Когда ты спишь

Он выходит каждый вечер,

Он поёт колыбельную волкам.

Юлия Бужилова, "Колыбельная волкам"

Выпей — может, выйдет толк,

Ветер, кровь и серебро.

Мельница, "Оборотень"

Он даже сам не знает, как хорош во сне. Он даже и не знает, что вместо того, что бы последовать его примеру и отправиться в страну Грёз, я осторожно наблюдаю за ним.

Сквозь неплотно задвинутые шторы в нашу спальню льётся лунный свет. Луна… как же много она значит в нашей жизни. Мой бедный, бедный, мой бедный Лунатик. Мой Ремми… Луна идёт на убыль— полнолуние было всего два дня назад. А он до сих пор выглядит болезненно, изнеможённо. Я вглядываюсь в его лицо, стараясь в сотый раз заучить каждую черту его лица, как будто всё ещё боюсь, что утром не услышу его тихого пения в душе, не получу привычный утренний поцелуй, не увижу огромных карих глаз. Двенадцать лет я был лишён всего этого. Сто сорок четыре полнолуния мой любимый провёл в одиночестве. Без снейповских зелий, без друзей, без семьи, без меня.…Это не прошло бесследно— седая прядка волос упала ему на глаз, его лицо теперь «украшают» не только шрамы, но и тонкая сеть морщинок. Иногда даже не вериться, что лежащий рядом со мной мужчина тот самый хрупкий мальчик с удивительными карими, почти янтарными глазами. Хотя хрупкость и изящество никуда не делись. У Ремуса по-прежнему тонкие длинные пальцы, пугающе худенькие запястья и выступающие над бёдрами косточки. Я по-прежнему боюсь, что чересчур крепкие объятия повредят его, сломают, как хрупкую фарфоровую статуэтку. Время нещадно…

Двенадцать лет сделали своё дело. Я сам уже давно не тот блистательный Сириус Блэк, тайная мечта многих девчонок школы. А он говорит, что я всё равно самый красивый, самый умный, самый нежный и вообще самый лучший в мире. Видя его взгляд в такие моменты, волей неволей начинаешь в это верить. Ремус что-то мурлыкнул во сне и перевернувшись на другой бок, покрепче прижался ко мне. Мой единственный. Мой родной. Мой самый любимый. Мой Ремус. И плевать мне на его шрамы! Я готов целовать каждый из них! И седина меня не смущает! Зато придаёт ему солидность сколько! А морщинки — так это вообще ерунда. Каждая из них как будто рассказывает мне о его жизни, о его мыслях и переживаниях. Вот эта вертикальная глубокая морщинка между бровей — результат его вечного беспокойства за своих близких, в том числе и за меня. По большей части за меня. А вот эти тоненькие ниточки у глаз следы от постоянного недосыпа. А эти, эти напоминают мне о его немного робкой, но такой безумно нежной и родной улыбке.

Ремус... Ремус Джон Люпин… Мой Ремми, мой Луни… Никому я тебя не отдам! Слышишь, ты, луна! Он не твой! Я не отдам его тебе! Он мой! А я его.. И это уже навсегда.… Стоит прожить целую жизнь и научиться понимать, что счастье просто лежать рядом с ним, слушать его мерное дыхание, вдыхать его сладковатый запах.

Невозможно удержаться — я осторожно касаюсь его виска губами. Ремус улыбается во сне и сонно бормочет — «Сири…»

Да мой милый, это я. И я с тобой. Спи мой мальчик, спи мой маленький.…А я буду рядом и прослежу за тем, что бы никто тебя не потревожил.

Ремус снова что-то бормочет. И если я не ошибаюсь, а я со своим собачьим чутьём точно не ошибаюсь, это что-то вновь моё имя. На моём лице появляется широкая улыбка. Да, сердце моё, это я! И я всегда рядом! С такими приятными мыслями я погрузился в сон. А снились мне почему-то апельсины, которые мы с Ремусом с наслаждением поглощали…

Эй-эй, пока еще жива…

Мельница, "Ведьма"

Любые отдам мечты

Мы не в последний раз

Тату, "Ничья"

Я вовсе не такая, как все думают! Иногда слушаю, что обо мне говорят и самой страшно становиться! Я — фанатичка, маньячка сумасшедшая, которая на завтрак по младенцу кушает! Бррр! Вообще, никто и не знает, что вся эта история о Мальчике-Который-Выжил, не более чем фикция! Никто и не знает, что нас грамотно подставили! Ну, была у нас организация с Волдемортом во главе! Ну, было у нас слегка предвзятое отношения к маглам, но что бы войну начинать и в колыбель детскую Авадой швыряться — это уже слишком!!

Ну, кто придумал, что я влюблена в Риддла? Это же полный бред! Нет, не спорю, Тёмный Лорд мужчина крайне привлекательный и обаятельный, но сердце моё навеки отдано другому.… И этот другой сейчас жутко храпит рядом!

Нет, ну каков медведь! Даже на толчки не реагирует! Сейчас попытаюсь его на другой бок перевернуть — может не так громко будет. Молодецкий храп превратился в уютное посапование. Это даже как-то уютно и мило.. Я с нежностью провожу ладонью по широкой груди — муж мой, мой Рудо.

Рудольфус Лестрейндж никогда не перестанет меня удивлять! Как, будучи аристократом, чистокровным волшебником в Мерлин знает каком поколении, можно быть порой таким мужланом! Начнём с его бороды! Да, эта чёртова борода меня просто из себя выводит! По-моему, она делает из Рудольфуса какого-то магла — садовода! Он ещё в старших классах школы отпустил бородку — клинышком. Как уж я его тогда над ним издевалась! Однажды Лестрейндж проснулся с розовой бородой. Жаль, что не синей. С годами же эта бородка трансформировалась в окладистую бороду. Долохов всё время поглядывает на Рудо как то заговорщицки, и периодически заводит разговоры о тяжёлой судьбе русского боярства. Сумасшедший русский! И я видимо тоже немного не в себе, раз прекратила борьбу с растительностью на лице мужа.

Зато лицо у него, хоть и не идеал (а с идеалом скучно было бы, идеалам самое место в музеях), но безумно привлекательное. Конечно же, я ему вряд ли скажу, что у него самый красивый нос в мире! Такой тонкий, немного с горбиночкой, но такой безумно правильно— аристократичный! В целом, лицо моего мужа можно назвать привлекательным и даже красивым, но немного надменным и строгим. Может так оно есть, если бы не глаза! Глаза.… Сейчас, спустя столько лет думаю, как же я не замечала в школе красоту его глаз. А глаза у него какого— то необыкновенно тёмного цвета — не чёрные, как у меня и не янтарные, как у сириного Рема. Когда то давно у Люциуса был пёс— ротвейлер, безумно умное и преданное создание. Так вот глаза у моего супруга очень напоминают мне по цвету глаза этого пса — тёмно карие, шоколадные. А главное такие же грустные и нежные. Да уж, это только я могу собственного мужа с собакой сравнивать. Хотя, учитывая как я относилась к нему в школе…Рудольфус снова всхрапнул, а у меня возникло жгучие желание «помочь» супругу с помощью одного из непростительных. Мда… Отношения наши могут со стороны показаться странными — в нашем доме часто летает посуда, раздаются проклятия и ругань. Зато потом происходит такое, что даже домовики смущённо прячутся в самые дальние чуланы. Я люблю мужа, и, по-моему, это взаимно.

Так было не всегда. В школе Рудольфус Лестрейндж дико меня раздражал. Мы постоянно препирались, оскорбляли друг друга и регулярно устраивали друг другу небольшие пакости. А однажды я шарахнула в Рудо каким — то заклинанием собственного сочинения, да так, что тот отлетел на другой конец коридора и подозрительно затих…

— Так, навсегда, пожалуй… Я в тебя влюбился, кажется..

Вот ещё одна вещь, дико раздражающая меня в моём муже — его речь! Вернее, слова— паразиты! Вот парадокс! В детстве, маленьким Лестрейнджам нанимали учителей, обучавших мальчиков манерам. А Рудо порой говорит как грязнокровка какая то! Ладно, ладно — как маглорожденная деревенщина!

Наверное, это кажется странным — раз меня столь многое раздражает в муже, как же мы продолжаем жить вместе? Это прозвучит банально и глупо, совсем не в моём духе, но всё дело в этом огромном медведе похрапывающим рядом со мной.

На безымянном пальце моей правой руки поблёскивает тонкий ободок обручального кольца. Многие удивлялись, что у нас с Рудольфусом столь скромные кольца. У меня много всевозможных драгоценностей — золото, бриллианты, изумруды.… Но это всё ничто рядом с этой тонкой золотистой полоской, связавшей нас навеки. Мои и без того изящные руки неплохо смотрятся с этим милым украшением, но нет ничего лучше чем видеть такое же кольцо на пальце мужа. Руки Рудольфуса можно сравнить с небольшими лопатами. Такими руками самое — то шеи сворачивать да людей калечить. Но кому, как ни мне знать, сколько нежности и любви могут дарить эти руки, насколько счастливой и защищённой можно чувствовать себя в его объятиях…

-Так что, Белка, ты моя жена теперь? — Рудольфус немного смущённо смотрел на свой безымянный палец, только что окольцованный тонким кольцом

— Потому что я тебя люблю, навсегда…

А ещё, этот человек даже в Азкабане отказался расстаться с кольцом. Он орал на авроров, заявляя, что никто не сможет отнять у него право быть моим мужем. На нас смотрели как на прокажённых. Ещё бы, два чудовища, два убийцы, что— то там ещё говорящие о любви! А я ни разу за те году так и не сняла кольца…

Азкабан! Не самая лучшая тема для ночных воспоминаний. Вздрагиваю и прижимаюсь к мужу— такому тёплому и родному. И плевать, что бородатый, и плевать, что храпит! Всё равно мой медведь! Храп затих и Рудольфус, сонно моргая, уставился на меня.

— Бел, ты чего? Кошмар что ли какой? — с беспокойством спрашивает Лестрейндж

— Да нет, просто ты храпишь так, что мёртвый проснётся! И ещё… Рудо, я тебя…очень сильно убить иногда хочу! Спать мешаешь, подлец бородатый! — Ха! Неужели думали, что я — Беллатрикс Лестрейндж сейчас буду не хуже какой-нибудь хаффлпавки слюни разводить!

— Я тоже Бела, я тоже! — тихо и спокойно отвечает муж, покрепче прижимая меня к себе. Ведь всё и так понятно…

— Навсегда?

— Навсегда, родная, навсегда.…А теперь, ложись спать, малышка. Теперь уж, всё точно будет хорошо…

И я, Беллатрикс Лестрейндж, урождённая Блэк, верю словам своего единственного, своего самого родного и любимого мужа. И плевать, что он почувствует мои слёзы на своём теле. Плевать, что он меня жалеет, на всё плевать! С кем, как ни с ним, я могу быть собой?

Я так люблю просыпаться рядом с ним — видеть, как первые лучи солнца скользят по его лицу, как он пытается скрыться от солнечного света, и как ему это не удается,… как он открывает сначала один глаз, затем другой…

Я люблю просыпаться рядом с ним, я люблю наблюдать за ним спящим.…Но ещё больше, я люблю засыпать в его объятьях, слушая биение его сердца. Я люблю засыпать, зная, что в этих руках я надёжно защищена от всех и всего.… Люблю засыпать, знаю, что он прогонит все мои ночные кошмары и страхи.…Только рядом с ним мне сняться сны. Сны, не те, которые мучили меня в Азкабане, нет! Сны, которые дарит мне он.

Я — Беллатрикс Лестрейндж и я люблю засыпать рядом с ним. Люблю засыпать, понимая, что я люблю, понимая, что я любима…

Это просто меланхолия сжала грудь,

Даже если я знаю, что это — ты.

Лора Бочарова, "Романс Люциуса Малфоя"

Так завелось ещё со школы. Я ложусь спать первым. Он приходит позже — иногда совсем скоро — через минут десять— пятнадцать. Он знает, что за это время я уже успею приготовиться ко сну и уютно устроиться в нашей кровати. Он знает, что я не могу заснуть, не дождавшись его. Я пытаюсь отвлечь себя чтением какой-нибудь книги, или пытаюсь делать вид, что читаю. Тогда он осторожно открывает дверь и на несколько секунд замирает на пороге, с едва заметной улыбкой рассматривая меня. Он неспешно раздевается, а я делаю вид, что поглощён чтением и мне совсем не интересно происходящее. Затем он подходит к кровати и сердце моё замирает. Он аккуратно приподнимает одеяло и ныряет в постель. А я как дурак всё ещё держу в руках книгу. Улыбаясь, он отнимает её у меня и откладывает на прикроватный столик. «Не начитались, лорд— книголюб, мистер Блэк?»— тихо шепчет он мне на ухо, прижимая к себе. А я даже не хочу сопротивляться. Я вдыхаю его запах — такой знакомый и привычный, на который даже Азкабан не повлиял и с готовностью отвечаю на ласки.… А потом счастливый засыпаю у него на плече.

Он всегда приходит позже — иногда это не пятнадцать— двадцать минут, счёт идёт на часы. Так было в школе. Он приходил ко мне далеко за полночь, и ему было всё равно, что о нём подумают мои соседи по комнате, его одноклассники да весь мир! Единственный кого он немного опасался, была моя кузина Беллатрикс. Когда Белла узнала, что мы с Рабастаном встречаемся, он устроила такой скандал, что нам всем стало не по себе.

Я сам не могу понять, как это всё случилось! Казалось, что я знаю Лестрейнджей полжизни! Рудо и Басти были частыми гостями семейства Блэк. Мои кузины, мой братец и я всегда считали их, чуть ли не родственниками, коими мы впоследствии и стали. Никогда не забуду лица тётушки Друэлы и собственной матушки, когда они узнали о романе пятикурсников Беллы и Рудольфуса. Но ещё больше меня удивило то, что однажды я отметил, что у Рабастана очень красивые глаза и потрясающие руки. Логическим итогом стал наш поцелуй в последние дни летних каникул. Мы оба гостили у моих кузин. Конечно же, там был и Рудо, которого было почти невозможно оттащить от Беллы, мой же братец был в предвкушении того, что через пару дней, наконец — то

увидит своего ненаглядного Люпина. Мы с Рабастаном гуляли вечером по саду, а потом как то вполне ожидаемо, Басти прижал меня к старому раскидистому дубу и страстно поцеловал…

Мы особо не скрывались, но Белла, узнавшая обо всём лишь через месяц, считала себя жутко обманутой.

— Я убью тебя, Лестрейндж! Если ты его обидишь, клянусь, я тебя уничтожу! Он же ещё совсем ребёнок!

— Басти. Рег. Я надеюсь, вы сами понимаете, что делаете.

Не то что бы, речь Беллатрикс как то повлияла на Басти, но переводить наши отношения на более серьёзный уровень он не тропился. На все мои претензии, он тихо отвечал: «Маленький ещё, звёздочка моя. Потерпи хоть до четырнадцатилетия, что б я себя растлителем не чувствовал»

Каждую ночь, далеко после отбоя, он приходил в спальню третьекурсников Слизерина, снимал свои щёгольские сапоги из мягкой кожи и осторожно ложился рядом. Он думал, что я сплю. А я мастерски делаю вид, что сплю. Он ложился позади меня и крепко обняв, прижимал к себе. «Спи, мой маленький, спи...» — тихо шептал он. И я еще какое — то время прислушивался к его размеренному дыханию и со счастливой улыбкой засыпал в его объятиях…

Тихо скрипнула дверь нашей спальни. Я зажмурил глаза. Тихие шаги, шорох одежды, тёплое тело рядом со мной. Сильная рука обнимает меня поперёк живота. И пусть мы уже не школьники, в его волосах уже есть пара посеребрённых волосков, да и я уже далеко не мальчик, я знаю, что он сейчас скажет — : «Спи мой, маленький, спи…». Я пару минут прислушиваюсь к его дыханию и счастливый засыпаю рядом с ним.

Я так люблю когда ты спишь. Люблю, потому что лишь рядом с тобой могу спокойно заснуть и я.

Пожалуйста будь моим, пожалуйста будь моим смыслом

Я нуждаюсь в твоём тепле, я хочу быть смыслом твоим…

Флёр, "Будь моим смыслом"

Столько лет

И свет неверен отныне

Лора Бочарова, "15 минут СС"

Иногда я думаю, что однажды он не придёт ко мне. Останется дома с женой, всю ночь просидит за какими-нибудь бумагами, закутит в каком-нибудь дорогущем ресторане. Я могу придумать сотни мест, куда он отправиться, вместо того, что бы прийти ко мне.

Он каждый раз смеётся над моими сомнениями, говорит слова любви, уверяет, что ему нужен только я. А я до сих пор не верю своему счастью. Ещё бы — кто он, а кто я! Я — несмотря на всё напускное ехидство и желчность, по-прежнему закомплексованный угрюмый подросток с тёмными волосами и длинным носом. Он — лучший ученик школы, староста, всеобщий любимиц — блистательный Люциус Малфой.

Иногда я чувствую себя жалкой пародией на него. Я — его полнейшая противоположность. Вместо идеального тела — суповой набор костей, затянутый в бледную кожу, вместо роскошных платиновых локонов, которым позавидует любимая вейла, я обладатель жёстких чёрных волос. И так во всём. Когда он слышит об этом, то смеётся несколько минут, а потом осторожно, как будто я фарфоровая статуэтка, начинает целовать меня, шепча при этом, о том, какой я хороший.

Я люблю его. Люблю ещё со школы. Это звучит глупо, но и он любит меня. Но у него есть семья. Семья, ради которой он готов пойти на всё. Брак с Нарциссой Блэк был заключен не по большой и светлой любви, а скорей из здравого желания подарить наследника двум древнейшим родам. Не могу сказать, что бы меня это радовала, но Люц сумел доказать мне необходимость этого шага. Он даже сделал меня крёстным своего сына! Крёстным! Да я чуть не умер, узнав о беременности Цисс. Мысль о том, что скоро появиться кто-то, кто перевернёт нашу жизнь с ног на голову. Появиться кто-то, кто станет для Люциуса самым дорогим существом в мире. Пусть это звучит ужасающе, но я уже заочно ненавидел будущего наследника рода Малфой — Драко Люциуса Малфоя. Я никогда не забуду дня рождения Драко. Этот день изменил нашу жизнь, но совсем не так, как я ожидал.

В тот день я с самого утра был не в духе. Какое— то седьмое чувство подсказывало, что сегодня должно случиться нечто такое, что повлияет на всю дальнейшую жизнь.

— Ты прав, Люци, ты прав…

Воронёнок… так он называет меня ещё со школы. Так он сначала случайно назвал испуганного первокурсника, только что занявшего место за столом своего факультета.

-Я Люциус Малфой. Люциус.

— Северус,— его голос звучит над самым ухом, тихо, что бы никто не услышал,— не бойся, это только сейчас так страшно, потом ты обязательно привыкнешь к школе и найдёшь себе кучу новых друзей. Ну, ты чего нахохлился, как ворона? Воронёнок… — он широко улыбается.— Ну, всё, Воронёнок, успокаивайся! Я тебя обещаю, что всё у тебя здесь хорошо будет, Воронёнок…

Воронёнок… Его Воронёнком я стал на третьем курсе. Хотя, мне кажется, что я любил его уже с первого дня нашего знакомства. Он, к тому моменту уже семикурсник, всегда относился ко мне слегка покровительски. А однажды после успешного квидичного матча, когда весь факультет праздновал победу в гостиной нашего факультета, он, наконец — то заявил свои права на меня.

-Куда мы идём, Люц? — Люциус вёл меня по коридору, уводя от всеобщего веселья.

— Пошли ко мне в комнату… — Люциусу, как старосте факультета положена отдельная комната, находящаяся в самом дальнем конце коридора. Вскоре он выпустится, пройдёт пара лет и эту комнату по праву займу я — новый слизеринский староста. Каждый раз, засыпая в своей широкой кровати, я буду вспоминать этот день, и все последующие за ним. Каждый раз мои мысли будут возвращаться к сильному, уверенному в себе блондину, не только позволяющему любить себя, но более того, любящего меня. Но это будет потом. А в тот момент, Люциус властно берёт меня за руку и ведёт по подземельям к своей спальне. А я, как мотылёк следую на свет. Мотылёк, которому суждено сгореть от этого света. Ведь каждый мотылёк имеет право сгореть без остатка. И я полностью использую это право…

За воспоминаниями я почти не замечаю, как начинаю засыпать. Сквозь сон я слышу тихий хлопок аппарации. В комнате появляется усталый светловолосый мужчина. Он хмуриться, глядя на расставленные повсюду флаконы с недавно приготовленными зельями. Движением палочки он расставляет всё на полке, а сам осторожно раздевшись, устраивается в кровати.

— Я думал, что ты не придёшь! — сонно бормочу я, опуская голову на малфоевское плечо.

— Ну, я же всегда прихожу! А если не могу, то присылаю сову… — Люциус перебирает пряди моих волос.— Мерлин! Сев, ты же холодный, как ледышка!— он прижимает меня к себе, стараясь согреть теплом своего тела.— Вечно у тебя страсть какая — то к сквознякам и подземельям! И зелий наставил повсюду!

Он ещё что-то беззлобно бурчит, но я уже не слышу. Я понимаю, что жутко устал за день и теперь очень хочу спать. Я уже совсем сплю, когда он тихо произносит:

-Знаешь, я так люблю когда ты спишь… А ещё больше я люблю спать рядом, мой Воронёнок…

Нераспознанный всплеск волшебства

и поглотили друг друга

Флёр, "Почти реально"

Ко всему в этой жизни можно привыкнуть. Привыкнуть видеть в зеркале худое лицо, вечно взлохмаченные волосы и шрам на лбу. Привыкнуть к тому, что ты сирота. Привыкнуть к тому, что твои единственные родственники ненавидят тебя. С трудом, но всё же можно привыкнуть и к этому. Можно так же привыкнуть к тому, что ты особенный — ты самый взаправдашний волшебник, почти такой как в книжках.

Привыкнуть можно ко всему, даже к тому, что теперь ты не один, у тебя есть верные друзья и немного странная, но всё— таки семья. У тебя есть самый лучший в мире крёстный, который балует тебя как ребёнка — дарит всевозможные подарки, катает на летающим мотоцикле и иногда превращается в лохматого чёрного пса, с которым можно здорово поиграть в саду. А ещё теперь есть самый добрый и всё понимающий Рем, который с улыбкой будет смотреть на ваши с Сириусом игры, а потом выслушает все твои тайны и переживания. Оборотень с самыми удивительными карими глазами не только не высмеет твои секреты, но и даст ценные советы и подскажет, как поступить в той или иной ситуации.

Немного сложно, но всё же возможно привыкнуть к тому, что тебе нравятся мальчики. Вернее не мальчики, а только один— с наглыми серыми глазами и платиновыми, аккуратно уложенными волосами. И совсем несложно привыкнуть к тому, что твоя сероглазая мечта вдруг вместо очередного скандала, затащит тебя в Выручай — Комнату и как голодная кошка вцепиться поцелуем. А ты, вместо того, что бы оттолкнуть извечного школьного врага, высмеять его слабость, со всей страстью ответишь на его ласки, будешь целовать его так, как будто он— живительный глоток воды в пустыне, а ты путник, не знавший питья не один день.

В этой жизни можно привыкнуть ко всему. Труднее всего, оказывается, привыкнуть делить свою постель с кем — то ещё…

Всю жизнь я привык спать пусть не на больших кроватях, но в одиночку. По всей видимости, наследник рода Малфой привык к тому же самому. Нет, нам обоим безумно нравиться валяться в постели, наслаждаться друг другом, опять наслаждаться, и ещё пару раз насладиться…. Самое жуткое начинается после того, как пожелав друг другу спокойной ночи, мы укладываемся спать. В первую ночь я проснулся от того, что ноги Драко спокойно лежали на моём животе. Во вторую ночь, меня растолкал мой жутко недовольный возлюбленный, заявив, что я так метался по кровати, что врезал ему по носу. Нет, раны были тут же зализаны и зацелованы, но сам факт нашего взаимного членовредительства настораживал.

Сириус и Ремус успокаивали, что со временем мы привыкнем к наличию кого — то ещё рядом с собой в постели. Рем как то тоскливо фыркнул, что если в одном из нас есть хоть капелька крови Блэков (коей было придастаточно в моей лапушке), то процесс привыкания пройдёт в добровольно— принудительном порядке. Так, например Сириус, в начале их отношений, просто бесцеремонно забирался к нему под одеяло. И куда бы ни пытался отодвинуться Люпин, просыпался он строго в объятиях довольного Блэка.

Видимо Драко расценил это как инструкцию к действию. Даже если я засыпал на другом конце кровати, первое что я видел, проснувшись, была белобрысая макушка, лежавшая на моём плече. Вид у Слизеринского Принца был до того милый и домашний, что спорить с таким раскладом вещей стало практически невозможно.

Сейчас я проснулся, от того, что блондин стащил с меня всё одеяло, да ещё и треснул пяткой по коленке. Я улыбнулся, гладя на спящего рядом со мной Драко. Я так люблю, когда он спит. Когда он спит, он похож на маленького котёнка. Гладкое фарфоровое личико, чуть заостренный носик и трогательные кукольные реснички. Я осторожно пытаюсь распутать кокон из одеяла, в который закутался мой Драко. Малфой проснулся и сонно моргая, уставился на меня.

— Потти! Ты чего не спишь?

— Ты всё одеяло утащил.… А я замёрз, между прочим!

— Замёрз? — тут же оживился блондин, закутывая меня в одеяло, при этом заключая в свои объятия.

— Знаешь, милый, а я даже начинаю привыкать к ночным пробуждениям…

— Ещё бы, — фыркает мой белобрысый аристократ — ведь рядом с тобой я, и я знаю пару приятных идей для нашего совместного препровождения…

Его тонкие пальцы ловко избавляют меня от ставшей такой ненужной пижамы. Да и я не отстаю от него… Я безумно люблю когда он спит, но ещё больше я люблю вот так просыпаться посреди ночи, что бы ещё долго не спать..

Пожалуй, в этой жизни можно привыкнуть ко всему.… Даже к Драко Малфою.

Это так сладко,

мог получить наслажденье

Флёр, "Танцующий бог"

— Ну, пожалуйста, Том!

— Барти! Ты обещал меня слушаться! И я лучше знаю, как будут лучше!

— Волдеморт! Я умоляю, пожалуйста!

— Крауч! Я Тёмный Лорд в конце концов! И старше тебя! Чёртов мальчишка, не делай такие жалостливые глаза!

— Ты жесток, Волдеморт…

Я обиженно надуваю губы и пытаюсь выбраться из его железных объятий. Мои жалкие попытки освобождения не дали никакого результата. Ярко синие глаза следили за мной крайне насмешливо. Том отодвинул от своего лица тёмную, чуть тронутую сединой прядку волос.

— Крауч… — тихий шёпот проникает прямо в кровь.— Ложись лучше спать, достал меня! Я всё равно не сдамся…

Я демонстративно поворачиваюсь на другой бок. Ну погоди, Волдеморт, я тебе устрою!

Конечно, это всё показуха. Иначе не назовёшь. Мы с ним стоим друг друга. Два чокнутых слизеринца. Иногда, когда он спит, я думаю, как же он жил все эти годы без меня? Нет, я конечно эгоист, но не настолько, вы не подумайте… Просто, когда я познакомился с ним, меня удивило в нём его дикая тоска и усталость. Казалось, что ничего в мире его не радует, что он вдоволь насытился всем происходящим в жизни. Как и я.… Два замученных, усталых человека. Такие безумно одинокие, мы нашли себя друг в друге.

Сколько я себя помню, отец был недоволен мною. Он считал, что я не достоин его, что я его позор. Ну, ещё бы, он судья Визингомота, а я вполне посредственный ученик. Единственное, что хоть как немного реабилитировало меня в его глазах было то, что я попал на Слизерин.

Я, восторженный первокурсник, которого судьба отправила на самый звёздный факультет, где учатся такие крутые ребята как Люциус Малфой, братья Лестрейндж, почти — что все Блэки, отправил домой послание. Но вместо ожидаемых похвал и поздравлений получил полное гневом письмо. «Маленький лгун! Если ты попал в Хаффлпаф (отец ненавидел этот факультет, считая, что там учатся все тупицы), то хоть имей смелости сказать об этом! Врать о Слизерине! Да это же идиотизм! Ты считал меня столь тупым, что я куплюсь на эти сказки?»

P.P.S. Рекомендую поверить ей на слово. Она ещё и не то может»

Так в моей жизни появились первые друзья. Старшие всячески опекали меня, а Рег на долгие годы занял нишу лучшего друга. Именно благодаря нему я почувствовал себя кому то нужным, я почувствовал себя счастливым. И, кстати благодаря моим слизеринским друзьям, я нашёл ЕГО…

Мне было лет 14— 15 , когда я впервые за долгие годы почувствовал себя лишним. Нет, мои друзья по-прежнему общались со мной, поддерживали, любили меня. Но, было одно «но». У них у всех были возлюбленные. Выпустившиеся из школы Белла и Рудо готовились к свадьбе, Люциус женился на Цисс, но по-прежнему встречался с Северусом. Сириус, с которым, не смотря на его факультет, я был дружен, был счастлив со своим жутко красивым Ремом. И даже старина Рег, почти не отрывался от, кто бы мог подумать, Рабастана. Друзья говорили, что всё придёт со временем, и будут у меня ещё отношения. Но я так не думал. Я просто не мог представить, что кто-то захочет вот так же нежно обнимать меня, целовать, держать за руку, нашёптывать какие-нибудь милые глупости и.… Об этом «И» я даже думать не мог. Я казался себе жутко нескладным и нелепым — у меня не было той Блэковской стати и породы, не было платиновых локон Люца, красивых глаз Басти, мощи Рудо и так до бесконечности… Меня раздражала моё бледное лицо, усыпанное веснушками, вечно лохматые волосы, непонятные серо— голубые глаза. Я думал, что меня никто никогда не сможет полюбить…

Я устало улыбнулся и понял, что Том говорит чистую правду…

Моё долгое молчание насторожило его и Том, осторожно наклонился ко мне.

— Веснушка, ты спишь?

— Нет! Я обижен!

— О, Мерлин! Крауч, но я же стараюсь сделать как лучше!

— Ага, а страдаю то я! Ну, Том! Ну, пожалуйста!

— Ну ладно, чёрт с тобой! Можешь снять жилет и убрать второе одеяло.

— А носки?

— Ну, уж нет! Сколько раз тебе повторять, что залог здоровья— ноги в тепле!

— Ну, я уже здоров!

— Здоров? А кто вчера кашлял полночи? А температура у кого высоченная была? Мерлин, Барти, ты же меня напугал! И вообще, я решил, что буду тебя лечить, значит так оно и будет!

— Волдеморт! Ты рассуждаешь, как столетний старик!

— Ну, в принципе, так оно почти и есть!

— Ой, тоже мне, старичок! Разве у стариков бывают такие голубые глаза, и такое красивое тело, и сильные руки, и…кое— что, что сейчас упирается мне в бок…

— Крауч! Загрызу!

Я лукаво смотрю на раскрасневшееся лицо рядом со мной. Такое родное, такое своё…

— Делай что хочешь, только не отпускай…

— Не отпущу.…Никогда…

— Никогда-никогда?

— Никогда…

Утро уверенно вступало в свои права. На востоке уже показался яркий апельсин солнышка. Его свет начал освещать бескрайние луга и леса Британии, пара наиболее шустрых лучей заглядывала в окошки комнат, где нежно обнявшись, спали возлюбленные. Люди, любившие друг друга полжизни, любившие несмотря ни на что, любившие не за, а вопреки. Люди, чья любовь выдержала тяжкие испытания, чья любовь победила всё…

Такие разные и непохожие люди, которых объединяла лишь любовь, встречали новый день своей новой жизни…

И лишь тихий шёпот нарушал безмятежность и тишину— «Я так люблю, когда ты спишь… Я так люблю…Люблю тебя..»