Ты не одинока

Гермиона Грейнджер шла по направлению к озеру, держа в руках письмо и звонко смеясь. Каждая строчка, выведенная аккуратной рукой подруги, была пропитана весельем и гриффиндорка просто не могла сдержать порывы хохота.

Как давно она не получала письма от своих магловских друзей! И вот, наконец, пришло письмецо от подруги, которая рассказывала обо всем том, что происходит там, среди друзей Гермионы Грейнджер. В мире, где никто не знает что описанные в сказках и легендах волшебники — существуют. Гриффиндорка с улыбкой умиления читала каждую строчку и ребячески смеялась.

Она почувствовала прохладный ветерок и оторвала взгляд от письма. Прямо перед ней предстало озеро, оно будто огромное зеркало показывало отражение семикурсницы. Девушка убрала прядку каштановых волос, которая спала на её глаза, и взглядом вновь коснулась письма.

Новый порыв хохота вырвался из её уст.

— Грейнджер, шизофрения косит наши ряды? — усмехающийся голос раздался где-то позади неё, она машинально развернулась. В паре метров от неё стоял тот, кого она меньше всего сейчас хотела видеть — Драко Малфой собственной персоной.

Но она твердо решила, что он не испортит ей настроения, не сегодня, и поэтому продолжила читать письмо.

— Что тебе от меня нужно? — не поднимая взгляда, спросила она довольно тихо, зная, что он прекрасно расслышал её слова.

— Просто не могу смотреть, как ты сходишь с ума в одиночестве, — театрально вздохнул слизеринец.

— Хочешь рассказать, какие ощущения люди испытывают, когда сходят с ума? Ты же уже все испытал на себе, — парировала она, и, дочитав последнюю строчку письма, убрала его в карман мантии.

Он молчал, а она взглядом коснулась черт его лица и серых глаз, в которых ничего не было. Хотя, может быть, она слишком далеко стояла, чтобы что-то разглядеть?

Ветер играл с мантией слизеринца, с волосами цвета белого золота, развивая их в разные стороны. Идеальная осанка, руки в карманах брюк. На лице застыла маска презрения, в глазах же появилось равнодушие — все как обычно, но на фоне пасмурного неба, цвета его глаз, старого дуба и очертаний замка, зрелище было удивительно прекрасное, и Гермиона поймала себя на мысли, что ей даже нравится картина, представшая перед ней. Не сам слизеринец, а все вместе. Малфой словно дополнял собой весь этот вид. Вот Гарри или Рон не так бы вписались в этот пейзаж, как вписывался он — слизеринский принц. На то он и принц.

Девушка задумалась, лишняя ли она в этой картине? Наверное, да, ведь она не какая-то там принцесса. Гермиона никогда не была главной героиней своей жизни. Она, скорее подружка этой самой главной героини (или же в её случае подруга главного героя). С Гарри и Роном она чувствовала себя так же как и рядом с Джинни, Полумной.

А здесь, с Малфоем вдруг почувствовала, что чего-то стоит... Так может, все-таки она главная героиня, принцесса, черт возьми?

Нет-нет, хватит путать мысли, хватит затуманивать голос разума.

Молчание между ними стало слишком угнетающее, он не ответил, тогда зачем ей продолжать здесь находиться? Нужно идти обратно в замок, к друзьям, она там нужна.

А нужна ли?

Она же персонаж второго плана и играет свою роль прекрасно. Была бы не против «Оскара» или «Золотого глобуса».

Нужна ли она? Да и нужно ли ей там быть и чувствовать что она всего лишь на втором плане?

Почему вдруг её захлестнули такие мысли? Чертов Малфой наводит на неё полнейшее уныние, ушел бы он отсюда... А она уже не уйдет, сядет здесь, закроет глаза и выкинет все грустные мысли из головы... Нет, совсем все мысли из головы.

Она вновь взглянула пустым взглядом на юношу. Тот стоял, не шелохнувшись — видимо пристально наблюдал за ней.

«Мерлин, он когда-нибудь уйдет?»

Жаль, что он не умеет читать мысли, хотя даже если бы умел не ушел бы — назло.

«Да и черт с ним»

Она мысленно махнула рукой и достала палочку. Произнесла пару заклинаний, и прямо перед ней расстелился теплый плед в обычную шотландскую клетку.

Ещё на первом курсе Гермионе дала его мама со словами "Пусть его тепло заменяет тебе мои объятия". Конечно, объятия родной матери ничем не заменить, но ей становилось теплее с воспоминаниями о родителях.

Гриффиндорка не обращая внимания на слизеринца опустилась на теплый шерстяной плед и обняла руками ноги, прислонив их к груди, положила голову на колени и закрыла глаза.

Гермиона погрузилась в воспоминания из детства, в воспоминания о родителях и друзьях.

Её вдруг озадачила мысль — что было бы, если бы она не получила тогда письмо из Хогвартса? Может быть, жизнь была намного лучше чем сейчас... без волшебства, в обычном магловском мире. И она бы не знала, что идет война, не знала, что гибнут люди, и не знала о Темном Лорде.

А так же не знала бы никого из своих друзей... От мысли, что она могла не познакомиться с Гарри, Роном, Джинни, Невиллом, Полумной, сердце сжалось.

— Грейнджер, только не плачь, ладно? — раздался над ухом теплый шепот, и девушка резко подняла голову, встретилась взглядом со слизеринцем, который стоял теперь подле неё и смотрел сверху вниз.

— Я, конечно, не виноват в этом, и мне по большому счету наплевать, но…, — он оборвал фразу и вновь взглянул на девушку, и увидел в её карих глазах что-то такое, что заставило его просто замолчать.

— Что «но»?

Он замялся.

— Мне неприятно когда, девушки плачут.

— Так уйди! И с чего ты взял, что я вообще плачу?

— Ну..., — он ухмыльнулся и нагнулся, дотронувшись белоснежным пальцем до её щеки, и стерев хрустальную слезинку, которую Гермиона даже не почувствовала прежде — думаю ты поняла с чего я это взял, — а затем вдруг отпрянул, будто бы его ударило током.

Забота в его взгляде исчезла, появилось равнодушие.

«Черт бы побрал этого слизеринца!»

Гермиона злилась на него, и думала, что лучше бы он просто взял и ушел, ну или осыпал бы колкостями, чем проявил такую… нежность что ли?

У девушки язык не поворачивался, чтобы совместить Драко Малфоя и нежность, да и тем более этот минутный порыв испарился. Может, ей вообще показалось?

А ещё гриффиндорка злилась на себя, что могла поверить в его человечность, в его заботу, что ему не все равно.

«Что за глупое создание?!»

— Ты не одинока, Грейнджер, — вдруг прошептал он и, развернувшись, грациозной походкой направился к замку, заставив тем самым гриффиндорку вывернуть себе шею, провожая его взглядом. Сколько же было элегантности в его движениях, грации! И он специально делал все так эффектно, чтобы она смотрела до конца, пока его силуэт не растворится в сгущавшемся тумане.

А хотя, наверное, он даже и не думал делать всего этого специально, просто он не умел иначе. Он ведь аристократ, а аристократы все такие — что волшебники, что маглы.