Скорпиус Малфой живет в большом белом каменном доме. Дом стоит в большом саду. Там растут цветы, кусты и деревья, а за ними — высокий забор, который нельзя перелезть, сколько ни старайся.
В доме живут еще многие. Няньку Импи Скорпиус видит каждый день с утра до вечера. Мама обычно завтракает, обедает и ужинает дома, часто гуляет со Скорпиусом в саду, иногда берет с собой в город и всегда укладывает спать по вечерам. Скорпиус любит бывать в городе, потому что мама обязательно покупает там сладости или игрушки.
Бабушки и дедушки в доме не живут, а только приезжают в гости и привозят много подарков. Жаль, бывает это нечасто, потому что мамины бабушка и дедушка, то есть они ей мама и папа, живут в Италии, а папины — во Франции. Скорпиус любит, когда приезжают бабушки и дедушки, потому что в доме становится шумно, весело и интересно, и с ними можно поговорить не только по-английски, но и по-французски и по-итальянски. Вот чуднО! И почему все не могут говорить по-английски! Это ведь гораздо проще…
А веселее всего дома бывает под Рождество. Тогда непременно приезжают все бабушки и дедушки, и еще приходит много гостей. И все они приносят подарки: сладости, игрушки и книжки с картинками. На Рождество даже папа не уходит на работу, а остается дома и веселится вместе со всеми. А еще на Рождество наряжают елку. Это очень красиво! Поэтому Скорпиус очень любит Рождество. Жаль только, его отмечают очень редко — всего раз в году! Вот если бы праздновали каждую неделю, это было бы очень здОрово. Тогда бы и папа больше времени проводил дома…
Конечно, день рождения — это тоже хорошо, тогда тоже приходят гости, приезжают бабушки и дедушки, и все они дарят подарки. Но елки нет, и папа не всегда приходит домой к началу праздника.
Скорпиус редко видит папу. Он много работает и уходит из дома, когда Скорпиус еще спит, а возвращается поздно вечером. Когда Скорпиус вырастет, то будет работать вместе с папой, а пока очень хочет каждый вечер дожидаться его прихода, но Импи и мама заставляют ложиться спать вовремя.
В выходные папа обычно не работает. Но иногда он уходит куда-то один или вдвоем с мамой, и Скорпиусу становится очень грустно.
А когда они втроем навещают дядю Грега и тетю Пэнси, Скорпиусу это очень нравится. Дядя Грег разводит гиппогрифов, они очень красивые, но подходить к ним нельзя, а маленькие гиппогрифята — смешные, с ними интересно играть и бегать наперегонки. Летать они не могут, потому что у них еще не выросли крылья. А к большим гиппогрифам Скорпиуса не подпускают, потому что они взрослые, а он маленький.
Еще у дяди Грега и тети Пэнси есть Джоанна. Она всегда важничает, потому что родилась на год раньше. Скорпиус считает, что это несправедливо, и немного сердится на папу с мамой, они ведь могли родить его раньше Джоанны, и тогда бы важничал он.
А иногда папа вместе со Скорпиусом ходят смотреть квиддич. Мама не любит эту игру, вот и остается дома. А Скорпиусу нравится смотреть, как летают игроки. Правда, у них это получается не так красиво, как у гиппогрифов, но все равно здОрово.
Когда игра заканчивается, папа всегда спрашивает:
— Тебе понравилось?
— Да, очень, — честно отвечает Скорпиус.
Папа улыбается, берет его на руки и говорит:
— Вырастешь — тоже станешь ловцом!
— И я буду летать быстрее всех!
— Конечно! — папа улыбается и ерошит сыну волосы. — За тобой никто не угонится!
Скорпиус тоже улыбается и обнимает папу за шею.
Однажды днем Скорпиус решает потренироваться в полетах. Он встает на подоконник окна первого этажа и шагает вперед, надеясь пролететь хоть немного. Скорпиус действительно взлетает, но невысоко и ненадолго, а потом падает на твердую промерзлую землю. Это очень больно. Скорпиус не хочет стонать и пытается встать на ноги, но не может и начинает плакать от боли.
Рядом сразу же появляется Импи, она обнимает Скорпиуса и вместе с ним трансгрессирует в его комнату. Скорпиус старается не кричать, но не может. Ему очень больно.
Прибегает мама, целует в лоб и по каминной сети вызывает целителя. Он быстро приходит, дает Скорпиусу выпить какую-то горькую гадость, говорит маме несколько слов и уходит.
После этого боль начинает понемногу стихать, и Скорпиус понимает, что может говорить, а не стонать.
— Мама, я летал! — гордо заявляет он. — Как гиппогриф или игрок в квиддич! У меня еще плохо получается, но я скоро научусь, вот увидишь!
— Скорпи, — мама улыбается, но глаза у нее грустные, — ты не летал, а падал. Люди не могут летать самостоятельно, без помощи магии или магловских приспособлений.
— А как летают игроки в квиддич? — быстро спрашивает Скорпиус.
— С помощью магии. Их метлы летают с помощью магии.
— А что такое магия?
— Это волшебство, — мама ненадолго задумывается, а потом медленно говорит, — так называется умение делать то, что человек не может совершить с помощью физической силы или ума. Никто не знает, с помощью какой силы чародеи творят магию…
— Никто-никто не знает?
— Никто-никто. Люди не знают, что это за сила, но многим известно, откуда она берется.
— И откуда же?
— Из шума ручья, аромата цветов, из силы, которая заставляет распускаться почки, из шума ветра, из танца листьев осенними ночами, из мерцания звезд, из снежных узоров на стекле, из огня свечей в Рождество, из сияния, которое появляется в глазах людей, когда они счастливы…
Мама продолжает говорить, но Скорпиус не слышит, потому что засыпает. Ему снится, что он летит среди звезд, словно птица или гиппогриф.
На следующее утро ничего не болит, и Скорпиус задумывается над мамиными словами. Он пытается достать магию из света свечей, но ничего не выходит. Мама, узнав об этом, совершенно не удивляется и говорит:
— Ты сможешь творить волшебство, только когда повзрослеешь и начнешь учиться. Малышам на это просто не хватает сил… Не расстраивайся! Придет время — и ты сможешь летать так быстро, как захочешь.
Скорпиус огорчается на целых три дня, а потом у папы опять выходной. Они втроем идут к дяде Грегу и тете Пэнси, а у них грустить некогда.
Скорпиус иногда огорчается из-за того, что слишком маленький, но утешает себя тем, что быстро вырастет. А пока он старается научиться извлекать магию из вещей, о которых рассказывала мама. Поначалу это получается плохо, но однажды весной все меняется.
Скорпиус открывает глаза и удивляется: уже рассвело, громко поют птицы, но Импи его не разбудила. Это странно и непонятно.
Скорпиус встает с кровати и идет к двери, чтобы выйти в коридор, найти маму или Импи и узнать, что произошло, но вдруг слышит, как мама громко говорит в саду:
— Драко, ты мальчишка! Интересно, ты когда-нибудь повзрослеешь?!
Скорпиус еще больше удивляется: папу действительно зовут Драко, но он не мальчишка, а совсем взрослый. Скорпиус идет к окну, пытаясь понять, что происходит. Он слышит веселый папин голос:
— Разве ты не знала, за кого выходишь замуж, Тори?
— Знала! — мама смеется.
Скорпиус подходит к окну, смотрит через стекло в сад и удивляется еще сильнее: среди деревьев плывут клочья тумана, а на ветвях, еще вчера украшенных лишь небольшими листиками, сейчас появились огромные белые цветы. А среди чудных деревьев стоят мама и папа. Скорпиус открывает окно и кричит:
— Мама, это и есть волшебство, о котором ты говорила?
— Да, милый, — мама улыбается, и ее глаза сияют совсем как звезды. — Только закрой, пожалуйста, окно! В саду холодно, ты можешь простудиться! И ложись спать — еще очень рано.
— Но я хочу посмотреть на волшебство!
— Хорошо, Скорпи, — отец взмахивает палочкой — и окно отделяет от сада тонкая прозрачная преграда, выпуклая, как воздушный шар. — Смотри сколько хочешь — теперь не простудишься!
— А щит не разобьется? — тревожно спрашивает мама.
— Обижаете, мисс Гринграсс! — папа улыбается и слегка кланяется ей. — У нас ничего не разбивается без нашей на то воли!
— Будем надеяться, — мама снова улыбается.
Потом мама с папой уходят вглубь сада. Скорпиус перестает их видеть, но еще долго смотрит на цветущие деревья, чтобы не потерять ни капли их магии. Он и сам не замечает, как засыпает. Просыпается он уже утром, в своей кровати, и рядом стоит Импи. Вставать и чистить зубы совершенно не хочется — хочется вернуться в постель и еще поспать, но с няней бесполезно спорить, она всегда поступает так, как считает нужным и правильным.
Скорпиус со страшной неохотой поднимается с кровати и отправляется в ванную — и вдруг одеяло и подушка взмывают в воздух и летят вслед.
— Ой, что это?! — Скорпиус не боится, просто ему очень не по себе.
— Это стихийная магия, мистер Скорпиус, — Импи улыбается во весь рот. — Она в вас раньше спала, а теперь проснулась…
— Это значит, я стал совсем-совсем взрослым?! — Скорпиус не верит своему счастью.
— Нет, мистер Скорпиус. Вам еще долго придется учиться творить магию. Когда вы этому научитесь — тогда и повзрослеете.
— Понятно, — он тяжело вздыхает и идет в ванную.
Но в тот вечер на ужин повариха готовит праздничные блюда, а папа и мама выглядят очень веселыми и дарят большого гиппогрифа — жаль только, игрушечного, а не настоящего.
22.06.2010 Глава 2
Когда Скорпиусу исполнилось семь лет, родители подарили ему маленькую метлу. Она была почти как настоящая, только летала совсем невысоко. Первые дни Скорпиус летал на новой метле все свободное время, а потом привык и однажды спросил маму:
— А вы можете купить мне крылья? Такие, как у гиппогрифов?
— Нет, Скорпи. Волшебники летают не на крыльях, а на метлах.
— А почему?
— Потому что люди не могут летать на крыльях, — ответила мама, подумав. — Однажды молодой волшебник по имени Икар попробовал создать такие крылья из перьев, скрепленных воском. Завершив работу, Икар отправился в первый полет, но слишком приблизился к солнцу. Оно растопило воск, которым были скреплены перья, они разлетелись, а Икар упал в море и утонул. С тех пор волшебники летают на метлах…
— Но это неправильно! — заявил Скорпиус после недолгого размышления.
— Почему?
— Если Икар не смог сделать крылья из перьев и воска, это не значит, что их нельзя сделать вообще! Нужно попробовать по-другому…
— Но это очень сложная работа, милый. Чтобы сделать ее удачно, нужно хорошо учиться и потратить много времени и сил.
— Я постараюсь, мам.
— Удачи, милый. Только на твоем месте я бы не рассчитывала на быстрый результат. Если взрослым волшебникам за тысячи лет не удалось этого добиться, у тебя наверняка тоже выйдет не сразу. И для того, чтобы у тебя хоть что-то получилось, нужно очень хорошо учиться.
— Я понял, мам. Я буду стараться…
Первого сентября в дом пришел учитель месье Шантильи, высокий, худой и сутулый. Он плохо видел, но очень много знал и рассказывал интересные истории о волшебниках и маглах, но делал это редко, а чаще учил читать, считать и писать. Еще месье Шантильи преподавал французский, немецкий и итальянский языки, хотя говорить по-французски и по-итальянски Скорпиус и раньше умел.
Теперь во время завтрака, обеда и ужина мама один день обращалась к сыну, мужу и слугам по-французски, второй — по-немецки, третий — по-итальянски, и все, в том числе и Скорпиус, должны были отвечать ей так же. Поначалу это было странно, но потом стало привычным.
Учеба давалась Скорпиусу легко. Вот только творить магию учат только в Хогвартсе, а без нее невозможно придумать волшебные крылья. И Скорпиус подгонял время, мечтая о том дне, когда отправится в школу. Жаль только, задавака Джоанна Гойл поедет в Хогвартс на год раньше…
Вскоре после того, как Скорпиусу исполнилось восемь, папа сумел достать билеты на финальный матч чемпионата мира по квиддичу, проходивший в Германии. Скорпиус раньше никогда не видел финальную игру чемпионата мира и не бывал в Германии, поэтому неделю перед поездкой провел в мечтах о ней. Он даже учился невнимательно, но месье Шантильи не обиделся, а, улыбаясь, сказал:
— Что ж, будущий ловец не может не думать об игре даже во время учебы! Но имейте в виду, молодой человек: на будущей неделе вам придется учиться вдвое прилежнее, чем обычно!
Игра начиналась в четыре часа дня в воскресенье, и, чтобы успеть, нужно было уехать из дома в десять утра. В субботу решили никуда не ходить, чтобы не тратить силы перед поездкой, и большую часть дня Скорпиус провел с папой в саду, играя в короля Артура и Мордреда. Разумеется, в отличие от хроники Мэллори, король Артур разгромил коварного противника.
Они вернулись домой усталые и перепачканные, но счастливые. Умывшись и переодевшись к обеду в своей комнате, Скорпиус отправился к папе, чтобы вместе с ним пойти в столовую.
Дверь папиной комнаты была приоткрыта, и, подходя к ней, Скорпиус услышал его голос, непривычно резкий и жесткий:
— Так. Понял. Не нужно кричать, я тебя прекрасно слышу. Сейчас буду. Целителей и легилимента вызвал? Молодец! Журналисты еще не появились? Ах, уже появились… Молчи, как под Силенцио, я приеду и сам с ними поговорю… Что-что? Не понял, повтори! А вот это уже лишнее. Не хнычь, не маленький! А как это еще назвать? Плакать будешь, когда все закончится. Хорошо закончится, я сказал! И не в таких переделках бывали. Прорвемся! Все, я сейчас буду… — затем в комнате раздался какой-то шум, а потом отец негромко скомандовал: — Кто здесь? Заходи медленно, руки вытяни перед собой!
— Что случилось?! — Скорпиус вошел в комнату. Он встревожился, сам не понимая почему, ведь папа сказал, что все будет в порядке.
Отец сидел за столом, направив палочку на дверь в коридор. Другую руку папа опустил и спрятал под стол так, что Скорпиус ее не видел. Больше в комнате никого не было, только на столе лежала короткая и толстая железная вещица, явно магловская.
— С кем ты разговаривал только что? — удивился Скорпиус.
Увидев его, папа улыбнулся, положил что-то в карман мантии рукой, которую раньше прятал под столом, и сказал:
— Я говорил с одним моим подчиненным с помощью вот этой штуки, — он указал на лежащую на столе магловскую вещицу. — Если у твоих знакомых есть такая же, вы можете слышать друг друга на любом расстоянии.
— Это магия?
— Нет, магловские знания.
— Здорово! А теперь пойдем обедать!
— Нет, Скорпи, — отец смущенно улыбнулся. — Мне нужно уходить. Вернусь поздно; может быть даже, не сегодня, а завтра или послезавтра. Я, конечно, постараюсь успеть к отъеду в Германию, но не уверен, что получится…
— Ты пропустишь финальный матч чемпионата мира?! — ужаснулся Скорпиус.
— Придется, — папа закусил губу. — Работа — это работа, тут ничего не поделаешь… Не волнуйся, ты непременно увидишь эту игру, даже без меня… — он встал из-за стола, поднял Скорпиуса на руки и прижался щекой к его щеке. — Передай маме, что к ужину я не вернусь. Все в порядке, но дела требуют моего присутствия. Ждать меня не нужно… Ты все запомнил?
— Да, — Скорпиус очень любил, когда отец брал его на руки, это напоминало самый настоящий полет. Обычно папа еще и кружил сына в воздухе, но сейчас просто поставил на пол, попрощался, взял с каминной полки горсть летучего пороха, бросил ее в камин и исчез в зеленом пламени. Прощальные слова сына повисли в воздухе.
Скорпиус отправился в столовую и рассказал обо всем маме. Она закусила губу и сказала:
— Не волнуйся! Если папа опоздает, то дядя Грег, тетя Пэнси и Джоанна возьмут тебя с собой, они ведь тоже едут на матч.
— Но я хочу с папой! — Скорпиусу стало очень грустно: квиддич нужно смотреть с папой, а с дядей Грегом и тетей Пэнси хорошо ходить к гиппогрифам.
— У папы работа, милый, — мама грустно улыбнулась. — Тут ничего не поделаешь…
Когда Скорпиус лег спать, а мама и Импи погасили свет и ушли из его комнаты, он добросовестно попытался заснуть, но не смог. Поворочавшись в кровати некоторое время, Скорпиус встал, зажег свечу и по пустым и тускло освещенным коридорам отправился в папину комнату: вдруг он уже вернулся? Тогда завтра они вместе поедут на финальную игру!
Дверь отцовской комнаты была приоткрыта, и оттуда в полутемный коридор падала полоска света. Скорпиус счастливо улыбнулся и вошел внутрь.
На столе горел массивный подсвечник. Большое кресло, обычно стоявшее у стены, сейчас было выдвинуто в середину комнаты. В кресле сидела мама; ноги она поджала под себя, а под голову подложила подушку.
— А почему ты сидишь здесь? — удивился Скорпиус. — Папа ведь сказал, чтобы ты его не ждала…
— А я и не жду, — мама вздрогнула и растерянно улыбнулась. — Просто посижу немного и уйду… А ты иди спать, тебя завтра ждет дальняя дорога... Импи, проводи Скорпиуса!
Домовуха немедленно появилась в комнате, грустно посмотрела на хозяйку и скомандовала:
— Мистер Скорпиус, следуйте за мной!
С мамой и Импи не поспоришь, приходится подчиняться…
Финальная игра оказалась интересной, в ней играли уругвайцы и мадагаскарцы, и борьба шла отчаянная. Но насколько же было бы интереснее смотреть матч вместе с папой!
Вернувшись домой, Скорпиус немедленно спросил у встречавшей его няни:
— Импи, а папа вернулся? Я хочу рассказать ему об игре!
— Ваш батюшка вернулся, мистер Скорпиус, но сейчас спит. Он был легко ранен, но скоро поправится. Ваша матушка сейчас с ним…
Почему-то стало трудно дышать. Скорпиус вспомнил некоторые из прочитанных книг, испугался и быстро спросил:
— Но с папой точно все в порядке?
— Да, конечно, мистер Скорпиус. Целители ведь отпустили его из больницы…
— Я хочу его увидеть! — только бы не заплакать, плачут только малыши и девчонки! — Я не буду беспокоить папу, только посмотрю на него — и сразу уйду…
— Хорошо, мистер Скорпиус, — вздохнула Импи, — только ведите себя тихо! Ваш батюшка очень устал…
Папа лежал в своей комнате, мама сидела рядом. Он был очень бледен, но ран Скорпиус не заметил, да и дышал отец глубоко и ровно.
Но радость от финальной игры чемпионата мира исчезла, словно ее и не было.
Папа провел дома еще две недели. Скорпиус должен был радоваться этому, но страх за отца и непонятная тоска не исчезли, а лишь спрятались и норовили вырваться на волю при каждом удобном случае.
Через несколько дней после того, как Скорпиусу исполнилось десять, отец спросил:
— Ты уже решил, на какой факультет Хогвартса хочешь поступить?
— Да, пап, в Равенкло, — Скорпиус очень хотел поскорее стать умным, чтобы как можно быстрее придумать крылья, да и символ факультета — орел — ему очень нравился.
— Это, конечно, твой выбор, — задумчиво сказал отец, — и мы с мамой примем его, каким бы он ни был, но я бы советовал тебе предпочесть Слизерин.
— Потому что там училась все наши родичи, и ты, и мама? — Скорпиус с трудом подавил тяжелый вздох; провести семь школьных лет в подземелье очень не хотелось.
— Нет, не поэтому, — отец слегка улыбнулся. — Гораздо важнее другое: почти все наши родные и друзья — аристократы древнейших фамилий Англии, а Слизерин был создан именно для аристократов.
— Но разве это так важно? — удивился Скорпиус.
— Это с какой стороны посмотреть. Безусловно, даже тысяча знатных предков не поможет тому, кто ленив и глуп. Но мы — мама, тетя Пэнси, дядя Грег, я — помним многие поколения наших предков, и это отличает нас от всех остальных. Повторю, лично мы не становимся лучше оттого, что наши фамилии существуют долгие века, но данное обстоятельство выделяет нас среди остальных. Мы должны им гордиться и стараться не посрамить память наших предков…
— Но это можно сделать и в Равенкло!
— Ты прав. Но среди своих лучше видно, кто ты и чего заслуживаешь; здесь никто не будет ни пресмыкаться перед тобой из-за того, что ты аристократ, ни презирать тебя за это.
— А разве кто-то презирает аристократов?
— Если есть люди, — отец задумался, подбирая слова, — которые восхищаются нами только из-за наших фамилий, то должны быть и те, кто нас за это презирают. И те, и другие равно неправы, но из-за них аристократам все же лучше держаться вместе. Тогда никто не припишет их происхождению ни их успехи, ни свои неудачи…
— Но мне все равно больше нравится Равенкло! — Скорпиус растерянно закусил губу.
— Если ты думаешь так, — твердо ответил отец, — тогда поступай в Равенкло! Я не хочу, чтобы ты винил в своих неудачах меня… Иногда, чтобы быстрее добиться своего, нужно сойти с наезженной тропы. Это не страшно, если четко видеть цель, к которой стремишься. Но вдали от людских дорог легче заблудиться и угодить в трясину, и об этом тоже не следует забывать. Ты понял меня, сын?
— Да, папа. Все это очень сложно… Я должен подумать…
— Обязательно подумай, время у тебя есть. Выбирая факультет, ты определяешь свою судьбу как минимум на семь ближайших лет. Согласись, это немало…
— Да уж! Мне кажется, этот год никогда не закончится, и в Хогвартс я никогда не поеду! Так долго еще ждать! Везет же Джоанне — она пойдет учиться уже первого сентября!
— Ничего! — отец улыбнулся. — Тебе осталось ждать совсем недолго. Ты и не заметишь, как пройдет время!
Скорпиус кивнул, хотя и не мог поверить папиным словам.
22.06.2010 Глава 3
— Поверить не могу, что сегодня буду в Хогвартсе! — Скорпиус шел по платформе 9 3/4, с трудом скрывая волнение.
— Ты так хочешь поскорее уехать из дома? — грустно спросила мама.
— Астория! — отец говорил негромко, но строго.
Мама явно смутилась, но упрямо встряхнула головой и ответила:
— Я не собираюсь скрывать, что буду скучать по сыну!
— Он тоже будет по тебе скучать, Тори, — примирительно сказал отец. — Но Скорпиус взрослеет, и у него начинается самостоятельная жизнь…
— И я наконец-то смогу изобрести волшебные крылья! — радостно подхватил Скорпиус. Заметив, как погрустнела мама, он смущенно сказал: — Пап, мам, я тоже без вас буду скучать, и без Импи, и без бабушек с дедушками…
— Я понимаю, милый, — мама вновь улыбнулась.
Отец вдруг резко выпрямился, вскинул голову, закусил губу и поклонился смутно знакомому человеку в очках, стоявшему в окружении множества людей. Тот вздрогнул и тоже кивнул в ответ.
— Ой, кто это? — удивился Скорпиус. — Кажется, я его где-то видел, но не помню точно…
— Это Гарри Поттер, — ответил отец ничего не выражающим тоном. — Герой войны с Волдемортом.
— Его дети тоже едут в Хогвартс! Вот здорово! — Скорпиус знал о событиях этой войны от месье Шантильи и обрадовался тому, что познакомится с детьми героя. Но, взглянув на лица родителей, Скорпиус почему-то встревожился и осторожно спросил: — Пап, а почему вы с мистером Поттером так друг на друга смотрели?
— Как — так? — удивился отец.
— Словно два гиппогрифа перед дракой, — Скорпиус сам удивился своим словам, но понял, что прав.
— Мистер Поттер и папа учились на одном курсе, но на разных факультетах, — ответила мама спокойно, но глаза у нее были тревожные, — и... скажем так, не ладили друг с другом. А когда началась война, папа и дедушка приняли сторону Волдеморта и стали Пожирателями Смерти…
— Но они же потом поняли, что неправы, — быстро сказал Скорпиус, — и начали помогать Гарри Поттеру и его друзьям! Я знаю, мне об этом месье Шантильи рассказывал, и Импи то же говорила…
Скорпиус осекся и закусил губу, вспомнив, что, сколько он ни расспрашивал папу, тот почти никогда не рассказывал о войне. Отец, правда, не отказывался говорить о ней, но как-то само собой получалось, что вскоре они начинали обсуждать совсем другие вопросы: квиддич, гиппогрифов, возможность создания волшебных крыльев…
— Папа, — Скорпиус вдруг по-настоящему испугался, — ты на войне сделал что-то очень плохое?
— Нет, малыш, — быстро ответила мама, — твой папа виновен гораздо меньше, чем многие другие Пожиратели Смерти. Но он воевал против победителей, и они не могут этого ни забыть, ни простить. У людей долгая память, а победителям гораздо проще не забывать, чем остальным… — мама вдруг улыбнулась и приветливо сказала: — Грег, Пэнси, Джоанна, доброе утро! Где вы пропадали?
— Джо забыла уложить школьные мантии — пришлось возвращаться за ними, — объяснила тетя Пэнси. — Но ничего страшного, мы вроде успели… — отдышавшись, она строго заговорила: — Джо, Скорпи, учитесь хорошо, не хулиганьте и всегда стойте друг за друга, как стояли ваши папы!
— Но Джоанна ведь девочка! — удивился Скорпиус.
— Я это знаю! — дочь дяди Грега и тети Пэнси покраснела и закусила губу.
Хогвартс-экспресс вдруг загудел, и все быстро начали прощаться. Джоанна и Скорпиус зашли в ближайший вагон, встали в коридоре у окна и замахали родителям, стоявшим на платформе. Раздался второй гудок, потом — третий, и поезд тронулся.
Папа, мама, дядя Грег и тетя Пэнси некоторое время шли за уезжающим поездом по платформе и махали руками, но скоро отстали.
— Ну вот и все, — сказала Джоанна странным тоном, — начинается новый учебный год…
— Расскажи ты наконец о Хогвартсе! Мы ведь скоро туда приедем! — попросил Скорпиус. Когда Джоанна вернулась домой на каникулы, он пытался ее расспрашивать, но она всегда отмачивалась.
— Скоро сам все увидишь и поймешь, — лицо Джоанны почему-то скривилось. — Ладно, пошли искать подходящее купе!
Два пустых купе подходящими ей почему-то не показались, а из третьего крикнули:
— Эй, Джо, привет, иди к нам! А кто это с тобой?
Она улыбнулась и зашла в купе, Скорпиус последовал за ней. В купе было очень тесно: на двух сиденьях расположились около дюжины мальчиков и девочек, — судя по виду, сверстников Джоанны и Скорпиуса.
Она положила свой чемодан на полку, а затем уселась на краешек одного из сидений, с трудом втиснувшись между остальными. Скорпиус тоже убрал чемодан на полку и устроился напротив Джоанны. Она улыбнулась и сказала:
— Привет всем! Познакомьтесь, это Скорпиус Малфой!
На мгновение в купе воцарилась тишина, несколько мальчишек хмыкнули, а один из них негромко сказал:
— Ох уж эти Малфои…
— Скорпиус, познакомься, — Джоанна заговорила очень быстро: — Это Адриан Забини…
— Для друзей — Энди, — ответил темнокожий мальчишка, окликнувший ее.
Через мгновение Скорпиус запутался в лицах, именах и фамилиях. К счастью, обращаться к новым знакомым пока было не нужно; они говорили между собой, не обращая на него внимания.
— Ну как дела? — резко спросила Джоанна. — Драных кошек еще не съели собаки?
— Увы, — Энди Забини грустно улыбнулся, — насколько можно судить, все они живы-здоровы.
— К ним еще один поттеровский кошак присоединился, — резко сказал веснушчатый крепыш.
— Да хоть сто, — Джоанна закусила губу, — в этом году кошакам Кубка школы не видать как своих ушей!
— Мы его в прошлом году тоже не получили, — тихо сказала девочка с косичками.
— Лучше уж курицам, чем кошакам, — сурово ответил мальчик в очках; кажется, его звали Коннор Маклагген.
Скорпиус хотел спросить, о чем идет разговор, но Энди вдруг хмыкнул и негромко сказал:
— Кто первым вспомнил поттеровских кошаков? Легки на помине…
Все мальчишки и Джоанна встали, крепко сжав в руках палочки; Скорпиус поступил так же.
В тамбуре послышались голоса:
— Вот, Рози, это третий вагон Хогвартс-экспресса. Видишь, как все здесь здорово устроено? Класс!
— Джеймс, это шестой вагон, который мы осматриваем, — в голосе девочки слышалась скука и раздражение. — И я уже видела поезда: мы с Хьюго ездим в гости к бабушке и дедушке на магловскоми поезде. И, пожалуйста, не называй меня Рози! Меня зовут Роуз!
Скорпиус позавидовал незнакомой Роуз. Сам он никогда не ездил на магловском поезде, а это наверняка очень интересно.
— Но это не магловский поезд, а волшебный! — не унимался Джеймс. — А потом я тебя проведу в кабину машиниста. Ты когда-нибудь бывала в кабине машиниста?
— Нет, и не хочу. Машинист занят делом, зачем его отвлекать?
— Но это же так интерес… — Джеймс осекся на полуслове, а потом продолжил совершенно иным тоном: — А в этом купе ничего интересного нет — сплошные червяки.
— То есть как?! — в голосе Роуз послышалось искреннее любопытство.
— Да сдизеринцы это, — неохотно объяснил Джеймс. — Они в подземелье живут и подкапываются под хороших людей, поэтому их и зовут червяками…
Энди нахмурился, закусил губу, резко открыл дверь купе и сказал, лучезарно улыбаясь:
— О, кого я вижу! Кошаки блохастые к нам пожаловали! Ребят, ни у кого нет валерьянки?
— Зачем им валерьянка? — лениво откликнулась Джоанна. — Они и так чокнутые…
В коридоре стоял темноволосый мальчишка, очень похожий на Гарри Поттера, каким его рисовали в учебнике новейшей истории, только с голубыми глазами. Его сопровождала веснушчатая девчонка с растрепанными рыжевато-каштановыми волосами и несколько мальчишек. Увидев Энди, Джеймс выхватил из кармана волшебную палочку и тоже улыбнулся, а затем сказал, обращаясь к Джоанне:
— О, кого я вижу! Гойл, какая встреча! За лето ты еще больше растолстела и стала еще шире в плечах! Вылитый отец!
— А ну затк… — начал Энди, но не успел закончить: его перебила Джоанна.
— Ах ты! — завизжала она и взмахнула палочкой, пытаясь ударить Джеймса заклятием. Тот, однако, уклонился, и удар пришелся в стену вагона. На светлой обивке появилось черное обугленное пятно.
Энди и другие мальчишки из купе приготовились к атаке. Те, кто окружал Джеймса, также выхватили свои палочки, только Роуз стояла так, словно происходящее ее не касалось. На мгновение все замерли.
— Опять мимо, Гойл, — лениво сказал Джеймс. — Ты такая же мазила, как твой отец…
— Джеймс, прекрати немедленно! — вдруг отчеканила Роуз. Она смотрела на него с ужасом и омерзением. — Как ты смеешь оскорблять девочку?!
— Рози, — Джеймс очень сильно удивился, — где ты видишь девочку? Гойл — помесь мопса с быком, это же невооруженным глазом видно!
— Немедленно извинись перед ней! — резко сказала Роуз.
— И не подумаю! — Джеймс сразу посерьезнел. — Перед червяками я не унижаюсь!
— Тогда это сделаю я! — Роуз сочувственно посмотрела на Джоанну и негромко, но отчетливо сказала: — Мисс Гойл, от имени своего кузена и факультета Гриффиндор я приношу вам глубочайшие извинения. Джеймс ведет себя недостойно, и мне за него очень стыдно…
— А не пошла бы ты, блохастая?! — лицо Джоанны покраснело, по нему текли слезы. — Видела я вас всех далеко-далеко…
— Да как ты смеешь?! — Джеймс, побелев от ярости, нацелил палочку в грудь Джоанны.
— Джеймс, — Роуз тоже побледнела, но говорила очень спокойно, — ты, кажется, хотел показать мне кабину машиниста. По-моему, это очень интересно!
— Еще бы! — Джеймс с сожалением убрал палочку и торжественно обратился к своей спутнице: — Следуй за мной!
Джеймс и Роуз пошли дальше по коридору, за ними потянулись и остальные гриффиндорцы.
Когда последний из них покинул вагон, Джоанна сказала Скорпиусу:
— Ты спрашивал, как мы живем в Хогвартсе?! Вот так и живем… — она вернулась в купе, села и заплакала навзрыд.
— И давно вы так живете? — растерянно спросил Скорпиус у Энди.
— По-моему, всегда, — вздохнул он. — Мы с кошаками никогда не ладили…
— Но это же неправильно! — возмутился Скорпиус. — Такая вражда мешает учебе!
Многие хмыкнули, а Коннор Маклагген грустно сказал:
— Это кошаки мешают нашей учебе, а вражда факультетов — следствие данного факта…
Дверь купе снова открылась. На пороге стоял темноволосый мальчик с карими глазами.
— Извините, пожалуйста, — негромко и очень вежливо сказал он, — у вас есть свободные места? Я первокурсник и никого здесь не знаю, а мой старший брат показывает нашей кузине Хогвартс-экспресс…
В купе мгновенно стало тихо. После недолгого молчания Энди мягко спросил:
— А тебе разве не интересно, как устроен Хогвартс-экспресс, детка?
— Нет, — мальчишка слегка улыбнулся. — Я уже видел его на картинках…
— И как же тебя зовут, такого эрудированного? — ласково спросил Коннор Маклагген
Мальчишка слегка смутился, а потом сказал:
— Альбус Северус Поттер.
— Ах ты… — заплаканная, раскрасневшаяся Джоанна поднялась с места и двинулась к Альбусу Северусу, — кошак драный, пошел отсюда, или я тебя закруциачу до смерти! Мои родители были Пожирателями Смерти, они меня всему научили!
— Извините, — Альбус Северус выскочил за дверь и бросился бежать по коридору.
В купе засмеялись, а веснушчатый крепыш одобрительно сказал:
— Так его, Джо! Кошаков этих круциатить нужно, только тогда до них хоть что-то дойдет…
Джоанна села на свое место и снова заплакала.
Скорпиус почувствовал, что хорошее настроение, с которым он отправлялся в Хогвартс, исчезло без следа.
Больше кошаки в их купе не заходили, и дальнейший путь проходил именно так, как рассказывали папа и мама. Поздно вечером поезд прибыл на станцию Хогвартс, и первокурсников на платформе встретил Хагрид. Он выглядел почти так же, как на картинках в книгах по новейшей истории, только сильно поседел.
Озеро и плавание на лодках Скорпиусу понравились, Хогвартс — тоже. Призраки выглядели по-настоящему потусторонними, а Большой Зал оказался именно таким роскошным, как о нем рассказывали родители. Вот только за преподавательским столом не было ни Альбуса Дамблдора, ни Северуса Снейпа, о которых Скорпиус много читал. Он, конечно, знал, что их не увидит, но это все равно огорчило.
Стоя в очереди к Распределяющей Шляпе, Скорпиус вновь задумался о том, на какой факультет попроситься. Хотелось учиться, а не воевать, и для этого идеально подходил Равенкло. Но и папа был прав: жить нужно среди своих.
Надев на голову старую пыльную Шляпу, Скорпиус решительно подумал:
— Отправьте меня в Слизерин, пожалуйста!
— Вам было бы очень хорошо на Равенкло, молодой человек… — вздохнула Шляпа.
— Я знаю, но все же хочу в Слизерин.
— Что ж, вам виднее…
Так Скорпиус и оказался на факультете, где учились его родители, бабушки, дедушки и другие родичи.
Альбуса Северуса Поттера и Роуз Уизли, разумеется, направили в Гриффиндор, и старший Поттер орал громче всех, приветствуя новичков.
Когда распределение закончилось, со своего места поднялась директор школы чародейства и волшебства Хогвартс Минерва Макгонагалл. Она сурово сказала:
— Хогвартс был создан для учебы и дружбы, но, к несчастью, уже долгие годы он остается ареной вражды двух факультетов. Конфликт между Гриффиндором и Слизерином продолжается, хотя война с Волдемортом давно закончилась. Профессора делают все, чтобы прекратить нелепую и бессмысленную войну, но это невозможно сделать без доброй воли самих студентов. Поэтому я обращаюсь к каждому из вас: одумайтесь! Не тратьте время и силы на вражду, это ведь очень утомительное занятие! Неужели у вас нет более приятных дел?
Студенты, сидевшие за столами Гриффиндора и Слизерина, насмешливо заулыбались, а Энди Забини негромко сказал:
— Да, одумаешься тут — при таких-то кошаках!
— А нарушители правил поведения будут строго наказаны, — Макгонагалл продолжала говорить так же громко и сурово, — независимо от факультета и заслуг своих родителей! Это я вам обе… — она осеклась на полуслове и резко сказала: — Молли и Люси Уизли! Ради Мерлина, во что вы вырядились?!
Взглянув на гриффиндорский стол, Скорпиус увидел, что у двух сидящих там рыжеволосых девочек-близняшек мантии стали ярко-красными в зеленый горошек.
— Госпожа директор, извините, пожалуйста! — затараторила одна из близняшек, вскочив с места. — Мы не нарочно! Папа специально заказал для нас мантии особо модного кроя! Мы не думали, что они могут еще и менять цвет!
— А разве ваш папа не знает школьные правила? — бесцветным голосом спросила Макгонагалл. — Студенты Хогвартса должны носить черные форменные мантии, а не особо модный крой.
— Но папа сказал, — поддержала сестру вторая, — что такие замечательные девочки, как мы, должны носить самые лучшие мантии!
Многие слизеринцы засмеялись, немало гриффиндорцев тоже улыбнулись.
— Я сегодня же напишу вашему отцу и спрошу его, действительно ли он поступил так, как вы говорите, — жестко сказала Макгонагалл.
— Напишите, — радостно закивала одна из близняшек, — и папа подтвердит, что мы правы! Ведь если бы мы оказались неправы, то он сильно огорчился бы и прислал нам громовещатель…
— А мы так не хотим огорчать папу! — подхватила вторая.
Макгонагалл закусила губу и вернулась на свое место. На столах немедленно появилось все необходимое для праздничного ужина.
— Невероятно, но факт! — сказала почти совсем взрослая девушка в очках, сидевшая наискосок от Скорпиуса. — Персиваль — единственный нормальный человек среди всех Уизли, но именно его дочери оказались совершенно кошмарными оторвами. Как такое могло произойти — ума не приложу!
— А, может, они и не от него вовсе? — хмыкнул худой веснушчатый мальчишка.
— Как тебе не стыдно, Эрнест! — резко сказала девушка в очках.
— А что я такого сказал?! — возмутился Эрнест.
— Не спорьте, пожалуйста, — веско сказал крепкий темноволосый старшекурсник.
— Кто эти близняшки? — Скорпиус не очень понял, что происходит, и на всякий случай решил уточнить.
— Это Мелинда и Люсинда Уизли, — объяснила девушка в очках, — самые большие хулиганки Хогвартса. Говорят, их дядья-близнецы Джордж и Фред вели себя еще хуже, но я этому не верю, потому что хуже быть просто невозможно!
— Отец Молли и Люси действительно купил им мантии в горошек? — удивился Скорпиус.
— Да что ты! — веснушчатый Эрнест снова хмыкнул. — Девицы Уизли сами их заколдовали, потому что очень любят злить своего папочку. Вот увидишь, завтра утром он пришлет им громовещатель, и, слушая его, они будут сиять от счастья.
— Зачем же они злят отца? — удивился Скорпиус.
— Это ты у них спроси, — ответил Эрнест, как-то странно скривившись.
Дальнейший ужин прошел без приключений, а когда он закончился, то первокурсников повели в подземелье старосты: девушка в очках и крепкий темноволосый парень — Скорпиус уже видел их за обедом.
Слизеринская гостиная была битком набита студентами. Увидев первокурсников, все они отсалютовали им волшебными палочками и прокричали троекратное ура.
— А теперь давайте познакомимся, — темноволосый парень говорил негромко, но сумел перекрыть общий шум. — Я — староста Уорвик Монтегю, мою коллегу зовут Кларисса Пендлтон, — девушка в очках кивнула, и Уорвик продолжил: — Как вы уже, наверное, поняли, наш факультет находится в состоянии войны с Гриффиндором. Ее законы просты. Правило первое: уважающие себя мужчины с девушками не дерутся. Поэтому всем первокурсницам сейчас раздадут белые значки, которые означают, что их обладательницы не участвуют в войне. Из наших девочек сражаются только трое: Азалия Бертон, Дейдра Маккреддок и Джоанна Гойл; у кошаков воюют близняшки Уизли. Если кто-то из первокурсниц тоже хочет принимать участие в боевых действиях — пусть обратится к Джо, она проверит способности претенденток. Кстати, первокурсники при желании тоже могут взять себе белые значки, это не запрещено, — лицо Уорвика, однако, скривилось так, что Скорпиус понял: мальчикам отлынивать от войны не рекомендуется.
Когда все первокурсницы получили значки, староста продолжил:
— Правило второе: что бы ни случилось — преподам ничего не рассказываем! Слизняк стар и до смерти боится Маккошки, а остальные профессора стеной стоят за кошаков. Разбираемся с блохастыми мы самостоятельно, причем в строгом соответствии с законами чести. Из этого следует правило третье: студенты четных курсов имеют право атаковать тех, кто младше на год, остальные сражаются лишь с ровесниками и с теми, кто на год старше. На практике ситуация выглядит так. Семикурсники сражаются только друг с другом. Студенты пятого и шестого курсов могут вступать в бой лишь со студентами тех же курсов. Те, кто учится на третьем и четвертом, воюют только со своими сверстниками. Студенты первых и вторых курсов сражаются лишь с кошаками с тех же курсов. Повторяю еще раз: на первокурсников имеют право нападать лишь блохастые с первого и второго курсов, остальным это запрещено! Если закон войны все же будет нарушен — обращайтесь к любому из старших, мы примем меры.
— А как мы узнаем, кто на нас напал? — решил уточнить Скорпиус.
— Если у вас есть сомнения — можете показать своего обидчика любому из старших: во время еды в Большом Зале собираются все. Но если соблюдать правила, то риск заметно снижается. И самая главная мера предосторожности — первокурсникам лучше не ходить по школе в одиночку. Это не запрещено, но… не советую. Каждых трех первокурсников на уроки, на прогулки и на приемы пищи непременно сопровождает дежурный второкурсник. График дежурств появится здесь уже завтра утром. Дежурных легко узнать: они носят на мантии зеленые значки. Подходить можно к любому дежурному; когда первокурсников соберется трое, вы все вместе пойдете туда, куда вам нужно, — Уорвик немного помолчал, а потом негромко, но веско произнес: — А теперь — последнее и самое важное: на войне хороши любые средства, если они не нарушают правил, которые я перечислил выше. Следствий из этого факта несколько, но первокурсников касается только одно. Боевой магией пока никто из вас не владеет. А по-магловски драться кто-нибудь умеет?
В гостиной стало тихо. Скорпиус иногда видел, как папа и дядя Грег дерутся по-магловски — не всерьез, конечно, а в шутку, — но сам никогда этому не учился.
— Понятно, — староста грустно улыбнулся, — полукровок у нас мало, а маглорожденных и вовсе нет. Это у кошаков каждый год непременно появляется какой-нибудь мастер ближнего и дальнего боя…
— Ничего, — негромко произнесла крепко сбитая коренастая старшекурсница, — мы кошаков били, бьем и будем бить, и никакие мастера боя им не помогут!
Кларисса почему-то нахмурилась, а Уорвик громко сказал:
— Это все, что первокурсникам пока нужно знать о наших порядках. Желаю всем спокойной ночи и приятных сновидений! Студентов второго, четвертого и шестого курсов прошу остаться в гостиной для составления графика дежурств…
Скорпиус долго не мог заснуть на неудобной кровати, в незнакомой спальне, в одной комнате с тремя незнакомыми мальчиками. Очень хотелось вновь оказаться дома, но это было, увы, невозможно.
22.06.2010 Глава 4
Привыкнуть к тому, что даже в спальне нельзя остаться одному, оказалось трудно. Так же непросто было осознать, что по школе можно передвигаться только под конвоем, и не утешал даже тот факт, что кошакам приходилось ничуть не лучше. Любимых блюд французской кухни в Хогвартсе не готовили, и это тоже очень огорчало.
Скорпиус очень скучал по родителям и с нетерпением ждал писем от них. Мама писала часто и помногу, отец — коротко и деловито. Получив очередную весточку из дома, Скорпиус жадно читал и перечитывал ее десятки раз, но отвечать родителям оказалось непросто. Рассказывать о школьных порядках и войне факультетов не хотелось, а больше ничего интересного не происходило.
Впрочем, кое-что приятное в Хогвартсе все же было. Учиться оказалось очень интересно, жаль только, настоящая магия пока не получалась. И еще раздражала Роуз Уизли, которая на каждом занятии поднимала руку, желая отвечать, задолго до того, как учитель заканчивал свой вопрос.
Особенно радовали уроки полетов: как оказалось, Скорпиус летал быстрее большинства сверстников. Конечно, первокурсников не принимали в квиддичную команду, но он надеялся год спустя стать ловцом или, в крайнем случае, охотником — эти игроки были семикурсниками и играли последний год.
Громовещатели, регулярно приходившие близняшкам Уизли от родителей, развлекали Скорпиуса, как и всю школу. Особенно веселились сами Молли и Люси. Они выслушивали гневные упреки отца с таким наслаждением, словно это были песни вейл. Даже наказания, которые Маккошка непременно назначала сестрам после каждого громовещателя Персиваля, не омрачали их хорошего настроения.
Но самой большой радостью в Хогвартсе для Скорпиуса стала библиотека. Там было гораздо больше книг, чем он мог себе вообразить, и в них наверняка содержалось немало полезных сведений о том, как можно создать волшебные крылья для человека.
Поэтому почти все свободное время Скорпиус проводил в царстве мадам Пиннс, тем более что и уроки готовить было проще в тихой библиотеке, чем в шумной слизеринской гостиной. Он знал от отца о Выручай-комнате, но делиться этими сведениями не хотелось ни с кем, а в одиночку пройти несколько этажей было невозможно.
Скорпиуса, его однокурсников и охранявшую их Джоанну атаковали трижды. Первые два нападения она легко отбила, но в третий раз пятеро второкурсников, возглавляемые старшим Поттером, подстерегли слизеринцев в пустом коридоре, обездвижили и наложили Разиллюзионные чары. Лишь через три часа студентов нашел школьный завхоз Филч, но вместо того, чтобы немедленно расколдовать, почему-то побежал за Макгонагалл. Она вернула студентам способность шевелиться и попросила объяснить, кто виноват в случившемся. Джоанна солгала, что не видела лиц нападавших; никто из пострадавших первокурсников ей не возразил.
— Неужели вы не понимаете, мисс Гойл, — горько сказала директриса, — что если не наказывать виновных, то нападения будут повторяться? Я знаю, что вы пострадали от действий гриффиндорцев, и очень прошу сказать, кто именно поступил с вами так подло. Я торжественно обещаю, что непременно накажу виновных, кем бы они ни были!
— Я рада была бы вам помочь, госпожа директор, — ответила Джо сквозь зубы, — но я не видела лиц нападавших.
— Тогда я, увы, вряд ли смогу помочь вам и вашим младшим друзьям, — вздохнула Макгонагалл. — Я, конечно, расспрошу гриффиндорцев, но не уверена, что кто-то из них сообщит сведения, которые меня интересуют.
— Я понимаю, госпожа директор, — кивнула Джо. — А теперь… извините, пожалуйста, но мне очень нужно к Плаксе Миртл, да и другим, наверное, тоже…
— Идите, — сквозь зубы сказала директриса. — Я вас не задерживаю…
— Может быть, стоило рассказать о Поттере и его дружках? — негромко спросил Скорпиус, когда Макгонагалл скрылась из виду. — Мне показалось, директриса говорила искренне…
— Ты не понимаешь, — вздохнула Джо. — Маккошка просто притворяется! Не стала бы она наказывать Поттера, а нас бы непременно где-нибудь подставила…
Скорпиус решил, что второкурсница лучше него понимает положение дел в школе, поэтому не стал спорить.
Проведя три часа в полной неподвижности, Скорпиус с удвоенным усердием начал изучать Защиту от Темных Сил. К сожалению, первокурсникам, еще не освоившим магию, читали только теоретическую часть. Нужно было запомнить, как отличить оборотня от простого волка, а вампира — от обычного человека. Такая информация действительно могла помочь в трудную минуту, но не в разгар войны факультетов.
Примерно через полторы недели после нападения на Джо и первокурсников ненастным субботним днем Поттер и все, кто ему тогда помогал, не пришли завтракать. Поначалу этому не придали особого значения, — кошаки были известными хулиганами, — но на обед никто из них тоже не явился, и пропавших начали искать всерьез. Обнаружили их только вечером — невидимые и обездвиженные, они лежали на поле для квиддича. На все вопросы директора кошаки твердо ответили, что не разглядели лиц нападавших. Пострадавших направили к мадам Помфри — лежа на холодной земле, все они простудились.
— Мне почему-то кажется, что кошаки получили по заслугам, — заявил за ужином Энди Забини, не особенно понижая голос. — Если второкурсники впятером нападают на троих первокурсников и их сопровождающую — это, воля ваша, некрасиво!
Впервые заклятие Вингардиум Левиоса получилось у Скорпиуса, когда он работал с перышком, и это показалось хорошим предзнаменованием. Вдохновленный первыми успехами в волшебстве, Скорпиус стал еще больше времени проводить в библиотеке, читая нужные книги. Единственной проблемой оказалось то, что многие из них уже успела взять Роуз Уизли.
Понемногу осваивая магию, Скорпиус захотел от теоретической части перейти к практической — начать заклинать перья, чтобы попробовать создать из них хотя бы маленькие крылышки. Однако этим нельзя было заниматься ни в библиотеке, — мадам Пиннс запрещала посетителям творить волшебство, — ни в шумной слизеринской гостиной. От идеи устроиться в одном из школьных кабинетов, пустующих во второй половине дня, Скорпиус после недолгих размышлений тоже отказался: туда мог войти кто угодно, а болтать о своей мечте не хотелось.
Поэтому однажды он всерьез задумался о том, чтобы начать работать в Выручай-комнате. Оказалось нелегко сообразить, как попасть туда так, чтобы этого никто не увидел, но однажды все же удалось придумать план действий, который казался вполне разумным.
В библиотеке Скорпиус всегда сидел в самом незаметном уголке, чтобы входящие знакомые не отвлекали от работы. Это место оказалось очень удобным: за высокими полками и горами книг мальчишку-первокурсника было не так-то просто разглядеть. Кроме того, сидящий там человек легко мог уйти из библиотеки, не привлекая ничьего внимания.
Свой первый поход в Выручай-комнату Скорпиус решил провести во время тренировки квиддичной команды кошаков: даже те мальчишки, которые не играли, непременно ходили на стадион, чтобы поглазеть на однокурсников.
Через полчаса после того, как все студенты вражеского факультета ушли из библиотеки, Скорпиус тихо встал из-за стола, никем не замеченный, покинул царство мадам Пиннс и зашагал по пустынному коридору. Маршрут был продуман очень тщательно и проходил на максимальном удалении от башни кошаков и классов, в которых они обычно занимались.
Но бояться встречи с врагами в любом случае не стоило: все младшекурсники сейчас на стадионе, а старшие на малышей не нападают. Не нападают… Не нападают…
Именно эти слова бормотал Скорпиус, впервые за все время пребывания в Хогвартсе в одиночку шагая по пустынным гулким коридорам. Сердце отчаянно билось, в ушах звенело, а тихие голоса удивленных портретов казались громкими, словно вопли атакующих кошаков.
Добравшись до заветной стены, Скорпиус, вспомнив отцовские объяснения, трижды прошел мимо нее, думая о своей мечте. Завершая третий проход, он зажмурился, боясь, что Выручай-комната не послушается первокурсника. Однако все оказалось именно так, как и говорил отец: вместо стены появилась дверь. Скорпиус открыл ее и с замиранием сердца зашел внутрь.
В Выручай-комнате оказалось все, о чем он мог мечтать, — и даже больше! На рабочем столе лежали баночки с клеем, воском и другими липкими субстанциями, а также иголки и нитки. Огромная коробка, стоявшая у стола, была доверху заполнена перьями разных цветов и размеров. На полке, висящей на одной из стен, находилось множество нужных книг, а другая стена оказалось зеркальной. С трудом подавив желание запрыгать от восторга, Скорпиус приступил к работе.
За тридцать минут до начала ужина волшебные часы — подарок отца — зазвенели, напоминая о том, что пора возвращаться в библиотеку. Скорпиус со вздохом направился к двери. До библиотеки он добрался благополучно; никто из тех, кто там сидел, не заметил исчезновения первокурсника.
Теперь Скорпиус тайно ходил в Выручай-комнату как минимум три-четыре раза в неделю. Первоначальный страх не то что исчез, но стал привычным.
Поначалу работа спорилась — удалось придумать, как изменить Левиосу, чтобы с ее помощью поднимать в воздух не одно, а два пера, скрепленных воском. Но стоило присоединить к ним третье — и заклинание переставало работать. Скорпиус перепробовал самые разные варианты, но так и не добился желаемого. Он еще раз просмотрел все книги, стоящие на полке в Выручай-комнате, но ничего не нашел. Хорошо было бы почитать, что писал о заклинаниях левитации знаменитый мудрец Рашид-ибн-Гаруда, но его «Трактат о полетах» вот уже второй месяц держала у себя Роуз Уизли, а в Выручай-комнате можно было найти только те книги, которые хранились в библиотеке, а не на руках у читателей.
Промучившись еще неделю, Скорпиус собрался с силами и подошел к кошачке после зельеварения.
— Скажи, пожалуйста, когда ты собираешься вернуть книгу ибн-Гаруды в библиотеку? — вежливо спросил он.
— Давай выйдем в коридор и поговорим там — здесь слишком шумно…
Уизли сложила свои вещи в сумку и зашагала к двери. Скорпиус поплелся следом, исполненный самых мрачных предчувствий.
Кошачка остановилась у окна и, когда он подошел к ней, негромко сказала:
— Я дам тебе Гаруду хоть сейчас — если ты скажешь, чем занимаешься в Выручай-комнате…
— Откуда ты… Да что за чушь ты несешь?!
— Я говорю правду! — Уизли упрямо тряхнула головой. — Однажды я подошла к твоему столу — хотела взять у тебя третий том Парацельса, — но тебя не было. Я решила, — она слегка смутилась, — что ты отправился к Плаксе Миртл, но ты отсутствовал больше часа. Следующие несколько дней я следила за тобой в библиотеке — и однажды увидела, как ты покинул ее и направился к Выручай-комнате, а потом вошел внутрь. Мне о ней родители рассказывали и дядя Гарри, так что я знаю, что это такое и зачем нужно…
— Ты лжешь, — с трудом выдавил Скорпиус, — если бы ты за мной шла, то я бы тебя увидел…
— Ты не мог меня заметить, потому что я пряталась под мантией-невидимкой, — Уизли опустила глаза, — дядя Гарри подарил ее Джеймсу, а он иногда дает мне.
Скорпиусу захотелось умереть.
— Кто еще знает о моих походах в Выручай-комнату, кроме тебя и… твоего кузена? — с трудом выдавил он.
— Ни Джеймсу, ни кому бы то ни было другому я ничего о тебе не рассказывала, — удивленно ответила Уизли. — Это не моя тайна, и я не имею права ее разглашать.
— Тогда чего ты от меня хочешь? — Скорпиус почувствовал подвох.
Кошачка сделала глубокий вдох, ее глаза засияли.
— Позволь мне помогать тебе! — умоляюще сказала она. — Я знаю, ты занимаешься наукой, но у тебя ничего не получается! Вот увидишь, я тебе пригожусь!
— С чего ты взяла, что я безуспешно занимаюсь наукой? — Скорпиус почувствовал, что краснеет.
— Все очень просто! — затараторила Уизди. — Ты подолгу сидишь в библиотеке и читаешь научные трактаты, — значит, ты хочешь там найти какие-то полезные сведения. Но тебе этого мало — ты зачем-то ходишь в Выручай-комнату и проводишь там много времени, а это самое подходящее место для научных опытов, ведь комната способна немного нейтрализовать опасные последствия любых действий людей, которые там находятся. В последнее время ты выглядишь грустным и несчастным и даже попросил меня вернуть в библиотеку книгу ибн-Гаруды, хотя обычно со мной не разговариваешь. Значит, у тебя возникли какие-то проблемы, и они наверняка связаны с твоими исследованиями… А я очень много знаю, я постараюсь тебе помочь! Ты не пожалеешь, что доверился мне, вот увидишь! Я столько времени молчала о твоих походах в Выручай-комнату и дальше тебя тоже не выдам! И мы можем вместе ходить в Выручай-комнату под мантией-невидимкой!
Скорпиус подумал, что Джозеф Макнейр прав: кошаков нужно круциатить без всякой жалости. Но круциатить Уизли было не только бесполезно, но и опасно: она слишком много знала и при этом пока держала язык за зубами. А обиженная кошачка могла и разболтать сведения, известные только ей…
Вспомнив слова Импи о том, что нужно терпеть все, что невозможно вылечить, Скорпиус со вздохом сказал:
— А почему ты хочешь помогать мне? У тебя других дел нет, что ли?
— Я хочу, когда вырасту, стать знаменитой ученой, как мама, — торжественно ответила Уизли. — Но пока я еще не знаю, какой отраслью науки мне заниматься, а ты уже выбрал. Может быть, помогая тебе, я лучше пойму, что мне нравится делать…
Скорпиус, разумеется, знал о Гермионе Уизли-Грейнджер, сумевшей доказать, что магия домовиков принципиально отличается от человеческой. Что ж, если дочь знаменитой ученой хоть вполовину так же умна, как мать, то, возможно, ее помощь не помешает…
— Хорошо, — произнес он строго, — но если ты выдашь меня, то я расскажу об этом всем, и ни один ученый не согласится сотрудничать с такой предательницей, как ты!
Уизли очень серьезно кивнула:
— Вот увидишь, я не подведу тебя! — она улыбнулась и хотела что-то еще сказать, но взглянула на часы и воскликнула: — Мы на урок опаздываем!
— Увидимся сегодня в четыре в библиотеке, — прошептал Скорпиус и бросился бежать к кабинету чар.
— О чем ты столько времени говорил с кошачкой? — спросила Джо за обедом.
Скорпиус удивился этому вопросу, но быстро придумал ответ, почти не погрешив против истины:
— Просил вернуть книгу ибн-Гаруды — Уизли ее держит больше месяца. А потом мы заспорили об этой книге…
— Конечно, дело твое, но я бы не советовал тебе тратить время на болтовню с кошачкой, — негромко, но веско сказал Уорвик. — Девчонки не воюют, но вражеский факультет есть вражеский факультет. А за этой еще и старший Поттер ухлестывает…
— Я учту, — кивнул Скорпиус.
Вдвоем с Уизли они легко уместились под мантией-невидимкой, так что выскользнуть незамеченными из библиотеки оказалось нетрудно. Путь по коридорам тоже прошел спокойно.
Увидев Выручай-комнату, Уизли явно заинтересовалась, но, выслушав объяснения Скорпиуса, погрустнела.
— Это же абсолютно бесполезно, — сказала она.
— Зато красиво! — Скорпиус кипел от бешенства, но мог себе позволить поссориться с тупой кошачкой. — Ты только представь: люди летают на крыльях, словно птицы! Думаю, многие захотят купить такие крылья, и это будет очень выгодно для их изобретателей.
— Да, ты прав, это очень красиво, — кивнула Уизли, — а еще на таких крыльях можно добраться до труднодоступных для человека мест, — например, до вершин самых высоких гор или до дна очень глубоких пропастей. Там ведь даже гиппогрифы и крылатые лошади приземлиться не могут, потому что слишком большие и тяжелые. Скорпиус, ты здорово придумал!
— Если честно, это придумал не я, а древний грек по имени Икар, — похвала кошачки была, как ни странно, приятна.
— Но только ты додумался подарить крылья всем желающим! Кстати, ты читал книгу Дамблдора и Фламеля «Магия драконов»? Там есть очень интересные рассуждения о том, каким образом драконы летают…
— Нет, не читал. Я думал, Дамблдор и Фламель писали только о способах использования драконьей крови…
— Да что ты! Там столько сведений о драконах — я даже не понимаю, откуда Дамблдор и Фламель все это узнали!
— А зачем тебе понадобилось читать «Магию драконов»? — в душу Скорпиуса вновь закрались подозрения. — Эта книга, наверное, очень сложная…
— Я, если честно, там не все поняла, — Уизли смутилась, — просто «Магию драконов» очень ценит мама, вот я и решила почитать…
— Ладно, давай посмотрим…
Скорпиус шагнул к полке — на ней уже стоял толстенный фолиант, о котором только что шла речь.
Буквально через несколько дней работы в Выручай-комнате они распределили обязанности. Уизли великолепно умела находить в книгах нужную информацию, а Скорпиус занялся экспериментами. Он пробовал то одни перья, то другие, скреплял их разными способами и заклинал самыми странными и неожиданными чарами, многие из которых нашла кошачка.
Не сразу, но они поняли, что задача состоит из трех частей. Нужно придумать, как, во-первых, закрепить перья на крыльях, во-вторых, заставить их взлетать и, в-третьих, удерживать с их помощью в воздухе вес, намного больший, чем вес самих перьев. И все эти заклятья должны работать как минимум несколько часов…
Уизли составила длиннющий список книг, где можно было найти необходимые сведения, и с головой ушла в чтение, а Скорпиус без устали пробовал найденный ею заклинания в разных сочетаниях.
Вскоре были созданы крылья размером с небольшой учебник. Они прекрасно парили в воздухе, но стоило прикрепить к ним хоть карандаш — и крылья немедленно падали.
— Ничего, — утешала Скорпиуса Роуз, сама донельзя расстроенная, — папа говорит, лиха беда — начало. Мы непременно что-нибудь придумаем!
Но за три дня ничего толкового придумать не удалось, а потом их разоблачили.
Вернувшись в библиотеку за пятнадцать минут до начала ужина, Скорпиус и Роуз сняли мантию-невидимку — и растерянно остановились на пороге. Все шкафы были сдвинуты к стенам, столы и стулья исчезли, а на освободившемся пространстве стояли профессора и студенты: Макгонагалл, профессор Слизнорт, декан Гриффиндора профессор Вуд, мадам Помфри, мадам Пиннс, гриффиндорские и слизеринские старосты, знакомые и незнакомые мальчики и девочки…
— Рози, Рози, ты вернулась! — заорал Джеймс Поттер. — Я знал, что ты жива! Говори, что он с тобой сделал! Ничего не бойся! Здесь тебя защитят! Он на тебя Империо наложил?! Если ты стесняешься — прошепчи на ухо мадам Помфри! Она колдомедик, ей можно все сказать!
— Джеймс, по-моему, вы излишне сгущаете краски, — сказал профессор Вуд. — Мистер Малфой учится на первом курсе; в таком возрасте невозможно уметь пользоваться Запрещенными Заклятиями…
— У этого червяка отец — Пожиратель Смерти! — отчеканил Поттер, побледнев. — Он мог научить сыночка самым подлым приемам…
— Мистер Поттер, не смейте называть мистера Малфоя оскорбительным прозвищем! — резко сказал профессор Вуд, а потом более мягко добавил: — Роуз, нам всем очень бы хотелось узнать, почему вы тайно ушли из библиотеки и отсутствовали столько времени…
— Я не имею права назвать причины своего отсутствия, — Роуз заметно побледнела, но голос ее звучал твердо, — потому что это не моя тайна. Я, однако, могу сообщить следующее. Во-первых, заявляю со всей ответственностью: мы со Скорпиусом не делали ничего предосудительного. Во-вторых, он меня не принуждал, не заставлял и даже не уговаривал помогать ему — я сама навязалась, потому что считаю дело, которым занимается Скорпиус, очень важным и интересным. В-третьих, я очень прошу вас не принуждать Скорпиуса раскрыть его тайну, — поверьте, она очень благородна и не имеет отношения к школьным делам, но пока о ней рано рассказывать… Вот и все, что я хотела сказать.
На несколько минут в библиотеке воцарилось молчание, а потом директриса растерянно сказала:
— Ну, если вы так говорите, мисс Уизли, нам остается только поверить вам…
— А Скорпиусу вы не верите?! — возмущенно воскликнула Роуз.
— Верю, только он пока еще ничего не сказал.
На мгновение Скорпиусу стало очень страшно — теперь все присутствующие смотрели на него. Но затем вспомнились слова отца о том, что каждый имеет право сойти с наезженного пути, если это нужно для дела, и это воспоминание придало сил и уверенности. Скорпиус произнес, очень надеясь, что его голос не дрожит:
— Мне нечего добавить к сказанному мисс Уизли… Роуз — она очень точно все объяснила. Я клянусь, что своими тайными действиями не причинял и не причиню зла ни ей, ни любому другому живому существу. Я не намерен никого ни оскорблять, ни обижать, — на мгновение Скорпиус задумался, что еще можно сказать, но в голову не пришло ничего толкового, и он, к собственному изумлению, совершенно по-дурацки выпалил: — Вот…
Некоторое время все молчали, потом Макгонагалл сказала:
— Что ж, раз эта проблема благополучно разрешилась, то, думаю, нам всем пора идти ужинать. Я только прошу Скорпиуса и Роуз впредь предупреждать о своих отлучках, чтобы зря не волновать друзей и профессоров.
— Госпожа директор, и вы его не накажете?! — завопил красный от гнева Джеймс.
— За что? — удивилась Макгонагалл.
— За то, что он ходит по коридорам без сопровождения старших!
— Мистер Поттер, — в голосе директрисы звучало вежливое недоумение, — к счастью, Хогвартс — это не Азкабан, и студенты до отбоя могут свободно передвигаться по замку. Так что в действиях Скорпиуса и Роуз нет никакой вины… Не знаю, как поступите вы, а я иду ужинать. Очень есть хочется!
За директрисой к выходу из библиотеки потянулись и остальные.
Во время ужина на Скорпиуса и Роуз смотрели почти все ученики всех факультетов. А когда после еды он спустился в свою гостиную, там уже сидели слизеринские старосты и многие студенты.
— Скорпиус, ты можешь объяснить нам, чем столько времени занимался с мисс Уизли? — последние два слова Уорвик произнес вежливо, но с несомненным ехидством. — Или она права и нам лучше тебя не расспрашивать?
— Я был бы вам очень признателен, если бы вы меня не расспрашивали, — ответил Скорпиус, чувствуя, как сердце начинает биться часто-часто. — Поверьте, в этом нет ничего особенного или важного — просто ерунда, но она для меня очень важна.
— И тебе необходимо заниматься своей ерундой вместе с кошачкой? — обманчиво мягко осведомился Уорвик.
— Да, — Скорпиусу никогда раньше не было так страшно. — Помощь Роуз очень важна для меня…
— Малфои — это Малфои! — хмыкнул Эрнест. — Что с них взять?!
— Что ты имеешь в виду?! — Скорпиус задохнулся от бешенства.
— Эрнест не имел в виду ничего оскорбительного, — быстро произнес Уорвик, — верно, Эрнест?
Тот неохотно кивнул, и староста продолжил:
— Мы воюем с кошаками и не имеем права на распри между собой! Скорпиус, если ты хочешь общаться с Уизли — это твое дело, но я бы не советовал. Пойми, нельзя идти против своего факультета!
— Мое общение с Роуз ничем не вредит Слизерину, — упрямо возразил Скорпиус, — мы не делаем ничего плохого!
— Идет война с кошаками, и любое общение с врагом разрушает наше единство!
— Я не считаю Роуз врагом, и она не чувствует ненависти к Слизерину. Может быть, вместе мы сможем прекратить эту войну?
На мгновение в гостиной стало тихо, а потом рассмеялись все, даже серьезная Кларисса Пендлтон.
— Ой, не могу, — Эрнест рыдал от смеха, — двое малышей перевоспитают всех кошаков! С ума сойти!
Скорпиус и сам понял, что ляпнул глупость, но отступать не собирался и упрямо сказал:
— Войну мы с Роуз, конечно, вряд ли остановим, но общаться будем непременно.
— Ну, как хочешь, — Уорвик поднялся с дивана, давая понять, что разговор закончен. — Но имей в виду: тебя предупредили…
Засыпая, Скорпиус запоздало порадовался тому, что теперь им с Роуз больше не придется бояться разоблачения.
— Доброе утро! — несмотря на промозглую осеннюю погоду, Слизнорт был исполнен благодушия. — Сдайте, пожалуйста, ваши домашние работы! Да, мисс Уизли, вы можете их собрать.
— Извините, пожалуйста, профессор, — покраснев как помидор, Роуз встала из-за стола, — я подняла руку по другой причине. К сожалению, я не могу сдать свою домашнюю работу! Я сделала ее вчера вечером и убрала в сумку, которую отнесла в спальню. Сегодня после завтрака я вернулась за сумкой — и обнаружила, что все ее содержимое сгорело. Только пепел остался и небольшие кусочки пергамента, по которым я поняла, что это действительно моя работа… И никакие восстанавливающие заклятия на пепел не подействовали…
Дружелюбное лицо Слизнорта погрустнело.
— Я верю вам, мисс Уизли, — просто сказал он, — но факт остается фактом: свою домашнюю работу вы сдать не можете. Десять баллов с Гриффиндора!
У Роуз задрожали губы, она грустно села на свое место.
Когда урок закончился, Скорпиус подошел к Роуз и спросил:
— Давно у тебя такие неприятности начались? Почему ты мне не сказала?!
— Это впервые, — удивленно ответила она. — Я уверена, кто-то неудачно пошутил…
— Ага, как же! — хмыкнул Скорпиус. — Меня долбят всю последнюю неделю! Твои еще долго раскачивались. Мне повезло, потому что, убрав домашнюю работу по астрономии в сумку, я перед сном еще раз туда заглянул, чтобы проверить, все ли необходимое на завтра положил. Сумка была полна песка — в него превратили ее содержимое. Я тогда до трех часов ночи все делал заново и взял пергаменты к себе в кровать. С тех пор всю домашнюю работу делаю в библиотеке и, окончив, отдаю на хранение мадам Пиннс, а забираю по мере необходимости.
— И ты все это время молчал?! — Роуз глядела на Скорпиуса с удивлением и еще каким-то чувством, которое он определить не мог.
— А зачем было рассказывать? К нашим делам это отношения не имеет, а тебя вроде не трогали…
— Ты мог предупредить — тогда бы я знала об опасности и сумела бы избежать ее!
Скорпиус почувствовал, что краснеет:
— Я думал, что Гриффиндор — это факультет благородных сердцем, — с трудом сказал он. — Мне казалось, ваши своим не мстят, особенно девочкам…
Роуз покраснела как свекла и чуть слышно произнесла:
— Не все так просто… Питер Петтигрю ведь тоже с Гриффиндора… — она взглянула на часы и ахнула: — Ой, мы на урок опаздываем!
— Впредь, как и я, делай домашние задания в библиотеке и отдавай на хранение мадам Пиннс — она хорошая, она поможет!
Скорпиус протянул Роуз бумажку, на которой было написано место их сегодняшней встречи, и бросился бежать к кабинету трансфигурации.
Такая конспирация была не игрой, а необходимой мерой предосторожности: теперь за гриффиндоркой и слизеринцем наблюдали очень многие.
В библиотеку каждый день приходили немало любопытных, не спускавших глаз с Роуз и Скорпиуса и готовых последовать за ними.
Всякий раз, когда они покидали территорию своих факультетов, то прогуляться по коридорам немедленно отправлялись хотя бы несколько студенток и студенток Гриффиндора и Слизерина.
К счастью, родители рассказали Роуз об очень многих тайных ходах Хогвартса, и она сообщила о них Скорпиусу, так что избавляться от преследования обычно удавалось без труда. Встретившись в заранее условленном месте, Роуз и Скорпиус надевали мантию-невидимку и спокойно отправлялись в Выручай-комнату.
Теперь неизвестные злоумышленники не могли портить их домашние задания и взялись за личные вещи: то рубашки, то свитера, то мантии, то носки, то обувь Скорпиуса неожиданно оказывались порванными, связанными, заляпанными какой-то гадостью… Справляться с бедой помогали домашние эльфы, и со временем он отдал им на хранение почти весь свой гардероб. По совету Скорпиуса так же поступила и Роуз.
Однажды она прибежала к их очередному месту встречи — закутку за гобеленом в темном углу второго этажа — в слезах.
— Что случилось?! — быстро спросил Скорпиус. — Говори, не молчи!
Роуз, всхлипывая, протянула ему листок бумаги, на котором было написано: «Гриффиндорская уродка и слизеринский червяк». Под этими словами была нарисована карикатура, по мнению Скорпиуса, на удивление бездарная.
— Ну и что в этом такого? — удивленно спросил он. — Неужели ты расстроилась из-за дурацкой мазни?
— Скорпиус, — голос Роуз задрожал, — ты тоже считаешь меня уродиной?
Он внимательно оглядел ее растрепанные рыжевато-каштановые волосы, веснушки, карие глаза, распухшее от слез лицо и честно сказал:
— Ты, конечно, не красавица, но…
Роуз вскрикнула что-то непонятное, выскочила из-за гобелена и бросилась бежать по коридору. Скорпиус подождал немного, понял, что она сегодня вряд ли вернется, и отправился в Выручай-комнату один, удивляясь странностям девчонок.
Погруженный в размышления о причинах поступка Роуз, он лишь в последний момент заметил, что у стены, скрывавшей дверь в Выручай-комнату, стоит темноволосый мальчишка со смутно знакомым лицом. Лишь когда он заговорил, Скорпиус его узнал.
— Малфой, — лениво протянул Альбус Северус Поттер, — так я и думал, что вы здесь работаете! А Роуз где?
— Где — здесь? — в последний миг Скорпиус смог подавить панику и найти нужный тон. — В коридоре?
— Нет, в Выручай-комнате. Ты думаешь, дети Гарри Поттера о ней не знают?
— Не знаю, что ты имеешь в виду, но если бы об этом знал твой братец, то был бы здесь, как и все остальные кошаки.
— Они сюда много раз приходили, когда о ваших встречах с Уизли стало известно, — младший Поттер слегка улыбнулся, — но не смогли открыть ту комнату, в которой вы работали, поэтому решили, что первокурсники вообще не в силах проникнуть сюда. Собственную слабость проще всего оправдать чужой неумелостью…
— А если ты такой умный — почему явился сюда только сейчас? — Скорпиус почувствовал, что до смерти устал врать и притворяться.
— Вы с Роуз сумели сбить спесь с моего братца, а ему это полезно. На священную войну факультетов мне плевать — она выгодна только старостам, потому что при военном положении все подчиняются им беспрекословно, а в мирные времена добиться послушания гораздо сложнее. Так что я не хотел портить вам с Роуз праздник жизни… Но меня заинтересовало, чем вы тут занимаетесь, и я просмотрел книги, которые вы брали в библиотеке. Голову даю на отсечение — это как-то связано с левитацией! Возьмите меня к себе, а? Я вам пригожусь…
— А если я откажусь, ты все расскажешь братцу? — Скорпиус почувствовал нечто очень похожее на тошноту.
— Не знаю, не уверен, — Альбус Северус пожал плечами. — Я не люблю делать приятное Джеймсу…
А почему?! — резко спросил Скорпиус. — Он ведь твой брат — самый близкий человек. Если тебе приятно видеть, как ему плохо, ты и остальных продашь, не задумываясь…
Альбус Северус вдруг багрово покраснел и закусил губу, а потом негромко сказал:
— Ладно, объясню, чтобы ты не считал меня последней тварью… Хотя, может, ты и не поймешь — у тебя ведь брата нет… — он немного помолчал, облизнул губы и заговорил, отчетливо выговаривая слова: — Джеймса родители очень хотели, и папа назвал его в честь двух людей, которых любил больше всего на свете, — своего отца и крестного. А потом папа захотел дочку, и они с мамой не сомневались, что родится она. Но вместо дочки получился я, и папа назвал меня в честь двоих людей, которые очень много для него сделали, — Альбуса Дамблдора и Северуса Снейпа. Но возникла одна проблема, — младший сын Гарри Поттера горько усмехнулся, — отцу есть за что обижаться на них обоих. Снейп часто был несправедлив к папе, а Дамблдор фактически послал его на смерть, — да, веря, что папа выживет, но все же на смерть! Отец понимает, что эти двое сделали ему гораздо больше добра, чем зла, но простить не может все равно. И себя простить не может за то, что не прощает их, и меня — за то, что я ему постоянно об этом напоминаю…
Альбус Северус вдруг вздрогнул и закусил запястье. Скорпиус, не колеблясь ни секунды, трижды прошел мимо стены, думая о том, куда хочет попасть. Когда дверь открылась, он затащил в Выручай-комнату Альбуса Северуса, который сотрясался от рыданий, так и продолжая кусать запястье.
Младший сын Гарри Поттера плакал долго, молча и безнадежно, а наконец успокоившись, сказал, криво усмехаясь:
— Ты меня извини за истерику, иногда на меня находит…
— Да нет проблем! — быстро сказал Скорпиус, а потом заговорил, тщательно подбирая слова: — Ты только не обижайся, ладно? Мне кажется, ты немного преувеличиваешь… Может быть, иногда, глядя на тебя, твой папа и вспоминает Дамблдора и Снейпа, но гораздо чаще он думает именно о тебе…
— Да, ты абсолютно прав, — ответил Альбус Северус без всякого выражения, подошел к рабочему столу, поднял одну пару крыльев и удивленно присвистнул: — Так вот чем вы занимаетесь! Интересно! Крылья ты, я смотрю, склеиваешь? А если их сращивать, есть же специальные заклятия?
— То есть как? — такая идея Скорпиусу никогда не приходила в голову.
— Целители так сращивают сломанные кости…
Через минуту они уже увлеченно спорили о технологии создания крыльев.
На следующий день Роуз заговорила со Скорпиусом, словно и не плакала накануне. На предложение принять Альбуса Северуса в компанию она не возразила, сказав лишь:
— Твои крылья — тебе и решать, с кем их создавать.
Скорпиус так и не понял, почему Роуз расстроилась из-за идиотской карикатуры, но расспрашивать стеснялся.
Альбус Северус вписался в их компанию на удивление легко, — наверное, потому, что ни во что не вмешивался и ничего не пытался менять. Роуз читала, Скорпиус экспериментировал, а младший сын Гарри Поттера сидел на подоконнике — окно появилось в Выручай-комнате только с его появлением — и время от времени высказывал язвительные замечания и разные бредовые идеи, которые было очень нелегко осуществить на практике.
Скорпиус не верил, что хоть одна из них сработает, — но четырнадцатого декабря это произошло. Изобретатели завороженно смотрели, как заклятые по совету Альбуса Северуса крылья парили в воздухе, удерживая в воздухе пенал.
— Поттер, ты гений! — не мог не признать Скорпиус.
К его изумлению, гриффиндорец багрово покраснел, но быстро справился с собой и в обычной своей манере небрежно ответил:
— Я это знаю…
Двадцатого декабря, перед самыми рождественскими каникулами, Скорпиус, Роуз и Альбус Северус на опушке Запретного Леса провели испытания модели крыльев. Крылья удерживали в воздухе магловский предмет, который Рози называла электрическим фонариком. Он сиял в темноте не хуже, чем шарик света, созданный заклятием Люмос, поэтому за полетом крыльев можно было наблюдать даже в темноте. Крылья и удерживаемый ими фонарик без всякой посторонней помощи продержались в воздухе четыре часа и спустились на землю, повинуясь взмаху волшебной палочки Скорпиуса.
Перед радостью сбывшейся мечты померкли все мелкие неприятности, которые гриффиндорцы и слизеринцы продолжали устраивать отступникам. Теперь Скорпиус и Роуз твердо знали, что рано или поздно смогут создать крылья, способные поднять в воздух человека. Альбус Северус продолжал скептически кривить губы, но делал это и вполовину не так ехидно, как раньше.
Они вернулись в школу веселые и счастливые. Расставаться не хотелось, но нужно было расходиться по факультетам, чтобы переодеться к ужину.
По дороге в подземелья Скорпиус увидел в безлюдном коридоре Джеймса Поттера и быстро выхватил из кармана мантии палочку. Старший сын Гарри Поттера, однако, стоял безоружным и, глядя слизеринцу в глаза, негромко сказал:
— Так вы с Роуз действительно науками занимаетесь? А раньше ты об этом сказать не мог? Вот ведь кретин…
— А ты меня спрашивал? — огрызнулся Скорпиус. — Да и чем еще, по-твоему, мы могли заниматься?
Джеймс хотел что-то сказать, но только улыбнулся — растерянно и криво, не похоже на себя — и быстро направился к гриффиндорской башне.
В ту ночь Скорпиусу приснилось, что он, Роуз и Альбус Северус летят высоко в небе на крыльях, которые сами придумали. Земля проплывала далеко внизу, а позади, хлопая крыльями, летели слизеринцы и гриффиндорцы, равенкловцы и хаффлпаффцы, молодые и старые, знакомые и незнакомые…
К Скорпиусу вдруг подлетела мама. Она улыбнулась и сказала:
— Папа сейчас нас догонит — он просто на работе задержался! Кстати, я хочу тебе сказать, что скоро у тебя появится братик или сестричка — именно они помогают мне так быстро лететь…
— А Джеймс тоже летит? — спросила Роуз почему-то с тревогой.
— Конечно, — мама улыбнулась, — он скоро вас догонит, и Лили тоже, вот увидите! Альбус Северус, не грусти! Есть человек, которому ты очень нужен, и скоро он непременно тебя догонит! Летите вперед, а я немного задержусь, подожду папу, и мы догоним вас вместе!
— Но вы нас точно догоните? — быстро спросил Скорпиус.
— Конечно, милый! — мама улыбнулась. — А вы летите скорее — вас ничто не тянет назад!
— Хорошо, — улыбнулся Скорпиус и взмахнул крыльями. Небесная синева звала его.
Vova
