Стать отцом Героя

— Северус, что ты делал у Ивы?

— Мне сказали, что там есть что-то интересное, — пожал плечами подросток.

— Кто сказал тебе это? — мягко, но настойчиво спросил его директор магической школы Хогвартс, никогда ранее не выглядевший настолько сбитым с толку.

— Сириус Блэк, сэр, — равнодушно ответил мальчик и поерзал на неудобном кресле в круглом кабинете директора.

— Я вызову его сюда. Минерва, да, моя милая, извини, что так поздно, но не могла бы ты привести юного Блэка… Да, и мистера Люпина из медкабинета. Самому вызвать? Да-да, конечно...— Альбус опустился на маленький стул перед камином и едва слышно переговаривался с деканом Гриффиндора.

Северус посмотрел в единственное окно, не скрытое тяжелыми занавесями темного цвета. Отбой прозвучал только-только, когда он выбрался из замка, но сейчас время близилось к полуночи, и отчетливо чувствовалось, что ничем хорошим закончиться его поход к Дракучей Иве не мог. Он посмотрел на ручного феникса и не мог не скривиться от такого поклонения красному и золотому цвету бывшего гриффиндорца-директора, который, тем временем, прерывал каминную связь.

— Мне пришлось взять мистера Поттера с собой. Он яро просился к вам, — кивнула профессор МакГоннагал Альбусу и поспешно поправила наспех одетую мантию.

— Сейчас не время, мистер Поттер.

— Я уверен, самое оно, — невозмутимо ответил невысокий кареглазый мальчик в странной формы очках. Они были…квадратные?

Альбус пересек кабинет и наклонился к нему.

— Джеймс, это не шутки. Я не шучу.

-Вы будете решать судьбу моего друга. А какой я друг, если не попробую повлиять на нее, когда мне выпала такая возможность? Да, черт возьми, даже и не выпала, я должен это сделать.

— Судьбу твоего друга решил другой твой друг, — внезапно улыбнулся директор.

— Чему вы радуетесь? — поднял голову еще один пятикурсник, на плечо которому Минерва положила руку.

— Я? — Дамблдор задумался, а улыбка исчезла с его губ. — Это старческое, не обращай внимания, — поспешно пробормотал он себе под нос. — Где Л…мистер Люпин?

— Извините, Альбус, вы слишком неожиданно вызвали меня, — запыхавшись, в кабинет вбежала еще молодая девушка, ведя за руку грустного подростка.

— Здравствуйте, — поздоровался он с обоими профессорами сразу, не подняв головы.

— Ремус! — рванулся к нему Блэк, но был остановлен МакГонагалл, так и не убравшей руку.

— Все, что вы могли, вы уже сделали, — прошипела она ему на ухо. — Молчите, пока вас не спросят.

— Профессор, зачем мы здесь? — подал голос Северус.

— Чтобы обсудить одну проблему. Сначала вы, мистер Блэк, расскажите, как все было.

— Я не хотел, чтобы кто-то узнал тайну Ремуса. Ну, то есть, это казалось забавной шуткой — напугать Сева, он же ничего не боится, и все такое. Я смог бы удержать Ремуса, правда.

— А каким образом недоучка может попытаться остановить разозленного оборотня?!

Сириус побледнел, но продолжил, не ответив на вопрос. Предавать остальных друзей он не собирался:

— Просто разыграл с Питером разговор рядом с коридором, по которому он обычно ходит. Подгадал время, сказал нужную фразу, и вот, Северус уже спешит к Иве. Я шел следом.

— Достаточно. Мистер Снейп, рассказывайте вы.

— Я не уверен, что это стоит делать. У меня нет претензии к этой компании, — снова пожал плечами темноволосый подросток.

Названный Ремусом с некоторым интересом поверх излучаемой грусти взглянул на однокурсника.

— И все же?

— Я пошел туда. Зайти не успел, Ива уже была открыта, а оттуда он выбегал. Я даже испугаться не успел, как меня оттолкнули, а Люпин мимо пробежал. Думаю, он не собирался нападать.

— Но и стоять на дороге было неразумно. Мне пришлось тебя оттолкнуть, ты уж извини, — вмешался Поттер и поправил сползшие очки.

— Нет проблем, — махнул рукой Северус и выжидающе уставился на директора:

— Никто не пострадал. Зачем нужно это разбирательство?

— Ваше выступление видел министерский чиновник. Присутствие мистера Люпина не афишировалось, никто о нем не знал. Однако у нас учатся дети многих…высокопоставленных служащих, поэтому уже завтра появятся множество… недовольных. Школа будет закрыта в худшем случае, хотя, я думаю, ограничатся только увольнением пары-тройки учителей…

— Но? — вместе продолжили мысль директора Северус, Джеймс Поттер и Сириус Блэк.

— Но этот человек предлагает…

— Выгнать меня? — усмехнулся Ремус, и вся его грусть куда-то испарилась, оставив довольно заметный гнев, особо выделяющийся в яростном блеске желтых глаз.

— Да, Ремус. Именно так, — устало потер переносицу Дамблдор.

— Вы не посмеете, — мгновенно повысил голос Блэк.

— Формально все верно — он угрожал жизни других учеников. Поверьте, если бы была хоть какая-то надежда, я оставил бы все так, как есть, и не стал бы выгонять тебя, мой мальчик.

— Да не трудитесь, я сам уйду.

— С ума сошел?! — накинулись на него двое лучших друзей.

Северус молча, но не менее вопросительно посмотрел на оборотня, который, в свою очередь, приглядывался к директорскому столу и, как это и выглядело, принюхивался?

— Нас никто не видел, а он просто боится за свое кресло.

— Нет, это не так.

— Хогвартс-Экспресс прибудет утром? Всего хорошего, — поклонился Ремус и вырвался из рук колдомедика.

Северус перевел взгляд на директорский стол и заметил свиток пергамента.

— Мистер Блэк, я надеюсь, вы задумались над своим поступком? — крикнул вдогонку Альбус двоим подросткам, ринувшимся следом за другом, а после ухода слизеринца и вовсе облегченно вздохнул.

«Шотландия, Хогвартс, директору Альбусу Дамблдору.

Покорно ваш, член судейского состава Визенгамота, Уильям Скитер».

— А такое не раз могло произойти, — шепнул Дамблдор своему фениксу и снова перечитал письмо.— А как полезно было бы иметь ручного оборотня.

Промышленный район Лондона, заброшенный фабричный дом №14, 24 июня 1979, 20:16.

Окно покрыто слоем пыли и светло-серыми разводами. Оно — единственное в комнате. Молодой человек пододвигает старый, полурассохшийся стул вплотную к грязному подоконнику. Он не обещает на грязь внимания: за стеклом еще различим силуэт трубы за пару кварталов отсюда. Дым над ней притягивает взгляд, но человек все чаще смотрит на циферблат наручных часов. Он действительно молод: высокий, но худощавый, вокруг глаз нет морщинок, а нос еще только начинает принимать наследственную форму. Волосы едва достают ему до плеч, хотя он давно не стригся. Покрой его плаща отличается от обычного; особенно примечательна ширина рукавов и ткань, из которой он сшит. Плащ застегнут небрежно, всего на две пуговицы.

Гость выпрямляет спину, расправляет плечи и в молчаливой досаде опускает голову в который раз за ушедшие минуты.

Где-то справа едва слышно тикают чудом уцелевшие настенные часы. В комнате темно, но в свете, льющемся с улицы, можно разглядеть даже пыль, поэтому можно заметить, что стрелки здешних часов безнадежно отстали от часов наручных, и человек чуть поднимает уголки губ такой обычной мысли.

— Я не хотел заставлять тебя ждать. Прости, Северус.

Молодой человек улыбается шире и склоняется в почтительном приветствии так, чтобы волосы скрыли эту улыбку.

— Я осведомлен о причинах твоей задержки, Том.

Второй гость нарушает границы невзрачного помещения, и вечерние сумерки не скрывают такой же улыбки на тонких губах, слегка раскосых карих глаз и тех же прямых линий лица, в большинстве своем теряющихся с возрастом. Он не был молод, не казался «вечным студентом», но и к взрослым его нельзя было причислить. Он улыбался, но только близкий друг мог в достаточной мере оценить степень его искренности.

— Я рад твоему возвращению, мой друг, — говорит он.

Северус видит ямочки на щеках, и влияние долгого отсутствия сходит на нет:

— Я тоже рад тебя видеть, — кивает он и подходит к Тому на расстояние вытянутой руки.

— Нет, «возвышеннее» я не стал, — смеется Том в ответ на немой вопрос собеседника и обнимает его.

— Слава Богу, — бормочет Северус, недовольный такой прозорливостью друга.

— Как не вовремя была эта твоя поездка! — восклицает новый гость, но в его голосе нет недовольства.

— Такой шанс бывает раз в жизни, — пожимает плечами Северус.

Небо за окном теряет закатный нежно-розовый цвет, и комната медленно погружается во тьму. Видны лишь очертания двух человек, но вот на ладони одного из них появляется белый огонек, освещающий пространство вокруг продавленного дивана.

— Об этом не время говорить сейчас, — Том опускается на диван и закрывает лицо руками, оставив огонек висеть на месте.

— Понимаю, — кивает Северус и следом садится на диван.

Он не торопит друга, и так проходит несколько минут, заботливо отсчитанных все теми же настенными часами.

— Дамблдор был там, — усталый вздох, и Том продолжает:

— Я не злопамятен, но ты должен понять…

Здание Министерства Магии, Судебный Зал № 3 и прилегающие комнаты, несколькими часами раньше, тот же день, 16:15..

— Вы — первый, мистер Реддл.

Том рассеянно кивает немолодому волшебнику в темно-синей мантии, и, положив одну руку на другую, опускает на них подбородок. В его движениях нет волнения, только некоторая отстраненность, которую так легко прочесть даже во взгляде.

Он не занял предложенного несколькими минутами ранее кресла, предпочтя ему стул помощника секретаря в этой комнате, слабо освещенной и тесной. Перед ним — несколько бумаг, исписанных сверху до низу, но он смотрит сквозь них, сквозь грубо сколоченный деревянный стол.

Здесь нет часов, но Том чувствует, когда ему нужно выходить. У него не больше двух минут. Он слышит нетерпеливые шаги за дверью, взволнованный гомон сорока человек через две стены только за счет детской привычки знать обо всем и опасаться. Оглядывает собственный вызывающий для такого мероприятия наряд — рубашку да черные джинсы, которые так быстро сшила для него веселая Белль, красивая девушка-сквиб с копной пружинистых светлых кудряшек и такими же ямочками от улыбки, как у него, живущая на Гарден; отодвигает стул и встает на ноги.

— Помни, что ты уже их всех сделал.

Оглядывается Том только у самой двери, и исчезнувшая ,было, улыбка вновь озаряет его лицо, когда он видит развалившегося в кресле молодого человека с темными глазами, в темноте — цвета моря в шторм, с резкими, но аристократично-плавными в то же время чертами лица, такого молодого даже для своего возраста. Он изящно кладет ногу на ногу и жестом выгоняет Тома из комнаты.

— Да, я мысленно с тобой, и все такое, — в досаде опускает он голову на спинку кресла, а затем подмигивает Реддлу.

Том не отвечает, поворачивая ручку двери.

Он идет по короткому коридору вместе с девушкой, чья красота выбивается из стандартов и потому так сильно заметна. У нее несколько непропорциональны черты лица: лоб выше, чем должен быть, но этот недостаток мастерски скрыт выбившимися из прически локонами, только добавлявшими ей обаяния; глаза большие для таких тонких губ, но с помощью косметики она еще больше выделяет их черным, а потому так незаметен размер на фоне черных волос; нос прямой, но это семейная черта, но он изящен в своем минимализме. Ее волосы падают на плечи волнами, хотя от матери ей достались прекрасные кудряшки; волосы собраны в строгий, высокий хвост, а те самые выбившиеся прядки ничуть не мешают образу деловой дамы. Ее можно описывать часами, и каждый раз открывается что-то новое, такое противоречивое и идеальное одновременно. Она держит в руках несколько разноцветных папок, размерами не уступающие «Истории Хогвартса». Поспешно докладывает Тому о каких-то незначительных изменениях в предстоящей встрече, и он едва ли слушает ее.

-Белла, прошу тебя, разберемся позже, — останавливает он девушку, и она послушно замолкает, озабоченно посматривая своими невозможными серыми глазами.

Остановка перед дверью, и Том рассматривает девушку словно в первый раз. Она старше своего кузена, но все так же юна для двадцати с лишним лет. Ее детская влюбленность видна невооруженным взглядом, но Реддл считает, что достаточно времени, чтобы ее перерасти.

— Ты не можешь проиграть. Ты всегда побеждаешь, и нет тебе равных, — шепчет Белла, а потом отчаянно краснеет, хотя ее щеки едва ли изменили цвет.

Он слишком внимателен, поэтому легко замечает это. Оставляет без ответа, как и ее кузена несколькими минутами ранее.

Дверь судебного зала № 14 ничем не отличается от предыдущих, разве что на ней больше трещин, и Том разглядывает ее слишком долго, прежде чем открыть и войти. Белла не станет торопить его, ведь он — гений, а они лучше знают, что необходимо в данный момент.

— Ты такая маленькая, Беллатрис, — внезапно улыбается Том, и она верит его нежности просто потому, что видит эти злосчастные ямочки.

Он прижимает ее к себе одной рукой, а другой забирает папки. А Белла не возмущается, ведь ей нельзя сопровождать его на выступлении. Удобнее перехватывает папки, двумя руками, а дверь открывает плечом. Том не умеет говорить по написанному, поэтому девушка совсем за него не переживает, идет обратно по коридору и все время проводит в кресле рядом с кузеном.

Полному составу Визенгамота неудобно принимать такого рода решения в судебном зале, и для Реддла это заметно так же, как видно облако на ясном небе. Миссис Марчбэнкс нервно потирает лоб, не потрудившись достать платок, не следуя некоторым волшебным традициям, Абракас Малфой отстукивает едва слышно тростью ритм по скрытому тонким ковром полу, его выражение лица то и дело становиться презрительным.

Том небрежно подкидывает вверх тяжелые папки, и перед каждым членом судейского состава плавно опускается пара исписанных листов пергамента.

— Самый сильный стихийный маг нашего времени, — шепчет молодая девушка в последнем ряду, и неудивительно, что Том ее слышит — все залы устроены так, чтобы слышать можно было все и каждому в любом углу.

— Какой же он стихийный, если может управлять? — отвечает ей девушка постарше, и сама не может найти ответа на вопрос.

— Она же подчиняется чувствам, правда? — поднимает голову к ней Том, и девушка стремительно краснеет. — А чувства можно контролировать. Как и желания, разумеется.

Здесь довольно много человек едва старше тридцати, хотя на почетных, важных местах сидят пожилые люди. И только место главы Визенгамота скрыто от глаз, и Том благополучно забывает о его существовании, ведь он так ни разу и не был на суде.

— Добрый день, — почтительно здоровается он и занимает место за трибуной, такой неуместной в этой комнате благодаря своей вычурности. — Перед вами лежат те проекты, которые я собираюсь воплотить в жизнь. Их много, они довольно неожиданные для большинства здесь присутствующих, но я попрошу у вас немного терпения, лишь хочу объяснить, почему они необходимы. Мои объяснения могут показаться слабыми, недостаточными и полными общих слов, но не это сейчас важно, — Том поспешно смотрит на свиток в своей руке, а затем кладет его на кафедру, не раскрывая. — Нет смысла в написанных речах — там не выразишь все эмоции, необходимые для понимания. Путь к тем выводам довольно сложен, но сами они каждый день бросаются нам в глаза. Волшебный мир развивается, и это хороший знак. За годы гоблинских восстаний, в которые мы были поневоле втянуты, мы были вынуждены остановить развитие и изучение магии, но мы изрядно в ней практиковались. За годы далеких гонений магглами ведьм мы научились держаться вместе. И только Армия Грин-де-Вальда не научила нас ничему, но заставила потерять достаточное время. Мы потеряли много и многих, и это было так недавно, а сейчас мы так и не можем прийти к согласию, снова стоим на пороге сражений, на этот раз — с волшебными существами. Каждый из нас устал от однообразия жизни, и каждый может привести множество доводов, почему все так и должно оставаться, потому что смутно понимает, что что-то новое заставит их сдвинуть любимое старое, хотя изначально заменяло совсем ненужное. Да, сильно я сказал, — кивает Реддл паре мужчин в первом ряду, за секунду до этого обменивающихся замечаниями к речи волшебника. — Я веду к тому, что, пусть мы и развиваемся, но так медленно, что становиться просто скучно. Когда делались значительные открытия последний раз, и я имею в виду Британию? Разве не хочется, чтобы колдографии хранили моменты жизни дольше, чем обычно? Средства передвижения. Аппарирование, метла, автобус да запрещенные ковры, не в обиду Департаменту Перевозок будет сказано. Как быть тем, кто не может воспользоваться ни одним из них? Представьте, что на ваших руках умирает близкий человек, вы что, станете рисковать больше в сумасшедшем автобусе или доверитесь ужасному воздействию аппарации? На метле вдвоем полетите? А ковры слишком большие, чтобы носить их в карманах. Я могу задавать такие вопросы бесконечно, но не все вы сможете обдумать, найдя сразу неверные доводы в свою защиту. Остановка развития опасна, и мы все здесь ее замечаем, — Том делает паузу намеренно, хотя и порядком выдохся от такой продолжительной речи. — Наша медицина безупречна. Но сколько человек лежат в отделении для безнадежно больных, и мы все еще полагаемся на чудо, которое призваны создавать, не будь мы волшебники? Долго мы будем отрицать, что Темная магия способно половину из них на ноги поставить сразу? Давно известно, что магия с душой и чертами не связана, так почему бы родственникам не дать пару капель крови, чтобы не потерять близкого человека? Я снова задаю вопросы, но ведь ответов на них мы можем не найти никогда, если не узнаем подходящие для них вопросы, которые я сейчас и озвучиваю. Мы используем кровь дракона, кровь живого существа, так чем мы хуже или лучше них? Я предлагаю вспомнить, кто определил Светлое и Темное, и подумать, какая разница, если в данную секунду способна помочь Темная, а в следующую — Светлая? И те существа, которых мы зовем темными — только потому, что они получили своеобразный дар, но они за это многим заплатили. Мы ненавидим их за то, что они нападают на людей, но когда в последний раз вы это видели? Мы сами вынуждаем их, ненавидим за их природу, с которой они ничего поделать не могут, и сами в ее появлении не виноваты. Разве они целый месяц опасны? Нет, только одну ночь.

— Но они кровожадны! — возмущается секретарь Визенгамота, тоже юная девушка.

— А если я буду вас кормить месяцами овощами, а потом покажу только что пожаренный бекон, вы не станете кровожадной?

— Опасны, — стояла она на своем.

— Не опаснее наемных убийц в прежние времена. И некоторых сейчас.

— Просто не такие, как мы, — неуверенно возражает она же.

— Вы кошку тогда тоже темным существом считаете?

— Особенно, когда она гадит в мои тапки по утрам, — хмыкает глава Департамента по образованию во втором ряду у самого кресла главы.

— Опасные темы, опасные преобразования, я все это понимаю прекрасно, и мне так же неуютно от таких предложений, но и я устал от такой жизни. Если сильно и быстро мешать суп в одну сторону, милые дамы, а потом резко повернуть в другую…

— Будет сильный всплеск, — со знанием дела улыбается миссис Марчбэнкс.

— И такой путь — слишком радикальный. Мы будем доводить наше общество до ума, постепенно посыпая его новыми деталями в жизни людей и нелюдей тоже, — и Том замолкает, всем видом показывая, что он-то все сказал.

В зале стоит тишина, и только несколько человек шепчутся между собой столь тихо, что не помогает даже волшебная суть всеслышания в этом зале.

— Впечатляющая речь, мистер Реддл, — раздается словно гром знакомый голос, и Тома передергивает от его звучания. — Но все, что вы сказали сейчас, противоречит нашим устоям и традициям. Магия — результат тяжелого труда предков, и мы не можем нарушать их наказы просто потому, что кто-то решил поэкспериментировать, — Альбус Дамблдор легко поднимается со своего места главы в тени, и только дурак не способен заметить то, насколько опасен сейчас директор.

— Магия — часть организма, — только Том и был таким дураком в глазах остальных. — Некий ген, и это можно с легкостью доказать.

— Маггловская генетика — чушь, как и все то, что взбрело им в головы, — возражает глава Визенгамота.

— А пергамент вы изобрели? Нитки с неба свалились? — быстро высказывает сове мнение Том, и где-то далеко, на задворках его сознания, мелькает мысль о том, что он слишком много общался с Блэками.

— Ваша речь не соответствует вашим амбициям, — находит ответ Дамблдор и барабанит по столу пальцами, что выдает его с головой.

— Но она будет соответствовать моей должности.

Все с напряжением смотрят за спором, с каждой новой репликой вглядываясь в лицо собеседника, надеясь отыскать там скрытые чувства.

— Посмотрим, будет ли оно у вас, — тихо говорит директор.

Реддл сдержанно прощается, оставляет листки на столах и покидает судебный зал №3.

— Как все прошло? — глазами Белла указывает на дверь.

— О, ты сомневаешься в его обаянии? Ему даже я проигрываю, — повторяясь, закатывает глаза представитель Блэков и кладет руку на плечо кузины. — Остерегайся его.

— Не знаю, — пожимает плечами кандидат в министры магии и ощущает себя почти счастливым.

Промышленный район Лондона, фабричный дом №14, тот же день, 21:03..

— Я выслушал, но не понимаю, где ты видишь проблему, — Северус потирает подбородок и внимательно смотрит на Тома.

— Дамблдор не проигрывает просто так, — тихо отвечает Реддл, не отрывая взгляда от белого огонька.

— Он предпочтет потерять пешку, но оставить шанс хотя бы на побег, — за доли секунды до грохота покосившейся двери произносит новый гость, так неожиданно вмешавшийся в разговор. — Он не проигрывает, он берет тайм-аут для нового раунда.

— Рад твоему приходу, Сириус, но ради пустой болтовни ты не приходишь.

— Я тоже не помню, чтобы ты на чаек забегал, — старательно не смотрит на него Северус.

— Я в вашем светском обществе себя тупым чувствую. Даже не тупым, неуместным. А когда еще Малфой появляется…Короче, вы поняли, — ничуть не раздасованный таким приемом, Сириус достает из заднего кармана тонкую, изящную палочку, и по мановению руки напротив дивана появляется темно-красное кресло на деревянных ножках. — Ностальгия, — разводит руками он и с размаху на него опускается.

— Подушек не хватает, — бормочет Северус, но его слышит только Том.

— Дамблдор сегодня собирал Орден Феникса, сразу после его выступления, — резко сообщает Блэк.

-Постой, ты-то откуда знаешь?

— Не гони вперед лошадей, — столь же резко обрывает он бывшего однокурсника. — Он собрал не просто основной состав, он позвал еще кое-кого. Поттеров, несколько авроров… Он позвал даже Ремуса.

— Старик заигрался, — морщиться Северус.

— Где он сейчас? — вмешивается Том и поднимает взгляд на Сириуса.

— Далеко, — после некоторой паузы отвечает Блэк, и в его голосе отчаяние и грусть.

-Он скоро вернется.

— Дело в том, зачем он позвал еще кое-кого.

Шотландия, Хогсмид, трактир «Кабанья Голова», тот же день, 17:39..

-Профессор, вы знаете, мы в любое время готовы прийти, но сейчас… У Лили умер отец, и нам…

-Я все понимаю, Джеймс, — добродушно улыбается Дамблдор и смотрит на входную дверь поверх головы молодого человека. — Аберфорт, налей Лили сливочного пива.

Джеймс Поттер некоторое время вглядывается в лицо директора магической школы, но, видимо, не находит там ничего особенного, отворачивается и уходит к дальнему концу стала, где на низком табурете сидит рыжеволосая девушка и вытирает платочком покрасневшие глаза.

Трактир похож на беспорядочную свалку вещей. Размерами помещение не уступает Большому Залу, но потолки здесь настолько низкие, что любой человек не только с легкостью коснется верхней свечи в канделябре, но и положит локоть на потолок. Здесь много окон, но от них нет толку — стекла в половине из них разбиты и кое-как заколочены досками, а если и были целые, то, благодаря слою пыли, по цвету сливались со стенами, копоть с которых не счищалась со времен, когда здесь была кухня Основателей на момент постройки Хогвартса. Барная стойка занимает всю ширину помещения, однако используется только самая крайняя, левая от входной двери, часть. За ней виднелась крепко сбитая дверь, очевидно, ведущая в съемные комнаты, особой популярностью не пользовавшиеся.

Звенит колокольчик, и дверь распахивается, впуская мужчину неопределенного возраста с изящной тростью в руках и молодую женщину, с копной темных волос. Любой волшебник Британии смог бы в ней узнать представительницу рода Блэков, заметив в глазах неповторимый, опасный, полный неожиданности огонь, и ту энергию движений, способную покорить.

Посетители занимают места за двумя плотно сдвинутыми столами и тихо здороваются с Поттерами. Женщина ведет за руку маленькую девочку лет шести, так похожую на мать: те же темные волосы, тот же огонь в глазах цвета ночного неба, ту же природу движений. Она видит чету Поттеров и с громким криком бежит к рыжеволосой девушке, на ходу сбивая стулья и крича:

— Лили!

Девушка поднимает голову и рассеянно улыбается девчонке, чьи волосы на глазах приобретают совершенно другой, ярко-рыжий, цвет.

— Андромеда, дорогая, я же просил, — в досаде качает головой Альбус, но его никто не слушает: мужчина с тростью помогает поднимать матери стулья, а та со смехом извиняется за неуклюжесть дочери:

— Нимфадора, сколько можно тебя учить правильно двигаться! Ты уже не маленькая девочка.

— Дядя Сириус говорит, что я еще успею походить как надутый павлин! — показывает девочка язык и прыгает вокруг Лили.

Дамблдор пристально наблюдает за разворачивающейся сценой, и только он замечает секундную задумчивость в глазах Джеймса, когда тот смотрит на свою жену и Нимфадору.

— Дора, ты же знаешь, как дядя Сириус любит шутить! — поспешно шепчет Лили девочке под возмущенным взглядом Андромеды, поднимает девочку и усаживает к себе на колени.

— А Ремус говорит, что дядя Сириус в чем-то прав!

— Ты замечательно смотришься с ребенком на руках, — едва слышно говорит Джеймс своей жене, а она тут же краснеет и тем же возмущенным взглядом на него смотрит.

— А они придут сегодня? — не успокаивалась Дора, беспокойно меняя цвет волос.

— Я послал приглашения им обоим. Андромеда, поздравляю, вы научились прекрасно менять цвета! — поспешно меняет тему Дамблдор. .

— Черт, я уверен, она будет отличным аврором! — мечтательно говорит мужчина с тростью и, поглядывая на Лили, продолжает:

— Миссис Поттер, вы сегодня особенно прекрасны с ребенком на руках!

Лили снова краснеет, и ее лицо уже нельзя назвать грустным.

— Аластор, не смей каркать! — возмущается Андромеда, но при взгляде на свою дочь на руках у девушки ее голос теплеет:

— Я была бы не против побаловать еще одного племянника.

— А он вам будет племянник разве?

— А как еще назвать сына пятиюродного брата? — смеется женщина и поглядывает на Джеймса.

Раз за разом вспыхивает камин, и за столом появляются все новые и новые гости. Аберфорт расставляет бутылки, и разговоры тем временем принимают местный характер:

-Только что Визенгамот объявил о тех, кто победил…Да, это юный Реддл…Нет, юный по сравнению с другими…Конечно, в его словах есть смысл…

-Лили, я была бы рада видеть вас у себя в воскресение…

-Мам, а как же Ремус и дядя Сириус? Он говорит, что быть дядей — прикольно…

Проходит несколько минут, появляется еще несколько человек. Аластор, Андромеда и Поттера садятся рядом друг с другом, Лили просит подержать Джеймса Дору и исчезает в дальнем конце трактира.

— Можно мне ваш мячик? — стеснительно просит его девочка, смотрит на него и заливается краской.

— Я уже как года два его с собой не ношу, — смеется Джеймс и треплет девочке волосы.

— Бог ты мой, Джеймс, ты — единственный, у кого она может сидеть спокойно дольше минуты!

— Отцовский талант, — со знанием дела кивает Аластор.

Лили чуть позже возвращается, занимает свое место и понимающе улыбается, когда видит покрасневшую Дору на руках у мужа.

— А как же Ремус? — шепчет она, когда забирает Дору к себе, и та вспыхивает пуще прежнего.

— Я думаю, еще трое уже не появятся, — соединяет Дамблдор ладони.— Начнем. Я собрал вас всех здесь не для того, чтобы сообщить о нашем проигрыше, хотя и за этим тоже. Я собрал здесь людей, которых моя информация может коснуться в той или иной степени.

Сидящие за столом переглядываются, но особого впечатления эти слова не произвели. Каждый продолжает думать о своем.

— Мой проект был отменен, и нам остается следить за ходом событий и планами либо мистера Фаджа, либо мистера Реддла. Но сегодня я побеспокоил вас не для этого. Армия Грин-де-Вальда. Я думаю, все помнят ее действия лет пятнадцать назад. Геллерта уже давно нет, но некоторые подростки одержимы его идеями о захвате мира и чистоте крови.

— Альбус, я тебя очень уважаю, но ближе к делу, — громко говорит Аластор.

— Да-да, конечно. Это старческое — любить много поболтать. Много ли мы знаем о том, кому хотим доверить власть? Я имею в виду мистера Реддла, прекрасного человека и отличного ученика, не раз награжденного, в том числе и за особые заслуги перед школой. Но даже я, его преподаватель, не знал, что он состоял в Армии.

— Я не помню, чтобы Армия сильно кому-то вредила именно пятнадцать лет назад.

— Мистер Реддл состоял в ней, и был очень активным человеком. И, совсем недавно, был еще один страшный случай, с жителями деревни на юге. Они были магглорожденными в большинстве своем, и я могу с уверенностью утверждать, что мистер Реддл был там.

Глава 2.

Шотландия, Хогвартс, кабинет директора, 23 июня, 17:43.

— Мне нравилась моя камера. В ней не было тебя, мой дорогой Альбус, и меня это устраивало. На кой черт ты освободил меня? Я не просил тебя об этом, и даже не собирался.

— Мой друг, ты необходим мне.

Здесь всегда что-то шуршало, двигалось, беседовало. Кабинет директора волшебной школы — круглое помещение, заставленное и завешанное полками и шкафами всех размеров. Оно жило своей собственной жизнью, шепталось и причитало благодаря картинам предыдущих директоров, двигалось Фоуксом и выражало недовольство Альбуса Дамблдора. Другое дело, что с его появлением оно замолкало и замирало. Здесь часто бывают гости, но Финеас Найджелус был готов поклясться, что никогда не видел этого человека, но был так же уверен в том, что его черты лица ему смутно знакомы.

-Смотря что за дело ты готов предложить мне, — незнакомец занимает одно из кресел, и Финеас чувствует, что видел эти движения много лет назад.

— Я думал, в Азкабане быстро отучают от разборчивости, — улыбается Альбус Дамблдор и наливает немолодому мужчине чай из дымящего чайника и ненавязчиво пододвигает к нему тарелочку со сладостями.

— В Азкабане отучают доверять кому попало, — возражает гость.

— Полезный навык, — кивает директор. — Скажем так, что мне нужен тот, кто способен понять и выслушать мои идеи.

— Бесплатно слушать твои бредни я не собираюсь. До сих пор не понимаю, почему не убил тебя в первый же момент.

-Ты стал настоящим слизеринцем, мой дорогой, и это меня изрядно огорчает. Тебя волнуют такие мелочи жизни?

— Ты же сам знаешь, что Шляпа часто ошибается, — незнакомец склоняется над чайником, и прядь светлых волос упала ему на лицо.

— Ты сохранил этот цвет, — завистливо бормочет Дамблдор и делает глоток из собственной чашки.

— Давай перейдем к делу.

— Да, конечно. Тебе всего лишь нужно несколько раз поиграть другого человека.

— Я знаю его?

— Вряд ли.

— Что я получу взамен?

— Силу, могущество, власть. Выбирай то, что хочешь больше всего.

Годрикова Лощина, дом Поттеров, 25 июня 1979, 18:12.

Лили держит в руках большую белую чашку и задумчиво смотрит в окно. Хлопает входная дверь, в прихожей кто-то шумит, слышатся приглушенные голоса. Шелест верхней одежды, звук капающей на пол воды.

— Лили, у нас гость! — радостно извещает жену Джеймс, на секунду заглядывая в комнату, а затем уводит гостя в ванную.

Миссис Поттер мягко улыбается и ставит чашку на стол, задергивает тканевые занавески на окне и покидает комнату.

-..дружище, ты решил стать отцом? Вот это номер! — слышит она знакомый голос из ванной комнаты.

— Не то, чтобы решил…Тем более, решили мы вместе.

Лили не спешит покидать коридор и прислоняется к стене рядом с дверью ванной комнаты, опускает голову.

— Лунатик пропустит ну все самое интересное! — на дверь обрушивается легкий удар, а затем обладатель голоса замечает Лили. Девушка поднимает голову и тихо-тихо спрашивает его:

— О чем таком интересном идет речь?— но весь серьезный вид утрачивает свое действие, когда в ее темно-зеленых глазах загораются веселые искорки.

— Ну… В смысле, ты же знаешь, как он любит детей, — теряется Сириус и едва заметно краснеет.

— А уж как они его! — спешит поддержать друга Джеймс и уводит всех на кухню.

На кухне в этом маленьком доме царит совершенный порядок. Здесь помещается и стол с четырьмя стульями, и множество настенных шкафчиков разных размеров, и сияющая чистотой раковина, и сушилка для посуды, спрятанная в одном из шкафов, но нельзя назвать ее большой, и просторной тем более. Вся мебель здесь светлых оттенков, на удивление легко сочетающихся, даже шкаф для посуды, спрятанный за дверью — бежевый. На кухне светло, хотя освещает ее всего одно окно, за которым так яростно бушует непогода и окрашивает все в серые тона. По обе его стороны висят коротенькие занавески в синюю клеточку с белыми границами, они не достают до подоконника и не мешают нескольким домашним растениям в плетеном кашпо, среди которых можно угадать и алоэ. Если присмотреться, то от листочка отрезан самый кончик, а это значит, что где-то глубоко в шкафах спрятан стандартный набор зельевара. Перед окном располагается стол, вплотную придвинутый к стене под подоконником.

Лили открывает двери одного из настенных шкафчиков, который висит прямо над раковиной, и поднимает голову в поисках чего-то. Медно-рыжие волосы единой волной спускаются по спине, темно-зеленые глаза становятся изумрудными на свету, и Джеймс застывает в дверях кухни, не в силах оторвать взгляд от жены. Мимо него протискивается Сириус и понимающе усмехается, а затем занимает «свой» стул, слева от окна. Справа — место Ремуса, давно пустующее, а напротив садятся молодожены. Пустое место притягивает взгляд Сириуса, но он трясет головой и переводит взгляд на Лили.

— Ты давно не заходил к нам,— осуждающе говорит она и вручает мужу вазочку с печеньем, подпихивая его к столу.

— Я даже не знаю, что сказать в свое оправдание,— разводит тот руками, а потом одной рукой подпирает щеку и вновь задумчиво смотрит на место напротив себя.

— Сириус, послушай, — замечает это Лили и, отвернувшись от двух чашек и нескольких баночек, облокачивается о стол. — Он обещал приехать тогда, когда мы закончим школу.

— Но с тех пор прошел целый год, — устало возражает Блэк и усиленно прячет отчаяние за напускной бодростью:

— Вы уже выбрали имя для ребенка?

Лили хмуриться, отворачивается к шкафчикам и достает еще одну жестяную банку, когда ее останавливает Джеймс:

— Я думаю, что Сириус сегодня выпьет твой фирменный какао,— и он подмигивает жене, а потом отвечает на вопрос друга. — Честно говоря, мне ничего в голову не приходит.

— Может, ты предложишь его нам? — предлагает Лили, не поворачивая головы.

Сириус смотрит в окно, следит за стекающей по стеклу каплей, а затем несмело отвечает:

— Гарри.

— А если будет девочка? — смеется миссис Поттер и ставит перед Сириусом дымящуюся чашку.

— Я не уверен, что у Джеймса может быть дочь, — пожимает тот плечами. — Просто потому, что тогда ваша дочь будет похожа на тебя, Лили, и Джеймс, в таком случае, никогда не позволит своей девочке выйти замуж, просто не доверит.

Лили улыбается и садится рядом с мужем, отвечая на его немой вопрос:

— Мы скоро будем ужинать.

— Господи, Лили, усынови меня! У меня ужин бывает либо в два, либо совпадает завтраком, либо я с ним просто не пересекаюсь! — умоляет ее Сириус, и он впервые за весь вечер может позволить себе улыбнуться.

-Так что ты делал в наших краях? — подает голос Джеймс и накрывает руку Лили своей.

— Дожили, в обычный дружеский визит не верят, — бурчит Сириус.

— Ты не был у нас с тех пор, как уехал Ремус, — мягко напоминает ему Лили.

— Я подвозил Снейпа, — неохотно признается Блэк.

— Почему он не зашел вместе с тобой к нам?

— Эванс, где твои хваленые мозги? — качает головой Сириус. — Любовь всей его жизни выходит замуж за его школьного врага и поселяется на соседней улице!

— Брось, — прерывает его Джеймс и потирает переносицу, положив очки на стол. — Мы договорились с ним еще на пятом курсе.

Наступает пауза, в течение которой Сириус неосознанно теребит верхнюю пуговицу светло-голубой рубашки с закатанными рукавами, Лили удивленно разглядывает мужа, а Джеймс крутит в руках очки.

— О чем ты договорился с ним?

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», площадка Астрономической Башни, 13 февраля 1976. 20:45.

— Зачем ты позвал меня сюда, Поттер? — сухо спрашивает темноволосый подросток, одетый в теплую зимнюю мантию, застегнутую на все пуговицы. — И почему именно здесь?

— Снейп, — вместо приветствия протягивает второй подросток в мантии красно-золотой отделки и изящно спрыгивает с парапета. — Ты заставляешь меня сомневаться в твоих знаменитых умственных способностях. Гриффиндорская мантия небрежно застегнута на плече, шарф завязан слабо, но так же небрежно, а черные волосы не скрывает никакая шапка.

— Нас здесь не услышат. Как банально.

— Верно.

Джеймс встает напротив Северуса и следит за выражением темно-карих глаз, при плохом освещении которые легко можно спутать с черными.

— Видит Мерлин, мы никогда с тобой не дружили, да и в будущем вряд ли будем. Та сцена у озера… — он замолкает, но потом все же продолжает необычно тихим голосом. — Мы… Я не хотел , чтобы все происходило именно так. Питер, он нес такую чушь, он подбивал нас, а мы.. послушались. Я знаю — сколько бы раз я не извинялся, это ничего не изменит.

Северус невозмутимо смотрел на своего школьного недруга, но продолжал молчать.

— Ты давно дружишь с Лили, и я никогда не смогу понять ее так же, как смог это сделать ты, но я так люблю ее..Я не знаю, как ты помирился с ней… Ай, мне не подобрать нужных слов, — Джеймс проводит рукой по волосам и отворачивается от Северуса, устремляя взгляд далеко за пределы заснеженного Запретного Леса. — Я знаю, что твое увлечение Темной Магией не опасно, и я пытался рассказать ей, чтобы хоть как-то загладить перед тобой вину.

— «Они убьют его вместо тебя. Как удобно, Поттер». Я помню.

— Сириус никогда не признается, да и убьет меня за мою болтливость, но я не так горд, как он. Ты мог бы стать лидером своего факультета, как он, как я, но допустить этого не смогли, мы были слишком самоуверенны…

— Поттер, прекрати нести чушь. Я пришел сюда не для того, чтобы слушать твои жалкие извинения.

— Да, ты прав, — неожиданно легко соглашается Джеймс. — Я позвал тебя для того, чтобы решить все так, как и полагается взрослым людям. Я предлагаю тебе договор: тот, кому Лили отдает свое предпочтение, никогда больше не вмешивается в дела другого.

Годрикова Лощина, дом Поттеров, 25 июня 1979. 19:01.

— Я ошибочно считала вас двумя упертыми ослами, — задумчиво говорит Лили. — Но меня волнует кое-что.

— Ты посмел сказать ему такую глупость, да еще и от моего лица! — бушевал Сириус, не давая Джеймсу и слова вставить.

— Он никогда не пытался добиться моего расположения. Никогда.

По стеклу все так же стекали капли, на столе горело несколько свечей, и где-то в глубине дома мяукала кошка.

— Я был уверен, что мы с ним не пересекались, и он ухаживал тогда, когда не видел я, — Джеймс опускает голову на переплетенные пальцы рук.

— Он отдал ее тебе, потому что знал — ты сможешь сделать ее счастливой. Извините, не хотел, чтобы мы тратили время на мелодрамы, — поспешно извиняется Сириус и, взглянув на часы, поднимается. Он выходит в прихожую, принимает куртку из рук друга, а у самой двери еще раз оглядывается на своих лучших друзей. Лили — смущенная и растерянная, и Джеймс, в такой нелепой майке, выглядевший как провинившийся подросток. А затем ему в глаза бросился заголовок газеты, лежащей на столе.

— Это Дамблдор вчера принес, — спешит объяснить Лили.

— Зачем он приходил? — резко спрашивает Сириус.

— Проведать нас, о ребенке спрашивал, о Ремусе.

— Я возьму это. И да, кстати, вы много знаете случаев, когда директор навещает своих старых учеников без причины?

Лондон, отель «Сайрус», 84 номер, 26 июля 1979. 00:02.

— Я уверен в том, что этого номера в редакции вчера не было.

Невысокий молодой человек изящного телосложения листает страницы газеты рукой, облаченной в тонкую кожаную перчатку, и едва заметно хмурится. — У меня были кое-какие дела с Ричардсоном, и я отчетливо помню, как он объясняет пустые коридоры — мол, номер они сделали и рабочий день давно закончен.

Он растерянно псмотрел на трех человек, помимо него нарушивших покой тесного номера.

— Если тебя там, Том, не было, то и волноваться не о чем, — лениво замечает Сириус и бесцеремонно растягивается на хозяйской кровати, согнув одну ногу в колене.

— Так ведь ты первым и забил тревогу, — тихо и равнодушно возражает ему Северус и опускается рядом с Блэком, наигранно стараясь не касаться его. — Но это, право, еще не конец света. Я вижу только намеки, догадки, но кроме этой фотографии у них ничего нет. И та — ты снят только на фоне разрушений, но принимаешь в них участие или нет — неизвестно. Хотя, конечно, пропустить такое почти-оскорбление ты, как кандидат в Министры Магии, не можешь.

— Меня там не было, и быть не могло, — в отчаянии опускает руку на стол Том, раздается довольно громкий хлопок, от которого вздрагивают все остальные.

— В таком случае, это — искусно выполненная подделка, — все так же равнодушно отвечает Северус, а секундой спустя в него летит довольно большая подушка. — Ты что творишь, мать твою?

— Меня бесит твое безразличие после того, сколько сил мы потратили на эту кампанию, — комментирует Блэк и приподнимается, опираясь на локти.

— Боже, Северус, друг мой, ты похож на порох — как только появляется наш юный поджигатель Сириус, ты готов взорваться в любую секунду. Если бы я не знал тебя, то подумал бы о том, что ты влюблен в него, — надменно констатирует факт Люциус Малфой, но к концу фразы совершенно не аристократично фыркает.

На лице Северуса медленно появляются неровные красные пятна, а наследник Блэков с ним рядом начинает весьма громко хохотать. Отсмеявшись, он пододвигается к Северусу и с таинственным видом спрашивает у него:

— Ты ни в чем не хочешь мне признаться?

— Давно хотел, — внезапно успокаивается зельевар. — Покорился твоему обаянию и влюбился сразу, как только увидел.

Сириуса заметно передергивает, и он поспешно убирает руку и отодвигается от школьного противника.

— Довольно, — жестко прерывает столь интересную сцену Том и поднимает голову. — Мы должны выяснить, чьих рук это дело, и попытаться все исправить.

Вся веселость исчезает, и молодые люди готовы к серьезной работе. И тут открывается дверь, довольно резко, и с громким стуком встречается со стеной, а следом за ней в комнату поспешно входит девушка, которую сравнить можно было лишь с ледяной статуей, такой же прозрачной и непонятной, выполненной по всем канонам красоты, но без души, без чувств, без сердца. Ее кожа совершенна и, в то же время, слишком бледна, ее руки хрупки, но в них нет той энергии движения, свойственной всем Блэкам. Глаза прекрасны, как небо в хмурый день, но в них нет никакого выражения, только равнодушие и капелька презрения. Она довольно высока, но лед во всех ее движениях, правильность форм и совершенные черты лица поднимают ее еще выше, далеко от земли и от всех живых существ. Такой могла быть самая главная богиня, а остальные могли бы позавидовать. За ней не сразу заметишь Беллу, совершенно ей противоположную; любой сторонний наблюдатель поклянется, что эти девушки не могут быть сестрами, но более внимательный человек отметит идентичную линию скул и изгиб бровей, и, может даже, легкое искривление носа на самом конце, более круглое его завершение, или одинаковую густоту и изгиб черных ресниц — несмотря на то, что Нарцисса Малфой родилась со светлыми волосами.

— Люциус, нам нужно поговорить, — говорит она, и голос ее звенит, но не поднимается ввысь. Она четко выговаривает все звуки, но вряд ли она делает это специально. Достаточно несколько грамм чистого воображения, и ее голос можно сравнить с чистейшим шелком: он скользит мимо, за него нельзя зацепиться, нельзя запомнить.

Она не задерживается здесь дольше необходимого, плавно поворачивается, но каждый в комнате может сказать, что она поздоровалась с ними, не нарушая правил этикета, но вслух она не произносила ничего. Нарцисса не задумывается о том, что на ее пути стоит Белла, ведь сестра просто отступит, как делала всегда. Она молча покидает комнату, но ее недовольство от ожидания ощущается даже здесь.

Лорд Малфой безупречен во владении собственным лицом — это знают все в светских кругах, но, находясь в кругу знакомых друзей, он позволяет себе презрительно скривиться. Он неторопливо поднимается, разглаживает несколько складок на мантии, почтительно кивает каждому из гостей, но у самой двери оборачивается:

— Прошу вас, сообщите мне о наших ответных действиях. Уверен, что смогу помочь. О, Белла, дорогая, ты сегодня просто прекрасна, — и он целует девушке руку, а затем следом за женой покидает комнату.

— Каких ответных действиях? Что происходит? — взволнованно спрашивает Белла и вопросительно смотрит на Тома, но в ее темных сейчас глазах можно увидеть мягкость, свойственную только влюбленным людям.

Сириус молча протягивает ей газету.

«И кто же править будет нами?

С любовью, редакторы «Ежедневного Пророка».

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», 23 июля 1979, 16:58.

— Твой план не лишен ненужных деталей и красивых декораций, — признает светловолосый гость и с громким звоном отодвигает чашку.

— Мой возраст позволяет мне никуда не спешить, — таинственно улыбается Альбус Дамблдор и взмахом руки заставляет поднос исчезнуть.

— О, вы с Ником все же сотворили этот булыжник? — морщиться гость. — Даже не предлагай его мне, я не собираюсь вечно лицезреть твою ненавистную физиономию, Альбус.

— Я и не собирался, — добродушно отвечает Альбус и расстилает на столе карту. — Вот эта деревушка. Один ничего не значащий снимок. Побольше жестокости и наигранности.

— Почему бы не убить нескольких чиновников сразу в Лондоне?

— Нам не нужна спешка. Я не хочу ее. Сделать это красиво и медленно, ненавязчиво. Знаешь, как окружить зверя на охоте. Угрожать всей стране, побольше выступлений и неизбежности гибели — тогда они поверят, все, до единого.

— А мальчишка? Кажется, он довольно умен.

— Это только добавит азарта в мою игру. Отправляйся немедленно.

Безымянная деревушка на северо-востоке Британии, 21 июня 1979, 18:00.

Высокая фигура в темном плаще стоит на самом краю обрыва. Позади него цветет немыслимой красоты дерево. Кроме него, на поляне все кажется мертвым, застывшим. Нет ветра, только отупляющая жара. К фигуре приближается еще один человек. Он совсем еще юн, пряди светлых волос то и дело падают ему на глаза, он заправляет их за уши, но они слишком сильно вьются и не собираются там оставаться.

— Где остальные, Эван? –ледяным голосом спрашивает фигура.

— Я не знаю, сэр, — растерянно отвечает он, а в следующую секунду летит на землю, прижимая руку к покрасневшей щеке.

— Плоха та Армия, где нет порядка.

Фигура поворачивается и снимает капюшон. Немыслимо светлые, почти золотые волосы блестят на солнце, а немолодой мужчина в раздражении собирает их в пучок.

— Фотоаппарат с тобоЙ?

— Да, сэр.

Кусты вдалеке подозрительно шевелятся, расступаются и на поляну выходит группа молодых людей в черных плащах. Они быстро приближаются. Мужчина ловит склянку с чем-то темно-коричневым, которую кинул ему секундой назад ведущий группу, открывает ее и быстро глотает. Глаза небесного цвета темнеют, волосы укорачиваются, и через мгновение перед ними стоит ни кто иной, как Том Реддл собственной персоной.

— Вперед. У нас есть полчаса.

И толпа с яростными криками бросается в сторону деревушки.

Лондон, отель «Сайрус», 84 номер, 26 июня 1979, 00:27.

-.. а потом пусть соберет пресс-конференцию.

— У тебя нет алиби, — качает головой Северус.

— Это не значит, что я должен проигнорировать такое нелепое оскорбление. Северус, опроси всех знакомых зельеваров и продавцов, ну не мне тебя учить, впрочем.

-Понял, — и он направляется к выходу.

— Подожди, — окликает его Сириус и встает с кровати. — Том, мне следует навестить Дамблдора?

— Да, и возьми с собой Северуса. Старик — превосходный актер. Белла, мне срочно нужно пересмотреть график…

-Чего тебе от меня нужно? — хмуро спрашивает Северус у Блэка, когда они выходят за дверь.

Сириус останавливается и прищуривается, глядя на него.

— Лили зовет тебя в гости.

— Я не приду, — равнодушно отвечает Северус и пытается обойти Блэка.

— Стоять, — удерживает тот его одной рукой. — ТЫ ранишь ее чувства раз за разом.

— Я прекратил дружбу с ней давным-давно. Нам больше не о чем с ней разговаривать, — тихо говорит Снейп и, приложив некоторое усилие, отрывает от себя его руку.

— Прекрати вести себя как конченный ублюдок, мать твою, Снейп! — в бессилии кричит ему вслед Сириус. — Она ждет тебя завтра, в шесть. Джеймса не будет дома!

Шотландия, школа чародейства и волшебства "Хогвартс", 25 июня 2979, 19:52.

— Ты прекрасно справился, мой друг.

Мужчина кивает директору в знак приветствия и спрашивает:

— Что мне следует сделать дальше?

Директор закрывает толстую книгу, лежащую на столе, и поднимает голову.

— Нам нужно ждать ответного хода. Пресс-конференция, алиби. Потом мы выпустим Эвана. А сейчас мне нужно, чтобы ты отправился на несколько лет назад. Заставь его поверить, а затем убей старушку.

И он протягивает Геллерту Грин-де-Вальду песочные часы.

Окрестности Лондона, Малфой-мэнор, 26 июня 1979. 14:44.

— Созвать пресс-конференцию? Он-идиот, -раздраженно произносит лорд Малфой и предлагает гостям по бокалу вина, после чего опускается в безумно дорогое кожаное кресло, сжимая в руке клочок пергамента.

— Почему? — спешит спросить Сириус, и его взгляд бесцельно блуждает по комнате.

-Я знаю многих людей, я — желанный гость на многих светских вечеринках, — Люциус покачивает бокал. — Если все будут знать, что я заодно с Томом, никто не станет при мне обсуждать столь необходимые слухи. Я, знаешь ли, знаменит своей нейтральностью.

— Ты так уверен в том, что наш противник из светского общества, — замечает Северус.

— О, в этом нет ничего странного. Узнать алиби Тома тяжело, ведь он каждый день посещает множество встреч в Министерстве, а простым смертным его расписание узнать невозможно.

— Не смей намекать на Беллу, — тихо прерывает его Сириус. — Она слишком любит его, чтобы предать. Дамблдор — вот кто знает все и обо всех, к тому же он проиграл, у него есть мотив.

— Для этого мы и идем туда сейчас, — объясняет Северус Люциусу.

— Вам, ребята, нужно сработаться, — неожиданно смеется лорд Малфой и становиться обладателем двух гневных взглядов. — Можете воспользоваться моим камином.

— Благодарю.

— Северус… — окликает его Люциус.

-Да, мой друг, — усмехается Северус и отвечает быстрее, чем Малфой смог открыть рот. — Я стану крестным отцом твоему сыну, если ты об этом.

— Люц — отец! Я просто в шоке! — поднимает бровь Сириус и с удивлением отмечает, что где-то уже видел подобную сцену. — Как жаль, что мальчишка не унаследует наших знаменитых черных волос и такой убойный темперамент. Он явно ошибся мамой.

— Не говори о том, чего не знаешь, — устало отвечает лорд Малфой, и в его взгляде — неповторимая боль.

— Куда уж мне, — кивает Сириус. — Снейп, одевай невидимку.

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», 26 июля 1979, 14:59.

Камин вспыхивает зеленым светом, и директор отрывается от чтения очередной книги.

— Профессор Дамблдор! — окликают его.

— Здравствуй, мой мальчик. Я рад видеть тебя.

Сириус выходит из камина и отряхивается. На его лице — выражение крайней брезгливости, и директор списывает это на любовь Блэка к чистоте.

— Кресло напротив стола, дальше от окна, — шипит ему Снейп, и на его невидимом лице точно такая же гримаса.

Он бесшумно протирает ботинки от пепла и убеждается, что его тень не видна, а затем следует за Сириусом и занимает место позади кресла, в котором уже удобно расположился Блэк, положив ногу на ногу.

— Я был в отъезде и не смог присутствовать на вашем собрании, — разводит тот руками.

— Понимаю. Скажи мне, Сириус, ты знаком с Томом Реддлом?

— Немедленно отвечай, — одновременно с директором произносит Северус на ухо Сириусу, низко к нему наклонившись.

— Да, я участвовал в одном его эксперименте в Сент-Мунго, — выдерживает необходимую паузу Блэк и задумчиво ведает об этом директору, а зельевар переводит дыхание. — То, ради чего вы собирали ваш Орден, связано с мистером Реддлом?

Дамблдор молчит, увлеченно разглядывая сидящего перед ним юношу. Северус внимательно следит за ним.

— Сириус, могу ли я доверить тебе тайну? — он потирает подбородок.

— Смотря о чем она, — уклончиво отвечает Сириус, и вся его поза — выражение легкомыслия и беспечности.

— Я рассказывал о том, что мистер Реддл состоял в Армии Грин-де-Вальда. Но, спустя неделю, я узнал и еще кое-что. Разрушенная деревня на северо-востоке Британии, оттуда пришел ко мне человек, — он потирает переносицу. — Он рассказал, что видел мистера Реддла среди атакующих. Показал мне снимок, и я отправил его в редакцию. Я только предупредил всех о возможной опасности.

— Задумайся, если у тебя есть, чем думать, — снова шипит на ухо Сириусу Северус.

Блэк кривиться и послушно задумывается — через секунду его выражение лица принимает некую отстраненность.

— Интересные новости, — наконец находит, что сказать, он.

— Но это все так грустно, — взмахивает Дамблдор рукою. — Расскажи мне о своей поездке…

Окрестности Лондона, Малфой-мэнор, 26 июня 1979, 16:35.

— Он хорошо играет, но нашего Блэка держит за полного идиота, — сообщает Северус, когда вновь ступает в гостиную замка Малфоев.

— С чего ты взял? — поднимает брови Люциус.

— Он рассказал ему почти всю правду. Но в то же время он не следит за своими движениями, когда врет, и он выражает усталость от того, что приходится врать всяким незначительным пешкам вроде него, и отчаянно хочет поменять тему разговора. Но он все же попытался вызнать у него необходимую информацию.

— Я сказал что-то лишнее? — обеспокоенно спрашивает Сириус.

— Нет, ты хорошо сыграл, — неохотно признается Северус.

— В самом деле? — и лицо Сириуса озаряет самая счастливая улыбка.

— Похоже, что вы все же нашли общий язык, — снова фыркает Люциус. — Не изволите ли отобедать с нами…

Годрикова Лощина,дом Поттеров, 27 июня, 17:58.

Перед входной дверью одного из домов на окраине нерешительно стоит мужчина в темной одежде. Он то и дело тянется к звонку, но в последний момент отдергивает руку. Он отворачивается и кривится, словно не хочет делать того, зачем сюда пришел. Он стягивает с рук перчатки, достает из кармана часы на серебряной цепочке, секунду следит за минутной стрелкой, а затем убирает их и снова поворачивается к двери.

— Северус! Ты, как всегда, вовремя, — открывается дверь дома, и на порог выходит Лили, на ходу завязывая волосы в высокий хвост.

На лице Северуса нет никакого выражения, но он почтительно кивает девушке и проходит в гостеприимно открытую дверь. Лили запирает ее и принимает у молодого человека мантию, вешает ее на вешалку и предлагает ему пройти на кухню.

Северус удивленно разглядывает девушку. Он заново открывает для себя и непослушную прядь медно-рыжих волос на левом виске, нежные черты ее лица, чуть сощуренный разрез глаз и их необычайный цвет.

— Ты изменилась, — признает он.

— Ты тоже, — со смехом отвечает ему Лили, и Северус понимает, что ему действительно рады.

— Нет, правда. Раньше твоя красота.. чуть не кусалась, как хотела привлечь побольше народу, но сейчас она словно успокоилась…

— Мне расценить это как то, что я стала уродлива? — кокетливо спрашивает она и громко смеется, а затем обнимает ошарашенного Северуса. — Я в самом деле рада видеть тебя.

Снейпу ничего не остается, как обнять ее в ответ, но он чувствует себя так, словно крадет чужую вещь. Легкая краска стыда заливает его щеки, но Лили, громко болтая о чем-то своем, не замечает этого. Он разглядывает уютную кухню, занавески и алоэ, и, к своему большому удивлению, улыбается.

— Ты нашла свой дом, — замечает он.

— Да, тебе нравиться, как я украсила его? Тут так светло и уютно… — отвечает Лили и садиться рядом со школьным другом. — Я так удивилась, когда ты стал общаться с Сириусом. Но я так рада, что вы прекратили бессмысленную войну и помирились!

Северус вежливо выслушал ее радости.

— Лили, зачем ты позвала меня?

С лица девушки исчезает улыбка.

— Почему ты не пытался выполнить свою часть договора с Джеймсом? Почему просто отдал меня?

Прим. автора: я прошу каждого прочитавшего эту главу не счесть за труд написать мне свое мнение о том, стоит ли развивать отношения между Сириусом и Северусом. Буду крайне благодарна.

Комментарий автора: я благодарю всех тех, кто откликнулся. Решение я приняла, и его вы найдете в этой главе. Надеюсь, я сумею удовлетворить и ответ «да», и ответ «нет».

Глава 3.

Центр Лондона, дом Хэпзибы Смит, 16 января 1968 год, 18:02.

— Не изволите ли выпить со мною чаю, Том? Вы так давно не заглядывали к одинокой старушке! — старая женщина лет семидесяти тяжело опускается в мягкое вельветовое кресло. Она сохранила свои особенные черты, создававшие ее красоту в далекой молодости — высокие скулы, сейчас обтянутые бледной морщинистой кожей, глубоко посаженные глаза, добавлявшие ей очарования слабовидящего человека без очков, цвет их — чистейшее небо в солнечный день, какой бывает только у младенцев или стариков, н6о оттого не менее яркий. Когда-то великолепные вьющиеся волосы потеряли былой цвет, но сохранили мягкую волну, такую заметную на выбившейся из тугого узла на затылке пряди.

-Что вы, миссис Смит, вы не так стары, как говорите, бросьте! — наигранно-возмущенно отвечает ей юный мистер Реддл. Его черты лица острее, жестче, а движения сохраняют детскую еще непосредственность. В неверном отблеске свети его кожа кажется матово-бежевой, тени скорее коричневые, нежели просто темные. Все его очарование совершенства исчезает, как только становиться заметен холодный, расчетливый взгляд шоколадных глаз, который не скрывают густые, короткие ресницы. Но вот Том поднимает голову, и его ресницы блестят под пламенем свечей — они длиннее, чем кажутся на самом деле, ведь кончики их — невероятно-светлые, почти золотые.

Взгляд его задерживается на старом дубовом шкафу, на вершине которого стояла великолепно выполненная золотая чаша с покрытыми темной вязью рун ручками и самым краем.

— Миссис Смит, — довольно невежливо обрывает ее веселую старую болтовню Том. — Откуда у вас это чаша, моя милая?

— Ее подарил мне мой покойный муж, — честно отвечает Хэпзиба, сбитая с толку такой резкой смены темы.

— И даром вы мне ее, естественно, не отдадите?

— Это память о моем муже! — жестко отвечает миссис Смит, и в голосе ее звенит металл, но в следующую секунду она беззвучно охает и падает в кресло, с которого успела встать только несколько секунд назад.

— А я так соскучился по вашим грязным маггловским предсмертным крикам, — почти мечтательно произносит Том и небрежно сжимает чашу. — Обливиэйт!

Годрикова Лощина, дом Поттеров, 27 июня 1979, 18:37.

На столе горят несколько свечей, и столь светлая окраска стен с радостью подхватывает их неясный свет, а затем разносит по всей кухне. Светло-оранжевый свет с редкими проблесками выявляет всю гамму чувств на лице двух молодых людей, сидящих за столом.

— Ты не любил меня, — грустно констатирует факт Лили и невесомо проводит рукой по щеке, чтобы затем склонить на нее голову.

— Любил, — неохотно признается Северус и мелодично стучит пальцами по столу. — Вопрос лишь в том, как кого.

— В твоем понимании возлюбленная никак не может проявлять заботу о тебе, — по старой школьной привычке Лили продолжает его мысль, а потом, незаметно для себя, бросает взгляд на часы. — Но ты не заходил ко мне в гости, и совсем не потому, что я полюбила другого. Но, черт побери, — она внезапно, с яростью, опускает ладонь на стол, — почему ты бросил меня наедине с моими проблемами?

— Лили, — пораженно выдыхает Снейп и вскидывает тонкие брови в неподдельном изумлении. — Я.. Я просто чувствую себя.. лишним на твоем празднике жизни, чувствую уют и теплоту твоего дома, но понимаю, что мне рано или поздно придется его покинуть, и что он — не мой. Дома меня никто не ждет… Лили, тебе нехорошо? Что-то случилось? — быстро спрашивает Северус и протягивает руки, чтобы удержать девушку на стуле, если она начнет с него падать. Он бережно держит ее за плечо, а взгляд ее направлен в никуда. Она побледнела, но вид ее напоминал озарение человека.

— Нет, все хорошо, — отвечает она и переводит взгляд на Снейпа. — Ты — гений! — вскрикивает она и в забывчивости обнимает его, а затем благодарно касается губами его щеки.

— Я никогда этого и не скрывал, — осторожно замечает Северус и чувствует себя неловко в объятиях чужой жены.

— Мне нужно проверить это, но потом я тебе все-все объясню! — глаза Лили сияют куда ярче Солнца, в ней бурлит нерастраченная энергия пытливого ума, разрешившего путаную загадку после продолжительного времени. — Хочешь, скажу, кто тебе симпатичен?

— Мне никто…— начинает Северус.

-Белла Блэк, она училась на старшем курсе.

— Глупости, — поспешно отвечает Снейп, и этим выдает себя с головой. — Она в Реддла влюблена.

— О, так вы общаетесь? — подняла бровь Лили в столь знакомом стиле, а потом прыснула со смеху. — Только если я скажу тебе почему, то ты меня отравишь! — и она делает большие глаза.

Северус усмехается и опускает голову, рассеянно проводя чайной ложечкой по фарфоровому блюдцу.

— Она красива и умна?

— Нет, — качает Лили головой. — Ты просто воспринимаешь ее как Сириуса в юбке.

— Печальное, должно быть, зрелище, — невозмутимо откликается Северус, но во взгляде его мелькает смятение, однако в следующую секунду он бросается за Лили с наколдованной подушкой в руках.

Джеймс застает битву в самом разгаре.

Лондон, здание Министерства Магии, Атриум, 27 июля 1979, 12:47.

— Как вы все прекрасно понимаете, я собрал вас всех здесь, чтобы опровергнуть весьма неприятные слухи обо мне, — Том стоит на небольшом мерцающем возвышении, за его спиной — Белла и Артур Уизли, влиятельный молодой человек, управляющий одним из отделов по связи с общественностью, оказавший такую услугу Тому и собравший для него пресс-конференцию. Реддл постоянно перемещается с места на место, но здесь нет места для волнения. Он безошибочно угадывает каждую вспышку камеры и успевает перевести на нее взгляд, а после нее чуть щуриться, его темные глаза расфокусированы еще несколько мгновений. — Редакция всеми нами уважаемой газеты «Ежедневный пророк» вчера утром (а некоторым выдала еще вечером) распространила спецвыпуски, главной новостью которых стала фотография меня на фоне разрушенной деревни. Я не хотел бы устраивать скандалов, но и оставить без внимания столь дерзкую выходку я не могу. Я не могу доказать, но меня не было там…Постойте, — он морщит лоб, вспоминая. — Есть человек, который подтвердит мою непричастность — миссис Хэпзиба Смит, я провел у нее весь день.

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», кабинет директора, 27 июня 1979, 16:58.

— Дорогой мой, ты великолепно справился, — заявляет почти с детской восторженностью Альбус. — но это не причина прерывать мой дневной сон, ты же знаешь, как я ценю его!

— Прекрати балаган, ты давно страдаешь бессонницей долгие годы, — Геллерт, подкидывая в воздух несколько прекрасно выкованных кинжалов, невозмутимо отвечает ему. — Знаешь, я начинаю скучать.

— Я как раз думал об этом, — заверяет его Альбус и опускает ноги в уютные тапочки, стоящие рядом с огромных размеров кроватью. На нем — белая сорочка, но она не скрывает его худых, покрытых сетью вен ног и россыпью темно-фиолетовых синяков там, где они уже разорвались. Директор недовольно морщиться:

— Какая ирония, в моем распоряжении — вечность, а я заперт в этом ужасном и дряблом теле…

Грин-де-Вальд кивает. Он понимает конечную цель директора, и это — полное сумасшествие.

Годрикова Лощина, дом Поттеров, 27 июня 1979, 18:58.

Джеймс застает битву в самом разгаре.

-О, Джеймс, ты уже вернулся, — немного рассеянно замечает Лили и поспешно собирает распущенные волосы в аккуратный хвост, а затем двумя руками прижимает к себе подушку.

— Я, похоже, помешал, — прищуривается Поттер и внимательно разглядывает распростертого и изрядно потрепанного Северуса.

— Я так не думаю, — улыбается тот, но глаз не открывает. — Я был побежден в честном бою, и у меня болит все, что только можно себе вообразить.

— Если она способна так отделать одной лишь подушкой, — многозначительно протягивает Джеймс, вешая куртку на вешалку и спеша к лестнице. — Я наверх, если что, позовешь.

И он покидает комнату.

— Я думала, что вы снова начнете ругаться, — признается Лили и поднимается с пола.

— Он стал гораздо спокойнее с тех пор, как начал с тобой встречаться, — поднимается с пола и Северус, быстро смахивая с лица несколько волнистых темных прядей.

— Или с того момента, как мы решили завести ребенка, — тихо, словно сама себе, произносит Лили, а заколдованные подушки тем временем исчезают.

— Ребенка? — изменяется в лице Северус.

— Да, — кивает Лили, не замечая выражения лица друга. — Сириус даже предложил нам имя — Гарри.

— Гарри. Чудесное имя.

Лондон, отель «Сайрус», 84 номер, 27 июля 1979, 19:21

— Ну ты дал, собственное алиби забыть!

Тесный номер снова полон: Сириус занимает широкий подоконник, свесив с него одну ногу, Северус и Люциус занимают места за маленьким столом и сосредоточенно изучают газету, Том нервно мерит шагами комнату, изредка опускаясь на кровать. Белла стоит у стены.

— Я пробыл у нее несколько часов, но я делаю это каждую неделю с тех пор, как ей стало плохо в мое отсутствие, — оправдывается Том.

— Кто она тебе? — с любопытством спрашивает Белла, но в глазах ее — жгучая ревность.

— Она помогла мне, когда я работал в лавке в Лютном переулке. Чем — неважно, — предупреждает следующий вопрос Реддл, но смягчается, увидев в уголках ее глаз слезы. — Я не хочу вспоминать. Ничего необычного там не было. Сириус, ты снова собрал нас здесь, что-то случилось?

Лондон, Гриммаунд-плэйс, 13, 27 июня 1979, 18:37.

— Неужели ты дома, — недовольно ворчит темноволосый подросток и, встав с дивана, легко перепрыгивает через него, помогая себе одной рукой и толикой магии.

-Позер, — равнодушно замечает его брат и поспешно швыряет куртку куда-то в угол.

— Ты же знаешь, как мама этого не любит, — широко раскрытыми глазами провожает куртку младшенький.

— Плевать, — авторитетно отвечает Сириус и спешит к холодильнику. — Неужели в этом чертовом доме даже пива не водиться? — и он с грохотом закрывает тяжелую деревянную дверцу шкафа, на который наложено замораживающее заклинание.

— Понятно, опять Северус предпочел общество кого-то другого твоему, — усмехается Регулус.

Он удивительно похож на старшего брата — тот же совершенный уклон лба, тонкая переносица и по-особому расположенные скулы, которые, обычно, добавляли представителям Блэков властности и воли. Но, однако ж, не в этом случае. Они могли быть близнецами, но разница в год слишком заметна — Регулус еще казался сущим подростком. Его темные волосы коротко подстрижены по последней моде, на носу — очки, которые он не успел снять, в красивой темной оправе и невероятно тонким стеклом. За ним нельзя признать той преданности старшему брату, которая бывает обычно у младших, пусть даже разница меж ними не столь велика, но еще лишь восемь лет назад Регулус старался копировать брата во всем — от буйных кудрей до походки. Должно быть, он быстро понял то существенное различие между ними — если в сильном Сириусе обитала звериная грация, то Регулус был существом хрупким: невысокий рост, тонкие руки и изящные запястья, и весь он настолько худ, что ни о какой силе не может идти речь.

— Да ни фи… С чего ты взял? — вскидывается тотчас Сириус.

— Раз, ты приперся в родительский дом, хотя терпеть его не можешь с тех пор, как мать запретила тебе жениться, курсе на шестом? — он тихо хихикает. — Два, ты приперся в шесть часов, хотя по вечерам ты не бываешь даже в собственной квартире. Три, ты ищешь в нашем доме маггловский напиток, а это значит, ты горишь желанием показать, насколько тебя обидели и что тебе плевать, но на самом деле очень хочешь с кем-нибудь это обсудить.

— Говорил я Ремусу, ничего хорошего из этих психических книг тебе в подарок не выйдет, ГОВОРИЛ! — зло бурчит старший брат и, усиленно топая, поднимается к себе в комнату.

— Хочешь об этом поговорить? — не отстает младший брат, перепрыгивая через несколько ступеней, и, вспомнив о существенной вещи на своем носу, снимает с него очки и заворачивает в бархатный платок, а затем кладет в карман.

-Ну, давай поговорим, — небрежно бросает Сириус, минуя порог собственной комнаты, а затем садиться в кресло, кладет ногу на ногу и складывает руки на груди.

— Твоя бывшая, как ее, Лилиан? Чем она приглянулась тебе? — мигом задает вопрос Регулус, нарезая круги около кресла, достает из кармана маленький свиток пергамента и самопишушее перо. — Только, чур, честно отвечай, или я не смогу выявить твою проблему, — добавляет он при виде гримасы на лице брата.

— Ногами от ушей, — честно отвечает тот.

— Сириус! — возмущенно одергивает его младший. — Она ведь была чрезвычайно язвительна?

— Да, — признается тот неохотно.— Прикольно с ней было препираться. Но она была настолько тупа! Представь, просто повторяла все, что запоминала из споров между братьями с детства!

Регулус понимающе кивает и тщательно следит за тем, что пишет перо.

— А Маргарет, это вообще кино, и Мерлин крупным планом! Она даже ночью бормочет о гоблинских главарях восстаний такого-то года!

— И ни капли юмора, верно?

— Да, перед ней Слагхорн грохнется, она даже не улыбнется. Помню, он на шестом курсе поскользнулся на чем-то, и ляжки его так и тряслись. Так смеялись, что некоторые на пол рядом с ним падали, — мечтательно вспоминает Сириус.

— А среди твоих девушек была блондинка? Или рыжая? — прерывает младший брат его мечтания.

— Не помню, — пожимает плечами Сириус. — Нет, вроде не было. А, все, мне надоело, рассказывай, чего навыдумывал, легалиментор фигов.

— Ну, — начинает Регулус, выдерживая некоторую паузу и заглядывая к себе в записи, хотя, это видно невооруженным глазом, он поставил брату диагноз давным-давно. — Судя по всему, с девушками ты вряд ли будешь счастлив.

— С какого…

— Помолчи и послушай. Я давно наблюдаю за твоими похождениями. Все твои девушки либо черноволосы, либо невероятно худы, но главное не в этом — ты ждешь от каждой язвительности, ума и чувства юмора. Все они — брюнетки.

— Ну и что, может тип женщин мне такой нравится?

— Тогда, позволь мне открыть тебе глаза, твой идеал — Северус Снейп.

— Кончай бред нести, я не гей.

— Я этого и не говорил. Ты — тот тип людей, для которых ежедневное спокойствие и рутина — скука, а она— твой злейший враг. Я думаю, что это с детства началось, когда мама не пускала нас общаться ни с кем, кроме напыщенных и вежливых павлинов— детей других аристократических семей. Враги из них не получились, достойного ответа не давали, а убегали и начинали плакать. Развеять твою скуку никто не мог, книг ты не читал. А Снейп перечил тебе аж с самого первого дня, я думаю, даже просто с момента, как ты сел в поезд, и назло ему (и всей семье) решил попроситься в Гриффиндор. Он почти бросал тебе вызовы, предложил игру противостояния, и ты с радостью согласился, ведь накал страстей так нужен был твоему темпераменту. Не удивился бы я, если бы ты хреново учился, если бы и Снейп получал сплошные тролли. У тебя своеобразная зависимость от него. С его же стороны, я думаю, сыграло отсутствие друзей каких бы то ни было вообще, кроме Лили. Его взгляды на жизнь совпадают с женскими, поэтому он … флиртует с тобой, сам того не сознавая. Скука — ваш общий враг, поэтому вы ненавидите друг друга для остальных, но на самом деле его вид вызывает в тебе потребность бросить новый вызов, лишь бы он не переставал замечать тебя. Знаешь, это как бывает у знаменитых людей — все видят славу, не самого человека, вот и Северус видит твою плохую сторону, в которую остальные не верят.

— Это все круто, профессор, но росли мы с тобой в одних условиях, значит, ты тоже должен тащиться от Снейпа.

— У нас разный склад ума, к тому же, я младше на год. Пусть мы и баловались вместе, но во мне ты видел отражение себя, мог все предугадать, а это — скучно. Я провел детство в своем мире, который взял из книг, у меня были воображаемые друзья и враги. Я справился, а ты — нет.

— Фигня, Снейп все детство книги своими волосами и носом полировал. И когда бьешь его, он не ревет как девка, и он — не девка!

— Во-первых, Северус слишком умен для книг, он не видит в них прекрасного мира, лишь ошибки автора. Единственная, кто с ним был рядом — Лили, и она была тем обществом, в котором ему пришлось самореализовываться. Не совсем уверен, давно читал об этом, — Регулус морщит лоб. — Заметь, я не говорил, что он — девчонка. Скорее даже наоборот, самый правильный парень, которого только могут представить себе девушки.

— Так я что, должен быть в него влюблен?

Регулус молчит, тщательно обдумывая ответ.

— Вы дополняете друг друга, заставляете жить. Тонкая грань меж привязанностью, дружбой и влюбленностью в друга, который прекрасно тебя понимает. Но я не думаю, что ты влюблен — скорее, восхищаешься.

— Да не геи мы!

— Физические отношения вам не принесут ничего, это верно. Эта привязанность — она на духовном уровне.

— Короче, ты меня достал, но я сегодня добрый, пинать не стану. Ты хотел мне о чем-то сказать на недели, неужели девушку нашел?

— Я разговаривал с Эваном Розье, он был в разрушенной деревне по просьбе директора. Тебе не кажется это странным?

Лондон, отель «Сайрус», 84 номер, 27 июня 1979, 19:56.

— Да, мы разговаривали с Дамблдором. Уверен, он как-то связан с этой деревушкой. К тому же, Люциус сказал…

— Я сам могу сказать. Алиби твое, Том, мог знать только человек со связями в Министерстве. Мы знаем, что Эван принимал участие в этой истории по просьбе Дамблдора. Он мог, предварительно опоив паренька зельем, отправить его и сделать фото на фоне разрушений. Заранее и нападении он знать не мог, если только сам его не организовал, — внимательно посмотрев на лица гостей комнаты, медленно выговаривает Люциус, слегка склонив голову.

— Том сфотографирован на фоне разрушений, а не нападения. Старик просто мог узнать раньше всех и послать парня, а потом заставить его сделать анонимное сообщение, — возражает Северус.

— Значит, мы можем доказать, что Дамблдор ведет какую-то игру, цель которой — очернить Тома и обманом реабилитироваться в министерской гонке, — подводит итог Сириус.

— Нет, доказать мы это не в состоянии, — качает головой Том. — Права на веритасерум у нас нет, а кроме Эвана у нас только догадки. Северус, ты узнал что-нибудь о зелье?

— Нет, но это не главное. В Хогвартсе свой зельевар, Слагхорн, и несоизмеримые запасы зелий, ему просто не нужно было ничего покупать.

— Да, ты прав, мы сглупили, — признается Том. — Я не знаю, чего от меня нужно директору.

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», 28 июня 1979, 11:36.

— Профессор Дамблдор?

Регулус стоит посередине кабинета директора. Рядом с ним сидит феникс, но Блэк не обращает на него никакого внимания. Его взгляд прикован к ужасающему рисунку на столе Дамблдора. Основой рисунку служил человеческий череп, с тщательно прорисованными и ярко выделенными тенями на нем, что выглядело просто отвратительно. Рот его был открыт, и столь же темен, как и его глазницы, и сквозь них череп пронзала змея, куда более настоящая, чем изображал Салазар. Он разглядел хищные клыки, и поспешно отвел взгляд. Ему стало нехорошо.

— О, нравиться мой шедевр? Я и впрямь неплохо рисую.

Позади него, из двери, не скрытой книжным шкафом, выходил старый мужчина с поразительно длинной волной золотых волос и ледяными голубыми глазами. Следом за ним, тяжело дыша, спешил директор Хогвартса.

— О, мой мальчик, тебя не учили стучать?

— Я…

— Неважно. Чего тебе здесь надо?

— Вы отправили Эвана в разрушенную деревню, но даже не подумали вызвать туда помощь! Почему вы так поступили, профессор?

Мужчины переглядываются, а на лице золотоволосого появляется хищный оскал.

— О, и как много ты знаешь? — тихо спрашивает Дамблдор.

— Вы организовали нападение! — выпаливает Регулус свои подозрения.

— Верно. Такой юный ум, как твой, не поймет всей справедливости и красоты моего плана, к тому же, я не стану поступать, как все герои-злодей, и рассказывать детали моего плана. Не пойми меня неправильно, лично против тебя я ничего не имею, но я как раз искал того, кто предоставил бы мне доступ к аристократам. Тебе будет оказана великая честь стать первым и получить то, что с таким усердием рисовал мой друг. Геллерт, будь добр, проводи мальчика на тот свет, не забудь про Метку. Да, и раз уж ты собираешься уйти, то я напишу тебе пару маггловских адресов. Здания необходимо уничтожить, оставь в живых нескольких свидетелей. Да, и проследи, пожалуйста, чтобы человек по имени Тед Тонкс оказался мертв. Мне необходима его дочь-метаморф.

Лондон, Гриммаунд-Плейс, 13,28 июля, 12:00.

— Мама, ты звала меня? Что-то случилось?

Сириус входит в гостиную, весь его вид — искреннее беспокойство.

— Черная лоза обвила имя Регулуса.

Вальбурга Блэк медленно прошла в комнату, на стенах которого — родословная. Она сохраняет невозмутимость, теплое бархатное платье темно-зеленого бархата идеально выглажено, корсет затянут, ни одного локона не выбилось из ее высокой прически. Совершенной красоты женщина — идеальный полукруг разреза глаз обрамляют густые черные ресницы, не скрывающие редкой чистоты синие с вкраплениями фиолетового глаза, всегда полуприкрытые, на щеках — тени румян, но на самую малость отстающие от того, чтобы казаться вульгарными, гладкость кожи и ничем не скрытые морщины, покорившиеся хозяйке и не мешающие ее красоте. Волосы держит широкая лента в тон жемчужному ожерелью согласно утреннему наряду, такого же оттенка серебряное кольцо, которое держит темно-зеленую ткань, продолжение манжетов, сужающееся к безымянному пальцу и закрепленное кольцом. Широкие плечи ничуть не портят ее, лишь добавляют царственности осанке и ощущению властности.

— Это значит…

— Что он мертв.

Глава 4.

Лондон, Гриммаунд-плейс, 13, 28 июня 1979 года, 12:24.

— Знаешь ли ты, сын мой, как погиб Регулус?

— Нет, я не видел его со вчерашнего вечера. Он не мог погибнуть, только не он, — мотает головой Сириус, а затем упрямо смотрит на мать.

— Прекрати истерику, древо не лжет, — холодно смотрит на него Вальбурга.

Сириус молчит и падает на диван, на котором только вчера видел брата. Он в отчаянии смотрит на мать, но в глазах ее ни капли сомнений или глухого материнского горя, обычная холодная и безбожно красивая маска.

— Можешь ли ты припомнить, куда собирался сегодня Регулус?

Голос ее слегка приглушен, но и в нем нет ни намека на горе.

— Нет, он не говорил, но… Боже, — он обхватывает голову руками и смотрит в пол безумно горящими глазами.

— Что толку расстраиваться, — чуть смягчается Вальбурга и кладет руку на плечо сына. — Регулуса уже не вернуть, а просто так смерть его мы не можем оставить. Будь добр, выясни…

В этот момент стекло разбивается, осколки летят на пол, а через окно влетает питомец семьи Блэков, внушительных размеров сова с огромными блестящими глазами и фамильным гербом на ленте, завязанной вокруг его шее. Она не роняет листовку на стол, как приучена делать была это много лет подряд до этого, а, словно в отчаянии, пытается всунуть ее в руки Сириусу, любимому хозяину.

— Что за… — отмахивается он от птицы, но в следующую секунду вскакивает, только лишь взглянув на первую полосу. — Сейчас мы вместе все выясним.

«Ужасная смерть одного из наследников древнейшего и чистокровного семейства Блэков!

Только что патруль авроров наткнулся на тело молодого человека в одном из бедных районов Лондона. Они утверждают, что смогли перехватить сообщение какого-то маггла о том, что из ниоткуда на него упал человек, и поспешили проверить, хотя обычно этим занимается департамент по связям с магглами. Молодым человеком оказался Регулус Блэк, по признанию одного из служащих министерства, учившегося с ним на одном курсе Хогвартса. Колдомедики утверждают, что молодой человек погиб от заклятия Авада Кедавра, но предварительно был подвергнут, очевидно, пыткам. Тщательный осмотр тела показал, что его избивали в основном по лицу, остальные части покрыты порезами, которые явно остались от осколков стекла, что вместе с фактом вывернутой шеи дает право заключить, что сначала молодой человек был убит, а затем выброшен в окно с приличной высоты. Как он появился в маггловском районе, специалисты пока определить не могут. Мы выражаем глубочайшие соболезнование его родителям и родственникам, в данный момент делается все возможное, чтобы найти убийцу».

Сириус читает вслух, в глазах его блестят слезы, так что мать обирает у него газету и дочитывает сама, ни на секунду не сменив выражение лица.

— Что ж, мы можем утверждать…

Она затихла, но Сириус не обратил на это внимания, закрыв лицо руками и словно отстранившись от всего мира.

— Сириус, видел ли ты прежде на руке Регулуса такой знак? — Вальбурга показывает ему фотографию знакомого тонкого предплечья.

Сын долгое время глядит куда-то сквозь нее, но, чуть дернув головой, отрицает это.

— Значит это тот, кому мы должны отплатить сполна. Займись этим, Сириус.

Бросив листовку на стол, она, подобрав подол платья, медленно уходит из комнаты.

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», то же время.

— Ну, ты слишком дерзко и грубо поступил, — Дамблдор откладывает листовку в сторону. — Кажется, этот мальчик выпустился в прошлом году. Не помню за ним никаких талантов.

— Он изрядно сопротивлялся мне, — сквозь зубы шипит Геллерт, завязывая раненое плечо, кровь из которого уже успела намочить добрую треть платка.

— Кровь плохо отстирывается, — морщиться Альбус. — Ты проинструктировал Эвана?

— Конечно.

— Не было никаких проблем, о которых мне следовало бы знать?

— Мальчишка долго не хотел мириться с тем, что его причислили в одну компанию с «ничего не сделавшим для этого ботаником». Не слишком ли оставлять их со знанием того, что я — не лорд Волдеморт?

— Безусловно, опасно. Но я не думаю, что они проговорятся. Они восхищаются тобой, и мы оставим все, как есть, до тех пор, пока я не определю конечный список наших Пожирателей. Должен отметить, ты все еще прекрасно рисуешь.

— Это мое хобби, — склоняет голову Геллерт.

— Что ж, будь добр, выполни поручение на счет магглов. Возьми с собой Эвана или Долохова, да хоть всю компанию, если так будет нужно. Удостоверься, что метки есть у всех, и такую же следует оставить на месте преступления. Помни про Тонкса, — директор мечтательно запрокидывает голову и удобно устраивает ее на мягкой спинке кресла. — Мне же следует найти эту женщину… Трелони, не помню имени….

— Слушаюсь, — с легким презрением выдает Грин-де-Вальд и уходит, заметно разозленный всей ситуацией в целом.

Годрикова Лощина, дом Поттеров, снова то же время.

— Лили, доброе утро, — счастливо улыбается Джеймс и старательно закрывает собой порядком испачканную плиту.

— Доброе, — тянет его жена и старается заглянуть ему за спину.

— Как спалось? Ты впервые так поздно встала… — тараторит Поттер.

— Я плохо спала, то время как ты в очередной раз стащил с меня одеяло, олень! — с недовольством заявляет Лили и забирает с полки чашку.

— А почему олень-то сразу? — обижается муж и, вытянув руку, пытается достать тарелку с оладьями, не отходя от плиты.

— Потому что такое чувство, будто у тебя не только четыре лапы, но и внушительные рога, если ты пытаешься у меня вытащить даже подушку! Я, к твоему сведению, спала на одной ЧЕТВЕРТИ кровати, свернувшись клубочком, когда ты удобно разместил свои длинные лапы на моей половине кровати! — перешла на праведный гнев Лили, с грохотом опуская чашку на стол.

— Ну, — смущается ее муж и прячет глаза. — Я не могу знать, как я сплю…— но тут он словно бы что-то вспомнил. — А ты вообще храпишь, да, я тоже не высыпаюсь!

Лили сначала поднимает одну бровь, затем вторую, и в следующую секунду Поттер вынужден пригнуться, чтобы не получить по голове за такую, в самом деле, наглость. Жена его видит то, что так скрывал муж, и глубоко вздыхает. Поттер глядит на нее огромными карими глазами, надеясь только на самое лучшее. Лили смотрит в эти глаза, вздыхает еще раз, и вместо очередной, явно не позиционной, войны авторитетно заявляет:

— Чтоб вымыл все сейчас же!

А затем берет из особого шкафчика сгущенное молоко, садиться за стол и принимается за оладьи.

— Слава Мерлину, — бормочет Джеймс, и он даже готов злиться на жену, но не может.

Он снимает передник, под косым взглядом жены кидает его в угол и садиться рядом с ней.

— Я не знала, что ты умеешь готовить, — улыбается Лили.

— Я готовлюсь к появлению Гарри и этим ужасным первым месяцам, когда он не будет спать, — храбро объясняет Джеймс, похищая в свою тарелку шестую оладушку.

— Я думаю, что все будет не так страшно, — смеется Лили. — Андромеда рассказывала, что Дора в детстве совсем не плакала.

Джеймс закатывает глаза к потолку.

— Готов спорить, если он унаследует мои гены, он будет орать ежедневно по двадцать четыре часа в сутки…

В распахнутое окно влетает сова и прямо на оладьи бросает яркий листок. Лили и Джеймс склоняются над ним, после чего в одинаковом ужасе переглядываются.

— Я привезу его сюда, — и, не дожидаясь ответа жены, выбегает из комнаты.

По щекам Лили бегут слезы, но она встает и принимается убирать со стола, несмотря на ужасные вести. Покрасневшие глаза чрезвычайно заметны, хотя несколько свободных медных прядей вполне могут закрыть их. Она ждет больше получаса, не уходя с кухни, а когда в кухню вваливается Джеймс, почти неся на себе бледного Сириуса, поднимается на ноги и варит кофе. Поттер опускает друга на стул, пододвигает свой и садиться рядом с ним.

— Сириус, — мягко начинает он.

— Все в порядке, — отмахивается он.

Его глаза блестят сухим блеском, а лицо словно восковое, побледнели плотно сжатые губы, и Джеймс ловит себя на мысли, что Сириус похож на привидение.

— Терять близких всегда…

— Джейми, будь добр, отстань, — но Блэк не делает никаких попыток к движению.

Поттер растерянно смотрит на друга, в то время как его жена дает Сириусу кофе и гладит, словно маленького ребенка, по голове.

— Я не думаю, что Регулус хотел бы, чтобы ты из-за него опустился и начал пить, — Блэк возмущенно поднимает голову, но Лили упрямо продолжает. — Да, ты именно так и собирался сделать. Сначала чуть-чуть, а потом забыл бы и про нас, и про Ремуса.

Сириус хмуриться, но на его лице видно больше стыда, чем злости. И Джеймс, и Лили, и сам Сириус это знают.

— Я не стал бы, — ворчит он, но на лице его появляются некоторые краски, что с облегчением отмечает Лили.

— Да-да-да, мы тебя прекрасно знаем. Между прочим, ты согласился стать крестным отцом Гарри, а сейчас что, в кусты? — довольно грубо спрашивает Лили.

— Но мой брат… — пытается возразить Сириус, и его губы заметно дрожат.

— Его уже не вернуть.

Джеймс вскидывает брови — его жена всегда была самой доброй и понимающей, а тут вдруг так разговаривает… Он перехватывает взгляд Лили и сразу же чувствует себя идиотом. У них с Северусом это общее. Конечно же, по-другому просто нельзя.

— Но я должен…

Громкий хлопок, и посередине довольно маленькой кухни появляется тот, кого здесь ждали меньше всех. К нему побегает Лили, но он только кивает ей и направляется к Сириусу, снова спрятавшему лицо в ладонях.

— Ничего ты и никому не должен, — говорит гость тихим и мягким голосом, опускаясь перед Блэком на колени. Тот отнимает руки от лица и неверяще смотрит на гостя.

Молодой человек изрядно потрепан и помят, на его штанах можно заметить несколько пятен и следов от травы, рукава рубашки местами порваны, но в остальном это все тот же человек, которого видели здесь год назад.

— Ремус…

— Привет, — он склоняет голову и выжидающе смотрит на друга.

Сириус сползает со стула, в одно мгновение обняв и притянув к себе оборотня. На лице Ремуса — вина и грусть, но Сириус не может видеть этого. Лили и Джеймс старательно прячут улыбки, старательно придерживаясь тишины, что создали эти двое. Блэк, опомнившись, отпускает уже начинающего задыхаться Ремуса и виновато смотрит на него. Тот широко улыбается.

— Ах ты… Обещание не сдержал, свалил себе куда-то, а меня… нас бросил одних. Это очень эгоистично с твоей стороны, Ремус, — он упирает руки в бока, и гнев в его темно-синих глазах сменяет вину.

— Да, ты прав, я должен извиниться перед тобой и нашими молодоженами. Прежде всего, Лили, Джеймс, простите меня, если я заставил вас волноваться. Я не подумал о том, что вы станете беспокоиться за меня теперь… — он замялся.

— Теперь что? — сузив глаза, требовательно спрашивает Лили.

— Когда вы обрели свое счастье, — с полуулыбкой смотрит он на девушку, а потом с возгласом изумления прячется за спину Сириуса. — Ой, Джеймс, когда вы ее успели так распустить?

Лили, со скалкой наперевес, медленно приближается, а затем останавливается в каких-то миллиметрах не на шутку перепуганного Блэка и начинает смеяться.

— Ой, не могу… Я, волшебница… А веду себя… Как мама… — в перерывах меж всхлипами сообщает Лили. — Я подумала.. что так ты, наконец, триста раз подумаешь, прежде чем оставить нас и Сириуса без каких-либо вестей.

— Теперь точно подумаю, только положи, пожалуйста, обратно эту деревянную штуку, — просит Ремус.

Сириус улыбается, а затем начинает хохотать так же громко, как и минуту назад Лили. Джеймс смотрит на него, как на сумасшедшего, когда к Блэку присоединяется и Ремус.

— У тебя истинно мародерская жена, Сохатый! — и он хлопает друга по плечу с широченной улыбкой.

С грохотом распахивается входная дверь, а затем в кухню пытаются войти еще трое. Помещается только растерянный Северус, переводящий взгляд с Ремуса на улыбающегося Сириуса.

— Вообще-то я думал, что он тут самоубийство совершает, — бормочет он.

Лили с очень тяжелым вздохом оглядывает гостей и настоятельно рекомендует перейти всем в гостиную, где места, несомненно, будет побольше.

Когда все расселись, Мародеры с глубочайшим удивлением узнают среди гостей кандидата в министры магии Тома Реддла и лорда Люциуса Малфоя, учившегося на два курса старше их самих.

-Чем обязаны вашему приходу? — произносит Джеймс.

Он и Лили занимают место на диване, напротив них одно из кресел захватил себе Том, по бокам от него — Люциус и Ремус с Сириусом, которые делят одно кресло. Ремус с некоторым смущенным выражением лица, сложив руки на коленях и выпрямив спину, сидит как обычный человек, в том время Сириус предпочел занять узкий подлокотник, поминутно грозя сползти на лучшего друга. Северус остался стоять, то и дело со смутно угадываемой ревностью поглядывая на Сириуса.

— Я думаю, что нам всем следует познакомиться, — начинает Снейп, как один из связующих звеньев всей компании, заместо другого, совершенно не способного сейчас ни о чем думать, кроме чудесно возвращенного лучшего друга.

— Том Реддл, мистер и миссис, — он кривиться, — Поттер.

Том кивает Джеймсу и, чуть привстав, целует руку Лили, отчего та чуть краснеет.

— С Люциусом вы, скорее всего, встречались в школе, а этот человек, вокруг которого сейчас прыгает и виляет воображаемым хвостом уважаемый мистер Блэк — мистер Люпин, еще один школьный друг нашего Сириуса и Поттеров.

Он останавливается, гости приглядываются к хозяевам и наоборот.

— Должен извиниться за столь бесцеремонное вторжение, — мягко начинает Том, доверительно глядя в глаза Лили. Та краснеет сильнее, но взгляд не отводит. Джеймс, протирая очки, пока этого не видит, — но мы искренне волновались за нашего друга Сириуса, после того, как прочли эту ужасную статью, — он переводит взгляд на счастливого Сириуса, а Джеймс одевает очки. — Северус сказал нам, что Сириус, возможно, сейчас здесь, но мы не были уверены, что он не попытается сделать с собой здесь чего-нибудь. Как я вижу, мы зря волновались.

— Я и не хотел ничего с собой сделать, — пылко возражает Сириус, обиженно глядя на Тома.

Тот усмехается, а Джеймс тихо-тихо, но так, чтобы слышали все, комментирует:

— Кроме того, чтобы напиться в стельку и пригнуть, стопроцентно, с какого-нибудь моста в центре города.

Ремус разгневанно смотрит на Блэка, и Сириус как-то съеживается, стараясь стать незаметным.

— Уверяю вас, мы всегда рады приглядеть за нашим другом и никогда не допустим его глупостей, — улыбается Лили и, скорее неосознанно, заправляет локон за ухо. Джеймс смотрит в сторону Ремуса и чему-то ухмыляется. Этого жеста он тоже не видел.

— Но, раз уж мы здесь, то я хотел бы обсудить смерть Регулуса, как бы это не было больно для всех нас, — Том внимательно смотрит на Сириуса, замечает его кивок, после чего продолжает. — Буквально за день до этого он рассказал Сириусу о том, что Дамблдор как-то причастен к нападению на деревню.

При звуке этого имени лицо Ремуса на секунду искажается, но он решает не встревать и задать все свои вопросы позже.

— Не хочу показаться параноиком, но я никогда не смел верить, что директор Хогвартса — добрейший человек в мире. Много раз я замечал за собою, что невероятным образом слушаюсь его даже того, когда не хочу этого. Так было на моих первых курсах. Прежде всего, я должен спросить, имеем ли мы право помешать спокойной жизни Поттеров и рассказать все, что знаем?

— Конечно, это очень кстати. Мы так и не знаем, как наш Сириус оказался знаком с вами и где он гулял все то время, что у нас не появлялся, — говорит Лили.

— Хорошо. Тогда я должен начать с истоков своего противостояния директору. Детство мое проходило в маггловском приюте. Я ничего не знал о том, кем я был на самом деле. Моя мама умерла при родах, отец оставил ее еще раньше, но сейчас это неважно. Я оставался в приюте десять лет. Приют не владел большими возможностями и средствами, и мы, дети, жили довольно бедно. У нас было мало игрушек, но у каждой пары была своя комната и свой собственный шкаф, — тут Том на секунду запнулся, но затем сразу же продолжил, но уже чуть приглушеннее. — Со мной в приюте происходили многие вещи, иногда страшные. Я был жесток, отбирал у более слабых игрушки, но, когда они мне надоедали, чувствовал за собой вину. Не очень бы мне хотелось это упоминать, но, когда мне исполнилось десять, мы ездили на море, это в соседнем графстве, и по моей вине оттуда не вернулись двое воспитанников. Там была пещера, довольно страшная на вид, но там было много мест, где можно было отлично полазать. Среди нас была девочка, я не помню ее имени, но я хотел дружить с ней, — он чему-то улыбнулся. — Правда, хотел. Но ее пугало то, что со мной постоянно происходили странные вещи, и она предпочла дружить с моим соседом по комнате. Мне показалось, что если напугать их в этой пещере, они больше не станут так меня обижать и предавать. Я сказал им, что в глубине есть кое-что, что обязательно надо увидеть, но воспитателям знать не обязательно. Они послушались и пошли в пещеру. Я спрятался за одним из камней, а затем так напугал их, что они оба упали с обрыва. Там было темно, я не знаю, выжили ли они, но я так испугался, что не смог бы рассказать воспитателям, даже если бы захотел. Они позже все равно обследовали пещеру, но их не нашли. Я был подавлен, и своим видом чуть не выдал себя, но вовремя спохватился. А потом ко мне в шкаф ночью кто-то залез, и я неосознанно закрыл его там стихийной магией. Наутро его освободили, а днем пришел Дамблдор. Он говорит так, — Том смотрел куда-то в пустоту, неосознанно сжимая в руках какао, поданное Лили пять минут назад, — словно у меня дар, которым я не умею пользоваться. Я заслушался, представлял мир магии и был почти счастлив, что все это ожидает меня. Но затем он начал говорить ужасные вещи. Что это я убил детей, воровал еду и игрушки, и во всем вел себя крайне жестоко. Я пообещал ему не делать так больше, и я сдержал слово. Я приехал в школу, но меня стали вызывать к директору с первой же недели. Любую кражу вешали на меня, любую травму. Я был изгоем, — он усмехнулся. — Но я познакомился с одной девочкой, она была из высокопоставленной семьи, и именно она стала толкать меня на некоторые поступки, которые шли против правил. Она обещала мне, что в итоге я стану таким же студентом, как и другие. Это было весьма запутанно, но позже ее подруга, самое светлое существо на свете, решилась и отвела меня в сторону. Я помню ее тираду о том, что я стану нормальным только после того, как сам стану считать себя таким, как начну стоять за себя. И я послушался ее. Все семь лет я противостоял Дамблдору, которому было удобнее повесить все на меня. Каждый раз он говорил мне, что спас меня, а я весь такой неблагодарный. Он упивался собственным добродушием. Я возненавидел его. Он настраивал против меня других учителей, но я был идеальным учеников. Я выигрывал матчи вместе с командой, был примерным старостой и учился на «отлично». Я изрядно портил Дамблдору жизнь. Подрывал авторитет. А потом меня дернуло вступить в армию Грин-де-Вальда. Я не знаю, почему я пошел туда, возможно из желания насолить директору, но после первого же похода бросил это дело. Я ничего лично против магглов не имел. Перед самым выпуском директор вызвал меня к себе и сказал, что мои родители мертвы, обвинил во всем меня. И снова проявил свое это «великодушие». Якобы он не станет говорить никому. Так он получил возможность для шантажа, как бы низко это не было. Нет, он до сих пор не пользовался этим, и я порядком удивлен. Я поступил на службу в министерство, и вот в этом году решился заявить о том, что хочу стать министром магии. У меня было много идей, и меня приняли, ввиду отличных рекомендаций и срока службы в министерстве. Я познакомился с Беллатрисой, она стала моим секретарем. Я устраивал различные обеды и балы, чтобы заручиться поддержкой у высшего света, после чего познакомился с Люциусом. Он, в свою очередь, познакомил меня с Северусом, выдающимся молодым зельеваром, когда я высказал идею о том, что Темная магия не совсем Темная, и что она может помочь. Когда мы проводили открытые для прессы исследования в Сент-Мунго, то к нам присоединился Сириус, предложив библиотеку Блэков. Таким образом я прошел первый этап выборов, получив одобрение Визенгамота. Моими главными соперниками были Корнелиус Фадж и Альбус Дамблдор. Я и Фадж прошли во второй тур, Дамблдор проиграл. И тогда началось все это. Нападение на деревушку таинственной группы людей, управлял которыми якобы я, но у меня есть алиби. Я доказал обратное, но теперь вот Регулус сообщил нам о связи с этим Дамблдора, из чего я делаю вывод, что умер он не случайно. Я думаю, что он отправился к Дамблдору, чтобы заставить его сознаться или бог знает что.

Повисла тишина, прерванная громким голосом Лили:

— Профессор Дамблдор не стал бы убивать!

Но в тот же момент ее оглушила громкая трель. Все вздрогнули, а Лили подняла трубку странного для остальных волшебников аппарата, стоящего на столике рядом с диваном. С секунду послушав, она решилась включить громкую связь:

— Лили, — услышали они прерывающийся всхлипами голос, полный слез. Голос, принадлежащий Андромеде Тонкс, в девичестве Блэк. — Только что в середине Лондона взорвали здание, в котором работал Тед. Мне сказали… что он… погиб…

Люциус единым порывом вскакиваеь, и лицо его выражает невыносимую боль. На него никто не обращает внимания, Сириус столь же резко поднимается со своего места.

— Лили.. .Я не знаю, что мне делать…

— Мы сейчас же приедем, — говорит Лили и бросает трубку с недюжинной силой.

— Вам не кажется, что что-то происходит в этом мире? — грустно спрашивает Том у оставшихся Северуса и Люциуса.