Снежинка на твоей ладони

Дик Мерфи смотрел на экран ноутбука. Он ждал ответ на свой запрос. Пока на сайте ничего интересного не происходило, только всякая реклама, переливаясь всеми цветами радуги, навязчиво предлагала воспользоваться услугами чего-то там. Раздраженно фыркнув, Дик встал из-за стола и подошел к окну. На улице разгорался особенный рассвет, свойственный только югу Тасмании. Внезапно невыносимо захотелось курить, и он вышел на улицу. С юга дул пронзительный холодный ветер — до Антарктиды с острова Тасмания было рукой подать, но молодой человек решил не возвращаться в дом за теплой одеждой: ему нравилось подставлять горящие щёки ледяному ветру. Медленно и со вкусом прикурив сигарету, Дик с видимым удовольствием затянулся и, немного подержав дым в легких, выпустил изо рта ароматное облачко. Прищурившись, чтобы клубы дыма не раздражали чувствительные глаза, он попытался вспомнить, когда последний раз курил. Поразмыслив над всеми вариантами, он понял, что не баловался «адским маггловским зельем» со времен последней экспедиции на Южный Полюс, то есть вот уже более четырех месяцев.

* * *

Отец всегда был против «омаггливания», но что делать, если магический мир уже скоро десять лет как недоступен? Стоило быть благодарными Мерлину, что в живых остались. После магической битвы, закончившейся крахом Волдеморта и всех его сторонников, многие Пожиратели были казнены, брошены в тюрьму или, вот как они с отцом и матерью, высланы из страны с пожизненным запретом пользоваться магией и невозможностью вернуться на родину. Последнее угнетало молодого мага больше всего. Как оказалось, он был очень привязан к Великобритании и долгое время не мог привыкнуть к жизни в Австралии.

Наверное поэтому, сделав документы на имя Дика Мерфи, Драко Малфой уехал на самый край земли — на остров Тасмания. Для начала он купил себе небольшой домик на берегу океана. Трехэтажный особнячок в колониальном стиле первых поселенцев был очень удобен и красив. Окна спален и гостиной выходили на океан, и в хорошую погоду отсюда можно было любоваться хаотичным полетом поморников и буревестников. Драко отказался от слуг. Он считал делом чести самому поддерживать порядок в доме. Почему-то это доставляло ему удовольствие, сначала немного извращенное, вроде «смотрите, гады, я не сломался, я сумел адаптироваться и неплохо устроиться», но потом его действительно начали радовать уборка, готовка и уход за садом. Эти занятия приносили в его душу умиротворение, отвлекали от проблем и горьких дум. Драко пошел дальше и освоил все доступные ему маггловские изобретения — от автомобиля и кредитной карты, до телевидения и Интернета. Всемирная паутина ему особенно приглянулась — она дарила чувство сопричастности и не давала остаться в одиночестве. Драко до сих пор помнил те восхищение и трепет, которые вызвал у него виртуальный мир, когда он впервые понял, что это такое и для чего оно было создано. Бывший слизеринец даже увлекся программированием и имел неплохие шансы стать востребованным специалистом, но тут в его жизнь вошла новая страсть — он увлекся изучением пингвинов.

А началось все с того, что на его домик набрели ученые, планирующие через неделю отправиться на Южный материк. Они были удивлены, обнаружив жилье, ведь оно не было обозначено на этом участке побережья. Ещё бы, ведь в свое время Драко дорого заплатил всем справочникам, чтобы упоминание о его доме исчезло с их страниц. Малфой в тот день был в преотличнейшем настроении — ему удалось по-тихому взломать базу данных австралийской полиции. Полюбовавшись на уголовников и маньяков всех мастей, он замел все следы своего пребывания и прервал сеанс. В последнее время он всегда так развлекался, не ставя себе цели навредить или нажиться. Лишенный возможности быть магом, он стал чародеем в том, в чем остальным волшебникам до него никогда не дотянуться. Да и магглам, честно сказать, тоже. И вот, находясь в самом хорошем расположении духа, он пригласил ученых в дом и предложил им выпить. В благодарность за теплый прием участники экспедиции на Южный Полюс рассказали много забавных случаев из жизни пингвинов и о трудностях научных изысканий при низких температурах, когда замерзает даже чистый спирт и керосин. Драко внимал, затаив дыхание, словно ребенок, слушающий необыкновенную сказку. Истории так увлекли его, что он проворочался без сна полночи. Наконец поняв, что все равно не уснет, Драко встал и вышел в сеть. К утру он прочитал о подобных экспедициях все, что смог найти в поисковике. Забавные птицы, не умеющие летать, но тем не менее отличающиеся небывалой верностью и цельностью, разумностью и смешной неповоротливостью на суше, влюбили его в себя всерьез и надолго.

Надо ли говорить, что факультет орнитологии Драко окончил в кратчайшие сроки. Преподаватели только диву давались, видя его желание как можно лучше изучить необычных птиц. За два года он экстерном сдал пятилетний курс и уехал в свою первую экспедицию. Бывшего слизеринца приятно поразила атмосфера дружелюбия и взаимовыручки, что царила среди полярников. Холодными зимними вечерами он вместе со всеми пил разбавленный спирт, пытаясь согреться, и ему казалось, что он никогда не пробовал ничего лучше. Все дело было в компании, в которой даже самое мерзкое пойло было вкуснее изысканного коньяка многолетней выдержки.

Тогда же Драко впервые спас магглу жизнь. Только он смог найти одного полярника, который провалился в расщелину и мог замерзнуть насмерть. Принимая горячую благодарность от своего нового друга, Драко думал, что смог найти его только благодаря своим неиспользуемым магическим резервам. Магия, не имея выхода, обостряла все его чувства и реакцию до невероятных пределов. Не успев порадоваться этому стихийному выбросу магии, Драко понял тогда, насколько магглы и маги по сути своей разные. И совсем не в том смысле, что он думал раньше. После нескольких лет жизни среди людей маги теперь казались ему более напыщенными и самодовольными от тех сил, что имели. С магглами всё было проще. Не имея возможности колдовать, они смогли устроить свой быт используя лишь силу непокорной, не знающей удержу мысли. И, надо признать, они преуспели в этом гораздо сильнее магов. Драко со смехом вспоминал перья и чернильницы, когда писал карандашом или шариковой ручкой. И какой смысл пользоваться совиной почтой, когда есть FeDex или электронная почта?

Теперь же, отогреваясь в кругу единомышленников и отличных парней, Драко понимал, насколько он был неправ, презирая магглов. Благодаря вынужденному общению с ними и учебе в Университете его заносчивость давно уже перетерпела значительные изменения. Но именно тогда, сидя в палатке рядом с другими полярниками и попивая крепчайший спирт из железной кружки, Драко впервые испытал чувство душевного единения с другими людьми. Было так уютно греться всем вместе вокруг керосинки и слушать завывания ветра снаружи! Этот вечер стал самым счастливым в жизни Драко Малфоя.

Через три дня, когда вьюга улеглась, и они смогли выбраться без страха быть занесенными снегом, ученые нашли, наконец, крупную колонию императорских пингвинов. Умные птицы сразу окружили Драко, посматривая на него своими блестящими смышлеными глазками. Время от времени они подходили и к остальным, из любопытства или просто познакомиться, но каждый раз снова вперевалочку возвращались к Драко. Тот, смеясь, принимал от них знаки внимания. Присев на корточки, он буквально ворковал с этими удивительными птицами. Пингвины словно чуяли в Драко какую-то избранность и силу. Они, не боясь, разрешали ему подержать своих детенышей. Фотограф экспедиции сделал немало удачных снимков, которые впоследствии попали во многие географические журналы.

Из этой экспедиции Драко вернулся навсегда влюбленным в пингвинов и магглов. С тех пор появилась добрая традиция собираться в его доме перед полетами в Антарктиду. Суеверные ученые сразу подметили, что, если накануне экспедиции посидеть у дружелюбного огня Дика Мерфи, то поездка будет очень удачной, и, какова бы ни была цель, они добьются своего. Поэтому в сезон исследований в доме Драко не было свободного места. Его комнаты заполнялись суровыми бородатыми людьми, которые, тем не менее, всегда были готовы рассказать смешной случай или дать добрый совет. Иногда они так смотрели на хозяина дома, что он сразу ощущал себя нужным и причастным к чему-то великому. Весь сезон в коттедже было шумно, весело и многолюдно. Драко, раньше избегавший большого скопления людей, теперь чувствовал себя словно рыба в воде. Он стал наконец-то почти что счастлив.

Но всегда было это «что-то»! Так, Драко угнетала невозможность поехать в Британию. За десять лет изгнания он исколесил полмира, но так и не смог унять глухую тоску по родине. Это было сродни ноющей боли в давно ампутированной конечности. Вот только почему Драко упорно казалось, что у него ампутировали не руку или ногу, а сердце? За все годы жизни среди магглов Драко так и не встретил свою женщину. Были ничего не значащие связи с местными девушками, и даже секс на одну ночь с проституткой, но никому не удалось заставить его сердце биться сильнее. Это становилось своего рода проблемой. Однажды студент-практикант, гостивший в его доме перед очередной экспедицией, даже принял Драко за гея и наивно предложил согреть его постель ночью. Тот сперва даже поперхнулся от неожиданности, но, подавив в себе желание нагрубить юнцу, как можно деликатнее отказал ему. Юноша что-то хмыкнул и одарил Драко взглядом «ну-ну, рассказывай». С тех пор Драко начал тяготиться своим холостяцким бытом. Он часто представлял себе мирные картины семейной жизни, например то, как будет встречать его супруга из очередной поездки. Вот только местные девушки не подходили на роль верной и любящей жены. Привыкшие к настойчивому вниманию заезжих ученых, они славились своей доступностью. Драко был согласен взять в жены магглу, но терпеть грязь в своей постели он был не намерен. Поэтому он был одинок.

* * *

Сигарета дотлела до фильтра, а Драко едва сделал пять-шесть затяжек. Щелчком отправив мерцающий красный огонек в урну, он развернулся и вошел в дом. В прихожей его встретили веселые огоньки новогодней гирлянды и запах хвойного освежителя. Скоро Рождество, а достать в Австралии живую елку было невероятно сложно, и поэтому он пользовался подобными ухищрениями. В гостиной на первом этаже стояла роскошная, нарядно украшенная искусственная ель. По дому витал запах домашней выпечки и апельсинов. Драко тоскливо вздохнул и снова направился к раскрытому ноутбуку. Его сердце пропустило удар — на мониторе мигало уведомление о новом сообщении. Задерживая дыхание, Драко кликнул окошко чата.

Гарри Поттер, национальный герой, победитель зла и Вольдеморта, Мальчик-Который-Все-Таки-Выжил (вернее давно уже не мальчик), сидел в своей квартире и задумчиво смотрел в окно. Маггловская часть Лондона светилась и переливалась подобно огромному бриллианту. Еще бы — через неделю Рождество. Но на душе героя было так погано, что он был готов выпрыгнуть из этого самого окна на сороковом этаже красивого панельного дома. Но он все смотрел на разноцветные огни Лондона и раз за разом вспоминал…

Как неделю назад вернулся домой раньше, чем рассчитывал, и обнаружил своего парня Мэтью и какого-то мужика, яростно и самозабвенно трахающихся. Они были так увлечены друг другом, что не слышали, как он вошел, и обратили на него внимание только когда из его ослабевших пальцев с шумом и грохотом выпали пакеты с продуктами. Мэтью как был голый, даже ничего не накинув на себя, пополз к нему на коленях, умоляя простить, дескать «черт попутал, прости, я исправлюсь». Тогда Гарри молча посмотрел на него, и вдруг его охватила такая брезгливость, что он едва не сорвался и не обрушил на этого маггловского червя все свое негодование. В таком случае незадачливых любовников точно размазало бы тонким слоем по полу. Но Поттер не зря был самым опытным аврором, хоть и в отставке. Он взял себя в руки и мертвым голосом приказал изменщику выметаться, а сам развернулся и вышел прочь.

Он шел, не разбирая дороги, пока не понял, что ноги сами привели его к дому Гермионы Грейнджер. Он постучал. Когда его лучшая подруга открыла дверь, близоруко щурясь, Гарри молча вошел и рухнул на диван в гостиной. Гермиона, не спрашивая ничего, принесла плед, бутылку виски и два бокала. Они сидели бок о бок и пили всю ночь, думая каждый о своём, изредка перебрасываясь короткими фразами. Так и не захмелев, Гарри уснул, сжимая в руке широкий толстостенный стакан. Утром он проснулся с ясной головой и отсутствием желания жить. Гермиона не хотела его отпускать в таком состоянии, но он просто ушел, сухо чмокнув подругу в теплую щеку.

Вернувшись в квартиру, Гарри не обнаружил и следа Мэтью, а также новой стереосистемы, кинотеатра, плазмы и тысячи евро. На полу валялись ключи и записка. Развернув скомканный листочек, Гарри прочел одно-единственное слово. И тут его прорвало. Вырвавшаяся на свободу магия за несколько секунд разметала всю мебель и посуду, оставив после себя голые стены без следов обоев. Затихнув, она какое-то время все ещё звенела и потрескивала, вспыхивала то здесь, то там. А на полу догорал клочок бумаги с издевательской надписью «Рогоносец!!!». Наколдовав себе софу, Гарри упал и просто выключился из реальности. Он проснулся, когда на его лоб легла прохладная ладонь, а до ноздрей донесся запах кофе и куриного бульона. Попытавшись подняться, Гарри с удивлением обнаружил, что для этого ему не хватает сил. Сложив два и два, он спросил у Гермионы:

— Сколько я уже так валяюсь?

— Четвертые сутки, — был лаконичный ответ. — Я пришла к тебе вечером, ты лежал на полу, свернувшись клубочком… Гарри, как ты мог так близко подпустить к себе это ничтожество? Мы все тебе говорили, кто он, и что из себя представляет. Ты подобрал его чуть ли не на помойке, сделал из него человека, и чем он тебе отплатил?

Казалось, Миона сейчас расплачется. Гарри поднял руку, прерывая ее речь.

— Не надо об этом… Я был ослеплен. Иногда божественный секс принимаешь за любовь. И именно эту ошибку я совершил. Да и не я один.

Гарри уставился в стену невидящим взглядом.

— Гермиона, я голоден. Ты принесла что-нибудь поесть?

Девушка засуетилась, и вскоре он уже пил из огромной кружки горячий бульон с крохотными сухариками. Видимо, Миона принесла посуду с собой. После того, как он вышел из себя, от его вещей остались только кучи мусора. Гарри надеялся, что соседей не зацепило. Не хотелось бы выслушивать их жалобы по поводу исчезнувшей люстры или взорвавшегося паркета. Гермиона что-то говорила, и ее слова уютным потоком обволакивали его и вместе с вкусным бульоном производили умиротворяющее воздействие. Вот только это не могло разжать ледяные тиски, сжавшие его сердце и мешающие вздохнуть. Он смотрел в теплые золотистые глаза подруги и вспоминал, как ее саму чуть не убила измена Рона. Гарри внезапно понял, что она как никто другой понимает, каково ему. Несколько лет назад Миона прилетела с конференции врачей и застала мужа с Лавандой Браун. Именно тогда у нее, двадцатилетней, появилась первая седина. Сейчас эта серебристая прядка кокетливо оформляла прическу, придавая девушке какой-то благородный облик, ни капли не старя ее свежее личико с персиковым румянцем. Гермиона не признавала декоративную косметику. Все, чем она пользовалась — это тушь для ресниц и прозрачный блеск для губ. И, надо признать, ей и не требовалось большего.

Вдруг сознание Гарри зацепило несколько слов из монолога Гермионы, и он решил все-таки включиться в разговор:

— Извини, я задумался, что ты сейчас сказала?

— Я сказала, что тебе надо уехать отдохнуть. Куда-нибудь подальше. Может, после праздников махнем вместе на Канарские острова или в Индию? Смена обстановки и новые впечатления — вот что тебе сейчас нужно. Я в этом уверена!

— Сама-то ты никуда не поехала, когда застукала Рона с этой шлюшкой Браун, — проворчал Гарри.

— Я и не могла. Как бы я бросила Молли? Её чуть удар не хватил, когда она узнала, что мы разводимся. По-моему она и сейчас Рона на порог не пускает. Так что вместо новых впечатлений я получила утку и капельницу. Но я ни капли не жалею. Ухаживая за ней, я не думала о предательстве ее сына. Может мне вообще не стоило за него выходить? Хотя, кто же знал? Он вообще странный. Помнишь, как он отреагировал на новость, что ты — гей?

— Еще бы мне не помнить! Его вопиллер сделал меня посмешищем для всего аврората. И ведь там четверть персонала не без греха, просто никто не бравировал этим. Я тоже раньше не распространялся о своей личной жизни, а после этого сообщения пришлось делать вид, что я просто счастлив от того, что каждая канцелярская крыса стала хихикать мне в след.

— Зато теперь благодаря тебе все маги-геи вышли из тени. По-моему теперь стало модным «быть, как Поттер».

Гермиона задорно усмехнулась и подмигнула ему. Гарри немного полегчало. Как все-таки здорово было иметь в подругах такую девчонку. Она всегда понимала и поддерживала его. И, в отличие от Рона, никогда не предавала. Как жаль, что он гей — лучшей жены он бы просто не нашел. Гарри озвучил эту мысль, и они еще долго шутили на тему их возможного супружества. Наконец они полусерьезно-полушутя договорились, что если в следующем году не встретят спутников жизни, то заключат брак, как-нибудь сделают пару-тройку детей и будут жить в разных спальнях. Они скрепили это шуточное обещание рукопожатием, и Гермиона заторопилась на работу.

Гарри еще пару часов провалялся на диване, после чего ему стало скучно — в квартире не осталось даже телевизора. Кое-как встав и одевшись, он пошел в одно хорошо известное ему дизайнерское агентство. Услугами этой фирмы он пользовался давно и знал, что оборотистый маггл сколотил крепкую и дружную команду из магов и магглокровок. Насколько помнил Гарри, дочь этого шустрого бизнесмена училась тремя курсами младше его, и только поэтому ее папа мог вести дела с магами, не опасаясь Обливиэйт. Его контора занималась различными монтажными и дизайнерскими работами, отличаясь от маггловских конкурентов тем, что их клиентами были только маги и тем, как молниеносно быстро они работали. Там он авансом заплатил круглую сумму, выбрал пару-тройку интерьер-проектов и отправился выбирать технику.

Маггловские телевизоры, компьютеры, игровые приставки были его своеобразным фетишем. Не имея ничего подобного в детстве, он стремился получить все самое лучшее, поэтому электронику он всегда выбирал сам, не доверяя дизайнерам и прочим креативщикам. Пять лет назад его серьезно ранили, после чего ему пришлось оставить аврорскую должность. Всё это время он жил в маггловском районе именно потому, что хотел иметь все эти блестящие штучки, а магический мир не мог ему этого предложить. Там ещё только-только налаживали сеть колдорадио, а уж про телевидение и говорить не приходилось.

Гарри провел в огромном магазине бытовой техники остаток дня. Выбрав всё самое лучшее, заплатив наличкой и договорившись о доставке, он отправился в кофейню, находящуюся на первом этаже здания, в котором он жил. Честно говоря, Гарри очень нравилось умение магглов устраивать свой быт. Например, в его доме можно было жить пару лет, вообще никуда не выходя и даже не думая о внешнем мире. Кинотеатр, боулинг, кафе, ресторан, ночной клуб, прачечная, картинг и многое другое не давали жителям скучать и приносили весьма неплохой доход владельцам.

Гарри сидел в кафе и с наслаждением ел мороженое, запивая его горячим какао. Зубы ломило то от холода, то от жара, но он не мог остановиться, даже зная, что вскоре придется посетить стоматолога. Заказав еще порцию сливочного пломбира, герой всерьез задумался над предложением Гермионы съездить отдохнуть. Вот только ему вовсе не хотелось ехать с ней вдвоем. И не из-за того, что она ему надоела, просто ему нужно было побыть одному, собрать по кусочкам разбившуюся жизнь. В Лондоне об этом можно было только мечтать, поэтому Гарри решил выбрать место, где его никто не побеспокоит, где он сможет просто остаться наедине со своими мыслями и проблемами. Только так он мог собраться с силами и начать жить снова.

Конечно Мэтью — засранец, но Гарри действительно успел прикипеть к нему душой. Он сознательно выбрал мальчика, симпатичного и блондинистого, который никак не был связан с миром магов. Миром, где Гарри Поттер был иконой, где его боготворили. Но самому ему всегда нужны были лишь теплота, забота и любовь, бескорыстная и простая. В том мире он не получил того, что искал, и тогда решил поискать среди людей. Маленький и худенький, заморыш возбуждал в бывшем гриффиндорце какие-то отцовские инстинкты. Мэтью хотелось носить на руках, защищать от опасности и просто любить, словно брошенного котенка. Когда Гарри «сделал из него человека», как выразилась Гермиона, Мэтью оказался страстным и ненасытным любовником, доводившим Поттера до вершин блаженства одними поцелуями. Так они прожили чуть меньше года, и до того злосчастного дня все было хорошо. Мэтью ласкался и нежился к Гарри, капризно надувал губки, если что-то хотел и не мог получить этого немедленно, жарко благодарил за любые знаки внимания, которым радовался, словно ребенок, отчего его постоянно хотелось заваливать подарками по самую белобрысую макушку. В подарок на Рождество Гарри хотел открыться Мэтью и показать ему мир магов…

Допив одним глотком остывшее какао, Гарри поморщился, ощутив густой осадок. Он жестом подозвал официантку и расплатился, оставив как всегда щедрые чаевые — обслуживающий персонал жилого комплекса обожал его за это. Затем он медленно вышел из кафе и вальяжно направился к лифту. Войдя в хромово-зеркальное великолепие, он нажал кнопку своего этажа. На пороге квартиры его уже ждал мастер, выполнявший работы. Он отдал хозяину квартиры новые ключи и провел его по преобразившимся комнатам. Гарри с удовольствием смотрел, как бригада магов-монтажников устанавливает в его доме новейшую технику. В прошлый раз Гарри обновлял квартиру для Мэтью, после чего она стала похожа на жилье нувориша — его мальчик просто сказал: «Хочу вот так!», и его жизненное пространство заполнилась довольно безвкусными, но дорогими вещами. Теперь же Гарри заказал интерьер в стиле строгого минимализма. Обойдя свои новые владения, Поттер остался очень довольным. Он щедро расплатился с рабочими звонкими галеонами и нетерпеливо выпроводил их за дверь.

Наконец оставшись один, он задумался о том, куда ему стоило уехать. И как сделать это так, чтобы не обидеть Гермиону. Потом он решил, что оставит ей записку в офисе, в которой объяснит причину поспешного бегства. В поиске идеального места отдыха Гарри включил новенький ноутбук и принялся изучать различные форумы и сайты, посвященные туризму. Через пять часов сидения в Интернете, он нашел, что хотел — его весьма вдохновили отзывы любителей путешествовать по обмену домами. Осталось лишь выбрать, куда именно поехать. Америку он отмел сразу — ему не нравились шумные, безалаберные толпы американских туристов, считающих, что им принадлежит весь мир. В Европу ему не хотелось — с тем же успехом можно было уехать в Шотландию или Ирландию. Ему требовалась страна подальше от Британии. После тщательного отбора Гарри остановился на Японии и Австралии. Но страна восходящего солнца не угодила герою по той простой причине, что все квартиры, которые можно было снять в интересующее его время, были расположены в шумных мегаполисах. А ему нужно было уединение. И именно по этой причине Гарри тщательно изучал туристические сайты, посвященные Австралии. Он уже представлял, как будет любоваться скачущими кенгуру и попивать пиво на какой-нибудь сельской веранде, когда вдруг наткнулся на фотографию трехэтажного коттеджа с открытой верандой и красивым садиком вокруг, который находился вдали от городов и дорог. Плюс ко всему хозяин дома находился в сети. Гарри вздохнул, мысленно помянул Мерлина и поприветствовал Дика Мерфи в чате. Ответ пришел через три минуты.

Драко сидел в самолете и не верил своему счастью. Стоило ему выставить на сайте обмена домами свой коттедж, как буквально тут же он получил приглашение из Великобритании! Драко едва не прыгал от радости, когда некий Мэтью Стравински предложил свою квартиру в Лондоне, изъявив настойчивое желание обменяться домами на период отпуска. Драко давно уже путешествовал подобным образом и успешно объездил полмира. Но впервые англичанин высказал желание улететь на край света ради недели отшельнического существования. Из короткого объяснения Драко понял, что Мэтью переживает тяжелый разрыв со своей девушкой, и ему нужно уединенное место, чтобы привести свои мысли в порядок. Драко немного волновался, так как ему был запрещен въезд в Соединенное Королевство. Но он успокаивал себя тем, что никто никогда не узнает в скромном маггле Дике Мерфи некогда блестящего лорда Малфоя. Трепещущий холодок где-то в солнечном сплетении и мощный гул самолета доказывал ему, что происходящее с ним — не сон.

Через десять часов он ступил на землю предков. Вот если бы хотя бы издалека увидеть Малфой-Мэнор! Тут Драко одернул себя — никто не должен даже заподозрить в нем мага, поэтому он будет бродить по Лондону, смешавшись с шумной празднично-возбужденной толпой простых людей. Нетерпеливо вздохнув, Драко снова посмотрел на часы, но, как и пять минут назад, так и не запомнил который час. Седая старушка, сидящая рядом с ним, завела непринужденный разговор о том, куда и к кому спешит такой симпатичный молодой человек. Чтобы отвлечься от непереносимо долгого ожидания, Драко терпеливо подтверждал ее догадки.

— Да, я еду к невесте… Да, она ждет меня из экспедиции, мы решили встретить Рождество вдвоем… О! Правда? Ваш муж тоже был ученым? А в какой области? — подобные вопросы обеспечили ему множество историй из оперы «когда мы были молодыми». Драко очень веселила болтовня старушки, и можно сказать, что он неплохо провел время до следующей пересадки.

И вот наконец показались огоньки городов Британии. Через час самолет приземлился в аэропорту Хитроу. Драко ступил на асфальт и с наслаждением вдохнул сырой холодный воздух. «Я дома!» — подумал он, и его сердце возликовало. Быстро пройдя таможенный досмотр, он вышел из здания аэропорта, замирая от счастья. Такси везло его в центр современного Лондона, водитель развлекал свежими сплетнями и рождественскими историями. Драко от волнения как ребенок крутил головой, нетерпеливо ерзая по сидению.

Вот наконец его высадили перед огромным небоскребом, и он вошел в просторный холл. Его сразу же настиг непередаваемо прекрасный запах свежей хвои — в вестибюле стояла огромная живая ель. Невозмутимый портье за стойкой сразу выдал ключ от квартиры, стоило ему только упомянуть, что его пригласил мистер Мэтью Стравински. Войдя в лифт, Драко вознесся на сороковой этаж так быстро, что с непривычки даже заложило уши. Провернув ключ в замочной скважине, он вошел в квартиру и присвистнул от удивления. Квартира-студия восхищала своей просторностью и изумительными современными интерьерами. Все вокруг сверкало и сияло, словно здесь только что сделали ремонт. Драко все осмотрел. Поразился обилию новейшей техники. Нашел компьютер, вышел в сеть и обнаружил новое письмо от Мэтью. Тот писал, что долетел хорошо, правда их самолет немного потрепало в разыгравшейся буре, но все обошлось. Еще Мэтью сообщал, что завалится спать и проспит минимум часов тринадцать.

Улыбнувшись, Драко выключил компьютер и отправился в спальню распаковывать вещи. Огромная кровать просто поразила его. На такой кровати можно было заблудиться ночью или уснуть вшестером, ни капли друг другу не мешая. Он распихал по ящикам свой нехитрый скарб — пять рубашек, две пары джинсов, пару брюк, свитер, пижаму, пару маек и белье. Приняв душ с дороги и переодевшись, Драко решил прогуляться по городу. Найдя маленькое уютное кафе, он присел у барной стойки. Следующие полчаса он попивал коктейль и рассматривал публику. В основном это были молодежные компании и парочки. Поймав на себе заинтересованные взгляды, Драко ушел из кафе. Он, словно влюбленный, спешил на рандеву с городом, и не хотелось изменять ему в их первый же вечер.

Он гулял по узким улочкам исторического центра, заново открывая для себя этот старинный туманный город. Нарядная, празднично оживленная толпа несла его в своем потоке, и он не сопротивлялся, доверяя случаю и своему городу. Наконец, продрогнув, он решил вернуться обратно домой. Приняв горячую ванну и выпив обжигающий кофе, Драко, наконец, почувствовал, что его клонит в сон. Кое-как переодевшись в пижаму, он рухнул на кровать и моментально уснул, утомленный тяжелым перелетом и наполненный впечатлениями от встречи со своим городом.

Его разбудил настойчивый звонок в дверь. Еле передвигая ноги и сонно потирая глаза, Драко побрел открывать. По пути пару раз наткнулся на мебель, но все же благополучно добрался до двери. Стоило ему открыть дверь, как терзающий уши звон прекратился, а ему в объятия упала стройная девушка в красном пальто и обвила его шею руками в белых перчатках.

— Гарри, милый! Я тут была недалеко… ик… У нас была копр… нет… корпр… ик… кор-пр-тивка, вот! Я та-а-ак напила-а-ась… ик… Можно я у тебя перенчую? Оу! Ты купл себе пижаму? Миленькая… ик… Ну, я пшла… — с этими словами незнакомка отключилась. Драко подхватил легкое тело и понес в гостевую комнату. Аккуратно положил ее на кровать и начал снимать с нее пальто, сапожки и перчатки. Потом, подумав, раздел ее до белья и кое-как надел на бесчувственное тело одну из своих маек. Тут девушка невнятно что-то пробормотала и повернула к нему свое личико. Одежда выпала из рук Драко.

— Грейнджер? — неверяще сказал он вслух. — Не может быть!

Вылетев из спальни, Драко начал искать подтверждение своим догадкам. Внутри все свело от плохих предчувствий. На одной из стен кабинета он увидел обыкновенную маггловскую фотографию: на ней обнимаясь и улыбаясь сидела Золотая Гриффиндорская Троица. Драко Малфой почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Это невероятно! Он направился на кухню и сварил себе крепчайший кофе. Пока он не получит объяснений, он не уснет.

Спустя шесть часов Драко, все-таки уснувшего на диване в гостиной, разбудил посторонний шум. В сторону кухни, держась за взлохмаченную голову, шла, покачиваясь, Гермиона Грейнджер собственной персоной. Драко наблюдал за ней, решая, когда лучше всего будет объявить о своем присутствии. Гермиона включила кофеварку, потом дрожащими руками налила себе воды из графина и повернулась в сторону гостиной. Увидев Драко, она вздрогнула и выпустила из ослабевших пальцев стакан. Тот разлетелся вдребезги, и в ее голые ноги вонзились несколько стекол. Драко подскочил к ней и усадил на высокий табурет. Гермиона завороженно смотрела на тонкие струйки крови, резво сбегающие по ее ногам. Драко смочил полотенце и осторожно начал вытирать кровь, попутно осматривая ее порезы. Пара осколков впились в плоть и торчали острыми краями наружу.

— Потерпи, хорошо? Я должен их вытащить, — Гермиона кивнула и вцепилась побелевшими пальцами в барную стойку. Драко присел около нее на корточки и поставил ее ногу себе на колено. Аккуратно подцепив кусочек стекла, он легко вытащил его — Гермиона даже не пискнула. Убедившись, что остальные раны чистые, он вытер кожу салфеткой, смоченной в водке, которую нашел тут же, в шкафчике под баром. Грейнджер зашипела и втянула воздух сквозь сжатые зубы. Опустив обработанную ногу, Драко занялся другой. Вытащив два огромных куска стекла, он также обеззаразил порезы водкой. Пока Гермиона приходила в себя от боли, он сбегал за своей походной аптечкой и перебинтовал ее голени. Белые бинты сразу расцвели алыми цветами, но ему все же удалось остановить кровь. Только тогда он поднял свой взгляд на нее. И утонул в золотых глазах с коричневым ободком по краю радужки. Сердце пропустило удар. Во рту пересохло. Ладони вспотели. Драко нервно вытер их о джинсы и встал, все также не в силах отвести от нее взгляд. «Ведьма!» — подумал он восхищенно. Исчезло все, мир вокруг перестал быть. Только теплые, золотистые глаза цвета дорогого коньяка держали его на этой планете. И вдруг он увидел, как ее взгляд потяжелел и налился недружелюбной холодностью.

— Малфой? Что ты здесь делаешь? И где Гарри? Куда ты дел Гарри? — ее тон приобрел панические нотки.

«Ну, и как мне ей объяснить, что это просто дурацкое совпадение? Не поверит ведь!»

Гарри открыл глаза и опешил, не узнавая того места, где проснулся. Но тут же, вспомнив перелет через пару океанов, облегченно вздохнул — он в доме Дика Мерфи. А Дик Мерфи, выходит, сейчас в его квартире. Сладко потянувшись, Поттер хекнул и соскочил с кровати. Сделал пару-тройку резких поворотов корпусом и приседаний, он почувствовал себя вполне проснувшимся и готовым на любые подвиги.

Приняв душ и почистив зубы, Гарри спустился на первый этаж в поисках кухни. Он включил кофеварку и принялся исследовать съестные запасы: желудок активно требовал пищи, и побольше! Холодильник оказался набит едой под завязку. Вытащив брусок ветчины, хлеб, майонез, свежий салат и сыр, Гарри принялся сооружать себе огромный бутерброд. Присев за стол, он с наслаждением начал поедать это слоеное чудовище, запивая его кофе. Справившись с первой порцией, он хотел было сделать еще такой же сандвич, но тут его внимание привлекла клетчатая салфетка, что-то прячущая под собой. Откинув ее вместе с крышкой, он обнаружил целую миску домашнего печенья. Ему так понравилась эта выпечка, что он слопал половину содержимого объемистой посудины. Пожелав всего самого наилучшего домовитому Дику, испекшему такое великолепие, он, сытый и довольный, решил проверить почту.

Новых писем не было. Побродив пару часов по сети, Гарри встал из-за ноутбука. Перекусив яичницей с ветчиной, он решил исследовать дом. Начав с третьего этажа, он насчитал восемь спален и две туалетные комнаты. Не найдя ничего интересного или компрометирующего в чистых и уютных комнатах, он спустился на первый этаж. Вот тут явно было, где развернуться! В гостиной у камина стоял огромный, вместительный диван, рядом уютно расставлены пять удобных пуфиков, и в углу, у столика, располагалось кресло-качалка. Гарри сел в него и, покачиваясь, рассматривал комнату.

По всему было видно, что это самое любимое место в доме. Все здесь располагало к чинной, неспешной беседе. Зажмурившись, Поттер так явно представил себе тихий разговор у открытого огня, изредка прерывающийся взрывами смеха, что он резко открыл глаза, чтобы удостовериться, что ему показалось. Тут он увидел стопку журналов, Гарри не думая взял верхний и удивленно распахнул глаза — с обложки на него смотрел Драко Малфой. Он улыбался и держал на руках трех птенцов пингвинов. А взрослые птицы стояли вокруг него, умильно задрав головы.

Драко был в толстом оранжевом пуховике, вязаной шапке и в широких, каких-то радужных очках, сдвинутых на лоб. Его лицо покрывала недельная щетина и ровный загар, но Гарри сразу узнал его по глазам. Вот только раньше он никогда не видел в серых малфоевских глазах столько счастья. Обдумывая, не может ли ему это сниться, Гарри вздрогнул, услышав громкий стук в дверь. Сжимая в руках удивительный журнал, он пошел открывать, чувствуя себя участником программы «Розыгрыш». Вот, точно! Сейчас откроет дверь, а на него накинутся люди с цветами, ослепляя вспышками фотоаппаратов и светом софитов. И потом все крикнут: «Сюрприз!». О том, откуда магглы могли знать Драко Малфоя и их историю взаимоотношений, он не подумал. Уже приготовившись к розыгрышу, Гарри открыл дверь. На пороге стоял Люциус Малфой собственной персоной.

— Сюрприз, да не тот… — протянул Гарри. Люциус непонимающе выгнул тонкую бровь и холодно посмотрел на него.

— Любезный, будьте добры, позовите моего сына, — надменно сказал лорд Малфой.

Внезапно небо за его спиной расколола огромная молния и сплошной стеной полил дождь. Неожиданно наступившая ночь сделала теплый уют дома еще более привлекательным. Сделав приглашающий жест, Гарри пропустил Люциуса в прихожую и постарался закрыть дверь. Чрезвычайно сильный порыв ветра помешал ему это сделать, отыгрывая дюйм за дюймом, зло бросая в лицо холодные колючие капли. Тут Гарри почувствовал, как на его ладони легли прохладные пальцы нежданного гостя и совместными усилиями они закрыли дверь, отрезав сквозняку пути доступа.

Ветер на улице обиженно завыл, словно брошенный хозяевами пес. Гарри поежился от холода. Тут он понял, что оказывается все еще держит руки Люциуса в своих. Тот почему-то не отнимал ладоней. Гарри машинально сжал холодные пальцы Малфоя, согревая их. Стоило ему ощутить кожей нежность ладони Люциуса, как началось какое-то волшебство. Медленно, давая и ему, и себе время передумать, Гарри поднес руки ко рту и подышал на них, словно отогревая нежный лед. В награду он почувствовал, как по телу гостя прошла долгая, тягучая дрожь. Не веря себе, Поттер поднял на Малфоя-старшего глаза и встретился с потеплевшим взглядом темно-серых глаз. Понимая, что он сейчас утонет в них, Гарри протянул руку и стер несколько капель дождя с белой щеки Люциуса.

Только дотронувшись, он почувствовал, что ноги почти не держат его. Облизнув внезапно пересохшие губы, Гарри голодным взглядом уставился на чувственный, немного капризный рот Малфоя. Словно сквозь сон, невероятный и прекрасный, он видел, как эти сладкие губы приближаются к его лицу. Не в силах проснуться, Гарри закрыл глаза. Осторожное касание нежных губ заставило его потерять голову. Он со стоном подался вперед, упиваясь близостью.

Но этот непостижимый человек не принял его правил игры. Он обхватил лицо Гарри ладонями и принялся мягко исследовать его своими поцелуями, легкими, словно касание крыльев бабочки. Проведя губами по его подбородку, поцеловав краешек губ, заставляя Поттера задрожать от наслаждения, Люциус поднялся к щекам, скулам, лбу. Дойдя до знаменитого шрама-молнии, он вдруг замер и резко дернул Гарри за волосы, заставив того вскрикнуть от неожиданной боли. Поттер непонимающе распахнул глаза и увидел холодный взгляд Малфоя-старшего, еще секунду назад бывший теплым и вожделеющим.

— Поттер, — констатировал Люциус. — Что ты делаешь в доме моего сына? Какого черта, ты накинулся на меня? — голос аристократа все-таки сорвался на крик.

— Я могу все объяснить, — и Гарри буквально несколькими словами описал авантюру по обмену домами на время. — … Я не знал, что это дом Драко. Я приехал к Дику Мерфи. Я так удивился, увидев вас здесь… Но я и подумать не мог, что вы меня не узнали. Простите.

— Мальчишки! Вам обоим уже скоро по тридцать, а вас все равно тянет на приключения. Один по Антарктиде шляется, другой с поцелуями лезет, — Люциус помолчал и язвительно бросил. — А ты оказывается гей, Поттер.

— Как и вы, сэр, — не остался в долгу Гарри.

Люциус фыркнул, развернулся и хотел выйти за дверь, но укрощенный, было, сквозняк радостно распахнул дверь, с силой стукнув ее об стену. Порыв ветра едва не опрокинул Малфоя, но Гарри вовремя подхватил его за талию, и они совместно смогли захлопнуть двери. Так получилось, что Люциус оказался прижатым к стенке, а Гарри продолжал обнимать его за талию, проводя сильными руками по спине, шаловливо касаясь пальцами нежной шеи. Подавшись вперед, Гарри ожег дыханием ухо Люциуса и жарко прошептал:

— Останься, Люциус, там — ветер и дождь, а здесь тепло, уютно и… я, — последнее слово Гарри буквально выцеловал в маленькую, теплую, хрящеватую раковину.

Люциус со стоном откинул голову ему на плечо, чтобы было удобнее целовать его шею и нежную мочку. Гарри языком очертил влажную дорожку, начинающуюся у ключицы и теряющуюся в светлых волосах на виске, пахнувших ветром и морем. Его руки в это время скользнули к плечам, снимая тяжелый плащ и бросая его к ногам. Проведя ладонями по сильной, гибкой спине, Гарри с восторгом почувствовал мелкую дрожь, пробежавшуюся по телу Люциуса. Не давая опомниться, Гарри прижал его лицом к стене и, целуя в шею, начал расстегивать белую хлопковую сорочку, постепенно вытягивая ее из брюк. Скользнув руками по обнаженному торсу, Гарри спустил рубашку с плеч, оставляя ее висеть на застегнутых манжетах. Глухой стон разрешил ему действовать дальше, и вот опытные пальцы нащупали тяжелую пряжку ремня и нетерпеливо дернули, расстегивая.

Нежное касание восставшего члена, легкое сжатие налившейся плоти сквозь ткань брюк, хриплый стон, невольный толчок ему в руку. Гарри расстегнул молнию. Брюки с легким шорохом упали к ногам Люциуса, и Поттер впервые коснулся нежной обнаженной плоти. Ощущения от горячего шелковистого великолепия, заставили его самого застонать в предвкушении. Внезапно захотелось ощутить его в своем рту, ласкать, посасывать, играть, облизывать, вырывать сдавленные стоны, доводить до полной потери координации.

Гарри резко развернул Люциуса и довольно сильно приложил его спиной к стене. Малфой судорожно выдохнул от удара, но в следующий момент его рот накрыли требовательные губы Поттера. Прижавшись к нему всем телом, Гарри дал понять, насколько возбужден. Люциус попытался обнять, но рукава рубашки его сковывали, не давая свободно действовать. Он раздраженно скинул ее, вырывая пуговицы на манжетах с мясом. И только тогда смог обвить невозможного Поттера руками, усиливая, углубляя страстный поцелуй.

Спустя минуту или вечность (кто возьмется считать, когда для двоих времени не существует?), Гарри нежно отвел руки Люциуса и, глядя в его почерневшие от возбуждения глаза, медленно опустился перед ним на колени. Не отводя взгляда, он коснулся кончиком языка соленой липкой капельки на вершине темно-розовой плоти. Люциус зашипел и вцепился пальцами в волосы Гарри. Дразняще медленно играя с подрагивающим от желания фаллосом, Гарри мучил Люциуса изысканнейшей из пыток. Уже не контролируя себя, лорд Малфой схватил его голову и буквально насадил на себя.

Застонав и ослабив хватку, чтобы молодой человек не задохнулся, Люциус отдался на волю его воображения. Гарри плотно обхватил крепкий член губами и начал скользить по нему горячим ртом, с каждой новой фрикцией вырывая у Малфоя невнятные полувсхлипы-полустоны. Не понимая, на каком свете находится, Люциус чувствовал только эти умелые, деликатные губы и нежные дразнящие руки. Весь мир схлопнулся в точку в низу живота. Каждое движение губ приближало взрыв. Почувствовав, что сейчас кончит, Люциус попытался отстраниться, но Гарри только глубже принял его, вытворяя невероятные вещи языком и руками. Острое, ни с чем не сравнимое блаженство накрыло Люциуса, и его семя выплеснулось в горло Поттеру.

Он едва еще раз не кончил, чувствуя судорожные глотательные спазмы Гарри. Но тут Поттер заглотил его член, все еще извергающийся, до основания, ткнувшись носом в светлые жесткие волосы, и сильно провел губами по стволу вверх, выбирая все до капли, высасывая его досуха. Одновременно с этим Гарри погладил чувствительную точку между яичками и анусом. И Люциус унесся в космос, мимо него летели звезды, взрываясь разноцветными звуками и музыкальными фейерверками, он парил в невесомости, крича от счастья.

Малфой не почувствовал, как его, ослабевшего, подхватили сильные, уверенные руки Поттера. Минуту спустя он пришел в себя и потрясенно распахнул глаза. Рядом, приподнявшись на локте, на него в упор смотрели счастливые изумрудные глаза. Потянувшись к Гарри, Люциус благодарно поцеловал его, слизывая с губ молодого человека свое терпкое семя. Раньше он никогда не целовал мальчиков после минета… Но Поттер — необычный мальчик, и всегда был таким.

В прихожей разливался сладкий, мускусный запах секса…

Гермиона сидела напротив Драко за кухонным столом и пила горячий кофе. Она так внимательно слушала его, что забывала порой про кружку, застывшую на полпути ко рту. Драко взахлеб рассказывал о своих путешествиях, вызывая у Гермионы смутную тоску по так и непознанным странам. Подумать только, он был в дельте Амазонки, во влажных индийских и африканских джунглях! Изучал пингвинов, участвовал в экспедиции к затонувшим испанским галеонам. А его рассказы про свой дом на острове? А смешные и страшные истории, которые ему поведали, сидя перед камином, суровые бородатые геологи?

Гермиона очень пожалела о том, что так бездарно тратила свою жизнь. Чего стоят ее научные разработки в колдомедицине по сравнению с жизнью, которую вел Драко Малфой? Он казался пришельцем с другой планеты. Общительный, жизнерадостный, всегда готовый рассмеяться, он был полной противоположностью тому злобному хорьку из Слизерина. То, как осторожно он лечил ее порезы, выдавало в нем опытного, много повидавшего в жизни человека. Гермиона, правда, уже залечила раны в ванной с помощью магии, но ей совсем не хотелось снимать повязки, с такой нежностью и умением наложенные Драко. От ощущения бинтов на коже нежно щемило сердце, словно это не ткань, а горячие руки Драко обнимали ее ноги.

Гермионе стало стыдно за свои мысли, она даже покраснела и попыталась спрятать свое смущение, наклонившись к кружке давно остывшего кофе. Драко немедленно заметил ее волнение и вопросительно посмотрел на нее:

— Что такое? Я что-то не так сказал?

— Нет-нет! Все нормально! — Гермиона еще сильнее покраснела. Ну, не говорить же ему, что в действительности ее смутило! И она выбрала меньшее из зол. — Меня очень смущает, что ты видел меня полуголую, в одном белье, да еще и пьяной. Ты не думай, что я каждый день такая… На работе была корпоративная вечеринка, вот и я не рассчитала. Обычно я совсем не пью… — Гермиона уже сама запуталась. Вместо нормального объяснения получался какой-то детский лепет. Она снова смутилась.

— Да ладно, пустое! Ну, выпила лишнего, с кем не бывает? Ты же не устроила дебош или скандал, а очень мило отключилась у меня на руках. Все нормально, Гермиона! А насчет того, что я переодевал тебя, поверь ты — не первая женщина, которую я раздевал. Меня это совсем не смутило.

«А жаль!» — огорченно подумала Гермиона. Ее почему-то задело его сравнение с какими-то женщинами. Она же не какая-то там, и не где-то … Она вот рядом, живая и горячая… Гермиона в последний момент успела поймать за хвост свои разошедшиеся мысли, и покраснела еще больше. Драко пересел на стул рядом с ней и принялся утешать, огорчая ее все больше и больше. Наконец он замолчал, понял, что говорит что-то не так.

«Совсем разучился общаться с девушками!» — отругал себя Драко.

А Гермиона изо всех сил старалась не обращать внимание на близость и запах его тела.

«Вот к чему приводит вынужденное воздержание! Уже готова на Малфоя кинуться! На Малфоя!» — Гермиона пыталась вызвать в себе прежнее пренебрежительное отношение к Драко, но не смогла. Школьный Драко и этот — два абсолютно разных человека. И к новому Драко ее влекло со страшной силой. Тут Малфой поднялся со своего места, оставляя невнятное ощущение какого-то сиротливого холодка. Но не успела Гермиона подумать об этом, как Драко снова удивил ее:

— Гермиона, разреши пригласить тебя на свидание? На свидание со мной и Лондоном. Я так давно не был здесь, что совсем забыл этот город. Подаришь мне его заново? — спрашивать было излишне. Гермиона, словно зачарованная, просто кивнула и, выскользнув из кухни, пошла переодеваться.

Драко с восторгом ощутил горячую волну, пробежавшую по телу, стоило только Гермионе случайно коснуться его, когда она выходила из кухни. Все то время, что он рассказывал ей о своей жизни, она не сводила с него восторженных глаз цвета французского коньяка, и от этого ему хотелось говорить и говорить, вырывая у нее приглушенные и восхищенные возгласы. А еще больше хотелось зарыться в ее мягкие пушистые локоны, обнять стройное, гибкое тело, восхитительную легкость которого он имел удовольствие ощущать сегодня ночью.

Драко почувствовал, как его тело начинает реагировать на нее. И Гермиона словно что-то почувствовала и густо покраснела, заставляя беспокоиться — не из-за него ли? Он пытался замаскировать свое желание рассказами о других женщинах, но с тревогой понимал, что говорит что-то не то, по тому, как она только еще больше краснела, опускала свои теплые глаза — отводила эти маленькие солнышки в сторону, заставляя чувствовать себя осиротевшим.

Не в силах оставаться без ее взгляда, Драко даже пересел к ней, пытаясь поймать ее взор. Но она словно застыла, Драко успел увидеть судорожно сжавшиеся кулачки, словно она боролась с какими-то эмоциями. И вдруг он прозрел! Гермионе было неприятно его общество! Еще бы — бывший враг, бывший Пожиратель, бывший… Все время бывший и ни разу настоящий… Драко огорченно встал и отошел от девушки. Как же не хотелось терять ее! И ему пришла в голову гениальная идея — нужно дать ей больше времени, дать получше рассмотреть себя, узнать. Может, тогда Гермиона хотя бы не будет от него шарахаться, как от зачумленного. И Драко предложил погулять по городу.

Они шли по улочкам Лондона на значительном расстоянии друг от друга. Гермиона рассказывала ему о своей жизни после Победы. Дойдя до темы замужества, она замешкалась, быстро протараторила, что сейчас в разводе и перевела разговор на него. Драко с удовольствием начал развивать другую тему, понимая, что рассказ о себе ей стал неприятен.

Холодный, пронизывающий ветер заставил их вскоре искать убежища в кафе. Малфой заказал для них горячий шоколад и несколько десертов. Они очень хорошо проводили время, разговаривали обо всем и ни о чем, смеялись и ненароком касались друг друга, не подозревая, какую радость этим доставляют собеседнику. Гермиона взахлеб рассказывала о своих открытиях, а Драко хвастался тем, как он смог укротить маггловскую технику.

Домой они вернулись, когда уличные фонари зажглись желтоватыми огнями. Рождественская мишура и сутолока вызывали хвойное предвкушение скорого праздника. Веселая, галдящая толпа заставила их держаться ближе друг к другу, чтобы не затеряться в предпраздничной толчее. Когда Гермиону толкнули не в меру веселые студенты, Драко взял ее за руку и прикрывая собой, повел сквозь нарядное людское море.

Они ввалились в квартиру с покрасневшими от холода носами и радостно сверкающими глазами. Драко помог Гермионе снять пальто и она, развернувшись, случайно ткнулась носом в его грудь. Несмело подняв глаза, молодая женщина утонула в серых омутах, заслонивших от нее весь мир. Драко смотрел на нее с нечитаемым выражением. Гермиона вдруг испугалась, что он отшатнется от нее и первая сделала шаг назад. Почему это оказалось так невероятно сложно и тяжело? Драко отвернулся и повесил ее пальто на вешалку. Гермиона, ни слова не говоря, пошла на кухню готовить легкий ужин.

Ели они молча, украдкой смотря друг на друга, но сразу же отводя глаза, стоило только пошевелиться. Потом также молча посмотрели телевизор, не вникая в то, что говорили дикторы новостей. Молча по очереди приняли ванну и молча разошлись по комнатам.

Драко лежал в своей постели и никак не мог успокоиться. Что он сделал не так? Он почти уже поцеловал ее, когда она, не сводя с него настороженного взгляда, отступила, и ему ничего не оставалось, как сделать вид, что все так и должно быть. Почему она так сторонится его? Он уже было вскочил, чтобы пойти к ней и потребовать объяснений, но вновь со стоном упал на прохладные простыни, перекрученные под его телом. Он до слез закусил кулак, пытаясь прийти в себя.

Вдруг он почувствовал чье-то присутствие в комнате, и, резко обернувшись, увидел ее. Она стояла около кровати и нервно теребила майку, пытаясь натянуть ее пониже, но все равно — очаровательные круглые коленки притягивали взгляд. Драко, не желая пугать ее, усилием воли заставил себя отвести от них взгляд, потянулся к тумбочке и включил ночник на самую низкую яркость.

— Драко… Я тут подумала… Ты же здесь на неделю? У меня к тебе… просьба… У меня так давно… никого... А ты… ты такой невероятно красивый, такой необыкновенный. Драко, пожалуйста… Да нет, я говорю глупости… Прости! — она запаниковала и хотела убежать, но тут же была поймана за руку. Он заставил ее развернуться и посмотреть ему в глаза.

— Договаривай, — хриплый, сводящий с ума шепот. И Гермиона, как зачарованная, закончила:

— Драко, пожалуйста, займись со мной любовью, — потемневшие от напряженного желания глаза, зардевшиеся от собственной смелости щеки — и Драко понял, что пропал, что тонет в этих озерах лучшего в мире коньяка.

Он притянул ее к себе, нежно взял лицо в ладони и коснулся легким поцелуем шелковых уст. Ее губы задрожали и приоткрылись, разрешая ему продолжать. Язык Гермионы несмело провел по его нижней губе, заставив Драко задрожать. Боясь сделать ей больно от внезапно охватившего его желания стиснуть ее в объятиях до хруста в косточках, мужчина подхватил податливое тело на руки и бережно положил на кровать.

Немного отстранился, любуясь ею, как самым совершенным произведением искусства. Гермиона безо всякого стеснения потянула майку вверх и, невероятно соблазнительно выгнувшись, сняла ее через голову. Копна пушистых кудрей рассыпалась по подушке. Теперь только тонкая полоска ткани на бедрах мешала ему насладиться ею полностью. Присев на кровать, Драко осторожно потянул ее трусики с бедер к щиколоткам, нежно касаясь ее кожи. Гермиона, помогая ему, приподняла бедра — и вот ее обнаженное совершенное тело раскинулось на льняных простынях и мягко, тепло сияло в свете ночника.

Драко благоговейно склонился над изящной ножкой, целуя и исследуя языком каждый пальчик, каждую впадинку и выпуклость. Гермиона выгнулась и застонала. Он повторил со второй ступней все то, что подарил первой. Еще один глубокий страстный звук — и он, скользя руками по шелковистой коже голеней и бедер, поднимался все выше к мягкому, сводящему с ума, животику. Поцелуй в пупок вызвал очередной стон и сладкую дрожь.

Лаская языком и губами ее живот и внешнюю сторону бедер, он потянулся руками к ее груди и потеребил две вишенки на невероятно сладком и упругом десерте. Женщина выгнулась, стремясь усилить ощущения, но красавец-блондин уже дразнил ее, слегка касаясь губами шейки, и медленно выцеловывал дорожку к губам. Руки Гермионы обвили его, стягивая пижамную куртку, и Драко чуть приподнял руки, помогая ей. От штанов он избавился сам, сдернув мягкую ткань резким, нетерпеливым движением. И снова припал к ее губам.

Страстный, ничем не сдерживаемый ураган поцелуев накрыл их обоих, приводя в полубессознательное состояние. Не в силах сдерживаться, Драко лег на нее всем телом, придавив к кровати. Гермиона тут же обвила его бедра ногами, усиливая контакт. Ощущение того, как член соприкасается с ее лоном, заставил мужчину потерять голову. Чуть подавшись назад, он направил свою плоть в ее невероятно желанное тело. Почувствовав, как под его напором раздвигаются жаркие, влажные складочки, он одним резким движением полностью вошел в ее горячее тело, вызвав всхлип восторга.

Гермиона что-то шептала ему на ухо, и Драко, понимая, что сейчас кончит, пытался отсрочить сладостный момент, вспоминая состав зелья от бессонницы и отвлекаясь от ее шепота, тела и божественных ощущений, что она ему дарила. Тут Гермиона подалась ему навстречу, приподнимая бедра, и он, зарычав, принялся резко и почти грубо вколачиваться в нее. Молодая женщина двигалась ему в такт, доводя своими движениями до безумства. Пытаясь хоть немного взять себя в руки, Драко одним движением перевернулся на спину, и Гермиона оказалась сверху. Сначала она двигалась медленно, потом, ускорив темп, уперлась в его грудь руками и терлась об него бедрами, словно кошечка. Ее пышные волосы обрамляли лицо, напрягшееся в предчувствии близкого оргазма. Вдруг Гермиона резко откинулась назад, и Драко едва успел поймать ее, однако она ничего не замечала, продолжая двигать бедрами. Ее всхлипы, бессвязные слова страстной любовной музыкой звучали в унисон его сердцебиению.

Драко почувствовал, что она близка к порогу, и начал приподнимать бедра ей навстречу, увеличивая амплитуду движений и тем самым приближая ее оргазм. Несколько судорожных движений, выбивающихся из привычного темпа — и по телу Гермионы прошла тягучая дрожь. Ее внутренние мышцы плотно обхватили плоть Драко, пульсируя и сжимаясь. Она откинулась назад, ее волосы взметнулись темным водопадом, и вдруг она засмеялась счастливым, серебристым смехом легкости и блаженства. Ее мышцы еще раз содрогнулись, и Драко, наконец, позволил себе полностью окунуться в ощущения. Хрипло закричав, он утонул в пене нахлынувшего оргазма. Его крик и ее смех слились в музыкальной гармонии, явив миру новую сонату, посвященную человеческому счастью.

Люциус Малфой смотрел на Гарри Поттера и не верил, что все, что случилось с ними в эту ненастную ночь — правда! Поттер безмятежно спал, уткнувшись лицом в подушку. Как он умудрялся при этом дышать, оставалось загадкой. Вот он перевернулся, на нежной, загорелой коже остался отпечаток от подушки. Словно красный, уродливый шрам, он прочертил путь от виска до подбородка. Люциус, сам не веря, что он это делает, коснулся кончиками пальцев горячей полоски кожи и вздрогнул, когда Гарри, потревоженный этим прикосновением, пошевелился и закинул на него руку и ногу. Лорд Малфой замер. Это собственническое движение спящего Поттера снова завело его. Невероятно! В его-то сорок с хвостиком? Нельзя сказать, что его лучшие дни остались позади, но не после восьми раз за ночь, не считая крышесносного минета в прихожей дома его сына! И это просто от ощущения тяжести расслабленного тела Поттера! Того самого Поттера, благодаря которому его фамильные земли были пущены с молотка! Того Поттера, из-за которого его семье запрещено пользоваться магией! Того Поттера, из-за которого они были вынуждены бежать от придурковатых мстителей на край света! Того самого Поттера, который дал оправдательные показания и этим спас самого Люциуса от Поцелуя, Нарциссу от пожизненного заключения в Азкабан, а Драко от позорного существования на самом дне магического мира. Того самого Поттера, которого Люциус пытался ненавидеть долгие годы. Ненавидел в память о погибших друзьях, канувшем в Лету высоком положении и состоянии. Ненависть, разбивавшаяся о слова-всхлипы, когда Люциус впервые ворвался в это сладкое тело. Ненависть, тонувшая в зеленых затуманенных от страсти глазах. Ненависть умирающая в судорогах невозможно сильных оргазмов. Ненависть сгорающая в жарких поцелуях, в умелых губах, таких умелых, что становилось плохо от мысли, кто же мог научить тебя, мальчик, ТАКОМУ?! Неконтролируемая, неосознаваемая ревность вылилась в поцелуй-укус. Под его грубым напором дрогнули прокушенные губы, отвечая сначала слабо, потом с той же дикой страстью, оттененной привкусом солоноватой крови. Люциус перевернул податливое ото сна тело и вошел в него одним резким, сильным движением. Поттер только стонал под ним, благодарно принимая все, что давал ему Люциус. Малфой сам не понял в какой момент его желание брать это поджарое, великолепное тело трансформировалось в невыносимое стремление отдавать все, что имел. Всю нежность, не растраченную на жену, которой были до гиппогрифа все его попытки восстановить семью. Нарциссе были нужны только новые шмотки, шикарные приемы и видимость прежнего образа жизни. Внешне благополучная пара, с наступлением ночи расходилась по разным спальням. После нескольких тяжелых скандалов, Люциус собрал вещи и ушел. Он сделал то, на что никогда бы не решился, живя в Британии, где внешняя благопристойность была дороже, чем внутренний мир и покой любого члена семьи. Тогда-то он впервые и понял своего сына, так тесно якшавшегося с магглами. Понял увлечение их глупой наукой. Понял его стремление побывать везде, куда только судьба закинет. Понял и по-хорошему позавидовал. Драко сумел преодолеть внутренние барьеры и комплексы потомственного аристократа и просто начал жить полной жизнью. Люциус поэтому и приехал к сыну, чтобы поговорить с ним и попросить прощения за то, что так мало интересовался его жизнью. А вместо сына нашел Поттера. Того самого Поттера, который на протяжении всей своей жизни был персональной головной болью его, Люциуса, его сына и его друга Северуса, не говоря уже о Лорде и остальных Пожирателях! Того самого Поттера, который сейчас так сладко приподнял бедра, позволяя Люциусу войти еще глубже. Того самого Поттера, у которого было такое невозможно прекрасное тело, что из головы пропадали все посторонние мысли, стоило только уловить его тонкий аромат. Того самого Поттера… О!!! О, да, Гарри, мой мальчик! Сделай так еще! Га-а-арри! А-а-а-а!..

Люциус без сил упал на бьющееся в посторгазменных судорогах тело Гарри, придавив того своей тяжестью. Поттер, когда пришел в себя, осторожно сдвинул тело нечаянного любовника. Любуясь тонким, гордым профилем Малфоя, Гарри думал, что не хочет терять этого непредсказуемого аристократа. Рот Люциуса был приоткрыт, он жадно вдыхал воздух, словно рыба, выброшенная на сушу. «Эх, заездил ты Малфоя, Поттер!» — Гарри усмехнулся своим мыслям и провел кончиком пальца по щеке Люциуса, невидимая щетина кольнула пальцы, посылая искры щекотки в мозг. Тонкие капризные губы перестали трепетать от нервных вдохов-выдохов и Люциус, так и не открыв глаза, мирно заснул. А Гарри смотрел на него, улыбаясь. И не верил, что всего несколько дней назад ему было так плохо и больно, что не хотелось жить. Кто такой Мэтью Стравински? Не было, нет и никогда больше не будет. «Будь осторожен, Поттер! Этот лорд принесет тебе немало боли, если не сможешь справиться со своими чувствами. И эта боль просто убьет тебя, ты не выдержишь этого удара!» Находиться так близко от Люциуса и остаться равнодушным к нему невозможно. Десятичасовой секс-марафон тому лучшее доказательство. Как можно быть скользким гадом и одновременно быть таким классным любовником, Гарри не понимал. Они с Люциусом идеально подходили друг другу в постели. В меру жестокости, море горячей страсти, чрезвычайно умелые руки, губы, тела и щепотка горькой нежности. Такой горькой, что невыносимо сладкое блюдо обоюдного удовольствия становилось изысканным для обоих. Худая, впалая грудь Малфоя мерно приподнималась во сне. Где-то там, под белой кожей билось упрямое, гордое сердце. Сердце, боящееся только одного — любить. Любить так, чтобы становилось неважным все, что происходит вне целого огромного мира, мира, созданного двумя. Гарри вздохнул и дал себе твердое обещание не влюбляться в Малфоя. Потому что влюбиться в Малфоя, в Люциуса Малфоя, — это все равно, что играть с самим с собой в русскую рулетку с полным барабаном в револьвере. Неважна причина игры, важно только то, что ты будешь обречен на гибель. Гарри еще раз клятвенно заверил себя, что это — просто секс, не понимая, что сладкий яд уже отравил его, впитался в кожу, проник в кровь…

Гермиона хотела выскользнуть из постели, где она всю ночь занималась любовью с Драко Малфоем. При воспоминании об этой ночи, жаркая краска стыда залила ее личико. Гермиона уже встала, пытаясь закутаться в простыни, когда кто-то дернул ткань и чтобы не остаться голой, она упала следом на кровать. Сильные руки Драко обхватили ее и его смеющееся лицо оказалось перед ней так близко, что она смогла разглядеть каждую выгоревшую ресничку.

— Куда собралась, Грейнджер? — ласково мурлыкнул Драко и потерся кончиком носа о ее носик. — Оч-чень по-гриффиндорски бросить соблазненного тобой слизеринца одного в холодной кровати! — при упоминании их невероятно страстной ночи, Гермиона снова покраснела. Когда она разглядела, с каким интересом Драко исследует границы ее стыда, то краска залила даже ее грудь. Драко потихоньку начал стягивать с нее простынь, пытаясь увидеть, как далеко разлилось ее смущение. Гермиона в панике схватилась за простынь, не давая оголить ее грудь. Пьяная от страсти ночь прошла, прошла и та залихватская, воистину гриффиндорская, смелость, благодаря которой она оказалась во внимательных и нежных объятиях Драко. Теперь был новый день и мучительный, выворачивающий душу стыд, из-за которого хотелось забиться калачиком в темный угол, посыпая голову пеплом. Желательно пеплом оставшимся от сожженного Малфоя, чтобы никто не узнал как низко она пала — пришла умолять мужчину трахнуть ее! Произнеся про себя это грубое слово, Гермиона, стыдясь самой себя, прикрыла глаза.

— Если ты покраснеешь еще больше, то я рискую обжечься! Гермиона, да что с тобой, малышка?

«Малышка…» — так он называл ее всю ночь, обнимая и прижимая к себе. Это милое воспоминание заставило Гермиону приоткрыть один глаз и испытующе посмотреть на Малфоя. Она увидела с какой нежностью он смотрел на нее и ее глаза удивленно распахнулись. Так смотрят только на самое дорогое и любимое. Нежность Малфоя была слегка приправлена доброй насмешкой. Видимо ее метания не остались для него загадкой. Гермиона не могла поверить в то, что перед ней и вправду тот самый Драко Малфой, бывший вечной занозой и невероятным засранцем всю их учебу в Хогвартсе. Вчера целый день она провела словно в тумане. Она почти поверила, что кто-то просто похитил обличье Драко и успешно морочил ей голову. Но это было невозможным и поэтому пришлось поверить, что это — настоящий Малфой. Который теперь склонялся все ниже, заставляя трепетать. Его губы заглушили ее протесты по поводу нечищеных зубов и запаха изо рта. Правда она имела в виду только себя, потому что от Драко пахло просто волшебно! Через пару секунд ей уже было все равно до того, как пахло у нее изо рта. Драко подмял ее под себя и она с радостью ощутила тяжесть его тела. Как это прекрасно — принадлежать такому идеальному существу! Гермиона чувствовала себя Ио, на которую обратил свой благосклонный взор Зевс. Дрожащими руками она обняла его за шею, углубляя поцелуй, разрешая ему продолжать дальше. Ее тело невольно выгнулось, когда он медленно и нежно вошел в нее. Его движения были сумасшедше-медленными, заставляли изнывать от нетерпения. Гермиона обхватила его талию ногами, усиливая проникновения и Драко будто взорвался. Его ритм стал резким и сладко-грубым. Гермиона чувствовала, как от его движений на грани сознания начинают мелькать сверкающие снежинки, складываясь в одну мерцающую метель, уносящую ее в небеса. Раздался хриплый громкий крик. Гермиона едва успела удивиться, узнав свой голос, как потеряла сознание. Через мгновение она пришла в себя, в ее ушах все еще звучал крик страсти и плотского счастья. Ее тело было счастливо и довольно. Никогда еще она не испытывала столько оргазмов за одну ночь! Если вспомнить, то за все годы с Роном вряд ли она набрала бы такое количество. Если права истина, что женщины всегда помнят тех мужчин, с которыми они достигли вершин блаженства, то она запомнит Малфоя на всю жизнь и даже на пару следующих реинкарнаций!

Рядом, тяжело дыша, приходил в себя Драко. Гермиона вдруг почувствовала огромную, всепоглощающую нежность и просто обняла его, благодарно уткнувшись носом ему в шею. Спина Драко была вся мокрая. Как только он смог шевелиться, Гермиона предложила:

— Может в душ вместе пойдем? — и невинно так захлопала глазками. Драко сначала даже опешил от подобного кокетливого жеманства всегда серьезной Грейнджер, но раскусив замысел, рассмеялся и, легко подхватив ее на руки, пошел в ванную. Горячие, упругие струи разбивались о его спину, а Гермиона водила по нему вспененной губкой. Запах ментола и вишни врезался в память, ассоциируясь с этими счастливыми мгновениями его жизни. Наверное теперь, услышав этот аромат, он всегда будет вспоминать это необыкновенное Рождество… О, Боже! Рождество! Он же думал, что ему некого поздравлять и совсем оказался неготовым к тому, что в праздник он будет не один. Кстати, надо узнать, есть ли у нее на праздничную ночь какие-нибудь планы.

— Гермиона, если ты не занята, то может быть согласишься встретить Рождество со мной? — Драко не видел ее лица, но почувствовал, как дрогнули маленькие ручки и догадался, что вопрос не оставил ее равнодушной.

— Я абсолютно свободна. Родители уехали в Париж на все праздники, Гарри тоже уехал. Думаю моя кошка будет не против, если я оставлю ее одну.

— А как же твоя кошка живет в одиночестве уже второй день? Не боишься, что она с голоду умрет? — поддел ее Драко.

— Ты забыл, что я волшебница? У нее самовосполняющаяся кормушка и поилка. Магические мышки не дают ей скучать, — Гермиона почувствовала, как при ее первых словах вздрогнул Драко. Она продолжала говорить, но сообразив, что Драко лишен магии и ему наверняка неприятно то, как она ткнула его носом в это, замолчала. Неловкое молчание повисло в комнате, нарушаемое только шуршанием воды.

Завтракали они молча. Черт, побери! Опять это гнетущее молчание! И Драко и Гермионе было неловко молчать, особенно после такой чудесной ночи. Хотелось говорить и смеяться, шутить и играть в переглядки. Хотелось касаться друг друга, убеждаясь, что все, что произошло, было на самом деле, что волшебство этой ночи им не померещилось, не приснилось. Драко переживал из-за того, что Гермионе по сути нечего ловить с ним. Он — пария волшебного мира, отверженный. Она — верный сподвижник и друг Гарри Поттера. Он будет для нее вечной обузой и она наверняка стыдится его. А он было размечтался о том, как хорошо они проведут время, а может и… Мысли о возможном продолжении их внезапного романа, Драко оборвал, как неосуществимые. Гермиона Грейнджер всегда поражала его. Сначала тем, что она, грязнокровка, смогла превзойти его по всем показателям в Хогвартсе. Потом, после войны тем, как она защищала его семью на суде. Теперь же своей неподражаемой страстностью и нежностью. Неужели она сможет поразить его своей предубежденностью, тем самым разочаровав? Тут он услышал, как тяжело вздохнула Гермиона и посмотрел на нее. Она снова покраснела, ее коньячные глаза были опущены, видимо и ее одолевали нелегкие мысли. Драко вспомнил, как она краснела сегодня утром, заставляя хотеть ее еще больше. Женщина, умеющая так смущаться после того, как сама же соблазнила его, заслуживала больше чем простого звериного удовлетворения похоти. Она была словно воплощенная осень: карие глаза, пушистые каштановые волосы с морозно-седой прядкой на виске, редкие трогательные веснушки на переносице, белое, нежное тело… Девочка-листопад, девочка — морозное утро, девочка, сводящая с ума, заставляющая кровь вскипать в жилах одним несмелым прикосновением и непритворным смущением. Девочка, вспоминающая о том, что она настоящая женщина, женщина страстная, опьяняющая, женщина-наркотик, попробовав который хочешь еще и еще… Драко почувствовал, как его тело самым решительным образом отреагировало на эти мысли, начиная считать себя сексуальным маньяком, он встал, подошел к ней. Она не могла не заметить его эрекцию. Подняла на него несмелый взгляд, на мгновение полыхнувший таким огромным счастьем, что Драко прикрыл глаза, чтобы не ослепнуть. Почувствовав несмелую ладошку на своей груди, он подхватил ее на руки и понес в спальню. Зачем теперь все слова и разрушающие душу мысли, когда такое тело прижимается к нему?!

Гарри все еще смотрел на любовника, когда тот проснулся.

— Хочешь позавтракать? — молодое тело настойчиво требовало восполнения потраченных ресурсов. Малфой, отличающийся неважным аппетитом, внезапно почувствовал, что проголодался.

— С удовольствием! Пойду приму душ и спущусь в кухню, — лорд Малфой тем самым ненавязчиво подчеркнул то, что готовить завтрак он не собирается. Гарри хмыкнул и натянул на голое тело джинсы, не утруждая себя водными процедурами. Откуда было знать Малфою, что значил для Гарри этот запах, запах пропитавший простыни и воздух в спальне? Запах страсти, похоти и секса. Этот коктейль, вкупе с неким неудобством при сидении на твердых поверхностях, сводил с ума, заставлял чувствовать себя принадлежащим кому-то. Может пока он чувствует этот запах, Малфой никуда не денется из его жизни? Может хоть ненадолго он будет счастлив?

Уже спускаясь по лестнице Гарри услышал, как зашумела вода в ванной. Глянув в окно, Поттер застыл пораженный — дождь все еще лил и казалось он только усилился. Представив, во что превратились дороги, Гарри довольно заулыбался — теперь Малфой не сбежит от него по крайней мере еще дня четыре. Кухня встретила его приглушенным блеском приборов и мерным гудением холодильника, открыв дверцу, Гарри начал пристально изучать его содержимое. На полочке стояла большая кастрюля. Посчитав, что раз Драко испек к его приезду печенье, то почему бы ему не приготовить для него еще и супчик, Гарри поднял крышку. Так и есть — суп. Он достал кастрюлю и обнаружил за ней еще одну, поменьше. Там оказалось жаркое. Повеселев, Гарри, поставил все добытое на плиту и зажег огонь. Синяя корона газовой горелки принялась разогревать завтрак. Хотя, какой к черту завтрак? Прикинув, Гарри понял, что сейчас глубокий вечер. Затянутое тучами небо, не позволяло понять утро на улице или вечер, но судя по всему, скоро совсем стемнеет. Тут на кухню вошел Люциус, такой чистый, что наверное скрипел от этой чистоты. «Наверное вместе с моим запахом он смыл и верхний слой кожи!» — зло подумал Гарри. С чего он взял, что эта ночь что-то значит для Малфоя?! Судя по его отстраненной роже, ему было все равно. Любовником больше, любовником меньше… Гарри вскипел, оставаясь внешне холодным, подобно Малфою. В конце концов, он — национальный Герой Британии и не позволит какому-то отщепенцу вытирать о себя ноги! Как кстати пришлось воспоминание о его титуле! Раньше Гарри готов был дать в морду любому, кто подкатывал к нему с восхищенными сантиментами, заводя разговор о том «как это было»! Да откуда им знать, КАК ЭТО БЫЛО?! Именно поэтому Поттер жил полумаггловской жизнью, стараясь избегать магический мир. Десять лет прошло, а они все не успокаиваются! Гарри тряхнул головой, выбрасывая лишние, ненужные мысли. Помогли собраться духом и на том спасибо! Разлив по тарелкам суп и нарезав хлеб, Гарри молча сел за стол и начал есть, угрюмо пожелав Люциусу приятного аппетита. «Чтоб ты подавился своей высокомерностью!» — явственно читалось на его лице при этом.

Люциус осторожно попробовал суп, проигнорировав, как и пожелание Поттера, так и его выражение лица. Оставаясь внешне холодным и неприступным, Люциус был озадачен. Его поразила та перемена в Поттере, стоило ему появиться на кухне. Это теперь он сидит, надувшись, будто сыч. А сначала увидев его, Гарри так солнечно улыбнулся, что лорд Малфой чуть не задохнулся, словно от удара под дых. Гарри умел улыбаться не только губами. Когда его улыбка была искренней, его глаза начинали светиться внутренним светом, озаряя все вокруг, согревая озябшие души. «Вот почему вокруг него всегда крутились те, кто называли себя его друзьями!» — прозрел лорд Малфой. Он-то всегда считал, что толпа возле Поттера состояла или из лизоблюдов, или из идиотов-фанатов. Люциус Малфой не верил в искреннюю дружбу. Дитя, взращенное по принципу «слишком много, сразу, без отказа и только лучшее!» он видел, как вокруг него вились люди желающие только благ, которые он мог дать, ищущие его расположения из желания греться в лучах его славы и богатства, жадно хватающие подачки с королевского стола. И Люциус никогда не обманывал их ожиданий, прикармливая как друзей, так и врагов. Коса нашла на камень с этим Поттером. Когда тот был маленьким сироткой, Люциус не считал его достойным внимания. Так, пацан, которого фанатики сами себе назначили Мессией. Поэтому он проглядел тот момент, когда щенок превратился в верткого волчонка, умело показывающего остренькие зубки, без разговоров готового вцепиться мертвой хваткой в горло врагу. Тогда Люциус впервые дрогнул, глядя с каким самоотречением тот сам подставился под Аваду Темного Лорда. Дрогнул и зауважал по-настоящему, как равного себе. И честно говоря, вздохнул с облегчением, когда Поттер выжил и после второй Авады. А вскоре к уважению добавилась и брезгливая благодарность за спасение своей семьи. Драко как-то рассказал, о том как Поттер спас его из Выручай-Комнаты. Такие долги накладывают сильнейшие узы как на спасенного, так и на спасителя. Древняя магия, старше которой только Солнце, заставляла задолжавших снова и снова сталкиваться, связывая их все прочнее и прочнее. Наверное поэтому Гарри и Драко таким невероятным образом столкнулись, благодаря идиотской идее обмена домами и мощной магии кровного долга. А теперь Поттер хмурится и ежится, еще бы — на нем нет и рубашки, а воздух довольно прохладный. Сам не понимая зачем он это делает, Люциус встал, снял свой свитер и накинул его на голый торс Гарри, оставшись в рубашке. Поттер вздрогнул, как от удара и вскинул на него изумленные глазищи. Люциус на мгновение позволил себе погрузиться в теплую, словно тропическое море, глубину глаз Гарри, но потом, прилагая заметные усилия, снял свои руки с его плеч и сел на место. Ладони продолжали гореть там, где соприкоснулись с голым телом Поттера. Не поднимая взгляда от тарелки, Люциус тем не менее видел, как Гарри натянул его свитер. Поттер был шире его в плечах и вообще был крупнее, из-за чего свитер так непристойно обтянул его молодое сильное тело, что уже Малфой начал ерзать на стуле. Гарри подтянул коротковатые рукава, обнажая загорелые предплечья, покрытые тонкими темными волосками. Малфой засмотрелся на эти красивые мускулистые руки, когда Гарри забирал его пустую тарелку. Надо же! Не заметил, как весь суп съел! Поттер отошел к мойке и Малфой увидел полоску оголившейся кожи на талии. Все-таки прекрасно, что его свитер так мал! Люциус любовался тем, как напрягаются под тонкой шерстью свитера мышцы Гарри, когда он мыл тарелки, тянулся к сушке, вытирал руки полотенцем. Вот он повернулся к плите и лорд увидел его пресс, выгодно подчеркнутый коротким пуловером и поясом джинсов. Сглотнув, Люциус покорно принял тарелку с чем-то мясным, кажется это было жаркое. Смущенно опустив взгляд в свою тарелку, Малфой пытался навести порядок в своих мыслях. Почему этот мальчишка так на него действует? То, что «мальчишке» скоро стукнет тридцать, не мешало Люциусу так его называть. Словосочетание «Гарри Поттер» вечно будет ассоциироваться с образом взъерошенного, словно воробушек после драки в луже, первокурсника, глядящего вокруг очарованным взглядом. Таким он увидел его впервые на платформе 9 и ¾, кивком головы он указал сыну на него и завуалировано попросил того проверить мальчишку на прочность. Жалко, что Драко буквально воспринял слова отца и настроил Мальчика-Который-Выжил против себя. А ведь все могло быть по-другому… Прервав недостойные аристократа мысли, Люциус тем не менее ощутил тень сожаления. Он не заметил, как съел второе блюдо, впрочем совсем не разобрав его вкуса. Хотя, если готовил его сын, то можно быть уверенным, что это было вкусно. Да, Драко смог измениться, не изменяя себе. Он смог то, на что никогда бы не решился его отец. Чтож, в конце концов, дети должны быть лучше родителей во всем. Иначе начнется вырождение породы. Порода… Смешно! О какой породе может идти речь, если все чистокровные семейства боятся вздохнуть громче положенного? Хорошо, если Драко вообще женится, а то с его образом жизни вряд ли он найдет когда-нибудь время для создания семьи. Да и какая благоразумная ведьма пойдет за бывшего подследственного? Скорее уж маггла. Боже! Какой позор! Его предки перевернуться в склепах в тот момент, когда Драко поведет под венец магглу! Подумать только, магглу! Люциус едва не застонал. Он вздрогнул, когда тяжелые, горячие руки легли на его плечи.

— О чем ты думаешь? Ты хмуришься так, что я готов поверить, что это из-за меня, — шутливый тон не обманул Люциуса. Он прекрасно понял, чего опасался Гарри. Чтобы не обижать его недомолвками, он сказал правду.

— Я думал о Драко. Он совсем не интересуется женитьбой. Ему уже скоро тридцать, пора подумать о продолжении рода. Но он и слышать этого не хочет! — Люциус прикрыл глаза от удовольствия — Гарри начал делать нежный ненавязчивый массаж. — Ты видел его дом? Знаешь чем он сейчас увлечен? Пингвинами. Пингвинами! Ты можешь представить что-нибудь более нелепое? Нет бы ему семьей интересоваться! Найти себе жену! Желательно из хорошей семьи. Желательно чистокровную. Но зная его, он скорее назло мне женится на маггле! А зачем? Магглы хороши только для постели, для мимолетных желаний и удовлетворения похоти… — тут Люциус понял, что сболтнул лишнего поддавшись магии массажа Гарри. Он почувствовал, как дрогнули и замерли теплые руки. Похолодевшие в один момент пальцы вдруг сомкнулись на его шее, сжав ее, оставляя отметины.

— Значит, хороши только для удовлетворения похоти? — шипение Гарри сделало бы честь самому Темному Лорду. Люциус внезапно испугался, но как ни странно не за себя, а за Гарри. Тот принял все сказанное на свой счет. Он обидел его! Люциус проклял себя за несдержанность. — Ну, что, хорошо было трахать полукровку, Малфой? Не испачкался? То-то ты с себя едва кожу не снял в душе! Что же ты не побрезговал мною? Помни, Малфой, тот, кто дотрагивался до меня никогда не станет прежним! Отныне я — твое персональное проклятие! — оттолкнув его, Гарри, чеканя шаг, вышел из кухни. Люциус сидел пораженный и, что греха таить, испуганный. Когда он нашел в себе силы подняться в спальню, то на пороге нашел свой свитер, небрежно брошенный перед дверью. Машинально подняв его, Люциус вдруг почуял запах Гарри, запах молодого, горячего, сильного тела. Боясь надеяться, он толкнул дверь спальни. То, что было кроватью громоздилось остатками разломанного дерева. Бывшие простыни тлели, словно облитые кислотой. Гарри нигде не было. Он просто аппарировал из дома Драко. Люциус спрятал лицо в ткани свитера и ему показалось, что тот еще хранит тепло тела Поттера. Не понимая зачем, Люциус выбежал из дома. Порыв ветра едва не опрокинул его наземь. Проливной дождь в один миг вымочил его с ног до головы.

— Гарри!!! Гарри! Вернись! — закричал Малфой, затая болезненную надежду. Надежду тем более бессмысленную, чем солонее становился дождь, текущий по его лицу. Почувствовав себя осиротевшим, Люциус вошел в дом, не ощущая ничего, кроме соленого дождя на губах. Словно в насмешку над ним, дождь внезапно кончился и мгновенно очистившееся небо раскрасилось в невероятные закатные оттенки. Глядя в потухший камин невидящим взглядом, Люциус продолжал сжимать в руках мокрый свитер.

Гарри не помня себя ввалился домой. Обведя безумным взором гостиную, он просто рухнул на диван, мгновенно отключившись.

Когда веселая и разрумяненная с мороза парочка, громко хохоча, ворвалась в квартиру, то сначала ничего необычного не заметила. Они успели даже попить чаю, когда решив посмотреть телевизор, наткнулись на дрожащего Поттера. Он весь горел, его бил озноб. Гермиона ринулась за теплыми пледами. Драко сделал компресс, капнув в воду мятного масла — испаряясь с кожи, оно будет охлаждать гораздо лучше, чем простая вода. Тем временем, Гермиона уже вызывала Скорую Магическую Помощь и снимала антиаппарационные щиты. Спустя три минуты в квартиру аппарировали два суровых медбрата. Разжав стучащие зубы Поттера, они влили в него Бодроперцовое зелье, одобрили компрессы и оставили еще зелий и инструкции для Гермионы. Драко благоразумно вышел из комнаты до их прибытия. Мало ли, кого из знакомых можно вот так случайно встретить. Когда медбратья отбыли, велев немедленно вызвать их, если наступит ухудшение, Драко вышел из спальни и обнял потерянную Гермиону. Она рассказала, как полторы недели назад нашла Гарри почти в таком же состоянии после разрыва с его бывшим бой-френдом. «А Поттер у нас оказывается не так-то прост!» — восхитился про себя Драко. Впрочем, он имел довольно лояльные взгляды на ориентацию Поттера. Особенно, если вспомнить, что его отец не брезговал такого рода связями. Драко вспомнил, как Люциус соловьем разливался о преимуществах ориентации бисексуала. Тогда Драко просто пожал плечами — это все было не для него, ему всегда нравились только девушки. А теперь вот, вполне конкретная девушка, нервно ходящая по комнате и заламывающая руки.

— Гермиона, перестань так волноваться! Ему лучше — вон посмотри уже не так трясет. Еще три минуты и он согреется окончательно. Будешь так нервничать я снова вызову Скорую Помощь, но уже для тебя! — Драко подошел к девушке и просто обнял. Гермиона бурно разрыдалась, выплакивая и испуг за Гарри, и свою неуверенность. Она сама не поняла, как рассказала Драко о том, что влюбилась в него, как дурочка малолетняя. Драко слушал ее сбивчивые признания и чувствовал, как теплеет на душе. Когда Гермиона наконец затихла, нервно всхлипывая от перенесенной истерики, Драко поднял ее личико и нежно собрал губами ее слезы. Гермиона затаилась, млея от этой ласки, она вздрогнула, когда Драко отстранившись, встал на одно колено и держа ее за руку сказал:

— Гермиона Грейнджер, согласишься ли ты составить счастье всей моей жизни? — серьезный взгляд серых глаз убедил ее, что это не шутка. Ее личный мистер Дарси делал ей предложение руки и сердца в духе ее любимого романа «Гордость и предубеждение»! Почувствовав себя героиней романа Джейн Остин, Гермиона просто ответила:

— Да, — увидев бурю счастья в глазах, теперь уже своего жениха, она почувствовала себя такой счастливой! Драко достал из кармана джинсов скромное колечко и одел ей на пальчик. Так вот куда он отлучился в торговом центре! Гермиона смотрела на блестящий ободок и думала, что нет кольца прекраснее.

Остаток дня они провели обнимаясь у камина, вставая к Гарри каждые пять минут. Они все делали вместе, держась за руки. Каждый рассказал о своих страхах и мрачных мыслях, чувствуя как становится легче, когда любящий человек походя развеивает твои сомнения. Замирая от счастья они планировали свою дальнейшую жизнь.

… — Да, пожениться можно и в Лондоне…

… — Конечно, Драко, я не брошу свою работу. Заниматься исследованиями можно и в Австралии… Когда ты будешь в тяжелых экспедициях, где не место женщинам, то я — на каких-нибудь конференциях, но всегда буду возвращаться, чтобы встретить тебя… Пять детей? Драко! Это много! Может на трех пока остановимся? А там посмотрим.

… — А что, Поттер? Я думаю мы с ним подружимся, с тобой же подружились…

Когда через три дня Гарри очнулся, он совсем не удивился, увидев Малфоя. Несколько смешавшись, он тем не менее сказал, что понял все, когда увидел обложку журнала, где Драко окружали пингвины. Он покорно принимал горькие зелья от слабости и кислые энергетики. Покормив его, Гермиона и Драко перенесли Гарри в бывшую спальню Гермионы. Драко помог ослабевшему Поттеру принять душ, поражаясь его покорности и безразличию. Подумав, что это из-за разбитого сердца, Драко не лез с разговорами. Но иногда, заходя проведать его в комнате, заставал того с заплаканными глазами. Видя бывшего врага таким подавленным, Драко искренне сочувствовал ему, не понимая, как больно Гарри видеть его лицо, его светлые волосы, так напоминающие о других, более прекрасных чертах и локонах. Гарри было больно до еканья в сердце, каждый раз, когда Драко заходил к нему в комнату, но отказаться от этого разрывающего душу удовольствия он не мог. Это было выше его сил — не видеть образ отца, проступающий сквозь черты сына. Гарри не мог уснуть ночами, думая, вспоминая, умирая каждый раз, когда вспоминал жестокие слова Люциуса. Но он чувствовал, что поступил правильно. Лучше он будет умирать медленно и мучительно в одиночестве, чем позволит жестокому аристократу вытирать о себя ноги! Гангрену лучше пресекать тогда, когда она еще не отвоевала себе все твое тело. Лучше пожертвовать пальцем или даже всей рукой, чем медленно гнить как живой труп. Но именно так Гарри и чувствовал себя — живым трупом. Он мог ходить, говорить, есть, но внутри него все умерло. Черт побери! Почему любить это так больно! Гарри со стоном зарылся в подушки, только бы не видеть лунный свет, проникающий в окно, свет до зубовного скрежета напоминающий о волосах Люциуса.

Гарри искренне радовался за Гермиону и Драко. Он только приветствовал их решение создать семью, памятуя рассуждения Люциуса о магглах и магглокровках. Как обычно мысли о нем отдавались тупой, ноющей болью в сердце. Гарри смотрел на веселую парочку, не скрывающую своих чувств, сидящую на полу между ним и камином. Огненные блики путались в волосах Гермионы, придавая ей мистический облик друидессы и скользили по гладким, коротким локонам Драко, отнимая лунную похожесть волос Люциуса. Тут Гарри вспомнил, что так и не открыл свои подарки от Гермионы и Драко. По одному от каждого и еще один — общий. В личном подарке Гермионы лежал серебряный кулон на тонкой цепочке. Подвеска в виде крохотного оленя, напомнила о его Патронусе, Гарри тепло улыбнувшись, сразу надел цепочку. Подарок, выбранный с любовью, согрел, словно его обнял верный и надежный друг.

В свертке Драко оказался теплый нежный шарф. Обычный маггловский шарф, но как приятно было получить его в подарок! Гарри кое-как смог подавить непрошенные слезы. Он в последнее время стал невыносимо сентиментальным, ревел по любому поводу и без. Общий подарок был подозрительно мал — словно конверт обернутый в праздничную бумагу. Заинтригованный, Гарри нетерпеливо начал срывать неподдающуюся обертку, не замечая, как на него уставились две пары счастливых глаз. Вот наконец-то справившись с упаковкой, Гарри с каким-то необъяснимым трепетом открыл конверт и достал картонную открытку. На ней заливисто смеялся розовый карапуз в маггловском подгузнике и с магической погремушкой в крохотной ручке. Гарри, затаив дыхание, раскрыл открытку и несколько раз прочел написанное, прежде чем окончательно вник в смысл строчек, написанных ровным подчерком Драко.

«Дорогой Гарри! Я и моя будущая жена будем счастливы, если ты согласишься стать крестным отцом нашего первенца, появление которого ожидается уже в конце августа. Разрешаем тебе самому выбрать имя и считаем, что ты будешь лучшим крестным папой, которого мы только можем пожелать!»

Гарри поднял на них глаза и впервые за долгое время почувствовал, что жизнь налаживается!

Спустя четыре с половиной недели он получил порт-ключ до места проведения торжества. В сопроводительном письме Гермиона предупредила его взять с собой «ОЧЕНЬ теплые вещи! Я не шучу, Гарри! Мы с Драко не будет отогревать твою ледяную тушку над керосинкой!». Приняв указания к сведению, Гарри купил себе шикарный пуховик на гагачьем пуху. В нем можно было спать на снегу всю зиму и ни разу не чихнуть. По крайней мере так утверждал продавец, глядя на него томным взглядом. Но Гарри словно застыл для подобных эмоций. Не сойти с ума ему помогла подготовка свадебного подарка для Драко и Гермионы. Хотя, если вдуматься, то в первую очередь для Драко. Гарри буквально с ножом у горла вытребовал у министра помилование для Малфоев и возвращение им всех фамильных земель и право пользоваться магией. Правда теперь он буквально был обязан присутствовать на каждом светском мероприятии, от которых у Поттера, абсолютно несветского человека, сводило зубы. Но, что не сделаешь ради друзей! Гарри сам не понял, когда он стал считать Драко другом, но если бы мог, то сделал бы для него и большее! Где-то под стотонным показным равнодушием, билась полузадушенная мысль, что это делалось еще и для Люциуса. Но Гарри привычно отгонял от себя эти мысли. Он настолько был поглощен идеей стать лучшим крестным отцом, что доводил до слез продавцов в детских магазинах, впрочем он всегда оставлял щедрые чаевые. Гарри укомплектовал будущего крестника вплоть до его похода в школу. Одежды и игрушек хватило бы на пару десятков младенцев. Он лично обустроил самую светлую комнату в Малфой-Мэнор, превратя ее в детскую идеального содержания. Всякие присыпки-бутылочки-подгузники он просто скупил оптом, ввергнув продавца в полуобморочное состояние, когда тот узнал что это все предназначается одному-единственному ребенку. Гарри едва успел закончить ремонт в Малфой-Мэнор до назначенного дня. Одевшись в пуховик, взяв с собой подарок — тщательно упакованную в двадцать слоев обертки коробочку с бумагами, Гарри дотронулся до порт-ключа. Уняв тошноту от затяжного перемещения, он огляделся. Порт-ключ забросил его в какой-то шатер. Вокруг толпились странные бородатые люди с кружками в руках. Он испугался, что попал не туда, но тут увидел Гермиону и облегченно вздохнул, а рассмотрев ее подробнее, Гарри удивленно присвистнул. На Гермионе был хорошенький белый пуховичок с меховой оторочкой по капюшону, белая кокетливая шапочка с трогательным помпоном, пуховые варежки на резинках, по-детски свисающие из рукавов, белые теплые штанишки и хорошенькие болоньевые сапожки. Она была хороша, словно Снегурочка из сказки! Гермиона подошла к нему и крепко обняла. Он вдохнул знакомый запах, к которому теперь прочно примешался аромат Малфоя-младшего и свежий запах зимней улицы.

— Куда я попал? Может уже расскажешь? Только не говори, что вы отмечаете бракосочетание в Антарктиде!

— Как хорошо, что ты такой догадливый! — Гермиона нежно погладила его прохладной ручкой. — Пойдем, я представлю тебя гостям.

Она водила его от группки к группке. Суровые бородатые ученые оказались милейшими людьми, тепло приветствовавшие Гарри. Вот, среди разноцветья пуховиков, мелькнул черный пуховик Драко — он искал свою невесту. Свадьба была мягко говоря нестандартная. Мало того, что на Южном Полюсе, так еще и Гермиона, наплевав на традиции, разгуливала в «свадебном наряде» перед Драко, ни мало не смущаясь всякими приметами. Драко душевно приветствовал Гарри, обняв его по-свойски. Тот, в свою очередь сразу же вручил свой подарок, раз уж такая свадьба! Глядя, как удивленно округляются глаза Драко и Гермионы, когда они все-таки добрались до подарка сквозь двадцать слоев оберточной бумаги, Гарри испытывал самое настоящее счастье! А когда он рассказал им о ремонте в Малфой-Мэнор и о детском оптовом складе у них дома, Гермиона просто прыгнула ему на шею, пища от восторга. Драко и Гарри засмеялись. Гарри вовремя поймал теплый, любящий взгляд Драко, брошенный им на Гермиону и понял, что подруга отныне в надежных руках. Когда восторги улеглись, началась церемония бракосочетания. Приглашенный мэр, подтвердил их клятвы друг другу и объявил Драко и Гермиону мужем и женой. Присутствующие восторженно завопили, обнимая жениха и невесту и от переизбытка чувств друг друга, и Гарри за компанию! Гарри смеясь, оказывался то в одних медвежьих объятиях, то в других, но внезапно до его обоняния донесся знакомый аромат, от которого ему резко поплохело. Не видя ничего и никого, он, раздирая ставший вдруг узким ворот свитера, выбежал из шатра и его ослепило сияние вечных льдов. На мгновение задохнувшись от величия ледяных скал, он тем не менее бросился бежать не разбирая дороги. Ему вслед кто-то кричал, но он не различал слов. Ветер бил ему в лицо, уязвляя острейшими ледяными иголками сухого снега. Кожа вокруг глаз странно заледенела и Гарри, потрогав ее с удивлением понял, что это корочка льда от бегущих слез. Споткнувшись, Гарри упал лицом в сугроб, содрогаясь от рыданий. Выбраться из глубокого снега не было ни сил, ни желания. Он и представить не мог, что какой-то похожий запах так напомнит ему о Люциусе, что он не помня себя убежит из шатра, где его друзья, между прочим, отмечали свою свадьбу. Люциус просто не мог быть на этой свадьбе! Он никогда не признает этот мезальянс! В этот момент чьи-то сильные руки перевернули его, задыхающегося от рыданий и прижали к себе. Гарри, всхлипнув, вжался в этого доброго человека, продолжая сотрясаться в плаче, выворачивающем душу наизнанку. Чьи-то сильные пальцы гладили его по голове, зарываясь в растрепанные от ветра волосы. Кто-то крепко обнимал его, прижимая к себе, не давая умереть от боли, не разрешая погружаться в бездну ужаса и одиночества. Кто-то очень нежно звал его «мой мальчик», просил прощения срывающимся голосом, плакал вместе с ним. У этого незнакомца был слишком знакомый голос, но интонации были совершенно несвойственными тому самому глубокому, проникающему в душу, голосу. Гарри еле нашел в себе силы отодвинуться и посмотреть на своего спасителя припухшими от слез глазами. Сквозь начинающуюся метель, он рассмотрел длинные светлые волосы, которые трепал ветер, путая эти волшебные пряди. Он увидел темные глаза, пронизанные еще большей болью, чем та, что рвалась сейчас в его сердце. Он почувствовал холодные, шершавые ладони, заботливо вытирающие его слезы, не давая им замерзнуть на щеках солеными льдинками. Гарри все понял, все прочел в этом взгляде и потянулся щекой за ласкающей ладонью. Потом он взял ее в свои руки и губами снимал с нее нетающие снежинки. Ладонь под его губами вздрагивала и трепетала. Уже позже, спустя миг-вечность, такие родные губы нашли его и Гарри утонул в поцелуе, воскрешающем его к жизни. Он сгорел и восстал из пепла, как феникс Дамблдора. И этот новый Гарри знал, что теперь в его жизни не будет больше слез. А если будут, то только от радости. Они не видели, как вокруг них в безумном танце бесновалась метель, злясь на смертных людей, потревоживших ее вечный покой и имеющих наглость отсекать ее ледяные щупальца. Только редкие снежинки долетали до них, чтобы через мгновение стать капельками воды.

Когда они вошли в шатер рука об руку, Гарри удивился тому, как облегченно вздохнул Драко и тому, каким счастьем озарилось личико Гермионы. Остальные гости вели себя как ни в чем не бывало. Вскоре начались танцы и все потянулись плясать, согреваясь энергичными движениями. Несмотря на все приглашения, Гермиона танцевала только с мужем, Гарри и свекром. Гарри разговаривал в сторонке с Драко, глядя как Люциус кружит Гермиону в медленном танце, как он почтительно склоняется к ней, слушая ее. Гарри не верил своим глазам! Пораженный, он не сразу понял слова Драко.

— Знаешь, когда мы после Нового года вернулись ко мне в дом, то нашли Люциуса в гостиной. Дверь была нараспашку, камин потушен. Вокруг него лежали бутылки с виски, пакеты от чипсов, колбасные шкурки и пепельница, полная окурков. Это при том, что он совершенно не пьет, не ест и не курит «маггловскую дрянь»! Все это время он сидел и ждал тебя. Не знаю сколько раз он отключался… Хорошо, что в наших широтах сейчас лето и он не замерз насмерть… Я никогда не видел своего отца в таком состоянии… А я видел его в самые критические моменты нашей жизни. Он бредил, говоря что-то о проклятии Поттера, о сладком яде, что-то о крови. Когда мы с Гермионой попытались перенести его в спальню, то увидели в руках свитер, он так прижимал его к себе, что я не стал отбирать, хотя тот уже походил на половую тряпку. Гермиона провела у его кровати неделю. Он был слишком истощен, часто бредил, иногда, когда думал, что его никто не видит, даже плакал. Но потом, как-то сразу, в один день, взял себя в руки и снова стал прежним, почти прежним. Он с радостью благословил меня и Гермиону на брак. А однажды я услышал, как он спрашивал о тебе. Заметив меня в дверях, он, глядя в огонь, рассказал нам с Мионой о вашей ночи, впрочем не вдаваясь в подробности. Да, не смущайся ты, итак понятно, что это было невероятно, судя по тому, что осталось от моей кровати. Ну, ладно-ладно, больше не буду подкалывать, не красней, как девственница. Куда? А, ну, не убегай! Да, ладно тебе, Поттер! Все! Честное аристократическое, больше ни слова об этом! Так вот, Гарри, если ты еще раз доведешь моего отца до такого состояния, то я лично задушу тебя! Нашим детям нужен не только крестный отец, но еще и дедушка. Вообщем совет вам и любовь! Я не возражаю против ваших отношений. В Малфой-Мэнор достаточно места, чтобы не слышать, как вы доламываете очередную кровать… Поттер! Куда ты! Мерлин, нервный какой!