Мы вшестером сидим в кафе мороженого на Диагон-Аллее. Вот только сказать, что мы сидим вместе, можно лишь с натяжкой. На самом деле, Гарри с Джинни и Рон с Гермионой уже давно не видят вокруг никого и ничего, кроме друг друга. Вы не подумайте, я рада за них, правда, рада. И за Невилла, который, глядя на эту идиллию, тоже порывается забежать к Ханне в «Дырявый котел». Мне кажется, что он остался только ради того, чтобы не бросать меня с двумя счастливыми парочками. И зря, ведь так мне легче сделать то, что я собираюсь совершить. Я хочу распрощаться со своей детской мечтой.
Хотите знать, о чем я мечтала? Ну, кое-кто, будучи ребенком, мечтает поскорее заполучить волшебную палочку и научиться колдовать, чтобы стать как Мерлин; другие хотят метлу последней модели, все лакомства из «Сладкого королевства» или домашнего дракончика. Я мечтала отыскать морщерогого кизляка. Но это было до того, как мама рассказала мне одну историю. С тех пор я мечтала только о нем, моем Принце на скоростном «Нимбусе»… или на «Молнии», я не очень хорошо разбираюсь в метлах.
И вот, спустя двенадцать лет, я сижу напротив него и наблюдаю, как невеста кормит его с ложечки лимонным мороженым. Которое, кстати, он совсем не любит. Но это знаю только я, ведь наблюдала за ним достаточно долго, а ей, Джинни, это еще только предстоит узнать. Но у нее будет время, а мне уже пора. Я не жалею ни о чем, ведь мне удалось оказаться рядом с моим Принцем, поддержать его и, надеюсь, немного помочь. Остальное я доверяю Джинни. Я люблю ее тоже, ведь она делает Гарри счастливым. Для меня это главное.
Я киваю Невиллу и первой подымаюсь из-за столика. Парочки разрывают объятия, чтобы попрощаться. Гарри целует меня в щеку, а я дарю ему сливу-цеппелину. Надеюсь, он ее не потеряет, ведь только так я буду уверенна, что мозгошмыги до него не доберутся.
В «Котле» я прощаюсь с Невиллом и обещаю забежать в гости, как только приеду из Швеции. Пора вспомнить о другой давней мечте и отыскать кизляков.
* * *
В Англию я возвращаюсь через два месяца. Без кизляков, но с новой идеей, ужасно недовольная собой, ведь я не смогла окончательно отпустить Гарри, и теперь мне предстоит еще одна попытка. После долгих раздумий, я решаю, что должна поделиться любовью, предназначенной для него, с кем-нибудь еще. Я уверяю себя, что люблю Гарри как друга, но мне кажется, что чувств все равно слишком много и их не на кого выплеснуть. После смерти папы близких у меня не осталось, поэтому я обращаю взор на людей, дорогих Гарри. Джинни и так счастлива, Рон и Гермиона вот-вот поженятся, остальные Уизли, постепенно забывая ужасы войны, радуются рождению маленькой Виктории. Неожиданно в памяти всплывает еще одно имя ― Сириус Блэк.
Оказавшись дома, я, прежде всего, пересматриваю подшивку «Придиры» за последние пять лет в поисках статей о Блэке. Их оказалось всего лишь две. Одну напечатали сразу после его побега из Азкабана. Там говориться, что Сириус был анимагом и превращался в летучую мышь. Вторая статья утверждает, что Блэк на самом деле был рок-звездой и никого не убивал. Там же я нахожу первую колдографию. Что ж, этого вполне достаточно для начала.
Две недели я привыкаю к тому, что люблю Сириуса Блэка. Глядя каждый день на его портрет, я представляю, каким он мог быть в жизни. Как откидывал длинные темные волосы, игриво улыбался и подмигивал или, наоборот, как хмурился и сердился. Через несколько дней я начинаю вспоминать его голос. Кажется, я слышала его в Министерстве… да, так и есть. А потом он начинает сниться мне. Я радуюсь, ведь это означает, что у меня получается.
Гарри и Джинни покупают дом в Годриковой лощине и приглашают меня на новоселье. Я рассказываю все Сириусу на фотографии, а он привычно улыбается, не отвечая ни слова, но я знаю, что он рад за крестника. Собираясь в гости, я кладу фотографию в карман мантии. Я хочу, чтобы он был там со мной.
Мы снова собираемся привычной компанией. На этот раз с нами еще Ханна. Кажется, у них с Невиллом правда все серьезно. Весь вечер мне радостно, я порхаю, словно окрыленная неведомым счастьем. Я даже не чувствую знакомого укола внутри, когда Джинни демонстрирует всем свое обручальное кольцо. Только внимательная Гермиона замечает мое странное поведение и с улыбкой спрашивает, не влюбилась ли я. Впервые за долгое время я краснею и неуверенно киваю. От дальнейших объяснений меня спасает появление Гарри и приглашение за стол. До конца вечера Гермиона искоса поглядывает на меня и подмигивает, хотя больше не заикается о моей влюбленности. Я тоже считаю, что говорить об этом пока рано.
Когда Гермиона и Рон, наконец, аппарируют в свою лондонскую квартиру, я затеваю разговор с Гарри и прошу его дать мне что-нибудь из вещей Сириуса. Странно, но он даже не интересуется, зачем мне это, и предлагает вместе отправиться на площадь Гриммо, в дом Блэков. Я, даже не надеясь на подобное, сразу же соглашаюсь.
Новая экспедиция откладывает визит еще на полтора месяца. Но Гарри не забывает свое обещание, а значит, мы все равно оказываемся в пустом доме Сириуса. Я вхожу первой, и в нос сразу ударяет затхлый запах брошенного жилища. Глаза постепенно привыкают к полумраку, я начинаю различать очертания предметов и жадно разглядываю их, впитывая каждую деталь. Гарри остается возле двери. Кажется, он не любит этот дом. Ну а я поднимаюсь по ступенькам, сопровождаемая безжизненными взглядами из пустых глазниц домашних эльфов. С каждым шагом дом все больше давит на меня. Сложно поверить, что такой человек, как Сириус, мог жить здесь. Как я потом узнаю у Гарри, он не мог. И считал Гриммо, а не Азкабан своей тюрьмой. Я понимаю, что мне нечего делать в доме, где Сириус был несчастен, и мы с Гарри собираемся уходить. Но перед этим я еще успеваю познакомиться с мамой Сириуса ― довольно приятной, но постоянно орущей дамой. Мою попытку побеседовать с ней Гарри прерывает, накинув на ее портрет какой-то кусок ткани. На возражения он отвечает, что ничего хорошего о сыне от нее я не услышу. Как будто это помешает мне его любить.
Я радуюсь. Кажется, даже глупо улыбаюсь самой себе. Надо что-то с этим делать, иначе Гарри может подумать, что мозгошмыги превратили мой мозг в пудинг. Мне так легко, хочется бежать без оглядки и подпрыгивать от радости. Папа всегда говорил, что не стоит сдерживать такие порывы, но сейчас я не должна открываться перед Гарри, ведь я только что освободилась от своего зеленоглазого наваждения и убедилась, что кроме дружбы мне ничего не нужно. Пришла пора, когда уже ничто не сможет нарушить стойкое равновесие, которого я так долго добивалась. Мне не нужен Принц. У меня уже есть другой.
Родной дом встречает меня тусклым фонарем над входной дверью и недовольным урчанием голодного Крохи. Я награждаю книзла заслуженным угощением и снова выхожу на улицу. Фонарь уже не горит, зато с неба мне подмигивают миллиарды маленьких сияющих точек. Усеянная звездами темная гладь завораживает, вызывает желание прикоснуться к своему недоступному полотну. Холодный свет далеких звезд падает на землю, сливаясь в единое еле уловимое сияние. А потом рассыпается по траве мелкими, как пыль фей, песчинками, создавая невообразимые узоры.
Я смотрю на звезды и знаю, что где-то там есть и звезда Сириуса. В детстве я верила, что умершие, как и маленькие светила, видят нас сверху. Сейчас я просто прихожу ночью поговорить с ними. Мне не нужно произносить ничего вслух, достаточно лишь чувствовать сердцем несказанные слова. И если все получится, звезды ответят. Сначала это будет шепот, неразборчивый набор голосов и звуков. Я слышу его и улыбаюсь. Шепот становится громче, но доносится он не от звезд, а будто изнутри. Меня захлестывает поток эмоций и чувств. Я падаю на траву, широко раскинув руки, и лежу так очень долго. Чуть позже на улицу лениво вываливается Кроха, подходит ко мне и трется о щеку. Я словно возвращаюсь из другого мира. Голоса стихают, но перед этим, как всегда, прощаются со мной. Я задерживаюсь всего на минутку, чтобы сказать пару слов Сириусу, а потом подхватываю своего пушистого любимчика и бегу в дом. И ночью мне опять снится он — Сириус. В его темных глазах я вижу все те же звезды, которыми любовалась вечером. Я растворяюсь в их свете и дальше сплю без сновидений…
Кажется, я ненормальная. Вот уж не ожидала такого от себя. План пробраться в Отдел Тайн приходит так же неожиданно, как и идея полюбить Сириуса. В этот раз я не решаюсь просить о помощи Гарри, поэтому придется делать все самой. Ближе к вечеру Министерство пустеет, лифты все реже опускаются и поднимаются, и я успеваю проскользнуть в один из них, пока там никого нет. Я повторяю путь, который проходила на четвертом курсе. Только в этот раз я одна, а цель все та же. Гарри любил Сириуса и пришел за ним сюда, теперь это делаю я.
В зале с аркой ничего не напоминает о том дне. Никаких следов битвы, и лишь загадочный ветер колышет темную вуаль, закрывая то, что спрятано от всех живых. Я даже не осознаю, как оказалась так близко. Голоса. Они снова зовут меня, манят… Нет, сегодня я пришла только ради Сириуса. Я опускаюсь на пол рядом с аркой. Очень близко ― я даже чувствую кожей дуновение ветерка. Стоит протянуть руку, и я смогу прикоснуться к невесомой вуали. Остатки разума подсказывают, что я хожу по лезвию ножа. Одно неверное движение ― и я навеки буду с Сириусом. Но мое время еще не пришло.
Где-то в коридоре слышится шум, и я мгновенно подскакиваю с места и бегу к выходу. В зале мне не спрятаться, значит, надо подыскать подходящее место. Но мои старания сразу же сводятся на нет ― за дверью я сталкиваюсь с нежданным посетителем. Это Рольф Скамандер, работник Отдела Тайн.
Я готовлюсь к тому, что он доложит о проникновении посторонних, но он этого не делает. Рольф провожает меня наверх, удивленно рассуждая вслух, зачем я полезла в заброшенную комнату, где давно никого не было. Он не ждет ответа, и я не рассказываю. Я уже готовлюсь исчезнуть в камине, когда Рольф предлагает прогуляться и немного поболтать.
Еще месяц я хожу в Отдел Тайн, не объясняя Рольфу причины своих визитов. Мы все больше времени проводим вместе, и он знает, что скоро я ему все расскажу. Так и случается. Когда мы впервые целуемся, я решаю, что хватит держать это в секрете от Сириуса. Он все поймет. Как я понимаю то, что люблю их обоих, но совершенно по-разному. Это все равно, что сравнивать стремительные виражи на метле с размеренным полетом, например, на фестрале.
Но я тяну время, избегаю объяснений… За неделями проходят месяцы. Я знаю, что не разрываюсь между двумя людьми, которых люблю, но меня гнетет тайна. Рольф делает мне предложение ― дороги назад нет. В тот день я сижу перед аркой несколько часов. Зато потом, будто освободившись от непосильного бремени, снова обретаю желание парить над землей. Он все понял.
Я привожу Рольфа в зал с аркой за неделю до свадьбы. Мы долго стоим перед помостом, но Рольф так ничего и не слышит. Кажется, он немного расстроен. Я успокаиваю его и в то же время себя. Пусть считает, что это всего лишь еще одна моя странность, а там, за вуалью, никого нет. Мы уходим, и я плотно закрываю за собой дверь, хоть и знаю, что вернусь еще не раз.
Vova
