Эти имена и лица беспрестанно кружились в его сознании.
Они кричали, плакали, ругали его…
Они обвиняли его в своей гибели.
Успокойтесь, мои любимые.
Ведь я наказан, правда? И буду наказан еще больше.
Я так жажду этого…
И они, эти люди, которые еще вчера называли себя его друзьями — они тоже этого хотят.
И тяжелый затхлый воздух был оглашен хриплым рыдающим смехом.
Когда-нибудь я приду к вам, родные.
Но сначала я должен быть наказан.
Пытка продолжалась четвертый час. Молодой человек, висящий на цепях, не кричал — и не потому, что не хотел доставлять удовольствие своим мучителям, вовсе нет. Просто он сорвал голос. Уже давно, еще в первые дни своего заключения.
Конечно, его не оставили в покое, не дали умереть…
Слушая разговоры мучителей, он узнал, что его камера расположена на самом нижнем этаже Министерства — столь засекреченном, что о нем знают всего двенадцать человек.
Оказывается, новым Министром стал Кингсли — именно он зачитывал приговор.
Хогвартс решили не восстанавливать.
А все тела, найденные в развалинах Вольдемортова замка, похоронили в общей могиле — это он узнал только сейчас.
И это стало страшным ударом для измученного пленника.
Его малышка, его маленькая девочка, его Элис похоронена в могиле с полусотней Пожирателей!..
Его дочку бросили в смердящую яму с этими ублюдками и засыпали землей?!
Как они посмели?!
Эти предатели, эти…
Ведь она ни в чем не виновата…
Ей было всего два месяца…
Когда волна осознания накатила на него, он… сошел с ума.
И все вокруг — абсолютно все — начало дрожать.
Двери слетали с петель и рассыпались в щепки, многовековые каменные кладки начали разрушаться…
Испуганные палачи поспешили выбраться из Богом забытых подземелий, оставив пленника привязанным к стене.
Лифты, переполненные испуганными людьми застревали в шахтах. Лестницы обваливались, в стенах повсеместно появлялись трещины и проломы…
Началось массовое бегство из Министерства.
И лишь спустя неделю, разгребя завалы, авроры нашли исхудалого и почти невменяемого пленника.
Проведя пару тестов, авроры взбесились — именно этот ненормальный был виновен в разрушении Министерства.
Спустя пару часов, выплеснув негативные эмоции оставляя позади себя кровоточащее тело, авроры отправились к Министру.
А уже на следующий день пленником занялись ученые.
Они испытывали на нем все свои экспериментальные зелья и заклинания, изучали реакции его тела, состояние психики, увеличивали и уменьшали массу тела, повышали регенерацию и психологическую устойчивость… пытали.
Ведь нужно проверять практическое применение своих действий, не так ли?
А осторожные психологи ждали: когда же он сломается?
Сейчас?
Мы отрежем вам пальцы, мистер Поттер. Как вы думаете, они отрастут?
Они выросли.
За неделю. И каждая секунда этой недели сопровождалась непрекращающейся болью в руках. И голодом. Потому что взять в руки миску он не мог. Но кого это волновало?
Уж точно не его.
Или сейчас?
Как вы думаете, мистер Поттер, если вас всего медленно-медленно изрезать и не лечить, вы поправитесь?
Да.
За месяц.
Вот только шрамы останутся — как воспоминание.
«Работайте над этим!» — велел Министр, брезгливо осмотрев истерзанное тело.
Привет, Кинг.
И новые попытки.
Новые зелья.
Новые раны, которые быстро заживают, не оставляя после себя следов.
Вот только старые никуда не денутся.
Или, может быть, сейчас?
Вот, выпейте, мистер Поттер. Знаете, что это? И не хотите знать? Зря, мистер Поттер, зря… Это сильнейший галлюциноген. Он вызовет на поверхность ваши самые ужасные воспоминания, самые сильные страхи… Зачем мне это? О… просто я считаю аврорские пытки неэстетичными и малоэффективными.. Вы понимаете меня, мистер Поттер?
Молчите?
Ясно.
Препарат начал действовать.
Отлично.
Посмотрим.
— Невилл, — ты с ужасом смотришь на тело своего друга. Падаешь на колени рядом с ним. — Невилл…
Внезапно он открывает глаза, и все слова замирают…
Мерлин, сколько же боли в этих карих глазах! Невилл…
— Добей, — его слова едва слышны. — Не мучь меня. Пожалуйста, Джей…
Ты не в силах смотреть ему в глаза, но не смеешь отвести взгляд.
Ты помнишь заклинание, поразившее твоего друга, и отчетливо сознаешь, что спасения нет.
— Пожалуйста, Джей..
Ты сглатываешь — почему так трудно дышать? — и киваешь.
— Прости меня.
Невилл вдруг усмехается уголками губ. Откуда в нем силы на эту улыбку?
— Скажи… Скажи Блейз, что я… — он хрипит, выгибаясь от приступа жесточайшей боли.
— Скажу, — обещаешь ты. — Обязательно скажу, Нев. Я люблю тебя. Авада Кедавра!
И тело безвольно опадает.
Сколько времени ты просидел там, держа его за руку? О чем ты думал? Ты не знаешь. Не помнишь. Да и какая разница?
— Джей! — наверно, ты не слышал. — Джей!
Твоей спины коснулась чья-то рука. Ты обернулся, уже зная, кого увидишь.
Ты боишься смотреть ей в глаза. Ты смотришь.
— Гермионы здесь нет, — говорит запыхавшийся голос. — Мы думаем… — голос замирает.
Ты знаешь, ЧТО она увидела.
— Он просил передать, что любит тебя, Блейз.
Над поляной разносится полный боли крик.
Гермиона.
На подгибающихся ногах ты подходишь к распростертому телу.
Касаешься бледной кожи.
Холодная.
Вы опоздали.
Ты — опоздал.
Гермиона…
Окидываешь взглядом все, что осталось от твоей лучшей подруги.
Мерлин Великий!..
Ее муж не должен этого видеть.
Иллюзию он сразу разрушит…
Надеешься, что она согласится с тобой. Потом, когда ты присоединишься к ней.
Incendio!
И, наложив очищающие воздух чары, ты двадцать минут смотришь, как магический огонь пожирает тело твоей лучшей подруги.
Так будет лучше, родная…
А потом, когда огонь гаснет, ты собираешь ее прах в небольшую серебряную урну — она так любила серебро! — и уходишь.
— Джей? — на тебя с надеждой смотрит твой магический близнец, и ты чувствуешь, как свои, ЕГО эмоции…
Ты протягиваешь ему урну.
Непонимание.
Предчувствие неизбежного.
Боязнь угадать.
И осознание собственной правоты.
Отрицание.
Нет!
Нет-нет-нет-нет-нет-нет!!!
Боль.
С этого самого момента именно боль наполнила жизнь Драко. Именно она стала его постоянной спутницей.
Именно ее ты чувствовал — боль, волнами исходящую из души Драко. Ее, и тоску, неумолимо пожирающую твоего магического близнеца.
Ты видел, как тает твой брат.
Ты слышал, что ему все равно.
Ты знал, что все свои ощущения он неосознанно посылает тебе… и ты не просил его остановиться.
Ты чувствовал вместе с ним.
Вместо него.
Когда он ел, ты чувствовал вкус еды.
Когда он спал, ты видел его кошмары.
Когда он дрался, ты забирал себе его боль…
Когда он варил зелья, ты ощущал его сосредоточенность.
Когда он яростно трахал Блейз, ты ненавидел ее за то, что она не Гермиона.
Когда он продавал свое тело за информацию, ты вместе с ним встречал каждый толчок.
Когда он пытал, ты брал вину на себя.
Когда пытали его, ты с радостью принимал наказание…
И лишь однажды ты чувствуешь исходящее от Драко облегчение: за миг до того, как мир разорвал тебя на части.
Очнувшись, ты уже знаешь, что Драко мертв — ведь половины тебя больше нет. Лишь пустота там, где раньше был твой магический близнец.
Ты не понимаешь только одного — почему ты жив?
Твой любимый тоже этого не понимает, но ему все равно.
Он стоит на коленях возле твое кровати, и плача, целует твои руки. Он так исхудал — наверное, не ел почти ничего… Он так боялся, что ты уйдешь вслед за Драко и Блейз.
Блейз?!
Ее схватили вместе с Драко.
Вот только убили позже.
Намного позже.
А ты жив.
И твой любимый жив.
Он сидит перед тобой, держит тебя за руку, смотрит на тебя, и ты видишь, как он счастлив.
Счастлив, несмотря ни на что.
Ты видишь, что он безумно рад, что ты все еще с ним.
А ты сожалеешь, что не умер.
И скоро, совсем скоро ты поймешь, что был прав…
Прошло два месяца с тех пор, как ты очнулся, и ты живешь дальше.
Ты спрятал все ИХ фотографии.
Ты куда-то дел все ИХ подарки.
Ты сжег ИХ вещи.
Ты каждую ночь видишь ИХ во сне.
Ты уже совсем поправился, и даже тошнота, мучившая тебя по утрам в течение целого месяца, исчезла.
Ты каждый день пытаешься подобраться поближе к Вольдеморту.
И каждую ночь отдаешься Северусу в попытке забыться.
Из вашей любви давно ушла нежность — ты требуешь боли.
Она как наркотик, ты подсел на нее..
Ты мучаешь себя и мучаешь Северуса — ведь он не хочет насиловать тебя. Но ты требуешь, требуешь, требуешь… И он не выдерживает однажды.
Бьет тебя по лицу так, что ты падаешь на пол.
Ты ошарашен, а Северус тем временем левитирует тебя. Пара мгновений — и ты, обнаженный, распят на широком дубовом столе.
Взмах палочкой, и твой анус, растянутый многолетней практикой, сжался.
Ты снова девственник.
И ты возбужден.
Ты полностью раскрыт перед Северусом, и впервые за долгое время у тебя появилось желание сдвинуть ноги.
Но ты не можешь. Ты привязан. Беззащитен.
И ты кричишь, когда широкий кожаный ремень с силой ударяется о твои раздвинутые ягодицы.
Один раз., другой, третий… по приказу Северуса ты громко считаешь удары вслух до тех пор, пока твое тело не начинает корчиться в судорогах оргазма.
А потом, когда ты расслабляешься, Северус становится между твоих ног и начинает протискиваться в тебя. Сначала одним пальцем, а затем смазанным лишь слюной членом.
Миллиметр за миллиметром, толчок за толчком, он проникает в тебя, раздвигает напряженные мышцы, разрывает их… И ты кричишь.
Ты снова возбужден.
Тебе безумно больно, и ты знаешь, что Северус тоже испытывает боль.
Ты стонешь громко, не сдерживаясь, не помня себя от боли и возбуждения, желая сбросить путы, опрокинуть Северуса на спину и самому насаживаться на его великолепный член.
Глубже! Ну пожалуйста! Глубже! Сильнее!
И Северус трахает тебя.
Грубо.
Быстро.
Глубоко.
Больно.
Правильно.
Вы кончаете вместе, и, когда он, обессиленный, падает на тебя, ты понимаешь, что он плачет.
Ты зовешь его, но он молчит.
Поднимается и вытаскивает из тебя обмякший член.
Ты чувствуешь, как разорванный анус пульсирует болью и сочится спермой и кровью.
Ты все еще привязан, и не можешь шевельнуться, а Северус уже одет и выходит прочь из кабинета.
Ты лежишь на столе, ожидая, когда кончится действие заклинания.
Ты знаешь, что там, в спальне, Северус сидит в темноте и плачет.
На следующий день вы не разговариваете. Тебе больно сидеть и ходить… но на душе стало легче.
Ты благодарен ему и чувствуешь перед ним вину.
Вечером ты первым спускаешься в ваши покои. Разжигаешь его любимые свечи, открываешь бутылку его любимого вина и ждешь.
Он приходит.
Удивлен, и, кажется, растерян.
Ты подходишь к нему.
Тихонько дотрагиваешься до щеки.
Спасибо тебе…
Прости меня…
Я так тебя люблю…
И долгий ласковый поцелуй.
Этой ночью в вашу любовь вернулась нежность.
Этой ночью в вашу постель пришло благоговение — ведь Поппи сказала, что ты ждешь ребенка.
Внутри тебя растет ребенок.
Твой ребенок.
Твой и Северуса.
И он там уже более трех месяцев — вот почему ты не ушел вслед за Драко — тебя держала в своих крохотных ручках твоя малышка, твоя дочка.
И Северус осторожно дотрагивается до твоего живота. Целует его. Смотрит на тебя так, словно ты подарил ему целый мир. Ради этого стоит жить.
Этой ночью ушли все сомнения.
Осталась только любовь.
Утром Северуса куда-то вызвали, и он, поцеловав тебя, уходит.
Ты лежишь и ждешь — ведь он обещал вернуться быстро.
Ты увидишь его только на следующий день, на больничной койке, и Поппи срывающимся шепотом скажет тебе, что он никогда не сможет ходить. Никогда ничего не возьмет в руки. Никогда ничего не увидит. Никогда не заговорит.
Что вообще непонятно, почему он жив.
«Я просто хотел попрощаться», — слышишь ты, и понимаешь, что не зря изучал легиллименцию.
« Я люблю тебя», — продолжает он. — «Люблю тебя и нашу дочку. Пожалуйста, Джей, живи ради нее. Пожалуйста. Ты сильный, ты справишься, я верю в тебя. Я знаю тебя. Ты со всем справишься. Только живи», — просит он и не знает, на какую страшную судьбу обрекает тебя.
Но ты соглашаешься. Соглашаешься со всем, что он скажет.
И именно ты обрываешь его мучения.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!
— Вы очнулись, мистер Поттер? Что вы видели? Мистер Поттер! Мистер Поттер!
— ...
— Все, господин Министр, это отработанный материал. Боюсь, я не рассчитал с дозировкой — он был в трансе целых два дня. Абсолютно неадекватен.
— ...
— Да, вы правы, господин Министр. Арка подойдет лучше всего.
10.05.2010
359 Прочтений • [Его первый мир ] [17.10.2012] [Комментариев: 0]
Vova
