Infelicissimum genus infortunii est fuisse felicem

В эту зимнюю ночь Гарри не спится.

Полная луна светит в окно, заливая ярким светом спальню шестого курса Гриффиндора, который пробивается даже сквозь плотно задернутый полог. Гарри переворачивается на живот и накрывает голову подушкой, но в таком положении уснуть еще труднее. Глаза закрываются сами собой, однако погрузиться в беспамятство никак не удается.

С утомленным вздохом Поттер откидывает одеяло и спускает ноги на пол. Полог шуршит, холодный пол поскрипывает под босыми ногами. Гостиная встречает молодого человека мертвой тишиной и полумраком. Поттер устало ложится на диван, сворачивается калачиком и устремляет полусонный взгляд в безжизненный камин.

До гостиной не доносится ни храп Невилла, ни сонное бормотание Рона, все еще пребывающего в царстве Морфея.

Тишина... Это то, что Гарри необходимо. Он замечает, что в последнее время его раздражает шум, наполняющий всю школу: от подземелий до башни Гриффиндора. Гарри отчаянно ищет что-то, и эта суматошная жизнь, которая бурлит вокруг, ему очень мешает. Она отвлекает его… От чего? От поисков? От размышлений?

Гарри не знает. Он в последний раз приоткрывает глаза, прежде чем забыться глубоким сном.

* * *

Хлоп.

Снежок глухо приземляется прямо на макушку черноволосого юноши.

— Я снова попал!

Гарри хмурится и трясет головой. Холодный снег быстро тает и капает с волос на тяжелую зимнюю мантию, стекает по шее за шиворот.

— Да ты не стой столбом! От них уворачиваться надо, Поттер!

Гарри обижено отворачивается, а за его спиной довольно хохочет Малфой.

— Давай, попробуй! У тебя же реакция ловца. Я уверен, ты одолеешь эту науку! — продолжает слизеринский принц, и Гарри чувствует, как, вопреки желанию, его губы тоже растягиваются в улыбке.

Он медленно поворачивается, все еще изображая обиду, а в голове его зреет план мести. Молниеносное движение, которое не успевает заметить веселящийся Малфой, и вот оба парня уже лежат в сугробе. Драко, распахнувший в удивлении глаза, в первую секунду даже не пытается вывернуться из-под Поттера.

— Ты прав, — горячее дыхание Гарри касается покрасневшей от мороза щеки блондина. — Реакция у меня и правда отменная.

— Только ты не в те моменты ею пользуешься, — ворчит Малфой.

— Разве? — озорная улыбка освещает лицо брюнета.

Драко молчит, и его щеки розовеют еще сильнее, только уже не от мороза. Гарри наклоняется и прижимается сухими холодными губами к носу Драко. Тот тоже оказывается холодным, и Поттер увлеченно греет его своим дыханием.

— Поттер, пусти!

Малфой пытается казаться рассерженным, он делает ленивое движение, пытаясь отстраниться. Гарри несильно прикусывает зубами кончик малфоевского носа.

— Не пущу, — выдыхает он.

Драко изо всех сил старается не рассмеяться.

— Дурак, нас могут увидеть.

— Правда? — Гарри быстро оглядывается, очень реалистично изображая испуг.

— Угу, — отвечает блондин, смеясь уже в открытую.

— Так это же здорово, не находишь? — Гарри хулигански подмигивает Малфою и внезапно накрывает его губы своими.

Через пару минут Драко упирается руками брюнету в грудь. Дыхание обоих парней частое и тяжелое.

— Должен признать, Гарри, — задыхаясь, произносит Драко, — ты умеешь убеждать.

И на этот раз сам тянется к Поттеру, сильно прижимаясь к нему бедрами.

* * *

Гарри усиленно делает вид, что занят разглядыванием овсянки. Обычное утро в Большом Зале, обычные перебранки Рона с Гермионой, обычная овсянка, в конце концов. И все же, что-то не так: Гарри чувствует себя абсолютно невыспавшимся, подавленным и усталым, а еще его не оставляет странное ощущение, что он что-то упустил. Или забыл? Или не заметил?

Он думает, что это может быть связано со странным сном, картины которого медленно таяли, стираясь из воспоминаний Гарри, пока от них не осталось и следа. Теперь Гарри может только догадываться о том, что он видел, но чей-то смех до сих пор звенит у него в ушах.

Малфой злится. Гарри видит это по тому, что ранее серые глаза слизеринца меняют цвет, становясь едва ли не зелеными, как у самого Поттера.

Гарри слышал о таком явлении от Гермионы. Как-то, рассказывая другу об очередной маггловской книжке, девушка заметила, что мнение писателя относительно героев можно узнать по их глазам.

— У его героев никогда не бывает обычных глаз, как у простых людей,— говорила девушка.— Он наделяет их глазами, которые ведут читателя сквозь внешний облик героя в его душу.

— Не думаю, что по глазам действительно можно понять душу человека,— парировал тогда Поттер. В подобных разговорах он всегда был настроен скептично.

— В его книге, чем сложнее образ глаз, тем богаче и противоречивее внутренний мир человека,— продолжала Гермиона, словно не замечая равнодушного настроя друга.— Гарри, это же целая наука!

— Только ты, Гермиона, можешь в одном предложении соединить душу человека и науку,— огрызнулся тогда Гарри. А Гермиона обиделась.

Теперь же, глядя в стремительно меняющие цвет глаза Малфоя, Гарри склонен с ней согласиться. Его мучает вопрос, а меняются ли они в соответствии с настроением слизеринца, или это происходит и помимо его желания?

Глаза-хамелеоны. Именно так называет их про себя Поттер.

* * *

Из-под ресниц Драко окидывает Большой Зал раздраженным взглядом. Слизеринец и правда злится. Впрочем, кто и когда видел Малфоя довольным, кроме тех случаев, когда он задумывает или приводит в действие очередную пакость? Наверное, сам Драко не смог бы ответить на этот вопрос. Однако сейчас причину его плохого настроения легко можно узнать по его лицу. Опухшие веки, темные круги под глазами и бледность, уже не аристократическая, а болезненная. Но нет, он вовсе не болен. Он просто не высыпается. Уже которую ночь за последний месяц. Но если первое время слизеринцу мешали спать кошмары, то теперь помехой стал страх.

Просыпаясь, Драко всегда четко помнит, что снился ему именно кошмар. Об этом повествуют смятые простыни, липкая испарина на лбу и учащенное сердцебиение, а мелкая дрожь, сотрясающая все тело с головы до ног, рассевает последние надежды, что сон мог быть чем-то иным, нежели кошмаром. И хотя Драко никогда не запоминает сюжет своего сна, он отчаянно боится, что однажды это произойдет. Странный, неподдающийся описанию, иррациональный страх заставляет его ночь за ночью пролеживать в своей кровати с открытыми глазами, подтянув ноги к груди и уткнувшись носом в колени. Малфой шестым чувством понимает, что эти кошмары не оставят его в покое пока…

Пока что?

* * *

— Гарри, что с тобой происходит?— это снова вездесущая Гермиона. Гарри совершенно не хочется отвечать на ее вопрос и он с искренним удивлением смотрит на подругу, пытаясь понять, почему она не оставит его в покое, хотя прекрасно знает, что ничего нового Поттер ей не расскажет.

— Все по-старому,— привычно отмахивается парень.— Я просто устал.

Гермиона вздыхает и подхватывает Поттера под руку.

Они медленно прогуливаются по тропинкам, оплетающим заснеженный Хогвартс по всему периметру рваной и замысловатой паутиной. Остальная часть шестого курса гриффиндора в полном составе валяется в снегу рядом с одной из тропинок.

На самом деле сначала все задумывалось как великое снежное побоище, и какое-то время им даже и являлось, до того памятного момента, когда Симус, прицелившийся снежком в одну из башен вражеского замка не умудрился этот снежок взорвать. Маленький комочек снега не смог бы нанести серьезный урон, если бы конечно его взорвал кто-то другой. В случае Симуса никогда ничего не бывало нормально; это объяснение всем казалось вполне логичным, и поэтому никто, кроме Гарри, не обращает внимания, как мисс Гермиона Грейнджер небрежно встряхивает длинным рукавом мантии, скрывая под ней палочку.

Определенно, гриффиндорка начинает учиться искать прелесть не только в учебе.

Гарри обнимает девушку за плечи, притягивая к себе, и она глухо смеется ему в грудь. Тем временем Симусу после очередной попытки удается выбраться из сугроба. Он принимает полусидячее положение и яростно трясет мокрыми, светлыми волосами, как пес, только что вылезший из воды на берег. Снежные брызги летят во все стороны, слышится веселый визг гриффиндорцев, почти белые от снега волосы Финнигана отражаются от солнца и рука Гарри внезапно соскальзывает с плеча подруги. Этот случайный блеск вызывает внезапную вспышку боли в голове.

— Время обеда,— к Гарри с Гермионой подбегает раскрасневшийся Невилл.— Пора возвращаться в замок.

— Болят, — отзывается Драко на вопрос Блейза о том, почему он так остервенело трет покрасневшие и слезящиеся глаза.

— Ты их слишком напрягаешь, — качает головой Забини. — Только и делаешь, что сидишь сутками, уткнувшись в учебники, и я знаю, что по ночам ты не спишь.

Малфой только отмахивается, быстро-быстро моргая, зажмуриваясь и вновь начиная тереть глаза, пытаясь избавиться от застилающей их белой пелены. Дыхание учащается, во рту чувствуется неприятный кислый вкус, а желудок словно закручивается спиралью.

Парень со стоном падает спиной на постель и закрывает лицо руками, словно старается спрятаться от обрушившихся на него ощущений.

— Драко! В чем дело? — перепуганный Блейз подскакивает к кровати и быстро, но осторожно отводит ладони Малфоя.

Парень не сопротивляется, и вообще практически не шевелится, грудь вздымается до леденящего душу ужаса медленно, глаза под закрытыми веками мечутся из стороны в сторону, а на лбу слизеринца выступает нездоровая испарина.

— Проклятье, — бормочет Блейз и вскакивает на ноги, выбегает в коридор, крича, чтобы кто-нибудь немедленно привел профессора Снейпа.

Преподаватель появляется практически мгновенно, словно ему не нужно было пересечь три лестничных пролета, а всего лишь шагнуть через порог из соседней комнаты. Впрочем, Блейз сейчас не задумывается об этом.

— Он спит, Блейз, — в своей обычной манере объясняет Северус.

— Спит? — переспрашивает ученик. — Но, профессор, вы не видели, что произошло. Он…

— Я не сказал, что это нормальный сон, — холодно перебивает преподаватель. — Но жизни и здоровью мистера Малфоя ничего не угрожает, ему давно стоило, — Снейп внезапно едва заметно улыбается, но Блейз, стоящий за его спиной, не может этого видеть, — отдохнуть.

* * *

Хлоп.

Метко брошенный снежок приземляется прямо на макушку черноволосого юноши и брызжет в разные стороны, оставляя на волосах цвета воронова крыла белые разводы, тут же, впрочем, начинающие таять.

— Я снова попал! — Малфой смеется и едва сдерживается, чтобы не захлопать в ладоши, как счастливая влюбленная первокурсница.

Он видит, что его Гарри хмурится и трясет головой.

Драко морщится, почти ощущая, как холодная жидкость, в которую превратился белоснежный снежок, стекает по разгоряченной смуглой коже, заставляя ее покрыться мурашками.

— Да ты не стой столбом! От них уворачиваться надо, Поттер!

Гарри смотрит с искренней обидой на по-настоящему чертячьей физиономии, и Малфой недоумевает, как эти два выражения могут соединяться, и это внезапно смешит его, да так, что вечно сдержанный ледяной слизеринский принц хохочет во весь голос, запрокидывая голову.

— Давай, попробуй! У тебя же реакция ловца. Я уверен, ты одолеешь эту науку! — преодолев истерику обращается Драко к спине Поттера.

Он видит, как Гарри медленно поворачивается, все еще изображая из себя смертельно оскорбленного, но Малфой ни на секунду ему не верит.

В следующий миг Драко обнаруживает себя лежащим в сугробе. Горячее натренированное тело прижимается к нему сверху, защищая от порывов острого зимнего ветра. Это неожиданно приятно, и в первые секунды Малфой просто лежит и наслаждается.

— Ты прав, — горячее дыхание Гарри касается покрасневшей от мороза щеки блондина. — Реакция у меня и правда отменная.

— Только ты не в те моменты ею пользуешься, — Малфой, наконец, приходит в себя и начинает ворочаться под Поттером, недовольно ворча.

— Разве? — Гарри озорно улыбается, а Драко с ужасом осознает, что его щеки становятся пунцовыми, и этот окрас — явно не заслуга зимнего мороза. И что ему хочется, очень хочется потянуться вперед и уткнуться носом в теплую слизеринскую мантию Поттера, и внезапно понимает, что ничто в этом мире — абсолютно ничто — не мешает ему это сделать.

Гарри наклоняется и прижимается сухими холодными губами к замерзшему носу Драко.

— Поттер, пусти! — влажное дыхание согревает лицо, однако заставляет Малфоя вздрогнуть всем телом от пронзительного холода.

— Не пущу, — выдыхает в ответ Гарри.

А дальше все погружается в туман, и Драко остается только гадать, чем закончится эта возня в снегу, но что бы там ни было, слизеринец уверен в одном: ему никогда не будет так же хорошо, как в тот день. В его подсознании. В его сне.

Малфой открывает глаза и мгновенно натыкается на внимательный взгляд черных пронзительных глаз.

— Как Вы? — официальным тоном интересуется Снейп, но Драко не может ответить. Он скользит полубезумным взглядом по знакомой спальне, оглядывает зеленые шторы на зачарованных окнах, каменный потолок, плотно закрытую дверь, и… не узнает все это.

— Драко, — испуганно зовет Блейз. Малфой вскидывает на него глаза, и на долю секунды Забини видит в них дикую, несвойственную другу надежду, и он не знает, чем она вызвана.

Зато знает сам Драко. Помнит.

Рон и Гермиона встают прямо перед ним, загораживая своими телами выход из гостиной, и в какой-то степени Гарри понимает своих друзей. Будь один из них в подобном состоянии, он бы его тоже не выпустил. Потому что человеку, не знающему, что всего каких-то несколько мгновений назад Гарри Поттер понял, что привычный и знакомый до каждой мелочи — приевшийся, как каждодневный сахарный пирог на завтрак в Большом Зале — мир внезапно раскололся, распался и рассыпался, усеяв разум Гарри воспоминаниями, наконец-то составившими целостную картину, взгляд ошалевших зеленых глаз действительно показался бы сумасшедшим.

А может быть, так оно и было, ведь разве может человек оставаться спокойным, узнав, что вся его жизнь лишь повторное, извернутое и извращенное проигрывание уже известного сценария? Сценария, в котором самому Гарри, тому, из прошлого, сделавшего выбор, не совпавший с выбором всего мира, места не было.

Он не знает, что послужило толчком. Возможно, это был один из его снов, которые забывались один за другим, стоило Гарри перешагнуть границу забвения и реальности, а возможно эти толчки сопровождали его всю жизнь, с каждым разом становясь все сильнее и ожесточеннее, словно лезвиями вспарывая разум, выковыривая из него всю ложь и давая простор для болезненной, но оттого не менее желаемой истины.

— Перестаньте, — хрипло, терпеливо говорит Гарри, и его глаза непривычно светлые от обуреваемых его эмоций, зрачки расширены, как от возбуждения, а кончики пальцев рук чуть подрагивают, когда их пронзают тысячи искорок предвкушения. Он никуда не спешит, будто знает — все что должно непременно случиться, произойдет именно тогда, когда он, Гарри, окажется там, где должен. Он больше никогда и ничего не упустит, ведь чтобы вода не утекала сквозь пальцы нужно всего-навсего сомкнуть их. А уж теперь ему никто не помешает это сделать.

Гермиона бросает быстрый взгляд на Рона, но тот находится в еще большем смятении.

— Гарри, мы волнуемся за тебя, — наконец произносит он.

— И хотим помочь, — вторит ему Гермиона.

Гарри молча улыбается им. Они — его друзья, и для его любви и доверия к ним всегда есть причина, но порой… Порой Гарри кажется, что его жизнь, в которой не было этих двух гриффиндорцев, была для него намного более ценной. Потому что у него был тот, о ком невозможно забыть даже если кто-то именно ради этого прервал твою жизнь. Ведь в противном случае все было бы слишком просто.

* * *

Блейз кричит что-то вслед, но Драко не слышит, потому что он бежит, бежит через весь холл, расталкивая столпившийся там народ, и выискивает глазами черноволосую макушку, чтобы крикнуть во всю силу легких «Гарри» и увидеть, как резко взметаются в воздух черные полы мантии, как несмотря ни на что слегка удивленный и наполненный надеждой взгляд зеленых глаз останавливается на его, Драко, лице, и как Гарри открыто и немного озорно улыбается, и как влажно блестят его губы, приоткрытые, словно просящие ласки или желающие что-то сказать — Драко это сейчас неважно.

Он подбегает к замершему посреди толпы парню и обхватывает его лицо ладонями, зажмуривается, когда болезненное воспоминание, еще неполное и являющееся чуть более, чем отголоском, странным, не оформившемся мигом deja vu, миллионами искр рассыпается перед глазами.

Драко опускается прямо на пол, встает на колени, увлекая Гарри за собой, и видит, как распахивается в конечном узнавании зеленые глаза.

— Тебя так долго не было, — говорит Гарри и хмурится, морщится, словно от боли.

— Не было, — эхом отзывается Драко. — Прости. Я тебя потерял.

— Но ты же мне кое-что обещал, — Гарри улыбается. — Я помню.

И эта фраза намного важнее самого искреннего признания в любви, потому что об этом Драко знает и без слов.