Холодные сердца: сгоревшие мосты

«Любовь лечит время, а если не лечит, то она превращается в беду». Энн Райс

«…Память о солнце в сердце слабеет.

1996 год, зима

Говорят, стены Азкабана слишком толстые и неприступные, и из-за этого у заключенных нет ни малейшего шанса выбраться из крепости самостоятельно. Но я давно успела убедиться, что это не так. Стены магической тюрьмы тонки, и поэтому кажется, что они могут вот-вот рухнуть от очередного порыва ветра и похоронить под обломками всех своих обитателей. Первые годы моего заточения я вздрагивала от каждого шороха снаружи, от любого дуновения морского бриза или очередных звуков шторма. Тогда хотелось спрятаться в углу тесной камеры, закрыв уши и ожидая чего-то неминуемого и ужасного, рыдать сухими слезами и терзать ногтями собственное изможденное тело. Но с каждым днем это чувство невыносимого страха притуплялось, а прятаться от стихий надоедало, пока вовсе все не стало безразлично. Ведь здесь, в темной крепости, под холодными ветрами вечной зимы, можно было только отчаиваться: вспоминать свою жизнь, жалеть о совершенных проступках, бессмысленно надеяться на освобождение и наконец понимать, что все это напрасно. И тогда желать только одного — смерти, поскорее покончить с этим бессмысленным прозябанием на голых камнях старой крепости и ожиданием новых визитов дементоров.

А кто-нибудь знает, что в Азкабане происходит больше всего самоубийств? Узники просто-напросто вешаются на собственных лохмотьях, и потом их тела выбрасывают в открытое море. А до этого они еще какое-то время гниют в своих камерах. Дементоры не чувствуют смерть, они созданы для того, чтобы высасывать из людей жизни, и им нет никакого дела до того, что кто-то может умереть. Несколько раз я слышала, как мимо моей камеры проходили авроры, которые громко проклинали этих тварей за то, что из-за них им приходится возиться с тухлым мясом. «Мясо» — вот чем становится заключенный после суда. Для внешнего мира мы — не люди. Мы для них проклятые имена, которые можно произносить только как самые гнусные ругательства. А меня это почему-то радует. За все время, что я здесь, в мою камеру не зашел ни один человек. Конечно, они считают меня полоумной, правда, мне на это плевать. Какая теперь разница? Здесь мы все постепенно лишаемся рассудка. Кто-то больше, кто-то меньше. Проще всего приходится тем, кто уже не воспринимает реальность такой, какая она есть — они больше не могут думать, у них нет надежды, которой питаются дементоры, а их отчаяние переливает через край, позволяя жить в придуманном мире, заключенном в четырех стенах.

Иногда мне самой хочется причислить себя к этим счастливцам, но остатки моего разума понимают, что еще рано. Когда я слышу чьи-то вопли, доносящиеся с одной из соседних камер, мне хочется выть им в такт, чтобы мои крики были еще более душераздирающими, но каждый раз останавливаю себя. Кто-то или что-то в моей голове утверждает, что безумие обязательно придет, нужно только его дождаться. Но только долго ли ждать? Смогу ли я продержаться до того момента?

Мне казалось, что я могу сорваться в любой момент, и это было невыносимо. Каждую секунду своего жалкого существования проводить в страхе перед неизвестностью, трястись от каждого порыва ветра снаружи и ждать, ждать, ждать. Раз за разом задирать потертый рукав тюремной мантии, смотреть на блеклый рисунок на запястье и все еще верить, что он скоро приобретет четкие очертания. Странно, что во мне еще сохранилось нечто похожее на веру, но больше всего на свете я боялась отчаяться и перестать думать о свободе. И когда появлялись дементоры, я корчилась в судорогах ужаса, чувствуя, как у меня пытаются отобрать последние капли надежды. Мне чудилось, как я узнаю о том, что мне придется сидеть здесь вечно, не ощущая ни безумия, ни надежды, и что он никогда не вернется. В такие моменты веяло холодом, вода в металлическом кувшине покрывалась корочкой льда, а ко мне прямо из стен тянулись призрачные руки, покрытые язвами и гноем, с кусками отмершей плоти. Я кричала и металась по камере, вспоминая свои самые страшные кошмары, и понимала, что все происходящее мне только мерещится, но не могла на это не реагировать.

Я никогда не знала, сколько длятся видения и как часто дементоры делают обход самых отдаленных камер, в которых находились мы с мужем. В Азкабане вообще нет времени, нет прошлого и нет будущего, только бесконечное настоящее и постоянные холодные сумерки. Мне даже неизвестно, какой сейчас год и сколько лет назад меня сюда заточили. Казалось, что все время, что я здесь находилась — один неправдоподобно долгий день.

Очень трудно укрыться от ощущения неполноценности, так же как и от холода, проникающего сквозь щели. Я пыталась спрятаться от этого всего, прижимаясь к Рудольфусу, пытаясь найти в нем хоть каплю былого оптимизма, но это было тщетно. Меня обнимал и делился cо мной своим теплом почти призрак, худой и изможденный человек с пустыми глазами и равнодушным лицом. Я не помню, когда он говорил в последний раз, лишь только иногда, во сне, он что-то шептал, но мне никогда не удавалось разобрать конкретных слов. Наверное, когда-то этот человек был очень жизнерадостным и неунывающим, а его хорошее настроение всегда передавалось мне. Или, может быть, этого никогда не было? Сейчас мне трудно что-то вспомнить — все прошлое покрыто мутной дымкой. Когда я пытаюсь напрячь память и вызвать хоть одно воспоминание, перед глазами рисуются самые страшные картины былого, начиная ранним детством и заканчивая последними днями свободы. И хуже всего, что я не могу плакать. Утыкаюсь лицом в грудь Руди, пытаюсь выдавить из себя всхлипы, но из горла вырывается только сдавленный хрип. И мы можем просидеть так, не двигаясь, очень долго (по крайней мере, так кажется мне), а потом тревожно заснуть, каждый видя свои кошмары.

Мне никогда не снится что-то конкретное, только какие-то образы и тени, напоминающие самые ужасные картины моего прошлого, а порой рисующие в голове то, о чем я и не могла даже помыслить. Но каждый раз все эти сны заканчивались тем, что ко мне являлись инферналы в образах всех, кого я когда-либо знала: родителей, сестер, одноклассников, мужа, а иногда даже его… И я, когда просыпалась, не ощущала ничего, кроме пустоты; кошмары высасывали из меня силы до последней капли, и тогда я не могла ни бояться, ни страдать, ни верить… Просто лежать без движения на своей койке, откинув подальше тонкий старый плед и подставляя свое заклейменное тело потокам воздуха, проникающего сквозь многочисленные щели. В такие секунды мне всегда казалось, что это все, через несколько мгновений придет долгожданное забытье или сумасшествие, но все мои ожидания оказывались напрасными.

Я приходила в себя только тогда, когда камеру окутывал могильный холод, прутья оконной решетки покрывались инеем, а возле двери появлялись два кувшина с ледяной водой и какая-то похлебка в металлических тарелках. Но, вместо того, чтобы приниматься за трапезу, я снова забивалась в угол, сжималась, и все кошмары из снов приходили ко мне наяву. Казалось, я действительно слышу приторный, гнилой запах инферналов, а в ушах раздается звук разрываемой плоти.

А потом все происходит по кругу: страшное видение, дементоры, холод, после чего я долго прихожу в себя рядом с Рудольфусом. Он пытается меня утешить, а я задумываюсь о том, что видит он. Хотя иногда мне кажется, что он уже давно утратил способность чувствовать дементоров, отдав им все, что только мог. Как же иначе объяснить пустоту его взгляда, постоянное молчание и равнодушие ко всему происходящему? Иногда мне даже становилось страшно находиться с ним в одной камере, правда, с другой стороны, я искренне завидовала его безразличию. Хотя как бы я посмела сойти с ума, не дождавшись того, чего ждала на протяжении стольких бесконечных часов заточения? В самые светлые моменты я заставляла себя вспомнить, ради чего все мучения, и это немного придавало мне сил.

Но ощущение безнадежности приходило чаще. Постоянно посещали мысли о том, что все это напрасно, и я зря выбрала Азкабан, ведь может случиться и так, что он никогда не вернется, а я навсегда останусь здесь. Буду свидетельницей смерти Рудольфуса, а потом сама разобью себе череп о каменные стены. Было страшно засыпать: казалось, если я проснусь, может произойти что-то ужасное. Но когда тяжелые веки сами закрывались, уже ничего нельзя было с этим поделать, только дрожать и ждать самого страшного. И что ужаснее всего — к этому нельзя было привыкнуть.

А сны оказывались еще более непредсказуемыми, чем я думала, и оставалось только удивляться перемене картин.

* * *

…Я почувствовала себя не очень уютно, когда оказалась на лугу, заросшем сочной травой и пышным вереском, который почти доставал мне до пояса. Было очень странно находиться здесь, среди распустившихся цветов и жаркого палящего солнца. Все казалось столь неестественным, что захотелось поскорее оказаться от этого места как можно дальше. Где-нибудь, где не так жарко и не так светло, там, где привычнее. Поэтому я со всех ног бросилась бежать куда-то вперед, где видела смутные очертания дерева, и только тогда поняла, что на мне ничего не надето, кроме легкой мантии, которая развевалась при каждом шаге. Мои босые ноги уже успели порезаться о траву и корни, залегшие на земле, и теперь кровоточили и ныли. Было неприятное нарастающее чувство физической боли, но внутреннее ощущение чего-то неладного заставляло забыть обо всех неудобствах и бежать вперед, не чувствуя под собой ног. И даже тогда, когда невозможно было дышать, я все равно двигалась вперед, надеясь оказаться у того дерева, но оно почему-то не желало приближаться и все так же оставалось едва видимым. А солнце как будто бы глумилось надо мной, становясь все ярче и жарче. Было трудно вдыхать раскаленный воздух и невыносимо хотелось пить, но я не останавливалась. По крайней мере, до тех пор, пока кто-то не схватил меня за руку, а точнее, за левое запястье. Я вскрикнула и стала на месте, не решаясь повернуть голову. Я ожидала услышать противное хлюпанье и скрежет костей инфернала, но, к моему удивлению, кто-то просто притянул меня к себе и прошептал на ухо мое имя. Голос показался знакомым, как будто бы я слышала его когда-то, в прошлой жизни, и я повернула голову. И прежде чем я увидела говорившего, произошло несколько вещей одновременно: левую руку пронзила невыносимая палящая боль и кто-то закричал так, как будто ему заживо снимали кожу.

Из-за этого вопля я резко отпрянула от державшего меня человека и в тот же миг поняла, что нет никакого луга, никакой травы, над головой не палит солнце, а я нахожусь в сырой тюремной камере, на полу которой лежит Рудольфус и кричит от боли, хватаясь за левую руку. Я тоже ощущала неприятное жжение в том же месте, но оно не казалось мне настолько болезненным. Не обращая внимания на мужа, я медленно, словно не веря в свои движения, подняла рукав и взглянула на яркий, четко выведенный рисунок — череп с вылезающей изо рта змеей. Черная Метка медленно двигалась и легонько жгла запястье, а на моих губах расплывалась улыбка — впервые за последние месяцы, а может быть, и годы. Не знаю, сколько времени я приходила в себя, молча рассматривая знак на руке, но всю ситуацию стала понимать только тогда, когда из противоположного угла камеры раздался приглушенный и хриплый голос.

¬¬— Ты была права, Белла.

Я была столь потрясена пробудившейся Черной Меткой, что даже не заметила, как Рудольфус перестал кричать и сел рядом со мной на койку. И тот факт, что я снова услышала его голос, совершенно не поверг меня в шок, хотя, в другой ситуации, я непременно бы удивилась, а потом порадовалась бы этому, но сейчас меня волновала только Метка. Хотя со временем я, наверное, буду очень часто вспоминать эту фразу — «Ты была права, Белла». Казалось, что Руди все это время и думал о том, правильно ли я поступала, когда верила в силы Темного Лорда до последнего. Возможно, он все это время сомневался в его силах, но вряд ли бы он усомнился в моей интуиции. Странно, что сейчас я именно так называла все то, что чувствовала в начале этого заточения. Но, признаться, мне с трудом вспоминалось, что было прежде. Только теперь мне это начинало казаться кощунством, почти предательством.

Но в одном я была уверена на все сто: Темный Лорд вернулся и дал об этом знать. Он помнил о тех, кто пожелал оказаться в Азкабане вместо того, чтобы лицемерно вызывать жалость у Министерства Магии. Я не знала, сколько именно Пожирателей Смерти находится в этих стенах, но почему-то была уверена, что ликуют практически все, чувствуя, что одержали победу — над теми, кто заточил нас сюда, над дементорами, над этой крепостью, над всем, что происходило с нами в самом страшном месте Магической Британии.

Чуть позже я просто стояла посреди камеры и радостно хохотала, глядя на Черную Метку, и было плевать на просьбы Руди успокоиться, на холодный ветер, на головокружение. И замолчала я только тогда, когда горло сдавил судорожный мокротный кашель. Я прижала руку ко рту, упала на койку, продолжая безмолвно кричать, еще толком не веря в то, что скоро состоится такая долгожданная встреча. Я уверена, что слышала, как из соседних камер доносились вопли других Пожирателей Смерти, узнавших о возвращении нашего Повелителя.

Даже тогда, когда снова появились дементоры, я не ощутила привычного холода, и впервые меня не мучили отвратительные видения. Казалось, эти существа тоже почувствовали возвращение Темного Лорда и теперь не истязали тех, кто носил его знак. Это было всего лишь моим предположением, но другого объяснения внезапной перемене поведения стражей я не нашла.

Вот только время теперь текло еще медленнее, чем прежде. Каждый миг я ждала чего-то нового, какого-нибудь знака, но все оставалось неизменным. Каждый раз, когда Метка на моей руке вспыхивала с новой силой, я вскакивала, подбиралась к решетке, но за ней слышались только завывания ветра и шум океана. Рудольфус вновь становился все менее разговорчивым, лишь иногда просил меня успокоиться и пытался убедить, что осталось ждать еще совсем немного. Но как он мог это знать? И я чувствовала, что каждый раз в его убеждениях становилось все меньше и меньше веры в свои слова, и больше всего я боялась, что он снова станет таким же обреченным, как раньше. Я прижималась к нему, стараясь поделиться своей верой в Темного Лорда, но со временем в мою душу медленно, но верно тоже стали закрадываться сомнения. Нет, я не могла не верить в его возвращение, но больше всего не хотелось думать о том, что он забыл о нас. Но как же он мог не помнить обо мне?

А потом я снова увидела несколько снов, где опять гуляла по лугу и резала ноги об острую траву. Едва появившись, он хватал меня за руку и шептал «Беллс», совсем как раньше, вот только мне ни разу не удавалось с ним заговорить или увидеть его лицо. Только я пыталась спросить, долго ли мы будем ждать его возвращения, как сон сразу же развеивался, а я оказывалась в камере, рядом с Рудольфусом. В последнее время я, не вынося одиночества, часто засыпала рядом с ним. Он просыпался вместе со мной, и мы вместе ждали — я что-то говорила, а он лишь кивал, не сводя взгляд с окна. Но все казалось неизменным.

Интересно, сколько прошло дней с тех пор, как впервые загорелась Метка? Или, может быть, минуло только несколько часов? Тогда я впервые жалела, что не могу отсчитывать время. Все прежнее ожидание неизвестного было ничем по сравнению с нынешним счетом секунд. Это казалось слишком невозможным и желанным, но в то же время и неизбежным. Такие мысли приводили в отчаяние и одновременно давали надежду, что в любой момент все может измениться.

И изменилось. Однажды мы с Рудольфусом проснулись от страшного грохота. Почти вся внешняя стена крепости была разрушена, и теперь по тому, что когда-то называлось камерой, блуждал холодный ветер. Все еще плохо понимая, что произошло, мы вскочили со своих мест и бросились к стене. И все, что мы увидели — это бесконечное море и груду серых камней, тут и там падающих в пропасть черных волн. Все происходящее казалось замедленным и от этого слишком неестественным, как в одном из наваждений, преследующих меня на протяжении стольких дней. Со всех сторон доносились крики, смех, кто-то куда-то бежал, и меж этим всем в воздухе парили закутанные в плащи фигуры дементоров, которые даже не пытались остановить бегущих узников.

Этот ветер впервые показался мне теплым и даже ласковым, он закрался в мои спутанные волосы, принялся трепать их, а я даже не сразу заметила, что кричу. Это был крик победы, радости и свободы, подтверждающий, что я всегда была права, когда твердила, что Темный Лорд вернется. Кажется, позже Рудольфус подбежал ко мне и крепко обнял, но я не могла воспринимать все, что происходит снаружи, а думала только о предстоящей встрече.

И когда в камере прямо из воздуха появился металлический кубок, украшенный рубинами, я только посмотрела на него, не понимая, что же это такое.

— Это портал! — Рудольфус прижал меня к себе еще крепче и схватил кубок. Я даже не успела о чем-то задуматься, как ощутила странный рывок, головокружение, а в следующий миг мое сознание поглотила бездна, так напоминающая черные волны Северного моря.

«Темнота любит его. Он танцует с ней, как влюбленный,

В полутемном помещении было как-то неестественно тепло, а воздух пропитался приторным запахом духов, поленьев из камина и цветов. На какой-то миг мне показалось, что земля уходит из-под ног, и я инстинктивно схватилась за руку стоящего рядом Рудольфуса. Обстановка была очень непривычной, а я, как выяснилось позже, слишком отвыкла от тепла и уюта. Сама комната, где мы находились, показалась мне знакомой: высокие потолки, широкие окна, прикрытые роскошными шторами, мягкая мебель, расшитая золотой нитью. Вероятно, мне раньше приходилось здесь бывать, и нередко — дом моей сестры навсегда оставил след в памяти. Хоть сейчас и было трудно вспомнить все, что связывало меня раньше с Малфой-Менором, но я была уверена, что через какое-то время во мне проснутся все воспоминания, и тогда от них трудно будет укрыться. Поэтому сейчас я наслаждалась моментами неведенья и старалась как можно меньше думать (а этому я отлично научилась за время заточения в Азкабане).

Жгучая боль пульсировала в левом запястье и постоянно нарастала, а затем, становилась почти неощутимой. Я сходила с ума от этих смешанных чувств, не понимая, чего хочу больше — чтобы все исчезло, или, наоборот, чтобы Метка не прекращала жечь, как напоминание о его возвращении. Вместе с этим у меня продолжала кружиться голова, а в горле застрял хрип, готовый вот-вот вырваться наружу. Все мое самочувствие говорило о том, что стоять на ногах мне осталось недолго, но я не желала двигаться, ведь в любой момент я могла увидеть его!

С каждой минутой гостиная Малфоев все больше и больше наполнялась людьми. Все они появлялись из воздуха, держа в руках разнообразные предметы-порталы, перенесшие их сюда прямо из разрушенных камер Азкабана. Мне было трудно подсчитать количество беглых узников, я старалась ни на кого не смотреть и безмолвно щурилась от яркого, слепящего камина, весело играющего пламенем. Нужно заметить, что это был единственный источник света в огромном зале, но и он доставлял мне огромное неудобство. Находясь в камере, я привыкла к темноте, царившей там, независимо от времени суток за окном.

Комнатой стремительно овладевала все более громкая какофония голосов, криков, смеха. Люди постепенно начинали осознавать, что произошло: они хохотали, стонали, выкрикивали имя Темного Лорда… Милорда…

Вспомнив о нем, я инстинктивно вздрогнула. Если он нас спас, если мы уже на свободе, значит, он где-то здесь, где-то рядом. И я могу его увидеть! Я быстро повернулась к Рудольфусу, который единственный из всех молчал и угрюмо смотрел в пол.

— Где он? — прошептала я, все еще рассматривая мужа, но обращаясь к самой себе.

Руди медленно поднял голову и смерил меня спокойным взглядом пустых темных глаз. Мне захотелось крикнуть, встряхнуть его, чтобы избавиться от этой безысходности на его лице, вызвать в нем хоть какие-то эмоции. Но я не шевелилась, а Рудольфус оставался таким же безжизненным.

И вдруг где-то в глубине огромной комнаты замаячило что-то светлое, так контрастно выделяющееся на фоне всей этой потрепанной толпы беглых заключенных.

Нарцисса совершенно не изменилась за все время, что мы не виделись, и у меня возникли смутные подозрения, что заключение в Азкабане длилось не больше полугода. Сестра, с блестящими светлыми волосами, спадающими на плечи, в дорогой светлой мантии, усеянной драгоценностями, стояла у камина и, казалось, идеально сочеталась с роскошью зала. Она слегка наморщила носик, брезгливо глядя на всех прибывших, и я была уверена: будь ее воля, в этом доме не было бы никого из этих людей. Какое-то время она всматривалась куда-то в глубь комнаты, явно ища кого-то взглядом, и в какой-то миг резко вздрогнула, ее глаза устремились в пол. Теперь на ее лице отражалась смесь испуга и отвращения, а я почему-то ухмыльнулась. Было забавно наблюдать за терзаниями Нарциссы, которой было противно дышать одним воздухом с бывшими узниками. Ведь она не была в Азкабане, не знала, что это такое, и единственное, что могла испытывать, — это омерзение и презрение ко всем нам.

Внезапно наши взгляды встретились. Нарцисса снова заметно задрожала, а я оставалась такой же неподвижной, как и несколько минут назад. Только боль в Метке снова усилилась, этим самым усугубив головокружение. Я продолжала пристально смотреть на сестру, а та, кажется, засомневалась. Ее руки затряслись, на лице отразилась какая-то внутренняя борьба. И в следующий миг она совершенно неожиданно сорвалась с места и кинулась вперед, расталкивая людей и путаясь в полах длинной мантии. Я не успела даже что-то подумать, как оказалась в ее объятиях. Кажется, теперь Нарцисса начисто позабыла о своем отвращении к узникам и так сильно обнимала меня, что становилось трудно дышать. И только тогда, когда я зашлась в приступе мокрого, раздирающего горло кашля, Цисси неуверенно отступила на шаг. Она терпеливо ждала, пока закончится приступ, и когда я, наконец, смогла посмотреть на сестру, по ее щекам струились слезы.

— О, Белла… — прошептала Нарцисса, снова обнимая меня, а я даже не шевелилась, совершенно никак не реагируя на ее объятия.

Я чувствовала, как она дрожит, как тяжело дышит и при этом всхлипывает. Но мне совершенно не хотелось ни утешать ее, ни обнимать в ответ. Столько времени эта встреча была призраком в моем сознании, а потом просто стерлась от вечных терзаний, так что теперь я не могла ничего почувствовать.

Но в какой-то миг меня как будто бы прорвало, мое сердце забилось быстрее, я закрыла глаза, а когда губы оказались у уха сестры, я поспешно прохрипела всего два слова:

— Где он?

Нарцисса мгновенно поняла, о ком я спрашиваю, и дернулась, словно я направила на нее волшебную палочку и собиралась произнести «Круцио». Сестра медленно отстранилась и окинула меня взволнованным взглядом заплаканных глаз.

— Белла, тебе сейчас не…

— Где Милорд? — на этот раз мои слова прозвучали значительно громче и тверже. Я спиной ощутила, как Рудольфус позади меня напрягся.

— Белла, он не говорил, что хочет тебя видеть, — испугано пролепетала Нарцисса. — Он сейчас занят, закрылся в кабинете Люциуса и… Белла, послушай, тебе нужно прийти в себя, ты многое пережила, и сейчас не лучшее время видеться с ним. До тех пор, пока он тебя не позовет, лучше…

Я почти не слушала взволнованный лепет сестры. Мне было достаточно знать, что он в кабинете Малфоя, а это значит, что с ним можно встретиться прямо сейчас. Я улыбнулась, и вся обстановка перестала казаться мне такой мрачной и угнетающей. В комнате было тепло, пылал камин, все начинали приходить в себя, только Нарцисса оставалась такой же нервной. Я посмотрела на нее, потом на миг обернулась к Руди и решительно сделала несколько шагов в сторону коридора. Цисси попыталась мне что-то сказать, а Рудольфус хотел было взять за руку, но я проворно выскользнула и побежала в направлении кабинета. Расталкивала людей, спотыкалась, несколько раз мне становилось нехорошо, но разве это были преграды на пути к той встрече, которую я так давно ждала?

В коридоре было темно, а тишину нарушали вздохи и сопение портретов, которые, как я помнила, висели на стенах. Чем ближе я подходила к дверям кабинета, тем сильнее ноги наливались свинцом, а шаги получилась все медленнее. Но ничего страшного, это только волнение.

Столько раз я безуспешно пыталась нарисовать в воображении то, как вижу его, как бросаюсь в его объятия и, наконец, позволяю себе разрыдаться. А он гладит меня по волосам, улыбается и говорит, что теперь все будет как раньше, что больше не будет ни Азкабана, ни дементоров, ни холода, а только мы — он и я. От этих мыслей я заулыбалась еще шире, а из глаз потекли непрошеные слезы. Сейчас я увижу Милорда! Всего несколько минут, и…

— Беллатрикс? — этот голос прошуршал из темноты, как шелест листьев на ветру или шорох пергамента.

Я мгновенно остановилась, не в состоянии идти дальше; воздуха вдруг стало слишком мало, а голова опять пошла кругом. У меня внутри возникла непонятная пустота, а потом по телу прошел холод, будто снова появились дементоры, желающие высосать из меня остатки жизни. Я попыталась укутаться в изодранную мантию, служившую мне в Азкабане единственной одеждой.

Из глубины коридора вышла высокая фигура, с ног до головы укутанная в плащ, и ее можно было запросто принять за дементора. Мне стало не по себе — может, из-за жутких ассоциаций, а может, из-за странного предчувствия. Человек в плаще стоял неподвижно и тихо, но я могла поспорить, что он смотрит на меня. Его лицо скрывал натянутый капюшон, и мне почему-то не хотелось видеть то, что он скрывал. Эта немая сцена казалась не такой волнующей, как я могла представлять раньше, хотя я, скорее всего, просто перенервничала.

Я снова подняла взгляд на этого неподвижного человека, и в тот же миг в моем сознании как будто что-то переключилось. Дыхание участилось, глаза налились слезами, из горла вырвался хрип.

— Милорд… — я произнесла это едва слышно, пытаясь в одно слово вложить все, что было на душе.

Конечно, этого не получилось. Уже не отвечая за себя, я рухнула на колени, подобралась к нему и обхватила его ноги, уткнувшись лицом в складки бархатной мантии. Какое-то время я просто рыдала, совершенно не стесняясь этого, хватаясь руками за ткань, словно не веря, что передо мной действительно мой Повелитель. Вскоре я поняла, что что-то шепчу — слова радости и почтения переплетались с рыданиями. Наверное, так могло бы продолжаться до бесконечности, но в какой-то момент Темный Лорд просто положил руку мне на голову, после чего властно приказал замолчать. Я, конечно же, беспрекословно подчинилась, оторвавшись от его мантии и подняв глаза на своего повелителя. Он по-прежнему был в капюшоне, и я не видела его лица, но при этом он выглядел так же величественно, как и всегда. Я с восторгом всматривалась в его фигуру, ожидая любого действия.

— Поднимись, Белла, — сказал он, и его голос снова прозвучал совсем тихо и напомнил странное шуршание.

А раньше, я точно помнила, он был низким, звучным, бархатистым, и не имел ничего общего с этим змеиным шипением. Это показалось таким странным, таким непривычным. Впрочем, какая разница, главное, что это Милорд и что я снова с ним, готовая служить ему.

Я выполнила его приказ, после чего посмотрела на все еще скрытое под капюшоном лицо. Так захотелось увидеть его, снова вспомнить самое прекрасное, что я уже успела забыть. Я нерешительно подняла руку и коснулась капюшона. На какое-то время я сомневалась, чувствуя внезапно нахлынувший страх, но быстро успокоила себя мыслями о том, что это ведь мой Лорд, который всегда мне разрешал дерзости, недозволенные другим. Ведь я была не такой, как все, я была его Беллс, самой близкой и незаменимой.

Мои пальцы сами по себе сжали мягкую материю капюшона, после чего медленно сдернули его. Я замерла, не в состоянии ничего сказать, после чего резко отпрянула на несколько шагов назад, уткнувшись спиной в стену.

Тишина все сгущалась, становясь невыносимо тяжелой, словно собиралась обрушиться мне прямо на голову. А я не могла пошевелиться или что-нибудь сказать, пораженно рассматривая человека, стоящего передо мной. Хотя нет, это трудно было назвать человеком. Странное, изможденное, бледное и безжизненное существо. Он слишком исхудал, казалось, его пробрали все возможные болезни. Черты лица будто смазались, утратили свою выразительность, казались ненастоящими, почти не было видно губ — настолько они были тонкими, нос казался каким-то притупленным, ненастоящим. Голова напоминала череп, обтянутый белесой кожей, а на ней виднелись редкие, растрепанные темные волосы неопределенной длины. Но самое страшное было не в изуродованных чертах, а в глазах. Я больше не видела тех темно-серых омутов, теперь это были узкие, словно у змеи, глазницы и полностью красные зрачки. Брови, ресницы отсутствовали, делая его еще больше похожим на змея.

От этого зрелища мне просто захотелось расплакаться, забыв обо всем на свете. Было невозможно смотреть на это чудовище, что когда-то было самым прекрасным человеком на планете. Куда делся Том Риддл, на которого я прежде могла смотреть часами, как на произведение искусства? Что с ним случилось?

Не осознавая своих движений, я поднесла руку ко рту и едва слышно застонала, опуская взгляд. Хотелось что-то сказать, но я не могла проронить и слова. Вот только почему? Это ведь по-прежнему мой Лорд…

— Удивилась, Белла? — с долей насмешки спросил Темный Лорд, устремив на меня свои багровые глаза. — Ожидала увидеть перед собой смазливого юнца?

Казалось еще миг, и он зальется смехом, и мне почему-то этого так не хотелось…

— Я… — я и не знала, что сказать. Не было никакого смысла скрывать свой испуг, но…

Я снова подняла взгляд на Темного Лорда и смело посмотрела в его глаза.

— Мне все равно, — четко произнесла я, удивляясь решительности, прозвучавшей в моем голосе.

Кажется, на его лице промелькнуло удивление, правда, мне это могло и показаться.

— Я предана вам так, как и прежде, и… — наверное, то, что я хотела сказать, было неуместно.

Можно ли было говорить ему о своих чувствах? Не было ли это опасно? Сейчас он кажется таким холодным и неприступным… Раньше я не видела его таким; всегда, когда мы оставались одни, он становился нежным и внимательным.

— Что еще, Белла? — прошипел он.

Теперь вопрос прозвучал нетерпеливо и небрежно, и из-за этого мне стало необычайно холодно. Может, он ничего не помнит?

— Да… я… — прошептала я, снова подходя к нему ближе.

В тот миг я поняла, что мне действительно плевать на то, как он выглядит и какой у него голос. Самое главное, что он жив.

— Говори, Белла, у меня мало времени, — бросил Темный Лорд.

— Но… — теперь я снова казалась удивленной.

Подступила к нему еще на шаг ближе, подняла руку, чтобы прикоснуться к его бледной щеке, но Темный Лорд очень неожиданно отступил на шаг назад, оставив меня неподвижно стоять.

— Вижу, за четырнадцать лет ты ни капли не изменилась, — небрежно проронил Темный Лорд и издал звук, похожий на смешок.

Я хотела что-то сказать, попросить объяснить, что происходит и почему он так странно себя ведет, но Милорд снова устремил на меня свой взгляд, и из-за этого сразу же расхотелось что-либо говорить.

— Тебе сейчас следует быть с сестрой, — холодно произнес Темный Лорд. — Когда ты мне понадобишься, я позову тебя.

Не успела я ничего ответить, как Повелитель растворился прямо в темноте. А я осталась стоять в одиночестве посреди коридора, чувствуя, как по телу разливается неприятный холод, а по щекам опять текут слезы. Четырнадцать лет, почти полжизни в гнусном заточении без него! А теперь, когда я снова на свободе, мне приходится видеть его холодность. Неужели он изменился не только внешне, но и в душе? Или за все эти годы он просто разлюбил меня?

Я прижалась спиной к холодной стене и сжала кулаки. Все казалось неправдоподобным, и почему-то больше всего на свете мне захотелось снова проснуться в сырой камере Азкабана от очередного ночного кошмара. Что может быть хуже сна, в котором я больше не нужна Темному Лорду? Только реальность, где ему точно так же плевать на меня.

«Тот, кто сердца и души лишён,

(Эпидемия «Без сердца и души»)

— Вы звали меня, Милорд? — мой голос слегка дрожал, но это было, скорее всего, из-за холода, царящего в этой огромной комнате.

Камин был погашен, окна открыты нараспашку, а помещение насквозь продувал промозглый зимний ветер. Я прищурилась, чтобы присмотреться к обстановке, и смогла разглядеть большую комнату с высокими потолками и стенами, обклеенными шелковыми темно-зелеными обоями.

Я прошла вглубь кабинета и попыталась рассмотреть фигуру Темного Лорда, но глаза еще не окончательно привыкли в темноте. В комнате было пусто, я это чувствовала, но очень давно успела усвоить, что Милорд имеет привычку появляться совсем неожиданно, материализуясь прямо из воздуха. И не смотря на то, что это должно было быть для меня привычным, я дрожала, и больше всего мне хотелось вернуться в свою комнату, где горел теплый камин и не было этих ужасных завываний ветра. Даже странно, после стольких лет, проведенных в Азкабане, я не должна была бояться ничего, но, тем не менее, все чаще вздрагивала от любого шороха, а иногда даже от собственного дыхания.

Уже прошла неделя с того момента, как я вернулась, но жизнь продолжала казаться невообразимо сумбурной и какой-то размытой. Она была похожа на метель за окном, когда из-за мокрого снега нельзя было различить, где небо, а где земля. Я точно так же не могла понять, как себя чувствую и реально ли все, что происходит вокруг. Было такое впечатление, словно я когда-то давно потеряла память и никак не могла прийти в себя. В голове вырисовывались образы из прошлого, но мне казалось, что все это происходило не со мной. Я, как призрак, ходила по Малфой-Менору, внимательно слушала все, что происходило в стенах особняка, но все равно мне казалось, что я не живу. Лишь только в те редкие моменты, когда мне удавалось увидеть Темного Лорда, все резко менялось. Мир начинался вращаться вокруг меня со скоростью света, становился цветным, а жизнь вдруг приобретала смысл.

Но когда Милорд смирял меня равнодушным взглядом и столь же равнодушным голосом приказывал идти по своим делам, меня снова начинало трясти, но я не смела ослушаться. Тогда я заходила в комнату, которую мне выделила Нарцисса, и долго лежала на кровати, бессмысленно рассматривая потолок. Я пыталась углубиться в свои мысли, чтобы разобраться во всем, что происходит. Больше всего мне хотелось понять, почему Милорд так равнодушен, почему не смотрит на меня и не вызывает к себе. В голове возникали воспоминания о тех временах, когда он был совершенно другим, и мне почему-то казалось, что сейчас он должен быть таким, как раньше. Четырнадцать лет в Азкабане я жила только мыслями о том, что он вернется, и мы снова будем вместе, но когда я встретила его в темном коридоре поместья, мне стало страшно даже вспоминать о прошлом. Он был холоден, угрюм и жесток, и в нем не было ни капли Тома Риддла. Было так страшно видеть бездушного и холодного человека и так хотелось все изменить, но что-то подсказывало мне: теперь эти перемены навсегда. Я помнила, как прежде он ненавидел меня, и сейчас была готова отдать все, лишь бы только видеть хоть каплю этой ненависти ко мне. Мне казалось, что это намного лучше холодного равнодушия.

Все время он проводил в кабинете Люциуса, порой кого-то вызывал туда, что-то обсуждал, но чаще всего он пребывал в глубоких раздумьях, а рядом с ним всегда была его змея. Мне иногда так хотелось подойти, молча сесть рядом и долго-долго смотреть на него… Но вместо этого приходилось прятаться у себя в спальне, ожидая, когда же он, наконец, захочет меня увидеть. Этого не происходило, и я становилась все более раздражительной. Меня могло вывести из себя буквально все, начиная от домовых эльфов и заканчивая глупыми фразами Пожирателей Смерти, которые теперь постоянно присутствовали в доме Малфоев. Я несколько раз накричала на Нарциссу, и теперь она избегала встреч со мной, каждый раз опускала взгляд, когда я проходила мимо. Иногда я едва не срывалась и могла даже бросить в кого-нибудь проклятьем и таким образом серьезно повздорила с Люциусом, после чего мы прекратили разговаривать.

Единственный человек, кто был неизменно рядом — это Рудольфус. Вернувшись в Малфой-Менор, он снова стал чем-то напоминать прежнего, веселого Руди, хотя все дело, наверное, было в огневиски. Как и раньше, много лет назад, он по вечерам пропадал в каких-то кабаках, а вернувшись оттуда, едва держался на ногах. Он часто сидел со мной рядом, но ничего не говорил, просто смотрел на меня безразличным взглядом. А я ждала Руди и могла уснуть лишь тогда, когда он находился рядом. Иногда он держал меня за руку, и в такие моменты даже становилось теплее.

И сегодня, когда за окном была густая метель, и я снова ждала Рудольфуса, сидя у камина в своей комнате, я почувствовала, как на руке загорелась Метка. Первые секунды я даже не верила в это, мне казалось, что все происходит не на самом деле, но когда рисунок на коже запылал с такой силой, что из горла вырвался приглушенный стон, все сомнения сразу же отпали. Я быстро выбежала из спальни и направилась к кабинету, но чем ближе к нему подходила, тем меньше во мне оставалось уверенности. Почему-то казалось таким странным, что Темный Лорд позвал меня, ведь прежде, вплоть до этой минуты, он упорно игнорировал меня, словно я была пустым местом. Но, с другой стороны, когда-то же он должен был обратить на меня внимание!

И теперь, когда я вошла в кабинет, мне так хотелось убежать, снова забыться в очередном приступе бреда, только бы не видеть равнодушный взгляд Тома и не чувствовать его холодность. Было так страшно понимать все это после надежд, что все будет таким, как прежде. Но ничего не было, и я не могла понять, откуда взялась эта пустота.

Я топталась у двери, почему-то не в силах пройти дальше, в комнату, как вдруг с противоположной стороны в темном углу послышалось какое-то шуршание. Еще через миг я увидела, как из тени выползла огромная змея, внимательно глядя на меня своими большими янтарными глазами. Конечно, Нагини, неизменная любимица Темного Лорда. Сколько я была Пожирательницей Смерти, столько помнила ее, и, не смотря ни на что, наши отношения с ней никогда не были хорошими. Мне почему-то всегда казалось, что Нагини уж слишком сильно меня не любит, но не смеет причинить вред из-за приказа хозяина. И сейчас мне чудилось, что во взгляде змеи играет холодное презрение, смешанное с неутолимым голодом. Я содрогнулась, но не отступила, отвечая на ее взгляд. Не хотелось показывать, что мне не по себе от ее присутствия, хотя, скорей всего, Нагини это чувствовала. И лишь тогда, когда она подползла ко мне вплотную, а я была готова трусливо двинуться обратно к двери, из того же темного угла раздался тихий голос.

Не уверенна, появился ли Милорд несколько секунд назад или же был здесь с самого начала, но я почувствовала большое облегчение, когда он вышел из тени. Нагини сразу же повернула голову в его сторону, после чего покорно поползла к нему, хотя мне почему-то показалось, что она была разочарована. От этой мысли мне стало почти смешно — это ведь змея, она не может чувствовать! Оказавшись у ног Темного Лорда, Нагини замерла и снова обратила свой взгляд ко мне.

Милорд смотрел на меня не менее пристально, чем его любимица, и мне снова захотелось исчезнуть. Но внутренний голос упорно подсказывал, что ради Повелителя я должна терпеть все.

— Здравствуй, Белла, — проговорил, хотя нет, прошипел Темный Лорд.

Я подняла голову и посмотрела на него. Он был слишком бледен, а глаза блестели темно-красным огнем, напоминая застывающую лаву вулкана, который еще в любой момент может взорваться.

— Милорд, — я поклонилась, при этом чувствуя себя еще более нелепо. Прежде я никогда не кланялась перед ним и сейчас казалась себе посредственным Пожирателем Смерти, пытающимся добиться Черной Метки. Но, видимо, я просто была неправа, считая, что не такая, как все. Хотя, может быть, раньше так и было?

Какое-то время Темный Лорд молчал, после чего я услышала шорох мантии, и едва уловимый звук шагов. Он приблизился ко мне, оставив Нагини на прежнем месте, что принесло мне несказанное облегчение.

— Где он? — короткий вопрос был задан слишком твердо.

Всего два слова привели меня в такое состояние, что едва оставались силы дышать. Я ожидала от Темного Лорда всего, но не этого, и даже не могла помыслить, что он все еще помнит. В памяти всплыл забытый и неправдоподобно темный вечер, когда я была в полубессознательном состоянии, а по телу разливалась невыносимая боль, причиняемая безликим человеком. Я старалась не думать об этом, а за годы Азкабана это воспоминание загладилось в моей памяти, став просто призраком, в которого я отказывалась верить. А он, оказывается, все еще помнил, и хотел знать. Но что я могла сказать? Произнести вслух те слова, которые я даже боялась воспроизвести в мыслях? Сказать, что наш ребенок мертв, а я была изнасилована неизвестным аврором?

— Белла, — вкрадчивый голос Темного Лорда прервал мои мысли. — Я задал тебе вопрос.

Я медленно подняла на него взгляд, изо всех сил стараясь не заплакать от отчаяния.

— Его нет, Милорд, — прошептала я, еще не сознавая, что говорю.

И как только смысл этих слов всплыл в моей голове, у меня возникло такое чувство, будто кто-то резко ударил меня хлыстом по лицу. В тот же миг Темный Лорд оказался еще на несколько шагов ближе ко мне, и я уже могла рассмотреть каждую черточку его лица, каждую морщинку. Милорд был совсем близко, и мне казалось, будто от него веет холодом, чем-то далеким и неживым. Я содрогнулась, а он это почувствовал, и в его взгляде появились странные огоньки, отчего у меня задрожали коленки.

Мерлинова борода, а я все-таки боялась его больше, чем думала! И самое странное и одновременно обидное было то, что сейчас я совершенно не узнавала в Милорде своего Тома. Передо мной стоял кто-то незнакомый и жестокий, кого я боялась и могла бы даже возненавидеть. И от этого становилось еще грустнее.

— Как это — его нет? — прошипел Темный Лорд, и если бы я не видела, как двигались его губы, то подумала бы, что это произнесла Нагини.

Я только сильнее сжалась и задрожала. Казалось, через секунду Темный Лорд взорвется, но и говорить об этом я не могла. Было слишком больно, а рана оказалась на удивление глубокой. Я прижалась спиной к лакированному дереву двери и скрестила руки на груди, пытаясь унять дрожь.

— Он умер, Милорд, — мой голос звучал почти неслышно, но вряд ли Повелитель напрягался, чтобы различить мои слова. — В ту ночь, когда мы искали вас, когда нас поймали авроры, я… меня…

Мой голос опять сорвался, и, чтобы сдержать слезы, я резко замолчала. «Он не должен видеть твоих страданий больше, чем нужно, ты должна сдерживать себя при нем, если не хочешь получить наказание», — шептал мне внутренний голос. Но на словах это было легче, чем в жизни, и мне пришлось до крови закусить губу, чтобы не застонать.

— Продолжай, Белла, — приказал Темный Лорд холодным, совершенно бесцветным голосом, но мне не могло показаться, как сильно он сжал кулаки, а его глаза стали еще уже.

Но что это значило? Гнев, разочарование или радость?

— Меня… я… — я не могла сказать это. — Я потеряла ребенка, Милорд, ему тогда еще не было и двух месяцев. Это…

Я набрала полные легкие воздуха.

— Все произошло так давно, Милорд, я…

Мои плечи затряслись, и я с ужасом поняла, что не в силах сдержать рыдания. Я посмела отвернуться, прикрыв лицо распущенными волосами, и быстро стерла ладонями нахлынувшие слезы. Несколько секунд Темный Лорд молчал, и они показались мне невыносимо долгими и томительными. Потом медленно отступил на шаг назад.

— Сядь, — произнес он.

Я тут же последовала его приказу, пересекла в несколько шагов расстояние до ближайшего кресла и села, стараясь расслабиться. Это, конечно же, не получилось, но голова кружиться перестала. Темный Лорд подошел ко мне, на ходу доставая из рукава волшебную палочку. Я сжалась, готовясь почувствовать всю силу Пыточного проклятья, но вместо того, чтобы сказать «Круцио», Милорд просто приложил кончик палочки к моему виску. Не знаю, почувствовала ли я тогда облегчение или нет, — присутствие Темного Лорда не давало мне думать здраво, как бы этого ни хотелось.

Наверное, именно из-за напряжения я не ощущала такой головной боли, какой она должна была быть, и когда Темный Лорд снова выпрямился, его лицо напоминало маску, сделанную талантливым мастером.

«Нет, все же он больше не человек», — эта мысль пришла ко мне совершенно внезапно.

А Милорд тем временем снова посмотрел на меня.

— Он изнасиловал тебя, — ровным голосом проговорил он.

Я только слабо кивнула. На протяжении стольких лет я даже боялась подумать об этом, а теперь просто слушала слова Темного Лорда. И он совершенно не разгневался, просто смотрел на меня, как будто ничего не произошло. Словно это убили не его ребенка и он не видел всего того кошмара, который я пережила.

— Может быть, оно и к лучшему, — наконец изрек Темный Лорд и опустился в соседнее кресло.

К нему тут же поползла Нагини, и мне пришлось немного поднять ноги, чтобы не она не коснулась меня. Я смотрела на Темного Лорда, пытаясь найти в нем хоть каплю его прежнего, но это было тщетно. Черты лица сохранились, но это была только оболочка, в которой таился какой-то жестокий демон без капли прежнего чувства ко мне. Милорд ответил на мой взгляд, и я выдержала его. Было так странно смотреть в его красные зрачки, вспоминая прежние темно-серые омуты. Когда-то я так любила в них тонуть…

— Милорд, — неожиданно даже для самой себя прошептала я.

Он не шелохнулся, и я сочла это разрешением говорить дальше.

— Что с вами случилось? — прошептала я, и моя рука слегка дернулась, словно желая прикоснуться к нему.

Было несказанно дерзко вести себя подобным образом, и, возможно, я могла бы пострадать, но мне вдруг стало плевать. Если я не нужна Темному Лорду, то зачем жить? Когда-то я думала о смерти и пришла к выводу, что я бы хотела умереть за своего Господина или от его руки, когда он сочтет, что я ему не нужна. Именно последнее и заставляло меня идти до конца, стараться быть для него желанной во всех смыслах.

— Ничего, Белла, совершенно ничего, — проговорил Темный Лорд, и на миг мне показалось, что в его голосе прозвучала усталость. — Это была всего лишь проверка моей мощи.

Он снова замолчал, но я не сводила с него пытливого взгляда.

— И вы прошли ее? — снова несмело спросила я.

— Частично, — ответ Милорда снова был уклончивым, а мне становилось страшно от каждого произнесенного мною слова.

— Но почему?

Милорд снова на какое-то время замолчал, направил волшебную палочку на камин, и уже через несколько секунд в нем весело играло пламя, совершенно не сочетаясь с мрачной обстановкой этой комнаты.

— Белла, по-моему, ты задаешь слишком много вопросов, — вдруг сказал он. — Тебе не кажется, что пора уходить?

Последнее предложение он произнес властно, повелительно и почти угрожающе. Но я медлила. Смотрела на него, пытаясь найти причину всех перемен, но Милорд был неподвижен. Казалось, теперь для него в помещении нет никого, кроме его самого и Нагини, которая удобно устроила голову на коленях хозяина («А ведь когда-то точно так же лежала я», — пронеслось в голове).

Я медленно встала и, ничего не сказав, пошла к выходу, чувствуя себя выжатой, словно лимон. Прежде чем открыть дверь, я отметила, что все-таки одно в Милорде осталось неизменным — его любовь смотреть на языки пламени в камине.

«Но в одиночестве время тянется невыносимо медленно, и часто, когда сидишь

(Ремарк «Возвращение»)

Темная спальня встретила меня протяжным скрипом открываемой двери и жалобными завываниями вьюги за окном. Какое-то время я все еще стояла у входа, подозрительно озираясь по сторонам, как будто в комнате мог находиться еще кто-то, кроме меня. Но это было всего лишь странной иллюзией, возникающей из-за бушующей за окном бури. Метель была настолько густой, что летящие по воздуху хлопья снега не позволяли рассмотреть то, что творилось на улице. Казалось, весь Малфой-Менор был окутан непроницаемым белым шаром и теперь пытался поглотить все, что находилось на территории поместья. Свирепый ветер издавал резкие и пронзительные стоны, забираясь в щели между оконными рамами и водосточные трубы, а навязчивые снежинки неровным слоем ложились на подоконники. Наверное, только самый безумный решился бы сейчас выйти на улицу, рискуя попасть в бешеный вихрь. А я почему-то подумала, что была бы не против оказаться посреди этой снежной бури прямо в таком виде, как сейчас: тонкой шелковой мантии, с растрепанными волосами, которые то и дело лезли в глаза, и легких домашних туфлях. Может быть, тогда я бы смогла хоть как-то привести в порядок свои мысли и отделаться от странного ощущения неполноценности. Сегодняшний разговор с Темным Лордом еще больше выбил меня из колеи, и это только сильнее подчеркивало весь сюрреализм происходящего. Все должно было происходить не так и поэтому казалось ненастоящим. Не могло быть такого, что я на свободе, а рядом со мной нет моего Тома. Точнее, теоретически он есть, но сейчас это совершенно другой человек, если его еще можно было так назвать. Конечно же, все это происходит не по-настоящему.

Сначала мои странные сны о вересковом поле, потом жжение Черной Метки на левом запястье, более редкие появления дементоров — это то, из-за чего я начала сходить с ума. А возвращение в Малфой-Менор, встреча с Нарциссой, обезображенное лицо Тома — только игра моего воображения, очередной кошмар Азкабана. Скоро я снова очнусь в камере, увижу рядом изнуренного Рудольфуса, а позже, совсем скоро, Том заберет меня по-настоящему и скажет, что так хотел снова меня увидеть…

Довольно улыбнувшись своим догадкам, я решительно подняла волшебную палочку и зажгла несколько свечей. Тонкие струйки пламени на концах длинных фитилей мгновенно вспороли темноту, осветив просторное, убранное в бордовые тона помещение. Я плотно закрыла двери и прошла в комнату, по пути скидывая туфли и чувствуя, как ноги утопают в мягком ковре. Все это было так странно — само видение и его реалистичность — что я уже была готова верить в происходящее. Может, одной из причин было то, что меня по-прежнему беспокоило равнодушие Темного Лорда. Сегодня он смотрел на меня так, словно перед ним стояла не я, а бездушная статуя. А мне так и хотелось снова вырваться из своей спальни, броситься к кабинету и крикнуть, что это я, его Беллс, встряхнуть и заставить смотреть себе в глаза так же, как и прежде. Правда, что-то мне подсказывало, что этого не случится; единственное, как он мог бы на это отреагировать, — применить ко мне несколько непростительных проклятий в знак наказания за неподобающее поведение. А я не так страшилась боли, как перспективы разочаровать Темного Лорда своими поступками.

Я легла спиной на кровать, чувствуя, как тело утопает в мягкой перине, и закрыла глаза. Хотелось успокоиться, но сердце, как назло, с каждой секундой стучало все быстрее, как будто должно было произойти что-то очень важное. А если все, что могло, уже произошло? На душе был какой-то невидимый груз, лишающий возможности здраво оценить ситуацию и понять, что делать дальше. Одно я знала точно: нужно стараться быть как можно более полезной Милорду и делать все, чтобы снова доказать ему мою преданность.

Но разве я мало раз показывала ему, что он — самое важное в моей жизни? Оставалось только думать о том, что он это понимает, но ни капли не ценит. Вспоминать его равнодушие было невыносимо. Если бы он выражал презрение и в его глазах играла ненависть, мне было бы значительно легче, я бы точно знала, что не все потеряно, но сейчас…

Он так холодно осведомлялся о нашем ребенке, а когда узнал, что его нет, мне показалось, вздохнул с облегчением. А когда-то он так хотел его, говорил, что это то, что свяжет нас навсегда.

Я плохо помнила те времена, а картины прошлого в сознании рисовались совсем размыто. Это были призраки, недосягаемые мечты, которые так безжалостно украл у меня Азкабан. Наше с Томом украденное счастье. Конечно, разве в тюрьме могли быть счастливые воспоминания?

И, несмотря на то, что меня до сих пор окружала тюрьма, на меня лавинной обрушивались все эмоции, которые я должна была испытывать все прошлые годы: боль потерь, усталость, немая ярость, злость на себя и на всех окружающих, невыносимая тоска по Тому. Сколько бы я отдала сейчас за его теплые объятия! Раньше они могли отгородить меня от всех бед и переживаний, которые сейчас только сильнее сгущались вокруг меня.

Так ярко вспомнилась сырая камера, чьи-то грубые руки, удары по лицу и то, как кто-то совершенно безжалостно трахает меня, смеясь прямо на ухо. Прежде это казалось чем-то нереальным, а сейчас на миг мне почудилось, будто я снова там, в подвалах Азкабана, в руках безликого подонка. В отчаянии я стиснула кулаки, сдерживая крик. Если бы я только знала имя этого ублюдка! Если бы я только могла добраться до него! Тогда бы я поочередно выкручивала ему суставы, а может быть, заживо сдирала кожу раскаленным металлом и при этом смеялась, размазывая по рукам теплую кровь.

Эти мысли приносили мне странное, зверское удовольствие, но при этом я вдруг чувствовала себя немного легче и свободнее. И только тогда, когда я снова села на кровати, я поняла, что плачу. Совсем редкие, почти незаметные тонкие струйки стекали по щекам из уголков глаз, как будто так и должно было быть. Наверное, это был первый раз за последние годы, когда я по-настоящему заплакала.

Сквозь полупрозрачную пелену я все еще видела комнату, очертания которой с каждой секундой все стремительнее становились размытыми. Взгляд почему-то наткнулся на одиноко стоящую на столике бутылку с янтарной жидкостью. Наверное, это оставил Рудольфус, когда в последний раз был у меня. В последнее время он почти никогда не расставался с огневиски. Плохо понимая, что делаю, я потянулась к напитку и откупорила бутылку. В нос тут же ударил резкий, слишком приторный запах напитка, и я невольно поморщилась. Никогда не любила его, но все же сделала несколько больших глотков. Огневиски обожгло горло, я поморщилась, с трудом подавляя рвотный рефлекс. Но еще через несколько секунд почувствовала, как по телу проходит тепло, и тогда уже смелее отпила из горла.

Глупо было просто так сидеть посреди комнаты с размазанными по щекам слезами и напиваться. Тем более, что с каждым глотком я чувствовала себя еще несчастнее. Все чувства, которые еще несколько минут назад казались призрачными, вдруг резко стали настоящими, почти осязаемыми, а голова стала еще тяжелее от многочисленных мыслей.

Когда же, наконец, закончится это заточение? Почему у меня так часто болит Метка, а Том все не приходит? Или, может, стоит прийти к нему самой?

Эта мысль показалась мне подходящей, тем более что-то мне подсказывало, что рано или поздно нам все равно предстоит разговор. Оттягивать его было невозможно, ведь для меня имела значение каждая секунда. И что будет, если я в следующий миг снова проснусь в серой камере рядом с молчаливым Рудольфусом и не успею сказать Тому все то, что хотела?

Я резко встала с кровати и какое-то время еще стояла посреди комнаты, пытаясь удержать равновесие. Голова кружилась, так что координация оставляла желать лучшего. Я всегда очень быстро пьянела, и от этого мои движения становились неровными и нелепыми, а мыслительный процесс замедлялся. Но разве сейчас это было проблемой? Тем более все, что происходило, было не на самом деле, а только в моем сознании.

По правую сторону от кровати стоял туалетный столик, над которым висело огромное зеркало в старинной резной раме с завораживающе двигающимися змеями. Они выгибали свои изящные тела, открывали хищные рты, беззвучно шипя. А теперь мне почему-то показалось, что я еще не видела более безобразных существ, так похожих на Нагини, которая только и ждала момента, когда меня можно будет получить на ужин. Было так странно видеть, как Темный Лорд трепетно к ней относится, словно для него нет никого важнее.

До чего же распространилась моя ревность, я не могу видеть его даже со змеей! Издав короткий истерический смешок, я подошла к зеркалу и почти удивленно взглянула на себя. Кто эта худая высокая женщина с болезненно бледной кожей, запавшими щеками и огромными черными кругами под глазами? Откуда у нее эти безобразные морщины, рассекающие все лицо, и почему ее тонкие губы покрывает кровавая корочка? Казалось, что на меня из зеркала смотрел мертвец, инфернал, и единственное, что придавало жизни этому лицу, — это глаза. Они казались слишком, неестественно живыми, хотя, может быть, их просто наполняло безумие.

Я с интересом рассматривала женщину, взирающую на меня с той стороны зеркала, не понимая, откуда она здесь появилась. Ведь передо мной должно было предстать мое отражение! Я должна была смотреть на Беллатрикс Лестрейндж, одну из самых красивых дам аристократии волшебного сообщества, но… На лице той, что смотрела из зазеркалья, я увидела тень растерянности, а потом скупую слезинку, скатившуюся по щеке.

Эта женщина в зеркале смотрелась просто-напросто жалко, и это меня разозлило. Захотелось, чтобы она исчезла, а вместо нее появилась прежняя Беллатрикс Лестрейндж, с блестящими черными волосами, нежной фарфоровой кожей и идеальными чертами лица. На какое-то время я закрыла глаза, потом вновь открыла, но отражение никуда не делось. Глядя на то, что осталось от моей красоты, я больше не удивлялась, почему Темный Лорд перестал обращать на меня внимание. Я снова зажмурилась и тут же почувствовала, как из глаз потекли теплые слезы. Из горла вырвался приглушенный всхлип, который через несколько секунд тут же перерос в отчаянный вскрик. Я резко дернулась, и в следующий момент на зеркало обрушилось несколько сильных ударов.

Как же мне хотелось больше не видеть эту старуху, уничтожить ее изображение, чтобы она больше никогда не появлялась. Казалось, что, нанося удары зеркалу, я навсегда изгоняю из себя свой страшный образ и что через несколько мгновений я снова стану такой, какой была прежде. Стекло отчаянно хрустнуло, пошло мелкими трещинами, я продолжала безжалостно крушить его, не обращая внимания на боль в руках. Кожа на ладонях в какой-то момент покрылась кровью, и красные следы оставались на гладкой поверхности. Когда зеркало окончательно треснуло пополам, а мне к ногам упало несколько осколков, я закричала. Не знаю, от физической боли или моральной, но я уже не могла остановиться. Было видно, как рвется кожа рук, как моя мантия покрывается темными пятнами, а с локтей струится густая жидкость. Резная рама дергалась на стене, змеи на ее рисунке озлобленно открывали пасти, а я продолжала выбивать из нее последние остатки стекла, уже не чувствуя рук.

И только тогда, когда в раме не осталось ни одного стеклышка, я медленно села на пол, прямо на острые осколки и разлитую кровь, и обессилено уткнулась лицом в колени, тихонько заплакала, не в силах больше кричать. Теперь я ничего не чувствовала, кроме странной зияющей пустоты в душе и невыносимой боли в руках. И было так холодно, так одиноко, как никогда раньше. Хотелось просто исчезнуть, чтобы больше никогда ничего не чувствовать…

Я даже не услышала, как тихонько скрипнула дверь и кто-то прошел ко мне, легко ступая по полу. Когда незнакомец крепко обнял меня и прижал к себе, я просто вцепилась в него, пачкая кровью белую рубашку и продолжая всхлипывать. Почему-то я больше всего боялась, что он исчезнет, что больше некому будет унять мою дрожь. В его руках вдруг стало теплее и даже немного стихла боль. Я тихонько всхлипнула, на миг испугавшись, что мои слезы ему не понравятся. Но тут же отогнала от себя эту глупую мысль: если он сейчас пришел ко мне и обнял, то так будет всегда.

Дрожь постепенно проходила, слезы на щеках высыхали, и из моего рта вырывалось только ровное размеренное дыхание. Кажется, я даже улыбнулась.

— Видишь, все хорошо, Белла, — послышался тихий шепот прямо над моим ухом. — Покажи мне свои руки, я постараюсь…

Я не дала ему договорить, резко отстранившись. И тогда я была готова кричать от разочарования и вновь нахлынувшей пустоты. Рядом со мной сидел Рудольфус, все еще сжимавший меня с объятьях, удивленно глядя то в мое лицо, то на мои израненные руки.

— Руди? — кажется, в моем голосе прозвучало удивление. — Это ты?..

Этот вопрос, наверное, был глупым, но я действительно плохо верила, что это он. Когда открылась дверь, мне показалось, что вошел Том, и что все будет хорошо, но… Это был всего лишь Руди. Теперь я четко понимала это, видя его взлохмаченные, с проседью волосы, помятую и покрытую кровью рубашку, едва заметные морщины на заросшем лице. От него пахло табаком, огневиски и снегом, а движения казались не очень твердыми.

— Белла, он не придет, — едва слышно прошептал Рудольфус. — Теперь все по-другому, и ты первой должна была понять. Мы все изменились, и…

Превозмогая боль, я зажала руками уши, не желая слушать всего этого. Какие же глупости он говорил! Неужели мой муж тоже сошел с ума, как и я? Или это часть моего кошмара?

— Не говори так, Руди, — прошипела я. — Он заберет нас! Темный Лорд такой же, как и был, и…

Мой монолог прервался вскриком, когда я резко двинула рукой и с нее снова потекла кровь. Кажется, я задела вены… И плевать, главное, чтобы скорее все прояснилось. Рудольфус тем временем медленно поднялся на ноги, и я услышала, как под его ботинками стали крошиться осколки зеркала. А я все еще сидела на них, чувствуя, как они больно впиваются в колени, но не смела шевелиться. Мой невидящий взгляд был устремлен куда-то в сторону, и мне совершенно не хотелось ничего воспринимать. Внезапно почему-то разболелась голова, и это немного затмило боль от порезов. А тем временем Рудольфус подхватил меня на руки, у него это получилось несколько неловко, скорее всего, из-за выпитого. Я обмякла в его объятьях и даже не пошевелилась, когда он положил меня на кровать. Руди какое-то время возился с волшебной палочкой, и довольно скоро я ощутила, как раны на руках перестают болеть, оставляя только неприятное ноющее чувство.

В комнате повисла тишина, в которой лишь изредка слышались завывания ветра за окном и хриплое дыхание Рудольфуса. Он неподвижно сидел на краю кровати и, кажется, смотрел на меня.

— Когда он вернется, Руди? — прошептала я, едва шевеля пересохшими губами.

— Кто, Белла? — его голос внезапно оказался резким, и я вздрогнула от неожиданности. И может быть я, если бы была чуть внимательнее, различила бы в нем страх и обеспокоенность. — О чем ты говоришь, Беллатрикс? Кто вернется?

Он повернулся ко мне и взглянул в глаза. На его уставшем нахмуренном лице отразилось непонятное мне выражение, но я никак на это не отреагировала.

— Тебе нужно отдохнуть, Белла, ты, по-моему, еще не совсем пришла в себя… — пробормотал Рудольфус.

— О чем ты, Руди?

На самом деле мне не хотелось сейчас вести длинные заумные беседы, было только непреодолимое желание неподвижно лежать и ждать очередного кошмара. Я почувствовала, как теплые руки нежно и заботливо стянули с меня мантию, после чего накрыли одеялом. Было очень трудно шевелиться, да и не хотелось. Мне стало почему-то странно уютно, как не было уже очень долго. Расправляя на мне край одеяла, Руди случайно задел рукой мою щеку, и я инстинктивно вздрогнула. Он мгновенно замер, а я внимательно смотрела в карие глаза мужа.

— Белла, — Руди задержал палец у меня на лице, а я ощутила, как от его почти незаметного прикосновения по телу разливается приятное тепло. Совсем не так, как от прикосновения Милорда, когда мне хотелось только одного — убежать куда подальше и навсегда позабыть взгляд красных глаз-щелей.

— Тебе еще рано сходить с ума, — прошептал Рудольфус. — Ты ведь самый сильный человек из всех, кого я знаю, так зачем ты хочешь убежать от реальности? Ты всегда боролась, так что же в тебе сломалось теперь?

Он замолчал, еще раз смерил меня обеспокоенным взглядом, наклонился и легко коснулся губами моего лба. От этого движения я опять вздрогнула, но тут же снова почувствовала непонятный прилив спокойствия. А я и не думала, что с Руди так хорошо, а может, когда-то так и было. Только почему-то мне совершенно не понравились его слова. Но о них можно подумать и позже.

Когда Руди вышел из комнаты, я медленно закрыла глаза и уже через несколько минут почувствовала, что погружаюсь в сон.

Кому-то вечный здесь покой…»

Под мои ногти забилась запекшаяся кровь, а ко лбу прилипли влажные от пота пряди волос. Я перевела дыхание и удовлетворенно улыбнулась. Несмотря на то, что все мое тело ныло от усталости, а в ушах до сих пор раздавались отголоски давно стихших криков боли, я чувствовала себя как никогда лучше. Мне совершенно не доставляла дискомфорта ни моя окровавленная мантия, ни давно позабытая изнуренность после примененных ко мне Непростительных проклятий. Очередная мысль о том, как я провела сегодняшний вечер, только придавала мне сил, и я хваталась за каждую возможность верить в то, что все еще на что-то способна. Правда, сейчас у меня было только одно непреодолимое желание — хоть несколько минут полежать, не шевелясь, чтобы немного восстановить силы. В любой момент меня мог позвать к себе Темный Лорд, и тогда я должна быть в форме. В последнее время, после того, как возобновились собрания Внутреннего Круга, Милорд слишком часто напоминал о том, что может вызвать нас в каждую секунду. Но ведь если я ему понадоблюсь, то почувствую это, и тогда быстро перенесусь к нему…

Убедившись, что в библиотеке Малфой-Менора никого нет, я присела на небольшой диван, стоявший возле камина, и прикрыла глаза. Голова опустилась на мягкую бархатную подушку, в нос ударил запах лилий. Казалось, что им пропитался весь этот дом. Нарцисса всегда любила эти цветы и предпочитала украшать ими все помещения, начиная с гостиной и заканчивая библиотекой и гостевыми комнатами. Этот запах всегда слегка кружил мне голову, и, наверное, из-за него сейчас у меня возникло странное чувство, будто я куда-то лечу. Мое тело стало воздушно-легким и словно парило где-то в пустоте, как будто не существовало ничего, кроме этой непонятной невесомости. Было до того хорошо ничего не чувствовать и почти ни о чем не думать, что я блаженно улыбнулась.

И внезапно перед глазами стала рисоваться картина, с каждым мигом приобретая все более четкие очертания. Я видела, что стою посреди огромной бескрайней пустоши и на сотни миль вокруг раскинулись голые камни. Сквозь щели между ними пробивались скудные дикорастущие растения, отчаянно стремясь показаться на свет, и их верхушки едва заметно тряслись на ветру. Казалось, что эти каменистые равнины бесконечны и в этом странном мирке им нет ни начала, ни конца, точно так же, как и высокому серому небу, которое, несмотря на отсутствие туч, казалось холодным и угрюмым. Глядя вверх, я почувствовала что-то очень непонятное, но и странно знакомое, как будто там скрывалось то, что я когда-то потеряла. Где-то в высоте показалось несколько точек — это были птицы; я вздрогнула и поежилась — стало холодно и неуютно. На мне была тонкая шелковая мантия, которая явно не соответствовала погоде, но это казалось последней проблемой. Я отвела взгляд от неба, мне стало не по себе от увиденного, закружилась голова, и больше всего на свете мне захотелось проснуться. Но этого не случалось, и я оставалась так же стоять напротив старых, поржавевших и покосившихся железных ворот, плотно обросших диким виноградом. Я готова была поспорить, что еще несколько секунд назад их здесь не было, но сейчас меня куда больше интересовало, почему они кажутся мне столь знакомыми. Помедлив несколько секунд, я двинулась вперед, к входу на неизвестную территорию, и быстро прошмыгнула сквозь несколько разогнутых прутьев, по пути разрывая руками щупальца плетущегося растения. При этом я испытывала непонятное волнение, граничащее с тоской о чем-то родном и далеком.

Оказавшись по ту сторону ворот, я осмотрелась. Наверное, то место, где я сейчас находилась, когда-то было красивым парком. Сейчас же я видела только старинные деревья, высокую траву, достающую до пояса, множество сорняков и покрытые мхом каменные плиты. Кое-где виднелись беспорядочные кучи прошлогодней листвы, от которой исходил немного гнилой запах. Я поморщилась и осторожно сделала несколько шагов вперед. Под ногами тут же зашуршали листья, и это снова заставило меня задрожать, только на этот раз не от холода, а от внезапно нахлынувшего страха. Наверное, из-за него я должна была перестать себя уважать. Если бы Милорд сейчас меня видел, то вряд ли был бы доволен моим поведением.

Услышав какой-то резкий звук среди веток ближайшего каштана, я подняла голову. Буквально через секунду оттуда вылетело несколько соек, и я едва сдержала вопль. Все происходило так стремительно и неожиданно, что было трудно о чем-то подумать. Посмотрев под ноги, я увидела несколько темных гранитных плит, беспорядочно лежавших друг на друге. Поначалу мне показалось, что это могилы, но на них не было ни надписей, ни портретов, лишь только неровные края, словно кто-то ломал камень руками. И только тогда до меня дошло, что это вовсе не плиты, а руины какого-то дома, разрушенного сильнейшей магией. От этой мысли мне почему-то стало еще более жутко, и одновременно с этим меня одолела такая печаль, что ноги начали медленно подкашиваться. В тот момент мне захотелось просто сесть посреди этого забытого парка и разрыдаться от отчаяния и грусти. Дать слабину и тихонько умереть от тоски…

С трудом пройдя немного вперед, я увидела еще большее скопление камней, которые когда-то были стенами большого и богатого дома, где обитали люди, где жизнь била ключом и решались чьи-то судьбы. И почему-то это место казалось мне знакомым, словно я бывала здесь и не раз, и в то же время я не могла вспомнить, как же именно оно было связано с моей жизнью.

Под моими ногами снова зашуршали листья, и я собрала в себе все силы, чтобы снова не задрожать.

— Все стало таким неузнаваемым, правда, Беллс? — за моей спиной, совсем рядом, раздался тихий глубокий голос, и тогда я снова резко дернулась, совершенно не ожидая, что услышу здесь кого-то, а тем более его.

Но, тем не менее, обернувшись, я увидела его сидящим на одной из темных плит, поросшей мхом и лишайником. Он был как призрак: молодой, красивый, с густыми темными волосами, глубокими темно-серыми глазами и такими знакомыми небрежно-утонченными манерами. Не было совершенно никакого сходства с Темным Лордом, которого я видела в последние дни, но при этом меня снова охватил необъяснимый страх. А Том продолжал непринужденно смотреть на меня, буравя взглядом, будто ожидая ответа. Мне хотелось что-то сказать ему, но все слова в один миг пропали, а я не смела пошевелиться. Я не могла отвести от него глаз, и было страшно сделать хоть одно движение: а что, если он исчезнет, и я больше не смогу любоваться его красотой? Ведь прошло столько лет…

— Это грустно, правда, Беллс? — снова сказал он, и в его голосе я различила печаль. Она как будто бы послужила для меня толчком, и я в несколько шагов преодолела расстояние между нами, присела на корточки перед Томом и посмотрела на него снизу вверх. Хотелось столько сказать ему, но почему-то мысли путались, и я не знала, с чего начать.

— Наверное, ты не думала, что время сможет такое сделать с Логовом, — с той же тоской в голосе произнес Том.

Конечно, Логово. И неудивительно, почему это место показалось мне таким знакомым и родным. Оно для меня значило то же, что и Хогвартс, и было так невыносимо видеть, как время съедает остатки счастливого прошлого.

— Авроры пришли сюда почти после сразу твоего ухода, — сказал Том. — Не оставили в живых никого, сожгли все, что было. А стены, лишенные защиты, не выдержали столько всплесков магии разгневанных волшебников и очень скоро сравняли дом с землей. Вместе с аврорами.

Том усмехнулся, а у меня внутри все сжалось, может быть, от его слов, а может, от такой знакомой улыбки.

Я медленно протянула руку вперед и коснулась ладони Тома. Он неспеша переплел наши пальцы, а я отметила, что у него ледяная кожа, почти такая же, как и эти камни. Наверное, я не должна была удивляться, ведь у него всегда были слишком холодные руки, просто я почти забыла об этом. После Азкабана я вообще мало помнила о деталях.

— Том… — прошептала я, смотря в его лицо. Было почему-то так не по себе…

Он опять улыбнулся и, подняв мою руку в своей, прислонил ее тыльной стороной ладони к своей щеке, закрыл глаза. Кожа его лица тоже была холодной, что меня даже не удивило.

— Ты призрак, Том? — спросила я и сама удивилась этому вопросу.

— Я — это ты, как и было всегда, — тут же сказал он.

Ответ ничего мне не разъяснил, а еще больше запутал. Я всматривалась в его лицо, пытаясь хоть что-то понять, но это почему-то мне казалось невозможным. Том всегда был для меня загадкой.

— Что с тобой случилось? — снова спросила я, уже не надеясь на нормальный ответ.

— Моя душа отделилась от меня, — прошептал Том, отводя взгляд в сторону.

Мне так хотелось спросить, что именно он имел в виду, но я понимала, что он не ответит. Том казался слишком странным, еще более загадочным, чем прежде, но я рада была видеть его любым. Главное, что сейчас он совершенно не казался равнодушным ко мне.

Где-то вдалеке, в небе послышался пронзительный вскрик какой-то птицы, и от неожиданности я сильнее стиснула руку Тома. А он не отпускал меня, и это вселяло уверенность.

— Может быть, твою душу еще можно вернуть? — прошептала я, немного поднимаясь на ногах и не сводя взгляда с Тома. А он продолжал смотреть куда-то в пустоту, где блуждал ветер. Я подняла другую руку и аккуратно прикоснулась ко второй щеке Тома. Он, кажется, не ожидал этого, поэтому резко вздрогнул, и его глаза снова обратились ко мне.

— Может, я смогу помочь тебе в этом? — снова спросила я.

На лице Тома появилась грустная улыбка, и он покачал головой.

— Нет, Беллс, это уже никому не исправить.

В его голосе не звучало ни разочарования, ни грусти; это была просто констатация факта, с которым следовало свыкнуться.

Я осторожно прикоснулась рукой к его волосам, боясь, что он начнет исчезать. Но Том оставался рядом, и это немного придавало мне уверенности. Если бы только он мог быть со мной всегда, я была бы не против навеки остаться в этом сне…

— Я так ждала твоего возвращения…

Том улыбнулся шире и на миг коснулся губами моей ладони. Мне показалось, что по всему телу прошли сотни крошечных разрядов, после чего по венам медленно стало разливаться тепло, несмотря ни на ветер, ни на мою тонкую мантию. Я улыбнулась и вдруг вспомнила, что когда-то могла так улыбаться целую вечность, просто держа Тома за руку и смотря в его лицо. А потом я потянулась вверх, к его губам. Хотелось снова почувствовать их вкус и в очередной раз попробовать доказать самой себе, что все не так уж плохо.

Но когда наши лица оказались всего в нескольких миллиметрах друг от друга, Том неожиданно отпустил меня и коснулся моей щеки, не давая приникнуть к его губам. Я непонимающе взглянула на него, а Том только приложил палец к моему рту. Мне хотелось спросить, что случилось, но я не могла ничего сказать, а Том только отрицательно покачал головой. Стало невыносимо грустно и одиноко, ведь он был так близко, но я никак не могла выразить ему все, что чувствую.

И внезапно все перед глазами все поплыло, голова пошла кругом, а мир, казалось, вот-вот перевернется. Мне не хотелось отпускать Тома, я потянулась к нему рукой, но пальцы ощутили под собой только пустоту. Я пыталась звать его, губы еще хранили ощущение его холодных пальцев. Но ничего невозможно было понять в окружающей пустоте…

— Том!.. — наконец смогла прохрипеть я, но мое сознание уже успела поглотить черная темнота, в которой я могла лишь смутно чувствовать холодное прикосновение.

Но и эта всепоглощающая темнота в скором времени начала таять, а вокруг медленно обрисовывались какие-то образы. Мне совсем не хотелось приходить в себя, я стремилась снова вернуться туда, к развалинам Логова, к Тому. Но реальность тщательно обволакивала мое сознание, заставляя выходить из мира иллюзий. И когда я окончательно пришла в себя и открыла глаза, то на несколько мгновений замерла от неожиданности. Надо мной склонился Темный Лорд и внимательно всматривался в лицо, а в его глазах я заметила красные огоньки. Может быть, если бы его лицо не было так близко, мне показалось бы, что его глаза чисто черные.

— Том… — все еще не понимая, где сон, а где реальность, прошептала я, как будто верила, что все вернется. Но, спохватившись, осеклась и виновато посмотрела на Темного Лорда.

— Простите, Милорд, — прохрипела я, чувствуя, как к щекам приливает краска. Наверное, я могла себя так вести только рядом с ним — казаться слабой и смущающейся девочкой. — Я… Мне…

— Тихо, Белла, — перебил он.

Я мгновенно замолчала, глядя на своего господина. Он же, казалось, о чем-то раздумывал и при этом в любую минуту мог что-то сделать. Обычно меня пугала его непредсказуемость, но сейчас я больше всего хотела спокойствия.

— Я хочу, чтобы ты сейчас пошла со мной, — произнес Темный Лорд голосом, не терпящим возражений.

Я внимательно взглянула на него. И каково же было мое удивление, когда тонкие бескровные губы Милорда расплылись в ухмылке. Это было так неожиданно, что я вздрогнула, а тело предательски покрылось мурашками.

— Тебе не стоит меня бояться, Беллатрикс, — сказал Милорд. — Я всего лишь хочу наградить тебя за верность.

На какое-то время в комнате повисла тишина, сквозь которую пробивались разве что завывания метели и треск огня в камине. Может, если бы Темный Лорд не смотрел на меня так пристально и изучающе, то мне бы обстановка показалась по-зимнему уютной.

— Я буду ждать тебя через четверть часа возле входа в дом, — небрежно бросил Темный Лорд, поспешно поднимаясь на ноги. — Нам придется совершить небольшое путешествие.

С этими словами Милорд сделал несколько шагов в сторону выхода из библиотеки, после чего медленно растворился в воздухе, как будто его здесь и не было. Какое-то время я все еще смотрела на то место, где только что стоял мой повелитель, а потом медленно встала с дивана и направилась к двери.

«Впервые я испытала сладость мести; пряным вином показалась она мне, согревающим и сладким, пока его пьешь, — но оставшийся после него терпкий металлический привкус вызывает во мне ощущение отравы…»

(Шарлотта Бронте «Джейн Эйр)

Я до дрожи ненавидела маггловский Лондон. Мне были противны эти улицы, кишащие мерзкими, ничтожными существами, однообразные дома с обшарпанными фасадами и постоянный запах застоявшейся жизни. Сколько раз, появляясь в отдаленных районах Лондона, я видела этих низших людей, тупо бродящих по подворотням, намереваясь где-нибудь что-нибудь украсть, в то время как по соседним улицам расхаживали пафосные типы в чопорных костюмах. Возможно, спустя какое-то время, они сами уничтожат друг друга, без вмешательства волшебников. От этой мысли мои губы расплылись в недоброй ухмылке. Но через несколько секунд ко мне вернулось мое раздражение, я увидела шумную компанию нетрезвых подростков, скользящих по узкой дорожке и выкрикивающих какие-то непонятные слова. Я уже было схватилась за волшебную палочку, как внезапно почувствовала легкое и в то же время властное прикосновение к локтю. Еще через миг я встретилась взглядом с Темным Лордом, строгим и требовательным. Я замерла, не в состоянии ослушаться, а на губах Милорда промелькнула тень улыбки.

— Не торопись, Белла, и не трать сил попусту, — его шипение доносилось из-под плотно надвинутого на лицо капюшона.

Я только кивнула и посмотрела вперед, на заснеженную улицу города, по которой проходили занятые своими делами магглы. Мы с Милордом оказались здесь всего несколько минут назад, аппарировав прямо из Малфой-Менора. Темный Лорд, как и обещал, ждал у главного входа в особняк и, как только я появилась, взял меня за руку и перенес куда-то в Лондон. За те несколько минут, что мы провели вместе, мне показалось, что у Господина приподнятое настроение. Я просто чувствовала это; вдруг появилось ощущение, что не все так плохо. Раздражали только эти глупые магглы, так громко разговаривающие и бегущие сквозь падающий снег, словно полагая, что властны над ним. Но что-то мне подсказывало, что этой ночью кому-то из этих ничтожеств будет особенно весело. А еще больше радовало то, что все случится при моем Лорде и он увидит, чего я достигла в боевых искусствах. Ведь когда-то он с улыбкой наблюдал за моими жертвами, корчащимися на полу от мощнейших Круциатусов… И сейчас у меня был шанс доказать, что все еще чего-то стою.

— О чем задумалась, Белла? — донесся голос Повелителя, и я вздрогнула, медленно перевела на него взгляд и несмело улыбнулась.

— Думаю, что для кого-то сегодняшняя ночь будет очень жаркой.

— Я в этом не сомневаюсь, — немного помедлив, ответил Темный Лорд.

Его голос по-прежнему был ледяным, но сейчас это меня не расстроило и не напугало. Я списала все на возбуждение от предвкушения «охоты» бок о бок с Темным Лордом.

Милорд, больше ничего не говоря и не глядя на меня, двинулся вперед, неслышно ступая по густому, нетронутому слою снега, и я заметила, что за ним не остается следов. Это вовсе не было чем-то удивительным, ведь Темный Лорд не человек, он — высшее существо, которому чуждо все человеческое. Я больше не сомневалась в этом и принимала как неизбежное. Так странно, что в сегодняшний вечер все стало казаться совершенно другим, не таким угнетающим и ужасным, как, например, еще сегодня утром. И даже мысли о моем сумасшедшем видении в Азкабане и продолжении пыток показались глупыми и ненастоящими. Я на свободе — разве это не доказывает близость моего Повелителя, пусть и не такого, как прежде? Мы оба очень изменились, и важнее всего было принять это как должное.

Еще раз улыбнувшись своим оптимистичным мыслям, я последовала за Милордом, слегка ускорив шаг, чтобы не отставать. Я слышала, как под ногами хрустели снежинки, и чувствовала, как на лицо то и дело падали белые хлопья. От этого я морщилась и смахивала их, и на щеках выступали капли воды. Темный Лорд резко свернул в какой-то небольшой переулок, где уже не было такого оживления, как на большой улице. По обе стороны узкой дороги стояли невысокие двухэтажные домики, будто специально одинаково припорошенные снегом. Улочку освещали высокие фонари, в свете которых плясали снежинки, словно не собираясь падать на землю. Зрелище было завораживающим, и на несколько секунд я замедлила шаг из-за густого снега. Темный Лорд обернулся, и я, не желая разгневать Повелителя, снова прибавила ходу. Но, похоже, Милорда такие мелочи не волновали.

Он резко остановился у одного из домов и стал перед калиткой, ожидая, пока я проберусь к нему сквозь сугробы. Снегом засыпало почти всю дорожку, и то, что несколько часов назад ее кто-то пытался чистить, ни капли не помогло. Мои сапоги промокли, но это совсем не смущало; сейчас мои мысли занимало только одно — то, что произойдет через несколько минут.

Со скрипом открылась заледенелая калитка, Темный Лорд прошел во двор по узенькой заснеженной тропинке, я не отставала. Поднявшись по небольшим ступенькам, мы оказались на крыльце, под большим навесом. Я было схватилась за волшебную палочку, чтобы открыть двери, но Темный Лорд не дал мне этого сделать.

— Не стоит, — едва слышно сказал он, — давай удивим их еще больше.

Я, конечно же, не стала возражать, наблюдая за тем, как Темный Лорд звонит в небольшой бронзовый колокол. Это меня немного удивило, так как он был вовсе не маггловским, а волшебным. Я собралась спросить об этом Милорда, как вдруг с той стороны входной двери послышался какой-то скрежет и приглушенный голос. Я не слышала, что говорили, но могла поспорить, что хозяева дома были удивлены нежданному визиту. Наконец, дверь распахнулась, и перед нами на пороге возник высокий мужчина с седыми волосами, в потертой и наспех надетой темной мантии. Его волосы были взъерошены, лицо рассекал глубокий белый шрам, а в глазах читалось недоумение, граничащее еще с чем-то знакомым, но пока мне не понятным. Краем глаза я уловила, как рука этого человека резко метнулась к карману мантии. На несколько секунд это немного обескуражило, но я быстро пришла в себя, нащупав в рукаве теплое дерево своей палочки. Темный Лорд не обратил ни малейшего внимания на настороженность мужчины и продолжал все так же неподвижно стоять на пороге дома.

— Здравствуй, аврор Эрик Хоффман, — почти учтиво произнес Милорд, но я услышала в его голосе нотки презрения.

— Кто вы такие? — совершенно бесстрашно прорычал человек, готовый в любой момент достать из кармана волшебную палочку. — Что вам нужно?

Последний вопрос был задан с едва ощутимой дрожью в голосе, но на лице аврора все еще оставалось выражение решительности, однако я была уверена, что он насторожился и занервничал. Я мысленно улыбнулась, чувствуя, что с этим человеком играть будет куда интереснее. При этом меня до сих пор мучил вопрос, почему Темный Лорд привел меня именно к нему, и в чем заключалась моя награда за преданность.

— О, думаю, что нам не придется называть наши имена, — тихо сказал Темный Лорд. — Уверен, что ты слышал о нас, а с моей спутницей вы знакомы куда ближе, чем можете себе сейчас представить.

— Да что вы говорите?! — выкрикнул Хоффман. — Вы ведь служите Сами-Знаете-Кому, верно? Если вы сейчас же не уберетесь из моего дома, я вызову людей из Аврората!

Он сказал это громче, чем требовалось, и на миг в моей памяти что-то встрепенулось. Теперь я точно была уверена, что знаю этого человека и что слышала его голос. Но только где и когда?

Внезапно где-то в глубине дома послышались голоса, детские крики и какая-то возня. Я вздрогнула — то ли от неожиданности, то ли от какого-то непонятного предчувствия. После снова посмотрела на аврора, но через мгновение перевела взгляд на Темного Лорда.

— Ты никогда не отличался особой вежливостью, Хоффман, — прошипел Темный Лорд. Теперь он не скрывал своей ярости.

Хоффман отступил на несколько шагов назад, неуверенно глядя на Милорда, и на его лице впервые отразился испуг. Он достал волшебную палочку, намереваясь произнести какое-то заклятие, но Темный Лорд быстро разоружил его, так что единственное оружие старого аврора оказалось в руках моего Повелителя. Он с легкостью переломал тонкое древко и бросил обломки Хоффману под ноги. Тот лишь посмотрел на то, что осталось от его волшебной палочки, и замер, натянув на лицо прежнюю маску бесстрашия. Но я почти физически ощущала, как бьется его сердце и как напрягается каждый нерв.

— А теперь, думаю, можно открыть все карты, — сказал Темный Лорд и неожиданно скинул с моей головы капюшон.

Ветер с улицы тут же растрепал мои волосы, на лице Хоффмана отразился неподдельный ужас.

— Ты!.. — прошипел он. — Лестрейндж!..

И в тот же миг я все поняла. Да, я действительно знала этого аврора и, как говорил Милорд, лучше, чем могла предположить. Я вспомнила, где слышала этот хриплый, мерзкий голос и почему мне этот человек показался таким знакомым. Пусть я только сейчас увидела его лицо, мне показалось, что миллионы раз оно появлялось в моих самых страшных кошмарах в Азкабане, когда кто-то грубо хватал меня за волосы, бил по лицу и называл «мерзкой шлюхой». И сколько раз я мечтала собственноручно переломать этому уроду каждую кость за все, что он причинил мне!

Я улыбнулась и, не скрывая своей радости, посмотрела на Хоффмана.

— Да, это я. Или ты полагал, что мы с тобой больше никогда не встретимся? — елейным голосом спросила я. — А я так давно мечтала снова увидеть тебя.

В воздухе повисло молчание. Я сверлила Хоффмана взглядом, он молчал, еще не придя в себя от шока, а Темный Лорд, несомненно, наслаждался этой немой сценой.

— Странно, что сейчас ты не так уверен в себе, — продолжала я. — При нашей последней встрече ты таким не казался.

Я медленно наклонилась и подняла обломки его волшебной палочки.

— Может быть, тебе не хватает этого? — прошептала я. — Это так отнимает уверенность в себе…

Я картинно покачала головой.

И внезапно с лестницы послышались громкие шаги, какие-то голоса, и через секунду в конце коридора замаячили два абсолютно одинаковых мальчика на вид лет девяти. Увидев в прихожей незнакомцев, они замерли, с интересом наблюдая за происходящим.

— Кто эти дядя и тетя, дедушка? — спросил один из них дрожащим голосом.

— Это… — Хоффман на миг осекся, — это мои знакомые. Идите к маме, дети, дедушка скоро вернется…

Но к маме им идти не пришлось, так как в коридоре появилась молодая женщина с длинными темно-каштановыми волосами, одетая в несуразную маггловкую одежду.

— Отец, что… — начала она, но сразу же замолчала, глядя на меня расширившимися от ужаса глазами. — Дети, быстро наверх! — крикнула она.

В следующий миг женщина достала волшебную палочку и направила ее на меня.

— Еще одно движение, и я буду атаковать, — холодным голосом произнесла она.

Видя, что ее палочка направлена мне прямо в грудь, я почему-то не ощутила ни капли страха. Может, из-за того, что была слишком уверена в своих силах, а может, из-за того, что эта женщина на самом деле не представляла никакой опасности.

— Положи игрушку, девочка, — сказала я. — Ты же не хочешь, чтобы кто-то пострадал, правда? Мы всего лишь мирно беседовали с твоим отцом. И думаю, тебе лучше не мешать разговору взрослых.

Девушка не пошевелилась, продолжая буравить меня своими темно-карими глазами. Ее лицо не выражало никаких эмоций, кроме решительности. Она хотела что-то сказать, но внезапно Темный Лорд сделал шаг навстречу Хоффману, и теперь женщина замерла от ужаса, как и ее отец несколько минут назад, но ее лицо по-прежнему оставалось уверенным и бесстрастным.

— Незачем тратить свои силы на подобные ничтожества, Беллс, — тихо произнес Темный Лорд, и от звука его голоса мне вдруг стало теплее.

Он сказал «Беллс», и во мне на миг все перевернулось, а сердце стало биться еще сильнее. Моя улыбка из презрительной превратилась в ласковую и нежную, и я, не скрывая своей радости, посмотрела на Милорда. Сейчас он выглядел не просто величественно, он был похож на бога, который может абсолютно все и способен на любой поступок. Пока я любовалась своим Господином, он просто поднял палочку и произнес:

— Авада Кедавра.

Вспыхнул ярко-зеленый свет, пронзив полутьму прихожей, а затем послышался глухой звук падающего тела. В тот же миг Хоффман издал нечеловеческий вопль, совершенно позабыв о нашем с Милордом присутствии. Он кинулся к дочери посмотрел в широко раскрытые пустые глаза. Мне почему-то всегда нравились эти взгляды, они казались символами победы и власти над другими живыми существами.

Я посмотрела на Темного Лорда и усмехнулась уголками губ. А он повернулся ко мне и легко кивнул, и от этого простого и почти незначительного жеста мне вдруг стало так хорошо. Может быть, это значило, что еще не все потеряно?

А Хоффман тем временем сотрясался от рыданий над телом дочери и выкрикивал ее имя.

— Эллен!.. Нет, Эллен! — его голос срывался, переходя на рык, после чего из груди снова вырывались судорожные всхлипы.

— Все очень справедливо, Хоффман, — сказал Милорд. — Ты убил моего ребенка, я убил твоего. Разве не этой самой справедливости всегда добиваетесь вы, доблестные авроры?

С его губ сорвался приглушенный смешок, от которого обычно по коже шли мурашки. Но в этот миг я не испытала ничего, кроме радости.

Со стороны лестницы снова послышался топот, и в конце коридора снова появились те самые два мальчика. Какое-то время они молча смотрели на бездыханное тело матери, на рыдающего над ней деда, после чего, сразу, как один, кинулись к ним, но внезапно были остановлены обездвиживающим проклятьем Темного Лорда. Теперь они удивленно хлопали глазами, а один из них заплакал.

Сжав в руках свою палочку, я вопросительно взглянула на Повелителя.

— Не стоит издеваться над ними, Белла, — тихо сказал он, — хватит и обычного проклятия.

В ответ я безмолвно кивнула, и в следующий миг помещение дважды пронзили два зеленых луча, после чего дети мгновенно оказались на полу. Хоффман замер, не видя предела своему ужасу и горю, а Темный Лорд невербальным заклинанием закрыл дверь и медленно скинул с головы капюшон. На миг его лицо в полутьме напомнило мне прежнего Темного Лорда. Он обвел торжествующим взглядом помещение, после чего повернулся ко мне.

— Теперь дорога пуста, Беллс, — прошептал он. — Приступишь?

Я усмехнулась и, в предвкушении посмотрев на Хоффмана, сделала шаг вперед.

«За звезду — полжизни, за луну — свободу,

(Смысловые Галлюцинации «Звезды 3000 )

Удивительно, насколько разным может быть человек в различных ситуациях. Он может чувствовать себя всесильным, глядя на то, как у ног корчится от страданий тот, кто слабее, и наслаждаться этим зрелищем. Но, в любом случае, в какой-то момент своей жизни он должен почувствовать себя невыносимо жалким, в то время как у кого-то другого кружится голова от власти над чужой жизнью. И правильно говорит мудрость, что рано или поздно все возвращается. За свою жизнь я успела достаточно нагрешить и за каждый свой проступок я несла наказание, и, может быть, именно поэтому ни о чем не жалею. А сейчас, стоя в полутемном коридоре с поднятой волшебной палочкой, я понимаю, что делаю именно то, что должна была. Если жизнь не наказала Хоффмана за все то, что он натворил, то наказание от моей руки будет значительно сильнее.

Я чувствовала неизмеримое удовольствие, глядя на жалкого, скрюченного аврора. Мои губы расползались в улыбке, а тело пронзала легкая и очень приятная дрожь. Нечто подобное я испытывала много лет назад, впервые в жизни применяя Круциатус на однокурснице, или в тот злосчастный вечер, когда посещала Лонгботтомов. Это было одно из лучших ощущений, что-то вроде сексуального удовольствия, вскипает кровь, а голова кружится от сладкого предвкушения. Пьянящее чувство власти над чьей-то жизнью, чьим-то миром.

Волшебная палочка, приятно грела руку, но мне не хотелось спешить. Нужно было все делать медленно, так, чтобы он молил о пощаде, чтобы целовал Милорду обувь, при этом корчась в агонии от моих Пыточных проклятий. Прищурив глаза, я прикинула, как бы сначала подойти к Хоффману. Он все еще сидел на полу, обнимая тело дочери и выкрикивая имена мертвых внуков, совсем позабыв о своих гостях. Конечно, это было очень неосмотрительно с его стороны…

— Круцио, — я сказала это тихо и почти нежно. А как еще можно было произносить любимое заклятье, применяя его к самому ненавистному человеку на свете?

Хоффман на долю секунды замер, после чего стал медленно оседать на пол, корчась и стискивая кулаки, сжимая зубы, чтобы не закричать. В принципе я и не ожидала, что он станет вопить от боли и молить о пощаде. Старый аврор был не из тех людей, кто просто так сдается, а мой Круциатус — довольно слабым (по моим меркам). Краем глаза я увидела, как Темный Лорд внимательно смотрит на меня, и счастливо рассмеялась. В этот момент я была готова все бросить и обнять его хотя бы в знак благодарности за столь щедрую награду. Что могло быть лучше так давно ожидаемой мести? Наверное, только сама месть на глазах моего Повелителя.

Когда мне наскучило играть с Пыточным проклятьем, я подошла к полулежащему на полу Хоффману и несильно пнула ногой его тело. Тот тут же дернулся, с трудом поднимая туловище. Я наклонилась, с улыбкой смотря в его глаза.

— Ну как, дорогой, понравилась разминка? — прошептала я.

Несколько секунд аврор смотрел на меня и, вероятно, будь его воля, он бы заживо сжег меня взглядом.

— Ты… мерзкая сука… шлюха… — прохрипел он, явно с трудом произнося слова.

А Пыточное проклятье, оказывается, было и не таким слабым, как мне показалось. Это аврор был слишком сильным и выносливым, видимо, в прошлом много с чем сталкивался. Но это легко исправить, сейчас он испытает такое, чего не испытывал еще никто в Волшебном мире.

— Тебя даже трахнуть толком не вышло, уж слишком узкая задница у тебя, — снова вырвалось из пересохших губ Хоффмана. Он издал хриплый смешок, который тут же перешел в мокротный кашель; на губах аврора появились капельки крови, видимо из-за напряжения мышц у него возникло внутреннее кровотечение.

Я не успела никак отреагировать на эту фразу, моему удивлению не было предела, а переполняющий меня гнев усилился в несколько раз. Я, не в состоянии подобрать заклинание, которое могло бы сильнее навредить Хоффману, безмолвно махала волшебной палочкой. Но в эту же секунду я увидела, как к аврору устремился Темный Лорд, в несколько шагов преодолев расстояние между дверью и нами. Не знаю, какое заклятье применил Милорд, но в тот же миг Хоффман завопил так громко, что мне показалось, что задрожали стены. Но сквозь этот крик я не могла не услышать отчетливый хруст, который нельзя было ни с чем перепутать. Отойдя на шаг назад, я ахнула от неожиданности: руки старика медленно превращались в кровавое месиво, по одному ломались пальцы, тонкие белые кости выпирали из кожи, разрывая ее, кромсая на мелкие кусочки. А Хоффман извивался на полу, пытался шевелить конечностями, но это только усиливало боль и заставляло кричать еще отчаяннее. На несколько секунд я отвела глаза от этого зрелища и посмотрела на Милорда. Его лицо было равнодушным, и только в багровых глазах горел холодный огонь ненависти. Во мне снова возникла нежность и желание обнять его. Он так взбесился после того, как Хоффман оскорбил меня… Милорд защищал мою честь? От этой мысли я не стала сдерживать смех, громкий и радостный, и он разносился по пустому коридору, смешиваясь с воплями аврора.

Действие проклятья Милорда прекращалось, но Хоффман этого явно не замечал. А я снова применила Круциатус, и на этот раз аврор не сдерживался. Выкрикивал обрывки ругательств и проклятий, угрожал, что-то обещал, но мне нужно было слышать не это. Он должен был умолять меня о пощаде, просить прощения.

— Ты слышишь меня, урод? — шептала я, склонившись над ним и глядя, как на его лице проступают лопнувшие сосуды, как глаза наливаются кровью, а изо рта течет красная струйка. — Проси прощения, ублюдок, умоляй простить тебя…

Не опуская волшебной палочки, я наступила ногой на его искалеченные кисти, от чего вопль Хоффмана стал еще истошнее. Я даже удивлялась, как ему удается так громко кричать и все еще не сорвать голосовые связки? И уже через несколько секунд я с удовольствием топталась по обломкам его костей, чувствуя их хруст. Плевать, что моя мантия испачкалась в крови, мне это даже нравилось, это было символом моей победы и власти.

Я и не заметила, как отбросила в сторону волшебную палочку, как с остервенением стала терзать его плоть, впиваясь ногтями в кожу на шее, разрывая ее, погружая пальцы в плоть, размазывая по телу кровь. Мой смех не прекращался, становясь только громче и истеричнее. Наверное, я выглядела со стороны, как настоящая истеричка, но меня это мало волновало. Главное, что у меня была возможность выразить свою ненависть, прикончить Хоффмана, голыми руками, без магии, чувствуя запах его крови и слыша звуки разрываемой плоти.

В моих руках оказался небольшой серебряный кинжал, который я неизменно носила с собой на всякий случай, и сейчас он вовсю орудовал над плотью аврора. Просто ради того, чтобы избавить его лицо от этого ненавистной решительности, чтобы избавить его от глаз, в которых было столько презрения. Выдавить их или, наоборот, вдавить в череп, который с каждым моим ударом все более отчетливо хрустел. И просто кромсать серебряным лезвием все, что только можно, не обращая внимания на боль в руках и головокружение…

— Белла… Белла, успокойся, — этот голос доносился до меня будто из другого мира. — Хватит.

Кто-то схватил меня за плечи и с силой отодвинул от Хоффмана, принялся трясти, пытаясь привести в сознание. Впрочем, я отчетливо видела все, что происходило, вот только мои мысли путались, не желая возвращаться к действительности. Весь мир мне виделся сквозь кровавую пелену, а в ушах все еще звенели отголоски криков Хоффмана. Это было так странно… Почему он больше не кричал? Я снова хотела слышать его мольбы и стоны, хруст костей.

— Беллатрикс, очнись! — теперь голос прозвучал громче, в нем послышались нотки раздражения.

От этого я вздрогнула и замерла. Какое-то время я удивленно смотрела на Темного Лорда, который с силой сжал руками мои плечи, а потом медленно обмякла. Если бы Милорд не поддерживал меня, то я непременно бы упала.

— Ты заигралась, — строго произнес Темный Лорд, и я снова задрожала. В тот же миг мне стало не по себе из-за своего поведения: было очень рискованно показывать свое беспокойство при Повелителе, тем более, что его настроение явно испортилось.

Я отступила на шаг назад, опустив голову и не смотря на Милорда, и тогда мой взгляд упал на Хоффмана, точнее на то, что от него осталось. Это уже вряд ли можно было назвать человеком или даже трупом — передо мной лежало непонятное месиво из крови, мяса, костей и рваной одежды. Было трудно сказать, где у этого голова, где руки, где ноги. Все смешалось в одну субстанцию розовых, красный и почему-то коричневых цветов. Кое-где все же проглядывали кости, обломанные и раскрошенные, выпирающие из кусков растерзанной плоти.

Некоторое время я с непонимание смотрела на останки, не в состоянии вымолвить ни слова, но Темному Лорду этого и не нужно было.

— Почти все это — твоя работа, — тихо сказал Милорд, и я невольно поежилась от его голоса. — Ты увлеклась и ничего не видела.

А вот это уже было сказано с легким укором, но сейчас больше походило не на недовольство, а на наставление. Я перевела взгляд на Темного Лорда и снова почувствовала, что не могу нормально шевелиться, как будто в темно-багровых глазах Господина была какая-то магия, не позволяющая мне слушаться саму себя. Я чувствовала, что нахожусь полностью в его власти, и не могла этому противиться. А он просто сделал шаг вперед, поднес ладонь к моей окровавленной щеке, легко коснулся ее. Его длинные белые пальцы окрасились в алый цвет, а на губах появилась усмешка.

— Я тебе никогда не говорил, как тебе идет красный? — прошептал он, и от этого мое тело пронзила дрожь.

Я молчала, не в состоянии что-либо сказать. А Милорд придвинулся еще ближе, и теперь я уловила на своей щеке его холодное дыхание. Теперь мои ощущения вовсе не казались мне странными, это было всего лишь полузабытое волнение от его прикосновений, жажда приникнуть к нему всем телом, шептать какую-то милую бессмыслицу и тонуть в его сильных руках. Как когда-то много лет назад в школе, когда я сходила с ума от одного взгляда школьного старосты, который пытался заполучить меня, а я проиграла войну. И сейчас я снова испытала поражение.

Когда его губы оказались в миллиметре от моего лица, я задержала дыхание, боясь спугнуть этот момент, и закрыла глаза, ожидая, что мое видение исчезнет. Но оно продолжалось, и я ощущала, как его губы касаются моей щеки, шеи. Это не были поцелуи — просто сухие прикосновения к коже, в которых не было ни капли нежности, а только животное желание, способное подчинить даже Темного Лорда.

И, как будто в доказательство этому, он резко положил руки мне на плечи, сжал их, и еще через секунду я была прижата спиной к стене, чувствуя, как Милорд кусает кожу, а его пальцы нетерпеливо раскрывают мой плащ, разрывают мантию, стараясь добраться до любых обнаженных участков тела. Я пыталась расслабиться, отвечать на его движения, но все было тщетно. Я по-прежнему была скована, будто он обездвижил меня заклинанием, и не могла ничего предпринять. Наверное, в эти секунды у меня должна была закружиться голова, а темная прихожая дома поплыть перед глазами, но, как ни странно, я вполне ясно осознавала все, что происходило. Прикосновения Милорда ощущались очень четко, и казалось, что они никогда не сотрутся с кожи. Это одновременно и радовало, и пугало.

Темный Лорд так сильно сжал мне плечо, что я готова была вскрикнуть, но прикусила язык — даже сейчас было странно выражать свои чувства. А он, немного поборовшись с моим платьем, принялся стягивать его с плеч, и я услышала, как от него отрываются пуговицы, как трещит по швам ткань, и вот уже дыхание Милорда на моей коже. Мне снова захотелось закричать, а может, заплакать, и опять пришлось сдерживать себя. Даже не пытаясь разобраться в своих ощущениях, я просто вжалась спиной в стену, чувствуя, как пальцы Темного Лорда дотрагиваются до моей груди, поначалу легонько и почти незаметно обводят соски, и на какую-то секунду мне было почудилось, что это нежные и ласковые прикосновения. Но когда Милорд с силой стиснул мои груди, я уже не стала сдерживать крик: прикосновения были слишком грубыми, а мое тело не было к этому подготовлено. А Темный Лорд никак на это не отреагировал, будто ничего и не услышал, и я напряглась еще сильнее. Я видела, как от его касаний на моей коже остаются яркие следы крови, скорее всего, попавшей на него, когда я пытала Хоффмана.

На несколько мгновений Темный Лорд отстранился от меня, после чего резко разорвал юбку, коснулся рукой бедра, а я вздрогнула. Тогда он, наконец — впервые за последние минуты — поднял голову и посмотрел мне в глаза. В тот миг мне захотелось провалиться сквозь землю! Или просто исчезнуть, но не видеть этого холодного взгляда красных глаз, в которых не было ни капли прежней страсти или хотя бы желания. Казалось, что Милорд со мной только из какого-то принципа.

Я почувствовала, как его пальцы поспешно снимают мое белье, при этом бесстыдно касаясь меня. Было трудно вот так просто стоять, ничего не предпринимая, но я терпела, не смея отказать и ослушаться. Может быть, в этом человеке осталась хоть крошечная частичка Тома, которого я когда-то любила, и я смогу ее увидеть? Надежда была такой призрачной, но такой желанной…

Совсем неожиданно Темный Лорд отвел мою ногу в сторону и резко вошел в меня. В тот же миг я ощутила, как все тело пронзает боль, я еще не была готова принять его. Инстинктивно выгнулась навстречу Милорду и невольно уткнулась лбом в его плечо. Может, мне казалось, что так будет удобнее вытерпеть боль, а может, просто для того, чтобы снова не увидеть безразличия на его бледном лице. Темный Лорд не воспротивился этому жесту, только начал быстро двигаться, проникая все глубже и глубже. Его член упирался в мои мышцы, которые, казалось, не хотели пропускать его дальше, и мне приходилось только стискивать зубы от боли, которая с каждой минутой заполняла меня все сильнее. Дышать становилось все труднее, и я жадно хватала ртом воздух, при этом стараясь не поднимать взгляда на Темного Лорда.

Несомненно, все это происходило всего несколько минут, но они казались вечностью. И тогда, когда Темный Лорд, наконец, замедлил темп, я почувствовала на своем теле нечто вязкое и теплое. Воздух вдруг показался слишком тяжелым, а темнота невыносимо густой, почти как дым, наполняющий горящее помещение. Она сгущалась со всех сторон, но при этом я могла четко различить несколько неясных очертаний на полу, фигуру Милорда, все еще прижимающего меня к себе. Он замер, напоминая холодную и безжизненную статую, а я почему-то боялась шевелиться: казалось, если я хоть на секунду нарушу это мнимое умиротворение, то произойдет что-то страшное.

Темный Лорд медленно вышел из меня, при этом все еще держа в объятьях. Я пыталась расслабиться, но только сжималась еще сильнее, боясь любого непредсказуемого действия Повелителя. А он только легонько поцеловал меня в висок и поднес губы к уху.

— Сегодня ты показала себя с лучшей стороны, — прошептал он, от его холодного дыхания я задрожала. И, наверное, мне показалось, что в его голосе прозвучало нечто похожее на страсть? Скорее всего, что так, ведь я видела, что он не способен ни на что, кроме холодного раздражения и равнодушия.

А потом на моих губах появилась улыбка, похвала Темного Лорда прибавила мне уверенности и храбрости.

— Думаю, нам пора уходить, — снова прошептал Темный Лорд, и на этот раз я уж точно не слышала ни страсти, ни чего-то другого, похожего на человеческие эмоции.

Он отстранился, и на миг мне показалось, что в доме стало холоднее, а в душе еще более одиноко. Так странно, ведь еще секунду назад больше всего на свете мечтала оказаться как можно дальше от своего Господина.

— Конечно, Милорд, — я даже не узнала собственный голос, таким хриплым и слабым он был.

Милорд отступил на шаг и быстро окинул меня взглядом. Я почувствовала что-то очень похожее на смущение, пока приводила в порядок волшебной палочкой порванную одежду, и поспешила опустить голову, чтобы не выдать эти чувства Темному Лорду.

Когда я застегнула последнюю застежку на плаще, он снова шагнул ко мне и коснулся моей руки (что уже не было неожиданностью). Я почувствовала легкий рывок, перед глазами все завертелось, и в следующий миг я оказалась в заснеженном парке Малфой-Менора.

Перед глазами предстал окровавленный труп Эрика Хоффмана. Он неподвижно стоял в дверях, и я видела, как в лунном свете отсвечивает кровь на его одежде. Она была еще свежей и пузырилась у горла, как будто я перерезала его всего несколько секунд назад. Наверное, если бы у Хоффмана не был размозжен череп и не были выдавлены глаза, то он бы пристально смотрел на меня. Но глаз не было, на их месте зияли безобразные дыры, а из проломленного черепа вытекала мозговая жидкость. Руки и ноги того, что когда-то было аврором, были переломаны, раскрошены, словно их истерзал дракон, и, наверное, только одному Мерлину было известно, как этому существу удавалось стоять. И при этом оно казалось настолько апатичным, будто готово было вот-вот упасть, как и должно было произойти с обычным трупом. Но что-то мне подсказывало, что этот труп вовсе не был обычным.

Мое тело охватила неприятная дрожь, я сжалась, чтобы унять ее, но только сильнее задрожала. Зрелище было действительно ужасным, мертвец слишком напоминал инфернала, так похожего на тех жутких существ, являвшихся мне в Азкабане. Он двигался, просто стоял у окна, истекая кровью и разбрызгивая ее вокруг. Я видела, как тонкая ткань штор покрывается красными брызгами, как они оседают на светлом ковре, попадают на мою простынь. Было так противно, хотелось отодвинуться, убежать, хоть раньше я и любила кровь, любила размазывать ее по рукам.

А сейчас у меня не получалось даже вылезть из-под одеяла. Я пыталась его откинуть в сторону, но оно будто не желало убираться с моего тела, и мне приходилось покорно играть в эту бессмысленную молчанку с трупом. Может быть, если бы он делал какие-то движения, пытался на меня напасть, было бы проще — я бы не чувствовала этой напряженной неопределенности и знала, что можно предпринять в следующий миг; а сейчас в любой момент могло произойти все, что угодно, и это меня никак не радовало.

А потом где-то в глубине комнаты, в углу, куда не доставал лунный свет, послышался какой-то шорох, и я вздрогнула. Страх липким потом разливался по моему телу, заставляя впиваться ногтями в ладони и до крови кусать губы, чтобы не дай Мерлин не закричать. Не знаю почему, но я не хотела этого делать. Это пугало меня еще сильнее, чем ожившие мертвецы и неизвестность, таящаяся в темном углу спальни. Казалось, если я закричу, то разбужу все возможные и невозможные напасти, готовые наброситься на меня из темноты. Мое дыхание стало громче, а из невольно вырвался хрип. Шорох повторился, только теперь ближе и отчетливее. Мертвец дернулся, а лужа крови под ним стала еще больше. Издавая хлюпающий звук, он приблизился ко мне, а я никак не могла отстраниться или защититься от тошнотворного запаха, от изуродованного тела.

Он заговорил, и его голос был невыносимо знакомым, хоть и звучал немного по-другому из-за смертельных ран.

— Беллс…

Я отшатнулась, наконец, получив возможность двигаться, но тут же уткнулась в спинку кровати, которая отрезала все пути к отступления.

— Беллс, посмотри на меня, — прохрипел мертвец голосом Тома, а я принялась шарить рукой по тумбочке в поисках волшебной палочки. Мне было страшно и хотелось оттолкнуть от себя эту пародию на человеческое тело, но я боялась даже прикоснуться к нему.

— Посмотри на мою душу, Беллс… — он захрипел, так как кровь, пузырясь, вытекала из горла.

Он протянул ко мне то, что осталось от его рук, и внезапно схватил меня за запястья. Я попыталась вырваться, но сломанные пальцы мертвеца оказались на удивление сильными, а хватка — железной. Я попыталась вырваться, но почувствовала только боль в запястьях, и, наверное, если бы вырывалась более усердно, то сломала бы обе руки.

— Только ты можешь… спасти, — хрипело существо, а я продолжала отчаянно с ним бороться, но удача была явно не на моей стороне. Он держал меня, пытаясь притянуть к себе; постель и ночная рубашка были уже полностью перепачканы кровью, дышать становилось все труднее. Только тогда я поняла, что сдаюсь и безвольно поддаюсь хватке существа. В такие минуты никак не выходит управлять своим телом, оно становится совершенно неподвластным. И вдруг все прекратилось.

Я сидела в своей кровати, запутавшись в простынях, и оглядывалась по сторонам. Мои самые страшные опасения никак не подтвердились: в комнате не было никакого ожившего трупа, на мой постели и на занавесках не виднелось ни капли крови, что еще раз говорило о том, что весь этот ужас мне только приснился. Но, несмотря на это, мое тело все еще сотрясала нервная дрожь, слишком быстро стучало сердце, а волосы и ночная рубашка прилипли к телу. Я еще раз осмотрелась и, не заметив ничего странного, опустилась головой на подушку. И лишь только тогда поняла причины своего состояния. Запястья ныли, и когда я взглянула на них, обнаружила на коже четко проступившие следы от пальцев. Голова пошла кругом от ужасного осознания, что это все не сон, но при этом в мыслях не укладывалось, куда делась кровь? Или это видение было очередным кошмаром?

* * *

На смену зиме приходила весна, но это никак не отражалось на царящей во всей стране погоде. По-прежнему дули ветра, стояли морозы, шли снегопады, даже не думая уступать место солнцу и оттепели. Казалось бы, жизнь должна была вернуться в привычное русло, проясниться и пойти своим чередом, но все оставалось таким же неопределенным. Будто я вернулась из Азкабана не два месяца назад, а только вчера, и все его ужасы продолжали преследовать меня на каждом шагу. Хотя, скорее всего, это был один кошмар, который глумился над моим рассудком, становясь призрачным, а в самые неожиданные моменты приобретал более яркие краски. Все мои мысли так или иначе были связанны с Темным Лордом, который явно не разделял моего стремления быть рядом. После того вечера у Хоффмана все стало так же, как и до этого: равнодушные взгляды, короткие фразы, строгие приказы и холодное отношение.

Все это время я уделяла слишком много внимания Милорду и почти не смотрела по сторонам. Практически не разговаривала с Нарциссой, не считая скудных пустяковых фраз, произнесенных скорее для приличия, чем для общения. Я не обращала внимания на сестру, хоть и несколько раз мне казалось, что она тянется ко мне, хочет поговорить. Но и в то же время мне казалось, что она боится меня, смотрит с опаской и стремится не оставаться наедине. Я хорошо запомнила взгляд сестры, когда утром после той памятной ночи у Хоффмана Нарцисса дрожащими руками протянула мне «Ежедневный Пророк» и спросила, что я знаю о случившемся. Я лишь на миг увидела заголовок статьи о жестоком убийстве всей семьи аврора. Не знаю, что именно тогда заставило меня соврать. Уверена, Нарцисса не поверила мне, но я не хотела говорить при ней о таких вещах. Она всегда казалась мне слишком хрупкой и ранимой, хотя на самом деле так не было.

Несмотря на все происходящее в это время, на мрачные дни и самоистязания, мои отношения с Рудольфусом на удивление становились более близкими и доверительными. Трудно было поверить, что я все еще могла кому-то полностью доверять, а тем более алкоголику-мужу, который теперь ни одного вечера не проводил в трезвом виде. Даже на задания Лорда он отправлялся не на твердых ногах, из-за чего один раз чуть не попался аврорам и получил наказание от Господина. В тот вечер Руди пришел ко мне в комнату, еле переставляя ноги, истекая кровью и ругая Мерлина последними словами. Тогда я несколько часов провозилась над его ранами, хотя в другой ситуации вряд ли бы согласилась на подобное занятие. Но я не могла видеть Рудольфуса в таком виде и понимала, что тогда он нуждался во мне больше, чем обычно. А мне с ним было спокойно, казалось, что это единственный оставшийся в мире человек, кто способен принести мне хоть каплю успокоения. И это почему-то так напоминало мое прежнее спокойствие рядом с Томом...

После той ночи я часто оставалась наедине с Темным Лордом, но ничего, кроме сухих разговоров о делах в Министерстве и проклятом Поттере, который все никак не давал Милорду покоя, не было. А иногда Повелитель звал меня к себе, но вместо того, чтобы вести длинные запутанные беседы, мы просто сидели в креслах и молчали. Давным-давно я могла так вечно сидеть напротив Тома и смотреть на него в свете огня в камине, а он в те моменты погружался в свои размышления и не замечал ничего вокруг. Должно было казаться, что теперешние вечера мало чем отличаются от тех, которые мы проводили много лет назад, точно так же сидя рядом и каждый думая о своем, но я за столько месяцев так и не привыкла к переменам в Темном Лорде. Я сидела в кресле, сжавшись и напрягшись, тревожно поглядывая на Милорда и ожидая от него в любой момент какой-нибудь неожиданности. Но, несмотря ни на что, он всегда оставался молчалив и спокоен, меланхолично поглаживал Нагини, устроившуюся у него на плечах.

Так тянулись дни за днями, совершенно не наполняясь событиями. Это совсем не походило на те напряженные будни, которые когда-то выжимали из Пожирателей Смерти все соки. Если тогда мы носились по всей Британии с важными и опасными поручениями, то теперь каждый прятался в своем углу, с ужасом ожидая вызова Темного Лорда. И больше не было того Темного Ордена, что раньше, где каждый Пожиратель Смерти искренне старался доказать свою преданность Милорду и чистой крови. Сейчас все настолько отчаялись, что выполняли приказы Повелителя только из страха, никто не горел энтузиазмом, а просто пытался защитить свою жизнь и благополучие своих близких. Но это удавалось не каждому, а Лорд Волдеморт никогда никому не прощал промахов. Он нередко пребывал в гневе, и тогда я чувствовала неизменное покалывание на запястье. Сколько раз я ни была свидетельницей выпадов ярости Темного Лорда, они ни разу не коснулись меня. И вряд ли дело было в том, что я не перечила Милорду и во всем пыталась угодить. Пусть он изменился, пусть между нами больше не было того, что раньше, но нас по-прежнему что-то связывало. Что-то, выше, чем магия, и такое же непостижимое. Наверное, именно это так выделяло меня среди других Пожирателей Смерти. Многие презирали меня, многие просто считали безумной, хотя, несомненно, каждый из них боялся меня почти так же, как и Темного Лорда. Особенно после того случая, когда я из-за чего-то разозлилась на Августуса Роквуда и применила к нему несколько Пыточных проклятий. Когда об этом узнал Темный Лорд, он лишь посмеялся, и с того момента многие поняли, что со мной шутки плохи.

Я же со временем перестала бояться Темного Лорда, но при этом было так странно находиться рядом с ним, видеть того человека, которого я когда-то любила и понимать, что обуздать это чувство просто невозможно. Оно неизменно было со мной с самой моей юности и с каждым годом только усиливалось, все сильнее въедаясь в душу. Порой я даже думала, что только оно и стало моей душой. Но было так невыносимо осознавать, что Том Риддл превратился в чудовище, и каждый вечер, возвращаясь к себе в спальню, я пыталась вновь вызвать сон с прежним Томом, где он всегда был невыносимо печальным, но в то же время таким родным.

Мое отношение к Темному Лорду было слишком заметным, но я не стыдилась этого, напротив, мне хотелось, чтобы весь мир знал о моей преданности Господину. Но он этого не замечал или просто делал вид, что не замечает, и мне еще сильнее хотелось доказать свою готовность сделать для него все, что угодно. Правда, это было трудно, потому что он обращал на меня внимание только тогда, когда я была нужна ему, что случалось очень редко. Даже в те моменты, когда мы сидели рядом, я могла обращаться к нему, а он просто игнорировал мои слова.

Мне оставалось только всматриваться в его лицо и пытаться понять, что же так сильно в нем изменилось и обезобразило его. Вроде бы тот же самый точеный профиль, четко очерченные скулы, тонкие губы, неизменная морщинка на переносице, но в то же время что-то совершенно чужое, змеиное и нечеловеческое. В какой-то миг мне в голову даже пришла безумно дерзкая мысль — прикоснуться к его руке. Она была совсем рядом, но и в то же время в пределах недосягаемости. Вот уже который час я так сидела рядом с Милордом и пыталась хоть что-то предпринять, но он упорно игнорировал меня. Я знала, что в любой миг он может подняться с кресла, посмотреть на меня и тихо проговорить: «Белла, можешь идти к себе, уже поздно» — и просто раствориться воздухе. А мне тогда приходилось уходить, так ничего и не дождавшись.

Наверное, было сумасшествием вот так сидеть и пытаться добиться хоть капли внимания от самого опасного волшебника в мире, но с собой справиться я не могла. Рассматривала его и удивлялась: почему он до сих пор этого не заметил? И только спустя еще какое-то количество времени, которое сейчас казалось безразмерным, он стал медленно подниматься с кресла. Это значило, что сегодняшний вечер закончен и мне можно идти к себе. Но почему же тогда мне было так трудно встать, развернуться и уйти? Я просто смотрела на Милорда, который, как мне показалось, на несколько секунд замер. Мне вдруг стало страшно, слова застряли в горле, руки задрожали. А Темный Лорд спокойно перевел на меня взгляд, от чего я смутилась еще сильнее.

— Ты что-то хотела сказать, Белла? — ровным голосом произнес он, буравя меня взглядом. Казалось бы, я уже должна была привыкнуть к этому, но, тем не менее, чувствовала себя неуверенно.

— Я… Наверное, ничего, — прошептала я пересохшими губами, опустив взгляд и не смея больше встречаться глазами с Милордом. Если я попаду в плен этих красных огней, то вряд ли уже смогу отвечать за свои мысли и слова.

— Ты говоришь правду, Белла? — он говорил все так же равнодушно, но у меня вдруг возникло странное чувство, что Милорд не собирается терпеть возражений.

— Нет, Милорд…

Я подняла голову и увидела, что Темный Лорд пристально рассматривает меня, но на его лице по-прежнему холодная маска равнодушия. Его глаза мне показались на удивление темными и слишком задумчивыми, и в них не было ни капли прежней жесткости. Может быть, именно это заставило меня сделать шаг вперед и оказаться почти вплотную к Господину. Он никак на это не отреагировал, а мое сердце внезапно забилось в груди быстрее.

— Мой Лорд, я… — прошептала я, облизывая пересохшие губы, — я совсем не понимаю, что происходит.

Конечно, мне не следовало начинать этот разговор, не следовало говорить столько лишнего, но, казалось, мною управляла какая-то неведомая сила.

— Я понимаю, что все не так, как раньше, что все мы изменились. Но я не знаю, что происходит сейчас, как себя вести, как жить, — шептала я, в глубине души поражаясь своей дерзости.

Наверное, сказать столько глупостей за раз не мог даже Рудольфус в последней стадии опьянения. Но, несмотря ни на что, я уже не могла остановиться.

— Я прошу вас, поймите, это так трудно. Иногда мне кажется, что я схожу с ума, и вы приходите ко мне, как прежде, только в какой-то момент все внезапно исчезает, а я остаюсь с ощущением, что вы только что были рядом, и… Я не понимаю, почему все так и что случилось с нами, почему мы стали другими…

Я вдруг замолчала и смело посмотрела на Милорда, ожидая, когда он достанет волшебную палочку и накажет меня. Но тянулись секунды, а Темный Лорд просто изучал меня взглядом. Это было так приятно и одновременно невыносимо, что я не знала, куда деться. Хотелось и убежать, и остаться здесь, и просто исчезнуть. В какой-то момент на лице Милорда появилась легкая улыбка, и тогда мое сердце снова затрепетало. А Темный Лорд просто взял меня за руку (мое тело тут же покрылось пупырышками) и немного сжал пальцы.

— Белла, — прошептал он, — ты сейчас даже не представляешь, о чем говоришь и о чем меня спрашиваешь. Ты хочешь узнать то, что даже мне неизвестно. Я не осуждаю, а просто хочу попросить тебя быть немного сдержаннее. Утекло много воды, и ты видишь, что сейчас немало нерешенных загадок. Не стоит забивать себе голову тем, что не так важно для Темного Ордена.

Он говорил это очень мягко, с расстановкой, словно заботливый отец что-то объяснял сыну, и эти интонации мне совсем не понравились. Я ощутила в горле комок, и была готова действительно уйти, как последняя трусиха, но Темный Лорд по-прежнему держал меня за руку.

— Не стоит так расстраиваться, Беллатрикс, — сказал Милорд. — В этот раз мы обязательно победим, вот увидишь, и тогда, возможно, я смогу заняться поисками ответов на твои вопросы. Только ради тебя.

Он разжал пальцы, отпуская меня и давая этим понять, что разговор окончен, и теперь мне действительно пора спать. А мне внезапно стало холодно, словно где-то совсем рядом находились дементоры, но я не пошевелилась. Хотелось сказать что-то еще, мне казалось, будто я упустила нечто крайне важное, но при этом мозг отчаянно отказывался меня слушать. Было очень непривычно почувствовать это снова в присутствии Повелителя, но, тем не менее, почему-то приятно. Он сказал «Только ради тебя», и, может, это значит, что еще есть надежда?

Я усмехнулась и медленно отступила на шаг назад.

— Спокойной ночи, Милорд, — прошептала я, направляясь к двери.

Я чувствовала, что его взгляд устремлен мне в спину, но не осмеливалась обернуться.

— И еще, Белла, — слова Темного Лорда заставили меня замереть на месте. — Мой тебе совет: принимай перед сном зелье от сновидений, это тебе поможет.

Его голос прозвучал на удивление мягко, и в нем почти не слышалось знакомого шипения. От этого я вздрогнула, и больше всего на свете мне захотелось вернуться назад и крепко-крепко прижаться к Милорду. Но, повернув голову, я увидела пустую комнату, где все еще ярко пылал камин, а на стене играли тени, создавая иллюзию чьего-то присутствия. Я поежилась, хоть в помещении не было холодно, и вздохнула. Только сейчас мне стало понятно, что именно я так хотела сказать Темному Лорду и какую ошибку едва не совершила. Наверное, было бы совершенно глупо подойти к нему и сказать «Я люблю вас», хоть это и было правдой.

Но ведь сегодня несколько мгновений он не был таким холодным, как обычно, и это не могло ничего не значить. Улыбнувшись своим оптимистичным мыслям, я быстрым шагом покинула комнату, плотно притворив за собой дверь, но с твердым намерением туда вернуться.

Иногда по утрам я просыпалась от едва слышных звуков музыки, которые сочились сквозь невидимые щели в дверях моей комнаты. Тогда я подолгу сидела на краю своей кровати, ежась от холода и с трудом сдерживая желание броситься вниз, чтобы заглушить эту печальную мелодию. А после этого хотелось просто сжаться, спрятаться под одеялом и долго-долго плакать, окончательно растворяясь в своей боли. Это было так глупо, и в то же время с каждым днем руки опускались все сильней. Но каждый раз я стискивала зубы, до боли сжимала кулаки и шла вперед, не обращая внимания ни на свое внутреннее состояние, ни на то, что окружало меня. Старалась пробиться сквозь пелену, окружающую меня со всех сторон, но пока все попытки были напрасными. А тогда, когда я слышала эти печальные звуки фортепиано, я впадала в такую апатию, что каждый раз казалось, что больше я из нее не выйду. Мне тут же вспоминалось детство, когда я стояла под дверью гостиной и слушала, как Нарцисса учится играть. Тогда это вызывало у меня всего лишь любопытство, а не тяжелую тоску, разливающуюся по всему телу.

Но я должна была быть сильной. Должна была идти вперед, бороться за Милорда и делать все, чтобы он оставался мною доволен. В последнее время он был слишком занят своими планами насчет утерянного Пророчества, постоянно запирался в кабинете и никого к себе не подпускал. Никого, кроме меня. Но и это были все те же формальные встречи. Каждый раз, когда я смотрела на него, мне казалось, что с его лица спадает безобразная маска презрения и злости. Ее тут же заменяло привычное мне равнодушие и непоколебимость, что только сильнее смущало. Это почему-то казалось мне неестественным и чужим, и пугало больше всего. Я хорошо помнила, как горели его глаза при разговорах о Поттере. Милорд уже не был похож на статую, он вдохновенно размышлял над очередным планом поимки мальчишки, строил какие-то догадки, часами изучал одну и ту же деталь их связи. А я просто сидела рядом, смотря в лицо Темного Лорда, и тайно любовалась им. Было плевать на то, как он обезображен; главное, что в этом человеке чувствовалась сила, которая одновременно притягивала меня к нему и вызывала желание поскорее скрыться. А еще мне казалось, что я ненавидела Поттера сильнее, чем Милорд, ведь, если бы не этот мальчишка, все могло бы сложиться по-другому. Том остался бы со мной, не было бы никакого Азкабана, а мир был бы больше и лучше.

Эти размышления прервало легкое покалывание в моем левом запястье, от чего я вздрогнула, словно кто-то подошел ко мне сзади и дотронулся до плеча. Какое-то время я еще сидела на кровати, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями, которые совершенно исчезли под властью этой проклятой музыки. Но когда Метка на руке полыхнула с такой силой, я встала, при этом не чувствуя под собой ног, и попыталась хоть немного привести в себя в порядок. Хоть зеркало больше не отражало обтянутый кожей скелет с тяжелыми веками и копной растрепанных волос, у меня по-прежнему оставался слишком болезненный вид: худое лицо, бледная, почти прозрачная кожа, темные круги под глазами, искусанные и обветренные губы. И дело было вовсе не в недосыпании и усталости; казалось, что-то потустороннее высасывало из меня жизнь. Эти догадки были абсурдными, но другие мысли в голову не приходили.

Когда я наспех зачесала волосы, накинула на серое платье черную мантию, с улицы внезапно послышался грохот, и мгновенно по стеклам забарабанили тяжелые капли летнего дождя, грозясь разбить окна и ворваться в комнату. Но в этом было и что-то положительное: музыка, доносящаяся снизу, смолкла, и я внезапно почувствовала странное спокойствие.

В коридоре было тихо и прохладно, несмотря на начало июня, что напомнило мне атмосферу старого склепа, где в любое время года одинаково. А тишина точно так же давила на уши, будто в доме не было ни одного человека. Все портреты предков Малфоев казались мне просто тенями, которые ничего не говорили, не шевелились и не дышали, что делало это место похожим на усыпальницу. А ведь для многих этот дом и стал могилой… Взять хотя бы того же Беккина, которого несколько дней назад Рудольфус и Долохов пытали прямо в гостиной, после чего буквально пришлось отдирать останки пленника с пола. Но, тем не менее, все было не зря, и Темный Лорд получил еще одну лазейку в Отдел Тайн.

Спустившись в гостиную, я поразилась царившей там тишине. Сколько раз я в ней ни бывала, там было полно народу. Теперь же молчание нарушала только гроза, бушующая, за окном. Было так непривычно находиться одной в огромной комнате, чувствуя, как тело внезапно одолевает дрожь. Я вдруг почувствовала себя слишком чужой и какой-то маленькой для этого зала, поэтому ускорила шаг, чтобы догнать Милорда. Но в какой-то момент меня остановил чей-то шепот, который прежде я не могла расслышать: он сливался с шумом дождя, а я стояла слишком далеко. Но теперь до моего слуха доносились обрывки фраз, а голос казался мне слишком знакомым.

— Я все еще не могу поверить… — затем раздался приглушенный всхлип и тяжелый вздох.

— Цисси, все закончилось и скоро будет, как прежде…

Шепот потонул в раскате грома, а я почему-то сделал еще полшага, и уперлась боком в колонну. И теперь моему взгляду открылась картина: Нарцисса и Рабастан, почти как дети, сидели на коврике у камина и держались за руки. В этом не было ничего необычного, я уже давно знала об отношениях моей сестры с младшим Лестрейнджем, но в тот миг я не могла оторвать от них взгляда. Цисси сейчас казалась необычайно красивой, словно помолодела на все пятнадцать лет, а в ее глазах сиял такой живой и радостный блеск, что я не смогла остаться равнодушной. Наверное, именно так должен выглядеть поистине любящий человек. А Рабастан нежно сжимал ее ладони, поглаживая их большими пальцами, и что-то шептал, не переставая улыбаться. В этот миг меня посетили самые разнообразные чувства, но самым сильным из них вдруг оказалась обида. Было так больно видеть их улыбающиеся лица и полные нежности сияющие взгляды. Словно годы войны обошли стороной Нарциссу и Рабастана, оставив их такими же беззаботными и влюбленными, как много лет назад. А ведь мы с Томом могли бы быть такими же, если бы… Но эти условности были ни к чему, они только усугубляли боль, отвлекая от важных мыслей.

Сосредоточившись на Черной Метке и на вызове Повелителя, я быстро покинула гостиную, стараясь произвести как можно меньше шума, чтобы остаться незамеченной влюбленной парочкой. Я постучала и вошла; Милорд неподвижно стоял у окна. Он никак не отреагировал на мое появление, будто и вовсе не заметил, но я-то знала, что он отлично понимает, что теперь находится в помещении не один. А я, с трудом сдерживая волнение, приблизилась к Милорду, ожидая его действий.

Следующие несколько минут, когда он продолжал изображать статую, показались мне часами, наполненными самыми ужасными догадками. Моя Метка продолжала ныть, а это могло значить только то, что мой Господин сегодня не в духе, а мне больше всего на свете не хотелось разозлить его еще сильнее.

— Вы звали меня, мой Лорд? — прошептала я, когда ожидание стало совсем невыносимым.

Милорд резко повернулся, одарив меня злым, раздраженным взглядом.

— Удивительно, что ты догадалась, Белла, — процедил он, а я тут же сжалась, боясь дать этому гневу вылиться на меня.

— Простите, Милорд, я… — начала я, но Господин быстро заставил замолчать меня одним лишь взглядом.

Я потупилась, опустила голову и отступила на шаг назад. В груди снова что-то больно кольнуло, но больше всего на свете мне не хотелось обращать на это внимание.

— Хватит, Белла, — голос Милорда стал мягче, но оставался таким же холодным. — Я позвал тебя не за тем, чтобы выслушивать твои оправдания.

Волшебник отошел от окна, и теперь нас разделяло всего несколько шагов, но я не смела ни пошевелиться, ни задать вопрос. Сейчас Темный Лорд как никогда всем своим видом внушал угрозу, и от его присутствия в венах стыла кровь и сердце билось сильнее.

— На этой неделе я посещу Министерство Магии, — сказал Темный Лорд. — А точнее, Отдел Тайн.

Эти слова заставили меня замереть на месте. Конечно, я слышала о том, что Повелитель интересуется этим местом, и была одной из тех немногих, кто знал, что именно ему там нужно. Это было утерянное Пророчество, которое много лет назад стало причиной падения самого темного волшебника и сломало наши жизни. Мне было трудно понять, почему Темный Лорд так одержим его поисками, ведь суть была ему понятна: для обретения полного могущества нужно убить Гарри Поттера. Но я была не вправе осуждать и оспаривать решения своего Повелителя, моей задачей было слепо следовать его приказам и выполнять их на высшем уровне.

— Я всегда полагала, что вам это не должно составить большого труда, — осторожно сказала я.

На лице Повелителя появилась тень улыбки.

— Конечно, Беллатрикс, мне это сделать значительно проще, чем тебе или кому-то из других Пожирателей Смерти, — сказал он. — Но я не собираюсь появляться в Министерстве один, а тем более раньше времени. Пророчество должны достать мне вы — ты, Люциус, твой муж, Макнейр, — кто угодно, лишь бы только оно было в целости и сохранности. Но здесь есть одна проблема: это Пророчество сможет прочитать только тот, о ком оно сделано, а точнее…

Милорд сделал паузу и испытывающе посмотрел на меня. В этот миг на улице раздался оглушительный раскат грома, а дождь с новой силой заколотил по окнам. Я невольно съежилась и нервно сжала руки.

— Вы говорите о Гарри Поттере, Повелитель? — спросила я, видя, что Волдеморт ждет ответа.

Он утвердительно кивнул, сделал несколько шагов вдоль книжных полок и с наигранным интересом принялся разглядывать корешки книг.

— Именно о Поттере, Белла, — пробормотал Темный Лорд, беря в руки одну из книг с латинским названием в темном переплете. — И здесь сразу же всплывает вопрос: как заставить Поттера получить Пророчество в нужный момент и в нужном месте? Конечно, сделать так, чтобы он сам оказался в Министерстве в нужное время и в нужном месте…

Слушая Темного Лорда, я понимала, что мною начинает овладевать азарт. То самое чувство, которое уже столько лет подряд охватывало меня на очередном задании, то чувство, которое сделало меня столь прилежной последовательницей своего Господина. Я почувствовала, как мои губы растянулись в ухмылке, а сердце радостно затрепетало. Темный Лорд обернулся и, увидев мое выражение лица, усмехнулся.

— Я знал, что тебе придется по душе это задание, — произнес он.

— Конечно, Повелитель! — воскликнула я, готовая в любой момент упасть перед ним на колени.

Но прежде чем я успела опомниться, Темный Лорд оказался рядом со мной и так близко, что я могла видеть каждый миллиметр его бледного лица.

— Я должна похитить его, да? — едва слышно прошептала я. — Если хотите, Милорд, я доставлю вам Поттера прямо сейчас.

— Успокойся, — голос Темного Лорда внезапно стал резким и даже грубым, — не говори глупостей, Белла, никто похищать Поттера не будет. Он находится под защитой Ордена Феникса, и если ты не хочешь снова попасть в Азкабан, то тебе лучше не показываться никому из них на глаза. Поняла?

Я молча кивнула. Теперь я перестала понимать Милорда. Как же достать Поттера, не сталкиваясь с Орденом Феникса? А Темный Лорд снова смягчился, поднял руку и положил ее мне на плечо. Это был такой простой жест, но от него я едва не застонала от наслаждения — что могло быть лучше прикосновения моего Лорда, пусть даже такого незначительного?

— Нам не нужно утруждать себя, чтобы поймать Поттера, — прошептал Темный Лорд. Я почувствовала его дыхание у себя на щеке, и по коже тут же побежали мурашки. Мои ноги стали ватными; казалось, еще миг, и они просто подкосятся и я упаду на пол. Но Милорд так же неожиданно отстранился, как и приблизился, и во мне снова что-то умерло.

Я вопросительно посмотрела на Темного Лорда, а он продолжил мерить шагами кабинет, изредка заглядывая на книжные полки и беря в руки какие-то книги. Вряд ли он так стремился их прочитать. Я думаю, что ему просто нужно было что-то вертеть в руках, чтобы отвлечься от своего раздражения.

— Я долгие годы изучал Поттера и стремился узнать о нем как можно больше. Возможно, мне не удалось понять его до конца, но я успел заметить, что наш мальчик — истинный гриффиндорец, — губы Милорда скривились в недоброй усмешке, а голос наполнился презрением. — Его любимое занятие — очертя голову бросаться спасать других, а нам грех этим не воспользоваться. Как думаешь?

— Конечно, Милорд, — прошептала я. — Чем я в этом могу быть полезна?

Темный Лорд остановился и продолжил, будто и не слыша моего вопроса:

— Но есть проблема: близких Поттера взять не менее трудно, чем его самого. Они все под такой же охраной этого Ордена.

В воздухе повисла тишина. Темный Лорд снова зашелестел страницами очередной ненужной книги, после чего поставил ее на место и опять оказался рядом со мной.

— И теперь я думаю: а что, если вовсе никого не похищать? Ведь можно просто внушить, что кто-то из его близких в беде, в том самом Министерстве, и тогда Поттер прибежит сам к нам в руки, — сказал Темный Лорд.

А я смотрела на него, не скрывая своего восторга. Он снова был очень близко, от чего меня бросало в дрожь, а дыхание учащалось. Я облизала губы, стараясь не смотреть в его лицо и не показывать своих трясущихся рук.

— Кажется, я догадываюсь, — прошептала я, не в силах говорить громче. — Как насчет его крестного, Сириуса Блека?

Мне было трудно произнести это имя, как будто это было самое мерзкое ругательство. Хотя, разве это было не так, если дело касалось предателей крови и нашего рода?

Волдеморт в очередной раз одобрительно усмехнулся, и я пошатнулась, больше не в силах себя сдерживать.

— Вижу, ты настолько ненавидишь своего кузена, что едва можешь стоять на ногах, — произнес Темный Лорд, а его ухмылка стала еще шире.

— Он мне не кузен, мой Повелитель, — прошипела я, чувствуя внезапное раздражение.

Как же я ненавидела говорить об этих мерзких ублюдках, которые не достойны ни своей чистой крови, ни фамилии Блек!

— Ну конечно, его имя ведь выжгли из вашего семейного древа, — произнес Темный Лорд, и его странная ирония чем-то задевала меня. — А ты никогда не боялась, что это могло бы произойти и с тобой?

Этот вопрос прозвучал требовательно и строго, а я вдруг поняла, что мне нечего сказать. Было трудно вспоминать о прошлом сейчас, стоя перед Темным Лордом, которой в любой момент мог выхватить волшебную палочку и наказать меня за столь вольные мысли. И вряд ли он начал говорить об этом из искреннего интереса. Возможно, это была своеобразная шутка, а еще вероятнее — очередная попытка выплеснуть на меня свою злость.

— О чем вы говорите, Милорд? — я попыталась сделать недоуменный вид.

— Я теперь даже рад этому выбору, по крайней мере, он полностью оправдывает все, что происходит сейчас, — пробормотал Темный Лорд, но, по-моему, он обращался не ко мне.

Мне совсем не хотелось задумываться о смысле этих слов, хоть я его отлично понимала. А что, если просто закрыть глаза и представить, что передо мной стоит прежний Том Риддл? Сделать еще один шаг вперед, чтобы снова ощутить на своей щеке его дыхание и замереть от нахлынувшего волнения. Это была самая безумная идея, но разве я когда-нибудь отличалась благоразумием? Мне было просто интересно узнать, что из этого получится.

— Мы правильно делаем, что поступаем так, как поступаем, — я совершенно не узнала свой голос, но, тем не менее, посмела это произнести. — У нас нет выбора.

Темный Лорд ничего не ответил и даже не пошевелился, хоть я все еще была с закрытыми глазами, но могла уловить любое, даже самое незначительное движение. Но сейчас я чувствовала только порывы ветра за окном, который свежим воздухом проникал сквозь оконные щели, и близость Темного Лорда. В моем сознании почему-то тут же нарисовался прекрасный юноша с темными волосами и светлой кожей, тонкими губами, заостренными чертами лица и внимательным взглядом серых глаз. Хотя нет, сейчас, в серый пасмурный день они должны быть матово-темными.

— Том, — мой шепот прозвучал так слабо, что его можно было запросто спутать с шумом ветра за окном.

Не услышав ничего в ответ, я все так же вслепую дотронулась рукой до его щеки, провела вниз, на миг задержала пальцы на губах. А потом стала на цыпочки и легонько поцеловала его — сначала в уголок рта, потом в губы. Милорд оставался таким же неподвижным, словно статуя — холодный и твердый. И о том, что передо мной живой человек (или хотя бы тот, кто очень похож на человека), говорило лишь редкое и дыхание, щекочущее мне кожу.

Я слегка приоткрыла губы, продолжая исследовать ртом его лицо, касаясь то его щек, то губ. Они мне казались совсем странными на вкус, слишком холодными и твердыми, но по-прежнему родными. Когда Темный Лорд напрягся — я ощутила это, — и по моему телу прокатила волна трепета. Его губы пошевелились, словно он хотел ответить на мой поцелуй, а на моей талии на несколько секунд оказалась его рука. Прикосновение было таким коротким, что мне могло бы показаться, что его вовсе и не было. Мой поцелуй стал более страстным, я провела языком по его нижней губе, снова на миг сомкнула губы, чувствуя, что дыхание Милорда становится все тяжелее.

А потом в один миг все закончилось. Волдеморт резко отступил на шаг назад, а на меня внезапно обрушился жгучий удар по лицу. От этого я не удержала равновесие и упала на пол, больно ударившись о стоящее рядом кресло и чувствуя, как по телу расползается боль то ли из-за ушибленного бедра, то ли из-за вспыхнувшей щеки. На глаза тут же навернулись слезы, хоть я и старалась изо всех сил их сдержать, а с губ едва не сорвался стон.

— Больше никогда не смей так делать, Беллатрикс, — от гнева голос Темного Лорда так дрожал, что мне показалось, это последнее, что я услышу в своей жизни.

Глядя на перекошенное от гнева лицо Волдеморта, я попыталась встать на ноги, но тело плохо слушалось, и у меня получилось только какое-то нелепое движение. Темный Лорд дернул рукой, словно собрался выхватить волшебную палочку, но снова выпрямился, с ненавистью смотря на меня. От этого мне стало по-настоящему страшно и в то же время больно. За что? Почему он так ненавидит меня? Всего лишь за мои чувства и преданность?

Я провела рукой по глазам, размазывая по лицу слезы и коснулась ладонью того места, где все еще горела пощечина. Хотелось закричать от бессилия, собственной глупости и душевной боли, но остатки разума подсказывали, что так делать не стоит. Я опустила взгляд, все еще чувствуя, как Темный Лорд пристально смотрит на меня. Возможно, будь его воля, я бы воспламенилась под его взглядом.

Гроза была такой сильной, что, казалось, заполнила собой весь Малфой-Менор. А Темный Лорд подошел ко мне и медленно протянул руку. Я долгое время недоверчиво смотрела на нее, после чего медленно вложила свою ладонь в его длинные холодные пальцы. Тогда Милорд сжал их и рывком помог подняться мне на ноги. Мне было трудно дышать, голова гудела, а перед глазами возникали темные пятна, и мне пришлось схватиться за спинку кресла, чтобы снова не упасть. А Темный Лорд стоял рядом, но на его лице теперь не было ни капли ненависти, как всего несколько мгновений назад. Наверное, я должна была вздохнуть с облегчением, что приступ гнева прошел, но во мне поселилось невыносимое чувство пустоты и безысходности. Теперь почти все в поведении Темного Лорда говорило о том, что все мои старания ему угодить были напрасны, ведь прежде он никогда не смотрел на меня с таким омерзением и никогда не смел поднять на меня руку.

— Белла… — послышался его голос, — я не должен был этого делать.

Неужели он извиняется? Я в недоумении нахмурилась, а Темный Лорд протянул руку и мягко провел холодными пальцами по моей покрасневшей щеке. И я была уверена, что от этого боль стала значительно меньше.

— Все в порядке, Повелитель, — просипела я.

А разве могло быть иначе? Он — Господин, а я всего лишь одна из его слуг. Разве я могла сказать что-то наперекор ему? А Темный Лорд на одну секунду даже усмехнулся.

— Набирайся сил, Беллс, — прошептал он. — Через несколько дней будет очень важное дело. Я рассчитываю на тебя.

С этими словами он повернулся ко мне спиной, дав понять, что аудиенция окончена, и большими шагами пересек кабинет. На ватных ногах я направилась к выходу, чувствуя, что вся боль, кипевшая в щеке, переместилась в сердце.

«Что-то можно выбирать сердцем, что-то — головой, но если сомневаешься, отдай предпочтение голове перед сердцем. Останешься живой».

(Лорел Гамильтон)

Тихий летний вечер не предвещал ничего необычного. После прошедшей несколько часов назад грозы небо очистилось и приобрело светло-синий цвет, разбавляемый лучами выглянувшего закатного солнца. Было трудно поверить, что еще совсем недавно весь Лондон был покрыт пеленой дождя, льющегося из угрюмых серых туч. Но теперь они медленно уплыли в сторону, как будто в городе и не было непогоды. Оставались только блестящие на асфальте лужи.

В воздухе разливалась приятная влага, заглушающая запахи промышленного маггловского района Лондона, несколько кварталов которого каким-то невероятным образом опустели и смолкли. Теперь можно было подумать, что эта часть города заброшена и здесь уже давно не было ни одной живой души. И любой маггл, так неудачно оказавшийся в этих местах и проявивший любопытство к странному затишью, замертво падал прямо на землю, и последнее, что видел в своей жизни — это человека в черном плаще и серебряной маске. Наверное, ему казалось, что это плод его бурной фантазии, а, может, просто тень от новой грозовой тучи, но не думаю, что у него было бы время поразмыслить над этим детальнее. Да и никого особенно не должно было волновать, что думают магглы перед смертью, у всех, кто присутствовал в этом месте, существовала лишь одна цель — выследить появление того, кто был так интересен нашему Повелителю.

Множество людей в безобразных масках и, несмотря на летний вечер, укутанных в черные плащи, прятались между старых домов. Каждый наблюдал за своим местом, где в любой момент мог появиться Гарри Поттер. Я же, стоя рядом с Люциусом Малфоем и своим мужем, смотрела куда-то в небо, почему-то совсем не в силах сосредоточиться на выполнении задания. Конечно, сейчас от меня ничего не требовалось, кроме ожидания сигнала со стороны одной из групп Пожирателей Смерти, которые должны были так внимательно следить за любым движением. Но и ожидание требовало полного внимания, которого у меня не было. Мысли летали где-то далеко и совершенно не касались задания. Я понимала, что сейчас все зависит от того, как будет выполнен приказ Темного Лорда — если я смогу добыть Пророчество и поймать Поттера, тогда мне будет позволено все, что угодно, а Милорд вознаградит меня так, как я и не могла мечтать.

Эти мысли заставили меня вернуться на землю, и первое, что я увидела — это напряженное лицо Люциуса Малфоя. Он прищурился, плотно сжал губы и настолько сильно вцепился в свою трость, что костяшки его пальцев стали мертвенно-бледными. Его маска была небрежно надвинута на лоб, словно мешала дышать, а волосы, как всегда, аккуратно собраны в хвост бархатной черной лентой. Видя что-нибудь, что напоминало хоть один атрибут этого образа, я чувствовала страшное раздражение, и мне очень хотелось применить несколько непростительных. Когда я узнала, что моим напарником будет Люциус Малфой, я едва не показала при Темном Лорде свое недовольство этим распоряжением. Люциус, конечно же, это заметил, и лишь самодовольно усмехнулся, что заставило меня впервые в жизни пожелать, чтобы Орден Феникса или Аврорат поймали нас и упекли мужа моей сестры в Азкабан. Удивительно, что когда-то давно Люц был моим приятелем, и я даже пыталась считать его своим другом.

Я с усмешкой посмотрела на Люциуса, который вальяжно стоял между двумя дымоходами на крыше одной из маггловских построек и совершенно не сочетался с этой убитой атмосферой. Эта картина даже вызвала у меня приглушенное хихиканье. Это заставило Рудольфуса бросить на меня недоуменно-вопросительный взгляд, что в последнее время, впрочем, случалось довольно часто. Я лишь ободряюще кивнула своему мужу и снова уставилась вниз.

Смеркалось. В воздухе появилась неуловимая летняя прохлада, которая так приятно проникала под маску, что я не сдержалась перед искушением и подняла ее. Закрыла глаза, жадно вдыхала сладкий воздух и наслаждалась летним вечером, начисто позабыв обо всех планах на сегодня. Из этого состояния меня незамедлительно вывел пульсирующий укол в Метке, от чего я тут же пришла в себя и схватилась за волшебную палочку. Боль в запястье повторилась снова, и я почувствовала, что она идет со стороны младшего Лестрейнджа, который вместе с Макнейром и Долоховым караулил всего в нескольких шагах от телефонной будки. Я обернулась и, увидев ожидающее выражение лица Рудольфуса и чем-то недовольного Люциуса, кивнула им. Значит, пора. Значит, план Темного Лорда сработал, и Поттер на месте. Это дало мне очередной толчок к действиям. Больше не глядя на своих спутников и ничего не говоря, я сконцентрировалась и аппарировала вниз.

Мы оказались в самом Министерстве Магии, и я со смехом подумала, что волшебники слишком неосмотрительны: через эту идиотскую телефонную будку в Атриум может проникнуть кто угодно — как и шайка учеников-подростков, так и группа опасных Пожирателей Смерти.

Оказавшись в холле Министерства, я не смогла не подумать, что с того момента, когда я была здесь в последний раз, ничего не изменилось. Тот же просторный Атриум, та же статуя-фонтан, те же камины.

«Интересно, а как здесь все будет выглядеть, когда Темный Лорд снова придет к власти? Вместо этой дурацкой статуи будет Черная Метка, а, может, просто какой-нибудь символ превосходства чистой крови, а все стены будут увешаны знаменами Слизерина! — подумала я. — А, вместо портрета Мерлина появится портрет Салазара, а, возможно, и самого Повелителя…»

Эти мысли плавно развивались, пока мы ехали в лифте к Отделу Тайн, и, хоть Министерство Магии в такую пору должно быть абсолютно пустым, меня не покидала мысль, что за нами со всех сторон наблюдают. Но кто бы здесь мог быть, кроме Поттера, его дружков и нас, Пожирателей? И, все-таки, меня мучило беспокойство, которое определенно нужно было как-то утихомирить, иначе бы это вылилось в неопределенные последствия. Я мельком взглянула на Рудольфуса и увидела, что он не меньше нервничает, чем я, а вот Малфой держался так же высокомерно и отрешенно, как всегда. У меня почему-то тут же возникло желание хорошенько заехать ему по физиономии, не применяя никакой магии. Но это можно было сделать и позже, а сейчас главное задачей было совершенно другое.

Когда мы оказались в Отделе Тайн, в зале Пророчеств, среди огромных стеллажей с разноразмерными шарами, я, наконец, облегченно вздохнула. Теперь оставалось лишь найти Поттера.

— Белла, — позади меня послышался голос Руди. — Мне показалось, что оттуда доносился какой-то шум.

Я быстро повернулась в показанном Рудольфусом направлении, где действительно что-то происходило. Но не успела я ступить и шагу, как Люциус быстро направился к одному из стеллажей. Мне совершенно не хотелось отставать, поэтому я чуть ли не бегом бросилась за ним, хоть и хорошо понимала, что все это — ребячество, и если я буду продолжать так себя вести с Малфоем, то дело может запросто закончиться провалом.

И совсем внезапно мы наткнулись на яркий луч света, резко ударивший в глаза. Первые несколько секунд я морщилась, глядя просто перед собой на неясные очертания фигур в бликах света от волшебных палочек. И еще через миг я смогла рассмотреть группу подростков — шестерых человек, которые стояли прямо напротив нас, совершенно не шевелясь и подняв головы. Послышался холодный и слегка насмешливый голос Люциуса — он поприветствовал Поттера. Это был невысокий худощавый мальчишка болезненного вида с растрепанными черными волосами и нелепыми круглыми очками, которые, казалось, были больше головы их хозяина. А в руках он сжимал небольшой светящийся шарик — видимо, то самое Пророчество. И неужели вот этот чахлый мальчишка смог победить самого Темного Лорда?! Я и сама не заметила, как мои губы сжались от презрения и ненависти к юнцу, а рука с силой вцепилась в волшебную палочку. Будь сейчас моя воля, я бы непременно уничтожила его прямо на месте.

— Где Сириус? — послышался голос Поттера.

Я не смогла сдержать хихиканье — какой же все-таки глупец этот мальчишка, раз до сих пор не понял, что никакого Сириуса Блека в Министерстве нет, и не было. Я долго смеялась, глядя, как Поттер растерянно смотрит на нас, а его друзья плотно жмутся друг к другу за его спиной.

Пожиратели Смерти медленно сходились за спиной детей, окружая их и закрывая пути к отступлению. А у меня при этом настроение поднималось все выше — теперь я была уверена, что сегодняшняя ночь будет самой веселой за последние пятнадцать лет.

— Неужто наш маленький мальчик подумал, что его сон был правдой? — со смехом воскликнула я, делая несколько шагов навстречу Поттеру.

Тот на миг дернулся, но оставался стоять на месте, глядя на меня сквозь стекла очков и ничего не произнося.

— Пора бы уже понять разницу между снами и реальностью, Поттер, — послышался холодный голос Люциуса, а я снова захихикала.

Какие же все-таки глупцы эти гриффиндорцы!.. И кто сказал, что самых глупых волшебников отправляют на Хаффлпаф? Когда Поттер начал огрызаться и бормотать какие-то гадости в наш адрес, я снова почувствовала нарастающую злобу. Было трудно себя сдерживать, но я держалась до самого последнего. И лишь тогда, когда Поттер принялся снова бормотать, какие-то глупости, я вскинула волшебную палочку и, не обращая ни на кого внимания, закричала:

— Акцио Пророчество!..

Выкрикнула и тут же пожалела об этом. Поттер мгновенно поднял свою палочку, выкрикнул «Протего» и меня отбросило в сторону. Я больно ударилась спиной о пол, из моего горла вырвался приглушенный хрип — скорей не от боли, а от бессильной ярости. Чьи-то сильные руки схватили меня за плечи и быстро подняли. Конечно же, это был Рудольфус — сквозь щели в серебряной маске я увидела его карие глаза, в которых читалось нескрываемое беспокойство и какой-то животный страх. Все это произошло за несколько секунд, и пока я поднималась и рассматривала мужа, Поттер и его компания в один голос завопили заклинания, и стеллажи с пророчествами с оглушающими звуками начали падать и рушиться, разлетаясь осколками по всем сторонам. Я услышала, как слева от меня вскрикнул Теодор Нотт — несколько больших кусков стекла глубоко впились ему в грудь. Брызнула кровь, я почувствовала на свое руке теплые капли и едва заметно вздрогнула. Нотта подхватил Гойл, неуклюже стараясь вытащить стекло из его тела, но этим только сильнее углублял рану, от чего крики пострадавшего стали еще громче.

Люциус тем временем метался из стороны в строну, пытаясь понять, куда сбежали подростки. Пророчества по-прежнему падали, зал наполнялся голосами прорицателей, а Малфой нервно что-то бормотал, пытаясь привести свои мысли в порядок. Я с раздражением покосилась на него, стараясь внимать голосу разума и беречь Непростительные проклятья для Поттера и его своры.

Вскоре же мы разделили по двое и кинулись в разные стороны, каждый желая поскорее добраться до цели. Руди схватил меня за руку, мы бросились в один из проходов, и я изо всех старалась рассмотреть среди сияющих воронок разбитых шаров хоть кого-то из подростков. Они оказались намного шустрее, чем я могла предположить, но разве какие-то школьники могли противостоять группе хорошо натренированных боевых магов?

Мы пробежали еще один пролет, но не увидели ничего кроме бесконечных шкафов и целых пророчеств. Это могло значить только то, что Поттера здесь не было, и мы с Руди, не сговариваясь, резко развернулись и направились в противоположную сторону, выставив перед собой волшебные палочки. Нас поглотила непроницаемая тишина, и теперь казалось, что здесь не было никакой стычки. Единственным свидетельством пережитого было мое бешеное сердцебиение и тяжелое дыхание Рудольфуса.

Поняв, что просто так блуждать между стеллажами нет смысла, мы кинулись к выходу, где до слуха тут же донеслись звуки какой-то возни. Поначалу это напоминали просто какие-то бессмысленные крики, но, чем ближе мы приближались к одному из проходов, тем больше становилось не по себе. И лишь только подойдя к самому входу и остановившись, дабы не быть застигнутыми врасплох, мы увидели довольно странную картину. Среди разбросанных колб и разбитых хроноворотов бегал Эйвери и... захлебывался от плача. Когда я увидела его голову, то едва не вскрикнула — это была голова сморщенного младенца, который уже, казалось, посинел от рыданий. Но долго любоваться этим зрелищем я не могла. Бросив взгляд на Рудольфуса, который был потрясен еще сильнее, я схватила его за рукав и бросилась к другому выходу из зала. И, чем дальше мы пробирались, тем громче становились крики происходящей драки. Сомнений не было — Поттера нашли и теперь задавали ему хорошей трепки. Мы с Рудольфусом кинулись к двери, возле которой нос к носу столкнулись с Макнейром, который тут же вышиб заклинанием дверь.

Но когда мы забежали в следующий зал, Поттер и несколько его друзей бросились к противоположному входу. Ступая по осколкам и какой-то разлитой вязкой жидкости, я последовала за подростками, но прямо перед моим носом закрылись двери. Я снова начинала беситься, из моего горла невольно вырвался рык, который тут же перешел в заклинание. Я выкрикнула «Бомбарда Максима», чем разнесла полстены. Вовремя успев увернуться от летящих во все стороны обломков, я бросилась вслед за Поттером, который все еще сжимал в руке Пророчество, держа шар над собой. Нужно было во что бы то ни стало поймать его, пусть бы это и стоило мне жизни. Я попыталась попасть в него Ступефаем, но он находился слишком далеко от меня, от чего красный луч из моей волшебной палочки растворился в воздухе. Поттер на миг обернулся, и из-за этого незначительного жеста я выиграла несколько секунд, которые приблизили меня к гриффиндорцу. Я подняла волшебную палочку, целясь мальчишке прямо в спину, тут же спрятала ее, так как на бегу рисковала попасть не в Поттера, а в Пророчество.

Я и сама не заметила, как мы забежали в какой-то большой каменный зал. Тут же стало значительно прохладнее, запахло плесенью. Помещение было освещено зеленым светом, и все это напоминало мне зал суда перед Азкабаном, дементоров, отчаяние, заполнявшее меня изнутри… Но эти воспоминания ни к чему, я затрясла головой и снова устремилась к Поттеру. Но больше это не имело смысла — мальчишка был зажат к стене. Пожиратели Смерти полукругом сходились к Поттеру с поднятыми волшебными палочками. Недалеко от себя я услышала довольное хмыканье Люциуса.

— Отдай Пророчество по-хорошему, Поттер, — в своей привычной манере растягивать слова произнес он. — Будь хорошим мальчиком!

— Отдам, когда вы отпустите моих друзей!.. — упрямо воскликнул мальчишка.

Я не сдержала смех! Темный Лорд был прав, когда говорил, что этот юнец любит играть в героя. И внезапно где-то сзади послышалось какое-то шарканье, я резко обернулась. В зал приковылял круглолицый мальчишка с запекшейся кровью на лице и явно сломанным носом. И, несмотря на это, я все-таки смогла узнать. Как же так — он был почти точной копией своей мамаши, из-за которой я и попала в Азкабан.

Как только мальчишка появился, то тут же принялся выкрикивать заклятия, тыча волшебной палочкой во все стороны. К моему удивлению, одно из заклинаний попало в Долохова, и он не устоял на ногах. Но я почти не обратила на это внимания, продвигаясь вперед, к этому мальчишке.

— Какие знакомые лица!.. Сын Лонгботтомов собственной персоной!.. — я улыбнулась и подошла еще на шаг ближе к парню. — Знаешь, малыш, а я ведь имела удовольствие знать твоих родителей!..

Мальчишка что-то нечленораздельно выкрикнул (видимо, его нарушенная дикция стала последствием какого-то проклятия), а я в ответ только захихикала, ходя вокруг Лонгботтома.

— Интересно, а сколько ты продержишься до того, пока не съедешь с катушек, как твоя мамаша? Круцио!

Лонгботтом тут же согнулся под напором моего заклинания. Видя, как он стонет и извивается от боли, а из его носа с новой силой начинает течь кровь, я весело рассмеялась. А ведь было бы так забавно — отправить этого малолетнего гриффиндорца к его папочке с мамочкой, в клинику святого Мунго. На самом деле, заклинание было довольно слабым — мне не хотелось сейчас тратить все свои силы на мальчишку, но потом, добыв Пророчество, можно было бы и развлечься с Лонгботтомом. И вдруг вспышка яркого красного света заставила меня опустить волшебную палочку. Я увидела, как Рабастан с криком упал на пол, парализованный заклинанием, а с противоположной стороны зала прямо к нам мчался никто иной, как… Сириус Блек.

Конечно, у всех Пожирателей была отличная реакция, но появление моего милого кузена было для нас более чем неожиданностью. И в следующий миг стало происходить столько событий, что я едва понимала, как на них реагировать. Со всех сторон стали появляться люди с поднятыми волшебными палочками и выкрикивать заклинания, Поттер, отчаянно крича, ринулся к Блеку, за ним устремилось несколько Пожирателей Смерти, стараясь уклониться от заклинаний, пущенных аврорами.

Больше я не могла никого видеть, желая лишь отбить как можно больше боевых проклятий и одновременно кого-нибудь ранить. Я больше не видела ни Поттера, ни Лонгботтома, ни Малфоя, ни мужа, ни остальных. Для меня все смешались в однообразные серые пятна, на бешенной скорости переносящиеся по залу, выкрикивая заклинания. То и дело мелькали красные, зеленые и желтые вспышки, но я не могла видеть, как кто-то падает. Перед моими глазами промелькнуло что-то ярко-малиновое, что тут же вывело меня из своеобразного транса и заставило вновь почувствовать прилив азарта. Еще через миг я разглядела невысокую девушку с поднятой волшебной палочкой и диким цветом волос. Она смотрела на меня с такой нескрываемой ненавистью и неприязнью, как будто бы я была самой мерзкой на свете гусеницей. И тех нескольких секунд, пока она меня разглядывала, мне хватило, чтобы выкрикнуть «Петрификус Тоталус». Это сразу же сковало девушку по рукам и ногам, и она покатилась вниз по каменным ступеням. И лишь на миг мне показалось, что на ее лице промелькнуло что-то до боли знакомое. Может, именно это помешало мне произнести Смертельное проклятье?

Но сейчас было не время для сантиментов, вскинув волшебную палочку, я ринулась в гущу сражения. Краем глаза заметила, как Рудольфус дерется с Аластором Муди, и впервые в жизни увидела на лице мужа такую холодную ненависть. Внезапно прямо мимо виска Руди пролетала яркая искра — он уклонился, и она угодила прямо в стену, от которой тут же откололся кусок камня. Это заклинание было настолько сильным, что на какую-то долю секунды все, кто находился в зале, замерли. Но я не желала ничего замечать.

Совершенно внезапно передо мной предстало улыбающееся лицо моего кузена, который смотрел на меня с такой насмешкой, что мне захотелось просто всадить волшебную палочку в его глотку. Когда я послала в Блека одно из проклятий, он умело увернулся и ответил мне несколькими боевыми заклинаниями. Конечно же, мне ничего не стоило их отбить, вот только я чувствовала, что если не буду держать себя в руках, то ярость захлестнет меня с головой и я больше не смогу нормально воспринимать события битвы. А это могло быть чревато любыми последствиями.

Я зашипела от ярости, видя, как Сириус Блек смеется мне в лицо, посылая очередное заклинание. На этот раз мне едва удалось отскочить в сторону и удержать равновесия. Но при этом я не желала сдаваться. Казалось, что в моей голове звучит голос Темного Лорда, приказывающий убить предателя крови, и сейчас я была готова пожертвовать всем, лишь осуществить это. Отомстить ему за измену роду, за то, что он родился таким выродком. Я пустила одно Смертельно проклятье, но Сириус в последнюю секунду увернулся, но это мне не помешало снова крикнуть «Авада Кедавра». На этот раз я попала в цель. Зеленый луч ударил Блеку прямо в грудь, он на миг замер, а потом начал падать. Только сейчас я заметила большую арку, высящуюся посреди этого странного зала. Именно туда и медленно опускалось тело моего кузена. Я не видела, как она поглощает его, меня охватила непреодолимая радость, как будто бы случилось то, о чем я мечтала всю свою жизнь.

Я заметила искаженное от горя лицо Гарри Поттера, то, как он стремился броситься на меня, но его удерживал Ремус Люпин. Понимая, что Поттер сейчас неадекватен, я поспешила ретироваться, но мальчишке все-таки удалось вырваться из хватки оборотня и он устремился прямо за мной. Я прибавила шагу, но почему-то сильного волнения не испытывала — то ли не прошла моя радость от убийства Блека, а, возможно, я просто считала Поттера недостойным себя противником.

Я покинула зал с аркой и кинулась по запутанным коридорам Министерства, слыша, как гриффиндорец пытается меня настичь. Он что-то кричал, пускал в меня заклинания, но они ни разу не попадали в цель. Мне удалось прийти в себя только в холле, где красовалось множество каминов с зеленым пламенем, а посредине стояла та безобразная статуя. Мельком обернувшись, я увидела Поттера, и, ускорив шаг, бросилась к телефонной будке. Мне оставалась всего несколько шагов до того, чтобы оказаться за ее дверью, но внезапно я остановилась. Если я сейчас сбегу наружу и аппарирую в Малфой-Менор, то как объясню Темному Лорду свое внезапное появление, в то время, как все остальные дерутся с аврорами? Из самой преданной последовательницы Милорда превращусь в самую трусливую предательницу? Возможно, тогда это будет мой последний день жизни. Нет, я не могла так подвести своего Повелителя! Если уж аппарировать к нему, то только с Поттером и пророчеством.

— Поттер! — крикнула я из-за статуи, выставив перед собой волшебную палочку. — Иди же ко мне, малыш! Ты, наверное, хочешь отомстить за своего любимого крестного, да?

Я нервно засмеялась и тут же услышала топот ног мальчишки. Неужели все гриффиндорцы ходят, как слоны? В следующий миг я увидела, как что он выскочил из-за фонтана с перекошенным от злости и ненависти лицом, перекошенными очками и торчащими во все стороны волосами.

— Круцио! — крикнул он, вскидывал волшебную палочку.

Это было для меня более чем неожиданно, поэтому я даже не успела отскочить сторону. Заклинание попало мне в живот, и я не устояла на ногах, но боли не почувствовала. Какое-то время мы с Поттером просто сверлили друг друга взглядами, он смотрел на меня сверху вниз и готов был уже снова произнести Пыточное проклятье. Но я даже не стремилась убежать — было видно, что мальчишка даже не имеет представления о Непростительных заклинаниях и о том, как их нужно применять. Он мог бы несколько часов так стоять надо мной и выкрикивать «Круцио», но со мной бы ничего не произошло. С губ Поттера уже почти сорвалось еще одно проклятье, но я мгновенно подняла свою палочку и выпустила красную искру. Она пролетала всего миллиметре от мальчишки и попала в статую волшебника на фонтане.

— Ты никогда не пользовался Непростительными проклятьями, Поттер? — со смехом крикнула я. — Чтобы у тебя что-то получилось, ты должен этого по-настоящему захотеть! Но, если хочешь, я могу даже преподать тебе урок! Смотри, Круцио!..

Но как только я закричала это, Поттер поспешил спрятаться за статую, и заклинание попало в фигуру кентавра на фонтане, от которой тут же откололась рука. Пока мальчик был за ним и, вероятнее всего, не видел меня, я поспешила подняться на ноги и очень осторожно стала приближаться к нему, готовая в любой момент произнести заклинание. Я знала, что убивать мальчишку нельзя, но если его просто обездвижить — дело будет сделано. Останется только аппарировать в Малфой-Менор и предоставить юношу Повелителю.

— Поттер, если ты сейчас отдашь мне Пророчество, то, возможно, я сохраню тебе жизнь! — крикнула я.

«Конечно, я сохраню, — пронеслось в моих мыслях. — А вот Темный Лорд — вряд ли».

— Ничем не могу помочь, Пророчество разбилось! — послышался из-за статуи голос Поттера.

На миг я замерла. Нет, этого просто не может быть! Пророчество не могло быть уничтожено… Конечно, это просто уловка, чтобы растянуть время и подождать, пока сюда придут авроры и защитят гриффиндорца.

— Ты лжешь! — зашипела я. От ярости мой голос был едва слышным, но через миг перешел на визг. — Ты лжешь, Поттер, оно у тебя! Отдай его! Акцио Пророчество!

Я кричала, чертыхалась и размахивала волшебной палочкой, но ровным счетом ничего не происходило. Этого просто не могло быть! Поттер не мог разбить Пророчество! Получается, что меня накажут из-за этого сопляка? Мерлинова борода, как же я его ненавидела! Неужели он снова будет портить меня жизнь?

Я ринулась прямо в фонтан, чтобы поймать подростка, но внезапно была остановлена жгучей болью в левом запястье. Замерла, не смея пошевелиться и чувствуя, как по телу разливается холодная боль, которая могла значить только одно: он близко и не в самом лучшем расположении духа.

— Нет, повелитель… — прошептала я. — Я прошу вас, не наказывайте меня, я ни в чем не виновата…

Сквозь пелену слез на своих глазах я увидела, как посреди холла материализуется высокая худая фигура, завернутая в черный плащ. Мне хотелось кинуться к нему, упасть на колени, дабы вымолить прощение, но какая-то неведомая сила сковывала все мои движения и заставляла только неподвижно стоять и наблюдать за происходящим.

— Игры закончены, Поттер, — послышался холодный голос. — Наконец-то, мы с тобой встретились снова.

«Если я умру быстрей тебя, ты догоняй,

выстрел ртом лови,

не прячь лицо»…

("Ночные снайперы")

В какой-то момент я поняла, что все же могу шевелиться и поспешно сделала несколько шагов навстречу Темному Лорду. Тело казалось ватным, голова ни с того, ни с сего начала кружиться, а боль в Метке с каждой секундой становилась все сильнее. Лицо Милорда оставалось в тени, но я очень ясно себе представляла, как оно перекошено от гнева. Я не раз была свидетельницей его яростных вспышек, но что-то мне подсказывало, что в таком состоянии, как сейчас, Повелитель не был никогда.

— Мой Лорд, — прошептала я пересохшими губами. — Мы ничего не могли сделать, Повелитель… Это все Поттер, он разбил Пророчество, и… Я прошу вас, не наказывайте меня, я делала все, что в моих силах, но…

Совсем не в состоянии себя контролировать, я бросилась к его ногам, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Господин был просто обязан выслушать меня, простить! Я дралась, убила Сириуса Блека, жертвовала собой, чтобы достать это Пророчество…

— Повелитель… — прошептала я, касаясь руками складок его мантии.

Но Волдеморт лишь бросил на меня презрительный взгляд и отступил на несколько шагов назад.

— Молчи, Белла, сейчас я не настроен выслушивать твои причитания, — процедил он. — Я разберусь с тобой позднее.

После этого я замолчала, с трудом сдерживая всхлипы, стерла с глаз слезы и осталась точно так же сидеть на коленях, глядя на своего Повелителя. Теперь все его внимание поглотил Поттер, он что-то говорил ему, яростно шипел. Но я не вслушивалась в их разговор, сейчас моей задачей было ждать, когда Милорд обратит на меня внимание и отдаст очередной приказ.

Но внезапно Темный Лорд замолчал. Я подняла голову и увидела, как золотые статуи медленно начинают оживать, вылезая из фонтана и направляясь к нам с Милордом. Краем глаза я заметила высокую фигуру волшебника с длинной серебристой бородой, стоящего позади Поттера. Я мгновенно подскочила на ноги и приготовилась стрелять заклинаниями, но ни одна из оживших статуй не приблизилась ко мне больше, чем на несколько шагов. Темный Лорд оставался стоять на месте и молча смотрел на Дамблдора. Несколько раз он пробовал наслать на него Смертельное проклятье, но директор Хогвартса каждый раз исчезал в те моменты, когда зеленые вспышки должны были настигнуть своей цели. Волшебник то и дело появлялся в разных местах холла — то за разрушенным фонтаном, по позади нас с Милордом, то рядом с Поттером. Вот он поднял волшебную палочку, из нее вылетело какое-то проклятье, и Темный Лорд едва успел обернуться, чтобы накрыть нас щитом. Милорд расхохотался и выпустил из палочки еще одно Смертельное проклятье, но Дамблдору опять удалось от него скрыться — он спрятался за ожившей статуей золотого кентавра.

Я услышала, как мой Лорд зашипел от раздражения, и в следующую секунду из палочки директора Хогвартса вырвалась струя пламени. Она быстро обрисовала круг вокруг нашего с Милордом укрытия, с каждой секундой становясь все выше. Огонь уже готов был пробраться сквозь защиту, как мой Господин сделал едва уловимое движение рукой, и пламя в один миг приобрело очертания змеи и ринулось к Дамблдору. Тот отреагировал молниеносно. Когда он взмахнул палочкой, вода из фонтана поднялась в воздух и вступила в схватку со змеем моего Повелителя. Та, конечно же, сразу же исчезла, а огромный поток переместился к нам, накрыв прозрачным куполом. И еще через миг все исчезло, и… Милорд тоже. Я осталась стоять посреди холла лицом к лицу с разъяренным Дамблдором.

— Мой Господин… — растеряно прошептала я, чувствуя, как дрожит мой голос.

Я опустила волшебную палочку и недоуменно смотрела по сторонам, не понимая, что происходит. Это был первый раз в моей жизни, когда я растерялась в подобной ситуации. В голове билась лишь одна мысль: «Милорд меня оставил, он ушел, и ему плевать, что со мной произойдет». Она прервалась громким топотом десятков ног и повышенными голосами. В холл со всех сторон сбегались люди с поднятыми волшебными палочками, на их лицах одновременно отражались недоумение, страх и удивление. И в тот миг, когда они увидели меня, просто стоящую посреди холла, все, как один замерли, не веря своим глазам.

Конечно, я должна была что-то предпринять, хотя бы попробовать отсюда выйти, но меня охватило такое отчаяние, что стало плевать на все: идти в Азкабан с аврорами или возвращаться в Малфой-Менор к разъяренному Темному Лорду. И внезапно послышался хлопок, я почувствовала, как кто-то грубо схватил меня за плечо, и больше я не видела ни Атриума, ни Дамблдора, ни авроров.

* * *

Как только Темный Лорд аппарировал в гостиную Малфой-Менора, он тут же отпустил меня, и я, не удержавшись на ногах, упала прямо на пол. Мои колени соприкоснулись с грубым ковром, я почувствовала саднящую боль. Темный Лорд повернулся ко мне спиной и какое-то время (оно показалось мне вечностью) простоял неподвижно. Он тяжело дышал, и каждый его вдох заставлял мое сердце биться сильнее, и на этот раз не от теплых чувств, а от ужаса. Прежде я сотни раз видела, как он наказывал тех, кто посмел провалить задание, но даже не представляла, что сама буду на месте провинившегося. И это уже был не тот Темный Лорд, что раньше, больше он не делал исключений, и сейчас я была для него такой же Пожирательницей Смерти, как и все.

Я не посмела шевелиться, наблюдая, как Темный Лорд поворачивается ко мне. Казалось, что он вот-вот набросится на меня, вцепитсямне в шею голыми руками и будет сжимать ее до тех пор, пока я не захлебнусь собственной кровью. Но каким же было мое удивление, когда Волдеморт даже не посмотрел в мою сторону. Его ярко красные глаза устремились к противоположной стене, и вскоре он поднял палочку и прошептал «Круцио». Позади меня тут же послышался приглушенный стон, и я, наконец, посмела обернуться. Я удивилась еще сильнее, когда увидела, как всего в нескольких шагах от меня корчится в судорогах Северус Снейп.

— Вы возомнили себя слишком везучими, не так ли? — прошипел Темный Лорд. — И это дало вам право нарушать все мои планы!

Кажется, он не обращался ни к кому определенному. Снейп вряд ли мог его слышать, а меня Милорд, казалось, не замечал. Я просто сидела на полу и наблюдала, как лопаются сосуды на лице Северуса, как из его носа тонкой струйкой начинает течь кровь, а из полуоткрытого рта вырываются приглушенные стоны. Я знала Снейпа, и, хоть никогда не любила его, могла с точностью завить, что это необычайно сильный и сдержанный человек. И то, что сейчас он едва не молил Темного Лорда о пощаде, могло говорить только о том, что Пыточное проклятье обладает необычайной силой.

Я не понимала, почему Милорд так набросился на Снейпа, ведь его не было с нами в Министерстве. Конечно, на зельеваре запросто могла быть любая другая вина, но что-то мне подсказывало, что Северус — лишь козел отпущения. Ведь все Пожиратели Смерти остались там, среди авроров, которые явно превосходили их в своем числе, а гнев нужно было на кого-то излить. При этой мысли мне внезапно стало нехорошо. Если не в чем неповинный Снейп удостоился такого наказания, то что же тогда ожидает меня?

Казалось, что с того момента, когда Милорд произнес «Круцио», прошла целая вечность. И когда он опустил волшебную палочку, Северус едва дышал. Он лежал посреди комнаты, а его худое лицо было окрашено кровью. Темный Лорд, конечно же, не обратил на это никакого внимания. Просто опустил волшебную палочку и отошел в сторону. На меня он по-прежнему не смотрел, и это оказалось самым мучительным. В смерти всегда самое страшное — это ее ожидание.

— Милорд, — прошептала я.

Хотелось, чтобы он посмотрел на меня, накричал, бросил несколько проклятий, но не игнорировал. Это было для меня самым страшным, что только могло случиться. Если Темный Лорд перестанет доверять мне, то как же тогда быть?

«Он уже тебе не доверяет, — шепнул мой внутренний голос. — Сегодня ты доказала, что не достойна даже целовать края его мантии. Ты не оправдала ожиданий своего Лорда, а это равносильно предательству».

От этой мысли я невольно всхлипнула, но тут же, опомнившись, закрыла рот рукой. Темный Лорд, конечно же, услышал это и обернулся. Его взгляд, адресованный мне, был наполнен таким презрением и пренебрежением, что я почувствовала себя мерзким червяком, который только мешает идти по дороге своим гадким видом.

— Мой Повелитель, — прохрипела я. — Прошу вас… Умоляю, простите…

Из моих глаз потекли слезы, которые уже было невозможно сдерживать. Я затряслась от рыданий, но Милорд схватил меня за плечи и поднял на ноги, и это тут же отрезвило меня.

— Не смей показывать мне свои сопли, Белла, — в гневе его голос ничем не отличался от змеиного шипения.

Узкие глаза-щелки Милорда стали еще меньше, но я видела, как взгляд багровых глаз сверлит меня, сковывая все мысли и движения.

— Северус, оставь нас, — равнодушным голосом бросил Темный Лорд. — Ты здесь лишний.

Пришлось ждать минут пять, пока Снейп поднимется на ноги и, хватаясь за мебель, покинет гостиную. Все это время Темный Лорд с силой сжимал мои плечи, и мне казалось, что кости в любой момент могут треснуть. Как только Мастер Зелий ушел, Волдеморт так резко отпустил меня, что я снова не удержалась на ногах и упала, больно ударившись головой об угол ближнего столика. Виски пронзила острая боль, в глазах потемнело, и на миг у меня сложилось впечатление, что я потеряю сознание. Но этого не произошло, и я только наблюдала за Темный Лордом, который стоял передо мной, сверля яростным взглядом.

Мне было трудно сдерживать свой ужас, и больше всего на свете мне хотелось, чтобы он не тянул время, чтобы поскорее вынес свой приговор. Если я выживу, то буду вспоминать эти минуты, как самые ужасные в своей жизни. Ни Азкабан, ни сотни кровавых сражений не казались мне такими мучительными, как недовольство Темного Лорда.

С моих губ были готовы сорваться какие-то глупые слова, но я осеклась, видя, как Милорд медленно поднимает на меня волшебную палочку. Мое сердце, казалось, перестало биться, по всему телу пронесся невыносимый ужас, от чего я не могла даже дышать. Сейчас должен мелькнуть зеленый свет, а потом меня поглотит непроницаемая тьма, и все… Этот кошмар закончится, я больше ничего не почувствую. Но остатки здравого смысла упорно противились этим мыслям. Очень хотелось зарыдать, броситься Повелителю в ноги и умолять, чтобы он не убивал меня, чтобы отдал в Азкабан или придумал самую жестокую пытку, но только сохранил жизнь. Но его волшебная палочка, направленная прямо мне в голову говорила, что Милорд будет непреклонен.

Не сдержавшись, я всхлипнула, но тут же зажала рот руками, чтобы не гневить Повелителя еще больше. Но это как будто бы послужило ему знаком, и его волшебная палочка резко опустилась. Я на миг перевела дыхание, но после этого снова сжалась, ожидая от Повелителя каких-либо действий. Но он всего лишь спрятал палочку в складки мантии.

— Нет, думаю, что пока тебя убивать не буду, — пробормотал он. — Я придумал наказание пострашнее.

С этими словами Темный Лорд резко повернулся ко мне спиной и зашагал к выходу из гостиной. Я мгновенно вскочила на ноги, и, не обращая внимания на боль во всем теле, кинулась за ним.

— Милорд, что… — начала я, но осеклась — Волдеморт резко обернулся и одарил меня полным ненависти взглядом.

— Оставь меня в покое, Беллатрикс, — прошипел он. — Я не хочу тебя видеть. Никогда.

Он снова хотел продолжить свой путь к двери, но я перегородила ему дорогу, вцепилась руками в мантию и умоляюще посмотрела в его лицо.

— Господин, умоляю вас, нет… — мой голос сорвался на плач, и я не могла его сдерживать. — Я всегда преданно служила вам, никто никогда не был верен вам так, как я… Я готова понести любое наказание — убейте меня, отправьте в Азкабан, но только не игнорируйте. Я могу доказать, что еще на много способна, я ведь…

Больше говорить было невозможно — рыдание, душащие меня изнутри, вырвались наружу, не давая возможности больше ничего говорить. Все происходящее казалось мне нереальным, как будто бы я попала в самый кошмарный из своих снов. Да и какая это могла быть реальность, где Темный Лорд ненавидит меня? Зачем она тогда нужна?

— Повелитель, я прошу всего лишь об одной милости, об одном шансе, — прошептала я, закрывая рукой лицо, хоть и в этом не было смысла — Милорд и так видел это унижение.

Он снисходительно вздохнул и отступил на шаг назад, чтобы я не держала его за мантию.

— Ты слишком много о себе возомнила, Беллатрикс, — холодным тоном произнес он.

Но, все же, мне показалось, что его взгляд смягчился.

— Я не могу тебе это просто так простить, ты слишком виновата.

Я с надеждой смотрела в его глаза, не зная, чего ждать. И лишь только через миг заметила, как в его руках снова оказалась волшебная палочка, и прежде чем я успела что-то сказать, Темный Лорд направил ее на меня, а с его губ сорвался едва слышный шепот:

— Круцио.

«Жизнь идет где-то за стеною,

А ты в плену пустоты,

О, как жаль, но всему виною мечты…»

(Ария «Мечты»)

В лицо подул ветер, охватывая меня приятной летней прохладой и заставляя волосы разлетаться во все стороны. Я вдохнула сладкий запах лета и приближающегося дождя, и при этом почему-то вдруг стало так легко и хорошо, как будто вся жизнь состояла из самых приятных моментов. Но и вспомнить их я не могла, а, если быть откровенной до конца, то и не пыталась. Было так хорошо стоять посреди пустого летнего парка, где старинные деревья трепал сорвавшийся ветер, а небо постепенно закрывали серые тучи. Это только радовало: долгожданная гроза после палящего знойного дня, что могло быть лучше? Где-то за горизонтом послышались отдаленные удары грома, которые в скором времени обещали перебраться и сюда, к этому парку. Но пока здесь только шелестели ветки и в воздухе кружились прошлогодние листья. А мне хотелось просто побежать навстречу ветру и раствориться в этих потоках сладкого воздуха.

Но вместо этого я лишь сделала несколько неуверенных шагов по заросшей сорняками тропинке, которая когда-то, видимо, была вымощена камнем. Мне было знакомо это место и больше всего на свете не хотелось его покидать. Старый мрачный парк давно запечатлелся в моем сердце, как одно из самых родных и светлых мест. И сейчас не имело никакого значения, что старые каштаны в любую минуту могли переломиться пополам, а гибкие ветви ив волнами падали на землю. Старые каменные скамейки утопали в растительности, почти полностью скрывшись из виду. И лишь только тогда, когда порывы ветра отгибали кусты в сторону, можно было увидеть светлый мрамор. А в полуразрушенных фонтанах уже много десятилетий не слышалось журчания воды, только где-то на дне пожелтевшие и сморщенные листья плавали в сгнившей дождевой воде. Я проходила мимо обросших мхом и лишайниками ангелов с отколотыми крыльями и обезглавленных статуй вейл, вслушиваясь в приближающиеся раскаты грома и легкий шепот ветра. А потом смотрела в небо, и больше всего желала, чтобы пошел дождь.

В какой-то момент я замерла, поняв, что нахожусь здесь не одна. Мне понадобилось несколько минут, чтобы окончательно осмотреться и увидеть на одной из скамеек темноволосого юношу. На его коленях лежала книга, и он медленно переворачивал ее страницы, едва касаясь пергамента своими длинными бледными пальцами. Я подошла к нему совсем бесшумно, чувствуя, что с каждым шагом во мне становиться все меньше и меньше сил, а потом аккуратно присела на самый краешек скамейки и посмотрела на него.

— Ты ждал меня? — устало прошептала я.

Юноша на какой-то миг замер, словно не подозревал о моем приходе, после чего поднял голову и устремил на меня свой взгляд. На его совершенном лице не читалось ни тени эмоций, а глаза были настолько черными, что казалось, будто это темнота поглотит меня.

— Мне нет смысла тебя ждать, Беллс, — произнес он. — Ты всегда рядом.

— Рядом? — прошептала я. — Как же, Том? Я не видела тебя целую вечность!

В ответ он издал приглушенный смешок.

— Это тебе так кажется, — сказал он. — На самом деле мы всегда вместе, или ты этого не чувствуешь? Ты не должна из-за этого переживать.

А теперь его голос смягчился, и я услышала в нем даже нотки нежности. Без лишних церемоний я придвинулась к Тому и обняла его за шею, крепко-крепко, чтобы хотя бы несколько секунд почувствовать себя уязвимой и защищенной одновременно. Уткнулась носом в его шею, вдохнула запах полыни и почувствовала, как глаза наполняются слезами. Дыхание стало тяжелее и чаще, и совсем не хотелось шевелиться. Просто целую вечность проплакать на плече у Тома.

— Я не хочу просыпаться, — прошептала я. — Не хочу возвращаться, хочу быть здесь, с тобой, всегда.

Я поцеловала его в шею, коснулась ее языком, почувствовала такой родной и забытый вкус его кожи. А Том повернулся ко мне, осторожно положил руки на талию и легонько обнял. Я почувствовала, как его пальцы зарылись в мои волосы, и еще больше расслабилась. Как же с ним хорошо… И как же мне было страшно, что этот сон закончится! Как всегда — Том исчезнет, а я очнусь в своей темной и душной спальне.

— Мне страшно, Том, — сказала я. — Я боюсь его, и боюсь того, что с ним произошло.

— Он не тронет тебя, Беллс, — после короткой паузы произнес Том. — Я тебя это обещаю. Он попросту не сможет — слишком зависит от тебя.

Я отстранилась так, чтобы была возможность смотреть в его глаза. Том, как всегда, был очень серьезным и слишком красивым, и у меня перехватило дыхание. Я подняла руку и провела внешней частью ладони по его щеке. В этот миг я почувствовала себя самой счастливой, и от этого мне стало так непривычно — неужели я все еще могу быть такой, даже сейчас? Но глядя на Тома, на то, как он меня обнимает, я понимала, что благодаря этим снам я буду держаться до последнего.

— Но я не выдержу, если он от меня отвернется, — прошептала я. — Я живу только ради него, и мне ничего не нужно, кроме его милости.

— Ты самая лучшая, Беллс, поверь мне, — сказал Том.

От этих слов я довольно улыбнулась и потянулась к его губам. Они были холодными, но очень мягкими и привычными, как будто в жизни никогда не происходило ничего плохого, а мы постоянно оставались детьми. Сквозь поцелуй Том улыбнулся, а я только сильнее прижалась к нему, надеясь, что таким образом смогу побыть с ним подольше.

А грозовые тучи тем временем полностью заняли небо, и стало темно, как поздним вечером. Очертания всех предметов виднелись сквозь полупрозрачную дымку, а ветер с еще большей силой терзал деревья. Я начала замерзать, и Том, поняв это, просто сильнее обнял меня. Гром звучал все с большей силой, а яркие вспышки молнии разрывали небо через каждые несколько секунд. И так хотелось, чтобы поскорей пошел дождь!.. Чтобы мы сидели рядом под теплыми каплями и наслаждались друг другом.

Но Том вдруг прервал поцелуй и посмотрел на небо. В его глазах тут же заиграла тревога, а лицо стало грустным и серьезным. Меня охватила дрожь, и я трясущимися руками вцепилась в его мантию, как будто бы это могло его удержать.

— Том, пожалуйста… — прошептала я. — Останься, еще хоть немного…

— Все будет хорошо, Беллс, — прошептал он. — Я обещаю.

Он говорил это так, как будто наверняка знал, что произойдет в будущем.

— Но… — я хотела что-то возразить, но новый раскат грома заглушил мой голос.

Том улыбнулся мне, провел пальцем по губам, а я не могла даже пошевелиться. Хотелось снова прижаться к нему, чтобы быть уверенной, что больше ничего страшного не произойдет, но пелена перед глазами становилась все темнее, а шум дождя звучал все отдаленнее и отдаленнее. Наконец, мне удалось нащупать его руку, и я вцепилась в нее, ища в себе хоть немного надежды на то, что он вернется. А потом почувствовала его совсем рядом, и счастливо улыбнулась — плевать на все, главное — мой Том со мной.

— Белла, ты должна взять себя в руки, — послышался его голос, но теперь в нем появились какие-то странные интонации.

— Со мной все хорошо, Том, — с улыбкой сказала я. — Честно.

Но расслабиться я не могла — было невыносимо страшно потерять его снова.

— Белла, пожалуйста, — взмолился он. — Что с тобой происходит? Ты должна проснуться!..

— Зачем? Мне хорошо и во сне, — прошептала я.

А потом потянулась к нему, желая вновь найти его губы, чтобы быть окончательно уверенной в своей правоте. Но вместо запаха полыни я вдруг ощутила непривычный терпкий аромат лилий. Конечно, он был мне знаком, но никак не ассоциировался с Томом. А пелена перед глазами стала медленно рассеиваться и сквозь нее постепенно проникало все больше и больше лучей света. Шум дождя стал слышен более четко, и теперь можно было даже различить удары капель по стеклам.

— Том? — снова позвала я.

В ответ на это кто-то обхватил мое лицо холодными руками, от чего я вздрогнула и открыла глаза. Щурясь от яркого света, я смогла рассмотреть обеспокоенное лицо Нарциссы, которая смотрела на меня с нескрываемым ужасом. А я сидела на кровати напротив нее, обнимала сестру за плечи и дрожала, как осиновый лист. Мои ноги запутались в простынях и одеяле, не давая свободно пошевелиться, а за неплотно занавешенным окном играла гроза.

— Я не Том, Белла, — прошептала Нарцисса.

Ее голос дрожал и в любой момент мог сорваться на рыдания. В ее расширенных глазах блестели слезы, которые сестра даже не пыталась скрыть, а на бледных губах виднелись крошечные ранки — Цисси всегда кусала их, когда особо нервничала. Видимо, на моем лице отразилось такое недоумение, что Нарцисса поспешила отстраниться.

— У тебя был бред, — прошептала она. — Ты спала, потом начала разговаривать во сне, а в итоге стала принимать меня за Тома…

Я недоуменно посмотрела на Цисси. Какая глупость!.. Том не мог быть иллюзией, он был настолько реальным, что сомневаться в его существовании было глупо. Тем более, я до сих пор чувствовала на губах его поцелуй, а руки, казалось, продолжали сжимать его ладони.

— Не бред, Цисси, — с улыбкой сказала я. — Он опять приходил ко мне. Он сказал, что все будет хорошо, и мне нечего бояться Милорда. Знаешь, сестренка, а он действительно прав. Повелитель никогда не сделает ничего вопреки мне…

Я откинулась на подушки, смотря на сестру. Почему она плачет? Ведь все хорошо! Мы обе живы, что еще нужно? Я попыталась восстановить в памяти то, что было накануне, но, оказалось, что мои мысли настолько запутанны, что я едва могу вспомнить, кто я такая. В голове нарисовалась стычка с аврорами в Министерстве Магии, мой кузен, в которого я попала Смертельным Проклятьем, Поттер, Дамблдор, Милорд, разбитое Пророчество, а потом… В сознании появлялась чернота, как будто совершенно ничего не было. Я вспомнила, как Милорд спас меня от авроров, но больше не было никаких воспоминаний. Неужели Повелитель меня наказал настолько сильно, что я ничего не помнила? Или я просто потеряла сознание после одного из Круциатусов? Но ведь тогда я должна была помнить хотя бы, как он применял ко мне это проклятье.

— Ночью эльфы нашли тебя без сознания в гостиной, — послышался голос Нарциссы. — Они принесли тебя сюда, и ты только сейчас очнулась. Кажется… Темный Лорд едва не убил тебя…

Эти слова должны были подтвердить мои догадки, но я продолжала отчаянно им сопротивляться. Том пообещал, что Милорд меня не тронет, значит так и должно быть. Тем более, я совершенно не чувствовала боли в теле, а вместо нее была какая-то сладкая истома и расслабленность. Можно было так пролежать в кровать целую вечность…

— Он был в таком гневе, что чуть не разгромил все поместье, — сказала Нарцисса. — Хорошо, что Драко все еще в Хогвартсе, но… Мне так страшно, Белла. Я не знаю, как буду справляться без Люца, и… без Рабастана.

Цисси заплакала, закрыв лицо руками, а я подняла голову с подушки и недоуменно посмотрела на сестру.

— О чем ты, Цисси? — спросила я. — Что…

От мысли, что Темный Лорд мог покончить с…

— Они в Азкабане, — Нарцисса прервала мою ужасную мысль, и я была этому рада.

Как бы я ни желала смерти Малфою, я не могла позволить страдать сестре, а его смерть уж точно бы не оставила ее равнодушной.

— Все, кто был в Министерстве — в тюрьме, — прошептала Цисси. — Кроме тебя. Видимо, он посчитал, что ты ему еще для чего-то понадобишься, и оставил, но…

— Что ты хочешь этим сказать? — резко перебила ее я. — И Руди тоже?

— Я же сказала, что все… — прохрипела Нарцисса.

Раскат грома за окном заглушил ее очередной приступ рыданий, а я придвинулась ближе и взяла ее за руку.

— Все будет хорошо, — сказала я. — Милорд ведь вытащил нас из Азкабана тогда, значит вытащит и сейчас. Очень скоро все вернуться, и все будет хорошо…

— Ты не понимаешь! — воскликнула Нарцисса. — Он не собирается вытаскивать их, ему плевать! Он настолько зол, что любой ценой сгноит их там, а наказание распространиться на нас с тобой, о Мерлин… что же он сделает с Драко?..

Сейчас Нарцисса казалась такой хрупкой и слабой, как никогда. Глядя на нее, трудно было сказать, что эта женщина по праву считалась самой красивой в высшем свете Магической Британии. Слишком худая, слишком бледная, с большими темными кругами под глазами и тонкой сеткой морщин у губ, светлые волосы заплетены в простую косу, а на висках — несколько седых прядей. И куда делать ее горделивая осанка? Сейчас Цисси поникла и стала еще мельче, чем была, а ее хрупкая фигурка сотрясалась от безмолвных рыданий. На это смотреть было невозможно. Несмотря на всю мою твердость и силу воли, я всегда слишком трепетно относилась к Нарциссе. Если мою любовь к Темному Лорду Азкабан превратил в настоящую одержимость, то Цисси я по-прежнему любила светлой и нежной любовью, как это было в детстве.

И сейчас я не могла не обнять ее, не прижать к себе, чтобы хоть как-то успокоить и вселить в нее каплю надежды. Хотя, о какой надежде можно говорить, если для меня она умерла в тот вечер, когда я вернулась из Азкабана? Нарцисса положила голову мне на грудь и закрыла глаза. Она больше не рыдала, но по ее щеке все еще катились прозрачные капельки, и я невольно подняла руку и аккуратно убрала ее.

Мне хотелось сказать ей что-нибудь утешительное, но понимала, что это будет неправдой — я знала, что гнев Темного Лорда не имеет границ, и он способен на все. От этой мысли у меня внутри все сжалось — а что, если ему будет мало того наказания, которое он мне дал, и тогда он просто убьет меня, а еще хуже — отвернется? Или вздумает убить мою сестру?.. А я даже не смогу этому воспротивиться …

— Ты это переживешь, — пообещала я. — Обязательно.

Цисси грустно усмехнулась, но плакать, кажется, больше не собиралась. Потом она подняла голову и посмотрела на меня.

— Спасибо, Белла, — прошептала она и в благодарность поцеловала меня.

Это был такой незначительный, такой просто и непринужденный жест, но мне стало значительно спокойнее. Как же давно ко мне никто не относился с таким теплом и пониманием!

И в следующий миг со стороны входа раздался громкий голос:

— Что здесь происходит?

Нарцисса тут же отпрянула от меня, вскочив на ноги. Когда она посмотрела на Темного Лорда, ее глаза расширились от ужаса, а лицо стало белее снега. Она хотела было что-то сказать, но Волдеморт потянулся за волшебной палочкой, заставив мою сестру впасть в шоковое состояние. Я же, наоборот, наконец, смогла хоть как-то соображать и кинулась к Нарциссе, закрывая ее собой. Было невыносимо ужасно смотреть в перекошенное от ярости лицо Темного Лорда и при этом быть готовой на все, лишь бы он только не тронул мою сестру. А он уже был готов произнести проклятье, но я успела выкрикнуть:

— Милорд, прошу вас, не нужно!.. Нарцисса здесь ни причем, это все моя вина.

На несколько секунд Темный Лорд замер. Он пристально всматривался в мое лицо, словно пытаясь найти на нем ответ, как лучше поступить дальше. В те бесконечные мгновения этой паузы, казалось, что воздух в комнате загустел, а каждый удар моего сердца четко отдавался эхом от высоких потолков. А потом все резко приобрело движение, что я не успевала что-либо сообразить. Темный Лорд оттолкнул меня в сторону и я упала на кровать, от чего тут же почувствовала головокружение. Потом Милорд ринулся к Нарциссе, грубо схватил ее за локоть и потащил ее к двери. Наблюдая за тем, как Цисси изо всех сил сдерживает крик и каким взглядом смотрит на меня, я не могла броситься ей на помощь. Нарцисса ни капли не сопротивлялась, когда Волдеморт с силой швырнул ее за двери спальни, совершенно не волнуясь, упадет она или нет.

И тогда, когда мы с Милордом остались наедине, я даже почувствовала облегчение — с Цисси ничего не случится, он ее больше не тронет, по крайней мере, сейчас. Но очень быстро эти мысли сменились леденящим страхом — Повелитель все еще пребывал в не самом лучшем расположении духа. Он стоял у двери, пронизывая меня гневным взглядом красных глаз, и тяжело дышал. Я сконфузилась, понимая, что, какими бы ни были мои старания, сдерживать себя все труднее и труднее.

— Мы не хотели ничего… — наконец не выдержала я, но тут же осеклась.

— Молчи, Беллатрикс, — в его голосе прозвучало столько презрения, что моя нервозность только усилилась.

Я послушно кивнула и спрятала лицо за прядями спадающих волос. А Темный Лорд в несколько шагов пересек комнату, оказавшись в полшага от меня. Я почувствовала, как его холодные руки коснулись моего лица, заставляя меня смотреть ему прямо в глаза. В тот миг мне начало казаться, будто он чувствовал все мои страхи — ведь в те секунды я больше всего боялась пересекаться с его взглядом.

— У меня создалось такое впечатление, что в последние дни ты решила испытать мое терпение, — прошипел Темный Лорд.

— Нет, Повелитель, я… — пискнула я, но он не дал мне досказать — вцепился руками мне в шею и грубо впился в губы.

Я ничего не успела сообразить, почувствовав его холодные пальцы под своей ночной рубашкой — они совершенно по-хозяйски шарили по моему телу, грубо щипая кожу и с силой сжимая груди. Все это было так неожиданно, что я даже не успела ничего понять — неподвижно сидела на кровати с широко раскрытыми глазами и пыталась прийти в себя. Но мысли по-прежнему сковывал немой страх, а прикосновения Темного Лорда его только усиливали.

Он продолжал бесцеремонно целовать меня, я начинала задыхаться, а от головокружения перед моими глазами все поплыло. Было так невообразимо странно чувствовать настойчивые прикосновения Темного Лорда, и при этом не совсем сознавать, что происходит. А он одним движением повалил меня на спину, оказавшись надо мной, и, оторвался от моих губ. Тогда я с упоением вдохнула свежий воздух с запахом дождя, заходящий в комнату сквозь небольшую щель в приоткрытом окне. Эта мнимая свобода длилась всего несколько секунд, и тогда к своему большому удивлению поняла, что хочу снова почувствовать его губы, и сама невольно потянулась к нему с поцелуем. Темный Лорд был слишком твердым и холодным, а его следующий поцелуй еще более жесткий, чем прежний. Он проник языком в мой рот, делая мое дыхание более тяжелым и прерывистым, а его острые зубы до боли кусали мои губы. Не было ничего удивительного, что я почувствовала во рту металлический привкус крови. Сама того не понимая, я издала легкий стон, говорящий то ли о моем удивлении, то ли о наслаждении. Темный Лорд не обратил на это никакого внимания. Я услышала жалобный звук рвущейся ткани, по телу прошла тягучая и пульсирующая боль — раздирая мою ночную рубашку, Милорд задел ногтями кожу. И уже через какие-то секунды на моей груди стали проявляться красные царапины, постепенно наливаясь кровью. Раны нещадно пекли, и у меня снова вырвался стон, на этот раз более четкий и громкий, и мне показалось, что Темный Лорд вздрогнул. Его дыхание стало чаще, а прикосновения еще более яростными. Он с силой сжал руками мои груди, пропуская между пальцами затвердевшие соски, а я выгнулась ему навстречу, приникнув обнаженным телом к его мантии.

Я физически чувствовала, что Милорд все еще зол, и с каждым его прикосновением эта злость становилась только сильнее. Но, несмотря на весь страх перед Повелителем, мое тело реагировало на его прикосновения, хоть они и не были направлены на то, чтобы доставить мне удовольствие. Поцелуи Темного Лорда перешли с губ на шею, и я, наконец, обрадовалась возможности вдоволь надышаться, хоть и через несколько секунд выяснилось, что это невозможно. Каждое прикосновение Господина отдавалось во мне отдельным вздохом, и дыхание сбивалось. Я, кажется, даже пыталась что-то шептать, но сама толком не могла разобрать что именно. Темный Лорд продолжал массировать руками мою грудь, зажимая кожу тонкими бледными пальцами, иногда задевая ногтями. А его поцелуи хаотично блуждали по моей коже, прикусывая ее до крови, и я была уверена, что вскоре в тех местах будет множество синяков.

Я чувствовала, как низ моего живота словно загорается пламенем — желание становилось все более невыносимым и казалось, что еще секунда, — и внутри меня произойдет взрыв. Бедра стали влажными, и я раздвинула ноги. Руки Темного Лорда медленно стали спускаться ниже, проходя по ребрам и заставляя меня блаженно выгибаться ему навстречу и сильнее прижиматься грудью к его лицу. Он быстро слизывал кровь с царапин, оставленных собственными ногтями, после чего размазывая ее языком по соскам, закусывая их и посасывая.

Мои пальцы сжали простынь, я запрокинула голову на подушки, понимая, что желание медленно перерастает в боль, с которой я ничего не могу поделать. Уже было невозможно рассмотреть ни комнату, ни Милорда, перед глазами залегли однотонные тени, горло обжигало кислородом, а из сухих раскрытых губ вырывался тихий хрип. Милорд остановил свои руки на моих бедрах, там, где начинались ноги, холодные пальцы прошлись по изгибам, и от этого я едва не закричала.

Мерлинова борода, как же хотелось его, как же я желала почувствовать в себе его плоть. Но он лишь дразнил меня, совсем легко водя пальцами по складкам, как бы невзначай задевая клитор и заставляя меня биться в невыносимых конвульсиях. Я уже не понимала, где мое тело, где боль, где его прикосновения и где мое невыносимое желание, а Темный Лорд, кажется, забавлялся этим безумием. По крайней мере, когда он поднял голову, я увидела на его губах кривую усмешку. А потом я и сама не заметила, как стала сминать пальцами его бархатную мантию, больше всего на свете желая приникнуть всем телом к его обнаженной груди и почувствовать его близость. Но в ответ на это Милорд только отрывисто рассмеялся и мгновенно отстранился. Я попыталась потянуться к нему с поцелуем, но он отклонился, продолжая смеяться.

Видя эту игру, и понимая, что победить в ней мои шансы равны нулю, я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами. Сейчас я была готова на любые мольбы и унижения, лишь Господин закончил то, что начал.

— Милорд… — просипела я. — Пожалуйста… Умоляю…

Больше я не была в состоянии ничего произнести, только тихонько всхлипнула, привставая на локтях, чтобы быть ближе к нему. Темный Лорд в ответ хмыкнул, но я все-таки почувствовала, что его прикосновение к моим бедрам стали более уверенными, а когда я прижалась животом к его паху, то почувствовала упругий горб под тканью брюк. Он все еще нависал надо мной, что позволяло мне рассматривать его лицо, и, что самое странное, сейчас оно вовсе не казалось мне змееподобным и обезображенным, как прежде. Может быть, я просто привыкла к его белой коже, смазанным чертам и узким глазам, а, может, в тот момент разглядела в этом лице что-то до боли знакомое, так напоминающее о Томе. Мое сердце неожиданно подскочило, его ритм стал более частым, а в груди разлилось давно забытое тепло, от которого немели конечности, а желание становилось сильнее.

— Пожалуйста, — снова я услышала свой голос, и, не дожидаясь ответа, потянулась к его губам.

Теперь Милорд не оттолкнул меня, ответив на поцелуй, и уже не так грубо, как прежде, а с желанием, почти нежно. А я продолжила стаскивать с него мантию, и он только выпрямил руки для того, чтобы мне удалось снять ее окончательно и отбросить прочь. Рубашка исчезла куда-то сама по себе, и я наконец смогла исполнить свою мечту — приникла к нему всем телом, чувствуя, как снова набухают мои соски, задевая его ледяную кожу. Провела рукой по его широкой спине, чувствуя напряженные мышцы, и поняла, что на глаза наворачиваются слезы. Оказывается, я уже давно хотела этого, но даже не могла себе в этом признаться из-за мнимого страха перед Господином.

Темный Лорд уже куда настойчивее провел рукой по низу моего живота, опустился ниже, и его пальцы раздвинули складки, начиная теребить разгоряченный бугорок. Все его движения были уверенными, резкими, но в то же время такими сладостными, что я готова была продлить эти мгновения на целую вечность. Я застонала, и, кажется, в ответ услышала одобрительный смешок Милорда. Он продвинулся рукой дальше, и я почувствовала, как его пальцы углубляются в меня — сначала едва ощутимо, а потом глубже, заставляя меня стонать и извиваться. Это длилось всего несколько секунд, когда Темный Лорд вновь убрал руку, размазывая влагу по моим бедрам. Я снова почувствовала пустоту и невыносимое желание, которое заставляло меня дрожать и покрываться каплями пота.

Мои руки сами по себе потянулись к брюкам Милорда, а он снисходительно замер, давая мне расстегнуть пояс и стянуть с бедер такую ненужную ткань. Тут же почувствовала, как мне в живот уперся его твердый член и задрожала. Коснулась руками горячей кожи, провела пальцами по основанию, по слегка влажной головке. А Милорд, кажется, снова решил со мной поиграть. Он усмехнулся, провел руками по моим грудям, при этом зацепив пальцами соски, после чего резко схватил меня за ягодицы, прижал к себе так, чтобы мы оказались вплотную прижаты друг к другу и направил свою плоть в меня. Слегка потерся о влажную кожу, провел головкой по складкам, и тогда, когда я снова готова была умолять, резко ворвался в меня. От этого у меня тут же потемнело в глазах — это было более неожиданно, чем я могла себе представить. Темный Лорд мгновенно начал двигаться, совершенно не заботясь о моих ощущениях, но я была только рада этому. Я двинулась бедрами навстречу ему, мои мышцы плотно обхватили его член, и я покорно отвечала на каждое прикосновение.

От каждого его толчка из моего горла едва не вырывался крик, но я старалась сдерживать себя, чтобы Темный Лорд не дай Мерлин не прекратил свои движения. Мне казалось, что я в любой момент могу просто раствориться от этого сочетания боли и наслаждения, от дыхания Повелителя на своей коже и его грубых ласк. И совершенно не верилось, что это происходит на самом деле, каждая секунда все больше убеждала меня, что это очередной сон, который кажется слишком реалистичным. Хотя, кто сказал, что это все было с нами? Может быть, наоборот, то, что казалось мне реальностью — снилось? Впрочем, какая разница?

И куда только исчез мой страх? Почему я сейчас видела перед собой ни жестокого монстра, а просто мужчину, любимого и желанного? А ведь я совсем забыла о том, как это — любить его и принадлежать ему не только как опытный боец, но и просто как женщина.

Движения Милорда стали заметно резче и тяжелее, что заставило меня замирать от ощущения близкой развязки. Мы с ним кончили почти одновременно — когда я почувствовала, что он наполовину вышел из меня, и на мои бедра попадает теплая и вязкая субстанция, я тяжело задышала, понимая, что мое тело онемело от удовольствия.

— Милорд… — прошептала я ему прямо на ухо, обнимая его за шею. Все мои чувства, все мои благодарности были вложены в одно это слово, и больше я никак не могла выразить, насколько восхищена всем происходящим.

Какое-то время мы просто лежали, не двигаясь. Темный Лорд вдавил меня в кровать своим весом, было трудно дышать, но я была готова провести так сколько угодно времени, только бы чувствовать его тело так близко и прикасаться кончиками пальцев к его тонким волосам. А еще невыносимо хотелось целовать его, но я даже не шевелилась, понимая, что подобные выражения чувств Милорд вряд ли одобрит.

Я не понимала, как так долго могла жить без его объятий, но при этом мне что-то подсказывало, что они не будут такими частыми, как мне хотелось бы. А этот момент — одна из мимолетных вспышек, которые никак не могут контролироваться разумом, но при этом слишком часто бывают подавлены внешними событиями.

Сейчас почему-то слишком четко ощущалось все, что происходит вокруг — дыхание Милорда на моем плече, звуки грозы за окном, удары капель о стекла и отдаляющиеся вспышки молний. Как будто я родилась во второй раз, как будто мир и я существовали отдельно.

Темный Лорд поднялся и стал медленно одеваться, а я оставалась неподвижно лежать в кровати, наблюдая за ним, пытаясь найти еще хотя бы одно сходство с Томом Риддлом. Я понимала, что должна бояться, что в любой момент Милорд может произнести Смертельное проклятье, но единственное, что я сейчас испытывала — слишком явное спокойствие. Как будто была уверена, что в следующий миг ничего не произойдет, а Милорд останется таким же спокойным. Он поправил рубашку, накинул мантию, провел рукой по ее воротнику, приглаживая его, дабы не были заметны следы моих мимолетных порывов. А потом замер, устремив на меня взгляд. Я все еще была обнаженной и никак не пыталась прикрыться. Зачем, если он знал мое тело слишком хорошо?

Милорд медленно склонился ко мне, мое сердце быстро-быстро забилось, и я уже была готова почувствовать его поцелуй. Но Темный Лорд поднес свои губы к моему уху и прошептал, лаская дыханием кожу и легко касаясь ее губами:

— Если ты думаешь, что что-то изменилось, Беллатрикс, то ты ошибаешься, — его шепот теперь почти ничем не отличался от змеиного шипения. — Ты по-прежнему принадлежишь только мне, но теперь я не буду жалеть ни твоего мужа, и твою сестру, ни кого-либо другого.

Я почувствовала, как он по-хозяйски с силой сжал мою грудь.

— Все зависит только от тебя, — продолжил он. — А если я узнаю о твоих связях, и ты не сомневайся, что узнаю, то Азкабан тебе покажется курортом.

С этими словами Темный Лорд отстранился и отпустил меня, оставив в моем теле новый прилив желания. Совершенно не обратив внимания на это, он подался к двери, и уже через секунду я была в комнате одна, вслушиваясь в шум за окном. Сжалась на кровати, все еще чувствуя на себе его касания и следы липковатой спермы, и, неожиданно даже для самой себя, всхлипнула.

Как же я могла до такой степени любить этого человека, что даже страх за близких людей отходил на второй план?

«Забудьте о радости, забудьте о себе, как это сделал я.

Я жертвую вами. Я люблю вас, но вынужден лишить

вас права на обычное счастье».

(Roman Rain «Кукла»)

Собрания Пожирателей Смерти с каждым разом все больше походили на похороны. Темное помещение гостиной Малфой-Менора, беспорядочно сдвинутая к стенам мебель, запах пыли и сырости, непонятно откуда взявшийся в жилом доме, и мрачное, гнетущее настроение всех присутствующих никак не вдохновляло на что-то большее, чем напряженное слушание однообразных речей Темного Лорда. Люди в черных плащах и серебряных масках прибывали ровно в указанное время и, подобно призракам, двигались к своим местам за овальным столом. Ни от кого из них нельзя было услышать ни звука — все были настолько напряжены от ужаса перед Темным Лордом, что не смели лишний раз сказать слово или просто вдохнуть. И стоит ли говорить, что занятых мест в импровизированном зале собраний стало в несколько раз меньше? С той битвы в Министерстве Магии прошло почти два месяца, а Милорд даже не упоминал об узниках, заключенных в тюрьму в ту злополучную ночь.

Как и можно было ожидать, гнев нашего Повелителя не имел границ, но со временем он стал холодным и сдержанным, как в старые времена, когда даже наказания он продумывал шаг за шагом, чтобы провинившийся мог полностью осознать свою вину и раскаяться в ней. После возвращения, Милорд не скупился на Пыточные и Смертельные проклятья, что сделало почти всех Пожирателей Смерти безмолвными куклами, которые беспрекословно внимали приказам и выполняли их с максимальной точностью. Я говорю «почти все» только потому, что я была единственной, кто все еще смотрел на Темного Лорда с нескрываемой преданностью, всегда искренне говорила о своей готовности ему служить. Меня больше не пугало его присутствие, та последняя встреча наедине в середине июня открыла мне глаза на все, что было раньше. А буквально на следующий день я поняла, что боялась не самого Повелителя, а его отношения к себе и возможности быть неправильно понятой. Но подсознательно я всегда понимала, что он прав в любом случае, каждое его решение будет верным, а если Господин даже захочет меня убить, то это будет его волей, которая для меня — закон.

Может быть, именно поэтому моим местом на собраниях до сих пор оставалось кресло по правую руку от Повелителя, которое считалось самым почетным для Пожирателя Смерти. А вот, второе кресло рядом с Темным Лордом, левое, пустовало. Уже которую неделю оно тоскливо делало дыру в кольце Пожирателей Смерти, что говорило только об одном — его владелец больше не имеет права находиться так близко к Повелителю. Люциус Малфой был на самом деле слишком далеко от Повелителя, да и от всех остальных тоже, и никто не мог сказать, когда он вернется. Буквально после пустого места моего бывшего одноклассника сидело двое светловолосых людей, которые своей бледностью, худобой и молчанием напоминали призрачные тени. Хотя на них, видимо, никто не обращал внимания, как они и хотели, лишь только я изредка поднимала глаза на сестру и племянника. Нарцисса, как всегда, пыталась держаться прямо и гордо (сказывалась кровь Блеков), но при этом делала все, чтобы быть как можно незаметнее. Много раз я видела, как она тайком заламывает руки и кусает до крови губы, но вся эта нервозность почему-то была заметна только мне. Я могла только догадываться о том, какой ужас на самом деле охватывает мою сестру. А ее сын, Драко, в моменты появления Милорда вмиг становился похожим на статую. Он замирал, его руки неподвижно лежали перед ним на столе, а взгляд серых глаз был сосредоточен на какой-то детали в углу гостиной. И казалось, что в любой момент юноша сможет резко дернуться, и у него начнется истерика, но, сколько я этого не ждала, ничего не происходило. У Драко была отличная выдержка, и он был таким же сдержанным, как и его отец. Но именно этот фактор и опускал его в моих глазах — вся его схожесть с отцом вызывала у меня резкую неприязнь к племяннику, хоть и это было неоправданно — у Драко было множество черт Нарциссы.

За Малфоями должны были располагаться мой муж и его брат, и я старалась лишний раз не смотреть на пустые кресла, чтобы не вспоминать ни об одном из Лестрейнджей.

Мне вообще было очень сложно думать о Руди, и я старалась делать все, лишь бы не причинять себе боль этими воспоминаниями. Но, тем не менее, каждую ночь, засыпая, я искала в темноте его руку, а по вечерам мне не хватало тихих скрипов двери моей комнаты, приглушенных шагов по мягкому ковру и запаха огневиски и дождя, которые всегда сопутствовали Рудольфусу. И в те моменты, когда я просыпалась от какого-то ночного шороха, мне начинало казаться, что Руди рядом. Потом я осознавала, что это были всего лишь мои иллюзии, и все вмиг становилось более тусклым и холодным. От одной мысли, что мой муж снова в продуваемой каменной крепости, окруженной дементорами, мне хотелось выть. Я постоянно пыталась оттолкнуть от себя эту страшную тоску о Руди, но каждый вечер она упорно продолжала ко мне возвращаться. И больше всего на свете меня пугало, что это состояние заметит Милорд — я хорошо помнила его угрозу на счет связи с кем бы то ни было, и понимала, что он не шутил. И при мыслях о Руди было так странно ощущать в себе остатки чего-то человеческого и нормального. Ведь вряд ли мою любовь к Повелителю можно было отнести к обычным чувствам.

За своими мыслями и разглядыванием зала я совершенно не слушала то, о чем говорил Темный Лорд с Пожирателями. Возможно, сегодняшняя рассеянность была вызвана очередным перепадом температуры за окном и новыми приступами головной боли, а, может, постоянными снами с неизменным участием Тома Риддла. Сейчас я больше всего на свете не хотела показывать свое состояние, поэтому быстро перевела взгляд на Милорда, чтобы хоть как-то развеять свои грустные мысли.

Повелитель, как всегда, был крайне сдержан и неподвижен, если не считать машинальных поглаживаний Нагини, которая удобно устроилась на его плечах. Его взгляд был устремлен куда-то в пустоту комнаты, где сгустилась темнота. Но это только усиливало сильное напряжение среди всех присутствующих в зале — каждый опасался, что в следующую секунду Темный Лорд посмотрит на него, и этот взгляд точно не будет сулить ничего хорошего. Я физически чувствовала страх Эйвери, сидящего ко мне ближе всего. Видела, как он сжался, как покорно опустил голову и с опаской взирает на Повелителя, больше всего переживая, что Милорд решит сорвать на нем свой гнев. На какую-то долю секунды мы с ним встретились взглядами, и тогда же я увидела на его лице какое-то неоднозначное выражение. Почему-то я была уверена, что оно адресовано именно мне. Казалось, что Эйв испытал такой же страх, словно поймал взгляд самого Темного Лорда. Я не смогла сдержать улыбки — неужели я прослыла настолько безумной, что даже Пожиратели Смерти настолько меня боятся? От этой мысли я ощутила неожиданный прилив сил.

— … и по милости самых преданных моих слуг, — внезапно донеслись до меня слова Темного Лорда, и я ощутила на себе его взгляд, а после — всех присутствующих в зале. — Но я считаю, что в любом случае, самое важное мне все-таки выяснить удалось. Если кто-то из вас полагал, что самым страшным нашим врагом является Дамблдор, то он глубоко ошибался. Теперь нет сомнений, что это никто иной как Гарри Поттер.

На несколько секунд в зале повисло молчание. Все напряженно сидели на своих местах, ожидая, когда Темный Лорд продолжит.

— Этот мальчишка не так прост, как кажется, и невозможно не отметить, что ему слишком везет. И до такой степени, что он уже несколько раз смог убежать от меня, но не каждый же раз ему будут помогать высшие силы? Убить Поттера — не самая страшная проблема, куда труднее — до него добраться. Сейчас он под охранными чарами прячется у магглов, его стерегут авроры и члены Ордена Феникса. Во всяком случае, это утруждает нам задачу и не дает поймать мальчишку так просто, как бы нам хотелось. И, конечно же, главная проблема на пути к Поттеру — это Дамблдор. Его защитная магия сильна, и он будет до последнего держать мальчишку рядом с собой и не давать ему ступить лишнего шага. Это, опять-таки, мешает нам поймать его. Но мало кто из наших противников осознает простую истину — Дамблдор слаб, и вряд ли ему осталось долго радовать нас своими интригами.

Милорд опять замолчал, и по залу пронеслась короткая волна напряженных смешков. Выждав несколько секунд, Волдеморт поднял руку, приказывая всем замолчать. В помещении в одно мгновенье воцарилась такая тишина, что было отчетливо слышно, как жужжит забившаяся между стеклами муха.

— Но, это может продлиться, как и месяц, так и несколько лет, поэтому я предлагаю ускорить процесс… гм… кончины Альбуса, — произнес Темный Лорд, и в зале тут же все согласно закивали.

Волдеморт обвел взглядом присутствующих, его взгляд задержался на Драко. Парень почувствовал это и поднял голову. Его лицо было бледнее обычного, покусанные губы дрожали, а в глазах читался откровенный ужас. Сейчас юноша казался невероятно юным, еще совсем мальчиком, который непонятно каким образом оказался на этом собрании темных волшебников и больше всего на свете хотел, чтобы все оказалось кошмарным сном.

— У меня уже есть кандидатура того, кто удостоится чести получить от меня это важное задание, — произнес Темный Лорд.

Нарцисса вздрогнула, и на какой-то миг мне показалось, что она вскочит, броситься перед Милордом на колени и будет умолять, чтобы он не трогал Драко. И когда я поняла, что ничего подобного она делать не собирается, у меня отлегло от сердца. Она просто кусала губы и смотрела то на Темного Лорда, то на сына, то на меня.

— Я думаю, многие из вас вынесли хороший урок из того, что произошло в Министерстве Магии месяц назад. И так же, я надеюсь, это впредь не повториться. Драко, — от этого обращения, юноша распрямил спину, вытянулся и с силой сжал кулаки. — Я очень верю в то, что ты не пойдешь по стопам своего отца и будешь более предан мне, чем он.

Драко сглотнул и заговорил совсем слабым голосом:

— Я сделаю все возможное для этого, Господин.

Конечно, он говорил не искренне. Но было ли это важно для нашего Милорда? Для него главное — это страх и преданность подчиненных.

— Подойди сюда, Драко, — Темный Лорд сказал это голосом, не терпящим возражений.

Но Малфой-младший, конечно же, не собирался ему перечить. Он с протяжным звуком отодвинул стул и, помедлив, сделал несколько шагов к Темному Лорду. Было видно, как трудно ему дается двигаться, как бы он хотел убежать обратно на свое место, но пристальный взгляд красных глаз Милорда подчинял себе не хуже любого Империуса. Вот только ему, в отличие от Непростительного проклятья, было невозможно сопротивляться. Нарцисса, чтобы не вскрикнуть, зажала рот рукой, и безнадежно посмотрела на меня. Единственное, что я смогла сделать — это пожать плечами. Оспаривать решения Темного Лорда я была не вправе, и, мало того, считала, что он в любом случае правильны.

— Ты обязан разобраться с Дамблдором до конца следующего учебного года, –произнес он. — Мне безразлично, каким образом — можешь отравить его, применить Смертельное проклятье или сбросить с Астрономической башни Хогвартса, но до следующего июля директор должен быть мертв. Это очень ответственно, Драко, и если ты не справишься, то… Будешь сам виноват во всех своих бедах. Тебе все понятно?

— Д-да, Милорд, конечно, — пробормотал Драко, облизывая сухие губы. — Я… убью Дамблдора, как вы того желаете.

На губах Темного Лорда на несколько мгновений появилась кривая усмешка, после чего он резко выхватил волшебную палочку. Малфой на миг рефлекторно отпрянул, но взгляд Волдеморта снова заставил его замереть.

— Дай мне руку, Драко, — приказал он. — Левую.

На лице мальчика промелькнуло секундное замешательство, после чего он медленно протянул Повелителю руку, уже понимая, что тот замыслил. Нарцисса больше не могла сдерживать свой ужас, и тихонько застонала, но Темный Лорд проигнорировал этот звук. Он быстро закатал рукав Драко и направил палочку на мертвенно-бледное запястье мальчика. Я видела, как его губы шептали заклинание, а мой племянник едва держался на ногах от боли.

Когда я сама получала Черную Метку, то долгое время не могла отойти от пережитой боли. И именно это заставило меня поразиться выносливости Малфоя. Наверное, это было у него в крови.

И лишь только тогда, когда Милорд отпустил волшебную палочку, а на коже мальчика начал проявлятся черный рисунок, Драко не удержался на ногах и рухнул на колени. Со стороны это могло походить на выражение почтения и благодарности, но я-то знала, что мальчику было не за что благодарить Господина.

— Считай, что я заранее наградил тебя, — прошипел Темный Лорд и отвернулся от Драко.

Тот что-то пробормотал — видимо, слова благодарности, и поспешил вернуться на свое место. Там Нарцисса вцепилась в его мантию, не желая отпускать, и что-то беззвучно шептала. Хоть я и не видела так далеко, но была уверена, что на ее глазах появились слезы.

Темный Лорд больше не вспоминал о Драко и не смотрел в его сторону. Он еще несколько раз упомянул, что ему необходило один на один встретится с Гарри Поттером, после чего повернулся к Макнейру, Эйвери и оборотню Грейбеку, отдавая распоряжения о захвате какой-то шишки из Министерства. Конечно же, Пожиратели Смерти пожелали как можно скорее покинуть Малфой-Менор. Кое-кто из них на несколько мгновений задерживался около Драко и сухо поздравлял его с принятием Метки, после чего поспешно шел в сторону камина или к выходу из особняка.

И чем меньше людей становилось в помещении, тем мрачнее и холоднее оно казалось. Создавалось впечатление, что они подпитывали стены своей энергией, своим страхом, а когда расходились — оставалось только непреодолимое отчаяние и холод. И не помогал даже огонь, поспешно разведенный в камине внезапно появившимся домовиком. Где-то зажглись свечи, и теперь на стенах заплясали причудливые тени. Но ничего не могло заставить почувствовать прежний уют этой комнаты. Я помнила, как когда-то этот дом казался мне светлым и приветливым, и я искренне наслаждалась теплом и светом его комнат после угрюмого замка Лестрейндж-Холла. Но теперь не было ни старого поместья моего мужа, ни прежней пышности Малфой-Менора, а воспоминания о них остались в прошлой жизни. Имело значение только это нелепое настоящее, когда уже было невозможно собрать осколки того, что я еще помнила.

Нарцисса и Драко оставались сидеть на своих местах за столом, словно боясь, что сейчас снова появится Темный Лорд и решит их за что-нибудь наказать. Цисси по-прежнему сжимала руку сына, а он молча вцепился в свое запястье, прикрытое черной тканью мантии. Он посмотрел на мать, и когда они встретились взглядами, Нарцисса всхлипнула.

— Все хорошо, мама, — прохрипел Малфой-младший. — Я тебе обещаю, что ничего плохого не случиться, я справлюсь.

Нарцисса ответила ему лишь взглядом, который был намного красноречивее любых слов. А Драко тем временем поднялся, от чего ее руки невольно освободили его ладони. Он наклонился, поцеловал Нарциссу в макушку, и, не оборачиваясь, направился в сторону лестницы. Я видела, как он покачивался, видимо, с трудом делая каждый шаг, а когда скрылся из виду, Нарцисса так побледнела, что мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

Я встала со своего места, направилась к ней, чувствуя, что ноги едва меня слушаются. Цисси даже не подняла голову, глядя куда-то в стенку и дрожа всем телом. Только тогда, когда я села на место Драко и обняла ее за плечи, Цисси резко дернулась и уткнулась носом мне в плечо, уже не в состоянии сдерживать слезы. Я молча гладила ее по волосам, понимая, что успокаивать ее нет смысла.

— Я не понимаю, за что? Почему? — прошептала она мне на ухо. — Почему именно наша семья, а не те же Нотты или Гойлы? Лучше бы он убил меня, но не трогал Драко и Люциуса…

Голос Нарциссы сорвался и утонул в сдавленных рыданиях. Я молчала, понимая, что мне нечего сказать, а если и было, то это бы не утешило мою сестру. Конечно, я не видела ничего хорошего в принятии такого юнца, как Драко, в Пожиратели Смерти, но и не оспаривала решение Темного Лорда. Тем более кто бы смог так идеально подойти на роль убийцы Альбуса Дамблдора, как не Драко Малфой? Он находился в Хогвартсе, и имел контакт с директором, и ему явно ничего не стоило произнести Смертельное проклятье. Это ведь так просто — всего лишь взмах волшебной палочкой, два слова и все…

— Неужели нашей семье мало того, что Люц в Азкабане? — всхлипнула Нарцисса. — Уверена, что Темный Лорд никогда бы не поступил так с Драко, будь здесь он…

— Не беспокойся за них, Цисси, — прошептала я. — Твоему Люциусу ничего не грозит — дементоры покинули Азкабан, они на нашей стороне, и не причинят вреда тому, кто носит Метку. А что касается Драко, то он сам сказал, что справится…

Нарцисса в один миг отстранилась от меня, ее заплаканные глаза расширились, а лицо перекосилось от гнева.

— Вот именно, Белла! — воскликнула она таким голосом, что проснулись несколько портретов и стали что-то возмущенно бормотать. — Я не допущу, чтобы мой сын справился с этим заданием. Драко не должен стать убийцей, он еще совсем ребенок!.. Хватит с меня убийц. Кто угодно, но только не он!

С этими словами Нарцисса резко вскочила со стола и побежала к лестнице, где несколько минут назад скрылся Драко.

— И я пойду на все, лишь бы избежать этого!.. И меня не остановишь ни ты, ни твой Лорд!

Это было сказано с таким гневом и отчаянием, что я не посмела ничего возразить. Я знала, что если Нарцисса что-то вобьет к себе в голову, то ее будет невозможно остановить. Но проблема была в другом — любой ее поступок мог обернуться смертью, как и самой Цисси, так и любого другого дорогого ей человека. А мне оставалось лишь желать, чтобы она образумилась и успокоилась.

«Пусть ты не человек, но чувства не предашь…»

(Unreal “Omnia vincit Amor” )

Часы тянулись неприлично долго, нехотя превращаясь в дни. И у меня складывалось впечатление, что проходят недели и месяцы, хоть на самом деле с посвящения Драко в Темный Орден не прошло и трех дней. Все это время яркое солнце неизменно стояло в небе и нещадно сжигало все, что было на земле. Трава вокруг Малфой-Менора пожелтела, а деревья в саду постепенно усыхали. Какое-то время домовые эльфы пытались с этим бороться, но в связи с последними событиями впервые в жизни плюнули на свою работу. Их хозяин был в тюрьме, а хозяйка и сын почти не выходили из своих покоев. Только по вечерам в холле, гостиной и коридорах появлялись толпы посторонних людей. Трудно было провести грань между их напряженностью, страхом и агрессивностью, и в любой момент могло случиться все, что угодно. Порой в гостиной можно было встретить и Темного Лорда, но все же большую часть времени он проводил в библиотеке за изучением каких-то фолиантов, что могло говорить только о какой-то очередной задумке. А я мысленно молила Мерлина и Моргану, чтобы это не был снова какой-то ужасный темномагический опыт, который отразился бы на Повелителе. Чтобы ни происходило, я тревожилась за него, и мне не хотелось, чтобы случилось что-то непоправимое. Конечно, я должна была доверять ему, но после Азкабана за мной стала наблюдаться излишняя нервозность — самым страшным для меня было потерять Темного Лорда снова.

Маясь в большом доме от безделья, которое преследовало меня от рейда к рейду, я изнывала от скуки и всепоглощающей жары; нарочно по нескольку раз проходила мимо библиотеки, просто для того, чтобы лишний раз посмотреть на Темного Лорда. Без сомнений, он знал о моем присутствии, но ни разу не подал виду, что замечает меня. Просто пролистывал очередную страницу какого-то ветхого манускрипта и поспешно делал выписки на пергамент большим черным пером. Лишь однажды он задержался, на весь вечер исчезнув из поместья, после чего вернулся очень довольным и, сев в библиотеке, пригласил меня посидеть рядом. Конечно, тот вечер стал для меня самым лучшим за последнее время. Если бы он продолжал меня игнорировать, то я бы лишилась рассудка, томясь без Руди, наблюдая за мучениями Нарциссы и скучая по вниманию любимого Повелителя.

После того вечера, проведенного в библиотеке в уютном молчании, во всех газетах и журналах написали об убийстве Амалии Боунс — главы Департамента Магического Правопорядка. Это объясняло и внезапное исчезновение Темного Лорда, и его повышенное настроение. А сразу же после этого Яксли и Макнейр привели в Малфой-Менор некую Эмеллину Вейнс, которая числилась в Ордене Феникса. Я помнила ее — мы учились на одном курсе, а когда она окончила Гриффиндор, сразу же отправилась в Школу авроров. Она прослыла весьма сильной боевой волшебницей и опытным аврором, и это только придавало ей ценности. Конечно же, в ту ночь в Малфой-Менор пролилась кровь, и это опять порадовало Темного Лорда — прежде чем убить ведьму, ему удалось вытрясти из нее кое-какую информацию. А я не могла скрывать своей радости, видя, как с каждым днем у нашей организации дела идут все лучше и лучше.

Однажды я и сама отправилась на акцию, хоть Темный Орден давно пережил тот период, когда нашей главной задачей было крушить в маггловском мире все, что попадалось на пути и привлекать к себе внимание. Но, тем не менее, я получила искреннее удовольствие, наблюдая, как рушится Брокдейлский мост, а магглы вместе со своими железными приспособлениями падают в воду. И последнее, что они видели — это затянутое черное пеленой небо, которое еще несколько мгновений назад было ясным и безоблачным.

В тот вечер Темный Лорд был особенно доволен. Не знаю из-за нашего рейда или чего-то другого, но важно то, что вечернее собрание Внутреннего Круга превратилось в мини-вечеринку, чему все Пожиратели Смерти, конечно же, оказались безумно рады. Огневиски, как всегда, полилось рекой, а гостиная Малфой-Менора превратилась в дешевый кабак, наполненный вульгарным смехом и безобразной руганью моих коллег. Темный Лорд куда-то исчез, а мне приходилось сидеть с Нарциссой, глядя на ее взволнованный вид, и пытаться как-то успокоить. Конечно, она не показывала своей печали, сидя в кресле с брезгливой улыбкой на губах и наблюдая за происходящим. Насколько я помнила, это был первый раз, когда она оказалась на подобном мероприятии. Прежде Цисси всегда была под опекой Люциуса или Рабастана, теперь же выпившим Пожирателям Смерти ничего не мешало бросать на нее похотливые взгляды и отвешивать пошлые комплименты. Единственное, что их сдерживало от более смелых жестов — это мое присутствие. Я сидела рядом с сестрой, крепко сжимая ее ладонь одной рукой и волшебную палочку другой. Какое-то время Эйвери наматывал вокруг нас круги, видимо, решая как подступиться, но видя, что я в любой момент готова подняться с кресла, быстро ретировался. И уже через десять минут я видела, как он нетвердой походкой идет на второй этаж, прижимая к себе массивное тело пьяной Алекто Керроу. Ее грубый смех разносился по всему залу, и ему вторило еще несколько голосов.

Я неимоверно жалела, что не ушла отсюда в самом начале к Темному Лорду — тогда бы вечер, возможно, сложился намного интереснее, но сейчас я была нужна Нарциссе. Мне ничего не стоило вскочить со своего места и применить к первому попавшемуся мужчине Пыточное проклятье, но не хотелось понапрасну тратить свои силы. Пришлось ограничиться несколькими стаканами огневиски. От этого голова стала необычайно ясной, прибавилось энергии, но я хорошо понимала, что все эта решимость — последствие моей особенности быстро пьянеть.

В какой-то миг Нарцисса встала и, виновато посмотрев на меня, прошептала:

— Я больше не могу здесь находиться, — прошептала она. — Это… не по мне, и… у меня еще есть дела. Прости меня, сестренка.

Она провела указательным пальцем по моей щеке, заглянула в мое лицо. Мне показалось, что в ее глазах отразилось странное сочетание страха, боли и вины.

— Цисси, куда ты… — я попыталась встать с кресла и пойти вслед за сестрой, но она решительно положила руку мне на плечо, не давая подняться.

— Оставайся здесь, Белл, — сказала она. — Я просто очень устала. Прости меня.

С этими словами она удалилась, стараясь казаться как можно более незаметной в мерцании догорающих свечей. А я грустно смотрела ей вслед. В тот же миг у меня вдруг появилось странное предчувствие, что должно произойти нечто ужасное. И при этом мне почудилось, что Цисси извинялась вовсе не за то, что уходит. Она была готова расплакаться и броситься мне на шею — я видела это по ее несчастным глазам.

Я подозвала к себе домового эльфа, взяла у него с подноса стакан с огневиски, залпом осушила его и приказала налить себе следующий. Взяв напиток, я повернулась к окну, смакуя мерзкую приторную жидкость мелкими глотками. Она приятно обжигала горло и заставляла мыслить совершенно по-другому. Но при этом я все же оставалась при своем уме и понимала, что если сейчас не прекращу пить, то превращусь в такую же свинью, как например Треверс — он стоял на коленях посреди зала, что-то кричал и бил кулаком о пол.

Осмотревшись, я поставила стакан на один из столиков и встала с кресла. В ногах чувствовалась слабость, но с координацией было все в порядке. При этом у меня добавилось смелости, и я поняла, что сейчас самое идеально время пойти к Темному Лорду. Если он сегодня был в таком расположении духа, что почти простил своих подданных, то, возможно, он не откажется от меня.

По пути пряча волшебную палочку в складки мантии, я поспешила на второй этаж к библиотеке. То, что Темный Лорд был именно там, сомнений быть не могло — он всегда искал уединения именно среди книг. Но, несмотря на уверенность, переданную мне огневиски, я чувствовала, как по телу разливается все большее волнение, и оно не сулило ничего хорошего. Совершенно не хотелось сейчас разочаровываться, а, тем более, разочаровывать Темного Лорда.

Дверь в библиотеку была приоткрыта, оттуда лился свет, пронизывая лучами темноту коридора. И, самое странное, что я услышала доносящиеся оттуда голоса. С каждым шагом мне все больше хотелось проснуться — происходящее просто не могло быть реальностью, только кошмарным сном!..

— Милорд, я могу сделать все, что вы пожелаете, — я находилась всего в нескольких шагах от приоткрытой двери, и мне ничего не стоило различить голос Нарциссы.

Но весь ужас был в том, как была произнесена эта фраза — страстным шепотом, как будто она общалась с любовником в предвкушении самой сладкой ночи. Послышался какой-то звук, напоминающий звон драгоценностей. Я догадалась, что Цисси снимает свои многочисленные украшения. Больше всего хотелось убежать и ничего не знать и не слышать или приблизиться к кабинету, схватить эту сучку за волосы и причинить невыносимую боль. Но ноги словно приросли к земле, не девая мне возможности двигаться. Оставалось только стоять как статуя и ожидать новых ударов, не в состоянии даже расплакаться.

— Вы только скажите… — снова донесся голос Нарциссы, на этот раз чуть более громкий и уверенней, но не менее страстный.

Затем — шорох мантии, тихий стук каблучков по паркету. Скорей всего, Нарцисса уже стоит полуобнаженная перед моим Лордом. Моим и только моим Лордом!.. Ревность захлестнула меня до такой степени, что я с трудом делала вдохи.

— Цисси, зачем ты так говоришь? — голос и тон Темного Лорда ничуть не отличался от его прежних металлических интонаций, но разве это что-то значило? Милорд никогда не высказывал своих эмоций при мне…

Или, может, их никогда и не было?.. Но ведь он любил меня раньше, он не мог лгать, я бы это почувствовала, все было по-настоящему! Но ключевым словом было «раньше», а разговор с Нарциссой только подтверждал это. И сама Цисси была мне не чужой, я всегда считала ее самой любимой и близкой сестренкой…

— А вы разве не понимаете, Повелитель? — произнесла Нарцисса. — Посмотрите, я способна на многое.

В тот же миг я обрела способность шевелиться. Я придвинулась к двери так, чтобы могла видеть происходящее, но меня не могли заметить ни Нарцисса, ни Темный Лорд. Перед моими глазами тут же нарисовалась картина. Моя сестра стояла посреди библиотеки напротив Темного Лорда. Она уже была без мантии, в одном платье, которое уж слишком откровенно спадало с плеч и открывало грудь. Было невозможно поспорить, что Цисси была прекрасной: молочная кожа, распущенные золотые кудри спадали на спину, яркие губы вырисовывались в легкую улыбку. Даже я, видя ее красоту, так не сочетающуюся с ситуацией, в которой находилась моя сестра, тихо млела от восторга. Я никогда не была серой мышкой, на старших курсах Хогвартса считалась одной из самых привлекательных девушек Слизерина, у меня было множество поклонников, но… Всегда, когда появлялась Цисси, она тут же затмевала всех своей утонченной красотой, привлекая к себе внимание мужчин и женщин.

И как я сейчас могла сравнивать себя с Нарциссой, глядя на все, что мне довелось пережить? Я уже была готова ринуться в библиотеку, но меня остановил внезапный смех Темного Лорда. Его лицо озарила улыбка, и когда я увидела это, то прижала к губам руку, до боли прикусив ее, чтобы не закричать. А он тем временем легко провел рукой по лицу Нарциссы, заправил золотистый локон за ухо. Было видно, как Нарцисса задрожала и подошла к Волдеморту почти вплотную.

— Цисси, прекрасная Цисси!.. — произнес Темный Лорд, качая головой. — Я очень ценю твои старания, но… Меня совершенно не интересует то, что ты хочешь мне предложить. Думаю, что тебе лучше надеть мантию — тебе она очень к лицу.

С этими словами Темный Лорд решительно убрал цепкие руки Нарциссы со своего воротника и отступил на шаг назад. Потом поднял с пола темно-зеленую мантию Нарциссы и накинул ей на плечи. И пусть даже он оттолкнул ее, и между ними ничего не произошло, мне было невыносимо видеть, как он прикасается к другой женщине, тем более к моей сестре. И в этот миг он смотрелся настолько величественно и прекрасно, что я едва сдержала стон.

— А теперь я бы посоветовал тебе пойти прогуляться, Нарцисса, — тем же холодным тоном сказал Темный Лорд. — Мне кажется, только проветрившись, ты сможешь понять, что ты не сможешь добиться того, чего хочешь на самом деле.

С этими словами Волдеморт отвернулся от Нарциссы, устремив взгляд к двери. Я почувствовала дрожь, и в то же время мое платье прилипло к моей спине, а в голове зашумело. Неужели Повелитель заметил меня? Неужели только из-за меня оттолкнул Нарциссу?.. Но, во всяком случае, она пыталась соблазнить его. Зная о моем отношении к Милорду, зная, как он мне дорог и какие отношения нас связывают! Это было самой ужасной подлостью, которую только можно было ожидать от моей сестры. Неужели ей было мало Люциуса и Рабастана? И впервые в жизни я испытала к ней такую ненависть, что пожалела, что Милорд не наказал ее.

А она тем временем бросила безнадежный взгляд на Волдеморта (он даже не шелохнулся), и, застегивая мантию, направилась к выходу. Я вся напряглась, сжимая в руке теплое дерево заветной волшебной палочки. И с каждой секундой мой гнев становился только сильнее, хотелось вцепиться в Нарциссу голыми руками, забыв о магии и сказать все, что я думаю. А потом долго-долго пытать ее, видя, как она умоляет меня о пощаде и просит прощения. И плевать, что она моя родная сестра.

Как только она вышла из кабинета, попутно еще несколько раз обернувшись, я больше не могла себя контролировать. Выйдя из темного угла, я вцепилась в ее волосы, заставляя голову безвольно мотаться из стороны в сторону. Нарцисса приглушенно вскрикнула — от боли и удивления, и посмотрела на меня полными ужаса глазами.

— Как ты посмела, сучка? — прошипела я, совершенно позабыв о волшебной палочке в руке.

А потом просто отпустила ее. Нарцисса упала на двери противоположной комнаты, которые тут же с грохотом отворились, и моя сестра оказалась в одной из гостевых спален, лежа на спине и с ужасом глядя на меня. Смотря в ее испуганное, но при этом еще более совершенное лицо, я только чувствовала еще большую ненависть. Цисси выглядела жалко, чем-то напоминая грязнокровку, умоляющую пощадить жизнь ее детей. От этого сравнения я рассмеялась, вскидывая волшебную палочку. Увидев это, Нарцисса попыталась отползти назад, но путалась в мантии и платье, что задерживало ее движения.

— Белла, подожди, пожалуйста, я все объясню… — пролепетала она, но я не собиралась слушать ее оправданий.

Она хотела соблазнить моего Лорда! Всю свою жизнь я доверяла ей, а она просто посмеялась над этим. А что может быть хуже лжи и предательства?

— Что ты хочешь мне объяснить? — прорычала я.

Наклонилась над ней, я снова с силой вцепилась в ее волосы, от чего лицо Нарциссы перекосила гримаса боли. Теперь моя сестра не казалась такой красавицей, как несколько секунд назад.

— Хочешь сказать мне, какая ты мерзкая шлюха? То, что ты готова лечь под каждого? Ее муж и любовник в тюрьме, так она решила не терять времени, не так ли? — продолжала я, царапая ногтями кожу ее головы.

Из глаз Нарциссы потекли слезы, она попыталась замотать головой, но это причиняло ей еще больше боли, и тогда она просто застонала. А я резко отпрянула от нее и, не жалея силы, ударила по лицу. Нарцисса больше не сдерживала всхлипов, продолжая что-то лепетать.

— Белла, я не хотела причинять тебе боль, это был единственный выход… — шептала она, но мне совершенно не хотелось ее слушать. — Пожалуйста, выслушай меня…

— Заткнись, сука! Круцио!.. — взревела я.

Заклинание тут же подействовало, заставляя Нарциссу извиваться на полу и скулить от боли — на большее она была попросту не способна. Моя злость, ненависть и алкоголь в крови поспособствовали силе проклятья, и я чувствовала, что этот Круциатус не уступает по мощи тому, которое я в свое время применяла к Фрэнку Лонгботтому. И как было прекрасно видеть, как передо мной корчится предательница! Перед глазами снова рисовалась полуобнаженная Нарцисса, прижимающаяся к Лорду, и от этого я снова вскидывала волшебную палочку.

Я видела, как растрепались волосы Нарциссы, как из уголка ее рта вытекает струйка крови, а в глазах видно столько боли, безысходности и желания просто умереть. А я была не против. И было так странно думать о том, что еще полчаса назад Цисси была для меня одним из самых дорогих людей…

— Белла, — внезапно прямо за моим плечом раздался спокойный, чуть насмешливый голос. — Хватит, моя дорогая, опусти палочку…

А я не могла не подчиниться — послушно отвела волшебную палочку от Нарциссы, прерывая заклинание, и медленно повернула голову назад. Темный Лорд стоял всего в шаге от меня и пристально рассматривал все, что происходило в комнате. Я ожидала, что он в любой миг начнет гневаться, зашипит от ярости, но к своему удивлению рассмотрела на его лице странное выражение иронии. Возможно, он наблюдал за моим гневом с самого начала, и лишь только тогда, когда все стало принимать неожиданные и опасные повороты, он решил вмешаться. Но только что для него жизнь Нарциссы Малфой?

— Вот и хорошо, Беллатрикс, — шепотом произнес он, беря из моих рук волшебную палочку и сжимая ее в своих длинных светлых пальцах.

Потом Темный Лорд перевел взгляд на Нарциссу. Она все еще лежала на полу, не в состоянии сдержать дрожь, и тихонько стонала — от боли и ужаса. Увидев, что Милорд на нее смотрит, моя сестра что-то залепетала, выставив свои руки вперед, словно боясь, что он подойдет ближе. Но волшебник оставался к ней совершенно равнодушным, не считая непонятного веселья. И в следующий миг, когда наши взгляды встретились, и Милорд глумливо улыбнулся, я почувствовала, что мне становиться стыдно. Я окончательно протрезвела, и к своему удивлению поняла, что действительно вела себя, как полная дура. Как малолетняя ревнивая девчонка, готовая выцарапать глаза сопернице. Но имела ли я право ревновать Темного Лорда?

Опустив голову, я потупила взгляд, с повышенным интересом рассматривая паркет.

— Простите меня, Милорд, — прошептала я. — Это было так глупо, я не должна была, я… Это… Прошу вас, не наказывайте меня, я была пьяна, и…

Слова полились из меня бессвязным потоком, и я не могла его остановить. Лишь только тогда, когда Повелитель легко, но властно прикоснулся к моему плечу, я замолчала.

— Успокойся, Белла, — почти мягко сказал Темный Лорд, а потом обратился к моей сестре: — Нарцисса, я обещаю, что она больше ничего тебе не сделает, можешь идти.

Волдеморт молча наблюдал за тем, как она с трудом поднимается с пола и, хромая, идет к выходу. Он даже не пошевелился, чтобы помочь ей или взять под руку, стоя рядом со мной и сжимая в плечо. Когда за Цисси закрылась дверь, Темный Лорд позаботился о том, чтобы комната была заперта, после чего положил мою волшебную палочку на столик.

Я стояла неподвижно, не желая поднимать на него взгляд, и смотреть в его лицо. Это было невыносимо. И, самое странное, что весь тот стыд, который я испытывала, был сильнее моих прежних страхов перед Повелителем. Так хотелось, чтобы он сейчас просто отпустил меня, и я смогла оказаться у себя, чтобы вдоволь насладиться слезами. Может быть, чуть позже, ко мне пришел бы Том, и я смогла бы успокоиться, но… Куда хуже любой пытки было просто так стоять перед Темным Лордом и ожидать его издевок.

Но он просто взял меня за подбородок и поднял лицо к себе, заставляя смотреть ему в глаза. В одном из зеркал на противоположной стене я видела свое отражение — мои глаза блестели, волосы растрепались, а щеки залились яркой краской. Как же мне не хотелось, чтобы Темный Лорд это видел.

— Простите меня… — начала я, но он быстро приложил холодные пальцы к моим губам.

Я замолчала, непонимающе глядя на него. Мне по-прежнему было не по себе, но поведение Повелителя вряд ли говорило о том, что он будет меня наказывать или упрекать. Он не спешил убирать пальцы с моих губ, а я поймала себя на мысли, что едва сдерживаюсь, чтобы не поцеловать их. Они мне показались такими нежными…

Пересилив себя, я на миг заглянула в глаза Темного Лорда, но увидела только привычную красноту. Милорд легонько провел рукой по моей нижней губе, по подбородку, остановился на шее.

— За что ты извиняешься, Белла? — спросил Темный Лорд, продолжая исследовать легкими прикосновениями мою кожу.

Это было настолько приятно, что я едва сдерживалась, чтобы не закрыть глаза и не запрокинуть голову назад.

— Я пытала свою сестру…

Волдеморт расхохотался, прекратив ласку и отступив от меня на полшага назад. Я смотрела на него, не скрывая своего удивления его поведением и не понимая, как быть дальше в этой ситуации.

— Ты ведешь себя, как ребенок, — укоризненно произнес Темный Лорд. Вряд ли этот факт его радовал, но при всем он не гневался и был настроен вполне мирно.

— Да… наверное… Я знаю, Милорд… Я не должна была вас… Не… — было невозможно признаться ему напрямую в своей ревности, и приходилось что-то бормотать путанными фразами, чувствуя, как мое лицо краснеет еще сильнее.

— Ревновать? — Темный Лорд произнес это страшное слово за меня, а я не знала — мне плакать от стыда или радоваться избавлению от постыдного признания.

Милорд снова приблизился, на этот раз подошел сзади и прикоснулся рукой к волосам. Он принялся флегматично перебирать мои растрепанные локоны, и в какой-то миг я ощутила на своей шее теплое дыхание.

— Ты выглядела так забавно, когда набросилась на Нарциссу, — прошептал он мне на ухо. — Ты покраснела, глаза метали молнии, движения были такими грациозными и соблазнительными.

Он шипел эти слова едва слышно, так, что я могла принять их за желанную галлюцинацию, но мне никогда ничего не мерещилось, и я всегда очень неплохо осознавала происходящее. Моя голова закружилась, в глазах потемнело, ноги стали слишком непослушными, в любой момент готовы просто подкоситься. Я быстро схватилась руками за столик, но этого не потребовалось — Темный Лорд в одну секунду оказался рядом со мной и плотно прижал к себе. Мое дыхание участилось, а сердце застучало слишком быстро, не попадая в привычный ритм.

— Милорд? — неуверенно и, может, даже слегка удивленно просипела я.

Он ничего не ответил, уткнувшись лицом в мою шею и оставляя на коже легкие следы своего горячего дыхания. Это выводило меня из себя и заставляло обливаться холодным потом — почти так же, как и в ту ночь, когда он застал меня с Нарциссой. Сквозь тонкую ткань своей мантии и его брюк я ощутила, как напрягся его член, прижатый к низу моей спины. Это заставило меня позабыть обо всем на свете, кроме моего нестерпимого и обжигающего желания.

Но Милорд, как всегда, не спешил — только едва ощутимо целовал меня в шею и медленно теребил пальцами застежки моей мантии. Ему нравилось со мной играть так же, как и я хотела поскорей ощутить его в себе. Приходилось ждать, терпеть и наслаждаться крохами его страсти.

Когда он избавился от одной из верхних застежек моей одежды, я почувствовала, как моя мантия немного спадает с плеч. Руки Темного Лорда быстро переметнулись от моего живота к груди, и, бесцеремонно стянув вниз корсет, накрыли мои груди. Повелитель тут же принялся их быстро разминать, взявшись пальцами за затвердевшие соски и сжав их. Я закрыла глаза и откинула голову назад, как и хотела. Мой затылок очутился на плече у Милорда, и он, не отпуская моих грудей, слегка выгнулся и наклонился вперед, чтобы поцеловать меня. И снова он не был нежным — просто бесцеремонно раздвинул языком мои губы, проник в рот и стал целовать так, словно желая высосать из меня все жизненные соки. Только когда я застонала от удовольствия, он прервал поцелуй и снова оказался позади меня.

— Я мог бы и применить к тебе Круциатус после того, что ты сегодня устроила, — прошипел он мне на ухо. — Но с этим можно и повременить, не так ли?

— К-конечно, Милорд, — заикаясь и задыхаясь, выдохнула я.

Он что-то пробормотал, но, видимо, это было не так важно. Не выпуская меня из объятий, Темный Лорд сделал несколько шагов к столу и уложил меня на него животом. Я почувствовала, как моя грудь соприкоснулась с его холодной полировкой и то, как заныло тело без прикосновений Господина. Но он не заставил себя долго ждать — задрал мою мантию, сжал руками ягодицы, после чего провел ладонью между бедер, от чего я почувствовала теплую влагу и еще больший прилив возбуждения. Я хотела попросить его, чтобы он не медлил, как в прошлый раз, но из пересохшего горла вырвался только хрип, но уже через мгновенье переросший в тихий стон.

Волдеморт какое-то время проводил рукой взад-вперед во мне, после чего совсем неожиданно и резко вошел, помогая пальцами и совершенно не жалея меня. Я вскрикнула, а Милорд замер. Он наклонился ко мне, снова взяв груди в руки.

— Моя чистокровная шлюшка, — прошептал он мне на ухо, и поспешно поцеловал в шею.

Возможно, в другой ситуации я бы и почувствовала себя оскорбленной, но только не сейчас. Не тогда, когда он быстро двигался во мне, сжимал руками кожу и заставлял тянуться всем телом назад, чтобы быть как можно ближе к Повелителю и чувствовать его в себе еще глубже.

Но только мое сознание с каждой секундой, казалось, воспринимало все меньше информации, перед глазами возникали разноцветные тени, а в голове раздавался непонятный шум. Я пыталась что говорить, но почти ничего не ощущала, кроме страстных прикосновений Повелителя. Но и они в какой-то миг стали таять, как будто я теряла сознание, но это было совершенно другое ощущение, словно какой-то неумелый леггилимент пытается проникнуть в мое сознание.

— Милорд, я… Мне нехорошо…

Можно было этого и не говорить — Темный Лорд становился, потом осторожно вышел из меня, из-за чего я почувствовала странную невесомость. Потом почувствовала, как сильные руки Повелителя помогают мне подняться, после чего мое сознание окончательно окуталось мраком.

Они неразлучны, ведь они две сестры —

Они будут рядом всегда и везде.

И в солнечный день, и при свете луны.

Рядом, на небе и на земле.

Одна могла создавать и любить,

Творить добро и нести людям свет.

Вторая могла разрушать и судить,

Растворив один миг в бесконечности лет.

Они не похожи, ведь они две сестры —

Одна другой не уступит ни в чем,

Но в схватке нет смысла — их силы равны.

И не победить ни огнём, ни мечем.

Мне хотелось увидеть вереск. Пробежать по бескрайнему полю розовых волн, не о чем не думая и глядя только в небо, на горизонте которого уже сгущались грозовые тучи, готовящиеся щедро поливать Йоркшир дождем. Тогда бы я непременно поспешила в сторону большого каменного дома, который возвышался посреди пустоши, окутанный цепкими ветками старых деревьев. Эта картина совершенно внезапно всплыла в моем сознании и казалась настолько реалистичной, что на мгновение я посчитала, что действительно нахожусь в старом поместье мужа, где в любой момент могла найти поддержку и утешение. Но когда я открывала глаза, то мои видения рассеивались, а перед глазами представала моя душная комната в Малфой-Менор, где я лежала на кровати поверх одеяла и пыталась привести мысли в порядок. Мне не нравилась реальность, хотелось убежать от нее как можно дальше, но, когда я закрывала глаза, как назло, видела густую темноту сомкнутых век. Все те видения, которые меня преследовали, всегда были столь непредсказуемыми и неуловимыми, что я каждый раз в них разочаровывалась. Мне удалось убедиться наверняка, что это вовсе не сны, и это было самое странное. Но в то же время я не пыталась с этим разобраться.

Например, вчера вечером мне привиделся Темный Лорд. Мы были наедине в одной из комнат Малфой-Менора, где он овладел мною, а я смеялась от счастья. Конечно, это могло бы быть и реальность, но почему же тогда после всего я очнулась одна в своей спальне? При этом у меня нестерпимо болела голова, тело было покрыто холодным потом, а мантия разорвана. Я помнила «вечеринку» в гостиной, помнила нелепую и гадкую ситуацию с Нарциссой, а потом… Обрывки видения с Темным Лордом — вот он слишком близко, вот целует меня в шею, потом раздевает … И каждое такое воспоминание сопровождалось вспышкой темноты в сознании и сомнениями, было ли это на самом деле.

Я пошевелилась, и ощутила, как по телу разливается тягучая боль. Руки и ноги казались ватными, а голова слишком тяжелой, словно весь предыдущий вечер я провела на рейде. У меня получилось сесть в кровати и поджать под себя ноги. На мне была изорванная мантия, волосы спутанной копной падали на плечи, а мышцы ног, живота и спины немыслимо ныли. На руках и ключице я обнаружила несколько весьма болезненных синяков, а на губе тонкой корочкой застыла кровь. Что же со мной произошло? Почему я ничего не помню? Где было мое сознание?

— Дементоровы носки, что же со мной происходит? — пробормотала я, слыша, как хрипло и непривычно звучит мой голос.

Я потянулась к прикроватной тумбочке, где обычно лежала моя волшебная палочка, и, нащупав ее, приготовилась произнести «Люмос». Но в какой-то миг меня остановило какое-то шуршание в углу моей спальни. Я помнила этот звук, несколько раз он мерещился мне, но тогда я списывала его на бурно разыгравшееся воображение. Вот только сейчас мне все показалось слишком реалистичным, и лучше было проверить, чем потом корить себя за глупую неосмотрительность.

С трудом двигаясь ногами, я встала с кровати и тут же схватилась рукой за ее спинку. Тело двигалось, словно я была пьяна, хотя при этом соображала все, как никогда, лучше. У меня все-таки получилось справиться с тяжестью в ногах и неповоротливостью, и я, по пути произнося заклинание, сделала несколько шагов к углу, где по моему мнению кто-то находился. На конце волшебной палочки появился слабый луч желтого света, осветив часть комнаты. Широкий дубовый комод, шелковый гобелен с выткаными на нем единорогами, светлая стена… И внезапно я краем глаза увидела, как сбоку промелькнула тень, но тут же принялась растворятся в воздухе. Я тут же направила в ту сторону волшебную палочку и успела заметить высокую фигуру в черной мантии, бледное лицо, узкие красные глаза, смазанные скулы. Это было почти как в моих детских кошмарах — красноглазое существо, поглощаемое темнотой.

— Милорд… — прошептала я, но было поздно — он окончательно исчез, и мне оставалось недоуменно смотреть на белую стену, где я только что ясно различала образ своего Повелителя.

Он так быстро растворился в воздухе, что я даже не успела о чем-то подумать. Мысли смешались еще больше, усиливая головную боль. Не в силах больше стоять, я обессилено опустилась на пол, все еще глядя на освещеную тусклым светом стенку, словно ожидая, что там вновь появиться Темный Лорд. Или его там вовсе не было, и мне снова все почудилось? Но пчоему? Откуда беруться эти проклятые видения?

Мне злило вовсе не то, что я их видела, а то, что они исчезали без всякого объяснения. От них я становилась еще более нервной и каждый раз вздрагивала от любого шероха. Казалось, что еще через миг из стен появяться все мои ожившие кошмары, и заберут к себе. А потом я увижу падение Темного Лорда и множество инферналов, желающих затащить меня в гущу гнилой плоти.

— Нет, Милорд, этого никогда не случится, — прошептала я, с силой сжимая волшебную палочку. — Ты победишь в этой войне, любимый, мы победим.

Эти слова звучали, как в бреду, я почти не осознавала, что делаю и что говорю. Вскоре я поняла, что лежу на полу, прижавшись щекой к прохладному паркету. От духоты тело покрылось липким потом, и я поспешила избавиться от мантии, оставшись в одном белье (которое, кстати, тоже было одето кое-как). Это помогло буквально на несколько минут, после чего я снова ощутила невыносимую духоту, и приоткрыло сухие губы, жадно хватая ртом воздух.

Когда мое тело охватил непривычная свежесть и раздался звук открывающейся двери, я даже не пошевелилась. Оставалась так же неподвижно лежать, раскинув руки, но увидела, как отблески моей волшебной палочки осветили тонкие ноги в светлых домашних туфлях и полы белой ночной рубашки. Нарцисса на какой-то миг замерла, после чего плотно закрыла двери и присела на корточки рядом со мной. Я не видела ее лица, но могла поспорить, что на нем отразилось недоумение и страх, а, может, еще и брезгливость.

Но мне до этого не было никакого дела, а если быть до конца честной, то мне вообще плевать на Нарциссу. Хотя, конечно, если бы она не приходила, было бы значительно лучше. А сестра тем временем склонилась надо мной совсем близко, что я почувствовала, как ее распущенные светлые волосы щекочут мои плечи. Не сдержавшись, я поморщилась и дернулась, от чего Нарцисса громко вдохнула скудный воздух комнаты.

— Белла, — позвала она меня, но я проигнорировала ее шепот.

Мне было противно слышать ее голос, ощущать ее присутствии и вообще думать, что она моя сестра. Она была всего лишь мерзкой и ненавистной предательницей, лицемерной крысой.

— Белла, пожалуйста… — голос Нарциссы задрожал, в нем послышались нотки мольбы.

Но я снова демонстративно промолчала, только сильнее сжав в руке горящую волшебную палочку. Ее яркий луч осветил руки сестры, опускающиеся ко мне, и уже через миг она прикоснулась к моим волосам. Я старалась держаться спокойно, показывать равнодушие, но, как назло, почувствовала, что мои щеки начинают пылать. Это напомнило мне близость Темного Лорда — именно так я начинала краснеть и чувствовать жар по телу, когда он смотрел на меня. Поняв, что еще миг, и мое самообладание даст сбой, я решительно подняла левую руку и отстранила от себя Нарциссу. Мой жест был спокойным, без лишних слов, без всяких эмоций. «Браво, Беллатрикс, ты превращаешься в нормального человека!» — язвительно возликовал мой внутренний голос. Я не сдержала кривую ухмылку, и, видимо, это не ускользнуло от взгляда Нарциссы.

— Я ведь знаю, что ты меня слышишь, — прошептала она, снова протянув ко мне руку. На этот раз она прикоснулась к моей щеке, провела по лицу ребром ладони, задержала ее на ключице. По моему телу прошла нестерпимая дрожь, я почувствовала, как набухают соски. Больше не в состоянии терпеть эту пытку, я резко вскочила, стряхнув с себя тонкую руку Нарциссы и гневно посмотрела на сестру.

От моего взгляда не ускользнула ее бледность, красные распухшие глаза и сжатые в тонкую полоску губы — казалось, будто Нарцисса готова в любой момент разразиться рыданиями. Если бы так и произошло, я бы ни капли не удивилась — младшая сестра с детства любила лить слезы.

— Больше не смей ко мне прикасаться, — прошипела я, не в силах сдерживать свою злость.

Перед моими глазами мгновенно нарисовалась картина, как она обвивает руками шею Темного Лорда и тянется к его губам, в тот же миг меня передернуло. Плевать, что он выбрал меня, главное — Нарцисса посмела оказаться к нему непозволительно близко.

— Но… Как скажешь, — Нарцисса сложила руки на коленях, явно не зная куда их пристроить, потом сглотнула и подняла на меня глаза. — Просто выслушай меня, хорошо?

— Хочешь сказать, что ты лживая шлюха? Так я это знаю и без тебя, — выплюнула я.

Во мне снова начинала подниматься злость, появилось непреодолимое желание бросить волшебную палочку и впиться ногтями в это смазливое лицо, оставляя на нем глубокие царапины. Но вместо этого я только сильнее сжала руки.

— Пожалуйста, Белл… — из глаз Цисси потекли слезы, она шмыгнула носом.

Почти так же, как и в детстве, когда мы дрались с ней из-за очередной игрушки. Только на этот раз «игрушкой» был мужчина, да еще и самый опасный темный волшебник.

— У меня не было другого выхода, я не знала, что еще можно сделать, — прошептала Нарцисса. — Я ведь знаю, ты должна меня понять, ты сама знаешь, как это — терять близких людей…

Я молчала, с трудом вникая в каждое ее слово и упорно делая вид, что полностью поглощена своими мыслями и вовсе не слышу Нарциссу.

— Я думала, что смогу хоть как-то смягчить приговор, что хоть таким образом он поймет, насколько жесток и несправедлив. Он забрал у меня все, что только мог — Рабастана, Люциуса, тебя… Потом положил глаз и на Драко, а я не могу этого допустить…

— И поэтому ты захотела, чтобы Милорд тебя трахнул? — ровным голосом спросила я, бессмысленно глядя в белую стену.

Нарцисса теперь не скрывала, что плачет, и тихонько всхлипывала, закрыв рот рукой.

— Я всего лишь хотела попросить его облегчить участь Драко, чтобы он не делал из моего мальчика убийцу, — прошептала она. — Я думала, что если предложу ему себя, то смогу уговорить смягчить приговор.

— Но он не захотел тебя, — заметила я.

Краем глаза я увидела, как Нарцисса кивнула.

— Просто… Мне казалось, что… — пробормотала она, но тут же осеклась.

Я резко развернулась, ринулась к Нарциссе, вцепилась пальцами в ее шею и наклонилась настолько близко, что могла рассмотреть каждую ее крошечную морщину.

— Что тебе казалось? — прошипела я. — Что он захочет тебя, если ты только несколько раз улыбнешься? Что он променяет меня на твою слащавую физиономию? Как бы не так, сестренка! Я знаю, как ты любишь строить из себя великую мученицу, вот только это не действует ни на него, ни на меня.

Нарцисса захрипела и схватила меня на руки, пытаясь разжать пальцы. Я послушно подчинилась, но все еще держала ее, с удовольствием думая, что завтра на ее нежной коже проявятся синяки.

— Прости, Белла, я не хотела причинять тебе боль, — заплакала Цисси, и эти слова мне почему-то показались настолько фальшивыми, что я едва не зарычала. Как же мне сейчас было противно смотреть на ее двуличие!

— Ты мне не веришь, да? — прошептала она. Вопрос, скорей всего, был риторический, а я засмеялась.

А потом в какой-то миг поняла, что убираю руки с ее шеи и обессилено опускаю их. Какое-то время мы просто молчали, не глядя друг на друга. Нарцисса тихонько плакала, а я рассматривала стену, как будто могла прочитать на ней, что делать дальше. В тот миг меня сковала невыносимая тоска, из-за нее я не могла ни шевелиться, ни дышать, ни говорить.

Когда же Нарцисса успела так измениться? Куда исчезла моя младшая сестренка, которую я так обожала в детстве и которая была моей единственной отрадой в юности? Она успела так постареть, научиться обманывать и предавать… Я больше не могла непринужденно сидеть рядом с ней в уютном молчании, не могла по вечерам расчесывать ее волосы или целовать в губы просто ради того, чтобы показать, что все будет хорошо. Мы больше не были сестрами, мы стали слишком разными и отдалились друг от друга.

Внезапно я поняла, что Цисси уже несколько минут водит рукой по моей щеке и что-то шепчет. Я в один миг повернулась к ней и приблизилась, касаясь губами ее щеки. От нее, как всегда, пахло лилиями, а близость ее хрупкого тела заставила меня почувствовать дрожь. Я запустила обе руки в ее волосы, одновременно наслаждаясь их шелковистостью и мучаясь от внезапного возбуждения.

— Знаешь, Цисси, а ведь я могу убить тебя, — прошептала я ей на ухо, касаясь губами ее кожи и слегка захватывая мочку. — Нет, не бойся, не своими руками — для этого я поищу жертву посерьезней. Просто стоит мне только оказаться слишком близко к тебе, это сразу же подпишет тебе смертный приговор. Скажи, сестренка, ты бы хотела, чтобы последнее, что ты увидела в своей бессмысленной жизни — это мое лицо? Ведь Милорд совсем не хочет меня делить с кем-то другим, даже с тобой…

Шепот становился все тише и тише, и я с наслаждением чувствовала, как Цисси одолевает все большая дрожь. Я провела рукой по ее груди, чувствуя на небольшом полушарии упругий сосок. Я сжала его, и Цисси выгнулась мне навстречу, отчего я тут же отпрянула и рассмеялась.

Лицо Нарциссы раскраснелось, дыхание стало тяжелым, а взгляд — затуманенным.

— Так что, дорогая, могла бы и не утруждать себя всем этим фарсом, — перестав смеяться, сказала я. — Мне только интересно, когда ты научилась так лгать?

Какое-то время Нарцисса просто молчала, после чего подползла ко мне и, немного наклонив голову вбок, посмотрела на меня.

— Просто я осталась одна и пытаюсь выжить, — прошептала она. — Раньше у меня всегда была поддержка — рядом был кто-то, кто сильнее и выносливее меня, кто может бороться. Рабастан всегда поддерживал меня, Люциус защищал, ты могла выслушать. А потом все внезапно исчезло из-за прихоти твоего Лорда, и я осталась одна. Люц, Раба — в Азкабане, Драко еще слишком молод, ты лишилась рассудка…

— Что? — я резко перебила Нарциссу. — По-моему, единственный, кто из нас здесь безумен — это ты, так как постоянно впадаешь в истерики и заливаешься слезами.

— Белла, я говорю не об этом, — спокойно, как будто бы я действительно была душевнобольной, произнесла Цисси. — Думаешь, я не вижу, как ты страдаешь, не слышу, как ты кричишь по ночам, как тебе постоянно мерещиться Том Риддл? Каждый вечер ты возвращаешься в поместье с ног до головы перепачканная кровью, смеешься так, что от тебя шарахаются даже Пожиратели Смерти, а потом сидишь в кресле, часами смотришь в одну точку, после чего внезапно начинаешь с кем-то разговаривать? Я знаю, в Азкабане тебе пришлось несладко, мало кому удается выжить там, но последствия после заключения — это вполне естественно, просто… Белла, мне страшно, за всех вас и за себя, я не знаю, что будет дальше, и… Вдруг, он действительно захочет нас завтра убить?

Слова лились из Нарциссы нескончаемым потоком, а я с каждым словом все больше запутывалась в своих чувствах и желаниях, не понимая, плакать мне или смеяться.

— Если Милорд захочет нас убить, то это будет его воля, — сказала я. — А его решения не бывают неправильными. Если он захочет убить, тебя, Руди, твоего сына, то я буду только рада помочь ему сделать это — его желания для меня святы.

Нарцисса долго ничего не говорила, ерзая на полу и тяжело дыша.

— Как же ты изменилась, сестренка, — наконец сказала она. — Неужели ты настолько любишь этого монстра, что готова забыть о собственном рассудке?

— Я люблю его настолько, что готова забыть обо всем мире, — прошептала я, но эти слова были сказаны не для Нарциссы, а, скорей, для самой себя.

Уже столько лет я не говорила о любви, боясь признаться в ней, чтобы потом не чувствовать разочарования, как было прежде всегда, когда я давала слабину этому чувству. Но теперь я не могла держать его в себе. Меня захватывало море эмоций, которые сначала притуплял Азкабан, а потом — страх перед неизвестностью и вероятностью быть отвергнутой Темным Лордом.

— А меня ты любишь? — внезапно спросила Нарцисса.

Этот вопрос заставил меня замереть и внимательно посмотреть на сестру. Сначала мне не хотелось на него отвечать, потом у меня появилось непреодолимое желание соврать, сказать, что после того, что было вечером, я ненавижу ее или то, что никогда не любила, а только играла, как с любимой куклой. Но на моем лице, видимо, отразился такой спектр эмоций, что Нарцисса мгновенно поняла, все, что я чувствую. Она потянулась вперед и заключила меня в объятья, не обращая внимания на мое сопротивление. Но уже буквально через несколько секунд я уткнулась носом в ее мягкие, слегка спутанные волосы, провела рукой по узкой спине с выпирающими лопатками. Какой же она была худой!..

Я чувствовала, как ее слезы катятся по моему плечу, по руке, и мне хотелось плакать самой — просто за компанию или ради того, чтобы выразить все страдания, которые я испытывала в последнее время, но не могла. Из горла вырывались не то всхлипы, не то просто хрип, но на большее я не была способна.

— Я могу пожертвовать всем, лишь бы Драко не стал убийцей, — сказала Нарцисса, все еще прижимаясь ко мне. — Остался еще один выход… Я знаю, Снейп не сможет отказать мне в помощи. Он давний друг моего мужа, он крестный Драко, в конце-концов!..

Я мгновенно отстранилась от сестры. Во мне снова начало просыпаться раздражение, и я даже не пыталась его сдерживать.

— Не смей, — прошипела я. — Снейпу нельзя доверять, он мождет предать нас в любую минуту!

Видимо на моем лице отразились все мои эмоции, и Нарцисса поспешила отстраниться.

— Не говори так! — воскликнула она. — Милорд доверяет ему, а Северус никогда не причинит вреда Драко.

— При чем здесь Драко?! — почти закричала я. — Милорд приказал это сделать ему! И ты должна гордиться, что твой сын в таком возрасте удостоился Метки и получил настолько серьезное задание! Ты знаешь, Темный Лорд никогда ничего не делает просто так!

Нарцисса истерически расхохоталась, и я видела, как трясутся ее руки.

— Именно, Белла, именно! Твой драгоценный Лорд знает, что Люциус никогда бы не одобрил вступление Драко в ваш дурацкий Темный Орден, и теперь делает все, лишь бы моему мужу было хуже там, в тюрьме! Он чудовище, твой Лорд, сколько жизней он разрушил, и твою в том числе!..

Я даже не заметила, как мы обе оказались на ногах, тяжело дыша, и гневно сверля друг друга глазами. Вставая, я подняла волшебную палочку и направила ее на Цисси.

— Не смей даже так думать, — разъяренно прошипела я. — Ты ничего не знаешь, ты не можешь судить!..

Мне хотелось дать ей пощечину или применить Круциатус, но в те секунды, пока я решала, что из этого лучше, Нарцисса успела отбежать к двери. Ее распущенные волосы разметались по спине, лицо в темное казалось белым, как у мертвеца, а глаза блестели нездоровым блеском.

— Я все вижу, Белла, — грустно сказала она. — И не понимаю только одного — как ты могла стать таким же монстром, как он?

И, прежде чем я успела что-либо сообразить, Нарцисса выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Вслед ей полетела яркая красная искра, которая попала в гобелен с единорогами, и не в чем неповинный рисунок занялся пламенем. Оно осветило всю комнату, воздух наполнился запахом горящей ткани. А я, попятившись, обессилено опустилась на кровать.

«Я теряю рассудок… Он монстр… Он изменил меня… Я люблю его… Ненавижу ее предательство… Мы с ней слишком разные… Я больна и не способна отвечать за свои поступки… Милорд больше не человек…», — бессвязные отрывки мыслей заполнили мою голову. И я, не в состоянии больше что-либо воспринимать, легла на спину, готовясь к душной, долгой и бессонной ночи.

Был бы сейчас рядом Руди…

Там, где с землею обгорелой

Слился, как дым, небесный свод,-

Там в беззаботности веселой

Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,

Оно стеклянными очами

Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,

Чему-то внемлет жадным слухом

С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,

Что слышит ток подземных вод,

И колыбельное их пенье,

И шумный из земли исход!

(Ф. Тютчев «Безумие»)

Меня мучила бессонница. Это было невыносимое ощущение, когда я всеми силами пыталась расслабиться и хоть как-нибудь задремать, но нещадная боль в висках упорно не давала мне почувствовать желанный покой. Вместо этого я то и дело ворочалась в постели, зарываясь в подушки и пытаясь заглушить пустяковые мысли, которые то и дело захватывали мое сознание. Вспоминался сегодняшний вечер, который я провела в занюханном жилище Снейпа, сопровождая туда Нарциссу. Тогда я до последнего надеялась, что сестра передумает просить помощи у зельевара, и пошла за ней, чтобы не дать ей натворить глупостей. Цисси, конечно же, меня не послушалась, и, как будто бы назло мне, уговорила Снейпа дать клятву помочь Драко. А до этого я еще успела хорошо поскандалить с Мастером Зелий, что было не удивительно — никого из Пожирателей Смерти я не презирала так, как этого волшебника. Снейп был похож на энергетического вампира, который намеренно высасывал все силы и энергию, оставляя в человеке только отрицательные эмоции. Вот и после сегодняшнего похода в Паучий тупик я вернулась в Малфой-Менор совсем обессиленной и больше всего желала уснуть, но сон, как назло, не ко мне шел.

Я покрывалась холодными каплями пота и тяжело дышала, и мне казалось, что с каждой минутой в комнате становиться все меньше и меньше воздуха. Какое-то время я просто жадно хватала ртом его остатки, надеясь, что вскоре усну, и не буду чувствовать неудобств. Но, по какой-то причине, я то и дело вздрагивала и резко садилась в кровати, осматривая свою комнату в тусклом свете луны, что лился из неплотно задвинутой шторы. Иногда моя рука стремительно хваталась за волшебную палочку, я отчаянно шептала: «Люмос», и судорожно направляла луч в темные углы спальни, чтобы убедиться, что там никого нет. И все же, как только я закрывала глаза, утыкалась лицом в складки постели и выравнивала дыхание, мне казалось, что кто-то пристально наблюдает за мной и ждет момента, пока я засну, чтобы спокойно на меня напасть.

Я злилась. Шипела, как разъяренная кобра, била рукой по подушкам, произносила какие-то проклятия, но это не помогало — сон не шел, а ужасные ощущения только усиливались. Хотелось убедить себя, что это всего лишь галлюцинации, но получалось очень плохо.

Когда я снова села в кровати, то тряхнула головой и осмотрелась. Луну за окном поглотили низкие тучи, и теперь комната быстро густой и непроглядной темнотой. Создавалось впечатление, что она поглотила в себя все скудные остатки ночного света, и перешла на какую-то загадочно ужасную игру с тенями. Я облизала пересохшие губы, провела влажной рукой по лбу, размазывая по лицу липкие капли пота. Когда в темноте раздался бой часов, я едва не закричала от неожиданности и поспешила схватиться за волшебную палочку, покоящуюся под моей подушкой. Конечно же, как только я снова осветила помещение, в нем, никого не оказалось, но дрожь не прошла.

Страх, подобно поту, струился по моей коже, заставляя дрожать от холода, хоть и всего несколько минут я сходила с ума от невыносимой духоты. Часть сознания, способного еще адекватно воспринимать мир, подсказывала мне, что я не усну без зелья «Сны без сновидений». Это было вполне неплохим выходом, а если еще зажечь все свечи в комнате, то…

Стараясь больше не думать и не обращать ни на что внимания, я медленно встала с кровати и на нетвердых ногах направилась к двери. Я чувствовала, как моя ночная рубашка прилипла к телу, а спутанные волосы пропитались холодным потом. Они напоминали сотни змей, ползущих по моей спине и пытающихся обкрутиться вокруг шеи. Когда они зашевелились, а меня вдруг охватил поток воздуха, я закричала, пытаясь сбросить с себя этих мерзких скользких тварей. Они извивались на моей спине, шипели, а я дергалась во все стороны, словно исполняя какой-то глупый ритуальный танец.

И в какой-то миг я замерла, увидев, что окно комнаты было распахнуто, шторы развеваются, входная дверь открыта, а ветер треплет мои волосы, которые я приняла их за змей. Это был всего лишь сквозняк…

Опустив руки, я обессилено привалилась спиной к стенке, запрокинув голову и закрыв глаза. Мое сердце билось, как сумасшедшее, грудь вздымалась от неровного дыхания. Хотелось расслабиться, убедить себя, что все в порядке, но все эти старания были тщетными.

— Беллатрикс…

Я услышала ровный голос, доносящийся откуда-то справа, а, может, слева… или сверху? Мои пальцы судорожно вцепились в волшебную палочку, но тело сковал какой-то животный страх, лишающий возможности даже произнести заклинания. Я принялась судорожно осматриваться по сторонам, но мои глаза натыкались только на сгустки темноты и серый прямоугольник окна, едва виднеющийся среди мрака.

— Кто здесь? — произнесла я, стараясь не показать своего страха, но голос получился слишком истерическим, срывающимся на визг.

Ответом мне была тишина, слишком тяжелая и тягучая, казалось, она надвигалась на меня со всех сторон вместе с темнотой. Я попыталась отступить, но вспомнила, что стою спиной к стене, и это почему-то придало мне уверенности. Я выставила перед собой волшебную палочку, готовая в любой момент произнести заклятье Оцепенения, а в голове мгновенным вихрем проносились сотни мыслей, представились Темный Лорд, авроры, Орден Феникса, все, кто мог прийти по мою душу…

— Беллатрикс… — на этот раз голос звучал не так четко и на несколько тонов тише, и это напугало меня еще сильнее.

— Кто здесь, Салазар вас подери? — крикнула я. На этот раз у меня получилось громче, но голос по-прежнему дрожал.

И снова мне никто не ответил. Я сделала слабый шаг в сторону двери, потом еще один, и еще… На пороге я еще раз осмотрела комнату, но теперь не могла рассмотреть в ней даже очертаний окна — его заполонил мрак, и казалось, если я ступлю шаг вперед, в спальню, то непременно провалюсь в черную бездну.

Больше стараясь не оглядываться, я прошмыгнула в коридор, при этом плотно заперев двери в спальню. Я стаяла босыми ногами на тонком ковре, сквозь который чувствовался холод каменного пола, и чувствовала, что мерзну еще сильнее.

В коридоре было еще темнее, чем в комнате. Я прошептала заклинание, на кончике палочке зажегся тусклый огонек, вспоров густые клубы темноты. Увидела часть длинной стены, увешенной дремлющими портретами и пустоту, ведущую куда-то вглубь дома. Она казалась такой бесконечной, что я невольно схватилась свободной рукой за дверной косяк — казалось, что еще секунда, и она меня засосет в себя.

Было пусто, с первого этажа не доносились голоса Пожирателей Смерти, которые имели привычку допоздна засиживаться в Малфой-Менор, но меня не покидало чувство, что я здесь не одна. Снова осмотрелась, вытянув перед собой руку с волшебной палочкой.

— Выходите, или я за себя не ручаюсь…

И снова в ответ я услышала только тишину. И тогда я, недолго думая, крикнула:

— Авада Кедавра!

В помещении полыхнул луч зеленого цвета, ударил в стену. Я услышала грохот падающей картины и в тот же миг бросилась бежать в сторону лестницы. Мои ноги путались в полах длинной ночной рубашки, я то и дело сшибала плечами вазы и другие предметы интерьера, но ни разу не остановилась и не обернулась. Когда я добежала до перил и готова была ступить на ступеньки, внезапно услышала, что меня опять зовут. Голос снова был четким и звучал слишком близко, прямо у моего уха. Я метнула в ту сторону Смертельное проклятье, но оно растворилось в воздухе. А потом, желая спуститься и найти хотя бы кого-нибудь живого, я перешла на лестницу, но наступила на что-то холодное и скользкое, услышала громкое шипение. Захотелось убежать, но, запутавшись в полах ночной рубашки, я потеряла равновесие и кубарем покатилась вниз по ступенькам. Каждый удар пронизывал тело и отдавался болью в ребрах и голове, я истошно кричала, из глаз катились слезы страха и злости.

Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулась. Голова гудела, затылок пронизывала острая боль, а руки больше не ощущали теплое дерево волшебной палочки.

— Белла…

Я больше не могла слушать этого голос, он доносился со всех сторон, заполнял сознание, впитывался в каждую клеточку тела.

— Пошел прочь, урод! — что есть силы, закричала я. — Не смей ко мне приближаться, не трогай меня!..

Мой голос перешел на кашель, я задыхалась и чувствовала, как рот наполняется металлическим привкусом крови. И вдруг я замерла, почувствовав, как вокруг моих запястий смыкаются чьи-то пальцы — тонкие, легкие и хрупкие. А потом я поняла, что могу рассмотреть бледное лицо с темными кругами под глазами, воспаленными губами, и растрепанные светлые волосы, беспорядочно спадающие на плечи.

— Цисси! — воскликнула я, безумно радуясь, что увидела сестру.

Я поспешила встать на ноги, не обращая внимания на боль во всем теле. Ощутила, как с затылка по шее стекает тонкая струйка крови, нервно сглотнула и посмотрела по сторонам в поисках волшебной палочки. Вокруг все еще была такая темнота, что невозможно рассмотреть даже очертаний мебели, что уж говорить о крошечном предмете, потерявшемся в районе всей огромной лестницы! Я было повернулась к Цисси чтобы попросить ее зажечь свет, как мои глаза снова наткнулись на черноту. Сестры нигде не было, и как бы я не пыталась ее позвать или нащупать ее тело, у меня ничего не получалось. Нарцисса пропала, как будто ее и не было. Но почему же тогда я тогда все еще чувствовала прикосновения ее холодных рук к моим запястьям?

И снова послышался голос, зовущий меня в неизвестность. Я было закричала, но снова увидела Нарциссу — она скользнула ко мне сзади и закрыла рот рукой.

— Тише, Беллатрикс, — прошептала она мне на ухо, но я не почувствовала ее дыхания.

Она прижимала меня к себе, но я не ощутила ни мягкости ее тела, ни привычного запаха лилий. Мне страшно захотелось оказаться подальше от сестры, не чувствовать этих холодных пальцев, и я попыталась отстраниться, но хватка Нарциссы была железной. Никогда в жизни не подумала бы, что такая хрупкая женщина, как она, сможет обладать такой силой! Я толкнула ее назад, но Цисси только сильнее зажала меня в своих объятьях и сделала шаг назад, заставляя меня идти вместе с ней. Она была твердой, грубой, безжалостной и совсем не похожей на мою сестру. С каждым разом мои попытки вырваться становились все более отчаянными, я дергалась, изо всех сил пытаясь вырваться, но руки Нарциссы обхватили меня, мешая даже закричать. Больше ни на что не надеясь, я впилась зубами в ее кисть, рот наполнился солоноватым привкусом крови, а Нарцисса взвизгнула.

Секунда ее замешательства дала мне возможность отскочить подальше и вооружиться какой-то книгой, которая так удачно попалась мне под руку. Нарцисса ринулась ко мне, но я сильно ударила ее по голове тяжелым томом. Мне казалось, что сестра должна потерять сознание или схватиться за голову от боли, но она только улыбнулась, так как не улыбалась никогда. Ее красные губы растянулись в широкой усмешке, обнажая острые желтые зубы, между которыми застряли кусочки сгнившего мяса. Я снова закричала, выставив перед собой руки, но Нарциссу это не останавливало.

«Нет, это не моя сестра, — шептало мне сознание. — Это кто угодно, но не Нарцисса».

— Иди ко мне, сестренка, — прошипело существо тем хриплым голосом, который я слышала в своей комнате. — Иди ко мне дорогая, разве ты не хочешь меня? Он хотел, Темный Лорд хотел меня, смотри…

Оно принялось расстегивать пуговицы своего короткого халата, обнажая желтую, местами гнилую кожу и покрытые язвами груди. На них четко просвечивались фиолетовые жилы, кое-где они лопнули и кожу покрывала коричневая, смешанная с гноем, кровавая масса. Существо сбросило одежду на землю, оказавшись полностью обнаженным, демонстрируя мне сломанные и раскрошенные ребра, прорвавшие кожу и выпирающие из нее белыми обломками. Руки твари провели по коричневому животу, задержались на лобке, последовали ниже. Послышались хлюпающие звуки.

Ужас сковал меня, и единственное, на что я была способна — это закрыть рукой нос и рот, чтобы не ощущать удушливого запаха гнили, который мгновенно заполонил все помещение.

Существо издало хрип, который должен был напоминать стон удовольствия, и по его ногам заструилась тонкая струйка бордовой крови. Оно сделало еще один шаг, оказываясь ко мне почти вплотную. Я закрыла глаза, надеясь, что когда их открою — видение рассеется, но этого не произошло. Оно только приблизилось ко мне, и теперь нас разделяло всего несколько дюймов. Руки мертвеца потянулись ко мне, а я, больше не в состоянии бездействовать, вцепилась ему в шею. Тут же почувствовала, как мои ногти протыкают ветхую кожу, пальцы вонзаются в гнилую плоть, по рукам течет какая-то скользкая жидкость. Существо открыло рот, словно хотело что-то сказать, но из него только потекла кровавая пена, смешанная с какими-то другими субстанциями. Это попало мне на руки, на ночную рубашку, но я никак не могла оторваться от твари. Кромсала ее пальцами, чувствуя, как легко разрывается кожа, нащупывая позвонки, которые было так приятно брать в руки и с легкостью переламывать, упиваясь негромким хрустом.

Я даже не заметила, когда существо начало визжать, да так истошно, что я ослабила хватку, после чего и вовсе его отпустила. Перед моими глазами все поплыло, я пошатнулась, но все же смогла устоять на ногах, не сводя испуганного взгляда с тела у моих ног. Это был не инфернал, не оживший труп… Это все еще была Нарцисса, и теперь она беспомощной грудой лежала у моих ног, ее остекленевшие глаза смотрели вверх, перепачканные кровью волосы разметались по полу, а в ужасной рваной ране на шее все еще пенилась кровь. Цисси двигала челюстями, но это, скорей всего, были нервные импульсы, которые все еще оставались в ее безжизненном теле.

Этого не могло быть, я не могла убить собственную сестру! Просто не могла не заметить, нет!.. Это был гниющий труп, галлюцинация, видение… Вот только безжизненное тело Цисси и теплая кровь на моих руках были слишком настоящими. Что же на меня нашло, как я могла не заметить, что душу Нарциссу, свою любимую младшую сестренку?!..

Горе заволокло мое сознание, и я больше ничего не могла воспринимать. Кое-как вытерла кровавые руки о ткань ночной рубашки и бросилась бежать. Не видела дороги, то и дело спотыкалась и падала, расшибая локти и колени, громко всхлипывая и повторяя имя сестры. Перед глазами все еще стоял ее изуродованный труп, я чувствовала запах ее крови…

Я опомнилась только тогда, когда в глаза ударил луч света. Он был тусклым, но мне и хватило и этого, чтобы зажмуриться. По щекам все еще катились слезы, но дыхание постепенно выровнялось, а мысли стали проясняться. Мне не хотелось думать, было желание только окунуться в спасительное небытие, но мысли о том, что я виновна в смерти любимой сестры, а ее труп лежит в гостиной, не оставляли меня.

— Прости, прости меня, милая… — шептала я, сжимая кулаки и стискивая зубы.

А потом вокруг меня снова начала сгущаться темнота. Собрав последние силы в кулак, а ринулась к спасительному огоньку. Там он заслепил меня полностью, и пришлось несколько минут стоять, растирая руками глаза и вытирая с них слезы. Позже я поняла, что нахожусь в библиотеке. В ней было прохладно, пахло пергаментами, чернилами и кожей, но не было никакого намека на запах крови. Я осмотрелась — в помещении все было как всегда, ничего не изменилось, а в кресле сидел Темный Лорд и листал какую-то толстую старинную книгу. Заметив мое появление, он отвлекся от чтения, поднял голову и пристально посмотрел на меня, словно спрашивая, что я здесь делаю. Но я впервые в жизни была не в состоянии выражать свое почтение Милорду. Я не могла ни склонить голову, ни что-то сказать, и вместо этого я только всхлипнула и пошатнулась, после чего поспешно схватилась за спинку ближайшего дивана. Сейчас мне было откровенно плевать, как Лорд отреагирует на мое непозволительное поведение… Пусть хоть убьет меня — теперь это не имело значения.

Повелитель отложил в сторону книгу и снова глянул на меня, а я даже не могла сказать, что читалось в его глазах.

— Милорд… Цисси… — прохрипела я, после чего моя речь потерялась в рыданиях.

Я сползла на пол, не в состоянии стоять на ногах и обхватила руками колени. В тот же миг Темный Лорд встал с кресла и в следующий миг я ощутила прикосновение его руки к своему плечу. Это немного привело меня в себя, и я подняла заплаканное лицо на Волдеморта. Видимо, я выглядела настолько несчастной и напуганной, что он слегка удивился.

— Что случилось, Белла? Что с твоей сестрой? — спокойно спросил он, напоминая этим колдомедика, разговаривающего с душевнобольным пациентом.

— Я… я убила ее, — прошептала я. — Я просто вырвала ей глотку и сломала шею… Не знаю зачем, это… Это было ужасно… Никогда не видела столько крови… Весь пол в гостиной залит…

Я больше не рыдала, но каждое слово давалось мне с огромным трудом. Впервые в жизни я была так напугана убийством, впервые в жизни так страдала из-за того, что отобрала у кого-то жизнь.

А Темный Лорд сжал мое плечо, заставив этим еще больше прийти в себя.

— Я не понимаю о чем ты, Беллатрикс, — строго произнес он. — Я видел Нарциссу всего несколько минут назад — она вместе с сыном шла наверх. И если бы ты даже очень постаралась, то не смогла бы убить ее за такое короткое время простым Смертельным проклятьем.

— Я видела, как убивала ее, она… Там все в крови, Милорд!.. — начала я и тут же осеклась — взглянула на свою ночную рубашку, и на ней не было ни одного красного пятна. На груди красовалось несколько пятен от пота, но ничто не говорило о том, что еще десять минут назад я собственными руками рвала плоть Нарциссы.

Я медленно подняла глаза на Темного Лорда. Мое сердце все еще громко стучало, тело дрожало, но на душе стало заметно легче.

— Что происходит? — прошептала я, с трудом шевеля сухими губами. — Куда делась кровь? Что с Цисси?

Темный Лорд убрал руку с моего плеча, и от этого я стала дрожать сильнее.

— С твоей сестрой все хорошо, я уже сказал. И никакой крови не было, — произнес он.

— Но… — начала я, не зная, что возразить.

Если Милорд говорит, что Нарцисса жива, значит, так и есть, но почему тогда я так хорошо помню, как убивала ее? Я была с ног до головы перепачкана кровью и гноем, а теперь, кажется, что ничего и не было. Что же, Мерлинова брода, происходит?

— Если ты что-то видишь, это не значит, что так оно и есть на самом деле, — сказал Темный Лорд, словно отвечая на мой вопрос. — Иногда сознание устраивает людям сюрпризы.

Волшебник отошел от меня, сделал несколько шагов в сторону своего кресла, но не сел.

— Что это значит, Милорд? — прошептала я. — Что с моим сознанием?

Мне снова стало страшно, я задрожала сильнее и до боли сжала руками колени.

— А ты еще не догадалась? — Темный Лорд бросил на меня короткий взгляд. — Все твои «сны», видения, галлюцинации… Азкабан всегда оставляет на людях след, а особенно на таких эмоциональных, как ты. Если ты думала, что спокойно пережила его, то ты ошибаешься.

— Вы хотите сказать, что я… лишилась рассудка? — прошептала я, чувствуя, что весь мои испуг перерастает во внезапный порыв злости. — Этого не может быть! Вы все говорите неправду, я нормальная!

Я не заметила, как вскочила, опершись о диван, и посмотрела на Темного Лорда. Самое странное, что я повышала на него голос и не боялась его реакции, мне было попросту плевать. Но он оставался по-прежнему спокойным, что еще сильнее выводило меня из себя.

— Я вполне ясно осознаю, что делаю и знаю, что говорю!.. Хватит считать меня сумасшедшей, я всего лишь стараюсь верно служить вам, а не спасать свою шкуру, как все остальные предатели!.. — мой голос сорвался на крик, и теперь я почти визжала, размахивая руками и никак не в состоянии успокоиться.

Я была все еще слаба, но злость давила изнутри, даже не давая вдохнуть, и, наверное, не будь я так возбуждена, то никогда бы не устроила столь омерзительной сцены при Повелителе. Но как он мог говорить, что я душевнобольная?

В какой-то миг я замолчала, ощутив, как вокруг меня смыкаются властные руки, прижимая к сильному телу и лишая возможности кричать и дрожать. Темный Лорд прижал меня к себе слишком сильно — было трудно дышать, но больше мне ничего не было нужно. По телу прошла волна радости от его близости, а я стала постепенно успокаиваться — сердце стучало не так громко, дрожь уходила, дыхание выровнялось, только теперь немного кружилась голова. Но так было всегда в сильных и уютных объятьях Милорда.

— Успокоилась? — прошептал он, усаживая меня на диван и ослабляя хватку своих рук.

Я ничего не ответила, так как теперь боялась, что он отстраниться. Но Милорд этого не сделал, только сел рядом и очень внимательно посмотрел на меня. Потом он провел рукой по лицу, убирая с него волосы и откидывая их назад. В тот же момент я приглушенно ойкнула — его пальцы задели свежую рану на затылке. Значит, мне сегодня не все привиделось, и я действительно упала с лестницы.

— Я очень ценю, то, как ты мне преданно служишь, но это не исключает факта того, что ты стала по-другому воспринимать реальность. Точнее не отделять ее от вымысла, и видеть то, чего нет на самом деле,* — мягко произнес Темный Лорд.

Он все еще касался своими пальцами моего лица, а я нежилась в его сильных руках. Теперь его слова вовсе не казались мне обидными, они больше интриговали и заставляли задуматься.

— Значит, любой момент моей жизни может оказаться ненастоящим? — прошептала я. — И сейчас тоже?

Мой голос дрожал, и я снова почувствовала тревогу. Неужели он сейчас исчезнет? Или я могу видеть только ужасные видения, где гибнут дорогие мне люди? Но мне тут же на ум пришли мои сны о Томе, его ласки и утешения, мои непонятные видения о близости с Милордом…

Я услышала его негромкий смешок.

— Нет, Белла, сейчас все так же реально, как и мы с тобой, — произнес он.

— Могу ли я от этого избавиться? — спросила я, снизу вверх глядя в лицо Повелителя.

В ответ он покачал головой.

— Насколько я знаю, то ни один колдомедик еще не нашел лекарства от этой болезни.

Словно «болезнь» звучало, как приговор, и я невольно передернулась, чувствуя, как Темный Лорд крепче обнимает меня. Я немного пошевелилась, так, чтобы было удобно лежать в его объятьях и прижиматься к его телу. Хотя, тут же пожалела об этом наша близость привела только к тому, что я почувствовала, как низ моего живота тяжелеет, а соски твердеют и четко вырисовываются сквозь ткань ночной рубашки. Темный Лорд это заметил, продолжительно посмотрел на меня, и не отстранился, но и не прижался ближе.

— Это смертельно? — прохрипела я.

Милорд тут же покачал головой.

— Не думаю. По крайней мере, люди при этой болезни чаще умирали от собственных галлюцинаций, когда кончали с собой, чем от неправильной работы мозга, — произнес он. — Ты жила с этим немало времени, но разве теперь в твоей жизни что-то изменится?

Я почти сразу отрицательно показала головой. Как может что-то измениться? Темный Лорд провел рукой по моему подбородку, слегка задев пальцами губы, и я едва удержалась, чтобы не взять его ладонь и не покрыть поцелуями. А соблазн был так велик…

Он, конечно же, знал о моих желаниях, но ничего не предпринимал — то ли, как всегда, играл со мной, то ли сейчас ему действительно ничего не нужно было. Я не сводила глаз с его лица, стараясь понять, что оно выражает, но все было тщетно — на нем была привычная маска безразличия, а глаза поражали своей глубиной и краснотой. Они блуждали по библиотеке, ни на чем конкретном не сосредотачиваясь. Я подняла руку и провела ею по щеке Милорда, от чего от заметно напрягся, но не остановил меня. Тогда я поднялась, подобралась к нему ближе, так, чтобы наши лица были на одном уровне. Немного помедлив, ожидая, что Милорд остановит меня, я легко коснулась губами его щеки и отстранилась. Теперь Темный Лорд смотрел на меня, не шевелился, а его лицо по-прежнему ничего не выражало. Тогда я поцеловала его в губы, и когда не дождалась ответа, разочарованно отстранилась.

Милорд, кажется, совсем не обратил на это внимания, словно ничего и не было. Я снова оперлась о его руки, а он поспешно прикоснулся к моему лбу.

— Ты горишь, Белла, — сухо произнес он. — Тебе сейчас лучше всего уснуть, иначе тебе будет хуже.

В ответ на это я только кивнула, подавляя в себе разочарованный вдох. Больше всего на свете мне сейчас хотелось чувствовать его рядом и заснуть в его объятьях, но Милорд всем своим видом показал, что эти мечты не имеют смысла. Он поднялся с дивана, все еще не отпуская меня, а я вцепилась в его рубашку, словно боялась, что он исчезнет. Но он не исчез, и мало того, довел меня до моей спальни, так как на выходе из библиотеки я поняла, что ноги отказываются меня слушать. Когда мы проходили гостиную, то меня сотрясла невыносимая дрожь, из-за чего Милорду пришлось чуть ли не подхватить меня на руки, но все переживания оказались тщетными — в большом пустом помещении горело несколько свечей, а на полу не было никакого трупа. Темный Лорд взял с верхней ступени мою волшебную палочку, вручил ее мне, после чего снова прижал к себе.

У меня в комнате было настежь открыто окно, а темноту пронзило несколько зажженных огоньков — над этим постарался Милорд. А еще мне показалось, что он применил ко мне какое-то заклинание, так как, когда я оказалась на кровати, то меня тут же одолел крепкий и спокойный сон. И, кажется, последнее, что я видела — это высокая фигура Повелителя, стоящего у моей постели. Мне тогда еще хотелось что-то сказать ему, поблагодарить его, но язык не слушался, а сознание заволокла спасительная темнота…

________________

*Здесь Темный Лорд имеет в виду шизофрению.

Хочу предупредить сразу, что эта глава покажется читателю сумбурной, непонятной, отчасти флаффной и сюрреалистичной, но обещаю, что все, что в ней ни произойдет, будет неспроста. По крайней мере, в конце фика будет объяснение каждому поступку и событию.

Глава 17. Пути Господни

«Пусть Господь поможет тому, кто возомнил себя Богом».

(Сверхъестественное, 1.12)

1995, декабрь

Я почти не замечала, как быстро летит время. Минуты и часы казались бесконечными, но совсем незаметно перетекали в дни. И так все продолжало идти по кругу, менялась только природа за окном и цвет неба, нависшего над землями Малфой-Менора. Казалось, что еще вчера деревья в саду пестрили пурпурными и оранжевыми цветами, а теперь их голые ветки царапали оконную раму, и в щелях выл резкий ветер.

Жизнь казалась такой же неуловимой и непонятной, как погода. Вот я иду вперед размеренным шагом, спокойно дышу, но вдруг понимаю, что все это время блуждаю возле пропасти, в которую могу сорваться в любой момент. С Темным Лордом так всегда — кажется, что все под контролем, а преданная служба дает повод полагать, что все будет хорошо. Но в один миг смотришь на все происходящее и понимаешь, что все, что было раньше — всего лишь иллюзии. И тогда, корчась от Круциатуса, понимаешь, что служба Темному Лорду никогда не принесет тебе спокойной жизни.

Но я была этому только рада. Для меня ничего не существовало, кроме его приказов. Они были слишком простыми, даже скудными, но я рвалась выполнять буквально все, лишь бы быть к нему ближе. Это помогало мне чувствовать себя спокойно и жить своей жизнью. Присутствие Милорда смягчало мои кошмары, я больше не ждала их с такой дрожью, как в первые недели после того, как узнала, что больна. Впрочем, Милорд был прав, от этого ничего не изменилось. Порой мне даже казалось, что того разговора не было, но его подтверждали мои внезапные помутнения рассудка, хотя, радовало то, что больше не случалось таких ужасных приступов, как в ту ночь, когда мне привиделся кошмар о Нарциссе. И вообще, должны ли были меня волновать такие пустяки, когда у меня были такие важные дела, если я должна была служить Лорду? А главное, моей целью было лишь одно — вернуть его расположение и доверие. После провала в Министерстве Магии что-то изменилось, хоть Милорд не высказывал никаких претензий. Был властным, холодным, но и в то же время вежливым и кротким. А мне так хотелось снова, хотя бы на один миг почувствовать на себе его руки…

Это было так редко, он почти не приходил ко мне, и никогда не показывал своего желания. Только несколько раз мы были близки, но и тогда я не чувствовала себя нужной ему. Однажды мы столкнулись в коридоре, было темно и холодно, и мне показалось, что я падаю в очередной сон наяву, но его руки быстро меня в этом разубедили. Он без слов задрал мою одежду, стянул брюки и, пренебрегая прелюдиями и ласками, взял меня. Несколько раз мы оставались наедине в кабинете или библиотеке, и тогда он точно так же приближался ко мне, проводил ладонью по лицу, стягивал одежду — так, чтобы можно было дотянуться только для нужных ему мест, и удовлетворял свои желания. Но ни в его глазах, ни жестах я не видела ничего, кроме похоти. Поначалу меня это обижало, порой доводило до слез, но я позже я убедилась, что если я привлекаю Милорда в физическом плане, то это огромная честь. Он мог выбрать себе любую женщину, любую красавицу, даже вопреки ее желанию, но выбрал именно меня. Но почему? Может быть из-за того, что я когда-то была его одержимостью, а теперешняя близость стала ее отголосками?

* * *

Рождественский снег почему-то всегда кажется необычным. Он медленно падает с неба, кружиться, задерживаясь в воздухе, а когда падает на лицо — кажется теплым. И тогда хочется замереть на месте, вновь и вновь находя доказательство этому чуду.

В тот момент я чувствовала себя очень странно, словно только что проснулась после длительного похмелья и пыталась сообразить, что же произошло. Но в голове никак не желала рисоваться цепь событий, произошедших накануне. Я помнила вечер после задания, Темного Лорда, его холодность, кажется, он даже что-то говорил мне. Потом моя память превращалась в беспросветную черную пелену, и даже напрягая мысли, я не могла вспомнить, что происходило. Вероятнее всего, это было связано с болезнью, но зачем мне тогда нужны были такие видения, если я не помнила их? Возможно, это было следствием припадков, а, может, обо всем позаботился Милорд. Впрочем, я была только благодарна ему за то, что избавил меня от воспоминаний о моих кошмарах.

Вот только как я оказалась здесь, посреди идеально круглой заснеженной площади какого-то маггловского городка? Я была несколько растеряна, когда очнулась в этом странном для меня месте, освещенном несколькими фонарями, в свете которых клубились ватные хлопья снега. По кругу стояли безмолвные дома, а совсем рядом с ними росли толстые деревья, что своими массивными ветками грозили пробить крыши или вломиться в окна. Но сейчас они казались мирными и безразличными ко всему истуканами, которые покрывал снег, превращая в вестников приближающегося Рождества. А прямо надо мной возвышался высокий готический храм, украшенный присыпанными снегом горгульями и резным орнаментом, который одновременно поражал своей строгостью и великолепием. Собор вселял слишком противоречивые чувства — несмотря на приближающийся праздник, он казался угрюмым и совсем безрадостным. Горгульи выглядели свирепыми стражами, в любой момент готовыми броситься на незваного гостя, а колонны, казалось, наступали на прохожего, грозясь раздавить под своими гранитными сводами.

Этот храм был прекрасен, его великолепию и роскоши хотелось поклоняться, но при этом было невозможно находиться перед ним дольше нескольких минут и не почувствовать острую дрожь во всем теле. И эти ощущения были настолько схожими с моими чувствами в присутствии Темного Лорда, что я, не обращая внимания на все свое отношения к маггловским творениям, шагнула в тень костела. И почему-то воровато обернулась назад, словно боясь, что увижу кого-то из своих коллег, а они осудят меня за посещение маггловского храма. Мы, волшебники, всегда тихонько посмеивались над верой магглов, которые так рьяно пытались выжать волшебство из предметов, не имеющих к нему отношения.

Я была даже удивлена, что меня так заворожил этот храм — рядом с ним у меня не получалось обдумывать свое теперешнее положение и переживать насчет того, что я не помню ничего из прошедших нескольких суток.

Из этого странного состояния меня вывел гулкий удар колокола — он послышался с одной из башен собора, повторился еще раз. Я подняла голову и увидела, как острая стрелка на больших часах передвинулась к одиннадцати часам вечера. Значит, через час уже будет праздник, а пока… Я обернулась и увидела нескольких магглов, медленно бредущих по снегу к церкви, и это был первый раз, когда я не почувствовала раздражения, увидев этих существ. Они просто шли, укутавшись в одежду, спешили к собору, чтобы начать праздновать Рождество… Из приоткрытых дверей донеслись звуки музыки, а ее вскоре вторил хор голосов, распевающих какой-то маггловский гимн, и если бы я не знала о его происхождении, то непременно наслаждалась звучанием и мотивом.

Магглы скрылись в соборе, закрыв за собой двери и закрыв мне доступ к музыке, от чего я вдруг почувствовала себя слишком одинокой. По крайней мере, мне было очень не по себе стоять посреди незнакомого города, и единственное, что вселяло уверенность — это волшебная палочка, которую я обнаружила в кармане мантии.

Я сделала несколько шагов вперед, чувствуя, как в слишком легкие для такой погоды ботинки проникает снег. Это меня не волновало, я лишь приближалась к собору, сама не понимая, что хочу сделать.

«Зайду, посмотрю, что к чему, а если там немного людей, то можно будет и позабавиться», — подумала я, но без всякого энтузиазма.

Сейчас я не была настроена на пытки и разгромы, хотя с другой стороны идея испортить магглам Рождество была слишком соблазнительной. Наверное, было бы очень красиво, если бы пол этого прекрасного каменного покрылся кровью его обладателей. Но ведь не обязательно кого-то убивать именно сегодня…

Я сама не заметила, как оказалась на крыльце собора, стоя на широких каменных ступенях, по бокам которых расселись каменные ангелы, и казалось, что они пристально наблюдают за каждым моим шагом, с трудом решаясь пропускать меня дальше. И с каждой секундой мои ноги становились все тяжелее и тяжелее, до тех пор, пока я не остановилась перед высокими неплотно закрытыми дверьми. Мое дыхание стало тяжелее, а тело наполнилось непонятным волнением, словно в любой миг должно было произойти чудо. Я тут же попыталась отогнать от себя эти мысли, ведь чудес не бывает, существует лишь магия.

Мне хотелось пройти дальше, но какая-то сила по-прежнему держала меня у входа, как будто я была недостойна появляться в церкви.

«Что за глупости, — подумала я. — Просто я не позволяю себе опуститься до того, чтобы зайти в помещение, наполненное магглами».

С этой мыслью я вздрогнула, и было развернулась назад, чтобы спуститься вниз и аппарировать в Малфой-Менор, как снова замерла на месте.

— Уже уходишь, Белла? Не хочешь зайти в храм? Может быть, ты чего-то испугалась? — прямо за моей спиной прозвучал знакомый голос.

От него по моей спине пробежали мурашки, а движения сковались еще сильнее. Хотелось обернуться ровно так, как и исчезнуть, но и то, и другое было мне не под силу. Лишь когда я почувствовала прикосновение к своему плечу, то вздрогнула и немного повернула голову. Он стоял на ступеньку ниже, что делало нас одного роста, его рука лежала на моем плече, а лицо было скрыто под плотно надвинутым капюшоном.

— Вовсе нет, Милорд, — прошептала я, чувствуя, что он ждет ответа. — Чего здесь бояться? Я просто…

— Тогда, прошу! Дамы вперед, — с пафосом произнес Темный Лорд, не дав мне договорить мое скудное оправдание.

Он поднялся на ступеньку выше, оказавшись слишком близко от меня — я даже могла чувствовать его дыхание, ― и толкнул тяжелую дверь. Она тихонько заскрипела, открывая мне узкий проход и тонкую полоску света. Я на миг посмотрела на Милорда и, не увидев никакой реакции, шагнула вперед.

Внутри храм выглядел так же величественно и прекрасно, как и снаружи, вот только здесь было светло, тепло, пахло воском и ладаном, и все это создавало атмосферу домашнего уюта. Само помещение было очень большим, а магглов в нем слишком мало, даже если учитывать хор, стоящий на специальном возвышении, и священника. Все место в церкви занимали ряды длинных скамей, что располагались напротив гигантского органа, что сейчас издавал негромкие звуки.

Пока я была занята рассматриванием помещения, икон и статуй святых, Милорд прошел вперед. Он не скинул капюшон, не расстегнул плащ, лишь только на миг замедлил шаг, обернулся и посмотрел на меня. Я не видела его взгляда, но вполне чувствовала его, и эти ощущения были непередаваемыми. Казалось, будто Темный Лорд видит не только меня, высокую женщину в темно-синем плаще, по которому рассыпаются спутанные черные локоны, а загнанное в угол существо, что боится сделать лишнее движение и не может спокойно вдохнуть воздух. Он заглядывал прямо в душу, читая ее, как книгу.

В какой-то момент Волдеморт отвернулся и неожиданно для меня свернул к одной из скамеек. Он прошел в конец ряда и сел в тени колонны, после чего выжидающе посмотрел на меня. Я, немного помедлив, двинулась к нему и осторожно присела рядом, словно боялась, что скамья сможет в любой момент взорваться. Со стороны органа и хора послышалась новая мелодия, а Темный Лорд шумно вздохнул, что заставило меня повернуть голову в его сторону. Капюшон немного сполз с его головы, и теперь можно было видеть очертания его четкого профиля и внимательные багровые глаза. Я ожидала, что лицо Милорда будет выражать раздражение, брезгливость, или, в крайнем случае, привычную холодность, но нет, сейчас оно было просто расслаблено, словно Повелитель действительно пришел сюда послушать рождественские молитвы. А еще он был настолько близок ко мне, что я едва сдерживалась от взволнованной дрожи и в любой момент могла плюнуть на все и прижаться к нему всем телом.

Мой взгляд перешел на магглов, сидящих в начале зала, и я тихонько прошептала:

— Что мы будем делать? Вы хотите устроить им сюрприз?

Темный Лорд ответил не сразу. Он повернулся ко мне (в его взгляде появилось что-то необъяснимое) и слегка усмехнулся.

— Зачем? — тихо смеясь, спросил Милорд. — Ты видишь в этом смысл?

— Но… Это ведь магглы. Они ничего не стоят, и мы хотим истребить их род.

В ответ на это Волдеморт рассмеялся чуть громче.

— Глупости, Белла, — сказал он. — На уничтожение магглов могут уйти десятилетия, и этим мы не добьемся ничего, кроме потери времени и сил. Они слишком ничтожный народ, чтобы тратить свои силы на его истребление. Куда выгоднее их просто поработить. К примеру, представь себе насекомых. В мире их миллиарды, они, в общем-то, бесполезные, низшие существа, люди их ни во что не ставят, но при этом не стремятся уничтожить. Если ты видишь муравейник или осиное гнездо, разве у тебя возникает желание убить каждого из этих насекомых? Думаю, что ты просто не видишь в этом смысла. Тебе достаточно понимать то, как они ничтожны. И убиваешь ты только самую надоедливую мошку, которая не дает тебе покоя, не так ли? При этом сами насекомые видят, насколько велики люди по сравнению с ними и не собираются подчинять их своей воле, как в ситуации с магглами и волшебниками. Можно сказать, что мы всего лишь должны показать им их место точно так же, как человек показал его насекомому.

Темный Лорд замолчал и устремил глаза в сторону магглов. Среди них царила такая непринужденная и праздничная атмосфера, что слова Повелителя казались странными и даже неуместными среди всего этого великолепия.

— Вы, как всегда, правы, Милорд, — прошептала я. — Когда-нибудь так и будет, как вы говорите. Магглы станут подобными насекомым, а мы будем ими править. Только… для этого должно закончиться все, что происходит сейчас…

— Война будет длиться столько, сколько потребуется, но на этот раз она точно закончится в нашу пользу, — Темный Лорд сказал это настолько твердо и уверенно, что я не смела усомниться в его словах.

Несколько секунд мы оба сидели в молчании, вслушиваясь в звонкие голоса поющих детей и звуки органа. Я любовалась Милордом, и мне снова начало казаться, что это Том Риддл — такие же тонкие губы, знакомая морщинка на переносице, четко выступающие скулы. В какой-то миг я даже подняла руку, чтобы коснуться его щеки, но почти сразу одернула ее, зная, что вряд ли бы Милорду понравились мои прикосновение.

— Мне страшно, — вдруг вырвалось у меня. — Я стараюсь, креплюсь, делаю все, чтобы не разочаровать вас, но все равно боюсь. Иногда мне кажется, что я не выдержу следующий день и подведу вас, и тогда мне становится страшно еще сильнее… Как бы я хотела быть такой, как вы — сильной, бесстрашной, твердой…

Мой голос сорвался. Я и сама не ожидала от себя подобной дерзости, поэтому резко замолчала, напряженно смотря на Милорда и ожидая от него реакции. Он же лишь покачал головой. Его рука дернулась, и на миг мне показалось, что он хочет накрыть ею мою ладонь, покоящуюся на спинке передней скамьи.

— Мне было страшно так же, как и многим другим, просто я смог побороть свои страхи. А вот это под силу не всем, — сказал Волдеморт. — Никто не может представить, как страшно было блуждать по лесам Албании, не имея тела, и полагаясь только на скудный осколок изуродованной души, а при себе иметь только разум. И годами только и делать, что думать, думать, когда способен только осознавать свой страх.

Милорд замолчал, а мне оставалось лишь удивленно смотреть на него, не веря, что я услышала от него такую откровенность. Даже много лет назад, когда мы были более чем близки, он слишком редко говорил о чем-то слишком личном. А сейчас мне на секунду показалось, что он относиться ко мне так же, как раньше, и это придало сил. А даже не заметила, как приблизила свою руку к его ладони и наши мизинцы соприкоснулись. Темный Лорд не убрал руку, снова усмехнулся, от чего мое сердце сжалось от внезапно нахлынувшей нежности. Как же я любила его такого — задумчивого, спокойного, загадочного и невыносимо притягательного. И пусть других его внешность приводила в ужас, но я считала Милорда самым прекрасным мужчиной на свете.

— О чем ты думаешь? — вдруг спросил он.

— О вас, — и снова я сказала, прежде чем подумала.

— Обо мне? — Темный Лорд удивленно вскинул брови. — И что же ты думаешь?

Я искренне пожалела о своей опрометчивости. Не стоило быть такой откровенной, это могло только разозлить Милорда. Но как же выйти из ситуации?

— Вы не такой, каким вас считают все вокруг, — прошептала я. — Вы не просто великий волшебник, вы… человек, хоть вы и прячете это. Вы не сумасшедший, вы просто выше тех, других, кто не хочет видеть в вас большее. А еще я…

Я вдруг осеклась. Слова, готовые вырваться из меня, очень вовремя застыли на моих губах. Я отвернулась от Повелителя, чувствуя на себе его взгляд и понимая, что я не в силах его выдержать. Мои глаза прошлись по помещению, задержались на больших часах с каменным циферблатом, стрелка на которых показывала без четверти двенадцать. Это значило, что Рождество наступит совсем скоро…

— Что ты? — послышался голос Милорда, а его дыхание почувствовалось совсем близко от моего уха, и от этого я заметно задрожала. — Говори, раз уж начала…

Я снова повернулась к Повелителю.

— Что вы хотите услышать?..

Он ничего не сказал, но его глаза выражали твердость, и было в них еще что-то такое, что в юности заставляло меня сходить с ума и лишало всех мыслей.

— Я люблю вас, Милорд, — едва слышно прошептала я, чувствуя, как плохо слушаются меня губы.

Между нами повисло напряженное молчание. Волдеморт по-прежнему изучал меня взглядом, а я не знала, куда от него спрятаться. Кажется, мои щеки запылали, а в уголках глаз появились подозрительные капли. И как я только смогла сказать это при Господине?

Все происходило, словно во сне. Темный Лорд резко отвернулся от меня, на его лице появилась непонятная гримаса неприязни и боли, от чего я тут же почувствовала желание взвыть от разочарования. Хотя тут же напомнила себе, что я полная дура, раз уж надеялась на какую-нибудь другую реакцию.

— Не говори глупостей, Беллатрикс, — голос Милорда был вовсе не злым, как я ожидала, а строгим, как у учителя. — Любви не существует, и ты это прекрасно знаешь.

— Не существует, — эхом прошептала я. — Но что же тогда чувствую я?

— Ты не любишь меня, Белла, — тихо сказал он. — Ты думаешь, что любишь кого-то, кто поселился в твоем воображении, и не более того. Мне бы не хотелось, чтобы ты забивала себе голову подобными глупостями, как любовь.

— Но… — его слова настолько меня потрясли, что было невозможно даже открыть рот, чтобы что-то возразить. А был ли смысл? Милорд в любом случае не стал бы меня слушать.

Я почувствовала, как по моей щеке скатилась крохотная слезинка, и подняла руку, чтобы вытереть ее, но Милорд опередил меня и легко коснулся мизинцем моего лица. От этого по телу прошелся разряд, как от заклинания. Удивительно, что даже от такого легкого касания Повелителя, мое тело начинало ныть от желания его тела.

— Пойдем, Белла, — произнес он таким голосом, как будто ничего не произошло, и несколько минут назад он не услышал признания в любви.

Это почему-то меня задело больше всего — как же невыносимо было слышать равнодушие в его голосе, когда внутри меня все переворачивалось от переизбытка чувств! Так хотелось прямо здесь наброситься на него, закричать от отчаяния, толкнуть, чтобы хоть как-то заставить его перестать быть таким холодным. Во мне вскипела такая злость, что я сжала кулаки и плотно сжала губы, едва сдерживаясь от непредсказуемых действий.

— Пойдем, Белла, — внезапно сказал Милорд. — Что-то мы засиделись. А вдруг здесь зараженный воздух, и мы станем магглолюбами?

Кажется, он усмехнулся, но я пропустила мимо ушей его шутку, упорно не желая поворачиваться в его сторону. Потом послушно поднялась со своего места и направилась к выходу из храма. На меня обернулось несколько магглов — видимо, они считали не подобаемым уходить из церкви за несколько минут до Рождества. Я слышала, как за мной идет Темный Лорд, его негромкие шаги и шорох плаща, но никак не могла заставить себя обернуться. Вряд ли он был бы рад сейчас увидеть мое лицо. Наверное, оно покраснело от слез и на нем застыло выражение едва сдерживаемой ярости. Правда, теперь я злилась не на Лорда, а на саму себя за то, что позволила себе сказать ему правду, зная, что должной реакции все равно не будет.

Я вышла на улицу, и мне тут же подул в лицо морозный воздух. Снежинки покрыли ткань моего плаща, залипая за складки, а волосы вырвались из-под капюшона и неровными волнами спадали на грудь. Я ненавидела, когда они вот так вот лезли в лицо и мешали видеть все, что происходит вокруг, но в то же время безудержная ярость мешала мне нормально убрать их.

Темный Лорд вышел из костела сразу за мной и прошел вперед, в то время как я все еще стояла на крыльце, слушая отголоски пения и не решаясь пройти дальше. Почему-то совсем не хотелось идти на площадь, где буйствовала метель, и гулял холодный ветер. Но Милорд, пройдя уже несколько метров, остановился и выжидающе посмотрел на меня. Мне ничего не оставалось, кроме того, как последний раз обернуться к светлому и теплому залу и зашагать вниз по высоким каменным ступеням, плотно засыпанным снегом. Мои ноги проваливались в него по щиколотки и сразу же промокли. Я зябко поежилась, шумно вдохнула воздух, раздражаясь еще сильнее, и даже не заметила, как моя нога ступила на самый край нижней ступени, наткнувшись на ледяную корочку, скрывающуюся под слоем снега. Конечно, я тут же поехала вниз, готовая столкнуться с землей и окончательно выйти из себя, опозорившись перед Милордом. И внезапно сильные руки подхватили меня за талию, и я приглушенно вскрикнула от неожиданности.

Волдеморт стоял рядом, сжимая меня в объятьях и с улыбкой смотря в мое лицо. Что-то в этом моменте было до боли знакомо и непонятно, от чего я почувствовала себя очень неуютно. Мое сердце быстро стучало в груди, а пальцы невольно вцепились в руки Милорда чуть выше локтей. И только тогда я заметила, что из моих глаз снова текут слезы, только на этот раз от злости и бессилия. В тот миг я была готова наброситься на кого угодно, хоть на Милорда, и поэтому принялась осматриваться по сторонам, в поисках какого-нибудь запоздалого маггла. Как назло, рядом никого не оказалось. Из моего горла вырвался разочарованный рык, который тут же заглушил громкий звон — стрелка на часах приблизилась к полуночи и теперь они оповещали всех о наступлении нового дня.

Когда снова воцарилась относительная тишина, я вновь повернулась к Темному Лорду, который по-прежнему прижимал меня к себе. Злость понемногу проходила, и ее плавно сменяла тоска.

— С Рождеством, Белла, — прошептал Повелитель, и от его голоса у меня закружилась голова.

Плохо понимая, что делаю, я преодолела расстояние между нами и крепко обняла его за шею, наплевав на все. Наверное, в году должен был быть хотя бы один миг, когда я могла побыть маленькой и слабой, не стыдясь этого. Милорд, помедлив несколько секунд, поднял руки и прижал меня к себе крепче, обвив руками талию. Этот жест был властным и каким-то снисходительным, но для меня это не имело значения. Я уткнулась носом в его плечо, мокрое от снега и пропитанное запахом свежести, дыма и почему-то крови. Сейчас я чувствовала себя на своем месте, и такой защищенной, словно со мной больше никогда не может произойти ничего плохого.

— Мне все равно, что вы думаете о моих чувствах и все равно, что с ними происходит на самом деле, — прошептала я. — Мне нравится это испытывать, нравится быть верной вам и жить ради вас. Это единственное, что все еще держит меня на плаву. Спасибо вам.

Что-то слишком много вещей в тот день я делала по инерции, не задумываясь, и это совсем на меня не походило. А еще непонятнее было то, что это ни капли не злило Повелителя. Вот сейчас он обнимал меня, даже не шелохнувшись, а я никак не могла насладиться его близостью, пусть и такой целомудренной.

— Нам пора, Белла, — прошептал он мне на ухо.

В какой-то миг я была готова запротестовать — совсем не хотелось, чтобы Милорд вот так вот отпускал меня, оставляя одну. Но к моему удивлению он этого не сделал, просто уткнулся лицом в мой затылок, а я почувствовала рывок аппарации. И в следующий миг я уже не слышала рождественских гимнов, вокруг не падал снег и не выл ветер, только в камине легонько потрескивали дрова, а в воздухе пахло лилиями. Когда я открыла глаза и нехотя подняла голову, то увидела очертания моей собственной комнаты в Малфой-Менор. Наверное, Волдеморт был единственным волшебником, кто мог спокойно игнорировать антиаппарационный барьер поместья моей сестры. Но только почему именно моя комната?

Я было открыла рот, чтобы спросить об этом, но тут же передумала. Какая разница? Главное, что Милорд сейчас рядом, такой живой, теплый и все еще сжимающий меня в объятьях. Я только подняла голову и заглянула в его лицо, не в силах бороться с любопытством. Он не улыбался, а его взгляд не был особенным, но в тот же миг что-то в его выражении было такое…

Моя мысль оборвалась на прикосновении его губ к моей щеке, потом к скуле, к губам. Я с трудом сообразила, что он больше не держит меня в объятьях, а расстегивает мой мокрый плащ и стягивает собственную одежду. От этого я едва не застонала сквозь поцелуй, чувствуя вновь нахлынувшее желание. Тело свело от предвкушения и ожидания. Когда его поцелуи перешли на шею, плечи и ключицу, а принялась сама бороться с пуговицами его рубашки и наслаждая короткими прикосновениями к его гладкой груди. А потом что-то безудержно шептала, чувствуя, как его руки проходят по моему обнаженному телу, исследую прикосновениями каждый миллиметр, при этом изводя меня от желания, но, все же, заставляя наслаждаться ласками…

… В ту ночь я впервые за много лет уснула в объятьях Милорда, шепча ему на ухо какие-то нелепости и видя улыбку на тонких губах. Всю ночь мы прозанимались любовью, и каждый миг мне казалось, что время каким-то образом повернулось вспять, и я вернулась на пятнадцать лет назад, когда мы с Томом были вместе. Правда, Милорд ничего не говорил (не считая самых сладких моментов, когда он прижимал меня к себе, целовал лицо и шептал «моя Беллс»), но я чувствовала, что он, если не счастлив, то просто доволен, что эта ночь именно такая. Наверное, тогда я поняла, что Рождество все-таки один из самых светлых праздников.

Но я и совсем не удивилась, когда проснулась и увидела рядом со мной пустое место. Простыни все еще сохранили тепло его тела, и долгое время лежала, уткнувшись носом в шелковую ткань, вдыхая едва уловимый запах полыни, от чего на глаза наворачивались непрошеные слезы.

Я могла бы посчитать эту ночь очередным сном, но что-то мне подсказывало, что все произошло на самом деле. По крайней мере, тело сохранило ощущение его ласк, а мой синий плащ все так же лежал на кресле, куда ночью положил его Милорд. Мне не нужно было долго думать, чтобы понять, что эта ночь, возможно, ошибка и Повелитель никогда не упомянет о ней. Но важно было лишь то, что я знала наверняка, что она хоть что-то для него, да и значила. А разве не это давало мне новые силы жить дальше и бороться за своего Темного Лорда?

«Твой мир, твой сон,

Твой бред, твой стон,

Рождает меня —

Я кукла твоя».

(Roman Rain «Кукла»)

1996, лето

Темный Лорд был явно не в духе, хоть я и плохо понимала, что именно привело его в такое настроение. Приблизился июль, конец учебного года в Хогвартсе, на который Повелитель возлагал множество надежд и строил немало планов, которые должны были пройти именно так, как было задумано. По крайней мере все вокруг говорило о том, что на этот раз мы не должны были потерпеть поражение, как это было в прошлый раз, в Министерстве. И я изо всех сил пыталась показать Милорду свою готовность выполнять задуманную операцию — это могло бы окончательно искупить мою вину за утраченное Пророчество. Пусть с того момента прошел целый год, я все равно чувствовала, что Волдеморт перестал доверять мне так, как раньше.

Сейчас он сидел за столом посреди гостиной Малфой-Менора и хмурым взглядом осматривал всех присутствующих. Я почти физически чувствовала, как все они вздрагивают и напрягаются, в то время как Темный Лорд скользит по ним своими цепкими глазами. Мне самой казалось, что в любой миг он сможет одним взглядом вырвать из кого-то сердце. В помещении было душно, а тишину нарушало только тяжелое дыхание Алекто Керроу, сидящей через два стула от меня. Я видела, как были сильно сжаты ее кулаки и как раздувались ноздри от волнения и страха, и почему-то чувствовала непонятное удовлетворение. Ведь в отличие от нее и многих других я была относительно спокойна и даже расслаблена. Мое место по-прежнему было по правую руку от Темного Лорда, и за все это время он лишь раз взглянул на меня. С одной стороны это, конечно, должно было меня удручать, но с другой я искренне радовалась, что не чувствовала на себе его раздражения.

При этом я внимательно рассматривала его лицо и слушала напутствия и приказы, стараясь как можно лучше все запомнить, а потом идеально выполнить на практике. Планировался первый серьезный налет на Хогвартс — одно из самых защищенных мест Британии. Но благодаря моему дорогому племяннику Драко у нас появилась возможность побывать в школе волшебства и заодно проведать тамошних членов Ордена Феникса. Таким образом можно было бы без проблем добраться до Поттера. Конечно же, после смерти Дамблдора.

Милорд что-то говорил Амикусу Керроу о предстоящем сражении, и в тот момент глаза Повелителя горели красным пламенем. Я закусила губу, ожидая, когда же дойдет очередь до меня. Темный Лорд в тот момент казался каким-то слишком уставшим и осунувшимся, хоть и ни один жест не мог показать, что он чувствует себя как-то не так. Но за последние полгода Волдеморт слишком изменился. Он стал более худым, лицо практически полностью потеряло черты, в которых теперь было все больше сходства со змеей. Волосы еще больше поредели, утратили свой цвет, глаза сильнее сузились, зрачки слились с налитыми кровью белками, и взгляд Повелителя казался еще страшнее. Но смущало ли меня это? Какая была разница, как он выглядит? Я по-прежнему была рада видеть его в своей спальне, хоть с каждым месяцем он появлялся там все реже. Как и раньше, я смотрела на него с нескрываемым восторгом, вспоминая Тома Риддла и искренне веря, что где-то в этом существе затерялась частичка того прекрасного юноши. Вот только найти ее было невозможно, как бы я не старалась.

— Беллатрикс? — я вздрогнула после того, как он произнес мое имя.

Затем, опомнившись, я подняла голову и уставилась в Милорда, который теперь обращался исключительно ко мне.

— Ты поняла, что от тебя требуется? — спросил Волдеморт своим шипящим голосом и тоном заботливого учителя, который переживал за своего непутевого ученика. Конечно же, это было иллюзией — вряд ли бы Темный Лорд беспокоился об удачливости одной из Пожирателей Смерти. А ответить на его вопрос можно было только положительно, иначе смерть была бы самым легким наказанием.

Я молча кивнула и бесшумно выдохнула воздух, посмотрев куда-то поверх головы Повелителя. Конечно же, я знала, что от меня требуется — следить за всеми, кто задействован в операции, за происходящими событиями и за тем, чтобы приказы Темного Лорда были исполнены. Это не считая убийства энного количества авроров и сохранения собственной жизни. Одним словом, в мои обязанности входило всеми командовать и быть главной, хоть и никто не говорил об этом прямо. А остальные Пожиратели Смерти знали, что если будут мне перечить, то я могу выйти из себя и не постесняюсь применить к ним Непростительное. Мне это всегда доставляло удовольствие, а Милорд каждый раз закрывал глаза на подобные выходки (кажется, ему действительно было все равно).

— Значит, завтра, в это же время вы должны покинуть Малфой-Менор, –заключительным голосом изрек Темный Лорд. — И я надеюсь, что на этот раз обойдется без эксцессов.

Последняя фраза была сказана отнюдь не безразличным голосом — в нем можно было услышать четкие нотки угрозы и предостережения.

«Все будет лучше, чем вы можете себе представить, — мысленно прошептала я, вставая из-за стола. — Вы будете мною довольны».

Я старалась не обращать внимания на духоту, царящую в помещении и вести себя, как обычно. Но руки почему-то начинали трястись, а дышать становилось все труднее. Мое состояние было близким к панике, хоть я и не видела для нее причин — сколько раз я не готовилась к подобным заданиям, и ничего в этом не было страшного! Но только не сейчас.

Пройдя вдоль длинного стола, я на миг остановилась у открытого настежь окна, из которого дул раскаленный воздух. Меня окатило им с ног до головы, на лбу выступили капельки пота, а тонкая шелковая мантия противно прилипла к спине. Как же я ненавидела зной! Почему-то подумалось, что если завтра будет подобная погода, то задание будет не таким уж простым, как кажется с первого взгляда.

Я заскользила взглядом по залу, невнимательно разглядывая Пожирателей Смерти, встающих из-за стола и разбредающихся по своим делам. Все они казались невероятно бледными и слишком зажатыми, словно были не живими людьми, а просто куклами, выполняющими любую прихоть Темного Лорда. В них не чувствовало ни искренности, ни желания что-нибудь сделать. Неужели только я одна знала, ради чего мы боремся? Словно никто из них не верил в скорую победу Милорда. С этой мыслью я нашла глазами Повелителя — он все еще сидел в кресле, глядя на Нагини, которая неизменно оплетала его шею. От этой картины у меня сжалось сердце — сначала от страха, а потом от какого-то щемящего чувства потерянности. Он казался мне странно чужим и ужасным существом, но одновременно кроме него у меня никого и не было.

Внезапно Темный Лорд повернулся ко мне и прожег меня своими темно-красными глазами. От этого во мне все словно связалось в узел, а голова закружилась так сильно, что я схватилась за спинку ближайшего стула, чтобы не потерять равновесия. А когда смогла прийти в себя и еще раз посмотрела на Милорда, то он снова был повернут к Нагини. Зал опустел, и мне стало еще неуютнее — хотелось очутиться в своей комнате, возможно, принять холодный душ. Перед завтрашним днем стоило сосредоточиться и набраться сил, чтобы не ударить лицом в грязь.

Но, видимо, дойти до спальни мне было не суждено. Сделав несколько шагов к лестнице мимо Темного Лорда, я ощутила странное давление в груди, в районе сердца. Снова повторилось головокружение, на этот раз потемнело в глазах, перехватило дыхание. Я приглушенно застонала и, схватившись за грудь, согнулась, больше не в состоянии распрямиться или просто пошевелиться — каждое движение причиняло невыносимую боль. В те секунды мне вспомнился Круциатус, но любая боль этого проклятия не могла сравниться с тем, что я испытывала в тот момент. Агония не спеша расходилась по всему телу, по каждой клеточке, задевая все нервные волоски и заставляя их ныть от нестерпимого жжения. Словно в меня влили раскаленный металл, и теперь его жар терзал мое тело изнутри.

Кажется, я упала на колени, парализованная этим страшным наваждением. Я даже не знала, были у меня закрыты глаза или перед ними просто появилась непроницаемая пелена. Захотелось кричать, чтобы как-то выплеснуть эту агонию наружу, но ничего не получилось — крик застрял в пересохшем горле и из губ вырвался только один отрывистый выдох.

Вдруг я почувствовала, как кто-то подхватывает меня за плечи, трясет, но от этого боль становилась все сильнее. Она заполоняла сознание и лишала возможности дышать, и с каждой долей секунды казалось, что это последние мгновения моей жизни.

* * *

Мне казалось, что я медленно умираю. Поначалу перед глазами играли мириады разноцветных искр, мельтешащих где-то вдали, как солнечные блики на водной глади. Они призывали меня к себе, но, как бы я не пыталась сделать шаг вперед, ноги наливались свинцом, заставляя меня склоняться к земле. Когда я отчаялась оказаться у этих манящих огоньков, они тут же померкли. Я оказалась в кромешной темноте, и ничего не чувствовала, кроме странной тяжести в груди. Тогда мне стало казаться, что я падаю в какую-то бездну, наполненную пустотой и удушающей болью. В какой-то миг она стала настолько сильной, что единственным желанием было быстрее умереть. Но потом я оказалась посреди большого луга, пестрящего пурпурными цветами вереска и голубыми колокольчиками. Было слишком жарко, тонкая ночная рубашка прилипла к телу, я задыхалась и металась из стороны в сторону, в надежде найти какую-нибудь тень, но, куда бы шла — везде меня преследовали жгущие лучи солнца. Дышать становилось все труднее, и даже когда я оказалась в крепких объятьях Тома, возникшего прямо из воздуха, мне не стало лучше. Он шептал мне что-то на ухо, а я только тяжело хватала ртом воздух, не в силах открыть глаза. И меня почти не воновало, что он снова рядом…

В какой-то момент все развеялось, и, хоть меня не преследовали солнечные лучи и не сжимали сильные руки, я с трудом дышала. Страх липким потом прошелся по моему телу, я попыталась пошевелиться, и это на удивление получилось. Даже боль ощущалась не так сильно, как несколько минут назад, а, может, я к ней просто привыкла. Но стало почему-то слишком одиноко. Всего несколько секунд назад рядом был Том — обнимал меня, гладил по волосам, и я даже не обратила на это внимания. Но вскоре его лицо стало просто отдаляться, черты смазываться, как пейзаж за окном, покрытым каплями дождя. Я что-то прохрипела и попыталась поднять руку. У меня это на удивление вышло, хоть и не с первого раза. Я протянула ее вперед, надеясь нащупать только воздух, но совсем неожиданно почувствовала прикосновение чьих-то холодных пальцев к моему запястью. Они легко обвились вокруг него, напомнив этим проворных змей, а я резко вздрогнула — они вдруг оказались слишком холодными.

— Я вижу, ты начинаешь приходить в себя, Белла, — откуда-то издалека послышался знакомый шипящий голос.

По-моему, он говорил что-то еще, но я уже этого не слышала. Сознание снова начинало меркнуть, и, как бы я не пыталась его удержать, его обволакивала темнота. Я чувствовала, как меня схватили за плечи, как подняли мою голову, к губам приложили какой-то сосуд и влили в меня холодную жидкость, но в то же время эти ощущения казались ненастоящими, как будто я наблюдала за ними со стороны. Затем я снова оказалась в лежачем положении, но шевелиться не могла — тело было ватным, как при Петрификусе Тоталусе, но только я все еще отчетливо ощущала прикосновения к своей коже. Вскоре они перешли на лицо, на лоб, и в какой-то миг даже отрезвили меня. Я снова начинала приходить в себя, и на этот раз окончательно.

— Милорд… — прошептала я первое, что пришло на ум.

— Я здесь, Белла, — последовал незамедлительный ответ. В тот же момент мне стало спокойнее — если он рядом, значит почти все хорошо.

— Что… — начала я, но он тут же прикоснулся к моему рту, не давая вымолвить следующие слова.

— Тебе сейчас нельзя говорить, — произнес он.

— Но…

— Молчи, — теперь в его голосе проскользнули повелительные нотки, хоть и тут же сменились прежней холодностью и жесткостью. — Если ты хочешь спросить, что с тобой, то я отвечу тебе, что не знаю. Ты уходила с собрания, и тебе стало плохо. Сутки пролежала без сознания, не подавая надежды на жизнь.

Его слова подействовали на меня, как ведро холодной воды, вылитое на голову в знойный день. Я распахнула глаза и резко подняла голову с подушки, слабым зрением глядя на Темного Лорда, сидевшего в кресле около моей кровати.

— Сутки?! Но… Хогвартс! — это было трудно назвать вскриком, но если бы я была в нормальном состоянии, но от звучания моего голоса задрожали бы стекла.

Темный Лорд оставался спокойным, только вытянул руку и снова уложил меня на подушку. Я по инерции подчинилась, но не свела с него возмущенного взгляда.

— Интересно, как бы ты смогла туда попасть, лежа без сознания, — скептически изрек Милорд. — Хотел бы я на это посмотреть.

Я подавила вздох разочарования. Сейчас, в эти минуты происходил захват Хогвартса, а меня там не было. И почему? По совершенно непонятной и неуместной причине моего недомогания. Вот только какого? Это не было похоже ни на обморок от жары, ни на беременность, а боль явно была вызвана какой-то магией.

— Что со мной? — прошептала я едва слышно, боясь разозлить Милорда своим непослушанием.

Какое-то время он медлил с ответом, на его лице отразилась тень задумчивости, после чего он внимательно посмотрел на меня, словно сомневаясь, говорить или нет.

— Я не знаю, Белла, — наконец, сказал он, в его голосе прозвучала странная хрипота.

Я поймала его взгляд, не понимая, волноваться мне или нет. Ведь то, что произошло, могло значить все, что угодно — на мне могло быть проклятие, я могла быть смертельно больна, кто-то мог меня сглазить… и Мерлин знает по какой из тысячи причин я сутки лежала без сознания!

Мое тело задрожало, из кожи просочился липкий пот, свидетельствующий о назревающем нервном срыве, и я, не понимая, что делаю, протянула руку вперед и прикоснулась к ладони Милорда. Он, к моему удивлению, не отстранился, позволяя мне держать его, чтобы хоть несколько минут не чувствовать удушливого страха.

— Что мне делать? — дрожащим голосом поинтересовалась я.

— Пока что находиться здесь. Хотя бы до тех пор, пока я не выясню, что произошло, — твердо сказал Темный Лорд.

В тот момент он выглядел настолько серьезно, что я не нашла в себе сил возразить, хоть и не была согласна с его решением. В то время, пока я здесь буду валяться в постели, может произойти столько важных вещей, при которых мне не доведется участвовать.

Я откинулась на подушку. Постепенно мое самочувствие становилось лучше, хоть и во всем теле по-прежнему ощущалась слабость. Буквально в те же секунды у меня возникло чувство, будто я куда-то проваливаюсь, растворяюсь в странной мягкости и тепле шелковой постели. Сознание заволакивало туманом и почти ничего не воспринималось по-настоящему, как будто мои мысли и разум отделились друг от друга. И в тот момент, когда я снова открыла глаза, то увидела, что Темный Лорд по-прежнему в комнате, вот только теперь сидит не в кресле, а на моей кровати и почему-то сжимает в руках волшебную палочку. Я хотела спросить, что произошло, но тут же закрыла рот, понимая, что не в силах произнести ни слова. В тот же миг я снова ощутила, что мышцы начинают расслабляться, и последнее, что я помнила — это нежное прикосновение к своему лицу и чье-то теплое дыхание на щеке.

* * *

Кто-то дотронулся до моей шеи; я поморщилась от неожиданности и странно знакомого, но давно забытого запаха. Это были смешанные ароматы дождя, осенних листьев и табака, и они заставляли вспомнить о чем-то далеком и давно исчезнувшем, о тепле и уюте. От этих ассоциаций на моих губах появилась улыбка, и я попыталась открыть глаза. Это получилось с трудом — тело до сих пор было охвачено невероятной слабостью, а голова наполнена туманным сумбуром. Но мне вдруг очень захотелось видеть того, кто был рядом, так нежно гладил меня по лицу и одним своим присутствием вызывал такую умиротворенность.

Сквозь полузакрытые веки стали пробиваться серые лучи света, и уже очень скоро я смогла разглядеть мужской силуэт, сидящий у моей кровати. Тогда же по моему телу пронесся знакомый трепет, а к горлу подступил комок радости. Сколько бы ни прошло времени, но Темный Лорд оставался со мной, он был рядом и следил, как я себя чувствую! И это в очередной раз доказывало, что я для него все еще что-то значу.

Я хотела позвать его, но из моего горла вырвался только хрип. И тогда я почувствовала, как теплые пальцы легли на мое лицо, а у губ появился сосуд с какой-то жидкостью. Сделав глоток, я обнаружила, что это всего лишь вода, а еще через мгновение закашлялась, разливая на себя содержимое стакана. Вскоре у меня забрали его из рук, помогая принять вертикальное положение.

— Милорд, я… — сквозь кашель вырвалось из моего горла, но в ту же секунду я осеклась.

Наверное, из-за удивления, спазмы перестали сдавливать мое горло, а в голове вдруг образовалась невероятная ясность. Это состояние было чем-то из ряда шока, когда я просыпалась от ночного кошмара или приходила в себя от видения и не понимала, вокруг меня сон или явь.

— Руди… — растерянно прошептала я, расширенными от удивления глазами глядя на мужа.

Он ничего не ответил, а только сдержанно усмехнулся, как делал всегда, когда пытался скрыть свои настоящие чувства. Это заставило меня почувствовать неожиданный прилив тепла где-то в районе груди, в горле запершило, захотелось расплакаться, как ребенок и попросить, чтобы он не исчезал. Раньше Рудольфус никогда не приходил ко мне в моих грезах, а оказалось, что я необычайно этого хотела. На какую-то секунду во мне возникло желание броситься к нему шею, забыв обо всем на свете, но я зачем-то сдержала свои порыв и просто протянула руку вперед, касаясь его лица, так осторожно, словно Руди в любой миг мог испариться. Но он на удивление оказался материальным и теплым, его шероховатая кожа была сухой, а когда мои пальцы спустились ниже, то наткнулись на небритые щеки. Он накрыл мою ладонь своей, и его пальцы были настолько теплыми, а прикосновение приятным…

— Ты настоящий, — прошептала я. — Ты ведь настоящий, правда?

Вопрос прозвучал требовательно, на него не нужно было отвечать. Рудольфус сидел передо мной, худой, бледный, с темными кругами под глазами и бескровными губами, его потертая мантия в нескольких местах порвалась, а волосы почти доставали плеч, но это был Руди, мой Руди, которого мне так не хватало. Ничего не сказав, я просто прижалась к нему, закрыв глаза и уткнувшись носом в его плечо, и вдыхала знакомые запахи. Рудольфус сначала несмело, как будто боясь, что я растворюсь, коснулся моей спины, провел по ней, прижал к себе. Не знаю, сколько времени мы так просидели, но мне было так уютно и хорошо, что ничего не имело значения. По стеклам постукивали редкие капли дождя, слышался шум деревьев из сада, но какое значение имела любая непогода, если вернулся Руди? Это ведь могло значить только то, что теперь не будет ни слез, и ни кошмаров, ни страха. Он поможет мне, будет рядом, как был всегда.

— Белла, ты плачешь? — вдруг послышался его голос и вывел меня из размышлений.

Я быстро оторвала от него лицо и только тогда поняла, что по моим щекам катятся слезы. Потом я ощутила, как мои губы растянулись в улыбке, и подняла руку, чтобы вытереть глаза.

— Все хорошо, Руди, правда, просто… — мой голос оборвался, но потом, снова набрав в легкие воздуха, я произнесла: — Я просто рада тебя видеть, Руди, очень рада.

В ответ он что-то пробормотал, но это уже не дошло до моего слуха — я снова обхватила его шею руками и прижалась к нему всем телом. И только в тот миг поняла, что на мне ровным счетом ничего нет, кроме тонкого одеяла, которое уже почти не прикрывало грудь. Это было странно, ведь я точно засыпала в ночной сорочке, я точно помнила это — тогда она еще насквозь промокла от пота.

Я вдруг отстранилась от мужа и внимательно посмотрела в его лицо, где добавилось еще пару десятков морщин.

— Что происходит? — прошептала я. — Что… Мне кажется, что что-то случилось… Сколько я была без сознания?

Какое-то время Рудольфус молчал, словно не раздумывал — говорить мне правду или соврать. Но, видимо, мой пристальный взгляд склонил его ко второму решению.

— По словам Темного Лорда, то более четырех суток, — произнес Рудольфус.

В его голосе послышались странные металлические нотки, от чего мне вдруг стало не по себе — обычно так Руди выглядел только тогда, когда очень нервничал. Но ведь он почти год провел в Азкабане, и кому, как не мне знать, что бывает после этого.

Я успокаивающе взяла мужа за обе руки и посмотрела в его лицо, требуя продолжения.

— Он говорил, что ты один раз очнулась, а потом снова потеряла сознание… Когда я вернулся, ты была в таком состоянии, а, самое страшное, что даже Милорд не знает, что с тобой, — когда Рудольфус упоминал Повелителя, его голос вдруг становился донельзя отстраненным и безжизненным. — Я так удивился, когда он позволил мне прийти к тебе, это…

— Постой-постой, — резко перебила я мужа. — Ты говоришь, прошло больше четырех суток? Но… А как же битва? Что-что случилось?

Кажется, я настолько возбудилась, что даже не заметила, как села в кровати, а одеяло съехало с моего торса. Поймав на себе недвусмысленный взгляд Руди, я почти покраснела и поспешила прикрыться. Было так странно смущаться при собственном муже!..

— Белла, — слова ему давались с явным трудом. — Успокойся, пожалуйста. Все хорошо, никто не пострадал. Кроме Дамблдора, естественно, — при этих словах на губах Руди появилась знакомая мне задорная улыбка, которая не стерлась ни годами, ни Азкабаном.

— Значит, Драко…

— Это был не Драко. Снейп. Теперь Темный Лорд возиться с ним, как с важнейшим артефактом. Поручает ему самые важные задания…

От этих слов что-то больно кольнуло меня. Снейп, опять этот чертов Снейп! Как же я его ненавидела!.. Ведь если бы не он, если бы не эта черная моль, которая не знает ничего, кроме своих зелий и домашних заданий, то Темный Лорд бы не исчез пятнадцать лет назад, я бы не сидела в Азкабане, и у меня родился бы сын… А теперь этот мерзкий полукровка отнимает у меня самое ценное — внимание Волдеморта!.. В тот миг я была готова сорваться с кровати и броситься на поиски Снейпа, что применить к нему как можно больше проклятий. Но руки Рудольфуса с неожиданной силой уперлись в мои бедра, не давая мне встать с кровати.

— Темный Лорд приказал не выпускать тебя из комнаты, — быстро произнес Рудольфус. — Прости, но я не хочу снова в Азкабан, даже ради тебя. Он и так сделал нам слишком большую поблажку, отпустив на свободу.

В ответ на это я промолчала, сжав зубы от внезапной злости.

Некоторое время мы с Рудольфусом просто сидели друг напротив друга, погрузившись в молчание. Я смотрела в окно, где покачивались ветки старой груши, а Руди, кажется, изучал взглядом мое лицо. Когда он произнес мое имя, я даже не обернулась, и тогда он дотронулся до моих волос.

— Белла… — его голос прозвучал настолько мягко и привычно, что я вздрогнула и повернула голову.

В карих глазах Руди можно было прочитать столько эмоций, что даже не верилось, что человек способен испытывать столько чувств одновременно. От этого у меня закружилась голова, а весь гнев как рукой сняло. Так странно — при Руди я всегда могла успокоиться и почувствовать себя в непринужденном уюте, а с Темным Лордом во мне всегда играло столько чувств, что порой наше пребывание вместе казалось невозможным.

— Мне кажется, что скоро что-то случится, — вдруг прошептала я. — Нет, я знаю, скоро обязательно что-то случится, Руди…

Он в ответ лишь вздохнул и опустил взгляд, а я откинулась на подушки, понимая, что не смогу выбраться отсюда до появления Темного Лорда, который неизвестно когда соизволит ко мне наведаться. Оставалось только ждать, но разве это было для меня чем-то новым? Я ждала почти пятнадцать лет в Азкабане, что для меня какие-то несколько часов?

«А мы не ангелы, парень,

Нет, мы не ангелы,

Темные твари,

И сорваны планки нам».

(Би-2, Люмен, Агата Кристи «Мы не ангелы»)

Я была права, когда говорила, что все изменится. Не знаю, в чем именно это проявилось — стала другой жизнь или поменялось мое восприятие окружающего, но теперь я чувствовала себя совершенно по-другому. Возможно, из-за странного, изменчивого настроения Темного Лорда, которое неизменно отражалось и на моем расположении духа. А, может, из-за постоянного присутствия Руди, от которого я так отвыкла. Порой недоуменно смотрела на мужа, словно пытаясь понять, откуда он. Я была рада, что он рядом, в его присутствии мне становилось тепло и уютно. Но от моего взгляда не ускользала странная тоска, которая теперь постоянно следовала за Рудольфусом, полностью оставив в прошлом веселого и неунывающего человека, который в любое время мог поднять мне настроение одним своим видом. Из-за этого не имело смысла переживать — я сама была в Азкабане, знала, насколько он меняет людей. Но как же мне хотелось сделать для Руди что-то хорошее, чтобы вновь увидеть его беззаботную улыбку! На собраниях я часто ловила на себе его взгляды, и в них читалась непонятная смесь печали, нежности и какой-то животной боли. Поначалу мне казалось, что это все из-за Темного Лорда, но позже я смогла убедиться, что это вовсе не ревность. Я хорошо знала мужа, и понимала, что это последнее чувство, которое он только мог бы испытывать. Без сомнений, он знал о моих отношениях с Повелителем, думаю, что это не было секретом и для остальных, но что он мог на это сказать? Это закончилось бы для него, по меньшей мере, смертью. А я, помня о словах Лорда насчет того, что он не собирается меня ни с кем делить, старалась держаться от мужа на расстоянии, всем своим видом показывая, что просто-напросто не могу быть с ним близка. Мне было достаточно вечерних бесед у камина, где мы могли спокойно поговорить о каких-нибудь пустяках или просто углубиться в собственные мысли. С Руди мне вспоминался былой уют Лестрейндж-Холла, моя давно забытая беззаботная жизнь, когда я была просто женщиной, женой и хозяйкой поместья, не знала ни о каких битвах, рейдах и Непростительных проклятьях. Эти иллюзии таяли, как только я чувствовала привычное жжение в Метке. Тогда мне приходилось бросать сожалеющий взгляд на Руди и идти туда, где меня ждал Темный Лорд. Каждый раз я изо всех сил сдерживала себя, чтобы не обернуться и не видеть, как поникают плечи Рудольфуса, и опускается его голова, как он пытается сдержать свои порывы, но их все равно выдают сжатые кулаки и тяжелое, нервное дыхание. Смотреть на это было невыносимо, а еще хуже — на следующий день, как ни в чем не бывало, видеться с мужем, улыбаться ему и вести непринужденные беседы.

Но в те моменты, когда я оставалась наедине со своим Лордом, я забывала обо всем на свете. Очень часто при Волдеморте со мной случались приступы, после которых я еще несколько часов приходила в себя, стараясь вспомнить, что же со мной происходило. Этого почти никогда не удавалось, перед глазами всего лишь блуждали какие-то неясные образы, не желающие вырисовываться в целостные картины. Я не раз пыталась выяснить у Милорда, что же со мной происходит, но он лишь ссылался на мою нездоровую психику и слишком высокие амбиции. И каждый раз, когда Волдеморт говорил об этом, он поворачивался ко мне спиной, словно не желая, чтобы я в те мгновения смотрела на его лицо. Мне ничего не оставалось, кроме как прятать свое беспокойство и делать вид, что меня это мало волнует. Лишь только раз я спросила Темного Лорда, скрывает ли он от меня что-то, и в следующие секунду после этого на его лице, чуть ли не в первый раз после моего освобождения из Азкабана, что-то отразилось. Кажется, это была растерянность (если, конечно, Волдеморт вообще мог ощущать нечто подобное), которая, впрочем, через несколько секунд сменилась такой яростью, что я едва успела убежать из библиотеки, чтобы не заработать Круциатус.

А время шло, и каждый день был настолько напряженным, что казался отдельным периодом жизни, совершенно не похожим на все предыдущие. Больше не было акций и рейдов, практически ни один отряд Пожирателей Смерти не появлялся в маггловском Лондоне просто ради того, чтобы разрушить, убить или покалечить в свое удовольствие. Но, вместе с тем, количество Черных Меток над домами возрастало, волшебный мир охватывала паника, Министерство трещало по швам от поступающих в него предупреждений об опасности и волшебников, просящих дать им защиту. Самым интересным было то, что после смерти Дамблдора всем казалось, будто они потеряли последнюю защиту и стали легкой добычей для Пожирателей Смерти. Конечно, в какой-то степени они были правы — за один месяц Темному Лорду удалось избавиться от стольких ненужных людей, от скольких он не избавился за последний год.

Министерство Магии все еще было в руках Руфуса Скримджера, но за последнее время его авторитет был подорван смертями сотрудников отделов, от чего Аврорат больше не работал так, как прежде. Теперь Пожирателям Смерти можно было практически ходить по улицам без масок, и это никак бы не влияло на нашу безопасность. Правда, среди приспешников нашего Лорда все еще ходили слухи об Ордене Феникса, о его действиях, но никто больше не опасался внезапной засады неумелых боевых магов, которые в любой момент были готовы поймать Пожирателя Смерти и сдать его дементорам.

Кстати, что касалось этих существ, то с недавних пор они покинули Азкабан, полностью перейдя на сторону Темного Лорда, готовые служить ему. Это значительно усилило мощь Темного Ордена, и в случае какой-нибудь крупной стычки с противоположной стороной, мы были при силе и в наших руках были все шансы победить. При этом нам удалось наладить отношения с великанами, задобрив их щедрыми подарками и пообещав множество привилегий в случае нашей победы.

Темный Лорд чувствовал себя на высоте, его расположение духа с каждым днем все улучшалось, а дела шли именно так, как хотел он. Не то, чтобы это как-то отразилось на Пожирателях Смерти — он по-прежнему жестоко наказывал провинившихся и так же много требовал от нас, но было видно, насколько он вдохновлен назревающей победой. Я, конечно же, чувствовала себя почти настолько же довольной, как и сам Повелитель — для меня не было ничего лучше, чем видеть, как сбывается все то, к чему он стремился столько лет. Но при этом какая-то часть меня жаждала, чтобы все поскорей закончилось, чтобы, наконец, наступил новый режим… Мне казалось, что именно тогда все прояснится, возможно, жизнь хотя бы отдаленно станет похожей на то, что было раньше, когда Темный Лорд еще хоть немного оставался Томом. И в то же время мне было страшно просыпаться с утра, боясь, что все изменится — а что, если тогда, когда мы победим, я стану ненужной Волдеморту? Что, если он перестанет обращать на меня внимание, больше не будет вызывать к себе и отдавать приказы? Наверное, это была одна из самых страшных вещей, которые только могли произойти в моей жизни.

Где-то в начале августа я стала замечать за Темным Лордом странную задумчивость. Он мог часами молча сидеть в кресле, окунаясь в собственные раздумья и пытаясь что-то про себя решить. На собраниях стал невнимательным, мог на долгое время замолчать, словно начисто позабыв о присутствии Пожирателей Смерти, которые ждали от него новых приказаний. И даже в моменты нашей близости Темный Лорд внезапно мог о чем-то вспомнить и, собравшись, уйти куда-то на долгое время, ничего мне не сказав. Это все мне очень напоминало его поведение в то время, когда он узнал о Пророчестве и пытался выяснить, что конкретно в нем имелось в виду. Вот только разница была в том, что тогда он почти все рассказывал мне, делился каждым своим планом, а иногда даже спрашивал моего мнения о той или иной вещи, теперь же от него невозможно было дождаться и слова. Я понимала это, терпела все, что он со мной ни делал, готова была к любой попытке меня унизить или показать мое место, но имело ли это для меня значение в то время, как я готова была на все ради моего Господина?

В один день оборотень по имени Фенрир Грейбек привел в Малфой-Менор очередного пленника — мистера Оливандера, мастера волшебных палочек, которого я помнила еще с того момента, как пошла в Хогвартс. Темный Лорд почему-то очень серьезно отнесся к новому «гостю» поместья и велел запереть его в подвале. Это было довольно непривычно — прежде мы не держали пленников в Малфой-Меноре, довольствуясь лишь пытками посреди гостиной. Но теперь Волдеморт довольно много времени проводил в подвалах, «беседуя» с Оливандером. Что именно ему нужно было от создателя волшебных палочек, я не знала, но судя по озабоченному виду Повелителя, это было действительно важно. Еще несколькими днями позже, на одном из собраний он потребовал волшебную палочку Люциуса Малфоя и без лишних слов забрал ее, явно намереваясь ею воспользоваться. Это в очередной раз доказывало, что сейчас Темного Лорда больше всего интересуют волшебные палочки и все, что с ними связано. Но что бы это могло значить?

А то собрание как раз и стало для нас всех решающим. Яксли принес хорошие новости о том, что, наконец, наложил проклятие Повиновения на одну из министерских шишек — некого Пия Тикнесси, и это намного увеличивало шансы в скором времени свергнуть Руфуса Скримджера с поста Министра Магии. Но еще более важной новостью было то, что на ближайшие выходные Гарри Поттер должен был покинуть дом своих родственников, а это было прекрасной возможностью поймать его и передать в руки Темному Лорду…

* * *

Вечер выдался ветреным и довольно прохладным для царящего на улице августа. Погода совершенно не располагала к выполнению поставленного Темным Лордом задания, но никто не смел выказывать свое недовольство. Все Пожиратели Смерти выглядели слишком напряженным, но при этом на их лицах не отражалось ни единой эмоции — казалось, будто к каждому из них применили Империус. Хотя, как я до этого не раз замечала, само присутствие Темного Лорда действовало куда лучше любого заклятия Повиновения и заставляло по собственной воле делать просто невероятные вещи. Наверное, именно это и толкнуло людей в свое время стать Пожирателями Смерти — не страх перед Повелителем, не желание ему услужить, а его странная и неповторимая способность влиять на людей одним своим присутствием, заставлять себя слушать и внушать окружающим, что все его убеждения правильны.

Мои пальцы медленно перебирали жесткие прутья метлы, а глаза бездумно блуждали по лицам всех присутствующих, всматриваясь в их выражение. Это занятие было скорей не лекарством от скуки, а старанием хоть как-то скрыть от самой себя непреодолимую нервозность и волнение. Каждая мышца моего тела была до предела напряжена, дыхание — коротко и отрывисто, а тело то и дело охватывала острая, почти болезненная дрожь. Рядом со мной переминался с ноги на ногу Рудольфус; я чувствовала, что он не меньше меня охвачен волнением, и не решалась поднять на него взгляд, чтобы не встретиться с его затуманенными от волнения глазами. Я просто подвинулась ближе к мужу, нашла его руку и крепко сжала ее, чувствуя холод его шершавой кожи. От этого жеста мне стало легче, по телу прошла волна тепла, которая придала мне уверенности в себе и почти сняла с меня прежние страхи.

Я перевела взгляд на Темного Лорда, который стоял перед всеми Пожирателями Смерти и обводил нас хмурым, полным недоверия взглядом. Стэн Шанпайк, один из тех, кто совсем недавно принял Черную Метку, буквально сжался от страха и смотрел на Милорда таким взглядом, будто тот в любой момент мог обрушить на него лавину или груду камней. А Долохов, стоящий рядом с Шанпайком, раздирал до крови пальцы, перебирая прутья своей метлы и стараясь унять дрожь.

В том, что все выглядели настолько нервозно, не было ничего удивительного. Сегодня планировался захват Гарри Поттера, а это было первое ответственное задание для всего Темного Ордена за последние несколько лет. Помнится мне, в последний раз, когда мы вот так отправлялись выполнять поручение Милорда в Министерство, и провалились, вызвав у него такой гнев, что он едва сдержался от того, чтобы всех не поубивать. Теперь же все настолько переживали за результат сегодняшнего выполнения задания, что едва могли дышать. От успеха поимки Поттера зависели наши жизни, исход идущей войны и, возможно, безопасность самого Темного Лорда. Хотя, о последнем знало всего несколько человек из Внутреннего Круга, но и это не давало Милорду покоя. И теперь он спешил как можно скорее покончить с мальчишкой, чтобы позабыть о главной проблеме и окончательно взять власть в свои руки.

Откуда не возьмись, сорвался очередной порыв ветра, окутав всех запахом дождя и холодной свежести. Я поежилась и посмотрела на небо: оно было хмурым, но туч на нем не виднелось, и это хоть немного поднимало настроение. Но при этом метла в руке и осознание того, что через несколько минут мне предстоит ее оседлать, вызывало во мне самые неприятные мысли. В последний раз я летала еще в школе, и не скажу, что полеты были моим самым любимым предметом. Другое дело — Руди, всю свою молодость играл в квиддич, в школе был капитаном команды и отличным игроком, и теперешняя перспектива лететь за Поттером не вызывала у него ничего, кроме легкого волнения.

Темный Лорд еще раз обвел хмурым взглядом всех присутствующих, всего на несколько секунд задержав на мне взгляд, но этого хватило, чтобы во мне все буквально похолодело, а ноги вдруг стали ватными. И если бы Руди меня не держал за руку, я могла бы и упасть без сил. Так трудно верилось, что один и тот же человек мог внушать такой животный страх, в то время как еще вчера я от одного звучания его голоса сгорала от страсти.

По толпе Пожирателей Смерти пронеслась волна оживления, послышались приглушенные голоса и шорох одежды. Вскоре люди стали забираться на метлы, привыкая к ним и один за другим поднимаясь в воздух. Я повернулась к Рудольфусу, и он сдержанно кивнул, этим показывая, что готов ко всему. Я ощутила, как на моих губах появилась совсем бестолковая улыбка, но тут же поспешила ее стереть, понимая, что она неуместна. Но все же мне было трудно скрывать свою радость, вызванную присутствием Руди. А еще это была ностальгия по прежним временам, когда мы были совсем молодыми и полными энергии, а каждое задание казалось нам опасным, но занимательным приключением.

Крепко вцепившись пальцами в рукоятку, я оседлала метлу и оттолкнулась ногами от земли. Взлететь у меня получилось не с первого раза — несколько попыток с треском провалились, но это не особо повлияло на мой боевой дух, так как такой сильный ветер был преградой даже для квиддичиста Рудольфуса. И как только я поднялась в воздух, меня почти сразу же смел сильный поток воздуха, но я не собиралась сдаваться, до боли сжав в руках метлу и стараясь держать на ней равновесие, несмотря на разыгравшуюся стихию. Мои волосы разметались в разные стороны, то и дело попадая в глаза и рот, и из-за этого пришлось поспешно натянуть на лицо маску Пожирателя Смерти.

Здесь, в небе, мое тело казалось мне невесомым, словно парило над землей, подхваченное силой ветра. Я осмотрелась. Большинство Пожирателей Смерти уже поднялись в воздух, кто-то описывал круги над деревьями в саду Малфоев, кто-то взлетал выше, к облакам, кто-то замер в нескольких футах от земли, не решаясь лишний раз подниматься выше. Конечно, подумала я, мы ведь боевые маги, а не игроки в квиддич. Мимо меня пролетел Рудольфус и улыбнулся такой широкой и безмятежной улыбкой, что в один миг помолодел лет на пятнадцать. Его догнал Рабастан и весело подмигнул нам, натягивая на лицо маску. Я слегка наклонилась, прижавшись животом к метле, через несколько секунд оказалась рядом с мужем. Он слегка притормозил, ожидая меня, чтобы потом вместе отправиться на север. То ли из-за потоков ветра, то ли из-за ощущения свободы в небе, мое настроение стремительно поднялось. Вдруг захотелось громко и безудержно рассмеяться, а тело заныло в предвкушении приключений. Я даже решилась оторвать руку от метлы и нащупать в кармане волшебную палочку, чтобы в любой момент быть готовой к атаке. Что-то во мне говорило, что сегодня без битвы не обойдется, и это вызывало сильное чувство азарта.

Сейчас главной задачей было добраться до графства Сюррей, где как раз и должен был быть Поттер. Так хотелось встретиться с мальчишкой, лично поймать его. Тогда Темный Лорд непременно вознаградит меня, а я снова докажу, что достойна своего статуса его правой руки.

Небо медленно охватывали уже по-осеннему мутные сумерки, в высоте сгущались тучи, отбрасывая на землю непроницаемую тень. Она большим пятном охватывала селения, леса, равнины и поля, и на черном фоне выделялись только хаотически расположенные огненные точки — светящиеся окна домов. Руди летел впереди меня, словно большая черная птица — капюшон его черного плаща полностью скрывал его лицо под маской, а полы развевались на ветру, как гигантские крылья. В какой-то момент я даже залюбовалась мужем, а такое случалось нечасто.

Мы почти приблизились к месту назначения, и теперь самым важным было внимательно смотреть по сторонам, не упуская ни одного лишнего движения.

Рудольфус слегка притормозил, ожидая меня.

— И что теперь? — спросил он, пытаясь перекричать ветер.

Я только подняла на него взгляд и пробормотала:

— Ждать…

Я уже не заботилась о том, услышит ли меня муж или нет, мой взгляд мгновенно устремился вниз, где даже сквозь шум ветра слышались какие-то крики, а вскоре темноту пронзил сноп красных искр. В тот миг я уже не могла думать головой. Мною руководило какое-то шестое чувство, совершенно не имеющее отношение ни к разуму, ни к интуиции. Я просто по наитию знала, что делать дальше, как обычно и происходило во время всех пережитых мною сражениях. Уже через несколько минут я летела почти над землей, держа перед собой волшебную палочку и всматриваясь вперед, где маячило несколько фигур на метлах. Сзади меня догнал Рудольфус, и мы, не сговариваясь, взметнулись вверх, стараясь выжать из наших неновых метел как самую большую скорость, на которую они только были способны. Наши усилия были не напрасны, и уже через какое-то время мы смогли поравняться с теми, кто от нас пытался улететь. Их было двое, оба укутанные в плащи, с большими рюкзаками и клеткой с белой совой. Мы с Рудольфусом переглянулись и, словно по команде приготовили волшебные палочки.

Но произнести заклинания нам было не суждено. Один из людей в плаще быстро поднял голову, заметив нас среди сгустившихся сумерек, и мгновенно прямо в меня полетела красная искра. Я успела от нее увернуться, едва удержавшись на метле — Рудольфус вовремя подлетел ко мне и успел схватить меня за локоть, не дав упасть. Думаю, что если бы не он, я бы давно летела по воздуху к земле. Но сейчас было не время думать о высоком, а Руди можно было бы и поблагодарить потом. Самым важным было сосредоточиться на врагах и поскорее с ними покончить.

Не рискуя прибегать к Непростительным проклятьям, я выкрикнула первое пришедшее на ум боевое заклинание из тех, которым меня учил Темный Лорд. А по воздуху пронеслась силовая волна, готовая сметать на своем пути все. Но волшебники вмиг сообразили, отскочив в сторону, и единственное, что сотворила с ними силовая волна — это сбросило с голов капюшоны. В тот же момент я была готова закричать от возбуждения, радости и предвкушения: на одной из метел восседал невысокий худощавый парнишка с растрепанными волосами, в круглых очках. Он смотрел на нас с нескрываемой ненавистью, готовый в любой момент ринуться в атаку. Рядом с ним обнаружилась девушка с ярко-фиолетовыми волосами, которая совершенно не уступала в воинственности своему спутнику. Когда я вновь выстрелила в нее заклинанием, девушка с легкостью отбила его и прибавила скорость своей метле. Мне ничего не оставалось, кроме того, как помчаться вслед за ней, правда, при этом выбрасывать проклятия было неимоверно сложно — их то и дело уносило в сторону ветром или же они попросту не долетали до цели. Рудольфус обогнал меня и принялся атаковать Поттера, который довольно ловко отклонялся от заклинаний.

Мой же азарт в какой-то миг просто исчез, и его заменил тяжелый, непередаваемый гнев, основанный на ненависти. Я мчалась за девчонкой, не видя перед собой никого и ничего, кроме ее фиолетовых волос, и больше всего на свете я жаждала, чтобы хотя бы одно мое заклинание попало в нее, сбило с метлы, причинило боль. Это было так просто и одновременно трудно… Порой, когда девушка-аврор оборачивалась, я видела ее напряженные черты лица, как она сосредоточенно морщила лоб, а ее карие глаза казались такими непроницаемыми, что всего на долю секунды меня захватило странное чувство дежа вю. Или это было что-то другое?..

В любом случае, девчонка должна была умереть. Она была полукровкой, дочерью предательницы крови и грязнокровки, женой оборотня… Она не имела права на жизнь. Эта мысль билась у меня в голове и я, подлетев к ней настолько близко, как могла, крикнула «Авада Кедавра», но неожиданно что-то произошло. Аврорша подалась вниз, вцепившись левой рукой в метлу, и ринулась куда-то в сторону. Я, конечно же, бросилась за ней, и моему взгляду тут же представилась картина: Рудольфус и Поттер в воздухе устроили «световое шоу», не попадая друг в друга и от этого еще сильнее злясь. Очки гриффиндорца куда-то пропали, но, по-моему, это его совершенно не заботило. Он был так увлечен битвой, что ничего вокруг себя не замечал, равно, как и Рудольфус.

И лишь на миг, когда пространство снова осветила пронзительная вспышка, я увидела, что заостренные черты лица Поттера как-то смазываются, а волосы становятся длиннее, рыжее… Мерлин мой, ведь это был не Поттер!.. Это был кто-то другой, под оборотным зельем! Эти ублюдки провели нас…

Я закричала, пытаясь заставить Рудольфуса обратить внимание на внешность его противника, но ветер унес мой голос, а в следующую секунду я увидела, как прямо на меня летит оранжевый луч заклинания девчонки. Тогда же одновременно произошло несколько событий, которые, наверное, останутся в моей памяти до конца моих дней: послышался дикий крик Руди, потом мощной силы смел меня с места, заставив несколько раз перекрутиться вместе с метлой вокруг своей оси, а с палочки рыжего парня вырвалось заклинание, летящее прямо в моего мужа. Он вскинул волшебную палочку, но слова контрзаклятия застыли в его горле. И в следующий момент его метла отскочила в сторону, Руди завис в воздухе, после чего принялся стремительно падать вниз.

Забыв обо всем на свете, не обращая внимания на застывших в воздухе членов Ордена Фаникса, на летящие в меня проклятия. Даже странно, что ни одно из них не достигло своей цели. Может быть, я слишком ловко от них отклонялась, может, промазывали противники, а, возможно, все дело было в сильнейшем ветре. Но меня это все сейчас волновало в самую последнюю очередь.

Я мгновенно осела на землю, едва не упав с метлы и не сломав себе ноги, но даже не обратила на это внимание. Зажгла огонек на конце волшебной палочки, который тут же вспорол глухую темноту, осветив безмолвные толстые деревья, которые закрывали своими ветками почти все небо. В воздухе повисла давящая тишина, нарушаемая только шумом ветра в листве. Мое сердце стучало где-то в районе горла, руки дрожали, а в душе назревала непреодолимая паника. Где же Руди?

«Он ведь не мог просто исчезнуть, я видела, как он падал… Нужно срочно найти его, он явно ранен, ему нужна помощь…» — о более страшном я думать не решалась. Но где-то на затворках сознания билась навязчивая мысль, что все мои поиски могут быть напрасными, что Руди уже ничем не поможешь, и я только напрасно спустилась на землю, тем самым нарушив приказ Темного Лорда и не добив проклятую девчонку.

При мысли о тех уродах, оставшихся в небе, я вдруг почувствовала прилив сил. Просто так сдаться нельзя было, нужно было помочь Рудольфусу, моему милому Руди, который так отчаянно ринулся спасать меня от заклинания Тонкс.

И в какой-то миг я остановилась, наступив на что-то твердое. Волшебная палочка осветила груду валяющихся веток, и я уже была готова идти дальше, как мой взгляд заскользил по тонким прутикам, полированной рукоятке с выведенной надписью модели… Мерлин мой, да это же метла!.. Совершенно не думая, я склонилась над ней, бездумно касаясь руками разломанного летательного предмета, буквально разнесенного в щепки. Мои пальцы наткнулись на что-то мокрое, вязкое, теплое… Я мгновенно одернула руку, не решаясь на нее посмотреть, уже заранее зная, к чему я прикоснулась.

Сердце забилось еще сильнее, в горле образовался комок, дышать стало почти невозможно, а тело охватила такая дрожь, что я упала на колени, не в состоянии двигаться дальше. Это было неправильно, нужно было что-то делать, я пыталась заставить себя подняться, но слезы сдержать было невозможно. Это было состояние шока, или, как было написано в одной из книг по колдомедицине — состояние аффекта.

Наверное, я так простояла на коленях минут пять, может быть больше, но в какой-то миг мой взгляд обратился к ближайшему кусту дикого шиповника, и от него не ускользнуло то, что большинство его веток были переломаны. Я даже не заметила, как вскочила на ноги и, путаясь в юбке, мантии и плаще, спотыкаясь и падая, бросилась в ту сторону. Двигая сквозь сломанные ветки, я порвала платье, больно поцарапала щеку об огромную острую колючку, едва не лишилась глаза, но имело ли это значение, если перед моими глазами предстала одно из ужаснейших картин в моей жизни? Поначалу, увидев это, я едва сдержала беспомощный крик ужаса и боли. То, что предстало перед моими глазами, не могло быть Рудольфусом — безвольное тело, неестественно раскинутые в разные стороны ноги, разорванная, пропитанная кровью одежда, выпирающая из руки кость в окружении рваной кожи мышечных волокон. От этого зрелища их моей груди вырвался судорожный всхлип. Но самое страшное было только впереди — голова Руди представляла собой сплошное кровавое месиво. Черты были полностью скрыты за кровью и обгоревшей кожей, на щеке красовалась здоровенная рваная рана, обнажающая челюстную кость.

— Руди… — прошептала я, касаясь его шеи — единственного более-менее неповрежденного места. — Руди, милый…

Ответа, конечно же, не последовало, но во мне почему-то вдруг заискрилась странная, упорная и отчаянная надежда. То, что Руди мог умереть, никак не увязывалось у меня в голове, он всегда был таким везучим, постоянно выходил сухим из воды, отлично справлялся с любым заданием. Мой Руди был одним из лучших Пожирателей Смерти, он не мог умереть из-за такого пустяка, как падение с метлы и заклинание какого-то рыжего недоучки!..

И как в подтверждение этим отчаянным мыслям мои пальцы ощутили слабый, но такой желанный пульс — всего несколько ударов, беспорядочных, но доказывающих, что Рудольфус все еще жив! Что, возможно, если я потороплюсь, то смогу ему помочь.

«Нет, не возможно, а точно!.. Главное, добраться до Малфой-Менора, а дальше будь что будет», — пронеслось в моей голове.

— Держись, Руди, держись, мой хороший,— прошептала я, легко, стараясь особо не прикасаться к нему, чтобы не навредить еще больше, я обхватила руками его тело и зажмурилась. Следующее, что я почувствовала — это резкий рывок, невесомость и размытую темноту перед глазами.

«И все мосты горят в огне,

Нет выживших в моей войне…»

(Вельвет «Прости»)

С недавних пор я ненавидела тишину. Но она, как назло, окутывала меня с ног до головы, всегда следуя по пятам, давя на психику и лишая возможности здраво рассуждать. Я теряла самообладание, растеривалась, не знала, как совладать с вечно пробирающейся наружу паникой. Мне одновременно хотелось и кричать, и уснуть, и напиться, и просто без сил упасть на кровать и освободиться от всех мыслей, но каждое из этих действий заставляло меня еще сильнее сходить с ума. Какое-то время у меня была банальная истерика, которую смогла обуздать только тройная доза успокоительного зелья. Но и тогда мой сон был каким-то ненастоящим, полным кошмаров, бреда и страха. В итоге я снова проснулась, чувствуя, как по венам растекается леденящий ужас, а стены огромного дома вражески смыкаются вокруг меня, заключая в пелену кошмаров. В нем было непривычно тихо, темно и холодно, хоть я и знала, что эльфы регулярно топили камины, а за окном все еще царствовало лето.

Я пыталась бродить по особняку или беседовать с Нарциссой, но голова раскалывалась от переполняющих ее ужасных мыслей. Страх усиливался, а я становилась все слабее и слабее, готовая сорваться и перестать быть той, кем являлась. Мне ничего не стоило сделать это, мало того, я ловила себя на мысли, что сейчас готова пойти на любой поступок, лишь мои страхи не оправдались. Я даже не стала пререкаться со Снейпом, которого еще вчера ненавидела до нервной дрожи, просто задавала ему вопросы, а он терпеливо на них отвечал, рассматривая какие-то колбы и пробирки. Я ходила за ним по пятам, совершенно не замечая этого, готова была пойти на все, лишь бы он сделал свое дело и оправдал свой талант зельевара.

* * *

— Белла, я ничего не могу обещать, — голос Мастера Зелий был напрочь лишен привычных резких интонаций и сарказма. Он звучал устало, измученно и как-то уж слишком тихо.

Я подняла взгляд на профессора, и, наверное, в моих глазах отразилось столько надежды, что Снейп не выдержал этого и снова повернулся к своим колбам. Они стояли на тумбочке двумя ровными рядами, и время от времени зельевар обращался к некоторым сосудам, чтобы влить по нескольку капель в дымящийся кубок. Потом он протягивал его мне, а я в свою очередь аккуратно поила этим напитком Рудольфуса.

— Я не колдомедик, но и без этого могу сказать, что все мои старания напрасны, — сказал Снейп, и его голос прозвучал как-то уж слишком обреченно. — У него очень мало шансов выжить, а если даже и есть, то он никогда не сможет встать на ноги. Может, уж лучше дать ему спокойно умереть, чем позволить очнуться беспомощным инвалидом?

Из моего горла вырвался беспомощный рык. На слова я сейчас была просто не способна, и только так могла выразить закипающий во мне гнев. Через секунду я уже вскочила и кинулась к Снейпу, еще толком не зная, что хочу сделать — причинить ему боль заклинанием или просто расцарапать это сухое, бесчувственное лицо. Но волшебник быстро пресек мою попытку наброситься на него, просто крепко схватив меня за руки и сжав их в своих ладонях. Некоторое время я просто молчала, гневно сверля его взглядом, после чего стала обмякать в его руках до тех пор, пока поняла, что не в силах стоять на ногах. Снейп тоже это почувствовал, поэтому отпустил мои запястья, подхватил под локоть и довел до кресла, где я сидела несколькими минутами ранее.

— Темный Лорд приказал мне сделать все, что в моих силах, и я не смею ослушаться его приказа, — процедил зельевар. — Поэтому можешь не переживать, мне еще дорога моя жизнь.

Голос Снейпа снова стал таким же холодным, как и прежде, и каждое его слово отдавало болью в сердце. Не из-за того, что он говорил, нет, из-за самой ситуации, из-за причастности к ней Снейпа, из-за его равнодушия. Я смерила профессора уничтожающим взглядом и повернулась к Руди.

На него по-прежнему было невозможно смотреть. Лицо теперь, помимо шрамов, покрывало несколько слоев мазей, в волосах все еще просвечивалась запекшаяся кровь, на подбородке красовался ужасающий шрам — результат рваной раны, а тонкие губы казались синими. Я знала, что все остальное тело Руди было полностью покрыто повязками, смоченными костеростом, хоть и в некоторых местах повреждения были настолько серьезными, что это зелье справиться не могло. Я протянула руку и дотронулась до ладони мужа, она была ледяной, словно Рудольфус провел несколько часов на морозе.

Какое-то время я сидела неподвижно, прислушиваясь к редкому, беспорядочному пульсу мужа, ожидая, что он в любую секунду придет в себя, но этого не происходило. Мой взгляд переместился на циферблат больших настенных часов, стрелка на которых показывала половину первого ночи. С того момента, как я аппарировала в Малфой-Менор, прошло всего два часа. Надо же, а мне казалось, что скоро уже займется рассвет. Я откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, коснувшись пальцами висков.

Сегодняшний вечер казался ненастоящим, напоминал простой ночной кошмар или какую-то слишком явную фантазию. За такой короткий промежуток времени не могло произойти столько событий, а еще больше не верилось в то, что Рудольфус в любой момент может умереть. Тот, кто был мне так близок, тот, кто так любил меня, кто всю жизнь был рядом, кто жертвовал ради меня собой… Мерлин, ну почему я раньше не обращала внимания на то, как он меня любит? Почему никогда не ценила этого? Почему помыкала им, как только могла и принимала его терпение как должное? И ведь только сейчас я начинала понимать, насколько он мне дорог, как хорошо было чувствовать поддержку Руди. Я корила себя за то, что относилась к нему с таким пренебрежением, и только сейчас поняла, как дорожила им. Невольно вспомнился Лестрейндж-Холл, то, как мы прогуливались по лужайкам его парка, а Рудольфус срывал с клумб ромашки и протягивал их мне. Я принимала их со сдержанной улыбкой, не понимая, зачем он мне дарит эти веники, почему он так смотрит на меня, а главное — не ценила этого. Сколько бы я сейчас отдала лишь за то, чтобы вновь услышать его голос и увидеть задорную улыбку!

В какой-то миг я поняла, что по моей щеке одиноко катится соленая капля, призывая вырваться и остальные слезы. Я поспешно смахнула ее с щеки и до боли закусила губу, чтобы сдержать вырывающиеся наружу рыдания. В тот же миг я ощутила на себе пристальный взгляд Снейпа, наблюдавшего за мной с другого конца комнаты. Уже приготовилась достойно ему ответить, но он вместо того, чтобы сказать что-то мерзкое и язвительно, просто отвернулся, словно ему было страшно смотреть на мои терзания. Наверное, так и было — мало кто из окружающих мог увидеть меня плачущей. Я все-таки шмыгнула носом и снова повернулась к Руди. Он неизменно лежал на спине с закрытыми глазами. Почти как мертвый.

— Он выживет, — прошептала я, почти позабыв о присутствии зельевара. — Это точно…

Снейп то ли не услышал это, то ли пропустил мимо ушей, молча подошел к тумбочке с зельями, принялся что-то смешивать.

* * *

Я проснулась от легкого шума и дуновения ветра по моим ногам. Открыла глаза, еще не совсем придя в себя, и первое, что увидела, это закрывающуюся дверь и тонкую полоску рассвета, отражающуюся на темной стене. Из коридора слышались голоса, и я мельком смогла разглядеть отдаляющихся Снейпа и Рабастана. Мне совершенно не хотелось ни видеть их, ни слышать о чем они разговаривают.

Самым большим желанием было снова уснуть, окунуться в мир забытья, чтобы ничего не чувствовать и чтобы больше не было этого жгучего желания разразиться рыданиями, и еще хоть ненадолго забыть о своей совести. От этой мысли я как-то слабо улыбнулась, подумав, что это чувство есть даже у меня. Но как только мой взгляд переметнулся к Руди, улыбка погасла, и вернулось прежнее ощущение тяжести и грусти.

Я сползла с кресла и умостилась прямо на полу, опустив голову на кровать, сжимая в руке холодную ладонь Рудольфуса. И опять мне вспомнились те дни, когда я точно так же сидела у его постели и ждала, когда же он, наконец, откроет глаза.

Я даже не заметила, как из моих глаз потекли слезы. На этот раз я не стала их останавливать — все равно меня никто не видел, а если я поплачу сейчас, то позже мне уж точно не захочется закатить истерику.

За своими слезами я ничего не замечала. Упивалась своей болью, закрыв глаза, уткнувшись носом в одеяло, вспоминая все минуты, проведенные с Руди и то, сколько же я ему не сказала. И за собственным горем я не заметила, как рука в моей руке тихонько пошевелилась. Очнулась я лишь тогда, когда услышала собственное имя. Оно прозвучало едва слышно, и можно было бы подумать, что это мне всего лишь почудилось. Но нет. Я подняла голову, вытерла рукавом слезы и увидела, как губы Рудольфуса медленно шевелятся.

— Беллатрикс…

Он снова позвал меня, а я почувствовала, как по моему телу проходят волны дрожи, лишая сил и способности мыслить. Я вскочила на колени, кинулась к мужу, наклонилась над ним.

— Я здесь, Руди, с тобой, — прошептала я.

Несколько секунд Рудольфус молчал, из его приоткрытого рта вырывались только бесформенные хрипы.

— Мне холодно, Белла, — наконец выговорил он. — Мне…там… очень холодно.

Я посмотрела на него, на теплое одеяло, в которое его укутали домашние эльфы. Потом кинулась к шкафу, достала оттуда плед и поспешно накрыла им мужа. Направила волшебную палочку к камину и разожгла в нем огонь, который тут же напомнил комнату запахом сосновых бревен.

— Нет… — сорвалось с его губ. — Там нет тебя, Белла…

Я бросила обеспокоенный взгляд на мужа.

— Что ты такое говоришь? Я есть, я здесь, рядом с тобой, и никуда не собираюсь уходить, — прошептала я. — Никогда…

Рудольфус опять надолго замолчал. Его грудь время от времени вздымалась, но, видимо, каждый вдох давался ему с большим трудом и причинял невыносимую боль.

— Я знаю, что ты не уйдешь, — пальцы Руди слабо переплелись с моими. — Знаю, что ты останешься, но я…

Теперь я стала понимать, к чему он клонит, эти глупые намеки, эту безысходную речь. Что же он такое говорит? Кто он только смеет о таком думать? Снейп приготовит еще десяток зелий, я проведу здесь сотню бессонных ночей, но Рудольфус выживет. Я так ему и сказала:

— Не смей даже думать об этом, слышишь? Снейп сказал, что ты выживешь, значит так и будет. Ты нужен мне, понимаешь, Руди? Ты не должен умирать! Держись до последнего, и забудь о… — мой голос прервался судорожным всхлипом, рыдания разрывали меня изнутри, и я ничего с этим не могла поделать.

Перед глазами застыла пелена слез, и сквозь нее было трудно рассмотреть лицо Рудольфуса.

— Не плачь, — послышался его голос, очень тихий и слабый.

Я подняла голову и уставилась на него, изо всех сил стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Сильнее сжала его руку, положила ее себе на щеку, чувствуя холод пальцев и то, как они совсем слабо пытаются очертить контуры моих губ. Я грустно усмехнулась и надолго прижалась к ладони губами, словно пытаясь ее согреть теплом своего дыхания.

— Я хочу, чтобы ты поправился, Руди, — прошептала я. — Ты даже не можешь представить, насколько нужен мне, я не знаю, справлюсь ли без тебя…

Как же пафосно звучали эти слова, как же я себя за них ненавидела! Почти как в любимых сопливых романах Нарциссы. Но, можно подумать, сейчас это имело значение. Хотелось только быть поближе к Руди, а подсознание твердило, что главное — показать ему то, насколько я в нем нуждаюсь. Вот только как?

— Все будет, хорошо, правда ведь? — я сама не знала, вопрос это или утверждение.

Руди только что-то прохрипел в ответ и хватка его пальцев еще больше ослабела.

— Конечно, — прошептал он. — У тебя все будет хорошо.

— У нас, Руди, у нас все будет хорошо, — поспешно сказала я, сжимая его пальцы.

По-моему, Рудольфус умудрился даже издать слабый смешок.

— Неужели ты ничего не поняла, Белла? — его хриплый, слабый голос мгновенно насторожил меня. — «Нас» никогда не было. Неужели ты думаешь, что я верил в эту сказку? Я ведь знаю, что ты всегда принадлежала, принадлежишь и будешь принадлежать только ему. Мне казалось, что ты догадливее…

Наверное, я никогда в жизни не испытывала такой боли, как в тот момент. Слова Рудольфуса прозвучали так жестоко, ранили меня так глубоко, как только можно. И кто бы мог подумать, что упоминание моей связи с Милордом вызовет у меня такое неприятное ощущение? Прежде я гордилась этим, считала, что нет ничего лучше, чем то, что Темный Лорд до сих пор приходит ко мне в спальню. А теперь… Теперь весь мой мир, строившийся столько десятилетий, рушился, а я смотрела на все совершенно другими глазами. И самое страшное, что теперь было поздно.

— Я люблю тебя, Руди, — я сама удивилась, услышав свой хриплый от слез голос. — Люблю, и всегда любила, и… Я хочу, чтобы ты был со мной. Как раньше, помнишь? Нам же было так хорошо вместе, и…

Я почувствовала на своих губах легкое прикосновение руки Рудольфуса и резко замолчала.

— Я знаю, Белла, всегда знал, что ты меня любишь, — сказал он. — Но…

Внезапно он осекся. Его дыхание стало чаще, хрип усилился, руки задрожали. Я мгновенно поднялась на ноги и схватила Рудольфуса за плечи, стараясь удержать. Но он трясся еще сильнее, в уголке рта появился пена, глаза расширились.

— Руди!.. — в отчаянии крикнула я, но он ничего не сказал, продолжая лишь хрипеть и жадно хватать ртом воздух.

Тогда я отскочила от мужа и кинулась к двери, не видя перед собой ничего за пеленой мутных слез. Не помню, как я вырвалась из коридора, не помню, откуда взялись Снейп, Рабастан и Нарцисса, как я что-то кричала. Все это кружилось таким стремительным вихрем, что я успевала лишь вдыхать воздух и изредка звать Руди. Ведь Снейп должен был дать ему зелье, спасти его, остановить этот непонятный приступ… Спасти моего любимого Руди!..

* * *

…Я подняла глаза, понимая, что нахожусь в спальне, сидя на том же месте, где разговаривала с Руди еще несколько минут назад. Первое, что я увидела, это, конечно же, Рудольфуса. Он так спокойно и безмятежно лежал, его сон был таким непоколебимым. Я протянула руку — хотела дотронуться до его запястья, но нащупала только сильно натянутое одеяло. И тогда, наконец, обратила взгляд к лицу Руди, — и в тот же миг с моих губ сорвался неистовый крик.

Нет, это было просто невозможно!.. Нет, просто игра моего воображения. И ничего больше! Рудольфус снова заснул или потерял сознание, но никак не… Не понимая, что делаю, я кинулась к нему, принялась трясти за плечи, хватать руками за щеки, но ничего не чувствовала, кроме холодной обожженной кожи, которая остывшей кровью скатывалась под моими пальцами. По-моему, я кричала, размахивала руками и заливалась слезами, но точно не помню, было ли это на самом деле или происходило только в моем воображении. Был лишь короткий проблеск сознания, когда я обнаружила, что стою на ногах и совершенно по-дурацки пытаюсь броситься на Снейпа, чтобы расцарапать его худое лицо, изорвать мантию или любым другим способом причинить вред. Конечно, во всем виноват был именно он — ведь это Снейп занимался лечением, и должен был, обязан спасти моего мужа! Ему приказал это сделать Темный Лорд, он не имел права дать Руди…

Я не могла думать об этом, ведь это было не по-настоящему. Точно! Снова у меня видение, и через несколько часов я очнусь, а Руди будет сидеть в кровати и весело рассказывать о том, как падал с метлы. Но, почему же тогда слезы не прекращались? Почему я до последнего срывала голос, беспомощно выкрикивая проклятия и ругательства? Так больно, так невыносимо думать о происходящем… С губ срывалось имя Рудольфуса, я шептала, как люблю его, говорила, что когда он очнется, то останусь с ним, давала бессмысленные обещания и размазывала по лицу нескончаемые слезы.

Такой боли у меня не было никогда: ни после четвертого курса, ни в Азкабане, нигде. И все потому что рядом был тот, кто всегда смог бы поддержать. А теперь? Кто будет обещать мне солнечный день, целовать в щеку перед сном и давать новые силы жить дальше? Кто будет рядом?..

Может, тот, кто сейчас так крепко обнимает меня? Кто что-то шепчет на ухо, целует волосы, гладит по лицу и вытирает потоки слез? Тот, кто закрывает от непонятно откуда взявшегося сквозняка и с силой держит мои руки, чтобы я не могла больше причинить кому-либо вред?

Мое дыхание все еще было сбитым, перед глазами стояла пелена, а тело тряслось от истерики, но при этом меня действительно кто-то обнимал, уткнувшись подбородком в мой затылок, сдерживая все мои движения, но тем самым вселяя в меня какую-то странную уверенность. Я продолжала плакать, рычать и кричать, а когда мои глаза совсем случайно наткнулись на кровать и на лежащую там фигуру, покрытую белой простыней, я взревела, как раненный зверь и принялась биться в сильных руках сдерживающего меня человека. Хотела вырваться сдернуть покров, чтобы видеть лицо Руди и знать, что он все еще жив. И в какой-то миг почувствовала резкий толчок, после чего упала на пол, больно ударившись плечом о край кровати. Затем последовало несколько размашистых ударов по лицу, по обеим щекам. Тело тут же пронзила острая боль, крики сами по себе прекратились, сменившись только глухими стонами, а перед глазами внезапно нарисовался Темный Лорд. Он возвышался надо мной, в упор устремил на меня свои глаза, но при этом не выглядел разгневанным. Просто стоял и смотрел, терпеливо ожидая, что же я буду делать в следующий миг. Думаю, он ни капли не удивился тому, что я снова начала плакать. Слезы сами по себе потекли из глаз, а из горла стали вырываться сдавленные всхлипы. Я закрыла глаза, уткнулась лицом в колени и зарыдала еще громче, но в этот раз отлично понимала происходящее, и вдобавок к этому, меня заполонила такая невыносимая, выжигающая все остальные эмоции боль, что я была не в силах поднять даже голову. Темный Лорд это понял, поэтому через миг я ощутила, как он опустился рядом со мной и мягко, но настойчиво взял за плечи, оторвал мое лицо от рук и заставил смотреть на него. У меня не получалось ни спрятать взгляда, ни произнесли слов извинений, и тогда он сделал то, что я ожидала меньше всего: просто прижал меня к себе, крепко обняв мое содрогающееся тело. Но у меня не было сил даже думать о его странном поведении — я просто сжалась в его руках, тихонько поливая слезами мантию Господина.

Вдруг стало спокойнее, но тишина в комнате ощущалась куда яснее, а мое горе — еще острее. Но, не смотря на это, я смогла стать на ноги (не без помощи Темного Лорда, конечно же) и даже сделать несколько шагов в сторону двери. Я в последний раз обернулась туда, куда больше всего не хотела смотреть и снова содрогнулась от приступа рыданий. Милорд поддержал меня, не давая упасть, и тихонько закрыл дверь.

Не помню, как мы дошли до моей комнаты, не помню, как он усадил меня на кровать, а в тот миг, когда попытался выпустить из своих рук, я так громко запротестовала, что он вынужден был остаться. Я обхватила его тело руками, спрятала лицо в складках одежды и теперь только тихонько всхлипывала, удивляясь, куда же могли пропасть все слезы.

— Простите… — прошептала я. — Я… не должна, простите…

Он всего лишь поднял руку и провел ею по моим волосам.

— Все в порядке, Белла, — послышался шепот. — Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя. Лучше молчи, так будет легче…

Какое-то время я действительно молчала, но и это вдруг оказалось невыносимым. Я оторвала голову от его плеча и заглянула в лицо. Это ничего не дало, так как в комнате было темно и виднелись лишь смутные очертания Милорда.

— Теперь я одна, — прошептала я, понимая, что не должна этого говорить. Но ничего поделать не могла — слова сами выскользнули, не давая их даже обдумать.

Я ощутила, как руки Темного Лорда слегка сжались на моих плечах — он напрягся. Но ничего не сказал. Лишь только через какие-то долгие минуты нарушил молчание:

— Тебе нужно отдохнуть, Белла, — в его тоне я услышала знакомые повелительные нотки.

Он отстранился и взглянул на меня. Мои глаза привыкли к темноте, и я, наконец, смогла рассмотреть его черты. Это было так странно… Сейчас он совсем не напоминал мне бездушного монстра. Казался просто очень уставшим, измотанным и побитым жизнью человеком, который не хотел меня отпускать. Его глаза были черными, лишенные красных дьявольских огоньков, а черты лица расслабленными и совершенно не бесстрастными. Разглядывая его, я даже на несколько мгновений позабыла о том, что произошло сегодня. Меня захватило странное чувство, забытое и неповторимое, то, что я испытывала много-много лет назад, видя Тома Риддла. Но как же мерзко было в такой момент вспоминать о прошлом!..

Темный Лорд отстранился от меня и встал, тем самым разрушив тот непонятный момент. А я же как-то неуверенно глянула на него, после чего принялась кое-как стягивать мантию, платье и забираться в постель. У меня до такой степени дрожали руки, что приходилось по нескольку раз хвататься за вещи, и в итоге Темный Лорд сам уложил меня, накрыв одеялом. После этого сел на край кровати и заглянул в мое лицо. Его пальцы пробежались по моим щекам, заставляя чувствовать совсем неуместные мурашки по коже.

— Спи, Беллс, — прошептал он.

От этих слов я вдруг поняла, что у меня действительно слипаются глаза, а сознание вот-вот готово углубиться во тьму. Я вытянула руку из-под одеяла и наощупь нашла ладонь Милорда. Он тут же сжал ее, переплетая наши пальцы.

— Ты не права, Беллатрикс. Я никогда не позволю тебе остаться одной.

Наверное, эти слова были частью моего сна, быстро подкинутого измученным страданием. Конечно…

P.S. Дорогие читатели, я очень прошу у вас прощения за эту главу. Мне искренне жаль, что все так получилось, и по отношению к этим событиям я испытывала практически все то же, что и Белла. Но, того требует как и мой фанон, так и сюжет, чтобы окончание фика было более или менее логичным.

«Или руки мои слишком слабые,

Или слёз моих недостаточно!

Чтоб тебя оживить опять,

И заставить дышать!

Или ты меня больше не слышишь

И слова мои будут напрасными,

Или будет на веки в трауре... моя душа...»

(Елена Войнаровская «Мертвое дерево»)

Сколько прошло времени? Один день? Или неделя, месяц, полгода? Я действительно пыталась за этим следить, но каждый раз из головы вылетали все детали, рисуя в сознании только общие картины происходящего. Прошлое смазывалось, настоящее оставалось незамеченным, а о будущем было страшно и подумать. Я всего лишь делала то, что от меня требовалось, и не обращала внимания на все, что происходило вокруг. Нужно было убивать? Я с удовольствием расправлялась со своими жертвами. Пытать? Не было ничего приятнее, чем со смехом наблюдать за корчащейся у моих ног грязнокровкой. Я чувствовала, что стала ненавидеть этих отребьев еще сильнее, чем это было прежде, и стремилась уничтожить любого уродца, попадавшего мне под руку. Благо, в последнее время это стало куда проще, чем прежде — с недавнего времени был официально выдан закон о разрешении казни провинившихся магглорожденных волшебников, и меня ничто не могло радовать больше. Ощущать на руках липкую теплую кровь, слышать последние мольбы и хруст костей, бурление крови и последние короткие вздохи. Теперь это было то, чем стала моя жизнь — пытки и убийства, злость и раздражение. Ни один Пожиратель Смерти, ни даже Темный Лорд не убивали столько, сколько я.

Я засыпала и просыпалась с мыслями о крови, и каждый раз я строила в своем воображении разнообразные пытки. Темный Лорд, конечно же, знал об этом, и, как мне казалось, был доволен моими поступками. Но вот только я почему-то больше не испытывала гордости от этого. Несомненно, я была рада, что могу быть настолько ему полезной, но при этом совершенно спокойно реагировала на то, что с нами происходило. Он часто вызывал меня к себе или приходил в мою комнату, и в те минуты мы почти разговаривали. Я делала все, что от меня требовалось, а он, кажется, искал повода, чтобы задержаться. Подолгу не выпускал меня из объятий, порой целовал в губы и мог просто часами смотреть на меня, ничего не говоря и не делая. Кажется, только тогда я жила. Время останавливалось, и я не чувствовала себя тем беспомощным пыточным приспособлением. Не помнила ни своего имени, ни того, кто такая, ни какую цель преследую. Упивалась его руками и телом, но каждый раз, когда Милорд снова появлялся на пороге моей спальни, во мне что-то мгновенно переключалось, и я становилась еще более замкнутой, чем была. Но при этом казалась себе настолько слабой, что могла просто-напросто раствориться в его объятьях. И каждый раз, когда я ожидала нового кошмара, подброшенного сознанием, в моей памяти просто-напросто образовывалось какое-то черное пятно, затмевавшее все воспоминания. Но из-за этого не хотелось особо переживать — я уже давно успела привыкнуть к нестабильной психике и странностям собственного воображения. Вот только все мои видения и сны стали в несколько раз реже, и это не могло не удивлять.

Я смотрела на мир, не видя его, с большим удивлением обнаружила, что закончилось лето, никак не следила за событиями осени, а если и была участницей чего-то важного, то практически не вникала в его смысл. Тучи сгущались, мир становился из бесцветного темно-серым, а я плыла по течению, только удивляясь, как все еще существую. Нарцисса посчитала, что я впала в депрессию, но это было не так. Я чувствовала, что у моего существования все еще есть смысл, и он проявлялся хотя бы в тех мимолетных мгновениях, когда я слышала скрип двери и вкрадчивый голос Темного Лорда.

А в это время в Британии происходило нечто невообразимое. Возможно, если бы не моя затянувшаяся меланхолия, я бы ликовала вместе с остальными Пожирателями Смерти, но я могла видеть лишь то, как постепенно рушится мой прежний мир. Лорду Волдеморту, наконец, удалось сделать то, к чему он так стремился — Министерство пало перед ним, а грязнокровки лишились своих прав. В волшебном мире то и дело проходили инспекции по установлению родословных волшебников, и если кто вызывал подозрение, их тут же отправляли в Азкабан. Само же Министерство Магии после смерти Руфуса Скримджера довольно быстро встало на ноги, признав новую власть и сделав своим фиктивным руководителем Пия Тикнесси. Конечно же, власть полностью была в руках Темного Лорда, стоило ему лишь отдать приказ, как Министерство спешило его осуществить. А новый Министр магии готов был на все, лишь бы выслужиться перед Повелителем и не заработать Смертельного проклятия. Для Пожирателей Смерти наступили более легкие времена — можно было спокойно выходить на улицу, не пряча лица, и любой волшебник, шедший навстречу, почтительно кланялся или в испуге сворачивал на соседнюю улицу. Это было так забавно и… правильно.

Но все еще оставалось одно незавершенное важное дело, которое сейчас было одним из самых значимых для Темного Лорда. А если конкретнее, то поимка Гарри Поттера. Несколько раз ему удавалось уйти прямо из-под носа Волдеморта, что, конечно же, только сильнее дразнило Повелителя и вызывало еще большее желание поймать мальчишку. Сейчас все силы волшебного сообщества были направлены на розыск Мальчика-Который-Выжил (а точнее Нежеланного №1) и тех, кто все еще ему помогал. Повсюду висели портреты Поттера, а за его поимку прилагалась денежная награда. Конечно же, это было стимулом для того, чтобы найти его и доставить Темному Лорду. А сложность всего заключалась в том, что Поттер передвигался по всей Британии, и его маршрут отследить было невозможно.

Лишь только на самое Рождество Темному Лорду удалось его выследить, но при этом, он все равно остался ни с чем. Мальчишка был слишком везучим, ему в очередной раз удалось убежать в тот момент, когда Лорд ожидал этого меньше всего, что, конечно же, очень разозлило Повелителя. Это, несомненно, отразилось на всех Пожирателях Смерти, и каждый из нас постоянно попадал под горячую руку.

Все изменилось после Рождественских праздников, когда несколько Пожирателей Смерти доставили в Малфой-Менор перепуганную девчонку. Конечно, это был очередной план Милорда, с помощью которого он мог бы добраться до Поттера. Волдеморт пытался повлиять на отца этой малолетки, который всячески поддерживал Мальчика-Который-Выжил, издавая дурацкий журнал «Придира», в котором призывал волшебников оставаться на стороне гриффиндорца. Милорд надеялся, что этому чокнутому издателю что-то известно о местонахождении Поттера, и в скором времени он непременно поделится этой информацией с Темным Орденом ради спасения дочери. А еще была вероятность того, что в Мальчике-Который-Выжил заиграет его гриффиндорское благородство, и он вздумает выручить свою подружку, тем самым ринувшись прямо в руки Волдеморта.

Я хорошо помнила эту сумасшедшую Лавгуд еще с той знаменательной битвы в Министерстве Магии, когда она сражалась на стороне Ордена Феникса. Еще тогда она показалась мне ненормальной, теперь же я в этом убедилась окончательно. Тогда, когда Милорд приказал мне допросить ее, и она отказалась говорить что ей известно о Поттере, я применила несколько Пыточных проклятий. В те минуты, когда мои Круцио терзали ее, девочка неподвижно лежала на полу, безразлично глядя в темный потолок и лишь изредка содрогаясь от судорог. И, какими бы сильными не были заклятия, Лавгуд не издала ни звука. Может, именно поэтому я невольно прониклась к ней странным чувством, напоминающим уважение? И, глядя в ее бледное лицо с огромными безумными глазами, трудно верилось, что это такой же человек, как и все остальные.

И в тот миг, когда она первой заговорила со мной, без всяких Непростительных проклятий, я более чем удивилась.

— Ты ведь ничего не знаешь. Ты сама не понимаешь того, что делаешь, хоть и могла бы поступать по-другому. Он бы понял.

Ее голос был слабым, чуть хрипловатым — видимо, девочка, простудилась в этом сыром подземелье, и ее слова еще долгое время звучали у меня в голове. Когда я обернулась, Лавгуд сидела на полу в прежней позе рядом с мастером волшебных палочек и смотрела в темный угол подземелья. Всего на несколько секунд я замерла у выхода с застывшим на губах вопросом и поднятой волшебной палочкой, но в последний миг почему-то одернула себя, сделав несколько нерешительных шагов к каменным ступеням. Знаю, что правильней всего было бы разозлиться, вернуться к девочке, допросить ее, выбить из нее смысл сказанных ею слов. Но что-то мне подсказывало, что это не дало бы никаких результатов, а ее загадочная фраза никак не касалась ни Поттера, ни войны. Смысл этих слов я должна была постичь самостоятельно, ведь он касался только меня.

* * *

Все вечера в Малфой-Менор были одинаково снежными, холодными и темными. Некогда светлый и приветливый дом теперь мог похвастаться разве что своими грандиозными размерами и гнетущей обстановкой. Если бы в нем постоянно не появлялись люди, спешащие отчитаться перед Темным Лордом о проделанных делах, то его запросто можно было бы принять за нежилой особняк.

Но, в любом случае, единственное, на что я могла рассчитывать по вечерам, это холодная пустота. Пытаться уйти в себя в темной спальне или скрываться от давящего одиночества в полутемной гостиной было практически одним и тем же. Безрезультатно вызывать в памяти несколько недавних, но начисто забытых дней или смотреть на бесстрастное, словно восковое лицо Нарциссы, было невыносимо тоскливо. Но, когда я находилась внизу, в гостиной, у меня был, был хотя бы какой-то шанс не отдаваться проклятым воспоминаниям о светлом прошлом и не упиваться тоской по мертвому мужу. А, главное, был шанс узнавать новости из первых рук или всего на мгновение видеть Темного Лорда, который безмолвно скользил по помещению, ни на кого не обращая внимания, но при этом вызывая у присутствующих нервную дрожь. Но я в те секунды снова чувствовала себя живой, снова готова была идти на край света, лишь бы быть полезной Повелителю, и плевать, что в последнее время он был ко мне так равнодушен!..

Я думала, что тот вечер станет таким же, как и все остальные предыдущие, что он будет наполнен таким же мраком и гнетущей атмосферой. Но в поместье неожиданно ворвался оборотень Фенрир Грейбек, мерзкий и скользкий тип, который на протяжении многих лет безуспешно пытался добиться Черной Метки. Он отличался своей жестокостью, физической силой и непревзойденной глупостью, и никогда не показывал себя достойным войти во Внутренний Круг.

В тот вечер он появился не один, вместе с ним было еще несколько пленников. Это сразу же вызвало у меня удивление, так как обычно в Малфой-Менор доставляли только самых важных пленников, которые имели ценность для самого Темного Лорда. При этом всех пойманных грязнокровок, не явившихся на суд, тут же доставляли в Министерство или Азкабан, и Темный Лорд к ним не имел никакого отношения.

Теперь же было совсем необычно видеть посреди гостиной четырех подростков и гоблина, связанных по рукам и ногам. Грязных, израненных, испуганных и злых. Возможно, я бы просто избавилась от них, а Грейбека выставила за дверь, если бы мне в глаза не бросилось две детали. Первая — большой, украшенный резными орнаментами и драгоценными камнями меч, который держал в руках оборотень, вторая — рыжая шевелюра одного из пленных мальчишек. В тот момент во мне смешалось столько эмоций, что я совершенно перестала воспринимать происходящее, как реальность.

Все слилось в размазанную палитру мельтешащих красок, и я едва понимала, где нахожусь. Это было невыносимое бешенство, слепящая ярость и сковывающий ужас. Глядя на меч, я очень ярко вспомнила, как несколько месяцев назад Темный Лорд вызвал меня к себе и приказал отправиться в мой личный сейф в Гринготсе, где я бы могла спрятать очередной важный для него предмет, до которого никто не смог бы добраться. Уже много лет назад он обращался ко мне с подобной просьбой, я считала для себя этой великой честью, и, конечно же, согласилась принять к себе в хранилище еще один предмет Милорда. Тогда он показал мне прекрасный меч гоблиновской работы, усеянный драгоценными камнями и отделанный мелкой резьбой. По словам Гоподина этот меч некогда принадлежал Годрику Гриффиндору, и никаким образом не должен был попасть в руки Гарри Поттера.

И вот сейчас, видя меч в руках Грейбека, я едва не потеряла сознание от ужаса и удивления. Помню, как выхватывала из его рук оружие, как пыталась его рассмотреть, чтобы убедиться, что это все же не тот меч, который вручил мне Милорд. Но через несколько секунд, когда оборотень сталь кричать на все поместье, что он поймал Поттера с его компанией, я тут же переключила свое внимание на доставленных в поместье пленников. Рядом с ними уже находились Малфои, пытаясь выяснить они ли это, а я не понимала, что делать — думать о мече или заниматься Поттером. Конечно же, я глубоко сомневалась, что такой бездарь, как Грейбек, смог бы поймать того, кого не могли поймать самые выдающиеся Пожиратели Смерти. Но когда мой взгляд на миг зацепился за рыжеволосого мальчишку, который прижимался спиной к темноволосой девушке, я обезумела еще сильнее. Конечно же, я помнила его, уже который месяц его мерзкое веснушчатое лицо приходило ко мне в кошмарах, в которых я превращала его в кровавое месиво. Когда я в мечтах рисовала себе картины мести этому предателю крови, который убил моего Руди. Как же мне хотелось лицом к лицу встретиться с этим ублюдком, на его глазах расправиться со всеми дорогими ему людьми, после чего медленно и долго терзать его плоть, чтобы он сам молил меня о смерти. И до этой секунды я считала это всего лишь далекими иллюзиями, но теперь, увидев Уизли в гостиной Малфой-Менора, так близко от себя…

Я ринулась к детям, и на миг остановила взгляд не на рыжем мальчишке, а на девушке, на которую он смотрел глазами, полными ужаса, словно в любой момент готов был порвать волшебные путы и только одной силой мысли уничтожить всех, кто мог причинить ей вред. Я хорошо знала этот взгляд, хорошо помнила, как сквозило это чувство во взгляде Рудольфуса, как когда-то смотрел на меня Том. Это была не просто страсть, даже не любовь, а какое-то необъяснимое, всепоглощающее обожание. Девочка же дрожала, прижимаясь плечом к Уизли, словно веря в то, что он ее спасет, а если же им придется умирать, то только вместе. Она не плакала, старалась придать своему лицу мужественное выражение, но при этом ее тело сотрясалось крупной дрожью.

— Отправьте их в подвал до возвращения Темного Лорда, — голосом приказала я, после чего добавила: — Всех, кроме грязнокровки.

Все произошло так, как я и думала, а моя фраза произвела на Уизли должный эффект. Он завопил, принялся брыкаться, выкрикивать оскорбления в адрес всех присутствующих и делать все, чтобы не дать девчонке остаться рядом со мной. Но сильные руки Грейбека сдерживали все его движения, давая возможность только бессмысленно кричать. Было так забавно наблюдать, как он выкручивается, как злить ся от безысходности, а потом тихонько поскуливает от отчаяния. Как же я давно мечтала увидеть его в таком состоянии!.. Но это было только началом.

Я схватила грязнокровку за волосы поднимая на ноги и тут же приставила к ее шее волшебную палочку. Она вся сжалась, и я видела, что она изо всех сил сдерживается, чтобы не расплакаться, но, недаром она была гриффиндоркой, чтобы показывать свою храбрость.

Когда пленники исчезли в стороне подземелий, я применила первое Пыточное проклятье. Тогда она застонала, пытаясь не воспринимать боль, но Круциатус был сильнее ее воли, и вскоре с ее губ сорвался отчаянный крик, от которого содрогнулись окна в гостиной Малфой-Менора. И буквально через несколько секунд ей вторили вопли, доносящиеся из подвала.

Плохо помню, сколько времени я ее пытала, как допрашивала о мече, как она клялась, что ничего не знает о Гринготсе, как Уизли, срывая голос, выкрикивал ее имя. Через какое-то время в гостиную привели израненного гоблина, который после долгих размышлений и сомнений подтвердил, что это вовсе не меч Годрика Гриффиндора, а подделка, искусно выполненная руками волшебника. Тогда у меня сразу же отлегло от сердца, а настроение заметно поднялось. Я представила, как появится Темный Лорд, как обнаружит в подвале Поттера, как его губы растянутся в довольной усмешке, как он возликует. А потом он наградит меня, я искуплю перед ним все свои провалы, а жизнь постепенно начнет налаживаться. Будет строиться новый мир, а Темный Лорд станет его правителем…

И все эти неуместные грезы были нарушены очередным вторжением в гостиную. Снова откуда ни возьмись материализовался Поттер, снова воцарился шум, все стало проноситься слишком быстро, а сознание едва улавливало события. Кто-то кричал, Люциус тянулся к Метке, чтобы вызвать Темного Лорда, а дети стремились вырваться прочь из поместья. В какой-то миг кто-то из них обезоружил меня, и я очнулась только через несколько секунд, плохо понимая, что происходит. Видела, как кричит Драко, как Малфой тянется к Черной Метке, и, прежде чем ему удалось к ней прикоснуться, огромная люстра оторвалась от потолка, стремительно опускаясь к полу. Прошла всего доля секунды, прежде чем я успела опомниться и отскочить, увлекая за собой подвернувшихся под руку Драко и Люциуса, и этих нескольких мгновений хватила на то, чтобы подростки исчезли, растворившись в воздух. И последнее, что я видела — это блеснувший в пространстве мой кинжал и большие круглые глаза эльфа-домовика.

Предупреждение: вот здесь снова начинается мелкое АУ событий. Надеюсь, это не отобьет у вас охоту дочитать несколько последних глав. 

«Ты — моё сердце. Ты всегда была им и навсегда им останешься».

( «Пила-5»)

Едва сдерживая дрожь и плотно стиснув зубы, чтобы не застонать, я добралась до своей спальни. Легонько толкнула дверь, проникла в темное помещение и, превозмогая боль, наложила все запирающие заклятия, которые только была в состоянии вспомнить. Конечно, это не стало бы преградой для Темного Лорда, если бы он срочно захотел меня увидеть, но они бы задержали его хотя бы на несколько минут, дав возможность остудить пыл. Оказавшись в четырех стенах комнаты, я, наконец, перевела дыхание и бессильно опустилась на пол, пытаясь расслабить мышцы. Но тело то и дело содрогалось, а сердце стучало быстро и невпопад. Каждая моя клеточка до сих пор чувствовала ту страшную боль, которую обрушил на меня Темный Лорд всего несколько минут назад, хоть теперь и казалось, что с того момента прошло несколько дней. Никогда в жизни я не видела Повелителя в подобном гневе, никогда в жизни он не применял ко мне столь жестоких пыток. Сначала был Круциатус, потом еще несколько сложных, но от этого только более болезненных проклятий, и если бы Милорд вовремя не переключился на Люциуса, то я, вероятнее всего, не выжила бы. Темный Лорд был охвачен таким гневом и так увлечен пыткой, что я смогла незаметно для него выскользнуть из гостиной и пробраться к себе в комнату, чтобы хотя бы на несколько минут отойти от пережитого шока.

Сколько я ни знала Темного Лорда, сколько ему ни служила, подобного с ним еще не случалось никогда. У нас было небольшое собрание, где мы обсуждали дальнейшие действия Пожирателей, спокойно беседуя за столом, как в особняк ворвался перепуганный гоблин, один из работников Гринготтса. Он, заикаясь и то и дело, впадая в истерику, стал говорить что-то о Поттере, о сейфе Лестрейнджей, о том, что из него что-то похитили. В те секунды я впала в такое оцепенение, что очнулась уже тогда, когда Темный Лорд что-то невнятно кричал гоблину и метал из волшебной палочки ярко-зеленые искры, даже не смотря, куда они летят. Тогда же во мне мгновенно сработал какой-то животный инстинкт, предостерегающий о неминуемой опасности. Я вскочила со стула, хотела ринуться к выходу, но в зале было такое столпотворение напуганных Пожирателей Смерти, что протолкнуться было практически невозможно. И, тем не менее, я отчаянно бросилась к двери, но, не заметив, как гоблин замертво упал от Смертельного проклятия Милорда, я зацепилась за его тело ногой, упала на пол, при этом повалив несколько стульев, и в тот же миг почувствовала, как мое тело пронзает невыносимая боль. В те секунды я то теряла сознание, то снова приходила в себя, слыша неистовые крики Темного Лорда, видя его обезображенное яростью лицо, и отчаянно кричала, даже не пытаясь себя сдерживать. Я знала, что Милорд винил во всем произошедшем меня, ведь это был мой сейф и, можно было сказать, что это я проворонила его сокровища. Значит, я заслужила наказания…

Но, как бы я ни пыталась себя убедить в том, что Милорд был прав, мое тело никак не хотело этого понимать. Каждая клеточка взрывалась от боли, готова раскалывалась, руки дрожали. Через какое-то время я почувствовала, как мышцы начинают расслабляться, а тело словно проваливаться в какую-то бездну, наполненную плотным вакуумом. Я просто откинула голову назад, опустила руки и попыталась выровнять дыхание. Вскоре это у меня получилось, а боль в теле стала граничить с головокружением.

Я провалилась в сон, даже не в силах встать с пола и перебраться на кровать, просто облокотилась спиной о дверь и закрыла глаза. В сознании мелькали смазанные образы, где-то слышалось стихающее эхо чьих-то криков, тело не чувствовалось, мысли куда-то ушли, погружаясь в приятную темноту…

… И вдруг я почувствовала резкую боль в левой руке. От этого я мгновенно открыла глаза, выпрямилась и осмотрелась. Голова еще отказывалась ясно воспринимать реальность, я с трудом соображала, что происходит, и только острая боль в Черной Метке заставляла взять себя в руки и как можно скорее прийти в себя.

В комнате было полутемно, только сквозь узкую щель между задвинутыми шторами сочился желтый свет закатного солнца. Он тонкой струей падал на большие деревянные часы с маятником, стоящие прямо напротив окна и освещал широкий циферблат. Стрелка на нем неторопливо ползла к восьми часам вечера, и почему-то эти медленные движения вселили в меня странную тревогу.

Боль в руке усиливалась, с каждой секундой пульсируя вся больше и больше, заставляя хвататься за запястье, чтобы хоть как-то унять это страшное ощущение. Но, в любом случае, пришлось подниматься с пола и, чувствуя слабость в ногах и глухую боль от полученных недавно синяков, и переноситься к Темному Лорду. Я подошла к платяному шкафу и достала из него всего две вещи — простой черный плащ и небольшую серебряную маску, украшенную тонким орнаментом. Без этого являться на зов Метки было невозможно — одним из главных правил Пожирателя Смерти было то, что никто не мог видеть его лица.

Накинув на плечи тяжелую плащевую ткань, застегнув несколько металлических застежек, я натянула на лицо маску, чувствуя холодное прикосновение серебра к лицу, и крепко сжала в руке волшебную палочку. Прежде чем аппарировать на зов Метки, я почему-то еще раз обвела взглядом свою комнату. Тесное, темное помещение, замкнутое пространство, полное и полно ненужных вещей. Все это почему-то ввело меня в непонятную тоску, а на душе возник неприятный осадок. Вспомнились все минуты, проведенные в этом помещении, те скудные встречи с Темным Лордом, вечера с Руди или Нарциссой. Оно вдруг стало для меня таким далеким, словно происходило только в воображении.

Но очередная пульсация Метки, еще более сильная, чем все предыдущие, заставила меня отвлечься от ненужных размышлений. Я в последний раз бросила взгляд на свою кровать и, коснувшись рукой Черной Метки, аппарировала.

* * *

Легкие весенние сумерки слегка окрасили небо в сиреневый цвет, а едва заметные точки звезд начинали постепенно проявляться сквозь тонкие облака. В воздухе стоял запах свежескошенной травы, коры и цветов, а спокойный, уже по-летнему теплый ветер приятно трепал волосы и ласкал кожу рук. Возникало совершенно глупое, но при этом невыносимое желание снять с лица маску и подставить лицо ароматному порыву воздуха, закрыть глаза, расслабиться… Точно так же, как я любила это делать в молодости. А потом снова поднять голову, осмотреться и увидеть пышные кроны деревьев леса, широкие зеленые холмы, простирающиеся с запада на восток и пронизывающие небо остроконечные башни замка, высящегося над гладкой поверхностью озера.

Действительно, когда я открыла глаза, сквозь редкие деревья увидела подобную картину. Вот только в ней не было той непринужденной атмосферы, которую подбрасывали мне воспоминания. Старый замок был окутан гнетущей тишиной, в окнах не горел свет, щупальца вечернего тумана зловеще окутывали холмы, словно предупреждая о неминуемой беде. От этого сравнения я заметно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, подумав, что беда как раз— произойдет, но определенно не со мной и не с теми, кто рядом. Сегодня должны были пострадать те, кто так упорно и бессмысленно пытался бороться с Темным Лордом, а я — возликовать от приближающейся победы.

Я поймала себя на мысли, что глупо улыбаюсь, и поспешила спрятать проявление радости, совершенно забыв, что мое лицо скрыто под серебряной маской. Мое место было в первом ряду Пожирателей Смерти, и я старалась держаться как можно спокойнее, чтобы Темный Лорд не заметил, как я на самом деле напряжена. Он мерил шагами небольшую поляну на опушке Запретного Леса и вкрадчивым, спокойным голосом объяснял Пожирателям Смерти суть происходящего.. Но мне и не нужно было слушать, что он говорил, я и так знала, что происходит нечто важное и то, что очень и очень скоро грядет решающая схватка. Именно поэтому мое тело охватывали нервные спазмы, чувствовалась слабость в ногах, а голова кружилась от непреодолимого волнения. Я знала, что, как только все начнется, мне удастся взять себя в руки, а битва меня настолько увлечет, что мысли отойдут на задний план. Но, тем не менее, сейчас, каждый звук голоса Милорда вызывал во мне очередной приступ дрожи, и приходилось делать все, чтобы подавить в себе разнообразные предчувствия.

Пожиратели Смерти, окружающие меня, молчали. Среди них присутствовали все: и те, кто входил во Внутренний Круг, и те, кто даже не носил Черной Метки. Здесь была даже Нарцисса — она стояла на самом краю рядом с мужем и сыном и нервно кусала губы, явно не понимая, что делает среди всех этих людей. А это значило, что сейчас Темный Орден собирает все свои силы, чтобы обрушить последний удар.

В самой толпе царила напряженная, гнетущая атмосфера, и этот страх и предвкушение неминуемого в любой момент могли превратиться в агрессию или панику. Единственное, что сдерживало Пожирателей Смерти — это волшебная палочка Темного Лорда, которую он держал в руках и в любой момент мог направить на дезертира. Лучше было погибнуть в схватке, чем от руки Темного Лорда, корчась от страшной пытки — это успели понять все присутствующие.

— Думаю, что мне не стоит еще раз повторять о том, что я от вас всех ожидаю? — эта фраза прозвучала несколько громче, чем вся остальная речь Милорда, и я, вздрогнув, вышла из размышлений.

Подняла голову на Повелителя и вдруг поняла, что его пристальный взгляд прикован именно ко мне, а это вряд ли сулило что-то хорошее. Я невольно сжалась, ожидая от него всего что угодно. Но он лишь еще раз сверкнул глазами и отвернулся, посмотрев на Хогвартс.

— Тогда, вперед, — произнес он едва слышно, но этого хватило, чтобы все незамедлительно последовали его приказу.

Просто в какой-то момент напряжение спало. Все Пожиратели смерти стали постепенно рассасываться, медленно исчезая в сгустившемся мраке. Кое-кто еще бросал нервозные взгляды на Темного Лорда, словно спрашивая, правильно ли он понял приказ. Другие же могли по нескольку раз осматриваться вокруг себя, как будто пытаясь поверить в то, что они, вероятнее всего, видят этот мир в последний раз.

Я не сразу поняла, что стою посреди поляны, замерев, как статуя. Это было так глупо, особенно накануне того, что должно было случиться. Силой воли я заставила себя сделать несколько шагов в сторону замка, как внезапно снова остановилась, даже не понимая почему. В следующую секунду я подняла голову и посмотрела на Темного Лорда. Он стоял на прежнем месте, не шевелясь, и все так пронзал меня взглядом. Я посмотрела куда-то в сторону замка, понимая, что это никак не помогает мне избавиться от нервной дрожи и стучащего сердца. И снова подавив в себе непонятно откуда взявшееся чувство тоски и желание убежать подальше от своего Господина, я снова направилась к замку.

— Беллатрикс, стой, — его голос заставил меня мгновенно остановиться и опять поднять на него голову.

— Да, мой Лорд, — хриплым голосом произнесла я.

С губ было сорвался какой-то глупый вопрос, но Темный Лорд быстро поднял руку, тем самым приказывая мне замолчать.

— Ты пойдешь со мной, Беллатрикс, — произнес он тоном, не позволяющим возражений.

Я безнадежно посмотрела на холмы, на замок, понимая, что очередное сражение снова должно пройти без меня. Это, конечно же, не могло меня не разочаровать, но мысль о том, что вместо того, чтобы находиться среди кричащих подростков, я могу быть в чем-то полезна Темному Лорду, мгновенно отрезвила меня. Ведь, если он позвал меня одну, решив дать какое-нибудь отдельное задание, значило, что он по-прежнему мне доверяет. Ничего не сказав, Волдеморт просто развернулся и быстрым шагом направился к опушке леса. Я незамедлительно последовала за ним, гадая, что же ждет меня впереди.

Мы вышли на не скрытое деревьями пространство, где я тут же почувствовала легкий ветерок, наполненный ароматом поздней весны и приближающегося лета. Подавив в себе странную дрожь и спрятав почему-то замерзшие руки в манжеты рукавов, я посмотрела по сторонам. И от того, что я увидела, мое сердце екнуло, на душе вдруг образовалась странная тяжесть, мешающая спокойно дышать, а на глаза навернулись слезы. Я стянула маску и вытерла лицо рукавом мантии, стараясь не обращать внимание на колышущиеся от ветра травы и горьковато-терпкий запах полыни. Но перед глазами, как назло, стоял высокий замок из серого камня, холмы у озера и высокое, усеянное звездами небо. Казалось, что в любой момент на фоне всего этого покажется юноша, уверенным шагом направится в мою сторону и по-хозяйски обнимет за талию. Совсем, как в далеком прошлом и уже осточертевших мне грезах.

И когда я подняла глаза, то действительно увидела перед собой знакомую фигуру, завернутую в плащ. Это вновь заставило меня почувствовать прилив необъяснимой грусти и желание разреветься, как глупый подросток. Все происходящее было похоже на какую-то слишком жестокую шутку — это место, почти ожившие воспоминания и полное отсутствие возможности быть к нему поближе. А ведь так хотелось перед решающей схваткой снова почувствовать себя в тепле его рук.

Волдеморт вдруг остановился у высокой ивы. Я поспешила его догнать, стараясь отогнать от себя наваждение, ведь если бы Милорд узнал о моих мыслях и чувствах…

А он тем временем обошел вокруг дерева, присматриваясь к стволу со всех сторон. Затем протянул руку, прикоснулся к одному из суков и спустя несколько секунд несколько ветвей разъехались в разные стороны, открывая узкий проход.

Чувствуя внезапный приступ головокружения, я перевела взгляд на Волдеморта. Казалось, сейчас он произнесет какую-нибудь фразу на непонятном шипящем языке. Совсем, как тот темноволосый юноша перед разошедшимися плитами в стене женского туалета. Как мальчик, по имени Том Риддл, желающий в очередной раз покорить сердце Беллатрикс Блек, открывая ей очередную свою тайну…

Внезапно я почувствовала болезненный укол где-то в районе сердца. Через миг он повторился с удвоенной силой. Дыхание перехватило, в глазах потемнело, ноги отказались удерживать мое тело… Я было рухнула на землю, но вдруг почувствовала, как сильные руки подхватывают меня за плечи и не дают упасть. Я попыталась расслабиться, перестать дышать и думать, но сознание, как назло, не собиралось меня покидать. Мне было знакомо этот состояние, эта режущая боль в груди, это ощущение близкой смерти. И сейчас мне больше всего хотелось успокоиться, прекратить это неуместное терзание, лишь бы только снова прийти в себя и быть в состоянии держать в руках волшебную палочку. Но тело словно специально отказывалось прислушиваться к моим желаниям, каждой клеточкой взрываясь от боли.

«Может ли Он нуждаться в прощении?..

Знает ли Он свое предназначение?..

Как ощущает Он смерть?..

Хочет ли иногда умереть?

Как ощущает Он звон тишины?..

И одиночество среди весны?..

Может быть Он счастлив вполне...

Может быть Он плачет во сне...»

(Оля и Монстр «Человечность»)

Я медленно приходила в себя, чувствуя, как по телу скользят струйки холодного воздуха. Потом я ощутила резкий запах сырости, плесени и пыли, от чего к горлу тут же поступила тошнота. Я подавила рвотный порыв и попыталась открыть глаза. Это почти удалось, но я не смогла ничего увидеть, кроме густой темноты. В ту же секунду я ощутила головокружение, что, видимо, и предостерегло меня от следующих движений. Но, несмотря на эту слабость, боль в груди куда-то исчезла, и я снова могла глубоко дышать. И вдруг я вспомнила все обстоятельства, при которых оказалась без чувств, и это заставило меня вскочить. Но меня тут же схватили за руки, этим заставляя сесть на прежнее место.

Глаза постепенно начинали привыкать к темноте, стали вырисовываться очертания предметов. У меня получилось разглядеть низкий потолок, тесное помещение без окон, кучи разломанных предметов мебели в углах и, конечно же, Темного Лорда рядом со мной. Заметив его, я едва слышно вскрикнула, в любой момент готовая сорваться со старого кресла и броситься ему в ноги. Но он все еще крепко держал меня, не давая двигаться, потому мне пришлось лишь умоляюще посмотреть в его лицо, безмолвно прося не наказывать меня за этот приступ. Но, судя по его выражению лица, он даже не собирался на меня сердиться, скорее, наоборот, в его глазах отражалось что-то странное, но и до боли знакомое. Я замерла, затаив дыхание, и не понимая, что же происходит.

— Рад, что ты так быстро пришла в себя, — он нарушил тишину первым, и его голос прозвучал так неожиданно, что я заметно вздрогнула.

Мне хотелось что-то ответить, но все слова, как назло, ушли куда-то на затворки сознания, и я могла только смотреть в его темно-красные глаза и тонуть в них, не понимая, почему же именно сейчас я испытала такой прилив нежности.

— Это… Это долго длилось? — спросила я, понимая, что мой голос звучит, донельзя жалко.

Милорд коротко покачал головой.

— Не дольше четверти часа, — произнес он. — И… В отличие от прошлых случаев ты не лишилась всех своих сил.

Я смогла только бросить на него вопросительный взгляд.

— Я уже говорил, что не знаю причины твоих приступов, — сказал он, но в его голосе прозвучало что-то, что заставило меня усомниться в честности этих слов.

Может быть, Милорд о чем-то догадался, но не спешил со мной этим поделиться? Это было вполне в его духе, но ведь сейчас дело касалось моего здоровья и моей способности быть ему полезной!

Я было открыла рот, чтобы задать очередной вопрос, но Темный Лорд поднял руку, тем самым остановив меня.

— У нас очень мало времени, Белла, — нетерпеливо сказал он. — Меня тоже очень волнует твое состояние, но сейчас не самое подходящее время искать причины его возникновения. Я думаю, что это можно отложить ненадолго, и тогда, надеюсь, что моя теория подтвердится, и это с тобой больше не повторится.

В его голосе действительно прозвучало беспокойство, и это больше всего поразило меня. Он говорил так, как раньше, до исчезновения, когда я была для него таким же смыслом жизни, как и завоевание мира. Эта ситуация вызвала у меня тревогу, и я нетерпеливо посмотрела на Темного Лорда. Какое у него было ко мне дело? Что он мне хотел сказать? По спине прошел нервный холод, и я обхватила тело руками, чтобы не показывать своего волнения.

— Что случилось, Милорд? — прошептала я пересохшими губами. — Что я сделала не так?

Кажется, он искренне удивился.

— Ты? Мы сейчас не будем говорить о тебе, Беллатрикс, — он встал и прошел в другой конец комнаты, скрывающийся за моей спиной. Я повернула голову, наблюдая за ним; и каждое его движение, каждая фраза совершенно не соответствовали прежнему Волдеморту, который еще сегодня утром применял ко мне Круциатус.

— Ты сама понимаешь, насколько важен сегодняшний день, — сказал Темный Лорд. — Ты… относишься к тому малому количеству людей, которые знают о Пророчестве и о том, зачем мне необходима смерть Поттера.

Он сделал паузу, а я не смела нарушить тишину, внимательно слушая каждое его слово.

— Я почти уверен, что сегодня все закончится именно так, как того хотим мы, но… В жизни столько неожиданностей, что на всякий случай, все же, стоит перестраховаться. Ты согласна со мной, Беллс?

От этого обращения у меня перехватило дыхание, тело онемело, и почему-то мне показалось, что я вот-вот снова потеряю сознание. Как же он давно не называл меня так!..

— Что… что вы хотите этим сказать, Милорд? — прошептала я, удивляясь тому, как жалко звучит мой голос.

Милорд слегка усмехнулся и покачал головой.

— Не сказать, Беллс, а показать.

С этими словами он снова шагнул ко мне и сел в соседнее кресло, не сводя с меня взгляда. Под ним я все больше сжималась, чувствуя себя полным ничтожеством.

— Я впервые не знаю, правильно ли поступал, правильно ли поступлю сейчас, но… Все же, мне кажется, что ты должна об этом знать, — прошептал он.

А после придвинулся ко мне так близко, что я могла ощущать на своей щеке его дыхание, а его холодные пальцы прикоснулись к моему лицу. Так легко и невесомо, совсем нежно… От этого я задрожала еще сильнее, боясь всего, что могло произойти в следующую секунду и одновременно страстно желая, чтобы он никогда не отстранялся.

— Обещаю, что тебе не будет больно, — прошептал он. — Закрой глаза.

Я повиновалась, не понимая, что же происходит. А он дотронулся кончиками пальцев до моих висков, и в тот же миг мне показалось, что мое сознание медленно погружается в вязкую вату тумана, но при этом все мысли остаются абсолютно четкими и ясными.

Вдруг я оказалась в большой полутемной комнате с высокими потолками, вычурной мебелью и всего несколькими горящими свечами, догорающими в позолоченных канделябрах. Конечно же, я узнала это место, ведь там, где я провела последние годы своей жизни — это была гостиная Малфой-Менора. Я стояла посреди нее и смотрела по сторонам, пока мой взгляд не зацепился за Милорда, стоящего в одном из темных углов. Почти сразу же я разглядела перед ним еще одного человека, лежащего на полу и что-то шепчущего, корчась от рыданий. Сколько раз я видела подобные сцены, когда провинившийся Пожиратель Смерти вымаливал у него прощение, ползая на коленях и целуя края мантии. Но здесь, в этой сцене было что-то до абсурдности низкое и жалкое, то, что всегда выводило меня из себя. Я подошла ближе, стараясь ступать, как можно тише, чтобы не потревожить присутствующих. Но Милорд и его жертва, кажется, были настолько увлечены собой, что ничего не замечали.

Когда я оказалась от них всего в нескольких шагах, я вдруг почувствовала, как мои ноги подкашиваются. Перед Темным Лордом на коленях стояла женщина, с гривой черных растрепанных волос, в рваной мантии, с заплаканным лицом. Всего несколько секунд меня пронзала эта страшная вспышка ревности, как вдруг я поняла, что знаю это Пожирательницу Смерти. Знаю эту беспорядочную копну волос, знаю эти глаза, это выражение лица, эти болезненные рыдания… Вижу ее каждый день в зеркале, стараюсь придать ей более или менее приличный вид… Знаю ее лучше, чем кого-либо другого, ведь она — это я. В ту ночь, после провала в Министерстве Магии, когда Темный Лорд пытал меня до беспамятства…

Мне захотелось что-то крикнуть или просто подойти к ним, но удивление было настолько сильным, что я едва могла стоять на ногах.

— Круцио, — внезапно сказал Милорд.

Женщина, то есть я, сжалась под его волшебной палочкой и готова была снести самую страшную пытку, но Волдеморт очень быстро отвел палочку в сторону, и луч заклинания попал в какую-то вазу. Я, кажется, вздохнула с облегчением, а Темный Лорд замер, словно раздумывая, что делать. А я, было, открыла рот, чтобы что-то сказать, снова попросить не пытать меня, но он в одно мгновение оказался рядом со мной и приложил к губам палец.

— Молчи, Белла, я устал от твоих истерик, — произнес он.

И он сказал это почти таким же тоном, каким говорил со мной до того, как проник в мое сознание. Я замерла в его объятьях, не понимая, что происходит и как отвечать на его странные действия, но он тут же понял это и едва слышно сказал мне на ухо:

— Я не буду тебя наказывать, — он говорил так тихо, что мне пришлось подойти к нему почти вплотную. — Но ты должна пообещать, что больше никогда, ни при каких условиях не подведешь меня, договорились?

Я выглядела настолько испуганной и сконфуженной, что только смогла едва заметно кивнуть. А на лице Милорда появилась мягкая улыбка, от чего у меня на душе вдруг стало невероятно тепло. Как же я мечтала увидеть это выражение на его лице снова, а, оказывается, он все же улыбался мне так, при этом нежно сжимая в объятиях.

Я не шевелилась, при этом имея столь отвратительный вид, что стало до ужаса противно. Но Милорда, кажется, это не волновало. Он уткнулся носом в мою шею, положил руки на талию, медленно собирая мантию в складки и стягивая ее с моего тела. Когда я оказалась в платье, он приник губами к моей шее, ведя дорожку поцелуев к груди, но внезапно наткнулся на преграду — платье, и принялся просто разрывать его руками. У меня же в тот момент был настолько обескураженный вид, что я на какие-то секунды даже засомневалась, что это именно я.

Но когда Темный Лорд поднял голову, заглянув в мои глаза, это выражение лица мгновенно сменилось на несказанный восторг, такую светлую радость, что я сама не смогла сдержать улыбки. Наши губы встретились, и я целовала его с таким пылом, как, наверное, не целовала никогда.

Мое сердце стучало в бешеном ритме, в горле пересохло, и я никак не могла оторвать взгляда от разворачивающейся передо мной картины. Это было похоже на сцену из любовных романов, которые так любила читать Нарцисса, но, сейчас я совершенно не испытывала отвращение, которое питала к определенным эпизодам из чтива сестры. Я с восторгом наблюдала, как люди передо мной поспешно снимают друг с друга одежду, как стараются дотянуться губами до любого обнаженного участка тела, чтобы покрыть его поцелуями, как шепчут какие-то неразборчивые слова, как переплетаются их руки, словно пытаясь поймать друг друга в объятия и больше никогда не отпускать. Когда Милорд стал целовать внутреннюю часть моих бедер, а я откинув голову назад, издала протяжный стон, мои конечности, наконец, не выдержали. Я рухнула на пол, не в состоянии шевелиться, и могла только смотреть, как двое передо мной занимаются любовью. Как трепетно стараются доставить друг другу удовольствие, как шепчут имена в перерывах между поцелуями…

И я совершенно не чувствовала себя извращенкой, казалось, что нет ничего нормальнее, чем наблюдать за тем, что происходит передо мной. Наверное, это было самое прекрасное, что я только могла видеть в своей жизни — идеальная страсть, идеальная любовь, идеальный секс. Хотя, последнее, наверное, было слишком банальным словом для того, чтобы так называть чувства этих людей. А еще в какой-то миг я ощутила острый укол ревности, мне захотелось самой оказаться в его сильных руках, ощутить на себе его жаркие поцелуи, и никогда не отпускать… Вот только было совсем странно ревновать его к самой себе.

Не знаю, когда именно все закончилось. Просто через какое-то время я поняла, что они просто лежат рядом, обнимаясь и приводя в порядок дыхание. Кажется, я что-то сказала, а Милорд мне ответил, но перед глазами все еще стояли обнаженные тела, слившиеся в объятьях. Хотелось это пересматривать снова и снова, никогда не покидать этот уютный кусочек сознания Темного Лорда…

Но в какой-то момент я пришла в себя, и увидела, что он встает и начинает поспешно одеваться. Я все еще лежала на полу и наблюдала за ним, любуясь его телом и движениями. Когда Милорд оказался полностью одетым, он без лишних слов укутал меня в мантию и, подхватив на руки, направился в сторону выхода из гостиной.

Мне ничего не оставалось, кроме того, как последовать за ним по темной лестнице. Он поднялся на второй этаж и свернул в коридор, где располагалась моя комната. Мне удалось проскользнуть в закрывающуюся за ним дверь спальни, и я увидела, как Милорд бережно положил меня на кровать, а я просто наблюдала за его движениями, не смея ничего сказать — то ли от удивления, то ли от все еще испытываемого страха. Он сел рядом со мной, провел рукой по волосам и накрыл одеялом.

— Тебе нужно выспаться, — прошептал он. — Завтра все будет по-прежнему.

Я поняла, что значит эта фраза только тогда, когда он достал волшебную палочку и прикоснулся ею до моего виска. Поняв, что он собирается сделать, я не смогла сдержать крик и было ринулась к нему, чтобы отдернуть его руку, чтобы не дать сотворить самое страшное, но тут же поняла, что в этом нет смысла. Мои руки прошли сквозь него, как будто Волдеморт был привидением. Он прошептал: «Обливиэйт», а я на кровати даже не пошевелилась — просто лежала с закрытыми глазами и отчего-то бессмысленно улыбалась.

А Темный Лорд просто встал и… комната начала медленно растворяться, сознание погружалось в темноту, но буквально через несколько секунд я вновь оказалась в том же самом помещении, только теперь стояла возле окна. Оно было плотно закрыто, по стеклам стучали капли дождя, выл ветер, отрывая от деревьев последние листья и ломая в саду ветки. Такой привычный звук для осеннего парка в Малфой-Менор, сколько раз я засыпала именно по него...

Я осмотрелась. Пусть в спальне было темно, но я смогла отлично различить саму себя, крепко спящую в кровати. А рядом, в том кресле, где так часто любил сидеть Руди до того момента, пока я не усну, расположился Темный Лорд. Он смотрел на меня, порой протягивал руку и прикасался к моему лицу, при этом совершенно не дыша и ничем не выдавая своего присутствия. А мне во сне было так спокойно, так уютно, а губы расходились в легкой улыбке. Мне что-то снилось или я просто подсознательно чувствовала рядом с собой его присутствие?.. Он приподнялся, коснулся губами моего лба и направился к выходу, словно бы его здесь и не было.

Не успела я опомниться, как снова перенеслась в другое место, на этот раз в его кабинет. И снова увидела нас, на этот раз просто сидящих у камина и о чем-то тихо беседующих. Поначалу мне даже показалось, что это сцена из далекого прошлого, со времен первой войны, но нет, Милорд на несколько мгновений обернулся ко мне вполоборота, и можно было рассмотреть его размытые временем черты лица, узкие красные глаза и белесую кожу. Но меня, кажется, совершенно не смущала его обезображенная внешность, я несмело, но в то же время и нежно прикасалась к его щекам, губам, улыбалась…

И в тот же момент все снова поменялось. Я увидела одну из спален Малфой-Менора, и сразу же узнала в ней ту комнату, где когда-то я набросилась на Нарциссу, приревновав ее к Темному Лорду. Но теперь я видела в ней только нас двоих, при этом я была полуобнаженной и почти без сознания. А Темный Лорд возвышался надо мной, поспешно шепча заклятье Забвения, и при этом я хоть немного, но понимала, что происходит. Хотела что-то сказать, помешать ему применить заклинание, но ничего не получилось, и ему все-таки удалось приставить деревянный кончик к моему виску и договорить заклятье. Тогда я обмякла в его руках, полностью лишившись чувств, Темный Лорд просто прижал меня к себе и понес прочь из комнаты.

От этого всего у меня закружилась голова, в ней переплелось столько различных мыслей, что я почти не понимала, что твориться на самом деле. Все смешалось — и мое сознание, и реальность, и видения из сознания Лорда. Я уже не понимала, где нахожусь на самом деле, трудно было понять, что я чувствую, и больше всего на свете мне действительно захотелось по-настоящему забыть все, что я только что увидела. Чтобы Милорд никогда не показывал мне этих картин, чтобы я не знала, что происходило на самом деле. Это было так больно, так невыносимо страшно… Видеть его в своих собственных объятиях и понимать, что все счастье прошло мимо меня. Как было глупо ревновать Темного Лорда к самой себе, словно он сейчас показывал мне то, как наслаждался обществом другой женщины!..

Я даже не заметила, как оказалась посреди заснеженной площади перед высоким собором. Снег проходил сквозь меня, сильный ветер не вызывал дрожи, только глаза слезились от того, как двое передо мной держались за руки и обсуждали что-то вполголоса. Оба были очень довольны обществом друг друга, и та вторая я даже не заметила, как Волдеморт достал волшебную палочку и направил ее на меня. А потом просто растворился в воздухе, заставив исчезнуть и меня.

Так хотелось, что это все поскорее прекратилось, как же было страшно путешествовать по знакомым местам и видеть столь непривычные картины!.. Восторженно наблюдать за тем, как он трепетно относиться ко мне, а потом в ужасе закрывать глаза в те моменты, когда он безжалостно шепчет: «Обливиэйт». Сколько же раз я просыпалась в его руках от своих кошмаров, сколько раз он успокаивал меня и обещал, что все будет хорошо, и столько же раз я обо всем забывала. Это было так несправедливо. Неужели я не заслужила от него, пусть не любви, пусть не привязанности, а хотя бы искренности?

Когда я снова вернулась в темное сырое помещение, по моим щекам струились слезы, в горле стоял ком, а руки были сжаты в кулаки от бессильной злости. Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, только чтобы не видеть Темного Лорда и не заглядывать в его глаза. Но это не помогло — я все равно чувствовала на себе его пристальный взгляд, который, словно прожигал меня насквозь, заставлял чувствовать привычный жар от его желания или обожания. Но разве сейчас можно было говорить о чем-то, кроме самой низкой лжи? А ведь это было тем, что я больше всего на свете ненавидела — нечестность и притворство. Оказалось, что человек, которого я любила больше всего на свете, кому отдала всю себя без остатка, вот так вот нагло обманывал меня, скрывая самое важное. Это было просто немыслимо…

— Ты злишься, — послышался его голос. По-прежнему спокойный и размеренный.

В ответ я только бессильно застонала и открыла глаза. Лорд не менял позы, только выражение его лица стало, пожалуй, более живым и настоящим, как будто он никогда не надевал бесстрастную маску.

Мне хотелось что-то крикнуть, сказать что-то обидное, уколоть его в самое больное место, но гнев совершенно внезапно сменился всепоглощающей болью, и я смогла прошептать только одно слово:

— Зачем?..

Темный Лорд ответил не сразу, и все время, пока я ждала, когда он заговорит, тишина едва не свела меня с ума.

— Я не хотел повторения прошлых ошибок, — наконец изрек он, отвернувшись.

Он снова замолчал и отвернулся, увлеченно рассматривая стену с ободранными обоями. Я ждала его слов, понимая, что эти секунды самые длинные в моей жизни. Так хотелось расплакаться, наплевав на то, что он может меня наказать, но в то же время я понимала, что если сейчас дам волю слезам, то уже не смогу остановиться.

В голове совершенно не укладывалось то, что я только что увидела, а поведение Темного Лорда было таким непонятным, таким… знакомым. Но поверить в то, что он никогда не менял своего отношения ко мне сейчас казалось невозможным.

— Я два раза шел на поводу у непонятной силы, которая влекла меня к тебе. И все два раза случалось нечто ужасное. В тот Хэллоуин, когда я был у Поттеров, когда мальчишка лишил меня сил, я лишился всего, что у меня только было, кроме разума и… тебя. Я знаю, ты понимаешь меня, ты сама знакома с этой одержимостью, когда можешь сделать все, когда готова пожертвовать самым ценным ради того, лишь бы вылить куда-то все, что в тебе накопилось, — он говорил это едва различимым шепотом, так напоминающим шипение змеи. Но я четко слышала каждое слово, и мне становилось все больше не по себе. — Я, будучи ничтожным осколком из мыслей, ощущений и души, подался в Албанию, где можно было спрятаться, набраться сил. У меня было достаточно времени, чтобы подумать, и, собственно, это было единственным, на что я был способен. Самое страшное, что в мыслях в первую очередь всегда всплывала ты. Это мешало думать, мешало жить, но одновременно давало странную уверенность, что еще не все потеряно. Это похоже на власть; своеобразный наркотик, который разъедает психику и в то же время делает тебя способным на все на свете. Но в определенный момент понимаешь, что больше невозможно терпеть его действие, он приедается и начинает вредить. То же самое было и с тобой — твой образ не оставлял меня, но одновременно мешал существовать. Но, думаю, если бы не эта странная одержимость, то я не смог бы так быстро набрать сил. И, не попади ты в Азкабан и найди меня, возможно, нам не пришлось бы ждать пятнадцать лет.

Но когда я обрел тело, увидел тебя, все стало на свои места, но я больше не мог идти на поводу своих слабостей. Я стал по-настоящему могущественным волшебником и не мог позволять себе идти на поводу у желаний. Моя душа выгорела окончательно, ее части были надежно спрятаны, но когда ты вновь оказывалась так близко от меня… Моего терпения хватило на очень короткое время, ты нужна была мне, как неотъемлемая часть меня. В противном случае я слабел, и меня изнутри разъедала совсем неуместная потребность быть с тобой. Конечно, я не мог стирать тебе память постоянно, это бы еще сильнее повлияло на твой рассудок, чем Азкабан, но ты и не должна была знать правду обо мне. О нас. Это могло бы привести к ужасным последствиям, как в прошлый раз, когда ты была рядом со мной.

Темный Лорд замолчал, а я еще долгое время смотрела на него, обдумывая каждое слово, пытаясь понять все, что он мне говорил. Все слова звучали так искренне, но при этом я практически ничего не поняла. Во мне все еще играла обида, которая не могла пройти бесследно, хоть я и понимала, что не вправе на него обижаться, что, что бы не происходило, я полностью принадлежу ему, и он вправе делать со мной все, что захочет.

— Я… все равно ничего не понимаю, — вырвалось у меня.

Я стала подниматься с кресла, не чувствуя под собой ног, но при этом понимая, что не могу находиться на одном месте. Волдеморт повернулся ко мне, и я увидела на его лице смесь растерянности и сожаления. Это было так несвойственно ему, так странно для его вечно холодной и бесчувственной маски, что на несколько мгновений мне показалось, будто передо мной стоит незнакомец. Но нет, все было как раз таки наоборот. Я слишком хорошо знала того, кто был рядом со мной, ведь не было ни одного дня, ни одной секунды, что бы я не вспоминала о Томе Риддле, и только эти мысли давали мне силы жить дальше.

Больше не в состоянии сдерживать плач, я прижала ко рту ладонь, силясь как можно дольше сдерживать свои рыдания. Темный Лорд смотрел на меня, явно решая, что делать дальше. Он шагнул навстречу мне, но я поспешила отпрянуть назад, но сразу же уткнулась спиной в твердую стену. Когда я почувствовала, как его руки легко касаются моих плеч, то уже была не в состоянии двигаться. Волдеморт или Том всегда действовал на меня одинаково, заставляя думать только о том, как я желаю его. Но, неужели он чувствует ко мне то же самое?..

Ведь это все сейчас объясняло все, что со мной происходило последние годы: странные провалы в памяти, холодность Темного Лорда и проблески сознания, когда Темный Лорд приходил ко мне, был рядом и казался таким заботливым. Как в то Рождество, которое мы встретили в маггловском храме или страшные дни после смерти Рудольфуса, когда Милорд не отходил от меня ни на шаг. Какой же я была глупой, когда не догадалась, что он просто-напросто чистил мои воспоминания!..

— Для чего вы мне это показали? — прошептала я, уткнувшись носом в его плечо. — Зачем?..

— Чтобы ты знала, Белла, — ответил она. — Чтобы у тебя был еще один стимул победить.

— Неужели вы сомневались во мне, Господин? — дрожащим голосом прошептала я. — Я ведь…всегда так преданно служила вам, так старалась, и…

Он взял мое лицо в руки и заставил посмотреть ему в глаза. Я сразу же замолчала, поддаваясь чарам его взгляда.

— Я знаю, Белла, — сказал он. — Но ты не должна была сломаться.

— Я не сломаюсь, — почти воскликнула я. В те секунды я почувствовала былой энтузиазм и прежнее желание ринуться в бой, который, наверное, уже кипел вовсю.

Темный Лорд кивнул, его губы скользнули по моей щеке, от чего я заметно вздрогнула. Мы еще какое-то время вот так стояли, прижавшись друг к другу, пока Темный Лорд не отступил на шаг назад и не обернулся на вырисовавшийся из темноты проход.

— Тебе пора, Белла, — прошептал он мне на ухо. — Скоро Поттер захочет меня видеть, поэтому нам нужно быть в форме.

Он вытер тыльной стороной ладони потоки слез на моих щеках и отошел к противоположной стене. А я, сделав несколько нетвердых шагов, направилась, к выходу.

Груз с души не спал, но в то же время появилось странное желание кому-то что-то доказать. Вот только что и кому?

«Если бы ангелы твои

Оставили меня,

Там, где в тихой пустоте

Нить держит тонкая;

Если бы ангелы смогли

Однажды рассказать,

Сколько лун не назови,

Я буду ждать тебя…»

(Би-2, «Ангелы»)

Когда я выходила из тоннеля, то нос к носу столкнулась со Снейпом. Он прошел мимо меня, ничего не сказав, хотя прежде никогда не упускал случая сказать мне что-то язвительное. В другой ситуации я, возможно, и удивилась бы этому, но только не сейчас. Моя голова раскалывалась от того, что я узнала за последний час, и единственное, на что я сейчас была способна — это глупо смотреть по сторонам, даже не замечая того, что происходит. Это было самым страшным, ведь сейчас я должна быть еще более внимательной, чем обычно, следить за каждой мелочью вокруг себя и не отвлекаться на воспоминания, но в голове, как назло, звучал тихий голос Милорда, а перед глазами то и дело мелькали сцены из его сознания.

Я выбежала на улицу и глубоко вдохнула свежий ночной воздух. От этого в голове немного прояснилось, но в теле сил не прибавилось. Я отошла на порядочное расстояние от ивы, в сторону деревьев Запретного Леса, и остановилась, не в силах двигаться дальше. Ноги отказывались меня слушать, голова кружилась, снова возникла острая боль в груди. Плохо соображая, я оперлась о дерево, прислонившись щекой к шершавой коре широкого ствола. Хотелось кричать от нарастающей боли, но я не могла издать ни звука, словно какая-то неведомая сила мешала мне. Перед глазами нарисовались черные пятна, но при этом я все еще четко видела высокую сочную траву, которая доставала мне до колен, черные стволы деревьев, широкие листья, отражающие лунный свет… Я съехала вниз по дереву, схватившись руками за раскалывающуюся от боли голову. И я увидела буквы, глубоко вытесанные в коре дерева. Еще через миг они сформировались в слова, и от этого мое головокружение только усилилось. «Беллатрикс Блек, Беллатрикс Риддл…» — надпись сделанная моим собственным почерком, с помощью моей же волшебной палочки. Это слова были несколько раз перечеркнуты, и внизу красовалось имя «Беллатрикс Лестрейндж», написанное совершенно другим, но до боли знакомым мне почерком.

Я будто наяву увидела картины того дня, когда мы с Томом просто бродили по окрестностям Хогвартса, не зная ни проблем, ни страданий, ни настоящей жизни. Шел снег, ровным слоем ложась на землю, а в воздухе пахло свободой, радостью и детством. Наверное, я больше никогда не смеялась так беззаботно, как в тот день. Я держалась за руку Тома, смотрела в его лицо, наблюдая за тем, как он под маской серьезности пытается скрыть свою радость, и от этого мне становилось еще теплее и спокойнее. Мы долго-долго валялись в снегу, обсуждали какие-то пустяки, грели дыханием друг другу щеки от мороза. А потом, расположившись под этим самым каштаном, говорили о том, какими будем, когда закончим школу, а потом я, совсем не зная зачем, выцарапала заклинанием на стволе дерева свое имя. И Том, глядя на это все, только смеялся, и говорил, что рано или поздно мне все равно придется изменить фамилию… Тогда я, не задумываясь, вывела его (свое имя) еще раз, только на этот раз с его фамилией, и мне так понравилось звучание этих слов. Беллатрикс Риддл… Вот только мое третье имя появилось значительно позже, но только когда — я не знала. Том, разочаровавшийся во всем и отчаянно желающий меня забыть, вернулся к одному из наших любимых места, и зачеркнул все слова, которые связывали нас раньше. Тогда я для него навсегда стала чужой невестой и чужой женой, несмотря на то, что мое сердце все равно принадлежало только ему. Или, может быть, не только?

Я открыла глаза, но перед ними все еще стояла густая темнота, сквозь которую пробивались лучи лунного света. Но они становились все ярче, пока я не смогла рассмотреть опушку леса, залитую серебряным светом. Мне вдруг во что бы то ни стало захотелось подняться и пройти на середину поляны, но как только я попыталась встать, мое тело снова сковала волна боли. Пришлось замереть, и со смешанным чувством удивления и восторга наблюдать за тем, как вокруг становится все светлее и светлее. Тело обдал легкий ветерок, откуда-то повеял запах цветущего сада, перед глазами на миг все снова расплылось, но легкое прикосновение вывело меня из оцепенения. Мне удалось обернуться, и я едва не вскрикнула от увиденного. Я смотрела на Рудольфуса, стоящего всего в полшага от меня, не зная, плакать мне, смеяться или бежать прочь от того, кого я похоронила год назад. Но я не могла ни пошевелиться, ни закричать. А Руди просто стоял рядом, широко улыбаясь и рассматривая меня своими лучистыми глазами, словно, словно собирался сказать что-то веселое.

Я что-то прохрипела и протянула руку вперед, к нему, втайне боясь, что он начнет отступать или исчезнет, но Руди по-прежнему стоял на том же месте, и только его улыбка становилась шире. Сейчас он был совсем другим, совсем не тем уставшим мужчиной, пережившим столько лет тюрьмы и службы у Темного Лорда. Передо мной стоял молодой человек, полный жизненных сил и энергии, с непоколебимым духом и не исчерпываемым запасом шуток на каждый случай.

— Руди… — прошептала я, чувствуя, как пересохли мои губы и как тело пробирает дрожь. — Руди…

Из глаз брызнули слезы, и я поспешила их вытереть. А потом снова попыталась подняться на ноги. Видя, что это дается мне с трудом, Руди поспешил подать мне руку. К своему удивлению, я обнаружила, что могу стоять, а боль в груди почти не мешает делать мне короткие вдохи.

— Мы больше не увидимся, — прошептал Рудольфус мне на ухо.

Его дыхание было холодным, а шепот едва слышным, почти призрачным.

Я хотела что-то ему сказать, спросить, но вдруг поняла, что его взгляд устремлен куда-то вперед, поверх моей головы, и медленно обернулась. В ту же секунду мое сердце замерло, и я была готова броситься прочь от этого места, лишь бы не видеть эти картины прошлого. Но не смогла сделать и шага, наблюдая, как возле каштана стоит Том Риддл и вырезает волшебной палочкой на дереве какие-то буквы. Мне не нужно было долго думать, чтобы догадаться, что именно он пишет, и я попыталась броситься к нему, остановить его, пусть и не совсем понимала зачем. Наверное, просто чтобы он знал, что я вовсе не хочу, чтобы он вычеркивал мое имя и исправлял фамилию.

Превозмогая боль, я попыталась подбежать к нему, но вдруг поняла, что руки Рудольфуса крепко сжимают меня в своем кольце, не давая сделать лишнего движения. А снова попыталась вырваться, но Руди оказался на удивление сильным. Я еще несколько раз дернулась, стремясь оказаться как можно ближе к Тому, но ничего не вышло, поэтому я обессилено обмякла в руках Рудольфуса, обреченно опустив глаза. Не знаю, сколько времени я была в странном беспамятстве, но вдруг почувствовала, как кто-то прикасается к моему лицу. Приоткрыв глаза, я увидела Тома, который стоял всего в полшага от меня и с усмешкой рассматривал мое лицо, при этом касаясь пальцами моих щек. Мне захотелось что-то сказать, но не получилось издать даже звука. Бросив еще один умоляющий взгляд на призрачного Риддла, я резко подалась вперед, вырываясь из сильной хватки Руди и чувствуя, как от его грубого прикосновения начинают плечи ныть. Так странно, а ведь прежде он всегда был со мной таким нежным…

Стараясь не смотреть назад, я побежала, не замечая перед собой ничего, кроме темноты и густых кустов. Их колючие ветки царапали мне лицо, во рту ощущался привкус крови, а перед глазами то и дело возникала темная пелена, лишая меня возможности нормально ориентироваться в пространстве. Было так страшно обернуться или остановиться, чтобы перевести дыхание; казалось, что тогда я снова увижу безжалостные глаза Тома и неумолимо холодного Руди. Сейчас, находясь здесь, возле Хогвартса, с которым был связан такой важный период моей жизни, мне было так страшно видеть призраки прошлого! Они одновременно вселяли в меня леденящий страх и горькую тоску. И первый раз в жизни я отлично осознавала, что это всего лишь игра моего воображения, но никак не могла от нее избавиться. Все казалось таким безнадежным и наводящим ужас…

Вдруг где-то в глубине сознания прозвучал знакомый холодный голос. Он говорил что-то о том, что больше не хочет проливать магическую кровь, что ему жаль убивать волшебников, и единственное, что ему нужно для того, чтобы остановить войну — это Гарри Поттер. Я не знала, слышала я это на самом деле или только в своей голове, но почему-то слова моего Лорда вселили в меня какую-то частичку уверенности.

Я остановилась посреди леса, еще плохо воспринимая все происходящее вокруг меня, но при этом уже чувствуя, как по лицу скользит прохладный ветерок и слыша, как шелестит листва. А еще кто-то крепко держал меня за руки чуть выше локтей, сдерживая мои движения, но при этом совершенно не лишая свободы. Это не было похоже на недавнюю хватку призрачного Рудольфуса, напротив, прикосновение было почти успокаивающим, почти оберегающим.

Я постепенно приходила в себя, чувствуя, как успокаивается мое сердце и выравнивается дыхание. А передо мной стоял Темный Лорд, прижимая меня к себе. Он в упор смотрел в мое лицо, но ничего не говорил, чем снова напомнил мне плод моего воображения. Подумав об этом, я снова задрожала и опустила голову, больше не желая встречаться с ним взглядом. Мой лоб уткнулся в его плечо, и Волдеморт тут же еще крепче взял меня за руки, как будто пытаясь показать, что с ним мне нечего бояться.

— Милорд… — беспомощно прошептала я, полностью уткнувшись лицом в его мантию. Но, от него, вопреки всем моим ожиданиям, не пахло полынью, был только запах земли, крови и почему-то дыма, но все равно, было так хорошо находиться в его руках!

А Волдеморт, словно поняв мои ощущения, отпустил одну мою руку и провел ладонью по моим волосам.

— Да, это я, Белла, — произнес он, подтверждая этим, что еще один мой кошмар позади.

— Мне… У меня снова были видения, — прошептала я. — И… опять больно… Как будто кто-то медленно пытал меня, и казалось, что я вот-вот умру. И я не могу умирать, мне нельзя, я пока должна быть с вами…

Я говорила срывающимся голосом, казалось, что я вот-вот заплачу. Темный Лорд твердо отстранил меня от себя, заставляя смотреть ему в лицо. А мне пришлось замолчать, повинуясь безмолвному приказу его глаз. Сейчас они были матово-черными, без тех ужасных багровых огоньков.

— Этого больше не повторится, — произнес он. — Я обо всем позабочусь, с тобой все будет хорошо.

Его тон тут же заставил меня поверить его словам и успокоиться. И как же Темному Лорду удавалось вселять в меня такое умиротворение, но в то же время вызывать нервную дрожь? Я подняла голову, заглядывая в его лицо. Несмотря на то, что оно было обезображено, мне вдруг захотелось поцеловать эти плотно сжатые губы, провести рукой по впалым бледным щекам… Но вместо этого я только прошептала:

— Но что все это значило, Милорд? Вы поняли это? Что со мной происходит?..

Он быстро остановил меня, коснувшись пальцем моих губ, и тем самым не дав задать еще десяток вопросов. А я сразу же замолчала, удивленно наблюдая за тем, как он проводит по моим губам, останавливая прикосновение на подбородке.

¬ — Всему свое время, Беллс, — совсем тихо сказал он. — Сейчас совсем неуместно вести такие беседы. У нас с тобой будет еще полно времени обсудить это, не так ли?

В ответ я только кивнула, заворожено смотря в его лицо. В тех местах, где прикасался ко мне, кожа горела, а по телу расходились волны дрожи.

— Я… хочу вам верить, — прошептала я.

Губы Волдеморта тронула легкая улыбка — уголки рта приподнялись, глаза сощурились. Я задержала дыхание, понимая, что любуюсь этим странным, так несвойственным для Темного Лорда выражением лица. Когда-то похожая кривоватая полуулыбка была у Тома Риддла, и я сходила от нее с ума, так же, как и сейчас… Всего на пару секунд мне показалось, что должно что-то произойти — он так необычно смотрел на меня, крепко сжимая в своих руках, и был так близок. Но, видимо, Темный Лорд никак не разделял моих желаний, да и они на самом деле сейчас были неуместными. Я нехотя опустила голову, а Волдеморт даже не пошевелился.

— Нам нужно быть в лесу с остальными, — наконец, произнес он, и я почувствовала, как его руки ослабили хватку, выпуская меня из своих объятий.

Я неуверенно отступила на полшага назад, ожидая следующих указаний от своего Господина. Но он только протянул мне руку, увлекая за собой в сторону опушки. Мне ничего не оставалось, кроме того, как последовать за ним, а он бросил взгляд на Нагини, свернувшуюся в большом сгустке магического барьера. Он поплыл вслед за нами с Милордом, а змея меланхолично закрыла глаза.

Интересно, зачем Волдеморту понадобилось так оберегать это животное?

* * *

И снова меня окружала тишина. Раньше никогда бы не подумала, что в Запретном Лесу может быть настолько тихо и спокойно. И не важно, что где-то высоко шелестели листья деревьев, а в кустах стрекотали сверчки. Несмотря на то, что воздух был уже по-летнему теплым, я то и дело ежилась от непонятного холода и пыталась сильнее укутаться в свою уже изрядно потрепанную мантию. Приходилось постоянно сдерживать дрожь, кусать губы и заламывать руки, чтобы хоть как-то успокоить нервы, так не вовремя решившие со мной поиграть. Именно в те минуты от меня требовалось хладнокровие, сосредоточенность, но никак глупое волнение как перед первым заданием Милорда. Да и то, тогда, когда я это делала, то нервничала куда меньше, чем сейчас. Наверное, все дело было в ожидании — Поттер должен был появиться в течение часа, в любую секунду, а тогда — неизвестность.

Темный Лорд был спокойным, даже слишком, как будто бы ему не предстояло столкнуться со своим врагом, которого жаждал победить уже столько лет. Он просто стоял около небольшого костра, который развели Долохов и Яксли, чтобы хоть как-то разбавить эту густую темноту старого леса. Я же сидела недалеко от Милорда на большом поваленном дереве всего в нескольких шагах от полувеликана Рубеуса Хагрида, которого взяли в плен во время штурма Хогвартса. Он был привязан к большому дереву волшебными путами и, уже устав кричать и получать за это Пыточные проклятия, просто тяжело прерывисто дышал, в ужасе оглядываясь по сторонам. Рядом со мной сидел Рабастан, держа наготове волшебную палочку и готовый в любой момент присмирить великана. Я же смотрела на Темного Лорда, и мне почему-то казалось, что в любой момент я должна буду вскочить и броситься за ним, хоть пока никакой опасности и не наблюдалось.

Время шло слишком медленно, настолько, что каждая секунда казалось, специально растягивалась до предела, чтобы окончательно лишить меня рассудка и разозлить Темного Лорда. Но, в отличие от многих других, он все еще сохранял остатки самообладания, в то время как остальные уже рычали от нетерпения, а кто-то даже посмел высказать свои сомнения насчет того, что Поттер вообще придет. Но Волдеморт даже не обратил на это внимания, продолжая рассматривать огонь. Конечно, именно поэтому он и был настолько спокойным — сколько я знала Тома, он всегда любил наблюдать за пламенем в те моменты, когда был особо напряжен. Но, несмотря ни на что, его лицо ничего не выражало, а в потемневших глазах только отражались языки костра.

Я услышала позади себя шелест шелка и краем глаза увидела Нарциссу, тихонько севшую между нами с Рабастаном. Она опустила голову, покрытую капюшоном, тяжело вздохнула. Я заметила, как их руки переплелись, как Цисси прижалась к его плечу, закрыла глаза. На ее лице отразилось такое умиротворение, как будто не было ни войны, ни тревог, ни проблем. Рабастан незаметно дотронулся до ее талии и что-то прошептал на ухо, от чего на губах Цисси появилась тень улыбки, на миг осветлив ее печальное лицо. С другой стороны поляны за ними хмуро наблюдал Люциус, но уже ничего не мог поделать — сейчас он уже не имел права голоса, и от него ничего не зависело. А Цисси, видимо, забыла не только о присутствии мужа, но и обо всех остальных.

Меня пронзило острое чувство зависти — как же все-таки хорошо в такие минуты, когда тебя переполняет отчаяние, быть рядом с любимым. Тогда уже все кажется не таким уж плачевным и появляется смысл бороться и идти до конца. Я посмотрела на Темного Лорда, но он совсем не обращал на меня внимания. Казалось, что то, что он сегодня мне показал, то, что говорил — было не на самом деле, а очередным плодом моего воображения. Вот только его теплое дыхание на моей щеке и сильные руки на моей талии, казалось, до сих пор были со мной, а перед глазами то и дело возникали сцены из его воспоминаний.

Плохо понимая, что делаю, я встала с дерева и сделала небольшой шаг навстречу Милорду. Он тут же поднял голову и посмотрел на меня, а Нагини в своем магическом шаре защиты едва слышно зашипела.

— Повелитель…

Но Волдеморт поднял руку, призывая меня замолчать. Конечно же, я повиновалась, а он на миг посмотрел в сторону опушки леса, после чего повернулся к напряженным Пожирателям Смерти.

— Мне казалось, что он должен прийти, — произнес он. — Но, думаю, я ошибался.

Не успел Волдеморт сказать еще что-нибудь, как прямо за его спиной раздался еще один голос.

— Не ошибался.

Не успела я ничего сообразить, как всего в полшага от Милорда вырос Поттер, скидывая с себя мантию-невидимку. Как раз тогда началось что-то невероятное. Пожиратели Смерти вскочили со своих мест, что-то бормоча, полувеликан, привязанный к дереву завопил на весь лес, призывая Поттера отступить, а Волдеморт всего лишь усмехнулся, глядя на своего врага. В тот миг у меня закружилась голова, а в груди вспыхнуло какое-то странное мучительное предчувствие. Захотелось броситься к Милорду, схватить его за руку и силой утащить отсюда, любым способом заставить забыть о намерении убить Поттера, пусть это и было целью последних лет его жизни. Это было безумием, но почему-то казалось самым верным решением — просто для того, чтобы его жизнь была спокойнее, чтобы сделать его по-настоящему счастливым.

Но я даже не пошевелилась, с замиранием сердца глядя, как Волдеморт без слов достает волшебную палочку и направляет ее в сторону Поттера. И снова промелькнуло то самое желание кинуться к нему и забрать у него ее, пусть бы он даже наказал меня после этого. Что же это было? Почему мне вдруг стало так страшно за своего любимого Лорда?

— Авада Кедавра, — послышался его холодный голос, и в ту же секунду я ощутила, как меня пронизывает уже знакомая мне режущая боль, вот только на этот раз она была в десятки тысяч раз сильнее и резче. Я упала на колени, чувствуя, как голова медленно заполняется темнотой, и последнее, что я видела перед тем, как потерять сознание — это одновременно падающих на землю Темного Лорда и Поттера.

Рекомендую читать эту главу под музыку Вагнера.

«Звуки тише, небо ближе —

Время вечного сна.

Нету боли,

Эта доля только сильным дана…

В небеса Героев души воспарят,

Их встретят голоса,

Что дарят радость и покой.

На весах Зло и Добро —

Битва Вечная,

В ней нет Победителей!

…Мне безразлична судьба мироздания,

План мой вселенский никто не поймёт…

…Мне непонятны людские страдания,

Чувства даны тем, кто слаб, кто умрет…»

(Эпидемия «Сказанье на все времена»)

Когда я пришла в себя, Темный Лорд и Поттер все еще лежали на земле без сознания, а Пожиратели Смерти, пораженные произошедшим, все еще неподвижно стояли на своих местах и смотрели на происходящее расширенными от удивления глазами. Из этого можно было сделать вывод, что я была без сознания самое большее несколько минут. При этом я совершенно не чувствовала боли, только слегка кружилась голова, а в руках и ногах ощущалась слабость. Мне удалось нащупать рядом с собой на траве волшебную палочку, и когда ее теплое древко оказалось у меня в ладони, я почувствовала себя значительно увереннее. Проигнорировав протянутую руку Рабастана, я медленно поднялась, схватившись за ствол ближайшего дерева, и еще несколько секунд пыталась прийти в себя. Когда у меня это получилось, Темный Лорд уже очнулся и принялся медленно подниматься на ноги. Забыв о своей боли, я бросилась к нему на помощь, но он только оттолкнул меня. Его глаза прошлись взглядом по поляне и остановились на Поттере, который все еще лежал без сознания. На несколько секунд, которые показались мне вечностью, Волдеморт замер, словно решая, подходить к телу мальчишки или нет. В итоге он глянул на Нарциссу, стоявшую ближе всех к Поттеру и кивнул ей.

— Пойди проверь, жив ли он, — тихо прошипел он, но, несмотря на это, каждый, кто присутствовал на поляне, его услышал.

Руки Нарциссы тряслись, губы нервно шевелились, а лицо казалось еще бледнее, чем обычно. Она сделала несколько нетвердых шагов в сторону Поттера, потом нерешительно присела рядом с ним на корточки. Несколько минут она прикасалась к нему, закрывая его лицо и самого Поттера завесой своих длинных волос. Это мне почему-то не понравилось, но я промолчала, не смея нарушить эту напряженную тишину. Наконец, Цисси поднялась на ноги и, как я заметила, ее лицо стало куда более спокойным. Она подняла глаза на Темного Лорда и объявила на всю поляну звонким, но бесстрастным голосом:

— Он мертв!..

В тот же миг поляна заполнилась невнятными криками, смехом, оживленным голосами, кто-то прыгал, обнимался, выпускал из волшебных палочек снопы разноцветных искр. Со стороны дерева, к которому был привязан полувеликан, послышался невообразимый рев — он жалел о смерти Мальчика-Который-Наконец-Умер, заливаясь слезами и сотрясаясь от рыданий. На это никто не обратил внимания. Даже не обернулся. Все смотрели на Темного Лорда и были слишком взволнованы, чтобы замечать чувства пленника. Милорд что-то говорил, применял к Поттеру какие-то заклинания, но я, казалось, ничего не слышала и не воспринимала.

Все звуки отошли на второй план, перед глазами мелькали какие-то картины, но я совершенно не воспринимала их. Стояла посреди поляны, рядом с моим Господином, но почему-то не могла ни смеяться, ни радоваться, ни разговаривать. Мне почему-то было страшно. Все произошло так стремительно и просто, что казалось неправдоподобным. Словно через миг я должна была очнуться и увидеть, что вокруг все так, как и было полчаса назад — никакого Поттера, ликующих Пожирателей Смерти и торжествующего вида Темного Лорда. Но, когда я открыла глаза, то ничего не изменилось.

Неужели все решилось так легко? Столько лет Волдеморт гонялся за Поттером, но каждая попытка убить мальчишку заканчивалась провалом, а сейчас гриффиндорец сам пришел к нему и дал в себя бросить Смертельное Проклятье. Все это было похоже на глупую гриффиндорское самопожертвование, но все же… Что-то не давало мне покоя.. И за Темного Лорда, и за себя, и за нас. А нехорошее предчувствие, появившееся во мне с приходом Поттера, только усилилось.

Я очнулась от своих переживаний только тогда, когда оказалась у самой опушки леса. Все Пожиратели Смерти во главе с Темным Лордом направились в сторону замка, чтобы возвестить о победе над Мальчиком-Который-На-Этот-Раз-Не-Выжил. С нами шел и Хагрид — он нес на руках безжизненное тело Поттера и громко всхлипывал. Пожиратели глумливо смеялись ему в спину или подталкивали заклинаниями вперед его необъятную фигуру, которая сейчас, впрочем, казалась хрупкой и слабой. А я не могла на это смотреть без отвращения.

Я поравнялась с Темным Лордом, который поглаживал Нагини, устроившуюся на его шее, и криво усмехался краешками губ. Это была холодная, неприятная усмешка, от которой у меня по спине бежали мурашки, а на душе становилось невероятно холодно. Наверное, все мои теперешние ощущения были неправильными, ведь я должна была радоваться тому, что победа, наконец-то, досталась нам. Волдеморт остановился перед замком, окидывая взглядом укутанные предрассветным туманом башни. Они возвышались над нами серой громадиной, совсем не напоминая приветливую школу, в которой каждый мог найти приют. Я поежилась, совершенно не слушая, как Милорд что-то говорит, усилив голос заклинанием. Стояла рядом с ним, едва прикасаясь локтем к его руке, и, наверное, только его близость поддерживала мое боевое настроение.

Возле Хогвартса появилось какое-то оживление, один за другим стали выходить люди, чтобы поглядеть, что же произошло, чтобы увидеть своими глазами, что их герой погиб. Многие были окровавлены, в порванной одежде, хромали или дрожали, боясь, что в любую секунду погибнут от заклятия какого-нибудь Пожирателя Смерти. Но, несмотря ни на что, они держались, и весь их вид говорил, что они будут сражаться до последнего. Почему-то из-за этого на меня нахлынула новая волна силы, возникло яркое желание идти вперед и что-то делать, показать им, что они больше ничего не стоят.

Среди всей этой толпы я увидела женщину в окровавленной мантии ярко-зеленого цвета и небольших очках в тонкой оправе. Она выглядела до того ошарашенно и испуганно, что я не смогла сдержать улыбку. Все-таки, я начинала ощущать вкус приблизившейся победы, и когда волшебница закричала при виде мертвого Поттера, я громко рассмеялась. Спустя еще несколько секунд кричать начали практически все, кто находился на стороне Хогвартса — они бросали в нас заклинания, рыдали, пытались попасть проклятьем в Темного Лорда, но все это быстро прекратилось когда Повелитель всего лишь слегка кивнул, мысленно произнося заглушающее заклинание. Он говорил, призывая их сдаться, обещая, что если они не будут сопротивляться, то не погибнут, что ему очень жаль проливать чистую кровь. Но при этом его практически никто не слушал — гул голосов прорывался сквозь заглушающее заклинание Волдеморта, а сквозь барьер прорывались заклятия. Мне даже пришлось отбить несколько Сногшибающих проклятий, чтобы не оказаться на земле. И в какой-то момент среди всей этой суеты кто-то вырвался из толпы, пробрался сквозь щитовое заклинание и набросился на Милорда с волшебной палочкой. Конечно же, он тут же упал на землю, сбитый с ног проклятьями Долохова и Рабастана, а Волдеморт просто шире усмехнулся, провел пальцем по голове Нагини и сделал шаг в сторону сидящего на земле юноши. Он зацепил кончиком обуви его подбородок, заставляя поднять голову и смотреть на Темного Лорда снизу вверх. Увидев лицо юнца, я сразу же узнала его и снова невольно усмехнулась. Это был Лонгботтом, тот самый, который так мечтал меня прикончить в отместку за издевательства над его родителями. Сейчас он так забавно выглядел у ног Повелителя, что я почти залюбовалась этим зрелищем.

— Ты посмел мне перечить, малыш? — тихо сказал Волдеморт. Этот спокойный холодный голос был мне знаком, и, хоть я слышала его довольно редко, знала, что он может предвещать только беду. — А ты ведь Лонгботтом, не так ли? У тебя знатная фамилия, и ты чистокровный волшебник…

Я увидела, как лицо мальчишки перекосила уродливая гримаса ненависти.

— Ну и что? — с вызовом бросил он. — Да мне плевать на вашу гребаную чистокровность!

Кажется, он прошептал еще что-то оскорбительное, но его уже нельзя было понять за гулом голосов. А Волдеморт тем временем только спокойно пожал плечами, слегка махнул рукой, и в тот же миг у него появилась большая потрепанная шляпа. Думаю, что почти все волшебники, которые здесь присутствовали, одевали ее на голову, прежде чем окончательно стать учеником Хогвартса. Я отогнала от себя ностальгические мысли и снова посмотрела на Милорда.

— Думаю, что теперь, когда наступили новые времена, это нам не понадобиться, — говорил он. — Теперь в Хогвартсе будет только один факультет — имени моего предка Салазара Слизерина. Думаю, это будет справедливо для чистокровных учеников, не так ли, Лонгботтом?..

Невил прошипел что-то нечленораздельное, но явно не очень приятное. Тогда Волдеморт без лишних слов схватил мальчишку за рукав, рывком поднял его на ноги и водрузил на его голову шляпу. Еще через секунду она занялась ярким пламенем, наполнив округу легким запахом дыма. Невил задергался, закричал, пытаясь стянуть с себя головной убор, но ему мешало быстро наложенное Лордом дезориентирующее заклинание. Со всех сторон раздались крики, товарищи бросились Лонгботтому на помощь, но больше никто не смог пробиться сквозь защитный барьер — видимо, Волдеморт увеличил его силу.

Я почему-то глубоко вздохнула и подняла голову вверх. Просто захотелось выровнять дыхание, чтобы окончательно прийти в себя и, если понадобится, броситься на защиту Повелителя. Туман над башнями замка медленно начинал рассеиваться, на краю неба зарозовели первые лучи рассвета. И это вдруг снова вызвало у меня необъяснимую тревогу.

И в следующий миг начался хаос. Кто-то из Пожирателей Смерти закричал, указывая на место, где должно было лежать тело Поттера. Я глянула и обомлела — там никого не было. Я с тревогой посмотрела на Темного Лорда, но не успели вопросы сорваться с губ, как почти мимо моего уха пролетела красная искра. Я тут же выхватила волшебную палочку, выкрикивая проклятия и уклоняясь от заклинаний, которые кидали в меня незадачливые школьники. И когда у меня, наконец, появилась секунда, чтобы опомниться, я хотела было увидеть Темного Лорда, но тут же поняла, что его рядом со мной больше нет.

И вот тогда я впервые в жизни испытала страх в сражении. Раньше мною владел адреналин, азарт, желание что-то доказать или просто получить удовольствие, наблюдая за тем, как умирает моя жертва, но сейчас единственное, что я чувствовала — это какую-то животную тревогу, ужас, который лишал меня возможности рационально мыслить. Я с трудом переставляла ноги, с трудом отбивала заклинания и попадала ими в своих противников. Сейчас у меня было всего две мысли — первая касалась Поттера и его таинственного исчезновения (хотя, теперь я точно удостоверилась, что мальчишка не умирал вовсе), а вторая — моего Лорда. Мне нужно было во что бы то ни стало найти его, не дать встретиться с Поттером, и, если он не будет слышать меня, что вероятнее всего, то просто силой утащить его из Хогвартса. Уж лучше жить в вечной войне и стремлении к власти, чем раз и навсегда лишиться самого важного. Не знаю, почему у меня возникли такие мысли, почему я так боялась за Милорда, ведь знала, что смерть — это последнее, чего он мог опасаться.

И, тем не менее, путаясь в полах мантии, спотыкаясь и остервенело убивая всех, кто попадался мне на пути, я бежала по запутанным коридорам замка, всюду натыкаясь на схватки и сражения, выкрикивала имя Тома, совсем не обращая внимания на то, что выгляжу, как сумасшедшая. А я такой и была — одержимой, влюбленной, безумной, фанатичной…

«Милорд, где же вы? Том, милый…» — думала я, выбегая через холл в Большой Зал, спотыкаясь о глыбы камней от чьей-то Бомбарды и на пути выкрикивая Смертельное проклятье, целясь в какого-то темнокожего мальчишку.

И в какой-то миг все вокруг меня замерло. Звуки битвы отошли для меня на второй план, люди, пробегающие мимо меня, замедлили свои движения, а сквозь высокие стрельчатые окна, теперь уже лишенные стекол, в зал пролилось несколько пурпурных лучей. Солнце осветило помещение, делая все сказочно-неповторимым, разлитую кровь — невероятно красивой, а волосы пробегающего мимо меня юноши — золотыми. И если бы не было этих обломков, мне бы показалось, что я снова там, где мечтала оказаться, столько лет своей жизни. И чудилось, что сейчас ко мне сзади подойдет юноша, возьмет за руку, поцелует в шею, и мы пойдем вперед, тихо переговариваясь о разных глупостях.

Он действительно подошел ко мне сзади. Я обернулась и увидела его — с волшебной палочкой наготове, с бесстрастным лицом и красным огнем в глазах. Он молча отбивал заклинания. И лишь раз только поднял голову, посмотрел на меня, и когда наши взгляды встретились, мне показалось, что его губы беззвучно прошептали: «Моя Беллс». В тот миг я была готова бросить все и кинуться к нему, увести его отсюда, а потом…Просто сбежать куда-то подальше, чтобы не думать о Поттере, войне и Темном Ордене, забыть обо всем этом фарсе и просто любить его.

Но когда в мою руку попало какое-то заклятье, и я едва успела отодвинуться, чтобы оно не сбило меня с ног, пришлось вновь вернуться к битве. На этот раз моей противницей стала та самая грязнокровка, которую я пытала зимой в Малфой-Меноре. Не задумываясь, я крикнула «Авада Кедавра», но в последний миг моя рука дрогнула, и заклятье попало в какого-то мужчину в мантии аврора. А все из-за того, что я увидела высокую блондинку, испуганно жмущуюся к стене и с ужасом поглядывающую на Люциуса Малфоя. Сейчас мою сестру было не узнать. Грязная, окровавленная, дрожащая, и… такая мерзкая. В те же секунды я поняла, что больше никогда в жизни не смогу назвать эту предательницу своей родственницей. Ведь это она виновата в очередном воскрешении Поттера, она солгала Милорду, сказав, что мальчишка мертв!

Руководствуясь ненавистью и злостью, я бросилась к сестре, совершенно забыв о грязнокровке, но в тот же миг была со спины атакована еще двумя волшебницами. Рыжеволосой невысокой девочкой, явно еще одной Уизли и Луной Лавгуд. Они довольно-таки проворно целились в меня, и, будь у меня меньше опыта, несомненно, меня зацепили бы, особенно та рыжая. Вскоре им на помощь пришла грязнокровка, и вдруг ко мне пришла великолепнейшая мысль — если сейчас я расправлюсь с Грейнджер и Уизли, то смогу отомстить тому поддонку, который посмел сбросить с метлы моего Руди. И то, что всего в нескольких шагах от себя я заметила Лорда, сражающегося тоже с тремя соперниками, придало мне еще больше решительности. Я с такой силой вцепилась в волшебную палочку, что почувствовала боль в руке, и, подняв ее, выкрикнула Смертельное проклятье. Оно полетело прямо в сторону младшей Уизли, девочка застыла, с ужасом глядя на зеленый луч, но тут случилось непредвиденное. Откуда ни возьмись, появилась сама Молли Уизли и с диким воплем оттолкнула дочь.

— ПРОЧЬ ОТ МОЕЙ ДОЧЕРИ, СУЧКА!..

Никогда прежде я не могла подумать, что кто-то может быть настолько взбешен. По сравнению с теперешним состоянием Молли Уизли все вспышки гнева Темного Лорда и мои вместе взятые были просто детскими капризами. Но я только рассмеялась ей в лицо, глядя на ее грозный вид и на то, как она решительно пытается меня убить. Неужели меня сможет победить простая домохозяйка?

— Интересно, что будет с твоими детками, когда их мамочка отбросит копытца? — хихикнула я, отпрыгивая в сторону от ее проклятия.

Я краем глаза увидела Темного Лорда, увидела то, как он бросил на меня короткий, но такой необходимый для меня взгляд. И снова время замедлилось — солнечные лучи стали ярче, а Большой Зал сделался таким родным. Где-то возле входа я увидела неподвижную фигуру, и у меня быстро-быстро забилось сердце. Нужно было выныривать из видения, сосредоточиться на битве, но это казалось просто невозможным. Я продолжала смеяться, выкрикивать заклинания, но вдруг почувствовала удар в грудь. Это чувство чем-то напомнило мои приступы боли в сердце, но боли не было. Просто тяжесть в груди. Даже не переставая улыбаться, я поняла, что падаю на пол, и последнее, что я услышала перед тем, как погрузиться в полную темноту, был неистовый, наполненный болью, отчаянием и гневом крик Темного Лорда.

P.S. Если вы думаете, что это конец, то вы глубоко ошибаетесь)

«— Он прочитал сочинение мастера, — заговорил Левий Матвей, — и просит тебя, чтобы ты взял с собою мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?

— Мне ничего не трудно сделать, — ответил Воланд, — и тебе это хорошо известно. — Он помолчал и добавил: — А что же вы не берете его к себе, в свет?

— Он не заслужил света, он заслужил покой, — печальным голосом проговорил Левий.

— Передай, что будет сделано, — ответил Воланд и прибавил, причем глаз его вспыхнул: — И покинь меня немедленно.

— Он просит, чтобы ту, которая любила и страдала из-за него, вы взяли бы тоже, — в первый раз моляще обратился Левий к Воланду.

— Без тебя бы мы никак не догадались об этом. Уходи».

(М. Булгаков «Мастер и Маргарита», гл. 29)

Мне казалось, что я должна чувствовать боль и что мое тело должны пронизывать сотни иголок, вызывая самые страшные мучения. Но единственное, что я сейчас ощущала — это то, что моя голова упиралась во что-то твердое, но при этом все тело, казалось, было охвачено туманной невесомостью. Словно меня засасывало в густой кисель, и совершенно не хотелось шевелиться. Но при этом я с ужасом ожидала, что в какой-то момент мои мысли начнут постепенно меркнуть, пока окончательно не исчезнут, тем самым полностью прекратив мое существование. Поэтому я старалась как можно дольше держать себя в сознании, перебирая воспоминания и тем самым поддерживая свою жизнь (если это все еще можно было так назвать).

Я не сразу поняла, что не перестану думать, если даже захочу потерять сознание, и в первые секунды после этого открытия мне казалось, что это самое лучшее, что со мной случалось за последнее время. Вот только немного позже я поняла, что как раз лучше бы я ушла в небытие и не могла оценивать происходящее. Тогда же и стали появляться вопросы. Что случилось? Где я нахожусь? Почему все еще не исчезла, как это должно было произойти с приходом смерти? Или, может быть, я вовсе не умерла, а в очередной раз потеряла сознание по неизвестной причине? И, скорей всего, скоро смогу открыть глаза и увижу склонившегося надо мной Темного Лорда, который обеспокоенно спросит, нормально ли я себя чувствую.

Как только в моих мыслях появился Милорд, я едва не закричала. Сразу же вспомнилось все, что я видела. Битва в Хогвартсе, Темный Лорд, ищущий Поттера и отбивающий заклинания, моя схватка с Молли Уизли, ее боевое заклинание, попавшее мне прямо в сердце… От этих бурных, еще совсем свежих воспоминаний у меня закружилась голова, а потом вдруг я почувствовала странную пустоту, преодолеть которую казалось невозможным. Ведь, вероятнее всего, сейчас продолжается битва, а я нахожусь здесь, вдалеке от всего и ничем не могу помочь Милорду. От этой мысли захотелось бессильно расплакаться, но вдруг я услышала какой-то звук. Очень тихий, едва уловимый, но все же настоящий и подтверждающий, что я все еще могу чувствовать себя самой собой. Это было тихонькое шипение, какой-то шелест, так напоминающий легкое баюканье ветра. И тогда же я вдруг поняла, что это действительно ветер — спокойный, почти не ощутимый, приятный, ласковый. Он легко прошелся по моему лицу, по шее, рукам, заставив почувствовать свое тело, от чего я совсем уж по-дурацки усмехнулась. Тогда же я и почувствовала этот запах — свежескошенная трава, полынь, какие-то дикорастущие цветы. Почему-то эти ароматы показались мне до боли знакомыми и напоминали о чем-то прекрасном.

Я попыталась пошевелиться и, к моему удивлению, у меня это получилось. Казалось, что все мое тело нальется свинцом, а по венам будет растекаться жгучая боль, но нет. У меня вполне неплохо получилось размять ноги и руки, пошевелить головой. Вот только, когда я открыла глаза, перед ними тут же заиграли разноцветные блики, вызывая потоки слез и заставляя щуриться от яркого света. Со временем я смогла различить очертания того, что меня окружало, и первое что я увидела — большое дерево, липу, в кроне которой и шумел этот легкий ветерок, и кусок неба — высокого и ярко-голубого. Это было так странно, так непонятно… Как я смогла оказаться так далеко от Хогвартса?

Опираясь руками о землю и ствол дерева, я медленно поднялась, чувствуя легкое головокружение. Осмотревшись вокруг, я смогла рассмотреть холмы, покрытые молодой зеленой травой, где-то вдали виднелись кроны больших, видимо, очень старых деревьев, а за ними выглядывали остроконечные башни серого замка. Увидев это все, я вдруг почувствовала щемящую боль в сердце: все было таким родным, таким желанным, и не хватало только одного ¬— его.

С этой грустной мыслью я опустила глаза, пытаясь собраться с чувствами, как вдруг заметила нечто странное. На мне было надето вовсе не то черное порвавшееся платье, в котором я была на битве, не было и моей любимой шелковой мантии, что я одевала почти на все задания. Вместо этого на мне красовалась темно-серая юбка до колен, белые гольфы, черные туфли, давно вышедшие из моды, роба с бело-зеленой вышивкой на воротнике и эмблемой Слизерина на груди. Несколько секунд я неподвижно стояла, не понимая, что происходит, ощупывая со всех сторон себя и свою одежду, как будто не в состоянии поверить, что это мое тело. Мои руки легли на волосы и ощутили довольно небрежную косу, которую я не заплетала уже лет двадцать. Мерлинова борода, что же происходило?!.. Что со мной случилось?.. Опустив руки в карманы, я нащупала там волшебную палочку, какие-то смятые куски пергаментов, еще какую-то совсем ненужную и явно не мою дребедень. И, как же мне повезло, когда я среди этого всего хлама обнаружила совсем небольшое зеркальце! Дрожащими руками я поднесла его к лицу и тут же закричала, больше не в состоянии скрывать свое волнение. Из небольшого квадратика на меня смотрела я сама, но… Это было совершенно другая внешность! Более округлое лицо, блестящие глаза, розовые губы, длинные ресницы, гладкая, молочно-белая кожа. Совсем такая я, какой была в пятнадцать лет. Но ведь это было невозможно!.. Скорей всего, зеркальце было заколдовано и показывало то, что я бы втайне хотела увидеть. Но что бы тогда значила эта странная одежда и прическа?

От мыслей и потрясений голова шла кругом, тело дрожало, а из глаз почему-то катились слезы. Все было так непонятно, так странно, что даже погожий день, ясное солнце и любимое место не могли унять начинающейся истерики. И, если бы я не заметила на одном из соседних холмов приближающуюся фигуру, то, возможно, еще долгое время протопталась бы на одном месте, корчась от рыданий и пытаясь преодолеть приступы ужаса.

Тогда, когда человек подошел ближе, а я рассмотрела его, мое желание плакать пропало. Все мысли в один миг исчезли, а сердце забилось так быстро, что я почти забыла, что нужно дышать. Не обращая внимания на ватные ноги, я сорвалась с места и бросилась к нему, не сводя пораженного взгляда с его лица.

Наверное, логично было бы броситься к нему на шею, осыпать его поцелуями или просто закричать его имя, но как только я оказалась всего в полшага от него, то остановилась как вкопанная, просто смотря в серые глаза. Протянула руку, совсем легонько коснувшись его щеки. Кожа была гладкой на ощупь, слегка прохладной и невероятно родной — той, которую я так любила исследовать губами!.. Мой нос ощутил знакомый аромат полыни и ромашки; точно так же, как и раньше, я закрыла глаза, вдохнула полной грудью и глупо улыбнулась. А после этого снова вернулась к рассматриванию того, кто стоял передо мной.

Невыносимо красивое лицо — ровный нос, слегка выступающие скулы, зауженный подбородок, высокий лоб, тонкие, чувственные губы и темно-серые глаза, смотрящие на меня из-под длинных густых ресниц. Он улыбался, и это была та улыбка, которая много лет назад предназначалась только мне. Я усмехнулась в ответ, но тут же почувствовала, как из глаз катятся предательские слезинки. А он только подобрал их, нежно провел пальцами по моим щекам, от чего меня сразу же бросило в дрожь.

— Том… — срывающимся голосом произнесла я. — Мой Том… Ты… настоящий?..

Сначала он только улыбался, после чего тихонько рассмеялся.

— Да, Беллс, — сказал он. — На этот раз да, я настоящий и вовсе не плод твоего воображения.

Я поняла, что совсем уж глупо улыбаюсь, но при этом совершенно не стыдилась этого, чувствуя, как во мне поднимаются волны счастья. Но внезапно я замерла, отшатнувшись от Тома.

— Но… постой, Том… Если мы здесь, то что же происходит там? — прошептала я. — Что в Хогвартсе, что с битвой?

Он молчал всего несколько секунд, которые показались мне вечностью. От волнения я с такой силой стиснула его руку, что казалось, будто сейчас захрустят его пальцы. Но Том, кажется, не чувствовал этого.

— Думаю, что там сейчас празднуют победу, — сказал он бесцветным голосом. — И решают, что делать с мертвыми Пожирателями Смерти.

Снова повисла тишина. Я с нескрываемым ужасом смотрела на Тома, не зная, что сказать, а он, кажется, совершенно не переживал из-за того, что говорил.

— Значит, мы все-таки умерли? — прошептала я. — Но…

— Я не считаю, что сейчас это может иметь значение, — резко перебил меня Том. — Теперь, я думаю обо всем по-другому. Ведь… здесь ты, я, и зачем нужно что-то еще?

Я хотела было возразить, но быстро закрыла рот, понимая, что он прав, и если мы вместе, то разве этого мало? Я шагнула вперед, подняла руку, прикоснулась к щеке Тома, а он замер, видимо, наслаждаясь моим прикосновением.

— Но что тогда происходит? Где мы находимся? Мы ведь должны были умереть, исчезнуть…

— Кто сказал, что мы исчезнем? Впрочем, я теперь понимаю намного больше, чем прежде. Когда я очнулся, то практически сразу осознал, что случилось, а когда увидел тебя, то у меня больше не осталось сомнений, что все случилось именно так, как я и предположил, — говорил Том, при этом глядя уже не на меня, а куда-то поверх моей головы.

— О чем ты говоришь, Том? Что ты понял?

— Все очень просто, Беллс, — он снова посмотрел на меня и улыбнулся. — Все дело в моей душе, которую я пытался уничтожить, но позже выяснилось, что это просто невозможно. Помнишь, я когда-то говорил тебе, что ты — моя душа? Слова казались незначительными, но, как оказалось, так и было.

Я все еще смотрела на Тома, при этом совершенно не понимая того, что чувствую — странная смесь радости, удивления и какой-то печали.

— Тогда, когда ты ушла от меня, я был в отчаянии. А потом, поняв, что ты не вернешься, я решил сделать все, лишь бы только ничего не чувствовать к тебе, чтобы забыть все, что между нами было, и тогда разделил свою душу на семь частей. До меня еще никто так не делал, но мне казалось, что это избавит меня от всего, что я чувствовал, и, к тому же, подарит бессмертие. Только тогда я не учел одного — ничего не возникает из ниоткуда и не исчезает в никуда. Это можно было сказать и о моем отношении к тебе — оно осталось, только та часть моей души, которая все еще могла испытывать чувства, привязалась к тебе. Наверное, я просто не вовремя использовал магию хоркруксов или это была какая-то злая шутка судьбы. Я думал, что все идет так, как нужно, что я изменился, перестал быть человеком, которого ты знала, но, как только появилась ты, возникло все то, что я чувствовал к тебе прежде. Помнишь, как я сходил с ума, когда видел тебя? Нас что-то связывало, я чувствовал это уже тогда, но у меня не было сил признать то, что было на самом деле. Ты была непосредственно связана с моей душой какой-то непонятной, неизвестной даже мне магией, и все, что ни происходило, отражалось на тебе. Даже твои приступы в последний год. Все это свидетельствовало об уничтожении хоркруксов из-за этой связи. Думаю, что всему виной была как раз эта дурацкая любовь, которая, все-таки оказалась сильнее меня. И потом, когда ты погибла, я ощутил что-то странное. Наверное, именно это отразилось на мне, когда мы с Поттером вышли на дуэль. Будь ты жива, он не смог бы меня убить, если бы даже попал Авадой в сердце.

Том надолго замолчал, а я придвинулась к нему и обняла. Чтобы чувствовать его, чтобы каждое его слово казалось мне более убедительным.

— Но где мы сейчас находимся? И почему? — спросила я, уткнувшись носом в его шею, целуя ее и вдыхая терпкий запах его тела.

Том прижал меня к себе и осмотрел пейзаж поверх моей головы.

— Я, думаю, что сейчас мы в самом начале, — сказал он. — Там, где и должны быть, и если бы ничего не произошло тогда, когда мы с тобой еще были в школе, то все было бы именно так, как мы видим это сейчас.

Я не поняла ни слова из того, что сказал Том, но сейчас для меня это не имело значения. Я просто жалась к нему, чувствуя его близость и наслаждаясь теплом его тела. Все вокруг казалось таким ненастоящим, хоть и происходило на самом деле, и было похоже на слишком длинный сладкий сон, из которого я никак не могла выйти.

Мы с Томом были связаны с самого начала. Еще с той секунды, когда наши взгляды встретились в первый день моего четвертого курса. Когда он пытался ко мне подойти, а я отталкивала его, чувствовалась особая связь, у которой вдруг оказалось такое банальное название — «любовь». То, что мы оба отрицали, в итоге и сделало нас сильнее, сделав единым целым, даже после смерти оставив где-то в неизвестном мире, но вместе. И может быть, мы вовсе и не проиграли войну?..

Я посмотрела на Тома, чувствуя, как из глаз снова начинают течь слезы. Он был таким красивым, таким родным, что становилось даже страшно, что через секунду это все исчезнет. Нужно было что-то сказать, как обычно делалось в такие моменты в любовных романах, но все слова вдруг куда-то исчезли. Я только по-глупому всхлипнула и прикоснулась губами к его рту, чтобы ощутить его вкус, чтобы убедиться в том, что он не пропадет. И когда я отстранилась, едва дыша, поняла, что Том точно так же стоит передо мной, и рассмеялась сквозь слезы.

— Беллс? — позвал он, и от его голоса меня бросило в дрожь. — Знаешь, а ведь я никогда не говорил тебе, что люблю тебя.

Эта фраза прозвучала так просто, так буднично, но одновременно заставила меня замереть, не понимая, что делать дальше. Какое-то время я просто ошарашенно смотрела на него — ведь никогда в жизни я не ожидала от Тома этих слов, считая, что у него на них наложено табу. Он мог выражать свои чувства как угодно, но только не этой банальной фразой.

— Получается, мне стоило умереть, чтобы услышать это, — прошептала я.

Том только рассмеялся. А я обернулась, рассматривая окружающую нас природу — все было настолько ярким, настолько светлым и теплым, и не верилось, что это происходит на самом деле.

— А что же будет теперь? — я задала тот вопрос, который не решалась задать все это время. — Куда мы теперь?

Кажется, Тома это совершенно не волновало. Он только притянул меня к себе, поцеловал в макушку, после чего усмехнулся.

— Наверное, сейчас мы в самом начале. И главное больше не повторять старых ошибок, не так ли, Беллс?

Я только улыбнулась и, вырвавшись из объятий Тома, побежала в сторону Хогвартса, слушая, как над головой поют птицы, а трава шелестит от легкого ветра. Риддл тут же подался за мной и уже через несколько секунд схватил меня за руку.

Конечно, он был прав. Мы вернулись к началу, к тому моменту, с чего все начиналось. А почему? Имело ли это значение? Когда-то Том говорил мне, что магия может сделать все, что угодно, и оказался прав. Пусть я еще побывала в замке, пусть не видела того, что там происходит и не знала, что меня ждет впереди, но чувствовала, что все будет так, как когда-то, когда я еще не успела познать жизнь. А, главное, рядом будет Том. Всегда. Что бы ни случалось. И больше между нами не будет никаких предрассудков, магии, войн или хоркруксов, потому что мы — одно целое, у нас одна душа на двоих. И это, наверное, самое лучшее, что когда-либо со мной происходило.

Я подняла голову и посмотрела вверх. Небо над Хогвартсом было наполнено пушистыми облаками, сквозь которые пробивались яркие лучи солнца. Том взял меня за руку, и мы, совсем молодые и счастливые, спешили к замку, чтобы узнать, что нас ждет в этом учебном году. Только на этот раз без слез, боли и ненужных переживаний, а так, как должно было быть всегда.

— Конец -

Ну, вот и все. Конец моему двухгодичному труду. Надеюсь, что никого не обидела этим фиком и не очень разочаровала, а так же, надеюсь, что конец вам не показался слишком розовосопельным (пусть автор этого и хотел).

Я очень рада, что на протяжении написания всех трех частей вы поддерживали меня, читали, писали отзывы, подписывались на фик, оценивали его, критиковали, ну и просто переживались со мной за Тома и Беллу. И очень надеюсь, что вам хотя бы немного полюбились эти герои, и вы поверили в них.

Спасибо все-всем-всем, кто читал меня, вы себе не представляете, как меня радовал каждый ваш отзыв, и, думаю, что если бы не вы, я бы никогда не смогла закончить вот это. Было бы приятно услышать ваши заключительные мнения, наверное, они и должны быть самыми правильными.

Ну и отдельная благодарность моим дорогим бетам, вы тоже очень поддержали меня, быстро и исполнительно редактируя главы. Без вас этого всего бы не было :)

А сейчас я совсем не хочу с вами прощаться, поэтому до встречи.

Может быть, напишу что-нибудь еще.

P.S. А если совсем несложно, то вот здесь http://lestrangeblack.diary.ru/p131910197.htm можно поучаствовать в опросе. Все ради душевного удовольствия автора)