Cassandra's tragedy

Some of us wanted

And we were caught in our sleep

Я поудобнее перевесила сумку на плече и ускорила шаг. В таком огромном потоке идти медленно означало дойти до места назначения в полуживом состоянии из-за непрекращающихся толчков, пинков и одёргиваний. К тому же, нужно было успеть занять место в вагоне, а то при таком раскладе остаться на платформе не сложнее, чем вспотеть в сорок градусов жары. Сказать, что я была удивлена, оглядев сравнимую с океанской волной толпу учеников, значит подобрать неправильное определение: неужели все они умещаются в таком количестве в школе?! А прокладывали мы путь с таким усилием и усердием (благо локти — мощное оружие) к Хогвартс-Экспрессу, который отправлялся буквально через пять минут.

— Сандра, где ты там?

Это меня окликнула Кандида. Я остановилась и огляделась, но новый поток разделил нас, и она потерялась из виду. Ну ничего, потом найду её в поезде (сесть бы ещё в него). В это время кто-то больно задел меня углом тележки.

— Извините, — послышался девичий голос.

Я повернула голову. Передо мной стояла красивая, но какая-то грустная девушка с шестого или седьмого курса. Несмотря на то, что она явно ухаживала за своими огненно-рыжими волосами (это было видно), сейчас они выглядели скорее плохо уложенными, чем растрёпанными от ветра. В глазах стояли слёзы, и даже рябь мелких веснушек, наверняка украшающих её лицо, когда она не плакала, поблекла и казалась какой-то ненатуральной, словно личико фарфоровой куклы зачем-то разрисовали раскраской индейца, испортив этим её очаровательный вид. Казалось, девушке абсолютно всё равно, куда она идёт и что с ней будет, движения были автоматическими и неосознанными; складывалось впечатление, что она даже не чувствует тяжести своей нагруженной тележки, просто с трудом проталкивая её вперёд.

— Давай я тебе помогу.

Я улыбнулась бедняжке и взялась за ручку тележки с другого края, вновь поправляя сползшую с плеча сумку. Она подняла на меня глаза и через секунду в её взгляде проступило удивление.

— Привет! А ты с какого факультета? Я тебя что-то раньше не видела никогда… Странно, я бы точно тебя запомнила…

— Я в этом году впервые еду в Хогвартс, буду поступать сразу на седьмой курс, — объяснила я, пока мы продирались сквозь галдящую толпу учеников и родителей, везущих такие же набитые тележки (из некоторых раздавалось недовольное уханье совы или пронзительное мяуканье кошки), что меня порядком удивляло: почему бы просто не наложить на небольшую сумку заклятие увеличения объёма изнутри и сложить все необходимые вещи?..

Немного позже выяснилось, что мою новую знакомую зовут Джинни Уизли. Так получилось, что купе мы заняли только вдвоём, так что свободно проговорили всю дорогу. Я рассказала, что раньше жила и училась в Америке, а после того, как мои родители вступили в Орден Феникса, они переехали в Англию, а потом забрали нас с Кандидой, моей сестрой-одногодкой, и вот теперь мы обе идём в Хогвартс. А она почти всё время проплакала у меня на плече, рассказывая, что Гарри Поттер (естественно, я прекрасно знала, кто это такой) с друзьями не вернётся в этом году в школу: они выполняют какое-то важнейшее задание Дамблдора, о котором она сама толком ничего не знает. Она не находит себе места, переживает, ведь Гарри для неё не просто герой, надежда магического мира, а её любимый, а Рон — родной брат; да и что будет с подругой Гермионой ей далеко не всё равно…

Оказалось, я не одна такая, кто перешёл в Хогвартс из других школ на старшие курсы. Нас распределяли вместе с первогодками. Меня и ещё троих человек шляпа определила в Гриффиндор, а вот Кандиду почему-то в Слизерин. Мои новые знакомые на это отреагировали спокойно. Возможно, в другой раз кто-нибудь из них что-то и сказал бы, но, учитывая, какие теперь были времена, гриффиндорцы старались держаться как можно сплочённей, и даже пытались наладить отношения с извечными врагами, но слизеринцы не очень-то, а если точнее, то совсем не шли на контакт, день за днём всё больше разжигая эту войну. Высокий белобрысый парень Драко Малфой, которого, как мне довелось однажды услышать, называли слизеринским принцем, не уставал чуть ли не каждый день спрашивать у нас: «Где же ваш идиот Поттер? Неужели наложил в штаны и сбежал?» В огромной степени этой вражде способствовали и преподаватели вроде Кэрроу. Вообще жизнь в замке превратилась для меня в сущий кошмар. Я немало слышала о Хогвартсе, но всегда как о самой лучшей школе для магов. Мой троюродный брат, окончивший школу пять лет назад, в захлёб, с выражением почти младенческого счастья на лице рассказывал о ни с чем не сравнимом на планете замке, где самые наилучшие преподаватели и директор, какие больше не рождались и не родятся. Да, замок по истине являл собой великолепие, какого я даже вообразить не могла (а с чересчур живым воображением у меня никогда проблем не было, и я пыталась представить себе картинку, складывая обрывки из рассказа брата), но вот жизнь… Казарменный режим, зверские наказания за любую малую провинность, которые чаще всего отбывали Гриффиндор и Хаффлпафф, реже Рэйвенкло, и совсем неприкосновенным оставался Слизерин…

Мы очень крепко подружились с Джинни. Она была одной из тех, кому Кэрроу и Снейп обожали назначать наказания чуть ли не по три раза в день, как и несчастным магглорождённым ученикам, за неподчинение правилам и «недопустимое поведение с преподавателями». Она возвращалась в спальню далеко за полночь, с кровоточащими ранами на спине и руках (опять накладывали круцио или били, собаки!) и долго плакала. А я как умела залечивала её увечия и убеждала, что нужно ещё совсем немного потерпеть, что всё обязательно закончится хорошо.

— Не может зло вот так просто взять и восторжествовать! — говорила я, гладя подругу по голове, — помнишь, как в сказке: «добро всегда побеждает зло».

Да, пожалуй верить в слова из сказки было единственным выходом, чтобы окончательно не сорваться в пропасть отчаяния. Не знаю, откуда у меня брались силы, но пока что мне удавалось сдерживаться и не разрыдаться, как Джинни, убежав из класса посреди урока, забившись куда-нибудь в самый дальний уголочек, чтобы только тебя не нашли и дали спокойно пореветь. Я понимала, что сейчас это более необходимо Джинни, а я должна держать себя в руках, чтобы было кому её успокаивать. Спасибо Мерлину, пока у меня это получалось хорошо.

Зато с Кандидой мы всё больше отдалялись друг от друга. Я не узнавала свою сестру, она стала совершенно другой, менялась на глазах. Скрытная, отчуждённая и… Злорадная… Дальше мне и думать не хотелось. Я пыталась поговорить, но она посмотрела на меня таким взглядом, что все слова, которые я обычно легко находила в любой ситуации, вылетели у меня из головы и разбились об лёд в её глазах.

— Канди, дорогая…

Я попыталась взять её за руку, но она отступила назад.

— Ну что происходит?!

— Что тебе от меня нужно? — неприязненно осведомилась Кандида, кинув нетерпеливый взгляд в сторону входа в свою гостиную.

— То есть как это? — от такого вопроса я даже опешила. — Мы же сёстры! Ты считаешь это недостаточным поводом для общения?

— Ты учишься на факультете грязнокровок, постоянно общаешься с ними. И уже это является вполне достаточным поводом, чтобы я с тобой вообще не разговаривала, — спокойно изрекла моя сестра.

— Кандида! Да ты что такое говоришь! С каких это пор ты начала употреблять ругательства?!

Но в это время к нам подошёл Малфой.

— Можем идти, моя красавица, — манерно протянул он, властно обнимая мою сестру за талию и не обращая ровно никакого внимания на то, что помимо них двоих здесь присутствует ещё один человек.

— Конечно, любимый, — совершенно несвойственным ей тоном проворковала Кандида и прижалась к нему.

Они развернулись и спокойно направились к выходу из замка, как будто Кандида просто ждала Малфоя, а не была занята разговором. А я стояла и смотрела им вслед, чувствуя, что вот, наверное, и наступил тот момент, когда я больше не могу сдерживаться. Слёзы брызнули у меня из глаз и, будто обжигающие угольки, наполненные болью, покатились по щекам. Я повернулась и со всех ног бросилась вверх по лестнице в свою башню, спеша скрыться от посторонних. Конечно, моих однокурсников не раз открыто оскорбляли грязнокровками, но слышать это от собственной сестры...

Той ночью я долго не спала. И теперь Джинни успокаивала меня. Пыталась убедить, что всё это влияние слизеринцев, что Кандида обязательно изменится и пожалеет о своих поступках. Особенно рыженькая уверяла, что пожирательницей моя сестра ни в коем случае не станет — а именно эта мысль меня больше всего и пугала. Мы лежали на кровати обнявшись, я уже почти задремала, когда Джинни внезапно вздрогнула и резко села.

— Что такое?

Я открыла глаза и попыталась хоть что-то разглядеть в темноте.

— Гарри! Он здесь!

— Где? Как? С чего ты это взяла?

Я обалдело уставилась на подругу. Неужели ей с горя почудилась выглядывающая черноволосая голова из-за соседнего полога?

— Я чувствую! Он точно в Хогвартсе, вот увидишь!

Да, интуиция не подвела Джинни Уизли — Гарри Поттер действительно находился в замке. В ту ночь состоялась великая битва за Хогвартс, только в ней не оказалось победителей: Мальчик-Который-Выжил не был убит, но попал к Волдеморту в плен и отправился в Азкабан. А учеников школы чародейства и волшебства ждала разная, ой какая разная судьба.

Лучи утреннего солнца проникли в комнату, а вместе с ними и возбуждённый многоголосый гам, доносящийся с улицы. Кассандра открыла глаза, аккуратно, чтобы не разбудить спящего рядом с ней, потянулась, встала с огромной, королевских размеров кровати и подошла к окну посмотреть, что происходит. За воротами замка Малфоев, где сейчас находилась девушка, творилось что-то невообразимое: люди толпились на запруженной площади, заполняющейся каждую минуту новоприбывшими; отовсюду доносились неприлично громкие возгласы и гогот; кто-то, размахивая руками, распевал какую-то грубую песню; другие, снуя по всей площади, разыскивали знакомых и громко их приветствовали… В общем, народ, судя по всему, веселился до сумасшествия, ничуть не задумываясь о каких-либо правилах этикета. Кассандра уже хотела прикрыть массивное окно, когда с кровати донёсся недовольный голос:

— Что ты делаешь, магглофилка?

Девушка усмехнулась: слово «магглофилка» в устах Малфоя звучало всё равно как «красивая умная девочка», а по сему употреблялось оно довольно редко. Ещё одним более или менее «нежным» эпитетом было «грязнокровка». Вообще-то, Кассандра Паурэли была чистокровной волшебницей, но Малфоев это обстоятельство мало волновало, тем более, что эта семья обычно не имела привычки спрашивать своих пленных, как им нравится, чтобы их называли. Все остальные обращения, из которых самым скромным было, пожалуй, «сучка гриффиндорская», к ряду нормативной лексики давно и безнадёжно отношения не имели.

— Хотела закрыть окно, слишком шумно, — тихо ответила она.

— Не надо. Иди сюда.

Слова прозвучали как приказ, чему удивляться было также глупо: в этом доме никогда не просили, здесь только приказывали и очень сурово карали за невыполнение. Кассандра едва заметно вздохнула и покорно подошла к кровати. Она знала, что сейчас будет — так происходило почти каждое утро вот уже второй месяц. Малфой без лишних церемоний резко рванул вверх её шёлковую ночную сорочку. Завязки, вместо того, чтобы развязаться, оторвались, а ткань довольно сильно затрещала. «Какой раз уже мне приходится над ней колдовать», — отдалённо подумала Паурэли, глядя как Драко освобождается от своей ночной одежды. Она должна была не пропустить момент, когда он избавится от неё полностью; если такое случалось, девушка обычно всегда покидала спальню в синяках и крови. Вот и сейчас он отбросил футболку и выжидающе смотрел на волшебницу. Кассандра тяжело вздохнула, но на лице не отразилось ни одной эмоции (она училась этому недели), встала на колени, протянула руки и аккуратно прикоснулась к члену Драко. Уже привычными движениями начала массировать, возбуждая его, а потом, всё также стараясь не выдать своих внутренних ощущений, взяла в рот и продолжила ласки. Спустя какое-то время, видимо достаточно возбудившись, он оттянул за волосы её голову и втащил на кровать. Девушка и сама поспешила лечь в нужную позу (то есть на спину, раскинув руки и раздвинув ноги), чтобы не испытывать боли оттого, что её тянут за волосы. В конце концов, она уже наизусть знала каждое следующее действие и лишь бесстрастно наблюдала, как Драко берёт палочку и взмахивает, привязывая её к кровати. Он всегда так делал: она не должна была шевелить руками или ногами, лишь двигаться бёдрами ему навстречу. Он подложил руки под неё, и ногти больно впились в ягодицы; на аристократическом лице с тонкими чертами застыла гримаса извращённого удовольствия. Он вошёл сразу же, грубо, резкими толчками погружаясь всё глубже и глубже. Кассандру никто никогда не спрашивал, какое адское мучение доставляет ей это ежеутреннее насилие. Об этом она не могла рассказать даже Розалии — очень пожилой ведьме, служанке Малфоев, приглядывающей за садом. В этом доме Розалия была единственным человеком, кто любил и понимал Кассандру, с кем девушка могла тайком поговорить. Не долго, несколько минут, но даже это приносило облегчение. Женщина всегда гладила её по голове и приговаривала хрипловатым старческим голосом:

— Ничего, деточка, всё обязательно изменится, вот увидишь.

Сейчас, двигаясь в такт движениям Малфоя и изображая неземное наслаждение громкими стонами, Сандра повторяла про себя одну единственную мысль, которая приходила к ней постоянно во время таких вот сексуальных «забав»: «Мерлин, ну когда же это закончится?! Ну давай же, давай, кончай уже!.. Господи, да сколько можно!..» Всему когда-то приходит конец, насытился и Драко. Член из влагалища переместился ко рту девушки: он всегда кончал ей в рот, а ей приходилось покорно повиноваться этой его прихоти, сдерживаясь из последних сил, чтобы не разрыдаться прямо при нём (в первый раз за слёзы её, полностью раздетую, на трое суток посадили в одну из камер в подземелье, где она ужасно промёрзла и в итоге заработала воспаление матки, так что сестре пришлось отпаивать её зельями, иначе она была бы непригодна для игр Малфоя из-за постоянных болей).

— А ты неплохая шлюха, — задумчиво-издевательским тоном заметил бывший слизеринец, — по крайней мере, с обязанностями хорошо справляешься, научилась не совершать глупых поступков…

Кассандра промолчала. Её мучитель встал с кровати и взмахнул палочкой, призывая чёрные брюки, белую рубашку и чёрную атласную мантию.

— По какому случаю ты так наряжаешься? — осторожно поинтересовалась колдунья.

Вообще-то, Малфои не любили, когда у них что-либо спрашивали пленные, но когда Драко был в хорошем настроении, он отвечал, можно сказать даже любезно (в пределах Малфоевской любезности, разумеется).

— Сегодня вечером намечается большой праздник. Я иду к ним.

Он махнул рукой в сторону окна, за которым гам нарастал всё больше, соответствуя количеству развлекающихся.

There is no reason for you to linger

You're grieving deeply but still moving on

Приведя себя в порядок (Драко всегда требовалось для этого не более пяти минут), он вышел из спальни, не сказав больше ни слова (ещё один факт, которому глупо удивляться в доме знаменитейшего и чистокровнейшего в колдовском мире семейства). Кассандра быстро вскочила, не желая больше ни минуты здесь оставаться, выбежала вслед за ним и бегом бросилась в свою комнату. Пробежав почти половину огромного замка, она распахнула тяжёлую деревянную дверь, вбежала в спальню, упала на кровать и зарыдала почти в голос, уткнувшись в подушку. Каждый день она задавала себе один и тот же вопрос: откуда у неё брались силы терпеть всё то, что она терпела? Все эти издевательства, унижения, муки и насилие, насилие, насилие… Дни, до мельчайших деталей похожие друг на друга, казалось, слились в один бесконечный, словно кто-то возвращает её назад с помощью маховика времени, заставляя снова и снова переживать весь этот ужас. И всё с той самой ночи в Хогвартсе, когда Гарри Поттер всё-таки был взят в плен и отправлен в Азкабан Тёмным Лордом; а остальных учеников: кого зверски убили пытками (в основном это были магглорождённые), кого взяли в плен и либо тоже отправили в Азкабан, либо поступили как с Кассандрой — раздали привилегированным в тёмных кругах чистокровным семьям, вроде Малфоев, в качестве этаких домашних эльфов, а девушек — сексуальных рабынь. Паурэли понимала, что ей ещё грех жаловаться — другим в тысячу раз хуже. В некотором роде благодаря сестре, которая таки перешла на тёмную сторону (правда, насколько Сандре было известно, метки не получила), она жила очень даже неплохо . Она занимала нормальную комнату, тогда как другие — сидели в холодных подземных камерах, прикованные цепями; её практически не наказывали, если не считать первых дней, когда она не захотела покориться, услышав заявление Люциуса, что теперь её обязанность доставлять Драко удовольствие, когда он этого пожелает. Иногда Кассандра думала, что сестра, наверное, всё же чувствует хоть какую-то кровную связь между ними: она приходила в подземелья, когда пленница лежала там избитая, истекая кровью, и уговаривала принять свою судьбу и не глупить, как все Гриффиндорцы. «Пойми, Сандра, ты уже ничего не изменишь. Тёмный Лорд победит! Нужно сейчас вести себя хорошо, чтобы потом получить то, что хочешь», — говорила Кандида, глядя на сестру как на ничего непонимающую маленькую девочку.

Неизвестно, так ли Кандиду заботило здоровье и состояние сестры, или она просто не хотела лишиться хорошей репутации и уважения в семье Малфоев. Да, Канди была на особом счету, избранной, так сказать, поэтому для Кассандры делались некоторые незначительные поблажки. Долго думая, девушка наконец решила, что если её так каждый день будут избивать, сбежать она точно не сможет. «Нужно смириться, временно смириться… Показать, только внешне, что я согласна играть по их правилам, а самой разрабатывать план побега…» Волшебница не знала, как связаться с оставшимися в живых членами Ордена Феникса. Она пыталась выспросить хоть какую-то информацию у матери, которую по уговорам Кандиды тоже переселили в замок Малфоев (отец, к сожалению, погиб в бою), но та, похоже, смирилась по-настоящему и тихонько шептала дочери, чтобы она перестала думать о глупостях.

— Ты уже ничего не сделаешь, Сандра. Пожалуйста, ну давай жить спокойно, иначе они убьют и нас, неужели тебе этого хочется?

Мать Кассандры всю жизнь была слишком мягкохарактерной, неудивительно, что ей было проще безропотно выполнять грязную работу и тихо молчать. Но Кассандра не хотела проживать дни, не принадлежащие ей, до конца жизни зависеть от этого грязного, отвратительного аристократа-ублюдка, животные страсти которого ей приходилось удовлетворять.

Down in the street they're all singing and shouting

While you are crying alone on your bed

Шум за окном становился уже почти невыносимым, и где-то, за завесой более насущных мыслей, мелькнуло сожаление, что окно её комнаты выходит на ту же сторону, что и в спальне Драко. Вцепившись в подушку, словно в спасительную соломинку, и содрогаясь от рыданий, девушка в то же время судорожно пыталась придумать хоть что-нибудь. Не то, чтобы она была очень уверена, что ей удастся сбежать именно сегодня, но размышления о побеге, по крайней мере, хоть как-то успокаивали, тем более, гнусное обращение Малфоя вряд ли заслуживало её повышенного внимания. Кассандра перебирала самые нереальные варианты, в отчаянии понимая, что ни один не годится, и новые рыдания обрушивались на неё всей своей тяжестью. «Всё, хватит! Немедленно возьми себя в руки, Кассандра Паурэли! Что можно придумать в таком истеричном состоянии?! Ты должна успокоиться!» Девушка решительно встала с кровати, глубоко вдохнула и выдохнула и подошла к огромному зеркалу в тяжёлой хрустальной раме. На неё посмотрело юное создание с маленьким овальным личиком (прекрасным для восемнадцатилетней девушки, но измученным, несчастным и задумчивым, словно она прожила, как минимум, лет сто), голубыми глазами, сейчас красными от слёз, и пышными чёрными волосами, вьющимися до самой талии. Кассандра ещё раз тяжело вздохнула и потянулась за палочкой. При помощи заклинания расправила спутанные волосы так, чтобы они укрыли всю спину, убрала красноту, слегка подкрасив глаза и щёки светло-розовым, чтобы придать лицу более или менее естественной свежести, несколько секунд постояла, принимая какое-то решение, затем развернулась и вышла из комнаты.

Замок Малфоев больше всего напоминал средневековый дворец. По крайней мере, там было столь же роскошно и также неуютно. Во всех верхних комнатах (надо заметить, огромных размеров) присутствовали ручной работы ковры из дорогих материалов, расшитые золотом; старинная мебель, в основном из красного и чёрного дерева; стены в спальнях были задрапированы атласными полотнами (почти на всех изображались сцены сражений, либо казней); коридоры украшали тяжёлые золотые статуи (вопреки обычному они не двигались и не издавали никаких скрипучих звуков), стены и колонны также были украшены разнообразными узорами из драгоценных камней. Однако всё это никоим образом не мешало клопам, крысам, холоду и даже распространению запахов, отнюдь не относящихся к ароматам роз или орхидей. Конечно, домовые эльфы как могли устраняли эти неудобства, каждый вечер очищая ложа хозяев и уважаемых гостей от насекомых и магией освежая воздух в комнате, а слуги накладывали на стены, сквозь щели в которых задували ветра, от чего не спасали даже драпировки, согревающие заклинания, однако деваться куда-то надолго и уж тем более уходить навсегда вся эта «прелесть» всё равно абсолютно не желала.

Ещё замок чем-то напоминал Кассандре Хогвартс. Нет, здесь не было исчезающих лестниц, и размеры, конечно же, были куда меньше (это уж не говоря о том, что в Хогвартсе отродясь не водилось никакой излишней живности и всегда присутствовали тепло и родной каждой душе уют, кому в подземелье, кому в высокой башне), но длинные коридоры менее запутанными от этого не становились. И хотя она достаточно неплохо выучила дорогу от своей спальни до выхода, всё же когда она шла по этим лабиринтам, у неё было чувство, что вот сейчас она заблудится. Миновав приоткрытую дверь, Кассандра уже сделала несколько шагов, как услышала знакомый голос:

— Ну давай же, милый, будь смелее. Я хочу, чтобы ты это сделал.

Не веря своим ушам, Сандра крадучись вернулась назад и осторожно заглянула в комнату. Это был кабинет Люциуса Малфоя. Его хозяин стоял спиной к двери и, обнимая, прижимал к столу… Кандиду… Кассандра в ужасе и смятении отшатнулась. Её сестра тем временем отклонилась назад и потянула за собой Люциуса. Лежащие на столе бумаги, подставка с перьями и другие мелочи полетели на пол.

До парадных дверей Сандра почти добежала, желая как можно скорее оказаться на свежем воздухе. Немного постояв и отдышавшись, она огляделась. Картина за воротами всё больше приобретала пугающий вид. Почти каждые пятнадцать минут появлялись новые пожиратели. «И хватает же им места на этой площади», — мимоходом удивилась Кассандра, направляясь к маленькому домику, где жила Розалия. Домик стоял на невысоком холме. Волшебница уже хотела постучать в дверь, как вдруг что-то будто бы заставило её оглянуться. Вдалеке, там, где на берегу моря находилась небольшая гавань, виднелись слабые огоньки. Корабль, это был корабль! И Кассандра внезапно поняла, что ей нужно делать. Эта мысль пронзила её, словно молния. Она резко развернулась и, постучав, влетела в домик даже не дождавшись приглашения. Розалия сидела за столом и перебирала какие-то корешки, раскладывая их по разным пакетикам.

— Тётя Розалия, я видела корабль! — выкрикнула Кассандра, и её лицо впервые за долгий месяц озарилось счастливой улыбкой.

— Да, это последний корабль, который сможет отсюда уйти. Завтра он уплывает в Испанию, — не поднимая головы, ответила старушка.

Сандра знала, что Англия — пока единственная страна, которую Волдеморту удалось завоевать. Остальные держали крепкую оборону, поэтому люди старались попасть туда всеми возможными и невозможными путями. Некоторым удавалось стать пассажиром редкого корабля, раз в несколько дней подходящего к берегам Англии, чтобы забрать-таки пленных. Часто такие спасательные судна попадали под атаку пожирателей и мракоборцы, защищавшие их, гибли сотнями, но всё же хотя бы небольшому количеству людей удавалось убежать от своей страшной участи.

— Последний? Я должна попасть на него… Я обязательно должна на него попасть!..

Кассандра сжала руки в кулаки.

— Деточка, не глупи, — служанка наконец оторвала взгляд от своих корешков и ласково посмотрела на юную девушку. — Ты не можешь бежать сломя голову, тщательно всё не обдумав. А если вдруг у тебя не получится, тебя поймает Драко или, что ещё хуже, Люциус? Ведь будет в стократ страшнее, чем теперь!

— Нет, тётя Розалия, я должна… Я, наверное, пойду собирать вещи…

— Смотри, девочка, будь осторожна.

Ведьма встала, обошла стол и погладила Кассандру по голове. Девушка в ответ крепко обняла пожилую колдунью. Она понимала, что Розалия как никто другой желает ей счастья и переживает, но обдумывать что-либо у неё просто не было времени. Если это и вправду последний корабль, то второй шанс представится ей кто знает через сколько лет…

I watched her ship leaving harbour at sunrise

Blue eyes filled with pain

Она всё рассчитала. Девушка собрала свои немногочисленные вещи сразу после того, как вернулась от Розалии. Как она и предполагала, Малфой вернулся с праздника уставшим и никакой секс ему уже был не нужен. Он, скорее из упрямства и желания унизить свою любовницу, чем действительно желая этого, лишь потребовал поласкать себя, но, слава Мерлину, уже через пять минут захрапел блаженным сном. Не проснулся он и рано утром, когда Кассандра, аккуратно выбравшись из постели, покинула его комнату. Всю ночь она никак не могла заснуть в предвкушении того, что наконец-то сможет убежать из этого ада. В конце концов она не сомкнула глаз до рассвета и, когда пришло время, тихонько встала и ушла, как она надеялась, навсегда.

Это утро странным образом отличалось от прежних. Вот уже месяц, как дни стояли невыносимо жаркие, и начиналась эта жара с раннего часа. Сегодня же, напротив, рассвет окрасился в серо-стальные цвета и поприветствовал Кассандру мелким, довольно холодным дождём. На востоке был виден лишь небольшой краюшек солнца, а так почти весь его диск закрыли хмурые тяжёлые тучи. Вокруг расстилался туман, так что девушка даже не сразу разглядела корабль. С гулко бьющимся сердцем она бежала вперёд, пересекая территорию и молясь, чтобы её не заметил никто из охранников. «Похоже, сегодня целый день будет дождь», — как бы между прочим мелькнула мысль и тут же ускользнула. Кассандра даже не задумывалась, что, возможно, такая резкая перемена в, казалось бы, вполне стабильной погоде — плохая примета. Почти добегая до причала, она увидела уже поднятые паруса. Они промокли под дождём и от этого выглядели какими-то обвисшими и невзрачными. Волшебница что было сил понеслась к берегу, но в это время двое матросов принялись убирать трап.

— Стойте! Подождите! — во весь голос закричала Сандра, отказываясь верить в увиденное. — Подождите! НЕ-Е-Е-ЕТ!!!

Однако было поздно. Матросы затащили трап на палубу и судно, издав прощальный гудок, стало медленно разворачиваться, отчаливая от берегов Англии. Кассандра выбежала на берег и застыла, как статуя, наблюдая за тем, как ускользает её последняя надежда. Почему-то слёз не было. Ничто в её виде не выказывало, что она огорчена. Лишь острая боль пронзила сердце, и крик отчаяния так и не вырвался из её уст… Неизвестно, сколько прошло времени: может быть, минута, а, может быть, час. Парусник постепенно растворился в тумане, унося людей к заслуженной невоенной (пока, по крайней мере) жизни.

— Не поведаешь ли мне, милая, что же ты тут делаешь, а? — послышался вкрадчивый, наполненный ядовитой иронией голос, и рука Люциуса Малфоя схватила девушку в охапку…