обомлевший от увиденного, я всё-таки осмелился спросить у матери, как Ариана. Та сказала, что это не моё дело. По её реакции я понял, что всё хуже, чем могло быть. Матушка тут же приказала мне возвращаться в спальню и сидеть там тихо.

— Не хватало мне ещё одного... — бросила она вслед, запнувшись на последнем слове.

В спальне делать было нечего. В ожидании отца и брата я решил снова попрактиковаться в заклинаниях. В этот раз многие из них получились у меня даже лучше, чем вчера. Теперь практически всё поддавалось моему Accio. Устав после продолжительной тренировки, я прилёг на кровать и не заметил, как уснул.

Разбудили меня крики на улице. Я, протерев глаза, выглянул в окно. Темноту озаряли разноцветные вспышки. Они освещали и лицо отца, приближавшегося к нашему дому. За руку он держал Абби, лица, которого видно не было. Но я почему-то чувствовал, что брат дрожит. На улицы лаяли собаки, кричали какие-то люди, но отец не обращал на это внимания.

Встав у входных дверей, он повернулся к магглам и, похоже, усилив голос Sonorus, сказал:

— Знайте теперь, как нападать на волшебников!

После этого он вошёл в дом. Я лёг на кровать, притворившись, что сплю. Я хотел послушать, что скажет папа. Однако он ничего не говорил. А через некоторое время наступила полнейшая тишина. Она и подтолкнула меня обратно в сон, даже не дав подумать над случившимся.

Следующее утро прошло точно так же как и позавчерашнее, только вот Аберфорт после завтрака увёл меня к себе в комнату.

— Отец… он… использовал непростительные заклятия…— прошептал Аберфорт.

— Как?! — не веря своим ушам, спросил я.

— Когда я привёл его к дому Джонсонов… тех братьев, то есть, они как раз бегали по лужайке. Отец окликнул их, и когда один из них повернулся, достал палочку и крикнул: «Crucio!». Старший Вилли упал на землю, закричал и начал извиваться, как змея. Его братья остолбенели и смотрели то на нас, то на Вилли. Увидев это, отец направил палочку на них и крикнул: «Imperio!» Он приказал им закидать камнями брата. На это было так страшно смотреть.… На крики прибежали их родители, но отец крикнул какое-то незнакомое мне заклятие, и они вернулись обратно в дом. Мы пошли за ними. Отец сказал, что мы останемся здесь и попьём чаю. Потом мы отправились домой, даже не проверив, что там случилось с братьями. Он сказал мне по дороге: «Видишь, как важно быть сильнее других. Я уверен, что те магглы вряд ли ещё сунутся к нам». И он опять выхватил палочку. Я так испугался, что попытался убежать, но отец ухватил меня за руку, поднял палочку вверх, и оттуда посыпались разноцветные фейерверки…

Я слушал как заворожённый. Отец, которого я всегда считал неистребимым добряком, в один момент стал ужасным преступником, которого упрячут в Азкабан на всю жизнь. И это он нам объяснял, что некоторые заклинания непростительны, а на следующий день кидался ими в каких-то магглов.… Нет, не в каких-то. Они изувечили Ариану.

Сегодняшним утром, как ни в чём не бывало, отец опять попивал тыквенный сок и читал любимую газету. Может, он был уверен, что он останется безнаказанным? Ведь он всё-таки мстил за дочь. К тому же, узнать о том, что здесь было вчера невозможно — волшебников здесь, кроме нас, больше нет. А магглы только смогут обратиться в свою, как её там… полисию.

Немного успокоившись, я хотел было подойти к отцу, чтобы попросить провести ещё одну тренировку. Но потом решил, что с этим лучше повременить.

Раздался стук во входную дверь. Я испугался — ведь вся семья была дома. Выбежав из комнаты, я спрятался за стенкой у кухни, чтобы послушать, кто пришёл.

— Здравствуйте. Я Аргус Ллойд, — послышался хриплый голос. — Сектор борьбы с неправомерным использованием магии. Вчера была зарегистрирована слишком большая концентрация волшебной энергии в данном районе. Вы — единственная семья магов в радиусе пяти миль. Извольте объяснить, что произошло.

— Вообще-то вы могли ограничиться и предупреждением, как поступают в данных случаях, — спокойно ответил ему отец.

— Не вам указывать, что делать Министерству, — сказал уже более высокий голос, вероятно принадлежащий молодому напарнику Ллойда. — Действительно, мы могли бы прислать вам сову с предупреждением, но концентрация магии была настолько велика, что мы решили вас навестить. Неужели, на вас напал целый отряд дементоров? — усмехнулся помощник.

— Нет. Просто вчера выиграла матч моя любимая команда по квиддичу. Вот я и радовался.

— И какая же команда выиграла? — опять заговорил первый.

— Вигтаунские Воители. Да, Вигтаунские Воители, — голос отца стал несколько увереннее.

— Воители? Это тоже моя любимая команда! Я и сам родом из Шотландии, — воскликнул Ллойд. — Так, Роггер, сходи-ка в лавку, купи нам сливочного пива. Хоть мы и на работе, но оно же чуть крепче сока.

— Но, мистер Ллойд, это маггловская деревня, — возмутился младший чиновник.

— Ах, да... Держи, — видимо, порывшись в кармане, сказал хриплый: — Купи маггловского пива.

— Да, — обречённо произнёс Роггер, и послышались его удаляющиеся шаги.

Ллойд же шагнул в дом, и бесцеремонно уселся за стол. Я не мог оставить отца в такую минуту и остался у стены слушать, о чём беседуют на кухне.

— Матч был необыкновенный, правда, — начал говорить гость. — Ловец Бирмингемских Медведей, действительно, хорош, и поэтому нашему Стайлеру пришлось постараться, чтобы поймать снитч. Хотя то, что он поймал его раньше это заслуга наших загонщиков — Деррека и Гейна. Они оба столько раз зарядили Кайсусу в голову бладжерами, что к концу игры он еле держался на метле… Герои матча — загонщики. Вы также считаете?

— Да, конечно, — поддакивал отец, явно не понимая, о чем говорит Ллойд. — Они лучшие в прошедшей игре. Бесспорно.

Они болтали о всяких финтах, проходах и заносах приблизительно полчаса. Странно, но за это время я ни разу не слышал ни Аберфорта, ни матушку с Арианой.

Разговор отца и сотрудника прекратился, когда дверь скрипнула, и в дом вошёл второй засланец Министерства.

— Что, Роггер? Купил? Что-то ты долго. Не смог с первого раза посчитать шиллинги? — усмехнулся Ллойд.

— Нет, смог. Просто я ходил… по делам, — нервничая, сказал второй гость.

— Правда? И куда же?

— В дом по соседству с лавкой. Я услышал, пока рассчитывал деньги, разговор двух старух-магглок. Одна рассказывала другой, как на местных детишек напал какой-то сумасшедший. Два парнишки теперь ходят, как лунатики, а третий — самый старший — совсем не может ходить и вообще двигаться. Постоянно говорили про какого-то Джея или Джима Потрошителя, якобы «он вернулся». Я, не обращая внимания на этот бред, спросил, где их можно найти, сказав, что я из этой… как её?

— Полиции, — сказал хриплый, уже более заинтересованным тоном.

— Да, полиции. Они провели меня к тому дому. Я незаметно сделал проверку на наличие остатков магии, и так мои догадки подтвердились.

— Какие догадки, Роггер?

На мгновение я высунул голову из-за стены. Отец, покачиваясь на стуле, выглядел очень обеспокоенным.

— Это явные признаки применения непростительных заклятий, мистер Ллойд, — тот посмотрел на помощника удивлёнными глазами. — Логику не улавливаете? Много магии, единственная семья магов в деревне, непростительные заклятия…

Аргус медленно повернулся к папе. Тот вскочил как под действием зелья Быстрых Ног и побежал в спальню. Министерские устремились за ним. Меня, всё ещё стоявшего у стены, они даже не заметили.

— Только попробуйте нацелиться на меня! Я вас оглушу! — послышался крик отца из комнаты.

— Мы не собираемся причинять вам вред, мистер. Отдайте нам свою палочку, — пытался как можно более спокойно сказать Ллойд.

— Ну, конечно! — раздался громкий хлопок.

— Мистер, не заставляйте идти на крайние меры, — снова сказал Аргус. — Почему вы напали на тех несовершеннолетних магглов?

— Раз напал, значит, у меня были на это причины! — всё громче кричал отец.

— И каковы же они? Расскажите, и, возможно, вам смягчат наказание.

Наступила тишина. Мне даже показалось, что в этот момент все опустили палочки. У меня уже появилась какая-то надежда, но...

— Может, вам ещё рассказать, как я учился в Хогвартсе?! — смех отца нарушил тишину и тут же оборвался. Глухой удар о дерево раздался как гром в солнечный день.

— Молодец, Роггер, а теперь давай его палочку, — послышалось после стука.

Я подошёл поближе и заглянул в маленькую щель между стеной и дверью. Недвижимый, отец лежал на полу, а Ллойд направил свою палочку на папину и крикнул:

— Priori Incantatem!

Увиденное повергло меня в шок — в комнате показалось что-то наподобие приведения. Это был одних из подростков, напавших на Ариану. Он висел и его невероятно широко раскрытый рот и вылупленные глаза говорили о том, что он кричал, но мы этого услышать не могли.

— Роггер, а всё-таки я неплох! — умозаключил хриплый.

— Почему?! — удивился младший министерский.

— Ну, не пошли я тебя за пивом, об этом преступлении никто бы и не знал.

Роггер фыркнул и нацелил палочку на отца, которого в мгновение ока окутали крепкие серебристого цвета верёвки. Поняв, что сейчас они пойдут обратно, я отскочил назад и наткнулся спиной на Абби.

— Что такое случилось? — недоумённо спросил он.

— Сейчас увидишь, — ответил ему я в тот момент, когда дверь распахнулась.

Первым вышел Ллойд. За ним левитировали отца, а сзади плёлся Роггер, наставив палочку на папу.

— Мальчики, как не прискорбно говорить, но ваш отец нарушил закон и должен быть за это наказан. Будьте здоровы, — сказал он, махнув рукой.

Не знаю почему, но в этот момент я обернулся. Сзади стояла матушка. По её глазам было видно, что она сейчас разрыдается. Но мать не позволила бы себе слабость при нас.

Чиновники вынесли папу на улицу и, обхватив его за плечи, трансгрессировали.

Я отправился в свою комнату и завалился на кровать.

Почему отец не сказал, что те магглы издевались над Арианой?! Почему?! Ведь это смягчило бы наказание. А теперь ему грозит как минимум пожизненный срок.

* * *

Так и случилось. Отца судили тем же летом, в том же месяце. Нас на заседание Визенгамота не пустили, впрочем, это было ещё не самое худшее. На следующий день после вынесения приговора на первой странице «Пророка» появилась крупная колдография папы и заметка о том, как он издевался над магглами ради собственного же увеселения.

«С принятия Статута прошло уже почти двести лет, а столь громких скандалов, связанных с его пренебрежением Магическая Британия ещё не видела. Магглы и не подозревали, что по соседству с ними расположился маньяк. Лишь благодаря бдительности министерских работников он был схвачен и предан мудрому суду Визенгамота. Вот краткое изложение августовских событий…», — таково было начало статьи под названием «Вопиющее нарушение Статута».

«Мы не хотим, чтобы и у волшебников появился аналог маггловского Джека Потрошителя. Так что Персивалю Дамблдору суждено до конца своих дней провести в Азкабане», — а это было уже сказано Спэвином — министром Магии.

Что ж, папа мечтал о репортаже о своей персоне — вот и получил. Только это ему не удастся прочесть. Впрочем, он не так уж и много потеряет.

После выхода газеты, матушка срочно собрала вещи, и мы переехали на юго-запад Англии, в деревню под названием Годрикова Впадина. Я сначала не понимал суть этого переезда: ведь там больше волшебников, чем в Хайлендс, но потом додумался, что среди магглов оставаться ещё опаснее.

С тех пор я тоже стал читать газеты по утрам, потому что верил — отца оправдают, и я должен был узнать об этом первым. Однако никаких новостей насчёт этого в газете больше не публиковали, но привычка читать «Пророк» осталась.

Очень странно, что мать выбрала для нового пристанища именно родную деревню Годрика Гриффиндора. Сама она объясняла это тем, что здесь жили какие-то дальние родственники отца. Но, приехав туда, мы, конечно же, их не обнаружили. Из-за того, что у нас было конфисковано практически всё имущество, мы смогли позволить себе лишь старый дряхлый домик, расположившийся неподалёку от кладбища. Деревянные облезлые стены смотрелись убого среди других домов, но выбора не было. Пришлось жить там.

С соседями поначалу мы не общались. Да и они не проявляли особого желания поболтать с «семьёй безжалостного палача», явно не зная, за что вообще упрятали в Азкабан отца. Хотя, признаюсь, я тоже не совсем понимал это. Я никак не мог взять в толк, почему же он тогда не сказал министерским, что мстил мерзким магглам за Ариану? Это я начал понимать лишь, когда стал пересекаться с ней чаще, а не только во время трапезы, как было раньше.

Внешне Ариана совсем не изменилась — оставалась той же маленькой сероглазой девчушкой. Но её душа как будто где-то спряталась и никак не хотела выходить наружу. Ариана не выражала никаких чувств, не реагировала на внешние раздражители; магия, что должна проявляться в детстве, будто бы иссякла, никаких признаков её присутствия не было. Ариана целыми днями лежала у себя на кровати и лишь иногда вставала — прогуляться по дому.

Я пару раз даже пытался с ней заговорить, рассказать одну из тех смешных историй, которые печатались в «Пророке». Она, молча, слушала меня, не отрывая взгляда своих больших глаз от моих. Но я осознавал, что она совсем меня не слышит. И всё равно продолжал рассказывать.

Однажды, поведав случай об одном прорицателе, предсказавшем своей свинье смерть и ею же покалеченном, я посмотрел на её губы. Они дрожали. Я знал, что она пыталась улыбнуться. Но это у неё не получалось. После того случая она словно впала в спячку.

Аберфорт считал себя виноватым в происшедшем, потому что он «должен был понять, откуда бежали те магглы», хотя его самобичевание казалось мне довольно натянутым. Вообще, он за это время изменился. Стал спокойнее. Он больше не стремился постоянно надо мною подшучивать, устраивать розыгрыши и тому подобное. Может, влияло то соглашение, которое мы заключили тогда — в Самый Несчастливый День для семьи. А, возможно, всё-таки из-за Арианы. Ему нравилось помогать матери ухаживать за Арианой. Бывало, гуляю (громко, конечно, сказано) по дому, а он выходит из комнаты сестры и просто сияет от счастья.

За помощь мать разрешала ему ходить за продуктами в лавку неподалёку. Очень редко это право предоставлялось мне. Но только для того, чтобы помочь донести новые котлы для зелий, которые Абби сам притащить не мог. В лавке всегда было немноголюдно. Когда я там бывал, не набиралось и десятка волшебников, но удивлённых взглядов тех, кто всё же появлялся, мне хватало «за глаза».

Вообще, этот запрет на свежий воздух сильно угнетал меня. До Нападения я любил просто погулять по деревне, засматриваясь на причуды магглов. Один из них мнил себя великим изобретателем и постоянно показывал свои новые «машины», как он их называл, соседям и просто зевакам, таким как я. Очень смешно было, когда его творения взрывались, или не работали. Это веселило даже его самого.

Но не только он был объектом моих наблюдений. Старушка, устроившая цирк с тараканами; паренёк, показывающий маленькие спектакли прохожим; мужчина, вечно старавшийся закидать помидорами прохожих и часто крепко получавший от них.… Все эти магглы вызывали у меня умиление. Благодаря ним, у меня был стимул выходить на улицу. Сейчас же его не было.

— Каждый прохожий будет расспрашивать про отца, ты же не хочешь этого? — пыталась убедить меня в правильности запрета мать. — Я вас отпускаю только в особых случаях.

От скуки я начал читать книги. «История магии», «История Хогвартса» и «Большая книга заклинаний» заменили мне всех тех магглов. Всего лишь за одну осень, проведённую взаперти, чтение полностью меня поглотило. Завтракал я историями о выдающихся учениках Хогвартса и десертом в виде новостей из Мира, обедал восстаниями гоблинов, а на ужин был лёгкий перекус в качестве новых заклятий.

Тренироваться, правда, приходилось в тесной комнатушке, которую я делил вместе с братом, но альтернативы не было. И это был единственный способ не умереть от скуки за год, остававшийся мне до поступления в школу. Он же и пошёл мне на пользу — я смог идеально отработать Манящие чары, и теперь не приходилось самому носить нужные предметы — они прилетали по первому зову. Когда у меня впервые это получилось, я почувствовал то же самое, что и ощутил тогда, на поляне, когда поднял высоко в воздух ветку. С тех пор, у меня появилась зависимость от этого ощущения. Мне нужно было постоянно чего-то добиваться, чтобы снова испытывать его — Чувство Гордости. На всё, что происходило вокруг — в доме, на улице — мне было откровенно плевать. Лишь когда мать ругалась с нашей соседкой — старухой Батильдой Бэгшот, я вышел из своей унылой комнатёнки и послушал, о чём они говорят. И то это вышло случайно, потому что я хотел взять книгу, которую оставил на столе.

— Вы уже давно здесь поселились, — сказала гостья весьма доброжелательным голосом. — Мы знаем о вашем горе и считаем, что прячась от внешнего мира, его пережить не удастся.

— Нам не нужна ваша помощь, — ответила мать грубым тоном.

— Всё же мы считаем…

Матушка попыталась закрыть входную дверь.

— А кто вы такие, чтобы считать за нас? Миссис, как вас там, Бершот! Я повторяю: нам не нужна никакая помощь!

Старушка оказалось не такой уж и дряхлой. Она навалилась плечом на дверь и не давала полностью её закрыть.

— Мне придётся применить силу, если вы сейчас же не уйдёте с моего двора! — закричала мать, пытаясь при этом закрыться от надоедливой соседки.

Один мощный рывок, и дверь полностью распахнулась, откинув худощавую матушку к стене. Батильда Бэгшот вбежала в наш дом и посмотрела на меня — изрядно похудевшего из-за постоянного недоедания паренька с потускневшей кожей из-за недостатка солнечного света, покачала головой и повернулась в другую сторону. Там стояла Ариана. Обычно она как раз прогуливалась в это время, и сегодняшний день не стал исключением. Сестра посмотрела на незваную гостью своим самым отрешённым взглядом и тут же пропала из виду.

Бэгшот от удивления открыла рот и уже была готова закричать, ведь она даже и не догадывалась о существовании сестры. Видела-то она только нас с Абби. Закричать ей не дало точное Silencio матери. Старуха обернулась и наткнулась на её яростный взгляд. Боевая стойка давала понять, что за малейшее неподчинение могут последовать и другие, более опасные заклинания. Батильда снова открыла рот в попытке крикнуть. Мать ехидно улыбнулась и указала палочкой на дверь. Через мгновение соседка уже бежала по лужам в сторону своего дома. Что самое примечательное — эта «милая» беседа проходила как раз в канун Хэллоуина. Впрочем, я это вспомнил только тогда, когда ложился спать — на его празднование у нас денег не было, а какой смысл в Хэллоуине без подарков?

Больше к нам, чтобы «оказать помощь», никто не приходил. Так, за чтением книг, разучиванием заклинаний и походами за котлами я и не заметил, как наступила зима.

Снег выпал в Англии довольно рано — в декабре. Оставшиеся после недавних дождей лужи заледенели. Покрылись инеем деревья, на окнах домов появилась изморось. С улицы доносились радостные крики ребят, игравших в снежки. Мне хотелось к ним.

Матушка, видимо, посчитав, что всё уже забыто, всё-таки разрешила нам с Аберфортом хоть раз в неделю-две выходить на прогулку. С местными детьми у нас быстро наладился контакт, и все вместе мы лепили снеговиков. Брат постоянно упоминал одного своего знакомого, с которым он познакомился однажды в лавке, когда покупал хлеб.

— Давно его не видел, — этой фразой Аберфорт постоянно заканчивал свои рассказы о нём. — Может, он заболел? Жаль, конечно, что он не может играть с нами.

Я, если честно, не верил в существование этого друга. Всё-таки Абби переживал из-за того, что не может больше играть с любимыми козами, вот и придумал себе воображаемого друга, чтоб не свихнуться от скуки.

Мои сомнения развеялись лишь к Рождеству. Тогда у матушки снова взорвался котёл, и она тут же послала нас с братцем в лавку. Из-за вчерашнего резкого потепления и сегодняшних заморозков на дорогах образовался гололёд. Ходить было невозможно. Каждые несколько ярдов приходилось ловить Аберфорта на самом волоске от полного краха, а уже на следующем футе сам Абби хватал меня за руку, когда я вдруг внезапно начинал танцевать на льду.

В лавке на этот раз было необычайно много покупателей. Для Рождества, впрочем, это обычное дело. Пришлось простоять несколько часов на улице, дожидаясь своей очереди. И, купив последний оставшийся котёл, мы с братишкой потащили его домой, шли очень медленно, чтобы не пасть жертвами скользких дорог и подержанного чугунного котла стоимостью в десять галеонов.

— И что же мать такое варит? Мы покупаем уже третий котёл за месяц, — пыхтя от тяжести этой посудины, проговорил я.

— У Арианы приступы, — спокойно ответил Аберфорт. — Некоторые ингредиенты этого зелья взрывоопасны. Скажи спасибо, что у нас пока есть крыша над головой, — тут его глаза уставились в одну точку вдалеке.

Я присмотрелся и сквозь снегопад увидел силуэт невысокого человека. В этот момент Абби отпустил ручку котла и понёсся навстречу фигуре. Моя рука чуть не оторвалась от резкого падения посудины, а изо рта вылетели самые скверные слова, что я знал.

Когда боль утихла, ко мне подошёл Аберфорт вместе с каким-то парнишкой на вид — его ровесником.

— Вот, знакомься — это Дункан. Он мой друг, — гордо обратился ко мне брат.

Его приятель ухмыльнулся и протянул мне руку. Дункан прищурил свои маленькие глазки и пристально уставился на меня. Я перестал поддерживать предплечье и пожал руку товарищу Абби.

— Здорово, — высоким голосом проговорил он и засмеялся. — Чего имя своё не говоришь? Стесняешься?

— Я — Альбус, — сквозь зубы, ответил я.

— Яальбус? Глупое имя, — пожал плечами Дункан.

Аберфорт заулыбался. Предатель.

— Это ты глупый, если не разбираешь простейших фраз, — спокойно ответил я.

— Твой брат шуток не понимает? — обратился он к Абби, тот ничего не ответил.

— Ты думаешь, что пошутил? Моя жаба и та остроумней, — усмехнулся я, придумывая на всякий случай имя жабы.

— Разговариваешь с жабами? Редкий дар, — парировал парнишка и снова обернулся к братцу. — Аберфорт, отец говорит, что на Рождество к нам в этот раз никто не приедет. Разрешил мне пригласить, кого захочу. Придёшь?

— Я? Приду, конечно. А…, — Аберфорт кивнул в мою сторону.

— Пусть тоже приходит. Научит нас откладывать икринки. Увидимся завтра! — сказал Дункан и скрылся в стене снегопада.

Я сразу же отвернулся, лишь бы не смотреть на его удаляющийся силуэт. Абби попытался приподнять котёл.

— Он любит шутить, — сказал он, обнимая посудину. — Как и ты.

— Я заметил, — ответил я, хватаясь за ручку котла.

— Ты ведь пойдёшь? — уже по дороге, будто бы что-то обдумав, спросил братец.

— Пойду. Мне даже интересно знать, что учудит твой дружок. Но, конечно, если матушка разрешит. Ты надеюсь, о ней не забыл? — этот вопрос поверг Аберфорта в шок.

Я торопливо изобразил улыбку на лице и добавил:

— Да ладно, Рождество ведь всё-таки. Отпустит.

Дальше мы шли молча. Не из-за того, что было не о чем говорить, просто метель усилилась, и болтать в данном случае было сложно, особенно неся в руках огромный котёл.

Наконец, дотащив махину до дома, я постучал в дверь. На удивление, матушка открывать не торопилась.

— Что такое случилось? Неужели опять? — занервничал Абби.

Я постучал по двери сильнее. Послышались шаркающие шаги, и уже через мгновение дверь распахнулась.

— Заходите скорее, и так долго бродили, — сказала мать, быстро покрывшаяся снегом, и помогла нам затащить котел в дом.

— Мы встретили моего друга — Дункана. Помнишь его?

Я и не ожидал, что братец начнёт так сразу, чуть ли ни с порога, упрашивать отпустить нас в гости.

— И что с того? — матушка пристально и грозно смотрела на наши покрасневшие от холода лица.

— Он пригласил нас в гости, на Рождество, — робко проговорил Аберфорт.

Мать вопросительно приподняла брови.

— Завтра — Сочельник, — удивляясь своей дерзости, всё-таки сказал я.

— Я это и без твоих напоминаний знаю, — огрызнулась она. — Вы, значит, собираетесь бросить меня и сестру и пойти объедаться к незнакомым людям?

— Почему незнакомым? Я знаю Дункана уже два месяца! — гордо сказал братишка.

— И ты думаешь, этого достаточно, чтобы праздновать с ним Рождество? — рассмеялась мать.

Её смех казался мне всегда каким-то грубым, отвратительным, наверное, потому, что слышать мне его приходилось довольно редко.

— Да, — понурив голову, ответил Аберфорт.

— Ступайте в свою комнату! — указала мать пальцем на отвалившуюся дверь справа.

Ничего не ответив, мы направились по заданному маршруту. В комнате от нечего делать, я решил потренироваться в заклинаниях, в которых я был за время пребывания в Годриковой Впадине не таким уж и новичком.

— И что ты собираешься делать? — грустным голосом спросил меня Абби, увидев, как я достаю старую палочку отца.

— Даже и не знаю. Может, превратить тебя в таракана, чтобы ты смог беспрепятственно уйти из дома? — усмехнулся я, размахивая палочкой в разные стороны.

— Очень смешно.

Мысль мгновенно влетела мне в голову и я, не раздумывая дальше, запустил в братца Веселящим заклятием. Тот захохотал как сумасшедший. На лице его не было никакой радости, но он смеялся, не переставая. На громкий смех прибежала мать, распахнув дверь, она увидела меня стоящим с палочкой в руке. Мать достала свою палочку, но я резко встал в боевую стойку и крикнул:

— Expelliarmus! — палочка вылетела из рук матери.

— Извините, матушка, но в последнее время в нашей жизни было мало веселья, — с пафосом произнёс я и направил палочку на себя.

Мне казалось, что дом задрожал от такого обилия смеха. Уверен, что за всю его историю это был первый подобный случай. Мать в первые минуты ещё пыталась что-то сделать и сопротивляться, но потом, вероятно, решила, что попытки тщетны и успокоилась. Я, плача от хохота, смотрел на семью и понимал, что смех уже не вынужденный, а самый что ни на есть искренний. Все накопленные за осенние месяцы отрицательные эмоции покидали нас. Тогда даже смех матушки показался мне не таким уж и ужасным.

Во время остановки из-за икоты Аберфорта, услышав шум в доме, я, продолжая загибаться от смеха, подобрался к двери и приоткрыл её. У порога стояла Ариана. Мать, заметив, как я стою там, подошла поближе и, увидев сестру, посмотрела на меня с разъярённым лицом. Я быстро вбежал в комнату и, нервно перелистывая страницы книги, отыскал контрпроклятие. Найдя его, я успокоил сначала себя, а затем мать. Та схватила сестру и убежала в спальню. Выглядывавшая из-за плеча Ариана улыбалась. Но не из жалости, как было, когда я пытался пересказать ей анекдотичные истории, а по-настоящему широкой улыбкой на сияющем лице.

Зайдя обратно, я «обезвредил» и братца.

— И зачем ты это сделал? — икая, возмущался брат.

— На моём месте ты бы поступил точно также, — пожимая плечами, ответил я.

— Ошибаешься, — серьёзно сказал брат, мотая головой из стороны в сторону, и тут же улыбнулся. — Но мне понравилось. Почему ты раньше не показывал это заклятие?

— Не было подходящего момента, — сказал я, ложась на кровать.

— И сейчас он настал?

— Да. Кстати, завтра идём к твоему Дункану, — я отвернулся к стене и зевнул.

— Нам же не разрешили.

Послышался звук скрипящей соседней кровати.

— Видал, как я обезоружил мать? — спросил я и закрыл глаза.

— Ты собираешься сбежать?

— Будем действовать по обстоятельствам.

Конечно же, уснуть не получилось — был самый разгар дня. Я просто лежал на кровати и ни о чём не думал, почти ни о чём. Завтрашний, судя по всему, самый весёлый Сочельник в жизни не давал мне покоя. Ведь надо было мгновенно обезвредить мать и молнией сбежать из дома, а лучше бы, чтобы матушка вообще не заметила ухода. Но как это устроить? Лёжа в постели, я размышлял о путях решения этой сложнейшей задачи.

Ответ пришел довольно неожиданно. На следующий день утром к завтраку нас никто не позвал, поэтому мы с Абби проспали до самого полудня. Выйдя на кухню, я увидел мать, её лицо имело какое-то непривычное для него выражение радости и восторга. Ничего не спрашивая, я присел за стол и стал ждать положенной порции овсянки. Матушка снова поглядела на меня, улыбнулась и сказала:

— Альбус Дамблдор, вы помните, что вы вчера днём вытворили?

— Да, матушка, — обеспокоившись, ответил я.

— А знаешь, что случилось потом?!

— Нет, — я схватился за вилку.

— Ариана говорила, — на глазах матери выступили слёзы, — конечно, не большими фразами. Она спрашивала у меня, почему мы так смеялись.

Я ничего не ответил, что, видимо, и не требовалось.

— Я разрешаю вам идти на Рождество в гости. Но только ты обязательно возьми палочку.

— Да, матушка, — сказал я и с облегчением выдохнул.

Тут же на столе передо мной оказалась тарелка. Не с овсяной кашей, как всегда, а со сладостями. Жаль только, что они были созданы из воздуха и долго не продержались.

Ближе к вечеру послышался стук в дверь. Так как к этому времени мы с Аберфортом уже давно сидели в кухне и умирали от ожидания, я быстро вскочил со стула и с неимоверной скоростью кинулся к входу. На пороге стояли Дункан и какой-то мужчина лет тридцати-тридцати пяти. Очевидно, его отец.

— Готовы, парни? — спросил он.

Я и Абби, который как раз вышел в прихожую, закивали.

— Тогда хватайте мётлы и летим, — на этих словах к нам в руки прилетели приспособления для полётов, которые мы уже давненько не держали в руках.

Недолго думая, я и братец, как можно громче хлопнули дверью, чтобы об уходе услышала мать, и выбежали из дома. Оседлав мётлы, мы последовали за гостями.

Через довольно короткий промежуток времени Дункан и его отец стали снижаться, и мы последовали их примеру. Перед нами предстал большой двухэтажный особняк.

— Так, осторожней, — сказал отец Дункана и взмахнул палочкой.

Мётлы сами собой полетели в неизвестном направлении.

— Дункан вам покажет, где можно разуться. Главное — не наткнитесь на огромного дракона, что живёт у нас во дворе, — сказал мужчина и ушёл.

— Ну что? Ты готов нам продемонстрировать навыки разговоров с жабами? — впервые за вечер заговорил друг Аберфорта.

— Не думаю. Я надеялся, что сегодня мы будем заняты просмотром твоих лучших падений с метлы, — совершенно спокойно ответил я, снимая ботинок.

Дункан фыркнул в ответ и повернулся к Абби. Мое настроение только улучшилось.

Разувшись, мы прошли в гостиную. Она освещалась множеством свечей, расположенных по всему её периметру, и огромной люстрой, высоко висящей в центре комнаты. Под ней стоял массивный деревянный стол, за которым уже сидели отец Дункана и, видимо, его мать. Она бросила на нас очень неодобрительный взгляд и, еле открывая рот, сказала:

— Сын, ты привёл к нам детей магглоненавистника?

Отец Дункана рассмеялся:

— Да, Марта, только ты могла так бездарно попытаться омрачить праздник. Присаживайтесь, парни, куда хотите. А то места много, но гостей больше не будет.

Я быстро сел на ближайший стул. Аберфорт опустился рядом. Дункан же отправился к противоположному концу стола, ближе к родителям.

— Забыл представиться, я — Диланус Поттер, — привстал мужчина и был прерван негромким дополнением сына:

— Самый лучший вратарь за всё время своей учёбы в Хогвартсе.

— Да, Дункан, я понимаю — тебе очень хочется похвастаться успехами отца, но лучше давай я сам расскажу, — он наигранно приставил ко лбу руку, будто бы что-то вспоминая, и продолжил: — Это моя жена — Марта Поттер, и сын — Дункан, благодаря которому вы здесь. Что ещё сказать?.. Думаю, пока хватит. Говорите вы.

Я тоже привстал, оттягивая время, попутно придумывая что-то о своей семье и, наконец, произнёс:

— Я — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамблдор, а это мой брат — Аберфорт Ланселот,… Что ещё сказать? — скопировал я фразу предыдущего оратора в попытке рассмешить собравшихся, чтобы больше ничего не говорить. — Думаю, пока хватит.

Старший Поттер улыбнулся:

— Неплохо, неплохо… ну, что? Приступаем к ужину? — он достал палочку из кармана мантии и что-то прошептав, взмахнул ею.

То, что я ожидал, не произошло. Но удивило это только меня и брата. Дункан и его мать лишь демонстративно зевнули. К главе семейства подлетела спортивная мантия с золотыми буквами «Поттер» на спине.

Лишь только после этой, как я уже понял, обязательной процедуры перед праздничными трапезами, на столе появились кушанья. Выбор был невелик, но несколько месяцев недоедания сделали своё дело, и этот набор блюд нам показался огромным. Я накидал в тарелку с изображением треугольника сразу несколько салатов и жадно стал поедать их. Судя по звукам, доносившимся слева, Абби делал то же самое. Семейство смотрело на нас как на дикарей, медленно попивая тыквенный сок.

— Мать вас вообще не кормила? Не удиви… — не успела миссис Поттер поворчать, как её оборвал муж:

— Я рассказывал про финальный матч с Равенкло на моём шестом курсе? — он вдруг остановился, ожидая, что будто кто-то из нас сейчас в точности расскажет о ходе событий в той игре. — Верно. Его не было. Мы играли против Хаффлпаффа, — он снова приступил к опустошению кубка, перед этим наполнив его более крепким напитком.

Дальше мы сидели молча. Только мистер Поттер изредка нарушал полную тишину то, рассмеявшись непонятно из-за чего, то уронив какой-нибудь столовый прибор. Я же, наевшись до отвала и немного осмелев, позволил себе безмятежно откинуться на спинку стула и закрыть глаза.

Расслабиться получилось ненадолго — меня кто-то начал трясти за плечи.

— Вставай, — сказал голос.

— Аберфорт? — я потёр глаза, но увидел перед собой Дункана. — Ты?!

— Да, я, — ехидно улыбнулся он. — Я вызываю тебя на дуэль!

— Что? За что?! — раздался мой крик в уже пустой гостиной.

— Боишься? — его глаза как-то недобро засверкали, а хитрая улыбка растянулась до ушей.

— Ещё чего, — фыркнул я и встал со стула. — Где?

— В подвале, — ответил дружок братца и отправился в сторону двери.

Мне ничего другого не оставалось, как последовать за ним.

Подвал представлял собой одно огромное помещение, видимо, полностью державшееся на магии. Сырость и земляные стены явно не придавали ему комфорта и уюта. Хотя «насладиться» подвалом мне не дали, — не успев повернуть голову, откуда-то со стороны я услышал крик:

— Expelliarmus!

Я мгновенно метнулся в сторону и выхватил палочку:

— Stupefy!

Характерного грохота после применения этого заклинания не послышалось, как я и ожидал.

— Я думал, ты сдашься сразу, как потеряешь палочку! — снова раздался голос из темноты.

— Не отвлекайся! — выкрикнул я и пустил в соперника оглушающие чары.

И опять промах.

Ответный красный луч пролетел в нескольких дюймах от моей руки. Я отпрыгнул назад, прищурился, чтобы внимательнее разглядеть силуэт Дункана и резким взмахом отправил Impedimenta — недавно вычитанное заклинание Торможения.

— Чтооооо такооооооое? — опять слова из ниоткуда.

На лице моём расплылась улыбка. Я пытался оглушить противника, но луч врезался в стену. Что торможение подействовало только на речь, я понял, когда услышал тщетные попытки Дункана послать в меня хоть какое-нибудь заклинание. Я воспользовался этой заминкой и послал в него Locomotor Mortis. Раздался грохот.

— Дааааа чтоооооо ж такооооооое? — кричал лежащий на полу Дункан.

Я подал ему руку, чтобы помочь встать. Но он не успел подняться, как снова упал — ноги-то склеены. Пришлось их освободить, хотя мне лично не хотелось этого делать.

— Ты поооообееееедииииил, — уже наигранно проговорил горе-дуэлянт. — Я и не думал, что ты так умеешь.

— Да я от тебя тоже такого не ожидал, — честно признался я.

— Я вообще-то один Stupefy только и знаю, — сквозь тусклый свет просочился его румянец на щеках. — Дед научил.

— Ты даже Leviosa не знаешь?

— Нет, — покачал головой Дункан.

— У тебя дедушка мракоборец, что ли?

— Да, а как ты догадался?

Я как можно загадочнее улыбнулся и показал рукой на выход. В доме все давно уже спали, поэтому я, шёпотом предложил товарищу показать, где мне можно расположиться. И уже через несколько минут в полном умиротворении закрыл глаза на тёплой кровати, уже давненько ждавшей меня.

Разбудили меня какие-то постоянные шуршания около моего ложа. Пришлось, хоть и с трудом, открыть глаза. На мгновение я подумал, что меня похитили. Ведь вместо обшарпанной старой двери, передо мной предстали массивные ворота с каким-то рисунками. Вспомнив, наконец, своё местоположение, я повернул голову для рассмотрения источника шороха. Это был Аберфорт. Он что-то перебирал под деревом у окна…

— Ёлка! — вскрикнул я, узнав один из главных Рождественских символов, и вскочил с постели.

Не знаю, почему я был так рад этому, ведь Рождество мы ещё ни разу не праздновали без отца, и поэтому подарки у нас были всегда.

Подбежав к ели, я оглядел несколько коробок около нее и поднял самую большую с красивой надписью «АПВБД». То, что это инициалы моего имени догадаться было несложно, особенно учитывая, что все остальные коробки были уже раскурочены. Внутри оказалась губная гармошка. Я оценил эту шутку и продолжил рыться в коробке. Но ничего больше не обнаружил. Осмотрел ещё раз пространство под ёлкой, заглянул в носки на камине (они оказались обычными грязными носками, а не теми, в которые кладут подарки), но, видимо, губная гармошка была единственным презентом.

— Что тебе подарили? — сияющий от счастья, спросил братец.

— Очень опасную штуковину, — шёпотом ответил я.

— С каких это пор губные гармошки стали угрозой? — рассмеялся Абби.

Кинув взгляд на свой новый музыкальный инструмент, я глубоко разочарованно вздохнул и разделил радость вместе с братом. Позже я спросил, что подарили ему. Он достал из коробки носки с вышитой золотой буквой «А» на каждом.

— Видишь ли, я считаю, что вещь, из которой нельзя извлечь мелодичные звуки — мусор, — иронично изрёк я, глядя на великолепный презент брату.

В этот момент дверь отворилась, и в комнату вошёл мистер Поттер. Он, торопливо стирая платком, пот со лба, сообщил нам, что завтрак готов и сразу после него, он нас проводит до дома. Такую спешку отец Дункана объяснил, что к ним внезапно решили приехать какие-то родственники из Шотландии целой делегацией из шестнадцати человек и двух эльфов, и в доме будет негде протолкнуться. На мой вопрос, что делает Дункан, его отец ответил, что он всё ещё спит.

После быстрого перекуса на нас наложили Дезиллюминационные чары (довольно трудные, судя по книгам) и сказали садиться на мётлы. Отец Дункана же не стал себя подвергать заклятию, а просто накинул какую-то необычную мантию и пропал. Не знаю, зачем эти меры предосторожности, ведь мётлы всё равно были видны.

Благодаря всей этой спешке, мы оказались дома ещё до обеда.

На пороге нас уже ожидала матушка. Мои опасения насчёт её разъярённых криков не подтвердились, напротив, она даже поблагодарила мистера Поттера за то, что он нас проводил.

— Ну, как? Понравилось у них? — спросила она, усаживаясь за стол.

— Да, — хором ответили мы.

— Вам, наверное, что-то подарили? — улыбнулась мать.

Я вздрогнул — обычно её улыбка означала какое-то тяжёлое занятие для нас.

— Да, — сказал я и достал из кармана губную гармошку, боковым зрением заметив, как промелькнула буква «А» на какой-то чёрной ткани.

Мать засмеялась, увидев наши подарки.

— Я тоже кое-что вам приготовила, — произнесла она, взмахнула палочкой и на стол приземлилась тоненькая книжка, больше похожая на газету. На её обложке были нарисованы какие-то ведьмы и уродливый котёл с одной ногой.

— «Сказки барда Бидля», — прочитал я заголовок.

— Оттуда кстати та сказка о козле, Аберфорт. Помнишь, ты читал? — обратилась она к братцу, выпучившему глаза от удивления.

— Помню, — медленно произнёс он, не отрывая взгляд от книги.

— Думаете, откуда у меня были деньги на неё? — мать распрямила плечи и гордо выпятила грудь. — Пришлось потратить наши сбережения на «чёрный день». Но праздник есть праздник, — будто бы выученную заранее фразу сказала она.

— Спасибо, — опять хором сказали мы с братом.

В этот же день, когда мы уже ложились спать, матушка пришла к нам с Аберфортом в комнату и предложила прочесть на ночь сказку. Мы согласились, хотя слушать особо не хотели.

Так продолжалось до самого конца зимы, потому что от маминых рассказов мы засыпали довольно быстро, и бывало чтение относительно короткой сказки растягивалось на несколько недель. Из всех произведений больше всего мне понравилась «Сказка о трёх братьях». Что-то в ней было волшебное, не обыденное. Как для магглов наша повседневность казалась чудом, так и для меня Бузинная палочка, Воскрешающий камень и Мантия-невидимка были чем-то непостижимым. Все эти дни мне снилось, что я владею одним из этих Даров. То я орудую палочкой и спасаю маленького оленёнка, то я воскрешаю всех, кого попросят и становлюсь самым богатым волшебником, то я с помощью Мантии-невидимки проникаю в Министерский Отдел Тайн (о котором я прочитал в этот же день из «Пророка») и открываю самую секретную комнату.

Так в мечтах и размышлениях, прерываемых тренировками в заклинаниях, я провёл остаток зимы и раннюю весну. Лишь когда на улице появилась зелёная трава и деревья, наконец, обросли листьями, я стал добровольно выходить на улицу. Не один, а с братом, конечно. Тот звал Дункана, и мы уже втроём развлекались. Я хвастался новыми выученными навыками, иногда даже пытался обучать друзей. Но получалось не особо удачно — то у Дункана вырастет гриб на лице, то у Абби начнут выпадать волосы. Впрочем, у брата обучаться выходило лучше, чем у Дункана. Он ведь всё-таки что-то умел до этого.

Однажды нам пришлось очень быстро убегать от магглы, которая поставила на подоконник только что испеченные пироги, а Аберфорт их заколдовал так, что они прилетели к нам в руки.

В один холодный денёк Дункан вышел гулять в свитере, на котором я заметил знак Даров Смерти и тут же поинтересовался, зачем ему надо было нашивать это.

— Так это ж у нас по всему дому нарисовано! — воскликнул он.

И действительно, я вспомнил, что видел этот символ на стенах, и даже на тарелках в его коттедже.

— А вы имеете какое-то отношение к Дарам? — заинтересовался я, внешне спокойно, а внутри уже прыгая от радости.

— Я не знаю. Отец расскажет это, только когда я пойду в Хогвартс, — вздохнув, ответил друг.

Я упал. Внутренне.

И тут передо мной предстало воспоминание, где его папа надевал необычную мантию. Неужели, Мантия-невидимка?! В мыслях я поднялся, отряхнулся и, отскочив от земли, воспарил в воздухе.

Впрочем, у многих есть такие мантии, судя по количеству преступлений, описанных в «Пророке», совершённых с их помощью. Опять послышался грохот падения. Несколько кувырков, — и я в колючих кустах. Но эта символика и мантия явно были связаны. Да, а эти кусты и не так страшны, практически не колются.

— С тобой всё в порядке? Чего задумался, Ал? — потряс меня за плечо братец.

— Всё-всё. Я уже на ногах. И вполне могу двигаться самостоятельно, — потянув его за руку, быстро проговорил я.

Увиденные тогда выражения лиц друзей я запомнил надолго и частенько посмеивался над ними, копируя их. Друзья же в свою очередь делали отрешенную от всего физиономию, которую, видимо, корчил в те минуты я.

Летом, уже предвкушая отправку в Хогвартс, я ходил по улицам с высоко поднятой головой и немного пренебрежительно обращался с Аберфортом и Дунканом, которым было до школы, как до Индии пешком. Впрочем, они быстро поставили меня на место.

— Аберфорт, принеси мне палочку! — обычно по утрам кричал я, совершенно без угрызений совести.

— Лови! — выпалил однажды братец, что меня насторожило — раньше в ответ звучали только ворчания.

Я спокойно выставил руку вверх и, поймав то, что мне кинули, понял, что это явно не палочка — она не могла быть такой чешуйчатой и влажной. Приподняв голову, я ужаснулся — в руке у меня извивалась маленькая змея, высовывая красный язычок и сверкая едко-жёлтыми крохотными глазками. Я бросил её на пол и принялся кричать:

— Прочь! Прочь!

Брат в это время смеялся, как от Веселящих чар. Как ни странно, но змейка поползла к двери. Поняв, что это может кончиться плохо, я попытался преградить ей дорогу, чтобы единственным для неё выходом было окно. Разгадав мои планы, братец распахнул окошко. Я снова принялся выгонять змею, и та поползла в другой конец комнаты. Аберфорт подобрал её и небрежно выбросил. В этот же момент прозвучало бранное слово.

— Не ругайся, — сказал я.

— Это ты мне? Я молчал, — ответил братец, взглядом провожая свою гостью.

— Нет, это я змее! Я же знаю, что это ты сказал, — грозно произнес я и кивнул на окно. — Это идея Дункана?

— Нет. Общая. Пора было тебя усмирить. В Хогвартс ещё не поступил, а хвастаешься вовсю. Вон, даже на змею какими-то мощными заклинаниями, наверно, кричал, да? Без палочки же ничего не выйдет. Ха! Называется будущий первокурсник, — рассмеялся Абби.

— Слово «Прочь» стало для тебя уже заклинанием? Да уж, — фыркнул я, считая, что дальше разыгрывать меня было уже лишним.

— Не думал, что в Хогвартсе это слово произносят шипением, — ухмыльнулся брат.

— Каким шипением? Ты в своём уме? — воскликнул я и, тут же вспомнив про Ариану, вздрогнул.

Он изобразил какой-то странный звук, состоящий в основном из букв «с» и «ш».

— И что? — спросил я.

— Вот так ты кричал на эту змейку, — добавил Аберфорт. — И она тебя послушалась.

Я вздрогнул ещё раз — действительно, змея как будто бы услышала меня и поползла к двери. Даже если бы это была и случайность, то уж точно было неслучайным то, что она повернула к окну, когда я преградил ей дорогу к двери.

Матери об этом мы ничего говорить не стали — летающая змея в доме — не лучшая тема разговора за завтраком. После мы как обычно отправились гулять на улицу, где жили Поттеры. Младший их представитель уже ждал нас на качелях. Первым делом он посмотрел на меня, таким взглядом, будто не ожидал увидеть. Аберфорт рассказал, что произошло утром.

— Ты этот… как его…, — подумав над словами друга, наконец, заговорил Дункан.

— Змееуст, — закончил я фразу.

— Да, точно! Только хотел сказать, — он стукнул себя ладонью по лбу. — Раз так, то у меня идея!

— Какая? — спросил Абби.

— Сейчас узнаете!

Дункан побежал в сторону леса. Мы двинулись за ним.

На опушке, примерно в полмили от качелей, наш поводырь остановился и принялся что-то искать.

— И что всё это значит? — оглянулся вокруг Аберфорт.

— Тихо! — Дункан взял в руки какую-то палку и стал шарить по земле. — Вот! Скажи ей что-нибудь!

Около его ног появилась змея, похожая на ту, что мне кинул утром Аберфорт. Я напрягся и медленно произнёс:

— Привет.

Змейка приподняла свою голову и высунула язык:

— Человеческий детёныш, ты знаешь наш язык?

— Да, — ответил я, дрожа от волнения.

— Не многие из вас могут говорить с нами, — прошипела змея.

— Да, мало кто, — постепенно храбрел я.

— Спроси у неё, может ли она выдавить из себя яд! — крикнул Дункан.

— Зачем? — отвернулся я от собеседницы.

— Он дорогой, — пожал плечами друг, и тут его как будто осенило: — Получим мешок галеонов и купим твой любимый Хогвартс! Давай!

Я, ожидая менее «гениальной мысли», обречённо выдохнул и снова повернул голову к змее, та спросила:

— Что он хотел?

— Да, так, ничего.

— Давай, я его укушу? Уж очень он резвый.

— Не надо!

— А я думаю надо, — ответила змея и поползла в направлении Дункана.

— Стой! — я сунул руку в карман, но палочки там не обнаружил.

Змея даже не подумала прерывать свой путь.

— Стой! — повторил я.

— Что такое? Кто это кричит? — за деревьями послышались ещё голоса.

В тени сверкнули глаза. Сообразив, что они тоже были змеиные, я крикнул братцу и дружку, чтобы они бежали, и сам рванул, что есть сил. Больше летом на этой опушке мы не появлялись. Да и старались не вспоминать о моём редком даре.

Вероятно, наблюдая за нами всю неделю после «змеиного» дня, мистер Поттер впервые предложил поиграть в квиддич, мотивировав тем, что очень скучно качаться на качели сутками напролёт.

Я, конечно, держался на метле лучше Аберфорта, но это и в сравнение не шло с мастерством Поттеров. Играли мы двое против двоих, без снитча и бладжеров. К моему глубочайшему разочарованию и, конечно, ещё большему удивлению, выигрывали постоянно Поттеры.

Однажды, именно в собственный день рожденья, я умудрился свалиться с метлы, пытаясь забросить мяч в кольцо противника. Тогдашний «праздничный матч», как назвал его мистер Поттер, на самом деле, получился «жарким». Наша с Аберфортом команда даже проиграла всего на 180 очков.

Несмотря на все эти горе матчи, к квиддичу я относиться хуже я не стал. Просто охладел к нему. При этом, прекрасно понимая, что если бы мы играли против слабых соперников, то я бы наоборот ещё больше полюбил эту игру.

* * *

Вот так и пролетело лето. Когда началась последняя неделя августа, деревья уже начали сбрасывать листья. Мать с радостью ответила на обязательное письмо директора Хогвартса (мы ещё бегали тогда на почту, и я понял, как матушка смогла получить «Сказки барда Бидля»), больше, наверное, радуясь тому, что на один рот придётся кормить меньше.

Вот только учебники нужно было покупать в Лондоне. Мать сказала, что доставка всех книг обойдется слишком дорого, да и всё равно придётся ехать в город на вокзал Кингс-Кросс. Она предложила мне договориться с мистером Поттером, чтобы тот хотя бы проводил меня до Косого Переулка. Он сказал, что давненько собирался прогуляться в «Дырявый котёл», и с радостью согласился, даже не спросив, почему мать не может меня сопроводить.

Так, ранним утром тридцать первого августа мы вместе с ним оседлали мётлы и полетели. Его впереди ждали только столица и выпивка, а меня — новая жизнь.

Ближе к полудню мы приземлились на окраине Лондона. Как ни странно, но за весь полёт я так и не услышал ни призывов от магглов хватать факелы, ни вообще каких-либо выкриков с земли.

Выйдя на ближайшую дорогу, мистер Поттер остановил некий «кэб» — четырёхместную карету и, кое-как договорившись о цене, указал куда двигаться.

До этого я никогда не бывал в столице, тем более в волшебной её части. Я всё ещё не понимаю, как у меня не разбежались глаза, пока мы ехали, — таких толп людей я в жизни не видел. Все они какие-то суетливые, торопятся куда-то, не то, что в деревне, где в скорости жителям фору дают даже черепахи.

Пожалуй, скорость была единственным минусом этого громадного города.

Полностью насладиться красотой Лондона мешал извозчик, постоянно ругавший пешеходов и остальные кареты. Казалось, «смотри, куда идёшь!», — единственная фраза, которую он знал.

К концу поездки мои подозрения рассыпались, как от заклятья Redukto — он знал ещё слова «Платите за проезд».

С трудом отсчитавший нужную сумму, мистер Поттер помахал на прощанье ухмыляющемуся извозчику и подошёл к неприметной двери двухэтажного здания, тесно обставленного другими постройками.

— Не против передохнуть в «Котле»? — отворяя дверь, спросил отец Дункана.

— Было бы неплохо, — действительно устав после перелёта, ответил я.

Честно говоря, грязные деревянные столики, редко расставленные по маленькому мрачному кабачку и улыбающийся лысый бармен за стойкой, были не совсем тем, что я ожидал увидеть. Да, название «Дырявый Котёл» не намекало на роскошный ресторан, но не до такой же степени. Особенно меня огорчил посетитель, плюнувший в другой конец зала в момент, когда мы вошли. Хорошо хоть он целился не в нас.

Мой сопровождающий, не раз бывавший здесь, устремился к барной стойке и поздоровался с безволосым работником:

— Роб, давно не виделись!

— Здравствуй, Дил, — не отрываясь от чистки тарелки, ответил бармен.

— Мне как всегда… и есть у тебя свежий «Пророк»?

— Пять кнатов, — газета опустилась прямо перед мистером Поттером, а лысый человек взмахнул палочкой, и стаканы начали летать по воздуху.

— Благодарю, — он повернулся ко мне, и его рот расплылся в улыбке: — Альбус, что тебе? Огневиски или что-нибудь покрепче?

— Предпочитаю старое доброе пиво, — не растерялся я.

— Неплохо, неплохо, — он похлопал мне по плечу и раскрыл «Пророк». — Роб, читал статью «Год спустя после трагедии»?

— Не полностью. Но мне этого хватило, чтобы понять какое мерзкое у нас сейчас министерство.

— Что ты имеешь ввиду, друг? — мистер Поттер взял кубок, только что опустившийся рядом с ним.

— Зачем нужно было вспоминать эти события?

— Ну, для профилактики.

— Никакая там статейка не образумит психа, который считает целью своей жизни подчинить магглов, — бармен повернулся спиной и снова принялся протирать посуду.

— А может, просто не о чем было писать? — задумался мистер Поттер.

— Недавно в Глостершире прошёл фестиваль пикси. Где-то неподалёку от Эдинбурга была стычка местных волшебников с троллями. Намного интересней мага, раскидывающего Crucio направо и налево.

— А откуда ты об этом?.. А, ну да.… Тут столько народу ходит…

Отец Дункана был готов расхохотаться, но, взглянув на меня, сдержался. Я стал догадываться, о каких событиях рассказывалось в газете. Из-за этого у меня мгновенно разболелась голова, и пришлось присесть за ближайший стол.

— Парнишка, с тобой всё в порядке? — обратил на меня внимание Роб.

— Да-да, всё нормально, сэр, — отмахнулся я.

Мистер Поттер поглядел на меня и что-то прошептал бармену. Тот вскрикнул и прижал руку ко рту. Мистер Поттер огорчённо кивнул, засунул газету в карман и подозвал меня. Мы подошли к стене. Мой сопровождающий постучал по кирпичам палочкой и пред нами предстал Косой Переулок.

Малолюдность трактира объяснялась тем, что, видимо, практически все волшебники находились сейчас на этой улице. Глаза разбегались из-за обилия разных лавок и магазинчиков. Почти в каждом из них было полно народу— все закупались перед школой.

— Давай свой список, Ал, — повернулся ко мне мистер Поттер, я протянул ему свиток пергамента. — Так… книги, мантии, палочка, и всякая дрянь для изготовления зелий. Как же я не любил этот предмет… больше него я ненавидел, наверное, только отмену квиддича из-за плохой погоды. Куда пойдём сначала?

— Даже и не знаю, сэр, — ответил я, пожав плечами.

— Предлагаю за мантиями. К Мистеру Малкину! Деньги готовы?

— Да, — я показал легкий мешочек, лежавший до этого в кармане.

— О… точно, забыл. Нам не сюда, — резко свернул вправо отец Дункана. — За одеждой нам в Лютный Переулок.

Мне доводилось читать о нём. Если вы желаете устроить что-то тёмное, мерзопакостное или просто нехорошее — вам прямая дорога в Лютный Переулок. Самое большое «собрание» опасных вещичек находится именно там. И перспектива оказаться среди них меня не радовала.

— Разве там продаются подержанные мантии? — спросил я, догоняя быстро идущего мистера Поттера.

— Там продаётся много чего старого. Учебники купим тоже там.

— Но матушка сказала, что книги надо обязательно купить новые, — вспомнил я вечерние наставления матери.

— Она категорически неправа, — быстро затараторил мистер Поттер, улыбнувшись официальности собственных слов. — Палочка нужна обязательно новая. Купишь новые учебники — потом у Олливандера тебе достанется какая-нибудь щепка.

Проговорив, мы и не заметили, как дошли до Гринготтса, расположенного на пересечении двух улиц. Пройдя мимо нескольких гоблинов, хором бормочущих под нос, мы оказались в Лютном Переулке. Там было намного темнее, чем в Косом. Мистер Поттер при помощи Lumos разыскивал магазин старых мантий и, пройдя мимо лавок по продаже разных органов, наконец, нашёл нужную дверь.

Колокольчик оповестил присутствующих в магазине, что вошёл новый посетитель. Там было так же немноголюдно, как в «Котле». Но здешние люди посмотрели на нас так, что мне показалось, они хотят кого-нибудь из нас сглазить. Очень угрюмый продавец негромким басом спросил, что мы желаем приобрести. Мистер Поттер, тоже не желавший долго оставаться в этом месте, быстро схватил примерочную ленту, и та сняла с меня мерки. Записав их на пергаменте, он отдал его продавцу, и тот ушёл. Когда он вернулся, отец Дункана торопливо с ним расплатился, и мы покинули магазин вместе с штопаными-перештопаными, но моими, мантиями.

С книгами дела обстояли также. Почти. Мы задержались в магазине учебников из-за того, что старик-продавец свалился с лестницы, когда доставал «Историю магии».

— Ох, дырявая башка! Уже в третий раз за неделю забываю палочку!

— А Вы не пробовали просить кого-то из покупателей помочь? — внезапно для всех, находящихся вокруг, спросил мистер Поттер.

— Конечно! Помогут они! Тут для таких случаев стоят защитные чары, чтобы никто, кроме меня, знающего контрзаклятие, не смог вызвать книгу! — грозно ответил старик.

— Спасибо за книги, — угрюмо процедил мистер Поттер и направился к выходу.

— И вам не болеть! — неправильно расслышав, крикнул продавец.

Нам оставалось купить только «всё для зелий» и палочку. Денег, благодаря покупке подержанных вещей, должно было хватить и на то, и на другое. Чтобы поскорее разобраться с этим делом, мы устремились в Косой Переулок.

Чувствовалось, что здесь намного уютнее и веселее, чем в месте, где мы только что побывали. Впечатление испортить не могла даже толпа толкающихся людей.

В лавке с очень оригинальным названием «Ингредиенты, котлы и всё остальное» была длинная очередь. Всё из-за того, что большей частью покупателей были старушки. Они были настолько медлительны в своих расчётах, что казалось, будто они под заклятием. Впрочем, так оно и было — они находились под действием заклятья Старости. Жаль, что всем придётся его на себе испытать.

— Миссис Митчелл, поторапливайтесь, сегодня же «День Хогвартса»! — продавец уже не мог ждать, пока очередная пожилая клиентка вспомнит, что она собирается купить.

— А что за день? — отвлёкшись от раздумий, вдруг заинтересовалась она. — Я никогда о таком не слышала. Надо ехать в Хогвартс? Но я уже не так молода…

— Вы неправильно меня поняли, миссис…

— Господа, кто доставит леди в школу?! — она неожиданно повернулась лицом к очереди.

— Миссис Митчелл, вспоминайте, что вы хотели купить, — продавец потянул её за рукав, чтобы она обернулась обратно.

— Мне, пожалуйста, фунт лягушачьих глаз и два крысиных хвоста!

— Наконец-то! — воскликнула вся очередь.

Старушка поклонилась, забрала свои многочисленные покупки и ушла. Продвигаться к продавцу мы стали быстрее.

— М-да, я всегда говорил — с зельями одна только морока! — сказал мистер Поттер, когда мы уже вместе выносили закупленные в лавке ингредиенты. — У меня Тролль за С.О.В. по ним был.

— Вы не доучились?

— Почему это? Этот предмет не настолько важен, чтобы выгонять за него из школы, — рассмеялся отец Дункана. — Скажу по секрету, мне пока ещё ни разу не пригодились знания, которые я получил на уроках Блэка.

— Все предметы важны…

— А тот ворчун сейчас директор! — не слушал меня мой сопровождающий. — Я почти уверен, что такое скорое получение должности и его познания в Зельеварении связаны! — мистер Поттер посмотрел на меня и спокойно спросил: — Ну, что? Идём к Олливандеру?

Отец Дункана резко свернул между домов.

— Так быстрее, — сказал он, заметив удивление на моём лице.

— Смотрите, я же говорил, вот он! — вдруг послышался крик из-за спины. Но мы не обратили на него внимания и продолжили путь.

— Сын Дамблдора! Ненавистника магглов! — голос был уже другой.

— Хватай! — снова крикнул первый.

Я невольно обернулся. Из другого конца переулка к нам бежали трое, одним из которых был плюющийся мужчина из трактира. Мистер Поттер тоже повернулся к ним лицом, выхватил палочку и свободной рукой отодвинул меня со словами:

— Отойди-ка подальше, здесь будет слишком жарко.

Но преступники не дремали и хором выкрикнули:

— Crucio!

Он увернулся. Но один из лучей угодил прямо в крыльцо, за которым спрятался я, и оно осталось целым. Стало ясно, что противники мистеру Поттеру попались не самые сильные.

Пока в моей голове происходил сложный процесс умозаключения, в преступников полетел красный луч Stupefy.… Увернулись. Но почему-то заклятие, долетев до конца дома, не устремилось на улицу, а вернулось обратно. Значит, те успели закрыть конец переулка щитом.

— Silencio! — сравнительно спокойным тоном произнёс мистер Поттер.

Если, конечно, одному из шайки не захотелось показать своё актёрское мастерство путём пародирования рыб, то заклятье сработало.

— Зачем ты подставляешься из-за этого мальчишки? — крикнул плюющий, не обращая внимания, что его немой товарищ уже падает навзничь от точного попадания очередного луча.

— Petrificus Totalus! — ответили ему.

Остался только один — самый высокий из банды.

— Stupefy! — взревел он.

Красный луч пролетел в дюйме от виска мистера Поттера и снова попал в моё крыльцо. Но и на этот раз повезло.

— Cru…— начал произносить отец Дункана, и я, услышав это, раскрыв рот от изумления, подумал: «Неужели опять всё повторяется?!» Как с отцом год назад…

Преступник тоже на мгновение замешкался, чем и воспользовался мистер Поттер: — Petrificus Totalus!

Обманный манёвр. Неплохо придумано. К каждому недвижимому преступнику он применил Confundus, как я догадался, во избежание проблем с мракоборцами. Потом он подошёл ко мне и, вытирая со лба пот, спросил:

— Ну, как? Тебя не задело?

— Нет, — я встал, отряхивая с мантии пыль, и спросил единственное, что меня волновало в тот момент: — Где Вы научились так драться?

— В школьные годы нам не раз приходилось обмениваться любезностями со слизеринцами, — ухмыльнулся мистер Поттер.

— А на каком факультете вы учились? — спросил я, уже по дороге к лавке Олливандера.

— Гриффиндор… «Пристанище храбрецов и верных друзей» — как сейчас помню песню Шляпы на своё первое 1-е сентября, — широко улыбнувшись, проговорил он задумчиво.

К настоящему его вернул мой вполне логичный, но довольно запоздалый, вопрос:

— А кто были эти люди?

— Думаю, что это те самые активисты движения за отмену Статута о Секретности.

— А что это за движение?

— Парни, которые очень любят магглов.

— Они напали на меня… из-за отца?

— Почти уверен, что да. Но не бери в голову: таких сумасшедших немного в нашем мире, где все относятся к магглам неодобрительно.

Я невольно вспомнил матушку и, как мне показалось, вздрогнул от этого.

— Они хотели наказать меня за то, что мой отец издевался над соседскими магглами? Но он же… он делал это для защиты сестры.

— Сестры? Той самой обезумевшей сестры, о которой частенько говорит Аберфорт? — изумился отец Дункана.

Аберфорт… любит же он поболтать не о том, о чём нужно!

— Да, — сквозь зубы произнёс я.

— Ну… теперь всё ясно, — почёсывая рукой затылок, ответил отец Дункана.

После чего он похлопал меня по плечу и добавил:

— Крепись, Ал. Теперь тебе необходимо хорошо учиться, чтобы суметь прокормить семью.… А насчёт тех разрушителей Статутов… Их на самом деле очень мало. И ещё меньше среди них безумцев, вроде этих троих. Нельзя добиться мира войной. И те, кто его действительно хочет, это прекрасно понимает.… О! Вот и старый добрый Олливандер.

За разговором, мы и не заметили, как дошли до последнего пункта в списке письма из Хогвартса.

— Мистер Олливандер! Добрый день! — крикнул мистер Поттер, увидев, что за прилавком никого нет.

И перед ним тоже — странно было не попасть в очередь.

Из своей коморки вышел худощавый светловолосый мужчина, на вид чуть старше отца Дункана.

— Здравствуйте. Мы знакомы? — произнёс он, глядя то на меня, то на моего сопровождающего.

— А где мистер Олливандер?

— Это я.

— А зачем вы приняли оборотное зелье, сэр?

— Простите, что? О чём вы? — недоумевал мужчина.

— Мистер Олливандер, у которого я покупал свою палочку, был невысоким седым стариком.

— Он умер год назад. Я его сын.

— Да? Мне очень жаль.

— Вы пришли сюда скорбеть или для чего-то более важного?

— Альбус поступает в Хогвартс, — мистер Поттер подтолкнул меня ближе к прилавку.

— Поздравляю. Вам нужна палочка? — обречённо вздохнув, спросил продавец.

— Вы превосходный легилимент!

Мистер Олливандер несколько мгновений пристально глядел на меня, после чего молча удалился в свою коморку и, изрядно погремев там, вынес небольшую продолговатую красную коробочку.

— 8 и ¼ дюйма. Волос единорога, ясень, — он протянул мне палочку из футляра и, снова разглядывая меня, сказал: — Взмахни.

Из палочки вылетело несколько искорок, и та задёргалась в руке, как от Cruciatus. Мистер Поттер же, почёсывая пальцем подбородок, чрезвычайно серьёзно наблюдал за этим:

— Думаю, такая ему не подойдёт, — заключил он.

— Не ожидал от вас такой догадливости, — воскликнул Олливандер, резко выхватил из моей руки непослушную палочку и снова удалился в свою коморку.

После седьмой отвергнутой мною палочки, или палочки, отвергшей меня (в этом деле я не разбирался), утомлённый продавец оперся локтями о прилавок и, глядя мне в глаза, с расстояния в полдюйма, спросил меня:

— Какой палочкой ты пользовался до этого?

Вопрос мне показался подозрительным — вдруг этот неприветливый тип тут же сообщит об этом в Министерство? Но ведь все хоть раз пользовались волшебством до школы! Никто уже давно не обращает внимания на Надзор! Вспомнив об этом, я решил сказать правду.

— Перо гиппогрифа…. дуб.

— Господа Мракоборцы, он сознался! — крикнул продавец в сторону своей коморки.

Мистер Поттер раскрыл рот от наглости младшего Олливандера, я судорожно принялся в мыслях выводить относительно вразумительное оправдание, но вместо звука рассекаемого палочками воздуха, в лавке раздался омерзительный хохот.

— Это тебе за то, что не сказал об этом при входе в магазин, — утирая слёзы, сквозь смех произнёс Олливандер и удалился в свою комнатку.

И правда — палочка из ольхи с пером гиппогрифа в качестве магической жилы пришлась мне в самый раз. Мистер Поттер как можно скорее рассчитался с продавцом и, схватив меня за руку, вышел на улицу. Олливандер же проводил нас нервным хихиканьем.

— До чего же скверный тип! — сквозь зубы проговорил отец Дункана.

— Мы всё купили. А что делать теперь? Поезд ведь только завтра утром, — я хотел забыть о продавце волшебных палочек не меньше мистера Поттера, и поэтому задал отвлекающий от этой темы вопрос.

— Можно зайти к старику-мороженщику Фортескью, — он почесал затылок. — Но, честно говоря, после Олливандера, уже не верю, что этот добряк жив. Идём?

Я одобряюще кивнул. Вообще говоря, история с палочкой меня даже раззадорила и отогнала страшные мысли о совсем недавнем нападении. Но, похоже, вид у меня был не совсем весёлый.

— Всё не забудешь о тех троих? Можешь успокоиться, они о тебе точно забыли. Не уверен, что они помнят свои имена! — рассмеялся мистер Поттер.

Я судорожно выдохнул и попытался изобразить улыбку.

Как только мы зашли в кафе, мистер Поттер изменился в лице — лёгкая улыбка пропала и появилась угрюмая гримаса. За всё время знакомства с ним, я никогда не видел его таким мрачным.

— Лучше уж мёртвый старик, чем это…, — успел произнести он, прежде чем один из мужчин, сидящих за дальним столиком, не помахал рукой и не крикнул:

— Какие люди! Иди сюда, Дил!

Этот мужчина мне показался довольно дружелюбным, как и его трое товарищей. Мистер Поттер нехотя поплёлся в сторону их столика.

— Здравствуй, Бобби, — безразлично поздоровался он с первым.

И тут же протянул руку его сосед. Отец Дункана добавил:

— Здравствуй, Трэв.

— Господа, вспомните, это же наш вратарь — Дил! — обратился Бобби к своим товарищам.

— Ах да, это же самый бесполезный вратарь в истории школы! — оба незнакомца расхохотались: — Помним-помним.

Мистер Поттер неодобрительно посмотрел на них. Те и не подумали прекращать смеяться.

— Найджел и Адам, — представил их Бобби. — Ну, ты помнишь, Дил. Загонщики команды Слизерина.

— Ещё помню, как однажды один из них парализованный свалился посреди Большого Зала, — язвительно ухмыльнулся он.

Адам мгновенно побагровел и оскалил зубы. Отец Дункана же подошёл поближе к Бобби и Трэву:

— Надо поговорить.

Они оглянулись на слизеринцев, и пошли за мистером Поттером. Мне не хотелось оказываться в компании загонщиков, и я последовал за бывшими гриффиндорцами.

— Какого тролля вы тут делаете с этими двумя?! — начал шёпотом возмущаться мой сопровождающий.

— Мы работаем в одном отделе в Министерстве, — спокойно ответил Трэв.

Те двое говорили о своём и не обращали внимания на разговор своих коллег.

— Мы же их ненавидели! И они нас тоже!

— Одно дело — школа, другое — работа! — высказался Бобби. Его друг кивнул.

— Да ты посмотри на них! — мистер Поттер указал пальцем на слизеринцев, один из которых в этот момент уронил ложку.

— И что? Повторить? Дил, забудь детские обиды!

— Вы, наверное, и в квиддич теперь в одной команде играете? А охотники у вас кто? Нотт и Фудрайм? — отец Дункана нервно засмеялся.

— Играли пару раз… за сектор. Не вижу здесь ничего предосудительного. Пойдем, перекусим, Дил, они хорошие парни!

— Я пойду к вам за столик, но только по старой дружбе. Давай, Альбус, присоединяйся.

— Альбус? Сын Персиваля Дамблдора? — услышав моё имя, удивился Найджел. — А я думал, где же видел твоё лицо. Дай пожму тебе руку. Передай это рукопожатие своему отцу! Я уважаю его выбор!

— Нам не разрешают встречаться с ним, — медленно, даже как-то певуче, ответил я.

— Очень жаль, очень жаль, — покачал головой Найджел.

— Говорят, ты собираешься уходить из Бристольских Жуков? — сменил тему Бобби.

— Ушёл несколько месяцев назад.

— А чем же ты занят сейчас?

— Ничем.

— А как же зарабатываешь на жизнь? Ведь у тебя же семья, сын, — удивился Трэв.

Найджел и Адам внимательно слушали беседу, видимо, ожидая, когда же мистер Поттер скажет что-нибудь о них.

— Домашним хозяйством: огород, дюжина куриц.

— Но… — начал Бобби, но отец Дункана предвидел его вопрос и тут же ответил:

— Счёт в Гринготтсе. Мой предприимчивый дед неплохо разжился на маггловской войне с французами.

— Официант, то же самое, только плюс две порции! — крикнул в сторону Трэв.

— Большое спасибо, но мы пойдём, — начал было вставать мистер Поттер.

— Стой! — Бобби схватил его за руку. — Ты же обещал.

— Я думал, что вопросы кончились.

— Они только начинаются! — захохотал тот, хлопая по плечу Дила.

И действительно, дав мне порцию самого дорогого блюда, старые знакомые принялись болтать на самые разные темы. Иногда слизеринцы тоже вступали в разговор, но всё же больше они говорили между собой. Мистер Поттер, сначала приняв всё серьёзно к сердцу, практически свободно общался и с ними, при этом поглядывая на них с некой злобой. Позже они обратили внимание и на меня и стали рассказывать о всяких хогвартских секретах и о своей школьной жизни. Меня позабавил случай, когда мистер Поттер, Бобби, Трэв и ещё несколько их друзей устроили показательную дуэль прямо на уроке, ради того, чтобы впечатлить новую симпатичную учительницу. Но наградой оказались не её аплодисменты, а четыре недели уборки Хогвартса. Было ещё много историй, вроде подвешивания за подол мантии первокурсников в качестве посвящения, попыток превратить деревянную фигурку дракона в настоящего с последующим крупным пожаром, и так далее. Они проговорили до темноты, ни разу не глядя на часы, висевшие в зале.

— Думаю, мы пойдём. Завтра утром Хогвартс-Экспресс, — вставая со стула, произнёс мистер Поттер.

— Нам тоже пора — ночная смена скоро начнётся, — сказал Бобби.

— Удачи, парни! — ответил мистер Поттер и довольно быстро пошёл к выходу.

— А как же рукопожатие? — крикнул ему вдогонку Трэв.

— Обойдётесь, — ухмыльнулся мистер Поттер.

Выйдя из кафе, он добавил:

— Это им за то, что забыли наше детство. Помни, Альбус, это самая весёлая и в то же время важная пора. Она формирует человека, его характер, поведение. Хотя эти слизеринцы не такие гадюки, какими казались в школьные годы. Ну, пора на боковую. И завтра в Хогвартс! Что-то мы съели много сладкого.… А ну, кто быстрее до «Котла»?!

Я, поглотивший больше мороженого, чем мистер Поттер, примчался через пару секунд после него. В трактире он договорился с барменом о комнате, и мы легли спать ещё до того, как на небе появились первые звёзды. Уснуть сразу у меня не получилось — слишком много событий за один день. Казалось даже, что я проверчусь всю ночь. Нападение, покупки, Лондон… Отец. Ещё с этим Хогвартсом проблема — стало интересно, на каком факультете окажусь я. Слизерин, насколько я знал, для хитрецов, коим я себя не считал, Гриффиндор — для смельчаков, храбростью я тоже не отличался, хотя то, что мой папа и мистер Поттер учились на Гриффиндоре — это уже что-то значило для меня. Хаффлпафф меня совсем не привлекал, одна мысль о трудолюбии заставляла меня лечь на кровать и ничего не делать, а учиться на факультете трудяг мне точно не удастся. Остаётся Равенкло. А что? Неплохо. Я вроде книг прочёл немало, заклинаний знаю порядочно, по крайней мере, названия, но с наступлением одиннадцатилетнего возраста стихийная магия начала стремительно угасать и даже такая простая вещь, как Leviosa выходила у меня с трудом. Но ничего — научусь! Равенкло — самое-то.

Усталость сделала своё дело — я заснул, оборвав сам себя на мысли о факультете.

* * *

— Ал, вставай! До отъезда осталось полчаса! — этот крик был первым, что я услышал на следующее утро. — Мы проспали!

Я протёр глаза и зевнул. Больше признаком жизни я не проявлял и снова отвернулся к стене.

— Собирайся! Хватаем вещи и едем на вокзал.

Пришлось перебороть лень — в честь первой поездки в Хогвартс. Я кое-как встал с постели, отыскал свою новую, но уже поношенную, мантию, сумку с учебниками и побежал за мистером Поттером вниз.

— Удачи, Роб! — крикнул он приятелю, уже выходя из трактира.

— Счастливого пути! — ответил бармен, не отрываясь от мытья посуды.

На улице мистер Поттер принялся вертеть головой из стороны в сторону:

— Так, где же эти маггловские кэбы, когда они так нужны?!

Простояв ещё несколько минут у трактира, он вскочил на одну из метёл, что были в его руках, и жестом указал мне садиться сзади него.

— Вы не… — спросонья медленно начал произносить я, когда мистер Поттер достал из своего чемодана ту самую Мантию-Невидимку и накинул её на нас так, что видно из-под неё было только часть метлы и наши ступни.

— Иначе не успеем. Это же твой первый курс!

Со свистом мы взмыли в воздух. Это был настолько быстрый взлёт, что я кое-как успел ухватить Мантию, которая норовила спозлти вниз.

— Держи, Ал, это очень ценная вещь, — глядя на раскинувшийся под нами Лондон очень громко, из-за свистящего в ушах ветра, сказал мистер Поттер.

Полёт продолжался, а я, распираемый одновременно от любопытства и чувства гордости, пытался собраться с силами и узнать о Мантии. Наконец, когда скорость поубавилась, и воздух не так бил в лицо, я, набравшись смелости и глубоко вдохнув, спросил:

— Мистер Поттер, это та самая Мантия-Невидимка?

Отец Дункана резко снова набрал скорость и устремился вниз. Мне показалось, что я его обеспокоил этим вопросом, и он решил разбиться о землю, но мои бредовые мысли испарились после его ответа:

— Если ты имеешь в виду мантию из Лютного Переулка, то да — та самая. Разве что, может быть, она из другой партии.

Всё наслаждение от полёта вдруг куда-то исчезло. Видимо, я радовался только тому, что сижу под Мантией, которую создала много веков назад сама Смерть. А это оказалась обычная накидка, с наложенными чарами Дезиллюминации, которых сотни, если даже не тысячи.… Жаль.

После столь стремительного снижения, я не ожидал, что мы приземлимся так мягко. Да ещё и прямо напротив вокзала Кинг-Кросс. Не успев полностью слезть с метлы, мистер Поттер помчался к той самой платформе, которая была указана в письме — 9 и 3/4. Протиснувшись через толпу магглов, спешащих на свои поезда, мы, наконец, добрались до пункта назначения. Он представлял собой каменную стену между девятой и десятой платформой, которая, если верить книгам по истории, отделяла и тем самым защищала перрон от магглов.

— Так, пять минут до отправления! — глянув на карманные часы, крикнул мистер Поттер. — Вот, разбегайся и окажешься около Экспресса.

— Просто разбежаться и всё?

— Хм… — он отдал мне сумку с учебниками. — Извини, забыл.

— Нет, я хотел узнать: больше делать ничего не надо?

— Да, но можешь, конечно, сделать сальто назад.

— До свидания, мистер Поттер! — крикнул я и побежал.

— Да, удачи, Ал! Не забывай писать домой, я не поленюсь зайти к вам за новостями! — кричал он мне уже в спину.

— Постараю… — не успел я договорить, как прошёл сквозь стену и оказался на платформе 9 и 3/4.

В тот момент я зажмурился. Раньше мне не приходилось проходить сквозь стены. Я понимаю, что для волшебника это может показаться обыденным, но дома у меня таких стен не было.

Казалось, что на перроне собралась вся магическая Британия, за исключением Дамблдоров и Поттеров. И старики, и первокурсники, и совы, и крысы — кого там только не было. Все разговаривали между собой: прощались, здоровались, делились впечатлениями после каникул, обсуждали преподавателей.

Но в стороне я увидел троих ребят, тихо стоявших у стены и наблюдавших за остальными. Я подошёл к ним и тут же, перекрикивая окружающую толпу, спросил:

— Привет. Вы первокурсники?

— Да… — сказал один из ребят со светлыми волосами. Даже казалось, что это пшеница, а не волосы. Он присмотрелся ко мне и добавил: — Мы нигде не встречались?

— Нет, — уверенно ответил я. — Будем знакомы, я Альбус.

— Дамблдор? — спросил он.

Двое его товарищей встрепенулись.

Тут я понял, в чём дело. Но не подал виду:

— Да. Дамблдор. А что? Я думал, что статья о моём героическом спасении совёнка ещё не вышла.

— Ха! Совёнок! А голову маггла ты с собой случайно не принёс? — светловолосый ухмыльнулся, обнажив свои грязные зубы.

— Тимми, думай, о чём говоришь, — толкнул его сосед и указал на парня справа, который стоял с открытым ртом.

— М-да, не бери в голову, Билли! А ты ещё здесь? — с презрением он обратился ко мне.

Я держался, как мог, чтобы не кинуться на него с кулаками. И тем более с палочкой.

А Тимми продолжил:

— Из-за таких, как ты, хорошие парни вроде Билли боятся ехать в Хогвартс!

Мне хотелось что-то ответить. Но я никак не мог придумать ничего стоящего. Всё вдруг помутнело в мыслях, словно какой-то туман окутал голову и не давал предположить развитие событий.

— Альфус, или как тебя там, лучше ступай отсюда. Тимми сегодня не в духе, — сказал тот, что стоял посередине, и повернул меня лицом к Экспрессу.

— Давай, иди, — отозвался светловолосый «добряк».

Я уже было развернулся к поезду, но что-то во мне переклинило, я посмотрел прямо в глаза Тимми и отчётливо, делая паузу между каждым словом, произнёс:

— В Хогвартсе. После первого дня учёбы.

— Дуэль? Ха! Делать мне нечего! — Тимми рассмеялся.

— Боишься? — мои губы сами расплылись в жестокой ухмылке.

— Я? — он взглянул на своих товарищей. — Советую тебе сходить и заранее познакомиться с работниками Больничного Крыла!

Тут сквозь гул, стоящий на перроне, раздался громкий мужской голос:

— Три минуты до отправления!

Я оглянулся и увидел, что большая часть учеников уже зашли в поезд, а перед ним стоят уже одни только взрослые. Не смотря на трёх моих новых «знакомых», я взял тележку и покатил ее к дверям вагона, думая о происшедшем.

Мне казалось, что волшебники как бы разделились на три лагеря: те, кто осуждают моего отца, те, кто с ним солидарен, и те, кому на это наплевать. Причём, по виду никак не определить, кто из какого лагеря. Вот в Косом Переулке я ни разу не заметил, чтобы кто-то смотрел на меня искоса. Разве что те магглолюбы, но они явно не только смотрели. И тут странная история — вроде с виду тихие парни, а отнеслись ко мне со злобой, хотя и не знают меня совсем. И совсем не знают, почему отец в своё время поступил именно так, а не иначе. Вся эта история с ненавистью ко мне из-за моей, якобы, нетерпимости к не волшебникам была, действительно, глупа.

Ещё меня поразило собственное поведение. Ведь я всегда сначала долго принимал решения, которые могут повлечь за собой серьезные последствия. Только по дороге к вагону мне в голову посыпались неприятные видения будущего: исключение из школы, работа в лавке помощником второго младшего продавца, смерть от какого-нибудь согревающего зелья в Лютном Переулке... нет! Если дуэль уже никак не отменить — это ясно, потому что позор на всю школу мне обеспечен, то надо обязательно сделать так, чтобы о ней знали как можно меньше людей.

— Минута до отправления!

До этого я никогда не ездил на поездах. Читал о них, видел на картинках, но никогда не сталкивался с ними лицом к лицевой части. Но, погруженный в мысли, я не разглядывал каждую деталь, как делал бы в хорошем настроении, а просто прошёл в ближайшее купе. Оно было на удивление свободным — первое в вагоне, но пустое! Правда, потом раскрылась его тайна — рядом была уборная. Но это произошло гораздо позже, а пока поезд только тронулся.

Из окна коридора было видно, что люди на перроне начали махать руками интенсивнее, кто-то даже побежал за поездом. Я уверен, что будь здесь отец, — он бы поступил точно также, и точно также бы плюхнулся в конце перрона вниз. Но ни его, ни матери, ни Абби и Арианы тут не было. Был только я.

Чтобы не совсем скучно было ехать, я присел поближе к окну и принялся глядеть на зелёные луга. Однообразные зелёные луга, с промелькивающими иногда коровами и овцами.

Вдруг в дверь постучали. Недолго думая, я взялся за палочку.

— Привет, а ты тоже первокурсник? — сказал кто-то высоким голосом, растягивая каждое слово.

На пороге стоял пухленький мальчик чуть ниже меня ростом с пышными волосами цвета соломы. На его толстых щеках ещё оставались следы от недавно съеденной шоколадной плитки.

— Да, — сухо ответил я.

Гость прищурился и выставил свою голову вперёд (тогда я узнал, что у него всё-таки есть шея) и стал пристально разглядывать меня. После чего, прикрыв ладонью рот, почти шёпотом промолвил:

— Ты сын Персиваля Дамблдора?

— Пришёл за автографом? — наигранно зевнул я.

— Нет… А можно мне здесь расположиться? — более смиренно спросил он.

— Естественно.

Он прошёл в купе, держась одной рукой за карман, а во второй нес все свои чемоданы. Не отрывая от меня взгляда, гость присел напротив.

— А ты действительно сын Дамблдора? — переспросил он.

Явно не самый сообразительный в мире мальчик.

— Да.

— А я Гораций Слагхорн, — парень протянул ладонь с шарообразными пальцами для рукопожатия. Я в ответ руки не подал, впрочем, он и не обиделся, видимо, привык.

Я повернулся к нему, обхватил ладонями лицо и удивлённо вздохнул:

— Как?! Ты сын Слагхорна?

— Ну… да, а ты знаешь моего отца?

Я же говорил — мне попался не самый догадливый попутчик. Даже шутки моей не понял. Но я решил не останавливаться на одной фразе.

— Конечно! А кто ж его не знает?

Гораций покраснел и махнул рукой. Я не смог удержаться от удивления, — он правда думает, что его отец популярен.

— А где ты о нём слышал?

— Я? — как-то позорно было сейчас сознаваться. — В Лондоне.

— Правда? — толстячок засиял от радости.

— Чистейшая!

— Он опять показывал любимые фокусы?

— А как же без них!

Гораций вскочил со своего места и, схватив меня за обе руки, начал их трясти.

— Надо же! — Слагхорн присел и платком вытер пот со лба. — Мой отец так популярен! Кто мог бы подумать, простой пекарь...

Услышав, кто на самом деле его папа, я расхохотался, наверное, так, что слышали в соседних купе. Только потом, немного успокоившись, утирая слезу, и поняв, что строить из себя серьёзного и угрюмого парня ни к чему, сказал:

— Альбус, — и протянул руку Горацию.

Тот, до этого сидевший не до конца понимая, в чём дело, улыбнулся и пожал мне руку.

К этому моменту мы уже миновали все населённые пункты и ехали вдоль чистого зелёного луга, где мирно паслись овцы. Солнце разыгралось не на шутку, было настолько жарко, что пришлось распахнуть окно — и это несмотря на то, что уже началась осень.

В дверь снова постучали.

— Войдите.

— Здравствуйте, не желаете ли подкрепиться? — в купе вошёл молодой человек с корзиной, доверху наполненной сладостями.

— Я вас знаю! Вы мистер Боттс! — подпрыгнул на месте Гораций.

— И откуда же ты знаешь обо мне, мальчик?

— Мне рассказывал о вас отец! Он тоже иногда печёт сладости, — выпятил грудь Слагхорн.

— Что ж… Вы будете что-то брать?

— Дайте мне три цветных леденца! — толстячок наклонился к своей сумке и начал долго в ней копаться.

Через некоторое время, за которое мы успели проехать наверно ещё ярдов сто, он, наконец, достал небольшой серый мешочек, откуда высыпал несколько медных монет.

— А ты ничего не желаешь? — продавец, протягивая леденцы Горацию, повернулся ко мне.

— Были бы деньги…, — я пожал плечами.

Мистер Боттс удалился.

Мне было тошно смотреть на то, как толстячок радостно напал на эти маленькие конфеты в виде тросточек, засунул их в рот и начал облизывать.

— Они у тебя все разом влезли? — ради поддержания разговора безразлично поинтересовался я.

— Я долго тренировался перед Хогвартсом. Мне рассказывали, что там живут крысы размером с гиппогрифа и воруют еду у учеников.

— Да если они и придут к тебе, то явно не конфетками будут баловаться.

Я сказал первое, что пришло в голову. Я не хотел его обижать, и уже понадеялся на его не самый быстрый ум, но в этот раз Гораций всё прекрасно понял. И, ничего не ответив, он отвернулся к окну и теперь молча рассасывал конфеты. Я не знал, что ему сказать — врать не хотелось, ведь я, в принципе, сказал правду, но и обижать тоже было нехорошо. Поэтому я решил помолчать, чтобы больше ничего не ляпнуть. И вот так под монотонную тряску и шум колёс, я не заметил, как уснул.

Я оказался посреди большой лужайки. Передо мной не было никого. Я повернулся. Слева и справа от меня шли две шеренги людей в одинаковых чёрных мантиях, во главе которых волшебник в красно-жёлто-зелёно-синей остроконечной шляпой. Они шли и не замечали меня. Может, я был в Мантии-Невидимке? Нет. Я посмотрел на свою руку и заметил, что она ярко-зеленого цвета — точно, как трава на лужайке. Да что такое? Я был полностью зелёным, практически сливался с травой! Вдруг из правого потока одинаковых людей вышла какая-то девочка и направилась прямо на меня. Я хотел пойти ей навстречу, но, стоило мне ступить один шаг, как она повернулась и возвратилась в шеренгу. Я снова осмотрел себя — теперь я в мантии, и она ядовито-зелёного цвета, и я иду уже марширую в одной из шеренг по направлению к огромному замку. Я его сразу узнал — это Хогвартс. Но тут впереди идущие остановились. Они повернулись, и стали пристально разглядывать меня. Вторая шеренга тоже остановилась. Они принялись что-то оживлённо обсуждать между собой, постоянно кивая в мою сторону. И перешли на нашу сторону. Те, что стояли передо мной, ушли назад, и теперь я стоял во главе шеренги. Я опять проверил свой вид — вместо зелёной на мне теперь была красная мантия. И люди последовали за мной в сторону замка.

Проснулся я в полном недоумении, не понимая, почему я лежу на жесткой койке, и что здесь забыл этот мальчик, смотрящий в окно. Впрочем, смотрел он туда недолго и, заметив, что я открыл глаза, негромко и с сожалением в голосе сообщил:

— Я на тебя не обижаюсь. Многие подшучивают надо мной из-за… телосложения.

Это был сон. Он никак не шёл у меня из головы.

— Я что-нибудь говорил во сне?

Гораций поднял брови — он явно не ожидал вопроса

— Нет, — отрезал он.

— А сколько я проспал?

— Посмотри в окно.

Я приподнялся и увидел вместо пасущихся овечек и порхающих бабочек одну сплошную тьму.

— Мы уже приближаемся к Хогвартсу, — дополнил он.

Я повернулся к своему собеседнику. Он, видимо, так и просидел, глядя в окно, те несколько часов, что я проспал. Как его только не стошнило.

— Гораций, ты извини, — я потёр затылок, неловко улыбаясь. — Я не со зла.

— Я, кажется, уже сказал насчёт этого, — он, наконец, оторвался от созерцания темноты снаружи.

Да, в этот раз он меня обошёл.

— А переодеваться в форму уже надо? — я бросил взгляд на свой чемодан.

— Скорее всего.

Слагхорн без лишних слов потянулся к своей сумке и вытащил оттуда черную, как ночь, мантию. У меня была такая же, только с заплаткой на подоле. Бывший её владелец явно был не знаком с бытовыми чарами, а продавец не стал себя обременять приведением её в нормальный вид. Но что есть, то есть. Я накинул мантию поверх рубашки и сел. Видимо, я поторопился — процедура переодевания заняла не так уж и много времени. Теперь даже не прилечь — вдруг помну мантию. Гораций же скинул свой пиджачок, долго мялся перед сменой белой рубашки, но, всё-таки отвернувшись, сменил её на другую рубашку. И, наконец, надел свою мантию.

— Так, первокурсники, готовьтесь к выходу, — заглянул к нам высокий парень с большим значком с буквой «P» на груди.

Увидев, что мы уже переоделись, он добавил:

— Уже готовы. Это хорошо.

И отправился в следующее купе.

— В какой факультет ты хочешь попасть? — спросил я, уже видя в окне огни Хогвартса.

— В Слизерин, — не раздумывая, ответил он. — Там учился мой кумир — Родерик Чаблер.

— А кто это? — хоть я и прочёл несколько громадных книг по истории Британии, но о таком волшебнике не слышал.

— Это один из самых известных Зельеваров. Он изобрёл много зелий, например, зелье Забывчивости и Живой Смерти.

— А я думаю, что попаду в Равенкло.

— Ты и вправду так считаешь? — усмехнулся он.

Я не думал, что он может говорить так пренебрежительно.

— Я же извинился…

Гораций ничего не ответил и лишь улыбнулся. Я чувствовал, как он радуется, заставляя меня извиняться перед ним. Странный парнишка.

Экспресс остановился. С улицы послышался громкий мужской голос, сообщающий, что всем первокурсникам никуда нельзя расходиться и следует собраться возле своих вагонов. Около нашего вагона осталось всего десять человек, считая нас со Слагхорном. Хозяин громкого голоса шёл из конца состава с уже немаленькой группой первогодок.

— Так, идём за мной!

Вся эта процессия напомнила мне мой недавний сон. Разве что, во главе шёл не я, и не было улыбающихся старшекурсников.

Этот самый человек, что нас вёл, выглядел очень внушительно, даже напоминал чем-то тролля, хотя, судя по тому, что он умел говорить, был умнее их всех вместе взятых. Он явно давно не стригся и не брился. Хотя и был пониже некоторых старшекурсников.

Мы подошли к берегу огромного озера, казавшегося полностью чёрным при такой тьме.

— Залезаем в лодку, ребята.… Только по одному, не торопимся, места хватит на всех!

Я не был в числе тех, кто ломился быстрее попасть в Хогвартс. Всё равно лодка не отплывёт, пока все не залезут.

Пока мы медленно рассекали гладь чёрного озера, некоторые ребята постоянно смотрели то на меня, то на воду. Видимо, ждали, пока меня поймает гигантский спрут, обитающий там. Больше всего этого ожидал тот самый Тимми, которому я назначил на завтра дуэль. Он смотрел на меня с недоброй ухмылкой и изображал взмахи палочкой. Я показывал ему язык и писал пальцами в воздухе разные заклинания. Когда я написал «Crucio», он побледнел и начал что-то шептать на ухо соседу. Я и сам понял, что это уже слишком, особенно учитывая то, что я — Дамблдор.

Дождавшись, пока все вылезут из лодки, мужчина повёл нас к главному входу. Массивные ворота открылись, и за ними оказался широкий холл, где нас встретила дама в разноцветной мантии, настолько широкой, что я думал, что она сейчас её снимет и накинет на всех нас. Хотя женщине она, похоже, была ещё и мала. Мужчина ей что-то негромко сказал про нас и удалился.

Женщина окинула нас взглядом и, улыбнувшись, проговорила:

— Уважаемые первокурсники. Сейчас в Большом Зале школы Хогвартс начнётся церемония распределения по факультетам. Тому, кого я назову, наденут Распределяющую Шляпу. И уже она определит, в каком факультете ему предстоит учиться семь лет. Может, у вас есть какие-то вопросы, дети?

Все молчали.

— Хорошо.

Дама повернулась, и огромные деревянные двери с вырезанными животными распахнулись. Перед нами во всех своей красе предстал Большой Зал. На потолке его было почти настоящее звёздное небо, о котором я, конечно, читал, но никогда не представлял его настолько величественным. В Зале стояли пять столов — четыре для каждого факультета и один для преподавателей. За столами, глядя на пустые тарелки, ждали праздничного обеда ребята со старших курсов. В воздухе, помимо множества свечек, летали какие-то прозрачные силуэты, о которых я тоже читал — это были привидения. Всё это было для меня, привыкшего к старой лачуге, очень необычно.

Созерцание красоты Большого Зала нарушил голос всё той же дамы:

— Внесите Распределяющую Шляпу! — громко приказала она.

Широкоплечий мужчина на вытянутых руках внёс красную подушку, на которой покоилась потрёпанная пыльная остроконечная шляпа. Внезапно она чихнула, и все первокурсники отпрянули назад. Шляпу поставили на табуретку около стола преподавателей, и в ожидании ежегодной песни, о которой тоже было немало сказано в истории Хогвартса, в Зале воцарилась тишина.

Я читал, что эта шляпа распределяет на факультеты и что каждый год на первое сентября она поёт песню о них, которую сочиняет целый год. Довольно скучная жизнь.

Она что-то пробормотала и приступила:

Много веков я пылюсь здесь на полке,

И каждый год одевают на голову всякому, волки!

Ещё меня песню сочинять заставляют!

И вот получите, ребята, — Шляпа представляет.

Наш Хогвартс — это лучшая школа планеты,

На ней существуют различные факультеты.

Гриффиндор, Хаффлпафф, Равенкло, Слиз.

Не пугайтесь, змеята, краткость — мой девиз.

Кстати, о Слизерине, это который со змейкой.

Амбициозные и хитрые ученики там маленько.

В любой ситуации они получат по полной

Им дорога везде, ведь их цвет — зелёный.

В Хаффлпаффе уже недоумевают

Почему бы не попасть к ним хоть одному лентяю?

Тогда атмосфера трудолюбия бы разбавилась,

И я от лишних морок избавилась.

Ты трудности ищешь на своём пути?

В любой момент готов в горящее пекло войти?

На факультете Гриффиндор таких не счесть

Приятной тебе будет о попадании к львам весть.

Умников и остряков обитает толпа

На факультете бронзового орла.

Тебя там встретят феерично,

Если готов ты учиться отлично.

Вот и моя песенка спета.

Сейчас меня унесут и до следующего лета

Я буду пылиться на полке стены кабинета

И придумывать очередные куплеты.

В шоке были даже учителя. Видимо, эти стихи, не особенно похожие на песню, Шляпа осмелилась спеть впервые. Но, чтобы не нагнетать обстановку, директор захлопал, а за них подхватили и остальные.

После этого полная женщина начала объявлять фамилии первокурсников. Первым был светловолосый кудрявый Эйвери, он попал в Слизерин, за чьим столом тут же вскочили несколько ребят постарше, — наверное, его друзья или родственники. После шли Браун, Буллстроуд и так далее по алфавиту. Билли Центерса — того магглорождённого, за которого «заступился» Тимми, распределили в Гриффиндор, чуть позже туда же ушёл и мальчик с обритой головой по фамилии Дож.

— Дамблдор, Альбус, — наконец выкрикнула дама.

Я неторопливо направился к табурету. Боковым зрением я заметил, что некоторые за столами начали перешёптываться, а некоторые открыли рты. Но я не оборачивался на них, чтобы они не подумали, что я волнуюсь.

Я сел на табурет, и мне на голову надели Шляпу.

— Умён, хитёр и смел.… На трёх тропах тебе уготован успех, — своим скрипучим голосом проговорила она.

— Что? Как на трёх? — мысленно удивился я.

— Везде успеха и славы ты добьёшься, — повторила она.

— А зачем они мне? — недоумевал я.

— Всё ясно… — следующее слово она выкрикнула на весь зал: — Гриффиндор!

Со стороны стола факультета Гриффиндор послышались хлопки. Я неспешно снял Шляпу и поплёлся к своим сокурсникам. Свободные места были только рядом с Билли, поэтому ничего не оставалась, кроме того, что сесть с ним.

— Добро пожаловать, я Джим Рипли, 6 курс, — негромко произнёс мой сосед. И, немного погодя, добавил: — А ты, действительно, сын того самого Дамблдора?

Как же мне надоели эти вопросы!

— Да, я действительно его сын.

Билли, делавший вид, что не слушает нас, вздрогнул.

Я повернулся, чтобы посмотреть на другого своего однокурсника, того самого Дожа с обритой головой. Его лицо было очень худым, можно было сказать, что череп просто покрасили краской цвета кожи, но множество волдырей мешали этому. Значит, он недавно переболел драконьей оспой.

— Я — Элфиас Дож, ну, наверное, вы слышали, — произнёс новый гриффиндорец.

Все сделали вид, что не слышали его. Боялись, что он мог их заразить. Но я решил, что поздороваться нужно обязательно.

— А я — Альбус Дамблдор, — я пожал ему руку.

— Тот самый сын…

— Да-да, — я его перебил, чтобы не слушать этот вопрос ещё раз.

Билли, сидевший между нами, на этот раз никак не отреагировал на напоминание о моём отце.

Дошла очередь до Горация. Я, не найдя темы для разговора, с ним не общался с самого выхода из Экспресса. Ему надели Шляпу на голову. И почти сразу же она выкрикнула:

— Слизерин!

Что ж, как он и хотел. Со стороны стола его новых товарищей послышались громкие аплодисменты, впрочем, как и всегда, когда кого-то определяли к ним на факультет. Дружные ребята, совсем не похожи на тех монстров, которых пытался описать мистер Поттер.

В наш факультет распределили ещё несколько девочек, имена которых я даже не запомнил, и одного мальчика — Филиппа Тойби. Тимми и его приятеля распределили в Хаффлпафф. Когда же Нельсона Зельса отправили в Равенкло, полная женщина объявила об окончании церемонии распределения, плечистый мужчина снова вышел к табурету, осторожно посадил Шляпу на подушку и, неся ее на вытянутых руках, ушёл под аплодисменты учеников.

— Директор школы чародейства и волшебства Хогвартс! Председатель ассоциации Зельеваров Англии — Финеас Найджелус Блэк! — опять громогласно объявила дама.

Тот самый директор, о котором говорил мистер Поттер, поправил свою пышную зелёно-серебряную мантию, украшенную какими-то драгоценными камнями, встал и начал говорить:

— Уважаемые ученики Хогвартса! Кто-то из вас прибыл сюда уже не в первый раз, кто-то в первый…

Речь была неимоверно скучной. Лишь слизеринцы сидели смирно и слушали директора, хотя по их виду было понятно, что они делают это только из уважения к своему факультету. Остальные же своего отношения к речи не скрывали: кто просто смотрел в тарелку, кто болтал, кто показывал какие-то заклинания. Преподаватели тоже были не в восторге от этой речи, но держались. Я же в этот момент просто продолжил разглядывать Большой Зал.

На небесном потолке появилось больше звёзд, привидения перестали летать туда-сюда и дали полностью насладиться красотой стен. Их украшали разные узоры и картины. Некоторые люди на картинах решили прислушаться к речи директора, но большая часть из них через некоторое время отвернулись обратно, а некоторые демонстративно захрапели.

— Теперь же можно приступить к праздничному пиру! — Блэк сказал это громче, чем всю остальную речь, поэтому всё встрепенулись. Женщина радостно хлопнула в ладоши, и на столах появилась еда.

Чего только там не было: жареные цыплята, поросята, ягнята, фрукты, овощи, выпечка! Я даже не знал, с чего начать.

— Альбус, передай, пожалуйста, салат, — попросил меня Элфиас.

Когда он положил его к себе в тарелку, и так тяжёлую от пюре, куриной ножки и нескольких огурцов, я решил взять этого салата и себе.

В общем, поели мы тогда на славу. На время я даже забыл обо всех недавних событиях и надоедливых вопросах. Ничего меня тогда не тревожило, кроме полного живота. Жаль, что счастье длилось недолго. Один из старост, как я понял, поднялся, кашлянул и объявил:

— Первокурсники, следуйте за мной.

Я медленно убрал салфетку из-за воротника и двинулся вместе со всеми за старостой.

По дороге староста не замолкал, рассказывая правила поведения в школе. Например, в перерыве между занятиями магией заниматься нельзя, ни с кем нельзя драться, вызывать на дуэли. Что ж, я нарушил хогвартские правила ещё до того, как перешагнул его порог.

Около лестниц он нас остановил.

— Стойте, она сейчас отодвинется, — он выставил руку в сторону, чтобы никто из нас не свалился.

И действительно, лестница отсоединилась от пола и полетела в сторону. Дождавшись её возвращения, староста махнул рукой и повёл нас дальше. Я, конечно, знал о таких причудах местных лестниц, но меня это немного озадачило — спросонья я очень неуклюж и могу запросто упасть, не вовремя шагнув вперёд.

Мы пришли в одну из самых высоких башен замка и встали около портрета некоего рыцаря, сидевшего верхом на пони.

— Стой, кто идёт?! Не прячься, жалкий трус, тебе всё равно не уйти от моего меча!

— Сэр Кэдоган, моё почтение, славный рыцарь.

— Объяви свой девиз, странник!

— Жалостливый гоблин.

— На этот раз я тебя пропущу! Но не расслабляйся! — картина отодвинулась и открыла вид гостиной.

— Не обращайте внимания на его замашки, но лучше ему не перечить. Подведёте потом весь факультет, — заметил староста, заходя в проход.

В самой гостиной было довольно уютно: камин, кресла, столик для волшебных шахмат, несколько книжных полок и лестница, видимо, ведущая в спальни. Староста в своём очередном рассказе подтвердил мои мысли.

— И последнее. Вы, надеюсь, понимаете, что быстро привыкнуть ко всем порядкам Хогвартса сложно. Поэтому в нашем факультете есть негласная договорённость — в первое время младшим помогают нынешние четверокурсники. А, вот, кстати, и они.

В гостиную, ухмыляясь, вошли пятеро парней и три девушки, которые тут же подошли к девочкам с нашего курса и отвели их в сторону.

— Это — Майкл, Ричард, Роланд, Джеффри и Гордон, — перечислил их староста. — Ладно, оставляю вас для более близкого знакомства, — он повернулся к некой группе старшекурсников — Давай, Скутер, хватит обсуждать свой квиддич, нам пора на вечеринку.

И они вместе со Скутером и ещё несколькими парнями и девушками покинули гостиную, уйдя обратно к лестнице.

Первым из только что представленных четверокурсников заговорил Майкл, самый низкий и крепкий из всех:

— Ну, что? Рады, что попали в Гриффиндор? Мы тоже вам рады, — он оглянулся на своих однокурсников, и те захохотали.

Потом схватил Билли и поставил рядом со мной, справа от него заставил встать Элфиаса и последним — Филиппа. Нас построили по росту.

— Теперь лучше. Ты! — он обратился ко мне. — Сын Дамблдора-магглолюба!

— Что? — спросил я настолько вежливо, насколько было можно при всей моей ненависти к упоминанию об этом.

— Не «что», а «да», — он стукнул меня по затылку. — Запомни, в следующий раз будет хуже.

— Запомнил…

— То-то же! Так, ты! — Майкл посмотрел на Элфиаса. — Лысый! Что у тебя с лицом?

— Я болел драконьей оспой, — негромко ответил он.

— Риччи, ты болел драконьей оспой?

— Естественно, — хихикая в кулак смех, ответил самый высокий из компании четверокурсников.

— И ты был таким же уродом?

— Нет, — все пятеро уже не сдерживались и заржали во весь голос.

Где же они набрали таких наставников?

— А ты чего такой низкий? На тебя в детстве гиппогриф приземлился?

Снова ржание на всю гостиную. Я на мгновение обернулся — девочки уже разошлись.

— Ты тоже ростом не вышел, — тихо, но отчётливо, произнёс я.

Смех тут же прекратился. Все устремили взгляд на Майкла.

— Кто это открыл рот? Ты, магглолюб? — он опять ударил меня по затылку. — Ты?!

— Да, я.

— Радуйся, что сегодня вы только первый день здесь. И ты, который хиляк! — он обратился к Билли: — Тебе тоже повезло! Идите все спать!

— А… где спальня? — долго мявшись, спросил Элфиас.

Майкл уже хотел сказать что-то обидное, но вмешался ещё один из старост:

— Джефф, покажи им.

Парень в потрёпанной мантии вроде моей, только с заплатками на рукавах пошёл впереди нас и довёл до деревянной двери с золотой табличкой «Первый курс».

— Сладких снов, — ухмыльнулся он и побежал вниз.

— Ты чего так долго? Огневиски ждать не любит! — послышалось из гостиной, в тот момент, когда мы заходили.

В спальне было гораздо спокойней, чем сейчас внизу. Там не было четверокурсников с их крепкими напитками, а лишь мы и четыре кровати, с тумбочкой около каждой. Это «многообразие» мебели напомнило мне родной дом.

Я сразу выбрал себе кровать подальше от окна, ведь с утра на такой спать просто невозможно. А ребята ещё какое-то время делили оставшиеся.

Когда я раздевался, ко мне неожиданно подошел Билли и с сожалением в голосе произнёс:

— Я не считаю тебя плохим, — и протянул руку. — И насчёт Тимми…

— А я не считаю тебя добычей, — перебив, я пожал его руку.

Билли улыбнулся и пошёл к своей кровати.

В комнате быстро воцарилась тишина. А я долго не мог уснуть — завтра будет трудный день, судя по сегодняшнему.… Да ещё и попал не в тот факультет, на какой рассчитывал. Интересно, я, действительно, смелый? Может поэтому я так спокойно объявил Тимми о дуэли и перечил Майклу, а может просто из-за раздражения? Меня все считают магглоненавистником! Да и этот странный дневной сон никак не оставлял меня в покое.

— Встаём! Встаём! Встаём!

Под эти выкрики пришлось нам просыпаться в первый день учёбы в Хогвартсе. Протерев глаза, я увидел, как Майкл бегает по нашей спальне и из его волшебной палочки непрерывным потоком вылетают искры. Остальные четверокурсники трясли пока ещё не проснувшихся Филиппа и Элфиаса.

— Вставай, лысый! — он принялся пинать его ногами. — Эй, Риччи, а этот чего лежит?

— Ха, Микки, сейчас исправим!

Оказалось, они говорили обо мне. Долговязый Риччи подбежал ко мне и столкнул с кровати. Падать было не больно, но унизительно.

— Давай, чего не отвечаешь ему? — смеялся ещё один слегка полноватый четверокурсник.

— Да, задай ему жару! — кричали остальные.

Я был готов взорваться от ярости. Но сдержался. Не потому что испугался, просто не хотелось ещё больше портить и так уже испорченный первый день учёбы. Поэтому я спокойно встал, взял полотенце и пошёл умываться.

— Он только с магглами драться может, — наигранно зевнул Майкл.

Не знаю, что четверокурсники подумали, но я на них даже не взглянул. Наверное, они посчитали меня трусом.

Умывшись, я неторопливо направился в Большой Зал. Лестницы двигались сегодня с большей скоростью и гораздо меньше стояли на месте, поэтому пришлось немало побегать. Картины на стенах тоже доставили хлопот — некоторые постоянно комментировали действия проходящих мимо, другие их просто осуждали, а остальные встречали всех радостными возгласами. Один старик в разноцветном сюртуке с огромным воротником на шее даже додумался натравить на меня свою громадную собаку. Но когда та стукнулась о невидимую грань между холстом и обычным миром, он принялся грязно ругаться.

— Мистер Легсингтон! Мне кажется, мы с вами договаривались! — к картине подоспела женщина в очках и с большой стопкой книг в руке. — Ещё раз такое повториться, и придётся убрать вас в подземелье!

Старик что-то буркнул в ответ и отвернулся.

— Проходи, мальчик, не обращай на него внимания.

Я лишь пожал плечами и, наконец, подошел к дверям Зала. Небо на потолке было затянуто тучами, и я на мгновение решил, что зря не захватил с собой плащ. Но потом вспомнил, что это не улица, и дождь не польет, а плаща у меня никогда и не было.

За столом Гриффиндора сидело только несколько человек, да и те были заняты чтением газет.

Я сел с краю стола и принялся неторопливо накладывать пюре из большой миски.

— Первокурсник? — не отрываясь от газеты, ко мне обратился старшекурсник.

— Да, — ответил я, удивляясь тому, что меня не узнали.

— Держи расписание, — он достал из складок мантии свиток пергамента и протянул мне. — Профессор Строун передала.

Я развернул «посылку» и обнаружил, что первым у нас урок трансфигурации вместе с Равенкло, после — Заклинания с тем же Равенкло и Маггловеденье со Слизерином. Я примерно даже догадывался, что там будет, да и часть заклинаний я уже знал, так что насчёт этого беспокоиться было нечего. Мысли мои занимали лишь предстоящая дуэль и четверокурсники.

Когда я доедал куриную ножку, наконец, подошли мои новые товарищи.

— Микки потом совсем разошёлся, — начал рассказывать Элфиас, присаживаясь рядом со мной. — Пинался, сыпал в нас какими-то проклятиями… а те только смеялись и помогали ему. Вот, Филиппу даже попало фейерверком в руку. Покажи, — он оттянул рукав на мантии приятеля, и, оказалось, что до локтя она забинтована. — Хорошо пришёл другой староста, и они притихли.

— А долго нас не было, потому что мы водили Филиппа в Больничное крыло, — дополнил Билли.

— Я уже догадался, — ответил я, не отвлекаясь от еды.

— Что? Уже выдали расписание? — пытался поддержать диалог Элфиас.

Я переложил пергамент ближе к ним, сам продолжая поглощать пюре.

— Да! Вот это занятия! — воскликнул Филипп.

Я понял, чего они хотели добиться. Договорились делать так, чтобы у меня не испортилось настроение из-за утреннего происшествия с Майклом, и я не отыгрался на них.

— Меня не надо воодушевлять, — облизывая ложку, произнёс я. — Я просто хочу поесть. И на дуэль я пойду, и с Майклом смогу встретиться.

— А с чего ты решил, что мы тебя пытаемся развеселить? — хихикнул Элфиас.

Они тоже принялись за свои порции завтрака, я же был в недоумении. Но от своего предположения отказываться не стал:

— Слишком вы странные пришли после того, как в первый же день в школе пострадали от старшекурсников.

— Не думай, что ты здесь самый главный, — отрезал Дож.

Мои слова его задели:

— Либо мы команда, либо каждый сам по себе. Но во втором случае выжить здесь будет очень сложно.

— Команда без командира, всё равно, что тело без головы. Кто-то должен организовывать нас, — предложил Билли.

— Сегодня на уроках узнаем, кто из нас опытней в заклинаниях, — сказал я и, выйдя из-за стола, направился на урок Трансфигурации.

Путь оказался недолгим. Кабинет находился на первом этаже, только в другом крыле замка. Не без помощи мимо проходящих студентов я смог разобраться в коридорах и успешно добрался до дверей. Около них уже стояли что-то оживлённо обсуждающие первокурсники из Равенкло. После того, как они увидели меня, они немедленно замолчали, и каждый уткнулся в свой свиток пергамента. Мне же было на это наплевать, поэтому я просто встал у дверей и ждал преподавателя.

Однако когда одному из них надоело читать, он свернул пергамент и шагнул вперёд.

— Здравствуй, гриффиндорец, — с долей самолюбия произнёс он. — Где твои однокурсники?

— Я даже не догадываюсь, равенкловец, — сквозь зубы ответил я.

Хорошее настроение куда-то улетучилось.

— Урок начнётся через несколько минут, а их всё ещё нет! — крикнул он своим. — Я не хочу, чтобы впечатление от нашего курса испортилось в первый же день.

— Судьбу не изменить.

— Я вижу, ты не слишком разговорчив, Дамб… гриффиндорец.

— Да я понял, что вы знаете, чей я сын. Да! Я сын магглоненавистника! Но вам никогда его не понять! — я уже не мог сдерживаться.

Равенкловцы всей толпой, то есть все десять человек, взглянули на меня взглядом, которому и матушка позавидовала бы. Но я не шелохнулся.

— Что за шум? — послышалось с другого конца коридора. — Отойдите от дверей, пожалуйста.

Двери тут же распахнулись, как только одна девочка отслонилась от них. Подошла преподавательница — высокая женщина лет двадцати пяти — тридцати с очень высокой и объемной кипой книг в одной руке и палочкой — в другой. Я решил помочь ей и предложил ей отдать часть книг мне.

— Это довольно похвально с вашей стороны, с какого вы факультета?

— Гриффиндор.

— О, Мерлин, вы мой подопечный, а я до сих пор не знаю вас! Да что там скрывать — я до сих пор не знаю ни одного гриффиндорского первокурсника! Как вас зовут?

— Альбус Дамблдор.

Её лицо нисколько не изменилось, оно всё также оставалось живым и весёлым, каким и было с самого начала.

— Пять баллов Гриффиндору! Вы извините, что я не смогла попасть на церемонию Распределения, мои...

— Какие книги взять? — спросил я, не желая выслушивать всё это, тем более, преподавательница все еще оставалась обременена тяжестью учебников.

— Ах да, вот эти, пожалуйста, — она палочкой провела по верхним книгам, и я умилился глупости своего предыдущего вопроса.

Донеся их до учительского стола, я вернулся в самый конец кабинета, где меня уже ждали однокурсники.

— Я буду сидеть один, — ответил я на улыбку Филиппа, игнорируя его руку, указывающую на место рядом с собой.

— Всё собрались? — преподавательница достала очки, которые, как оказалось, были ей к лицу, и оглядела весь класс.

Тот парень, что подходил ко мне, заново пересчитал равенкловцев и утвердительно кивнул. Гриффиндорцы же вяло ответили:

— Да.

— Замечательно. Это ваш первый урок в Хогвартсе, и я бы хотела, чтобы он запомнился вам навсегда. Но начнём с другого. Меня зовут профессор Джессика Строун, и я буду вести у вас курс Трансфигурации с первого по седьмой годы обучения, если, конечно, что-нибудь не произойдёт, — она осторожно хихикнула. — Также я являюсь деканом факультета Гриффиндор, и поэтому буду рада помочь своим подопечным, когда им это понадобится. А теперь перейдём к Трансфигурации.… Первое упоминание об этом…

Несмотря на множество новых слов, лекция была довольно интересной и познавательной. Все достали свои пергаменты и перья и тщательно записывали то, что говорила мисс или миссис Строун… надо будет об этом разузнать. Мне были известны некоторые факты, из тех, что упоминала она, но их я тоже вносил в свиток, чтобы показаться старательным. Изредка я поглядывал на преподавательницу, но когда она бросала свой взгляд на класс, я утыкался в пергамент.

Профессор Строун была бесподобна: тёмно-каштановые волосы и глубокие зелёно-серые глаза… прекратить любоваться было сложно. Когда вводная часть урока кончилась, она обратилась к классу:

— Теперь перейдём к практике. На каждой парте появится по две иголки, которые вы должны будете превратить в мышиные хвосты. Читаем лекцию и превращаем! — весело проговорила она.

В этот момент на партах действительно появились иголки.

Я без колебаний проделал всё, как требовалось: представил, во что хочу превратить иглу, направил на неё палочку, но ничего не произошло. Она даже не перекрасилась в другой цвет. Я оглядел остальные парты — все до единого потерпели крах. Я даже удивился — значит, Expelliarmus у меня выходит идеально, а такое простое превращение мне не поддаётся.

Строун ходила между рядов парт и с улыбкой наблюдала за тщетными попытками студентов.

— У тебя тоже не выходит? — сверкая глазами, спросила она у меня.

— Да… — подавленно ответил я. Однако я не мог так опозорить себя перед ней. — Но это невозможно! Смотрите!

Я вскочил с места, направил палочку на свою чернильницу и, взмахнув, прокричал:

— Wingardium Leviosa! — из палочки посыпалась искры но, естественно, ничего не произошло.

О, ужас, я опозорен.

— Действительно, это невозможно, — плохо сдерживая смех, проговорила она и пошла обратно к своему столу.

Больше превращать иглу я не пытался. Настроение моё было окончательно и бесповоротно испорчено.

Как только урок окончился, я тут же встал из-за парты, захватил кусок пергамента, на котором оставил свои каракули, и быстрым шагом пошёл на следующий урок. Я не остановился даже тогда, когда профессор Строун окликнула меня. Видимо, она созвала всех гриффиндорцев, чтобы познакомиться с ними. Ну, а я там зачем? Моё имя ей уже известно.

Кабинет Заклинаний находился на третьем этаже, «по пути в библиотеку» — как говорили все, кого я спрашивал о его месторасположении. Как будто я знал, где находится библиотека.

Однако, миновав несколько коридоров, ведущих в никуда, провалов в исчезающих ступеньках и двери, закрывающие глухие проёмы, я всё-таки дошёл до нужного мне кабинета. Там, как я и ожидал, уже стояли ровенкловцы. Но в этот раз мне не пришлось долго находиться в их компании одному — мои товарищи пришли быстро. Видимо, я много времени потерял, блуждая по замку.

— Почему ты не остался? Профессор хотела познакомиться с нами, — рассказал Элфиас.

— Меня она и так знает.

Мне было лень пересказывать события, произошедшие до урока, поэтому я промолчал.

К кабинету подошёл наш учитель — седовласый старик лет шестидесяти в старой мантии, от которой шлейфом тянулась пыль. Он постоянно кряхтел себе что-то под нос, даже просто направляя палочку на двери. Но, наверное, в тот раз это было какое-то заклинание.

Урок прошёл отвратительно. Профессор Джонсон, как представился старик, предложил сразу приступить к Заклинанию Левитации. Оно опять у меня не вышло! Какое-то лёгонькое перо не взлетело! А ведь до этого я поднимал целый котёл! У остальных тоже с первого раза не получилось, но где-то к середине занятия они смогли поднять свои перья. Я сколько ни старался, а было целых две попытки, у меня так и не получилось. После последней я сел за парту и принялся разглядывать свою новую палочку — может, она мне не подходит? Что я делаю не так? Почему ничего не выходит?

— Молодой человек, пять баллов с Гриффиндора! Почему вы позволили себе отдыхать? — прокряхтел старый учитель, обращаясь ко мне.

— Это слишком просто для меня, — самоуверенно ответил я.

— Да что вы себе позволяете?! — морщинистое лицо преподавателя покраснело.

Он отдышался, выпил что-то из своей фляжки, которую достал из ящика стола, и добавил:

— Продемонстрируйте классу, пожалуйста, ваше мастерство.

Я не торопясь встал и, растягивая слова, проговорил заклинание. Полетели искры, и перо вспорхнуло над партой. Я был ошеломлён тем, что у меня получилось.

— Что ж, неплохо, но это умеют уже все. Поднимите стул, пожалуйста.

Воодушевлённый успехом, я направил палочку на стул и, как в прошлый раз, медленно произнёс:

— Wingardium Leviosa.

Ничего не произошло. Даже искры не посыпались.

— Что и требовалось доказать, — ухмыльнулся профессор.

Я, пребывая в недоумении, сел обратно.

Дальше последовало заклинание Redukto — разрушающие чары. Старик сказал, что это программа второго курса, но начальные знания об этом нужно получить на первом. И для этого, естественно, понадобились длинные записи на пергаменте.

Когда все уже отказывались делиться со мной чернилами, которые у меня кончились, мне пришлось отложить перо. Повезло, что это недоразумение случилось перед самым концом урока.

— Пока ничья! — крикнул мне вдогонку Элфиас, когда я выбежал из кабинета.

Перерыв на обед. К Большому Залу стекались студенты Хогвартса, все старались как можно быстрее попасть к месту за столом. Настроение было и так к троллю, так ещё в придачу мне досталось место на самом краю, рядом с каким-то очень пахучим третьекурсником, которого все сторонились. И не зря, между прочим. Когда от этого страшного запаха у меня начала кружиться голова, только закрыв нос руками, я смог продолжить есть. Третьекурсник почему-то обиделся, взял свою порцию и ушёл. Мне стало гораздо легче.

Уже поев, но, поняв, что до конца перемены много времени, я решил остаться и посидеть в Зале — посмотреть на своих новых товарищей по школе. Все они, как и я впрочем, в одинаковых мантиях, и различать их было сложно, особенно самых дальних. На глаза попались и очень высокие, и очень низкие, почти как гоблины или эльфы (некоторые, кстати, и лицом на них похожи). Я был даже рад, что не учился с ними на одном курсе.

Оглядывая Зал, я не мог не заметить, что Билли уже довольно долго болтает с тем самым Тимми, с которым мне предстояла дуэль. Наверное, рассказывает, что у меня сегодня не выходят никакие заклинания.

Ближе к началу последнего урока, я встал со скамьи и пошёл на второй этаж, где располагался кабинет Маггловедения. На лестнице меня окликнул Билли:

— Альбус, Тимми предложил место и время дуэли — пустой коридор на третьем этаже, после третьего урока.

— Неплохо, — ответил я.

Хотя всё было хуже некуда.

Больше он ничего не сказал. Странно. Видимо, они договаривались об этом, а не о том, о чём думал я. Ну, что ж — может хотя бы он не знает, что я сегодня ужасен.

У кабинета стояли слизеринцы и что-то обсуждали. Горация я среди них не заметил, его вообще не было сегодня даже на обеде. Но никто, как было с равенкловцами, к нам не подходил и ничего не спрашивал. Я даже встал поближе к своим, чтобы не казаться изгоем в глазах слизеринцев.

Преподавателем оказалась старушка лет семидесяти, ещё старее Джонсона, — профессор Гримли. На этом уроке ничего не было, кроме обычной писанины, поэтому маггловеденье мне разонравилось сразу же. Профессор не обращала внимания ни на болтающих слизеринцев, ни на дремлющего меня. Однако, хоть урок и был самым скучным, он пролетел быстрее всех. Единственное, что я из него вынес — магглы часто воюют между собой. Делать им нечего — своих же убивать. Хотя их гораздо больше, чем нас, волшебников, наверное, им плевать.

Я медленно, но уверенно, поднялся на следующий этаж. В коридоре было темновато, но я смог рассмотреть ухмыляющуюся физиономию Тимми и его второго товарища.

— И как тебе маггловеденье? — находясь в другом конце коридора, крикнул он. — Наверно, тут же напал на старуху Гримли за её рассказы о магглах.

— Нет, — отрезал я. — А ты, наверное, добился дуэли ещё с несколькими студентами?

— Ха! Ну, у тебя и шуточки, Дамблдор. Приступаем, а то у меня мало времени.

Я резко выхватил палочку и крикнул:

— Expelliarmus!

Но из палочки только высыпалось несколько красных искорок. Я ужасно разозлился. Вся злость, копившая во мне весь день, сейчас вырывалась на свободу. Я забыл про все писаные и неписаные правила дуэлей, бросил палочку и пошёл на своего врага. С кулаками. Я видел только лишь ошеломлённое лицо Тимми, когда со всей силы ударил его в нос. Он свалился, и я прыгнул на него. Его товарищ пытался меня столкнуть, но я так крепко сжал ногами бока Тимми, что вскоре он оставил эти попытки и куда-то побежал.

Я же стал бить по лицу Тимми, крича:

— Я… не… убиваю… магглов… мой… отец… был… ни… причём… они… издевались… над… моей сестрой…

— Так, что за!.. — послышался низкий голос позади. — Слезь с него!

Я послушался. Слез и начал пинать Тимми ногами и медленно осознавать, что я делаю.

— Expelliarmus! — выкрикнул прибежавший.

Я отлетел в стену и сильно ударился спиной.

— Что вы здесь устроили? Только первый день, а уже драка? Ещё и тупым маггловским способом! Как староста Слизерина, я снимаю с вас обоих по двадцать пять баллов!

— Он начал первый! — сказал приятель Тимми.

— Без разницы. Отведи его лучше в Больничное Крыло, а я пока поговорю со вторым драчуном.

Товарищ взял истекающего кровью Тимми за предплечье, и они вместе побрели прочь из коридора. Я же оставался сидеть у стены.

— Скажи мне, гриффиндорец, что такое произошло?

— Он заслужил это, — слабым голосом ответил я.

— Хорошо. Заслужил почему?

— Пусть сам и скажет! — выкрикнул я и поднялся с пола.

Мою попытку уйти староста пресёк, вцепившись в рукав моей мантии.

— Мы сейчас пойдём к твоему декану, и ты там всё выложишь.

Продолжая держать меня за мантию, он повёл меня к кабинету Трансфигурации, где сидела Строун. Ужасно, я второй раз опозорюсь на её глазах. А может, и возвышусь, защитив свою честь.

— Профессор Строун, вот, — староста толкнул меня вперёд. — Он устроил кулачную драку в коридоре третьего этажа с первокурсником с Хаффлпаффа.

— Можете идти, — равнодушно ответила она, и староста с таким же безразличием удалился.

Профессор подошла ближе ко мне и попросила присесть.

— Из-за чего ты стал его бить?

Я отвернулся, чтобы не смотреть ей в глаза.

— Я просто хочу узнать, почему именно. Я знаю, что это не просто так.

— Он считает меня магглоненавистником из-за того, что мой отец в Азкабане.

— Это, действительно, плохо. Но неужели не было другого способа объяснить, как обстоят дела на самом деле?

— По-другому он не понимает.

— А дуэль?

Я повернул голову к Строун. Она смотрела на меня так, как будто сейчас обнимет и погладит по голове, забыв обо всём, что я сделал. Я решил, что нужно признаться в своих неудачах.

— У меня вдруг пропали магические способности… раньше я мо…

— А вот это как раз объяснимо, Альбус, — перебила она меня, широко улыбнувшись. — Просто то, что было до твоих одиннадцати лет — это стихийная магия. Она сильна по определению, её нужно развивать. А после твоего одиннадцатого дня рождения магия начала угасать. Видимо, день рождения у тебя летом, раз ты этого не заметил? В Хогвартсе ты для того, чтобы научиться всему заново.

Вот это да! Как же я не догадался? Плохое настроение почти улетучилось, осталось только дождаться наказания.

— Знаешь, Альбус. Я всё понимаю. Думаю, староста Слизерина достаточно тебя наказал. Лучше иди в гостиную и пообщайся с однокурсниками. Кстати, почему ты не остался, когда я позвала всех, чтобы познакомиться?

— Я… думал, что вы и так меня знаете.

— Оказалось, нет, — улыбнулась она и протянула мне засахаренный мармелад в виде лимонной дольки. Он показался мне настолько вкусным, что я был готов съесть все кусочки, лежащие на столе. Хотя, в тот момент я с удовольствием съел бы любую еду — настолько я был рад.

Подскоками я выпорхнул из кабинета и побежал в башню Гриффиндора. Даже Майкл не мог ухудшить моё настроение, который вместе с дружками опять выстроил нас и поучал насчёт повиновения им. Всё время я радостно ухмылялся, так, что Майкл, или как его называли приятели — Микки, не стал подходить ко мне и бить по затылку. Видимо, понимал, что это ничего не изменит. После того как нам дали новое расписание, где стояли те же самые уроки, но только к ним добавилась Травология, мы отправились в спальню.

В спальне ко мне подошёл Билли:

— Сэм сказал, что ты сильно избил Тимми на дуэли.

— Да, это так, — доставая пергамент для домашнего задания, ответил я.

— А палочкой ты не пользовался?

— Действительно, я побил его без палочки.

— Ещё Сэм сказал, что ты что-то говорил…

— Надеюсь, Тимми это услышал.

Билли похлопал меня по плечу, показывая, что в этой ссоре он был на моей стороне.

— Знаете, я думаю, голова к нашему телу нашлась, — воскликнул Билли.

А я и забыл про этот дурацкий «спор».

— Да, я тоже так думаю, — добавил Элфиас.

Филипп кивнул. Я оглядел своих товарищей и невольно улыбнулся.

До вечера мы делали нудные домашние задания, заданные преподавателями. И ни разу за это время нас не посетили четверокурсники.

Ближе к ночи, мы всё-таки разобрались с футом пергамента по Маггловеденью, превращением иглы в хвост и обратно и с законами заклинания Redukto. Оставалось только одно — спать. Я грохнулся на кровать, но заснуть от изобилия событий сразу не смог.

А ведь это был только первый день.

Первые месяцы учёбы пролетели практически незаметно. Если не обращать внимания на глупые выходки четверокурсников, то, можно сказать, что они прошли не так уж и плохо.

В том числе, на Хэллоуин я с однокурсниками побывал на четырёхсотлетнем юбилее смерти Почти Безголового Ника. Вот уже который год он не оставлял попытки попасть в «Клуб обезглавленных охотников» и в «праздник» собирал его членов, но всё без толку, потому что его голову никак не признавали полностью отрубленной. Совершенно неожиданно там я встретился с призраком Эдмунда Дамблдора, обезглавленного по указу короля Генриха в 1185 году за охоту на дикого кабана в Королевском лесу. Он, точнее его голова на плече, была крайне обеспокоена тем, что один из его потомков в отношениях с законом пошёл по его стопам, и выразила искренние соболезнования нашей семье.

После упорных стараний, я, наконец, стал отлично колдовать. В итоге я стал лучшим учеником первого курса Гриффиндора. Соперников было не много, но мне всё равно было приятно об этом узнать.

Я общался со своими новыми друзьями. Сентябрь, октябрь, а после Хэллоуинской вечеринки мы окончательно сдружились. За это время я узнал чуть больше о них самих, об их насыщенных событиями жизнях, а также рассказал о своей.

Элфиас Дож, или Элфиас Руфус Дож из семьи чистокровных волшебников, живущей в Лондоне, в Ист Энде. Я не знаю точно, где это находится, но слышал однажды, что ночью там лучше не появляться. Его семья никогда не отличилась богатством, но всегда была гордой.

— Корни моей семьи уходят в Италию. Витторио Дож I…, — так начиналась одна из многочисленных историйЭлфиаса.

И даже когда к его прабабке сватался богатый магглорождённый, она ему дала от ворот поворот.

Филипп Мортимер Тойби — полукровка, как и я. Отец, волшебник, воспитывал его чуть ли не с самого раннего детства, потому что мать-маггла, зная, о «необычности» своего супруга, больше всего боялась, что и её сын будет таким же. Магические способности Филиппа обнаружились, когда его матушка каким-то образом умудрилась сорваться с крыши их маленького домика в деревушке на севере Англии, и малыш Филипп стихийной магией смог уберечь её от неминуемой смерти. Несмотря на спасение жизни, мать собрала вещи и сбежала.

— Я её встретил после этого только однажды, на ярмарке. Она подошла ко мне с ржавой консервной банкой и попросила подать ей несколько шиллингов. Я тут же узнал её, но не подал виду и ждал, когда узнает меня она. Я смотрел на неё и ждал. Потом она меня всячески обругала за то, что я не могу подать и монетки, и ушла.

Больше всех меня удивила история Билли Центерса. Он родился в семье маггловских адвоката и аристократки. Однажды во время прогулки всей семьи по какому-то большому парку Лондона неожиданно загорелось дерево, на которое пытался залезть Билли. Он слез с него без единого ожога, зато, как он потрепал нервы родителям. Но этот явный эпизод проявления стихийной магии посчитали чистой случайностью. Уже через некоторое время после этого Билли смог поднять в воздух свою гувернантку, которая посмела отчитывать его за разбитую старинную вазу. Это действительно насторожило, да что там, по-настоящему испугало его родителей. Мать тут же отвела его к аббиту местного монастыря…

— Аббату.

Да, аббату. Он предположил, что это происки Дьявола. Билли решили исцелить за определённую плату, но, естественно, из этого ничего не вышло — на следующий день он летал над домом. Тот обормот даже…

— Аббат.

Помню я, что аббат, это уже от себя. В общем, тот аббат тогда лишился своего места, благодаря связям леди Центерс. Когда Билли исполнилось одиннадцать лет, он, как и все мы, получил письмо из Хогвартса. После многочисленных попыток расшифровать странный текст, мистер Центерс всё-таки смирился и признал, что его сын — волшебник. Но и тут никто не успокоился. Оба родителя тщетно пытались разыскать человека, который поможет их отпрыску перед учёбой в школе чародейства. Естественно, таких людей просто не существовало, или они тщательно скрывались. Но помог случай.

По дороге в поместье деда и бабки Билли у кареты сломалось колесо. В деревенской глуши было сложно найти мастера, но один из жителей посёлка неподалёку с радостью согласился помочь. Он пришёл на место аварии, направил непонятную, как отзывался потом мистер Центерс, палочку и что-то проговорил. Карета стала как новенькая. Так у Билли появился наставник. А сыном этого волшебника был Тимми, который с первого же дня их знакомства принялся всячески опекать Билли.

— Бывало, что родители запрещали мне ездить к Дефондам, — говорил он. — Особенно они разошлись, когда узнали… ну, ты понимаешь, Ал, про историю с твоим отцом. Но мистер Дефонд — отец Тимми — смог убедить их, что я буду в полной безопасности. Но отцу этого не хватило, и поэтому он взял с него ещё и расписку в подтверждение слов.

Так, благодаря стараниям семьи мною избитого Тимми, Билли смог попасть в Хогвартс. Скандал, кстати, из того происшествия делать не стали действительно, оно было не таким уж и громким. Только сняли ещё по десять баллов с наших факультетов и отправили меня мыть полы без помощи магии. Меня одного, потому что Тимми пролежал в Больничном Крыле ещё неделю. Не сказал бы, что я слабак, но мои удары не могли нанести такой вред, что пришлось бы так долго восстанавливаться, и это мне дало повод для беспокойства. Но когда Дефонд всё-таки выписался, то никаких претензий ко мне не было. И от него, кстати, тоже.

Четверокурсники, как я уже успел мельком сказать, устраивали нам всякие гадости. Постоянно. То чья-нибудь чернильница выльет содержимое хозяину на голову, то вместо домашнего задания на пергаменте окажется рецепт мощного яда, но это совсем безобидно. Случалось, что кто-то умудрялся свалиться с лестницы и катиться вниз кубарем, крикнуть старшекурснику что-нибудь грубое и за это от него получить подзатыльник. В общем, Микки и его компания делали своё дело. Но и мы не сидели, сложа руки, ведь от старших помощи никакой — они не хотели ввязываться в это, некоторые прямо говорили, что боятся Микки.

Но всё наши попытки подставить Микки проваливались.

Когда в гостиной было много людей, то четверокурсники обучали нас всем премудростям хогвартской жизни, то есть занимались тем, для чего вообще было задумано это негласное правило помощи. Они рассказывали о том, как проще расправиться с Пивзом — школьным полтергейстом, как легче сдавать те или иные контрольные, как найти общий язык с преподавателями и портретами Хогвартса. Но была только игра на публику. Уже на следующий день они натравливали на нас и Пивза, и картины.

Но это были только цветочки.

Тот декабрьский день начинался заурядно — побудка, получение пинков от четвёртого курса, умывание. А во время завтрака почтовая сова сбросила письмо перед Филиппом.

— От папы, — прочитал он адрес на конверте. — Странно, ведь он писал мне два дня назад.

Филипп осторожно распечатал письмо и быстро пробежался глазами по пергаменту. Тут по его щекам потекли слёзы.

— Что случилось? — я чуть не подавился пюре.

Ответа не последовало, вместо этого он опустил голову на стол и, прикрывшись руками, зарыдал.

— Что с ним? — спросил Эл.

Билли начал трясти его, но безрезультатно. Через некоторое время, когда большинство людей уже разошлись по кабинетам, Филипп поднялся, вытер слёзы и протянул нам своё письмо.

«Малыш, я знаю, что писал тебе совсем недавно, но я должен об этом тебе сообщить. Ты же знаешь, что твой дедушка уже старый и в последнее время много болел. И вчера ночью он отправился на Авалон. Скоро я тебя заберу».

— Соболезную, — сказали мы хором.

— Вы всё равно его не знали. Клянусь Мерлином, он был самым лучшим дедушкой!

Я промолчал, ребята тоже. У меня из близких родственников никто не умирал, я не мог в полной мере понять, что чувствует Фил.

Мы старались как можно меньше с ним разговаривать, но при этом постоянно находились рядом, чтобы он не решил, что мы от него отвернулись. Ведь если мы заговорим, то обязательно вспомним что-нибудь весёлое, а это будет не очень прилично.

Но самое удивительное произошло вечером. Узнав о горе в семье Фила, профессор Строун пришла в гриффиндорскую гостиную и о чём-то долго говорила с ним.

— О чём она говорила?

Нет, это сказал не кто-то из нас. Это был Микки.

— Что?

— О чём Строун с тобой говорила?.. — четверокурсник задумался. — Тойби.

По Микки было понятно, что он изо всех сил сдерживается и не хочет показывать волнение.

— По личному вопросу, — вздохнув, ответил Фил.

— Что за личный вопрос? Не ври, ты ей что-то наплёл про меня, — он взял Фила за мантию и поднял в воздух. — Отвечай!

— Про тебя я ни слова не сказал.

Я удивлялся спокойствию Филиппа.

— А про что тогда?

— Не твоё дело.

Микки покраснел и толкнул Фила. Тот ударился о стену и присел на пол. Но был в сознании.

— Как ты смеешь со мной так говорить, молокосос! Что ты сказал Строун?!

— Фил, лучше скажи, — крикнул Элфиас.

Микки яростно оглянулся на него, но тут же повернулся обратно. Остальные четверокурсники в это время следили за игрой в шахматы шестого курса в другой стороне гостиной, хотя оттуда было всё прекрасно слышно.

Я достал волшебную палочку для перестраховки и попросил остальных сделать то же самое.

— Мы говорили о моём умершем дедушке.

— Ха! Долго выдумывал?

— Это правда, — снова влез в разговор Элфиас.

— Тебя не спросили, лысый, — в этот раз не оборачиваясь, огрызнулся Микки.

Он подошёл ближе к Филу:

— Докажи.

— Чужие письма читать не прилично! — опять вступился Дож.

Микки выхватил палочку и не глядя, послал в него Stupefy. Элу повезло, что он промахнулся.

Филипп встал, отряхнулся и полез в свою сумку. Оттуда достал кусок пергамента и протянул Микки. Тот быстро прошёлся по строчкам и кинул лист в сторону.

— Живи.

Через несколько мгновений он уже «болел» за шестикурсника, игравшего белыми.

— И что это было? — спросил Билли, засовывая палочку обратно за пояс.

— Микки опять что-то сделал и боится, что мы об этом расскажем, — я пожал плечами.

— Но я не помню, чтобы мы видели что-то особенное в его исполнении, — задумался Дож.

— Может, тогда, — заключил Фил. — Вам нужно идти спать, а мне собираться.

Поспать удалось нам не особо удачно. Филипп всю ночь шуршал какими-то вещами в комнате, иногда слышались всхлипы, иногда смех. За окнами бушевала сильная метель, в гостиной кто-то стучал, видимо, те самые шестикурсники всё ещё доигрывали партию. Я полночи провёл с открытыми глазами, думая о том, если вдруг узнаю, что кто-то из моих родственников умер. Вот так просто — никто не ждал, а он взял и умер. Например, тот же прапрадедушка Галахад. Хотя нет, ему уже почти двести лет, не думаю, что много кто расстроится, да и я видел его всего пару-тройку раз. А если мать? Это же я должен буду бросить Хогвартс и ехать воспитывать брата с сестрой. Вот это, действительно, будет потеря. Мне придётся работать на нескольких чёрных работах, вроде добычи болотной тины для зелий или ловли пикси, чтобы прокормить семью. А нет, есть же родственники… дедушка Галахад, бабушка Гвенделин, дедушка Гавейн… интересно, сколько мы у них протянем. Особенно питаясь фирменным вареньем из яичной скорлупы дракона от дедушки Гавейна.

За размышлениями я не заметил, как заснул. Поэтому мне так сложно удалась побудка на следующий день.

— Так, Тойби, быстро подошёл ко мне, — первые слова Микки на этот раз. — А вы чего рты пораскрывали? Риччи, разберитесь с ними.

Кудрявый четверокурсник кивнул и дерзкой ухмылкой послал в нас заклинание. Утро началось.

За завтраком мы Фила рядом с собой не заметили, зато увидели его сидящим справа от Микки. Филипп о чём-то рассказывал, а Микки внимательно слушал, постоянно кивая головой.

— Кто-нибудь вообще понимает, что происходит? — возмутился Эл.

— Завидуешь? — не удержался я.

— Ал, тебе лишь бы шутить. Вчера он его чуть не убил ни за что, и меня, кстати, тоже. А сегодня они вместе сидят за столом и чуть ли не лучшие друзья.

— Да, ещё Микки отказал себе в удовольствии поиздеваться над нами, — заметил Билли, разжёвывая кусок баранины. — Это на него не похоже.

— Может, у него тоже умер кто-то из близких недавно. Нашёл товарища по несчастью, — предположил я.

— Всё может быть. Но это ужасно подозрительно, — заключил Элфиас.

Больше за завтраком мы не разговаривали, но каждый ещё по нескольку раз повернулся к Микки и Филу. Четверокурсники, кстати, тоже пребывали в недоумении.

— Эй, Дамблдор! — окликнули меня, когда я выходил посреди урока в туалет.

Я повернулся и увидел кудрявого Риччи. Он поманил меня рукой.

— Что вашему Томбо нужно от Микки?

— Тойби. Его зовут Тойби.

— Не тебе меня поправлять, малыш.

— У меня к тебе созрел похожий вопрос, Риччи. Что твоему Микки нужно от Фила?

— Хватит умничать, Дамблдор, я тебе не маггл, — он, вероятно, думал, что может задеть меня таким примитивным способом. — Почему вчера Микки чуть не убил этого слизняка, а сегодня они друг с другом расстаются только на уроках? Я думал, с утра он захочет с ним разобраться без свидетелей, но вместо этого они мило болтали в коридоре. Это ваша работа? Дамблдор, я знаю, что ты не так прост, каким кажешься.

— Мне противно даже от мысли о том, чтобы стараться ради того, чтобы досадить Микки.

— Смотри у меня, если это окажется какое-то зелье, то вам несдобровать. Даже если это были не вы, — сказал Риччи и был таков.

Из-за него пришлось говорить, что у меня болел живот.

После окончания занятий Филипп, сказав пару несвязных слов, куда-то убежал. Может быть, за ним приехал отец. Но вовремя появившаяся на горизонте Строун сообщила, что никто за ним не приезжал и не прилетал.

На обеде его и Микки не было.

На ужине тоже.

Четверокурсники постоянно что-то обсуждали, косо поглядывая на нас.

Домашнее задание мы делали тоже без него. И когда отправились спать, Фил все еще не появился. Микки уже к этому времени пришёл, в приподнятом настроении.

Я тут же вскочил и спросил:

— Где Филипп?!

— Фил? А что с ним? Он скоро придёт, — ответил Микки и отвернулся — дальше смеяться со своими друзьями.

«Скоро» оказалось глубокой ночью. Услышав скрип двери, я проснулся, но не подал виду. Просто открыл глаза и изо всех сил прислушивался к шорохам и вглядывался в темноту. По силуэту я определил, что это Фил.

— Ах да, я же собрался, — заговорил он сам с собой. — И что же делать? Спать совсем неохота, круто! Я знаю! Пойду, помогу эльфам!

Он вскочил со своей кровати и убежал вниз. Я не знал, что и подумать. Вдруг Фил стал таким весёлым и активным. Что-то здесь не так.

Следующий день прошёл почти также, как и предыдущий, только на этот раз четверокурсники не обращали на нас внимания вообще. Разве что Филипп… весь день он отвечал на уроках, схватывал новые знания и заклятья практически на лету. Он заработал всего за четыре урока девяносто баллов для Гриффиндора. Эта новость со скоростью молнии разлетелась по факультету, а потом и по всему Хогвартсу. Строун даже ему дала дополнительные десять баллов за столь грандиозные продвижения в учёбе.

Вечером Фил, не сделав домашнего задания, сослался на головную боль и ушёл спать.

На третий день Фил вел себя как обычно, вообще не общаясь с Микки. Он даже ни разу не взглянул в его сторону. А сами четверокурсники к нам не приближались ни на шаг. Последующие несколько дней Фил всё больше молчал и тоскливо глядел по сторонам.

Единственное в его поведении оставалось неизменным — перед сном он куда-то отлучался из башни. Будь у меня мантия-невидимка, как у одного из братьев Перевеллов, то я бы уже знал, куда он ходит. Но она вряд ли существовала вообще, а сложные заклятия Дезиллюминации я создавать не умел, поэтому приходилось ходить в неведении.

Я помню, что той ночью, я встал с кровати, чтобы достать укатившуюся под тумбочку волшебную палочку. В этот момент как раз вернулся Филипп.

— О, а я тут палочку уронил, ничего не видно, зажги свет, пожалуйста, — совершенно спокойно попросил я его.

Он с трудом смог произнести: «Lumos». К тому времени, как спальня осветилась, я уже стоял с палочкой в руке. Фил осветил меня и себя. Его глаза буквально пылали. Он с ненавистью взглянул на меня и оскалился. Я не сразу понял, в чём дело, поэтому не сумел защититься.

Последнее, что я заметил, падая на пол от Stupefy, это то, как он бросается на меня. После этого я отключился.

Очнулся я только на следующий день в Больничном Крыле. Я лежал на койке с белоснежными простынями, накрытый таким же белоснежным одеялом, окружённый парящей в воздухе белой шторой. Почти сразу, как я проснулся, штора отворилась и появилась полная дама в белом халате — миссис Кленти, школьный целитель. На просьбу дать мне зеркало, она огорчённо вздохнула, но всё-таки выполнила её. Всё моё лицо отекло от ушибов, засохшая кровь осталась в носу. Одежда тоже была не в лучшем состоянии — вся изодрана, в пыли и в крови. Мантию точно придётся менять, её никакая магия не спасёт, рубашку ещё можно спасти, пришив рукава, но по ней уже будет видно, что она не новая.

Но волновала меня сейчас не рубашка, а Фил, точнее, — его поведение. Нужно было сопоставить всё. К нему пришло письмо о смерти дедушки. К нему на пустом месте придрался Микки. Ах, как болит голова, невозможно думать. На следующий день они общались, как закадычные друзья. Или нет? Это все так думали, а ведь на самом деле больше говорил Филипп, а Микки слушал. Что за глупая придирка, это совсем неважно… Голова.… Нет, это важно. Значит, Микки хотел показать, что сочувствует Филу. Четверокурсники тоже ничего не знали. Фил вдруг стал очень активным. Четверокурсники перестали удивляться.… О, Мерлин, дай мне додумать до конца! Потом активность и настроение Фила вдруг падает. И в итоге он набрасывается на меня. И что мне это дало? Да ничего. Зря мучился…

Оказывается, я уснул. Потому что, открыв глаза, я вдруг увидел перед собой Билли и Эла.

— Мы полчаса ждали, пока ты проснёшься, — пожаловался Элфиас.

— Извините, парни, если бы я знал, что на меня набросятся, то попросил бы бить несильно, чтобы так долго не спать.

— Не обращай внимания, — Билли протянул небольшой мешочек. — Вот, мы принесли конфет.

— Никаких конфет больному! — послышалось из-за шторы.

— Ой, извините, — крикнул он в ответ и стал дергать мешочек, чтобы я скорее его взял.

Все конфеты пришлось слопать за раз, чтобы никому не досталось от Кленти.

— Как Фил?

— Его посреди Травологии вызвали к Строун, потом он уехал с отцом на похороны.

— А как он себя… вёл?

— Кричал, огрызался без повода,… в общем, ужасно, — ответил Эл.

— А что Строун на это сказала? — я показал на свои синяки.

— Ничего… надеюсь, что пока.

— Так, время посещений истекло, всем гостям покинуть Больничное Крыло! — опять послышался голос из-за шторы.

— Мы пойдем, но скоро ещё зайдём.

— Да, жаль только, что мне конфет не досталось! — для пущей убедительности крикнул я в ответ, облизывая шоколад вокруг рта.

Вечером ребята зашли ко мне ещё раз и сказали, что Микки сегодня просто в изумительном настроении, таком, что даже ни разу на них не крикнул.

— Всё это очень странно, — сказал я. — Билли, ты знаешь заклинание Заглушки?

— Никогда не слышал. А что оно делает?

— Понятно, а ты, Эл?

— Пару раз пытался сделать, но не получалось.

— Жаль, что у меня нет палочки. Ладно, это не так уж и секретно. Слушайте.

И я поведал им свои мысли. Решил, что вместе нам понять, что делать дальше, будет проще.

— Ну да, всё это точно связано, — сказал Эл. — Но как? Что же такого делал Микки, что Фил так изменился?

— В этом-то вся и проблема. Я не знаю.

— У меня тоже нет ни одной догадки. Ладно, Ал, мы идём, там ещё подумаем.

Синяки, благодаря зельям, сошли на нет, царапины, и раны тоже… Зелья… Может быть. На следующее утро я уже был как огурчик и должен сообщить об этом профессору Строун. Но вместо этого, чтобы не терять время на уроках, я решил проверить свою догадку у лучшего знатока зелий в Хогвартсе — Горация Слизнорта.

За всю учёбу мы виделись лишь несколько раз и то ограничивались только приветствием. Где его искать я не знал, но первым делом спустился в подземелья — в кабинет Зельеварения. Шла перемена, и дверь была открыта, и оттуда шёл дым. Заглянув, я увидел Горация, сидящего перед котлом и читающего какую-то толстую книгу.

— Привет зельеварам.

— О, привет, а ты уже выздоровел?

— За мной, что, вся школа следит?

— Нет, но вы, действительно, прославились.

— Почему?

— Ну… точнее, она прославилась тем, что было дальше. Этот ваш разбойник… Ты присаживайся. Как его зовут?.. Да, Фил. После того, как он вырубил тебя, его попытались схватить другие сокурсники, но он ускользнул. Он сбежал из башни Гриффиндора, за ним уже гнались полфакультета, в основном младшие курсы и старосты. Одна девочка вообще упала в обморок, увидев окровавленного тебя. Это мне потом уже рассказали, я это, естественно, не видел. Ну вот. Прибежал дежурный преподаватель, профессор Ромфорд, но Фил набросился и на него и расцарапал всё лицо. Что самое смешное — вся эта толпа, гонявшаяся за ним, видимо, вскочила так быстро, что никто не захватил с собой палочки. А у него была, и он ею пользовался, только никому не досталось так, как тебе. Потом прибежал школьный егерь Вудстоун, ну, тот здоровяк, что живёт в хижине в лесу. Вот он-то его и остановил. Взял за пазуху, тот ещё пытался вырваться, но «раненый» Ромфорд отключил его.

А на следующий день об этом говорила вся школа. Кто-то хвастался, что ему прилетело от Фила, кто-то его проклинал, кто-то сочувствовал. Но то, что он задал жару, понимали все.

— Да уж… я много пропустил…

— Ты для этого сюда зашёл?

— Для чего? Да нет, я по другому вопросу. Как раз по твоей специализации. Кстати, что ты готовишь сейчас?

— А,… да так, это я про запас. Неважно, в общем. Так что ты хотел узнать?

— Ты знаешь о зельях, которые изменяют настроение?

Ухмылка слезла с лица Слизнорта.

— Каких-каких?

— Я читал о таких где-то немного. Зелья, которые изменяют что-то в волшебнике, и он то видит разные штуки необыкновенные, то весёлый становится.

Чем больше я рассказывал о зельях, тем больше понимал, как я был слеп.

— Естественно слышал. Но объяснил ты, конечно, не очень доступно.

— Я только что из Больничного Крыла.

— Ну да. А что тебя, собственно, интересует?

— Их сложно изготовлять?

Слизнорт раскрыл рот от удивления.

— Это незаконно.

— Да я знаю, я же не собираюсь варить.

— А зачем тебе это тогда?

— Понимаешь, мне кажется, Фил как раз под воздействием такого зелья.

— Даже если и так, то где он его достал? У нас в школе строгий контроль по этому делу. Я помню…

— У меня есть догадки, но я не хочу их открывать, — перебил я его, едва сдерживаясь от желания прямо сейчас рассказать всё остальным.

— Так, а что всё-таки ты хотел от меня?

— Да что всё ты, да ты… у тебя нет, случайно, книги по этим зельям?

— Нет. Поищи в библиотеке.

— Хорошо. Спасибо, Гораций, ты мне, правда, очень помог.

И я скорее убежал из подземелий, не дождавшись прощания в ответ. Пока я ходил к Строун, пришло время обеда, после которого я и собирался поведать друзьям свои предположения.

— И что же нам делать теперь? Скажем об этом Строун? — нисколько не удивившись моего рассказа, спросил Билли.

— Нет, иначе Филу тоже попадёт — он же, получается, эти зелья пил, — ответил я.

— Верно…

— Если только вывести Микки на чистую воду, — предложил Эл.

— А, может, мы ему скажем, что обо всём знаем?

— Тогда он начнёт заметать следы. Нужно сделать всё так, чтобы он только в последний момент узнал о том, что мы знаем.

— Как запутано, — почесав голову, проговорил Билли.

— Я знаю… но что делать? Надо спасать Фила, — заключил я.

Остальные согласно кивнули.

Вечером четверокурсники, во главе с Риччи, предложили нам сыграть в шахматы. Лучший игрок с четвёртого курса, против лучшего с первого. Мы решили, что от нас пойдёт Элфиас, как оказалось, он вице-чемпион квартала по шахматам, а от них вышел Джеффри, как оказалось после, чемпион четвёртого курса по шахматам…

Мы болели за друга, как могли, даже девочки присоединились и несколько второкурсников. Пытались подсказать правильный ход, но Элфиас всегда делал по-своему, и иногда ему удавалось просчитать больше ходов вперёд, чем нам всем вместе взятым. Но, в конце концов, на тридцать шестом ходу ожесточённый борьбы Джеффри срубил последнего офицера «армии» Эла и поставил мат.

Разгорячённые игрой мы ещё долго обсуждали партию в спальне, но я знал, что в голове мы все обдумывали, как обмануть Микки.

Во время завтрака на следующий день двери Большого Зала распахнулись, и вошёл школьный смотритель. Он быстро что-то шёпотом сообщил директору и удалился. Директор сообщил ещё нескольким преподавателям что-то и снова принялся есть.

Ученики же отвлеклись от своих дел на большее время.

— Наверное, Фил приехал.

— Вполне возможно, смотри — Кленти уходит.

Школьная целительница спешно покинула Главный Зал и, вероятно, отправилась в Больничное Крыло.

До обеда всё было тихо. Ближе к концу Заклинаний, последнего урока перед обедом, к нам зашла заместительница директора — профессор Мальсибер. Казалось, она была чем-то обеспокоена.

— Мне нужны Центерс, Дож и Дамблдор.

Мы переглянулись и вышли из-за парт.

— Идёмте, мальчики.

Она отвела нас в кабинет директора. Лестница, ведущая туда, находилась за одной из горгулий Хогвартса. Ей нужно было сказать пароль, как портрету, и она отпрыгивала, открывая винтовую лестницу.

Кабинет был мрачен и нисколько не привлекателен. Серые стены, серый потолок и серый пол. Только деревянный стол и зелёная мантия самого директора создавали контраст, не лучший, честно говоря. Он сидел за столом, его лица не было видно из-за обложки книги «Приготовление продвинутых зелий».

— Мистер Тойби сейчас находится в Больничном Крыле с подозрением на душевное расстройство, — не отрываясь от книги, вдруг произнёс он. — Вы должны рассказать обо всём странном, что случилось с ним за последнее время.

— Профессор Блэк, он был вполне нормальным, — тут же ответил я.

— Вам ли не знать, мистер Дамблдор, о странностях мистера Тойби?

— Профессор Блэк…

— Пять очков с Гриффиндора, — совершенно спокойно сказал он.

— За что?! — возмутился Эл.

— Десять очков. За вступление в чужой разговор, мистер Дож. Так что вам известно, учащиеся? — он положил книгу, повернулся и уставился в окно. Как будто нас не существовало.

В этот момент в дверь постучались. Зашла Кленти.

— Директор Блэк, сэр, у меня плохие новости, — запыхаясь, проговорила она.

— Я слушаю Вас, миссис Кленти, — наблюдая за птичкой, ответил директор.

— В крови у Тойби я обнаружила запрещённое зелье.

Вот этого я и боялся.

— Значит, всё, как я и подозревал. Возьмите Вудстоуна и обыщите его спальню. — Наконец, он повернулся, встал, и, поправляя мантию, посмотрел на нас. — И декана Гриффиндора тоже позовите.

Кленти и Мальсибер мигом выбежали из кабинета.

— А вы что ждёте? Быстро на уроки. О Тойби никому ни слова.

Я был в шоке. Что же теперь сделают с Филом? Нельзя и представить. Элфиас и Билли были в состоянии не лучше моего. Нужно быстрее добраться до башни Гриффиндора. Я побежал вперёд, и друзья помчались за мной, — они знали, куда я бегу.

Но мы опоздали. Только что началась перемена, и некоторые студенты зашли за учебниками, поэтому в гостиной была многолюдно. И вся толпа гриффиндорцев ждала, что же найдут профессора.

И что самое ужасное — они нашли. Две колбы: в одной розовое зелье, в другой — оранжевое. Остальные гриффиндорцы начали между собой переговариваться, мы же втроём последовали за преподавателями.

— Мальчики, не мешайтесь под ногами, лучше позовите профессора Строун.

Мы решили, что так, действительно, будет лучше — может, она что-то придумает, — и побежали в кабинет Трансфигурации.

* * *

— Что? Запрещённые зелья? — я не узнавал своего декана. — На моём факультете запрещённые зелья?! У первокурсника?!

Она вскочила со стула и устремилась в кабинет директора. Когда она разворачивалась, я заметил следы слёз на её молодом лице.

Мы не знали, что делать дальше — пытаться доказать свою правоту, что очень сложно ввиду доказательств против Фила, или смириться, что очень непросто будет простить себе. От безысходности мы присели на двигающейся лестнице между первым и вторым этажами и принялись ждать. Просто молча ждать.

В этот момент я вспомнил отца. Вот также за несколько мгновений решилась его жизнь. Что сделают с Филом? Вряд ли дадут пожизненный срок Азкабана, ведь ему всего одиннадцать лет. Но и по головке не погладят. Исключат из школы? Без сомнений. Лишат возможности творить волшебство? И это может быть. Но вот загвоздка — он ни в чём не виноват. Нельзя это оставлять так, как было с отцом. Настоящий виновник должен был понести наказание за всё…

— Знаете что? — вдруг раздался голос Билли. — Я понял. Пока мы вчера играли в шахматы, Микки подложил эти колбы в спальню. Мы должны были это заметить…

— О, Мерлин, как же так? — обречённо сказал Элфиас.

Я промолчал. Это меня нисколько не удивило. И даже то, что мы это пропустили. Назад всё равно ничего не вернёшь.

Придя на ужин, мы не обнаружили тарелок полных еды. Зато увидели четверокурсников, которые сидели, как ни в чём ни бывало — болтали и веселились. Все гриффиндорцы чего-то ждали. А остальные сидели в недоумении оттого, куда могла пропасть еда.

В Большой Зал вошёл директор, а за ним Мальсибер, Строун, Вудстоун и закрывший лицо руками Фил.

Мальсибер взглянула на плохо сдерживающую слёзы Строун, шмыгнула носом и начала зачитывать пергамент:

— Указом директора Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс профессора Финеаса Найджелуса Блэка постановлено: ученика первого курса факультета Гриффиндор Филиппа Мортимера Тойби исключить за поведение недостойное звания ученика школы Хогвартс.

Зам умолк. Свою речь, поперхнувшись в кулак, чтобы привлечь внимание, начал директор:

— Мистер Тойби в трудной жизненной ситуации выбрал для себя самый позорный путь для избавления от чувства горечи. И это не считая того, что он устроил массовое побоище посреди ночи, где пострадали несколько учеников и даже преподаватели. За это следовало бы лишать права колдовать, но, принимая во внимание некоторые обстоятельства, наказание было решено изменить на более мягкое. Но это не значит, что впредь столь злостные деяния будут поощряться. Пусть история мистера Тойби послужит для всех и его самого, в том числе, примером.

Из этой речи я понял две вещи. Первая: мистер Поттер был прав насчёт директора Блэка. Вторая: я обязан спасти Фила.

Никому не пожелаю познакомиться с этой гадостью настолько рано. Эти травы, зелья, таблетки — смертельно опасны не сами по себе, а из-за человека. Он привыкает и становится зависимым от них, попадает к ним в рабство. И избавиться от этого наркотического ига крайне сложно.

Был канун Рождества. На каникулы я решил остаться в Хогвартсе по двум причинам: лишний рот на празднике матушку не обрадует, к тому же нужно было работать над возвращением Фила. Эл и Билли уже уехали, поэтому помощником себе в этом деле был только я сам. В письме, с поздравлением семьи с Рождеством и объяснением, почему я всё ещё не дома, я также задал матери — всё-таки специалисту в области зелий — некоторые вопросы по поводу наркотических зелий. Но ответ пока не пришел.

Зная лишь немного о наркотиках, я последовал совету Горация и отправился в библиотеку, чтобы узнать о них более подробную информацию. Какие же глаза были у библиотекарши, когда я попросил учебник шестого курса «Перечень магических зелий».

— Не маловат ли для такой книги? — спросила она, притащив талмуд, обтянутый драконьей кожей.

— Я быстро учусь.

Мне показалось, что библиотекарша с большим укором посмотрела на меня, но в тот момент меня это мало волновало. Громадная книга с грохотом упала на стол, и я принялся разыскивать там что-либо по интересующей теме.

«В 1363 году Ульмерик Счастливый впервые сварил зелье, напоминающее по действию современные наркотические зелья. Первоначально он рассчитывал получить новый яд, чтобы устранить своего давнего врага — Ричарда Грозного. Но после употребления зелья Ричард почувствовал прилив сил, бодрость, то есть полностью противоположный ожидаемому Счастливым эффект.

Ричард, узнав от своих соратников, что Ульмерик подлил ему что-то в кубок с вином, набросился на отравителя. Будучи под действием зелья, Ричард, хоть и был ловок, но не мог правильно оценить ситуацию и точно прицелиться в соперника. В итоге, Ульмерик всё-таки устранил своего врага, а рецепт зелья записал на пергаменте, находящемся в хранилище музея Министерства Магии».

Интересная история, но мне она была не нужна, а более подробной информации о наркозельях я здесь не нашёл. И только сдав книгу обратно, я понял, что их никто и не будет оставлять в школьной библиотеке.

От матери я слышал, что эти зелья вызывают сильную зависимость, и люди, несколько раз пробовавшие их, сильно мучаются, не получая очередной порции. И ещё я слышал, что у магглов тоже есть свои наркотики, напоминающие по действию волшебные. Странный народ — даже придумать ничего сами не могут.

— Эй, Дамблдор, смотри сюда! — крикнул мне Риччи, когда я пришёл в башню Гриффиндора.

Микки и его дружки никуда из Хогвартса не уехали, и каждый день каникул придумывали новые издевательства для меня, единственного оставшегося первокурсника. Риччи выпустил из палочки небольшого дракона, который погнался за мной. Сражаться или как-то сбивать его не было смысла, поэтому я просто быстро добежал до спальни и хлопнул дверью прямо перед самодельным зверем. Послышался глухой удар о дерево и громкий противный смех четверокурсников. Раз они до сих пор меня не убили, значит, не подозревают о том, что я знаю гораздо больше, чем они думают.

Мне нужен был план. Я хотел вывести Микки на чистую воду и таким образом оправдать Фила, но для этого мне необходимо было узнать, где хранятся запасы наркотиков и как получает их Микки. Явно не в спальне, которую каждую ночь прибирают эльфы. Вообще, все места, где бывают эльфы или люди, в общем, те, кто умеет говорить и мыслить, отпадают сразу же.

Есть ещё поле для Квиддича, неплохо прятать под сиденьями… Думаю, когда вернутся Эл и Билли, мы их проверим. А пока я решил под покровом ночи пробраться в Совятню. Довольно удобное место для хранения — сова принесла и там же оставила. И главное, никто ничего не заподозрит, ведь совы и должны прилетать туда.

В последнее время мне было довольно одиноко без друзей (даже девочки с нашего курса разъехались по домам), поэтому я был вне себя от счастья (но тщательно это скрыл), когда приметил за слизеринским столом своего давнего товарища Горация.

— У меня есть к тебе дело, — потом, уже в дальнем углу коридора, сказал я.

— Связанное с наркозельями? — спокойно спросил он.

— Потише, — я огляделся. Тут могли ходить наши четверокурсники. — Да, насчёт них. Мне нужно узнать, как их получают. И что с ними делают дальше.

— Ну, скорее всего, их продают или употребляют, — с умным и уверенным видом высказался Гораций, чувствуя, что находится в своей стихии.

— Да это и так понятно, но кто именно их потребляет и покупает, мне это интересно. Я должен практически контролировать этот процесс. Любое перемещение каждой колбы…

— И как ты это собираешься осуществить?

— Вот поэтому я к тебе и обратился. Нужно следить за некоторыми людьми, когда те направляются в Совятню.

— Ну, хорошо, а как мы узнаем, что они идут именно туда?

— Будем дежурить каждый вечер у выхода из замка, и когда кто-то из них будет выходить, один из нас пойдёт следом.

— А второй?

— Второй пойдёт, если первый не вернётся через… хм… десять минут.

— Что за запутанный и непродуманный план?

— Я пока только учусь, уж извини. Согласен?

— Да что, мне делать нечего, хотя это дело и опасное…

— Сегодня в шесть.

И, не дождавшись его ответа, я ушёл. Решил прогуляться по Хогвартсу. Никогда толком этого не удавалось за полгода: то учёба, то ещё что-нибудь, то вот однокурсника исключили ни за что. Первый более-менее свободный день.

Я вскарабкался на третий этаж (именно вскарабкался, потому что чуть не свалился с летающей лестницы) и двинулся по коридору. Этаж нисколько не изменился со времени нашей с Тимми «дуэли». Я дошёл до конца и наткнулся на глухую стену. Попробовал постучать по ней палочкой — ничего, Alohomora тоже оказалась бесполезной. Я уже, было, собрался повернуть назад, как услышал за своей спиной знакомый голос:

— Дамблдор, что тебе здесь надо?

Это был Риччи.

— У меня к тебе такой же вопрос, — не оборачиваясь и взяв палочку крепче, ответил я.

— Не твоего ума дело, проваливай отсюда.

Я повернулся и увидел в глазах Риччи испуг. Он полез за своей палочкой.

— Я отсюда не двинусь. Я знаю, что ты знаешь, что за этой стеной, — я блефовал.

— Там ничего нет, Дамблдор. Я повторяю: проваливай.

— Petrificus Totalus! — выпалил я, не дав Риччи и рта открыть. Он выпрямился и упал на пол. Я подошёл поближе и склонился над ним: — Ты всё слышишь. И это плохо, я не подумал. Но это мне не сильно помешает.

Мне было не по себе от таких слов, но ситуация обязывала, и я должен был хоть как-то внушить этому кудрявому другу Микки, что у меня серьёзные намерения насчёт этой двери, хотя я даже не представлял, что делать дальше.

— Палочка тебе больше не пригодится, — я осторожно вытащил её из его кулака.

Мне показалось, что Риччи хотел закричать.

Неожиданно мне в голову пришла мысль: а что если постучать ею по стене? Я слышал, что существуют потайные ходы, которые открываются только по стуку хозяев. Так и оказалось — стена отъехала в сторону. Я был вне себя от восторга, но это длилось недолго, потому что передо мной открылось нечто.

Маленькая комнатушка, по периметру которой стояли шкафы с полками. И эти самые полки были под завязку забиты колбами, пробирками с разноцветными жидкостями и растениями причудливой формы. Это был склад наркотиков. Вот это да, называется, прогулялся… главное, какая удача. И ни за какими совами следить не пришлось.

Нужно было позвать кого-нибудь из преподавателей. Любого, только, чтобы за это время не успел очнуться Риччи. Я повернулся к двери, открыл её.… К комнатке направлялся Микки,… он заметил меня, и его глаза налились кровью от ненависти и злости.

— Crucio!

Дальше я помнил только боль, невыносимую боль. Каждая косточка как будто ломалась под давлением огромных тисков, каждая частица кожи резалась самым острым лезвием, каждый зуб вырывали металлическими щипцами. Я не знаю, сколько это длилось, но мне показалось, что прошла, как минимум, вечность.

Я очнулся рядом со своими друзьями: Билли, Элом и Филом.

— Фил? Что ты здесь делаешь? Тебя отпустили?

— Да, Микки арестовали, и скоро будет суд. Скорее всего, у него отберут палочку и изгонят из волшебного сообщества. Он же несовершеннолетний.

— Это тоже хорошо.… А тебя восстановили?

— Да, день назад.

— Сколько же я здесь пролежал?

— Неделю, наверное, мы вернулись, а тебя нет…

Элу не дала договорить медсестра, которая оттолкнула приятелей и начала меня поливать водой.

— Что вы делаете? Что вы…

Грязный снег попал мне в рот. Я лежал в сугробе и не мог пошевелиться. Любое движение вызывало у меня желание проклясть себя Avada Kedavra.

— Сходили на разведку… — надо мной стоял Гораций.

Я хотел спросить его, что стряслось, но он приставил палец к губам.

— Я думаю, ты хочешь узнать, как здесь оказался? Я сам не знаю. Я пришёл вечером к выходу, как мы договаривались, — он присел на корточки и начал рассекать палочкой воздух, создавая искры. — Жду — тебя нет. Ещё жду — тебя нет. В общем, я ждал час. Потом уже собирался уходить, как услышал, что кто-то спускается. Ну, я прыгнул за доспехи и стал ждать, страшновато было. Пригляделся. Это был какой-то старшекурсник с Гриффиндора, кудрявый такой. Ну, я за ним, раз уж договорились. Он пошёл в Совятню, я — страшно было — пошёл по пятам, прятался за деревьями при каждом шорохе. Дошёл тот до Совятни, я не стал заходить, уж слишком это было опасно… темно ведь ещё и холодно. Кстати, я тебя укрыл, если ты не заметил, — он подмигнул. — Ну, вот… стою я, дрожу от страха и от холода, а он так и не выходит,… вижу, сова улетела, ну значит, скоро и он выйдет. Так и было. А потом, возвращаясь назад, я заметил, что что-то блестит в снегу. Я решил проверить, что это. Вдруг увидел тебя,… перепугался жутко, забыл о твоём старшекурснике. Достал зелье для вывода из обмороков, которое я всегда ношу на случай, если в обморок упаду я, и дал тебе выпить. Вот.

Он встал и начал нарезать круги около меня.

— А давно это было? — наконец произнёс я.

— Хм… не больше часа назад.

— Тогда всё не так страшно. Сейчас я попытаюсь встать…помоги.

Он взял меня за руку и медленно приподнял. Теперь я не лежал, постанывая от боли, а сидел, постанывая от боли.

— Интересно, насколько парализовало Риччи, если он уже к этому времени очнулся? Я же сейчас не так силён в сложных заклинаниях…, — вдруг взбрело мне в голову. Я хотел отвлечься.

— Что? Парализовало? Кого? — испугался Слизнорт.

— Того самого старшекурсника, за которым ты следил, — с насмешкой сказал я.

— О, Мерлин, что же там такое стряслось?!

— Случилось что-то очень страшное… или ещё случится. Нам нужно вернуться в замок.

— Это, видимо, твоя первая хорошая мысль за весь день, — он неодобрительно хмыкнул себе под нос.

Я решил промолчать, всё-таки Гораций меня практически спас. Я самостоятельно поднялся на ноги, но идти сам не смог. Слизнорт закинул одну мою руку себе на плечо, а своей рукой обхватил меня за талию, и мы тяжело побрёли в сторону Хогвартса.

В замок мы прошли совершенно беспрепятственно, хотя обычно с вечера у входа дежурил завхоз. Признаться, я очень боялся возвращаться в гостиную Гриффиндора, где вполне могли меня ждать разъярённые четверокурсники. Гораций как чувствовал это, поэтому решил проводить меня до башни. Впрочем, скорее всего, он решил это сделать потому, что я ещё очень плохо держался на ногах. Но во время нашего довольно длительного путешествия по лестницам Хогвартса, я вкратце рассказал ему всю эту историю с наркозельями.

— И, значит, ты теперь решил помочь своему другу?

— Да… но одному это будет сложно.

— Я помогу, чем смогу. Пока, иначе наш декан будет в ярости.

— Пока…

Я стоял около портрета сэра Кэдогана. Ноги подкашивались, и с перепуга я забыл пароль.

— И что же ты стоишь, горожанин?

— Я не помню пароль, доблестный сэр…

— Для настоящего рыцаря такая мелочь не может быть препятствием.

— Значит, вы меня и так пропустите?

— Нет.

Головная боль не позволяла мне долго стоять, поэтому я присел рядом с портретом.

— Я вижу, что тебя неплохо потрепали, горожанин.

— Да, вы правы, храбрый сэр Кэдоган…

— И кто же это был? Враги короны? — миниатюрный рыцарь выхватил меч из ножен и принялся им размахивать.

— Можно сказать и так, — печально вздохнул я.

— Расскажи о своих проблемах, горожанин! Всё равно тебе ещё нужно ждать, пока кто-то не скажет тот самый злосчастный пароль.

— Я думаю, что не нужно нагружать вас своими проблемами.

— Правильно думаешь, горожанин. Но вот мой тебе совет: люби своих врагов, только так ты их сведёшь с ума.

В этот момент к портрету подошёл высокий парень, кажется, с третьего курса, и назвал пароль. Оказывается, им было слово «победа». Я поблагодарил сэра Кэдогана и полез в проход. Закрыл глаза, чтобы не сразу увидеть четверокурсников. Но когда я появился в гостиной, почему-то никто меня не окликнул. Я медленно открыл глаза и увидел лишь пустую комнату и поднимающегося по лестнице третьекурсника-спасителя. Никаких Микки, Риччи, Гордона и остальных. Нужно было пользоваться моментом и скорее проникнуть в спальню.

Там было очень страшно. Ведь я находился в комнате совершенно один, и эти самые четверокурсники могли заявиться в любой момент. Я не выпускал палочку из руки всю ночь. И всю ночь не спал, бродя по спальне из угла в угол. В голове было совершенно пусто, никаких мыслей, разве что иногда я вспоминал движения руки для выполнения заклинания. Сегодня почему-то не было эльфов, которые прибираются по ночам. Наверное, заметили, что кто-то не спит или у них тоже бывают каникулы.

Мешки под глазами, ссадины по всему телу, хромой — вот с таким видом я пожаловал в Большой Зал на завтрак. Даже если там были бы четверокурсники, то они всё равно ничего не смогли бы мне сделать при свидетелях. Но их не было и там. Поэтому я спокойно сел за стол и принялся поедать овсянку.

Вдруг я увидел, что от хаффлпаффского стола ко мне направляется Тимми. Он не «говорил» со мной с того самого момента, как я его побил в приступе гнева.

— Привет, Альбу… Ал, — робко начал он.

— Хм… не ожидал, что ты станешь инициатором разговора.

— Я пришёл извиниться за свои слова. Я видел, как вы хорошо общаетесь с Билли, я не знал, что тебе плевать, кто он — чистокровный, магглорождённый или полукровка...

— Мне не плевать. Я всегда помню, что он магглорождённый. Но это не мешает мне с ним дружить.

— Действительно…

— У тебя всё?

— Мы могли бы поиграть в снежки во дворе, — предложил Тимми.

Не выражая удивления внешне, я решил вежливо отказаться от столь заманчивого предложения.

— Спасибо, но мне нужно сейчас…, — я заметил выходящего из-за стола Слизнорта. — Поговорить с другом! — я быстро встал, не доев свой завтрак, и направился к нему.

— А… мы можем поиграть втроём!

— Во что поиграть? Кто это, Альбус? — спросил Гораций, здороваясь со мной.

— Это — Тимми. Ты, наверное, слышал, у нас с ним была… дуэль.

— Ну, да. Помню. А вы теперь друзья?

— В общем-то, нет, но ему вдруг захотелось со мной прогуляться.

— А почему бы и нет? — поддержал Гораций.

Я пожал плечами и решил, что раз Тимми сам предлагает помириться окончательно, то у меня нет оснований в этом ему отказывать.

На улице было довольно тепло для зимы, поэтому мы обошлись без шарфов, просто плотнее закутались в мантии. Как ни странно, кроме нас никого во дворе не было, хотя обычно там гуляли парочки старшекурсников и целовались у всех на виду. Или те же старшекурсники обстреливали снежками младших, или наш завхоз чистил снег перед входом в Хогвартс, хотя это в два счёта могли сделать даже третьекурсники. Сегодня во дворе были только мы.

Гораций, видимо, долго не игравший в снежки, первым слепил свой и запустил его мне в руку. Мне ничего не оставалось, как отомстить ему точным броском в живот. Тимми же пока просто лепил снежки, запасаясь ими. За это ему пришлось серьёзно пострадать от наших обстрелов, но в итоге, когда у него оказалось достаточно «снарядов», он с необычайной ловкостью раскидывал их в наши стороны. Мы с Горацием понесли большие потери и решили объединиться против сильного врага. Я принялся лепить снежок побольше, примерно с голову, пока меня самоотверженно прикрывал товарищ. В это время Тимми пытался найти сугроб, подходящий для укрытия.

И только он высунулся из-за него, чтобы бросить в нас очередные порции снарядов, я замахнулся и кинул свой снежок-переросток. Честно говоря, я целился в руку, но Тимми так неудачно увернулся, что ему прилетело точно в голову, и он свалился в снег. Мы с Горацием переглянулись и решили проверить, всё ли с Тимми в порядке.

— Пульс есть, — сказал Гораций, пощупав его запястье. — Да и дыхание. Только вот на голове избыток снега.

— Сейчас быстро всё почистим, — мне как раз нужно было попрактиковаться в этом заклинании.

В тот момент, когда я направил палочку на заснеженное лицо Тимми, тот открыл глаза и вдруг закричал:

— Не надо!!!

— Это не больно.

— Не надо! Я не хотел!

— Что ты не хотел? — я быстро догадался, что речь идёт не о прогулке.

— Они меня заставили!

— Кто — они? Говори!

— Старшекурсники! Они подошли и спросили, тот ли я, кого побил Дамблдор! Они сказали, что нужно как-то тебя отвлечь.

Он говорил что-то ещё про два галеона, врученные за это дело, но я в тот момент уже рванулся со всех ног к замку, чтобы добежать до третьего этажа. Гораций бросился за мной, но уже когда я был около крыльца, — видимо, это решение далось ему нелегко. Было слышно, как позади, лёжа в снегу, рыдал Тимми.

Но мне тогда было не до жалости. Я практически летел на пути к заветному коридору, но вдруг из-за угла кто-то вышел, и я столкнулся с ним.

— Молодой человек, куда вы так спешите? — этим совсем ненужным препятствием оказался директор Блэк.

— Извините, сэр… я очень спешу, — мне нужно было отвязаться от него как можно быстрее.

К тому времени Гораций догнал меня, и остановился при виде директора.

— Я и спрашиваю: куда? Первокурсник? Подожди, я тебя помню, ты же друг исключённого Тойби.

— Да, сэр, — я понял, что эта неожиданная встреча сыграет нам только на руку. — А… вы бы не могли проследовать за нами, профессор Блэк?

— Неужели ваше дело настолько важно?

— Очень, — я решил добавить драматизма: — Решается судьба человека.

— Интересно-интересно, — он сложил руки в замок и начал перебирать пальцами. — Ведите.

Я обошёл директора и ступил на лестницу. Если мы опоздаем, то вряд ли нас погладят по головке. Но риск того стоил, — ведь в том случае, если мы столкнёмся с Риччи, Микки или Джеффри, несущими наркозелья, им уже не отвертеться.

До третьего этажа мы добрались быстро: лестницы не двигались, может быть, потому что с нами был директор. Но в самом конце коридора нас ждала неудача. Дверь была распахнута, и внутри комнаты, ранее пестревшей наркозельями, ничего не было. Четверокурсники специально оставили её открытой, чтобы выставить меня дураком.

— И что же вы хотели мне показать, господа? — почесав бородку, произнёс директор.

— Тут… ничего, — ответил я, чем удивил Горация.

— Двадцать очков с… — Блэк посмотрел на наши нашивки: — Гриффиндора и Слизерина.

Отвлекать директора от дел — неблагодарное занятие, запомните. Думаю, ваши товарищи очень обрадуются, когда приедут с каникул и увидят, как вы постарались.

Он развернулся и, чеканя каждый шаг, направился к выходу.

* * *

Действительно, гриффиндорцы были не особо рады тому факту, что за каникулы факультет умудрился потерять двадцать баллов, и так находясь на третьем месте.

— Это я во всём виноват, — честно признаться я смог лишь друзьям, в последний день отдыха, когда уже все обязаны были явиться в школу.

— Ты про двадцать баллов? Это ужасно, мы же проиграем, — ответил Элфиас, медленно развязывая свой новый шарф. Кстати, он заметно оброс по сравнению с началом года. — Одна надежда на Квиддич.

— Квиддич? Эл, ну ты даёшь, — рассмеялся Билли. — Наши — внизу таблицы. И вообще, мы…

— Раз такой грамотный, то мог бы записаться в команду, — не унимался Дож.

— Мерлин с ним, с Квиддичем, тем более что первокурсникам нельзя играть в турнире, — Билли опустил голову. — Я пробовал.

— Подожди, ты же… — я чуть не подавился, но продолжил: — магглорождённый, как ты узнал о нём?

— Читал в школьной библиотеке. Честно говоря, только про Квиддич я и читал… но вообще, о чём мы говорим? Альбус, ты что-то смог выяснить насчёт Микки?

— Да, было бы интересно узнать, — поддержал его Элфиас.

И я, глубоко вздохнув, поведал друзьям о том, как обнаружил склад наркозелий, как оказался посреди двора без сознания, как выпытывал у Тимми информацию и как мучился из-за того, что не знаю, что делать дальше.

— Знаете, что я подумал? — начал Эл. — Может, просто обо всём рассказать преподавателям?

— Гениально, — не скрывая недовольства, ответил я. — Микки вряд ли хранит все свои вещества у себя?

— И что?

— А то, что если даже нам поверят и придут с обыском, то ничего не обнаружат.

— Тогда нам нужно найти их тайник опять.

— Снова свежая мысль, — грубовато сказал я, а Билли усмехнулся.

— И что же предлагаешь ты, великий мастер идей? — отозвался Элфиас.

— Сегодня я проверю свою идею, а потом расскажу вам.

— Как обычно… ты нам не доверяешь? — вдруг спросил Дож.

— Просто я хочу быть уверен.

— Просто ты хочешь, чтобы все лавры достались тебе.

— В отличие от некоторых, для меня главное — восстановить справедливость, а не получить лавры, — с упреком произнес я.

Элфиас взял учебник и вышел из комнаты.

— Зачем ссориться? — недоумевал Билли.

— Я лишь сказал правду, — ответил я и направился вниз, в гостиную.

Я хотел встретить старосту пятого курса, того самого, который провожал нас первого сентября, но его там не оказалось. Искать его по всему замку было бессмысленно, мало ли где положено сейчас быть старосте, поэтому я решил дождаться завтрака.

Он сидел вместе с остальными пятикурсниками, и они что-то оживлённо обсуждали. Мне пришлось влезть в разговор:

— Э... Адам, можно тебя на пару слов?

— Что? — обернулся староста. — Дамблдор? — он посмотрел снова на своих товарищей. — Я сейчас вернусь, долг зовёт.

Он встал со скамьи и отвёл меня в сторону.

— Что за пара слов?

— Слушай, Адам…

— Не будь ты тем самым Дамблдором, который зарабатывает для нас баллы, хотя и иногда их теряет, я бы тебя уже приструнил за такое обращение, — резко сказал он, поглядывая в сторону однокурсников, наблюдавших за нами. — Так что тебе нужно?

— А эта система, где четверокурсники учат первокурсников у нас уже давно?

— Я точно не знаю, но у четверокурсников, которые курировали нас, тоже были такие четверокурсники в своё время.

— То есть, нынешний седьмой курс когда-то наблюдал за нынешним четвёртым?

— Да, ты прав.

— Больше вопросов нет, спасибо! — я повернулся к завтракающему факультету и только сейчас понял, что не знаю ни одного из семикурсников. — Нет, ещё не все.

— Что, Дамблдор?

— А кто из них седьмой курс? — я указал на стол.

— Ну, вот, — Адам кивнул головой в сторону крепкого высокого парня, поедавшего индейку: — это Мэтью Хьюз, капитан команды по Квиддичу, ты, вероятно, его видел. Рядом с ним и остальные семикурсники.

— Вот теперь всё, спасибо, — я направился к Мэтью.

Когда я подошёл к Мэтью и встал позади, он долго не оборачивался, но вскоре ему надоела моя тень, которая легла прямо перед ним, и он, глядя в стол, басом произнёс:

— Чего надо?

— Ты — Мэтью?

— А тебе чего?

— Я бы хотел поговорить.

— Набор кончился два месяца назад, — его явно достали претенденты на места игроков команды.

— Я не насчёт этого.

Хьюз повернулся, его брови были приподняты от удивления:

— А зачем же? Стой, ты же Дамблдор.

— Это что-то меняет?

— Садись, — Мэтью отодвинулся, при этом толкнув своего соседа. — Не привык хвалить, тем более незнакомых, но, — он перешёл на полушёпот: — я от имени всей команды говорю спасибо за то, что ты зарабатываешь баллы для факультета, чтобы наша команда не выглядела такой беспомощной. Этот сезон явно не самый удачный для нас.

Вот такого поворота событий я не ожидал. Стараясь не показывать эмоций, я ответил:

— Спасибо. Но я не совсем об этом хотел спросить.

— Выкладывай.

— Вы же были наставниками первого курса, когда учились на четвёртом?

— Естественно, — Мэтью, чувствуя непринуждённость разговора, приступил к поеданию курицы.

— Ты помнишь Майкла? — я осторожно повернулся в сторону части стола, где обычно сидели четверокурсники, но из парней там никого не было.

— Майкл, Майкл,… а, тот сумасшедший. Больше всех возмущался, никогда нас не слушал и делал всё по-своему. Помню, конечно. Единственный, кого он боялся…

Так, вот это было уже интересно.

— Что? — наверное, он заметил, как я улыбаюсь.

— Ничего, продолжай.

— Ну, в общем, единственным авторитетом для него был Терри Уильямс.

— Где-то я слышал это имя…

— Хм, — Мэтью поперхнулся. — Это наш ловец.

— Точно! — я почувствовал, что невольно обидел его. — Да-да, он же взял снитч на прошлой игре.

— Всего на сороковой минуте, — Мэтью похлопал меня по плечу. — Это всё, что ты хотел?

— Не совсем. А где Терри сейчас?

— Тренируется на квиддичном поле, как обычно.

— Большое спасибо, — я почти встал со скамейки.

— Ты с ним осторожней, — предупредил меня Мэтью. — И зачем тебе это?

— Ну… — что бы придумать? А вот: — Я собираюсь написать сочинение о нашей команде по Квиддичу.

— Удачи тебе! Этот тыквенный сок за тебя, Дамблдор! — сказал вдогонку Хьюз, подняв кубок.

Я сжал кулак и поднял его вверх в знак солидарности с ним.

Судя по тому, что этот Терри во время завтрака тренировался на поле, действительно, лучше быть с ним осторожней. Поэтому я решил позвать с собой друзей, но Элфиаса на завтраке почему-то не было, а Билли угрюмо водил вилкой по тарелке.

— Где он? — не увидев рядом Элфиаса, спросил я.

— Кто? — ответил вопросом на вопрос Билли.

— Ты прекрасно понимаешь, о ком я.

— На завтраке он не появлялся, — огляделся он.

— Мне тут нужно сходить по поводу Фила…

— Я с тобой! — Билли уже начал выходить из-за стола.

— Нет, тогда лучше будет, если ты отыщешь Эла.

— Тоже верно, — Билли уставился в тарелку. — Зачем нужно было ссориться?

— Я тоже не понял, всё само собой получилось. Я пошёл.

Я обвязал вокруг шеи шарф, который, к приятному удивлению, оказался в кармане мантии, и направился к квиддичному полю.

Утро выдалось на редкость морозным. Я подумал, что неплохо было бы ещё укутаться в мантию, а в идеале вообще надеть шубу, но её в кармане я почему-то не обнаружил. А если доставать палочку, то можно отморозить руку, чего я очень не хотел. Поэтому пришлось бежать.

Если не считать, что я несколько раз поскользнулся, то добрался я до поля относительно нормально и быстро.

Как мне и сказали — Терри тренировался. На высоте не меньше сотни футов он метался из стороны в сторону в поисках маленького снитча, то есть, был очень занят, но мне ничего не оставалось, как окликнуть его:

— Терри!

Он никак не отреагировал.

— Терри!!!

Опять проигнорировал. Я попробовал усилить голос заклинанием.

— Терри! — разнеслось по всему стадиону так, что на меня упала часть снега с трибун.

Он повернулся и устремился вниз, значит, услышал. Но вдруг он у самой земли выровнялся и полетел обратно.

Я огляделся вокруг и увидел ящик с мячами. Там, скованный цепями, тщетно пытался вырваться на волю неугомонный бладжер. Бита загонщика, замеченная после, навела на меня сумасшедшую, но единственную мысль. Недолго колеблясь, я взял в руки биту и осторожно освободил мяч. Тот мгновенно поднялся в воздух, я тут же ударил по нему, и он, рассекая воздух с оглушительным свистом, понёсся прямо в сторону Терри (на что я уже не надеялся, учитывая мои успехи в Квиддиче). Тот вовремя повернулся и смог улизнуть от черепно-мозговой травмы, а потом начал пристально смотреть в мою сторону. Я достиг нужного эффекта.

Когда он подлетел ближе, я смог лучше рассмотреть его. Это был высокий, худощавый темноволосый юноша с длинными руками. Зрачки его как-то странно смотрели в разные стороны, что очень меня удивило, ведь он ловец и глаза — его главный инструмент. Но сейчас было не до этого.

— Ловец — очень ранимое существо, — смотря на меня одним глазом и слезая с метлы, проговорил Терри. — Целиться в него бладжером может только последний смельчак или загонщик чужой команды.

— Я с Гриффиндора.

— Ты считаешь себя смелым?

— Не мне судить, — о чём он говорит? Надо было скорее перейти к нужной теме: — Терри, у меня к тебе один деликатный вопрос.

— Лишь посвящённый смеет прийти ко мне и задать вопрос.

— Значит, посвящённый.

— Вот как? — он снова сел на метлу и завис в воздухе. — Сейчас я проверю тебя: что тяжелее — фунт змеиной чешуи или фунт воздуха?

И этим он проверяет на избранность?

— Одинаково, ведь и то и другое — фунт.

— Теперь твоя очередь задать вопрос.

— Твой курс ведь обучал нынешних четверокурсников? Ты помнишь Майкла? Мне нужно узнать у тебя о нем подробней.

— Да, — после некоторых раздумий, сопровождаемых почёсыванием подбородка, сказал он.

Я ждал, когда Терри продолжит. Тот, судя по тому, что начал перебирать прутики в метле, видимо, тоже ждал.

— Что — да?

— Да, было дело. Они тогда были первокурсниками, мы четверокурсниками.

— А на второй вопрос?

— Это уже после моего второго вопроса. У драконихи по кличке Марта было семь дочерей, и у каждой был брат. Сколько детёнышей было у Марты?

Что за глупые вопросы?

— Конечно же, восемь.

— А ты не так прост! Да, я помню Майкла. Этот шалопай доставил мне много хлопот, но я знал, как его поставить на место.

— А…, — я хотел, было, спросить ещё, но вспомнил об игре: — задавай ещё вопрос.

Терри посмотрел на меня вторым глазом.

— Ног нет, а идет. Глаз нет, а плачет.

— Так это дождь.

— Твой вопрос?

Я решил рассказать ему всю историю, чтобы он понял, зачем я вообще пришёл.

— Значит, Майкл опять шалит?

— Да уж, шалит.

— Ничего, — Терри приблизился ко мне и наклонился так, что один глаз смотрел на меня, и мне стало не по себе. — Мы и с этим разберёмся, главное, — не забывать о своей избранности.

Точно, меня выделил сумасшедший ловец команды, — мне уже ничего не должно быть страшно.

— Я догадываюсь, куда он перенёс наркозелья. Если ты подождёшь, пока моя тренировка окончится, то я покажу.

Мне ничего не оставалось, как согласиться, потому что один на встречу с Майклом и его дружками я идти не собирался.

Обычно, когда предлагают подождать, то это не затягивается больше, чем на полчаса, но в итоге, я простоял на поле добрых два часа, и мне пришлось развести огонь прямо на снегу, чтобы совсем не превратиться в лёд.

— Идём, — наконец, Терри спустился с небес на землю. — Хотя, нет…

Он снова оседлал метлу и махнул рукой, приглашая меня. Если бы после двух часов на морозе, я вежливо отказался сесть на метлу, то мог бы смело считать себя равным Терри. Но я поступил разумно и принял предложение.

* * *

В Хогвартсе он повёл меня по коридору, и остановились мы около статуи.

— А теперь смотри, — сказал он и коснулся палочкой постамента.

Тот задрожал и сдвинулся, открыв чёрную дыру в полу.

— Туда я скидывал Майкла, чтобы он подумал над своим поведением.

— Ты предполагаешь, что?..

— Я всегда во всём уверен, — ответил он, опять смотря на меня своим пронзительным взглядом, и шагнул вперёд, на лестницу, ведущую вниз.

В туннеле было, действительно, очень темно, поэтому мы оба использовали Lumos. То, что нам было необходимо, не заставило себя долго искать — прямо в проходе лежали ящики с наркозельями и травами.

— Второй выход из туннеля в кабаке «Гоблин и Тролль» в Хогсмиде. Туда запрещено ходить ученикам. Ты всё увидел, что хотел?

— Да, я даже и не знаю, как тебя отблагодарить…

— Ты посвящённый. Если что, я обращусь к тебе сам.

Я решил не спорить с Терри и направился разыскивать Билли. Мне нужно было ему многое рассказать.

* * *

— Вы нашли склад? Так чего мы ждём! — бурно отреагировал Билли, когда я поведал ему обо всём в спальне.

— Не всё так просто…, — я уже продумал этот момент. — Мы покажем, где склад, но не докажем, что это всё принадлежит именно четверокурсникам.

— Да,… ты прав.

Дверь открылась, и в комнату вошёл Элфиас. Не обращая на нас внимания, он лёг на кровать, достал книгу и принялся читать. Только сейчас я в полной мере начал ощущать, что совсем недавно провёл несколько часов на морозе, поэтому я тоже решил немного полежать. Но мысли в голове не давали мне уснуть.

Как поймать Микки? Нужно, чтобы он спустился в секретный проход и взял ящик. Но для чего? Кроме Фила, я не видел ни одного ученика, находящегося под действием наркозелья. Также я не заметил большого количества денег у четверокурсников, которые должны зарабатывать с этого не меньше, чем министр магии. Они просто носили зелья из места в место и больше ничего не происходило. И они всё ещё меня не убили за то, что я столько знал. Значит, я не мог ничего доказать… значит,… они просто хранили наркозелья! Им их кто-то присылал, а они складывали их куда-то, а потом забирали! Действительно, ведь школа — это довольно подходящее место, никто не догадается. Но что делать? Всё равно их когда-то забирают. Наверное, в том самом кабаке, ведь учеников там не бывает. Нужно было только вычислить момент, когда кто-то придёт забирать товар и схватить всю банду. Но как этот самый владелец наркозелий сообщает о своём присутствии?

Это удалось узнать через несколько дней. Уже началась учёба, Элфиас с нами так и не разговаривал и на занятиях сидел на задних партах вместе с девочкой с нашего курса — Самантой или Амандой, я не помню. Нас перестали каждое утро будить четверокурсники, видимо, было много забот и без этого. Но что осталось прежним — так это то, что каждое утро совы стаей влетали в Большой Зал и бросали на стол посылки своим хозяевам. Мне пришло письмо от матушки, очень вовремя. Я отложил его в сторону, потому что читать при всех было небезопасно. А также моя сова, как и многие другие, бросила передо мной свежий выпуск «Ежедневного пророка». На первой странице во весь рост красовался министр магии, пожимающий руку своему французскому коллеге. Ненароком я глянул в сторону Риччи и увидел, что его «Пророк» отличается от моего, один сплошной текст вместо колдографии министра. Тогда, якобы за порцией салата, я встал и прошёл мимо, посмотрев на дату газеты — 25 февраля 1890 года. Риччи никогда не увлекался историей магии, да и вряд ли чем-нибудь вообще он интересовался, кроме развлечений, поэтому объяснение этому было только одно — это знак владельца наркозелий.

Когда я вернулся на своё место, пришёл Микки, и Риччи ему что-то прошептал на ухо. Я повернулся к Билли и подмигнул ему.

После завтрака мы отправились с остальными на занятия, но по дороге свернули за угол.

— Сегодня нужно установить дежурство около потайного прохода в Хогсмид, — тихо проговорил я.

— А как же занятия? — недоумевал Билли.

— Что тебе важнее: Фил или лекция о драконьих зубах?

— Ты спрашиваешь?

Тут до меня дошло:

— Нет, никто из нас не пойдёт. Микки заподозрит что-то, если мы будем там постоянно находиться. Нужно позвать нейтрального человека. Например, Горация.

— Кто это? — удивился Билли.

— Это мой приятель из Слизерина.

— А, тот? — видимо, Билли вспомнил, как мы иногда сидели вместе на общих занятиях. — Ну, так чего мы ждём?

— Сейчас как раз История магии с ними. Так что оставь это мне, а тебе нужно всё поведать профессору Строун, — мне было нелегко отпустить туда его, ведь я тоже был не прочь с ней поговорить, но дело оказалось слишком серьёзным, чтобы поддаваться слабостям. — И договоримся так, — чтобы в нужный момент она пришла к тайному проходу и поймала Микки.

— Значит, Историю магии я всё-таки пропускаю?

— Потом спишешь у кого-нибудь. И как только поговоришь с профессором Строун иди к статуе. Я надеюсь, что мы успеем…

Билли побежал в сторону кабинета декана, а я отправился на урок.

— Гораций, рядом с тобой не занято? — до того, как я специально посмотрел в этот момент на Элфиаса, он тоже смотрел на меня. Потом резко отвернулся.

— Нет, садись, Ал, — Слизнорт взял свои вещи и передвинулся влево. — А почему ты не сидишь со своим другом?

— Это долгая история.… Кстати, об историях. Мне нужна твоя помощь, — и, не обращая внимания на начало лекции, я разъяснил Горацию всю ситуацию и то, что ему нужно будет сделать.

— Значит, я должен просто весь день ходить около той статуи?

— Да.

— И как только увижу этого вашего Майкла, сообщу профессору Строун?

— Да, всё верно.

— А как же занятия? Хотя…, — Гораций резко поднял руку.

— Да, мистер Слизнорт? — оторвавшись от чтения, спросил профессор.

Гораций парой секунд ранее достал из кармана маленький флакон и выпил несколько глотков оттуда. Кожа его побледнела, руки затряслись, и он ими схватился за живот.

— Мне что-то нехорошо, можно выйти?

Преподаватель подошёл к нашей парте, приподнял очки и посмотрел на внезапно заболевшего Слизнорта.

— Мистер Слизнорт, вам нужно не просто выйти, а посетить Больничное Крыло. Давайте, я вас провожу.

— Нет-нет, сэр, я сам, — Гораций замотал головой и, опираясь на стол, встал.

Весь класс провожал его взглядом, пока тот шёл до дверей.

Теперь оставалось только ждать. Весь урок я пребывал в своих собственных мыслях, совсем не обращая внимания на рассказы о развитии музыки гоблинов в XIV-XV веках. На перемене, наконец, пришёл Билли и доложил:

— Профессора Строун не сложно было уговорить. Может быть, она сама догадывалась, что Фил невиновен.

— Вполне возможно. А Гораций уже стоит там, где надо? — я огляделся по сторонам — нет ли кого-нибудь с четвёртого курса поблизости.

Билли, переняв мою подозрительность, утвердительно кивнул.

Вот так мы и провели весь день: в мыслях об операции и постоянных оглядках. Мы так и не смогли притронуться к еде в обед, сделать домашнее задание и помочь нескольким второкурсникам разобраться с их взбесившимся котлом.

День с каждой минутой обещал быть хуже и хуже, пока ближе к вечеру, когда стемнело, из своей спальни не вышел Майкл. Я сидел в гостиной, тщетно стараясь почитать, и краем глаза заметил, как он посмотрел в мою сторону.

Может, он как раз направился передавать наркозелья? Пришлось пересилить себя, чтобы не пойти за ним, иначе всё то, чего я сам и добивался, разлетелось бы в пух и прах. Я ещё пристальнее уставился в ставшие ненавистными буквы, и возобновил попытки чтения.

Вернулся Билли, и я уже, было, начал рассказывать про только что увиденное, как в гостиную снова вошёл Микки. Он поднялся наверх, в спальню и почти сразу же спустился обратно.

— Что-то забыл, видимо, — заключил я.

Эти минуты ожидания были самыми долгими в моей жизни. Я решил подойти к окну, чтобы разглядеть в темноте Хогсмид, но, естественно, мне это не удалось. Зато я услышал звук рассекающей воздух метлы. Может, это профессор Строун?

Я не знал, чем мне заняться. Книгу я давно отложил, говорить ни о чём не мог. Поэтому я мерил шагами гостиную, вызывая смешки у проходивших мимо гриффиндорцев.

В комнату вошёл староста Адам.

— Ребята! У меня страшная новость.

Все обернулись к нему и ждали, пока он заговорит. Моё сердце билось так, что мне казалось, его стук слышен на всю комнату.

— Майкла с четвёртого курса поймали с наркозельями.

— Это того что ли? — задал очень конкретный вопрос один из шестикурсников.

— Да, — вздохнул Адам. — Их взяли Мракоборцы.

— Их?

— Майкла и его пособника.

Мы с Билли, молча, стояли в стороне от толпы, окружившей старосту. Мне казалось, что весь факультет собрался здесь сейчас, но Элфиаса я среди студентов не заметил. Мы видели, с каким потерянным и в тоже время разъярённым видом распихивал всех Риччи.

— Пошёл с дороги! — крикнул он Адаму.

Тот не вытерпел такого отношения к себе:

— Пэкворд, разве тебя не учили разговаривать со старшими?

Риччи, не оборачиваясь, выхватил палочку и выпалил:

— Expelliarmus! — луч попал в Адама, и тот отлетел назад, свалившись в толпу. Риччи попытался выйти из гостиной, но его настигли сразу несколько заклинаний.

— Так-так, стойте! — Адам подошёл к Риччи, который лежал без сознания на полу. — Я слышал, что кто-то крикнул Stupefy, верните его в нормальное состояние, нужно его расспросить. И все парни с четвертого курса, выйдите сюда!

Несколько шестикурсников схватили под руки четверокурсников и вывели в центр круга. В это время Риччи уже сидел, обхватив колени руками.

— И что вам от нас надо?! — возмутился один из друзей Микки — Джеффри.

— Где Майкл прятал товар? — грозно спросил Адам.

— Нам-то откуда знать? — огрызнулся Гордон, Риччи посмотрел на него. — Мы вообще про него не слышали, правда, парни? — Джеффри и Роланд закивали.

— Неправда! — вдруг прозвучало на всю комнату. Это был я. Мне пришлось протиснуться сквозь гриффиндорцев. — Они были с ними заодно! Все до единого.

— Заткни рот, малец! — крикнул в ответ Джеффри. — Кого вы слушаете? Сына магглоубийцы?

— Вы все знали про наркозелья! — продолжил я. К этому времени ко мне подошёл Билли, и мне стало чуть спокойнее.

Я заметил, как Роланд полез в карман за палочкой, но Джеффри остановил его. Ведь любое сопротивление подтвердило бы их вину.

— А что же скажет Пэкворд? — вступил в дискуссию Адам. — Куда ты так спешил?

— На свидание, — не поднимая глаз, ответил он.

— Настолько важное свидание, что можно кидаться заклинаниями в старост?

— Слушай, староста, палочка у меня всё ещё в руке, — пригрозил Риччи.

— Это досадное упущение. Спасибо, что напомнил. Expelliarmus! — теперь Риччи остался безоружным. — Я ещё раз спрашиваю: куда ты направлялся?

— Не твоё дело, — огрызнулся он.

— Эй, Пэкворд, ты позоришь нашу команду, — один крепкий шестикурсник поднял его за мантию и ударил по лицу. — Отвечай, слизняк!

Риччи сплюнул кровь прямо в этого шестикурсника. Тот озверел и отбросил его к стене. А потом начал избивать руками и ногами. Все остальные стояли и смотрели, до тех пор, пока староста-семикурсник не крикнул:

— Хватит! Теперь мы точно ничего от него не добьёмся — он без сознания. Кто-то должен отвести его в Больничное Крыло. Это будешь ты, МакФарлейн.

— Не хватало мне ещё крыс лечить…

— Ты и не будешь его лечить. Взял на руки и понёс! Скажешь, что он упал с лестницы лицом вниз.

Шестикурсник плюнул на руки, поднял Риччи и закинул его себе на плечо.

— Что касается остальных, — продолжил староста, — вы должны нам ответить: помогали ли Майклу.

— Нет, — мгновенно ответил Джеффри.

— Дамблдор, почему ты говоришь, что они виновны?

— Потому что я видел их вместе с Майклом, когда тот приходил за наркозельями, — как можно твёрже ответил я.

— Когда?

— На каникулах.

— На каникулах ты предпочитал валяться в снегу, — отозвался из круга один третьекурсник.

— Ты не мог видеть его! — выпалил Роланд.

— Что? А как же ты тогда его видел? — заинтересовался третьекурсник. Появился шанс их словить.

— Кого я видел? — Роланд не знал, что ответить.

— Так, значит, ты кинул Дамблдора в снег, — заключил староста.

— Кто? Что? Кого?

— Не придуривайся, — семикурсник направил на Роланда палочку. — Расскажите всё по-хорошему, возможно, наказание будет более мягким, — некоторые захихикали, потому что староста сказал почти тоже самое, что говорил директор Блэк насчёт Фила.

— Что? — Джеффри вскочил с пола и нацелился на старосту.

Остальные четверокурсники тоже поднялись и теперь они стояли спина к спине, направляя палочки на весь факультет. Гриффиндорцы переглянулись и неторопливо потянули руки к карманам. Гордон резко взмахнул своей палочкой, но ему помешал староста. Другие семикурсники наколдовали сети и поместили туда тех троих. Наиболее бурная реакция была у девочек — все они занервничали, охали, ахали, слишком разошедшихся начали успокаивать, но остальные не стесняясь визжали на всю комнату, а некоторые просто ушли.

— Девочки и девушки! От имени всего факультета я прошу вас пройти в свои спальни, чтобы не нагнетать обстановку, — объявил Адам. — Спасибо.

Некоторые возмутительницы спокойствия ушли, например, все младшекурсницы, но старшие остались. И увидели что-то ещё более жестокое.

Впятером семикурсники, включая странного Терри, выписали палочками в воздухе круги и подняли сеть. Окно распахнулось, и сеть повисла на шпиле соседней башни.

— Что вы наделали?! — воскликнула одна шестикурсница.

— Вики, всё в порядке, — ответил староста-семикурсник.

— Это как это всё в порядке? Вы повесили на морозе мальчиков и говорите, что всё в порядке? — вступила в разговор одна с четвёртого курса. — Я сейчас же расскажу об этом профессору Строун.

Она уверенно двинулась в сторону выхода, но Адам схватил её за руку и тихо сказал:

— У нас всё под контролем, — разъяснил Адам. — А если ты расскажешь обо всём декану, чтобы сдать нас, мы расскажем что-нибудь про твоего Роланда и его друзей. И, думаешь, кому поверят больше?

Четверокурсница закрыла лицо руками и, рыдая, убежала наверх.

— Что ты ей наговорил?! — опять закричала шестикурсница, доставая палочку. — Я не потерплю такого!

— Если ты не хочешь услышать такое же, — ответил Адам, прицелившись в оппонентку. Некоторые из нас удивились, что он собирается наброситься на девушку. — То лучше иди спать. Это я всем говорю!

Перешёптываясь и неодобрительно косясь на мальчишек, девочки поднялись в свою спальню.

— Что? Да не собирался я в неё стрелять, так, припугнуть, иначе бы они не ушли.

— Думаете, это как-то поможет? — спросил один второкурсник, смотря на то, как Джеффри пытается порвать сеть.

— Не тебе нас учить. Лучше запоминай, как работают мастера.

— Думаю, так они быстрее признаются и обо всём расскажут. Ладно, Гриффиндор, спокойной ночи, — сказал староста-семикурсник, подводя итог, махнул рукой и весь его курс отправился в спальню.

Остальные ребята, пребывая в лёгком шоке, как и мы с Билли, начали потихоньку расходиться, но гул от разговоров, независимо от количества, стоял страшный.

— Думаешь, они признаются? — спросил у меня Билли.

— Думаю, да.

— Дамблдор! — меня окликнули сзади. Это были Адам и староста с седьмого курса. — Судя по всему, ты многое знаешь об этом деле. Может, расскажешь нам?

— А зачем тогда вы мучили четверокурсников?

— Воспитательные беседы никому ещё не вредили, — отозвался Адам.

Я хотел позвать с собой Терри, но решил, что ему там находиться бессмысленно, ведь я и сам могу всё показать. И вот, мы вчетвёром — я, Билли, Адам и Митч (по дороге я узнал, как зовут старосту седьмого курса), направились к секретному проходу в Хогсмид. Там, как я и ожидал, стояли Мракоборцы. Двое крепких мужчин в серых мантиях дежурили у входа, а в тот момент, когда мы подошли ближе, из самого туннеля вышли ещё несколько человек с ящиками, забитыми колбами с наркозельями.

— Идите отсюда, парни, здесь вам делать нечего.

— А это правда, что Майкла посадят в Азкабан? — спросил Адам.

— Слишком много будете знать, мы и за вами придём, — рассмеялся один из Мракоборцев.

— Идите, пока не пришёл наш шеф, — он повернулся в сторону, там виднелся чей-то силуэт. — А нет, вы опоздали.

— Посторонние на месте преступления, — произнёс шеф. Он был намного старше, ниже и худее других Мракоборцев. Но чем-то всё равно вызывал некоторую боязнь. Он повернулся к своим подчиненным: — Приведите ко мне Альбуса Дамблдора, Гриффиндорец с первого курса.

— Это я, сэр, — ответил я.

— О, малыш, давай отойдём, — он приобнял меня за плечо. — Нам нужно поговорить. Мне сказали, что ты чуть ли не больше всех знаешь об этом деле. Где ещё у них хранилась эта дрянь?

— Я видел до этого наркозелья в кладовке на третьем этаже, там ещё дверь такая странная,… но они уносили это оттуда, сэр.

Шеф повернулся к Мракоборцам, беседующим с моими товарищами:

— Срочно обыскать весь третий этаж!

— Да, сэр, — хором ответили те и оставили свой пост.

— Больше нигде не видел, малыш?

— Нет, сэр.

— Хорошо. Ты сказал «они». Кто — они? Мы взяли двоих, но об одном ты вряд ли догадывался.

Я должен был рассказать всё, как есть. Но начать мне не дали, потому что со стороны лестницы послышались быстрые шаги нескольких людей. Они показались на свету, и оказалось, что это были Джеффри, Роланд и Гордон. Увидев главу Мракоборцев, они подбежали к нему и упали на колени:

— Да, мы помогали ему! Мы иногда таскали зелья мистеру Джордану, мы проверяли их на качество, мы поили ими дохляка Тойби!

— Неплохо, продолжайте.

— Это я отнёс Дамблдора на улицу, когда Майкл применил Cruciatus! — продолжил Роланд, Джеффри раскрыл рот от удивления. Честно говоря, даже я об этом говорить не собирался.

— Cruciatus? В четырнадцать лет? Дело принимает неожиданный оборот! — мимо как раз проходил один из Мракоборцев, несущих ящики. — Джагсон, думаю, этих троих тоже стоит взять с собой.

Джагсон достал палочку и направил на четверокурсников, те покорно встали и пошли в сторону выхода из школы.

— Был кто-то ещё? — провожая взглядом преступников, спросил шеф.

— Был, но сейчас он в Больничном Крыле, сэр.

— Мерлин, что же с ним приключилось? — наигранно удивился Мракоборец.

Я улыбнулся:

— Он… упал с лестницы.

— Бедолага, но я думаю, что он скоро поправится. Ну что ж, спасибо, малыш, удачи тебе.

— Сэр, а что будет теперь с Филом?

— С кем?

— Мальчик, которого обвинили в том, что делал Майкл.

— Его исключили из школы, ведь так?

— Верно, сэр. Что с ним будет?

— Знаешь, а я думаю, что его восстановят. За такие дела не прощают в некоторых случаях, но мы взяли довольно опасного преступника вместе с этими хулиганами учениками, поэтому в качестве вознаграждения тебе, за столь проворную операцию, это можно устроить. Я попытаюсь.

— Спасибо, сэр,… а у меня ещё один вопрос: вы не знаете ничего о моем отце? Персиваль Дамблдор.

— Так, значит, ты его сын? Я-то думал, что за знакомая фамилия. Что я могу сказать? Ты же взрослый парень, понимаешь, что в Азкабане хорошо быть не может.

— Он живой?

— Да, малыш, живой, — шеф похлопал меня по плечу и ушёл к своим подчинённым, вернувшимся с третьего этажа. Они доложили, что там ничего нет.

Ко мне подошёл Билли:

— Мы узнали о том, как арестовывали Майкла.

— Рассказывай, — безучастно ответил я, и Билли принялся всё красочно описывать, по дороге к башне.

Мысли об отце не покидали меня. Он жив, но, возможно, его поцеловали дементоры? Ведь тогда человек хоть и живёт, но это просто растение, овощ. Питается и спит, больше ничего. Я даже представить боялся, как выглядит сейчас папа.

— И Строун, ты представляешь? — говорил Билли, рьяно размахивая руками. — Строун! Держала этого самого мистера Джордана! За кабаком те встретились, и одна Строун их там нашла, и держала до прибытия Мракоборцев,… представляешь, да? Ал, ты меня слушаешь?

— Да-да… Строун, Мракоборцы, Майкл, Азкабан, Фил, отец…

К портрету мы подошли в полной тишине.

* * *

Последующие дни прошли без нарушения графика. И никаких радостных возгласов вроде «Мы избавили Хогвартс от наркотиков», и возвращения Фила не было. Я уже почти стал забывать события того знаменательного дня, как внезапно вспомнил о том, что в школе ещё остался человек, связанный с этой мрачной историей — Риччи. Его всё ещё не выписали, хотя такие раны обычно заживают за два-три дня при правильном лечении. Мракоборцы за ним не приходили, что заставляло меня ещё больше волноваться по этому поводу.

Однажды, после Зельеварения я решил заглянуть в библиотеку, чтобы почитать там про Уменьшающее зелье подробней. Идя по коридору, я слышал какие-то шорохи позади, но не обращал на них внимания. Вдруг раздался резкий вскрик, и всё в голове помутнело.

Я очнулся в снегу. Неужели опять Crucio? Но я не помнил никакой боли, да и сейчас ничего не болело.

— Привет, Дамблдор. Мы давно не виделись, я соскучился, — из-за головы послышался знакомый голос Ричарда Пэкворда. Значит, он всё-таки добрался до меня. — Ты думаешь, что сдал всех нас и так легко отделался? Теперь герой? Нет уж, извини, конечно, но я так это оставить не могу. Не смогу жить, зная, что ты продолжаешь ходить по этой земле. В Больничном Крыле я не сомкнул глаз, думал, как бы тебя поймать. Представляешь, я думал, что это будет сложно! — он нервно захохотал. — А так, я всего лишь подкараулил тебя в коридоре и оглушил. Теряешь навыки, Дамблдор. Ты же у нас такой умный и догадливый. Как же ты не сообразил прихватить кого-нибудь с собой?

— Он сообразил, — послышалось издали.

Риччи развернулся и выпалил заклинание в ту сторону, откуда послышался звук.

— Я позвал с собой пару друзей, ты не против, Риччи? — было слышно, как множество людей вышли из-за деревьев. Я приподнял голову и увидел Билли, Горация, Терри, Адама, Митча и во главе них стоял… Элфиас.

— Что ты собираешься сделать? Риччи, ты бы подумал, использовать ли Crucio. Сюда уже мчатся Мракоборцы, и они обязательно проверят твою палочку на Priori Incantatem, — предупредил Митч.

— Да пусть! Пусть сидит в Азкабане вечно, он заслужил, — издевательски произнёс Адам.

У Риччи подкосились ноги, но он продолжал держать палочку, нацелившись на студентов.

— Риччи, ты не сможешь больше летать на метле, — как игрок в Квиддич, сказал Терри.

— Не трогай его, и мы скажем, что Майкл заставлял тебя работать с ним, — предложил Митч.

— Соглашайся, или я сам заставлю тебя извиваться под Crucio! — крикнул Адам и приготовился произнести проклятие.

Риччи посмотрел на меня, на моих товарищей, в небо, на свою палочку. И отпустил её.

Мракоборцы, действительно, вскоре подоспели. Они взяли несопротивляющегося Риччи под руки, и повели в место, откуда можно было трансгрессировать.

Мне помогли подняться на ноги, начали пожимать руки, я отвлечённо благодарил за спасение, но меня волновало тогда только одно.

— Элфиас? Как ты нашёл меня?

— Я… за тобой следил.

Он собирался сказать ещё что-то, но я его перебил:

— Ничего не говори.

И я протянул свою руку. Он пожал её, и мы обнялись. В тот момент я почувствовал, как будто осколок моей жизни снова вернули мне.

* * *

Фил приехал к нам в этот же вечер. Я не стал расспрашивать его, что да как, помог ли ему глава Аврората, или всё разрешилось само собой. Я просто понял: ещё один осколок возвратился к вазе моей жизни.

Майкла судил Визенгамот и приговорил к лишению права колдовать, и исправительным работам где-то в поселениях троллей. Его родителей обязали выплатить огромный штраф, не помню точную цифру, но исчислялся он в тысячах галеонов. Риччи исключили из Хогвартса и отправили в исправительную школу при Министерстве. Остальные четверокурсники прошли по делу как свидетели и, получив хорошенько от родителей, вернулись в Хогвартс. Они старались обходить нас стороной и вообще держаться от всего факультета Гриффиндор на расстоянии.

А мы окончили первый курс. Факультет наш, конечно, не взял Кубок школы из-за тех событий и провальной игры команды по Квиддичу, но почётное третье место меня тоже вполне устроило.

Жизнь продолжалась.

Второй и третий курсы прошли для меня достаточно плодотворно. Большую часть своего времени я посвящал учёбе: оставался после занятий, задавал вопросы, изучал литературу в библиотеке. Сильнее всего меня привлекла трансфигурация, а, в частности, её самый сложный раздел — превращение в воздух, обретение невидимости, той самой, что даёт полумифическая Мантия-Невидимка. Конечно, профессор Строун тоже была здесь замешана. Видя мои успехи и рвение к знаниям, она не могла не предложить мне дополнительные занятия. На них обычно я созерцал её неземную красоту (как мне казалось тогда) практиковался в заклинаниях и помогал ей со статьями в научную газету, находя нужные книги. Эти занятия не прошли для меня зря — к концу третьего курса уже мои статьи были опубликованы в газете («Делаем из мухи слона», «Петух-тенор» и многие другие). Но в то же время я разочаровался в ней. Несомненно, до этого я рано или поздно дошёл бы и так, но уроки с ней помогли мне сделать это гораздо раньше и не наломать дров. Просто профессор Строун была, оказывается, не в моём вкусе.

Несмотря на сильное погружение в учебный процесс, я не забывал и об общении. Благодаря тому, что я часто ходил на чужие уроки во время отсутствия своих, на разных курсах и факультетах у меня появилось множество товарищей. На Гриффиндоре я занял достойное место, ведь продолжал приносить большое количество баллов факультету. В общем, меня полюбили практически все в Хогвартсе, даже Тимми. Но Роланд, Джеффри и Гордон, конечно, настаивали на своём и никак не общались со мной и моими друзьями. Но нас это не особенно огорчало, к тому же, они покинули школу, сдав С.О.В. (я слышал, что не очень удачно).

Кстати, о моих друзьях. Они тоже не теряли времени даром. Билли, например, на втором курсе умудрился попасть вратарём в команду по квиддичу, при этом до одиннадцати лет ни разу не летая на метле. Элфиас сильно увлёкся шахматами, постоянно повторяя, что его дед был чемпионом Англии в этом виде спорта. Вместе с ним мы устраивали матчи со ставками, приносившие нам небольшой, но стабильный доход, пока нас кто-то не сдал и нашу лавочку не прикрыли. Так же Эл всегда составлял мне компанию при походе в библиотеку, где он читал об истории магии, в то время как я, с разрешения профессоров, ходил в Запретную Секцию. За это время мы с ним очень сблизились, и я с уверенностью мог называть его лучшим другом. Филипп постоянно обращался ко мне насчёт домашнего задания, признавая, что он не самый одарённый волшебник. К третьему курсу он уже вполне справлялся с программой, что облегчило моё существование. Гораций продолжал практиковаться в зельях, часто пытаясь изобрести что-то новое, не имея соответствующих навыков. Поэтому он немало времени проводил в Больничном Крыле, в том числе и общаясь с миссис Кленти, знатоком по части целебных зелий.

Но, как я уже сказал, я общался не только с ребятами своего курса. Точнее, не только с ребятами. Это началось на третьем курсе, когда моя первая статья вышла в научной газете и об этом узнала вся школа (не без участия директора Блэка, накануне разговаривавшего с главным редактором). К вечеру же меня обступили толпы "поклонниц", жаждущих того, чтобы я сделал за них домашнее задание. Некоторые из них даже за это предлагали прогуляться со мной на берегу озера или в Хогсмиде. Однако мне казалось неправильным то, чтобы я делал за них работы и выглядел, так сказать, умным эльфом в их глазах. Поэтому я брал для себя лишь самое интересное и, благодаря этому, набирался навыков в общении с противоположным полом.

Но не всё было так гладко. Я не забывал о своём отце и постоянно писал письма ему, а также в министерство, чтобы они разрешили мне встречу с ним. Но никто мне ни разу не ответил. Каждый день я ждал, что к моему окну подлетит министерская сова с конвертом, но это были лишь мечты.

Обстановка в Годриковой Впадине улучшилась, в некоторой степени благодаря мне. Дело в том, что через несколько дней после выхода моей лучшей статьи "Делаем из мухи слона", вместе с утренней корреспонденцией мне пришло некое письмо. Сначала я перепугался, ведь последнее письмо из дома пришло всего неделю назад, значит, что-то случилось. Но выведенная красивым почерком надпись: "Альбусу Дамблдору от Батильды Бэгшот", меня несколько успокоила, но ненадолго: она была нашей соседкой, вдруг случилось что-то настолько ужасное, что никто из моих не смог сообщить мне об этом. Уже прокручивая в голове варианты скорейшего попадания в Годрикову Впадину, я распечатал конверт. Сейчас уже не могу припомнить, что конкретно там было написано, но это никак не касалось моей семьи, только моих статей и взглядов на историю магии. С тех пор, я активно переписывался с миссис Бэгшот, и в последнее лето я много времени провёл у неё дома, болтая обо всём. Единственное, что меня раздражало — частое упоминание ею внучатого племянника из Германии. Она поведала мне о нём так много, что я мог спокойно сесть за написание его биографии. Но, не смотря на все странности, миссис Бэгшот тоже стала желанной гостьей в нашем доме, и, поскольку она несколько лет назад уже видела Ариану и была крайне любопытна, тайну сестры пришлось раскрыть. Не всё было так страшно, как предполагала матушка, ведь соседка вошла в наше положение и иногда наблюдала за ней, пока матери нужно было куда-то отойти.

Аберфорт тоже работал нянькой для Арианы, помогал по дому, за что получил то, о чём мог только мечтать — козу. Он назвал её Кендрой, чему мать неимоверно «обрадовалась». Дункан за это время не пропал из его жизни, а, наоборот, стал её неотъемлемой частью. Абби часто пропадал в гостях у Поттеров и, в основном, играл в квиддич, который ему не особенно нравился (ведь он не мог отказать мистеру Поттеру). Только с появлением козы чаще в гостях бывать пришлось Дункану, потому что братец не отходил от маминой тёзки ни на шаг.

Однажды Дункан мне рассказал историю:

— А как-то троллева коза куда-то запропастилась! Я позвал отца, мы с ним всю деревню обошли, во все дома постучались, спрашивали даже у магглов. Но её нигде не было. Привели Форта, тот уже чуть не в слезах. А потом заходим в его комнату и что?! Это животное разлеглось на его постели и спокойно спит! Но я был в шоке не от того, что она там оказалась — любитель коз, вместо того, чтобы выгнать её поскорее из дома пинками, подбежал и обнял её. А потом спал с ней всю ночь! Если он и в Хогвартс её повезёт, то я попрошусь на Слизерин.

Когда к Абби пришло письмо из Хогвартса, он, не предупредив мать, первым делом отправил обратное письмо с вопросом о том, можно ли взять в школу Кендру. И неожиданно к нему пришёл ответ. Я даже сохранил его для истории:

"Уважаемый Аберфорт Дамблдор!

Мы чтим многовековые традиции школы Хогвартс, но всегда открыты для нововведений. Ваша мать Кендра Дамблдор может сопровождать вас и вашего брата в поезде и присутствовать на процедуре распределения по факультетам. Но мы не можем ей позволить жить с вами в виду отсутствия средств для этого. Однако, если остальные родители в ближайшие годы изъявят желание жить с детьми, то мы подумаем над этим предложением.

Администрация Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс"

Непонятый профессорами школы братец написал ещё одно письмо, где уточнил, что Кендра — это коза. В ответ ему сказали, что нужно уважать и беречь собственных родителей, тем более, одного оставшегося. К тому времени я уже обо всём рассказал матушке и сумел её уговорить не мешать Абби. Он ещё раз послал письмо, поведав всё о своём любимом питомце, включая то, как она любит есть траву. На этот раз ему ответил сам директор:

"Никаких коз, родителей и родителей-коз в школе!

профессор Ф. Н. Блэк"

Тогда мне пришло на ум, что Аберфорт отчасти повторит мои первые дни в школе, только о нём будут говорить все учителя, а не все ученики, как было в моём случае.

* * *

Первого сентября четвёртого учебного года мы с друзьями договорились встретиться у стены, скрывающей платформу "Хогвартс-Экспресса". Я переживал, что они могут меня не узнать, ведь я сам первое время пугался своего отражения. За лето я сильно вытянулся, хотя и остался таким же худым. Но это было не самое удивительное. Из-за неожиданно напавшей на деревню эпидемии Волшебного Лишая, матушка приказала нам всем пить профилактическое зелье. Но, то ли для моей порции она перепутала некоторые компоненты, то ли просто мой организм так среагировал, но, так или иначе, у меня начали выпадать волосы. Целыми комками. Когда я совсем облысел и обзавёлся множеством прозвищ от Дункана, я уже приступил к выбору шляпы: к этому нужно было подойти серьёзно, поскольку носить её мне бы прошлось постоянно. Но к всеобщему удивлению, волосы всё-таки начали расти заново и больше не выпадали. Внешность моя менялась не только из-за чужих зельеварских промахов: за долгие годы регулярного чтения у меня основательно испортилось зрение, и пришлось купить очки. За долгие годы регулярного чтения у меня основательно испортилось зрение, и пришлось купить очки. Их круглые линзы сильно увеличивали мои глаза, из-за чего я казался лупоглазым. Аберфорт и Дункан долго надо мной отпускали шуточки насчёт этого, но после того, как я несколько раз заколдовывал им рты, так, чтобы они не могли открыться, они с этим завязали.

— Ал, Форт, собирайтесь, мы не привыкли ждать! — этот громкий, полный иронии, голос ни с чем не перепутать — на пороге стоял мистер Поттер. Он никоим образом не изменился и оставался всё таким же жизнерадостным спортсменом. Спортсменом в прямом смысле слова, потому что его пригласили защищать честь графства в сборную.

Я лениво поднялся с кровати и провёл по голове в поисках волос, веря, что моя лысость — страшный сон. Но ощутил только колючую щетину. Очередной раз огорчившись, я протянул руку к тумбочке, чтобы взять очки. Как и ожидалось, Абби встал раньше меня и ушёл кормить козу.

— Ал, мы действительно не будем ждать, до Лондона долететь — это тебе не в соседнюю комнату перейти, — повторил свои намерения мистер Поттер. Значит, Аберфорт не только разобрался с животным, но и успел одеться в дорогу.

— А мы на мётлах? — отозвался я, лишь бы они не зашли и не увидели, что я опять развалился на кровати.

— Что за тупой вопрос? — на этот раз кричал Дункан. Странно, почему мать до сих пор его не отругала за это.

— Тогда мне нужно взять другую мантию, — ответил я, закрывая глаза.

Отвернувшись к стене, я услышал, быстрые и громкие шаги, дверь со скрипом распахнулась:

— О, Альбус Дамблдор! — раздался знакомый голос матушки. — Что за привычка! Почему люди должны из-за тебя мучиться?! — она любит всё преувеличивать. — Почему ты всё ещё не одет?! — мама взяла из сундука первую попавшуюся мантию и кинула ею в меня.

— Да, мама, — нехотя я поднялся и не без труда надел мантию. И, только натягивая брюки, додумался, что нужно было одеть ещё и рубашку.

Мать комнату покидать не собиралась, и мне пришлось ускорить темп своих переодеваний. Дункан уже собирался звать меня, когда я, одетый и с сумкой в руке, вышел в коридор.

— Наконец-то! — Поттер явно намеревался сказать что-то другое.

— Матушка, мы улетели! — что-то нужно было сказать, покидая родной дом.

— Стой, Альбус! Ты же понимаешь, что я доверяю тебе твоего брата и ты в ответа за него?

— Конечно, матушка, я всё прекрасно понимаю.

Погода сегодня выдалась не из лучших — всё небо закрыли тучи и дул сильный ветер. Настолько сильный, что наши мантии постоянно задирало вверх и приходилось возвращать их в исходное положение.

— Мистер Поттер, мне нужно попрощаться с миссис Бэгшот, — кивнув в сторону её дома, проговорил я.

— Так зачем же это делать с земли? — словно это было нечто неестественное, ответил он. И садясь на метлу, добавил: — Но у нас всего три метлы, а ваши веники — прошлый век, то кому-то придётся залезть ко мне. Форт, запрыгивай.

Братец перекинул ногу и схватился за мистера Поттера. Не сказав ни слова, они взмыли в воздух, и нам с Дунканом пришлось их догонять.

— Миссис Бэгшот! — кричал я, борясь с порывами ветра над домом соседки.

Она буквально вынырнула на улицу, оглянулась по сторонам, но никого не заметила и вернулась в дом. Я снова позвал её.

— Слушайте вы! — закричала она в пустоту, но проходящий мимо хозяин деревенской аптеки обернулся. — Немедленно перестаньте звать меня, иначе я вызову Мракоборцев!

— Миссис Бэгшот, я просто проходил мимо, — сняв свои очки и теребя их в руках, аптекарь начал оправдываться, как первокурсник.

— Миссис Бэгшот, это я! Альбус! — подлетев к ней, сказал я.

— Мой мальчик, что с тобой? — она протёрла глаза, видимо, надеясь, что я исчезну.

— Я на метле, миссис Бэгшот. Я хотел с вами попрощаться.

— Первое сентября уже сегодня? — её ошеломила эта новостью.

— Да, мэм. Я буду вам писать, до свиданья! — проговорил я и для пущей выразительности на последних словах взмыл к своим товарищам.

— Как я понял, у вас к школе всё куплено? — обратился ко мне мистер Поттер, рассекая воздух на высокой скорости.

— Да, сэр. Матушка ездила в Лондон совсем недавно и прикупилась там заранее, — мне пришлось неслабо налечь на метлу, чтобы догнать такого спортсмена.

— Ну, вот и славно, ведь мы бы ничего и не успели купить, я только сейчас об этом подумал.

Хорошо, что есть мать, которая подумала об этом раньше.

— Смотри, отец! — вылетел вперёд Дункан.

На ещё более высокой скорости он разогнался, задрал метлу вверх, сделал вертикальный круг и вернулся в прежнее положение.

— Этому меня научили в Гластонбери! — похвастался он. Мистер Поттер подлетел к нему поближе и потрепал волосы.

— Весь в меня, — куда-то в сторону сказал он, а потом повернулся к нам: — Аберфорт, держись покрепче, сейчас рванём. И вы, парни, не отставайте!

Я увидел, как отец Дункана ещё сильнее вцепился в метлу, совсем немного наклонился и, как бы дразня ветер, устремился вперёд. Дункан, проделав тоже самое, погнался за ним, а я, как ни старался, никак не мог их настичь.

— Ал! — доносилось издали. — Опя... жда... не... пон?

— Да, сэр! — ответил я, не совсем разобрав, что мне сказали. Да и не услышали они меня.

* * *

Когда впереди показались высокие крыши Лондона, я вздохнул с облегчением — сейчас сядем в удобный кэб, и больше не будет никакого позора в лётном искусстве. Но не тут-то было.

— Парни, погода такая по всей старой-доброй Англии, надо полагать! — заметил мистер Поттер, сбавив темп и перейдя на неторопливый полёт. Он был прав — столицу тоже захватили тучи. — И что это значит?

— Мы промокнём? — додумался Аберфорт. Я хлопнул себя по лбу, гордясь братом.

— Не только, — улыбнулся мистер Поттер. — Ну, Ал, у тебя какие идеи? Ты уже у нас голова.

— Может, то, что нам придётся сразу сесть в поезд? — ляпнул я какой-то бред, чтобы Аберфорт не показался слишком глупым, а ещё потому, что хотел поскорее слезть с метлы.

— Сын, надеюсь, ты знаешь?

— Мы полетим проверять, везде ли такая погода?

— Это значит, что мы полетим до вокзала!

— О, Мерлин... — не сдержался я.

— Зря ты с нами не играл в квиддич этим летом, Альбус, ты совсем отвык от полётов, — мистер Поттер смотрел вниз, выискивая зевак, глядящих в небо. — Пожалуй, снова ускоримся, и не отстаём от меня, здесь лететь недолго.

Я вздохнул и снова налёг на метлу, выжимая из неё всё, на что она была способна. Обогнать Поттеров, конечно, не получилось, да что я говорю, и догнать-то толком не удалось, но я их хотя бы видел.

Мастерски спикировав в переулок Кинг-Кросса, мистер Поттер и Абби слезли с метлы. Тут же сел Дункан и, кое-как, приземлился я, пролетев лишних несколько метров, и пытаясь затормозить ногами. Поттеры и братец, наблюдая за этим, загибались от смеха.

— Не переживай, идеальных во всём не бывает, — подбодрил мистер Поттер.

— Это я просто давно не летал, — резко всунув в протянутую руку злосчастную метлу, буркнул я.

Мы направились к Кингс-Кросс, где уже должны были ждать меня друзья. По пути к платформе со мной все здоровались и спрашивали, что случилось, видя, как я изменился. Я отвечал, что это неудачное заклинание, и многие смеялись, не веря в то, что у меня вообще может что-то не получиться. Мистер Поттер попрощался со мной, пожелал удачи и отвёл парней в сторону.

— Альбус?! — послышалось сзади, когда я разговаривал с шестикурсницей Сарой.

Это был Фил. По голосу я его не узнал, потому не подозревал, что за лето он у него сломается. Он совсем не соответствовал своему владельцу — низкий басом говорил щуплый паренёк на голову ниже меня, которого, казалось, мог снести любой сильный порыв ветра. Судя по чистоте мантии, сегодня это произошло не раз.

— Фил, я тебя тоже не узнал, — мы пожали друг другу руки.

— Ты такой же лысый, как Элфиас на первом курсе, — довольно примитивно подметил он.

Я заметил, что вокруг платформы народу собиралось всё больше, многие из них тоже со мной здоровались и расходились в такие же небольшие компании по интересам, как и та, что должна была собраться около нас.

— А где он, кстати?

— Не знаю, не видел ещё ни одного из наших, кроме Аманды Маккинон. Но та со мной даже не поздоровалась, — Фил огорчённо понурил голову.

Из толпы вышел парень с торчащими во все стороны длинными светлыми волосами. Это был Элфиас.

— О, Элфиас Дамблдор! — он пожал нам руки. — А в письме ты не говорил, что тебя обстригли.

— Меня действительно не обстригали.

— М-да, я тебя понимаю, — он похлопал меня по плечу. — Билли, точнее, Билл сейчас подойдёт.

Не успел я спросить, в чём суть фразы, как к нам подошёл широкоплечий, высокий (выше меня на полголовы) крепыш, в доброй улыбке которого я узнал Билли. Действительно, теперь язык не повернётся назвать его по-старому.

— Где же тебя так угораздило? — иронично спросил я.

— Я всё лето провёл в лагере "Юркий бладжер". Извините, парни, поэтому у меня и не получилось вам писать. Мы все лето играли в квиддич, занимались... Вы, я вижу, тоже изменились. Особенно ты, Альбус. — он провёл рукой по моей бритой голове.

К нам подошли сияющий от счастья Дункан и оглядывающийся по сторонам Абби.

— Что сказал твой отец? — обратился я к первому. Я надеялся, что он рассказал ему о Дарах Смерти, что и обещал сделать при поступлении Дункана в Хогвартс.

— Он пригрозил, что если мы не попадём на Гриффиндор, то неплохо от него получим.

— А Аберфорт здесь причём?

— Потому что мы — друзья, — не раздумывая, ответил братишка.

Я решил не спрашивать об этом прямо сейчас, а подождать, чтобы застать Дункана врасплох и не дать ему успеть придумать отговорку. Поэтому перевёл разговор в другое русло:

— Кстати, познакомьтесь, это мой брат Аберфорт. И его друг — Дункан Поттер.

— Будущие гриффиндорцы, значит? — пожимая им руки, поинтересовался Эл.

— Надеюсь. Парень, а ты с Гриффиндора? — не церемонясь, спросил Дункан.

— Да, я парень с Гриффиндора, как и все парни здесь.

— Не совсем, — послышалось из-за широкой спины Билла. Это был Гораций. — Разрешите представиться, слизеринец.

За всё это время, что я его видел он нисколько не изменился.

— Ага, слизеринец, каких не сыщешь, — подхватил я. Все посмеялись, кроме Поттера.

— Не люблю Слизерин, — честно признался он. — Мне отец про вас много рассказывал.

— Уж извини, я с ним не знаком, поэтому говорить про него ничего не смею, — вежливо ответил Слизнорт. — Но и ты со Слизерином не знаком, так что изволь.

Дункан, приподняв бровь, повернулся ко мне:

— Они все там так странно говорят?

— Много будешь знать... — начал я.

— Станешь Альбусом Дамблдором! — съюморил Элфиас.

Мне шутка не показалась смешной, в отличие от остальных. Но веселье продлилось недолго — люди начали спешить за стену и, посмотрев на время, мы поняли, что до отхода поезда осталось десять минут.

На самой платформе я взял сумку Аберфорта, который сначала сопротивлялся, считая себя крайне самостоятельным, но потом сдался, узнав, что я понесу его вещи до самого Хогвартса. Дункан, узнав, что Билл в команде по квиддичу, расспрашивал его о том, как в неё можно попасть и никак не верил в то, что первокурсников туда не берут. Элфиас о чём-то болтал с Филом, мельком разглядывая проходящих мимо учеников школы. Вёл он себя довольно странно — никогда не слышал от него столько слов за один день, обычно он предпочитал гордо молчать, разговаривая изредка и по делу. Хотя, когда он что-то вспоминал про свою семью, то остановить его было невозможно. Гораций флегматично оглядывал поезд и что-то считал в уме. Наверно, пропорции ингредиентов очередного зелья.

Встретив Тимми, я перекинулся с ним парой слов относительно своего нового образа и, окликнув друзей, направился в вагон. Свободных купе не оказалось, и, хоть некоторые и приглашали меня сесть с ними, я говорил, что вся наша компания не поместится, и проходил дальше. Дальше бродить по вагонам у меня желания не было, поэтому я твёрдо решил остаться в последнем купе. Там, естественно, оказались совсем мне не знакомые ребята — мальчик и девочка, на вид ровесники Абби. Не сложно было догадаться, что это первокурсники. Я решил, что братцу было бы полезно с кем-нибудь познакомиться уже в поезде.

— У вас не занято? — вежливо спросил я.

Оба они были рыжеволосые и лица их были покрыты веснушками, но увидев меня, они покраснели и, таким образом, стали похожи на говорящие помидоры. Мы с Аберфортом зашли, и я закинул наши сумки наверх. Настало время для знакомства.

— Я — Альбус Дамблдор, четверокурсник. А это мой брат Аберфорт, первокурсник. Вы, я так понимаю, тоже? — я протянул руку.

Мальчик, долго мешкая, пожал её:

— Да, мы первокурсники. Я Фабиан Пруэтт.

— А как зовут эту милую барышню? — игриво спросил я.

Аберфорт как-то странно усмехнулся.

— Её зовут Лукреция, это моя родная сестра, — сказал Фабиан за свою соседку.

— Привет, Лукреция, меня зовут Аберфорт Дамблдор, — уверенно произнёс братец.

— Привет, — смущённо ответила она.

За дверью стало слышно, как кто-то зашёл в вагон. Я услышал звонкий голос Дункана и сомнения по поводу того, кто это был, улетучились.

— И на какой факультет вы планируете попасть? — спросил я.

Однако моё любопытство не было удовлетворено из-за того, что мои друзья нашли нас, заметив при этом, что всем места в купе не хватит.

— Я тогда пойду к команде, не скучайте! — сказал Билл и отправился в другой вагон. Дункан увязался за ним.

Я решил его не останавливать, хотя и понимал, что если с ним что-то случится, то попадёт мне.

— Я, наверно, тоже пойду к своим, а то Слизерин без меня соскучился. Увидимся в Зале, — произнёс Гораций и удалился. Фил почему-то догнал Горация и о чём-то заговорил с ним.

Мне некомфортно было сидеть в тишине, поэтому я повернулся к Фабиану, чтобы задать ещё не придуманный вопрос, но Элфиас вдруг произнёс:

— Смотря в окно, я вспоминаю, как…

За всю поездку Элфиас молчал от силы пять минут — всё время, которое провёл у нас кондитер Берти Боттс. Он, как обычно, возил свою тележку по поезду и продавал конфеты, но в этот раз он предложил нам нечто новое — разноцветные бобы. Боттс сообщил, что он полжизни потратил на создание секретного рецепта, по которому они сделаны, и только сейчас решился дать их на суд покупателю. Мы с Элфиасом скинулись и купили по несколько бобов на каждого в купе. Боттс почему-то не удалился и продолжал неподвижно стоять. Тогда я попробовал один из бобов и тут же выплюнул. Он был отвратителен, даже выплюнув его, у меня во рту осталось ощущение того, будто там находилась мусорная свалка. Не скрывая улыбки, Берти сказал, что этот боб был со вкусом рвоты, а сам достал из кармана оранжевый боб и разломил его на части, одну съев, а другую, отдав Элфиасу.

— Попробуй, этот со вкусом апельсина, — тщательно разжёвывая, проговорил он.

Элфиас, глядя, как я всё ещё плююсь, положил боб в рот.

— Да, действительно, апельсин, — облегчённо вздохнул он. Боттс хотел было попрощаться и уйти, но глядевший на меня с умилением Элфиас окликнул его и купил пару тарелок лимонных долек, «в качестве компенсации». Боттс ухмыльнулся, отдал ему мармелад и, взяв деньги (две тарелки долек, кстати, стоили не дёшево), удалился.

Аберфорт, плохо сдерживавший смех при кондитере, сейчас рассмеялся во весь голос. Я видел, как похихикивали надо мной и Пруэтты. Я отдал им оставшиеся бобы — больше никогда их не буду есть. «Компенсацию» я подвинул ближе к себе и принялся уплетать одну дольку за другой, чтобы сбить неприятный бобовый вкус.

Когда всё более-менее забылось, Элфиас принялся дальше поведывать нам историю своей семьи, своего детства, детства своего деда и так далее. Сначала я пытался вставлять комментарии в этот нескончаемый поток слов, но вскоре понял, что этим только даю повод рассказать ещё что-нибудь, поэтому замолчал и смирился с судьбой. Абби уснул где-то на моменте пересечения Антонио Дожем Адриатического моря, но двойняшки Пруэтты продолжали слушать, явно опасаясь того, что если они перестанут это делать, то мы, четверокурсники, их накажем.

Прервал эту историческую эпопею очередной стук в дверь.

— О, Альбус! — это был пятикурсник Бобби Моуди с друзьями с других факультетов. — А мы ходим по вагонам и предупреждаем первокурсников.

— Постой, это же делают только… ты староста?! — удивился я.

— Да, он самый, — Боб с широченной улыбкой вытянул из кармана заветный серебряный значок с буквой P. — Как и все здесь.

— Поздравляю, — сухо ответил я.

— В следующем году ты станешь старостой, Ал, я уверен, — широко улыбнулся он. — Хочешь походить по поезду с нами?

Я повернулся к Элфиасу с немым вопросом: не мог же я просто так оставить своего братца.

— Иди, я послежу за Аберфортом.

— Первокурсники, начинайте собираться, скоро прибываем, — объявил один из компании Моуди, и мы пошли к следующему купе.

Не то, чтобы ходить по вагонам и искать первокурсников, было крайне интересно, но иногда случались и весёлые моменты. В одном купе мы обнаружили сразу десятерых детей, которых старшекурсники не пустили к себе, и им некуда было больше деться. В другом устроили игру в карты на деньги. В третьем — старшекурсники спаивали огневиски младшим. Со всем этим нам приходилось бороться, иногда в ход шли и кулаки, и палочки. Но я считал это вполне приемлемой мерой против таких злостных нарушений.

— И у вас так каждый год? — спросил Боб у старосты с седьмого курса, после очередной стычки с нарушившими правила шестикурсниками.

— А ты думал, для чего мы ходим? Чтобы одевать первокурсников? Это просто подходящий предлог, чтобы заглянуть в каждое купе, в каждый угол. Мы конфисковали уже четыре бутылки шотландского огневиски, по одной на факультет. Так что, господа, сегодня погуляете на славу.

Всё это показалось мне довольно лицемерным: наказывать провинившихся (а старосты должны были ещё и записать каждого), чтобы потом самим нарушить правила. Но, с другой стороны, мы же должны что-то заработать за эту нелёгкую работу.

Неоднозначные мысли у меня улетучились, как только открыли двери одного из последних купе. В темноте были различимы силуэты ребят, причём один держал другого за шею, приставив к ней палочку. Едва заметив это, я прошептал Lumos и увидел, что тот, кого держат, ни кто иной как Дункан! «О, Альбус!», — пропищал он. Я, не раздумывая, бросил в нападающего обезоруживающее заклятие, и он отлетел к окну. Но оказалось, что нападавших двое, и только второй замахнулся, как его постигла та же участь, уже от руки семикурсника с Хаффлпаффа.

— Что здесь такое? — спросил он.

— Не твоё дело, — поднимаясь, ответил первый.

— Ты прав, не его, а наше, — семикурсник с Равенкло, высокий и крепкий парень, приблизился к обидчику Дункана и поднял его за мантию в воздух. — Что вы от него хотели?

— Он нам должен денег, — сказал второй, видимо, более понятливый.

— Это правда? — обратился я к пребывавшему в шоке Дункану.

— Да, — прошептал он.

— Этот недомерок сломал мою метлу, когда мы играли в квиддич этим летом. Она стоит денег, вы должны понимать, — добавил первый.

— Не подставляй свою метлу, если не хочешь с ней расстаться, — вступился за Дункана Бобби.

— Сами виноваты, — сказал я. — Дункан, вставай, тебе уже нужно одеваться.

Он медленно поднялся, посмотрел на своих обидчиков и выбежал из купе. Старосты двинулись дальше. Уходя оттуда, я обратился к тем двум парням:

— Я так понимаю, это ваша последняя выходка подобного рода?

— Может быть, может быть, — ухмыляясь, ответил первый.

— А я сказал — последняя. Думаю, вы такие злые, потому что вам не хватает общения. Пожалуйста!

Взмахом палочки я превратил рты этих хулиганов в убежища насекомых, которые так и лезли наружу.

— Удачного пути. И не забывайте Альбуса Дамблдора.

Пока я разбирался с обидчиками Дункана, старосты уже закончили обход и пошли в свой вагон. Нам было по пути, и около нашего купе они попрощались со мной и поблагодарили за помощь.

У нас же в команде прибыло. Вернулись Дункан, Фил и Билл. Как только я перешагнул порог, поезд остановился. Приехали.

Первым делом, уже переодетый Аберфорт кинулся к сумке Лукреции и предложил её понести. Фабиан как-то не одобряюще на него посмотрел, но промолчал и пошёл вперёд в коридор, где уже негде было протолкнуться.

— Пропустите Гриффиндорцев! Гриффиндор хочет учиться! — кричал я, пробираясь сквозь толпу и ловя улыбки окружающих. За мной проходили остальные, в том числе и первокурсники, которые к Гриффиндору отношения не имели.

На улице мы попрощались с ними, пожелав удачи и попадания на желанный факультет, а сами пошли к каретам. Запряжённые ими фестралы видны мне не были, да я и не особенно мечтал об этом. Из всей нашей компании их видел только Билл — в детстве на его глазах на улице зарезали прохожего.

— Знаешь, всё время забывал спросить — они такие же, как на картинках? — неосторожно спросил Элфиас.

— Да, — отрезал Билл.

— Всё-всё, никаких вопросов, — проговорил Эл, замахав руками. Он не хотел никого обидеть, тут была виновата его сегодняшняя разговорчивость.

Всю оставшуюся дорогу до замка мы провели в гробовой (неудачный каламбур) тишине. Около входа я оглянулся, чтобы посмотрел на озеро. Его освещали множество факелов, расположенных на лодках первокурсников. Мои тщетные попытки высмотреть Аберфорта не увенчались успехом, и я побежал догонять друзей.

В Большом Зале царила атмосфера праздника начала учебного года. В отличие от факультетских, все места за преподавательским столом были заняты, и учителя что-то активно между собой обсуждали.

Мы безуспешно выискивали место за нашим столом, пока я не увидел знакомого старосту:

— Там Боб Моуди, сядем рядом с ним! Эй, Боб! — крикнул я через пол зала.

— О, Альбус! Садитесь к нам! — послышалось в ответ.

Но к нам подошла профессор Строун:

— Альбус, мне нужно с тобой кое-что обсудить, — говорила она довольно серьёзным тоном, и я стал догадываться, что мы будем обсуждать.

— Здравствуйте, профессор Строун.

Мы вышли из Большого Зала в коридор, ведущий к лестницам. Даже за толстой стеной замка я услышал, как вся школа радостно встречает новых студентов.

— Третьекурсников с Равенкло увели в Больничное Крыло. Ты догадываешься почему?

— Да, признаюсь, что заклятье на них наложил я, — уверенно ответил я, зная, как профессор любит честность. — Но у меня были на то причины.

— Я и не сомневаюсь, что они были. Но почему нельзя было просто подойти к преподавателям и рассказать о том, что между вами произошло?

В Зале свою песню затянула Шляпа.

— Потому что я мог с ними справиться сам.

— Альбус, ты очень одарённый и трудолюбивый волшебник, и добьёшься многого, я в этом уверена. Но если ты будешь дальше поступать также опрометчиво, то покинешь школу и весь твой дар не найдёт применения. Ты очень не дисциплинирован.

— Профессор Строун, я всегда поступаю так, как считаю нужным. Если бы я счёл нужным доложить об этом преподавателям, то сделал бы это. Но в этом случае я разобрался сам.

Началось распределение, первого ученика отправили в Хаффлпафф.

— Всё, Альбус. Я понимаю, что тебя не переубедить. Но хотя бы задумайся над моими словами, — профессор резко отвернулась от меня, будто пыталась что-то скрыть на лице. — И твои дополнительные занятия начинаются со следующей недели.

Она, не взглянув на меня, отправилась обратно в Зал. Я постоял ещё немного, приходя в себя после услышанного, и тоже зашёл туда. Странно, почему она так на это отреагировала? Что за эмоции? Она же преподаватель.

Я появился в зале как раз в том момент, когда вызвали Аберфорта. Некоторые преподаватели начали что-то шептать друг другу и хихикать, а бедный братец весь изволновался — даже с моим плохим зрением было видно, как по его лбу катились градины пота. Честно говоря, мне было без разницы — попадёт он в Гриффиндор или нет, но присматривать за ним было бы проще в именно этом случае.

— Гриффиндор! — взревела Шляпа, и я вздохнул с облегчением.

— Аберфорт! — крикнул я, дав понять, где мы находимся, немного растерявшемуся братцу.

— Добро пожаловать в Гриффиндор! — сказал Боб Моуди и пожал руку Абби. Он был немного смущён таким вниманием, ведь он первый, кого сегодня распределили к нам.

Настала очередь Дункана, и я заметил, как за него переживает братец. Но Шляпу даже одеть толком не успели, как она выпалила: «Гриффиндор!»

За распределением Лукреции Пруэтт Абби тоже наблюдал очень внимательно. Он даже тихо произнёс что-то вроде «Да» и сделал характерный жест рукой, когда её тоже отправили к нам. Её брат вскоре последовал сюда же.

В итоге, на Гриффиндоре оказалось десять человек — мальчиков и девочек поровну. Как обычно, наш факультет не выделился большим количеством студентов.

Настала очередь директора привлечь к себе внимание:

— Уважаемые студенты! Сегодня я не буду произносить громких речей, зачитывать выдержки из Устава Хогвартса, читать вам мораль. Я предоставляю это дело старостам факультетов. Сегодня мне бы хотелось просто сообщить радостную весть, — вся школа радостно захлопала в честь того, что не будем опять слушать монотонную речь. — Многие из вас слышали, в том числе и на занятиях, о знаменитом алхимике Николасе Фламеле. Его познания и вклад в зельеварение и алхимию бесценен. И он рад показать свои умения новому поколению. Школу Хогвартс он считает лучшей во всей Европе и поэтому предложил нам провести конкурс. Каждый студент со второго по седьмой курс может в нём участвовать. Правила будут известны лишь к его началу, следующей весной, но месье Фламель предупредил, что для победы пригодятся глубокие познания в области зельеварения. Дерзайте! А пока — праздничный пир.

Обычно появляющаяся под громкие крики еда в этот раз оказалась на столах в относительной тишине — многие задумались по поводу конкурса. Я посмотрел в сторону слизеринского стола и заметил, что на меня смотрит Гораций. Мы с ним были наравне в знаниях зелий.

— Будешь участвовать? — отвлекшись от еды, спросил Элфиас.

— Я думаю, что да, — всё ещё глядя на Горация, произнёс я.

— Понятно, а я вряд ли.

— Меньше конкурентов, — ответил я, зная, что у Элфиаса плохо с зельями и даже если бы он участвовал, то не составил бы мне конкуренции.

Я проголодался после нелёгкого дня, поэтому, приступив к еде, почти забыл о конкурсе.

По дороге к спальне, нас догнал Боб Моуди:

— Парни, вы же знаете, что в этом году вы — шефы первого курса. У вас есть какие-то идеи по этому поводу?

— А какие идеи? Всё по-старо… — начал Элфиас, но я его перебил:

— Да. Я хочу немного изменить систему.

— Дело ваше. И как?

Друзья тоже заинтересовались этим, ведь я об этом ещё не упоминал.

— Я думаю, что лучше не все будут следить за курсом, а у каждого будет свой шеф. Так будет намного проще и эффективнее.

— Хм…ну, посмотрим, что из этого выйдет. — Боб повернулся к первокурсникам. — А теперь, господа, осторожней — двигающиеся лестницы.

Мы прыгнули на уже отъезжавшую лестницу и побежали наверх дальше, пока ребята ещё оставались внизу перед пролётом.

— Запомните! Так делать нельзя, — слышались слова Моуди снизу.

Мы остановились около сэра Кэдогана — никто не знал новый пароль.

— Эх, вы, мальчишки! — иронично произнесла одна из наших однокурсниц Рэйчел. — Король Эдуард!

— Проходите, достопочтенные господа! — картина отъехала, и открылся проход.

— А откуда ты знаешь пароль? — спросил я, пропуская однокурсницу вперёд.

— Первым делом нужно было спросить его у старост, Дамблдор, — только я хотел зайти, как появились остальные однокурсницы, и пришлось пропустить их тоже. Нас догнали первокурсники.

— Ну, что ж, как я и обещал — передаю вас в руки четверокурсников. Парни, девушки, не забывайте о традиционной вечеринке в гостиной. Но не сейчас, конечно, а когда все устроятся в новых спальнях.

-Да-да, конечно, — отвлечённо ответил я и принялся изучать первый курс.

Аберфорта, Дункана и Пруэттов я уже знал, а остальные были мне не знакомы. Один мальчик не пожелал стоять перед нами и сел на кресло.

— Я так понимаю, что нужно знакомиться. Я — Альбус Дамблдор, это — Элфиас Дож, Билл Центерс и Фил Тойби. А также девушки… — только я начал произносить имя первой, как Рэйчел вмешалась:

— Мы и сами можем представиться, Альбус, — она улыбалась в знак того, что не имеет ничего против меня. — Идите за нами, девочки.

Они отправились сразу наверх, в спальни.

— Моё предложение остаётся в силе. Так что познакомимся теперь с вами. Как тебя зовут? — спросил я у мальчика, которому не надоело весь день сидеть.

— Герберт… Краббе, — нехотя и тихо ответил он, но тут же неожиданно перешёл на крик: — Что я здесь делаю?! Почему я не на Слизерине?

Он вскочил с кресла и начал бить маленьким кулачком в стену, что привлекло внимание остальных студентов, находившихся в гостиной, от чего они не могли удержаться от смеха.

— С чего ты так решил? — переждав приступ истерики, задал вопрос я.

— Я чистокровный волшебник, мне не место в приюте грязнокровок! — мне показалось, что в своё время он запомнил высказывание кого-то из взрослых и сейчас его повторил.

— Ты давай полегче с высказываниями, тут за такое можно и получить! — гаркнул один из шестикурсников.

— Марти, мы сами разберёмся, — успокоил его я.

— Альбус, конечно-конечно, — буйный шестикурсник повернулся обратно к своим товарищам.

— Так, а тебя как зовут? — я обратился ко второму мальчику, который скромно озирался по сторонам, считая, что Герберт успокоится, если на него перестанут обращать внимание.

— Питер, — пропищал он. — Питер Спиннет.

— Спиннет, Спиннет… я не слышал такой фамилии, — задумался Элфиас.

— Мои родители — не волшебники, — сообщил мальчик.

— Как вам, наверно, успел сообщить наш уважаемый староста Роберт, — я наконец приступил к заранее подготовленной речи, — мы будем помогать вам в учёбе и быту Хогвартса на первом курсе. Спросите, почему мы? Потому что, как оказалось, мы меньше всего загружены учёбой из старших курсов. В этом году мы немного изменили многолетнюю традицию, и теперь к каждому четверокурснику будет прикреплён первокурсник. Но поскольку нас четверо, а вас пятеро, но зато девушек у нас шесть, то один из вас, скорее всего, будет под крылом у одной из наших очаровательных сокурсниц. Так вот… я думаю, что Аберфорт Дамблдор отправится к Элфиасу, — Абби удивлённо посмотрел на меня, я невозмутимо кивнул ему, и тот, тяжело перебирая ноги, отправился к Элу. — Дункан Поттер сладит с великолепным вратарём нашей команды Биллом, не слушающий нас Герберт Крэбб будет счастлив увидеть в своих наставниках меня, мистера Спиннета научит прыгать на лестницы Фил. А вот с тобой, Фабиан Пруэтт, мы сейчас разберёмся.

Ни у кого не возникло нареканий по поводу назначений, все болтали и смеялись, я слышал, что кто-то повторял слова из моей речи. Один Герберт ничего не понял и продолжал стучать по всему, что оказывалось рядом с ним. Все старшекурсники, проходившие мимо, улыбались, а магглорождённые, узнавая о том, что он кричал от других, и вовсе смеялись во весь голос.

Вместе с Фабианом, я направился наверх к спальням девочек, но забыл, что лестница не пускает туда представителей сильного пола. Пришлось их звать, обращая на себя внимание проходящих мимо:

Наконец-то хотя бы Алиса Маккинон вышла, надменно посмотрела вниз и безразлично спросила:

— Ты что-то хотел, Альбус Дамблдор?

— У нас тут по немного изменённой системе не хватило наставника этому славному парню.

— По чему? — видимо, моя фраза оказалась слишком сложной для девичьего восприятия. — Я не понимаю, о чём ты говоришь.

— Позови Рэйчел, — несмотря на её частые беспочвенные упрёки в свою сторону, я считал Рэйчел наиболее сообразительной из однокурсниц.

Алиса кивнула и с таким же невозмутимым видом вернулась в спальню. Через несколько мгновений оттуда, смеясь, появилась Рэйчел. Она как-то очень удачно повернулась, так, что свет свечей придал её русым волосам необычный оттенок. Я не знаю, что на меня тогда нашло, я быстро помотал головой и принялся оживлённо рассказывать про свою систему. Всё это время Рэйчел внимательно слушала меня, не прерывая.

— А это идея! — после моего рассказа, ответила она. — А что ты хочешь от нас? Или ты пришёл просто похвастаться? Великий Альбус Дамбл…

— Нет, одного наставника не хватило, — перебил я, не желая выслушивать очередную примитивную шутку в свой адрес.

— Так, а если нам эту систему ввести… — Рэйчел пристально пригляделась к Фабиану. — Знаешь, я буду его наставником!

Я одобрительно кивнул и похлопал по плечу первокурсника, который, надо сказать, никак на это не отреагировал. Мы уже повернулись, чтобы идти обратно к ребятам, которые на нас даже не обращали внимания, как меня окликнула всё та же Рэйчел и спросила:

— Стой! А на вечеринку вы идёте?

— А ты ещё сомневаешься?

По дороге обратно Фабиан всё же спросил меня:

— А что делают наставники?

— Помогают вам, первокурсникам, в адаптации к школе, я же уже говорил.

Я подмигнул друзьям, показав, что проблема улажена, и сказал:

— Завтра трудный день. Все идём спать.

— А как же вечеринка? — напомнил Элфиас.

— Точно-точно. Тогда первые курсы идут спать, поскольку у них и так был трудный день. А все остальные идут на празднование начала учебного года! — друзья радостно захлопали и побежали вверх, чтобы скорее положить вещи и идти на вечеринку.

А я показал Аберфорту, где находится его спальня, донёс сумку и сам пошёл на праздник в гостиную, где уже было не протолкнуться.

— О, Альбус! Вот и последнего дождались.

Готов признать, что в какой-то мере моя суета насчёт отношений четвёртого и первого курсов — боязнь повторения ошибок прошлого. Я не мог допустить того, что пришлось пережить нам. Использовать малышей в качестве «мальчиков для битья», иногда переступая рамки закона, — это не лучший выбор. Из рассказа того же Терри можно было догадаться, что такая система, где якобы наставляющий четверокурсник изначально «выше» первокурсника, существует давно. Я рискнул на нововведение. И уже в первые дни учёбы можно было оценить его промежуточные результаты. Ребята и их наставники довольно быстро нашли общий язык.

В свободное время Билл и Дункан гоняли на мётлах, оттачивая навыки в пока не поддавшемся мне искусстве полёта. Элфиас складывал саги о предках лично для Аберфорта, но братец, чтобы не слушать своего наставника, делал вид, будто читает учебники. И я был этому безмерно рад, ведь волей-неволей, он получал хоть немного знаний. Магглорождённому Питеру Спиннету повезло, что ему достался в меру нетребовательный и доброжелательный Фил, которому и в голову не приходило отказать в помощи незнакомому с нашим миром первокурснику. Но, по правде говоря, он делал это не с самым большим рвением.

Опасение вызывала только пара — Рэйчел и Фабиан. Поначалу новоиспечённая наставница активно участвовала в жизни подопечного. Фабиан позже рассказал однокурсникам (а я услышал это в трактовке Аберфорта), что Рэйчел поведала ему о картинах, которые стоит обходить стороной, на собственном примере доказала, что лучше не падать с лестниц, а в конце недели пришла на занятие первокурсников по Трансфигурации и, сидя под партой, проделала всю заданную работу по превращению ветки в спицу. Но почему-то после упомянутого разговора с Аберфортом (к сожалению, самого длинного разговора между нами со времён летних каникул) Рэйчел перестала проявлять столь бурный интерес к делу и занималась наставнической деятельностью даже с меньшим энтузиазмом, чем Фил, отсутствие энтузиазма в котором, видимо, было заложено ещё самой Морганой.

Мне же повезло меньше всех. Герберта я выбрал сознательно, хоть и решившись на это в последний момент. Ещё во время праздничного пира у меня в голове вертелись мысли взять или братца, или Дункана, а то и обоих сразу, точно зная, что в ближайшем будущем придётся вызволять их из нелепых ситуаций. Но не мог же я скинуть неутомимого противника всего красно-золотого на Билла или Эла. Они не пожалели бы заклятий на то, чтобы усмирить его пыл, что было опасно прежде всего для них самих. Или — на Фила, который постарался бы не обращать внимания на возгласы и действия Герберта, а тот так и проучился бы семь лет в ненависти к своему окружению.

Для начала я собирался разузнать о семье мальчика: определить причины неоправданной ненависти к Гриффиндору. Напрямую спрашивать я не хотел, потому что Герберт мог и солгать. Но, вспомнив его высказывания о том, что его сестра учится на Слизерине, я обратился к Горацию, потому что сам представителей семьи Краббе на змеином факультете припомнить был не в состоянии.

Гораций подтвердил, что на пятом курсе Слизерина действительно учится Белинда Краббе — «девушка с аристократическим взглядом на мир», как он о ней отозвался. При этом он лично знаком с ней не был, а основывался на рассказах товарищей. В любом случае, окончательное впечатление о человеке мог составить только я сам, поэтому я и отправился на её поиски, имея при себе скудное субъективное суждение о её характере и смутное описание внешности: высокая блондинка с серыми глазами в безупречно чистой мантии.

Среди слизеринцев искать человека, а особенно девушку, «с безупречно чистой мантией», всё равно, что великана среди гор. Блондинок, подходящих под определение «высокая», тоже было достаточно для того, чтобы потеряться. Я не мог спокойно есть — во время трапез пристально (насколько позволяло плохое зрение) выбирал подходящие кандидатуры и тщательно сверял их с параметрами, данными Горацием. Билл однажды не выдержал и предложил просто подойти к столу слизеринцев и спросить Белинду Краббе. Моим ответом было категорическое «нет», поскольку мои методы ведения переговоров такой вариант исключали.

Но именно в тот момент я впервые задумался о целях пока неудачного поиска. А что если это пустая трата времени? Не проще ли будет просто вбить в голову Герберта, что Гриффиндор лучше, чем Слизерин? Но не врать же самому себе, ведь я так не считал — плохой во всех смыслах факультет создавать бы не стали. В своё время я тоже не знал, куда меня определит Шляпа, и боялся её неверного выбора. И раз она решила, что это будет Гриффиндор, значит, там мне и место. То же самое я сказал бы и в любом другом случае. Сообщить о предназначении, на которое нельзя повлиять, и было моим долгом перед Гербертом, причем, сделать это надо было как можно эффектнее и доступнее, поскольку, я знаю по собственному опыту, что яркие события запоминаются лучше.

Спустя несколько дней я встретил Белинду в библиотеке. Узнать её было несложно — она при мне назвалась библиотекарю и, получив небольшую книжицу, бесшумно пронеслась к ближайшему столу. Но сказать о ней лишь это — значит, ничего не сказать. Несмотря на неописуемую красоту сестры Герберта, нужно было действовать. Всё равно мне ничего не светило — она пятикурсница и, наверное, уже была помолвлена.

Как оказалось, Белинда читала не книгу, а журнал, по виду которого нельзя было догадаться, о чём он, чтобы использовать это в качестве повода для беседы. Я подошёл к краю стола и сделал вид, что разыскиваю на полках книгу, одновременно пытаясь краем глаза прочитать хотя бы заголовок читаемой ею статьи. Зрение меня подвело.

Осознав всю никчёмность своих действий, я собрался с духом и выпалил:

— Привет, ты Белинда Краббе? Я — Альбус Дамблдор. Ты, возможно, обо мне слышала — я автор статьи «Петух-тенор» в «Трансфигурации сегодня». — По выражению лица Белинды можно было догадаться, что ей это ни о чём не говорит. — Я пришёл поговорить насчёт твоего младшего брата. Не против, если присяду?

Стараясь скрыть волнение, я стоял у стола и улыбался, понимая, как глупо это смотрится со стороны. До этого не смотревшая в мою сторону Белинда, с распахнутыми в недоумении глазами повернулась ко мне и почти приказным тоном предложила:

— Садитесь, Альбус Дамблдор.

Я опустился на лавку возле неё, но она отрицательно мотнула головой:

— Не так близко — мы не достаточно знакомы.

Я послушался, пересев напротив неё, и принялся ждать вопросов.

— Что вы хотите от нас с братом? — отложив журнал в сторону, спросила Белинда.

— Я… — я почесал затылок,— не знаю, с чего начать…

— Зачем же вы тогда подошли?

— В общем, ваш брат… он не очень рад тому факту, что оказался на Гриффиндоре.

— Мой брат вправе не радоваться тому, чему не считает нужным радоваться.

— Да, я всё понимаю, но…

— Герберт представитель одной из древнейших магических семей Германии, к коим относятся Краббе, Гриндельвальд, Флинт, фон Штольдберг. — Миловидное и доброе лицо Белинды преобразилось в суровое и холодное, но её красота от этого только выиграла. Но неужели она думала, что я подошел ради лекции о немецких волшебниках? Также меня терзал вопрос: где я мог слышать фамилию Гриндельвальд? Между тем Белинда продолжала: — Он имеет право выбирать факультет, на котором будет учиться. Необъективная Распределительная Шляпа не должна определять судьбу наследника фамилии Краббе. На первом курсе я сказала ей, что из всех предложенных факультетов предпочту Равенкло, но она отправила меня в Слизерин. Я ни о чём не жалею сейчас, но это не значит, что и моего брата она определила верно.

Мистер Поттер, будь он здесь, счёл бы Белинду эталоном слизеринки: красноречивая, амбициозная и высокомерная. Она-то, наверное, и внушила брату, что Слизерин — лучший для него выбор.

— Значит, Герберту не место на Гриффиндоре? — в мыслях уже встав из-за стола, спросил я. Мне не хотелось продолжать беседу, где одна из сторон упорно не понимает вторую.

— Никто из трёх поколений семьи Краббе, учившихся в Хогвартсе, не попадал на Гриффиндор, — упрямо продолжила Белинда. (В мечтах я уже уютно устроился в кресле и читал «Пророк»). — А Шляпа принадлежала Годрику Гриффиндору и заинтересована в том, чтобы направлять наиболее способных студентов на факультет своего хозяина.

Я бросил небрежный взгляд на настенные часы и сказал, что опаздываю на занятия. Только по дороге в Гриффиндорскую гостиную до меня дошло, что сегодня воскресенье. Настроение поднялось.

* * *

Ситуация с Гербертом оставалась напряжённой. А смотреть на это без слёз было невозможно: он с большим трудом посещал занятия, не общался ни с кем из однокурсников, стал замкнутым и молчаливым. Но при виде слизеринцев он расцветал. Однако чаще всего они не обращали внимания на его приветствия и восхищение их факультетом. Некоторые бросали осуждающие взгляды, считая это очередной проделкой гриффиндорцев, но иногда посмеивались и приветствовали в ответ (особенно старшекурсники), а, бывало, окидывали ругательствами и предлагали провериться в больнице св. Мунго. Хорошо, что в таких случаях я оказывался рядом и не позволял ситуации усугубиться. Его благородная сестра, к слову, вместо того чтобы вступиться за брата, предпочитала мило, наматывая на палец пряди золотых волос, беседовать с Вегусом Эйвери — задумчивым шестикурсником Слизерина, племянником Директора Школы и загонщиком команды по квиддичу.

Но наставники наставниками, а учёба превыше всего. В первые дни сентября по школе прокатился слух о пополнении в преподавательском составе. Оказалось, что преподаватели Маггловедения и ЗОТИ — профессор Гримли и профессор Ромфорд — добровольно отправились в заморские колонии: одна — в Австралию разводить упырей, а другой — в Индию прививать местным жителям традиции английской магии.

Весь Хогвартс был в ожидании.

Лишь немногие ученики, в числе которых были я и Билл, сохраняли спокойствие перед встречей с новым профессором Маггловедения. Со второго курса расписание позволяло мне регулярно посещать занятия старшекурсников по этому предмету. Магглорождённый Билл же записался сюда только для того, чтобы вместо скучных занятий тренироваться на поле. Благо, профессор Гримли не отличалась феноменальной памятью и не старалась запомнить студентов, а на экзаменах Билл выдавал настолько исключительные знания, что она каждый раз восклицала: «Да! Это мой лучший студент! Как усердно работал на уроке, такой и результат! Браво!» Отчасти она была права: ловить квоффлы — это не пером водить по пергаменту.

Но первый же урок Маггловедения, по загадочным причинам прошедший только в конце октября, поставил под сомнение продолжение примитивной авантюры Билла в очередном году. В шумный класс, где должен был вот-вот начаться совместный урок у Гриффиндора и Хаффлпаффа, вошёл высокий молодой мужчина с рыжими волосами, облаченный в серую мантию. Его прямая осанка и отчеканенный шаг говорили о том, что он либо мракоборец, либо очень дисциплинированный человек. Мигом затихшие студенты проводили его взглядами, пока он шествовал от двери к столу. Он положил на него волшебную палочку, смахнул воображаемые пылинки с мантии и заговорил уверенным низким голосом, нарушив молчание в аудитории:

— Студенты обязаны приветствовать входящего преподавателя, стоя около парт. Устав школы Хогвартс, часть вторая: «Ведение занятий».

Не желая проверять терпение нового преподавателя, все поспешили подняться с мест. Я тут же сел обратно, что осталось без внимания профессора.

— Садитесь, — сказал он, все послушно сели.— Меня зовут профессор Армандо Диппет, и отныне я буду преподавать Маггловедение в Хогвартсе. Если кто-то считает, что этот предмет ему не нужен, или он знает о мире магглов больше всех, то он глубоко заблуждается, — профессор взглянул на меня. — Если кто-то хочет убедить меня в обратном, пусть лучше сразу уходит из школы. Студенты, настолько уверенные в себе, что имеют смелость прогуливать мои занятия, могут последовать за любителями поспорить. Терпеть неуважение к себе я не собираюсь.

Я осмотрелся вокруг и заметил, что несколько хаффлпаффцев, в том числе Тимми, выглядели испуганными. Они, наверное, ждали, что сейчас суровый профессор убьёт их Avada Kedavra. Хотя он же являлся специалистом в Маггловедении, — значит, просто кинет в них палочку.

Профессор Диппет, тем временем, взял свиток пергамента со списками фамилий студентов и приступил к зачитыванию. Как только он произнёс: «Уильям Центерс», я открыл рот, чтобы крикнуть: «он болеет», но Элфиас меня опередил:

— Он в Больничном Крыле, ему стало плохо утром.

По классу прошёл шепот. Лишь Диппет (как мне тогда показалось) не знал, что в данный момент Билл мастерски ловит квоффлы и отбивается от бладжеров.

— С утра я лично просмотрел список учеников, пребывающих в Больничном Крыле. Так что вы, мистер Дож, в качестве наказания за ложь, к следующему занятию представите вместе с мистером Центерсом доклад на тему «Двигатель внутреннего сгорания». А теперь, продолжим…

Отсутствовал ещё Джим Эббот с Хаффлпаффа. Про него тоже сказали, что он лежит в Больничном Крыле с укусами учебника «Уход за магическими существами». Диппет кивнул и отметил что-то на пергаменте, но доклад не назначил.

Отложив список, профессор потер ладони и приступил к лекции. Рассказывал он быстро и много, записывать было сложно, а вдумываться тем более. «Пара слов о происхождении магглов, пара об их отличиях от нас», — как отозвался о лекции сам преподаватель, но эти две пары слов заняли у меня в общей сложности три фута пергамента. При моём-то мелком почерке! Элфиас расписал конспект на три с половиной фута, а Филу пришлось просить ещё пергамента у ребят, за что он и получил доклад о растении «Papaver somniferum» и его применении в маггловской медицине. После того, как Фил испуганно поинтересовался у нас, что это за растение, профессор добавил условие: доклад должен быть длиной не менее пяти футов.

К концу урока было назначено семь докладов и одно исследование. Последнее отличалось лишь сроком сдачи: если доклады нужно было приготовить к следующему занятию, то исследование — через месяц.

На пороге меня, к удивлению, остановила рассерженная Рэйчел с кипой свитков в руках:

— Альбус, почему ты не возражал Диппету? — спросила она, поклонившись, когда сам профессор Маггловедения прошёл мимо нас. — Он же совсем чокнутый, извиняюсь, конечно!

— Вот как стану Директором Хогвартса, так и начну указывать преподавателям, — задумчиво ответил я.

— Пока ты станешь директором, нас всех выгонят! — продолжила возмущаться Рэйчел. — Ты только подумай! Дать мне доклад за то, что моё перо, видите ли, «громко скрипело». Я сегодня же пойду к профессору Строун. Альбус, ты со мной?

— Извини, у меня дела, — жаловаться было не в моём стиле.

— Ах да, я и забыла, что у тебя всегда дела министерской важности, — проворчала Рэйчел и, взмахнув волосами, отправилась вниз.

— Альбус, знаешь… — заикнулся Эл.

Я раздражённо прервал друга на половине фразы:

— Да, знаю, твой прадед Гильермо проткнул бы негодяя шпагой.

— И это тоже, но я хотел сказать, что Биллу пора завязывать с прогулами.

Сзади к Элу приближался сам «герой» сегодняшнего Маггловедения в коричневой от грязи мантии и с такими же руками. Он положил ладони на плечи Элфиаса:

— С чем мне нужно завязывать? Неужели с квиддичем?

— Билл, Диппет назначил нам доклад о двигателе… — Элфиас нервно передёрнул плечами, скидывая с них руки друга, и вытянул из сумки нужный свиток пергамента, чтобы закончить фразу: — …внутреннего сгорания.

— Кто? Тот самый новый преподаватель?

— Да, он не приемлет отсутствие на своих уроках, — пояснил я. — В качестве наказания за раскрытый обман Эла он дал вам доклад.

Стирая грязь с мантии, Элфиас едва заметно улыбнулся. Но лицо Билла исказилось в недоумении.

–И к какому дню его нужно приготовить? Надеюсь, не к завтрашнему?

— Диппет не Мерлин, — я засмеялся. — Изменять ход времени он не в состоянии и сократить неделю не может. К следующему занятию, конечно же.

— Наверное, всё-таки Мерлин. Для этого я сюда и пришёл: по дороге в башню я встретил Строун, которая просила передать вам всем, — он повысил голос, чтобы все гриффиндорцы обратили на него внимание, — что завтрашнее расписание меняется, и вместо двух Зельеварений и Травологии будет Маггловедение и История магии.

От однокурсников, стоявших за спиной, послышались возмущённые возгласы. Из всего курса я один уважал самый «бесполезный», по мнению мистера Поттера, предмет, но после занятия с Диппетом все были готовы провести хоть целый год в подземелье за приготовлением зелий, лишь бы не посещать уроки Маггловедения.

— Почему? Что-то с профессором Уилксом? — поинтересовался я.

— Вот этого мне не сообщили, я же не ты, чтобы болтать с деканом, — мотнув головой, ответил Билл. Я усмехнулся, признав, что это действительно так. — Но я всё равно не пойду завтра на Историю магии. Нужно тренироваться дальше — скоро матч со Слизерином.

— А легальные тренировки у вас бывают? — возмутился Эл. Ему явно не хотелось рассказывать о двигателе в одиночку.

— Конечно, но ты должен понимать, что этого не достаточно. А квиддич для меня гораздо важнее Маггловедения… — сказал Билл, и я невольно вспомнил речь Диппета в начале урока.

Двери аудитории в другом конце коридора распахнулись, и оттуда вышел Аберфорт, которого даже издалека я ни с кем не мог бы спутать. Он, как обычно, нёс две стопки книг — свою и Лукреции Пруэтт, что шла за ним. Её брат Фабиан пытался облегчить ношу Абби, но тот ревностно сопротивлялся, называя товарища самыми обидными словами, какие только знал.

— Билл, лучше бы ты перед следующим занятием сообщил это ещё раз, но всем четверокурсникам, — заметил я. — А мы поговорим пока с малышами.

Билл, счищая грязь с мантии, повернул к лестнице.

— Аберфорт, идите сюда! — позвал я.

Братец резко обернулся, уронив несколько учебников. Этим воспользовался Фабиан: он подобрал их и устремился к нам. Луки и Абби кинулись догонять «воришку».

— Что происходит? — спросил я, наблюдая, как ребята борются за книги.

— Отпусти! Я их понесу! — крикнул Аберфорт, хлестнув ладонью по рукам рыжеволосого мальчишки. — Альбус, скажи ему, чтобы он отпустил!

— Она моя сестра! Это я ей буду помогать! — воскликнул Фабиан.

На эту парочку начали оборачиваться люди.

— Прекратите! — выпалил я и резким движением отобрал злополучные учебники. — Луки, наверное, только ты сможешь разрешить этот спор — отдай книги тому, кто их понесёт.

Лукреция аккуратно забрала у меня книги, окинула нашу компанию презрительным взглядом и отправилась к однокурсникам, стоявшим у кабинета Маггловедения.

— Вот и хорошо. А где Герберт и Дункан? — тревожно спросил я, оглядываясь.

— Герберт выходил с нами. — Абби указал на силуэты, только что покинувших кабинет студентов. — Вот он, козьи твои глаза! И Питер Спиннет с ним! А Дункан давно сказал, что не ходит на Чары из принципа.

Моему возмущению не было предела: «И этот тоже прогуливает. Ладно, Билл тренируется, но чем занимается первокурсник, тем более такой, как Дункан? Неужели тоже квиддичем?» Я задал последний вопрос вслух, но ответа дождаться не удалось — Герберт нуждался в помощи с лестницами.

— Подожди меня! — крикнул я, поспешив ему на помощь.

— Я сам справлюсь, — он самодовольно фыркнул.

— Ну, давай, а я посмотрю!

Гербер смело шагнул вперёд, но стоило ему носком ботинка коснуться первой ступени, как лестница двинулась влево. Я схватил Герберта за руку, но он вырвался и отчаянно прыгнул за лестницей. Упрямый мальчишка вцепился в её каменные перила, с большим трудом перелез через них и спрыгнул на следующий пролёт.

— Я же говорил, что смогу, проклятый гриффиндорец! — Он махнул мне рукой, улыбаясь такой довольной и широкой улыбкой, какой прежде я не видел.

— А ты тогда кто?— я иронично ухмыльнулся и вернулся к братцу.

Абби и Элфиас что-то активно обсуждали. Последний интенсивно размахивал руками, видимо, считая это действенным аргументом.

— Что случилось? Где Пруэтты?

— Их обоих забрала Рэйчел, — ответил Элфиас, прекратив разговор с Аберфортом. Тот, тяжело дыша, скрестил руки на груди и нахмурился. — А твой брат пытается меня убедить в том, что его друг прав.

— Нашли о чём спорить, — равнодушно подметил я. — Тебе, Аберфорт, пора на занятия. И скажи Дункану, что я теперь буду контролировать его перемещения.

— Но ты не у Дункана…

— А мне это, как троллю до гнома, — твёрдо заверил я.

Я махнул Элфиасу в знак того, что пора идти на Трансфигурацию: хоть и не Маггловедение, но за опоздание наказать могут даже меня.

Билл тоже предпочитал не ссориться с деканом, которая могла исключить его из команды за пропуски занятий, поэтому всегда посещал уроки профессора Строун. Но если бы сегодня он всё-таки решился на нарушение традиции, то, действительно, лишился бы возможности играть в квиддич: профессор пребывала в несвойственном ей дурном расположении духа. Вместо того чтобы вдохновлено пересказывать новую тему, иногда критикуя её изложение автором учебника, и в шутку спрашивать меня о правоте собственных слов, профессор Строун монотонно зачитала материал лекции из свитка и объявила о начале практики. Она даже не похвалила меня за то, что я с первого раза произвёл необходимое превращение птицы в чайник и обратно.

После занятия я остался узнать о дате следующего дополнительного урока, где я обычно практиковался на более высоком уровне трансфигурации, сопоставимом с экзаменом Т.Р.И.Т.О.Н.

— Альбус, я могу сказать лишь то, что сама не представляю, когда он будет.

— Позвольте поинтересоваться, почему? Это связано со мной?

— Ни в коем случае, Альбус. Здесь виновата я и только я. Ой, что-то мне нехорошо, — она приложила ладонь ко лбу и закатила глаза. Я успел убрать стул и придержать профессора, чтобы её падение не обернулось чем-то более серьёзным.

Повернув её голову набок, как учили на обязательных занятиях медицины на третьем курсе, я поспешил найти в кабинете экстракт герани, запах которого пробудил бы даже жертву Avada Kedavra. К счастью, флакон с ним оказался на преподавательском столе. Я поспешил откупорить его и поднести к носу профессора. От едкого запаха я отпрянул назад.

Откашлявшись, она поднялась и присела на стул.

— Спасибо, Альбус. Ты вовремя среагировал. Откуда ты знал про экстракт?

— У нас же были курсы, профессор. Вы лично приходили нас проверять.

— Ах да, как же я могла забыть.… В последнее время так забегалась, что приходится держать этот флакон всегда при себе. Новый профессор… — Она взяла со стола платок и протёрла им лоб и ладони.

Оказывается, маггловед успел насолить не только нам, но и преподавателям.

— Профессор Диппет? — не выдержал я.

— Извини, Альбус, я не имею права обсуждать преподавателей со студентами.

— А мы и не будем обсуждать, вы просто расскажете, — я растянул губы в самой милой улыбке, на которую был способен.

— Ох, хорошо, садись. — Профессор призвала из кухни чайник и тарелку с печеньем и лимонными дольками. Он сам разлил по нашим чашкам чай, и профессор Строун заговорила: — Понимаешь ли, Арман… то есть, профессор Диппет — бывший мракоборец и пытается ввести в школе такие же суровые порядки, какие царят в этой среде, — она напряжённо вздохнула. — На занятиях ЗОТИ, которые он также ведёт у старших курсов, студенты учатся уклоняться от боевых заклинаний — уже две пятикурсницы с нашего факультета в Больничном Крыле! Родители беспокоятся, а директор не разрешает сообщать им и попечительскому совету истинные причины заболеваний. С чего бы такие поблажки? — она стукнула по столу, ложки задребезжали от удара. — Помнится, профессор Блэк однажды категорически запретил профессору Ромфорду приносить на занятие Боггарта и посоветовал заниматься дальше по указаниям Министерства. Альбус, ты понимаешь, что этот разговор останется между нами? — я кивнул, потянувшись за долькой. — Хорошо. — Профессор отпила чай. — Но я хочу заметить: в действиях профессора Диппета нет никаких нарушений. Это и пугает. Что еще он себе позволит, я не представляю. Он и преподавателям прохода не даёт. Когда я приходила к нему возмущаться по поводу девочек, раненых на занятии, он предложил мне рассказать, почему несколько шестикурсников отсутствовали на Маггловедении. Я не нашлась, что ему ответить, — помотала она головой. — Несколько дней назад он привёл ко мне двух третьекурсников, по его словам, провинившихся в Хогсмиде. Посмотрел на меня своим пронзительным взглядом и оставил их.… За это я себя и виню, — профессор отрешённо взглянула в окно. — Он выполняет работу, которую, по сути, должна делать я. Всем нарушителям теперь нужно написать длинные доклады о Маггловедении или тёмных искусствах. И если о последних ещё что-то можно найти в библиотеке, то про магглов — разве что в учебнике, где материала крайне мало.

Профессор была совершенно права. Некоторые из нас в жизни не встречали магглов и знали о них только по занятиям профессора Гримли. И чистокровный Элфиас, и полукровки — я и Фил, — жившие среди волшебников, были одними из них, и не могли ничего сказать ни о двигателе внутреннего сгорания, ни даже рассказать о королеве Виктории в общих чертах.

— Профессор Строун, — сказал я, когда образовалась пауза, — но как получается, что профессор Диппет делает всё правильно?

— Не совсем, Альбус. Он делает, не нарушая правил, руководствуясь тем, чем привык — уставом. В нашем случае это устав Хогвартса, который он и цитирует в разговорах. Многие преподаватели помнят его лишь отрывками и не способны возразить профессору. А ты понимаешь, что некоторые правила нельзя соблюдать в полной мере, бывают и исключения. И применение боевых заклятий к студентам — это уже слишком, несмотря на то, что это не предусмотрено уставом. Просто такого ещё не случалось в истории Хогвартса, или же на это не обращали внимания. Пока директор не возьмётся за ум, это будет продолжаться.

— Для практики в боевых заклятиях можно организовать дополнительные занятия, вроде наших, — учтиво заметил я.

— Возможно, ты и прав, — профессор вздохнула. — Но не забывай, что всё, о чём мы говорим сейчас, должно остаться между нами. И я полагаю, что, как мракоборец, профессор Диппет владеет легилименцией, так что опасайся думать о нём в его присутствии. Я не помню, чтобы в уставе были прописаны случаи, когда учеников наказывали за дурные мысли, но мы имеем дело с таким человеком, как профессор Диппет.

Мне хотелось ещё расспросить профессора Строун о том, что она знает о Диппете, но я случайно глянул на часы, и оказалось, что обед уже кончился.

— Я вижу, Альбус, мы немного задержались.

— Я не проголодался за сегодняшний день, мне хватило и чая со сладостями, спасибо, — сказал я, вставая со стула.

— А какие у вас сегодня были занятия?

— Маггловедение и Трансфигурация.

Профессор улыбнулась.

Когда я собрался и уже выходил из кабинета, она меня окликнула и спросила:

— Как идёт наставление первокурсников?

— Всё хорошо, профессор, разве что Герберт Краббе недоволен решением Шляпы.

— Но, Альбус, у тебя ведь всё под контролем? Герберт Краббе, не будь он действительно достоин, не попал бы на наш факультет.

— Да, профессор, я тоже так считаю.

В начале года всегда мало занятий, сегодняшний день не был исключением. Поэтому, не имея на завтра домашнего задания, кроме изучения учебника по Маггловедению (кстати, странно, что тем, кто вёл себя на уроке тихо, задали так мало) и пары страниц по истории Статута о Секретности, я не спеша направился в гостиную.

Сэр Кэдоган спал и был очень раздражён тем, что я его разбудил.

— Ты, Альбус, сын Персиваля, смеешь мешать сну достойного рыцаря?! Желаешь сразиться со мной за даму сердца?

— Извините, сэр Кэдоган, но даму я пока что не нашёл, — отозвался я, привыкший к его причудам. — Как только найду, так сразу вам сообщу.

— Говори пароль, коли столь дерзок!

— Идальго.

Картина отодвинулась в сторону, и беспокойный рыцарь умолк. Я прошёл в непривычно шумную для послеобеденного времени гостиную. Из своих друзей я заметил только Билла, сидящего в кресле, и от безделья кидающего мячик в стену.

— Где остальные? — спросил я, подойдя к нему.

— Делают доклады в библиотеке. Только что они собрались там искать про двигатель?

— В библиотеке тише, чем в гостиной, — заверил я. — И есть пергамент. А тебя, я смотрю, там нет.

— Я сейчас умывался, вот, собрался идти, — Билл поднялся из кресла, видимо, чтобы напомнить, что он шире и выше меня.

— Постой, ты видел первокурсников? А точнее, Дункана и Герберта.

— Дункана — нет, — отрезал Билл. — Герберт пробегал наверх совсем недавно.

Билл поправил рубашку и направился к выходу. Я зашёл в спальню первокурсников, где Герберт зачем-то обвязывал простыню вокруг пояса.

— Что ты делаешь? — спросил я, кинувшись к нему.

— Не твоё дело, — резко ответил он.

— Моё, — твёрдо сказал я и направил палочку на самодельный пояс — он распустился. Малыш набросился на меня с кулаками и криками.

— Кулаки — оружие магглов, если уж на то пошло. Если хочешь драться, то назначь дуэль, — вспомнив свою первую дуэль, я саркастично улыбнулся.

— Не буду я тебе ничего назначать! — гордо задрав подборок, высказался представитель «одной из чистокровных семей Германии».

— Вот тогда и молчи, Герберт. Ещё раз спрашиваю: что ты делал сейчас?

— Я хочу отсюда сбежать! — не унимался малыш.

— То есть ты вообще не хочешь учиться?

— На Гриффиндоре — нет!

В комнату вприпрыжку вбежал Аберфорт, насвистывая мелодию любимой песенки про весёлую козу Ромильду, забодавшую хозяина.

— Альбус, хорошо, что ты здесь. Где твоя губная гармошка? — спросил он, начав рыться в своих вещах.

(Он имел в виду подарок, что достался мне от Поттеров на первое Рождество в Годриковой Впадине).

— Дома где-то валяется, — сказал я, не отпуская Герберта. — Зачем она тебе?

— Хотел поколотить Элфиаса, а она тяжёлая и маленькая, — спокойно ответил Аберфорт.

Я оттолкнул Герберта в сторону и подошёл к братцу.

— И чем он тебе не угодил? — елейным голосом спросил я.

— Он постоянно рассказывает истории про своих предков, — брат никак не отреагировал на перемену моего настроения. — Даже если бы пришлось выбирать наставника между тобой и ним, то я бы выбрал тебя. Я бы тебе не советовал дальше общаться с ним.

Это было последней каплей. Я наклонился к уху Абби, чтобы Герберт не слышал моих слов, и прошипел:

— Я не собираюсь слушать советы человека, водящего дружбу с домашним скотом.

Хотелось дать ему ещё и подзатыльник, но мне сразу вспомнился подзатыльник от Микки в первый день учёбы, и я сдержался, остановив руку на полпути к его бестолковой голове. Герберт, тем временем, успел снова обвязаться и высунулся в окно, видимо, чтобы оценить расстояние до земли.

— Если собираешься сбежать, попроси своих родителей купить тебе мантию-невидимку, — пробурчал я и покинул спальню первокурсников.

Чтобы отвлечься, я открыл учебник по Истории магии. Но читать было невозможно — я не мог сосредоточиться от обилия мыслей в голове. Листая тисненую золотом книгу с серебристой надписью на обложке «Б. Бэгшот», я наткнулся на автопортрет Годрика Гриффиндора. Честно говоря, исполнение было так себе, но по характерным чертам узнать изображённого человека оказалось несложно: пряди густых волос, выпадающие из-под знаменитой остроконечной шляпы, ставшей впоследствии Распределяющей, и рукоять меча гоблинской работы, видимо, опиравшегося о землю.

Годрик меня заинтересовал. Уж он точно знал, кто подходит для его факультета, а кто — нет. Оставалось найти его, а в этом мне мог помочь мой старший знакомый Почти Безголовый Ник. Как по заказу, он летал по гостиной, здороваясь со студентами.

— Сэр Николас!

Он обернулся и, увидев, что его зову я, обрадовался настолько, насколько может быть радо привидение.

— Альбус, мой мальчик, что случилось?

— Сэр Николас, вы не знаете, где можно поговорить с Годриком Гриффиндором?

— Увы, боюсь, это невозможно, — Ник помотал почти отрубленной головой. — Долго сидеть на месте Годрик не любил, и мастера не сумели нарисовать его портрет.

— Я так понимаю, что он не стал призраком?

— Ты умный мальчик, Альбус Дамблдор, — он улыбнулся и улетел сквозь стену на улицу.

Я знал, что меч Годрика может указать мне на истинного гриффиндорца. Но я не представлял, где его можно взять. Нужно было дождаться завтрашней Истории магии, поэтому, чтобы скоротать время, мне пришлось вернуться в кресло и продолжить бесцельно листать книгу.

К вечеру, когда это занятие мне изрядно надоело, вернулись ребята вместе с пропавшим Дунканом. Билла тут же остановил долговязый шестикурсник — ловец и капитан команды.

— Центерс! Ты долго!

— Что-то случилось, Эд?

— Самуэльсон в Больничном Крыле, нам не хватает охотницы!

— Слышал, — с досадой ответил Билл. — А я здесь причём?

— Ты причём?! — передразнил его Эд. — Все в команде только тем и заняты, что ищут ей замену!

— Она вылечится, до матча ещё далеко.

— А вот и главная новость! Матч со Слизерином уже в это воскресенье!

Мне показалось, что у Билла сейчас от изумления отпадёт челюсть.

— Как так?

— Слизеринцы, гном бы их побрал, уговорили Блэка перенести матч, якобы из-за плохой погоды в ноябре. Они думают, мы не слышали о расколе в команде, хотят скорее победить кого-нибудь. Укрепляют командный дух, троллевы гадюки! — Эд, под гул команды, продолжил всячески ругать команду соперников.

— Но мы толком-то не тренировались даже! — воскликнул Билл, не обращая внимания на недовольство капитана.

— Я знаю. И у нас нет охотницы. Думаешь, твои друзья подойдут на роль охотников? — спросил Эд, разглядывая Эла и Фила.

— Я думаю, что нет, — ответил Элфиас.

— Ищи людей, Центерс. И, кстати… — Билл резким толчком в плечо прервал капитана.

Он дерзко ухмыльнулся, и раздался смех команды на всю гостиную. Билл показал на меня, и друзья двинули ко мне.

— Слышал, Ал? Ничего себе, — проговорил Билл.

— Да уж, неприятная ситуация. Но мы гриффиндорцы! Всё выдержим! — воскликнул я, подняв вверх кулак. Все кто находился в гостиной, обернулись ко мне.

Я сменил тему:

— Как ваши доклады?

— У нас всё готово. Билл даже нарисовал двигатель, он видел, как его разбирают в маггловской мастерской. — Элфиас достал из кармана мантии смятый кусок пергамента, на котором были изображены какие-то каракули.

— Это уже лишнее, — сказал Билл, забрав «шедевр».

— Почему? — искренне удивился Эл. — Пусть и остальные его увидят!

— Не надо, потом покажем, — едва сдерживая смех, проговорил Билл.

— А у меня очень странная тема доклада. Этим растением оказался мак, — смущённо произнёс Фил.

— Мак… из него же делают опиум — маггловское наркозелье! — я вспомнил то, что читал на первом курсе.

— Вот именно, — Фил обречённо вздохнул.

Было очень странно, что Диппет задал именно ему сделать такой доклад. «Неужели он проник в сознание Фила? — спросил себя мысленно я. — Но, насколько я помню, для этого действия необходима палочка. Или же профессор умеет копаться в голове без неё?»

Мои раздумья прервал очередной раскатистый хохот команды и осторожно пробиравшийся между студентов Дункан.

— Дункан, где ты был весь день? — окликнул я его.

— Дела-дела, — не оборачиваясь, отозвался сорванец.

— Какие у тебя могут быть дела?

— Ал, не задавай лишних вопросов, я так устал, — в подтверждение своим словам он зевнул.

Для уставшего человека Дункан слишком быстро взлетел по лестнице и скрылся в спальне. Я повернулся обратно к друзьям и заметил, как Билл наблюдал за уже пропавшим из виду Поттером.

— Что такое? — поинтересовался я.

— Ничего. Я тоже устал. Пора спать, завтра доклад. А потом придётся пропустить Историю магии ради тренировки, вы сами понимаете.

Все, в том числе и я, согласились с Биллом и направились наверх. Поднимаясь по лестнице, я заметил вошедшую в гостиную Рэйчел с множеством свитков в руках. Я не мог устоять перед столь удручающей картиной и помог донести их, услышав в знак благодарности «спасибо», которое из её уст никогда не слышал.

Уснул я подозрительно быстро для такого насыщенного дня, даже не успев сосредоточиться на мыслях о профессоре Диппете, казавшемся для меня всё загадочнее.

Впрочем, с утра мне его хватило. На своём занятии профессор, естественно, не пожалел докладчиков и не стал переносить их выступления на следующий урок. Но им это не помешало: Билл и Элфиас выступили блестяще, заслужив от всего класса аплодисменты (они обошлись без рисунка Билла). За это профессор начислил Гриффиндору пять баллов, так сильно занизив, вероятно , за вчерашний прогул Билла. Я посчитал, что сегодня преподаватель очень щедрый, но тут же выкинул эту мысль из головы, вспомнив слова декана.

Фил рассказал средне, часто заглядывая в текст, и, видимо, поэтому заслужил лишь ноль. Рэйчел вышла с некими схемами, которые пришлось держать её подруге в воздухе, говорила около двадцати минут и получила то же самое, что и Фил. В общем, урок прошёл с минимальными потерями.

По его окончании Билл вскочил с места и побежал за метлой, а мы отправились на Историю магии. Мне пришлось свернуть, чтобы зайти в уборную, по дороге в которую я увидел странную картину: Дункан что-то искал на полу.

— Что случилось?

— Ал, стой на месте!

— Ты что-то потерял?

— Нет, всё в порядке!

Если Дункан так говорил, то оказывалось как раз наоборот. Я медленно зашёл в уборную, тут же оттуда вышел и увидел ещё более странную картину: Дункан пропал... Но это не могло случиться настолько быстро — от лестницы он находился слишком далеко.

— Дункан!

Послышался скрип половиц и быстрые шаги, направляющиеся к лестнице. Догадавшись в чём дело, я устремился туда и в самом конце коридора изловил сорванца. Вот что дал ему отец на вокзале — мантию-невидимку.

— И как давно ты используешь её? — спросил я, сняв с него древнюю реликвию.

Мантия ничем не отличалась от других мантий-невидимок, которые висели в лавках в Косом Переулке. Но по моим ощущениям от неё веяло стариной и участием во многих важнейших событиях. Проводить по ней ладонью было очень приятно.

— С первых дней сентября, — как будто это было самым, что ни на есть, обычным делом, ответил Дункан.

— Держи, — нехотя я вернул ему мантию. — Но теперь я знаю, как ты проворачиваешь свои делишки. Я так понимаю, вы с Биллом играете в квиддич?

— Ты догадливый, далеко пойдёшь, — в свойственной манере сказал он.

— Давай без глупых шуточек. Пока разойдёмся мирно, но помни, что я всё знаю.

Даже не нужно было оборачиваться, чтобы убедиться в том, что Поттер показал мне язык. Но сейчас мне было не до него и я вернулся к друзьям.

На уроке я чувствовал себя Биллом, сидя и думая только о том, чтобы всё скорее закончилось. Совсем недавно я уже читал о положении магических существ после объявления Статута о Секретности, и ничего нового из лекции вынести не мог.

Наконец, когда прозвенел колокол, я подошёл к профессору Боунсу.

— Профессор, можно у вас спросить?

— Случайно, не о Николасе Фламеле? Многие студенты сейчас подходят ко мне с такими вопросами, — профессор усмехнулся и сел за стол.

— Нет, сэр, но о нём я тоже когда-нибудь спрошу вас. Вы знаете, как можно поговорить с Годриком Гриффиндором?

Как я и ожидал, профессор удивился и посмотрел на меня, опустив очки на кончик носа.

— Никоим образом. Ни портретов, ни привидения достопочтенный основатель Гриффиндора не оставил. А для чего вам нужен столь необычный собеседник, если не секрет?

Я, конечно, доверял Нику, но профессор Истории магии всё-таки знал наверняка.

— Понимаете, сэр, мне нужно понять, правильно ли меня распределили на факультет, — соврал я, чтобы не было лишних вопросов. — Я знаю, что это можно сделать при помощи меча Годрика, но как?

— А как же Шляпа? Вы пробовали с ней поговорить?

— Знаете, мнение головных уборов никогда не было для меня авторитетным.

— Конечно-конечно, — он улыбнулся. — Если головные уборы для вас не в почёте, то, действительно, лучший выбором для вас будет меч.

— Он хранится в Хогвартсе?

— Конечно, но я не вправе вам говорить, где именно, — профессор откашлялся. — Но хочу вам напомнить: «Истинный гриффиндорец в минуту опасности способен достать меч из Шляпы».

Меч можно достать из Шляпы в любой момент, где бы он ни находился. Как же я сам до этого не додумался?

— Большое спасибо за помощь, сэр.

— Не за что, Альбус, перечитайте на досуге Историю Магии уважаемой мисс Батильды Бэгшот.

— Непременно!

Я выскочил из кабинета и понёсся в гостиную. В моей голове крутились лишь мысли о Гриффиндоре, его мече и Шляпе. Оставалось соединить эти факторы для просвещения Герберта. Я так задумался, что не заметил впереди идущего профессора Диппета, в которого благополучно врезался.

— Идёте на улицу, мистер Дамблдор? Сегодня довольно прохладно, не забудьте захватить шляпу, — на последнем слове профессор многозначительно улыбнулся, и у меня больше не осталось сомнений — он легилимент.

Я отвязался от него стандартным «спасибо, сэр» и продолжил свой путь в гостиную. Там активно обсуждался предстоящий матч со Слизерином и кандидаты на замену так и не вылечившейся Сильвии Самуэльсон.

— Дамблдор, сыграешь с нами? — спросил капитан Эд.

— Ты же видел, Эд, что я не создан для квиддича.

— Нам нужно, чтобы хоть кто-то вышел на поле.

Я вспомнил про грезящего квиддичем Дункана и решил рискнуть:

— А первокурсник вам подойдёт?

Эд удивился и бросил взгляд в сторону Билла, облокотившегося на стену.

— Если он держится на метле, — ответил он, — то пусть играет.

Они явно не играли с ним в квиддич каждое лето.

— Ты просто не знаешь его, Эд. Если увидите черноволосого мальца, который лезет, куда не следует, — это он.

У Боба Моуди, бывшего в команде загонщиком, блеснули глаза.

— Это случаем не?.. — начал он, но его остановил удар Эда локтем в бок. Этот удар смутил меня, они явно о чём-то догадывались.

— Дамблдор, я не сомневаюсь, что он нам подойдёт, ты плохого не посоветуешь, — протянул Эд.

— Я возьму его под свою ответственность, — заверил Билл.

Как видно, команда уже познакомилась с Дунканом и его игровыми навыками. Сам же он, узнав о своём попадании в команду, был вне себя от радости. Оставшуюся часть дня он проходил вприпрыжку, всем улыбался и сообщал, что он новый охотник. Лишь я и Билл пребывали в переживаниях за судьбу Дункана и всей команды, которые, впрочем, решили отметить знаменательное событие сливочным пивом.

* * *

Утро перед матчем выдалось на редкость тёплым и ясным, вопреки обещаниям слизеринцев. В Хогвартсе квиддич проник в самые недосягаемые места и души. Все были в предвкушении матча: гриффиндорцы ходили в красно-золотых мантиях с львиными головами вместо капюшонов, а слизеринцы оделись в серебристые мантии, похожие на змеиные шкуры. Равенкло и Хаффлпафф молча завидовали и втайне от преподавателей делали ставки на исход матча в пользу того или иного факультета. Даже преподаватели обзавелись специальными хлопушками с характерной расцветкой, позволив себе хоть один день побыть предвзятыми, болея за родной факультет. Одному профессору Диппету эта идея не приглянулась, и он сохранял нейтралитет, хотя я слышал, что в своё время он закончил Гриффиндор.

Мы же, сходив на Хэллоуин в Хогсмид, набрали столько разных атрибутов болельщиков, что вся наша спальня была завалена ими: хлопушки, свистелки, переливающиеся цветами плакаты, кричащие плакаты и шарфы, маленькие фейерверки и многое другое занимало больше места, чем кровати и тумбочки вместе взятые. Один из плакатов я переколдовал, чтобы надпись «Гриффиндор вперёд» изменилась на «Поттер вперёд». Эл предлагал устроить нелегальную торговлю атрибутами, но грозный вид Диппета, проходившего тогда неподалёку, пресёк эту идею на корню.

Огромная процессия, впереди которой шли гриффиндорцы и слизеринцы, проследовала на стадион, где их уже ждали обе команды-соперницы. Я и Аберфорт волновались за Дункана, поскольку это была его первая игра. А, зная его, можно было ожидать всё, что угодно. Но меня обнадёживал тот факт, что квиддич для него не просто игра, а нечто большее.

На трибунах стоять было холодновато, не смотря на яркое солнце. Я наколдовал небольшой очаг огня, вокруг которого можно было греть руки и при случае спрятать его от преподавателей.

— Ал, а Дункан умеет играть? — задал закономерный вопрос Фил.

— Большую часть всего времени, что мы с ним знакомы, он провёл на метле, — ответил за меня Абби.

— Спасибо, Аберфорт, — съязвил я. — И ещё хочу добавить, что его отец — игрок одной из команд Лиги, так что у него было, у кого учиться.

— Посмотрим, как они сыграют, — к нам подошла Рэйчел в шарфе с изображением льва. — Можно я с вами сяду?

«А ведь разговор начинался, как диалог между мной и Филом», — подумал я, оглядевшись вокруг в поисках профессора Диппета.

— С каких пор девочки стали увлекаться квиддичем? — спросил Эл.

— С тех пор, как начался матч. Но я могу и уйти.

— Да нет, что ты, я просто спросил, — Эл развел руками.

— Вот и хорошо. — Рэйчел присела справа от меня и поднесла ладони к огню.

Наконец, стадион огласил усиленный Sonorus голос пятикурсника с Равенкло — Пирса Мэккью. Всего год назад он первым начал комментировать ход матча, как это делали в профессиональной Лиге Квиддича.

— Студенты и преподаватели, приветствуем вас на первом матче нового сезона! На поле приглашаются команды Гриффиндора и Слизерина!

Игроки по очереди взмывали в воздух, Пирс объявлял номер и фамилию каждого. Дункан был последним, и его взлёт с особенной радостью был встречен гриффиндорскими болельщиками. Возможно, они и не ожидали, что он сумеет подняться в воздух. Появившиеся слизеринцы напомнили мне о моём подопечном. Он сидел на той же скамейке, что и мы, но на противоположном конце и больше всех кричал во время объявления игроков. Заверив ребят, что скоро вернусь, я направился разузнать о внезапной радости Герберта.

— Мне нравится квиддич, — напустив на себя безразличный вид, ответил он.

— Ты болеешь за Слизерин?

— Ни за кого. Мне просто нравится квиддич, я же сказал.

Судя по тому, что я услышал, он не собирался прыгать на метлу первого попавшегося слизеринца и просить его взять к ним на факультет. Это радовало.

Игра началась. Инициативу тут же перехватили гриффиндорцы и, благодаря быстрой атаке, забили гол. Квоффл плавно метался между двумя охотниками, забывшими про Дункана, но тот оказался открыт прямо около колец, что беспрепятственно помогло ему получить мяч и отправить его в верхнее кольцо. Наша трибуна взревела. Элфиас сбросил шарф и начал махать им во все стороны, задел Рэйчел по голове и чрезвычайно извинялся всё время до следующего гола. Его забили уже слизеринцы, сыгравшие на контратаке, натравив мощных загонщиков на маленького, но юркого Дункана с квоффлом, и обманувшие Билла мастерским манёвром. Я поаплодировал столь тонкой игре, за что получил подзатыльник от братца.

Ловец Слизерина сорвался с места — пришло время для снитча. Счёт был 50:20 в пользу Гриффиндора.

Если первые десять минут вся борьба крутилась вокруг Дункана, становившегося попеременно мишенью бладжеров, автором гола или голевого паса, то сейчас игра сместилась в сторону ловцов. Опытный Эд Филч, заменивший Терри Уильямса сразу после его окончания школы, на голову превосходил новичка слизеринца Ирвина Нордвилла, но их противостояние чуть не превратилось в жестокую борьбу. Каждый искал снитч, паря над огромным стадионом, и в то же время следил, чтобы соперник не нашел его первым. Школьные мётлы Победа-15 были не самыми быстролётными и маневренными — их использовали ещё во время войны с французами в начале столетия, но ловцы вытворяли на них такое, что не каждому дано изобразить и на относительно новом Дубруче-79. Говоря «не каждому», я, конечно же, имел в виду и себя.

Игра длилась уже второй час. Болельщики устали кричать, а запас хлопушек давно истощился. В ход пошли искры из волшебных палочек, которые у неопытных студентов превращались в глухие взрывы. Преподаватели, до этого тихо сидевшие в ложе, поднялись со своих мест и направились помогать дежурным преподавателям туда, где этого требовала ситуация. Профессор Блэк никак на это не реагировал и разговаривал с Пирсом Мэккью.

— Наш уважаемый директор передаёт пожелание удачи команде Слизерина и особенно загонщику Вегусу Эйвери, — огласил комментатор на весь стадион.

В команде играл ещё и сын профессора Блэка — Финеас-младший, но его директор выделять не стал.

Слизерин догонял — счёт был 120:100.

— А вы слышали, что сейчас за нас играет мальчик с первого курса? — на полном серьёзе спросила Рэйчел. С противоположной трибуны послышалось, как чествуют очередной гол в кольца Билла.

Вся наша компания разразилась смехом. Пришлось объяснить ей, что этот самый мальчик знаком нам давно.

— Ну, я как должна была догадаться об этом? Тоже мне… мальчишки, — Рэйчел нахмурилась.

— Предлагаю тебе следить за игрой, — сказал я, а она согласно кивнула.

Но, оказалось, следить было уже незачем. Студенты с нашей трибуны поднялись с радостными возгласами, а следом вскочили и мы, размахивая шарфами и плакатами. Абби и Фил делали это так интенсивно, что у обоих шарфы улетели на поле. В порыве восторга мы случайно обнялись с Рэйчел, но тут же отпрянули друг от друга.

— Извини, — виновато произнёс я.

— Я надеюсь, что ты не специально, — краснея, ответила она.

Чтобы не нагнетать обстановку, я воскликнул: «Гриффиндор вперёд!» и продолжил, прыгая, крутить плакатом над головой. Краем глаза я заметил, что Рэйчел тоже оправилась от неожиданного инцидента.

Эд Филч гордо держал в высоко поднятой руке заветный снитч, и его команда делала круг почёта вокруг стадиона. Дункан, пролетавший мимо нас, сиял от радости, что было вполне оправданно — он внёс неоценимый вклад в игру.

— Игра окончена! — заключил Пирс. — Гриффиндор побеждает со счётом 270:110 и выходит на первое место в турнире! Профессор Блэк и профессор Строун поздравляют победителей, профессор Вуд благодарит команды за честную игру. Всем… а нет! Я слышу с поля, что команда Слизерина передаёт пожелание скорейшего выздоровления своему любимому декану Уилксу, — трибуна соперников взорвалась аплодисментами. — Всем спасибо, матч комментировал Пирс Мэккью… да?.. Минуточку внимания! Профессор Диппет напоминает, что мистеру Дойлу, мисс Хоуси и мистеру Джерому необходимо исправить доклады, иначе они рискуют... простите, что? Иначе они рискуют покинуть Хогвартс! Ну что ж, до скорой встречи на матче Хаффлпафф-Равенкло, который обещает быть не менее жарким!

Трибуны начали редеть — все возвращались в Хогвартс. А команды спускались вниз в раздевалки, чтобы обсудить игру. Мы тоже уже собирались выходить, когда я заметил волнения на слизеринской трибуне. Происходило нечто из ряда вон выходящее — пожар. Паникующие студенты сбрасывали с себя горящие мантии и топтали их. От более расторопных ребят слышалось заклинание Aguamenti. Преподаватели бегали туда-сюда и тушили очаги пламени. На трибуну упал небольшой предмет, раздувшийся до шара невероятных размеров. Когда он взорвался, конфетти красно-жёлтого цвета разнеслось по воздуху, и раздался знакомый тонкий голос:

— Хотели грозу?! Получайте!

А за этим последовал характерный звук стремительного полёта со свистом, эхо которого донеслось и до нашей трибуны. Это был Дункан. Он опять использовал отцовскую мантию во зло. Я хотел как можно быстрее поймать его и оградить от возможных неприятностей. Поэтому я кинулся вниз, расталкивая на лестнице впереди идущих.

Обежать полстадиона было мне ещё по силам, а вот гнаться за метлой — сложновато. Но этого делать мне не пришлось, поскольку опрометчивый Дункан стоял около стены стадиона, неподалёку от одного из выходов, и хохотал во весь голос.

— Ты думаешь, что ты молодец?! Ты думаешь, показал слизеринцам, кто здесь хозяин?! Что это весело?! — спрашивал я гневно, достав палочку и приближаясь к сорванцу. — Silencio!

Беззвучный хохот раздражал меня ещё больше.

— Только знай, я делаю это не для тебя, а для факультета и команды! Бежим туда! — я указал в сторону Запретного Леса.

Дункан послушно умчался вперёд, забыв мантию и метлу, которые я быстро подобрал и побежал за ним.

— Надо было додуматься — сразу же после матча! — сказал я, когда мы уже скрылись в гуще деревьев, и стадион остался далеко позади. — И откуда у тебя этот взрывающийся ящик?!

— Альбус Дамблдор! — послышался позади женский оклик. Мне показалось, что это профессор Строун или профессор Мальсибер, и я подтолкнул Дункана, чтобы он двигался дальше. Возглас повторился: — Альбус, это я — Рэйчел!

— Рэйчел? — я повернулся. Запыхаясь, она очищала свои пышные волосы от запутавшихся в них листьев и веток. — Что ты здесь делаешь?

— Я подумала, случилось что-то серьёзное! И побежала за тобой, пока твои друзья соображали в чём дело. А что такое?

— Рэйчел, прошу, иди в замок, — ответил я, беспокоясь за нашу безопасность. — Здесь тебе лучше не оставаться.

— Пока я не услышу нормальный ответ, я отсюда не уйду, — категорично заявила она, скрестив руки на груди, и надула губы.

Дункан пытался сообщить ей что-то, но я приложил палец к его губам.

— Ему, — я указал на него, — лучше пока не появляться в школе. Мы здесь пересидим и подождём, пока всё уляжется.

— Ты про слизеринский пожар? Так это он его устроил? Молодец, парень! Первокурсник, а на что способен! И в квиддич ты тоже здорово играешь! — искренне восторгалась Рэйчел. Дункан смущённо опустил голову, говоря, наверное, слова благодарности за похвалу. — А почему он рот открывает, но молчит? Ты что, наложил на маленького мальчика заклятие Безмолвия? — Она взмахнула палочкой и вернула Дункану речь. Зря.

— А тебе понравилось? Я ещё могу! Смотри! — он выхватил мою палочку и попытался зажечь дерево, но я забрал её обратно.

Рэйчел смеялась и аплодировала.

— Вам смешно, а ведь мы теперь втроём под подозрением.

— Всё нормально, Альбус, сейчас пойдём, не торопясь, по тропинке из леса и скажем, что пошли собирать ягоды.

Пришлось согласиться, потому что собственный план я придумать не успел, хотя предложение Рэйчел было ужасно неправдоподобным. Как ни странно, она хорошо ориентировалась в лесу и без труда нашла путь, ведущий к Хогвартсу. Дункан по дороге доставал нас вопросами о Запретном Лесе, в котором мы оба оказались впервые.

— А здесь, на самом деле, водятся кентавры и оборотни? — видимо, наслушавшись отца, решил узнать непоседливый первокурсник.

— Насчёт кентавров не уверена. А вот оборотни точно,— тоном знатока сказала Рэйчел, — одного из них зовут Джон Тейлор.

— Ничего себе! — воскликнул Дункан.

— Это нелогично. Оборотни гораздо опаснее кентавров, и они не могут обитать так близко к Хогвартсу, — заметил я.

— Ты Альбус, наверное, здесь и не бывал, всё книжки читал, а пытаешься мне что-то доказать, — возразила Рэйчел. — Вот сейчас Джон выпрыгнет и покусает тебя!

— Это всё байки. И если он меня сейчас и покусает, то оборотнем я не стану.

— Лучше уж оборотнем, чем занудой, — подметил Дункан, и оба моих спутника рассмеялись.

Мы бы продолжили оставшийся путь в тишине, но почти у выхода из леса Рэйчел вдруг завопила, как пикси.

— Змея! Змея! — кричала она, отобрав у Дункана метлу, и колотя ею по земле.

— Ал, ты ещё не разучился болтать со змеями? — спокойно спросил Дункан, разглядывая взъерошенную Рэйчел.

И в этот момент меня осенило. Не сказать, что я абсолютно не занимался вопросом доказательства Герберту его неправоты, но домашние задания и опасение быть раскрытым Диппетом, мешали мне как следует поразмыслить над этим. Опасался я не того, что он посчитает мой план недопустимым и помешает ему, а вмешательства в мои мысли в принципе. Поэтому в последнее время я старался думать на серьёзные темы как можно меньше. Но сейчас родилась картина плана.

— Привет, я человек, но я хочу поговорить с тобой, — обратился я к змее.

— Человек? Ты со мной разговариваешь? Моя мать рассказывала о том, что здесь есть люди, знающие наш язык, — тёмно-коричневая голова с высунутым двойным языком показалась из травы.

Опустившись на колени, я наклонился к змее, заметив краем глаза ошеломлённое лицо Рэйчел.

— Вас здесь много? — прошипел я.

— Целое гнездо. Мы живём поближе к людям, защищающим лес.

— Я могу попросить вас об одной услуге?

— А что ты дашь нам взамен?

— Еду. Мне нужно, чтобы вы явились по моему зову.

— И каков будет твой зов?

— «Змеи, придите!» — ничего оригинальнее придумать не получилось.

— Не забудь еду.

— Обязательно.

Змея уползла в направлении леса, и я поднялся, отряхивая полы мантии от земли.

— Дамблдор, это одна из твоих несмешных шуток? — оправившись от потрясения, спросила Рэйчел.

— Конечно! — я не хотел, чтобы много людей знало о моём редком даре. — Мы поговорили о сегодняшнем матче. Она похвалила твой первый гол, Дункан, — мы с ним рассмеялись.

— Дураки, — отвернувшись, пробормотала Рэйчел.

До замка мы дошли в полной тишине. Я был полностью погружён в продумывание своего нового плана, который намеревался теперь исполнить как можно скорее. Полная картина уже сложилась в голове. Но этапы требовали ещё несколько человек для исполнения.

— Рэйчел, — обратился я к ней уже в Хогвартсе. — Я бы хотел попросить тебя о помощи. Довольно необычной.

— Опять нужна нянька для первокурсника? Змееуст, — с неожиданным презрением отозвалась она.

— Нет… не совсем. Мне нужно, чтобы ты зашла в кабинет директора и спросила его... о профессоре Диппете, например.

Дункана, что-то восклицая, окружили члены команды. Похоже, своей выходкой он их обрадовал. Но, когда мимо них, выйдя с улицы, прошагал школьный завхоз с кандалами в дряхлых руках, они притихли. Старик, направлявшийся, видимо в Большой зал, остановился около нас с Рэйчел и, прищурив свои и без того маленькие глаза, спросил:

— Дамблдор, не ты ли это устроил пожар? А? — для пущего устрашения он погремел цепями.

— Нет, мистер Мидлхёрст, у меня бы хватило ума сделать это более тонко, — я искоса посмотрел на наблюдавшую за нами команду.

— Смотри у меня. Если ты врёшь, то всё равно не ускользнёшь от меня. Я давно приготовил для тебя интересные заклятия, — напоследок исказив лицо в беззубой улыбке, старик тяжёлым шагом направился в сторону кабинета директора. Завхоз недолюбливал меня с тех пор, как на третьем курсе мы с Горацием выследили студента, воровавшего ингредиенты для зелий. Мидлхёрст сам занимался этой проблемой, но успеха не добился. Эта неприязнь не красила его и без того скверный характер, что, очевидно, было важным критерием для получения должности завхоза — человека, которого всегда мечтают наградить Crucio, вне зависимости от его личных качеств.

Ребята из команды всё это время стояли неподалёку и подошли только после того, как завхоз продолжил свой путь.

— Спасибо, Дамблдор, что не стал ничего говорить о нас. — Эд протянул мне руку.

— Так это вы придумали? — удивился я, проигнорировав столь широкий жест.

— Да, — ответил уже Билл. — То есть, отец Дункана.

— Мистер Поттер?!

— А чего ты удивляешься, Ал? — усмехнулся Дункан. — Папа дал мне эту хлопушку на вокзале, чтобы я на первом же матче её взорвал.

— А мы ему предложили ещё и поджечь гадюк, — гордо добавил Боб Моуди. — Ал, такое нельзя упускать. И мантия, и хлопушка оказались очень кстати.

— Но разве слизеринцы это заслужили?

— Больше не будут переносить матчи ради собственной выгоды, — ни секунды не колеблясь, ответил Эд. — Не вини парнишку. Если Блэк разойдётся, мы вступимся за Поттера. Увидимся, Дамблдор.

— Зачем?! Почему я?! — поначалу оторопев от предыдущих двух диалогов, продолжила наш разговор Рэйчел.

— Ну, директор Блэк знает о нашей компании, тебя бы он не заподозрил…

— Для чего тебе это вообще нужно?

— Извини, я не могу тебе рассказать…

— Ты тогда тоже извини, я не могу участвовать неизвестно в чём.

— Хорошо. Только давай зайдём в нашу спальню, чтобы нас не услышал кто-то посторонний, и мне не пришлось бы это пересказывать несколько раз.

Я помнил, что девочкам в спальню мальчиков входить можно, чем и воспользовался. В тот момент трое моих друзей дружно хохотали над смешными рассказами из «Пророка».

— Минуточку внимания, — войдя в спальню, сказал я.

— Ого, Альбус, я думаю, нам стоит выйти, — Билл приподнялся с кровати.

Рэйчел покраснела, а я… тоже!

— Нет, это не то, о чём можно было подумать. Мы… — замолк я от смущения,— в том числе и Рэйчел… наша однокурсница… будем участвовать в операции «Годрик Гриффиндор любит Герберта Краббе»!

— Как пафосно, — не преминул вставить шпильку Элфиас.

— Также пафосно, как выпускная речь твоего пятиюродного дяди Джулиана? — отпарировал я. — А теперь по делу.

Всем четверым я подробно рассказал свой план. Элфиас пытался что-то возразить, но критика по большей части была придирками, и в итоге план остался в первозданном виде.

— Для осуществления первой фазы нам нужны Рэйчел и Билл, — заключил я. — Помните, всё только ради нашего с вами гриффиндорского блага.

Оба исполнителя задания ушли.

— Самоотверженно, — опять попытался пошутить Эл, но я пропустил это мимо ушей.

— Пока Рэйчел пусть придумывает то, что спросит у директора. А Билл договорится с Дунканом о мантии-невидимке. Я же узнаю, возможен ли второй этап. А вы напишите то самое письмо.

Я начал свой долгий путь вниз в подземелья. Там я должен был отыскать Горация, который, скорее всего, сидел в лаборатории и смешивал несовместимые ингредиенты, пренебрегая безопасностью во благо науки и собственной известности.

Я не ошибся. Гораций сидел за столом и, хмуря брови, что-то записывал в свиток пергамента, часто оглядываясь на показания весов и на котёл с кипящим зельем.

— Привет слизеринцам! Готовишься к конкурсу?

Он повернулся с таким видом, как будто я был первым человеком, которого он встретил за последние несколько лет.

— Да, а ты что хотел?

— Я предлагаю немного прогуляться для начала… какой у тебя здесь запах, — я помахал рукой перед носом, чтобы развеять пар, плывущий прямо на меня.

— Пожалуй, ты прав, — бросив перо, Гораций встал и вывел меня из лаборатории.

Я уже было подумал, что он сейчас засядет за своё зелье снова, но он вернулся, чтобы накрыть крышкой котел и погасить огонь под ним, после чего мы вместе пошли на улицу.

— Так холодно, что же ты не предупредил? — кутаясь в мантию, процедил Гораций сквозь зубы.

— Я думал, ты и так это прекрасно знаешь.

— В последний раз я был на свежем воздухе неделю назад во время Травологии.

— Мне очень жаль. Но я пришёл не по этому вопросу. И даже не по вопросу конкурса Фламеля. Меня интересует, сможешь ли ты помочь нам в одном деле…

Гораций охал и ахал во время того, как я пересказывал ему план. Но в целом он остался доволен.

— А знаешь, Альбус, ты растёшь. По сравнению с твоими предыдущими задумками, этот план кажется более интересным, увлекательным и менее опасным.

Гораций припомнил первый курс, когда ему пришлось возвращать меня к жизни после Crucio, второй, где мы пытались раздобыть у озёрного Спрута немного слизи для отправки на ярмарку и третий, когда мы выслеживали семикурсника, воровавшего ингредиенты для зелий параллельно с завхозом.

— Но есть одно «но», — добавил Гораций.

— Какое, интересно?

— Я думал над этим, может, этот Герберт всё-таки прав? Пойми, Слизерин — самый необычный факультет в Хогвартсе. К нам попадают, как все считают, не амбициозные, беспринципные и хитрые, а целеустремлённые и открытые. Мы готовы на всё ради поставленной цели и не скрываем от других своих плохих, а особенно, хороших, качеств. Может, Герберт один из таких?

— Это я и хочу проверить, Гораций. Ты с нами?

— Несомненно. Всё произойдёт сегодня вечером?

— Даже, наверное, ближе к ночи. Я сообщу, будь наготове.

Мы пожали друг другу руки и разошлись по своим делам. Я направился к кабинету директора, рядом с которым уже должна была стоять Рэйчел с докладом об успешно проведённой стадии.

Она наворачивала круги около горгулий, охранявших вход в кабинет.

— Ну, где ты ходишь? Билл там, всё в порядке, — Рэйчел поправила мантию и собиралась уйти, но я не мог не спросить:

— А какой ты вопрос ему задала?

— Про Диппета, какой же ещё?

— Спасибо большое.

Рэйчел пожала плечами и ушла.

Первая фаза была выполнена. Она заключалась в том, чтобы кто-то в мантии Дункана проник в кабинет профессора Блэка и остался там до вечера. Для этого нужен был кто-то ещё, кто зайдет и отвлечёт хозяина кабинета. Рэйчел блестяще справилась с этой задачей.

Фил и Эл написали письмо для Герберта, которое мы должны были отдать ему во время ужина. Звучало послание так: «Приветствую тебя, гриффиндорец. Я истинный слизеринец и слышал о твоём желании учиться на моём факультете. Я хочу с тобой встретиться, чтобы определить, достоин ты нашего факультета или нет. Приходи без палочки на передний двор школы после ужина, там всё и решится». Как раз то, что нужно.

Чтобы скоротать время, я решил сходить в библиотеку и дописать свои доклады о гриндилоу по Защите от тёмных искусств и о поездах — по Маггловедению. Покончив с заданием Диппета, я посмотрел на время — начало ужина.

Всё шло по плану.

Вручить письмо, которое для большей убедительности я перекрасил в зелёный цвет, оказалось очень просто.

— Кто это передал? — спросил Герберт, с подозрением осматривая конверт.

— Он нам не открывал лица, — я помотал головой.— Сказал только, что он слизеринец.

— Наверное, это сам староста школы! — приятно удивился он.

— Может быть, — пытаясь скрыть улыбку, ответил я.

Мы специально отсели подальше от одухотворённого Герберта, рассматривающего со всех сторон вожделенное письмо. Когда к нему обращались, видимо, с вопросом «что это?», он прятал руки под столом и ничего не отвечал.

— Слушай, Альбус, а ты уверен, что змеи не подведут? — после недолгого молчания спросил Элфиас.

— Да, кстати, нужно будет поймать пару мышей для них. Это работа для тебя, Фил. Сходи на кухню, там, наверное, их навалом. Мне рассказывали хаффлпаффцы, что эльфы не хотят причинять им вред и оставляют в норах.

— Действительно, работа по мне, — водя вилкой по тарелке, проворчал Фил.

— Змеи не должны остаться голодными, а нам уже нужно идти готовиться дальше, — объяснил я. — К тому же, они могут нам пригодиться и позже.

— Всё-всё, иду, — Фил, что-то бормоча и попытавшись как можно дальше отодвинуть практически пустую скамейку, встал из-за стола и отправился к эльфам.

У выхода из замка мы подождали Горация, с которым не могли встретиться в Большом Зале. Он подготовился к нашей операции основательно — перекрасил мантию в ядовито-зелёный цвет и наколдовал из старого котла уродливую серебряную корону с трёмя змеями, которую держал пока под мантией. Мы долго не могли отсмеяться при виде этой короны, но, узнав который час, устремились к заднему двору, где уже скоро должен был появиться Герберт.

Окно директорского кабинета выходило на передний двор, как раз неподалёку от которого мне и встретилась змея. Мы надеялись, что директор уйдёт в спальню после вечерней трапезы, ведь в противном случае, всю операцию пришлось бы переносить на более позднее время, что было чревато.

Встав под заветным окном, я зажёг Lumos в знак того, что Билл может приступить к выполнению следующей фазы. Но ничего не произошло. Тогда Элфиас крикнул, изображая лесника Вудстоуна:

— Подлые хулиганы, а ну, быстро из леса! — и тоже посветил в окно, которое тут же распахнулось. У меня сердце замерло, при мысли, что это мог быть директор.

— Вы чего кричите? Я просто запнулся! — это был Билл, слава Мерлину. — Бывшие директора никак не засыпали, особенно тот, что со слуховой трубкой!

Он выбросил из окна Распределяющую Шляпу, и Элфиас подхватил её с помощью Wingardium Leviosa. Шляпа открывала рот, но ничего не могла сказать.

— Я заткнул её, на всякий случай, чтобы она не вздумала предложить мальцу перейти на другой факультет.

— Молодец! — похвалил я за инициативу. Наблюдая за безмолвным негодованием, я попытался успокоить Шляпу: — Извините, но по-другому никак.

Гораций, стоявший рядом и следивший за приходом Герберта, потянул меня за мантию.

— Идёт! Идёт! Идёт!

Билл набросил мантию-невидимку и закрыл окно. Мы с Элом убежали за ближайший куст, и уже оттуда я немного подправил сотворённую Горацием корону «Истинного Слизеринца».

— Приветствую тебя ещё раз, гриффиндорец! — величественно произнёс «Истинный Слизеринец».

— Прошу, зовите меня просто Герберт, — сдерживая страх, проговорил малыш.

— Как угодно. Я пригласил тебя сюда, на этот пустырь, чтобы раз и навсегда решить: величественный слизеринец ты или храбрый гриффиндорец. Что самому тебе по душе?

— Слизерин, сэр.

— Достойный выбор.

Сидя за кустом на корточках, сложно одновременно хихикать в кулак и удерживать равновесие. От смеха я выпал из-за куста, и меня заметили. В первое мгновение мне показалось, что операция провалена, но я вовремя сориентировался и превратил недочёт в достоинство:

— О, Герберт! — низким голосом проговорил я. — Хочу, чтобы ты надел на свою мудрую голову Шляпу смелого Годрика Гриффиндора. — Я поднёс на вытянутых руках беззвучно ворчащую Шляпу. — Лишь истинный гриффиндорец сможет вытянуть меч из неё в случае опасности.

— Но я же не он, сколько тебе повторять! — выпалил малыш.

— Без Годриковой Шляпы я с тобой сражаться не буду, — подыграл мне Гораций. Поправив нелепую корону, он добавил: — Как видишь, я сам надел все регалии Истинного Слизеринца.

Герберт послушно натянул на себя остроконечную шляпу и выглядел теперь не менее потешно, чем Гораций. За их спинами показался Фил с клеткой в руке, но я махнул ему рукой, чтобы он где-нибудь спрятался.

— Пусть начнётся битва! — провозгласил Гораций и отошёл назад к лесу, как я его попросил.

Он возвёл руки к небу и громко захохотал, изображая из себя чуть ли не посланника Азкабана — ему не хватало только дыма вокруг, но я быстро это исправил. Дрожащий от испуга Герберт попятился назад, боясь уронить Шляпу с головы.

Пришёл мой черёд. Как можно тише я спрятался обратно за куст и прошипел: «Змеи, придите!», Гораций прокричал то же самое по-английски.

Чешуйчатые меня не подвели. Они вылезли из своих нор и, громко шурша травой, поползли в сторону Горация. Герберт чуть было не упал от перепуга, но смог собраться с силами и продолжил стоять напротив Горация.

— Мои верные змеи! Нападите на него! Он должен осознать вашу силу, чтобы ощутить в себе то же самое! — Гораций импровизировал на ходу, что мне очень понравилось.

Но случилось непредвиденное. Вместо того чтобы двинуться к Герберту и безопасно покружить около него, вынуждая его от страха вытянуть меч, они зашипели: «А он сочный, спасибо за ужин» и начали приближаться к Горацию, то есть к «Истинному Слизеринцу». Я приказал змеям остановиться и ползти вперёд, но они меня уже не слушали.

Однако Герберт, видя всё это, не растерялся и не бросился в замок, а стянул с себя Шляпу и запустил в неё руку. Вынув блестящий от света луны меч с рубиновыми вставками, он схватился обеими руками за его рукоять и уверенной походкой направился рубить змей, окруживших Горация. Сам «Истинный Слизеринец» пытался заклятиями и ногами отбить чешуйчатых тварей, но они возвращались и окружали его всё плотнее.

Не позволяя Герберту перерубить всех змей, я выскочил из-за куста и заклинанием отбросил их назад, случайно задев Горация.

— Проваливайте! Вы не получите никакой еды! Вы его чуть не убили! — закричал я им вслед, забыв о том, что крик на парселтанге больше похож на громкий шёпот.

— Ты не сказал нам, как будет выглядеть еда, — протягивали в ответ змеи, шурша травой.

Я с широченной улыбкой на лице повернулся к герою Герберту:

— Ты Истинный Гриффиндорец!

— Правда? — всё ещё размахивая мечом, испуганно спросил Герберт.

— Самая правдивая из всех правд, — поднимаясь с земли, добавил Гораций. — Я, как слизеринец, это признаю.

— То есть я попал на свой факультет?

— Конечно, а ты ещё в этом сомневался! — воскликнул я.

— Но как же моя семья?

— Что — твоя семья? На каком факультете ты учишься — это уже твоё дело. Ты же взрослый, тебе целых одиннадцать лет! — не унимался я, растрёпывая волосы Герберта.

— Вы молодцы, что доказали мальчику, что его дом — Гриффиндор, — послышался смутно знакомый уверенный голос. — И не побоялись нарушить правила. Вы все истинные гриффиндорцы, даже отчасти и он, — Шляпа подмигнула «Истинному Слизеринцу».

В слабом свете луны я отчетливо разглядел румянец на розовом лице Горация.

— Спасибо, Шляпа, — поблагодарил я.

Элфиас виновато улыбался, стоя с ней в одной руке и с палочкой в другой.

— Я не мог уже на неё бедную смотреть, — оправдался он.

— Получается, крысы не нужны? — крикнул Фил издалека, махая клеткой.

— Получается так, — ответил я.

Фил обречённо отправился обратно на кухню. Все мы рассмеялись.

— Смех смехом, парни, но время идёт, а директора я боюсь не меньше вашего! — выкрикнул из окна Билл.

Я взял Шляпу и поставил перед Гербертом. Он понял, что нужно делать, и меч, едва коснувшись чёрной ткани полей, исчез.

Всей компанией мы отправили Шляпу обратно на законное место и пожелали удачи в сочинении новой песни. В последний момент, посчитав, что дверь может быть заколдована от проникновений, Билл принял решение остаться там до утра.

— Только с вас пинта сливочного пива за то, что я не усну от храпа бывших директоров! — крикнул он напоследок и закрыл окно.

Истинные гриффиндорцы и слизеринец пошли в горячо любимую школу Хогвартс, давшую им возможность определить свой путь.

* * *

На Рождество мы, как обычно, занимались приятными хлопотами — собирали вещи сами, и помогали подопечным первокурсникам. Застёгивая объёмный чемодан Герберта, я не мог не спросить, что он там такое везёт. Он сказал, что это библиотечные книги о Гриффиндоре для его родителей, чтобы они знали, где учится их сын. Фабиану и Лукреции повезло, что Аберфорт, уже уложивший вещи, куда-то запропастился, и они могли спокойно собраться без его ненужной помощи. А вот Питер Спиннет справиться сам не мог — его сова Долли порхала по спальне и никак не хотела лететь к нему в руки. Даже таким мастерам квиддича, как Биллу и Дункану, не удалось поймать неугомонную птицу. Пришлось призывать сову Манящими Чарами, что могло плохо сказаться на её здоровье.

В гостиной пахло еловой хвоей и жареной индейкой, чувствовалось приближение праздника и каникул, в дни которых не придётся ходить на ужасные занятия Маггловедения и ЗОТИ, где за мои доклады давали не более десяти баллов. Может быть, в этом были виноваты мои мысли, но я уже точно решил, что начну изучать окклюменцию.

— Счастливое Рождество у вас, наверное, в семье. Ваша матушка, ты, Абби, сестра Ариана и жизнерадостная коза Кендра, — запихивая полотенце в чемодан, невзначай заметил Эл. — О них, кстати, ты никогда не рассказывал.

«Конечно, потому что моя сестра не такая, как все. Она больна. Зачем мне рассказывать о горе в семье? Даже лучшему другу».

Но этого явно не понимал Абби с его длинным языком.

«По приезде домой, как следует, его проучу», — решил я.

Только мы заговорили о братце, как он вошёл в нашу спальню. При виде меня его лицо не озарила обычная ухмылка. Он протянул мне письмо. От матери.

«Альбус и Аберфорт!

Не оставайтесь в школе на каникулы! Я вас встречу на Кингс-Кросс. Ваш отец умер».

Я перечитывал эти слова снова и снова, считая, что неправильно понял смысл. Но ничего не менялось...

Вот и подарок на Рождество.

Глава 10 «В тумане»

Ещё никогда я не сталкивался со смертью. Но вместо горечи, которую, как кажется, в первую очередь должно вызвать страшное известие, появилось любопытство — а что дальше? Ни в каких учебниках о загробной жизни не писалось, в книгах — только мифы и поверья. Достоверных данных, по понятным причинам, предоставить никто, кроме призраков или портретов, не мог. Но те помнили свою смерть обрывками, резкими чувствами, запахами, а не цельными событиями, и поэтому узнать от них хоть что-то стоящее ещё никому не удалось.

* * *

Проснувшись, я надеялся очутиться в уютной комнатке в домике в деревне Хайлэндс. Но вместо бледно-зелёных стен моему взору предстала размытая (очки с меня кто-то снял) жёсткая спинка сиденья поезда, а вместо возгласов маленького Абби слышался стук колёс. Загорелись фонари в вагоне: состав приближался к Кингс-Кросс.

Как волной накрыли утренние воспоминания, отчего сердце сжалось в комок, и казалось, что скоро совсем остановится.

Напротив, в ногах спящего брата сидел Элфиас. На моей же полке оказался Дункан. Кажется, их крайне обеспокоило то, что я открыл глаза:

— Ал? Ты рано… — сказал Эл. Он осторожно подошёл ко мне и надел очки: — Держи.

— Почему я так долго спал? — я попытался переключиться с горестных мыслей на более насущные проблемы. — Я не помню ничего с момента… — но я так и не закончил фразу.

— По твоей же просьбе, — с некоторым удивлением ответил Элфиас, Дункан уверенно кивнул. — Мы пошли к Горацию Слагхорну и взяли у него Сонное зелье. Сначала его выпил Абби, а потом и ты…

До чего же ясны были тогда мои мысли. Почему же сейчас в голове каша? Скорее всего, побочный эффект зелья.

— Пора будить, — ответил я на немой вопрос Эла, глядящего на Аберфорта.

Поезд начал замедлять ход, и всё чаще яркие вокзальные фонари мелькали за окнами. Уже виднелись остроконечные шляпы некоторых особо скучающих по детям родителей.

— Замолчи! — резко сказал я, когда мне надоел плач Абби: на этот раз он был особенно раздражающим. — Мне тоже плохо, но я же не рыдаю.

Дункан и Эл плелись где-то позади, боясь попасть под раздачу.

— Ты и в суде не плакал! Ты просто его не любил, — не успокаиваясь, ответил братец.

И правда, будучи несмышлёным ребёнком, я боялся разрыдаться на виду у людей, бывших в зале суда.

Я глубоко заблуждался, считая, что повзрослел именно в тот момент. От горечи осознания хотелось огреть братца парочкой заклятий, чтобы хоть как-то выказать ему своё неравнодушие к происходящему. Но рука так и не поднялась.

«Кажется, с утра на улице было гораздо теплее, или я просто прогадал с выбором мантии?»

Дункан остался один и не смог объяснить, куда делся Элфиас. Он вертел головой, высматривая отца. Дул сильный ветер, мою шляпу унесло высоко к фонарным столбам, но какой-то добрый волшебник успел поймать её и вернуть, предложив наложить заклятье Приклеивания. Я вежливо отказался.

— Аберфорт! Альбус!

Протягивая руки, к нам проталкивалась матушка. Она сильно изменилась: появились заметные морщины на сухом лице, ещё глубже впали глаза, под ними обозначились мешки, на висках прибавилось седых волос. Или это просто плохое освещение?

Матушка не плакала. Но когда она прижимала нас к себе, я ощущал, как она дрожит, с каким трудом сдерживает слёзы.

— Твой папа, Дункан, — сказала она, отходя от нас, — летал в Косой переулок, ему нужно было купить ловушки для гномов.

Матушка исказила рот в кривой улыбке и, присев, начала трясти Аберфорта за плечи:

— Представляешь, Аберфорт, у них в саду поселились гномы! Ты скоро вернёшься домой и обязательно на них посмотришь! Что с тобой? Ты плачешь? Не надо!

Она умоляла брата остановиться, только чтобы не разрыдаться самой. Я отошёл в сторону не в состоянии смотреть на это.

В свете фонарей к нам приближался мистер Поттер с двумя капканами в руке. Его лицо не сияло от привычной улыбки, а в голосе чувствовалось огорчение:

— Держись, парень, — протянул он свободную руку.

— Аберфорт, прости! Я не могу тебя взять с нами! — повторяла матушка, а Аберфорт рыдал ещё сильнее.

Люди оборачивались и кидали на нас недоуменные взгляды.

— Почему?! Почему ему можно, а мне нет?! — кричал на всю платформу брат. — Мама!

— Аберфорту придётся некоторое время пожить у нас, — пояснил мистер Поттер, наблюдая за ними, скрестив руки на груди. — Твоя мать, Альбус, не хочет брать его в Министерство. Жаль, сорванцу не понять, что это делается ради его же блага: не всякий взрослый выдержит похороны собственного отца. — Затем он прикрикнул: — Абби, ты же мужчина!

Братец намертво вцепился в руку матушки.

— Я пойду с вами! — возмущался он.

— Давай руку, сейчас трансгрессируем к нам, ты проведаешь козу, мы поиграем в квиддич…

— Не хочу! Хочу к папе!

— Но это тюрьма, тебя туда не пустят, ты ещё слишком мал… — уже устала повторять мама.

— Хочу к папе! — казалось, он кричал на весь вокзал, но люди проходили мимо, уже не оглядываясь на нас.

— А кто же присмотрит за Арианой и Кендрой? Ты же знаешь старушку Батильду… — старался уговорить брата мистер Поттер.

— Хочу к папе!

— Папы больше нет.

Лишь через несколько мгновений я понял, что произнёс это вслух. Наступила тишина.

Мистер Поттер расценил это как сигнал к действию: отдал ловушки для гномов Дункану и начал по одному отгибать пальцы брата от уже покрасневшей руки матери.

— Нет! — Абби вцепился ещё сильнее. Я демонстративно отвернулся. Не обращая внимания на душераздирающие крики брата, Поттеры прошли сквозь стену платформы.

— Альбус, Министерство скоро закрывается, трансгрессируем прямо у выхода. Держись за руку, — произнёсла матушка и протянула мне ладонь.

* * *

Мы оказались посреди огромной площади. Заключённая в кольцо зданий и маггловских фонарей, плохо освещавших окутанную туманом улицу, она разветвлялась на множество дорог.

Министерство Магии находилось в конце самой протяжённой улицы — Блэкхолл. Её название не имело отношения к семейству директора Хогвартса, а появилось в качестве альтернативы маггловскому «Уайтхоллу». Скрыть от глаз магглов целую улицу пришлось в оборонительных целях: ведь в случае боевых действий там гораздо проще развернуться, чем на тесной площади.

— Это Трафальгарская площадь, — будто прочтя мои мысли, сказала матушка. — Ближе к Министерству трансгрессировать невозможно.

Когда мы ступили на дорогу, невидимую магглам, я обернулся и увидел опешившего кучера. Кажется, ему не часто доводилось наблюдать за тем, как люди пропадают в воздухе.

Навстречу нам быстрым шагом шли замёрзшие волшебники, не ожидавшие резкого похолодания и мечтающие попасть в уютные дома.

Само Министерство представляло собой трёхэтажное здание с колоннами в виде магических существ на фасаде. У верхнего окна несколько волшебников, стоя на парящей в воздухе лестнице, заделывали дыру в стене.

Двери распахнулись самостоятельно и открыли вид на Атриум. В центре величественного зала с нежно голубыми стенами располагалась статуя Мерлина, такого, каким его видел скульптор конца семнадцатого века — статный, достаточно молодой мужчина в мантии с иголочки, и с волшебной палочкой в руке, свет на конце которой указывал путь будущим поколениям. Так, кстати, строители решили и проблему освещения столь огромного помещения. В стене напротив входа виднелся туннель. Он вёл к заднему двору, где располагались главный квиддичный стадион Англии и дом по адресу «Косой переулок, 1», в котором должен жить сам министр и его семья. Несколько лестниц с движущимися ступенями, не пустовавшие ни секунды пока мы были в Атриуме, являлись путями к отделам.

Мать повела меня бродить по кругу, выискивая нужную лестницу:

— Нас ждут в кабинете начальника отдела правопорядка, — остановившись около самой длинной лестницы, она сухо проговорила: — Твой отец работал на последнем этаже — в отделе магических происшествий и катастроф.

Лестницей на первый этаж оказалась третья справа от туннеля.

В компании нескольких стариков мы съехали туда, где вдоль длинного коридора были расположены самые важные подразделения Министерства — кабинет Министра Магии, Отдел Тайн, и, естественно, отдел обеспечения магического правопорядка со штаб-квартирой Мракоборцев.

В приёмной начальника отдела стояла скамейка, на которую мне и предложила присесть мать. Увидев, что кроме нас у кабинета больше никого нет, мы подошли к двери, и матушка осторожно постучала.

— Да-да, войдите, — раздался звучный голос из кабинета. Матушка заглянула в проём. — Вот и вы…

Дверь закрылась наглухо.

* * *

Болтая ногами, чтобы отвлечься, я глядел на бегающих туда-сюда министерских работников, то и дело повторявших «Конец дня, конец дня». Самые неуклюжие из них падали, разбрасывая свитки пергамента по полу.

Когда я помогал доброму старичку в жёлтой мантии собирать свитки с рецептами зелий, из кабинета выглянул, видимо, обладатель кабинета — грузный рыжеусый мужчина, походивший на довольного кота, и густым басом произнёс:

— Мистер Дамблдор, зайдите, пожалуйста, — голос показался мне знакомым.

— Да, сэр, — я тяжело поднялся со скамьи, оставив старичка наедине с рецептами.

Ноги подкашивались. «Ещё несколько футов, несколько мгновений, и что же я узнаю, что больше испортит и без того один из Самых Плохих Дней в Жизни?» — крутилось у меня в голове.

Кабинет был похож скорее на музей: картины, вазы, скульптуры и письменный стол, обитый дорогой тканью с движущимся узором, за которым и сидел начальник.

Красными от слез глазами матушка наблюдала за каждым моим действием: как я зашёл и присел на диван напротив того, на котором сидела она.

— Мистер Дамблдор…

Когда главный Мракоборец присел за стол и откинулся на спинку стула, я понял, где однажды видел его — на открытии железнодорожной станции Хогсмид. Только тогда он был гораздо худее и моложе. Отец брал у него интервью об отношениях к маггловским изобретениям, которые позаимствовали волшебники. Я мало что помнил из событий столь раннего детства (четырёх лет), но именно этот день всплыл у меня в памяти: тогда я видел и бывшего директора Хогвартса Фортескью, и профессора Блэка, разодетого во все семейные регалии, и Министра Магии Спэвина — все они проходили перед глазами, будто настоящие. Даже подмигнувший мне машинист показался совсем живым.

— Альбус? Ты слышишь мистера Бондвика? — словно издалека прозвучал голос матушки.

— Кажется, он задумался, миссис Дамблдор. Впрочем, я могу и повторить. Мистер Дамблдор, — он повернулся ко мне, его рот растянулся в противной ухмылке, — ещё перед заключением под стражу ваш отец потребовал исполнения последнего желания: написать письмо сыну, — начальник указал на лежащий на столе пожелтевший пергамент. — Только сейчас мы можем передать его вам. Уверяю, что никто из сотрудников Министерства не видел текста.

«Раз никто из сотрудников, то, наверное, вы попросили зачитать его свою жену...» — я не стал продолжать мысль, подозревая, что Бондвик — легиллимент. Я привстал, чтобы забрать письмо.

— Может, чаю? — придвинул он чашку с красочным летящим фениксом. Не самый дешёвый сервиз.

— Нет, спасибо, — отрешённо сказал я, мысленно уже стоя в углу узкой комнатки Азкабана под свисающей с серо-жёлтой стены паутиной. Оглядываясь и не понимая, как здесь можно было выдержать хотя бы день: — А из-за чего папа умер?

— Хм, не ожидал такого вопроса от вас, — он принялся наматывать усы на свой толстый палец. — У него не выдержало сердце. Видите ли, в Азкабане живётся нелегко: жёсткий режим, нередкие побои со стороны надзирателей — в качестве воспитательного момента, естественно.

— Понимаю, — прервал я длинную речь. Можно было ограничиться и первым предложением.

Аккуратно, чтобы старый пергамент не рассыпался у меня в руках, я развернул свиток:

«Альбус!

Пишу с надеждой на то, что это письмо хоть когда-нибудь дойдет до тебя. Много сказать, к сожалению, я не в состоянии: уж слишком крепки руки у стражников и слаб я.

Возможно, первым твоим вопросом будет: «А где письмо Аберфорту? Ариане? Маме?» Отвечаю: я очень люблю всех вас, но с моим уходом главой семьи стал именно ты.

Мне не удалось ничего сказать тебе во время моего ареста и после него. Но, думаю, ты всё равно рано или поздно поймёшь, что побудило меня пойти на преступление. Маги или магглы, любой, кто посмел бы поднять руку на малышку Ариану, получил бы то, что получили те мальчишки. Я лишь сожалею, что за день до этого уверял тебя и Аберфорта, что непростительные проклятья использовать ни в коем случае нельзя. Но существуют и исключения из правил. Часто на жизненном пути тебе придётся встречать именно их, и моя история должна научить тебя не совершать катастрофических ошибок.

Возможно, ты встречался с обезглавленным Эдмундом — он много раз приходил ко мне во сне после Событий. И имея на то право, упрекал меня в легкомысленности по отношению к репутации нашей семьи. Такое уже случалось ранее, когда я покинул отчий дом в поисках самого себя. Но тогда на чести рода не был поставлен крест. В этот раз я, ввиду некоторой импульсивности, предал все достижения предков Адскому Огню. И за это я согласен провести остатки дней в Азкабане.

Поэтому, Альбус, я просто прошу вас — тебя и брата — не совершать таких глупых ошибок, как я. Ваш долг — искупить грехи отца и восстановить честь древнего рода Дамблдоров, ведущий своё начало ещё со времён римских волшебников в Британии.

С любовью ко всей семье, Персиваль Морган Дамблдор».

Впечатление от письма было неопределённым. С одной стороны, я хоть как-то смог пообщаться с отцом, чему должен был быть бесконечно рад. С другой — он открыл мне глаза на то, чего раньше я не замечал, потому что не общался с родственниками — наш род действительно посрамлён, и нам с братцем предстоит если не исправить положение дел, то хотя бы не ухудшить. Нам с Аберфортом…

Я перечитывал послание вновь и вновь, пока в дверь кабинета не постучались.

— Мистер Бондвик, я к вам, — послышалось из-за двери.

Высокий худощавый мужчина со светлыми бакенбардами и такого же цвета непослушными длинными волосами, торчащими во все стороны, придерживая кипу документов, осторожно протиснулся в дверной проем.

— Дож, у меня посетители, поэтому долго вас задерживать не буду.

Мужчина прошёл к столу. Я вздрогнул от удивления: как же я умудрился не узнать отца Элфиаса? Они же были точными копиями друг друга.

Бондвик быстро просматривал пергамент, водя по нему палочкой.

— Вот тут, мистер Дож, и вот здесь, — указал он пальцем. — Неужели отделу Тайн нужно столько пространства для хранения хм… артефактов? Передайте мистеру Озмерту, что Мракоборцам не хватает места в новом здании по вашему проекту, и что я не собираюсь подписывать эти чертежи.

Кажется, Бондвик мог ещё долго разглагольствовать по этому поводу, но глянув на меня, он решил поскорее отправить мистера Дожа ждать в коридоре:

— Нам с Дамблдорами нужно ещё кое-что обсудить, — добавил он.

Тот засиял.

— Альбус Дамблдор? — обратился он ко мне. — Мой сын много рассказывал о вас. Я — Джулиан Дож.

— Здравствуйте, мистер Дож, — не отрываясь от письма, ответил я.

— Мистер Дож, вас же попросили выйти, — отстранённо произнесла матушка.

Он резко изменился в лице. Впрочем, как и все остальные, находившиеся в кабинете.

— Миссис Дамблдор… Я сам могу решать...

— Мистер Бондвик! Сообщите же уже Альбусу то, что вы сказали мне! — сорвалась мать. Я пересел к ней на диван.

Мистер Дож уже покинул кабинет.

— Так вот, мистер Дамблдор. Я думаю, что вы понимаете, что вашего отца нужно похоронить в присутствии родственников, — чуть погодя, дав мне время переварить эту информацию, он продолжил: — Но в том дело, что вы и, тем более, ваш младший брат не сможете присутствовать на похоронах. Режим Азкабана запрещает несовершеннолетним волшебникам посещать Остров. Я надеюсь, вы понимаете, почему.

— Почему мой сын не может проводить в последний путь отца? Разве нельзя сделать исключение?!

— Матушка, я понимаю, что не могу отправиться с вами и принимаю это.

Я немного слукавил: принимал я совсем не это, а свой страх увидеть отца мёртвым. Ведь за то время, что я его знал, он был весёлым и активным человеком, никогда не унывающим и умеющим выйти из любой ситуации. Почти из любой.

— Вот, видите, миссис Дамблдор, ваш сын в состоянии...

— А я не в состоянии? — с наигранным спокойствием спросила матушка.

— Вы меня не правильно поняли…

— Я всё правиль…

— Не перебивайте, пожалуйста. Я знал вашего мужа и не уверен, что он одобрил бы вашу идею.

— Но мой муж умер, и я...

— Нет, миссис Дамблдор, нет. Альбус, — подёргав за усы, сказал Бондвик, — вам нужно решить, где жить эти несколько дней, а может и недель, которые уйдут на подготовку и сам похоронный процесс. Трансгрессировать вы не умеете, на метле летать одному на столь длинные расстояния вам тоже не положено. Способны ли вы добраться до Годриковой Впадины на маггловском транспорте?

— Нет, сэр, — тут же ответил я. Этот вариант был точно не для меня.

— Вот, видите, мистер Бондвик! Ещё один повод разрешить Альбусу отправиться со мной...

Кажется, матушка и сама была не в восторге от того, что увидит отца, лежащим в гробу.

— А отец не может быть похоронен в фамильном склепе Дамблдоров? — вспомнив письмо, поинтересовался я.

— Узники Азкабана, умершие во время заключения, должны быть похоронены у стены Азкабана, если только не указано точное место захоронения перед самим заключением, — процитировал одно из положений тюремного устава Бондвик. Отцу стало стыдно просить похоронить себя на семейном кладбище... — Так что мы будем решать с вашим проживанием, Альбус?

Азкабан находился в Северном море, в недоступном районе для волшебников — ни трансгрессировать, ни добраться каким-либо транспортным средством (я уже не говорю об общественном транспорте — каминах) туда было невозможно, поэтому с секретного причала периодически отправлялся пароход, чёртежи которого сравнительно недавно позаимствовали у магглов. Саму же тюрьму охраняли Мракоборцы, получившие разрешение на использование непростительных заклятий в крайних случаях, в том числе и против посетителей, пусть это оказался бы и сам Министр Магии. Показываться там было, как минимум, опасно.

Опять послышался стук в дверь. И снова на пороге появился мистер Дож.

— Сэр, меня послал мистер Озмерт, он передаёт, что пересмотрит свои предложения.

— Хорошо, Дож, можете идти.

— И ещё, сэр… Я крайне извиняюсь перед миссис Дамблдор и приношу соболезнования по поводу кончины её мужа, но не могу ли я вставить своё слово в ваш случайно подслушанный разговор?

— Дож… — укоризненно покачал головой начальник. Похоже, отец Эла часто надоедал Бондвику. Я улыбнулся в первый раз за день.

— Я предлагаю мистеру Дамблдору своё скромное жилище.

Матушка не сдержала возмущённый возглас.

— Альбус и мой сын хорошо ладят, так что я не думаю, что он откажется.

— Мистер Дамблдор? — Двинув бровями и усами, на меня вопросительно взглянул мистер Бондвик.

— Я согласен, — ответил я, не раздумывая: решать было некогда.

— Альбус! — возмутилась мать. — Ты даже…

— Матушка, так будет лучше для нас всех, — я приобнял её, но чувствовал, что говорил, словно не сам.

— Отец бы вами гордился, мистер Дамблдор.

Как ни странно, но кивнул Бондвику в ответ не я, а мистер Дож. Махнул мне рукой и предложил следовать за ним. Я вновь обнял матушку и ушёл. Слов для прощания не нашлось.

* * *

Признаюсь, направляясь в Отдел Тайн, я ожидал увидеть за дверью огромную лабораторию, где множество учёных с колбами, пробирками и котлами трудится во благо науки. Но настоящее положение вещей меня крайне разочаровало: несколько обшарпанных столов с разбросанными на них бумагами и прозрачный шкаф с перьями и чернилами. Последней каплей стал маггловский костюм, раскачивающийся на вешалке у стены.

— Сейчас, Альбус, нужно ещё кое-что дописать, — мистер Дож задумался. — Не против, если я буду называть тебя Альбусом?

— Конечно, нет, сэр.

За зачарованным окном бушевала метель. Мистер Дож прикрыл его, чтобы приглушить свист. Ничего не читая (похоже, это министерская традиция — игнорировать текст документов), он палочкой касался свитков, лежащих на разных столах. Когда же они закружились у потолка и улетели в шкаф, мистер Дож похлопал в ладоши, ожидая от меня той же реакции. Постояв еще недолго в лёгком ступоре, он наколдовал ширму и в считанные мгновения сменил за ней рабочую мантию на маггловский костюм. При этом его непослушные волосы закрыл модный среди магглов (как довелось узнать мне дома), головной убор — кажется, цилиндр.

— Пойдём, — пригласил он, погасив в кабинете свечи. — Трансгрессируем около площади, там ещё придётся немного пройтись... Не замёрзнешь? А то я смотрю, ты не совсем по погоде одет, как ещё твоя мать…

Невнимательность матушке в этот день была простительна. А тёплые вещи, кроме шарфа, я, кажется, благополучно оставил вместе с остальными вещами в Хогвартсе. Где сейчас было так тепло, весело и никаких проблем...

— Поэтому пойдём побыстрее, — опять чужой голос зазвучал слишком громко. «Нужно поменьше думать».

Каждый наш шаг отдавался эхом в пустом Атриуме. «Интересно, матушка уже в порту? И как там Аберфорт?..»

Я оказался прав — на улице воздух чище, только вот сильный морозный ветер резал лицо. Но лёгкая дымка тумана продолжала окутывать вечерний Лондон, отчего фонари светились как-то приглушённо и мрачно, а люди вдалеке походили на призраков.

Мне показалось странным, что мистер Дож заканчивает работать так поздно. Судя по кабинету, он точно не был министром Магии. Поинтересоваться об этом я побоялся, но нужно же было чем-то отвлечься, поэтому начал прокручивать в голове разные варианты, начиная со злого начальника и заканчивая тем, что он мог что-то скрывать от семьи. Хотя неприлично, конечно, было так думать об отце друга.

Я укутался в мантию, чтобы не пролежать все каникулы у Дожей в постели.

— Так, держись, — Мистер Дож протянул мне руку. Я так крепко в неё вцепился, что мне стало неловко: как бы он не решил, будто я завидую другу, что у него, в отличие от меня, есть отец.

Мне казалось, что я расплываюсь по земле. Остаться бы в этом состоянии навсегда…

* * *

Мы появились в тени огромной церкви. Таких я ещё никогда не видел: в деревнях хватало и часовен.

Впереди открывалась широкая улица, конца которой не было видно из-за ещё более плотного тумана. По дороге нас чуть не сбило повозкой с овощами, и едва не наехал кэб. Среди прохожих я не заметил ни одного человека в мантии, зато встречались и практически голые, и одетые в дорогие меховые шубы. Люди постоянно что-то кричали, ругались. Лавки, пабы, закусочные — всё это располагалось почти в каждом здании. Оттуда выглядывали жители, вступавшие в перепалку с прохожими. Я не совсем так представлял лондонский магический квартал, о чём и сообщил мистеру Дожу.

— Магический Квартал? — он нахмурил брови. — Элфиас тебе так сказал? Вообще-то, мы в Ист-Энде.

Кажется, я неправильно понял слова Элфиаса о месте, где он живёт. Точнее, я просто не стал уделять внимание подробностям о таком месте, как Ист-Энд...

Проходивший мимо пьяный старик в потёртой жилетке намеревался подраться со мной: по его мнению, я был слишком «вычурно» (хоть это слово и далось ему с трудом) одет.

— Донни, подойди-ка сюда! — заплетающимся языком подозвал он собутыльника.

— Господа, мы торопимся, — холодно отозвался мистер Дож.

Никто, к удивлению, за нами не погнался. Кажется, эти пьяницы забыли о нас, словно пришибленные заклинанием Confundus.

«Свежие новости! Свежие новости!» — разносилось на всю улицу. С нами поравнялся черноусый человек, крутивший ручку у какой-то коробки, из которой доносились странные звуки, похожие на музыку.

Из «Салона мадам Страсти» мы слышали предложения «обслужить нас по полной программе».

— Такое здесь каждый день! — весело отозвался мистер Дож. — Главное, не обращать внимания. Ни на себя, ни на них.

Но, несмотря на утешения, мне всё равно было не по себе: за то время, что мы шли, в драку между собой ввязались не меньше десяти магглов, одному из них разбили голову чем-то тяжелым — я не рассмотрел в густом тумане.

Голова кружилась в такой суматохе, отчего я еле поспевал за мистером Дожем. А свист маггловских охранников правопорядка (полицейских), тщетно пытавшихся остановить это безумие, ещё долго звенел в ушах.

— А почему вы не трансгрессируете прямо к дому? — не боясь быть услышанным в таком гаме, спросил я.

— Довольно опасно неожиданно появляться среди магглов, — на углу двухэтажного дома, из окна которого на меня чуть не вылили помои, мистер Дож свернул влево и приоткрыл скрипучую дверь.

В непомерно большой прихожей пахло как в драконьем гнезде. Мы поднялись по шаткой лестнице на второй этаж, где для того, чтобы открылась одна из дверей, мистер Дож простучал замысловатый ритм.

— Похоже, все заняты своими делами, — заключил отец Эла, когда мы зашли. И правда — из кухни доносится звон посуды, а остальные три комнаты были закрыты. Жильцам было явно не до нас.

Состояние жилища Дожей несколько контрастировало с тем, что я только что видел на улице, здесь было светло, довольно просторно и по воздуху разносился цветочный аромат. Никто не кричал и не кидался друг на друга. Три двери отделяли комнаты, а коридор — кухню.

Мистер Дож показал мне, где разуться.

— Можешь не раздеваться дальше: в квартире холодно. — Он снял шляпу и повесил на вешалку в виде единорога. — Элфиас, наверное, в своей комнате.

Он указал на дверь, за которой был свет.

Я осторожно подошёл к ней и приоткрыл. Не сказать, что я сильно удивился обстановке. Раскиданные по полу вещи напомнили мне собственную комнату, озадачило лишь количество кроватей — для одного Элфиаса двух было многовато.

На одной из кроватей сидел пока ещё ничего не подозревающий Эл, он что-то быстро строчил на пергаменте, а на другой — высокий, темноволосый кучерявый юноша лет на пять старше меня. Он читал книжку и не обращал внимания ни на соседа, ни на меня. Впечатление о нём, как о серьёзном молодом человеке, улетучилось, стоило мне разглядеть обложку так увлекшей его книги — «История магии для юных волшебников». Та самая, с которой я не в таком уж и далёком детстве коротал осенние вечера в Годриковой Впадине. Но кто это был? Неужели Элфиас, так много поведавший о своих предках, не удосужился толком рассказать о своей семье, в которой, как я считал, только он и его родители?

«Хотя, я и сам не лучше», — вспомнил я об Ариане.

Видимо, Эл всё-таки ощутил образовавшийся сквозняк и подорвался захлопнуть дверь.

— Ал? — не поверил он своим глазам. — Что ты тут?..

Сосед Эла отвлёкся от книги, но его лицо выражало меньшее удивление.

— Кто этот человек? Ты его знаешь? — спросил он с сильным акцентом, очень быстро проговаривая последние слова.

— Это мой друг Альбус, я тебе рассказывал про него… — Эл обернулся. Но, будто что-то вспомнив, он встрепенулся и снова повернулся ко мне. — Это Тибальд, мой кузен.

— Мне ты не говорил про Тибальда, — я прошел в комнату, чтобы пожать кузену Эла руку, но тот явно не стремился закрепить знакомство.

— А я о тебе наслышан, — несколько грубо сказал Тибальд. — Я верно произнёс слово «наслышан»?

— Верно, Тибо, — раздраженно ответил Эл.

— Значит, у меня есть прогресс. Не зря я читаю ваши книги, хоть они и не особо умны.

Я с трудом сдержал не слишком уместный смешок.

— Альбус, — Элфиас указал на дверь, предлагая выйти. И продолжил уже в коридоре: — Не обращай внимания. Он постоянно язвит, хоть ещё и не очень хорошо изъясняется на английском. Характер такой.

— Но почему ты о нём не рассказывал? — недоуменно спросил я.

— Ну… — Эл сунул руки в карманы домашней мантии. — Он не так уж и давно с нами живёт. С начала этого лета.

— А…

Эл не стал дожидаться окончания фразы:

— Его родителей, то есть моих дядю и тётю по отцу, убили. Больше родственников у нас в Италии не осталось… как ты знаешь.

— Да, я помню, — кажется, Эл поведал нам об этом ещё на первом курсе.

— Поэтому он и приехал к нам.

Тибальд, или как зовут его Дожи — Тибо, совсем не был похож на человека, скорбящего по погибшим родителям. Но, может быть, так казалось только на первый взгляд?

«Нужно с ним поговорить», — подумал я.

К нам подошёл мистер Дож, вытиравший руки полотенцем.

— Ужин готов. Вижу, вы уже успели познакомиться, продолжим беседу за столом…

Со стороны кухни плыл приятный аромат. Все мы отправились туда, где мать Элфиаса при помощи магии уже нарезала куски открытого пирога, который они называли «пиццей». Миссис Дож выглядела гораздо моложе моей матушки: ухоженные русые волосы, румянец на щеках и ни капли горечи во взгляде. Кажется, свою матушку в таком приподнятом настроении я видел в последний раз несколько лет назад.

— Садитесь, мистер Дамблдор, — тонким голосом протянула она и взмахнула палочкой. К моим ногам подвинулся стул. — Накладывайте в тарелку, что хотите. Например… — и она начала перечислять сложно запоминающиеся названия блюд.

Пока за стол не сели хозяева, я есть не решился. Но они не очень-то торопились: Тибальд долго перешёптывался о чём-то с мистером Дожем. Говорили они на итальянском, так что я ничего не понял, однако тот факт, что Элфиас не отводил от меня глаз, натолкнул на подозрение, что темой разговора был я. Однако, разыгравшийся аппетит боролся с вежливостью, и я не смог уловить сути разговора.

Но, похоже, я был плохим гостем, потому что в следующее мгновение Элфиас схватил мою и свою порции и позвал обратно в комнату.

— Понимаешь, Ал, — сказал он, уже жуя пиццу и следя за тем, чтобы я не крошил на его кровать, — в маггловской Италии, в том районе, где жил Тибо, очень развита… кхм, преступность. И это не простые воры-карманники, которых полно здесь, в Ист-Энде, а организованная преступность, которая занимается грабежом, убийствами, похищениями — они называют себя мафией. Чистокровные волшебники всегда держались в стороне от маггловских дел и выяснения отношений. А вот полукровки — дети, как понимаешь, предателей чистокровных и магглорождённые, — в своём большинстве работали на мафию, вот за что их ненавидят остальные сицилийские волшебники… Сицилия — это остров, на котором жил Тибо, — пояснил Эл.

— Знаю, не дурак, — не удержался я.

— Статут о Секретности там никогда особо не соблюдался, — невозмутимо продолжил Эл, откусив лазинью… или лазунью — я не запомнил, — поэтому маги колдовали, не боясь быть увиденными магглами. И иногда они враждовали между собой, как и было с мафиозной семьёй Каррузо и Дожами, они не поделили один кусок плодородной земли. Родители Тибо собирались выращивать там мандрагор, когда семья Каррузо — виноград и закапывать трупы. И вот в один несчастный день сеньора Маурисио и сеньору Донателлу Дожей настигла Avada от одного из магглорождённых, работающих на мафию.

— А где тогда был Тибо?

— Ему повезло — он как раз пахал то поле… — неловкая пауза заставила Элфиаса дополнить свои слова: — Теперь ты понимаешь, почему он не захотел садиться с тобой — полукров...

— Да, я понял.

Может быть, эта история и показалась бы мне грустной в любой другой день. Эл не из тех людей, кто держит язык за зубами, и не мог не рассказать о том, что я полукровка. Но вместо отвращения к предвзятости кузена Дожа я чувствовал некое единение с ним — ведь мы оба потеряли отцов.

— А добрался он сюда вплавь, как и один из твоих предков? — попытался я сострить.

— Нет, конечно, — Эл не оценил юмор, — по морю, но на одном из маггловских судов, которое следовало в Америку.

Потирая живот, Тибальд зашёл в комнату и плюхнулся на кровать.

— А где ты будешь спать, Альбус Дамблдор? — со смешком спросил он, как обычно, проговорив быстро последние слова.

— Я, наверное, лягу на полу, — заверил Эл. — А ты, Ал, ложись на мою кровать.

— Я высплюсь и на полу. Не надо жертв ради меня.

— Правильно! — Тибо подбрасывал к потолку стеклянный шарик и ловко останавливал его в воздухе у самого пола. — Он сначала тоже хотел мне уступить свою кровать, но я вежливо отказался.

— И заставил купить нас новую, — негромко добавил Эл.

— Никто никого не заставлял. — Тибальд поймал шарик руками и отбросил в сторону. — Альбус Дамблдор, ты готов спать на кровати?

— Я же сказал, что могу и на полу выспаться. Спасибо, Эл.

— Как знаешь, — Эл пожал плечами и отправился просить у родителей одеяло и матрас для меня.

Я поправил очки и уставился в искрящиеся глаза Тибо.

— Не знаю, что они в тебе нашли, — он критически оглядел меня с головы до ног. — Не так уж ты и идеален, как в рассказах. Полукровка как полукровка.

— Не все полукровки работают на «мафию».

— Ты тоже не промах, как я знаю. И отец твой магглов убивал, и ты преступников в школе ловил. Без дела ваша семейка точно не сидит.

— Послушай, не тебе судить о моём…

— А кому же ещё? — отрезал он. — Судья-то, я так понимаю, плохо судил.

— А вот когда у тебя…

Но мне не дал договорить упавший около ног матрас. На него мягко опустилось толстое и тёплое одеяло.

— Я ещё раз предлагаю спать тебе на моей кровати, — сказал Элфиас, положив палочку на тумбу.

— Спасибо, но нет, — ответил я, глянув на Тибо. Он уже накрылся одеялом и под Lumos продолжил читать книгу.

— Спокойной ночи, — Эл погасил свечи.

Тусклый свет палочки Тибо не помешал мне мгновенно заснуть.

* * *

Дни у Дожей тянулись медленно и, чего я ожидал меньше всего, казались невероятно скучными. Мистер Дож уходил в Министерство рано утром, пока ещё все спали, и возвращался поздно вечером — даже позднее, чем вернулись мы с ним в тот вечер. До завтрака миссис Дож отправлялась продавать фрукты из мини-сада, располагавшегося в одной из комнат, но всегда возвращалась с полной корзиной: магглы не верили, что фрукты настоящие и неохотно покупали их. Но, как я понял, миссис Дож занималась этим давно и эта мелочь её не останавливала.

Эл каждое утро протирал тряпкой герб Дожей — двух синих драконов, перекрестивших ключи.

На мой вопрос, почему это делается без помощи магии, он ответил так:

— Витторио Дож… — он сделал паузу, чтобы я вспомнил, кто это такой, — заколдовал герб. Прикосновение к нему обжигает как настоящее драконье пламя.

О контрзаклятиях я спрашивать не стал: может быть, создавать себе трудности — это одна из семейных традиций.

Ужины всегда сопровождались одним и тем же — мы, хоть и сидели за одним столом с Тибо, постоянно спорили: о магглах, о политике, о котлах. Мне удавалось быстрее подыскивать аргументы (во многом благодаря тому, что английский — родной язык), поэтому Тибо в пылу перепалки переходил на итальянский, сам того не замечая. И только если мистер Дож ужинал с нами, он либо молчал, либо вёл вполне нормальные беседы. За это время, хоть мы так много «общались», я не спросил у него, как он переживает смерть родителей.

После ужина мы обычно играли в шахматы, бывало и втроём, но Тибо только наблюдал: ему интереснее было критиковать чужие ходы.

— Как я понимаю, волшебников здесь больше нет, как же ты стал чемпионом? — как-то раз я вспомнил высказывание Дожа о том, что он победил в шахматном турнире.

— Я обыграл и деда, и отца. Они разрешили мне называть себя чемпионом среди волшебников Ист-Энда.

— Что ж, справедливо.

Я писал письма. Одно Поттерам — хотелось узнать, как поживает брат, и несколько эпизодов из жизни мистера Поттера, как игрока в квиддич: это очень бы пригодилось в споре о профессиональном спорте. Не обошлось также и без письма Рэйчел. За последнее время мы стали несколько ближе, чем обычно, и я хотел узнать, как у неё дела.

Но ни разу мы не вышли на улицу. За окном я слышал голоса детей, ежедневно окружавших некоего старьёвщика. Они обменивали свои старые игрушки и вещи на несколько монет или еду. Тут же приходил «шарманщик», тот самый мужчина с музыкальной коробкой, и все заработанные деньги дети кидали ему. Я не мог выпытать у Эла, почему он не гуляет на улице. Страх? Да, конечно, моё путешествие по его району не оставило весёлых воспоминаний, но во всяком случае мы волшебники и сможем постоять за себя в схватке с пьяными магглами. Улица манила меня, хоть её и окружал ореол опасности в виде вечного тумана, висевшего над зимним Лондоном.

И однажды я решился выйти.

* * *

В Сочельник жизнь в доме Дожей била ключом. Миссис Дож с самого утра работала на кухне, отчего по дому распространялись разнообразные наивкуснейшие ароматы (в том числе и традиционной английской индейки). Хотелось пробраться за закрытую дверь и съесть всё за один присест. За день до этого они вместе с Элфиасом посетили Косой переулок и несколько маггловских рынков, откуда притащили мешки с продуктами.

Я помогал Элфиасу наряжать ёлку, принесённую мистером Дожем. Никаких украшений у них не было, кроме магической бумаги, переливающейся всеми цветами радуги. Её мы повесили на ветки, а на верхушку надели звезду, трансфигурированную мною из чашки. Тибо, стоявший в тот момент рядом, скупо похлопал:

— С палочкой управляться ты умеешь.

Не хотелось портить праздник и спорить, поэтому я молча кивнул. Похоже, Тибо тогда вышел пройтись по квартире, потому что до этого весь день он сидел в комнате и читал. Никто не мог понять, что с ним, и куда делось его предпраздничное настроение.

К большому разочарованию миссис Дож, её муж сообщил по каминной сети, что не сможет уйти с работы пораньше и вернётся только поздним вечером. Поэтому Рождественский ужин мы начинали без него.

От изобилия блюд — индейка, пицца, лазанья, торты, пироги, тыквенный сок и многое другое, а также от присутствия рядом Элфиаса на мгновение мне почудилось, будто я нахожусь в Хогвартсе, но громкий высоковатый голос Тибо вернул к реальности:

— Я не буду праздновать Рождество, миссис Дож.

— Тибо, но хотя бы поешь с нами… — ответила хозяйка так, будто в отказе была её вина.

— Нет, миссис Дож. Мои принципы не позволяют мне делать это.

— А почему ты не отмечаешь Рождество? — поинтересовался я, допивая первый стакан тыквенного сока.

— Уж от кого от кого, а от тебя, Альбус Дамблдор, — Тибо всегда называл меня полным именем, что немного раздражало, — я такого вопроса не ожидал.

— Опять виноваты магглы?

— Как считаю я и многие авторитетные маги, — начал он, теребя рукав мантии, — Пророк и Спаситель магглов… как же мне всё-таки нравится это слово — «маггл»... Так вот, он, внушавший доверчивым магглам, что он особенный и послан на землю некими Высшими Силами, был обычным волшебником.

— Перестань! — выкрикнула миссис Дож.

Я впервые видел её в таком состоянии: она словно была готова расплакаться и сильно озлобилась на него. За те дни, что прожил у Дожей, я успел заметить, что мать Эла более набожна, чем большинство волшебников: каждое воскресенье она посещала церковь, в квартире хранила иконы, молилась перед едой. Она бы пошла на праздничную службу, если бы не оставшийся на работе мистер Дож.

— Тётя Аннет, я не из тех, кто смотрит на правду сквозь пальцы, — уверенно заявил Тибо. Казалось, что он сейчас засияет. — Волшебники всегда знали это, и христиане преследовали их: ведь религия это хороший способ управлять людьми.

— Тибо, прекрати, — это уже был Элфиас. Он давно положил вилку и внимательно слушал кузена, глядя на мать.

— А почему бы магглам не верить в особенность Иисуса из Назарета? Ведь наши умения для них необычны, — я попытался перевести спор в безобидную дискуссию.

— Ал, ну не надо, — почти взмолился Элфиас.

— Потому что это нечестно по отношению к остальным волшебникам. Он просто оказался, как у вас говорится… «в нужное время в нужном месте». И звёзды появляются каждую ночь — почему же именно в тот день это связали с рождением Иисуса Христа? А воскрешение? Это же действие зелья…

— Тибо, если ты не хочешь отмечать Рождество, то возвращайся в комнату, — строго сказал Эл.

— Раз слушать меня неинтересно, — спокойно ответил тот, — у меня есть идея получше, кузен. Я пойду прогуляюсь.

Элфиас не стал останавливать его. Но почти весь ужин он просидел как на иголках и даже во время исполнения «The First Noel»1 страшно фальшивил, чем очень беспокоил мать. На выбор именно английского гимна повлияло, скорее всего, моё присутствие, но и Дожи не были такими итальянцами, какими пытались казаться.

— Я схожу за Тибальдом, — предложил я, поднимаясь из-за стола, когда уже не мог смотреть на изволновавшегося друга и его мать.

Я сказал это и не стал ждать, когда мне ответят Дожи. Просто накинул шарф, надел ботинки и вышел за дверь.

* * *

Весь день валил снег, поэтому я знал, что на улице не так уж и холодно.

Сквозь серую пелену я шагал в сторону той церкви, около которой трансгрессировал мистер Дож, рассчитывая, что Тибо бродит где-то поблизости. Мне представлялось, будто он заблудился и обречённо смотрит по сторонам, надеясь увидеть хоть что-то, напоминающее ему дом Дожей. Но так, скорее, выглядел я.

Люди словно испарились. Но при каждой редкой встрече я хватался за палочку под мантией. Не думал, что буду так бояться.

В темноте ночного Ист-Энда несложно было различить горящие огни одного из зданий на углу квартала. Около него стояли несколько женщин. У них я и решил спросить о Тибо, уже не опасаясь за себя: что мне могут сделать женщины?

— Извините, можно к вам обратиться?

— Конечно, мальчик, — одна из них перестала курить и повернулась ко мне. Остальные две почему-то засмеялись.

Произошло то, чего я ожидал меньше всего — она обвила мою спину руками и крепко прижала к себе.

— Какой ты маленький, миленький, хорошенький!

Мне не хватало слов и воздуха, чтобы выразить всё, что я в тот момент думал. Две спутницы странной дамы откровенно хохотали, потом на меня обрушился новый удар — уже в прямом смысле. Кто-то с силой оторвал меня от пышных форм женщины и с размаху стукнул в нос. Я неудачно уклонился, отчего второй удар пришёлся по очкам, и если бы не магия, наложенная на них, то всё могло бы кончиться гораздо плачевнее.

— Рой! Рой! Прекрати! — закричала женщина, резко переменившаяся в настроении. — Это не он! Ты посмотри — он же ещё мальчишка!

Нападавший попятился назад и окинул меня презрительным взглядом. Точнее, двое нападавших: от ударов у меня двоилось в глазах, и кружилась голова.

— Неудобно вышло, — наконец произнёс мужчина. — Принесу лёд.

Он зашёл в здание на углу, у стены которого произошла наша «драка», и через несколько минут вынес несколько тающих в руках кубиков. Кровь к тому времени уже остановилась, но мог остаться синяк.

— Ты опять за мной следил? — спросила женщина, хотя нет, скорее девушка, я пригляделся к ней и понял, что она не намного старше меня.

— Да, чёрт возьми! Ты же мне сама не рассказываешь, кто твой сутенёр! — от крика Роя прохожие ускоряли шаг.

— И не надо. Я не жалуюсь на свою работу.

— А я не могу жить и знать, что моя сестра — падшая женщина!

— Так забудь.

Парень на время замолк, но потом обратился ко мне:

— Послушай, дружище. Пошли в паб, угощаю тебя пивом, так сказать, в качестве компенсации.

— Нет, спасибо, не стоит. Я всё понимаю, — честно говоря, я ничего не понимал, но в тот момент хотелось скорее сбежать. — И я тороплюсь…

— Никуда твои дела не убегут, — убедительно произнёс он, не зная, как сильно ошибается, и легонько подтолкнул в сторону паба с большой табличкой «У Аткинса» и деревянной пивной кружкой, раскачивающейся на цепях.

* * *

От запаха пива, пота, табака и тухлого мяса меня начало подташнивать. Рой долго искал свободный столик, и в итоге мы сели в самом конце помещения, откуда было сложнее всего сбежать, не наткнувшись на типичного посетителя заведения — широкоплечего пьяного мужчину, готового напасть на тебя по любому поводу.

— Я — Рой, как ты уже понял. А тебя как звать?

— Аль… — довольно опрометчиво среди магглов называться настоящим именем. — Альберт.

— Хорошо, Альберт, что берёшь? Пинту или кружку?

— Я не пью, — сливочное пиво я пил, но маггловское не пробовал. И нужно было идти дальше искать Тибо.

— Это мы уже проходили, друг. Ладно, возьму тебе кружку, потом сам скажешь, если захочешь добавки.

Уверенный тон собеседника делал своё дело: в голове не было ни одного хорошего аргумента для отказа от пива.

«Да, и раз уж человек так хочет загладить свою вину… всё равно мы больше не встретимся», — убедил я себя.

— Тогда я пошёл, — он достал из кармана монеты и на ходу стал отсчитывать нужную сумму.

В пабе помимо плохого запаха ещё и стоял страшный гам — люди кричали, спорили, некоторые даже кидались чем-то друг в друга. Один особо пьяный старик умудрился упасть прямо около моего стула, благо его оттащили, но сидеть одному становилось уже опасно.

— Вот и я, — от удара кружкой стол, кажется, чуть не треснул.

— Спасибо.

— Не благодари, дружище. Я же извиняюсь так перед тобой — по-другому не приучен.

Ничего ответить я не успел, потому что Рой продолжил:

— Ждал пока нальют пиво и слышал дурацкую историю от старика-ирландца Салливана. Говорит, его сыновья такие же Пэдди-пьяницы2, как и он сам, пытались обобрать одного денди, а он исчез. Вот просто взял и исчез. Ну, не бред ли?

— Бред, — я с трудом сдержался, чтобы не поправить его — не «исчез», а «трансгрессировал».

Скорее всего, Тибо отправился обратно в квартиру и смысла оставаться на улице, где меня уже обняли, побили и напоили, не было. Но Рой не переставал болтать:

— А чем ты занимаешься, Альберт?

— Я… учусь в частной школе, — об этих школах я слышал от одного маггла из Годриковой Впадины.

— А, ну, понятно-понятно, Итон и все дела. Одежда со-от-вет-ству-ю-ща-я, только в этих местах я бы не стал щеголять в такой. Но всё равно, молодец. Ты, значит, не из Ист-Энда?

— Нет.

— И не с Собачьего Острова?

«А это где?»

— Нет, я вообще не из Лондона.

Рой многозначительным взглядом окинул мою мантию.

— Чего не пьёшь? — он отхлебнул из своей кружки.

Для вида я тоже немного отпил. Какое же это пиво было горькое!

— А я вот живу один со старшей сестрой-проституткой.

— Прости… с кем?

И у меня, наконец-то, выдалась возможность узнать, кто это. Правда, ответ мне не понравился.

— Вот-вот, — добавил Рой. — Она уже год как завязала, но вот недавно снова начала... говорит, хороший и добрый сутенёр... Я и хочу познакомиться с ним, «поболтать», так сказать. Ну, ты понял.

— Это уж точно, — я смущенно потер нос.

В другом конце паба двое мужчин слишком громко кричали и их попросили выйти. Они закатали рукава и набросились друг на друга, так в крепких «объятьях» и покинув паб.

— Начинается заварушка, — заметил Рой. — Пошли посмотрим.

— Но у меня дела, я же говорил.

— Давай глянем, и ты пойдёшь.

Несмотря на похолодание, на улицу вышли почти все посетители и окружили бойцов. Один из них был мужчина средних лет, крепкого телосложения и, видимо, с крепким здоровьем, потому что ходил по улице в одной рубахе. А второй — намного моложе соперника, на мгновение мне даже показалось, что он мой ровесник, хоть и в плечах был шире Билла. Окружившие их зрители азартно повторяли: «Драка! Драка!».

— Это же Джим! — выкрикнул Рой. — Эй!

На секунду парень повернулся в нашу сторону и кивнул. Соперник воспользовался моментом и схватил Джима, чтобы повалить на землю, но тот, сильно ударив его по колену стопой, видимо, повредил ему ногу. Соперник упал. Бой окончился. Зрители огорчились такой скорой победе и побрели обратно в паб.

— Кто этот здоровяк? — похлопал по плечу друга Рой.

— Да не знаю, начал требовать, чтобы я убрался от столика…

— Он, конечно, не понял, с кем связался, — Рой повернулся ко мне. — Альберт, знакомься — это Джим.

Тот протянул мне свою мускулистую руку.

— Ал, говоришь, у тебя там какие-то дела?

— Да, мне нужно туда, — я указал в сторону дома Дожей: как-то подозрительно было, если бы моё дело разрешилось само собой.

— Мы тебя проводим.

По дороге Джим и Рой обсуждали какой-то маггловский вид спорта, о котором я никогда не слышал, и мне приходилось отстранённо кивать в ответ на их непонятные вопросы. Джим мне не понравился: никогда ещё не встречал столь самовлюблённого маггла. Он постоянно рассказывал о том, как дрался с мужчинами гораздо старше его, о своих успехах в маггловских видах спорта и о своих братьях — некоем «денди» и моряке.

Около дома Рой осмотрелся по сторонам и вдохнул поглубже, наслаждаясь здешним не очень свежим от тумана воздухом.

— Так это же мой старый дом! А ты где живёшь? — спросил он, заглядывая в окно первого этажа. Там горел свет около ёлки, но никого рядом не было.

— На втором этаже.

— Надо же, мы тоже там жили! — как я узнал во время прогулки, их с Джимом семьи жили в соседних комнатах, пока не умерли родители Роя и Мэгги (так звали его сестру), и их не забрали в приют. — Дожи же купили нашу комнату?

— Да, и нашу, кстати говоря.

— Странные люди. Элфи знаешь?

— Я у них и остановился.

— Ого! Как тесен мир. Ну, удачи тебе. Может, ещё свидимся.

И они начали вновь болтать про маггловский спорт, будто бы меня вообще здесь не было.

В квартире, естественно, случился переполох: Тибо уже давно был дома и радостно пересказывал какую-то историю, а меня все не было. Мистер Дож, уже вернувшийся с работы, сидел в кресле и о чем-то думал.

— Альбус, куда ты пропал? — после долгой паузы спросил он.

— Я искал Тибо.

— Это я уже знаю. Но ты его не нашёл.

— Как видите, сэр.

— Мы переживали за тебя, — вмешался Эл.

— Со мной всё в порядке. Можно, я поговорю с Тибо?

— Ну, конечно, — ответил сам Тибальд. — Тебе интересно, что со мной случилось? Да практически ничего. Если не считать, что меня пытались обокрасть магглы, но я дал им отпор.

— Трансгрессия — это ещё не отпор…

— Это тебе кто рассказал? — едва заметно он покраснел.

— Неважно.

— Эти магглы не должны знать о волшебниках! — всполошился Эл.

— Конечно, и поэтому я предлагаю их найти, — сказал я.

— И как? — насмешливо спросил Тибо.

— Я, похоже, знаю.

При родителях Дожа я не стал рассказывать о своём небольшом приключении, но Элу и Тибальду выложил всё в мельчайших подробностях.

— Джим Пекерс и Рой Кларк! — прошептал Эл. — Не надо, Альбус.

— Мне они не показались опасными.

— Хоть мне и нравится такая опека, но должен согласиться, что те магглы уже и позабыли обо мне, — сказал Тибо, прислонившись к стене и заведя руки за голову.

— Это тебе так кажется, — возразил я. — Нужно найти их и расспросить.

— Я полностью полагаюсь на тебя и твои способности, мой дорогой друг кузена.

— Я это и собирался предложить.

— Ал, нет! Ты не знаешь магглов.

— Я волшебник и у меня есть палочка. Бывали ситуации и похуже. Если просто боишься идти со мной, то так и скажи.

— Я не боюсь, но… — опустив голову, ответил Эл.

— Вот и хорошо. Спокойной ночи.

Я сам погасил свечи, хоть и не был хозяином комнаты. А этот Элфиас слишком много о себе возомнил…

* * *

По нескольку раз в день я ходил в паб и ждал, пока там объявится хоть кто-то из моих новых знакомых. Но ни Роя, ни Джима, ни даже Мэгги я так и не увидел. Отчаявшись, я даже пытался вычислить среди посетителей питейного заведения «старика-ирландца Салливана» по вычитанным из книжек типичным чертам ирландцев, но подходивших под описание было настолько много, что я тут же решил оставить эту затею.

Мне постоянно предлагали купить горячительные напитки, но стоило сказать, что у меня нет денег, как сразу отставали. Бармен уже косо поглядывал на меня, сидящего за столом и ничего не покупающего. Иногда казалось, что он кинет в меня стаканом и прикажет проваливать, но до этого так и не дошло.

На пятый день бессмысленных ожиданий, когда Дожи заверили меня, что опасность миновала, и никому так и не станет известно о волшебниках в Ист-Энде, я всё же отправился в паб, но настроение было уже не то: азарт (а как же без него?) заменила скука.

Но что-то с пабом было не так: оттуда не слышался гвалт голосов за квартал. Все окна были закрыты, и около него никто не дрался. Внутри было не протолкнуться, все столики убрали, а посетители молча стояли и кого-то внимательно слушали.

— И тогда он мне и говорит: «Мистер Шелдон! Принесите мне бумаги». А я ему: «Сэр, неужели вам не жалко деревья? Пишите на своих платьях!».

От смеха затряслись стёкла.

Голос принадлежал явно не Джиму, но совпадение в фамилии случайным не казалось. Не очень вежливо с моей стороны было толкаться, о чем мне и не преминули напомнить грузные мужчины, не пропустив вперед.

— Альберт! — послышался уже знакомый голос. — Иди сюда! Пропусти его, Ник.

Квадратноголовый бугай отошёл в сторону, больше не смея закрывать передо мной Джима.

— Мой брат Саймон приехал, — объяснил он происходящее. Его радости не было предела. — Как ты помнишь, он живёт в Сити и работает секретарём у одного чиновника, ему не часто удаётся навещать нас. Вот он и травит байки о жизни богачей.

— А где Рой? — меня не очень интересовали богатые магглы. — Мне нужно у него кое-что узнать.

— Я и сам толком не знаю, — пожал плечами Джим. — Не видел его сегодня.

— А, может быть, ты мне поможешь? — нехотя, спросил я. — Ты знаешь сыновей ирландца Салливана?

У Джима неприятно искривилось лицо.

— Не люблю ирландцев, Ал. И не общаюсь с ними.

— Ну, я тогда пошёл… увидишь Роя, передай, пожалуйста, что я его искал.

— Так ты сам ему и передай. Он-то уж точно не пропустит встречу с Саймоном. Постой тут, он, наверное, скоро явится.

Вариант спросить, где Мэгги, я оставил на крайний случай. Например, если Тибо захочет погулять по маггловским улицам с палочкой в руках.

Остался я не зря: рассказ действительно оказался интересным. Магглы бывают настолько глупыми, особенно пожилые чиновники. Как можно перепутать свой дом с чужим, зайти в него и остаться там ночевать? И только из-за отсутствия завтрака в постель заподозрить что-то неладное. А однажды Саймон и его начальник тщетно пытались объяснить извозчику, приехавшему из Индии, где Оксфорд-Стрит. Самая необычная история была про странный маггловский вид транспорта — «метрополитен». Я так понял, это что-то вроде Хогвартс-Экспресса с лошадьми, двигающегося под землёй. Я решил обязательно поинтересоваться у Элфиаса, ездил ли он на нём.

Саймон и смотрелся лучше, чем остальные магглы из паба, одни только чёрные кожаные перчатки чего стоили. А цилиндр на голове выглядел гораздо новее и дороже потрёпанного цилиндра мистера Дожа, который, похоже, купил его много лет назад и чистил при помощи магии.

Ещё я заметил, как разительно отличается речь Саймона, медлительная, растягивающая слова, не громкая, но и не тихая, можно сказать, успокаивающая, от речи местного населения — они говорили как при пожаре, крикливо и быстро, казалось, что вся фраза — единое слово. На их фоне даже говор Тибо можно было назвать образцовым.

Но вот посиделки кончились, люди начали расходиться, а Рой так и не появился.

— И сам не знаю, где он. Саймон, ты видел сегодня Роя?

— Нет, я же тебе говорил, — ответил тот, стягивая перчатки, — что поехал сразу сюда.

Джим ненадолго задумался, почесал затылок и высказал предложение:

— Ал, ты можешь пойти с нами на футбол, — так называлась маггловская игра, которую они с Роем обсуждали в нашу первую встречу. — Туда-то рано или поздно он придёт точно.

Они не оставили мне выбора.

* * *

Я рассчитывал увидеть маггловский аналог квиддича, но вместо этого меня привели на маленькую заснеженную площадку меж домов. На ней туда-сюда бегали молодые парни, одетые почти как Джим — куртки, шляпы с козырьками и брюки с подтяжками. Они кричали, падали и пинали нелетающий квоффл.

— Расти! — крикнул Джим.

Игра не остановилась, но один из парней, самый рослый из всех, подбежал к нам.

— Эй, Джимбо, нам как раз не хватает второго нападающего. Саймон, друг! — Он приобнял Саймона, измазав его модное пальто грязью.

— Расти, привет. Возьмёте в игру?

— Давай, братишка! Вспомни молодость, — подбодрил он.

— Ал, это Расти. Расти, это Ал, — не мог не сказать Джим. Расти окинул меня несколько осуждающим взглядом — «чем же всех смущает моя мантия?». — Не обращай внимания на его одежду.

— Играть будешь? — Расти сохранял спокойствие, кажется, мне ничего не угрожало.

Мои спортивные успехи с самого детства оставляли желать лучшего, но на вид эта игра сильно уступала по сложности квиддичу, и поэтому я без раздумий согласился. Мне сказали идти «на ворота», но свободная от снега окружность в середине поля ими не оказалась. Все десять человек разразились хохотом, но унывать было некогда, и, в конце концов, не без помощи, я всё же нашёл те самые ворота, которые представляли из себя два ящика из-под фруктов, стоявшие в нескольких ярдах друг от друга.

Игрок, которого я сменил, пожелал мне удачи, и матч продолжился. Первый же удар соперника застал меня врасплох: ну кто же бьёт с середины поля сразу в ворота? Поэтому первый пропущенный гол я не расценил как неудачу. Второй, третий, четвёртый и пятый тоже не наводили меня на грустные мысли, всё-таки из-за тумана, тем более с моим зрением, мяч разглядеть сложновато. Но капитан нашей команды, «беззубый Фрэнки», как его звали остальные, ни разу не упускал возможности покритиковать мои вратарские навыки присвистывающим голосом, используя в своей речи отборную брань, которую я не слышал даже от школьного егеря.

Как Джим ни старался промахиваться по мячу, приближаясь ко мне, всё равно я в последний момент увертывался от мяча, и тот благополучно летел назад. «Несколько игр и я привыкну», — утешал я себя, пока партнёры по команде, уже переставшие весело реагировать на мои пропуски мячей, бросали на меня презрительные взгляды, а Фрэнки начинал выходить из себя.

— Ал, ты совсем не стараешься, — заметил Джим, когда я в очередной раз бегал за улетевшим мячом в соседний двор. — Фрэнки не любит проигрывать.

— Да ладно тебе, наверное, парень просто в первый раз на воротах, я прав? — вступился за меня Саймон.

— Можно сказать и так.

После таких воодушевляющих слов я просто не мог позволить себе пропустить гол в очередной раз. Поэтому когда мяч парил в воздухе, я набрался смелости и поймал его в тигрином прыжке. Прижав мяч к себе, я валялся на земле и благодарил Моргану за помощь.

Неожиданно для меня соперники вновь покатились от смеха.

— Чёрт возьми, ты поймал его уже за воротами! — кричал Фрэнки, выдавая очередные матерные диковины. — Двенадцать-три! Никогда мы ещё так не играли.

— А могло быть и тринадцать-три, — сам, не понимая почему, ответил я.

— Что ты там вякнул?! — Фрэнки быстрым шагом начал приближаться ко мне. Остальные отошли подальше к воротам соперников.

— Один мяч я всё-таки отбил.

— Вы посмотрите, он ещё и издевается! — обернулся он к товарищам.

— Не нужно так серьёзно относиться к этому, Фрэнки, ведь это всего лишь игра! — доброжелательно заверил я.

— А это игра?! — я не успел увернуться от мощного удара в нос. Опять меня решили покалечить ни за что.

Если бы не парни-футболисты из команды соперников, подбежавшие к нам, то он бы повалил меня на снег и начал пинать. Но они оттащили его, а Джим закричал:

— Лучше иди домой, Ал! Пока тебя здесь не убили!

Кажется, он не шутил. Действительно, в кулачных боях я не мастер, а палочку доставать можно только в крайнем случае. Но не он ли это был?

— Проваливай! — кричал мне вслед Фрэнки.

Вот так я опять не встретил Роя и поссорился с местными магглами.

* * *

На следующий день в паб возвращаться не хотелось: там мог объявиться Фрэнки, а лишние хлопоты с разборками между мной и магглами были ни к чему. Кровь я смыл ещё перед возвращением к Дожам, поэтому они вновь не узнали, что творилось на улице. Но Элфиас, несмотря ни на что, выкладывал бредовые идеи по поводу моих долгих прогулок:

— Я не хочу тебя обидеть, но мне кажется, я знаю истинную причину твоих исчезновений... Ты завидуешь тому, что у меня есть отец, и не можешь смотреть на это.

— Эл, твой отец весь день проводит в Министерстве. Чему мне завидовать?

Он понял, что я не хотел его обидеть, хоть и с трудом принял мой ответ.

К счастью или нет, но ко мне решил присоединиться Тибо. Странно, но от него я не ожидал понимания того, что заварил всю кашу именно он.

— Я подозреваю, что ты там занимаешься не поиском моих знакомых грабителей, а чем-то более интересным.

— Можешь пойти со мной, тогда всё и узнаешь.

— Легко согласился. Думаешь, этим введёшь меня в заблуждение? Я решил, что иду с тобой.

Я пожал плечами, в который раз накидывая красно-жёлтый шарф и выходя туда, где его некому оценить.

По дороге к пабу Тибо, даже для себя, слишком много болтал: как магглы, жившие в его деревне, боялись заходить в часть, где живут волшебники, чем в детстве он и его друзья пользовались.

— Бывало… — он задумался, чтобы подобрать нужное слово, — выскочим на дорогу, пустим искры, а они кричат: «Mamma mia! Mago! Morte! Morte!». И наутёк. Здесь так не получилось.

— Ты что, пугал и тех ирландцев?

— Уж очень они мне показались сонными, — будто это в порядке вещей, ответил он. — Нужно было их взбодрить.

Я не подобрал подходящего эпитета, чтобы охарактеризовать действия Тибо в Рождественскую ночь.

— Думаю, моя трансгрессия произвела на них впечатление.

— Тебе ещё повезло, что они пока никому ничего не рассказали.

— А если и расскажут? — он на мгновение замолчал. Его рот растянулся в непривычно белозубой улыбке. — Ты, что ли, действительно их ищешь? Я-то думал, девчонку себе нашёл, только братцу моему об этом говорить не хочешь. Он ещё слишком правильный, чтобы думать о девчонках. Так и обстоят дела? — я и не догадывался, где он выучил эту фразу.

— Я ищу ирландцев, перед которыми ты, не задумываясь о последствиях, «щеголял» магией, — и я уже набрался слов от магглов.

— Знаешь, для меня не много что изменится. Я жил среди магглов, и они знали, кто я на самом деле. Но при этом боялись.

— И вряд ли уважали.

— Может быть. Мне ни к чему уважение этого презренного народца.

— Ты их не любишь только из-за того… что они были с мафией?

— Думаешь, этого не достаточно? — фыркнул он. Впервые он реагировал на мои слова серьёзно, а не с насмешкой. — Как я понял из рассказов Элфиаса, у меня большие основания отрицательно относится к магглам, чем у многих здешних волшебников.

Именно в тот момент, когда мы прошли мимо двух курящих магглов, именно когда под нашими ногами хрустел снег, и трудно дышалось из-за пресловутого тумана, я решился:

— А что ты ощутил, когда умерли твои родители? — приглушенно произнёся эти слова, я выдохнул на ладони, чтобы согреться, как бы не особо интересуясь ответом.

— Прежде всего, свободу, — после недолгой паузы ответил Тибо. — Уж кто-кто мешал мне жить, так это мои старые добрые родители. Хотел поступить во Флорентийский университет Магии — запретили. Хотел временно пожить отдельно — не позволили. Может, тебе это покажется банальным, но со временем ты поймёшь, — говорил мне девятнадцатилетний парень. — Второе, что настало не так сразу — жажда мести, конечно. Хотелось убить всех этих мафиози, всех, кто хоть как-то с ними связан, к троллям… так у вас выражаются? — не дожидаясь моего ответа, он продолжил: — А потом растерянность… хотелось умереть. Такой переизбыток чувств не каждый выдержит. Но бывает всякое, не стоит тратить весь запас за раз, — размышляя почти над каждым словом, закончил он. Эта пренебрежительная медлительность только усугубила мою реакцию на его слова.

Валивший на голову снег, казалось, испарялся, едва касаясь моего лба. Сердце забилось быстрее, жилы на висках вздулись.

— Свобода? — челюсти с трудом попадали друг по другу. Но я всё же попытался собраться: — Мой отец покинул нас, когда мне было десять… Магглы хотели…

— Присядем.

Размеренными движениями Тибо высушил рядом стоящую лавку и опустился на нее вместе со мной. Вот уж с кем плакать об отце я точно не собирался, так с ним. Но его смирение со смертью родителей, осознание того, что нужно продолжать жить дальше — этот простейший вывод, ранее не приходивший мне в голову, — как-то всполошил меня, внутри всё словно переворачивалось, и слёзы сами наворачивались на глаза. Видимо, это нужно было пережить. В последнее время, забегавшись, я практически не думал ни о чём, кроме знакомых магглов, но в тот момент в голове опять появились обрывки воспоминаний.

Краем глаза я видел, как прохожие магглы искоса глядят на меня, а один малыш хотел кинуть снежок, но опасался я только встречи с Фрэнки и его компанией, которые и так считали меня слабаком. Ещё я боялся, что так и не смогу остановиться, но слёзы сами кончились, и на душе будто стало легче. Да, отец умер, он больше никогда не сможет вернуться из Азкабана, и мы с ним не поговорим. Но не слишком ли наивно было полагать, что он вообще вернётся оттуда? Министерство явно хотело показать на его примере, что магглов обижать опасно, и уж точно бы не выпустило такого преступника «за хорошее поведение». Кажется, я давно не рассуждал так трезво.

— Идём, — я поднялся, демонстративно очистил мантию, хотя лучше бы она была грязной и отвлекала внимание от покрасневшего лица.

Но паб оказался закрыт. Как же я мог забыть слова бармена о том, что сегодня у него похороны дальнего родственника где-то на другом конце улицы, и паб откроется только вечером? Зато сестра Роя работала и сейчас. Она догнала нас, когда мы возвращались обратно, и прервала рассказ Тибо о том, как он плыл на маггловском корабле — они действительно были кузены с Элфиасом.

— Мальчик? — она прикрыла голову шерстяным платком, из-за чего не было видно её роскошной шевелюры. — Я тебя узнала. Хочу извиниться за тот случай…

— Мэм, я не уверен, что обижен на вас, — глядя на изумлённого Тибо, кротко ответил я.

— Я не хотела причинить вам вред, тем более мой брат...

— Мы с ним поговорили и решили, что конфликт исчерпан.

«Точнее, решил он».

— Это точно правда? Не похоже на Роя. У меня есть деньги, я могу заплатить, только не нужно сообщать в полицию...

— Это правда, мэм.

Она, было, хотела снова меня прижать к себе, но вовремя одумалась, махнула рукой и развернулась.

«Какой же я дурак», — стукнул я себя по голове и окликнул её:

— Мэм, а вы не знаете, где сейчас Рой?

— Он помогает братьям Пекерсам расчищать от снега крыльцо у дома, — быстро ответила она.

— Я бы хотел поговорить с ним.

— Я вас провожу, — не приближаясь к нам, она повернула в сторону рыбной лавки и зашла в переулок. Обернувшись, она вновь заговорила, чуть ли не рыдая: — Не знаю, что нашло на моего брата. Раньше он как-то мирился с моей… работой. Он понимал, что по-другому нам не продержаться, тем более после смерти родителей я, как уже совершеннолетняя, не могла позволить брату попасть в приют. Какое-то время я не работала… там, помогала вместе с Роем нашему сапожнику Бейкеру, но ничтожный заработок заставил меня вернуться на улицу.

Мы с Тибо шли молча, иногда переглядываясь, задаваясь, похоже, одними и теми же вопросами.

Они жили на углу соседней улицы. Белый фасад двухэтажного дома практически сливался с заваленной снегом дорогой, поэтому при моём зрении было возможно отличить его только по крыльцу. Его и расчищали вооружённые лопатами Рой, Джим и Саймон. Последний, несмотря на тяжёлую работу, всё равно надел цилиндр и короткое пальто.

— Значит, маггл Рой знаком с теми ворами? — негромко спросил Тибо.

— Не совсем. Он знаком с их отцом.

— Как всё запутано.

— Мэгги? Что ты тут делаешь? — отвлёкшись от работы, задал вопрос Рой. — Альберт, тебя-то как сюда занесло, дружище? Как дела, кстати? Не обращай внимания на Фрэнки: бывают люди, которые вымещают своё раздражение на других. А, короче, он просто…

— «Дружище Альберт»? — с трудом сдерживал смех Тибо, не дав мне дослушать мнение Роя. — А ты неплохо замаскировался.

Старший из братьев воткнул лопату в сугроб и поцеловал руку Мэгги.

— Рад вновь видеть тебя, — произнёс он.

Я не понял, что означал румянец на лице Мэгги — смущение или она просто покраснела от мороза — но, во всяком случае, поцелуй она не отвергла, хоть и промолчала в ответ.

— Джим говорит, что ты давно ищешь меня, — Рой подошел.

— Да. Я бы хотел пообщаться с сыновьями Салливана, ну, помнишь, мы видели его при первой нашей встрече?

— И что ты от меня хочешь? — Рой разговаривал не так весело и непринуждённо как в прошлый раз. — Я понятия не имею о том, где они могут находиться.

— Но ты же…

— А Салливана я только в пабе и встречаю, он постоянно там ошивается. Старый ирландский пьяница.

— То есть их никак не найти?

— Почему же? Завтра в доках будет ежегодный заплыв через Темзу, они обязательно придут.

— И ты тоже?

— Все мы — я, Джимми, Саймон, если останется. Ты тоже приходи.

— А что это за заплыв такой, разрешите поинтересоваться? — вежливым тоном спросил Тибо, стараясь не выделяться акцентом.

— А ты кто? — кажется, Рой давно хотел это спросить.

— Я… Тим. Живу здесь рядом, недавно.

— Оно и видно. Это самый главный зимний праздник, важнее него только Рождество. Множество парней с нашей округи собираются и переплывают через холодную Темзу.

— Хорошее объяснение, — не удержался Тибо.

— Что-то ты, Тим, не с того начинаешь, — почти огрызнулся Рой. Чтобы успокоиться, он обратился ко мне: — А зачем тебе нужны ирландцы?

— Есть к ним дело одно.

— Ну, раз дело, то не буду расспрашивать, — судя по тону, он хотел услышать нечто противоположное. Рой уже развернулся и хотел приняться за работу: — Удачи, ребята.

Скорее всего, Рой ходил угрюмый из-за того, что никак не мог поймать того самого сутенёра сестры, который почему-то лишь ему доставлял хлопоты. Мне не хотелось портить с ним отношения, тем более, он был пока что единственным из магглов Ист-Энда, кто мне не был противен, и с кем удалось завязать хоть какие-то отношения. Саймон не в счёт: он совсем не был похож на своих бывших соседей.

Мне хотелось узнать о быте городских магглов чуть больше, чем из учебников Редъярда Данка, по которым мы изучали Маггловеденье. Поэтому, в надежде поговорить, я предложил свою помощь в расчистке крыльца:

— Лишняя лопата нам действительно не помешает, — Саймон уже направился к дому, но тут кое-что заметил: — Мэгги уже ушла?

Кажется, она тихо удалилась ещё во время нашей беседы с Роем. Саймон покачал головой и открыл дверь. Он вынес две лопаты, но Тибо вежливо отказался.

— Чтоб я помогал магглам чистить снег? Ещё и руками? — пренебрежительно сказал он мне шёпотом на прощанье.

Рой ещё немного злился, но уже был более расположен к беседе, поэтому я многое узнал о троих друзьях, точнее, их было четверо — Рой Кларк, Саймон, Тайлер и Джим Пекерсы. Средний брат служил моряком на торговом судне и уже два года не посещал родные места, но при этом регулярно присылал братьям половину жалованья. Именно с ним с первым Рой завязал дружбу — они были одногодками и жили, как уже мне было известно, в соседних комнатах нынешней большой квартиры Дожей. Уже потом к их небольшой группе присоединились Саймон, Джим (мой ровесник) и Эл. С ним они общались осторожно: иногда он странно себя вёл.

— Гоняли мы как-то одну девчонку, Келли или Шелли, я не помню, — вспоминал Рой. — Бежали за ней с палками, кричали, тут раз — и твой Эл оказался прямо перед её носом. Хорошо хоть вовремя корягу отвёл, иначе простым испугом бы она не отделалась. Скоростной он малый.

Мне оставалось только посмеиваться над их таким бурным детством, но, кажется, я немного завидовал: лишь Абби нашёл общий язык с мальчишками-магглами из нашей деревушки, а я обходился обществом семьи.

Но когда Дожи шесть лет назад выкупили их комнаты (что было не столь дорого, учитывая, что галеон дороже маггловского фунта стерлингов, а мистер Дож рассказывал, что как раз тогда получил в наследство от дядюшки маленькую ферму), их пути разошлись, и с Элом общаться они перестали.

— Он вроде бы сейчас учится в каком-то частном пансионате, как ты, нет?

— Мы учимся в одном пан-си-о-на-те.

Но тогда у них и начались проблемы — сначала умерли родители Мэгги и Роя, когда ему было всего тринадцать, а потом скончалась от маггловской лихорадки и миссис Пекерс.

— А… как вы пережили их смерть?

— Да как? Плакали, конечно, в приют-то не хотелось.

Мистер Пекерс употреблял крепкий маггловский алкоголь, из-за чего плохо соображал и не мог воспитывать сыновей, они стали практически сиротами, если бы не Саймон. Ему помог случай:

— Гулял я по Лондону, где-то около Букингемского дворца, — рассказывал Саймон. — И тут подъезжает карета и оттуда вываливается толстяк во фраке. Говорит: «Хочешь подзаработать, мальчик?». Я подумал, что это шутка, но спросил, о чём он. Он и рассказал, что только что уволил своего секретаря, присвоившего себе часть финансов, а ему самому он срочно нужен на одной важной встрече. Сначала мы договорились о том, что я просто им прикинусь, но посмотрев на меня в деле (а я тогда неплохо сыграл этого помощника), он решил меня оставить.

Тайлер через несколько лет устроился матросом. А вот Джиму, чтобы прокормиться, приходилось работать в доках, разгружая эти самые торговые корабли, — немного моё сердце оттаяло по отношению к нему. У Кларков выход из ситуации нашла Мэгги — она начала работать проституткой. Рой очень стеснялся своего положения брата «падшей женщины», но приходилось мириться с этим, потому что так их семья хоть как-то могла выжить.

— Я поклялся, что когда-нибудь выбьюсь в люди, чтобы моя сестра больше никогда не пошла торговать собой, — он стукнул черенком от лопаты себе в грудь. — Уже давно учу финансовые термины и, как только стану совершеннолетним, устроюсь помощником банкира в Сити.

— Правильно делаешь, — подбодрил его Саймон.

Но, как и говорила Мэгги, на время они смогли найти новую работу подмастерьями сапожника. Только она солгала насчёт увольнения: их не заработок не устроил, а отношение. Однажды, во время очередного отсчитывания подчинённых, сапожник Бейкер ударил Мэгги за плохо прибитый каблук. Рой не сдержался и ответил ему тем же. Тогда мастер поставил их перед выбором: либо они возместят ущерб и уволятся, либо Рой отправится в тюрьму. Мэгги уговорила Роя выбрать первое, несмотря на острую нехватку денег. Уже тогда Рой начинал обучаться тонкостям банковского дела у одного отставного клерка, который предложил свою помощь за пиво. Поэтому Рой так часто посещал паб.

Но совсем недавно он заметил, что его сестра вновь начала надолго пропадать и покупать бульварные романы — романтичные истории о том, как маггловские женщины влюблялись в идеальных мужчин. Значит, у неё вновь появились деньги, и, значит, она снова начала заниматься проституцией.

— Ищу этого подонка, который ей платит, уже месяц, но никак не выслежу, — кидаясь снежками в прохожих, говорил Рой.

— Неплохо он прячется, — заметил Джим.

— Да, тот ещё хитрец, — добавил Саймон.

Следя за сестрой, он иногда увлекался и заходил в незнакомые районы Лондона, из-за чего так редко появлялся в родных местах.

— Но я его точно найду. И убью.

— Не надо быть таким категоричным, друг, — отозвался Саймон. — В тюрьме клерком не стать.

— Плевать. Всё равно убью.

За разговором мы и не заметили, как расчистили не только крыльцо у дома Пекерсов, но и добрую половину квартала. Я попрощался с товарищами, рассчитывая увидеть их и братьев-ирландцев на празднике Темзы.

* * *

Не успел я и рта раскрыть, чтобы поздороваться с открывшим двери Элфиасом, как он начал своим любимым обеспокоенным тоном:

— Ал, я надеюсь, ты не собираешься идти на это сборище пьяных магглов?

— Эл, ты опять за своё? Я вполне справляюсь и без твоих наказов.

— Но ты всё не так понимаешь...

— Они обычные люди, как и я, и ты, и не нужно запрещать мне с ними общаться. Ты мне не отец.

Элфиас хотел что-то ответить, но осёкся. Мне и самому показалось, что я перегнул палку. Напряжённость снял вошедший на кухню Тибо:

— Магглы, магглы. Не называй их людьми при мне.

— Делай, что хочешь, — не обращая внимания на кузена, пробурчал Эл. — Я только предупреждаю о том, в чём уверен, общение с ними до добра не доведёт.

— А что? Ты же с ними общался — вроде жив-здоров, — вспылил я, не понимая такой опеки.

— Уже и это рассказали… — Эл не стал продолжать, а ушел в комнату, вернувшись со свитком пергамента. — Сегодня днём прилетела сова, — сообщил он.

Пергамент был неприятным на ощупь — грубым и шершавым, на нём были видны плохо просохшие пятна от воды. Но только я его развернул и увидел, что письмо от Рэйчел, как меня перестало это беспокоить. Она извинялась за то, что ответ приходит с такой задержкой: сейчас она была на каникулах в Соединённых Штатах, а их домовиха уже стара и туго соображает, поэтому не смогла быстро отправить моё послание по нужному адресу.

Отец Рэйчел, глава отдела Министерства по сотрудничеству с гоблинами, отправился за океан, чтобы понабраться опыта у тамошних коллег-банкиров. В США золотом волшебников управляли маги-экономисты, чем они очень гордились и каждый раз демонстрировали это нам, британцам.

В не такие уж и далёкие времена, когда моему прапрапрапрадеду Галахаду шёл ещё только девятый десяток, гоблины и волшебники Великобритании боролись за право обладать золотом североамериканских колоний. Сначала всё начиналось мирно — и те, и другие разными способами убеждали всё разраставшееся там маггловское население, что никакого золота нет. Но когда гоблины потребовали большую часть доходов под свою опеку, и так имея в своем распоряжении Гринготтс и двадцать процентов золотодобычи из других колоний, волшебники отказали. Ведь в своё время они доверили им банк только из-за особого гоблинского отношения к металлам, считая, что вреда это им точно не причинит. А получив американское золото, гоблины имели возможность нанять армию для захвата Британских островов и последующего подчинения людей своим интересам.

Но были также и более дальновидные волшебники и гоблины, считавшие, что войны ни к чему хорошему не приведут, а колонии принесут больше пользы, если будут богатыми. И они показали американским магам скрытые золотые прииски. Вполне логична была их реакция — объединившись с магглами, они начали войну за независимость. В то время на Британских островах уже шла кровопролитная война. К гоблинам также примкнули и их недалёкие, но сильные сородичи — тролли, и уже долгие годы несвободные эльфы, которым обещали плодородные наделы в новой Британии. И поэтому сил бороться ещё и с третьей стороной — колонистами — не было.

Секретная Магическая Декларация 1777 года, подписанная на год позже маггловской Декларации о независимости, провозгласила все скрытые природные ресурсы собственностью магов свободной Америки. Так Англия потеряла свои земли, но обрела будущего союзника.

Ещё Рэйчел рассказывала о красочном Рождестве в Нью-Йорке, путешествии к Гранд-Каньону (именно там учеными были найдены останки первых гиппогрифов) и о том, что видела китов в Тихом Океане.

Вместо прощания она написала следующие строки:

«Знаешь, в Америке все люди открыты и стараются ничего друг от друга не скрывать. Если ты молчишь, значит, у тебя есть тайна и ты нечестный человек. Если же ты совершил преступление, любое, то искреннее раскаяние может вернуть тебе доверие человека. Так заведено и у магглов, и у волшебников. Одного проходимца, торговавшего поддельной Амортенцией, но попросившего прощения за это, присяжные отпустили прямо в зале суда. Странные люди, правда?».

В их убеждениях была доля правды: ведь если преступник признается, примет боль жертв на себя, то чем это хуже исправления наказанием, о котором так часто говорил наш министр? Жаль, что отец так и не раскаялся в содеянном.

— И как она поживает? — осторожно спросил Эл, вероятно, ещё боясь, что я вспомню тему нашего предыдущего разговора.

— Всё хорошо, — я свернул пергамент обратно. — Она отдыхает от школы.

— Да? — наверное, он подозревал, что в таком длинном свитке написано что-то другое. — Славно.

— Я всё равно завтра пойду. Не бойся — плавать не планирую.

— Тоже славно, — Эл прошёл в комнату.

— Так что же случилось между тобой и магглами?

— Ты действительно хочешь знать?

— Иначе бы не спрашивал.

— Присядь. Наверное, ты рассмеёшься, но это я от них ушёл, а не они от меня. Может быть, я и мог найти с ними общий язык до поступления в Хогвартс, я ведь не жил среди волшебников. Но каждый год, возвращаясь из школы, я понимал, что у нас всё меньше и меньше тем для разговоров, игр. В маггловских шахматах часто кричал на неживые фигуры, отчего они смотрели на меня, как на тролля. То есть, не на тролля, они и не знают об их существовании, скорее как на… неважно.

— Так, а почему же я должен перестать с ними общаться?

— Я не хочу, чтобы ты разочаровался в них и в себе…

— По-моему, Элфиас, это бред. Извини, конечно, — я, наконец, снял ботинки и прошёл в комнату, где плюхнулся на кровать: хотелось немного отдохнуть после нелёгкой работы.

Эл за мной не последовал.

* * *

Однако привести меня к докам на следующий день Эл всё же согласился, но только мы подошли к воротам, как он попрощался и повернул обратно. Столпотворение за забором достигало невероятных масштабов. Некоторые особо проворные магглы, забрались на огромные портовые ящики, чтобы наблюдать за действом оттуда. А посмотреть было на что — парни просто так прыгали в ледяную воду и плавали до противоположного берега и обратно. Смельчаков часто приходилось вытаскивать из воды полумертвыми, но при мне никто не погиб.

Несмотря на толпу, я смог отыскать Джима, стоявшего у самого края, практически около воды.

— Ал, привет! Плывёшь?

— Нет, я… плохо плаваю. А где остальные?

— Рой сказал, — Джим понизил голос, — что напал на след сутенёра Мэгги. У него такое бывает часто. А Саймон уже отправился в Сити.

— Понятно, — бросил я, стараясь скрыть горечь оттого, что опять не смогу узнать братьев-ирландцев.

— А твой друг плывёт, — вглядываясь в группу новых безумцев, сообщил Джим.

— Какой друг?

— Тим. С которым ты вчера приходил.

Тибальда было несложно различить даже в утренней дымке, переплетавшейся с туманом: он единственный оделся в мантию и бельё, в отличие от обнажённых по пояс магглов. Тибо радостно махал руками зрителям, а они, похоже, именно его называли «высокомерным ослом». Видимо, он трансгрессировал сюда уже после нашего ухода.

В одежде плавать было холоднее, если только она не магическая и утеплённая, как мантия Тибо. Судя по тому, что она его рука находилась под мантией у груди, он ещё прихватил с собой и палочку.

«Зачем ему это?»

Но посмотреть на этот захватывающий заплыв мне не удалось: из-за спины послышался знакомый мерзко свистящий голос:

— Ты?!

Расталкивая людей, ко мне стремительно приближался Фрэнки.

— Поплавать решил? Я тебе это быстро устрою.

— Я не собираюсь…

— Почему же? Кишка тонка? — усмехнулся он. К этому времени его товарищи тоже присоединились к нашей милой беседе и глупо улыбались, дотягиваясь уголками губ чуть ли не до своих шляп с козырьками.

— Просто заплыв не его, — подхватил Джим. «Как же не вовремя — он что, решил, будто я собираюсь плавать?»

— Джим, давай отойдём, — я взял его под локоть и отвел в сторону, хоть это и было не так просто. — Я же сказал, что не буду плавать. Здесь же холодно.

— Я бы на твоём месте согласился, Ал, а то парни и так тебя… недолюбливают. Чувствую, если ты не поднимешься в их глазах, то домой тебе уже не вернуться.

Я глянул на «парней» — они стояли в круге и над чем-то хохотали, один из них водил ножом по шее. Действительно, с такими лучше не спорить.

— Потакать маггл… ой, — я осёкся.

— Что? — из-за возгласов, означающих конец заплыва Тибо, Джим, похоже, меня не расслышал.

— Я проплыву, — Если уж ненавистник магглов Тибо на это решился, то чем же я, сын другого «магглоненавистника», хуже? Я повернулся к Фрэнки и его банде: — Вы слышали? Я плыву.

— Удачи на дне, — съязвил один из них, и вновь раздался злобный смех.

Вот уж не думал, что мне придётся совершать столь безумный поступок ради мнения какого-то беззубого маггла. Но перспектива очнуться или, не приведи Мерлин, даже не очнуться в канаве на следующий день меня не очень привлекала. Я так и представлял себе: раздвоившийся в глазах Элфиас отчитывает меня и повторяет, что предупреждал о том, как магглы опасны, и с ними лучше не общаться, чтобы не разочароваться в себе.

— Ты чего задумался? — спросил Джим. — Давай, спускайся.

В мастерстве пловца я уступал, наверное, любому из соперников. За всю жизнь я разве что барахтался несколько раз в озерце неподалёку от Хайлэндса. Я вспомнил, как братец, более успешный в этом деле, потешался надо мной. Чтобы его проучить (притвориться водяным чудовищем) мне пришлось научиться нырять. Отец тогда помог наколдовать плавники...

Я твёрдо решил плыть в одежде, рассчитывая на собственные магические силы и остатки осушающих заклятий на старой мантии. Палочку спрятал в рукав, чтобы не быть совсем похожим на Тибо.

Самое страшное — это нырнуть. Окунуться в ледяную бездну, не обращая внимания на здравый смысл. Кто-то бы сказал, что для этого нужно сосредоточиться на себе в полной тишине, смириться и только потом прыгать. Я бы с ним поспорил: скандирующая толпа очень подбадривает дух и прибавляет смелости.

И уже когда ты привыкаешь к воде, где-то на середине дистанции, начинается новый прилив сил. Мне они, по большому счёту были нужны, чтобы, не сбиваясь, шептать заклинания, державшие меня на плаву. Но кроме людей, в Темзе иногда встречались и огромные металлические корабли, кажется, «баржи». Одна из таких как раз объявилась во время моего заплыва. Хоть я и снял очки, но прекрасно понимал, что она была очень близко и ещё чуть-чуть, и она подхватит меня «носом» и понесёт дальше. Я решил нырнуть, чтобы проплыть под ней, но отвратительные познания в судоходстве подвели меня: баржа была не только над, но и под водой. Времени уже практически не оставалось, надолго задерживаться в ледяной воде было непросто и небезопасно.

Вдруг галдящую толпу заглушил мощный фейерверк откуда-то с другого берега — я понял, что это мой шанс.

— Ascendio! — палочка сама понеслась вверх, вытягивая меня из воды. Пришлось активно трясти тяжелыми от мокрой одежды ногами, чтобы приземлиться прямо на палубу баржи. Благо, никаких матросов там не было, и я довольно спокойно пробежал и прыгнул вниз, смягчив падение очередным заклятьем.

Смотря на красочный фейерверк, никто и не заметил, как я перемахнул через корабль и, проплыв ещё немного, таким же образом вернулся обратно. На заснеженном берегу меня встретил Тибо:

— Вот кого здесь увидеть не ожидал, так это тебя. Неужели магглы тебе настолько понравились, что ты решил и покупаться с ними в речке?

— А ты-то ч-ч-то з-з-з-з-десь де-л-л-л-л-аешь? — спросил я, оглядываясь по сторонам и высушивая мантию дрожащими руками.

— Проверял свои силы.

— А тебе не рассказывали, — кажется, я немного отогрелся, — что у магглов нет возможности греться в воде при помощи волшебства?

— Поэтому я и поплыл.

— Зачем?! — не сдержался я.

— Чтобы приплыть первым. Что я, впрочем, и сделал.

— И что ты получил?

— Магглы знают, что я лучше их. Придёт время и я смогу заявить, что я волшебник!

Высокопарные речи прервал встревоженный Джим:

— Ал, нужна помощь, –запыхавшись, произнес он. — Парни говорят, что недавно видели Роя с ружьём около его дома.

— А я-то… — очень хотелось поинтересоваться, чем тут могу помочь я, но мне показалось, что лишних вопросов в такой ситуации лучше не задавать.

— Я с вами, — Тибо подтолкнул меня в спину и предложил не мешаться под ногами, если я отказываюсь идти.

Джим побежал вперёд, что-то вскользь сказав о том, что Фрэнки признал, что «я не такой слабак, каким кажусь».

* * *

По дороге Тибо рассказал и про то, что помог мне преодолеть баржу, пустив мощный фейерверк, и про то, что такое «ружьё» — две металлических полых трубки, через которые каким-то неведомым образом с огромной скоростью (быстрее, чем магический луч) вылетают маленькие снаряды — патроны, способные причинить сильные увечья, вплоть до смерти. Он видел такие только пару раз у местных мафиози.

На мой вопрос, почему он вызвался помочь Рою, Тибо ответил, что «не прочь посмотреть, как магглы убивают друг друга».

Джим бежал впереди, показывая дорогу, а мы еле поспевали за ним: после заплыва было всё равно не очень комфортно находиться на морозе, да и дышать в таком тумане представлялось проблематичным.

От своего дома, двухэтажного здания с обветшалым фасадом, отходил Рой. В руках он держал, по-видимому, то самое ружьё. Заметил он нас, только когда мы его нагнали.

— Джим, я нашёл его! Выследил! И убью его! — размахивая ружьём, кричал Рой.

— Я с тобой, друг, — без колебаний ответил Джим.

Кажется, мы с Тибо его не совсем правильно поняли, ожидая, что он начнёт уговаривать не совершать ошибку.

Благодаря сгущающемуся туману, не опасаясь полицейских, Рой повёл нас в место, которое считал пристанищем сутенёра.

— Мэгги как раз отправилась к нему, — говорил он по дороге. — Хорошо, если она увидит, что это я убил этого поддонка.

Тибо нагло усмехнулся, а у меня вновь появилась дрожь в коленях. Не от холода.

Мы подошли к похожему на дом Кларков зданию в трёх кварталах от места встречи Роя.

— Дверь открыта, осталось определить, в какой они квартире.

— А ты точно убьёшь его или только грозишься? — неожиданно для всех заговорил Тибо.

— Я убью его, как только увижу, Тим. Всажу ему в голову пулю из ружья, из которого мой дед убивал диких кабанов.

— А стрелять ты умеешь? — продолжал Тибальд, явно раздражая Роя.

— Конечно! Глупый вопрос, — ответил тот, заглядывая в окна первого этажа.

— А если у него тоже есть оружие?

— Послушай, я убью его, чего бы мне этого ни стоило!

— А если…

Рой сорвался. Он взялся за металлические трубы ружья и врезал его деревянной частью по челюсти Тибальда. С брызгами крови тот свалился на снег. Я припал к нему и нащупал пульс.

— Живой, — я собирался упрекнуть Роя, но Джим приставил палец к своим губам. Действительно, в таком состоянии — красное лицо, одышка, яростный взгляд — Рою лучше не перечить.

В дальнем окне второго этажа мелькнуло что-то похожее на шевелюру Мэгги.

— Вот они! — Джим указал туда пальцем, и стремглав, они взбежали вверх по лестнице. Я увязался за ними: прохожих внизу не было, да и в тумане никто не обратит внимания на лежащего на снегу человека, тем более в Ист-Энде, где такое встречалось практически на каждом шагу.

Дверь, естественно, была заперта, но разъярённый Рой колотил по ней кулаками и требовал немедленно открыть. Чтобы нас не услышали полицейские, я незаметно достал палочку и прошептал Отворяющее заклинание. В коридоре никто нас не ждал, но Рой и Джим надолго там не задержались. Они тут же вбежали в комнату с открытой дверью и вдруг почему-то остановились в проёме.

Я бы сделал то же самое: в тёмной комнате с канделябром, в котором дотлевали огарки свечей, у дальней стены на кушетке лежала Мэгги, закрыв лицо руками, и, рыдая навзрыд. А около неё стоял Саймон и пересчитывал маггловские бумажные деньги. Он был одет не так броско, как обычно, никакого цилиндра и пальто — он выглядел точно также как и остальные жители района.

Все будто язык проглотили. Саймон начал тихо поднимать руки, а Мэгги, видимо, услышав топот, приоткрыла лицо и резко замолчала: упала в обморок. Рой опустил ружьё, но вдруг за него схватился Джим и нацелил прямо в грудь брата.

— Stupefy! — Ярко-красный свет озарил тёмную комнату.

* * *

— Память к ним скоро вернётся?

— Мы здесь как раз для того, чтобы это выяснить.

Мы с Тибо, уже выправившим себе челюсть, вечером того же дня пошли в паб. Поскольку знакомым магглам пришлось стереть память ради их же спасения, мы должны были удостовериться, что они не знают о моих «специфических» способностях. Долго ждать их не пришлось. Вчетвёром, почему-то отталкивая одну из «коллег» Мэгги, как ни в чем ни бывало, они вошли в паб. Никто ни на кого не злился, Рой не рыскал глазами в поисках очередного сутенёра сестры.

— Похоже, мы немного перестарались, — заключил я, нервно перекидывая из ладони в ладонь пустой стакан.

— А ты хотел, чтобы очнувшись, они снова схватили ружье и захотели перебить друг друга? — попивая маггловское пиво («чтобы не выделяться»), сказал Тибо. — Неужели ты собирался дать мне пропустить такое зрелище?

— Нет, конечно… Это к первому твоему вопросу. Но, кстати, о тех, кто полез к ружью — я не могу понять, почему Джим захотел убить брата?

— Может быть, среди магглов, живущих в трущобах, бывают благородные люди? И этот Джим как раз из таких и не смог смириться с тем, что его обманывал родной брат?

— Или же он не мог ему простить этого и захотел убить. Или же Джим его так любил, что не мог допустить слухов о таком позоре...

— Уж это нам точно никогда не узнать.

Как только Тибо допил пиво, мы вышли из паба, пройдя мимо столика Кларков и Пекерсов. Они веселились, смеялись и что-то обсуждали, но точно не собирались друг друга убить. Благо, то самое ружьё мы трансфигурировали в ещё одну свечу, и никаких напоминаний об этих страшных минутах остаться не могло. А на заработанные «парочкой» деньги мы купили в ближайшей маггловской книжкой лавке учебник по финансам и подбросили его в дом Кларков. Тибо не удержался и процитировал на обложке нелюбимую Библию: «Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после».

Кажется, о счастливой находке и говорил одухотворённый Рой.

По случайному стечению обстоятельств у выхода из паба я услышал ирландскую речь и резко обернулся. За углом стояли трое мужчин — низкий лысый старик с тростью и двое молодых парней одного роста в цилиндрах.

— О, мои старые знакомые, — сказал Тибо.

— Это точно они? — спросил я, не веря в то, что столько всего пришлось пережить ради того, чтобы случайно встретить их сейчас.

— Точно-точно.

Низкорослый старик вошел в паб, а молодые пошли прямо навстречу нам. Но Тибо не признали.

— Может, спросить у них? — предложил я.

— А может, ещё догнать и попрыгать перед ними, чтобы они точно узнали меня? Ты посмотри на их походку, — парни шли, качаясь в разные стороны, в любой момент норовя свалиться в снег. — Они же ничего не запомнили, потому что пьют без остановки. И моё исчезновение вполне могло показаться им видением.

— Кажется, так и есть.

— И после стольких дней поисков ты не хочешь со мной даже поспорить?

— Как-то уже наплевать.

Действительно, я успел пережить такое, чего никогда в жизни бы не случилось, если бы не эта история с ирландцами. Но бывают такие случаи, когда развязка уже никого не интересует. Тем более, объяснение Тибальда я счёл довольно адекватным и похожим на правду.

Те магглы медленно пропадали в тумане.

* * *

Последняя неделя каникул, как и всегда, пролетела незаметно. Мы не стали вдаваться в подробности окончания истории с Кларками и Пекерсами при Элфиасе, но всё же в общих чертах он её узнал, однако смирился с этим, как и я. А скрывать это мне не хотелось: уж слишком много было тайн для меня за эти две недели, хватит — побуду американцем.

Смерть отца, хоть и вызывала неприятные мысли, казалась уже какой-то далёкой и обыденной. Предыдущие события затмевали все яркие эмоции по этому поводу, и мне даже не хотелось плакать. Неприятный осадок оставался, в том числе и из-за Эла, неуклюже старавшегося не упоминать о моей семье, но особенно я его ощутил уже на Кингс-Кросс.

Туда нас предлагал трансгрессировать Тибо, но я настоял на том, чтобы мы поехали на маггловском метрополитене, в котором я так хотел побывать. Однако там оказалось вовсе не так весело, как я представлял. Пахло одновременно копотью, дымом и лошадиным навозом, а в третьем классе (только на билеты в него нам и хватило денег) ещё и не освещали вагон. Но, как ни странно, именно здесь лондонцы спасались от пресловутого тумана.

Уже практически в конце пути состав резко затормозил, и я почувствовал резкую боль в районе левого колена. На свету я разглядел рану — отчётливо отпечаталась схема метрополитена, на которую я свалился. В качестве напоминания о Лондоне я решил оставить себе этот шрам, развернул штанину и похромал наверх, смеясь от изумлённого вида друга.

На вокзале нас встретили Поттер и Абби, заявивший, что отныне будет общаться со мной только через Дункана. Но говорить мне с ними не очень-то и хотелось, поэтому я лишь поинтересовался, вернулась ли матушка. Дункан сообщил, что только этим утром. Видно было, что они тоже не жаждали общаться со мной: Абби демонстративно разыскивал что-то в сумке, а Дункан то и дело отвлекался, чтобы проверить свою метлу.

Я немного рассказал мистеру Поттеру о том, что делал в каникулы («играл в шахматы, ел пиццу») и вернулся к Элфиасу. Облокотившись на колонну, он молча наблюдал за паровозом, провожая глазами уходящие ввысь клубы дыма. Долгое время я смотрел на друга и не понимал, чем его привлекла эта банальная картина.

— Всё видишь? — повернувшись, спросил он.

— Ты о чём?

— Посмотри, — он был непривычно краток. — Всё видно?

— Эл, что такое, ты опять…

— Просто посмотри, — повторил он. Я протёр глаза и взглянул вновь.

Меня осенило: сейчас, на платформе 9 и ¾, смотреть вдаль не мешал густой туман.

1 «The First Noel» — традиционный английский рождественский гимн.

2 Пэдди — прозвище ирландцев у англичан