Я грустный. Я банальный. А банальные вещи никогда не в цене. Я к чему?
Я хамелеон. Хочешь, я буду белым и пушистым? Отлично. Я буду таким, каким ты хочешь меня видеть.
За окном так темно. Собаки лают. Грызут друг друга. Люди грызут друг друга? Ох, свят-свят-свят. Мерлина помянешь, а он в гробу перевернется. Такая посредственность всуе его вспоминает. Сижу, ногами дрыгаю. И хочется куда-то в небо.
Мерлина жалко мне. Он все время после смерти только одним и занимается — в гробу переворачивается.
А у меня что? А у меня любовь. Простите, что? Морковь? Какая морковь, дамочка? Это не продуктовый лоток. Какой кусок? Мерлин всевидящий! Ну вот, снова, небось, перевернулся. Он, наверное, бедняга совсем себе бока стер.
Не завидую я ему.
Сижу, смотрю за окно. За окном но-очь. Нет-нет, леди, вы не моя дочь.
Мне тоже очень приятно. Бог ты мой, какая уродина. Родина? О, да. Конечно, родина. Англия моя родина.
Двадцать лет, как родина.
Такие как я, только и делают, что сами с собой прокручивают внутренние диалоги.
Я вот книжки люблю. Так люблю. Папа говорит, я совсем с ума сошел. А у меня любо-овь.
Мать говорит, мол, книги — лучшие друзья. О, конечно, фигня; У меня вообще — вся жизнь фигня. Мамочка-а, зачем ты меня родила?
Сестренка говорит, что лучше бы я девушку нашел себе, а я вот не хочу. У меня темное небо за окном, там собаки (или все-таки люди?) грызутся и лают. И любовь у меня. Любовь.
* * *
— А она мне: «Да как ты смеешь! Да кто ты такой?!», — никогда не замечал, что у него голос такой девчачий. И лицо. И волосы. И вообще, он так похож на девчонку.
— Хьюго, ку-ку, не спи, замерзнешь! — щелкает пальцами перед глазами. Смеется.
— Не сплю, не сплю. Ловелас, тоже мне, — буркаю и распихиваю книги по полкам.
А он ходит за мной хвостиком, лепечет о своей неудавшейся любви.
У меня тоже — любовь. Вот любовь только какая-то дурная.
Она тут каждый день, сидит в кресле-качалке, кусает мундштук. Книжки читает. У нее такая нелепая шляпа; и сама она полная нелепость. Альбус тоже тут каждый день. Вот и знаем друг друга.
— Здравствуйте.
Альбус кривит рожицы, пока дама с нелепой шляпой не видит его;
— Хью, слушай, я тут такую книжку нашел, — начинает Альбус.
Он вообще читать не любит. Такие имена у него: Альбус-Северус. Великие были люди. А сам он — полный болван. Еле-еле закончил школу, и теперь ошивается в моем магазинчике.
А у меня любовь и двенадцать «П» в аттестате.
Права сестренка — девушка мне нужна.
* * *
— Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей... — читает Альбус.
Богохульник он. И дурак.
Сижу, перебираю книги. А этот идиот зачитывает голосом священника молитвы.
— Хью-ю, — начина-ается. Снова ему скучно. — Мне скучно-о-о...
Иногда мне кажется, он издевается надо мной. Вот просто так. Потому что мы друзья.
Он подсаживается ко мне, хитро щурится и заговорщически начинает шептать, будто кто-то нас может подслушать. В магазинчике никого нет.
— Хью, а давай Лили заколдуем ее сумочки, а? Или Джейми его перчатки? Хью!
— Ал, я занят.
— Вот бука, — да он и обижается, как девчонка. Надул губки, отвернулся.
— Ма-ам, — пытаюсь отодрать ее руки от своего лица. Вот честное слово, иногда она ведет себя так, будто мне десять лет. — Я сам могу вытереть себе нос.
Папа как-то странно фыркает, неудачно притворяется, будто кашлянул. Ловит «самый страшный взгляд» мамы и замолкает, неестественно заинтересованно смотрит на корешки книг.
— Сам-сам, — ворчит мама.
Мама у меня — прекрасная женщина. Жаль, что у нее слишком развит материнский инстинкт.
* * *
— Ой, Хью, — удивленно и очень нервно смеется Альбус, поправляя свою рубашку.
Стою, поджав губы, как старая карга мадам Пинс. Смотрю, как девчонка судорожно застегивает пуговки на блузке и со скоростью ветра испаряется из моего магазинчика.
Только колокольчик звенит.
Качаю головой.
— Ну прости-и, — начинает ныть Альбус.
Иногда мне кажется, что он точно издевается надо мной.
* * *
— Хьюго-Хьюго-Хьюго, — весь день ходит за мной. Ноет. Мерлин, спаси меня, а? Ну за что мне такое наказание?
— Ал, отстань. Ты видишь, я работаю?!
— Ну прости!
Молчу. Не, я не обижен. Просто если я сейчас отвечу ему, он снова начнет нести какой-нибудь бред. Вред. Нет.
О, снова внутренние диалоги.
Вот честно, иногда мне кажется, что я чокнутый.
* * *
— Что ты делаешь?
— Расстегиваю твою рубашку.
— Зачем?
— Хочется мне, Хью, хочется.
* * *
Я грустный. Я банальный. А банальные вещи никогда не в цене. Я к чему?
Сестренка не права была. Не девушка мне нужна.
Хотя, он похож на девчонку.
И лицо. И волосы. И голос.
— Хью?
— Что?
— Ты же не сердишься на меня за то, что произошло?
— А должен?
— Не знаю...
— Вот и спи.
— Хью.
— Мерлин тебя побери, Ал, не сержусь я на тебя.
Ну вот.
Мерлин снова, небось, перевернулся в своем гробу.
А Альбус счастливо вздохнул, заворочался под боком, лег поудобнее.
Все получилось как-то банально.
Банальные вещи не в цене. Зато спрос на них большой.
Vova
