Робкий первый лучик восходящего солнца проник сквозь щелку окна в девичью спальню. Он продвигался неуверенно, и все время дрожал, но был неумолим в своем ходе. Ещё чуть-чуть, ещё рывок, и он бы добрался до спящей девушки, но все же не смог, как ни старался. Разгоряченный своей неудачей, лучик решил остаться в комнате сони яркой полоской света на полу.
Тик, тик, тик — секундная стрелка старых механических часов отбивала свой ритм. Казалось, каждый щелчок был громче предыдущего. Должно быть, часы сговорились с лучиком света и хотят разбудить спящую девушку всеми своими силами. Но их возможностей явно не хватало.
Время шло, и лучик разгорался все сильнее от нетерпения, ждал, когда же пробьют часы. Их звук был просто обязан разбудить хозяйку комнаты.
Бум, бум, бум — размеренно звучали глухие удары. Сладко вздохнув, соня потянулась, не торопясь вставать с кровати. Она улыбалась тем ярким грёзам, которые так не хотели ее отпускать. Перевернувшись на бок, девушка свернулась калачиком, обнимая край одеяла. Она смотрела на прыгающий лучик света, который желал заполнить собой всю комнату, но никак не мог этого сделать из-за темных занавесок на окнах.
Совсем скоро нужно будет вставать, но сейчас, с грустью смотря на яркую полоску света, хозяйка комнаты плакала, вспоминая ту, что была для неё всем.
Их дружба всегда казалась ей чем-то неправильным, чем-то несуразным. Как может гордая слизеринка, наследница чистокровной семьи, общаться с гриффиндоркой, к тому же маглой? Это был любимый вопрос её совести, на который девушка не знала ответа. И каждый раз, когда в сознании звучал этот вопрос, Нарцисса Блэк гордо уходила к своей грязнокровке.
Встречи без смысла, поцелуи без конца, жизнь без будущего. Три года дурмана от ее стонов и шепота. И, казалось, ничего нет в ее жизни: ни страха перед замужеством и надвигающейся войной, ни злых, завистливых взглядов сестры. Ничего нет, кроме одной лилии. Лилии Эванс.
Просыпаясь по утрам в её постели, Нарцисса старалась запомнить каждую чёрточку любимого лица, чтобы не забыть, ради чего она терпит насмешки старшей сестры. Ради чего живет и дышит. Бронзовые локоны, маленький носик, весь усыпанный веснушками, полные чувственные губы. Лили не любит, когда ей любуются, поэтому Нарцисса урывает у Морфея минуты для этого занятия.
Часы бухают вновь, и молодая миссис Малфой, смахивая набежавшие слезы, встает с кровати. Так много еще нужно сделать и так не хочется покидать полумрак спальни. Она рассеянно осматривается кругом, не замечая роскоши своей клетки. Ей нужно что-то другое. Кто-то другой.
Нарцисса обессилено отпускается на пол у кровати, замечая что-то, известное только ей. Она тянет руку к лучику света, стремясь встретиться с чьей-то протянутой навстречу рукой.
— Говорят, время лечит, — Нарцисса старается не смотреть на одетую в подвенечное платье подругу. Она прекрасна сегодня, но ледяной, каменной красотой. Свою Лили она навсегда запомнит спящей в лучах восходящего солнца.
— Ты в это веришь? — Лили Эванс, хотя уже Поттер, устало снимает фату и отбрасывает её прочь.
— Нет, но тебе это поможет.
— Почему?
— Ты — свет, и не погаснешь никогда.
Нарцисса падает на пол от разрывающих ее душу страданий. Нет, нет — её Лили не умерла. Это не её любимую хоронили недавно. Не её. Нет. Лилия Нарциссы всегда будет жить и не погаснет никогда.
Vova
