Унесенные ветром. История одного Поттера.

Гарри Поттер не был красавцем, но вряд ли мужчины и женщины отдавали себе в этом отчет, если они, подобно близнецам Уизли, становились жертвами его чар. Очень уж причудливо сочетались в его лице утонченные черты матери — местной аристократки французского происхождения — и крупные, выразительные черты отца. Широкоскулое, с точеным подбородком лицо Гарри приковывало к себе взгляд. Особенно — глаза: чуть раскосые, светло-зеленые, прозрачные в оправе темных ресниц. На белом, как лепесток магнолии лбу, две безукоризненно четкие линии бровей стремительно взлетали косо вверх — от переносицы к вискам. Только застарелый, тонкий, как ниточка, шрам портил этот совершенный, выпуклый и высокий лоб.

Мало кто знает, скольких усилий стоило Гарри, чтобы сделать его таким незаметным. Шрам — это наследие от одного злого волшебника, смертельное заклятие которого отразилось от него рикошетом, убив самого нападавшего. Гарри тогда было чуть больше года. Отец — Джеймс Поттер не выжил, защищая семью. Слава Мерлину, мама осталась жива. Гарри не представлял своей жизни без нее. Без нее и ее нового мужа, Артура Уизли, и его семейства, доставшегося маме после смерти жены Артура — Молли.

Вот уже пятнадцать лет, как он зовет Артура отцом, а его детей — братьями. Есть еще Джинни — младшая дочь, ставшая причиной смерти Молли. Но они почти не видятся с ней. После смерти матери, девочку взяли на воспитание родственники Молли — Пруэтты. Артур, убитый горем, не возражал — чем реже он видел дочь, тем меньше вспоминал о своей первой жене. Лили Поттер-Уизли не встревала в отношения между отцом и дочерью. Она понимала, как тяжело Артуру ежедневно видеть перед глазами напоминание о своем самодурстве — ведь это он настоял завести еще одного ребенка, надеясь, что наконец-то будет дочь. Но в те редкие дни, когда Джинни гостила у отца, Лили очень тепло принимала девочку, стараясь оградить ее от колких насмешек близнецов и угрюмого взгляда отца.

Гарри довольно равнодушно смотрел на то, как мама расточает ласки другим. Он твердо знал, что они никогда не займут в ее сердце его места и места Джеймса. Лили снисходительно относилась к Артуру. Он, женившись на ней, получил очень хорошее приданное — счет в банке на кругленькую сумму и дом Поттеров. В нем они сейчас и жили большой и дружной семьей. Гарри все приняли как родного, по крайней мере он удостаивался тех же подначек, что и Рон, и Билл, и Чарли. Близнецы — это отдельная история. Они только что приехали из школы Хогвартс и начали оказывать Гарри всяческое внимание. Сначала он думал, что они так шутят над ним, потом — что издеваются, но «случайно» подслушав их разговор, в котором они никак не могли договориться, кому же ухаживать за ним, Поттером, понял, что близнецы всерьез рассматривают его как партию для себя. Гарри едва сдержался тогда, чтобы не расхохотаться — это показалось ему невероятно смешным. Джордж и Фред, конечно, хорошие ребята, но они ему все же братья и никто иные! Хотя, теоретически, их союз был бы возможен, не будь Гарри уже влюблен.

— Так что ты думаешь об этом, Гарри? — спросил его Джордж, небрежно развалившись в кресле и вытянув скрещенные в лодыжках длинные в сапогах до колен мускулистые ноги.

— Прости, о чем ты? — переспросил Гарри, унесшийся мыслями так далеко, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, где он собственно находится.

-Я и Фред интересовались, поедешь ли ты с нами на охоту на следующей неделе? — для близнецов не было ничего интереснее лошадей, охоты и их гончих. Молодые, здоровые, ловкие и грациозные, они были подстать друг другу — одинаково жизнерадостны и беззаботны. Юноши не менее горячи, чем их лошади, — горячи, а подчас и опасны, — но при том кротки и послушны в руках тех, кто знал, как ими управлять.

— Ни за что! Мне хватило прошлого раза! Вы едва не угробили меня в том сезоне! Если бы не Драко Малфой, я был бы либо мертв, либо серьезно покалечен! — Гарри знал, что стоило упомянуть младшего Малфоя, как близнецы вытягивались в струнку, их глаза загорались ревностью и злостью. Зато теперь, в таком состоянии, их можно было брать голыми руками: они становились абсолютно предсказуемыми в словах и в действиях.

«Да этот твой Малфой — сволочь последняя! Бледная пародия на аристократа! Ты что, забыл, с кем якшался его папаша? Он же был в свите Того-Кого-Нельзя-Называть!» — мысленно начал Гарри яростную отповедь близнецов и почти не ошибся: те, перебивая друг друга, почти дословно повторили его мысль:

— Да этот твой Малфой — змея последняя! — начал Джордж.

— Бледная пародия на аристократа! — подхватил Фред.

— Ты что, забыл, кому прислуживал его папаша? — снова Джордж.

— Он же был в свите... — начал Фред.

— Того-Кого-Нельзя-Называть! — закончили оба одновременно.

Гарри мысленно похвалил себя за проницательность. Близнецы еще долго разорялись бы в том же духе, но Гарри было лень сегодня выслушивать их вопли, которые он выучил уже много лет назад, когда те впервые столкнулись в школе с отпрыском благороднейшего и древнейшего семейства Малфоев. Они, приехав на Рождественские каникулы, только и говорили, что о юном Принце Слизерина. Перед его звенящей холодностью потомственного аристократа разбивались все их шуточки и розыгрыши. Близнецы из кожи вон лезли, чтобы стереть эту надменную насмешечку с губ Драко Малфоя, но у них ничего так и не вышло. А Гарри впервые в жизни захотел в школу Хогвартс, но только ради того, чтобы познакомиться с таким мальчиком. Но это было невозможно — Лили настояла, чтобы Гарри учился дома. Дамблдор не посмел перечить, лишь сказал, что экзамены придется сдавать в Министерстве. Гарри Поттера это нимало не смущало — после того как умер Темный Лорд, волшебное сообщество было готово носить его на руках. Он был равнодушен к своей славе, но понимал, что она может очень сильно помочь в жизни. Например — составить удачную партию с одним из отпрысков лучших магических семейств. Вернее, с одним конкретным отпрыском.

Он познакомился с Драко Малфоем, когда им исполнилось по четырнадцать лет. Был устроен бал в Малфой-Мэноре специально в честь Гарри Поттера, точнее, в честь его первого официального выхода в свет. Тогда-то Гарри и увидел впервые Драко. Увидел и понял, что хочет именно его видеть своим мужем. Драко, также праздновавший первый выход в свет, играл роль хозяина бала и пригласил на первый вальс Гарри. Он уверенно вел его под музыку, считая на ушко такты, чем приводил Гарри в крайнее замешательство. После они танцевали еще пять раз. Ровно на три танца больше, чем со всеми остальными гостями, ревниво подсчитывал Гарри. С того дня он заболел Драко Малфоем.

Они довольно часто встречались на различных балах, если Драко не был занял учебой в школе.. Поттер же посещал все мероприятия, даже самые скучные, только заслышав, что там будет Драко. Он бы уже давно попросил мать и отчима обручить их, но знал, что так не принято. В семействе Малфой не отдавали детей на сторону, а только лишь принимали в свой род. Общественное мнение много значило для семьи Поттер-Уизли, и только осознание скандала останавливало Гарри поговорить с Люциусом — отцом Драко. Он хотел, чтобы его позвали в род Малфоев. Напрашиваться было все же недостойно Национального Героя. Но глава семейства словно услышал мольбы юного Поттера и разрешил молодым людям наносить неофициальные визиты друг другу. С тех пор Драко стал частым гостем в Поттер-Мэнор.

От сладких мыслей Гарри отвлек особенно громкий вскрик Фреда. Тот продолжал поносить Драко, но Поттеру надоело его слушать, и он плавно, по-кошачьи встал из кресла и со вкусом потянулся. Громкие выкрики тут же утихли — братья пожирали глазами ладную фигуру Гарри. Тот, словно не замечая их жарких взглядов, приподнялся на цыпочки, становясь похожим на натянутую тетиву лука. Сделав изящный пируэт, Гарри повернулся к братьям. Те синхронно сглотнули и нехотя отвели глаза. Повисло неловкое молчание, только позабавившее Гарри. Наконец, близнецы собрались с мыслями, и Фред срывающимся голосом спросил:

— Послушай, Гарри, а как насчет завтрашнего вечера? Мы бы хотели потанцевать с тобой. Надеемся ты еще не все танцы расписал?

— Разумеется все! А откуда мне было знать, что вы прискачете домой? Не могу же я все танцы беречь для вас одних? Еще не хватало потом стенку подпирать!

— Это ты-то? — близнецы оглушительно расхохотались.

— Вот что, Гарри, ты должен отдать мне первый вальс, а Фреду — последний и за ужином сесть с нами. Мы разместимся на лестничной площадке, как на прошлом балу, и позовем Лаванду, чтобы она опять нам погадала.

— Мне не нравится, как она гадает! Вы же слышали — она мне предсказала, что я выйду замуж за жгучего брюнета, а я не люблю брюнетов!

— Ты же любишь рыжеволосых, верно, малыш? — ухмыльнулся Джордж. — В таком случае пообещай нам все вальсы и ужин!

— Если пообещаешь, мы откроем тебе один секрет, — сказал Фред.

— Вот как? — воскликнул Гарри, мгновенно как дитя, загоревшись любопытством.

— Это ты про то, что мы слышали вчера в Хогвартсе, Фред? Но ты же помнишь — мы дали слово молчать.

— Да ладно, что уж теперь, все равно он завтра все узнает. В общем мисс Паркинсон сказала нам кое-что.

— Мисс — кто?

— Да, эта, ты ее знаешь, кузина Драко Малфоя — мисс Пэнси Паркинсон, наша дальняя тетка.

— Ой, да вам половина Британии — родственники! Так что же она там сказала-то?

— Так вот, когда мы вчера ехали вместе в коляске до Хогвартс-экспресса, она нам сказала, что в Малфой-Мэнор будет оглашена помолвка!

— Ну-у… это совсем не новость для меня! Этот дурачок, Блейз Забини, племянник Артура, обручится с Парвати Патил. Всем уже давным-давно известно, что они должны пожениться, хотя он, мне кажется, не очень-то к этому рвется.

— Ты считаешь Блейза Забини дурачком? — спросил Джордж. — Однако на святках, ты вовсю позволял ему увиваться за тобой.

— А как я мог ему запретить? — Гарри небрежно пожал плечами. — Все равно, по-моему, он ужасная размазня.

— Но это вовсе не его помолвка будет завтра объявлена! А Драко и Джинни, нашей сестры! — торжествующе выпалил Фред.

Гарри не изменился в лице, только губы у него слегка побелели. Так бывает, когда удар обрушивается внезапно, и человек не успевает охватить сознанием произошедшее. Его лицо было столь неподвижно, что Фред, будучи от природы не столь наблюдательным, как Джордж, не видевший лица Гарри, потому что сидел с другой стороны, решил, что эта ситуация его заинтриговала.

— Пэнни сказала, они собирались объявить о помолвке только в будущем году, потому как Джинни не особенно крепка здоровьем, но сейчас только и разговоров, что о войне, и вот они и решили поторопиться со свадьбой. Помолвка будет оглашена завтра за ужином. Видишь, Гарри, какой важный секрет мы тебе открыли, так что ты теперь обязан сесть за ужином с нами.

— Ну конечно, с вами, — машинально пробормотал Гарри. — С кем же еще?

— И обещаешь нам все вальсы? — решил ковать железо, пока горячо Джордж.

— Обещаю.

— Ну, ты прелесть! Воображаю, как все мальчишки взбесятся, да и девчонки тоже!

— Ну, с ними-то мы легко справимся! Не в первой! Послушай, Гарри, посидишь с нами утром, на барбекю?

— Что ты сказал?

Джордж повторил свою просьбу.

— Ладно.

Близнецы переглянулись торжествующе, но не без удивления. Для них было непривычно столь легко добиваться знаков расположения Гарри, хотя они и считали, что имеют множество преимуществ перед другими его ухажерами — все же они жили под одной крышей. Но раньше Гарри чаще посмеивался над ними, водя их за нос пустыми обещаниями, теперь же он согласился провести с ними весь день! Окрыленные своим неожиданным успехом, близнецы продолжали болтать и строить планы на завтрашний день. Смеясь и перебивая друг друга, они не заметили, что Гарри за целый вечер так и не проронил ни слова.

Солнце стояло уже совсем низко над парком Поттер-Мэнора, окрашивая деревья в нежные розоватые оттенки, с каждой минутой становившиеся все краснее и насыщеннее. Подходило время ужина. Фред и Джордж наконец-то заметили перемену в настроении Гарри, но еще пытались поддержать разговор. Их выручил проскользнувший мимо домовик.

— Димми! Распорядись на счет ужина.

— Слушаюсь, хозяин! — и эльф исчез, словно его и не было.

Когда близнецы умчались на кухню, чтобы лично проверить, как идет подготовка к ужину, Гарри медленно, словно сомнамбула поднялся к себе в комнату. Пока он шел наверх, то старался ничем не выдать своих чувств — лицо от напряжения странно онемело, а на губах дрожала вымученная улыбка. Наконец он остался закрыл за собой двери и на его лице появилось загнанное выражение. Он начал метаться по комнате из угла в угол. То хватался за волосы, то начинал истерически смеяться, то прижимал руки к груди. В конце концов он без сил рухнул в глубокое уютное кресло и разрыдался.

Драко женится на Джинни!

Нет! Это неправда! Близнецы что-то напутали. Или как всегда разыгрывают его. Точно! Они это сказали из ревности! Не может блистательный Драко любить эту рыжую мышку Уизли! Гарри с презрением воскресил в памяти тонкую, по-детски трогательную фигурку Джинни и мысленно сравнил себя с нею. По всем параметрам он был лучше! И по внешности, и по положению в обществе! Кто такая Джинни Уизли по сравнению с ним, Героем Магической Британии?! Правда у нее было только одно, но решающее преимущество — она виделась с ним почти ежедневно. В который раз Гарри пожалел, что мама настояла на домашнем обучении. Если бы он, как и все, уехал в Хогвартс, то Драко был бы только его!

Гарри, уверенный в собственной неотразимости для любого человека, даже не принимал в расчет то, что Драко могут нравиться девушки. Это просто невозможно! Из-за царящих свободных взглядов на сексуальность в магическом обществе, невероятно быть гетеросексуалом! Для Гарри вопрос ориентации был решен в тот самый миг, когда он увидел Драко. С тех пор тот стал личным наваждением для него. Как же так получилось, что Драко объявил о своей помолвке с Джинни — девушкой, которая кроме чистокровности ничем более похвастаться не могла?

Вдруг Гарри прошло гениальное в своей простоте объяснение — Драко просто не знал в его чувствах! Внезапно стало легче дышать и мир окрасился в радужные тона. Гарри рассмеялся счастливым смехом и начал в танце кружиться по комнате, подхватив игрушечного медвежонка. Зеленые глаза засияли надеждой и Гарри радостно чмокнул своего мишку в плюшевый нос. Игрушка недовольно заворчала и вытерла лапкой носик. Но это только еще больше рассмешило и умилило Гарри. Он начал щекотать медведя за мягкие бочка, вызывая у того приступ ворчливого рева.

В комнату, постучавшись и не дожидаясь ответа, вошла Мамми — эльф, вырастивший Гарри с пеленок. Увидев такой безобразие, Мамми заохала и отобрала у Гарри игрушку. Но ничто сегодня не могло затмить радости молодого лорда Поттера.

— Мамми! Как же я счастлив! Как счастлив!

— С чего это молодой господин так радуется? — проворчала домовиха. Она могла себе это позволить, в отличие от других домашних эльфов. Мамми была на особенном положении в семействе Поттер-Уизли.

— Мамми! Как же все прекрасно! Ты такая славная! Иди, я тебя поцелую! — Гарри приобнял пухленькую домовиху, всерьез намереваясь ее поцеловать.

— Да будет вам, мистер Поттер! Уйдите, вам говорю!

— Можешь ругаться сколько влезет, Мамми! Я все равно счастлив! Я готов обнять весь мир! — восторженно вещал Гарри.

— Не надо весь мир! Иди лучше ужинать. Скоро все спустятся.

— Нет, я сегодня не голоден!

— Господин всегда не голоден. Вон, одна кожа да кости, — Мамми прихватила Гарри за бок. — Кто же вас такого тощего полюбит-то? Нынче господам нравятся маги в теле. Вот взять хотя бы молодого Малфоя. Он бы на вас точно не польстился — худющий, длинноногий, сущий олененок!

Упоминание о Драко немного поубавило пыл Гарри. Он подбежал к зеркалу и начал вертеться перед ним. Натянул рубашку, чтобы она плотно облегало его хрупкое, изящное тело и со вздохом признал справедливость Мамминых слов. Теперь он смотрел на себя чересчур критически и был готов признать за недостатки все то, что он еще пять минут назад посчитал бы за достоинства. Действительно длинные и худые ноги. Они конечно очень стройные и ровные, но могли бы быть повыразительнее в бедрах и икрах. Тонкие, стройные бедра. Маленькая, круглая попка. Вот черт! Еще вчера он счел бы их совершенными, но сейчас явно видел, что ягодицы могли бы быть и поаппетитнее. Осиная, почти девчачья талия, заставила его застонать. Его талию можно было обхватить пальцами, при условии конечно, что пальцы будут длинные и красивые. Зато плечи у него очень даже ничего! Гарри поспешно скинул на руки Мамми рубашку и понял что плечи-то ничего… вот только ничего хорошего в них не было! Недостаточно широкие, почти нерельефные, грудь без единого волоса! Кошмар! Он похож на флоббер-червя! Раньше он считал свои руки и плечи утонченно-аристократичными, а теперь четко видел, что им не достает силы и рельефности. Он повернулся спиной к зеркалу и снова обреченно вздохнул — красивая, гордая линия спины показалась ему недостаточно уверенной и гибкой.

Гарри перевел взгляд на лицо и его глаза безошибочно нашли то место, где под густой челкой прятался его знаменитый шрам. Он раздвинул пальцами волосы и еще раз убедился в своем вопиющем несовершенстве. Это было так унизительно и непривычно! Он — урод! От хорошего настроения не осталось и следа. Гарри поник, радость в глазах померкла. Как с такими данными он сможет завоевать Драко? Непонятно.

Тут в его комнату без стука ворвались близнецы и Гарри сразу почувствовал себя лучше. Фред и Джордж застыли на пороге и буквально пожирали его глазами. Под их горящими взглядами сразу как-то потеплело на душе. А и действительно! Чего это он? Судя по тому, как отвисли челюсти у сводных братьев, Гарри очень хорош собой.

— Гарри… А ты чего полуголый? — кое-как выдавил из себя Джордж.

— Я к ужину переодеваюсь, а что? — как можно равнодушнее спросил Гарри.

— Да нет, ничего… А мы вот решили за тобой зайти и вместе спуститься, — пробормотал Фред, не спуская глаз с обнаженного тела Гарри.

— Ребята, можно вас спросить?

— Конечно!

— Что угодно!

— Мне тут Мамми сказала, что я очень тощий и некрасивый, это правда? — спросил Гарри, игнорируя возмущенный писк домовихи.

— Да ты что!

— С ума сошел!

— Никакой ты не тощий!

— А очень даже изящный и утонченный!

— Да любой из ныне живущих позавидует твоей фигуре…

— Твоим глазам…

— Твоим губам…

— К которым так и хочется прильнуть в сладком поцелуе…

— Эй-эй! Ребята! Вы чего! Не надо ко мне льнуть с поцелуями! Еще чего! Мы же братья! — осадил коней Гарри. Если близнецов во время не остановить, ведь и правда полезут целоваться.

— Ну, господа, если вы закончили миловаться, идите к столу. Вас уже все ждут! — проворчала вечно недовольная Мамми.

Ужин пролетел для Гарри незаметно. Он не видел какими взглядами обменивались за столом мама, отчим и братья. Он не думал как со стороны выглядит то, что он или мечтательно смотрит в окно, или начинает невпопад смеяться, или вдруг беспричинно грустить. Лили даже подошла к нему и прикоснулась губами ко лбу, проверяя нет ли жара.

— Как ты себя чувствуешь, дорогой? Какой-то ты сегодня рассеянный. Может тебе завтра остаться дома и никуда не ехать?

— Нет-нет! — вскричал Гарри. — Ни за что я не пропущу ежегодный бал! У меня и танцы уже все расписаны! Что подумают о нас, если я нарушу данное слово? — сразу с козырей пошел Гарри. Он отлично знал, что при всей своей мягкости, Лили была настоящей главой семьи. Артур всегда и во всем спешил с ней согласиться и почти никогда не перечил.

Лили мягко улыбнулась любимому сыну и погладила его по щеке.

— Хорошо, только выспись сегодня. Если у тебя утром будет усталый вид, я не позволю тебе ехать!

— Все, уже убежал спать, мамочка! — Гарри галантно поцеловал руку матери и не попрощавшись с остальными взлетел по лестнице к себе в спальню.

Он даже немного запыхался. Гарри подошел к зеркалу и понял, что зря он на себя так наговаривал — очаровательнее его нужно было еще поискать. Разрумянившиеся от бега щеки, яркие, блестящие предвкушением глаза, красные губы, которые он немедленно облизал, чтобы они немного заблестели и красивые черные локоны, мило обрамляющие тонкое и породистое лицо. Улыбнувшись своему отражению, Гарри быстро скинул одежду и предстал перед зеркалом полностью обнаженный. Провел руками по груди, плечам, спустился к бедрам, сделал изящное па и довольный, засмеялся. Потом взлохматил волосы, придав себе задорный и лукавый вид, и танцующим шагом направился в ванную комнату.

Спустя полчаса он, умытый и довольный, лежал в кровати и в его голове полностью созрел план действий. План был прост, ибо он унаследовал от отца его гриффиндорское стремление идти к цели наикратчайшим путем.

Прежде всего надо быть гордым и независимым. Драко даже не должен заподозрить какое смятение поселил в его душе. Он явится в Малфой-Мэнор веселым и беззаботным, как никогда! Он будет напропалую кокетничать и с девушками, и с юношами! Конечно это немного жестоко, но игра стоит свеч! Драко не сможет не заметить его популярности. Он, как и все вокруг, будет очарован Гарри и покинет свою скучную Джинни и присоединится к армии его поклонников. И тогда Гарри обязательно улучит минутку и признается в своих чувствах Драко. Если конечно тот сам не сделает первый шаг.

Гарри искренне надеялся, что так все и будет. Он уже видел себя в этих мечтах перед алтарем вместе с Драко. Они дают друг другу клятвы в вечной любви и верности. А потом Драко целует его и при всех называет своим... Эти видения так захватили Гарри, что он уснул с улыбкой на устах.

Мудрая и всезнающая луна заливала мягким, потусторонним светом комнату, подбираясь лучами-лапками к подушке Гарри. Она прекрасно понимала его чаяния, но луна слишком часто видела, как разбиваются мечты и меркнет надежда, чтобы всерьез поверить в реальность снов Гарри. Она погладила знаменитый шрам серебристой лапкой и оставила юношу беспрепятственно грезить о несбыточном.

Поттер вот уже битый час крутился перед зеркалом примеряя праздничные мантии. Но ни одна из них не была столь хороша, как того хотелось бы Гарри. Когда в комнату с пожеланиями доброго утра вошла Мамми, то она остолбенела, глядя на то, какой кавардак теперь царил в комнате. На всех поверхностях валялись разноцветные мантии. А посреди комнаты вертелся Гарри, подпрыгивая на одной ноге и пытаясь влезть в узкие черные джинсы.

— Хозяин Гарри! Что это еще такое? Сейчас же выбросьте эту маггловскую дрянь!

— Ни за что! — пропыхтел Гарри. — Мы с Драко выбрали себе по паре в прошлом году. Ох и здорово же мы тогда повеселились, ты бы знала, Мамми!

Сражение с джинсами было выиграно и Гарри, выпрямившись, с удовольствием рассматривал как плотно они облегали его стройные бедра. До этого он их надевал всего раз или два. Брюки даже не успели принять форму его тела. Гарри произнес разглаживающее заклинание и с удовлетворением отметил, что джинсы теперь сидели идеально, облегали его, словно перчатка. Так, а теперь надо найти ту футболочку, которую Драко буквально насильно впихнул ему при покупке джинсов.

— Только через мой труп вы наденете это безобразие! — не своим голосом заверещала Мамми, глядя как ее любимый хозяин натягивает на себя черную футболку с переливающимся на спине черепом. — Мать моя эльфиха, да вы похожи на Пожирателя Смерти! Немедленно снимите этот позор! — Мамми было подскочила к Гарри, чтобы своими руками стащить с него это непотребство, но молодой хозяин вытянул вперед руку и приказал:

— Не смей подходить ко мне! Я оденусь так, как сам того захочу! И ты мне не указ!

Мамми вздрогнула, словно ее ударили и в больших темных глазах показались слезы. Гарри вдруг понял, что он наделал. В его доме никто никогда так не разговаривал с эльфами — они были членами семьи. А тут он мало того, что повысил на нее голос, но и ткнул носом в ее рабство.

— Как прикажете, молодой хозяин, — дрожащим голосом отозвалась Мамми и она низко поклонилась, почти ткнувшись носом в пол.

— О, Мамми! О, прости меня! Я не хотел тебя обидеть! — Гарри обнял замершую эльфийку и нежно прижал к себе. — Солнышко мое, ну прости дурака неразумного! Я больше никогда-никогда-никогда не повышу на тебя голос! Клянусь! — он сам был готов разрыдаться.

— А молодой хозяин снимет эти тряпки? — грустно спросила Мамми.

— Ах ты актриса! — деланно возмутился Гарри. — Ни за что! Мамми, пойми, у меня сегодня очень важный день. От этого зависит мое будущее. Я должен выглядеть так, как… должен!

— Тогда вы должны съесть весь завтрак!

— Ух, шантажистка! Ладно, давай, тащи сюда поднос! Уговорила! Только никому ни слова о том, что ты тут увидела! Хорошо?

— Хорошо! — Мамми церемонно поклонилась, за что удостоилась хмурого взгляда от хозяина, и степенно ушла на кухню.

Оставшись в одиночестве, Гарри еще раз взглянул на себя. Определенно джинсы и футболка! Это их личное с Драко! Он не сможет не вспомнить, как весело им было! И никакого намека на присутствие в их жизни Джинни. То что нужно! Тут его пронзила еще одна мысль и он кинулся к старому сундуку, стоящему в гардеробной. Затаив дыхание откинул крышку… Да! Вот она! Старая куртка его крестного Сириуса Блэка! Настоящая маггловская косуха с заклепками и пряжками! Она идеально дополнит его наряд! Переливающийся рисунок в виде движущегося «Харлея» на спине был прекрасен! Все в одном стиле!

Гарри снова направился к зеркалу и примерил куртку. Она уютной тяжестью легла на плечи, словно обнял дорогой сердцу человек. Гарри нежно погладил старую кожу, провел пальчиками по острым заклепкам и вздохнул. Как же ему не хватало Сириуса! Его мудрых советов и дружеских объятий. Сириус уже пять лет служил в посольстве в Америке. Он наконец-то уехал на родину своего любимого мотоцикла. Это было очень эгоистично с его стороны, вот так запросто бросить крестника! Гарри в этот момент уже не помнил сколько чудесных подарков получал от крестного и как отлично проводил время в Нью-Йорке, когда приезжал к нему на праздники. В этот момент он злился на судьбу за то, что она отняла у него еще одного любимого человека.

Гарри машинально сунул руки в карманы и с замиранием сердца вытащил кожаные обрезанные перчатки, тоже все в заклепках. Он натянул их на руки. Конечно ладони Сириуса были на порядок шире его тонких и изящных ладошек, но это было поправимо. Гарри произнес заклинание подгонки и перчатки словно родные обхватила его руку. Длинные тонкие пальцы очень стильно смотрелись в этих хулиганских перчатках. Он посмотрел на себя в зеркало и обмер.

Из зазеркалья на него смотрел высокий, стройный, молодой байкер с ярко-зелеными глазами и копной черных волос. Он так увлекся любованием собой, что не услышал как вошла Мамми. Похоже старушка решила по-своему отомстить ему — на подносе громоздилось такое количество еды, которое он не съедал и за целый день! Мамми, довольная произведенным эффектом, гордо прошествовала к низкому столику и начала неторопливо выкладывать это изобилие. Гарри, открыв рот смотрел на тарелки и задавался вопросом, а нужно ли было так опрометчиво что-то обещать домовому эльфу?

— Мамми, ты решила меня уморить пережором? — спросил Гарри, когда смог заговорить.

— Ничего не знаю! Вы мне обещали! Приступайте!

— Агхм... А-а-а… Ты что, пошутила? — Гарри еще надеялся на пощаду. Учитывая то, что он утром вообще никогда не ел, довольствуясь чашкой чая с лимоном и маленьким крекером, то количество еды, заполонившей стол, было для него смертельным.

Но как часто это бывает, его спас случай в лице сводного брата Рона.

— Гарри! Привет! Можно? — спросил с порога Рон, но тут он увидел хулиганского байкера и выдохнул: — Вау! Ого! Гарри! Ты выглядишь… так необычно!

— Рон! Братишка! — Гарри кинулся к юноше и едва не обнял того от счастья. Рон славился тем, что мог умять быка и попросить добавки. — Заходи! Давай позавтракаем?

— Да я вроде уже поел… — протянул Рон, — но так и быть, можно еще немного перекусить! — он решительно сел за столик и начал есть. — Будем считать, что это второй завтрак.

Гарри с радостью рассмеялся над «шуткой» Рона и, подмигнув Мамми, налил себе чашку некрепкого ароматного чая. Домовиха недовольно пискнула, подхватила поднос и гордо удалилась. Гарри почти с наслаждением смотрел, как Рон поедает его завтрак. Когда тот съел половину, спросил:

— Рон, а что ты кстати хотел?

— А! Щас… — Рон сделал гигантское усилие и проглотил еду. — Я хотел попросить у тебя какую-нибудь мантию. Мои все мне коротки стали. Ты как?

— О! Конечно! — Гарри сделал вид, что с радостью готов одолжить Рону любую из своих мантий. Но это было не так. Рон славился удивительной неаккуратностью, чем ввергал Гарри в уныние, когда тот рассматривал причудливые разводы от соков или вин на мантиях и рубашках брата. Но Рон спас его от обжорства и было справедливым отблагодарить его. — Я думаю тебе подойдет вот эта.

Гарри встал и вытянул из вороха валяющейся одежды черную мантию с изумрудным отливом. Потом окинул Рона цепким взглядом завзятого модника и достал белую рубашку с элегантным воротником-стойкой. Брюк, подходящих Рону по размеру у него не было, но он знал, что у брата есть новые шелковые брюки. Тот их берег на Рождество. Смешно! Зачем покупать одежду, чтобы не носить ее!?

— А ты чего так вырядился? — наевшийся наконец Рон откинулся в кресле и похлопал себя по животу. — Ты произведешь фурор!

— На это я и надеюсь, братишка, на это и надеюсь — тонко улыбнулся Гарри, погружаясь в свои мечты.

— Ну, ладно, я пошел. Спасибо за мантию!

— А? А, да, не за что! И не забудь одеть те шелковые брюки. Они идеально подойдут сюда. И одень на шею косынку вместо галстука. Все понял? Ну, давай, иди, готовься. — Гарри снова взглянул на себя в зеркало и хищно улыбнулся.

Ну, Драко Малфой, сегодня ты будешь мой!

— Гарри! Сколько можно тебя ждать? — Лили стучала в закрытую дверь в комнату своего сына. — Если ты сейчас же не выйдешь, мы улетим камином без тебя!

— Мама, я еще не уложил волосы. Летите без меня! Я прекрасно знаю как попасть в Малфой-Мэнор. Если помнишь, то я там бываю почти каждый день.

— Но так не принято! Это же светское мероприятие! Мы должны появиться всей семьей. А что, если Драко будет спрашивать о тебе? — Лили предъявила последний козырь. Если Гарри и после этого не откроет, придется действительно отправляться без него. Она посмотрела в выпученные глаза Мамми. Та словно что-то хотела сказать, кивала на дверь в комнату сына, но не произносила ни слова. Лили стало понятно, что Гарри что-то задумал и отговаривать его было бы лишней тратой времени. Миссис Поттер-Уизли вздохнула и уже совсем другим тоном спросила у сына: — Как скоро ты появишься в Малфой-Мэнор?

— Через полчаса после вас. А Драко передай, чтобы не волновался и что я скоро буду. Ну все, мамуля, мне некогда, а еще и ты меня отвлекаешь.

Лили обреченно покачала головой и спустилась в холл, где у камина для гостей ее ждала вся семья. Она теплым взглядом окинула свое шумное многочисленное семейство. Как хорошо, что в их с Гарри жизни появился Артур со своим выводком сыновей. Она мягко улыбнулась мужу. Билл и Чарли подали ей с двух сторон руки, помогая сойти со ступенек. Она благодарно сжала их пальцы и приняла локоть мужа.

— А где Гарри? — спросили хором близнецы.

— Он опять задумал какую-то шалость, давайте не будем его ждать. Гарри зачем-то нужно появиться в Малфой-Мэнор самостоятельно, — Лили остановила взгляд на гордо раздувшемся Роне. Понятно, вздохнула она, сговорились, мальчишки! Нашла взглядом Перси и ободряюще ему улыбнулась. Это вроде как было секретом, но не было ничего удивительного в том, что в курсе секрета была вся семья. Перси вот уже три года был безответно влюблен в преподавательницу ЗоТИ Беллу Лейстрендж.

Кто бы мог подумать, что сумасбродная красотка, фанатично преданная своему Лорду, окажется под действием заклятия Империус? Та, которую считали правой рукой Темного Лорда, сама пришла к Дамблдору и попросила защиты. Директор всячески проверял ее и Легилименцией, и Веритасерумом, и Зельем Страшных Снов, но она действительно была под властью злобных чар своего повелителя. Спустя годы, Беллу пригласили преподавать ЗоТИ в последний год обучения Перси. И вскоре все заметили явные перемены в его поведении. Круглый отличник и неимоверный зануда превратился в рассеянного и смущенного подростка. В этом был даже некий шарм. Девочки стали замечать Перси и приглашать его на свидания, но он болел только Беллой и больше никого не замечал. Пытался добиться ее расположения, но вдова Лейстренджа была неприступна. И никакие уговоры не помогали Перси обратить внимание на других претенденток. Перси закрылся в себе, чурался выходов в свет, но если только существовала надежда на появление там Беллы, то он срывался и мчался к ней, чтобы хоть мало постоять рядом и послушать ее глубокий бархатистый, с хрипотцой голос. Как сама Белла относилась к настойчивому ухажеру оставалось загадкой.

— Ну, что мы с Артуром первые. После нас Джордж и Фред, за ними Билл и Рон. Чарли, ты последний. Ну, с Мерлином!

Спустя три минуты семейство Уизли отбыло в Малфой-Мэнор.

Гарри в это время пытался сообразить на чем лучше приехать в гости. На метле или на мотоцикле Сириуса. Конечно метла надежнее и привычнее, но мотоцикл был бы последним штрихом к его образу.

Мамми, вошла в его комнату, неодобрительно покосилась на молодого хозяина и безнадежно вздохнула.

— А на ноги что оденете? Не в тапочках же пойдете.

— О, Мерлин! — Гарри перевел взгляд на свои ноги и понял, что тщательно подобранный образ сыплется как карточный домик. Как он мог забыть о ботинках? Что же делать?

— Ладно, так и быть, хотите сходить с ума — сходите, только потом не говорите, что Мамми вас не предупреждала, — домовиха достала из-за спины пару ботинок из драконьей кожи на толстой рифленой подошве с угрожающего вида мысками из серебристых пластин. Красивые, под старое серебро заклепки складывались в причудливый и замысловатый узор. Шнурки из кожи болотной гадюки казалось сейчас начнут шевелиться и шипеть.

Гарри бухнулся перед Мамми на колени и рассматривал ботинки, как Золушка — свои хрустальные туфельки. Несмело протянул руку и коснулся ослепительно блестящих носов, потом погладил пальцами гладкие шнурки и перевел восторженный взгляд на Мамми.

— Но… как? Откуда? — от волнения ему не хватало слов.

— Это ваш рождественский подарок от крестного Сириуса. Он опасался, что из-за войны почта может не работать и прислал подарок заранее.

Гарри схватил маленькую эльфиху на руки и закружил по комнате, счастливо смеясь. Мамми делала вид, что ворчит, но было видно, что она страшно довольна реакцией Гарри. Когда юноша наконец отпустил ее, она с важным видом достала из одного ботинка свернутые в трубочку бумаги и отдала их хозяину. Гарри нетерпеливо разорвал ленточку и сразу узнал почерк Сириуса.

«Дорогой Гарри!

Дарю тебе эти убойные ботинки. Когда-то сам о таких мечтал, но maman так и не купила. К этим ботинкам полагается собственный мотоцикл. Хоть мой старый драндулет и принадлежит тебе, я считаю нужным дать кое-какие инструкции. В следующем свитке ты узнаешь как настроить мотоцикл, чтобы он стал порталом.

С праздником тебя, дорогой крестничек!

С любовью и нежностью,

твой Сириус»

Гарри поцеловал ровные строчки и нашел следующий листок с инструкциями.

Через пятнадцать минут он уже закончил колдовать над мотоциклом. Гарри решил, что настроит его на перемещение но не к самому дому, а чуть подальше, чтобы с полным триумфом въехать в резные ворота Мэнора. Он помахал на прощание Мамми и остальным эльфам, вышедшим его провожать, перекинул ногу через сиденье и положил руки на руль. Сразу пришло абсолютное осознание своей крутости и исключительности. Он не уйдет из Малфой-Мэнор не обручившись! Это как пить дать!

* * *

Гости Малфой-Мэнор выходили из просторного холла на улицу, чтобы подышать невероятно вкусным воздухом и освободить пространство для вновь прибывающих камином. Шуточки и смех, приветствия и звуки поцелуев, неспешные разговоры и представление новеньких вскоре были заглушены нарастающим рокотом маггловского двигателя. Сначала все решили, что это какой-то странный звуковой эффект — на Поместье лежали магглооталкивающие чары на много миль в радиусе. Но звук не прекращался, становясь громче. Молодежь и взрослые волшебники обернулись в ту сторону, откуда доносились странные звуки и вскоре увидели виновника этого переполоха.

На огромном и блестящем мотоцикле ехал молодой человек. Его черные волосы развевались, словно львиная грива на ветру. Глаза закрывали черные очки. Руки, держащие руль механического зверя были в перчатках с обрезанными пальцами. Сделав широкий круг, молодой человек дал возможность всем хорошенько разглядеть себя.

На шум мотора, приветственные хлопки и возгласы вышли Люциус и Драко. Гарри лихо подкатил к крыльцу и заглушил мотор. Нетерпеливым жестом встряхнул волосами, провел по ним рукой, придавая вид стильного беспорядка; поставил мотоцикл на подножку; снял очки и нашел взглядом хозяев. Только после этого он изящным жестом перекинул ногу через сиденье мотоцикла и легкой летящей походкой направился к собравшимся.

Гарри подошел к Люциусу, остановился на расстоянии нескольких шагов и церемонно поклонился. Люциус ласково улыбнулся ему как родному и только Гарри распрямился, обнял его. Гарри нашел глазами Драко и понял, что тот весьма заинтригован. Что-то непонятное светилось в глазах любимого блондина. Что-то похожее на легкую досаду, замаскированную радостью встречи и восхищением. Вокруг носились шокированные шепотки:

— Это что, Поттер?

— Где Поттер?

— Да вот же! Это он на мотоцикле приехал.

— О! Как он хорош! Такой милый!

— Выпендрежник, вот он кто!

— Да будет тебе Парвати! Ты завидуешь!

— Чему тут завидовать?

— Ну как, это же за ним твой Блейз на прошлом балу волочился.

— Вот еще!

— Ой, девочки! Как же он вырос! Я последний раз его видела года два назад…

Эти и им подобные перешептывания раздавались повсюду. Гарри, обострившимся восприятием, слышал их все, но его внимание было приковано только к одному человеку — Драко Малфою. Младший Малфой был неотразим в темно-серой шелковой мантии. Его светлые глаза казались темнее и ярче. Длинные волосы аккуратными шторками обрамляли худое и породистое лицо. Драко не был красив в полном понимании этого слова, но он был прекрасен, словно произведение искусства. Словно мраморный бог, которому скульптор нарочно сообщил некую несовершенность черт, чтобы статуя воспринималась не бездушным элементом декора, а для того чтобы она задышала, зажила своей собственной неповторимой жизнью. Вот и Драко был идеальным, с крохотными отступлениями от канона истинной красоты, чтобы можно было с уверенностью сказать, что рядом с тобой не Фэйри, а живой человек.

Гарри не слышал что ему говорит Люциус. Он мог только покорно улыбаться и поддакивать. Драко почувствовал, что друг сейчас засыплется и поспешил на выручку.

— Папа, разреши мне похитить у тебя Гарри? Он видимо еще не пришел в себя после утомительной дороги на мотоцикле.

— Конечно сын, отведи Гарри в дом и предложи ему освежиться.

— Спасибо, сэр! Я уверен, что и сегодня Ваши вина будут великолепны, — смог наконец выдавить из себя Гарри. Он всегда становился беспомощным в присутствии Драко.

Поттер покорно дал себя увести, с восторгом ощущая на своем локте руку Драко. Он ощутил аромат его одеколона. Голова пошла кругом.

— Гарри, да что с тобой? Ты себя плохо чувствуешь? Может не стоило садиться на мотоцикл? А вдруг тебе стало плохо по дороге? Ты совсем не беспокоишься о своем здоровье! — мягко журил его Драко. Гарри хотелось сказать, что он чувствует себя бесподобно, но только в его присутствии. Эта мысль привела его в чувство. Надо придерживаться плана.

— Да нет, все отлично, спасибо Драко, — как можно равнодушнее произнес он, отнимая у Драко свою руку. — Все просто замечательно.

Тут взгляд Гарри остановился на высоком мужчине, который стоял на крыльце дома, небрежно облокотившись о статую. Он был несколько поодаль от остальных. Гарри показалось или его избегали другие гости? Этот мужчина не сводил с него глаз. Он так холодно-беззастенчиво разглядывал Гарри, что это невольно заставляло насторожиться. Поттер испытал странное, смешанное чувство: его тщеславие было польщено — ведь он явно привлек к себе внимание незнакомца, — но к этому примешивалось и смущение, так как он внезапно осознал, что джинсы чересчур плотно облегают его ноги.

Незнакомец был уже явно не юноша — высокий, атлетически сложенный мужчина на вид лет тридцати пяти, не меньше. Гарри подумал, что ни у кого не видел таких широких плеч, такой мускулистой фигуры. Когда их глаза встретились, незнакомец улыбнулся, и в его белозубой улыбке ему почудилось что-то хищное. Он был смугл, как пират, и в его темных глазах Гарри прочел откровенный вызов, словно тот видел перед собой законную добычу, которую нужно было захватить, взять на абордаж, как корабль. Взгляд был спокойный и дерзкий, и когда незнакомец насмешливо и нагло улыбнулся, у Гарри перехватило дыхание. Он понимал, что такой взгляд по меньшей мере оскорбителен, но был всерьез раздосадован тем, что совершенно не чувствовал себя оскорбленным. Он не знал кто этот незнакомец, но одно было бесспорно: этот высокий лоб, тонкий орлиный нос над крупным ярким ртом, широко расставленные глаза… да, несомненно, в чертах его смуглого лица чувствовалась порода.

Он отвел от него взгляд, не ответив на улыбку, и в тот же миг услышал, как кто-то окликнул нахального незнакомца:

— Северус! Северус Снейп! Идите сюда! Я хочу познакомить вас с самой жестокосердной девушкой в Британии!

Северус Снейп? Что-то знакомое прозвучало в его имени, что-то приятно щекочущее любопытство и смутно связанное с чем-то скандальным, но его мысли были полны Драко, и Гарри тот час выбросил незнакомца из головы.

Драко как раз наполнял бокал Гарри холодным красным вином, когда в гостиную вошла Джинни Уизли. Гарри удивленно приподнял брови. Джинни была странно одета для ведьмы. На ней было легкое платьице с завышенной талией, он такие видел, рассматривая картины и гравюры времен Наполеона и Жозефины. Светло-зеленое, оно летящими складками спускалось почти до самого пола, открывая атласные туфельки в тон. Под грудью платье перехватывала широкая темно-зеленая лента, завязанная сзади в скромный бантик. Темно-медные волосы, спускавшиеся ниже плеч крупными волнами, были собраны тонкой атласной лентой такого же темно-хвойного цвета, несколько прядей были выпущены из прически и мило обрамляли ее по-детски хорошенькое личико. Каре-зеленые глаза смотрели вокруг удивительно нежно и спокойно, словно она знала нечто, недоступное другим. Ревнивым взглядом Гарри разглядел на ее шее тонкую золотую цепочку с изумрудной подвеской в виде капельки. Он видел, каким счастьем озарилось ее лицо, когда она увидела рядом с ним Драко. Легкой, какой-то воздушной походкой девушка направилась к ним.

— Гарри! Как я рада тебя видеть, дорогой! Ты удивительно хорош сегодня! — Джинни, приподнявшись на цыпочки, легонько коснулась его щеки губами. Гарри оставалось только по возможности радостно улыбнуться и сказать:

— Здравствуй сестренка! Какая ты стала большая! Как выросла!

— Ах, Гарри! Ты шутишь? Я же всего на год младше тебя! — Джинни рассмеялась тихим нежным смехом и перевела взгляд на Драко. Гарри ревниво отметил, какой радостью вспыхнули ее глаза. — Здравствуй, дорогой! — бокал в руке Гарри угрожающе захрустел. Он вовремя спохватился, чтобы не сломать его — это было бы чересчур театрально даже для него.

— Здравствуй, милая, — Драко нежно поцеловал руку девушки и, распрямившись, не отрывал взгляда от ее глаз.

— Гарри, ты же не возражаешь, если я украду у тебя Драко? Мне нужно многое ему рассказать, — Джинни мягко улыбнулась сводному брату и, не дожидаясь его ответа, рука об руку ушла с Драко.

«Возражаю!» — хотелось крикнуть Гарри, но это было бы слишком нарочито и смешно. К тому же Драко не выглядел недовольным, покидая его общество. Поттер нервно отпил из бокала. Его глаза метали молнии, но он ничего не мог поделать. «Так, никто не говорил, что будет легко. Драко — сложная задачка. А значит, это еще интереснее — завоевать его. Пора приступить к осуществлению моего плана. Он с ума сойдет от ревности, когда увидит, сколько людей будут добиваться моего внимания, моего снисходительного взгляда, моей благосклонной улыбки!» Гарри усилием воли взял себя в руки и оглядел комнату. Вот и первая жертва. Гарри решил для разминки выбрать цель попроще.

— Блейз! Дорогой! Что же ты не подходишь поздороваться! — ослепительная улыбка — и Забини замер, словно пойманный в силок кролик. Как загипнотизированный, он медленно подошел к Гарри, еще не веря своему счастью — блистательный Поттер обратил на него внимание!

— З-здравствуй, Гарри, — почти благоговейно выдохнул Блейз, глядя на Гарри преданными собачьими глазами.

«Да уж! Угораздило же тебя, братец так втрескаться!» — раздраженно подумал Гарри, впрочем, мило улыбаясь молодому человеку.

— Что у тебя нового, Блейз? Говорят ты обручился с Парвати? — кокетливый взгляд поверх бокала, пауза, глоток вина и еще одна ослепительная улыбка.

— Что? А… да… Отец настоял на обручении… Но я пока не очень хочу жениться… на Парвати, — выразительный взгляд на Гарри.

Поттер про себя усмехнулся — ну до чего же легко, даже неинтересно!

— Блейз, жди меня через полчаса у беседки. Я разрешаю тебе принести мне кусочек пирога, — заговорщицки подмигнул опешившему от такого счастья Забини и кивком головы дал понять, что разговор окончен. Блейз, едва дыша от счастья, пошел к выходу. Зная его, можно было с уверенностью сказать, что он будет, подобно псу, дожидаться у беседки все полчаса. Усмехнувшись своим мыслям, Гарри приметил новую цель, посложнее.

Перси как раз подарил волшебную голубую розу Белле, когда к ним подошел Гарри.

— О! Белла! Вы ослепительны! Как при такой красоте можно оставаться безнаказанной!? Признайтесь, дорогая, сколько мужчин и женщин пали жертвами ваших чар? О, жестокосердная, позвольте припасть к вашей руке, осчастливьте вниманием! — Гарри склонился к узкой и изящной ладони, безропотно протянутой для поцелуя. Легкое касание губами нежной кожи, и он почти почувствовал легкую дрожь, пробежавшую по телу Беллы. Мадам Лейстрандж была неотразима в черном — в знак траура по мужу — костюме, который облегал ее стройную женственную фигурку, как перчатка. Черные высокие сапоги на умопомрачительной шпильке, элегантно-шаловливые бриджи, черный атласный корсет, черная рубашка с воротником-стойкой, черная под горло ленточка с кулоном в виде паука, пышные темные волосы, собранные в элегантный конский хвост, спускались до середины спины неукротимыми блестящими кудрями. Несмотря на свой возраст, Белла выглядела удивительно моложаво и привлекательно. Если бы Гарри интересовался женщинами, то был бы не против закрутить с Беллой страстный романчик, но, к сожалению, женские прелести навевали на него скуку.

— Гарри, мальчик, как ты вырос, — грассирующее «р», произнесенное бархатным чуть с хрипотцой голосом, даже у Гарри вызвало мурашки по спине. А Перси едва сознание не потерял — с ним Белла едва ли перекинулся парой слов. Белла подцепила подбородок Гарри указательным пальцем, и Поттер едва не утонул в ее глубоких темных глазах. От нее веяло опасностью, как от хищной кошки.

«Пантера!» — восхищенно подумал Гарри, даже он не мог оставаться равнодушным к красоте этой женщины — опасной, как смерть, страстной, как огонь. Но пора было перехватить инициативу.

— А вот вы с каждым днем все хорошеете и хорошеете. Вы скоро лишите меня сна, богиня. Холодная и дерзкая валькирия, почтите ли вы меня своим присутствием сегодня на пикнике?

Белла вместо ответа кокетливо понюхала розу Перси, стрельнула глазами в Гарри и вдруг отломила длинную ножку цветка, а бутон заложила ему за ухо. Перси за плечом Беллы зашипел как змея, с ненавистью глядя на Гарри. Поттер, не говоря ни слова, еще раз поцеловал руку Беллы, окинул ее восхищенным взглядом и, поклонившись, отошел.

Цветок он вытащил и поигрывал изящным бутоном, разговаривая с другими магами. Синяя благоухающая роза странно смотрелась в его руках, затянутых в обрезанные перчатки. Словно символизировала твердый и самоуверенный характер, скрывающийся за милой внешностью юноши. Но люди замечали только внешнюю прелесть Гарри, отметая всяческие подозрения в его хитроумии. Похоже, волшебники все еще видели в нем Мальчика-Который-Выжил и не задумывались, что этот мальчик вырос и превратился в прекрасного, но опасного хищника.

Гарри переходил от группы к группе и везде сеял восхищение и поклонение перед собой. Вскоре не было никого, кто остался бы равнодушен к его расчетливому обаянию. Его жертвы таяли от знаков внимания, спутники этих жертв начинали гореть праведным гневом, глядя на то, как их женихи, невесты, мужья и жены смотрят на «этого Поттера» затуманенными от счастья глазами. Только один человек оставался равнодушным к чарам Гарри.

Северус Снейп с загадочной усмешкой наблюдал, как Поттер сосредоточенно и методично очаровывал всех в зале. Для него не было загадкой такое поведение Гарри — достаточно вспомнить, кем был его отец. Северус перевел взгляд на Лили и усмехнулся. Да, когда-то эта юная очаровательная ведьмочка смогла увести у него Джеймса, только вот удержать не сумела. Северус вспоминал редкие торопливые встречи, после которых оставался горький привкус, как от осадка на дне бокала с драгоценным вином. А вот после рождения Гарри даже эти редкие моменты счастья прекратились.

«Прости, Сев, но я должен вернуться в семью, пока это не зашло слишком далеко» — слова любимого, брошенные небрежным тоном после чудесно проведенной ночи, больно резанули по сердцу, нанеся кровоточащую рану. Тогда Северус смог сдержаться и не выдать своего отчаяния и боли, взывающих к тому, чтобы кинуться на колени и умолять не бросать. Для этого он был слишком гордым.

«Тогда прямо сейчас и начнем» — равнодушным голосом сказал Северус, чувствуя как от невозможности этих слов что-то рвется в душе. — «Ты свободен. Спасибо за услуги. Будешь уходить, дверь поплотнее закрой» — и отвернулся к стене, чтобы Джеймс не видел его слез, неотвратимо бегущих из глаз. По звуку хлопнувшей двери Северус понял, что остался один. Закусив подушку, он бессильно выл, как раненный вервольф.

С тех пор прошло много лет. Он пережил уход Джеймса, пережил его смерть, выдержал отлучение из рода Принцев за «порочащие» род связи с гоблинами. И вот теперь он увидел новое воплощение Джеймса. Его сын был точной копией папочки. Такой же высокомерный, избалованный и самоуверенный. Будет забавным покорить его.

Гарри сидел на своем мотоцикле и равнодушно ковырял вилкой пирог, принесенный Блейзом. Вокруг него образовался кружок почитателей и поклонниц. Не было только одного, самого главного человека, для которого и затевался весь этот спектакль. Гарри кинул быстрый взгляд в другой конец поляны, где на лавочке расположились Драко и Джинни. Девушка сидела на скамье, чинно сложив маленькие ручки на коленях. У ее ног, не заботясь о соблюдении этикета и чистоте своей мантии устроился Драко. Гарри не было видно его лица, но он очень надеялся, что тот восторг и ласковая теплота, отражающаяся на лице Джинни, не находили отклик в душе Драко. Поттер уже весь извелся от ревности, глядя на этих двоих. Иногда до него долетал тихий смех Джинни и неразборчивая речь Драко. Но за одни счастливые интонации, обращенные не к нему, Гарри был готов убить.

Поттер очень надеялся, что Драко слышит, какой ажиотаж возник вокруг него. Рассердившись на весь белый свет и на Малфоя в частности, Гарри изящно и соблазнительно выгнулся, одновременно посылая ласковую улыбку Блейзу. Тот едва не задохнулся от счастья. Блейз сидел рядом с мотоциклом Гарри на маленьком пуфике, который вынес из дома. Он всерьез обосновался у ног своего идола, и даже близнецы Уизли не могли сдвинуть его.

Гарри обвел глазами свою свиту, посылая наиболее привлекательным кандидатам чуть порочную улыбку, смягчая ее смущенно дрожащими ресницами. Он с удовольствием отмечал загорающиеся глаза и вспыхивающие румянцем щеки. Было очень забавно, смотреть, как они пытались привлечь его внимание к своей персоне.

Взгляд Гарри остановился на Белле, идущей к нему с Перси в арьергарде. Ее провожали восхищенными взорами. У Королевы Пожирателей была темная, покрытая тайнами репутация, что привлекало к ней еще больше поклонников. Две звезды вечера — Гарри и Белла — встретились глазами. Гарри сунул свою тарелку Блейзу и поднялся навстречу мадам Лейстрендж. Белла остановилась, плавно рассматривая огромный мотоцикл Гарри. Тот правильно понял ее интерес:

— Белла, не желаете ли присесть на моего коня?

— Почему нет? — Белла приняла протянутую руку и легко села на сидение. Поттер присел рядом с ней. — Я помню этот мотоцикл. Сириус как-то дал его Регулусу, и тот покатал меня по ночному Лондону. Мы тогда еще от магглов-полицейских убегали, — Белла засмеялась глубоким, грудным смехом. Гарри вежливо ей улыбнулся, стараясь, чтобы его улыбка была как можно более искренней. Разговоры из оперы «Когда мы были молодыми», выводили его из себя или навевали скуку. Восхищение перед Пантерой Лейстрендж прошло. Остался только спортивный интерес собирателя редких бабочек.

Тут одна из его «бабочек» решила напомнить о своем существовании.

— Гарри, а может и ты покатаешь меня когда-нибудь? — краснея от собственной наглости, спросил Блейз.

Гарри перевел на него пустой взгляд, про себя интересуясь, нужна ли ему еще эта комнатная болонка. Решил, что может пригодиться — Блейз последние две недели жил в Малфой-Мэнор и мог быть источником важных сведений.

— Ну конечно, дорогой! Называй день, и я прокачу тебя! — как можно ласковей улыбнулся Гарри.

— А можно прямо сейчас? — похоже, Блейз пошел ва-банк.

Гарри чуть сузил глаза, удивляясь такой наглости всегда скромного Забини.

— Хорошо, малыш, как скажешь. Белла, королева моя, Вы позволите мне исполнить данное слово? — нахальный, многообещающий взгляд Белле.

— Конечно, Гарри, — снова чарующе засмеялась Белла и погладила того по щеке, вызвав недовольный писк Перси. Гарри, чтобы позлить зануду-братца, подался вперед и коснулся губами щеки женщины. Отстранившись, он поймал убийственный взор Перси, полный обещания самой мучительной смерти, и рассмеялся, откинув голову назад. Он отдавал себе отчет, что так выглядит очень привлекательно — тонкий профиль, грива непокорных волос, влажно блеснувшие зубы. Он знал себе цену и умел выгодно подать себя. Судя по восхищенному вздоху, ему снова это удалось.

Гарри помог Белле сойти с мотоцикла, легко приподняв ее за талию и аккуратно поставив на землю. Та нежно ему улыбнулась и небрежно кивнула Перси, приказывая следовать за собой. Гарри как можно изящнее перекинул ногу через сидение мотоцикла, завел мотор и подал руку Блейзу, помогая тому устроиться позади себя. Блейз, не веря своему счастью, осторожно обхватил Гарри за плечи. Поттер кинул быстрый взгляд на Драко и, убедившись, что тот смотрит на него, резко дал газу, заставляя Забини судорожно прижаться к нему, чтобы не упасть.

Он уверенно вел мотоцикл по дорожкам парка Малфой-Мэнор, иногда делал резкие повороты, чтобы послушать испуганно-счастливое повизгивание Блейза. Спустя некоторое время Гарри это надоело, и он остановился передохнуть у небольшого фонтана в глубине парка. Здесь даже не было слышно многоголосого шума пикника. Потревоженные было птицы вскоре снова начали перекликаться на разные голоса.

Гарри очень любил этот парк. Долгое время он фантазировал, что когда-нибудь станет тут хозяином. Теперь его радужные мечты оказались под угрозой из-за девчонки, которая и ногтя мизинца Драко не стоит. Эта мысль окончательно испортила и без того сумрачное настроение Поттера. Тут он почувствовал, как руки Блейза задрожали и несмело скользнули к его груди. Гарри застыл, думая, решится ли Блейз его поцеловать или, как обычно, испугается.

— Гарри… Ты сводишь меня с ума…

— С чего это, Блейз? — Гарри постарался придать своему голосу чуть большей глубины, чем это требовалось. И сразу почувствовал отдачу: Забини, задрожав, прижался к нему, судорожно обнимая. — Эй-эй, Блейз, ты чего? Я разве разрешал тебе себя лапать? Убери руки!

— О, прости, Гарри… Просто ты так прекрасен, что я не мог удержаться…

— И что? — Гарри, уверенный, что Блейз не может видеть его лица, скучающе рассматривал парк, едва сдерживаясь, чтобы не зевнуть. Близость Блейза, его неумелые и дрожащие руки нагоняли на Гарри тоску. Словно чей-то незнакомый ребенок лезет обниматься, а ты и не отталкиваешь, опасаясь истерики, и в то же время содрогаешься от брезгливости.

— Гарри… — Блейз не находил в себе силы сказать то, что было давно понятно всем, видевшим, какими глазами он смотрел на Поттера. Для него Гарри был недостижимой мечтой, далекой звездой, которую нельзя удержать в руках, а можно только издалека любоваться и вздыхать от непереносимого счастья, осознавая, что Он есть в твоей жизни. Блейзу никогда не приходило в голову, что Гарри — такой же человек, как он сам, может быть, более избалованный и капризный, но настоящий, со всеми своими слабостями. Забини поставил Гарри на пьедестал, обожествил его, и молился, восхищаясь и любя не реального человека, а икону, которую сам себе и придумал. Блейз больше любил свою любовь к Гарри, нежели его самого.

— Ну, что? Что ты хочешь мне сказать? — Гарри устал от нерешительного юноши и уже жалел, что не отвез его на поляну сразу, а остановился передохнуть и подумать.

— Гарри… Я люблю тебя! — выдохнул Блейз, испуганно сжавшись в комочек за спиной Гарри. Он благоговейно смотрел на выпрямившегося Поттера и вспоминал, как несколько раз осмелился поцеловать прядь его волос, пока они катались по парку. — Я прошу тебя выйти за меня! — Забини решил, что если уж услышать отказ, так пусть уже не будет никаких надежд. И тут же испугался своей смелости. Все-таки жить, пестуя несбыточную мечту, проще, чем, уже зная раз и навсегда, — это Чудо никогда не будет твоим. Он не представлял себе, как теперь будет жить без этой призрачной надежды. Но Блейз никогда и не задумывался над тем, что будет, если вдруг Мерлин сделает ему подарок, и Гарри окажется в его власти. Самые его смелые мечты обрывались на том моменте, когда Гарри отвечал на вопрос священника «Согласен», а дальше следовала туманное «жили долго и счастливо». И никакой конкретной цели или желания.

— Я не тороплю тебя, Гарри. Пожалуйста, не отвечай сразу, обдумай все. Я подожду, сколько требуется, — тут же дал задний ход Блейз. Так было проще, так было спокойнее.

— Хорошо. Мой ответ ты узнаешь вечером, — сказал Поттер, будучи уверенным, что вечером все кумушки с ума сойдут, обсуждая одну и ту же скандальную новость: Гарри Поттер и Драко Малфой бежали из дома, чтобы обвенчаться тайно, без благословения родителей. Гарри счастливо улыбнулся своим мыслям и понял, что пришла пора действовать.

Он завел мотоцикл и помчался обратно на пикник. Из-под провернувшихся колес сыпанул гравий, а Блейз снова судорожно схватился за его плечи, впрочем, Гарри этого даже и не почувствовал.

Когда они подъехали к остальным, Гарри увидел, что почти все его поклонники или разбрелись, или были насильно уведены своими половинками. Остались только близнецы, Блейз и еще пара человек, имен которых он не помнил.

Гарри эффектно подъехал к близнецам, заглушил мотор и незаметно огляделся в поисках Драко, но не нашел его. Настроение немного испортилось. Он-то думал, что Малфой будет дожидаться его, не находя себе места от беспокойства. Может, поэтому взгляд странного незнакомца, стоящего рядом с Люциусом показался еще более наглым, чем накануне на крыльце?

Поттер обдал собеседника мистера Малфоя холодным равнодушием и отвернулся. Но тут же рассмеялся, будучи затисканным близнецами. Фред и Джордж, нимало не смущаясь присутствия Забини, щекотали своего любимого брата, вырывая у того всхлипы истерического смеха.

— Гарри, а давай поиграем в салочки? — одновременно спросили братья, лукаво переглянувшись.

— Давайте! — задыхающимся голосом сказал Гарри. Он был рад любой проказе, лишь бы подальше от Забини.

— Я тоже с вами! — похоже Блейз взял где-то кредит смелости и решил сегодня его потратить весь. Обычно он чурался шумных и подвижных игр, предпочитая компанию книг и таких же умников.

— Гарри! Ты водишь!

— Фред! Это нечестно! Почему я?

— Потому что мы так сказали! — подхватил Джордж.

Гарри ничего не оставалось, как покориться. К тому же, он увидел, как по аллее к поляне идет Драко за руку с Джинни. Хорошо, если Гарри будет на виду, в окружении шумных друзей! И он, чуть-чуть пококетничав, согласился водить, забыв, с кем имеет дело.

Когда на глаза легла темная повязка, неприятно щекоча ресницы, Гарри поежился. Это было не самое приятное ощущение — чувствовать себя беспомощным. Близнецы наколдовали чары колокольчиков. Теперь, куда бы они не пошли, Гарри слышал серебристый перезвон и мог идти на звук. Но тут его раскрутили, и он потерял все ориентиры.

Осторожно нащупывая ногами землю, он пытался сообразить, были ли на поляне какие-нибудь столы или стулья. Вроде бы не было. Тут юноша услышал, как его зовут на разные голоса колокольчики братьев и Блейза, и решительно двинулся на звон, вытянув вперед руки. Обострившимся слухом он ловил пересмешки близнецов и неуверенное сопение Забини. Юноши постоянно менялись и разбегались в разные стороны, ни разу не дав прикоснуться к себе. Гарри начала забавлять эта игра. В нем проснулся охотник, преследующий все время ускользающую дичь.

Побежав за звоном колокольчика, Гарри вдруг наткнулся на человека. Будучи абсолютно уверенным, что это или близнецы, или Блейз, он радостно вскрикнул:

— Ага! Попался! — и хотел было сбросить повязку.

— Стой! Не снимай, — остановил его голос Фреда. — Сначала угадай кто это!

— Джордж?

— Нет!

— Блейз?

— А вот и нет!

— Тогда только ты остаешься, Фредди.

— А вот и не угадал!

— А кто тогда?

— Догадайся! — Фред рассмеялся так счастливо, словно получил самый лучший рождественский подарок.

Гарри погладил тяжелый щелк мантии — даже на ощупь та казалась очень дорогой. Провел руками выше, нашел плечи и понял, что человек очень высок. Слепо шаря пальцами, Гарри нашел лицо незнакомца и вздрогнул ощутив жесткую, обветренную кожу. Похоже, тот был намного старше его. Гарри мысленно проклял близнецов за такую подставу, но продолжал исследования. Он чувствовал, как под его пальцами дрогнули губы, раздвигаясь в улыбке. Он успел ощутить тонкий нос с горбинкой и жесткие густые брови, как слева от него раздался смешок Люциуса.

Гарри вздрогнул и отшатнулся от незнакомца, уже понимая, кто это. При этом он неловко оступился и непременно бы упал спиной назад. Задыхаясь от ужаса, ведь он был беспомощно слеп, но чьи-то сильные и уверенные руки подхватили его и поставили на землю. Еще задыхаясь от пережитого страха, Гарри дрожащими пальцами сдернул повязку.

На него смотрели темные внимательные глаза без признаков веселья и тепла.

— Северус, разреши тебе представить Гарольда Джеймса Поттера, — почему-то Люциус тоном выделил его второе имя. — Гарри, познакомься, это — мистер Северус Снейп.

— П-приятно познакомится, — пробормотал Гарри, с беспокойством ощущая на своей талии руки мистера Снейпа. Он смутился, что никогда с ним не бывало. Это незнакомое чувство выбило его из колеи.

— Мне тоже, мистер Поттер, — сухой холодный тон, чеканящий слова, привел Гарри в себя.

— Теперь я точно не упаду, можете меня больше не держать, — привычным нахальным тоном Гарри маскировал свою неуверенность, которую ощущал рядом с этим человеком.

— Как скажете, мистер Поттер, — Снейп резко отпустил Гарри и тот с непривычки пошатнулся, но тут же выпрямился.

— Простите, мистер Малфой, я прервал вашу беседу, — улыбнулся Гарри Люциусу.

— Ничего, мой мальчик, ты нам не помешаешь. Я как раз говорил Северусу о том, что предстоящая война — большая глупость, с моей точки зрения.

— Что? Не может быть, чтобы вы всерьез так считали, мистер Малфой! — встрял в разговор Джордж, до этого стоявший немного в стороне и беспокойно переминающийся с ноги на ногу. Их проказа конечно удалась — Гарри налетел на Снейпа. Но теперь он остался стоять с этими джентльменами и похоже не собирался уходить. Да еще и Снейп слишком долго не отпускал его. Но то, что сказал Малфой задело братьев за живое.

— Почему же, мистер Уизли? Я считаю, что возникшая ситуация крайне негативно скажется на каждом члене волшебного сообщества. Министерство зря обострило отношения с гоблинами. Ведь в их лапах находится весь капитал магов.

— Ну и что! Эти уродцы должны знать свое место! Им никогда не дотянуться до уровня магов! — казалось, бравада так и кипит в Джордже. Он сел на любимого конька.

Гарри закатил глаза — все эти разговоры о политике ему казались ужасно скучными и неинтересными. Но дома и в обществе только и было, что разговоров об этой дурацкой войне.

После смерти Лорда Волдеморта, Министерство так закрутило гайки, что вскоре вампиры, оборотни и даже гоблины начали массовые протесты. Некая Амбридж под шумные восторги от победы над Темным Лордом смогла пропихнуть закон об обязательной регистрации каждого волшебного существа. Эльфы прошли ее безропотно — они привыкли подчиняться, но гоблины, кентавры, оборотни, вампиры и остальные «темные» существа взбунтовались. Они решили выбрать парламентеров и объявить официальный протест, чтобы остановить чиновничий произвол.

Но министерские бюрократы, совсем обнаглевшие от безнаказанности, бросили их за решетку. Одним из парламентеров был Ремус Люпин. Когда в полнолуние он начал перекидываться в волка, не в силах сдерживать свои инстинкты, аврорам было приказано уничтожить опасное существо.

С тех пор движение за равные права ушло в подполье, но при полной финансовой поддержке гоблинов постепенно набирало обороты. Министерство вместо того, чтобы уладить конфликт миром, пошло на обострение и объявило все организации магических существ вне закона.

Большинство магов поддерживало официальную позицию Министерства, считая всех нелюдей существами низшего порядка. Но среди молодых магов нашлись и те, кто понимали, что травля магических существ — это страшный геноцид, чреватый непредсказуемыми последствиями. Идейным вдохновителем и лидером движения стала семнадцатилетняя Гермиона Грейнджер, экстерном закончившая Хогвартс за три года. С ее умом и юношеским пылом, движение обрело вторую жизнь. Она сумела сплотить их всех и устранить межвидовые разногласия перед единой целью — признанием магами равенства других существ.

Ее выступления вошли в легенду. Все активисты и сочувствующие буквально на руках носили своего лидера. Министерство объявило юную девушку врагом номер один и назначило награду за нее, неважно, живую или мертвую. Но в отличие от людей, магические существа не выдавали своих, а вот ряды авроров значительно поредели во время рейдов и облав — оборотни, даже не трансформируясь, могли разорвать человека голыми руками. Все члены движения за освобождение готовы были пойти на смерть за своего лидера. Они, не задумываясь, заслоняли ее своими телами. Но очень скоро даже внезапные облавы стали безрезультатными — заговорщики исчезали, словно заранее предупрежденные, уводя с собой девушку. Ее прозвали Неуловимая Грейнджер.

Гарри в принципе глубоко безразлична как позиция Фреда, так и позиция Грейнджер. По его мнению пока не напали — незачем воду мутить и что-то доказывать всем и себе. Он смотрел на эти политические игры немного свысока, ему было непонятно, чего это все волшебники так взбаламутились. Ведь магические народы были гораздо старше, чем человеческая раса, и с ними надо было дружить, а не воевать. Это он понимал, но вот что-то активно предпринимать, спорить, доказывать свою точку зрения с пеной у рта ему было попросту скучно.

— А то, что эти «уродцы» могут в любой момент перекрыть вам доступ к финансам? Или то, что вы будете испуганно оглядываться в полнолуние и запирать покрепче ставни и двери? А то, что вы можете остаться без домашней прислуги, которую привыкли считать чуть ли не удобной мебелью? Вы и теперь считаете, что эта война принесет хорошие плоды и мир всем? Мистер Уизли, я в этом глубоко сомневаюсь! — сказал Люциус.

— Но ведь они стоят ниже нас по развитию… — похоже Джордж растерял весь запал и смутился, что было само по себе редкостью.

Гарри вздохнул и обреченно подумал, что то, чего он боялся, свершилось — он оказался втянут в бессмысленный политический спор, бесконечный как море. А ведь вместо этого он мог бы уже…

— А что вы думаете, мистер Поттер? — спросил мистер Снейп, испытующе глядя на Гарри. Тот метнул в него недобрый взгляд, но ответил:

— Я считаю всю эту ситуация большой чушью, раздутой из ничего. В этом конфликте виноваты все. И Министерство, и бунтовщики.

— А вы знаете, что одним из первых, погибших в этом конфликте был старинный друг вашей семьи — Ремус Люпин.

— Нет, я не знал… — Гарри задумался и понял, что теперь эта война приобретает немного другой оттенок для него лично. Когда она не касалась его напрямую, то казалась чем-то эфемерным и далеким, как Луна, например. Но вот один факт — и ты понимаешь, что оставаться в стороне нельзя — иначе станешь равнодушным ублюдком. — Я вообще никого не знаю, с кем дружили мои родители, кроме Сириуса Блэка. Вы знакомы с ним?

— О да, но не думайте, что это было приятное знакомство, — холодно ответил Северус.

Гарри пожал плечами, не понимая, зачем он начал задавать вопросы. Этого человека он вряд ли уже когда-нибудь увидит. Северус Снейп не из тех, с кем хочется продолжать знакомство. Конечно, он умный, ироничный и притягательный теми чувствами, которые не затрагивают разум — животными инстинктами, но еще он был высокомерный, холодный и непонятный. Загадочность Гарри никогда особо не приветствовал, предпочитая иметь дело с теми, кого видел насквозь, кем мог и умел манипулировать.

— Люциус, ты хотел показать мне свою библиотеку. Проводишь меня? А то, похоже, мы мешаем молодежи развлекаться. Пусть играют, пока есть время, — Северус небрежно кивнул присутствующим и отошел вместе с мистером Малфоем.

— Сноб и зазнайка! — высказался Фред, даже не беспокоясь о том, что предмет их беседы еще не отдалился на достаточное расстояние и мог услышать его. Гарри почему-то это стало неприятно.

— Ничего подобного, Фредди! Он не такой! — воскликнул Поттер, сам не понимая, чего это он взялся защищать этого неприятного типа.

Было ли случайностью, что мистер Снейп обернулся и смерил его взглядом своих непроницаемых глаз? Гарри надеялся, что да.

При всех своих недостатках, Гарри не терпел, когда при нем судачили о ком-то. Он считал это низостью и недостойным джентльмена. Поттер всегда находил в себе силы сказать неприятному человеку все, что он о нем думает. Другое дело, что Гарри старался очаровывать всех окружающих и держать их на коротком поводке. Но это не мешало ему напрямую сказать подлецу, что он — подлец. Несмотря на всю свою изнеженность и капризность, у Гарри Поттера был стальной характер и он никому не позволял сломать себя или даже заставить изменить свое мнение о чем-то.

— Гарри, а ты пойдешь воевать, если эта война все-таки начнется? — спросил Блейз.

— Вот еще! Ни за что! Еще не хватало мне мокнуть по окопам и подставляться под клыки оборотня! — ответил Гарри, возмущенный самим предположением о том, что он полезет расхлебывать ту кашу, которую не заваривал. Спасибо! Одну уже расхлебал — до сих пор от шрама не избавился! — А ты Блейз? — спросил он, смерив Забини холодным взглядом.

— А я пойду! В нашей семье не было трусов!

Гарри громко и оскорбительно засмеялся, даже не пытаясь представить себе Блейза, сражающегося с оборотнем или вампиром.

— О! Блейз! Ты серьезно? А в чем храбрость-то? Оказаться с разорванной глоткой одним из первых? Ты что, изучаешь боевую магию на досуге? Не смеши меня, Забини! Максимум, где ты сможешь быть полезным на этой войне — это стать конторской крысой при штабе!

Блейз вздрогнул и побледнел, будто Гарри его ударил. Он выпрямился, его глаза горели от обиды и оскорблений Гарри. Поттер посмотрел на него и удивился — робкого Блейза как не бывало. На его месте стоял решительный молодой человек, с грозно горящим взглядом. Гарри перестал смеяться, но его губы все еще разъезжались в улыбке.

— Прошу простить меня, джентльмены, вынужден откланяться, — Блейз кивнул близнецам, бросил яростный взгляд на Гарри и, чеканя шаг, ушел. Но смеха за спиной он больше так и не услышал.

Гарри сидел в комнате, куда его затащили младшие поклонницы — девочки от четырнадцати до шестнадцати лет — и почти физически ощущал, как уходит время. Он мило улыбался, вежливо отвечал на глупые вопросы хихикающих девчонок, разрешал им кончиками пальцев потрогать свою куртку, но про себя уже отсчитывал секунды, когда можно будет встать и уйти, не показавшись грубым и невоспитанным. Миссис Гойл, под чьим наблюдением были маленькие вертихвостки, одобрительно поглядывала на Гарри, а потом незаметно для себя задремала.

Из состояния полудремы ее вывел разочарованный вздох восьми девочек, слитным хором пронесшийся, когда Гарри все-таки решил покинуть «столь милое и очаровательное общество будущих покорительниц сердец». Девочки смущенно и радостно заулыбались, но поняли, что их кумир не останется с ними ни на секунду дольше. Возбужденно щебеча, они только попросили Гарри завтра рассказать им как там, на взрослом балу. Гарри, прижав руку к сердцу клятвенно заверил их, что будет рассматривать все очень пристально и внимательно, как мистер Лонгботтом. Девочки дружно прыснули — всему обществу было известно о потрясающей рассеянности Невилла, которая вошла в легенду.

Вырвавшись, наконец, от юных обожательниц, Гарри облегченно вздохнул. Как же это тяжело — быть популярным и востребованным всеми. Слава Мерлину, сейчас наступило время отдыха перед ночным балом, и в коридорах Малфой-Мэнор не было ни души.

Проходя мимо портретов надменных и светловолосых предков Драко, Гарри слышал, как из-за закрытых дверей доносятся смех, тихие разговоры или даже мерное похрапывание. Юноша, стараясь не шуметь, спустился на первый этаж, разыскивая Драко. В кабинете Люциуса раздавались голоса — там снова собрался клуб любителей войны, как называл их про себя Гарри. Он поморщился — нет ничего хуже, чем эти разглагольствующие бравые петухи, бряцавшие друг перед другом шпорами и трясущие гребешками.

Гарри прыснул, представив себе всех присутствующих на празднике волшебников в образах куриц. Гордые и самодовольные петухи — отцы семейств, кудахтающие наседки — чинные и важные матроны. Недооперившиеся птенцы — подростки, похваляющиеся друг перед другом размером шпор своих отцов, потому как своих еще не отрастили. И желторотые цыплята — дети, стайками бегающие по полянкам Мэнора вместе с детишками домашних эльфов, презрев какие бы то ни было проблемы и угрозы войны. Вот им-то и завидовал Гарри. Как же это здорово — не знать ни забот, ни хлопот, полагая за высший авторитет только слово родителей, и бояться только одного — страшной сказки на ночь, которую рассказывает старенький и добрый нянька-эльф.

Гарри понимал, что если Драко в кабинете вместе со всеми гостями, то он скоро устанет изображать из себя хозяина и улизнет от шумной толпы ораторов и пойдет искать более уединенное место. Поэтому Гарри уселся на подоконник, спрятался за портьерами и стал ждать.

От созерцания подъездной дорожки и парка Малфой-Мэнор его отвлек усилившийся шум мужских голосов. Гарри увидел, как Драко осторожно закрывает дверь, стараясь, чтобы створки не стукнули друг о друга. Улыбнувшись про себя о том, насколько же он хорошо знает характер Драко, Гарри соскользнул с широкого подоконника. В этом он видел еще один знак того, что они с Малфоем — идеальная пара.

Тем временем Малфой-младший вошел в библиотеку, расположенную чуть дальше кабинета. Гарри тенью последовал за ним. Сердце билось часто и беспокойно, словно пойманная птичка в кулаке. Нервно сглотнув, Гарри выдохнул, дрожащей рукой пригладил волосы и сказал себе, что это малая жертва во имя его любви и любви Драко. Мысленно помянув Мерлина, он, не стуча, вошел в комнату.

В библиотеке царил полумрак, рассеивающийся только у зажженного камина. Но огромный кожаный диван с высокой спинкой скрадывал большую часть света, льющегося в комнату. Драко вышел из длинного прохода между стеллажами с книгой в руках. Увидев Гарри, он испуганно отшатнулся, так как не ожидал его тут увидеть, но очень быстро пришел в себя.

— Гарри! Я так рад тебя видеть! Я сегодня весь день наблюдал за тобой — ты был в центре внимания всего общества.

На миг Гарри задохнулся от счастья — он видел, он ревновал! Но следующие слова Драко ввергли его в уныние:

— Надеюсь тебе было также хорошо, как и мне!

— О! Не сомневайся!

Все слова, заготовленные вчера улетучились и Гарри ощущал себя почти таким же идиотом, как Забини — стоит, мнется с ноги на ногу и двух слов связать не может. Если бы он знал Драко чуть хуже, то решил бы, что того забавляет эта ситуация. Гарри обхватил себя руками, пытаясь собраться с мыслями.

Малфой заметил его неуверенность и встревожился — на его памяти не было такого случая, чтобы Гарри вдруг смущался. Драко подошел к другу и приобнял его за плечо. По телу Гарри пробежала дрожь и вот отчаянные зеленые колдовские глаза в упор уставились в серые глаза Драко.

— Что-то случилось, Гарри? — мягко спросил Малфой, стараясь стряхнуть с себя это наваждение.

— Да… — Гарри так побледнел, что это стало заметно даже в полумраке библиотеки. — Да, случилось. Уже давно. Драко, я… Я люблю тебя.

От неожиданного признания Драко вздрогнул и тут же подумал, что должно быть ослышался. Не может быть, чтобы Великолепный Поттер влюбился в такого тихого и скромного человека, как он. Может это розыгрыш или проказа, на которые был горазд Гарри и его братья?

— Что ты такое говоришь, Гарри? Как ты можешь любить меня?

Поттер различил во взгляде Драко испуг и недоверие, но не было того яркого, обжигающе-прекрасного чувства узнавания, что твои самые потаенные мечты вдруг становятся явью. Драко явно не обрадовался признанию. Гарри словно ледяной водой окатило, но он решил идти до конца.

— Драко, давай убежим и поженимся? Тайно. Я буду любить тебя всю жизнь! — он говорил сбивчиво, не понимая, куда делись те прекрасные и убедительные речи, которые он придумал загодя. Может испуг в глазах Драко, усиливающийся от каждого его слова, заставлял путаться мысли и чувствовать себя все быстрее падающим в бездну. Спиной назад с завязанными глазами, совсем как тогда, на поляне. Но тут не будет сильных рук, избавляющих от ужаса неизвестности. Гарри падал в яму, которую вырыл сам. — Драко, разве ты не любишь меня? — уже в отчаянии спросил Гарри.

— Конечно люблю, Гарри! Как можно не любить твою жажду жизни, твою милую самоуверенность и неисправимый оптимизм, но Гарри, я женюсь на Джинни.

— Как ты можешь так говорить? Ты же только что сказал, что меня любишь? — вскричал Поттер.

— Чтобы любить тебя, нужно очень много душевных сил, Гарри. Я не уверен, что обладаю такой силой. Ты в любви так же порывист и требователен, как и в жизни. Я никогда не буду принадлежать тебе целиком и полностью, Гарри, и в конце концов ты возненавидишь меня с тем же пылом и страстью, с которой любишь. Мы слишком разные, прости.

— А что, с Джинни вы одинаковые? Да что между вами общего? Почему ты не видишь, что моей любви хватит на нас обоих? Драко! Подумай, чего ты лишаешь себя!

— Гарри… Прошу тебя… Не говори в таком тоне о моей невесте и своей сестре, между прочим. Чтобы быть счастливым в браке, люди должны идеально подходить друг другу. Ты — огонь, Гарри. А я — лед. И ничто этого не изменит. Я не смогу, как ты, разгораться любой идеей. Я гораздо более пассивен, и мне важнее тепло домашнего очага, нежели неистовая страсть лесного пожара. Я никогда не буду достойным тебя. Я всегда буду тянуть тебя назад.

— Нет! Не говори так! Я люблю тебя!!! Люблю, слышишь? Почему ты решаешь за меня?

— Потому что ты еще слишком наивен и не знаешь жизни, кроме той, которую видел.

— Но мы же ровесники! Как ты можешь говорить так, словно тебе уже сто лет?

— В отличие от тебя, я знаю, что творится в мире и что такое жизнь. Ты же живешь в своем придуманном мире, где все делается по щелчку пальцев. Ты считаешь, что все дается просто так, даром? Мы на грани катастрофы, которая может уничтожить весь привычный уклад жизни волшебников, да и магглов тоже.

— О, Мерлин! Да сколько можно уже говорить об этой проклятой войне? Да что вы все помешались на ней? Кроме нее есть еще и другие вещи! Драко! Почему ты меня не слышишь? Мне дела нет ни до этой войны, ни до кого в этом мире, кроме тебя! Я готов бросить все по одному твоему слову! Драко…

— Я женюсь на Джинни. — мягко, но решительно перебил его Драко. — Мне очень жаль, Гарри.

Гарри чувствовал, как все его существо начинает полыхать от странного смешанного чувства любви и ненависти к этому спокойному человеку, так опрометчиво отвергающего его любовь. Он не мог не восхищаться решительностью Драко, но не понимал, почему он так поступает. Разве личное счастье — не самое важное в этом мире? К чему нужны все эти патетические речи, если ты в глубине души несчастен? Гарри казалось, что Драко лицемерит перед ним, и это всколыхнуло такую волну негодования, что он прошептал:

— Уходи… Я ненавижу тебя…

— Но, Гарри! — Драко хотел еще что-то сказать, понимая, что уже ничего не исправить. Как же это сложно — быть с Гарри Поттером, непредсказуемым, взрывным и таким страстным. Драко никогда не мог понять, из какого источника Гарри черпает это свое неугомонное жизнелюбие и искреннюю радость. Как было просто не знать, что чувствует Гарри к нему. Оказалось это больно — терять друга. А в том, что Гарри его возненавидит, не оставалось и капли сомнений. Драко почувствовал себя усталым стариком. Он уже не представлял себе жизни без этого мальчика.

— Убирайся! Я не хочу тебя видеть! — видя, что Драко нерешительно застыл, Гарри закричал: — Моргана тебя задери, Драко! Неужели ты не понимаешь, как мне больно видеть тебя сейчас! — и снова прошептал, растеряв весь свой запал: — Прошу тебя, оставь меня одного.

Драко не оставалось ничего другого, как уйти из библиотеки. Он до боли в суставах сжимал пальцами книгу, про которую уже позабыл и думал, а правильно ли он сделал, что отказался от него? Потом представил, на что была бы похожа его жизнь рядом с этим чертенком, и решил, что правильно. Нужно иметь слишком много душевных сил, чтобы любить Гарри Поттера. Драко не находил их в себе. Было гораздо удобнее и проще любить Джинни Уизли — она была привычной и понятной, с ней не бывает скучно. Но и не бывает того вихря безумных страстей и едва заметного аромата приключений, что он чувствовал с Гарри. Рядом с ним Драко становился совсем другим человеком — остроумным, жизнерадостным и искрящимся весельем, но все это было заемным. Эти чувства ему дарил только Гарри, но было достаточно тяжело все время быть тем, кем ты не являешься. Одолеваемый тягостными раздумьями, Драко вышел в сад и направился к своему любимому платану.

Гарри невидящим взглядом смотрел в темноту комнаты и чувствовал, как закипают злые слезы разочарования и унижения. Его отвергли. Впервые в жизни его отвергли. Это было так больно, так… непривычно… Боясь, что дрожащие ноги подведут его, Гарри неуверенно подошел к столику и оперся на него руками. Ему на глаза попалась статуэтка, где нимфа, смеясь, отталкивала от себя влюбленного сатира. Козлоногий полубог вздыхал и снова и снова пытался протянуть нимфе цветок, но жестокая красавица, отталкивала его грубые волосатые руки или, смяв цветок в руке, кидала его под ноги. Гарри задрожал от мысли, что его любовь отвергли так же жестоко, как этот несчастный цветок.

Он схватил тяжелую статуэтку, затравленно глядя на нее. Мелькнула мысль, что лучше совсем не жить, чем быть отвергнутым так жестоко. Размахнувшись, Гарри бросил фигурку в камин, та ударилась о железную решетку и разлетелась на кусочки. На душе стало гораздо легче, Гарри почувствовал, как улеглась его стихийная магия. Лучше статуэтка, чем вся библиотека, мелькнула оправдательная мысль, но тут произошло то, от чего у Гарри душа ушла в пятки.

— По-моему это слишком! — с дивана поднялся Северус Снейп и оглядел его смеющимися глазами. — Я лежу, никого не трогаю, отдыхаю от общества самодовольных идиотов, а тут начинают при мне выяснять отношения и бить, — взгляд на осколки, — статуэтки. Право, мистер Поттер, я ожидал от вас большей выдержки!

Гарри судорожно глотал воздух, чувствуя, что задыхается. Это невероятно! Мало того, что теперь Драко будет вечно подсмеиваться над незадачливым влюбленным, так еще и этот невыносимый Снейп в курсе его позора.

— Мне кажется, или вы собираетесь упасть в обморок, Поттер? Поверьте это не самое мое любимое занятие — возиться с малахольными барышнями!

Эти слова пощечинами отхлестали Гарри. Он почувствовал, как ему сразу же стало лучше от прилива ярости на этого ужасного человека.

— Я вам не барышня!

— Но и мужчиной я вас назвать не могу, уж простите, — шутовской поклон и Гарри почувствовал, что хочет придушить этого язвительного, как кислота, человека своими руками.

— Да как вы смеете говорить мне такое в лицо! Я вас на дуэль вызову!

— И сделаете самую большую глупость в жизни. Поверьте, щадить я вас не намерен, — скучным голосом произнес Снейп.

Гарри почувствовал, как горят его щеки. Никого в жизни он еще не ненавидел так, как этого высокого человека в черной мантии, стоящего напротив. «А еще минуту назад ты точно также ненавидел Драко. Браво, Поттер, на глазах растешь!» — мелькнула неуместная мысль, но она словно остудила пыл молодого человека. Северус Снейп понимающе сверкнул глазами, словно прочел его мысли, и подошел ближе к Поттеру.

Он так странно смотрелся на фоне каминного пламени. Огненные отблески четко очерчивали его силуэт, делая похожим на вырезанную из черной бумаги фигурку. Только лицо отсвечивало белым, и глаза горели таким огнем, что куда там каминному! Снейп протянул руку и поднял подбородок Гарри повыше, заглянул в глаза и совсем другим тоном спросил:

— Ну, как вы, Гарри? — стоило только Поттеру расслабиться и подумать, что возможно этот человек не так уж и плох, как Северус сказал: — Что, больно, когда бросает любимый? Это вам за грехи отцов.

Гарри непонимающе распахнул глаза и вдруг до него дошла вся чудовищность произошедшего. Его бросили, растоптали на глазах у этого человека, а он еще и издевается! Немыслимо! Гораздо оскорбительнее была бы жалость Снейпа, но Гарри не думал об этом. Вся та тихая ярость, в которой он топил себя за то, что признался Драко вылилась на этого страшного и безжалостного человека.

Поттер зашипел и мотнул головой, вырываясь из цепкой хватки грубых сильных пальцев. Отпрянул от него и прокричал:

— Никогда, слышите никогда не приближайтесь больше ко мне! Я вас ненавижу! Я никогда не хочу видеть вас рядом с собой, слышите! Идите к черту, к Моргане, к дьяволу, но никогда не смейте больше заговаривать со мной! Ненавижу!!! — буквально выплюнув это все в довольно улыбающееся лицо Северуса Снейпа, Гарри выскочил из библиотеки, не слыша тихого смеха и слов:

— Этого я вряд ли могу вам пообещать, мой юный друг!*

Он бежал по холлу, желая оказаться где угодно, но не в этом проклятом доме! Слезы застилали глаза, он тяжело и прерывисто дышал, стараясь всеми силами не дать им пролиться. Внезапно Гарри на бегу врезался в кого-то.

«Этого еще не хватало! Еще одно унижение!» — подумал Гарри с досадой, понимая что то, как он выглядит не сможет не вызвать вопросов.

— Гарри! Что с тобой! — Блейз Забини встревожено смотрел на него своими теплыми карими глазами.

— О, Блейз! Пожалуйста, уведи меня куда-нибудь, я тут словно задыхаюсь, — пробормотал Гарри, благодаря небо, что послало ему Забини — он точно не будет задавать неуместных вопросов и расстраивать еще больше.

— Конечно, пойдем. Боже! Ты весь дрожишь! — и Блейз вывел его в сад. Крепко держа Гарри за руку, он провел его в дальний конец поляны и усадил на лавочку.

Гарри нервно кусал губы и морщился, раз за разом вспоминая события последних двадцати минут. Он чувствовал, как Блейз ласково поглаживает его ладонь и что-то успокаивающе шепчет. И постепенно Гарри успокоился и внимательно посмотрел на Забини.

Этот мальчик так нежно и преданно любит его. Он готов на что угодно ради его улыбки, мимолетного ласкового взгляда. Он был бы замечательным мужем. Его семья богата и знатна. Его любви хватило бы на четверых. Почему же Гарри всегда так презрительно относился к Блейзу? Теперь, после такого сокрушительного поражения, ему срочно требовалась доза чужой любви и поклонения. Блейз идеально подходил на эту роль. Гарри представил себя мужем этого мальчика и понял, что вполне мог бы быть счастливым с ним. По крайней мере точно спокойнее.

«И я докажу Драко, что он мне не очень-то и нужен, что я просто играл с его чувствами. А еще близнецы будут в ярости от моего решения» — почему-то Гарри было важным досадить близнецам. Но при этом он всячески отгонял от себя видение саркастической и понимающей ухмылки Северуса Снейпа.

— Что же случилось, Гарри? — Блейз видел, что Поттер успокоился. К тому же рядом с ним, таким растерянным и расстроенным, Блейз чувствовал себя лучше, мужественнее, что ли. — Ты был так расстроен. Из-за чего?

— Из-за тебя, Блейз, — смущенно вздохнул Гарри. Он принял решение и решил воплотить его в жизнь немедленно.

— Из-за меня? — Блейз не знал радоваться или огорчаться. — А что случилось?

— Я так ужасно поступил. Я рассмеялся тебе в лицо, я почти сказал, что ты — трус, но это не так, я так не думаю. Мне хотелось просто задеть тебя. А потом, когда я понял, как плохо сделал, я не мог найти себе места, — Гарри нервно вздохнул и смущенно опустил ресницы.

— О… Гарри… Ты переживал из-за меня? — Блейз почувствовал как за спиной вырастают крылья.

— Да… — Гарри сделал паузу и потом старательно смутившись сказал: — Помнишь наш разговор у фонтана?

— Конечно, Гарри… — Блейз забыл как дышать.

— Если твое предложение еще в силе, то я согласен… — мгновенный взгляд на Блейза, зардевшиеся щеки и снова скромно опущенные ресницы.

«Главное не переиграть. А то он еще подумает, что я над ним издеваюсь» — подумал Гарри, ожидая ответа. Блейз задрожал и несмело приподнял его за подбородок.

«Да что такое! Сегодня все хватают меня за лицо!» — мелькнула мысль, но Гарри отогнал ее, смущенно и преданно глядя в глаза Блейза. — «Как есть собачка! Так умильно на меня даже Мамми в детстве не смотрела!»

— О, Гарри… дорогой, — несмелое «дорогой», было распробовано и принято к постоянному употреблению. — Дорогой… Как же я рад! Это не шутка?

«Какие уж тут шутки?» — мрачно подумал Гарри, продолжая с нежностью взирать на Блейза.

— Когда я могу поговорить с твоей матерью и отчимом?

— Чем раньше, тем лучше, — покорно прошептал Гарри, смущенно опуская ресницы.

— Тогда я побежал? Подождешь меня здесь? Я быстро вернусь!

— Хорошо.

Когда Блейз ушел, Гарри застонал и спрятал лицо в ладонях. Неужели он это сделал? Перед его мысленным взором пронеслась картинка, как он садится на мотоцикл, готовясь отправиться на бал и клянется себе, что не вернется, не обручившись. Вот только этого ли он хотел?

За густой стеной кустарника Драко Малфой таким же отчаянным жестом спрятал лицо в ладонях.

* Диалоги в библиотеке приведены практически дословно из оригинала. Сорри!

Гарри и сам не понял, как пережил остаток вечера в поместье Малфоев. Он помнил, словно сквозь туман до него доходили воспоминания об удивленных лицах гостей, когда Блейз, задыхаясь и краснея, объявил о том, что «мистер Поттер оказал мне честь и согласился стать моим мужем». Даже ошеломленный вид мертвенно-бледной Парвати и злобные взгляды близнецов не радовали юношу. Действительность воспринималась неохотно, как плохой, липкий сон, из которого не можешь вырваться. Только Драко Малфой казался настоящим. Драко, упорно отводящий взор.

К ним подходили гости, и все считали своим долгом выразить удивление от столь скоротечной помолвки. Им искренне и не очень желали счастья, благополучия, целовали и тормошили Гарри, считая, что ему это должно быть приятно. А он едва не кричал от отчаяния и понимания, что, возможно, делает самую большую ошибку в жизни.

Молодой человек видел, как обрадовалась Джинни. Гарри думал, это от того, что девушка теперь точно уверена — Драко принадлежит только ей, и никому больше не удастся красть его внимание. Девушка тепло обняла его, тихонько прошептав, что было бы здорово сыграть две свадьбы в один день, но окаменевший Поттер едва разобрал ее слова. За Джинни стоял Драко с нечитаемым выражением на лице, и Гарри видел только его. Он всем существом стремился к любимому, желая забыться в его объятьях, почувствовать тепло столь родного и близкого человека. А Драко видимо что-то понял, потому что его глаза, только что бывшие словно два кусочка колкого серого льда, немного оттаяли и он поцеловал друга в лоб, стараясь не замечать умоляющего взгляда. Малфой сухо пожелал молодым счастья и отошел к Джинни. От ужасного чувства обиды, закравшегося в душу, Гарри был готов расплакаться.

Последним поздравить молодых соизволил Снейп. Вежливым тоном он бросил несколько завуалированных «комплиментов» Блейзу, но тот ничего не понял, будучи в счастливой прострации от множества поздравлений и из-за того, что в его ладони лежала рука Гарри. Северус кинул на Забини выразительный взгляд, из-за которого молодой человек смутился:

— Дорогой, я отойду? Моя мать зовет меня. Надо обсудить кое-какие срочные вопросы.

— Конечно, — бесцветным голосом ответил жених, покорно подставляя щеку под нежный поцелуй Блейза. Когда тот ушел, юноша, подняв глаза на Северуса, сказал: — Ну что вы, давайте, злорадствуйте.

— Напротив, мистер Поттер, позвольте выразить мое восхищение. Только вы способны при попытке выпутаться из сложной и скандальной ситуации попасть в еще более запутанную. Скажите, это наследие Поттеров или талант, свойственный только вашей персоне?

— Ну зачем вы так? — растерянно прошептал Гарри, чувствуя, как невыносимо заломило виски и зазвенело в ушах. — Мне дурно. Пожалуйста, проводите меня на улицу. Если я не вдохну свежего воздуха, то сойду с ума.

Снейп, не говоря ни слова, крепко взял юношу под локоть и повел к выходу. Их преследовали любопытные взгляды гостей. Казалось, те только и ждут любой оплошности от этой парочки, чтобы суметь на некоторых фактах, с добавлением маленькой капельки фальши, создать новую интересную сплетню, которая облетит всех знатных персон, постепенно разрастаясь пикантными подробностями и перерастая из обычной невинной лжи в грандиозный скандал. Перед самым порогом Гарри все же пошатнулся и едва не растянулся на пороге, но мужчина успел обхватить его за талию и предотвратить позорное падение.

Когда они вышли в сад, Поттер уже задыхался от непролитых слез. Он судорожно хватал ртом воздух и слепо водил глазами вокруг, слабо соображая, где находится. Северус, поняв, что у молодого человека сейчас начнётся истерика, резко встряхнул его, а потом дал две короткие несильные пощечины. Ответом ему был недоумевающий взгляд больших зелёных глаз на дне которых затаилась обида. Снейп посмотрел в эти отчаянные омуты на совсем еще детском личике и понял, что никуда не отпустит этого избалованного и непредсказуемого ребенка.

По щекам Гарри потекли слезы. Слезы обиды и понимания того, что он натворил. Юноша смотрел на высокого черноволосого мужчину, внезапно осознавая, что тот знает, каково ему сейчас, как никто другой. От понимания этой простой истины вдруг защемило в груди. Молодой человек стал судорожно хватать ртом воздух и вдруг горько разрыдался. А Снейп, не произнося ни слова, просто прижал его к себе, давая выплакаться и успокоиться. Гарри изо всех сил цеплялся за мантию Северуса, боясь выпустить ее. Казалось, что если он отпустит тяжелый холодный шелк мантии, то случится что-то непоправимое. Мужчина легонько гладил мальчика по спине, шепча на ушко всякую успокоительную ерунду, своим глубоким бархатным голосом.

Но никакие слезы не могут литься вечно, и вскоре Гарри успокоился. На смену панике пришла глухая тоска, затопившая все его существо. Шмыгая носом, он отодвинулся и, старательно пряча взгляд, прошептал:

— Спасибо. Извините, что заставил вас возиться со мной. Мне очень стыдно за весь этот балаган.

— Мистер Поттер, вы хоть понимаете, на что обрекаете себя? Жизнь с нелюбимым…

— Гарри!!! Гарри! Ты где? — взволнованный голос приближающегося Блейза Забини прервал речь Северуса.

— Так, секундочку, так не пойдет, — Снейп взмахнул палочкой, пробормотав заклятие легких косметических чар, и у Гарри сразу появилось чувство, будто он умылся прохладной водой, саднящее кожу ощущение пролитых слез прошло безвозвратно. Он не сомневался, что его глаза больше не красные и легкая припухлость век тоже исчезла.

— Мистер Забини, мистер Поттер здесь, — крикнул Северус.

Через пару секунд из-за кустов показался взволнованный Блейз.

— Гарри, что случилось? Куда ты исчез? Я начал беспокоиться.

— Мне что, нельзя уже побыть одному? — Гарри почувствовал такое дикое раздражение на будущего супруга, что не раздумывая ударил бы его, но столь опрометчивый поступок предотвратил негромкий голос Снейпа:

— Мистер Забини, я рассказывал мистеру Поттеру о наших шансах на победу в грядущей войне. Он позволил себе со мной не согласиться, и так как наш спор начал привлекать нежелательное внимание, мы решили продолжить его на свежем воздухе. Приношу свои искренние извинения за то, что посмел украсть вашего жениха, — Гарри показалось, или поклон Северуса так и сквозил издевкой?

Видимо, Блейз тоже это заметил, поэтому, смерив недовольным взглядом Снейпа, ничего не ответил, а только ревниво схватил суженого за руку и потащил за собой в дом. Обернувшись, Гарри увидел, как загадочно и весело блестят глаза Северуса. И его вдруг охватило такое бешенство, что он резко выдернул свою руку у Блейза и прошипел:

— Если ты так и будешь всю жизнь таскаться за мной как собачонка, то я еще тысячу раз подумаю, соглашаться ли мне на этот брак! Блейз, ты душишь меня своим вниманием! Разве так можно?

— Прости, дорогой, я не думал, что ты воспримешь мою заботу, как посягательство на свою личную территорию. Прости, — испуганно посмотрев на Гарри, пробормотал Забини.

Именно этот, полный мольбы и страха, взгляд вернул Поттеру уверенность в себе. Ничего в его жизни существенно не изменилось. Он останется все тем же Гарри Поттером, веселым красивым юношей, привыкшим быть центром внимания, душой компании и предметом обожания окружающих, разве только добавит несколько букв к своей фамилии. И он, во что бы то ни стало, докажет это Драко Малфою и всем остальным! Особенно Драко Малфою!

Доказать не получилось. Едва они вошли в дом, как оказались в центре бурлящей и возбужденной толпы. Гарри непонимающе оглядывался по сторонам, силясь понять, что произошло за те десять-пятнадцать минут, что их не было.

— Ура! Министерство решило начать войну! Господа! Скоро беспределу нелюдей будет положен конец! — вопил Джордж, в сапогах взобравшись на стол. Никто из присутствующих не попрекнул его отсутствием манер, напротив, юношеский пыл и воинственный задор Уизли были встречены громом аплодисментов и агрессивными выкриками.

Мистер Малфой спокойно смотрел на всех, при этом чему-то печально улыбаясь и неодобрительно покачивая головой. В этом доме, наверное, только он, да еще Снейп, понимали, чем грозит обществу развязанная Министерством война с гоблинами и остальным магическим народом.

— Блейз, я — домой. У меня зверски разболелась голова от этих криков, — резко сказал Гарри, более не в силах выносить бал, превращающийся в провоенную кампанию.

— Конечно, дорогой! Береги себя, — легкий поцелуй в висок вызвал у Поттера легкую дрожь отвращения, и он, кинув странный взгляд на Забини, направился к Люциусу.

— Сэр, спасибо вам за чудесно проведенный вечер. К сожалению, я вынужден откланяться. Могу ли я воспользоваться вашим камином в кабинете?

— Конечно, дорогой. А твой мотоцикл мои эльфы доставят завтра в ваше поместье. Пойдем, я провожу тебя в кабинет.

Когда Гарри вышел из камина в Поттер-Мэноре, дом был тих и пустынен. Он поднимался по ступеням к себе в комнату, изо всех сил сдерживая слезы на тот случай, если мама или домовики увидят его. Оказавшись в своей спальне, юноша обессиленно привалился спиной к двери и медленно сполз на пол. У него не было уверенности, что ему хватит сил доползти до кровати — таким опустошенным он себя чувствовал. Все, что произошло на балу у Малфоев казалось странным сновидением, тревожным и нереальным. Молодой человек раз за разом вспоминал свой разговор с Драко в библиотеке и понимал, что это горькая и невозможная правда. Поттер решил поступить смело и пойти до конца, став мужем Блейза Забини. Только спустя годы он смог понять, что истинной смелостью было бы отказаться от ненужного брака, но Гарри был еще молод и слишком напуган произошедшим, чтобы рассуждать здраво.

* * *

Спустя две недели он и Блейз стояли перед алтарем и произносили клятвы вечной любви и верности. Гарри смотрел на себя со стороны и удивлялся тому, что никто не видит за его королевской осанкой и ясным, холодным взором очевидного — того, как ему на самом деле горько, больно и страшно. Поэтому он со спокойной улыбкой продолжал принимать поздравления и подарки, в душе надеясь, что среди разряженных гостей мелькнет черная мантия Снейпа, и он уже не будет так катастрофически одинок.

Свою первую брачную ночь юноша долго не мог вспоминать, не краснея при этом. Всё было как в нелепом романе: два неловких и смущённых молодых человека на хрустящих простынях, неуверенные мокрые поцелуи и нерешительные касания дрожащих рук мужа, вызывающие у Гарри тошноту и панику. Но он лишь крепко стиснул челюсти, позволяя Забини шарить по его телу влажными ладонями. Это было так унизительно и неприятно! Блейз что-то шептал, уговаривал расслабиться и довериться ему, потом предложил вести самому, но Поттер не испытывал ни малейшего желания терпеть присутствие мужа дольше, чем нужно, и сквозь зубы отказался. Забини, видимо, счел это за проявление доверия и перешел к активным действиям.

Но неопытный и перевозбужденный юнец излился, даже толком не овладев телом мужа. Скатившись с Гарри, он влажно поцеловал того в ухо и вскоре, счастливый и довольный собой, уснул. Молодой муж Поттера проспал до самого утра, не заметив, как его любимый встал и ушел в душ на негнущихся ногах. Стоя под обжигающими струями воды, он смывал с себя следы страсти Блейза. Жесткая мочалка безжалостно царапала нежную кожу, но Гарри словно не замечал этого — он чувствовал себя очень грязным и старался всеми силами стереть с тела ощущение поцелуев нелюбимого. Представив, что подобное унижение будет повторяться из ночи в ночь, юноша не выдержал и расплакался. Он поклялся, что больше и близко не подпустит мужа к себе, и пусть о нем думают, что хотят, но пережить это еще раз он не сможет. Горькие слезы против воли бежали из глаз, смешиваясь с горячей водой. Гарри закусил ладонь, чтобы его всхлипы не были слышны в спальне, и рыдал. Постепенно плач перешел в истерический смех, потом и для него не осталось сил. Спустя четыре часа мистер Забини-Поттер наконец смог выйти из ванной. Утро он встретил готовый к новым ударам судьбы.

На следующий день венчались Драко и Джинни, и Гарри вновь пришлось надевать спокойную и радостную маску. К концу дня он думал, что у него сведет челюсти от вынужденной улыбки — все вокруг смотрели исключительно на них. Перешептывания и смешки за спиной заставляли держать себя так, словно он на приеме у королевы. Никто не должен заподозрить его в том, что ему неприятна церемония бракосочетания.

Единственное яркое воспоминание за весь день — его поцелуй Драко в щеку. Он до сих пор ощущал гладкую ароматную кожу, такую нежную, словно лепесток розы. Время от времени он дотрагивался до своих губ, чтобы в очередной раз осознать, что это ему не приснилось.

Через две недели Блейз записался добровольцем на разворачивающийся фронт. А еще через месяц пришло официальное сообщение о том, что при выполнении разведывательной операции, Блейз Забини вступил в схватку с Фенриром Сивым и был убит.

Гарри гулял в самом дальнем конце парка Поттер-Мэнора. Вот он остановился у ажурной кованой ограды и холодными пальцами вцепился в прутья. Пальцы словно обожгло, прикосновение к промерзшему металлу становилось болезненным, но он продолжал бессильно сжимать ограду, стремясь причинить себе боль. Может, хотя бы так он очнется от этого морока, в котором живет?

Легкое пальто не защищало от порывов ледяного ветра. Гарри смотрел на застывший зимний лес и пытался вновь обрести смысл жизни. Руки начало невыносимо ломить, и он, наконец, отпустил прутья ограды. Зарылся в шарф. Прикосновение ледяных пальцев к шее вызвало неодолимую дрожь. Он погладил онемевшими пальцами почти полупрозрачный шарф и вздохнул.

Этот шарф когда-то подарил ему Драко. Пусть совсем не по погоде, но он словно связывал его с любимым. Гарри верил, что чем больше вещей от Драко будет окружать его, тем сильнее будет их связь, и с блондином ничего плохого не случится.

Гарри Забини-Поттер в который раз задумался: когда его жизнь превратилась в фарс? Тогда ли, когда он ответил согласием на предложение руки и сердца Блейза, или позже? Или раньше? Могло ли так случиться, что вся его жизнь была сплошным обманом? Почему он не задумывался об этом раньше? Может, тогда все было бы по-другому.

Блейз остался бы жив. Они не совершили бы эту ужасную ошибку. Гарри застонал и спрятал лицо в ладонях — в последнее время этот жест стал привычным. Он прекрасно осознавал, что Блейз специально лез в самое пекло, чтобы доказать Гарри, что он не трус. Видимо, слова, сказанные тогда на пикнике, всерьез задели его чувства. Он писал Гарри добрые, полные нежности письма, но тот мог только сдержанно благодарить и неопределенно расписывать местные сплетни и новости.

В тот день, когда пришло письмо о смерти Блейза, Драко Малфой отбыл на фронт. Это ударило Гарри гораздо больнее, чем известие о смерти мужа. Они с Блейзом были слишком разные и не успели получше узнать друг друга. Даже факт женитьбы не заставил Гарри относиться к Забини теплее и лучше. Он все равно оставался для него хорошим знакомым — не более.

После первой брачной ночи Гарри и близко не подпускал к себе мужа, отговариваясь то головной болью, то плохим самочувствием, придумывал любые предлоги, только бы не оставаться с мужем наедине. Блейз терпеливо ждал, считая, что супругу нужно время, чтобы примириться со своим новым положением женатого человека. Он понимающе понимающе поглаживал по плечу бившегося в истерике Гарри и обещал подождать столько, сколько будет нужно. А потом он ушел на войну. А потом его не стало…

Гарри закрылся в их общей спальне и плакал, уткнувшись лицом в колени. Он не любил Блейза, но не хотел для него такой судьбы. Не выдержав одиночества в пустом огромном доме, он в тот же день вернулся в Поттер-Мэнор. И тут новый удар — Драко отправился воевать. Мама сочувствующе обнимала его, не понимая, что эти горькие слезы не по мужу, а по Драко. Гарри было очень страшно. Он боялся, что Драко умрет, как умер Блейз. Он был готов последовать за ним, только бы быть рядом и принять ту же участь, что и любимый, но Министерство по какой-то причине отклонило его ходатайство о переводе в регулярные войска. Ему пространно что-то объяснили о прошлых заслугах и о невозможности снова беспокоить Национального Героя.

Поттер вышел из Министерства не понимая посмеялись над ним или оскорбили, но сделать ничего не мог. Вместо долгожданной повестки ему вручили аттестат зрелости и белый билет. Он стоял на улице и снующие мимо магглы недоуменно таращились на высокого красивого юношу, смотрящего на бумаги в своих руках так, словно это клубок змей. По его щекам бежали слезы. Потом он вернулся в тихий переулочек, из которого вышел, и аппарировал домой.

Лили сбилась с ног, пытаясь встряхнуть сына, вернуть его к жизни, но Гарри все больше и больше уходил в себя. Он часто вспоминал горькие слова Северуса Снейпа, сказанные ему в библиотеке Малфой-Мэнора, и понимал, что тот был прав от первого до последнего слова. Он — избалованный и пустой мальчишка, привыкший к тому, что все в этой жизни ему преподносится на тарелочке. Он — дурак, считающий себя центром Вселенной. Он только что потерял мужа, но плачет только о Драко.

Постепенно мысли о Снейпе стали чем-то навязчивым. Для Гарри он становился истиной в последней инстанции. Наверное только этот язвительный человек мог бы встряхнуть его, что-то посоветовать, а не расточать лживые соболезнования, как все остальные. Каким-то шестым чувством Гарри знал, что небезразличен Снейпу. Он чем-то зацепил холодного и мрачного Северуса, настолько, что тот говорил ему только правду. Снейп не нянчился с ним, он просто и резко, не заискивая и не заигрывая, высказал все то, что думал о нем. И оказался прав на все сто процентов!

Порыв ледяного ветра бросил в лицо горсть сухого и колкого снега, и Гарри вернулся к действительности, вынырнув из омута тяжких и черных мыслей. Он еще раз оглядел замерзший парк, передернул плечами и понял, что если сейчас же не вернется в дом, то может простудиться. Развернувшись, Гарри медленно побрел домой.

Мама встретила его обеспокоенным взглядом и приказала эльфам немедленно приготовить горячую ванну и достать из аптечки противопростудное зелье. Она немедленно сняла с сына холодную одежду и, не слушая его слабых оправданий, повела в ванную.

— Гарри, малыш, ты совсем не бережешь себя. Разве можно настолько наплевательски относиться к себе? — она заботливо поддерживала сына за талию.

— Мама, все нормально, не переживай так, — но погасший взгляд и вялый вид говорил о том, что переживать все же стоит.

Лили была уверена, что Гарри все еще не оправился после смерти мужа, хотя и не могла понять, зачем же так убиваться — она прекрасно знала, что между сыном и Блейзом не было безумной страсти. Они ведь даже не успели толком привыкнуть друг к другу. Как и любая мать, Лили переживала за сына, наблюдая, как он мучается, но причины этих терзаний оставались для нее неведомыми. Она видела, что ее ребенку плохо и сама страдала от невозможности помочь ему.

Гарри покорно залез в ванну, блаженно вздохнул и расслабился. Горячая вода ласкала и умиротворяла. Постепенно холод ушел из тела, задержавшись только в душе. Иногда Гарри думал, а сможет ли снова радоваться жизни, как прежде? Мамми невозмутимо вошла в ванную и, не обращая внимания на протесты хозяина, долила еще горячей воды.

— Мамми, и тебе не стыдно? Я же голый, — вскрикнул Гарри.

— Хозяин Гарри, я уже давно видела все, что вы так старательно прячете. Если забыли, напомню, я вас с вот такого возраста, — Мамми показала расстояние до пола высотой с болонку. Гарри фыркнул, — растила, пеленали и купала. И непонятно, чего это вы так стесняетесь!

— Ладно, Мерлин с тобой, — Гарри перевернулся на живот, уперся подбородком в край ванны и сказал: — Потрешь мне спинку?

Мамми взяла жесткую мочалку и с готовностью начала растирать спину Гарри.

— Посмотрите только, до чего себя довели, — приговаривала эльфийка, — и так косточки напросвет было видно, теперь же сущий скелет! Хозяин совсем не любит Мамми, ничего не ест, почти не спит… Вот приедет молодой Малфой, не узнает.

Гарри едва воды не наглотался от неожиданности, он резко развернулся. От горячей воды, пара и резкого жеста закружилась голова. Он потрясенно глотал воздух, пытаясь прийти в себя.

— Давно ты знаешь? — спросил он, когда смог унять головокружение.

— Да сразу, как вы собрались стать мужем мистера Забини, — Мамми продолжала растирать грудь Гарри мочалкой, но он мало что замечал. Эльфийка вскинула на хозяина огромные понимающие глазищи и сказала: — Я же вас вынянчила, вы росли у меня на руках… Как родного люблю… Неужели вы думаете, что я не заметила, какими глазами вы на Малфоя-то смотрите? А потом эта свадьба и вы с мертвыми глазами и приклеенной улыбкой… И ваши слезы в ванной после ночи… Не надо плакать, хозяин Гарри, все будет хорошо, вот увидите… Не надо плакать, я никому не скажу.

Гарри не сдержался и бурно разрыдался, плача тем сильнее, чем больше утешала его Мамми. Он спрятал лицо в дрожащие ладони и зарыдал как маленький. Осознание того, что есть на свете существо, которому не все равно, которое знает истинную природу его тоски, сделало жизнь чуточку проще и светлее. Он чувствовал горячую сухонькую ручку Мамми и был до глубины души ей признателен за это доброе сочувствие. Прошло не меньше получаса, прежде чем он успокоился. Вода в ванной успела остыть. Мамми подала ему горячее полотенце и вышла из ванной, чтобы он смог одеться.

Когда Гарри вышел в свою комнату, он все еще продолжал истерически всхлипывать и дрожать. Одевшись в самую теплую пижаму, он забрался в кровать и попытался согреться. Дверь в комнату открылась, и раздался упрямый голосок Мамми:

— Он спать лег. Хозяин Джордж, не надо к нему заходить. Я скажу, что вы спрашивали.

— А зачем ты ему поднос тащишь, если он спит? — послышался подозрительный голос Джорджа.

— Вот проснется — покушает. Он, в отличие от вас, со вчерашнего обеда ничего не ел. Идите, хозяин Джордж, пока я хозяйке Лили не пожаловалась, что вы мешаете брату отдыхать.

— Вот вредина! Отбрила-таки! — в голосе Джорджа послышалось восхищение, но настаивать дальше он не решился.

Мамми закрыла дверь и огляделась. Увидела Гарри в кровати и заулыбалась. Поставила поднос на кровать и влезла следом. Обычно она не позволяла себе таких вольностей. Только когда Гарри был маленьким, и ему снились страшные сны, Мамми укачивала мальчика, отгоняя кошмары. Вот и теперь она присела рядом и сказала:

— Может, покушаете? Я принесла все ваше любимое.

— Это же вредно, — слабо улыбнулся Гарри, вспоминая как часто ворчала на него Мамми за пристрастие к тушеной в сливочном соусе печени и макаронам.

— Сегодня можно. А еще я вишневой варенье принесла на десерт. И крепкий кофе, как вы любите.

— Ты — моя добрая фея, — улыбнулся Гарри.

— Давайте, ложечку за маму, — начала обычную песню Мамми.

— Я могу и сам поесть, — сказал Гарри. Тем не менее он покорно отрыл рот и проглотил первую порцию.

— Можете, конечно можете, только разрешите я сегодня поухаживаю за вами. Как в детстве.

Гарри улыбнулся, вспомнив самые светлые свои годы. Он покорно ел с ложечки. Мамми по-доброму ворчала, а он чувствовал себя в тепле и уюте. Было так спокойно и хорошо, что юноша не заметил, как уснул. Мамми поправила отросшую челку, после чего еще долго смотрела, как спит ее любимый хозяин. Впервые за долгое время он спал безмятежно, как ребенок. Никакие плохие сны не тревожили его. Мамми прекрасно знала, как стонал и метался хозяин во сне. Он постоянно бежал к кому-то и не мог догнать. И только одно имя слетало с его губ в такие ночи.

Впервые за долгое время Гарри проснулся с улыбкой на устах. Ему снилось что-то хорошее и светлое. Он помнил, что во сне смеялся взахлеб и о чем-то рассказывал мистеру Снейпу. Тот добродушно улыбался и иронично комментировал его рассказ.

Гарри потянулся и откинул одеяло. В приподнятом настроении он принял душ, мурлыча под нос старомодную песенку. Энергично, докрасна растер полотенцем тело. Выбрал одежду и спустился на завтрак.

Семья удивленно притихла, глядя на повеселевшего Гарри, но тут же все радостно загомонили, приветствуя его. Гарри весело рассмеялся и с удовольствием выпил чаю и съел булочку. Обнадеженная Лили осторожно расспрашивала его о самочувствии.

— Мама, все хорошо. Мне просто нужно отвлечься.

— Кстати, мне написала Астра Пруэтт. Она приглашает тебя погостить у них в Хогсмиде. Я говорила тебе, что Джинни на шестом месяце беременности?

Улыбка погасла на лице Гарри, он почувствовал себя так, словно с разбегу налетел на стену. Неужели он настолько отрешился от действительности, что пропустил такую новость? Улыбнувшись через силу, Гарри спросил:

— А с чего бы это такая забота? Раньше она никогда не приглашала меня в гости.

— Джинни очень скучает по тебе. Она уже не раз писала мне о том, что будет рада, если ты приедешь. Ей там очень скучно. Школу закрыли, почти все сражаются, изредка аппарируя домой на побывку. Драко вот всего три раза за четыре месяца был. У них в полку очень строгая дисциплина.

Лили еще долго что-то рассказывала, описывая достоинства Хогсмида. Но Гарри зацепился только за одно — Драко бывает дома. Ему необходимо с ним повидаться!

«Вот уже два месяца, как я приехал в Хогсмид. И от скуки решил завести дневник. Понимаю, что это как-то несолидно, но поговорить все равно не с кем. Не рассказывать же Джинни, как я люблю Драко. А тетушку Астру удар хватит, если она узнает, что мои переживания никак не связаны с Блейзом.

Здесь вообще всех волнует, как я себя чувствую. Каждое мое желание выполняется с лету. Я иногда даже договорить не успеваю, как Джинни тащит мне корзинку со сладостями или теплый плед. Не понимаю, радоваться мне этому или огорчаться. Я ведь не больной и не ребенок, но создается впечатление, что они боятся, что я рассыплюсь или разрыдаюсь. Вот уж не знаю, что хуже!

Конечно, что скрывать, мне очень льстит такое обращение, но иногда так и хочется влепить Джинн пощечину! Не за что-то, а просто потому, что Драко каждые день шлет ей длинные свитки, а мне только приветы передает. Я бы давно уже сам написал ему, но это вызовет ненужные подозрения: во-первых, сова в этом доме одна, и она всегда спит в комнате Джинн, а во-вторых, было бы странно, если бы я написал что-то отдельно от остальных. Вот и приходится писать Драко пару строк про то, как мы скучаем и что делаем зимними вечерами. Р-р-р-р-р!!!! Я готов растерзать любого, но вынужден прикидываться паинькой! Как же это трудно!

Эта война меня точно доконает! Уже начали поступать раненые сюда, в Хогсмид. Видите ли в Мунго не справляются! Да какое нам дело до этого, справляются они там или нет? Это низко — перекладывать свои обязанности на других! И вот теперь я должен помогать в госпитале.

О! Как я ненавижу этих больных! Почему я обязан ухаживать за ними? Ведь это не по моей воле они оказались на больничной койке! Сами так решили, а мне теперь приходится обрабатывать раны от укусов оборотней, облегчать страдания в их расплющенных конечностях. Вчера привезли такого кошмарного мага! Ему камень, брошенный великаном, раздробил обе ноги и половину ребер. Пока его кости срастались, мне пришлось сидеть подле него и слушать всякие бредни. Одно радует — в горячечном бреду он принял меня за ангела и начал исповедоваться. Я с трудом сдерживал смех! Зато теперь в курсе того, что он проворачивал левые сделки и продавал мятежникам артефакты. Будь кто-то другой на моем месте, этого идиота уже бы заавадили, но я никому не скажу.

Этот случай навел меня на мысль, а не начать ли мне торговлю с мятежниками? Нет, я не имею в виду продавать им наши военные секреты (смешно, если честно!). Но ведь им требуются медицинские зелья, палочки или одежда. Гоблины весьма щедро расплачиваются с поставщиками (это мне тот же доходяга рассказал) и всегда звонкой монетой.

Как и предсказывал мистер Малфой, гоблины перекрыли волшебникам доступ к счетам. Только те, у кого что-то было за границей или в обороте у магглов могут не опасаться голода или того, что придется ходить в прошлогодней одежде. Слава Мерлину, итальянские родственники Блейза частенько посылают мне переводы порталом, но говорят и это скоро прекратится — мятежники научились перехватывать такие перемещения. И к тому же значительную часть этих подачек (по-другому не скажешь) я отсылаю с домовиками маме и Артуру.

Фред и Джордж — вот идиоты! — служат где-то в Йоркшире и пишут, что у них там «жутко весело». Зная близнецов, можно сказать, что им-то весело, а вот их противникам — жутко. Эти оболтусы любого могут довести до белого каления. Они мне как-то написали, что едва не схватили эту Грейнджер, но она кинула в них какое-то заклятье и аппарировала. Они потом весь день отмывались от черной слизи, в которую превратилась их одежда. Я так хохотал, представляя себе эту картину! Так унизить близнецов Уизли — это дорогого стоит! Молодец эта Грейнджер, хоть мы и враги.

Кстати, я заметил странную тенденцию. Мятежники почти не убивают наших солдат. Ну там, оборотень порвет — это не беда, если нет полнолуния. Даже эти тупые великаны не убивают, а только калечат и надолго выводят из строя. С чем бы это было связано? Может они перестраховываются на случай поражения? Вроде того, что их помилуют. Как же! Наши вояки настроены так решительно, что я бы сто раз подумал, прежде чем переходить им дорогу! Они стараются уничтожить как можно больше противников. У молодых идиотов вошло в моду ставить магические зарубки на волшебную палочку по числу убитых. Кто-то даже пустил слух, что палочка от этого лучше служит. Чушь полная! Я говорил с Олливандером, так он просто у виска покрутил, когда узнал об этом.

Кстати, я еще не говорил, что у меня открылся дар делать волшебные палочки? Тот же Олливандер от меня без ума, пылинки готов сдувать. У меня редкий талант — совмещать в дереве палочки казалось бы несовместимые элементы, такие, например, как окаменевшие слезы русалки и косточку огненной мантикоры. Палочки получаются великолепные! Они подходят большинству магов и не требуют специальных чар сродства. Сейчас я работаю над технологией, как совместить все четыре стихии в одной палочке. Правда, ее я хочу оставить себе, а в продажу отдавать те, что попроще: на три элемента. Пока эксперименты не очень успешны, но и «отработанный» материал расхватывают как горячие тыквенные пирожки! Олливандер на меня надышаться не может. А я впервые чувствую, что занимаюсь тем, что мне нравится, да и доход приносит. Правда, в основном все берут в долг, под запись, но я веду строгий учет. Когда-нибудь война все равно закончится, и я стану очень богатым человеком.

Вот только если бы не надо было дежурить в госпитале, я был бы абсолютно счастлив! Хотя опять же, благодаря тому пришибленному великаном, я теперь знаю через кого выходить на гоблинов. Как я и догадывался, этим типом оказался Снейп. Вот ведь ушлый пройдоха! Он успевает и с гоблинами торговать и Министерству помогать (правда, я думаю это для отвода глаз, но, тем не менее, у нас его считают патриотом).

Завтра он приезжает в Хогсмид по делам, и я намерен с ним встретиться. Посмотрим, насколько он сможет быть мне полезным! А уж своего я точно не упущу!

На следующей неделе должен приехать в двухдневный отпуск Драко. Наконец-то я его увижу! Одно радует — Джинни сейчас похожа на воздушный шар. Восьмой месяц беременности мало кого украшает. У нее постоянно отекают пальцы рук и ноги. По лицу расползлись какие-то пятна, они не очень заметны, но я их вижу. Иногда мне ее жалко становится! На какие жертвы идут женщины, чтобы иметь детей! Я бы никогда не решился на такое! Как хорошо, что я все-таки мужчина! И еще лучше, что в нашем обществе решены эти проблемы.

Это относительно новый метод, я не особенно углублялся в его изучение, узнал просто так, на всякий случай. Теперь даже однополые пары могут завести детей, да еще и столько, сколько захотят! Этот метод стал возможен благодаря (кто бы мог подумать) магглам. Они называют это «младенец из пробирки» (честно скажу, меня передергивает, когда я представляю себе, как из колбы вылезает ребенок, бр-р-р!). Только наши исследователи пошли гораздо дальше. Сначала все как обычно — берется яйцеклетка у женщины-донора, а потом из нее магически удаляется вся генетическая информация «матери». В саму яйцеклетку вводят гены одного из отцов, а оплодотворяют сперматозоидом другого. И получается, что хоть ребенка и вынашивает суррогатная мать, но он несет в себе гены обоих отцов! Это так удивительно! Я иногда задумываюсь над тем, что было бы, если бы Блейз остался жив? Мы могли бы тоже завести ребенка таким образом. Лет через десять. Тем более, что наши технологии, объединенные с маггловскими дают изумительные результаты! Можно точно запланировать пол ребенка, цвет глаз, волос, даже размер его обуви, когда он вырастет! Все-таки магглы не совсем бесполезные существа, у них можно чему-то научиться.

Ну вот! Джинни зовет меня ужинать. Придется идти и снова смотреть на ее счастливое лицо. Как можно быть такой радостной, осознавая свою некрасивость?

Ну все, я ухожу. Надеюсь, что скоро снова начну писать, если не надоест, конечно!»

С самого утра у Гарри было отличное настроение — сегодня вечером они ждали Драко! Джинни носилась по комнатам, словно умалишенная, приводя в порядок и без того сияющий дом. Тетушка Астра взялась печь пироги и готовить жаркое. Гарри только мешался им и поэтому ушел в сад наблюдать за распускающимися кустами жимолости.

Свежий аромат нарождающейся зелени пьянил и без того пребывающего в эйфории юношу. Он с несвойственным ему романтизмом разглядывал нежные побеги и предавался мечтам настолько же несбыточным, насколько и смелым. За три месяца пребывания в Хогсмиде Драко впервые выбрался на побывку, и Гарри с нетерпением ждал его приезда.

* * *

С первыми весенними месяцами конфликты с повстанцами вспыхнули с новой силой. Но если армия Грейнджер словно получила второе дыхание, то Министерство билось в агонии. Говорить о поражении строго воспрещалось и каралось новым законом. Кабинет Амбридж исчерпал свой лимит доверия, и все больше недовольных поднимало голову. Вскоре в тюрьмах при Министерстве оказалось больше народа, чем в действующей армии.

Посылать заключенных на фронт не имело смысла, так как они тут же переходили на сторону противника, за что получали солидное вознаграждение и возможность карьерного роста при будущем правительстве. Вот и томились по камерам сотни людей, распевая скабрезные песенки о Амбридж и министре Фадже. Они только пробивали солидную брешь в и без того хилом бюджете правительства. Родственники заключенных всячески проклинали кабинет министров и тайно сотрудничали с повстанцами.

Конечно, были еще люди, считающие магический народ существами третьего сорта, но таких становилось все меньше. Маги словно очнулись от долгой спячки и осмотрелись вокруг. И то, что они увидели совершенно им не понравилось: прогнившая политика Министерства, взяточники на всевозможных уровнях вытягивали деньги за самую простейшую справку или заявление, множество мародеров и подстрекателей жировали на премии Амбридж за доносы.

Сама же Долорес пыталась протолкнуть новый закон, разрешающий казнить врагов и им сочувствующих по законам военного времени, но, слава Мерлину, ей провести его через Визенгамот пока не удалось. И только поэтому население магической Британии не захлебнулось в новом витке междоусобной войны.

На Гермиону Грейнджер стали смотреть как на героиню, а не как на предательницу. Ее политика и призывы стали очень популярными, а если учесть, что они были строго запрещены проклинаемым Министерством, то идеи равноправия приобретали еще большую значимость и интерес. Ее способность удерживать от убийства разгоряченных оборотней или туповатых великанов покоряла не только обывателей, но и солдат действующей армии. Девушка стала тем деятелем, которого ждали, за которым хотели идти.

* * *

От размышлений о Драко Гарри отвлек оглушающий грохот медной посуды. Юноша покачал головой — опять тетушка Астра свалила этажерку с кастрюлями. Не успел он усмехнуться своим мыслям о неповоротливой родственнице, как услышал счастливый голос Джинни:

— Гарри! Хватит сидеть в саду! Простудишься еще! Выходи, будем обедать!

И девушка, переваливаясь, словно уточка, вернулась в дом. Поттер только поморщился. Мало того, что он ежедневно наблюдает ее довольную мордочку, так еще женщины взялись его откармливать.

«Наверное для того, чтобы не выглядеть так ужасно на моем фоне» — думал в такие моменты Гарри, лениво ковыряясь в тарелке и слушая кудахтанье этих двоих по поводу своего телосложения.

«Ах, какой ты худенький, возьми пирожок!»

«Гарри, солнышко, давай еще добавочки?»

Эти причитания злили его даже больше, чем рассуждения Джинни об имени для ребенка. Лично он был весьма доволен своим телом и не собирался превращаться в оплывший кусок жира.

Но и теперь, дабы не обижать гостеприимных хозяек, Гарри был вынужден вернуться в дом. Его встретили ароматы свежей выпечки и кофе. Пройдя по начищенному до скрипа паркету, он вошел в столовую. Джинни тут же налила ему кофе и пододвинула сливочник. Астра внесла блюдо с домашним печеньем, и комнату наполнил запах корицы.

Не успели они сделать по первому глотку, как вдруг камин чихнул раз-другой, и на ковер столовой вышел Драко. Первое, что бросилось Гарри в глаза, то, что его любимый очень похудел. Он хотел было рвануться к нему, но Джинни уже висела на муже, сдавленно рыдая и что-то бормоча.

— Подожди милая, я не один, — сказал Драко и из камина вышел еще один человек.

— Простите, что являюсь без приглашения, — Гарри узнал бы этот вкрадчивый и бархатный голос из тысячи.

— Ну что ты, Северус! Это же я пригласил тебя, а пока что я тут хозяин, если, конечно, моя дорогая жена не думает обратное, — от тона и взгляда, который бросил на Джинни Драко Поттеру захотелось завыть.

— Драко, что за мысли? Я очень рада, что ты смог выбраться пораньше! Мистер Снейп, прошу вас, проходите. Чувствуйте себя как дома!

— Дорогая, мы очень проголодались, но жажда вымыться все же сильнее. Если не хочешь испачкаться, то не советую тебе так обнимать меня.

Они стояли и мило беседовали, а Гарри хотел наорать на них, в том числе на Снейпа. В первую очередь на Снейпа! Какого дьявола он приперся сюда? Гарри до сих пор было стыдно за свое поведение на пикнике, и он искренне надеялся, что больше никогда не встретится с этим человеком.

— Драко… здравствуй, — Гарри надеялся, что его голос прозвучал ровно и безразлично.

— Гарри, привет, — Драко сделал вид, будто только что заметил присутствие юноши, отчего у того на глаза навернулись слезы. Он все же рассчитывал на более теплый прием.

— Мистер Поттер! Рад вас снова видеть! — Северус отвлек молодого человека, тем самым спасая от позорного бегства из столовой. — Как сказал мистер Малфой, мы ужасно хотели бы принять душ. Вы не проводите меня в ванную?

— С превеликим удовольствием, мистер Снейп, — чуть томно сказал Гарри, с ехидцей наблюдая, как вспыхнули серые глаза любимого. — Пройдемте. Я провожу вас в свою личную ванную комнату.

— Дамы, вынужден покинуть вас, но только для того, чтобы вернуться в более надлежащем виде! — Северус был чрезвычайно галантен. Джинни и Астра даже вспыхнули от удовольствия и внимания.

Гарри сделал приглашающий жест рукой и повел за собой мужчину, он что-то спрашивал, сам же отвечал, смеясь настолько громко, насколько это позволяли приличия и расстояние до столовой. Юноша делал все, чтобы Драко понял, что он и не думает убиваться и страдать по нему.

* * *

Северус внимательно разглядывал взбудораженного мальчика и думал, что тот изменился, но, как ни странно, в лучшую сторону. Когда они вышли за пределы слышимости, юноша поник и ссутулился, едва замечая его рядом с собой. Привел в свою комнату, молча дал чистое полотенце и показал вход в ванную.

Северус с наслаждением встал под горячие струи воды и подумал, как в сущности мало надо человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Некоторое время он просто стоял под душем, позволяя воде забрать всю усталость и плохие предчувствия, не покидавшие его на протяжении нескольких недель.

На полочке он нашел бритвенные принадлежности и с удовольствием снял со щек многодневную щетину. Его лицо сразу потеряло шарм завзятого пирата, но приобрело интеллигентность. Выстирав и высушив заклинанием нижнее белье, он вышел из ванной, обернув бедра полотенцем.

Как оказалось, Поттер все так же сидел в комнате. Забравшись с ногами на кровать, он обнимал подушку, глядя куда-то в пространство. Северус видел только его щеку, бархатящуюся коротеньким пушком, длинные черные ресницы, аккуратное ушко и пряди длинных упрямых волос. Юноша выглядел таким подавленным и несчастным, что в душе у Снейпа шевельнулась жалость к этому взбалмошному и капризному ребенку.

Мужчина присел на краешек кровати напротив Гарри. Тот вздрогнул, видимо, так ушел в свои мысли, что не услышал, как прекратились звуки льющейся воды и довольного фырканья Северуса.

Гарри смотрел на Снейпа, и у того бежали мурашки от одинокого взгляда зеленых глаз, полных непролитых слез. Сам не зная зачем, Северус раскрыл объятья, и юноша, отбросив подушку, мгновенно прижался к нему, уткнувшись носом в плечо. Слезы не заставили себя долго ждать, и вскоре мужчина поглаживал трясущиеся от рыданий плечи и спину, бормоча утешительную чушь.

Надо отдать должное мальчику — тот пришел в себя довольно скоро и, спустя минут десять, только судорожно всхлипывал.

— Простите меня, я не сдержался, — голос, надорванный рыданиями, был прерывист и глух.

— Ничего страшного, Гарри. Видимо, мне на роду написано стать твоей личной жилеткой, — Северус думал, обидится ли юноша, но тот чуть истерично хохотнул и ответил:

— И не говорите… и спасибо за все… и за сейчас и за прошлый раз…

Речь юноши была сбивчивой, но Снейп понял, о чем тот говорит.

— А как вы оказались тут с…, — запнулся Гарри, — Драко?

— Так получилось, что отряд мистера Малфоя стал самым лучшим и удачливым, и Министерство назначило меня их снабженцем. Они хотят из людей Драко сделать образцовую армию. Именно поэтому он так долго не был дома. Я уже несколько недель сижу в их лагере.

— А там страшно?

— Там по-разному, но я бы не советовал проверять. Война — не место для тебя.

— Вы считаете меня слабаком? — напрягся Гарри.

— Нет, я считаю, что война — не увеселительная прогулка, а тяжелый, ежечасный труд. Этим должны заниматься профессионалы, а не восторженные любители.

— А вот Фред и Джордж…

— Ваши Фред и Джордж, — перебил его Снейп, — многого не договаривают. Не спорю, у этих сорванцов есть экстремальная жилка, но и они слишком быстро повзрослели. Им бы еще в квиддич играть, а они уже видели смерть, кровь и боль.

В комнате повисло долгое молчание. Каждый думал о своем. Гарри абстрактно размышлял о жизни и смерти, а Северус начинал ощущать некое неудобство от того, что к нему прижимается такой привлекательный юноша.

«После стольких недель воздержания тебе и гиппогриф покажется милым» — поспешил утешить себя мужчина. Очень не хотелось признавать, что этот мальчик волнует не только его тело, но и душу, затрагивая струнки, о которых он уже успел подзабыть.

Гарри казался похожим на Джеймса, но только внешне. Джеймс был гораздо большим эгоистом и позером. Он никогда не признавался себе в своих слабостях, никогда не позволял слезам или чувствам вырваться на волю. Всегда ровно-спокойный. Всегда недоступно-холодный.

Его сын был, конечно, не подарок, но в душе мальчика горел яростный и неукротимый огонь. Гарри еще многого не подозревал в себе, а умудренный годами и опытом Северус видел в нем потрясающие задатки лидера. Вот только не будет ли слишком поздно? Сможет ли его душевный жар растопить наружный сахаристый ледяной слой? Он рискует так и остаться вертлявым маленьким самовлюбленным эгоистом. А возможно, перерастет себя и станет великим. Все зависит от обстоятельств и его окружения.

— Северус… о чем ты думаешь? — вопрос Гарри застал мужчину врасплох, и он машинально сказал правду:

— О тебе.

— Обо мне? И что ты думаешь? Что я слюнтяй, который всегда распускает нюни, стоит только столкнуться с чем-то недостижимым? — как-то само собой получилось, что Гарри стал называть его на «ты».*

— А ты считаешь, что Драко для тебя недостижим?

— Ты сам все слышал там, в библиотеке.

— Я слышал только то, что он тебя боится.

— Боится?

— Да. Боится тебя, боится своих чувств к тебе, боится твоих к нему. Он правильно сказал, что никогда не будет достоин тебя, что всегда будет в тени.

— Ты тоже так считаешь?

— Да, Гарри. Несмотря на то, что ты слюнтяй, ты это сам сказал, я только повторяю твои слова! Так вот, несмотря на это, ты очень сильная и яркая личность. Но иногда из-за твоего эгоцентризма личность в тебе совсем незаметна. Сильнее твоего духа только твой эгоизм.

— Эгоизм? Разве?

— Подумай сам. Ты зациклен на Драко только потому, что он всегда прохладно относился к тебе…

— Это не так, — перебил его Гарри.

— А ты подумай. Он что, всегда кидался к тебе с приветствиями? Или каждый день вызывал тебя по каминной связи потому, что просто соскучился? А может, он смотрел на тебя как-то по-особому?

— Нет, — Гарри покраснел, ведь Северус только что перечислил все то, что делал он сам, когда война еще не началась, и Драко не был женат. А еще между ними не стояла тень неудачного объяснения.

— Вот видишь. И именно это тебя сводило с ума. Ты не понимал, почему Драко не ведет себя с тобой, как все остальные. Ты принимал его холодность за тщательно скрываемый интерес. То, что он так выделялся на фоне остальных твоих поклонников, позволяло тебе думать, что он — особенный. А раз Драко не такой как все, значит, только он и достоин тебя. Поверь, если бы Драко откликнулся на твои чувства и сбежал с тобой, то уже через пару месяцев прошла бы твоя влюбленность и ты бы понял, что он такой же, как все. Самый обычный человек, просто чуть более сдержанный. Он стал бы скучен тебе, и ты бросил бы его при первой же ссоре.

Северус все говорил, а в душе Гарри зрел протест тем более сильный, чем больше он понимал правоту мужчины. Но понять и принять — разные вещи. И Гарри пока еще не был готов смириться с тем, что Драко Малфой — не его судьба. Только из упрямства и желания доказать что-то себе и другим Поттер не позволял себе задуматься над словами Снейпа. На данном этапе он посчитал бы это предательством своей любви к Драко. Именно поэтому Гарри вывернулся из теплых и уютных объятий мужчины и вышел из комнаты, прервав того на полуслове.

Он прислонился затылком к стене в коридоре и попытался успокоить смятение, вызванное в нем Снейпом. Но зерна сомнений уже были посеяны. Оставалось только дождаться всходов. И они не замедлили проклюнуться, правда, совсем не так, как на то рассчитывал Северус.

_____________________

* Я знаю, что в английском языке нет разделения на ты и Вы, но давайте об этом забудем и просто не будем обращать внимания? )))

«Какого Мерлина, спрашивается, тут происходит?! Министерство совсем обнаглело! Сегодня в лавку к Олливандеру пришли два типа и в приказном порядке велели приготовить все магические артефакты, которыми он пользуется для изготовления волшебных палочек! Все! Нет, это точно какое-то безумие! А из чего я буду делать палочки, а?

Они сказали, что вернутся завтра и если Олливандер решит утаить хоть волосок единорога, его заберут в Азкабан. Теперь нас даже не просто и нагло грабят, но еще и угрожают! Один из этих мордоворотов так на меня посматривал: едва ли не впервые в жизни мне стало по-настоящему страшно… Маркус Флинт, кажется… Моргана меня забери, еще такого поклонника мне не хватало! Куда ушли те времена, когда мои воздыхатели мечтали лишь о моей улыбке или благосклонном кивке? Теперешние только и горазды –— раздевать своими сальными взглядами. Бр-р-р! После того, как они ушли, мне захотелось принять душ –— таким грязным я себе казался.

Я поднялся в комнату отдыха персонала и через открытое окно услышал их разговор. Тот второй, которого я не запомнил, спросил у Флинта:

–— Что, Маркус (имя-то какое противное!), новичок Олли тебе понравился?

–— Да уж, сладкий мальчик.

–— Ты потише с ним. Это все-таки Гарри Поттер. Сам знаешь, что будет, если ты к нему хоть на шаг ближе положенного подойдешь.

–— Ой, я тебя умоляю, Пит! Сейчас такая неразбериха, что никто и не почешется, если парочку бывших героев найдут в канаве со свернутой шейкой. Хотя портить такой цветочек –— преступление само по себе. Я бы его запер и… ну, ты понимаешь.

–— Да уж, слыхал про твои похождения, –— засмеялся второй тип. –— Ты в Хогвартсе ни одного красавчика не пропустил.

–— Да-а-а… были же времена…–— мечтательно протянул Флинт. –— Но еще есть порох в пороховницах. Вот увидишь, когда начнется наступление, я найду этого цыпленка и тогда уж… (от его тона мне едва не стало плохо, но я понял, что поражение Хогсмида –— дело времени. Надо убираться отсюда как можно скорее)

–— Ты только порох-то не растряси. А то некоторые могут распинать твою… пороховницу, –— заржал Пит.

–— Ты о Снейпе? Да что он сможет сделать, когда все уже будет кончено?

–— А ты не забыл про слухи, которые о нем ходят. Вроде бы он и повстанцам помогает.

–— Слухи –— они на то слухи и есть, что им никто не верит. Амбридж уже давно бы его к ногтю прижала, если бы было хоть малейшее подозрение.

Тут Флинт сплюнул, а я незаметно выглянул из-за шторы: эти двое докурили сигареты и, все так же переговариваясь, пошли вдоль по улице. Больше ничего полезного я не услышал. Зато понял одно –— Северус имеет вес в нашем обществе и, видимо, предупредил кое-кого, чтобы меня не трогали. Это льстит, конечно, но я сам в состоянии за себя постоять, и мне не нужны защитнички, вроде него.

Как всегда, при воспоминании о Северусе у меня испортилось настроение. Уже прошла неделя, когда они уехали обратно в свой лагерь. С Драко я толком и парой слов не перемолвился. Зато насколько эффектно пикировался со Снейпом! Конечно, я не всегда оказывался на высоте, но наконец-то вспомнил, что такое словесная баталия. В болоте, в которое я был погружен, живя с Джинн и тетушкой Астрой, я начал терять свою былую форму. Раньше я бы срезал этого нахала всего парой слов. Хотя справедливости ради стоит отметить, что наши перепалки доставляли мне ни с чем не сравнимое удовольствие! Надо отдать должное Северусу, он ни разу не поставил меня в неловкое положение, только шутил, давая отшутиться в ответ и выставляя меня же в выгодном свете. (Это я понял после их отъезда, а у меня появилась возможность проанализировать разговоры за столом). Джинни так смеялась над нашими колкостями, что, в конце концов, у нее заболел живот, и Драко отвел ее наверх в их спальню.

Еще я заметил, что в присутствии Снейпа я стал спокойнее реагировать на Драко, но за один эпизод, случившийся накануне их отбытия, ругаю себя до сих пор. Надо же было снова так вляпаться!

Я долго не мог уснуть и решил встать и налить себе теплого молока на кухне. Спустился в гостиную и увидел перед камином Драко. Он сидел в кресле, придвинутом близко к каминной решетке, курил и смотрел на всполохи затухающего огня. Оранжевые блики золотили волосы, которые против обыкновения рассыпа́лись по его плечам. Я почувствовал, как замерло сердце, а потом начало так сильно биться, что я задохнулся. Видимо, я шумно выдохнул, потому что Драко вскинул голову, одновременно нашаривая рукой свою палочку –— наверное, сказывались нелегкие военные будни. Но я не мог думать ни о чем, кроме того, каким светом зажглись его глаза, оттененные бликами огня. Обычно прохладно-серые, они вдруг стали хищно-янтарными. Он весь походил на готового к прыжку лесного кота. Увидев, что это я, Драко расслабился и снова откинулся в кресле. Чтобы что-нибудь сказать, я спросил:

–— С каких пор ты куришь?

–— С тех самых, Гарри, с тех самых, –— уклончиво ответил он.

Драко старательно прятал глаза, и я вдруг осознал, каким предстал перед ним. Я был в одних пижамных штанах. Прохладный сквозняк и какое-то сладкое предчувствие щекотнули мою кожу, вызвав острые, как иглы, мурашки.

–— Джинни нельзя дышать табачным дымом, поэтому я здесь, –— нарушил тишину Драко.

Он мельком посмотрел на меня, и я поежился. Вероятно, он подумал, что от холода, и поэтому встал, подошел ко мне и, сбросив с плеч свой домашний сюртук, накинул его на меня. Он старательно избегал прикосновений ко мне, но его запах и близость застали меня врасплох, и я нехотя качнулся к нему. И, как пишут в дешевых романчиках, наши взгляды встретились, и по телу пробежала дрожь. Я давно не склонен к подобным сантиментам, но, клянусь, все так и было!

Только теперь я заметил, что Драко, оказывается, выше меня на полголовы. Я смотрел на него снизу вверх и никак не мог напиться этим мгновением. Мне было невыносимо хорошо и одновременно безумно страшно –— вдруг все сейчас закончится? Наверное, что-то отразилось в моих глазах, потому как Драко вместо того, чтобы оттолкнуть меня, вдруг с силой прижал к себе, судорожно обнимая за плечи. Я чувствовал, как он дрожит. Я понимал: он сопротивляется всеми силами, пытаясь устоять передо мной, и его защита вот-вот падет. Я очень хотел воспользоваться моментом и наконец поцеловать его по-настоящему –— не так, как это делают друзья, а как любовники, которые надолго разлучились… Но вдруг я увидел перед глазами смеющееся личико Джинни и представил его посеревшим от горя и разбитых надежд… и мне стало страшно и стыдно. Это не должно быть так –— украдкой, словно мы воры: исподтишка, словно мы подлецы. Что-то заставило меня оторваться от Драко и вернуть ему сюртук.

–— Ты принадлежишь ей, а не мне. Она носит твоего ребенка. Я все так же люблю тебя, но не хочу ни с кем делиться, даже с ней. Тем более с ней. Она не заслужила удара в спину.

И я, как мог, спокойно вышел из комнаты, оставив его одного в недоумении и раскаянии. Мне было очень тяжело, но я знал, что поступил правильно. Моя любовь не заслужила поцелуев украдкой и банального адюльтера. Я заслуживаю гораздо бо́льшего. И он тоже. И она тоже…

Пока я шел наверх, мне послышался шорох со стороны ночных портьер в коридоре второго этажа, но тогда я не придал особого значения. Кровь набатом стучала у меня в висках –— как я вообще мог что-то слышать? Скорее всего –— сквозняк... Но почему-то меня мучают воспоминания о ночном шорохе. Вдруг это была Джинн?

На следующий день Драко старательно избегал моего взгляда, а вот Северус, напротив, сверлил меня своими пронзительными глазами. Я выглядел изможденным –— проворочался всю ночь, заснув только под утро. Круги под глазами не могли замаскировать даже косме-чары. Я метался на кровати, то обзывая себя глупцом, то приходя к мысли, что все же поступил правильно. Порывался вскочить и бежать обратно, умоляя Драко не обращать внимания на мои слова, но едва схватившись за ручку двери, передумывал, бессильно спускаясь по стене и давя непрошенные слезы. Я вел себя словно истеричная барышня накануне свадьбы. В итоге я не выспался, и в душе был полнейший раздрай…

Но, глянув на заплаканное личико Джинни, понял –— я вчера поступил правильно. Если ей так плохо сейчас, когда она просто провожает мужа, то что случится с этим, в сущности, еще ребенком, когда Драко решиться уйти навсегда? Я осознал, насколько важное место в моем сердце заняла маленькая, хрупкая девочка с огромным животом. И поэтому, когда они наконец-то убрались на свою дурацкую войну, я просто обнял Джинни, и она тихо расплакалась у меня на груди. После того, как ее всхлипывания утихли, я отвел ее в спальню и наколдовал воды. Посидел с ней, пока она не уснула, и осторожно вышел из комнаты. В тот день какая-то часть меня навсегда умерла, но родилось что-то совершенно иное, то, чему я еще не могу дать определение. Может, это имел в виду Северус? Не знаю, но мне стало свободнее дышать. Я понял: неприязнь к Джинни появилась не из-за того, что она «увела» у меня Драко, а потому, что она начинала нравиться мне, но я боялся себе в этом признаться, прячась за маской детской обиды и ревности. Теперь мне легче, но одновременно и сложнее во сто крат.

…

Опять пришли посыльные от Министерства. Слава Мерлину, там не было Флинта! Олливандер долго разговаривал с высоким седоватым мужчиной. Второй из посыльных в это время болтался по лавке, с восхищением разглядывая новые палочки. Он был на год-два моложе меня. Пытаясь придать себе важности, я подошел к нему и предложил помощь в выборе палочки. Мальчишка посмотрел на меня так, словно я был ожившим божеством, снизошедшим до него, смертного. Мне даже стало лестно, особенно если вспомнить масленые глазки Флинта. Я даже запомнил, как звать этого малого –— Колин Криви. Мы мило поболтали обо всем, вернее, говорил я, а он благоговейно внимал. Честное слово, такого почета мне не оказывал даже Блейз в свои лучшие годы!

Олливандер неодобрительно посматривал на нас, но я делал вид, что не замечаю его взглядов. Собеседник как раз тронул моего работодателя за рукав и, понизив тон, сказал:

–— Подумай еще о нашем разговоре. Проще сейчас остаться без заказов, чем провести продолжительное время в карцере. Амбридж совсем с ума сошла. Когда Министерство падет –— а оно падет, можешь не сомневаться –— вряд ли новое правительство будет сразу разбираться с невинно осужденными. Скорее всего, о вас на какое-то время забудут, чтобы позже выпустить под фанфары. Но подумай, нужно ли это тебе? Ты уже не молод и не так крепок, что бы ты о себе не воображал!

Тут я заметил: Олливандер сделал мне знак, чтобы я отослал Криви из лавки. Я повернулся к своему новоиспеченному поклоннику и, вспомнив былые навыки, чуть томно попросил его купить мне сливочного пива в кафе на соседней улочке. Я знал –— там сейчас полно народа, и мальчишка простоит в очереди минимум пятнадцать минут.

Колин согласился с такой готовностью и радостью, что мне стало неудобно. Странно, раньше я проделывал такие фокусы не задумываясь, а сейчас словно совершаю нечто противное… Когда он убежал, даже не дождавшись от меня денег на пиво, я подошел к Олливандеру.

–— Генрих, познакомься, это –— Гарри Поттер, он сейчас помогает мне. Благодаря ему клиентов у меня прибавилось в несколько раз. А потому он имеет право знать, что происходит.

Честно скажу, такое отношение ко мне Олливандера было для меня откровением. Раньше я считал, что он просто нашел во мне курицу, несущую золотые яйца. Он восхищался моим умением, но всегда старался оградить от всех текущих дел. А теперь говорит так, словно я совладелец его бизнеса. Мне это польстило.

Генрих окинул меня подозрительным взглядом и спросил:

–— Что вы думаете о текущем положении дел, молодой человек?

–— Вы о вероятной победе повстанцев, –— я все же не стал полностью открывать свои карты: мало ли, может, его подослали –— время нынче весьма смутное, доверять можно только себе.

–— Допустим.

–— Ой, Генрих, хватит ходить вокруг да около! Пока не вернулся твой мальчишка, нам нужно многое обсудить. Гарри, ты знаешь, зачем Министерство требует все магические артефакты?

–— Даже не представляю. Все утро ломал над этим голову.

–— Ты, конечно, в курсе, что сражения между войсками Министерства и повстанцев происходят на строго определенной территории. Казалось бы, это лишнее –— все же мы волшебники, и нам ничего не стоит аппарировать туда-сюда, заходить противнику в тыл и добивать его на его же территории. Но вот в чем вышла загвоздка –— недаром Гермиону Грейнджер называют самой светлой головой столетия. Она нашла способ, как локализовать сражения, не позволяя магам перебить друг друга в первый же день. Одному Мерлину известно, зачем ей это, но она изобрела генераторы антиаппарационного щита. Только если ее щиты подпитывают магические силы оборотней, то нашему Министерству пришлось делать генераторы на живых артефактах.

–— А что, нельзя заставить пленных оборотней делиться этой силой?

Я увидел, как старики смущенно переглянулись между собой.

–— Понимаешь, –— начал Генрих,–— к тому моменту, когда произошло первое сражение, пленных оборотней не было –— их всех перебили. А после того как ученые Министерства воссоздали такие же генераторы, выяснилось, что лишь добровольное согласие магического существа может поддерживать энергию в щитах. Принудительные опыты над пленными не привели к положительным результатам –— щиты падали, едва оборотень терял сознание от перенапряжения. У повстанцев один вервольф мог удерживать до десяти щитов разной сложности, у нас пять оборотней едва хватало, чтобы поддерживать энергию в одном щите. Понимаешь теперь, почему невозможно использовать пленных? Они умирали внутри клеток с магическими излучателями.

Генрих говорил еще, пытаясь доказать, что это были вынужденные меры, но какая-то злость нахлынула на меня. Я представил, как в подобной клетке мучается человек, которого я никогда не видел –— Ремус Люпин, друг моих родителей и Сириуса — и ненависть к этим «естествоиспытателям» затопила меня. Использовать людей как маггловские батарейки! Какая разница, что они оборотни, вампиры или великаны! Они прежде всего –— живые существа, мыслящие и чувствующие боль! Когда я смог успокоиться и начать воспринимать информацию более сдержанно, то понял, Генрих уговаривает Олливандера добровольно сдать все артефакты, хранящиеся у нас в запасниках, на послезавтрашнем благотворительном балу.

Я равнодушно пожал плечами, стараясь не выдать своей злости на Министерство, сумасшедшую Амбридж и на Генриха в частности. За кого они меня принимают? А ведь я собирался сопровождать Джинни на этот чертов бал! Я дал Олливандеру свое номинальное согласие и ушел наверх в комнату отдыха.

Когда я остался один, то с силой заехал кулаком в стену, руку обожгло болью, но зато бешенство, раздирающее меня, сразу улеглось. Я сел за стол и снова открыл дневник, время от времени зализывая сочащиеся кровью костяшки. Боль помогла мне прийти в себя, а дневник — успокоиться. Зато теперь я думаю, зачем Грейнджер при всем ее уме понадобилось устраивать эту по-маггловски простецкую войну? Почему она создала щиты, оградив поле боя до определенной местности? Потом я вспомнил уроки Истории Магии, когда к власти по головам шел маньяк Волдеморт. Видимо, Грейнджер тоже знала о погромах и зачистках того времени и решила сделать нынешнюю войну максимально бескровной, по крайней мере, со своей стороны. Я вспомнил разговоры в госпитале, подслушанные украдкой. Выздоравливающие маги только и говорили, что о милосердии своих врагов. Правда, тут тупой болью отозвалось воспоминание о Блейзе: где было их милосердие, когда он пошел в атаку? Хотя что теперь говорить об этом?

Одно понятно: Грейнджер вела войну так, словно все воины, находящиеся на поле боя, были ее людьми, бестолковыми и непослушными, но дорогими. Откуда столько мудрости у такой молодой девчонки? Не удивительно, что солдаты слушаются ее, как мать родную. Даже Фенрир Сивый –— самый необузданный оборотень –— и тот стал тише воды, ниже травы (это если вспомнить его похождения во времена Волдеморта).

То, что эта девушка не хочет уподобляться Темному Лорду, делает ей честь… не знаю, как сказать иначе…

Как всегда, при воспоминании о Забини, я начинаю тихо впадать в депрессию… И почему я раньше не ценил его? Он искренне любил меня, хотел сделать меня счастливым даже в ущерб себе… Каким же я был идиотом!

Всё, на глаза наворачиваются слезы, руку нещадно жжет, строчки получаются кривыми… В общем, я на сегодня прекращаю свою писанину. Настроение пропало окончательно…»

Гарри все-таки пришлось сопровождать Джинни на этот чертов бал. Хотя он долго и терпеливо уговаривал ее не ходить.

–— Джинни, как ты не понимаешь! Это просто ширма, чтобы прикрыть откровенное воровство! Зачем идти туда?

Джинни кротко смотрела на него и молчала, она ждала, когда Гарри наконец-то вспыхнет, и потом с ним можно будет договориться. Она уже поняла, что после всплеска раздражительности, юноша становился мягким и податливым, словно извиняясь за свою горячность. Тогда из него можно было веревки вить.

Девушка, несмотря на всю свою мягкость и добродушие, знала, когда и как можно надавить на родных и близких, дабы получить свое. Выросшая на попечении взбалмошной и неуклюжей тетушки Астры, она рано поняла, что отличается от других детей.

Когда она была маленькая, ей и в голову не приходило, что воспитываться у дальней родственницы при наличии отца, мачехи и родных братьев, ненормально. Она всегда так жила и не помнила другого. Позже, чуть повзрослев, она вдруг задумалась, почему у отца невольно поджимаются губы и суровеет взгляд, стоит ему ненароком взглянуть на приехавшую погостить дочь. Лили всегда была радушна и добра, но Джинни осознавала: по-настоящему эта женщина любит только Гарри –— маленького, самоуверенного эгоиста.

Все в доме Поттеров-Уизли вертелось только вокруг него. Возможно, Джинни и ревновала бы, но она с рождения не знала, что такое любовь отца и матери, и поэтому ей было нечего терять и не с чем сравнивать.

Хотя Гарри и рос баловнем судьбы и людей, но он никогда не обижал девочку, изредка приезжавшую погостить. Напротив, мальчик неоднократно защищал хрупкую сводную сестру от нападок неугомонных близнецов или вечно раздраженного Перси. Но чаще всего он просто не замечал ее, погруженный в свои проказы или уроки.

Был еще один человек в Поттер-Мэнор, с которым Джинни всегда было просто и легко — Рон. Тот тоже не помнил матери, и ему, младшему отпрыску, уделялось гораздо меньше внимания, чем тем же Чарли или Биллу. Брат с сестрой крепко подружились, проводя все время вместе. Когда Джинни уезжала обратно к тетушке Астре, Рон писал ей длинные полные нежной теплоты и заботы письма. Он единственный из братьев, кто ездил навещать ее, если она простывала. Отец отговаривался домашними и рабочими хлопотами, Лили отправляла сладкий гостинчик. Старшие из детей Уизли интересовались только учебой или метлами. Никому, кроме Рона, не было дела до хрупкой и болезненной девочки, волею судьбы оставленной на воспитание родственникам.

Джинни привыкла и не роптала, смирившись, что никогда не займет равное место в сердце отца. Ее винили в смерти мамы, и это с детства тяжким грузом давило на ребенка. Но к чести тети Астры, девочка не выросла диким озлобленным зверьком. Почтенная матрона, рано овдовевшая, направила всю свою нерастраченную нежность и заботу на Джинни. Они обе заменили друг другу любящие семьи.

Жизнь Джинни перевернулась в одиннадцать лет, когда уставшая и недовольная сова принесла письмо о зачислении в школу чародейства и волшебства Хогвартс. Девочка давно знала, что является волшебницей — первый всплеск магии у нее произошел еще в пять лет. Но все же письмо на плотном пергаменте, написанное изумрудными чернилами, звало в новый, неизведанный мир, полный удивительных и загадочных вещей!

Девочку радовало еще и то, что Рон к тому времени закончил первый курс, а значит, у нее будет надежная опора и защита. И эти ожидания полностью оправдались, когда брат продолжил опекать младшую сестренку в школе.

Мягкая и добрая, Джинни сначала не произвела на однокурсников должного впечатления, но позже дети стали замечать, что рядом с этой девочкой сами собой угасают яростные конфликты. Она умела так посмотреть, что у любых хулиганов пропадала охота ругаться. Вокруг Джинни стали собираться люди, ищущие тепла и заботы. И она с радостью делилась своей добротой с окружающими. Даже самые заносчивые и высокомерные дети не могли подобрать слов, чтобы уязвить девочку, оставшуюся сиротой при живом отце. Вся словесная грязь просто не достигала ее. Оскорбления становились бесполезными, потому что она не реагировала на них. Джинни либо просто уходила, либо тихо интересовалась, чем заслужила такое к себе отношение. И никто не мог связно ответить, почему вдруг решил обидеть эту девочку.

Постепенно недоумение сменилось дружелюбием и даже каким-то покровительственным отношением к хрупкой, словно фея, Джинни. Отчаянные забияки были готовы следовать за ней и защищать от всех опасностей. Учителя любили ее за прилежание и усидчивость. А она очень любила читать, с каждой книжкой уносясь в неведомый и интересный мир, где Прекрасную Принцессу обязательно спасает от Дракона Храбрый Рыцарь. Книги стали для нее той отдушиной, которая помогала жить дальше, не виня себя ежечасно в смерти мамы.

А на шестом курсе ее вдруг заметил Драко Малфой. Юноша воплощал в себе все, что хотела бы видеть в нем полная романтических иллюзий девушка. Он был богат, невероятно красив, элегантен, почтителен и также любил читать, как и она. Именно благодаря этой взаимной страсти они нашли друг друга. Столкнувшись однажды в библиотеке, разговорились и смогли разлучиться только спустя несколько часов. Рядом с Драко Джинни чувствовала себя свободно и легко, она не стеснялась обсуждать прочитанное, а он внимательно слушал, вставляя замечательно ироничные реплики. Они говорили обо всем: от открытий в астрономии до того, какие травы нужно класть в чайник, чтобы напиток получился незабываемо вкусным.

Однажды девушка пригласила его на чай. И вдруг Драко смутился, но тем не менее согласился. Они сидели на полу на больших жестких подушках около низенького чайного столика, и впервые за долгое время разговор не клеился. Юноша явно чувствовал себя не в своей тарелке: он нервничал, теребил льняные салфетки, помешивал чай и не смел поднять глаз. Джинни не вмешивалась, зная, в нужное время Драко сам все расскажет. И оказалась права.

–— Джинни…, его голос сорвался, он прокашлялся и начал снова, –— Джинни, я хотел у тебя спросить… А твой парень не будет против, что ты пьешь чай со мной?

Девушка недоуменно захлопала глазами, осознав, что никогда за все время общения они не касались личных тем. В этом просто не было необходимости, ведь существовало очень много гораздо более интересных вещей, нежели ее спокойная размеренная жизнь.

–— Драко, но у меня нет парня, –— смущение вдруг охватило ее, и щечки расцветил яркий румянец.

Молодой человек, казалось, воспрял духом от этих слов, рассмеялся и завел ничего не значащий разговор об Арифмантике. Джинни как могла, поддерживала его, но в тоже время пытался осознать, почему ее так смутил и привел в трепет вопрос Драко.

Ответ она получила через год, когда накануне отъезда из Хогвартса, юный лорд Малфой сделал ей официальное предложение руки и сердца. Захваченная врасплох, и даже не мечтающая о Драко, девушка согласилась. Она никогда не думала о нем, как о муже. Скорее он был для нее Рыцарем Сердца, как в средние века.

Но ни разу за все время Джинни не пожалела о своем решении. В их браке не было огненной страсти, такой, как горела, например, в Гарри, который сейчас ходил из угла в угол и сдерживался из последних сил, чтобы не раскричаться. Скорее это был теплый и уютный для них обоих уголок, в котором они могли быть сами собой. Драко не нужно было играть роль великолепного язвительного аристократа, Джинни не нужно было думать о завтрашнем дне. Девушка обрела свою семью, и она намеревалась сделать все, чтобы ее дети не узнали такой судьбы, как у нее.

В этот момент ребенок, словно в ответ на мысли, чувствительно пнул маму в ребра, заставив Джинни охнуть от неожиданности.

Гарри моментально оказался рядом и встревожено схватил ее за руку.

–— Что такое? Джинни, неужели…

–— Нет, глупенький, он просто толкнулся, –— ответила девушка, отметая тревоги Гарри.

После отъезда Драко и Северуса отношение Гари к ней резко изменилось. Словно юноша вдруг очнулся от вечного сна Белоснежки. Он, конечно, не превратился в вечно кудахчущую тетушку Астру, но стоило только Джинни побледнеть или, вот как сейчас, схватиться за живот, все напускное высокомерие и холодность слетали с Гарри, словно шелуха. В такие моменты он становился незнакомцем, которого еще только предстояло узнать и это несколько пугало Джинни, любящую порядок и стабильность.

–— Хорошо, Джинн, как хочешь, я пойду с тобой на этот идиотский пир во время чумы, но не надейся, что я буду сидеть рядом с тобой! Я буду танцевать до тех пор, пока смогу!

Джинни только улыбнулась этому привычно-эгоистичному мальчишке. Все-таки она снова получила то, что хотела!

* * *

Тетушка Астра едва не упала в обморок, когда Гарри во всеуслышание заявил, что снимает траур по Блейзу. Консервативная матрона была в шоке от этого решения и отказалась идти на бал. Но ни Джинни, ни Гарри не собирались менять свои планы.

Они медленно шли по улице, где фонарщики начали зажигать фонари, разгоняя сиреневатый мглистый сумрак, и Гарри спросил у девушки:

–— Ты же понимаешь, что это просто прикрытие, почему ты так стремишься сделать пожертвование?

Джинни некоторое время молчала, Гарри уже не надеялся на ответ, но она все же тихо сказала:

–— Просто может быть это поможет ему… там…, –— и отвернулась, пряча набежавшие слезы.

Гарри тоже замолчал, понимая, о ком она говорит. Новости в последнее время приходили совсем неутешительные. Армия Грейнджер могла в любой момент разбить редеющие отряды министерских солдат. Похоже, от решающего удара воительницу повстанцев удерживало только нежелание вредить людям. Все больше магов переходило на ее сторону, все меньше желания было у них продолжать эту бессмысленную войну, но Министерство упорно цеплялось за призрачную надежду победить.

Выпускались тоннами агитационные листки, призывающие граждан делать пожертвования в добровольном порядке. На эту никому не нужную агитацию тратились последние деньги, которые могли бы пойти на закупку лечебных зелий, провизии. На страну надвинулась страшная угроза голода, забытая за многие мирные десятилетия. Даже во времена Гриндевальда не случалось такого, чтобы маги не знали где достать денег на вещи, вдруг ставшие самыми необходимыми. Привыкшие к бытовой магии, волшебники оказались не готовы остаться без средств к существованию. Зачем нужен магический огонь, если на нем нечего сварить? Что значит умение аппарировать, когда на это не оставалось сил?

Министры закрылись от всех проблем народа, призывая озлобленных людей идти умирать за них. Эта война показала всем, чего стоит их правительство. От открытого бунта удерживали только Дементоры, продолжающие служить Министерству. Им единственным было все равно, что творится в стране: их пища покорно дожидалась своих палачей в Азкабане.

Так, думая каждый о своем, Гарри и Джинни дошли до Зала Торжеств. Окна гостеприимно светились магическими огоньками, неясными тенями суетились люди, слышалась негромкая, приятная музыка. Несмотря на всю сложность положения, люди искали развлечений, чтобы не думать о проблемах настоящего и грядущего. На широкой подъездной аллее и в парке прогуливались пары, небольшие шумные компании и задумчивые одиночки. Разговаривали обо всем, но только не о войне. Будто в пику предвоенной суете и браваде, люди спешили отвлечься и хоть мало пожить беззаботно.

То тут, то там слышались смешки девушек, и юноши повышали голос, спеша донести до веселых барышень всю соль своих шуток. Почтенные и уважаемые жители Хогсмида чинно гуляли по посыпанным свежим гравием дорожкам, степенно ведя под локотки свои половинки. Встречаясь, эти пары долго и неспешно раскланивались, успевая завести негромкий разговор о том, о сем.

Гарри смотрел на это веселье, и ему было тошно. Как можно делать вид, что не происходит ничего особенного, когда где-то там гибнут или получают увечья сотни людей? Зачем притворяться, что все замечательно, если точно знаешь: скоро привычный уклад будет навсегда и бесповоротно разрушен. Не лучше ли было начать делать какие-то приготовления, как-нибудь постараться выжить в надвигающейся неразберихе, которая все перевернет с ног на голову, а вот поставит ли обратно, неизвестно.

Неужели и он когда-то только и думал, что об увеселениях? Как давно это было? Вчера или сто лет назад? Он чувствовал глухую тоску по светлым и беззаботным дням, но прекрасно отдавал себе отчет, что этого уже не вернуть. Так зачем же бередить собственные раны мечтами о прошлом?

Сейчас Гарри предпочел бы остаться в мастерской Олливандера, чтобы наконец закончить свою палочку. Ему осталось провести всего пару опытов. Он чувствовал, успех близок, и даже страдал от того, что вынужден бездельничать, а не работать над своей мечтой.

Джинни словно почуяла его недовольство и спросила:

–— С тобой все в порядке? Ты так напряжен… Если тебе неуютно, давай вернемся?

Гарри посмотрел в ее заботливые глаза и понял, что не должен портить вечер сестре. Она ждала его, надеясь быть полезной, а он едва не ноет от недовольства.

–— Все нормально, Джинн, –— Гарри пожал ее крохотные пальчики, лежащие на сгибе его локтя, –— давай покажем этой провинции, как мы умеем веселиться?

Девушка, скрывая напавший на нее смех, закашлялась, опуская голову, чтобы никто не увидел бесенят, пляшущих в ее глазах. Все-таки Гарри неподражаем! Его было невозможно не любить!

Сгущающиеся сумерки скрывали то, что не смог утаить приглушенный свет в бальной зале: выходные костюмы волшебников, казавшиеся нарядными в наступающей темноте, при огнях магических ламп выглядели плачевно. То у одного, то у другого мага на локтях мантий прятались стыдливо притачанные заплатки. Никакая магия не могла удержать старую расползающуюся ткань. Обувь была сбита и поцарапана, но до зеркального блеска навощена и начищена. Складывалось ощущение, что все эти люди, словно куклы, долго лежали в сундуках, пересыпанные нафталином, а потом кто-то достал их, встряхнул, подправил одежку и вывел на сцену кукольного театра ради бессмысленного спектакля для никого.

Веселье и радушие вдруг показались Гарри настолько неестественными и наигранными, что ему стало не по себе. Захотелось выпить и чего-нибудь покрепче. Юноша подвел Джинни к ее подругам, мило улыбнулся им, чуть поддержал их восторженное чирикание и, откланявшись, отошел к столу с напитками.

Возле импровизированного бара толпилась дюжина таких же жаждущих. Они громко переговаривались, шумно приветствуя друг друга. Гарри удалось взять стаканчик дешевого пойла, не завязав ни с кем разговора. Холодно улыбнувшись, он отошел к самому дальнему окну, пытаясь за своим отражением увидеть, что делается в парке.

Свет едва горящих фонарей не достигал этой части сада, и все снаружи было погружено во тьму. Гарри вдруг почувствовал себя неуютно, видимо, сказывалась сутолока и бестолковость мероприятия. Он открыл изящное французское окно, ведущее на небольшую террасу, и вышел в сад.

От налетевшего ветерка юноша вздрогнул и поежился. Запах расцветающих акаций одурманивал, заставляя все неприятные мысли выветриться из головы. Гарри запрокинул голову, вдыхая пьянящий аромат полной грудью, и внезапно ему стало легче. Что бы не происходило в мире, как бы люди –— магглы, маги ли –— не пытались убить себя наиболее изощренными способами, всегда оставалось нечто неизменное –— приход весны, лета… Времена менялись, но зима все также спешила на смену осени, привнося в бурлящее общество нотку стабильности. И это было очаровательно-прекрасно!

Гарри вновь почувствовал себя легко, как в детстве. Захотелось раскинуть руки и взлететь. Звезды успевали весело подмигнуть ему, прежде чем их скрывали полупрозрачные облака, несущиеся по небу. Акации негромко переговаривались между собой, сплетничая и посмеиваясь над людьми.

Он не знал, сколько простоял на террасе, вслушиваясь и вглядываясь в окружающий его мир, но восходящая полная луна успела обозначить верхушки деревьев призрачным серебром.

В этот момент не хотелось думать ни о чем плохом, и Гарри впервые за долгое время потерял бдительность. Забытый стакан с выпивкой, жалобно дзынькнув, вдруг свалился с перил, а чьи-то грубые руки схватили юношу сзади. Кто-то уверенно шарил по его телу, словно имел на это право. Влажное дыхание, пахну́вшее перегаром, обожгло его щеку и, вслед за оторопью, Гарри охватила дикая брезгливость и гнев.

Резко ударив незнакомца локтем, он крутнулся на месте, выворачиваясь из крепких объятий. И отшатнулся в невольном испуге. Перед ним, самодовольно ухмыляясь, стоял Маркус Флинт.

–— Ну, что, цыпленочек, теперь-то ты никуда не денешься… Ты очень удачно выбрал место для уединения. Маленькая шлюшка ждала меня?

Гарри с омерзением смотрел на пьяного парня и думал, каким заклятием его приложить, да так, чтобы очнулся не скоро. Рука потянулась в карман мантии за палочкой и вдруг воспоминание вспыхнуло в его мозгу: она осталась в ящике рабочего стола в лавке у Олливандера. Он был абсолютно беззащитен перед этим самодовольным ублюдком! Вот тогда-то подкатил страх, заставляющий сердце забиться быстрее, страх, перехватывающий горло.

Маркус качнулся к нему, пытаясь снова обнять, но Гарри удалось уклониться. В следующий момент ослепляющий удар в лицо бросил его на колени, заставляя весь мир съежиться до места, где запульсировала боль. Флинт с абсолютно трезвой усмешечкой склонился над ним, поднимая голову Поттера за волосы.

–— Что, думал так просто уйти от меня, шлюшка? Можешь не кричать, тебя никто не услышит –— я наложил звуконепроницаемые чары. Никто не услышит, не надрывайся.

Гарри зло смотрел на него, даже не думая кричать. Еще чего не хватало! Он сам справится с этим… Второй удар не был настолько неожиданным, как первый, но от этого не стал менее болезненным. Юноша почувствовал, как лопнула кожа на скуле и горячей струйкой побежала кровь. И тут пришло понимание: Маркус сделает с ним все, что захочет, разложит как уличную проститутку, и противопоставить ему будет нечего. Гарри никогда еще не били. Его никто не пытался изнасиловать. Мерлин, помоги!

–— Если вы, мистер Флинт, сей же час не уберете свои грязные лапы от Гарри Поттера, я за себя не ручаюсь, –— спокойный и уверенный голос Северуса Снейпа прозвучал для перепуганного юноши, как Божий глас. Он уже успел немного изучить этого странного человека и понимал, что от Авады для Маркуса его почти ничего не удерживает.

Флинт, тяжело дыша, поднялся с пола и медленно отошел в сторону. Он не спускал напряженного взгляда со Снейпа, следя за каждым движением мужчины. Гарри вскочил и, едва не падая на дрожащих ногах, встал за Северуса и облегченно перевел дух, прислонившись к прямой спине Снейпа. Уверенность и спокойствие нахлынули на юношу, и он едва не потерял сознание от облегчения.

— А теперь, мистер Флинт, извольте нас покинуть. И если я еще раз замечу вашу тень рядом с мистером Поттером, пеняйте на себя. У меня, в отличие от вас, руки развязаны. Вы свободны.

— Ты еще пожалеешь об этом, — прошипел Флинт, обращаясь непонятно к кому, выскакивая в зал и с треском захлопывая за собой дверь.

— Ну что, мистер Поттер, ни дня без приключений? — мягко спросил Снейп, поворачиваясь к Гарри. Тот, лишившись опоры, начал медленно оседать на пол. Северус успел подхватить его и посадил, оперев на балясины балкона. — Ну что ты, Гарри, все кончилось. Все хорошо. Не плачь.

— Я не плачу, — сдавленным голосом сказал Гарри, не замечая, как слезы катятся по его щекам. — Почему со мной это происходит? — прошептал он. — Разве я хотел так жить?

— Всего лишь оборотная сторона твоей красоты и славы, Гарри. Не всегда будут люди, которых твои качества будут вдохновлять на стихи или подвиги. Обязательно найдутся те, кто захочет смять, растоптать твою юность. И чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше.

— Мне так стыдно перед тобой…

— За что?

— Всегда, когда мы встречаемся, я реву, как девчонка.

— Эх, Гарри, Гарри, однажды когда-нибудь ты поймешь, что слезы — молодость души. В жизни обязательно наступает момент, когда ты захочешь расплакаться, но не сможешь, потому что душа огрубела и зачерствела. Так что, плачь, пока можешь. Это не стыдно, — Северус присел рядом с Гарри, и тот прислонился к его плечу.

— Ты очень хороший, Северус. Я так благодарен тебе за все. Ты будто мой личный Ангел-Хранитель.

— Не обольщайся на мой счет, Гарри, не так уж я и хорош.

— Не правда! — с пылом воскликнул Поттер. — Не смей наговаривать на себя! Для меня ты лучший!

Северус с грустью поднял глаза в звездное небо. Ну, как объяснить этому ребенку, что первоначальные намерения Снейпа были далеки от платонических. И ведь обязательно найдется кто-нибудь, взявший на себя миссию открыть Гарри глаза на него. Тот же Сириус, например. Стоит Поттеру обмолвиться, что он знаком со Снейпом, как сумасшедший Блек пренепременно расскажет о романе с отцом Гарри. Может, это к лучшему, что из-за войны переписка прервана? По крайней мере, у него есть немного времени, чтобы защищать этого непоседу, так и стремящегося найти приключения на свою пятую точку.

— О чем ты задумался, — вопрос Гарри застал его врасплох, и Северусу пришлось ответить полуправду:

— О тебе, чудовище ты непослушное.

— Чего это я непослушное?

— А с чудовищем ты, значит, согласен?

— Нет, не согласен, но с этим я разберусь позже.

— Как, позволь узнать? — улыбнулся Северус.

— Я тебя… защекочу, — Гарри принялся было щекотать Снейпа, но тот, тоскливо вздохнув, сказал:

— Гарри, я не боюсь щекотки. Ты просто делаешь мне больно.

— Прости, — Гарри тут же утихомирился, уткнувшись ему в плечо носом, словно доверчивый котенок. — Мне холодно, — пожаловался он спустя какое-то время.

— Ну, что ж, пойдемте, мистер Поттер, пока наше отсутствие не сочли вопиюще неприличным.

— С чего бы это? — фыркнул Гарри, поднимаясь и протягивая Северусу руку.

— С того, что это скандально — находиться двум людям так долго вдвоем наедине.

— Да ну, ерунда! — беспечно воскликнул Гарри.

Они вышли в зал, где кружились пары в быстром вальсе. Старые кумушки обоих полов неодобрительно косились на них, судача о слегка растрепанном виде Поттера и невозмутимом взгляде Снейпа, за которым, конечно, скрывалась буря страстей — так, по крайней мере, сплетникам казалось.

Северус подвел Гарри к Джинни, галантно поцеловал ей руку и, чуть сжав локоть юноши, удалился.

— Гарри, где ты был? И почему у тебя порван воротник мантии? — шепотом спросила она.

— Я тебе позже расскажу. Можешь починить?

— Конечно, — под руку они подошли к огромному окну, где Джинни незаметно привела в порядок одежду Гарри.

* * *

Тем временем на ничего не подозревающий праздный городок надвигалась угроза. Гермиона Грейнджер поддалась на уговоры своих советников и решила нанести решительный удар по последнему оплоту Министерства. Если падет Хогсмид, то война закончится в тот же день. Можно разом прекратить все жертвы среди волшебников и поставить правительство на колени. Простые люди ее поддержат. Богатые поймут свою выгоду и присоединятся.

Девушка сидела в ставке своего лагеря и мучительно пыталась придумать, как сократить потери среди мирного населения. Любая смерть очень огорчала Гермиону, которая, будучи совершенно незлым человеком, оказалась втянута в самую мясорубку этой нелепой войны. Но другого выхода не было, и сейчас приходилось взвешивать на весах целесообразности многие смерти, если война еще затянется, — и жертвы одного, но жестокого боя.

В шатер вошел Фенрир Сивый. Это был высокий, огромный мужчина с густой гривой пепельно-седых волос. Они действительно походили на волчью шерсть, даже когда он оставался в человечьем обличьи. Гермиона так любила зарываться в них пальцами, пропускать жесткие пряди, смотреть, как они переливаются при тусклом свете свечей… Девушка встряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли прочь. Не сейчас, не время. Из пучка, в который были собраны ее волосы, выбилось несколько прядей. Они упали на лицо, скрывая легкий румянец.

— Пора, командир.

— Фенрир, мне страшно, — девушка взволнованно всматривалась в янтарные глаза любовника, пытаясь обрести решимость. — А что будет, если мы проиграем?

Мужчина подошел к ней, приподнял ее голову за подбородок и заглянул в глаза, желая поделиться своей уверенностью. Как получилось, что эта девочка смогла полностью обуздать кровожадное животное, жившее в нем? Ее пыл, ее уверенность в свое время зажгли его. И он пошел за ней, мечтая умереть за нее. Но вместо смерти обрел тихое, горько-нежное счастье.

— Мы не можем проиграть, ведь у нас есть ты, — легкий поцелуй в одну щеку. — И мы верим в тебя, — невесомое касание другой, — и, Гермиона, — долгий взгляд в глаза, — в любом случае все закончится. Наши братья уже не будут служить пушечным мясом для этих снобов. Все закончится. И это уже хорошо. Сегодня Министерство собирает магические артефакты у своих сторонников. Мы не должны допустить, чтобы они попали в армию, иначе бои затянутся еще на неопределенное время. Понимаешь?

— Да, — обреченно вздохнула Гермиона.

Он взял ее лицо в ладони, дивясь, какая же она маленькая и хрупкая. Щемящая грусть захватила его, он поцеловал ее, стараясь придать уверенности женщине, подарившей ему надежду. Гермиона ответила на поцелуй, но почти сразу отстранилась.

— Тогда пора. И да поможет нам Мерлин.

— Сегодня полнолуние.

— Мы это обсуждали. Твои волки не пойдут с нами. Немногие смогут пересилить себя и не порвать противника. Лишние жертвы среди мирных мне не нужны, — куда только делась неуверенная хрупкая девочка? Сейчас перед Фенриром стояла Валькирия, Дева-Воительница из старых скандинавских легенд. Он чувствовал себя ее верным берсерком, готовым голыми руками рвать противника.

— Я пойду с тобой.

— Нет, я хочу, чтобы ты остался здесь.

— Не спорь со мной!

— Я пока тут командир. И, как командир, я приказываю тебе остаться и помогать остальным держать антиаппарационный щит. Никто не должен проникнуть в Хогсмид. Никто не должен уйти оттуда.

Фенрир, яростно сверкая глазами, был вынужден подчиниться.

* * *

Гарри провожал домой уставшую Джинни, тихо ругая ее за то, что она пожертвовала всеми магическими безделушками.

— Джинни, вот скажи мне, какая может быть практическая польза от Кристалла Хорошего Самочувствия? Какому из наших вояк он понадобится при критических днях? Или — зачем им Ловец Снов? Так и скажи, что ты просто избавилась от лишнего барахла, выкинуть которое у тебя не поднималась рука. А что — и мусор разгребла, и пожертвование сделала. Все счастливы и довольны!

Девушка уже не могла смеяться, а только жалобно постанывала, повиснув на руке Гарри. Тот придерживал ее за талию, оберегая от нечаянного падения.

— Гарри, прошу тебя, хватит! А то я начну рожать, — хихикала Джинни.

— Что это?

— Ты о чем? — пыталась отдышаться Джинни.

— Посмотри на небо.

С запада на Хогсмид надвигалось нечто странное. Разряды, похожие на северное сияние, пронзали небо, приближаясь к ничего не подозревающему городку. Вдруг Джинни закричала и схватилась за живот. Гарри моментально подхватил ее на руки, крякнув от тяжести.

— Гарри, началось, — задыхаясь, проговорила Джинни, прежде, чем снова вскрикнуть от боли.

— Боже, только не сейчас! Джинни! Моргана раздери! Это же антиаппарационный щит! Как не вовремя!

— Извини, — прошептала девушка побелевшими губами.

Гарри быстро, как мог, побежал к дому. Хорошо, что оставалось немного — всего с пяток перекрестков. Он ворвался в дом тетушки Астры и громко позвал ее. Та, испуганно тараща сонные глаза, вышла на лестницу в ночной рубашке и чепце.

— Ну что вы стоите? Разве не видите: Джинни плохо! У нее роды начались!

— Ох, ты батюшки! Уже?

— Тетя, не стойте столбом, бегите к доктору!

— Да как же я пойду в таком виде?

— Так переоденьтесь, — зарычал Гарри. В этот момент Джинни снова застонала, и его внимание переключилось на сестру.

Он сбегал на кухню, нагрел заклинанием воды в котле, схватил стопку чистых полотенец и, расплескивая воду, вернулся к Джинни. Тетя Астра все также стояла на лестнице, не двинувшись ни на дюйм.

— Тетя! Или вы немедленно отправляетесь за врачом, или роды будете принимать сами! — злой окрик, казалось, вернул Астре способность соображать, и она направилась к себе в комнату.

Гарри подбежал к Джинни и начал снимать с нее тесную мантию. Обмакнул полотенце в воду и протер ее взмокший лоб и судорожно поднимающуюся грудную клетку.

— Джинни, ну что же ты так? Как же быть? Похоже, Грейнджер решила напасть на Хогсмид, черт побери, как не вовремя! — Гарри, казалось, разговаривал сам с собой, пытаясь упорядочить скачущие мысли. — Надо сообщить всем. А как? Весь город сейчас на этом чертовом балу.

— Гарри, ты можешь связаться с Олливандером? — Джинни, тяжело дыша, следила за лицом Гарри.

— Точно! Ты гений, Джинн! — он вскочил с колен и побежал в свою комнату. По пути столкнулся с тетей, которая, похоже, оделась со всеми приличиями: длинное платье с нижними юбками, телогрейка, мантия и нарядный чепчик. Скрипнув зубами, Гарри еще раз напомнил тете, что ее воспитанница скоро родит, и если она не поторопится, то принимать ребенка придется ей. Тетя чуть ускорила шаг, спускаясь по лестнице.

Вне себя от злости, Гарри схватил двустороннее зеркало, которое ему выдал Олли для экстренной связи.

— Мистер Олливандер! Это срочно! Мистер Олливандер?

Что-то зашуршало, и Гарри тревожно всмотрелся в темноту. Грубый, какой-то чужой голос проскрипел:

— Гарри? Что случилось?

— Мистер Олливандер! Не время спать! Я только что видел, как на Хогсмид надвигается антиаппарационный щит! Мистер Олливандер, вы должны срочно известить всех горожан! Они на этом чертовом балу развлекаются! Вы слышите меня?

— Слышу, — Олливандер прокашлялся.

— Я не могу сам пойти — у Джинни начались роды. Если увидите доктора, то отошлите его к нам, а то эта курица Астра все перепутает!

— Хорошо, — и связь прервалась.

В комнате над мастерской Олливандера было темно. Высокий человек, чей силуэт казался угольно-бумажным на фоне окна, бросил зеркало на пол. Стекло, жалобно дзынькнув, разбилось. Небрежным движением ноги черный человек пнул вялую кисть лежавшего на полу старика, чьи серебристые кудри четко выделялись среди мрака комнаты.

Флинт вышел из лавки Олливандера, мрачно и жестоко улыбаясь. Теперь этот цыпленок никуда не денется. Сейчас главное — дать войскам Грейнджер подойти поближе. Маркус уже предвкушал, какие дивиденды принесет ему его предательство. А бонус в виде тела Гарри Поттера будет как нельзя кстати.

Гарри выбежал на улицу и с отчаянием вгляделся во все более светлеющее небо. Как же все не вовремя! Роды у Джинни, нападение повстанцев, да еще и эта тетя Астра с ее куриными мозгами! Гарри ругнулся и вернулся к сводной сестре. Девушка выглядела плохо. Очень плохо. Она конечно храбрилась и старательно улыбалась Гарри, пряча за улыбкой боль, но было понятно, что она держится из последних сил. Вот прямо сейчас улыбка сменилась гримасой и Джинни застонала, комкая пальцами накидку на софе. Гарри кинулся к ней, вытирая потный лоб, стараясь успокоить девушку.

— Я умру, Гарри, я умру, я чувствую, — зарыдала Джинни, после того, как кончились схватки. Она билась в истерике, а Гарри стоял, опустив руки. У него не было совершенно никакого опыта общения с рыдающими барышнями. Он выскочил на кухню, якобы за полотенцами и водой и обессилено прижался лбом к шкафу. Что делать дальше он не имел ни малейшего понятия. Его взгляд блуждал по кухне, натыкаясь на висевшие сковородки над разделочным столом, на скопище шкафчиков и этажерок, камин… Стоп! Камин! Перекрыть каминную сеть невозможно простым антиаппарационным заклятием! Их можно отключить только из Министерства! Решение созрело моментально. Гарри вернулся в гостиную, где продолжала рыдать Джинни и подбежал к девушке.

— Джинни! Успокойся! Надо, чтобы ты смогла дойти до камина! Джинни, Моргана тебя раздери! — Гарри сорвался на крик и влепил сестре легкую пощечину. Плач сразу прекратился. — Вот так-то лучше! Послушай, Джинн, наш камин не отключен Министерством потому, что Драко служит в Армии и должен иметь доступ к сети из дома. Поэтому наш камин и пара других в Хогсмиде были оставлены подключенными на всякий случай. Мне нужно, чтобы ты собралась с силами и отправилась в Поттер-Мэнор немедленно, пока ты еще можешь двигаться. Ты понимаешь меня? — Гарри встряхнул девушку так, что ее голова закачалась как у китайского болванчика.

— Я понимаю, — Джинни попыталась сесть, но едва оторвавшись от подушек снова упала обратно, схватившись за живот.

Гарри подхватил ее за талию, стаскивая с дивана. Потом, одумавшись, положил обратно и побежал разжигать огонь в камине. Руки дрожали и не слушались, он едва попадал спичками по коробку. Как же жалко, что его палочка осталась на работе! Наконец огонь заполыхал и Гарри кинул в него горсточку летучего пороха. Пламя немедленно окрасилось зеленым и перестало обжигать.

Он вернулся к Джинни и снова подхватил ее на руки. Девушка сдавленно застонала и до крови закусила губу. Гарри поднес Джинни к камину и поставил в огонь. Сунул ей горшочек с порохом. Девушка дрожащей рукой схватила горсть порошка. Другой она придерживала живот и старалась всеми силами не упасть.

— А как же ты?

— Я сначала сбегаю, предупрежу наших праздных идиотов. А то они до утра не заметят того, что на город напали повстанцы.

— Нет! Я никуда не пойду без тебя! — уперлась Джинни, уже пытаясь высыпать порох обратно. Гарри шокировано смотрел на нее. Ей рожать через пять минут, а она еще и условия ставит! Какое-то негодование на нее и весь женский род охватило его. Он ударил девушку по ладони, порошок высыпался в камин, пламя довольно заурчало, поднявшись Джинни до пояса. Гарри громко и четко выкрикнул чуть ли не в лицо сестре:

— Поттер-Мэнор! — Джинни не успела даже пикнуть, как ее закружил огненный хоровод и она исчезла из комнаты. — Вот так-то лучше! — довольно протянул Гарри. — А то капризничает она мне тут!

Он удовлетворенно кивнул сам себе. Стоило только отправить Джинни к маме, как стало так легко и просто! Впервые в жизни Гарри понял справедливость поговорки про упавшую с плеч гору. Действительно так и есть! За себя он почему-то переживал гораздо меньше. А от беспокойства за Джинни едва с ума не сходил. Какие же все-таки истеричные существа — женщины! Почувствовав себя настоящим и сильным мужчиной, Гарри расправил плечи и решил вызвать Поттер-Мэнор по каминной связи. Нужно же убедиться, что Джинни нормально добралась! Ему ответила взволнованная мама.

— Гарри, солнышко! Что у вас там случилось? — обеспокоенно спросила миссис Уизли, присаживаясь на корточки у камина. — Джинни все порывалась вернуться обратно, хорошо, что Мамми успела перехватить вазочку с порохом и аппарировать с ней в ее комнату.

— Мамочка, не волнуйся. Все под контролем. Просто тут недалеко вроде бы повстанцев видели. Я скоро буду дома, только предупрежу наших, а то они со своими танцами всех шпионов проспят, — презрительно скривился Гарри, давая матери понять, что именно он думает о местных жителях. Потом успокаивающе улыбнулся и сказал: — Я только туда и сразу обратно. Буду минут через двадцать. Все, я убежал. А ты иди к Джинни, а то она всякие глупости напридумывала, что умирает, — беспечно фыркнул он, делая все, чтобы мама не заметила его тревоги.

Прервав связь, Гарри еще некоторое время сидел на полу, пытаясь прийти в себя. В кои-то веки ему было трудно лгать матери. Раньше он делал это легко и непринужденно, а теперь… Взяв себя в руки, Поттер выбежал из дома и чуть не сшиб тетю Астру с крылечка.

— Тетя! Где вас черти носили?

— Гарри! Что за тон?

— Это я еще добр, поверьте! Немедленно собирайте самое ценное и отправляйтесь в Поттер-Мэнор! Если вернусь, а вы будете еще копошится, я пинками вас погоню через всю каминную сеть! Тут война на носу, а она прохлаждается! — рычал Гарри, жалея, что не может осуществить сказанное прямо сейчас. — Вы предупредили старейшину?

— Я никого не нашла… Ни доктора, ни кого-то еще из граждан. Хогсмид словно вымер! Ни одной души на улице!

— А где же вас тогда носило?

— Я зашла к Агате на чашечку чая, а у нее еще оказалась Мэри-Энн. Вот мы и заболтались, — без капли сожаления сказала тетушка Астра, спокойно глядя на Гарри.

Поттер едва не зарычал, понимая, что быть Астрой Пруэтт — это даже не диагноз, это приговор. Он резко повернулся, понимая, что еще пара таких же фраз от тетушки и он убьет ее без всякой Авады, своими собственными руками. При этом он прекрасно понимал, что, когда вернется, тетя скорее всего так ничего и не соберет, не то что отправится камином в Мэнор.

Гарри бежал по безлюдным улицам так быстро, как только мог. Свернув в проулок, чтобы срезать путь, он наткнулся на какого-то человека, едва не сбив того с ног.

— Простите, сэр, я нечаянно, — проговорил Гарри скороговоркой, даже толком не разглядев незнакомца. Стоило ему только отбежать на пару шагов, как в спину ударил Ступефай и Гарри кулем свалился в пыль.

* * *

Гермиона смотрела на то, как купол полностью накрыл Хогсмид. Ничего не подозревающий городок мирно спал или готовился ко сну. Луна светила невозможно ярко, освещая стройные колоны ее воинов, ее соратников, ее друзей. Девушка понимала, что рискует слишком многим, поставив на кон все, она может оказаться или в Азкабане, или в министерском кресле. Не то, чтобы она мечтала о карьере политика, но прежде, чем уйти на покой и растить детей с любимым человеком, нужно проследить, что к власти не придут такие же ханжи, как и нынешние. Нельзя допустить, чтобы власть попала к людям неумным и жестоким, иначе начнется притеснение народа почище нынешнего.

Люди, оборотни, эльфы, гоблины и остальные жители магического мира заслужили того, чтобы наконец жить спокойно и достойно. «Свобода, Равенство и Братство!» — этот лозунг французских революционеров актуален до сих пор! Люди стояли и смотрели на нее обожающими глазами. Они готовы к битве и осознают, что если в городе будут солдаты Министерства, то бой станет кровавым и жестоким.

— Друзья! Братья! — разнесся над полем чистый и звонкий голос Гермионы, усиленный Сонорусом. — Сегодняшняя ночь станет последней в череде битв и сражений! Именно сейчас решается, будут ли живы наши идеалы! Сегодня закончится война! И вы сможете спокойно вернуться к своим семьям и обнять своих детей, не опасаясь за их будущее! Я прошу вас вернуться живыми и с победой! Но молю, помните о милосердии! Я жду от вас смелости, решительности и благородства к поверженному врагу! Помните, что в городе всего два отряда солдат и много раненых и мирных жителей. Я прошу вас только о двух вещах: вернитесь живыми и поступайте с врагом так, как вы бы хотели, чтобы поступили с вами! Помните, что злоба и ненависть, глупость и непонимание привели к тому, что наше общество оказалось втянутым в гражданскую войну. Не уподобляйтесь нашим министрам! С богом, друзья! Сегодня я пойду с вами! Вперед, мои воины, мои друзья, моя семья!

Гул приветственных голосов потряс ночной воздух. Мужчины вскидывали вверх руки с зажатыми в кулаках палочками и скандировали ее имя. Гермиона смотрела на них и ее тело пронизывали токи восторга и предвкушения битвы. Сердце билось так сильно, что даже голова кружилась от притока адреналина в кровь.

К ней подошли командиры отрядов и они еще раз обсудили варианты развития событий. Главной задачей оставалось по-прежнему максимальная осторожность с мирными жителями и ранеными солдатами. А так же захват всех магических артефактов, которые сейчас находятся в Доме Торжеств. Ее шпионы отлично сработали, составив подробный план города, обозначив все важные стратегические места: госпиталь, штаб командования, Дом Торжеств, где проходит благотворительный бал в поддержку Министерства, склады с провиантом. К этому времени должен был быть обезврежен Олливандер — главный поставщик волшебных палочек в Британии.

Когда командиры разошлись к своим людям, Гермиона почувствовала на себе пристальный взгляд Фенрира. Она безошибочно угадала темный угол между палатками, откуда на нее смотрел любимый. Поняв, что его обнаружили, оборотень вышел на свет.

— Ты не пойдешь сегодня в наступление…

— По-моему мы все обсудили, — прервала его Гермиона, зябко поежившись. Теперь, когда азарт чуть поутих, стало прохладнее.

— Ты не пойдешь в наступление без меня. Или я иду с тобой, или ты остаешься в лагере.

— А то, что? — несколько резковато переспросила девушка. Когда в твоем подчинении находятся сотни мужчин, как-то сразу учишься ставить их на место, вот только Фенрир был непоколебим.

Он подошел к ней и обнял. Сразу стало тепло и спокойно. Флюиды Зверя, исходившие от него, успокаивали ее. Завтра, когда полнолуние войдет в полную фазу, даже он, Альфа, не сможет противиться Зову и на несколько часов перекинется в волка. Слава Мерлину у них есть Аконитовое Зелье и запирать волков больше не требовалось. Хотя они сами убегали подальше, чтобы не подвергать соратников лишней опасности.

— Девочка моя, как ты не понимаешь? От беспокойства за тебя, я здесь все раскурочу. А так я смогу быть рядом и защитить тебя от опасности. Женщинам не место на войне, но уж если ты наш командир, то мы должны и имеем полное право тебя защищать. Прошу тебя, позволь мне. Ты же знаешь, я все равно последую за тобой. Так почему бы тебе не позволить мне быть рядом? Обещаю, что никто не пострадает… ну, излишне не пострадает, — Фенрир, словно маленький ребенок, скрестил пальцы, огораживая эту свою маленькую ложь. Для себя он решил, что разорвет всякого, кто попробует хоть палочкой шевельнуть в сторону его любимой.

— Ну, хорошо, — обреченно вздохнула Гермиона. — Но только ты один. Все остальные останутся в лагере!

Фенрир подхватил ее на руки и закружил. Девушка не смогла сдержаться и рассмеялась. А он смотрел, как ее распущенные волосы треплет ветер и чувствовал себя… непередаваемо! Сердце щемило от нежности. Он был готов бросить весь мир к ее ногам. Как и все волки, Фенрир любил раз и навсегда. Она сможет без него выжить. Он без нее — нет. Снова прижал ее к себе, чувствуя каждый изгиб любимого тела, каждую косточку. Обостренное обоняние рассказало ему, как она волнуется и нервничает. Но он будет рядом и защитит ее во чтобы то ни стало!

— Вот закончится эта дурацкая война, посажу тебя под замок и буду только кормить и …, — закашлялся было Фенрир, но выкрутился: — любить! А то смотреть уже не на что! Похудела так, что одни кости торчат! Запомни, любимая, волки — не собаки: на кости не бросаются!

Гермиона снова рассмеялась, притянула своего невозможного мужчину и поцеловала легким, торопливым поцелуем.

Спустя каких-то сорок минут ее отряды проникли на улицы мирно спящего городка. Ее люди, повинуясь приказам, отданными полушепотом, бесшумно растекались по Хогсмиду, занимая наиболее важные объекты. Гермиона знала, что многие из горожан все еще веселятся на балу и направилась к Дому Торжеств с четвертью своей армии. Она хотела лично проконтролировать, что никто не пострадает сверх меры.

Когда они под Отвлекающим Заклятием проходили мимо какого-то глухого и темного переулка, Фенрир вдруг зарычал и свернул в него. Гермиона побежала следом. Когда она догнала оборотня, тот стоял, перекинувшись в волка, и яростно бил себя хвостом по бокам. У стены, прижавшись к ней и пытаясь слиться с кирпичами стоял высокий мужчина. Его лицо было настолько бледным, что это было заметно даже в темноте. Гермиона сначала не разглядела что за куча тряпья лежит у ног Фенрира, но донесшийся стон расставил все по местам.

Гермиона, вскрикнув, бросилась к молодому человеку и отступила в страхе: все лицо юноши было разбито в кровь, одежда растерзана, а тело изрезано длинным и тонким ножом, валяющимся неподалеку. Спущенные брюки жертвы и расстегнутая ширинка насильника не оставляли повода усомниться в том, что именно тут происходило.

— Фенрир, взять... — произнесла Гермиона. Волк взвился в воздух. Короткий вскрик. Хруст сломанной шеи и звук тяжело упавшего тела. — … Его под стражу, я хотела сказать.

— Прости, дорогая, — сказал перекинувшийся обратно в человека Фенрир, явно ни капли не сожалея о смерти насильника. — Я не дослушал.

— Вот поэтому я и не хотела брать тебя с собой! — она начала сердиться, но тут ее отвлек новый стон парня. — О, Мерлин, бедный мальчик! Вы можете говорить? Вам нужно в госпиталь как можно скорее, — произнесла Гермиона, но тут же осеклась: в госпитале сейчас хозяйничали ее люди.

— Мисс Грейнджер, — в переулок прибежал один из ее солдатов. — Мы вас потеряли! А вы тут! А что вы тут?

— Как разговариваешь, щенок! — отвесил не в меру любопытному юнцу подзатыльник Фенрир.

— Прекрати! — одернула его Гермиона. — Что случилось?

— Простите, командир! — вытянулся в струнку юноша. — Меня отправили доложить вам, что Дворец Торжеств уже захвачен. Все местные связаны и дрожат от страха. Никто не пострадал. Жертв среди наших нет. Артефакты захвачены. Все в порядке, в общем. Представляете, — не смог удержаться от фамильярности мальчишка, — там оказались все боеспособные солдаты Министерства, но они были настолько пьяны, что даже не поняли, кто мы такие! — захихикал он. — Их сержанта вырубили Ступефаем и связали. Так что никакого сопротивления, все чисто!

Гермиона слушала донесение слегка округлив глаза. Даже в самых смелых мечтах, она не представляла себе, что все закончится настолько быстро!

— Вам требуется моя помощь, командир? — юнец демонстративно посмотрел на парня, чью голову она держала сейчас на коленях. Гермиона тоже перевела взгляд на окровавленного юношу. Машинально отвела прядь с его лба и вскрикнула, мгновенно узнав легендарного Мальчика-Который-Выжил.

— Фенрир! Это Гарри Поттер! Ты только что спас Гарри Поттера, — повторяла в шоке девушка. — Подумать страшно, что могло бы произойти, не услышь ты его!

— Ну вот, а ты не хотела меня брать с собой, — самодовольно проговорил оборотень, поднимая юношу на руки. — Где ваш дом, молодой человек? — Фенрир склонился над Поттером, чтобы расслышать его тихий голос. — Пойдемте искать улицу Бывшей Цветочницы, дом 4, — обратился он ко всем остальным.

«Мерлин, сколько всего произошло с тех пор, как я делал последнюю запись! Перечитал свой дневник и ужаснулся тому, каким наивным я был! Меня волновал только я сам и Драко. Конечно он и сейчас волнует меня, но уже не так, как раньше — до ёканья в сердце, до дрожи в коленках. Теперь он для меня — недостижимый идеал. Я просто смотрю на него издалека и радуюсь каждому его знаку внимания. Но больше ни одна клуша-сплетница не может обвинить меня в том, что я хочу увести мужа у сводной сестры. Нет, не смогу. И не хочу.

Тот момент, когда я впервые взял на руки Скорпи, перевернул что-то во мне. Он такой крошечный, такой хрупкий. И у него глаза Драко. И его волосы. И ротик. Хотя нет, ротик у него какой-то свой собственный: ни у Джинни, ни у Драко нет такого. Пухленький такой бантик розового цвета. Ему теперь три годика и он уже вовсю лопочет и бегает по Малфой-Мэнор. И веревки вьет из Люциуса и Нарциссы. Похоже характер у него мой. Я порой замечаю за ним мои ужимки: сдвинутые бровки, закушенные в гневе губки и довольную улыбочку, когда все перед ним прыгают на задних лапках. Вот только со мной у него такие фокусы не проходят. Наверное поэтому он так любит меня.

Когда он обнимает меня своими ручонками и начинает на ушко рассказывать обо всех своих проказах, когда жалуется на домовых эльфов или на папочку с мамочкой, все во мне обмирает от счастья. Я теперь частый гость в доме Малфоев. Еще бы! Только мне удается укротить этот энергичный ураган проказ и капризов. Ну и, конечно, я его крестный. Едва только я появился в Поттер-Мэнор, как Джинни, едва отошедшая от тяжелых родов, уговорила меня взять на себя эту ответственность.

Сначала я был так напуган этим, что отбрыкивался и отнекивался, как только мог. Но, когда принесли этот кулек, спеленутый голубыми пеленками и вручили мне подержать, я замер. Неловко взяв ребенка, я почувствовал себя пнем, боясь пошевелиться лишний раз. Джинни смеялась до слез, глядя на меня, а я смотрел на малыша и чувствовал, как что-то просыпается во мне. Какая-то магия винтом поднималась внутри. Скорпи почувствовал это и открыл свои чудесные, тогда еще голубые, глазенки. Я дотронулся до его пухлой щечки пальцем, удивляясь какая она нежная — куда там шелку и бархату! А мальчик вдруг схватил меня за палец и волнение прошло. А когда он улыбнулся мне беззубым ротиком, я понял, что пропал.

— Джинни, он смотрит на меня.

— Не говори глупостей, Гарри! Младенцы все видят размытыми цветными пятнами, да еще и вверх ногами. Так что он не может видеть конкретно тебя. Ты для него — новое пятно.

— Ну, значит, я какое-то особенное пятно, раз он не сводит с меня глаз. Хорошо, лиса, я согласен стать крестным твоего сына. Ты снова добилась своего, хитрюга!

— Вот и замечательно! А теперь пора кормить этого маленького мантикрабика. Передай его мне и приходи минут через пятнадцать.

Я покорно пошел к кровати, не сводя глаз со Скорпи. А он смотрел на меня, изучая и продолжая держаться за мой палец. Я только хотел отдать его мамочке, как Скорпи устроил истерику. Он орал как резаный, пока мне не пришлось остаться рядом. Малыш собственнически держал меня за палец, пока Джинни кормила его грудью, а я сидел отвернувшись и отчаянно краснел. Так Скорпи в первый раз показал характер и добился своего. С возрастом его капризы только росли, а все кругом не могли ему ни в чем отказать. Если бы я не был твердо уверен, что это сын Драко, я бы решил, что Джинни изменила ему с вейлой или эльфом. Этот малый вьет из ближних веревки. Я боюсь представить, что из него вырастет дальше.

* * *

Меня тут снова отвлекли. Пришел поверенный Олливандера и мы долго мечтали о перспективах развития и расширения бизнеса. Мои палочки пользуются бешеным успехом. К нам со всей Европы тянутся маги, записываются в длиннющую очередь, чтобы заполучить мою работу. Есть даже такие, которые заказывают палочки своим едва родившимся детям. Платят очень хорошо, но одного магазинчика Олли давным-давно мало. Пора открывать филиалы, нанимать подмастерьев. Уж я смогу научить любого идиота совмещать хотя бы две стихии в одной палочке. Это не сложно, нужно просто чувствовать материалы.

Самое странное, что легче всего справляются с этим именно идиоты — маги, потерявшие рассудок, но сохранившие мышление или, там, олигофрены в легкой степени. Они очень усидчивые и относятся к работе так, как смогли бы немногие здоровые. Тут же прямая выгода: их родственники рады-радешеньки, что пристроили на работу лишний рот и довольны даже маленькому жалованию. А новое Министерство еще и налоги снижает за помощь инвалидам.

Но Олли уперся и все тут! Он говорит, что это не по-человечески — использовать труд умалишенных. Ха! А лучше пусть они гниют по дурдомам или у родственников, считающих их обузой? Все-таки Олливандер сдает. Не тот старик уже, не тот… Уильямсон тоже считает, что наш мастер волшебных палочек сдвинулся. Хоть это и грешно так думать, но я частенько не могу отделаться от мысли, что Олли не терпит конкуренции себе подобных, вот и не принимает идиотов на работу.

Самое обидное, что всеми делами фактически заправляю я, но до сих пор числюсь в простых подмастерьях. Сам не знаю, почему я не начну свое дело, благо средств хватает. Хотя нет, знаю. Надо было читать то, что подписывал, но тогда меня интересовали только опыты и я был благодарен Олли за возможность пользоваться его лабораторией и материалами и избежать отработок в военном госпитале. А теперь все мои идеи считаются собственностью Олливандера и меня затаскают по судам, если я начну применять свои же наработки на новом месте. Старик давно мне на это намекает, пытается удержать под своей вывеской. Старый козел! Как же он меня достал своими капризами!

А все потому, что этот идиот Флинт избил его до полусмерти и покалечил. Я понимаю, много ли старику надо, чтобы отбросить метлу, но зачем становиться таким занудой? Выжил — и радуйся! Но нет! Он во всех бедах винит меня. Видимо Флинт что-то успел наболтать про меня и теперь этот старый пердун крепко держит меня за яйца. Все, не хочу думать об этом!

* * *

Ненавижу свои сны! Боже! Как же это страшно: заново пережить ту ночь! Я снова проснулся с криком посреди ночи и долго смотрел в темноту, боясь увидеть силуэт Маркуса Флинта. Сердце едва не выпрыгивало из груди! Мне так плохо, что меня мутит и кружится голова. Мама, поначалу, пыталась вытащить меня к колдопсихологу, но я, представив себе то, как он будет раз за разом копаться в Мыслесливе и вместе со мной разбирать по полочкам ту ночь, стал просто накладывать заглушающие чары. Да так ловко, что даже Мамми не могла почувствовать моих кошмаров. Только по утрам, наблюдая, как трясутся мои руки и разглядывая синяки под глазами, она качает головой и мы долго сидим в кровати, разговариваем. Ее сухонькие горячие лапки лучше любого психолога. Я запретил рассказывать о моих повторяющихся кошмарах маме и она выгораживает меня перед домашними, рассказывая, что у меня очередной приступ мигрени и светобоязни. Что бы я без нее делал?

Ну вот, чуть отвлекся на мысли о Мамми, как уже не так сильно трясутся руки и дыхание больше не перехватывает. Я, наверное, когда-нибудь сойду с ума. Какое счастье, что Фенрир убил этого кошмарного Флинта! Иначе я бы вздрагивал от каждого шороха. Ведь он был бы на свободе, как активно помогающий новому Министерству. И никому не было бы дела до моих страхов.

Я иногда думаю, чтобы было со мной, не найди меня Фенрир и Гермиона? Если бы меня не прикончил Флинт, я бы сам себя прикончил. Это очень тяжело — жить с таким клеймом и позором. Как хорошо, что мои спасители совсем неболтливы. Хотя мне до сих пор стыдно смотреть Гермионе в глаза, когда мы встречаемся. Она оказалась хорошей, совсем девчонка еще, моя ровесница, но как она смогла организовать новое правительство! У нее в Министерстве все по одной половице ходят. Никому не удается протолкнуть какие-нибудь невыгодные Магическому Сообществу проекты или законы. Кончилось то время, когда политики наживались на своих постах или проводили грабительские налоги. Да-а-а… Гермиона изумительная!

Даже беременная она продолжала держать все веревочки в своих руках. А после того, как родила Фредди, отсутствовала всего неделю. Теперь с ребенком сидит Фенрир. Он говорит, что в волчьей стае лучшие воспитатели именно отцы. В своем волчонке он души не чает. А Фредди такой смешной становится, когда перекидывается! Ему по человеческим меркам два годика, а по волчьим — два месяца. Это такая умора, когда малыш ползает по полу, а потом вдруг — раз! — и серый волчонок сидит на заднице и непонимающе хлопает глазками. Перекидываться он научился едва ли не с колыбели, а понимание того, что с ним происходит, пришло совсем недавно и теперь он носится от своих нянек в обличьи щенка по всему дому. Удивительный малыш! Жаль, что я могу быть крестным только у одного ребенка, иначе бы «усыновил» еще и Фредди! Но у него теперь замечательный крестный — Северус.

Кстати, я уже года два не видел его. По-моему последний раз был на крестинах Фредди. Он куда-то уехал и иногда от него приходят весточки в виде газетных статей с громкими заголовками. Сейчас Северус что-то изучает в Алтайских горах, а год до этого жил на Тибете. Странный он все-таки. Но, если честно, мне его очень не хватает. Если бы он был рядом, то я бы легче пережил историю с Флинтом. Зато он делает одно открытие за другим. Например, открыл, как сделать так, чтобы оборотни больше не зависели от лунного цикла. И это не снадобье, которое приговаривает вервольфа к постоянному употреблению Аконитового Зелья, хотя и оно оказалось его изобретением.

Точно не знаю, в чем дело, но оборотням делают почти маггловскую операцию, только вот магически удаляют какую-то железу, спрятанную глубоко в мозгу. Вроде как он установил, что именно эта железа делает волка агрессивным в ночь полнолуния. Она, эта железа, есть у всех людей и магов, но начинает выбрасывать много гормонов тогда, когда человек заражается ликантропией. Она всегда работает на износ, выбрасывая в организм огромные дозы секрета. Именно поэтому оборотни так быстро стареют и живут гораздо меньше обычных людей. А еще она делает их агрессивными постоянно, даже тогда, когда луна в обычной фазе. Тот, у кого уровень гормона выше, становится безумным. Именно поэтому оборотней всегда считали особо опасными существами, а они просто больные неизлечимой болезнью люди с высоким уровнем гормонов агрессии.

Так вот, Северусу удалось разобраться с этой проблемой и даже найти метод для ее устранения. Теперь в магические клиники стоят очереди оборотней, желающих сделать себе эту операцию и стать обычными. Ну, не совсем обычными — они все также перекидываются в полнолуние, но теперь спокойно дожидаются окончания ночи дома, у камина или гуляя с детьми по лесу. Единственная проблема в том, что детям оборотней нельзя до года делать операцию и их гормоны глушат Аконитовым зельем, чтобы не покусали мать или братьев. Зато потом, сразу после полнолуния, когда железа «отдыхает», им делают эту несложную процедуру.

Теперь оборотни — обычные граждане магического мира. Так же как и гарпии или великаны, но те все равно стараются держаться от городов подальше. Но даже до самого тупого великана дошло, что если ему понадобится помощь, он получит ее. Все магические существа, признанные разумными или условно-разумными равны в своих правах так же, как и любой маг или ведьма.

Конечно, это было бы слишком утопично для общества, веками жившего в противостоянии магическим существам, но не все так просто. Те, кто остался верен своим идеалам, просто попрятались и потихоньку объединились в подпольную партию противостояния. Правда дальше собраний и пылких лозунгов у них дело не идет, но за их деятельностью пристально наблюдают. Самое странное, что их лидером стал гриффиндорец Невилл Лонгботтом, который поначалу был за Грейнджер и ее идеалы. Но, когда он выяснил, что она тоже, как и старое правительство, не собирается преследовать бывших Пожирателей, ушел из рядов ее последователей. Кто-то мне рассказывал, что Белла Лейстрендж, находясь под Империо Темного Лорда замучила до смерти его родителей и Невилл долгое время воспитывался бабушкой. Я, конечно, сочувствую парню, но вряд ли смогу его понять. Моя мать выжила после нападения Волдеморта на наш дом. Отца, которого я и не помню, мне заменил Артур Уизли. Рядом со мной всегда были братья и друзья. Боюсь даже предположить, чтобы было со мной, окажись я на его месте.

* * *

Ура!!! Завтра я еду к Сириусу, а обратно мы возвращаемся вдвоем! Его дипломатическая миссия в Америке закончена и он будет работать в Министерстве консультантом по особо важным делам, ну или что-то в этом духе! Надо найти его куртку, настроить мотоцикл на множественную аппарацию и предстать перед ним в образе байкера, как тогда на балу в Малфой-Мэнор! Мерлин! Как же это было давно!»

В зале, предназначенном для встречи аппарирующих из других стран, было шумно и многолюдно. Волшебники каждого прибывающего встречали приветственными возгласами и только потом разбирались: свой или чужой человек материализовался на платформе. Среди встречающих стояла и сама Министр Грейнджер со своим мужем и сыном. Рядом с ними, тихо переговариваясь, находилась еще одна пара: красивый и статный блондин с грустными глазами и яркая эффектная женщина с рыжими волосами. Трехлетний малыш держал ее за руку и восторженно оглядывался вокруг, приплясывая от нетерпения. Если бы не мать, он уже давно залез куда ему не следовало и натворил дел, которых не надо. Мальчик был первым, кто увидел возникший из ниоткуда сверкающий огромный мотоцикл с блестящими рогами руля.

— Мама! Мама! Дядя Гарри!!! Дядя Гарри! Мы тут! — Закричал малыш, порываясь бежать к названному дяде Гарри.

Молодой темноволосый человек помахал им и улыбнулся. Слез с мотоцикла, оставив седовласого мужчину восхищенно цыкать языком и оглаживать руль механического монстра. Подхватив багаж, появившийся одновременно с ними, молодой человек покинул зону прибытия.

Малыш бросился ему навстречу и повис на шее, восторженно вереща что-то о том, как долго они его ждали-ждали и вот, наконец, дождались! Гарри, смеясь, похлопывал Скорпи по спинке и приветственно кивал подошедшим Гермионе, Фенриру, Драко и Джинни. Фредди смущенно стоял в сторонке, не сводя восхищенного взгляда с мотоцикла и Сириуса. Когда маленький ураган по имени Скорпиус был удовлетворен вниманием крестного, Гарри смог нормально поздороваться со своими друзьями.

— Гермиона, все хорошеешь! Когда только время находишь? Коллеги Сириуса в шоке от того, что ты смогла сделать в Британии. Ну, об этом он тебе еще и сам расскажет, как только оформит таможенную декларацию, — Гарри чмокнул подругу в щеку и протянул руку Фенриру, стараясь одновременно не уронить Скорпи, повисшего на нем и радостно дышащего где-то в шею. Маленькие ручки крестника крепко держали его, словно тот боялся, что такой любимый крестный вдруг снова исчезнет надолго. Два месяца без Гарри показались Скорпи адом, также, как и его родителям — в разлуке малыш был неуправляем.

Фенрир что-то одобрительно пробурчал, уступая место Драко и Джинни, которая так и не смогла оторвать сына от Гарри.

— Ты не представляешь, как плохо себя вел Скорпи, — смеясь сказала Джинни. — Я думаю, в наказание он останется без подарков к Рождеству.

Скорпи на эти слова обеспокоенно заерзал на руках Гарри, недовольно глянув на мать.

— Я думаю мы с этим справимся, правда, малыш? — Доверительно спросил Гарри. — До Рождества еще целых три недели и Скорпи успеет исправиться и Санта обязательно подарит ему подарки. — Поттер рассмеялся глядя, как повеселел его крестник.

— Нам правда тебя очень не хватало, — тихо сказал Драко, пожимая руку Гарри. От этих слов у того все оборвалось. Гарри только сейчас понял, насколько же он соскучился по нему. Хотелось крепко обнять Драко и долго не отпускать. Но Гарри только сдержанно улыбнулся и зарылся носом в кудряшки Скорпи, пряча ото всех свои эмоции. Мальчик в ответ погладил его по голове.

— А вот и Сириус! — Гарри был рад возможности отвлечь внимание друзей от себя.

Вокруг высокого и импозантного Блека закрутились все разговоры. Сириус, с повадками истинного дипломата, успевал отвечать и на приветствия, и давать уклончивые ответы Гермионе, собирается ли он служить и дальше в Министерстве. Пожимая ладошки детей, взгляд Сириуса смягчился и он спросил у Фредди, завороженно смотревшего на него:

— Тебе понравился мой мотоцикл?

— Да, сэр, — Гарри удивленно взглянул на всегда непоседливого и неугомонного Фредди. Гермиона вернула ему недоумевающий взгляд. Ей тоже было странно видеть своего егозу таким спокойным и нерешительным. Фредди мало чем уступал Скорпи, но сейчас вел себя так, словно был пай-мальчиком.

— Хочешь, я тебя прокачу?

— Да, сэр! С удовольствием, сэр! — воскликнул Фредди, снова становясь похожим на себя прежнего.

— А ты, Скорпи?

Малфою-младшему очень хотелось покататься на огромном и сверкающем мотоцикле, но с Гарри было интереснее и он ответил:

— Меня крестный потом покатает. Одного, — и с самодовольным видом прижался к Гарри.

Сириус засмеялся и подхватил на руки сына Гермионы. Фредди тихонько, думая, что никто не видит, прикоснулся к густым и волнистым локонам Сириуса. Крохотный пальчик прошелся по серебристой седой прядке и мальчик доверчиво спросил что-то у Блека. Тот оглянулся на Гарри и так же доверительно ответил:

— Это потому что меня в жизни как-то раз очень сильно напугали. Настоящие мужчины, когда боятся, не кричат или плачут, а седеют. Вот и я поседел.

— А я тоже стану таким, как ты или папа?

— Вряд ли. Ведь ты очень храбрый мальчик, — засмеялся Сириус, бережно придерживая ребенка за спинку. Фредди подумал и кивнул, соглашаясь с ним, а потом и вовсе обвил ручонками шею Сириуса и прильнул к нему.

— Ну и что с ним делать? — спросила Гермиона, когда сын и его новый друг оказались далеко и не могли их услышать. — То он дичится всех и каждого, то вот так пристает. Неудобно даже перед мистером Блеком.

— Гермиона, перестань. Сириус очень любит детей, только никак не решится завести своих. Может понянчиться со Скорпи и Фредди, так и станет образцовым папашей.

— Ох, как бы не получилось наоборот, — простонала Гермиона, глядя, как ее сын решительно уселся на мотоцикл впереди Сириуса и деловито начал нажимать все кнопки и дергать все рычажки. — Он ничего там не сломает?

— Нет, пока мотоцикл не заведен, на нем можно плясать, не боясь, что он аппарирует тебя куда-нибудь в Южную Америку.

— Да, кстати, как ты съездил?

— Отлично! Сириус устроил мне встречу с одним из своих знакомых адвокатов и тот мне посоветовал, как отсудить у Олливандера свою долю.

— О, Гарри… мне так жаль…

— Что случилось?

— Олливандер позавчера скончался.

— Что? А почему мне не сообщили?

— Вот сообщаем. Только все равно поздно. Перед смертью, он почти за бесценок продал свое дело Белле Лейстрэндж. Гарри мне так жаль…

* * *

Изящная, хрупкая вазочка, которая никогда не нравилась Гарри, полетела в стену, разбившись на сотни крохотных осколков. Следом за ней последовала тяжелая хрустальная пепельница, которая раскололась на три жалко сверкающих куска. Все равно Гарри не курил, так зачем ему в комнате это убожество? Эх, был бы жив Олливандер, он придушил бы этого дауна своими руками! Продать дело, в которое Гарри вложил все свое умение и душу! Белла, наверное, даже не в курсе того, что происходит. Ей сделали выгодное предложение и она его не упустила.

Но каков же этот чертов Уильямсон! Вот пройдоха! Гермиона рассказала, что именно он подготовил эту сделку, получив солидные комиссионные. А какой овцой притворялся! Как обхаживал Гарри, обсуждая несбыточные перспективы! А только представился случай, так сразу воткнул нож в спину. Предатель!

Действовать нужно немедленно, пока еще есть такая возможность. Белле нужно объяснить, что он, Гарри, сделал для развития бизнеса. Может она будет более разумной и поймет выгоду расширения производства? Мысли об этом позволили Поттеру собраться и настроиться на деловой лад. Оставалось только найти Беллу и поговорить с ней, а уж он-то сумеет объяснить ей все тонкости.

В гостиную Гарри спустился уверенным в своих силах и даре убеждения. Домашние робко посматривали на него, но, видя, что он спокоен, заулыбались.

За ужином все были веселы и постоянно поднимали тосты за Гарри и Сириуса, наконец-то вернувшегося на Родину. В конце концов Лили попросила Артура проводить ее до спальни, потому что «пора бы дать молодежи хорошенько повеселиться». Странно заважничавший Перси попросил ее задержаться на минутку.

— Дорогая Лили, папа, семья. Я очень счастлив рассказать вам, что добился-таки своего! Моя прекрасная Белла вскоре примет решение и войдет в наш дом в качестве моей супруги!

Все зааплодировали, поздравляя Перси, восхищаясь его настойчивостью и преданностью любимой женщине. Гарри только сдержанно улыбнулся и незаметно ускользнул в свою комнату. В его голове возник новый план и требовалось немедленно приступить к его воплощению. А ведь это была идеальная возможность!

Гарри сел за стол и начал писать письмо. Когда он встал и вышел из комнаты, чтобы принести сову, на столешнице остался лежать листок пергамента.

«Здравствуй, дорогая моя Белла!

Я ни капли не сомневаюсь в том, что ты стала еще прекраснее, чем я тебя помню. Очень хочу увидеть тебя завтра в семь вечера, в ресторане «Аврора» и заверить тебя в моих нежнейших чувствах.

Искренне твой,

Гарри Поттер.»

* * *

Гарри встал навстречу невысокой женщине, уверенно идущей к столику. Едва поспевающий за ней метрдотель смотрелся как-то жалко. Рядом с ней все смотрелись так. Разве только Поттера не затмевала яркая агрессивная красота урожденной Блек.

— Гарри! Рада тебя видеть, малыш, — это «малыш» покоробило Поттера, но он только в ответ ослепительно улыбнулся, наклоняясь к руке Беллы и касаясь ее губами. Когда он распрямился, то мог поклясться, что увидел в ее глазах вспыхнувший огонь. Но она вовремя успела отвести взгляд и села, принимая помощь метрдотеля.

— Я ошибался, Белла. Ты не стала прекраснее, с тех пор, как мы виделись последний раз, — Гарри с удовольствием отметил сошедшую уверенную улыбку и чуть погасшие глаза. Белла сразу стала казаться старше своих лет. Это только придало вдохновения смелому замыслу Гарри. — Ты стала просто ослепительной! Я сначала не узнал тебя, подумав, что обслуга что-то напутала и ко мне ведут молоденькую девчонку. Но твои глаза, ma bella, они стали еще ярче и слепят меня словно солнце, — Гарри деланно прикрыл веки ладонью, а когда отвел ее, то в руке оказалась прекрасная синяя роза. — Это тебе, ma stella. Ты всегда была моей звездой, дорогая!

И когда Гарри задумался, а не переборщил ли с пафосом, Белла поднесла бутон к лицу и с удовольствием вдохнула тонкий цветочный аромат. Озорно улыбнулась и заложила розу за ухо, так же, как и несколько лет назад она сделала это с Гарри. А Поттер безмолвно взял ее руку и снова поцеловал. Он долго не отпускал ее ладонь, глядя в глаза женщине томным, чуть влюбленным взглядом. Потом вздохнул и помрачнел.

— Что с тобой, Гарри? — ожидаемо забеспокоилась Белла.

— Нет, ничего, — еще один удрученный вздох.

— Я же вижу, что что-то случилось. Ты можешь мне все-все рассказать!

— Я боюсь, что ты неправильно поймешь меня.

— Да что произошло? — уже всерьез испугалась Белла.

— Ты же знаешь, что я только что вернулся из Америки с Сириусом?

— Да, Перси что-то говорил об этом, — то, как небрежно отозвалась о своем женихе Белла, дало Гарри надежду.

— Сириус мне много рассказывал о тебе. А однажды он показал мне альбом с колдографиями. И я увидел тебя в маскарадном костюме цыганки. Ты улыбалась и кружилась в танце. За твоим ухом была огромная красивая роза, но даже она не могла оттенить твоей красоты. Я смотрел как завороженный, не видя и не слыша ничего вокруг. Я даже стащил эту колдографию из альбома Сириуса и положил под подушку… Я не должен говорить этого всего тебе, прости, — Гарри сделал было порыв, чтобы сорваться и убежать, но настойчивая ладонь Беллы удержала его.

— Гарри, ты можешь мне все рассказать, — таинственно понизив голос и сверкая темными глазами сказала Белла. Гарри завороженно уставился на нее, точно кролик на удава и судорожно сглотнув, сел на место.

— Я наверное не вовремя. Ты же дала слово Перси, что выйдешь за него.

— Перси я сказала, что подумаю, — Белла недовольно сморщилась. — Твой сводный брат чрезвычайно настойчив.

— Хорошо, но прошу тебя, не смейся надо мной. Ты так прекрасна и величественна. Что тебе глупые признания глупого мальчишки? Но я все равно хочу, чтобы ты знала. Пусть этот камень уже упадет с моей души, даже если я сам окажусь в роли безнадежного поклонника.

— Ну что ты так переживаешь, Гарри? — Белла, как ей казалось незаметно стала поглаживать руку юноши, которую так и не выпустила, когда удерживала его от порывистого бегства.

Гарри, пряча взгляд, подолгу задумывался, словно тщательно подбирал слова или же наоборот, начинал говорить быстро, точно боялся передумать:

— Белла, как я уже сказал, я украл твою карточку и любовался ею ночами. Там, в Америке, вдали от дома, я наконец понял, как мне не хватает тебя. Я смотрел на колдографию и вспоминал тот единственный раз, когда ты снизошла до меня. Я вспоминал каждый твой жест, твой смех, твои глаза. И недоумевал, почему не решился поговорить с тобой тогда, когда ты была такой близкой? Мама, когда писала письма, рассказывала, каким счастливым в последнее время ходит Перси, а я, вместо того, чтобы порадоваться за брата, мучился и завидовал ему. Ведь у него все это время была ты. Он мог видеть тебя каждый день, говорить с тобой. А я был на другом конце мира и сгорал от ревности. Я стал подбивать Сириуса на воспоминания о юности, втайне надеясь, что он упомянет и тебя. И когда он рассказывал, как весело вы проводили время вчетвером, я радовался как ребенок. Но что сейчас говорить об этом? Ты счастлива рядом с моим братом. Вскоре вы создадите семью и будете рука об руку идти по жизни. Он будет ежедневно присутствовать при настоящем чуде: смотреть как ты засыпаешь и просыпаешься. Я бы душу отдал за такую возможность, но не могу встать на пути твоего счастья. Я только надеюсь, что Перси будет любить тебя так, как ты того заслуживаешь, — Гарри робко взглянул в лицо Белле и увидел в ее глазах отвращение. Он понимал, что это Белла только что представила свою жизнь рядом с Перси так, как он рассказал: ежедневно видеть умиленную рожу брата — это дорогого стоит. Видимо Белла только сейчас поняла, что именно ее ждет в браке с Перси, но следовало убедиться лишний раз, что Гарри правильно понял ее выражение лица.

— О, Белла, я расстроил тебя? Мне не следовало говорить тебе всего этого, да еще перед свадьбой. Прости меня! — Гарри покаянно опустил голову. — Но знай, что в любой момент, когда тебе понадобится моя помощь или участие, я буду рядом. Только позови! — Юноша пылко приложился губами к нежной ручке Беллы, а потом прижал ее к своей щеке, преданно заглядывая в глаза.

— Гарри… какой ты… — пробормотала Белла, погладив его другой рукой по непокорным вихрам.

— Да, моя королева, — шепнул Гарри.

«Попалась!» — подумал он.

«Попался!» — ликовала она.

* * *

Свадьба была скорая и скромная. Белла в платье бежевого цвета медленно шла по проходу, счастливо глядя Гарри в глаза. «Она похожа в этом платье на муху в топленом молоке» — небрежно подумал Гарри, нежно глядя на невесту сверху вниз. — «Неужели ее подруги не смогли подобрать ей что-то более подходящее? Ее цвет — красный, но никак не бежевый!» Он поцеловал руку Белле и устремил счастливый взор на священника, начавшего свою обычную речь.

Гостей было немного, в основном друзья и родственники Гарри. Перси, естественно, не было. После того, как Гарри объявил, что Белла сделала ему честь, согласившись стать его женой, парень пропал. Правда Белла рассказывала, что он пришел к ее дому пьяный и кричал о том, что Гарри женится на ней из-за выгоды, а не по любви. Прибывшие авроры забрали отвергнутого несчастного жениха в участок проспаться. Белла спросила, прав ли был Перси, на что Гарри так искренне обиделся, что той пришлось долго просить прощения. И надо сказать, что Гарри был очень доволен результатом. Все-таки, жениться на опытной женщине в разы лучше, чем на таком неоперившемся юнце, как Блейз Забини. Вспомнив свою свадьбу с Блейзом, Гарри едва сдержался, чтобы не поморщиться.

Вот уже второй раз он женится. И еще ни разу по любви. Все думы про любовь остались далеко в прошлом, сначала разбитые отказом Драко, а потом грубо втоптанные в грязь Флинтом. Уж лучше так — когда любят его, а не он. И Гарри сжал руку своей новобрачной. Но где-то глубоко в душе его точили сомнения: а стоило ли поступать так бесчестно? Ведь в итоге его обмана Перси остался с разбитым сердцем. И тут Гарри вспомнил себя-прошлого. Раньше он не занимался подобными вопросами. Перси сам виноват, что так и не смог покорить Беллу. А Белла тоже явно более чем довольна, выходя замуж за него, Поттера, а не размазню Уизли.

За этими размышлениями, Гарри едва не упустил момент, когда от него потребовалось сказать «Да». Он взглянул в счастливые глаза Беллы и сомнения отступили. По крайней мере, хоть один из них счастлив.

Церемония бракосочетания закончилась и молодая пара начала принимать поздравления. Лили и Артур старались скрыть свое недоумение за радостными и веселыми улыбками, но Гарри часто ловил на себе их озабоченные взгляды. Зато остальные Уизли были счастливы. Близнецы облапили его с двух сторон и оба в каждое ухо прошептали пожелания счастливой брачной ночи, от которых Гарри густо покраснел.

Чарли, Билл и Рон просто пожали ему руку и поцеловали молодую жену в щеку, выразив уверенность, что они будут счастливы вместе. Джинни радостно обняла его, заявив, что вот теперь-то Гарри точно повезет! Скорпи стоял, обидевшись на весь свет, пока Гарри не заверил его, что он все равно останется самым любимым ребенком в его жизни. Только тогда малыш повеселел и отправился играть с Фредди и другими детьми.

Больше всего Гарри удивила реакция Драко. Малфой словно заледенел, скользя по лицам присутствующих равнодушным взглядом. Он сдержанно поздравил Гарри и Беллу, старательно избегая испытующего взгляда первого. А потом отошел к Джинни и провел рядом с ней весь вечер. Гарри пожал плечами. Если бы Драко что-то хотел сказать ему, то нашел бы в себе силы, а не стал бы прятаться за холодной отчужденной маской. Вот уж воистину: собака на сене!

Неожиданным сюрпризом стало появление на празднике Северуса Снейпа. Он ворвался в жизнь Гарри, как ураган, сметая все на своем пути. Сразу исчезли целые годы недомолвок и обид. Поттер понял, насколько дорог ему этот человек. Зачем обижаться на него, если вот он, рядом стоит такой уверенный и загоревший? А вокруг него собралась толпа восторженных почитателей. Фенрир так светился гордостью, словно это он помогал Северусу в его экспериментах. Что было, впрочем, недалеко от истины: муж Гермионы одним из первых испытал на себе открытие Снейпа и избавился от проклятия всех оборотней.

Поговорить с давним другом получилось только под конец вечера. Казалось, Северус всеми силами избегает Гарри, но когда тот настиг его у бара, деваться стало некуда.

— Я так рад видеть тебя, Северус! Спасибо за прекрасные подарки! Белла в восторге.

— Ну, что ты, это мелочи, — Снейп упорно отводил глаза. — Поздравляю еще раз.

— Спасибо, — Гарри помолчал, рассматривая похудевшее лицо Северуса. — Что с тобой происходит? Почему ты отводишь взгляд? — Спросил он напрямую. — Ты не рад меня видеть?

— Рад, что ты! — горячо заверил его Снейп и эта горячность еще больше уверила Гарри в своих подозрениях. Он крепко схватил мужчину за локоть и вывел на балкон.

И словно оба очутились в прошлом, когда Флинт пытался сломить сопротивление Гарри. Юноша несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, отгоняя призраки прошлого. Снейп пристально наблюдал за ним.

— Прости меня, Гарри.

— За что? — От удивления Поттер даже перестал волноваться.

— Я не смог уберечь тебя от посягательств Маркуса. Я оставил тебя тогда, когда ты нуждался во мне больше всего. Я не защитил тебя! — Северус сокрушенно покачал головой.

— А ты разве должен был? — Пораженно спросил Гарри. — Ты был вовсе не обязан нянчиться со мной, как с ребенком. Ты итак много раз спасал мне жизнь! Ты поэтому пропал так надолго? Тебе было стыдно за это?

— Да.

— Какой же ты идиот, Северус Снейп! И пусть ты старше меня, но я имею полное право назвать тебя таковым! Ты не смог бы защитить меня от всего мира. Для этого тебе пришлось бы вечно держать меня под ручку или жить со мной, — на этих словах Гарри перегнулся через перила, разглядывая газон под балконом и не увидел, как блеснули глаза Снейпа. — Мне гораздо больше не хватало тебя после случившегося. Меня окружали заботливые, словно наседки, женщины, которые только делали мне хуже своим сочувствием. Мне не доставало твоего уверенного взгляда, прохладного тона, сильного плеча. Но я не виню тебя, поверь, — Гарри посмотрел на мужчину, — мне хватило того, что ты вернулся и теперь я тебя никуда не отпущу!

— Немного странно слышать такие вещи от человека, только что женившегося, — сказал Северус, а Гарри понимающе распахнул глаза.

Неужели? Неужели сердце этого надменного и властного человека дрогнуло и раскрылось ему? Требовалось срочно что-то сказать, но в голове было пусто, словно в котле. Гарри несколько раз открывал и закрывал рот, но так и не смог произнести ничего внятного. Его спасло появление жены.

— Гарри! Вот ты где! А я тебя потеряла. Некоторые гости отбывают и ты мне нужен, чтобы попрощаться с ними. Северус, рада тебя видеть, прости, что забираю Гарри, — Белла улыбнулась Снейпу, на что тот только поклонился и отвернулся, разглядывая пейзаж, внезапно ставший чрезвычайно интересным. Белла пожала плечами, схватила Гарри за руку и утащила его в комнату.

Дела в лавочке шли как нельзя лучше. Гарри, из благодарности перед заслугами Олливандера, оставил его имя магазинчику на Диагон аллее, но все остальные филиалы носили громкие и звучные названия. И от клиентов не было отбоя. Гарри нанял опытного и честного управляющего и вместе они разработали новый бизнес-план по экспорту самых простейших волшебных палочек за границу.

Уже начал функционировать крупный офис в США. На подходе была Канада и Южная Америка. Вся Европа давно закупала палочки под лейблом «Гарри Поттер». Простота и изящество исполнения давали самый благоприятный результат в бытовом использовании. А что говорить про такие капризные области применения магии, как Зельеварение или Боевые искусства? Концерн под управлением Гарри разрабатывал и выпускал палочки по спец-заказу самого Министерства. Злые языки поговаривали, что это только благодаря близкому знакомству с Министром Грейнджер, но быстро умолкали, потому как лучших палочек никто не мог предложить. Производство было поставлено на широкую ногу и охватывало все слои населения: от придирчивых аристократов, всегда желающих получить что-то эксклюзивное, до семей простых волшебников, стремившихся за небольшие деньги получить максимум качества.

Вскоре его доходы выросли просто до неприличных размеров. Это только радовало амбициозного Поттера, желающего чем дальше, тем больше получать. Аппетиты молодого человека росли прямо пропорционально поступающим гонорарам. Он уже не раз думал, что если бы не Олливандер, то его личный счет в банке уже давно был бы на приличном уровне.

Все в жизни радовало Гарри Поттера. Все, кроме семейной жизни. Белла, едва уверившись в практичности и деловой хватке своего мужа, просто отошла от дел, продолжая формально числиться хозяйкой. Иногда, когда в ней что-то просыпалось от былой энергичной женщины, она пыталась устраивать финансовые проверки, которые не шли дальше городских офисов их с Гарри компании. Она быстро теряла интерес и месяца три все работники могли трудиться спокойно, не опасаясь за свои нервы и потраченное впустую время.

Поначалу, Гарри пробовал дать понять супруге, как глупо она выглядит, пытаясь делать вид, что все контролирует, но после нескольких скандалов, закончившихся нервным срывом жены из-за вспышек ярости, оставил это дело. Если Белле хотелось иногда дать понять окружающим свою значимость, что ж, так и быть — пусть играется. Проще переждать, пока ей наскучит, чем пытаться призвать ее к благоразумию и не мешать людям работать.

Гарри с большой неохотой возвращался домой, предвкушая еще один странный вечер рядом с женой. Белла оказалась темпераментной женщиной с неустойчивым характером. Он никогда не мог предугадать, куда занесет ее очередной приступ неврастении. Иногда он жалел, что помешал Перси заполучить это «сокровище», но, возвращаясь в офис, где начинало крутиться все, что без него не крутилось, понимал, что ради этого стоило и потерпеть характер Беллы.

В огромном и помпезном доме было мрачно и гулко. В таких домах никогда не бывает тишины — всегда какая-то таинственная пустота. Домовики, вышколенные Беллой даже не показывались. Гарри снял плащ и повесил его на вешалку. Тот тут же исчез и спустя ровно полторы минуты появился, высушенный, вычищенный и отглаженный. Гарри всегда дожидался возвращения плаща. Это стало каким-то ритуалом, после которого появление в доме оттягивать больше было невозможно.

Пройдя по широким галереям, потолки которых не всегда можно было рассмотреть если в доме было, вот как сейчас, сумрачно, Гарри решил сначала поработать в кабинете. Редко встречающиеся портреты предков Беллы чередовались с тяжелыми пейзажами — дом был слишком огромным, чтобы сразу заполнить его, как подобало знатному и уважаемому семейству. Гарри поморщился. Он так и не смог признать этот дом своим. Ему всегда здесь было слишком просторно и мрачно. То ли дело — семейный особняк Поттеров! Там всегда светло, пахнет свежим печеньем или булочками. Домовики деловито снуют по коридорам, громко переговариваясь, а не скользя потусторонними тенями, как здесь. Там была семья. Мама, Артур, Рон и близнецы. А еще частенько наезжали Билл и Чарли. Как хорошо, что семейство Уизли такое большое и шумное! Чего только стоили эксперименты близнецов! Из их комнат постоянно валил дым или слышался грохот, не приглушаемый даже мощными заклятиями тишины. В конце концов Лили выделила им целый амбар во дворе для их опытов и в доме стало потише.

Там всегда можно было устроиться с книгой в гостиной, прекрасно осознавая, что спокойно почитать тебе не дадут — то Рон придет и заведет разговор о квиддиче, то близнецы начнут тормошить и смешить, или мама даст какое-нибудь поручение. Или, на худой конец, Мамми обязательно поворчит, что не дело портить глаза, читая в сумерках и, конечно, наколдует что-нибудь, отчего станет светло. А еще принесет овсяного печенья и стакан молока. И пусть даже Гарри, увлеченный чтением, не съест ни одно из них, но запах домашнего печева будет преследовать его на всем протяжении книжного приключения!

Да… дома было хорошо… Гарри в который раз успел вспомнить все, до последнего штриха в таком уютном и гостеприимном доме Поттеров-Уизли, пока шел в свой кабинет. Это был еще один островок, где Гарри мог чувствовать себя уютно, пока Белла не заскучает и не придет его доставать.

Но сегодня боги видимо не слышали молитв Поттера и, когда он вошел в кабинет, то увидел там жену, что-то перебирающую на столе. На его письменном столе, между прочим. Стараясь скрыть раздражение, Гарри деликатно постучал в дверь.

— А, это ты, — бросила на него Белла мимолетный взгляд. — Что-то ты сегодня долго.

— Так получилось. Когда работаешь с Южной Америкой или Дальним Востоком, не можешь не учитывать их график.

— Это они должны учитывать наш. В конце концов, мы им нужнее, чем они нам.

— Не говори глупостей, Белла. Мы одинаково зависим друг от друга. Они продают наши палочки, а мы получаем от них деньги, на которые ты каждый день ходишь по магазинам и салонам красоты.

— Вот только не надо меня укорять, что я трачу больше, чем мы можем себе позволить, — вспыхнула жена. — Я прекрасно знаю наше положение дел!

— Да ну? — Гарри насмешливо выгнул бровь. — И какое же у нас положение? — Он отошел к бару и налил себе бурбона на два пальца.

— А вот, например, пришли выписки со счетов в Гринготтсе, — Белла порылась в бумагах на столе и достала сиреневый листок с гербом банка. — Насколько я понимаю в цифрах, наш доход составил полтора миллиона галеонов только за тот месяц.

— Дорогая, не путай такие понятия, как доход и прибыль. Это абсолютно разные вещи. — Гарри старался оставаться спокойным, но внутренне уже кипел. Он не скрывал от жены их прибылей, но вот такое бесцеремонное вторжение в его пространство, где она не понимала ничего, заставляло его трястись от злости.

— Не пудри мне мозги, Гарри! — Белла упрямо тряхнула темными блестящими кудрями. — Даже если я чего-то не понимаю и путаю, то все равно, мы зарабатываем весьма прилично и не тебе попрекать меня каждым кнатом!

— Разве я когда-нибудь попрекал тебя, дорогая? — Удивленно вскинул брови Гарри. — По-моему я достаточно даю на твои ежедневные расходы. Если тебе перестало хватать, ты просто скажи мне и я распоряжусь, чтобы гоблины увеличили твое содержание.

— Ах, Гарри! Какой же ты милый! — моментально подобрела Белла. — Ты так меня понимаешь! Пойдем в постель? — жена вскочила из-за стола и вцепилась в локоть Гарри, отчего коричнево-золотистый бурбон плеснул из бокала, оставляя на светлом рукаве пиджака некрасивое пятно. — Подумаешь! — воскликнула Белла. — Я тебе завтра новый куплю!

«Ага, как всегда попугайских расцветок» — обреченно подумал Гарри, покорно следуя за женой. — «Когда же до нее дойдет, что не надо всякий раз вот так «благодарить» меня за деньги? Такое ощущение, что она не понимает, что сразу становится похожей на шлюху. Очень дорогую шлюху. Кстати, интересно, а зачем ей столько денег?»

Но тут мысли Поттера были прерваны самым настойчивым образом — Белла начала свои обязательные ласки. Поначалу ему даже нравились эти ее агрессивные покусывания и щипки, потому что после этого она обычно переходила к более глубоким и откровенным заигрываниям. Но постепенно влечение сошло на нет и Гарри приходилось прилагать немало усилий, чтобы заставить свой организм реагировать должным образом. Обычно он представлял, что это Драко ласкает его. А после оргазма всегда чувствовал вину перед Малфоем за то, что втягивает его в свои игры. Право слово, это было бы очень неловко, если бы Драко узнал обо всем! Может это стало основной причиной, почему Гарри стал реже видеться с любимым?

Хорошо, что Скорпи не обращал внимания на частоту посещений его крестным. Если он скучал, то просто приказывал эльфам доставить его к дяде Гарри. Общение с крестником очень скрашивало досуг Поттера, но мальчик не мог быть всегда при нем и Гарри, удивляясь сам себе, стал мечтать о своем собственном ребенке, сыне, наследнике его дела. Но для того, чтобы появился ребенок, следовало почаще заниматься сексом с Беллой. А это было небольшой проблемой…

* * *

Гарри вышел от Северуса с пылающими щеками и с полной путаницей в голове. Черт же его дернул прийти к Снейпу и рассказать о своей идее завести детей. Гарри, очень смущался и долго не мог подступить к самому главному, пока уже Северус не стал поглядывать на него насмешливо. Наконец, решившись, Гарри все ему выложил: и про проблемы в постели с Беллой, и про желание иметь ребенка, и про несносный характер жены, и про многое другое, что накопилось за год совместного брака.

Северус молча выслушал его, продолжая подливать бренди в бокал и только спустя минут десять, как Гарри выговорился, произнес:

— А тебе не кажется, что такие вещи нужно сначала обсудить со своей женой, а не со мной?

— Белла не хочет детей. Говорит, что хочет пожить для себя. Но сколько можно? Ей ведь уже не девятнадцать.

— Да уж, не девятнадцать. Но я все-таки рекомендую поговорить сначала с ней, а только потом приходить ко мне.

— Северус, ты отказываешь мне? — Гарри шокировано смотрел на друга.

— Просто подумай, а будет ли прок только в твоем желании иметь большую семью, если твоя жена этого не хочет?

— Что ты хочешь сказать? — подозрительно сощурился Гарри.

— Ты меня понял. Ты всегда был очень способным мальчиком.

Гарри еще немного посидел в кресле, пристально разглядывая Северуса, его сочувственный вид и постепенно до него стал доходить весь комизм и одновременно трагизм ситуации: он хочет детей и только ради этого занимается сексом с женой, а она — нет и просто играет с ним, как кошка с мышкой. Интересно, сколько раз она принимала абортивное зелье? Или она поступает мудрее — пьет противозачаточное?

Так и не придя к единому выводу, Гарри допил бренди и не прощаясь вышел от Северуса.

Он долго бродил по суетливому Лондону, удивляясь бестолковой сутолоке магглов, но она странным образом его успокаивала. Значит его жена не хочет детей. Значит ей надо пожить только для себя? Тихая и от того еще более разрушительная ярость вскипала в нем. Не думая о том, что делает, Гарри аппарировал домой.

Плащ полетел в сторону, а сам он, кипя от злости, пошел разыскивать жену. Белла сидела у камина и болтала с какой-то из своих многочисленных приятельниц.

— … да, дорогая, это просто ужасно! Как я тебя понимаю! — Возбужденно вещала его жена. — Я сама столько раз с этим сталкивалась! Современные мужчины совсем не обращают ни на что внимания. Им бы только бизнес подавай и все. Я уже так измучилась со своим, ты бы знала! Мало того, что педик, так еще и приходит вечно раздраженный, буркнет что-то невразумительное, глянет, словно я таракан какой-то и снова утыкается в свои бумаги! Будто на работе времени нет! А что остается мне? Пара общих фраз за ужином, несколько минут вялого секса и одиночество до самого утра. Неудивительно, что женщины нашего круга ищут нежности на стороне. Кстати, ты уже побывала в новом массажном салоне миссис Рупперт? Нет? Сходи! Искренне рекомендую! Ее массажисты — просто волшебники, если ты понимаешь, о чем я! — засмеялась Белла низким грудным смехом и как-то сразу стало понятно, что в этом салоне предлагали не только массаж.

Гарри уже не мог дольше этого терпеть. Он взмахнул палочкой и прервал сеанс каминной связи.

— Гарри! Что ты себе позволяешь? — моментально завелась Белла. — Я разговаривала!

— Я слышал все, о чем ты говорила, Белла.

— Тем лучше. Теперь мне не придется от тебя прятаться. Я рада, что между нами все стало ясно. И мы сможем заниматься каждый своими делами.

— Ты уверена? — тон Гарри не предвещал ничего хорошего.

— А что? — неуверенно произнесла Белла.

— В нашем брачном контракте сказано, что если ты мне не родишь сына, то наши обязательства будут расторгнуты. Причем, если этого не случается по моей вине, то ты получаешь большую часть имущества. Если по твоей… Не обессудь, дорогая, но ты же не хочешь вылететь как пробка из этого, так обожаемого тобой дома с весьма неутешительным балансом на счетах?

— Ты не посмеешь! — вскричала Белла.

— Ты в этом так уверена? Рискни. — Гарри вышел из комнаты тихо притворив дверь.

Ночью Белла, глотая слезы, пришла в его спальню и осталась на два часа. Еще неделю они оба принимали перед соитием зелья, приготовленные Снейпом. Беременность наступила почти сразу. После этого Белла навсегда перебралась в отдельную спальню.

— Я ненавижу этого ребенка! — заявила она, когда пришла пора рожать. — Если он выживет, я не хочу его видеть ни секунды! — И она закричала от первых болезненных схваток.

Гарри сам не свой метался по коридору, слушая вопли жены. Оставалось надеяться, что Северус, принимавший младенца, сможет снять материнское проклятие, разрушительней которого не было ничего.

Белла, родив здоровенькую дочку приказала отнести ее в комнату к отцу и даже увещевания Северуса, что девочке необходимо материнское молоко не поколебали уверенности женщины. Максимум, на который она согласилась — сцеживать молоко и отдавать его эльфам.

Неделю Гарри ждал, что Белла одумается или у нее проснется пресловутый материнский инстинкт. Ничуть не бывало. Белла, оправившись после родов, вела себя так, словно его и дочери не существовало в ее жизни. Тогда Гарри просто съехал, переселившись в крохотный уютный двухэтажный коттедж с двумя спальнями, кабинетом на втором этаже и просторной кухней, занимавший весь первый этаж.

Ему доставляло невыразимое удовольствие смотреть на ребенка. Девочка была очень спокойной и почти всегда спала в кроватке. В такие часы Гарри подолгу сидел и смотрел, как поднимается и опускается ее круглый животик, как складываются буковкой «О» крохотные губки, как сжимаются в кулачки пухленькие пальчики. Бонни иногда кряхтела во сне, и тогда Гарри вставал и гладил ее по животику, отчего дочка снова спокойно засыпала.

Каждый день он смотрел на ребенка и видел, как она меняется. Вот она уже стала держать головку, вот научилась ползать, а потом и ходить, смешно переставляя пухлые в перетяжечках ножки и держась ручками за стены и мебель. Когда полез первый зуб, Гарри убедился, что рассказы про бессонные ночи — правда. Он, уже привыкший к тому, что дочка на удивление спокойна, не ждал подобных сюрпризов, но вот набухли и покраснели десны и ночные концерты с повышением температуры стали ежедневными.

Гермиона, зашедшая через пару месяцев узнать, почему он так долго не приходит в гости с Бонни, только руками всплеснула, увидев в каком состоянии находится Гарри. Она живо отобрала у него кастрюльку с кашей и отправила его спать. Гарри попытался сопротивляться, но переспорить Гермиону было невозможно.

— Ты только разбуди меня, если что, хорошо? — спросил, зевая, молодой отец.

— Иди, давай! Неужели ты и правда уверен, что без твоего присмотра небо упадет на землю?

— Спасибо, дорогая. Ты просто чудо, — Гарри поцеловал Министра Магии, шустро орудовавшую на его кухне в щеку и, зевая, поднялся на второй этаж. Он не успел коснуться ухом подушки, как уже уснул.

Гарри снились какие-то тревожные и мрачные сны. Он хмурился и постанывал. Видения одно за другим сменялись в черно-сером калейдоскопе. В конце концов он вскрикнул, проснулся и сел на кровати, обливаясь холодным потом. Картинка только что так четко и ясно всплывшая в памяти забылась в одно мгновение, оставив только неприятный холодок и бешено колотящееся сердце.

Он встал и спешно принял холодный душ, пытаясь немедленно смыть с себя ощущение страшной опасности. Постепенно стало полегче. Головная боль начала проходить, словно вода смывала ее, унося с собой все плохое. Еще чуть-чуть и в висках перестали стучать молоты.

Тем не менее Гарри не мог игнорировать свою интуицию, не раз спасавшую его в сложных ситуациях.

Одевшись и спустившись вниз, Гарри застал идиллическую картинку: Гермиона с Бонни на руках, проверяла домашнее задание Фредди, который смешно задрав остренькое личико, делал вид, что хочет укусить голенькую ножку девочки. Бонни визжала и заливисто смеялась каждый раз, когда Фредди, нарочито рыча, касался губами ее кожи.

— Привет, Фредди, — улыбнулся Гарри. — Ты как тут очутился?

— Дядя Гарри! А меня эльфы привели по просьбе мамы,— Фред моментально забыл об игре и кинулся в объятия Поттера. Тот подхватил мальчишку на руки и подбросил вверх. Теперь уже Фредди визжал от восторга, а Бонни радостно протянула к папе ручки, требуя его внимания.

— Гермиона, ты сможешь еще немного посидеть с Бонни?, — спросил Гарри, отпустив Фредди и перенимая у молодой женщины дочку.

— Еще около двух часов точно. Мои министры сейчас в спешном порядке кропают отчеты, — улыбнулась Гермиона, глядя, как Гарри целует Бонни в нос. Девочка смешно морщила носик, но не отворачивалась, царственно принимая папины ласки.

— Мне нужно к Белле заглянуть. Она должна подписать кое-какие бумаги. Нужно уже перевести предприятия на мое имя и черт с этими налогами.

— Вот это правильно! К тому же большую часть налоговых выплат покроют льготы за трудоустройство инвалидов.

— Ой, ладно тебе, — поморщился Гарри, — терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить казенным языком. К тому же ты прекрасно знаешь, что в трудоустройстве идиотов я только выигрываю.

— Не называй этих людей идиотами, — тут же вспыхнула негодованием Гермиона. — Они просто люди с ограниченными возможностями...

— Которые приносят мне неплохую прибыль, — перебил ее Гарри.

— Да ну тебя! — Отмахнулась Гермиона. — Давай уже топай к своей Медузе Горгоне!

— Спасибо! Гермиона, ты лучший на свете друг! — Гарри снова передал Бонни и поднялся наверх, чтобы переодеться к выходу.

Беллу он нашел спустя добрых сорок минут в кафе при дорогом салоне красоты. Она скучающе ковыряла крохотной вилочкой в десерте и делала вид, что не замечает многозначительных взглядов молодого и смазливого мага за соседним столиком. Впрочем, приход Гарри не охладил страстный пыл юного жиголо.

— Мерлин, — раздраженно протянул Гарри, — на тебе, что ярлык висит «Я люблю альфонсов»?

— Ревнуешь? — Белла томно втянула коктейль через соломинку вызвав у наблюдавшего за ней парня сладострастную дрожь.

— Еще чего не хватало. Просто веди себя достойно, а не как шлюха, — отрезал Гарри.

— Ах, кто бы говорил, мой милый!

— Что ты имеешь в виду?

— Ой, Гарри, перестань. Про твои педерастические замашки уже все давно в курсе.

— Как ты меня назвала? — Взгляд Гарри не обещал ничего хорошего, но Белла даже не поморщилась.

— От того, что в нашем обществе благосклонно смотрят на это, твои увлечения мужиками, а точнее конкретным мужиком, не станут от этого менее грязными.

— Ах ты... — но Гарри вовремя остановился, огромным усилием воли заставив взять себя успокоиться. — Мне нужно, чтобы ты подписала бумаги о передаче лейбла «Палочки Олливандера» в мои руки.

— Ага, сейчас, размечтался, — Белла с триумфом посмотрела на Гарри. — Я подпишу, а ты выставишь меня на улицу? Нет уж, милый. Все останется по-старому. Я тоже хочу свою долю.

— Какую долю? О чем ты? Ты же ни одного дня не проработала на благо компании, если не считать твоих идиотских проверок!

— Ах так? Тогда я просто продам свою, — подчеркнула Белла последнее слово, — компанию. Ну, например, Григоровичу. Он давно уже вокруг меня вьется, старый лис. А заодно и все патенты, которые ты так неосторожно выписывал на имя Олливандера. И пойдешь ты, милый, по миру. Или снова в услужение узколобому старику.

— Какая же ты сука, Белла! Ты еще пожалеешь об этих словах, стерва! На коленях будешь умолять! — Гарри раздраженно вскочил, опрокинув стул. Все внимание посетителей было приковано к ним. — Попомни мои слова, Белла! — прошипел он, наклоняясь к ней и окидывая презрительным взглядом сузившихся зеленых глаз. — Сука!

— Эй, мистер! — решил вмешаться молодой жиголо. — Я бы не советовал вам так разговаривать с дамой, — парень неосмотрительно схватил Гарри за локоть.

Поттер коротким тычком под дых отправил парня полежать на полу, а сам, переступив через нечаянного защитничка Беллы, выбежал из кафе.

Домой он вернулся в ужасном состоянии. Гермиона решила не приставать к нему с расспросами, мудро рассудив, что едва ли что-то добьется от взбешенного Поттера. Гарри не помнил, как поблагодарил Гермиону за заботу о Бонни. Просто в один момент он почувствовал, что они остались одни с дочкой.

Прижав девочку к себе, Гарри зарылся носом в легкие черные кудряшки и вдохнул ни с чем не сравнимый запах ребенка.

— Па-па, — произнесла по слогам Бонни. — Папа.

Гарри сначала не понял, что он услышал, но когда до него дошло, что Бонни только что сказала свое первое слово... Он неверяще уставился на дочку, а та продолжала повторять на разные лады:

— Папа, па-па. Па-а-а-па!

— Родная моя, — голос прервался, а в горле образовался комок, мешающий говорить. — Бонни, — и Гарри снова прижал ребенка к себе.

Начавшийся кошмарно день, заканчивался просто замечательно! Покормив и искупав Бонни, Гарри почитал ей сказку, радостно вслушиваясь в лепетание дочки, которая, тем не менее, очень четко произносила слово «Папа». Когда Бонни уснула, Гарри спустился вниз, чтобы налить себе немного вина. В это время камин зачихал, выпуская зеленые искры, и в кухню, один за другим, ввалились четверо авроров.

— Мистер Поттер, — начал седоватый, усталый капитан, — сегодня, три часа назад, ваша жена, миссис Белла Поттер, была найдена мертвой неподалеку от вашего дома.

— Что? — Гарри неверяще всматривался в серьезные лица авроров. — Не может быть! Я с ней разговаривал около трех часов назад! Она была жива! Это какая-то ошибка!

— И на счет того, что вы сейчас сказали... — капитан откашлялся, — Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете сейчас может быть использовано против вас в суде, при вынесении приговора.

— О чем это вы? — Гарри недоуменно рассматривал аврора.

— Вы подозреваетесь в убийстве вашей жены, мистер Поттер. У нас ордер на ваш арест.

«Я не понимаю, что творится в этом мире! Я словно в ловушке, из которой нет выхода! Как, кто, каким образом… Кто убил Беллу и подставил меня? Я не понимаю! Я вообще не могу представить, что она мертва… Жадная, взбалмошная, истеричная… как она, такая живая и любящая жизнь могла умереть?! У меня мозги начинают кипеть, едва я пробую думать об этом. Люди умирают вокруг меня… Папа, Блейз, Белла… даже этот чертов Флинт, будь он проклят! Все, все гибнут, соприкоснувшись со мной, будто бы я какая-то неизлечимая, недиагностируемая болезнь! Я причина всех бед. Может и правда будет лучше, если меня осудят?..

Вчера приходил адвокат. Долго мялся, пытаясь смягчить разговор, а потом в лоб спросил меня, убивал ли я Беллу? Я чуть мимо койки не сел! Все в этом мире уверены, что я убил ее! Все! Даже в глазах Гермионы я прочитал тень сомнения! Даже она — мой лучший друг — подозревает меня! Господи, я как будто в замкнутом круге! Куда не ступлю — тут же стукаюсь лбом, а круг становится все уже и уже! Мне уже сейчас трудно дышать!

А что будет с Бонни? Господи, как же она без меня!

Так, все, нужно собраться! Такими мыслями я себе не помогаю. Если я сам начну винить себя во всем, то, как же мне поверят окружающие? Нужно успокоиться и взять в себя в руки.

Твою мать, мне светит Поцелуй Дементора! Какое тут на хер спокойствие! Если меня сочтут виновным — я стану слюнявой бездушной куклой, которой пофиг на все и на всех!

Твою мать!

Что мне делать?

* * *

Приходила Джинни, принесла теплые вещи и домашнюю выпечку. И письмо от всех остальных. Это, пожалуй, важнее всех свитеров в мире! Мама пишет, чтобы я был сильным ради нее и дочки. Пишет, что Бонни играет в моей комнате и Мамми с нее глаз не сводит. Хоть кто-то рад… Рон передает приветы и уверяет, что меня обязательно оправдают. Милый Рон, мне бы твою уверенность! Джордж и Фред просто нарисовали дурацкие рожи и заколдовали их корчить мне гримасы. Теперь, когда дурные мысли снова одолевают меня, я просто смотрю на эту карикатуру и смеюсь. Невозможно думать о смерти и ржать одновременно, ну, то есть, если я свихнусь, то конечно возможно, но пока мне становится легче, лишь взгляну на их «художества». Остальные тоже передают привет и гостинцы.

Вот только записки от Драко нет. Нет ни слова от него. Я так надеялся, что он хоть как-то подбодрит меня, но он, похоже, забыл обо мне… Не буду думать об этом, не буду! Иначе совсем раскисну!

Джинни осторожно рассказала, что Перси слег. Он и раньше-то был тенью себя самого, а теперь совсем плох. Приворожила его, что ли, Белла? Не может парень столько лет так сохнуть по ней! Может все-таки зря я расстроил его помолвку? Сейчас бы все были живы и счастливы… вот только у меня не было бы Бонни… Я не знаю, может я думаю крамольно, но жизнь Бонни стоит смерти Беллы… И моей смерти тоже. Даже если я больше никогда не увижу это личико, осознание того, что я — именно я — дал жизнь этому ангелу, делает меня таким счастливым! Я выполнил свою миссию — я подарил миру замечательного ребенка, прекрасную юную леди, и если такова цена, что ж, я с радостью ее заплачу…

* * *

Черт, тут в Азкабане камеры что ли такие — заставляют раскаиваться во всех смертных и не очень грехах? Стоит подумать о грустном, как я реву, словно, девочка! Подумать только, какую чушь я не понаписал за эту неделю! Тьфу ты! Будет стыдно вспомнить!

Только что приходил комендант и сказал, что ко мне еще посетитель. Интересно, кто это? Может снова адвокат?»

* * *

— Не верю своим глазам! Драко! — Гарри соскочил с кровати, отбросив свой дневник и перо, чернильница, прощально звякнув, разбилась о каменный пол, оставив черную лужу.

Гарри подлетел к Драко и остановился, как вкопанный. Он не смел прикоснуться к нему. Ему было страшно прочитать осуждение и презрение в серых глазах, и Гарри опустил голову.

Тогда Драко сам сделал шаг вперед и крепко обнял Поттера, так что у того ребра затрещали. Гарри уткнулся носом в теплое, родное плечо и тут к нему пришла уверенность, что вот теперь-то все будет хорошо! Драко здесь, он с ним! Он верит ему!

Обнимая Драко, Гарри забыл обо всем. Всех этих лет словно и не бывало. Не было безумного, кэрроуловского, пикника. Не было Блейза. Не было Беллы. Не было войны. Чертов Флинт канул в небытие. Оставались только они двое. Созданные друг для друга. Две половинки единого целого. И больше не было никого.

Гарри зажмурился и еще крепче прильнул к Драко. Он вдыхал его запах и не думал ни о чем. Спустя пару минут, показавшихся мгновениями, Драко чуть отстранился, заглядывая в глаза Гарри. Тот зажмурился, чтобы Малфой не увидел выступившие чертовы слезы.

— Ну, как ты? — ласково спросил Драко.

— Бывало и лучше, — ответил Гарри, потом подумал и добавил: — Хотя и хуже тоже было. Я так скучал! — это по-детски наивное признание само слетело с его губ, и Гарри испугался, что Малфой сейчас снова отдалится от него. Он вцепился пальцами в ткань малфоевского пиджака и снова спрятал лицо у него на плече.

— Я тоже, Гарри, я тоже… — прошептал Драко, погладив вихрастый коротко стриженый затылок. — Почему у тебя такие короткие волосы?

— Тут обкорнали, сказали, что мои были слишком длинными, и я мог бы сплести из них веревку и повесится. Ты можешь себе это представить? Чтобы я повесился!

— Гораздо смешнее представлять тебя, плетущего эту самую веревку! — засмеялся Драко. — Это видение теперь не отпустит меня до конца моих дней!

— Ах ты, гад! — рассмеялся в ответ Гарри, легонько стукнув Малфоя кулаком в бок, но тут же замер, как кролик перед удавом, снова почувствовав его пальцы на своем затылке. Он ждал и боялся верить своим ощущениям — это было слишком невероятно!

— Мы вытащим тебя отсюда, Гарри, непременно вытащим! Не сомневайся!

— Я и не сомневаюсь, — ошалело пробормотал Поттер.

— Гермиона задействовала всех, кого только можно. Мой отец тоже не остался в стороне.

— Да? Он верит, что я невиновен?

— В это верят все, кто хоть немного тебя знает, Гарри.

— А ты? — Гарри поднял голову, ища в глазах Малфоя ту единственную правду, что могла спасти его от безумия Азкабана.

— И я, — прошептал Драко, снова притянув к себе Гарри. Тот блаженно вздохнул, не видя, какой растерянностью наполнен взгляд Малфоя. Драко некоторое время смотрел в угол камеры и пытался найти в себе силы отодвинуть от себя так доверчиво прильнувшего к нему Поттера.

— Мне пора.

— Так скоро?

— Я пришел совсем ненадолго, прости.

— Я готов простить тебе все, что угодно, если ты пообещаешь прийти снова.

— Я постараюсь, Гарри.

— Не хочу тебя отпускать! Ты так нужен мне! Я так тебя…

— Прости, но мне пора, — руки Драко уперлись в грудь Гарри, отстраняя его, но посмотрев в эти мгновенно ставшие несчастными глаза, он снова притянул его к себе, запечетлевая на макушке поцелуй. — Не расстраивайся, я обязательно приду еще. Я обещаю.

— Спасибо тебе!

Глаза Гарри, глядящие, кажется, прямо в душу, были такими счастливыми. Его губы были так близко... Гарри поймал взгляд Драко и его рот немного приоткрылся, в ожидании поцелуя. Драко впился в них взглядом и чувствовал, как его защита, выстроенная давным-давно, рушится. Ничего больше, чем сейчас, он не хотел так, как поцеловать Гарри. Он скрипнул зубами и сжал руками плечи Поттера, еще чуть-чуть и он совсем потеряет голову! Но эти губы стоили того, чтобы навсегда сойти с ума и Драко сделал это последнее движение, отдавая себя на растерзание всем бушующим инстинктам. Он наклонился и едва успел почувствовать губы Гарри на своих, как…

— Ну, мистер Поттер, у вас сегодня настоящий аншлаг! — добродушно проговорил охранник, открывая дверь. — Вот еще одного посетителя привел. Ой, простите…

Драко скрипнул зубами, безуспешно пытаясь взять под контроль свои эмоции. Он недовольно зыркнул в сторону двери и его словно окатило ледяной водой. Отодвинув Гарри от себя, он молча вышел за порог камеры.

Гарри непонимающе проводил его мутным разочарованным взглядом. Так и не свершившийся поцелуй огнем жег губы.

— Прошу прощения, что помешал, но нам нужно многое обсудить, мистер Поттер, — раздался холодный и такой знакомый голос.

Гарри без слов опустился на жесткую кровать, во все глаза разглядывая Снейпа.

— Ты хоть слышал, что я сейчас сказал? — вопрос заданный бесстрастным тоном, заставил Гарри встрепенуться.

Его щеки все еще горели, словно от пощечин — так на него подействовало вторжение Снейпа. Гарри честно пытался вспомнить все, что минуту назад рассказывал ему Снейп, но не мог оторвать взгляда от высокой худой фигуры человека, мерившего его камеру шагами.

«Как сильно он похудел, — думал Гарри. — Может он заболел? Он очень бледный и осунувшийся. Не хватало еще этого в придачу ко всем неприятностям!»

— Что прости? — Гарри посмотрел в черные светящиеся тихой яростью глаза Снейпа и снова забыл обо всем. И почему он раньше не замечал, насколько глубоки его глаза? Словно в омут ныряешь.

— Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я представлял твои интересы на суде? Твой адвокат — бестолочь, каких мало, да еще и не верит тебе. Ты что, не мог найти кого-нибудь получше за свои деньги?

— Мой счет заморожен до окончания следствия. Все активы были записаны на Беллу, мы как раз в кафе обсуждали возможность перевода все на мое имя.

— Да уж, половина квартала слышали, как вы это обсуждали!

— Разве мог я предположить, что так получится? Но я просто взбесился, когда она стала заигрывать на моих глазах с каким-то жиголо!

— Так, постой, почему ты ничего об этом не упоминал в своих показаниях?

— Да разве это важно? Какой-то пройдоха пытался развести ее на куш. Кому это интересно?

— Мерлин! Поттер, какой же ты непроходимый болван! Живо кидай мне воспоминание об этой встрече в кафе!

— Хорошо, — растерянно протянул Гарри, глядя, как Снейп вытаскивает из кармана мантии небольшой хрустальный фиал и, оглянувшись на дверь, крохотную палочку, не больше половины карандаша. Гарри узнал свое изобретение — эту одноразовую палочку было невозможно обнаружить никакими магическими сканерами. Возможностей у нее было маловато — ей и муху не убить, но для того, чтобы собрать воспоминания, мощности хватало в самый раз. А после использования она превращалась в обыкновенный огрызок деревяшки. Идея создать эту палочку пришла к Гарри в пору его увлечения шпионскими магическими романами.

Он смотрел, как тонкая нить его воспоминаний опускается на дно фиала, светясь мягким серебристым светом. Гарри никак не мог понять, каким образом этот эпизод в кафе сможет ему помочь, но раз Северус обозвал его болваном, значит, действительно это важно. Но тут какое-то злое отчаяние накатило на Гарри. Он вдруг почувствовал себя глубоко несчастным и обреченным.

— Зачем ты со мной возишься, Северус! — зло и отрывисто бросил он. — Со мной все равно кончено! Я прошу тебя только об одном — позаботься о Бонни. Ты сможешь это лучше всех.

Горечь злых отчаянных слез жгла глаза едкой кислотой, но Гарри старался не выпустить их на волю — Северус итак слишком часто видел его плачущим. Можно сказать, что он рыдал в каждую их встречу. Гарри не хотелось, чтобы этот сильный и уверенный человек запомнил его таким!

Хлесткая и звонкая пощечина обидно обожгла щеку, мгновенно высушив подступающие слезы и развеяв горькие мысли.

— Ты что? — недоуменно заморгал Гарри, схватившись за щеку.

— Оставь эти глупости, Поттер! — прошипел Снейп так злобно, что Гарри показалось, он вот-вот перейдет на парселтанг. — Распустил нюни! Никто не позаботится о Бонни лучше, чем ее отец, запомни! Ты должен быть сильным ради нее, раз не хочешь бороться ради себя!

Снейп пребольно схватил его за плечи и как следует встряхнул. Гарри почти испуганно рассматривал злющего, словно потревоженный рой ос, мужчину. Он увидел диковатый взгляд черных глаз совсем рядом. От Снейпа шел жар негодования и ярости. Ярости, направленной против него — Гарри. Поттер сглотнул комок в горле, впервые за все время их знакомства почувствовав страх перед Снейпом.

Лицо Северуса внезапно смягчилось. Он понял, что перешел грань и успокоился. Мягко притянув Поттера к себе, он стал чуть заметно укачивать его, пытаясь успокоить.

— Прости меня, Гарри, — проговорил он тихо. — Прошу тебя, больше никогда даже в мыслях не проговаривай, что с тобой все кончено.

— Почему? — спросил Гарри, убаюканный бархатистостью голоса Снейпа. Перемена в его настроении снова дезориентировала.

— Потому что это слишком страшно, даже представить мир, в котором нет тебя, — похоже, Северус не собирался этого говорить. Это признание вырвалось помимо его воли.

Но Гарри услышал его. Он поднял голову, всматриваясь в лицо Северуса. И вздрогнул от суровой нежности, что переполняла глаза этого необыкновенного мужчины. Пол ушел из-под ног и Гарри непременно бы упал, если бы не сильные крепкие руки, поддерживающие его.

«Он всегда меня поддерживал. Всегда!», — мелькнула и пропала мысль.

Гарри никогда еще не было так уютно и спокойно, чем в объятиях Северуса. Он вдруг осознал, насколько важную роль они играют в жизни друг друга. Гарри понял, что стал дорог ему с самой их первой встречи. И оставался лишь один способ проверить правильность своей догадки.

Поттер поднял руку и нежно коснулся лица Северуса, словно разглаживая все морщинки, стирая с его лба все заботы, всю усталость. Это было удивительно — ощущать под пальцами его кожу. Руки Северуса сжали его сильнее, так, что перехватило дыхание. Гарри вдруг захотелось, чтобы Северус поцеловал его. Он был уверен, что это будет незабываемо.

Судорожно вздохнув, Гарри теснее прижался к мужчине, с восторгом ощущая его тепло. Он чуть запрокинул голову, чтобы Северусу было удобнее его целовать, и прикрыл глаза. Губы горели в предвкушении, каждый мускул тела дрожал, каждый сустав вдруг стал желейно-мягким. Он почувствовал дыхание Снейпа на своей коже, в предчувствии поцелуя сам собой приоткрылся рот. От желания, скрутившего его, Гарри стало не по себе. Никогда раньше он не испытывал настолько сильного чувства. Даже с Драко…

Мысль о Малфое появилась и испарилась так же легко, как капля дождя, коснувшаяся раскаленной крыши. Все его существо сейчас стремилось к Северусу.

Вдруг что-то произошло и Снейп отстранился. Гарри непонимающе посмотрел на него. Это не укладывалось в его голове: только что они были близки, как никогда прежде, а тут между ними словно возникла стена.

— Простите, мистер Поттер, но я не подбираю крошек, недоеденных другими. Всего хорошего.

Хлопнула дверь камеры. И Гарри только тогда осознал, что Северус вышел. Он снова просто исчез из его жизни. Кое-как дойдя на ватных ногах до койки, Гарри тяжело опустился на матрац. Сердце колотилось как сумасшедшее, не желая признавать поражения. Щеки горели от обиды и разочарования. И только прокрутив несколько раз в голове странные слова Снейпа, Гарри понял, о каких крошках тот ему толковал. А когда понял, заскрипел зубами от злости.

* * *

— Встать, суд идет! — провозгласил клерк, и по залу Уизенгамота прокатилась волна шорохов и перешептываний, отражаясь от стен и сводчатых потолков.

Гарри с тоской смотрел на коллегию Уизенгамота. Сейчас решится его судьба. И он уже знал, каким будет приговор. Его адвокат дрожащими руками перебирал документы, пытаясь еще раз проговорить про себя речь. Гарри презрительно скривился — этот несчастный червяк так и не смог разбить ни один из доводов обвинения. Его защита представляла собой швейцарский сыр — она была так же полна дыр.

Гарри перевел взгляд на Гермиону. Его подругу вынудили взять самоотвод из коллегии Уизенгамота, мотивировав это тем, что она пристрастна. Гермиона хотела подать в отставку, но Гарри сказал, что разочаруется в ней, если она это сделает. Она слишком много значит для народа, чтобы вот так разбрасываться своими достижениями. Скрепя сердце Гермиона согласилась. А теперь сидела на скамье бледная и потерянная. Гарри попытался улыбнуться ей, но улыбка получилась нерадостная.

Он обвел прощальным взглядом трибуны, где сейчас сидели его родные и немногочисленные друзья. Скоро, совсем скоро, он забудет их, превратившись в бездушную слюнявую куклу. Дрожь прошла по его телу. Он все еще не мог смириться с поражением.

Увидев среди родных Сириуса, бледного и осунувшегося, Гарри вопросительно поднял брови. Сириус покачал головой и Гарри сник. Северус так и не появился после их разговора в камере. Прошло три месяца тяжелых выматывающих судебных разбирательств, в конце которых Гарри уже сам хотел впиться поцелуем в первого же попавшегося Дементора. Всю его жизнь вытащили наружу, каждый его проступок возводился в энную степень, заставляя самого поверить в то, какое он ничтожество.

Ему припомнили все, что было и чего не было. Народ возбужденно внимал каждому слову. Утренние газеты с подробными отчетами по его делу расходились дополнительными тиражами. Ничто так более не угодно обывателям, как низверженные герои и сильные мира сего. Ничто так не радует душу серых, обычных людей, как копание в грязном белье вчерашних фаворитов…

Это было странно, но все, о чем мог думать Гарри, пока зачитывали его дело, напоминая собравшимся, кто он такой и за какое преступление вот-вот получит высшую меру наказания, были Бонни и Снейп. Он беспокоился о дочке, которую через несколько минут официально сделают круглой сиротой, а потом над ней, как дамоклов меч, будет висеть страшное знание: ее отец убил ее мать из-за неразделенного имущества. Гарри очень боялся, что это сделает ее жизнь невыносимой.

Еще он очень хотел напоследок увидеть Северуса и сказать ему о том, что почувствовал в тот вечер в его объятиях. Ему казалось важным, чтобы Снейп узнал правду. Все эти три месяца каждую свободную минуту, он думал о нем, выискивал все новые и новые доказательства его любви.

Он помнил все их встречи, и за каждую ему было мучительно стыдно. То он в его присутствии оказывался отвергнутым любимым человеком, то рыдал у него на плече. А еще были унизительные и страшные воспоминания о Маркусе Флинте — человеке, на долгие годы превратившем его жизнь в кошмар. Он вспоминал, как побледнел Снейп, впервые войдя в больничную палату, где он приходил в себя, после той ночи, когда Гермиона одержала свою победу, а его, Гарри, честь оказалась втоптанной в грязь. Он помнил, его ставшие дикими глаза и остановившийся взгляд. Что он тогда сказал ему? «Как жаль, что тебя не оказалось рядом»? И то, как Снейп вздрогнул, словно от удара, Гарри тоже прекрасно помнил. Он видел, что причиняет ему боль, но не мог остановиться. Тогда ему хотелось сделать больно каждому вокруг в отместку за свое унижение.

А теперь его нет рядом, можно сказать впервые, когда он так нужен. И скоро Гарри уже не сможет сказать ему того, что мучает его, не сможет признаться, не сумеет извиниться… Скоро Гарри Поттер перестанет осознавать даже себя.

— Подсудимый, встаньте, чтобы выслушать вердикт суда.

Взглянув в лицо Председателю Уизенгамота, Гарри поднялся. Он стоял гордо выпрямившись, стараясь своей холодностью и беспристрастностью защитить остатки самообладания.

— Выслушав обе стороны и приняв во внимание все факты, Уизенгамот признает Гарри Джеймса Поттера-Забини виновным в убийстве его второй жены Беллатрикс Лейстрендж-Поттер-Забини. В качестве меры пресечения, решено подвергнуть подсудимого процедуре Поцелуя Дементора. Приговор привести в исполнение в зале суда.

Больше Гарри не слышал ничего. Слова Председателя, гул и ропот толпы не доходили до его сознания, он словно утонул в огромном плотном коконе из ваты.

«Вот и все», — подумал Гарри, прежде чем рваная тень Дементора отрезала его от действительности.

Самым последним, что он запомнил, была яркая зеленая вспышка, несущаяся ему в лицо и жалкий тонкий крик матери…