Смерть и мысль

-Avada Kedavra!

Волдеморт произнес заклятие смерти как-то иначе, чем раньше. С каким-то непонятным шиком, апломбом и, одновременно, сожалением от потери достойного врага.

Нет. Не зря говорят, что за мгновение до смерти видишь... нет, не жизнь "в картинках", а смысл своей, казалось бы, бессмысленной жизни, значение твоего временного проживания в твоем бренном теле, которое ускользало от тебя все эти годы, которые длилась твоя жизнь. Ты ведь сначала думаешь, что жил с какой-то целью. Ну, если и так, то ты поистине счастливец. Лишь перед смертью все встает на свои места. Лишь перед смертью ты все понимаешь. Понимаешь, насколько ты был неправ, ведь если ты познал истинное значение жизни до смерти, то ты либо глупец, либо Пророк Истинного Бога. Причем понимаешь это за какие-то доли долей миллиардной части секунды, когда пуля убийца уже начала продавливать твой мозг, когда луч Смерти уже вырывает твою душу из тела, когда машина трезвенника, напившегося именно в этот день (о, вот ведь ирония! (с) Данте Алигьери) рвет твои легкие твоими же ребрами, а ты не можешь даже закричать, высказать свою боль, обиду, ненависть этому миру, ибо уже поздно... Когда зрачки твоих глаз расширяются, давая возможность узреть осознание ужаса того благодеяния Творца роду человеческому, что зовется смертью, пусть и такой крошечной ценой — ценой своей жизни.

Тело Гарольда Джеймса Поттера глухо ударилось о землю, родившую его душу и забравшую его тело. Матери-Земли, равнодушной к потере еще одного своего сына, ведь, по преданиям, даже Земля-Мать всколыхнулась, когда был убит первый ее сын.

-Сrucio!

Еще стук.

-Crucio!

Еще раз. Еще. Еще!

Гарри уже не вернется, познав чудеса того пути, что открылся перед ним. Ибо Смерть — лишь начало Пути Благодеяния Творца.

Как... Как же бо...больно. Невыносимо больно. И не из-за того, что твои внутренности медленно тлеют, сжигая сами себя, нет. Больно из-за осознания всех твоих ошибок... ошибок по жизни... твоих манипуляций людьми, твоего безразличия к людям, прикрытого замечательной фразой "Во Имя Всеобщего Блага". Ты уже умер. Нет, не телом, хотя оно тоже скоро умрет. Душой. Ты уже давно погиб. Для мира, для людей. Ты уже, по сути, кадавр, инфернал, адское отродье, которое не должно находится на земле. Ты убийца, хоть и не разу не убил. Ты вор, хоть и никогда не воровал. Ты предатель, хоть и... а вот это было. Иначе как бы ты нанес удар Грин-де-Вальду? Только в спину. Только предав его. И так хорошо от осознания того, что это прекратится. Ты молишь:

— Северус... пожалуйста...

И он смилостивится над тобой:

— Avada Kedavra.

Зеленая вспышка. Боль. Твоя душа в водовороте Жизни и Смерти.

Достаточно было детской обиды, чтобы примкнуть к тем, кого ненавидишь всей душой, дабы отомстить тем, кого ненавидишь и душой, и телом. Достаточно было детской обиды, чтобы мстить ни в чем не повинному одиннадцатилетнему первокурснику. Достаточно было детской обиды, чтобы мстить 17 лет подряд целому факультету. Достаточно было взрослой обиды, чтобы не раскаиваясь произнести Смертельное Заклинание. И не надо прикрываться мыслью о том, что все это "ради Всеобщего Блага", не надо прикрываться мыслью, что ты спас ребенка от раскола души, когда он все равно уже это сделал. Ты убийца, Северус... Ты жалкий и ничтожный убийца, который хладнокровно убивал, зелья которого приносили страшную, мучительную смерть врагам Т_в_о_е_г_о Лорда.

Ты знаешь, что ты никогда не попадешь даже в Ад. Ибо твоей души не примут даже там. Ты тот, ради уничтожения которых ты пришел к Старому Манипулятору. Ты ненавидишь весь мир... А мир платит тебе тем же. Хоть тебе и все равно.

— Убей!

Страшное шипение Т_в_о_е_г_о Лорда. Страшная, раздирающая боль в шее. И за ней не менее страшное шипение. Ты не боишься смерти. Ты ее жаждешь. Но ты боишься Смерти. Ты боишься встретиться со всеми, кто уже умер. Перед кем ты виноват. Или... кого ты убил. Ты будешь наказан, Северус. Ты не погибнешь. Ты просто умрешь.

К тебе подходит тот, чью жизнь ты сам превратил в Ад. Но он тебя не винит. Винишь себя ты. Благо, есть за что. Ты отдаешь ему свои воспоминания... Ты стонешь:

— Собери...

Сил не осталось. Умри, Северус. Покойся... без мира.

!Ненормативная лексика!

Темный Лорд... Твой Повелитель... Ты стонешь от оргазма, когда он только лишь произносит твое имя... Белла... Беллатриса...

— Белла, подойти сюда...

Тихое шипение Твоего Лорда. И ты в экстазе. И он это знает...

— Да, мой повелитель...

Все видят твой блеск в глазах. Но никто не знает про его смысл, про его причину, про его значение. Никто, кроме тебя и Твоего Лорда...

— Взгляни на меня...

Но Он это знает. И ему это нравится. Даже Твой Лорд уважает твою любовь к нему.

— Сегодня мы захватим Хогвартс!

Ты плачешь от восторга перед своим Повелителем.

— Дай метку, Белла...

Ты даешь. Ведь Он прикоснется к тебе!

— Бой будет в полночь, Белла... Готовься...

— Да, мой лорд...

Да будет так! Смерть всем грязнокровкам и их отродьям, СМЕРТЬ!

...

Эти чертовы выкормыши старикашки. Эти чертовы осквернители крови. Выблядки своих родов. Уизли. А вот и их мамаша. Рыжая курица. Убить, думаешь ты. Убить, подтверждает некто в твоей душе.

— Мамочка осталась без сыночка, да? А если сыночки останутся без мамочки? Avada Kedavra!

Сучья падаль уворачивается. И ты слышишь детское Stupefy. Падаешь. И умираешь с последней мыслью: из-за этой суки ты не увидишь возвеличевания своего Лорда

Ты смеешься, даже когда ты ранен. Ты смеешься, даже когда у тебя не вышел сложнейший эксперимент.

Ты же рыжий Уизли. Ты не можешь не смеяться. Твой брат. У тебя есть твой брат. Его сознание — твое сознание, его мысли — твои мысли. Ты должен смеяться. И это единственно верно, ибо это есть твоя жизнь.

Ты сегодня принял участие в Битве За Хогвартс. Вон там твой неказистый брат Рон...альд. Рональд сразил Пожирателя. Но тут...

"Гарри Поттер был убит Темным Лордом Волдемортом. Сдавайтесь, и мы вас не убьем. Сопротивление бесполезно."

Что?! Сдаться? Ты, Великий Пересмешник Уизли? Никогда. Ты медлишь мгновение.

— Explosio!

Боль. Больно. Камень проламывает тебе голову. Больно. Ты это чувствуешь. "Брат!" Тебя зовет твой второй "ты". Уже не ответишь. Смерть забирает тебя к себе. Ты умрешь, но перед Смертью ты оставишь призрак твоего отзвучавшего уже в эту секунду смеха здесь. Ты оставишь его брату.

Ты смеешься, даже когда умираешь. Умирая, смейся, Фред Уизли.

Ты Серебряный Принц Слизерина. Ты Малфой. Уже этих пунктов достаточно, чтобы ты убил Поттера и принял Метку. Ты обязан. И ты это сделаешь...

Последняя Битва, как ее назвали дамблдоровцы. Презренные члены Ордена Феникса. Попросту сволочи. Убить их, как сказала бы Тетя Белла. Но...

Ты убил чертову грязнокровку Грейнджер. Как она тебе мешала все эти годы. Тот удар на третьем курсе — ты не забыл, нет...

Долбанный Поттер. Он не даст тебе себя убить. Но...

КРЕББ!!! Какого гхыра?! Зачем Адский Огонь?!

Кребб мертв. Тебя спас Поттер. То, чего ты боялся. Лучше б сгореть в Аду, чем это!

Некогда враг, а теперь тот, кому ты, Малфой, должен. И не абы что, а жизнь! Тоже мне, благородный Поттер. Как бы не так...

— Ты должен мне жизнь, Драко Люциус Малфой.

Жизнь вытекает из тебя по капле, как по ниточке стекают капли воды. И даже призрака, даже магического отпечатка не останется. Он все заберет. И забирает. Ты чувствуешь приближение Смерти, Погибели. И ничего не поделаешь. Ноги подогнулись, тела не ощущаешь. Смерть. Поттер. Сука...

Сестре посвящаю.

Смерть легка для того, кто полон надежды, что после нее он обретет благо. Ведь тот или та, кто прожил добродетельную жизнь, умрет доброй смертью.

Смерть — приносит передышку от страстных желаний. И чем дольше живешь, и чем больше умножаются заботы и желания, тем предпочтительнее смерть, а не продолжение жизни.

Смерть дурного приносит спокойствие хорошему, тем самым, вознаграждая хорошего за его благодеяния. Дурной же никому больше не сотворит зла, не введет в грех.

Никто не должен бояться смерти если жизнь отдана защите общественного блага. Такая смерть — почетна, потому что её приняли в бою за родную страну против ее врагов.

— Питер... Дорогой ты мой друг... Дружочек... Как я тебя ненавижу, мразь! Bombarda!

Ближайший дом под воздействием весьма сильного заклятья, усиленного ненавистью, разлетелся на куски. А вместе с ним и десяток магглов. Но разве это — цена за отмщенье Поттеров? Ведь все из-за того куска дерьма, которое увернулось из-под проклятия.

— Питер... Какая же ты тварь! Даже умереть не можешь с честью! Сдохни, выродок! Ignis Tenebris!

Огонь Тьмы, чудовищное заклинание, уничтожающее все живое, задело газопровод этих грязных отбросов и, скомбинировавшись с газом, просто подчистую выжгло улицу. От грязи, грязных магглов и самой грязной маггловской улицы. Однако эта сучара все еще жива... "Не останавливаться!" — шепчет внутри тебя голос крови. Голос ненависти. Голос Блэков.

А ведь тварь явно пытается обратиться в крысу. Что же, такая аниформа не удивительна. Ведь сам крыса. "Уничтожь его, Сириус! Покажи, что ты Блэк! Покажи всем свою ненависть, столь долго лелеемую в душе, столь долго холимую, взращиваемую в глубинах сознания. Выплесни ее!"

— Supplicamentum Caelum! — Кара Небес. Чудовищное заклятие. Единицам оно под силу. Единицы могут так сосредоточится... Или вызвать в себе такую ненависть. Маггловский городок начинает разрушаться... Сама реальность плывет и смещается в этом месте. Не выживет никто. И уж тем более — прибывшие авроры. Мир вертится... Крыса прыгает в канализацию. Ему не выжить... Не выжить никому... Поттеры отмщены, Сириус...

Вместе с этой мыслью приходит и мысль о том, что ты натворил, что ты показал всем, кто ты есть на самом деле. Однако кровь все еще бурлит... И вдруг ты кричишь... Кричишь, изливая свою боль, кричишь, и крик перерастает в жуткий хохот. Мир треснул. Земля раскололась. Питер мертв. Авроры мертвы. Магглы мертвы. Блэки внутри тебя умрут вместе с тобой. Прямо сейчас. И ненависть их будет погребена в веках. Раз и навсегда.

Возможно, если подобные идеи будут посещать меня чаще, вынесу сие в отдельный фик.

"Джеймс... это имя до сих пор отдается в моей душе теплотой... и страхом. Страхом о том, где он ныне? Страхом о том, где ныне его сын? Страх... За долгие годы в Азкабане трудно представить себе нечто более пугающее, чем страх...

Страх преследовал меня на протяжении всей моей жизни... Сначала страх побоев... Потом страх нахождения меня членами моей ненаглядной семейки темных магов... Далее же был страх потерять Джеймса, Ремуса... и даже Пит... Хвоста, да... Тогда он еще был другом, несмотря ни на что. Ныне остался просто дистиллированный Страх..."

Первородный страх... страх ничего и всего... страх, который занимает твою душу... страх, из которого ты состоишь... Страх, окружает тебя, как Симфония Жизни и Смерти, но ныне же, в Азкабане, места, состоящего из Страха, для тебя мир поет Симфонию Страха...

Тем не менее, ты еще жив, хоть и предпочел бы обойтись без этого... Симфония Страха... подумать только! Не для тебя одного, но лишь твоя настолько пугающа...

Дементор вновь пришел... принес еду, неплохо... Однако лишь его присутствие убивает тебя. Твоя душа давно мертва... Иначе ты бы уже ушел в Ад. Твой мозг поражен страхом, но ты еще жив... Дементоры страхом изъязвляют твою сущность... То, что еще держит тебя здесь, пусть. Даже если ты выйдешь, ты никогда об этом не скажешь. Симфония Страха еще играет для тебя, Сириус Блэк.

Ты чувствуешь трансформацию. Она скоро. Волдеморт оказался умен. На его стороне — десятки оборотней. На твоей — ты один. Но ты на пике силы. Тебя так просто не взять. Ты силен. Но ты слаб. Твоя сила — твоя же погибель.

Пожиратель пал. С вырванным кадыком не живут. А вырвал ты его зубами. Палочка в кармане. Она не нужна. Ты могуч. Ни один пожиратель не способен противостоять тебе. Даже круцио ощущаются как жалкие комариные укусы. Империо не ощутим никак. Только пьянящая разум свобода силы, выпущенной из себя. Свобода волка, столь долго погребенного в тебе. Ты Ремус. Ремус Люпин. И даже имя твое значит Вскормленный Волком. Твой волк слишком силен. Ты уже не можешь сдержать себя. Ты убиваешь всех. Несмотря на возраст и пол. Вот от твоей руки пал шестикурсник, не вовремя вставший на сторону врага. Ты силен, но ты слаб. Слаб ты. А волк силен. Ты безумен, Вскормленный Волком.

Ты начинаешь осознавать. Кровавая дымка спадает. На твоих устах — кровь врага. Твои руки обагрены кровью. Ты как мясник, как взбесившаяся мясорубка в человеческом теле. Ты убийца по своей сущности. И сегодня ты это доказал вновь, убив десяток людей голыми руками. Твоя жизнь вновь потеряла смысл. И ты просто кидаешься на аваду, поняв, что ты потерял все без права возврата.

Ты сознательно выберешь себе самое страшное место в аду, Ремус. Ибо ты силен, но сила твоя — слабость твоя.

Ты был наречен не в честь отца, тешил себя мыслью Ты. Ты искренне считал, что был именован во славу великого инквизитора, чистокровного мага, очистителя крови...

Ты не зря носишь это имя — ты Его последователь. Наследник Салазара, Смерть, овеществленная для нечистокровных. И теперь, умирая от руки позорного полукровки, от собственного заклятия, ты все равно смеешься ему в лицо. Ведь он победил тебя. Но не твою идею. Неважно, пусть все и дальше считают тебя параноидальным шизофреником, словно какого-нибудь Хмури, которого ты — ТЫ! — убил своим заклятием.

Они — жалкие последователи света, который осквернил кристальную чистоту волшебной крови. Первым это заметил твой Великий предок. И принял достойные Его имени меры. После него были инквизиторы, Псы Господни*, убивающие нечистокровных отбросов на словах во славу Господа, но на деле же — во славу чистоты нашей, волшебной крови.

Твое Смертельное заклятие, пущенное Твоей рукой из Бузинной Палочки, Жезла Смерти, орудия вечного убийства, летит в тебя, прямо в сердце, в средоточие твоей магии, твоего центра души.... Ты будешь уничтожен. Сейчас.

Твою душу вырывает из тела, Авада Кедавра, посланная тобой из той самой палочки — не шутка. Заклятие какого-нибудь Уизла ты бы и не заметил, но такое — вырвет душу и напрямую, безо всяких границ, перебросит в мир Смерти.**

Ты чувствуешь затягивающую воронку Смерти, в которую тебя, словно щенка, за шкирку бросает неумолимая рука Кедавры. Темень, что не видно ни зги, окружила тебя. А вместе с ней — и все твои жертвы, которых ты убил своими руками.

Кажется, ближайшую тысячу лет у тебя будет абонемент в отличный парк кровавых аттракционов.* **

Месть — блюдо холодное. А ты как раз успеешь остыть.

* любимая подъебка доминиканцев (орден св. Доминика) — на латыни их самоназвание звучит как dominicanes, что при развитом воображении можно разделить на два слова — domini canes — псы господни.

** да, я тоже читал тот самый фик.

* **права на это выражение принадлежат Дьяволу из "Константина".

++++++++++++

Всем до скорого!

— Imperio. Выдери себе кишки ногтями и повесься на них. Отродье.

Четырнадцатилетний подросток начал царапать ногтями кожу на животе и уже после третьего взмаха пошла кровь. Волдеморт зло рассмеялся.

— Неужели ты, Гарри Поттер, ребенок Пророчества, Мальчик-Который-Выжил, победитель Волдеморта, думал, что все так легко закончится? Нет… Волдеморт умеет ждать. Я умею ждать… Эйвери! Восстань же!

Из воздуха стал сгущаться призрак Эйвери, с каждой секундой обретая материальность. К моменту, когда черноволосый мальчонка вцепился ногтями в собственный кишечник и стал тянуть его наружу, призрак давно ушедшего маньяка вновь обрел плоть и кровь.

Спустя еще минуту, пока Эдвард Эйнхерий Эйвери трансфигурировал себе несколько пыточных приспособлений, сделавших бы честь Томмазо Торквемаде, сын Гарри Поттера, Джеймс Сириус Поттер накинул свой ливер на люстру и сделал из него же петлю, накинув себе ее на шею

Сам же ты, Гарри Поттер, висел, распятый на кресте, измотанный великим множеством проклятий, не в силах даже закрыть глаза и оборвать визуальное сопровождение смерти. Твоих щек попросту не существует – они были сожжены, выжжены по сантиметру. Твою голову венчает освежеванная макушка, в которую издевательски воткнут католический крест. Ровно настолько, на сколько необходимо, чтобы прочувствовать всю боль от вечно раскаленного куска проклятого священного железа.

Твоя жена застыла в воздухе, точно бабочка – такая же легкая, грациозная и красная от снятой кожи. Ее рот искажен в безмолвном крике, зубы ее вперемешку приклеены скотчем обратно в рот, уши ее искромсаны, как овощи в салате. Волосы ее, раньше огненно рыжие, пушистой волной развевающиеся за плечами, ныне грязной копной торчат из ее освежеванной попки, в которую воткнуты десятки рыболовных крючков, на которых она и повешена к потолку.

Твоя дочь уже застыла, словно восковая фигура – ее обливали водой и замораживали потоками ледяного воздуха. Сейчас она уже мертва. Ее смерть была легкой – ее тело не истязали ни одним из адских приспособлений ожившего маньяка.

Твой младший сын был сожжен, причем сам Волдеморт не пожалел времени, чтобы заставить маленькое тельце гореть… От маггловских спичек.

Сейчас ты покинут ими всеми, сидишь в луже крови из вен на запястьях и отсчитываешь секунды до смерти затяжками сигареты. Что может быть проще и изящнее – затухающим сознанием затушить сигарету в луже собственной крови?

Я, ожившее воспоминание, я, то, что не могло существовать никогда, я, то, что просто не могло быть, я, Томас Марволо Реддл, я, Лорд Волдеморт.

Никто и никогда не приближался к моему могуществу в Тёмной Магии, Тёмной, как сама ночь, Тёмной, как моя душа.

Передо мной стоит щуплый, хрупкий, забитый двенадцатилетний мальчишка. Он уже мёртв. Для меня. Для себя он, конечно, просто пышет жизнью. Но что та жизнь для меня, восставшего из Небытия, из Тартара, где я, подобно титанам, был заперт самой Сутью?

Я приказал василиску убить мальчишку. Еще я только детей не убивал. Он бежит от Змеиного Короля, бежит от Смерти, от... Меня.

Прилетела птичка Дамблдора. Что та птичка? 10 секунд жизни его сопляку?

Василиск... Ослеп?! Нет, пусть он и слеп, но он не перестанет быть Смерть-Змеей, как его называли в Индии. И птичке конец.

Юнец достал Меч. Меч Гриффиндора. Не поможет, ведь Наследников Годрика больше нет.

Что?! Быть не может! Он еще жив после укуса? Он убил василиска Мечом?!

Чт..?! Боль.... Ярость.

Небытие.

!слэш!

Ты, Блейз Забини, ты, насильник и мерзавец с детства, а последний год — трепетный влюбленный, ты, Наследник Кассандры и ты, пророк, сейчас лежишь, исправляя свои мерзости перед своим возлюбленным, претворяя в жизнь собственное рождественское предсказание.

Только и только так ты сможешь исправить то, что натворил тогда.

Твой член все еще ноет после ночного марафона, губы еще до сих пор пухнут от вмещенного в них тепла любви твоего Гарри.

Твоя последняя фуга ре минор еще звенит в твоих ушах. Сладость звучания органа все еще в твоих ушах.

В носу все еще свербит от случайно проглоченного накануне кусочка дыни... Такого сладкого, такого запретного.

Ты умираешь. Умираешь и ясно это чувствуешь. Умираешь, отдав все. Все своей любви. Твоему и только твоему. Гарри.

Страшная, мерзкая, кошмарная, жуткая, врезающаяся... Эта боль и есть та, которую испытывал он? Ад прорвал границы сознания и бытия, сместив все линии боли в твоем теле. Боль в сознании, боль в теле, боль вне и внутри тебя. Твоя душа обращается в ничто, совершенная Смерть. Смерть без посмертия. Ад в небытии за Рай в жизни.

Этот рай — и есть то, ради чего ты сегодня умер.

А умирать без последствий — ужасно больно.

Прощай, Гарри.

Есть ряд вещей, рождающих во мне

Такое чувство, будто бы вот-вот

Одно из тех чудес произойдет,

Которые бывают лишь во сне:

Нагрянет ли незваное извне,

Иль сам я попаду в круговорот

Безумных авантюр, пиров, охот

В уже не существующей стране?

Среди таких вещей — холмы, зарницы,

Глухие села, шпили городов,

Закаты, южный ветер, шум садов,

Морской прибой, старинных книг страницы.

В их дивных чарах — жизни оправданье,

Но кто прочтет их тайное посланье?

Говард Филипс Лавкрафт. Грибы с Юггота, 28. Предвестники