Ненавижу это выражение на его лице, когда он хмурится и пытается сдержать праведный порыв нагрубить мне.
— Что, Поттер, язык проглотил?
Ненавижу яркий свет, при котором так отчётливо выделяется убогость грязного помещения.
Небрежно пинаю валяющийся на дороге стул. Садиться противно, поэтому стою и смотрю Поттеру в глаза: там плескается удивление, смешанное с недоверием.
— Малфой, ты сам не далее, как пол часа назад, велел мне заткнуться! — негодующе орёт он мне в ухо.
Ненавижу этот повышенный тон, применённый к моей персоне.
— Прекрати визжать, как девчонка, Поттер. Кажется, именно ты пригласил меня к себе на чашечку чая. Веди себя как добродушный хозяин, что ли…
Он чешет подбородок, будто размышляя. Поправляет очки, которые я ненавижу больше всего в облике святого Гарри Поттера, и с размаху бьёт меня по лицу. Кажется, идиот сломал мне нос — чувствую кровь на губах.
— Ну ты и мразь! — вырывается случайно, в результате чего я оказываюсь распластанным на пыльном полу.
Поттер сходит медленно с ума — эдакой монсторской ухмылки я ещё ни разу не замечал на его вечно то задумчивой, то улыбающейся мордашке. Мысленно поставив галочку напротив пунктика "Не злить больше Поттера", нервно сглатываю поднявшийся в горле ком.
В квартире победителя Тёмного Лорда я второй раз, но даже за те несчастные десять минут, в течение которых Поттер впустил меня в свой дом и наблюдал за «любимым гостем» из-под полуопущенных ресниц, я успел охаять всё, что принадлежит хозяину. Понятия не имею как, но до дрожи в коленках мне хочется заставить великую звезду магического мира почувствовать себя низко, раздавлено, растоптано. И к чёрту тех, кто скажет, что в девятнадцать человек ещё не может по-настоящему ненавидеть! Я всеми фибрами своей души желаю Поттеру провалиться, исчезнуть, испариться с лица Земли.
Мне ненавистно даже предположение, что мы живём на одной планете.
Молча слушаю его тяжёлое дыхание и всё так же молча наблюдаю, как Мальчик-Который-Выжил хватается за голову. Не чувствую ничего, кроме жгучего презрения: и этот волшебник победил Господина! Мальчишка даже не может поставить меня на место.
— Малфой! — зовёт он, и я поворачиваюсь, размазывая платком красноватую гадость по щеке. Смотрю на то, как он силится мне что-то продекламировать. Видимо, слова даются нелегко. Позже понимаю, почему:
— Зачем ты вчера пришёл?
Честно, я даже жалею, что успел подняться с ободранного ковра. Так хотя бы можно списать боль в области поясницы неудобным положением, но я крепко стою на ногах, поэтому саркастично изрёкаю:
— Ты же позвал…
Звук растворяется в мёртвой тишине. Я заворожено наблюдаю, как он комкает в руках какую-то вещицу.
— Раньше бы тебя это не прельстило… — тихо говорит он, впиваясь в меня пытливым взглядом.
Ненавижу его глаза — они зовут, манят, завораживают, даже если хозяин терпеть не может того, кого провожает вот этим самым странным взглядом.
Что мне прикажете ему ответить? Что я настолько его ненавижу, что решил превратить жизнь в ад одним своим постоянным в ней присутствием? Это будет полным абсурдом.
— А что ты хочешь услышать, Поттер? Что я воспылал к тебе уважением? Или, любовью? — намеренно делаю паузу между предложениями, чтобы дать понять бывшему сокурснику, что ни того ни другого он никогда от меня не получит.
— Ты прав, я идиот, — уверенно и чуть весело говорит он мне, наваливаясь всем телом.
— Давай не будем трогать эти понятия, ладно? Просто переспим… — миролюбиво и умышленно страстно получается у гриффиндорца.
— Отвали! — отталкиваю, поражаясь, почему он смеет приставать ко мне. Сам факт, что Гарри Поттер гей внушает недоверие. Ну не положено таким правильным мальчикам выходить за рамки общепринятых норм, а гомосексуальность считалась и считается не совсем нормальным явлением.
Я дважды щипаю себя за руку, убеждаясь, что это не сон, потом гляжу на мирно посмеивающегося Поттера.
— Что тебя так смущает, Малфой? Что я парень или что я Поттер? — хохочет он, забираясь на полуразвалившийся диван. И на мгновенье я вижу чёрную тень за его спиной. Всё вдруг встаёт на свои места: я ненавидел светлого Поттера, а этого — тёмного, незнакомого, наглого — ненавидеть не мог по одной простой причине — я его не знал, не знал о существовании другой стороны у предводителя Золотого Трио. Осознание этого ввергает меня в шок: изучая Поттера на протяжении стольких лет, я упустил самое важное — причину, по которой он изменился.
— Тот факт, что ты Поттер, внушает мне тошноту, — уверенно бросаю ему в лицо.
— Тогда зачем пошёл за мной?
Он подходит совсем близко. Так, что я вынужден спиной прижаться к шкафу.
— Не за этим ли? — брюнет сокращает расстояние до миллиметра и впивается в мои губы, как будто хочет их растерзать. По телу разносится волна неприязни, я рвусь из его рук, но безуспешно. Поттеровский язык лижет мои зубы и от отвращения хочется плюнуть. Колочу его кулаками по тем частям тела, до которых могу дотянуться, проклиная себя за то, что Поттер сложен намного лучше: его мускулы, его природная сила легко могут сломать моё сопротивление. Но я не отвечаю на поцелуй — он не кажется мне ни страстным ни нежным — какой-то акт подчинения. Ничего личного — просто секс. И эта мысль вырывает меня из летаргического забытья — я должен доказать гриффиндорцу, что здесь он ошибается, здесь он проиграл…
Толкаю ошарашенного брюнета в сторону, мы меняемся местами. Я размыкаю челюсти, впуская его язык, но вместо того, чтобы стоять неподвижной куклой, смыкаю ладони на его ягодицах, в следствие чего Поттер невнятно бормочет мне что-то в рот и мотает головой, но я держу крепко, бью его по заду, чтобы успокоился и наблюдаю, как зрачки героя волшебного мира расширяются. Поведение его становится если не агрессивным, то вызывающим:
— Малфой, если ты хотел только завести меня и свалить, то жутко просчитался, — я стукаюсь затылком обо что-то твердое, когда его величество притискивает меня к себе. В глазах его загораются бесовские огоньки, и я практически сожалею о том, что начал всё это. Но вместе с приятным холодком, бегущим по спине, ощущаю странное чувство превосходства: если я сумел завести его до такого предела, когда он уже не в состоянии отступать — это вряд ли только секс…
— Ошибаешься, Поттер, как всегда! — и снова целую его, но уже без той варварской грубости, которая присутствовала в первый раз. Мягко касаюсь его губ своими, на которых засохла моя же собственная кровь. Стараюсь не вспоминать, что она там по вине Мальчика-Который-Выжил. Моргаю. Второй раз понимаю, что озадачил Поттера, так как он со всей дури стискивает моё плечо. Естественно, мне больно, но отбросить в сий момент руку Поттера значило бы уступить ему доминирующую позицию. Минуту брюнет не подаёт знаков заинтересованности, но когда я отстраняюсь, дабы узнать в чём дело, хватает меня под локоть и тащит к кровати. Не ожидал от Гарри Поттера такой прыти, но вслух своего удивления не выказываю.
Скомканные простыни на шатающемся и скрипящем предмете мебели — вот что первым бросается мне в глаза, однако снова давлю в корне порыв убраться из этого дерьмового места куда подальше. Но Поттер уже толкает меня на эту развалюху. Под жалобный писк прогнувшихся пружин он сам заваливается рядом и пристально разглядывает потолок, не предпринимая никаких попыток ко мне приставать.
Кстати, потолок — это бело-серое месиво с разводами — я тоже ненавижу.
— Ну? — спрашиваю у этого придурка.
Единственный человек из всех, кого я знаю, действия которого невозможно предугадать — Гарри Поттер.
После того, как задаю свой вопрос, он перекатывается на кровати и оказывается сидящим верхом на мне. Грубо стаскивает свою рубашку (кто сказал Поттеру, что ему идёт красный цвет?), наверняка, порвав её. Потом нагибается… и вот уже мои руки не могут ему помешать сделать что угодно, ибо он туго перевязывает их моей же водолазкой.
— И как это понимать? — строптиво откидываю чёлку со лба.
— Как приглашение! — произносит мягко, но слова больше похожи на угрозу.
Ненавижу сюрпризы. Последний раз, когда отец преподнёс мне один из своих сюрпризов, я едва не оказался в Азкабане.
Поттер же сейчас, видимо, тоже хочет меня осчастливить. Надеюсь, после его выходки у меня не появится столько проблем, сколько после подарочка отца. Закатываю глаза. Вряд ли у него когда-нибудь получится поднять мне настроение выше отметки"-1".
Поспешно беру свои слова обратно, как только чувствую его язык на своём соске. От неожиданности дёргаюсь и ударяюсь головой о спинку кровати. В подарок получаю ноющую боль и двухминутное свечение звёздочек перед глазами. Поттер посмеивается. Его губы находятся в опасной близости от моих, но паршивец только дразнит, награждая меня лёгким поцелуем за все страдания.
— Поттер, ты садист, знаешь об этом? — лениво произношу нараспев.
Ухмыляется, облизывает мой пупок и я почти готов накричать на паршивца за то, что движения его чертовски медленные.
А Поттер по-гриффиндорски честно вещает мне, что как бы я не извивался, могу получить лишь то, что великий Гарри Поттер может мне предложить. Ненавижу идиота за эту глупую идею — связать мне руки. Если бы он этого не сделал, я давно уже перехватил бы инициативу и наши отношения перескочили бы со стадии "медленно и осторожно" на "сейчас же и побыстрее!", но придурок только посмеивается над моими жалкими попытками сохранить контроль, когда его рука расстёгивает мою ширинку.
— Чёртов Поттер! — ору так искренне, как будто мы сейчас собрались драться, а не заниматься сексом.
Поттер замирает и пристально вглядывается в мои серые глаза. Видимо, понимает, что если операция "трахните Малфоя" не станет в скором времени набирать обороты, то продолжения может и не последовать, так как судорожно сглатывает и рывком сдирает с меня джинсы.
— Шшш! — возмущаюсь я, когда он затыкает мне рот ладонью и тут же мычу, когда гриффиндорец наклоняется, отчего наши обнажённые груди касаются друг друга.
Ощущения становятся ещё острее, когда вторая рука Поттера, до этого гладившая мою шею, спускается вниз и обхватывает сосредоточие моего желания. Но, кажется, брюнета не волнует, приятно мне или нет: он переворачивает меня и ставит на колени, при этом заставляя наклониться вниз. Кусаю идиота за палец, взамен получаю ощутимый удар по ягодицам, но сейчас меня мало волнует такой маленький пустячок — я вовсе не согласен на роль шлюхи Гарри Поттера и не собираюсь подставлять ему свой, без сомнения, соблазнительный зад.
Когда я могу говорить, истошно ору на неадекватного Поттера:
— Какого хрена ты делаешь? Кто давал тебе право на… аааааааа, — он сильнее стискивает мой член и шевелиться, а тем более вырываться из его объятий ужасно неудобно, даже болезненно.
— Малфой, — цедит он сквозь зубы, — чувствую, что к моему бедру прижимается его эрекция, мысленно проклинаю тот момент, когда я во всё это ввязался, — ты сам сказал, что ХОЧЕШЬ всего того, что может последовать за поцелуем.
Я истерически усмехаюсь — не помню момента, когда бы открыто предложил себя трахнуть Мальчику-Который-Выжил.
— Ошибаешься, Поттер! — в тон ему отвечаю небрежно, — А теперь, если не возражаешь, я предпочёл бы… — не успеваю закончить, как оказываюсь лицом к лицу с разъярённым брюнетом. Впервые вижу, чтобы у Поттера ТАК сносило крышу. Начинаю придумывать выход из сложившейся ситуации. Процессу мешает наглые пальцы Поттера, гладящие мой член. И, несмотря на страх и презрение к гриффиндорцу, с сомнением осознаю, что наслаждаюсь происходящим. И пышущие гневом зелёные глаза Поттера, и его красные от гнева щёки, и его стальная хватка возбуждают меня всё больше и больше.
— А что, если я возражаю, Малфой? — риторически спрашивает он — и я подбираю подходящий колкий ответ, но он целует мои губы, гладит мои плечи, прижимает к себе так, что невозможно дышать…
— Поттер, — шепчу, когда едва-едва не таю от его страсти, — Мы…
— Нет никаких НАС, Малфой, — рычит он мне в ухо и заставляет кончить, ускорив движения своей правой руки на моём члене. В одно и тоже мгновение я получаю физическое наслаждение и моральную травму.
Расширенными глазами гляжу на то, как он веселится моему раздражению и удивлению. Вновь дёргаюсь, но добиваюсь лишь того, что Поттер сильнее прижимает меня к одеялу.
Совсем без подготовки, не заботясь о том, что мне будет чертовски больно, Поттер засовывает свой член в мой анус, и мы оба застываем от нечеловеческого крика, вырвавшегося из моего горла. Кажется, по щекам текут слезы, но останавливать их у меня просто нет сил. Разглядываю жёлтый потолок над головой и размышляю о том, как здорово бы всё было в моей жизни, не встреть я Гарри Поттера. Ноги болят от неудобного положения: Поттер задрал их себе на плечи и вцепился в мои лодыжки так, будто собрался оставить часть кожи себе на память.
— Всё будет нормально, Малфой… — полувопросительно, полувосклицательно уверяет Мальчик-Который-Выжил, вот только я никак не могу взять в толк, кого он желает в этом разуверить: меня, лежащего на спине и не чувствующего ничего, кроме солёных ручейков на своих щеках, или самого себя, застывшего во мне и мечтающего о новом движении вперёд?
Он опирается на руки по обе стороны от моего лица и толкает бёдрами, отчего я отворачиваюсь от его взгляда и кусаю уже в нескольких местах прокушенную губу. Ничего нормального пока не происходит. Единственной связной мыслью, которую я могу уловить сквозь приступы страдания — это "Когда он наконец кончит?!". Однако энергия Поттера не может иссякнуть так быстро и я, как никто другой это понимаю, поэтому, собравшись с духом, обнимаю победителя Волдеморта. Сначала несмело, робко, потом всё сильнее, сильнее, пока его спина не расслабляется, а изо рта не вырывается непонятный тянущий звук. Чертыхаюсь, и, пересиливая очередной приступ боли, поднимаю бёдра навстречу его и охою от неожиданности. Остаётся лёгкий дискомфорт и неловкость позы отдаётся ломотой в спине, да лёгким головокружением, феерическое ощущение, будто меня разрывают пополам уходит.
Поттер стонет и цепляется за меня так, словно собирается умирать. Я так до конца и не могу понять, что я чувствую, когда Поттер, сделав последний рывок, кончает в меня.
Позже я отцепляю его от себя и сажусь на постели, отчего лёгкое головокружение превращается в ощутимую мигрень. Боль в заднице становится нестерпимой и, немного привстав, я едва падаю в обморок, разглядев на простыни пятна крови.
"Поттер поступил со мной как с девчонкой… хотя сомневаюсь, что со своей рыжей Уизли он сделал бы что-либо в таком роде…" — думаю я, натягивая на себя джинсы, что оказывается весьма сложным делом. Единственным желанием, испытываемым в данную минуту — убраться из этой чёртовой комнаты, которую я ненавижу всеми фибрами души, куда-нибудь подальше, а ещё лучше, отправить Поттера к праотцам и только тогда свалить отсюда.
Водолазку я порвал ещё когда Поттер сделал свой "первый рывок", поэтому остаётся только скромно накинуть мантию и навсегда испариться из мира Мальчика-Который-Выжил, но этот мальчик неожиданно хватает меня за локоть и продолжает держать до тех пор, пока я не выдерживаю:
— Чего тебе, Поттер? — устало и как-то отрешённо звучит мой голос.
Палочку доставать из кармана лень — да и что может произойти со мной ещё хуже того, что уже сегодня произошло?
Поттер хмурится и второй рукой ерошит свои волосы. Он выглядит растерянным, удовлетворённым и… что меня больше всего пугает, до такой степени мило, что его хочется поцеловать прямо в алеющие губы, которые припухли от моих горячих поцелуев.
Только сейчас я понимаю: неважно, что я ненавижу комнату, куда он меня притащил, неважно, что он никогда не считался с моими чувствами, неважно даже то, что между нами произошло… важно только то, что тем, кто меня позвал был Поттер, Поттер, которого я ненавижу больше чем эту комнату с жёлтым потолком и ободранным ковром, Поттер, который вечно был тем ублюдком, кто осложнял мне жизнь… просто Поттером, но тем Поттером, которого я до сегодняшнего дня не знал.
Он отпускает меня и я почти рвусь к двери, но останавливаюсь от окрика:
— Нет никаких НАС, Малфой, но только потому что твоя чёртова глупость не позволяет увидеть то, что давно должен был… и если ты думаешь, что после всего случившегося я смогу тебя ненавидеть, то катись к Волдеморту…
Я облокачиваюсь на комод: слова не сразу доходят до меня, но когда примерный смысл становится понятным, кричу:
— Поттер, ты изнасиловал меня, обошёлся как со шлюхой, ты всю свою жизнь доставал меня одним своим видом, ты… и после всего случившегося ты думаешь, что я изменю о тебе своё мнение?
Мне хочется вылить на него всю обиду, весь запас своей желчи, но герой современности так спокойно стоит в дверях своей спальни, что я еле сдержаю порыв врезать ему как следует по лицу, чтобы и для него наша встреча не прошла так бесследно.
— Тем, кто получил удовольствие от сегодняшнего вечера, был ТЫ! — констатирую известный нам обоим факт и берусь за дверную ручку.
— Не так быстро, Малфой! — удерживает он меня на месте, — если я не ошибаюсь, то ты тоже кончил?! За удовольствие надо платить.
Я небрежно скидываю его руку со своего плеча:
— В будущем именно на это и буду рассчитывать, — заканчиваю скептически, считая наш разговор пустым и завершённым, но у Поттера иные взгляды на этот счёт:
— В следующий раз, Малфой… — начал брюнет, но я тут же его обрываю.
— Следующего раза не будет! — и свирепо гляжу на наглеца.
— В таком случае предлагаю дуэль. Если ты проиграешь — станешь моим любовником, — азартно говорит Поттер, а я про себя невольно опровергаю это замечание "Быть любовником подразумевает заниматься ЛЮБОВЬЮ, а между Поттером и Малфоем был всего-навсего секс…".
— Что будет, если выиграю я? — интересуюсь деловито, поднимая одну бровь.
— Что угодно. Можешь объявить об этом после дуэли. Так будет даже интересней…
Никто не сомневался, что дуэль закончилась моей полной капитуляцией. Единственное, что могу сказать в своё оправдание, что ни о чём не жалею. Кто бы мог подумать, что столь грубый в первый раз гриффиндорец способен на такую нежность, которой он наградил меня во второй и такую страсть, от которой мне было не скрыться в третий раз.
Vova
