Долгий путь к себе

Дадли Дурсль смотрел в окошко своего нового дома и ненавидел каждый розовый куст, любовно пестуемый матерью. Все его мысли уже долгое время плавали далеко отсюда. Не было дня, чтобы он не вспоминал родное гнездо на Тисовой улице… и кузена, так бесившего его в детстве.

Он считал брата уродом, но однажды урод спас ему жизнь и ничего не захотел взамен. Такое бескорыстие для Дурсля-младшего было странно и непонятно… Дадли привык, что все в его жизни определялось законом «Дашь-на-дашь», и растерялся, когда Гарри не потребовал откуп за спасенную жизнь.

Три долгих года наследник Дурслей размышлял об этом и понял, что кузен становится для него навязчивой идеей. Дадли не мог ни пить, ни есть; мать и отец с ног сбились, пытаясь вернуть сыну жизнелюбие, но все было тщетно. Втихомолку они проклинали этого несносного Поттера, стараясь, чтобы их тирады не услышал сын, который мгновенно зверел, начинал орать и колотить немаленьким кулаком в стену, пробивая ее насквозь. Тема Гарри Поттера стала запретной в их доме.

Из воспоминаний Дадли вывел короткий и уверенный стук в дверь. Нехотя он пошел открывать, зная, что родителей нет дома, а к нему прийти некому — приятелей здесь он так и не завел. На пороге стоял невысокий худощавый человек. Он курил, повернувшись спиной к Дадли, и не замечал, что дверь уже отперта. Зябко поежившись, парень передернул плечами, и с его головы упал капюшон, открывая взору спутанные черные волосы.

Дадли замер, боясь поверить в невозможное. Эти непослушные пряди он узнал бы из тысячи. Тем временем молодой человек сделал последнюю затяжку и щелчком отправил окурок за ограду. Потом потянулся накинуть капюшон на повлажневшие от дождя волосы, одновременно поворачиваясь лицом к Дадли. И вздрогнул, увидев кузена в шаге от себя.

— Привет, Дадли. Как ты? — спросил Гарри хриплым простуженным голосом.

— Хорошо. А как ты? — автоматически ответил тот, все еще не веря своим глазам.

— Можно войти? — Гарри прищурился, готовый к отпору, грубости и проклятиям.

— Да, конечно, что это я? — Дадли посторонился, пропуская Поттера в дом. Тот вошел, сбросил капюшон и потряс головой, словно отряхивающаяся собака. Мелкие капельки разлетелись вокруг. Несколько холодными мазками легли на лицо Дадли. Он мог только прижать ладонь к губам, продолжая потрясенно глядеть на кузена. Гарри бросил у порога зеленый брезентовый рюкзак и оглянулся на брата.

— А где тетя и дядя? — все тот же недоверчивый и холодный прищур зеленых глаз.

— Они уехали в Италию. У них в этом году юбилей свадьбы. Я купил им путевку.

— Так, значит, ты здесь один? — Дадли показалось — или он увидел облегчение во взоре Гарри?

— Проходи, не стой на пороге. Хочешь чаю?

— А покрепче что-нибудь есть?

— Виски?

— Сойдет.

Дадли сделал приглашающий жест рукой и первым направился в гостиную. Он затылком чувствовал испытующий взгляд Гарри, но неожиданность встречи заглушала природную осторожность. Он усадил Поттера у камина и прошел к бару. Достал непочатую бутылку виски и два тяжелых стакана. Обернулся и увидел, что кузен продолжает пялиться на него, почти не мигая.

— Что? Я что-то не то делаю?

— Да нет, — наконец отвел Поттер пронзительные глаза. — Просто ты очень изменился.

— Ты тоже. Держи, — Дадли протянул Гарри стаканы, а сам тем временем скрутил крышечку с бутылки. Плеснул до середины в бокалы. Закрыл бутылку и поставил ее на столик у дивана. И вдруг заметил, что руки Поттера подрагивают. — Ты замерз?

— Да есть немного. Весь день на ногах, — туманно ответил Гарри. — Может, разожжем камин?

— Давай, — Дадли подошел к камину и начал что-то искать на каминной полке. — У тебя спички есть?

— Есть. А ты что, дрова не будешь укладывать? — спросил Гарри, поставив стакан на столик и потянувшись во внутренний карман куртки.

— Это газовый камин. Дрова не нужны. — Дадли присел на корточки спиной к Поттеру. Открыл каминный экран, обернулся к Гарри в ожидании коробка спичек и едва не отшатнулся, увидев палочку, направленную, как ему показалось, прямо в лицо. — Фу-у-у! Напугал!

— Пускай газ, — равнодушно сказал Гарри, не обращая внимания на испуг Дадли. И, когда кузен повернул сбоку камина неприметный рычажок, сделал взмах рукой. В камине заискрило, вспыхнуло оранжево-голубое пламя.

Дадли сделал вид, что ничего необычного не случилось, отрегулировал высоту горения и закрыл экран. Глядя, как за каленым стеклом бушует яростный огонь, он вернулся к Поттеру. Сел напротив и предложил тост:

— За встречу? — потянулся к Гарри. Тот, не глядя, чокнулся с ним и залпом выпил свою порцию.

— За встречу, — чуть севшим от алкоголя голосом ответил он и сразу без перехода: — Можно я у тебя останусь на недельку?

— Можно, — чуть помялся Дадли и в свою очередь опрокинул в себя виски. — Будешь еще?

— Да.

Дадли разлил по стаканам новые порции, и в комнате повисло тягостное молчание. Но, казалось, им тяготился только Дадли, и только ощущение, что Поттеру невероятно уютно сидеть в тишине, заставляло молодого человека молчать. А так хотелось расспросить Гарри обо всем. О том, как же все-таки закончилась эта безумная война, в которой он, семнадцатилетний пацан, оказался вынужден участвовать. Хотелось узнать, правда ли угроза была такой уж очевидной. И где все это время жил Поттер. И если все закончилось хорошо, то почему он сейчас не почивает на лаврах, а находится тут, около него, Дадли, с таким безразличным и уставшим видом. Но Дадли промолчал, понимая, что еще не время для подобных разговоров.

Так они и провели с полчаса, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Виски осталось не больше половины бутылки. И почему-то Дадли понял, что они выпили достаточно, и было бы неплохо перекусить.

— Хочешь есть?

— Да, не откажусь, — безучастно ответил Поттер, пустыми глазами уставясь в камин. Дадли едва смог отвести от него взгляд — настолько нездешним казался его кузен.

— Я быстро, — он вышел из гостиной, направился в кухню и заглянул в холодильник. Из всего, что могло быть быстро приготовлено, он выбрал горячие бутерброды и сыр. Быстренько запек в микроволновке сандвичи, шлепнул сыр, как и положено, одним куском на доску. Подумал и достал лимон. Грубо покромсав лимон на толстые дольки, Дадли посыпал их тертым шоколадом и, сгрузив нехитрую снедь на поднос, вернулся в гостиную. Поттер сидел, откинув голову на спинку дивана. Сначала Дадли подумал, что тот просто отдыхает, но, поставив поднос на столик, увидел: кузен заснул. Заснул, сжимая в руках опустевший стакан.

Дадли аккуратно вынул его из ослабевших пальцев Поттера и задумался, как быть. Потом взял Гарри на руки и понес наверх. Тот что-то протестующее пробормотал, но сразу же отключился. Поднимаясь по лестнице с Гарри в руках, Дадли удивлялся тому, как мало весит Поттер. Чуть тяжелее девушки. Толстовка на спине у того задралась и, когда Дадли поудобнее перехватил брата, то почувствовал его горячую кожу. И едва не выронил свою ношу — так сильно ударило по нервам это ощущение.

Стараясь не думать об этом, Дадли ногой открыл дверь в свою комнату и положил кузена на кровать. Стащил с него ботинки и накрыл одеялом. Подумал и снял очки. Лицо Поттера сразу стало беззащитным и каким-то детским. Вертикальная морщинка между бровей разгладилась, и Гарри блаженно вздохнул, все глубже погружаясь в сон. Дадли с минуту постоял над ним и вернулся в гостиную. Допивать виски в одиночестве и глядеть в камин. Забытая закуска, стоявшая на столе, уже чуть заветрилась, но он ничего не замечал, предаваясь размышлениям.

Сумерки опустились на провинциальный городок. Постепенно в домах загорались окна. Кто-то сидел на кухне, кто-то смотрел телевизор в гостиной, некоторые уже готовились ко сну. Только в одном доме не зажигали свет. Неверные блики каминного огня вряд ли бы кто заметил с улицы, вздумай он приглядываться.

Навязчивое солнце било прямо в глаза, отчего последние пятнадцать минут Дадли снились невероятные оранжево-красные сны. Когда солнечный луч шаловливой лапкой пощекотал блондина за нос, тот чихнул и проснулся. Некоторое время он тупо смотрел вокруг, силясь сообразить, что делает в гостиной, почему так немилосердно затекла шея и отчего так жарко? Ровное гудение слева привлекло его внимание. Дадли недоумевающе заглянул в камин и вдруг все вспомнил. И то, кто пришел вечером к нему, и то, почему он спит в кресле в неудобной позе.

Он попытался встать, но затекшее тело отказывалось повиноваться. Кое-как размявшись и поминутно охая от неприятных ощущений в одеревеневших конечностях, к которым начала приливать кровь, Дадли первым делом выключил камин. Огонь выжег кислород в комнате, и теперь нещадно болела голова. Как ни странно, но следов похмелья не было и в помине. Видимо, появление кузена его слишком потрясло, чтобы он смог захмелеть, хотя и прикончил в одиночку большую часть виски.

Собрав бокалы и бутерброды, к которым так никто и не притронулся, Дадли понес их на кухню. Отрезав себе свежего лимона, принялся посасывать его, облокотившись на столешницу. Мыслей так и не прибавилось, но Дадли решил не торопиться с выводами: рано или поздно Гарри все сам расскажет. Но вот собственные ощущения в тот момент, когда он держал Поттера на руках, смущали юношу. И от этого было только одно спасение.

Дадли на цыпочках подошел к двери и тихонько отворил ее. Поттер все еще спал. Кажется, он даже позу не поменял с тех пор, как оказался в постели. Молодой человек осторожно приблизился к кровати и, стараясь не шуметь, выдвинул верхний ящик тумбочки. Выудил оттуда крохотный MP3-плеер, потом из шкафа достал спортивный костюм и так же на цыпочках вышел в коридор.

Наскоро переодевшись, он натянул кроссовки, вставил в уши пуговки плеера и вышел на пробежку. Утро встретило его прохладой недавно прекратившегося дождя, щебетанием мелких птичек и умытой свежей зеленью. Вдохнув полной грудью ароматы уходящего лета, Дадли старательно разогрелся и побежал. Он так увлекся, что не заметил, как прошло полтора часа. Энергичная музыка заставляла его тело просить еще движения, но пора было возвращаться.

Дадли приветливо кивнул старушке-соседке из дома напротив, забежал через сад во вторую дверь. Взял бутылку воды из шкафа и несколько раз жадно глотнул. Отдышавшись, он наконец выключил плеер. Направился на второй этаж в ванную, по пути снимая пропотевшую толстовку. По телу бежали неприятные капельки пота, заставляя содрогаться от брезгливости.

Наскоро приняв душ и побрившись, Дадли переоделся в чистое, включил стиральную машину, старательно гоня мысли о том, кто сейчас сладко спал в его спальне. Некоторое время он стоял в коридоре, не в силах почему-то войти в комнату. Потом, подумав, насколько смешно сейчас выглядит, решительно открыл дверь. Поттер все так же спал, подложив под щеку ладошку. И Дадли снова вышел.

Гарри проснулся только к обеду. Он спустился в кухню, заспанный, помятый, но вроде бы чуть более довольный.

— Который час? — зевая, спросил он.

— Без четверти двенадцать, — ответил Дадли, выразительно глянув на часы, стоявшие на каминной полке. Гарри проследил за его взглядом, но промолчал. — Есть будешь?

— Буду, но попозже. Можно мне душ принять?

— Конечно.

Дадли провел его в ванную, вручил чистое полотенце, футболку и еще одни шорты.

— Бритву надо?

— Нет, у меня своя есть. — Гарри, рассматривая, повертел выданную одежду в руках и вдруг рассмеялся. — Как в старые добрые времена! Я снова донашиваю твои шмотки.

Дадли смутился, но, похоже, Поттер не пытался предъявить ему претензии.

— Ладно, давай тут, располагайся.

— Ага, — Гарри стянул с себя футболку, не дожидаясь, пока Дадли уйдет, а тот вдруг увидел широкий рубец, идущий через всю спину наискосок. Шрам был свежий — едва затянулся тоненькой розоватой кожицей. При каждом движении мышц он некрасиво стягивал кожу. Дадли, как завороженный, не мог оторвать взгляда от этой глянцевитой чуть воспаленной полоски.

— Ты чего? — спросил Гарри, перехватывая его взгляд.

— Да так… Откуда это?

— От верблюда. Потом расскажу. Вали отсюда. Или хочешь посмотреть, как я буду мыться? — и Гарри вопросительно приподнял бровь.

Кузен окончательно смутился и выскользнул из ванной. Вслед ему раздался тихий смех. Стараясь не думать о Поттере, Дадли спустился в кухню, решив приготовить завтрак для Гарри. Он не помнил, как любил яичницу брат, и потому поджарил половину глазуньей, а половину смешал. Сварил кофе, выжал сок. Когда уже начал подумывать, а не забыл ли чего, вошел довольный Поттер. С его торчащих во все стороны волос стекали крохотные капельки воды и впитывались в полотенце, висевшее на шее. Кузен держался за его концы, намотав их на кулаки. Он удивленно смотрел на Дадли.

— Чего? — занервничал тот.

— Неужели наступил тот день, когда Дадличек приготовил несносному Поттеру завтрак? Неужели небеса не сверзились на землю? Что это с тобой?

— И долго ты собираешься ерничать? — прищурившись, спросил Дадли. — Продолжай в том же духе и останешься голодным.

— Ладно-ладно, сдаюсь! — поднял руки Поттер. — Просто это невероятно. Тетю Петунию удар хватит.

— Не хватит. Она об этом все равно никогда не узнает. Тебе глазунью или без желтков?

— Глазунью. Это почему она не узнает? — Поттер сел за стол, принимая тарелку с яичницей.

— Ну, ты же, вроде, на неделю. А их еще месяц не будет.

— А-а, — Поттер уткнулся в тарелку. Некоторое время на кухне слышались только постукивания приборов о фарфор. Когда с едой было покончено, и Дадли разлил по чашкам кофе, Гарри все еще молчал.

— Что будешь на десерт?

— То же, что и ты, — машинально ответил Поттер.

— Я не ем сладкое.

— С каких пор? — удивленно вытаращился на него Гарри.

— Да уже года два как. Мне тренер запретил. Да и приелось уже. Всю жизнь только сладкое и лопал.

— М-да… Как все изменилось, подумать страшно. А какой-такой тренер?

— По боксу. Я же был профессионалом, даже выступал за графство, но после травмы пришлось бросить. Вот теперь, чтобы форму не потерять, бегаю по утрам и поддерживаю диету.

Дадли как раз убирал посуду в мойку, когда, повернувшись, заметил странный взгляд Поттера, скользнувший по его груди и плечам. Смутившись, Гарри отвел глаза, уставясь в стакан с соком. Снова повисло молчание.

— Расскажешь?

— Чего?

— Откуда у тебя на всю спину такой красивый шрам.

— Шел. Упал. Потерял сознание. Очнулся — шрам.

— Нет, серьезно спрашиваю.

— А я серьезно и отвечаю. Все так и было.

— Да ну тебя! Не хочешь говорить, так не выставляй меня и себя идиотом! — вспыхнул Дадли.

— Ну, не будем об этом, а? — умоляющий тон Поттера погасил раздражение Дадли. — Может, расскажу. Только не сейчас. Хорошо?

— Ну-ну. Чем займемся?

— Понятия не имею. Я уже лет тысячу не отдыхал по-человечески.

— А как отдыхал? По-магически?

— Ха-ха! Как смешно! Нет, после Волдеморта меня просто разрывали на кусочки. Вот и разорвали, — неуютно повел плечами Поттер.

— Да? Как-то странно они тебя чествовали. Ты ж, вроде, что-то типа Героя.

— В том-то и дело… что «типа». Давай не будем о грустном. Предлагай программы развлечения.

— Видео? — неуверенно спросил Дадли.

— Гони! — оживился Гарри. — Что новенького наснимали?

— Кучу всего. Пошли, — Дадли закончил мыть посуду, вытер руки, и они вернулись в спальню.

— А почему плеер только у тебя?

— Родители не любят DVD, считают его пустой тратой времени и денег. Вот я себе и поставил.

Они с ногами забрались на кровать Дадли. Гарри с интересом смотрел, как тот тыкает на кнопочки на пульте.

— Что смотреть будем?

— Не знаю. Ты у нас эксперт.

— Вон диски стоят — выбирай.

Уже снова наступил вечер, а Поттер продолжал увлеченно смотреть фильмы. Дадли успел два раза вздремнуть, просыпаясь, когда Гарри вставал заменить диски. А потом тот сбегал на кухню и притащил стяжку пива и пару пакетов орехов.

— Мне же нельзя. У меня режим, — укоризненно сказал Дадли.

— Ничего страшного с твоим режимом не случится.

— Тогда завтра побежишь со мной.

— O’key, договорились, — легкомысленно согласился Гарри, не догадываясь на что он только что подписался.

Дадли разбудило что-то непонятное. Оно щекотало его шею. Сначала он уставился в окно. Там светила полная луна — значит, еще ночь. Черт побери, что это такое? Недовольно мотнув головой, Дадли обернулся и замер. Прямо перед ним была спящая физиономия Поттера. И именно его дыхание шевелило пряди волос, щекоча шею Дадли. От неожиданности молодой человек едва не свалился с кровати. Но Поттер словно почувствовал, что теплое тело Дадли отодвигается, недовольно заворчал и закинул на него руку, собственнически пододвигая кузена к себе. Уткнувшись ему в плечо, Гарри снова мирно засопел, а Дадли лежал ни жив ни мертв от захлестнувших его ощущений.

Дыхание Поттера то обжигало, то холодило кожу, и было непонятно — что приятнее. Дадли повернул голову, изучая спокойное во сне лицо Гарри. Луна освещала его, делая любую тень глубже, не признавая полутонов, не отвлекаясь на цвета. В этом сиянии Гарри казался выходцем из другой Вселенной. Эльфом из сказки. Хотя там, где он жил, наверняка, существовали и эльфы, и единороги, и драконы… Как так получилось, что они пробыли много лет бок о бок, и Дадли ни разу не расспросил Гарри о его мире?

Дужка очков впилась Поттеру в переносицу, оставляя на коже глубокий некрасивый след. Видимо, он привык засыпать в очках, потому что не проявлял никаких признаков беспокойства. Но Дадли все равно протянул свободную руку и осторожно снял с брата очки. В ответ тот только крепче прижал его к себе.

Юноша не успел удивиться тому, откуда в вообще-то хилом теле взялось столько сил, как Поттер закинул на него еще и бедро, оказавшись к Дадли еще ближе. Тот почувствовал легкое возбуждение, но постарался не придавать значения растущему напряжению в низу живота. В конце концов, он его двоюродный брат! У него не может встать на брата! Но вставало же! Не в силах справится с ощущениями, Дадли резко вскочил и убежал в ванную. Там он быстро помог себе расслабиться и, приняв легкий душ, вернулся обратно.

Поттер спал в той же позе, обнимая подушку. И Дадли вздохнул свободнее. Объятия Гарри ничего не значили — тому просто требовалось что-то обнимать, но Дадли решил не провоцировать неприятности. Он тихо закрыл жалюзи, чтобы лунный свет не мешал кузену спать и спустился в гостиную. Достал из комода плед и лег на диван. Он долго крутился, пытаясь уснуть, но непрошенные мысли продолжали донимать его. Он думал о том, как Гарри прикасался к нему во сне, о его теле, щедро делящемся теплом, о его дыхании, обжигающем кожу, пусть даже сам кузен этого не осознавал, а утром и не вспомнит.

Зарычав, Дадли спрятался под подушку, считая до тысячи. Постепенно он уснул, но сны, пришедшие на смену мыслям были еще более яркими и сочными. Утром Дадли проснулся от оргазма, пронзившего его с ног до головы. Задыхаясь, он лежал, стараясь унять сердцебиение и искры перед глазами. Стоило закрыть глаза, как картинки еще свежего сновидения возвращались, маня своим бесстыдством. Дадли покраснел. Это не должно продолжаться!

Дадли вскочил с дивана, скомкал плед и закинул его в шкаф, прекрасно осознавая, что ему достанется от матери. Оставалось утешаться тем, что он еще не одну ночь проведет на диване, и плед обязательно понадобится.

Морщась от неприятных ощущений в паху, к которому прилипло нижнее белье, он взбежал наверх в ванную. Приняв ледяной душ, Дадли заставил себя выкинуть Поттера из головы. Суша волосы полотенцем, он злорадно улыбнулся, представляя, как отомстит кузену за все свои неприятности. Наскоро одевшись, Дадли вошел в спальню и остановился на пороге.

Поттер, наверное, стремясь доставить ему как можно больше мучений, раскинулся на кровати. Полусогнутая нога, рука, безвольно упавшая с края постели: Гарри казался беспечным ангелом, возлежащим на облаке. Дадли не видел его лица — только спутанные пряди черных волос и маленькое аккуратное ухо. А когда смог соображать, то взгляд сам собой наткнулся на утренний стояк Поттера. Это было уже слишком!

Дадли подошел к окну и резко отдернул жалюзи. Солнечный свет потоком хлынул в комнату, заливая все вокруг. Гарри, жалобно застонав, попытался спрятаться под подушкой, но Дадли громко, как когда-то в детстве, закричал:

— Вставай кузен! Хватит валяться! Пора на пробежку!

— Какая пробежка? Отстань! — Гарри попытался запустить в брата подушкой, но тот поймав ее, стукнул Поттера по спине. И еще раз. И еще. — Ну отстань, будь человеком! Я до двух ночи кино смотрел.

— Это твои личные проблемы. Вставай, лежебока!

— Не встану! — Поттер демонстративно завернулся в одеяло.

— Ах так? Ну держись! — Дадли схватил кузена в охапку и, сдернув с того одеяло, потащил слабо сопротивляющегося Гарри в ванную.

Когда Поттер понял, куда его тащат, начал брыкаться активнее, но было поздно — Дадли уже впихнул его в ванну и повернул вентиль на полную мощность. Раздался возмущенный вопль — водичка после того, как Дадли принял душ, оставалась ледяной.

— Я убью тебя, Дадли Дурсль, — повизгивал Поттер, пока Дадли поливал его из рожка. — Отстань уже! Все! Я проснулся!

— Точно? А по-моему, ты еще не совсем понял, на что согласился, когда решил со мной побегать. Запомни, Поттер, я теперь встаю рано.

— Да что ты говоришь? — притворяясь разозленным, шипел кузен, отбирая у него шланг и делая воду потеплее. — Тащи футболку, жаворонок, мать твою за ногу!

— Поговори мне! — тем не менее Дадли вышел из ванной.

Вернулся с чистой одеждой и замер. Поттер, ни капли не смущаясь, снял мокрую одежду, скинул ее на пол ванной и теперь стоял под душем голый. Дадли завороженно следил, как потоки воды смывают легкую пену, потом нервно сглотнул, кинул на стиральную машину одежду и выбежал из ванной. Если бы он так не пялился на тело Гарри, то, наверное, заметил бы испытующий взгляд зеленых глаз.

Дадли сидел на кухне, ожидая когда Его Величество Лягушачий Король наплещется в душе. Они уже опаздывали на пробежку на полчаса, и парню казалось, что мышцы начинают зудеть, жалуясь на отсутствие привычной активности. Наконец, Поттер соизволил спуститься. Он вытирал голову, время от времени встряхиваясь по-собачьи. Дадли почему-то улыбнулся.

— Чего лыбишься? — добродушно спросил Гарри.

— Ты похож сейчас на собаку.

— А я и есть собака.

— В смысле?

— Я могу оборачиваться псом. Ты же еще помнишь, кто я такой? — слова «магия» и «колдовство» повисли в воздухе, оставшись непроизнесенными. Привычка, вбитая в их головы Петунией и Верноном, не позволяла называть их вслух. По крайней мере, в доме.

— Да? — тупо переспросил Дадли, все еще переваривая новость. Нет, он понимал, что можно огонь зажечь магией или пироги в воздух поднимать. Или там, как их, де-мен-то-ров отгонять, но чтобы была возможность еще животным становиться. Немыслимо! Оказывается, он долгое время жил под одной крышей с удивительным человеком и презирал его за уникальность… Всего четыре года назад он осознал простую истину — волшебство существует, и это не так уж и плохо. Особенно, если спасать жизни…

— Ага. А где кофе?

— Какой кофе? — Дадли наконец удалось взять себя в руки. — Ты хочешь, чтобы сердце выскочило из груди? Давай, собирайся.

— А я готов, — сказал Поттер и разделся. Дадли вытаращил на него глаза, отказываясь верить в то, что происходило. Оставшись в трусах, Поттер вдруг исчез, а вместо него на кухне оказался большой добродушный пес с яркими зелеными глазами — весь черный, только левое ухо было белым, и под глазами от переносицы разбегались белые полоски, похожие на очки.

Стараясь не завизжать от ужаса, Дадли наблюдал, как пес зубами стянул с себя трусы и, вывалив язык набок, насмешливо заулыбался кузену. Переведя дух, Дадли встал и пошел к выходу. Собака весело трусила за ним, стуча когтями по линолеуму. Открыв дверь, парень выпустил своего собачьего брата и начал разминаться, исподтишка поглядывая за псом.

Похоже, Гарри отрывался по полной. Он носился за своим хвостом, гавкал на стайку шумливых воробьев, а то мог бухнуться на задницу и начать вычесывать невесть откуда появившихся блох. Сделав растяжку, Дадли свистнул Гарри, чем заслужил неодобрительное тявканье, и, смеясь себе под нос, побежал по обычному маршруту.

Впервые за долгое время он был без плеера и вдруг удивился поразительной гармонии мира вокруг него. Гарри носился по кустам, вынюхивая что-то, и казался естественным продолжением окружающей природы. Дадли не стал задумываться об изменившемся восприятии жизни и просто наслаждался бегом.

Они уже преодолели границу городка, и маленькие аккуратные домики сменились прозрачным подлеском и фермерскими полями. А Дадли все продолжал бежать, слыша только то, как удивительно стук его сердца гармонирует с пульсом жизни вокруг. Гарри уже не носился по округе, а вывалив язык и тяжело дыша, едва поспевал за братом. Когда ему это надоело, он, сделав усилие, обогнал кузена, бросился наперерез, возмущенно гавкая и глядя на него с укоризной.

Дадли едва успел перепрыгнуть через пса, чтобы не сшибить того. Пробежав пару метров, он сбросил темп и вернулся к брату, в протесте усевшемуся на дороге.

— Что, запыхался, блохастик? — поддел кузена Дадли. Гарри угрожающе заворчал. — Ладно, давай передохнем.

Собака недоуменно оглянулась, всем своим видом показывая возмущение. «Что, прямо тут?» — прочитал в его взгляде Дадли.

— А где? Что тебе тут не нравится?

Гарри поднял голову и прищурился на солнце.

— Жарко в шубе?

Утвердительное «Гав!»

— И что ты предлагаешь?

Гарри поднялся и мимо Дадли потрусил в придорожные кусты. Остановился, посмотрел на него и снова пригласительно гавкнул. Тому ничего не оставалось, как последовать за братом-собакой. Гарри, казалось, позабыл об усталости. Он нырял во все кусты, оставляя Дадли на солнцепеке. Наконец, откуда-то из дебрей кустарников послышался его довольный лай, и парню пришлось лезть сквозь цепкие ветки. Когда он, отряхиваясь, вывалился на маленькую полянку, со всех сторон окруженную густыми зарослями, посреди этого крошечного мира стоял Гарри. То есть — сам Гарри, а не его собачья копия.

Дадли смущенно отвел глаза, стараясь не пялиться на кузена с бесстыдным любопытством. Но того, похоже, мало что могло смутить. Гарри лег на траву, раскинув руки и ноги в разные стороны.

— Чего ты ждешь? Особого приглашения? Давай раздевайся, позагораем.

— Я не люблю загорать, — соврал Дадли.

— Ага, конечно. И именно поэтому у тебя такой ровный золотистый загар. Не придуривайся.

Дадли обошел Гарри и присел на траву, отвернувшись от нескромного брата. Потом быстро и резво разделся и упал на живот, подставляя солнцу спину. Прохладная трава щекотала голое тело снизу, а сверху его начинало припекать светило. Парня снова охватила давешняя нега и чувство единения с природой. И поэтому вопрос Поттера застал его врасплох.

— А почему ты еще не съехал от родителей?

Дадли молчал, обдумывая ответ. Не рассказывать же Гарри, как все это время он терпел закидоны мамочки и бурчание отца только потому, что знал: однажды Гарри может постучаться в двери. Он за столько лет издевательств над братом все-таки выучил его характер и понимал: Поттер обязательно навестит родственников, какие бы отношения ни связывали их в прошлом. Дадли надеялся и ждал. Он понимал, что Гарри не будет искать его специально, но пропустить возможный визит не мог. Потому и жил с родителями.

— Не хочешь говорить?

— Дело не в этом. Просто, ты вряд ли поймешь.

— А ты попробуй объяснить. Я не такой тупой, как ты думал всю жизнь, — впервые за все время у Гарри прорезались горькие нотки. До этого он был или безразличен, или наигранно-шутлив.

— Дело не в этом, — снова повторил Дадли, поворачивая лицо к Поттеру. — Я давно не тот идиот, которому было за счастье доводить тебя. Я изменился.

— Я заметил, — Гарри намеренно долгим взглядом осмотрел мускулистую широкую спину кузена, вогнав того в краску.

— Да я не про это, — Дадли даже приподнялся на локтях, стремясь доказать свою правоту. — Это, — небрежный кивок назад, — всего лишь оболочка. Я изменился внутренне.

— Каким образом? — Поттер перевернулся на бок, лицом к Дадли. Тот сделал вид, будто ничего не заметил.

— Помнишь наше последнее лето в Литтл-Уингинге? Я так старался дать тебе понять, что не испытываю больше к тебе ненависти, а ты только чертыхался.

— Ну еще бы! Я же думал, ты нарочно оставляешь под дверью чашку с чаем, чтобы я вляпался в нее, и тетя потом снова отчитала бы меня.

— Я тогда не умел показывать свое расположение, вот и старался как мог, — Дадли мечтательно улыбнулся. — Ты оцени не результат, а поступок, жест.

— Ладно, с этим разобрались, — Гарри снова плюхнулся на живот, подперев подбородок кулаком, и Дадли смог выдохнуть. — Идем дальше.

— Я хочу попросить у тебя прощения за все, перенесенное тобой из-за меня и моей семьи. Прости нас, Гарри. Ты не смог бы наказать нас больше, чем мы сами себя.

— Ну, это ты сейчас точно не про тетю и дядю.

— Ну, да… я говорю от своего имени. Но извиняюсь за всех. Каждый день я вспоминал все новые и новые ситуации, когда подставлял тебя, бил, унижал, и мне становилось все хуже. Я начал себя ненавидеть. И сейчас, извиняясь, я, возможно, снова смогу перевести дух и когда-нибудь, может быть, верну чувство собственного достоинства. Я потерялся на этой дороге самоуничижения… А сейчас всего лишь делаю первые шаги на пути к самому себе.

— Дадли, когда ты выучил столько умных слов? — не сдержался и перебил его Поттер, глаза которого все больше и больше начинали напоминать пятаки. — Кто ты, незнакомец? И что ты сделал с моим большим и туповатым кузеном?

— Представляешь, — не обиделся Дадли на «туповатого», — я на третьем десятке лет узнал: оказывается, книги нужны не только для того, чтобы кидаться ими в своего придурковатого брата.

Они заговорщицки улыбнулись друг другу и, не выдержав, расхохотались. Утирая вступившие слезы, Дадли вдруг понял, насколько это легко — просить прощения. Труднее всего — прощать себя самого. А сейчас он сделал и то и другое. И, наверное, поэтому смеялось легко и счастливо. Они некоторое время лежали молча, но неуемный Поттер продолжил выяснять подробности из личной жизни кузена.

— А где ты работаешь?

— Преподавателем в школе.

— Ты? В школе? — вытаращился Гарри. — Не может такого быть! Ты и дети — понятия несовместимые!

— Много ты понимаешь! — едва не обиделся Дадли. — Я преподаю физкультуру. И мои ученики меня обожают.

— Ну, ты меня просто наповал убил, — Гарри дурашливо схватился за грудь и, застонав, перекатился на спину. — Врача мне! Я только что схлопотал сердечный приступ!

— Ага, прям щас сбегаю и приведу «Скорую»! — ржал над ним Дадли. — Обойдешься. Так отдышишься, симулянт.

— Нет в тебе сострадания к ближнему, — вздохнул Поттер. — Ты давай перевернись уже, а то солнечный ожог заработаешь.

Дадли и правда уже некоторое время чувствовал, что солнце припекает все сильнее. Пришлось признать правоту кузена и нехотя перевернуться.

— Ого! — присвистнул Гарри. — Да ты неплохо оборудован, братец!

— На себя смотри, идиот, — вспыхнул Дадли. Его очень смутило такое откровенное внимание Поттера. — Гарри, отвернись.

— А что, маленький Дидикинс смущается? Плохой дядя Гарри развращает малыша?

— Кретин! — Дадли вскочил было, чтобы одеться, но Поттер схватил его за руку, принуждая через «не могу» посмотреть на себя.

Дадли взирал на него с высоты своего роста и чувствовал, как его воля и решимость растворяются в зеленых глазищах кузена.

«Это неправильно. Отвернись. Вырви свою руку из его ладоней. Чер-р-рт! Почему это так сложно? Просто отвернись!» — Дадли отвел глаза и высвободился. Его гнев как рукой сняло, осталось только потрясающее чувство, которое он испытал, глядя на Гарри.

— Извини, Дадли. Я не должен был насмехаться над тобой, — тихо проговорил Поттер, отчего по телу Дадли пробежали мурашки. — Ты извиняешь меня? — Гарри намеренно искал взгляд Дадли, чтобы понять, прощает ли он его.

— Да, — только и смог выдохнуть Дадли, стараясь не пялится на великолепное зрелище — голого Поттера у своих ног. — Но только не шути так больше. Мне неприятно.

— Как скажешь, — Поттер снова беззаботно развалился на травке, не обращая внимания на кузена. — Падай, чего стоишь? Хотя, как я уже говорил, вид шикарный!

— Иди на хер, идиот.

— Согласен, но только с тобой. Я дороги не знаю, — заржал Гарри.

Дадли сердито плюхнулся на траву спиной к Поттеру. Потом откинулся на согнутые локти и подставил солнцу лицо. Ласковые лучики погладили его зардевшиеся щеки, а ветерок снял жар. Дадли блаженно вздохнул, сам про себя удивляясь своей умиротворенности. Какая-то букашка поползла по его руке, щекоча и отвлекая от мыслей о глобальном. Дадли недовольно стряхнул надоеду и снова замер, загорая.

— А у тебя есть кто-нибудь?

— В смысле?

— Ну, девушка там, или женщина какая-нибудь.

— Есть, но это несерьезно. Она замужем. Мы иногда встречаемся.

— Вот как! А что, ты избегаешь серьезных отношений?

— Да нет, я не против, просто никто не нравится. Девушки нынче какие-то слишком активные пошли. Честно сказать, я их иногда побаиваюсь, — Дадли снова передернул плечами, сбрасывая очередную букашку. — Иногда кажется, что это не я ее трахаю, а она меня. Не самое приятное ощущение. Так что мне пока Вэнди хватает.

— Вэнди? Как из Питера Пэна?

— Ага. И самое смешное, ее мужа Питером и зовут. Ну, там брак, основанный на романтических представлениях, знаешь…

— Могу представить…

— А потом навалился быт: дети, работа, карьера. Они сейчас могут днями не видеться. Спать ложатся в разное время, встают тоже… Вот баба и бесится.

— Ага, а тут ты такой, весь в белом, — снова заржал Поттер.

— Да при чем тут это? Ей проще со мной раз-два в неделю встретиться, чем пойти по рукам. Ты не смотри, что у нас тут городишко крохотный. Все трахаются со всеми. А потом кости друг другу перемывают. И мужики тоже. Противно, — Дадли резко прихлопнул непоседливое насекомое и удивленно открыл глаза. Сначала ничего не увидел, ослепленный сквозь веки солнцем. Но постепенно мир утратил красные оттенки, и он рассмотрел, что держит в кулаке не букашку, а травинку. Недоуменный взгляд через плечо на Поттера, который деланно-равнодушно засвистел.

— Ах ты, гад очкастый! — «возмутился» Дадли, едва сдерживаясь, чтобы не захихикать.

— И заметь, какой гад! — наставительно поднял палец Гарри. — Самый что ни на есть змеиный!

— Вот-вот! Змеюка подколодная, ты и есть!

— Ага, — довольный проделкой Поттер перевернулся на другой бок, спиной к Дадли. — Можешь облокотиться на меня. Так удобнее будет.

— Удобнее для чего — доставать меня? — уточнил Дадли, с комфортом положив голову на бок Поттеру.

— И это тоже, — вздохнул Гарри, а Дадли почувствовал его ровный пульс.

Некоторое время они молчали. Дадли прислушивался к сердцебиению Гарри и к недовольному ворчанию его желудка.

— Ты голоден?

— Что? — Дадли постарался не замечать, как участился пульс Поттера. — А. Нет, спасибо. До дома дотерплю. А ты?

— Да нет… просто пить охота.

— Это мы сей же час, — Гарри чуть повернулся, и голова Дадли оказалась на его животе. — Открывай рот, — и в его руках появилась волшебная палочка.

— Ого! А ты где ее прятал?

— Эх, ответил бы я тебе, да рифма больно неприличная! Не красней, ты многого не знаешь. Обычные чары сродства. Долго, в общем, объяснять. Их придумала моя подруга Гермиона. Это вроде того, что можно положить палочку в карман, потом снять одежду, а палочка все равно будет рядом. И в любой момент ее можно достать.

— Типа параллельного мира, в котором у тебя есть свой кармашек?

— Ух ты! Быстро схватываешь! Молодец! Рот открой, профессор Дурсль!

Дадли покорно приоткрыл рот, Гарри сказал какое-то заклинание, и прямо из палочки полилась струйка воды. От неожиданности Дадли даже закашлялся. Гарри дождался, пока он отфыркается, и начал поить его с рук. Никому из них почему-то не пришло в голову встать. Дадли глотал чистую вкусную воду и в который раз удивлялся сам себе. Как, оказывается, быстро привыкаешь к колдовству! И что такого страшного видят в этом мать и отец? Это же так удобно — иметь в семье волшебника.

Напившись, Дадли отвел руку Гарри и зачарованно наблюдал, как тот пьет. Кузен делал большие уверенные глотки. От этого его кадык ходил вверх-вниз. По щеке побежала капелька воды, непостижимой драгоценностью сверкая на солнце. Она прочертила себе дорожку от уголка рта до груди и потерялась там в волосках. Дадли до ломоты в затылке захотелось повторить ее путь языком. Он, как загипнотизированный, наблюдал за Поттером.

Когда Гарри наконец напился и взглянул вниз, то увидел потемневшие от желания глаза кузена. Утерев ладонью рот, он не отрываясь смотрел на Дадли.

Гарри не отводил немигающих глаз от Дадли, Дадли в свою очередь завороженно уставился на губы брата. Они могли бы долго играть в гляделки, прокручивая в голове одинаково безумные идеи. Но Гарри не выдержал первым. Он склонился и поцеловал кузена. Дадли замер, потрясенный нахлынувшими ощущениями. Губы брата были мягкие, нежные и умелые. Они легко касались, поглаживая его рот. Прихватывали, дразнили, едва не доводя Дадли до обморока. Когда Гарри прошелся языком по нижней губе Дадли, тот вдруг очнулся. Он испуганно дернулся и ошарашено уставился на кузена. Гарри изучающе глазел на него.

— Зачем ты это сделал? — заикаясь, спросил Дадли.

— Потому что ты этого хотел, — ответил Гарри и, чуть помедлив, добавил: — И потому, что я сам тоже хотел.

Дадли озадаченно смотрел на него, не в силах привести в порядок скачущие мысли. Его губы все еще жгли поцелуи Гарри. Он инстинктивно прикоснулся к ним пальцами. И только хотел что-то сказать, как Гарри перебил его:

— Ладно, Дадли, не парься. Подумаешь, — пожал он плечами, — поцелуй. Делов-то! Все, забыли, — и Гарри снова лег на траву, блаженно зажмурившись и вздохнув. Как ни в чем не бывало!

Но Дадли не хотел забывать! Он хотел поговорить… может, повторить… только из любопытства, конечно! Просто, все то, что он почувствовал при довольно целомудренном поцелуе с Гарри, не походило ни на что, испытанное раньше. В этом невинном поступке было столько чувственности и эротизма, сколько Дадли не ощущал за всю свою жизнь. Нет! Повторить, определенно, стоило! Вот только приведет мысли в порядок, придумает, с какой стороны теперь подступиться к Гарри.

— Ты долго будешь так меня разглядывать? — спросил Поттер, не открывая глаз.

— Откуда ты знаешь, что я смотрю именно на тебя?

— Твой взгляд едва дыру во мне не просверлил, — Гарри открыл глаза. — Дад, давай забудем все, хорошо? С кем не бывает, — от его равнодушного тона хотелось завыть в голос.

— Со мной не бывало, — не думая, ответил Дадли.

— Ну, тогда с почином тебя, братик, — ухмыльнулся Поттер, и Дадли взъярился.

— Тебе обязательно быть такой холодной сволочью? Натворил дел и в кусты? Ненавижу! — Дадли не хотел замечать, как при этих словах, словно от удара, дернулся Поттер; зеленые глаза холодно прищурились. — Что ты на меня уставился, идиот? Ты и теперь будешь делать вид, что ничего не случилось? А не получится! Это, — сделал упор на слове Дадли, — случилось! А ты строишь из себя равнодушного ублюдка! Да что с тобой произошло, Поттер? Когда ты успел стать такой заносчивой задницей?

Гарри вскочил. Его руки сжались в кулаки. Следом за ним поднялся Дадли, и они стояли друг напротив друга, тяжело дыша и прожигая нетерпимыми взглядами. Казалось, еще немного — и они подерутся. Дадли смотрел в сверкающие гневом глаза кузена и понимал, что не может противиться им. Даже вот такой взгляд — холодный и почти презрительный — превращал его волю в желе. И он решился. Будь что будет! Последствиям он будет ужасаться после.

Дадли схватил Гарри за затылок и резко дернул его к себе. Поттер охнул, но его возглас заглушили губы Дадли. Он целовал ошеломленного кузена с неумелой страстью, грубовато, но требовательно, так, словно давно имел на это право. И чувство эйфории охватило его еще сильнее, когда Поттер ответил, перехватывая инициативу. Он сразу дал понять, кто тут главный. Хотя это было довольно сложно: Гарри был ниже брата на полголовы.

Яростные поцелуи, почти укусы снесли крышу обоим. Они глухо стонали, ворчали, стукались зубами, гладили лица и сминали плечи друг друга в грубых объятиях без следа нежности. Дадли рванул волосы Гарри назад, открывая для себя доступ к шее, и хищно впился в нее зубами. Он, не задумываясь, прикусывал кожу, зализывал свои укусы, вызывая у Поттера рычащие стоны и дрожь. Руки блуждали по телу, мяли, трогали, исследовали, с силой прижимали к себе, заставляя Гарри прогибаться и приглушенно ахать.

Нетерпеливо Дадли потянулся рукой к члену кузена и дерзко сжал твердую упругую плоть. Поттер всхлипнул и вцепился в его плечи ногтями, оставляя крохотные наливающиеся кровью царапины. Это еще больше завело Дадли, он снова впился в губы кузена и повалил на траву. Но Поттер извернулся, и сам оказался сверху. Прижал руки Дадли к земле и издевательски едва касался его губ. Не в силах более терпеть, Дадли зарычал и дернулся навстречу, снова завладевая его ртом. Но Гарри, похоже, поклялся свести его с ума. Он нацелился на шею Дадли, прикусывая, дразня языком, заставляя извиваться от нетерпения.

Их бедра терлись друг о друга. Поттер протолкнул свою ногу между бедер Дадли и чуть нажал, усиливая давление на возбужденный член кузена. Тот застонал, подаваясь навстречу, потираясь и прижимаясь к бедру Гарри. А брат тем временем уже целовал его грудь, щекоча языком соски. Не успел Дадли осознать, как это приятно, как влажный язык Поттера уже скользнул ниже.

Дадли потрясенно втянул носом воздух, когда рот брата накрыл его член. Умело и быстро Гарри подталкивал его к оргазму, заставляя умирать и возрождаться с каждым новым движением головы. Дадли дышал тяжело, судорожно цепляясь за волосы Гарри, ненамеренно причиняя тому боль, но все его существо было слишком далеко, чтобы что-то осознавать. Мир сжался до ощущения горячего скользкого рта на его члене.

Последнее движение языком подтолкнуло Дадли в пропасть, и он, сдавленно замычав, кончил. Судороги оргазма били все сильнее, когда Гарри языком собирал его сперму. Опустошенный и обмякший, Дадли лежал на траве и медленно приходил в себя. Поттер был рядом и, довольный, щурился на солнце. Дадли повернул голову и долго изучал его профиль. Наконец, Гарри тоже взглянул на него. Они лежали и просто смотрели друг другу в глаза. Потом Дадли не выдержал и прикоснулся к щеке кузена, погладил и улыбнулся. Невозможно быть рядом с Поттером и не касаться его.

Гарри смотрел на него непроницаемым взглядом, казалось, он взвешивал все плюсы и минусы в сложившейся ситуации. Дадли не знал, что и думать, но вдруг его взяли за руку и погладили ладонь. Радость от осознания, что Гарри не считает случившееся ошибкой, стерла всю неловкость.

— А как же ты? — спросил он Гарри.

— Я в норме, — чуть усмехнулся тот.

Возможно, они еще долго пролежали бы на поляне, но их желудки решили вмешаться в идиллическую картину. Дадли одевался, смеясь и подтрунивая над ними обоими. Гарри ждал, обернувшись псом. Он удовлетворенно вывалил язык и щурился, изредка взлаивая, когда Дадли слишком уж усердствовал в подколках.

День прошел незаметно. Парни, выйдя из замкнутого круга поляны, словно всю свою решимость и смелость оставили там. Уже на полпути к дому Дадли перестал шутить и задумался. То, что они пережили было слишком ослепляюще, чтобы трезво судить об этом спустя всего полчаса. Он решил выждать. Посмотреть, как будет реагировать Гарри.

Так как обед они уже пропустили, то было решено устроить ранний ужин. Дадли взялся приготовить гуляш, а Гарри отварил макароны. Разговоры ограничивались простыми «передай нож» или «убавь огонь». Дадли уже жалел, что поддался порыву, потому что исчезла легкость и непринужденность в общении. Когда пришло время садиться за стол, он совсем сник.

— Дадли, ты чего скис? — только сейчас «заметил» Поттер. — Я что, макароны переварил?

— Да нет, все в порядке с твоими макаронами, — буркнул Дадли и уткнулся в свою тарелку.

— Тогда в чем дело?

— Неважно.

— Важно, раз спрашиваю.

— Я не в настроении разговаривать.

— Да ну? — Гарри откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. — А на поляне у тебя, как мне помнится, было отличное настроение. И трещал ты без умолку.

— Да иди ты к черту, Поттер, — взорвался Дадли, скомкал салфетку и выскочил из гостиной.

Он ворвался в свою комнату, захлопнул дверь и повалился на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Что такое происходит, черт побери? Почему Поттер так на него действует? Почему бы просто не замечать его, как когда-то давно, в детстве. Но зачем себе врать? Поттер никогда не был безразличен Дадли. Он всегда его выводил из себя. Просто фактом своего существования. Просто тем, что он дышал с ним одним воздухом. А теперь все усложнилось стократно. У него больше нет такой отличной защиты, как ненависть. Уже очень давно Гарри вошел в его душу и расположился там со всеми удобствами. Подстегиваемый чувством вины, он только поощрял это вторжение. Он сам выдумал себе своего Поттера и теперь бесился от того, что настоящий Гарри не соответствовал представлениям Дадли о нем. Этот Поттер был резок, грубоват и равнодушен. Он ничего не хотел от брата, а вот Дадли он был просто необходим. Раньше требовалось прощение кузена, а теперь Дадли нуждался в нем самом. В его глазах, в его улыбке. Да что это с ним?! С каких пор он стал такой тряпкой?

Дадли зарычал и ударил кулаком в подушку. И почти сразу на его плечо легла легкая ладонь. Дадли вздрогнул и перевернулся на спину, облокотясь на локти. Гарри присел рядом с ним и понимающе заглянул в глаза.

— Извини. Я порой забываю, что люди вокруг меня могут чувствовать и обижаться.

— Как ты вошел? Я запер дверь, — хрипло спросил Дадли.

— Мне действительно нужно отвечать, или ты сам догадаешься? — грустно усмехнулся Гарри.

— А. Да. Я действительно забыл про твою палочку, — Дадли отвел глаза и устало лег. — Зачем ты пришел?

— Я не мог допустить, чтобы мой кузен продолжал дуться на меня.

— Я не об этом. Зачем ты пришел?

Гарри надолго замолчал, и Дадли уже перестал надеяться, что услышит внятный ответ. Гарри прокашлялся и спросил:

— Ты уверен, что хочешь знать?

Дадли кивнул.

— Хорошо. Я расскажу тебе. Я стоял у входа в Министерство, когда на меня напали, оглушили и аппарировали в неизвестном направлении. Ты меня пока не перебивай. Все, что будет непонятно, я объясню позже. Очнулся в какой-то норе. Низкий земляной потолок. Сырость, осклизлые стены. Мокрицы и сороконожки, ползающие кругом. Ладно хоть крысы не бегали. Не люблю я крыс. Да, — Гарри помолчал, словно собираясь с духом. — Я был уверен, что меня вскоре найдут. У меня стояли поисковые метки как раз вот для таких случаев.

Я не знал, сколько прошло времени — окон в помещении не было. Я лежал на куче соломы и гадал, как скоро сюда ворвутся авроры. Но час шел за часом, а никто не врывался. Звенящая тишина окружала меня, давила. Иногда какая-нибудь капля срывалась с потолка и разбивалась об пол. И все. Мне стало страшно. Неизвестность пугает гораздо больше опасности лицом к лицу. Поверь, Дадли, я знаю, о чем говорю. Минуты растягивались в часы, часы в недели… Я совсем потерял счет времени.

Когда, наконец, заскрипели засовы и отворилась дверь, я был почти счастлив, что появится хоть какая-то определенность. Но передо мной просто бухнули тарелку с кашей и кусок хлеба. Все мои вопросы остались без ответа. Я снова остался в одиночестве. Есть не хотелось совершенно. Я с отвращением смотрел, как по каше ползают сороконожки. Когда спустя долгое время снова заскрипел засов, я был готов убить любого голыми руками. В тесную камеру вошли несколько мужчин. Меня вырубили ударом в лицо, связали и бросили на солому. Я думаю, ты достаточно взрослый и понимаешь, что потом они меня не пряниками угощали, — Гарри горько ухмыльнулся, прикрыл глаза, пытаясь справиться с подступившими призраками кошмара.

Дадли молчал, боясь спугнуть откровенность брата. Он видел, что тому очень плохо. Но также понимал, что ему надо выговориться.

— Они приходили каждый день. Их всегда было трое-четверо. А однажды меня выпороли кнутом. Нашелся умелец, который раз за разом бил в одну и ту же точку, рассекая кожу до костей. А еще как-то меня пытали, переломав все кости. От боли я уже забыл, кто я есть. Я был готов на все, только бы они меня отпустили. Я потерял сознание и не помню, что со мной произошло потом.

Очнулся я в палате больницы. Рядом со мной сидела Гермиона и плакала. Они потеряли всякую надежду на то, что я выживу. Как оказалось, я третий месяц был в коме. Мне потом рассказали — авроры прочесывали каждый метр в стране, но поисковые чары не работали. Как будто я просто исчез из мира. Будто меня никогда не существовало. Если бы я был мертв, они бы все равно нашли меня, но я словно сквозь землю провалился. Тогда поняли, что я нахожусь там, где всякая магия блокируется. Таких мест немного. И они проверили все.

Пока я валялся в отключке, мои друзья сражались за меня. Оказалось, что недобитые Пожиратели Смерти решили отомстить мне за падение своего Лорда. Нет, чтобы радоваться, получивши свободу… Это были фанатики из последнего эшелона Пожирателей. Знаешь, я даже обрадовался, что это оказались не мои старые знакомые. Если бы среди них встретились Малфои или Паркинсоны, я бы не смог их убить, — Гарри смотрел в пустоту, он уже не понимал, что разговаривает сам с собою, просто выплескивал все, что накопилось. Дадли молчал, пораженно слушая, как кузен изливает всю свою боль, весь свой страх. Ему ужасно хотелось приобнять его, утешить, но он не решался прервать поток откровенности Гарри. — Их всех судили, и я лично привел приговор в исполнение. Я потребовал это право у Визенгамота, и они не посмели мне отказать. Я смотрел на искаженные ненавистью лица последних Пожирателей и спокойно проговаривал убийственное заклятие. Они кричали, чтоб я сдох, а я ржал над ними в голос, пока последний из них не упал к моим ногам.

А потом я пошел на обед к моим друзьям. Я смотрел на них и понимал, какая пропасть пролегла между нами. Я уже никогда не стану тем Гарри Поттером, которого они знали и любили. Я не просто сломался, меня не стало. Гарри Поттер перестал существовать. А кто я на самом деле теперь, я не знал. Я не стал портить им воспоминания о себе бывшем и просто вычеркнул всех друзей из жизни. Я ушел, чтобы уберечь их от меня настоящего. Моя невеста пыталась вернуть наши отношения, но я ничего не чувствовал. Она стала мне безразлична. Мне все стали по барабану. И прежде всего — я сам. И я решил сбежать туда, где меня никто не любит, где никогда не считали меня хорошим, а только помехой в жизни. И я пришел к вам.

Гарри впервые за все время взглянул в глаза Дадли, ожидая увидеть в них осуждение, ужас, брезгливость, но встретил только сочувствие. Не жалость, не притворное «все-будет-хорошо». И ему стало легче.

Они сидели очень долго. Ночь уже успела опуститься на город. В комнате медленно темнело, заставляя предметы расплываться неясными очертаниями. Гарри молчал, молчал и Дадли. Странная близость, сродство душ, которых ни один из них не испытывал ранее. Откуда взялись чувство полного доверия, нужности и значимости? Никогда раньше они не были столь близки друг другу.

Дадли вздрогнул, когда почувствовал робкое прикосновение руки Гарри к своей. Он вопросительно взглянул на брата и ответил на это легкое пожатие. И снова тишина, связанная сцепленными руками. Внизу часы пробили двенадцать раз.

— С днем рождения, Гарри, — слегка охрипшим голосом сказал Дадли.

Гарри встрепенулся и удивленно посмотрел на кузена.

— Ты помнишь?

— Да. Я всегда помнил.

— Почему?

— Сначала мне было безумно приятно дразнить тебя своими подарками. А потом я просто вырос.

— Знаешь, а я последнее время стал забывать о нем. Нерадостно как-то…

— Ничего, это пройдет.

-Ты думаешь?

— Я уверен.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За все. Ты даже не представляешь, насколько, оказывается, ты мне дорог. И как для меня важно то, что ты делаешь сейчас.

— Я ничего не делаю.

— Вот именно. Ты рядом. И ты ждешь. То, что нужно.

— Только это? Тогда я могу помогать тебе так до бесконечности и дальше. Это совсем нетрудно.

— Наверное, — чуть улыбнулся Гарри.

И они снова замолчали. Теперь в затишье было что-то выжидательное, так в детстве ждут Рождества. Когда ожидание чуда значит гораздо больше, чем сам праздник.

— Давай отметим? — спросил Дадли.

— Как?

— Просто напьемся в стельку и включим что-нибудь дебильное и красочное.

— Американскую комедию? — усмехнулся Поттер.

— Можно и комедию, почему нет? Ну, как? Я пошел разорять папашин бар?

— Давай. А я пока закуску сварганю.

Они спустились на кухню и снова что-то делали вместе, как и несколько часов назад. Только теперь между ними не осталось места напряженности и недосказанности. Случайно сталкиваясь на небольшой кухне, они улыбались, подолгу глядя в глаза друг друга и забывая, что же они, собственно, хотели сделать. И снова расходились, поглядывая через плечо.

Наконец все было готово: коллекционное бренди заняло свое место на подносе между бокалами и парой тарелок с фруктами, сыром и лимонами. Гарри понес «праздничный ужин» наверх, а Дадли прихватил пару бутылок минеральной воды — на утро. Поднялись в спальню, забрались на кровать с ногами, поставив поднос между собой.

— Давай не будем пока включать телевизор? Может, просто музыку? — попросил Дадли. Ему не хотелось, чтобы внимание брата сейчас принадлежало не ему.

— Давай, — легко согласился Гарри.

Дадли поставил свой любимый диск, где современные мелодии чередовались с инструментальной музыкой и романтическими композициями. Вернулся на кровать, усевшись по-турецки и выжидательно посмотрел на Гарри.

— Наливай, чего смотришь? — засмеялся Поттер. — Это же у меня день рождения.

— Команды ждал, — ухмыльнулся Дадли.

Он разлил по бокалам темно-золотистую жидкость и поднял свой:

— За тебя, Гарри! Пусть у тебя все получится.

— Что получится? — спросил Гарри, когда они выпили и закусили лимоном.

— То, что вернет тебя.

— Куда?

— К себе.

— Спасибо, вот только вряд ли это возможно. Я-прошлый ушел слишком далеко.

— Но тебе всегда есть куда вернуться, — заметил Дадли, наливая по второй порции.

— Куда? Кому я теперь нужен? Я вычеркнул из жизни прошлое.

— Ты мне нужен, — выпалил Дадли и залпом выпил свое бренди. Гарри промолчал. Ну и пусть! Зато он теперь знает правду. Пусть как хочет, так к этому и относится.

Дадли охватила какая-то безбашенная легкость, предвидение последствий на много ходов вперед. Гарри мог бы это сравнить с глотком «Феликс Фелицис», если бы почувствовал то же, что и кузен. Дадли понимал, что Гарри сейчас не до сложностей в личной жизни. После всех испытаний, свалившихся ему на голову, было настоящим чудом, что он не помутился рассудком. Сейчас брат был один, в подвешенном состоянии духа. Он не знал куда идти, не знал, что его ждет. Дадли же дал ему почву под ногами, фундамент, на котором тот сможет построить свою будущую личность. Ведь Гарри необходимо знать, что ему есть куда идти.

— Дадли, я не знаю, что сказать… — начал было Гарри.

— Вот и заткнись, — хмыкнув, перебил его Дадли. — Ты знай, в этом мире есть человек, который примет тебя любым. Мне не важно, что мир думает о тебе. Мне нужно, чтобы ты не думал, что остался с ним один на один. Я не собираюсь навязывать тебе свое общество, ты только помни, что есть я. И я всегда подставлю плечо. Или напьюсь вместе с тобой до посинения, или помолчу при необходимости. Я знаю, ты скоро уйдешь, но прошу тебя только об одном — возвращайся.

Гарри пораженно застыл, разглядывая незнакомого ему Дадли. Таких слов он не слышал ни от кого. Всем всегда что-то было нужно от него:, чтобы он изображал Избранного, чтобы красовался на первых полосах, чтобы женился в установленный Джинни срок… И чтобы всегда рисковал собой, своей жизнью, свободой, правом выбора… Но никто и никогда не говорил ему: решай сам, а я приму любой твой выбор потому, что это твой выбор.

Гарри прокашлялся, не зная, что ответить. А Дадли, словно желая подчеркнуть ненавязчивость своей просьбы, откинулся на подушки с виноградной гроздью в руках. Он отщипывал по одной ягоде, слегка отведя взгляд, словно стесняясь высокопарности своих слов. Потом жестом показал: наливай. Гарри разлил по еще одной порции и чтобы что-нибудь сказать спросил:

— Какая странная подборка музыки. Где ты взял этот диск?

— Сам нарезал. Хочешь, тебе подарю? На память. Ну и на день рождения.

— А как же ты?

— У меня в компьютере осталась копия, за меня не волнуйся, — тут Дадли похлопал по кровати рядом с собой. — Иди ко мне. Здесь удобнее, чем горбиться напротив.

Гарри поставил стакан на поднос и пополз к Дадли. Остановился, глядя исподлобья на брата. Оба замерли. Дадли положил недоеденный виноград на тарелку и подался к Гарри. Встал пред ним на колени, запустил пальцы в волосы, погладил по голове и опустился на пятки. Гарри вздохнул и прижался к нему. Дадли обнял его за плечи, прижав к своей груди. Покачивал и поглаживал, как маленького ребенка, испуганного ночным кошмаром.

— Расскажи мне Гарри, расскажи все, что придет тебе в голову. Все, что мучает тебя, — сказал он чуть севшим голосом. Сглотнул и еще крепче прижал брата к себе. О! Если бы в его силах было стереть все годы оскорблений и мучений Поттера, он бы это сделал не задумываясь. А еще он попытался бы изничтожить в жизни Гарри самые горькие моменты.

И Гарри принялся рассказывать. Начав, он не мог остановиться и выложил кузену все с того момента, как он в одиннадцать лет уехал с Хагридом, оставив их на маяке. Говорил о страхах, сомнениях, о первой встрече с Волдемортом, второй, третьей… о возложенной на него «высокой миссии» — быть жертвой, а не героем, как все вокруг считали. Жертвой на алтаре спокойствия магического мира. Задыхаясь, он рассказывал о гибели Седрика, а Дадли с ужасом вспомнил ночные крики брата, которыми он, Дадли, дразнил его. А оказалось…

Когда Гарри рассказывал о Сириусе, по его щекам потекли слезы, незамеченные, похоже, ставшие привычными. Дадли аккуратно и нежно вытирал их. И физически начинал чувствовать как груз, давивший на Гарри, постепенно становится легче, с каждым произнесенным словом отваливаясь кусками грязи — кусками предательств, битв, крови. Кусками войны

Так, постепенно, он узнал о жизни Гарри в волшебном мире, и ему стало страшно, что весь этот кошмар лег на плечи такого хрупкого и впечатлительного ребенка. Странно и удивительно, что он не сломался гораздо раньше. И Дадли продолжал баюкать брата, защищая своими объятиями от того плохого, что уже не могло навредить ему сейчас. Когда Поттер замолчал, еще некоторое время раздавались его судорожные всхлипы. Так, со всхлипом он и уснул. А Дадли сидел, смотрел в окно и думал, что никуда он не отпустит своего ранимого братишку. Или пойдет с ним. Но никогда больше Гарри не придется страдать.

Гарри продолжал безмятежно посапывать в объятиях Дадли, а тот впитывал каждую секунду близости с дорогим человеком. Он много думал, как быть, что делать, но в конце концов, решил не заморачиваться и пустить все на самотек. Довериться судьбе, плыть по течению…

Поттер во сне повернулся в его объятиях и задел коленом поднос. Посуда особенно громко звякнула в бархатной тишине ночи, и Дадли вздрогнул. Но Гарри лишь поморщился и вывернулся из рук кузена. Дадли легонько погладил его по спутанным волосам и встал с кровати. Взял поднос, чтобы отнести его на кухню. И там ему в голову пришла гениальная идея!

Нос Поттера начал заинтересовано принюхиваться, глаза непонимающе открылись, сонно хлопая ресницами. А Дадли сидел у изножья и с улыбкой наблюдал, как Гарри потрясенно реагирует на принесенный в постель завтрак. Чашка несладкого кофе, свежая булочка, сливочное масло и джем.

— Еще раз с днем рождения, братец.

— Ого! — только и смог вымолвить Гарри.

— За тобой поухаживать? — невинно спросил Дадли, озорно блестя глазами.

— Ага.

— Ты спросонья всегда так красноречив? — поинтересовался Дадли, разрезая булочку пополам.

— Нет, обычно я угрюмо молчу и посылаю всех Моргане в зад.

— Заметно. Тебе только с маслом или джем тоже намазать?

— А какой джем?

— Сливовый. Мама его перед отъездом сварила.

— М-м-м-м… Конечно, с джемом! Что-что, а варенья и джемы у тетушки всегда великолепны!

— Держи свою булку.

— А ты? — спросил Гарри, впиваясь зубами в нежную выпечку.

— Я не хочу. Я с утра мало ем.

— А. Ну да, твоя диета.

— И диета тоже. Просто привычка. С полным желудком не побегаешь, а для лучшего результата есть нужно часа через два-три после физической нагрузки. Вот и привык.

— Мням-ням, — чавкал Гарри, — как вкусно!

— Верю на слово, — засмеялся Дадли, вытирая измазанный джемом кончик носа кузена. — Ладно, кофе я с тобой попью. Все равно сегодня не побегу уже.

— А что так? Ты же вроде не пропускаешь такое мероприятие.

— А что, хочешь еще раз со мной пробежаться?

— Упаси Мерлин! — отмахнулся булочкой от него Гарри. — Мне одного раза хватило! Ты же просто машина какая-то! Никогда бы не подумал, что ты на такое способен.

— Ну, это дело привычки. Когда тело уже натренировано, то бег перестаешь воспринимать как нагрузку, а только любуешься природой или думаешь о своем. Я однажды до соседнего городка добежал — так меня загрузило! Меня потом оттуда Вэнди забирала. Из полиции — они меня остановили, а я, естественно, без документов. Это в Литтл-Уингинге мы были известной семьей, а тут нас никто не знает, вот они и не поверили, что я мог просто так отмахать сорок миль.

— Прикольно! Весело тебе тут живется!

— Не то слово! Ты давай заканчивай лопать, топай в душ, и мы выходим.

— Куда?

— Сюрприз. У кого сегодня день рождения?

— У меня! — радостно воскликнул Поттер, словно у кого-то еще могли быть в этом сомнения. — Я быстро!

Он соскочил с кровати и на малой крейсерской побежал в ванную. Дадли засмеялся, дивясь тому, как легко Гарри стал нетерпеливым ребенком. И он всерьез надеялся, что сможет удержать такое настроение кузена надолго.

— Я готов! — в рекордные сроки Гарри умылся, оделся и даже частично причесался. Дадли рассмеялся и взъерошил влажные волосы кузена.

— Так лучше, поверь. Тебе не идет быть прилизанным. Тем более, из этого все равно ничего получается.

— Ах так? Ну и ладно, — деланно надулся Гарри.

— И что, ты даже не поинтересуешься, куда мы поедем?

— А куда мы поедем? — тут же забыл об «обиде» Поттер.

Дадли засмеялся и поманил его за собой. Гарри разве что не подпрыгивал от нетерпения. Но Дадли стойко держал оборону от нетерпеливых попыток Поттера узнать, куда же они направляются. Когда они вошли в обширный любовно обустроенный гараж Вернона, Гарри восхищенно ахнул. Он все же не забыл, что это такое — восхищение красивыми автомобилями.

Новенькая «Хонда» Дадли привела его в восторг. Он ходил вокруг машины и разглядывал ее со всех сторон, пока Дадли открывал гараж.

— А покататься дашь?

— Дам. Я знаю маленький участок трассы, где нет камер и почти никогда не стоят полисмены. Так и быть — дам!

— О! Дадли! Я тебя обожаю!!!

— Да ну? Посмотрим, что будет, когда ты увидишь, куда я тебя везу.

— А куда ты меня везешь? — наверное, в сотый раз спросил Гарри, но Дадли только загадочно улыбнулся, вызвав нетерпеливый рык Поттера.

Они выехали из гаража, и Дадли уверено повел машину куда-то на юго-восток. Гарри болтал без умолку, иногда о чем-то спрашивая кузена, но тут же сам и отвечая. Сам шутил, сам первый смеялся своей шутке. У Дадли уже голова пошла кругом от столь детской непосредственности, но он только улыбался и поддакивал. Сегодня день Гарри Поттера, и он должен получить все от своего праздника.

Гарри быстро схватил, как надо управлять автомобилем, благо ничего сложного в управлении коробкой-автоматом не оказалось. Но писку было столько, словно отряд девочек-курсисток наткнулись на милого пушистого котенка. Дадли уже не мог сдерживаться и вовсю хохотал над довольным Гарри. Тот ни капли не обижался, а отшучивался и приговаривал, что хоть метла и прикольнее, но в машине явно сидеть удобнее. И пообещал Дадли прокатить его на своей Молнии. Дадли заинтересовался, но постарался не заострять внимания на обещании — ну ее, эту метлу от греха подальше!

Когда они подъехали к туннелю под Ла-Маншем, время приближалось к полудню.

— Мы что, во Францию едем?

— Ага.

— Ух ты! Никогда там не был!

— С почином тебя, братик!

— Ой, как здорово! А куда мы пойдем?

— Еще никуда. Мы не доехали.

— А когда доедем?

— Ну, я так думаю, часа через четыре, если в пробку не попадем.

Им посчастливилось, и они быстро проскочили предместья Парижа, а когда вдалеке показались сказочные башенки, Поттер замер. Дадли пренебрег на секунду мерами безопасности и во все глаза смотрел на Гарри, впитывая каждый момент узнавания, неверия и восторга, большими буквами написанные на лице кузена.

— Это что, — задохнулся на мгновение Гарри, — это что, Дисней Лэнд?

— Да! С днем рождения, Гарри!

— О! — только и смог сказать тот.

Дадли чувствовал, как ожидание чуда захлестнуло брата, как нетерпеливо он ждал, когда они подъедут поближе. Припарковав машину на стоянке, он повел Гарри навстречу с мечтой любого ребенка. А также того, у кого никогда не было детства.

Гарри крутил головой во все стороны и хотел всего и сразу. Они выстояли очередь в кассу и купили по двадцать пять абонементов на двоих. Первым делом решили пойти на гигантское колесо обозрения и там уже придумать, куда двигаться дальше. Когда Гарри уткнулся носом в стекло кабинки, разглядывая многочисленные аттракционы, Дадли чувствовал себя таким счастливым, что мог бы взлететь без крыльев.

Он продолжал во все глаза разглядывать приплясывающего Поттера, когда Гарри повернулся к нему и с сияющими глазами встал на цыпочки и нежно и благодарно поцеловал. Поцелуй длился всего мгновение, но Дадли успел прочувствовать всю глубину и признательность за подарок. Окружавшие их люди смущенно отводили глаза, дети, напротив, откровенно пялились на них, но никто не сказал им ни слова.

Колесо, наконец, привезло их обратно на землю, и они. хохоча и держась за руки, сбежали от нескромных взглядов. Потом были русские горки, какой-то аттракцион свободного падения, от которого тоже захватывало дух, и много чего еще, что Дадли не запомнил: оно смешалось в один разноцветный хоровод, где центром веселья оставался Гарри со своей детской непосредственностью и желанием перепробовать все. Когда они закончили, на городок начал спускаться вечер, а у них остался еще один абонемент. И Гарри потащил его в Туннель Ужасов.

Они сели в последнюю лодочку и вслед за немногими посетителями поплыли вперед. Но это не спасло их от возмущенных взглядов: Гарри всю дорогу ржал, как лошадь, над синтетическими уродами, монстрами, оборотнями, зомби и прочими ведьмами. И, справившись с приступами веселья, на ухо Дадли рассказывал, как на самом деле выглядит та или иная страшилка. И от его рассказов уже Дадли становилось плохо, правда, от ужаса. Неужели такое и вправду возможно? И все эти инфери, вервольфы, пикси, боггарты, дементоры и в самом деле существовали? Бр-р-р-р! Кошмар какой!

Подъехав к замку Дракулы, Гарри заскучал, видимо, вампиры выглядели все же похоже, и ему уже не было так смешно. Но вместо того, чтобы полюбоваться на кровавые клыки монстров, он положил голову на плечо Дадли. А потом подцепил его подбородок пальцем, повернул голову и поцеловал. Они целовались долго нежно, самозабвенно, постепенно входя во вкус, и вскоре от страсти не могли нормально дышать. Вечерний свет, подхваченный фонарями, застал их врасплох и заставил отпрянуть друг от друга: они уже прибыли на место высадки. Но как выйти, когда джинсы стоят колом? Гарри что-то прошептал, и неудобство исчезло. Но вот зацелованные, припухшие губы говорили сами за себя. Работники аттракциона снисходительно-насмешливо поглядывали на них.

— Я надеюсь, это не навсегда? — спросил Дадли, когда они вышли на замощенный цветной плиткой тротуар.

— Что именно? — спросил Гарри, облизывая губы и жадно глядя на кузена.

— Ну, то, что вызвало «упадок», — подчеркнул Дадли последнее слово, сопроводив его выразительным жестом.

— Не-е.. Это простое расслабляющее заклятие от судорог.

— Судорог? Ты считаешь стояк судорогой? — фыркнул Дадли и, не выдержав, расхохотался.

— Ну, а что? — улыбался Гарри. — Природа напряжения почти одинакова. По крайней мере, с точки зрения заклятия.

— Смотри мне! Если у меня больше никогда в жизни не встанет, я тебя отлуплю.

— Неужели ты думаешь, что я допущу подобное безобразие? Как говорится, такое раздолье нужно самому!

Перешучиваясь, они добрели до машины, удивляясь весело скачущим вокруг детям. Только у них хватало сил после целого дня активных развлечений скакать вокруг выжатых, словно лимоны, родителей и уговаривать тех задержаться «Une petite minute uniquement, ainsi une petite fois uniquement!»*. Родители отговаривались, сыпя французской речью, как горохом по барабану. Дадли и Гарри улыбнулись друг другу и сели в машину.

На выезде из Марн-ля-Вале они попали в небольшой затор и, пока стояли, Гарри уговорил Дадли посетить заодно и Париж. Дадли в уме подсчитал оставшиеся на кредитке евро и согласился. Пожалуй, Париж он еще потянет.

Вскоре они сидели в одном из многочисленных уютных бистро на Марсовом поле и завороженно смотрели на переливающуюся огнями Эйфелеву башню. Говорить обоим уже не хотелось. Осталось только одно желание: уютно молчать, доверчиво соприкасаясь локтями и коленями, греться друг о друга и ловить смущенно-влекущие взгляды.

_________________

* Только одну минутку и только один разик!

Они, хохоча, ввалились в комнатку недорогого отеля. Консьерж на ресепшене так мило пытался говорить по-английски, постоянно грассируя, да, к тому же, и шепелявя, что парни смогли сдержаться только пару минут, а потом залились смехом. Консьерж был только счастлив помочь таким веселым «les gentilles garçons»*. Он попытался даже проводить их до комнаты, но мальчики, боясь за свой рассудок, предпочли найти номер самостоятельно.

Теперь, пребывая в отличном расположении духа, они шуточно сражались за право первым принять душ, забавно передразнивая консьержа. В итоге победил Дадли, пригрозив применить грубую физическую силу. Гарри испуганно задрал лапки кверху, с трудом сдерживая ухмылку.

Дадли лежал на кровати и лениво переключал каналы, надеясь найти британские. Но кабельного TV в мотеле не было, и ему пришлось довольствоваться забавно мурлычущими французами. Дверь в ванную распахнулась, и оттуда вышел Гарри. Он подошел к кровати, устало грохнувшись рядом с Дадли. Потом посмотрел на брата и сгреб его в объятия, уткнувшись лицом тому в плечо.

— Спасибо.

— За что?

— За самый классный день рождения в жизни, который ты мне подарил. Даже у Уизли я не был настолько счастлив.

— Я рад, что смог угодить, — Дадли тоже подтянул Гарри к себе, устраивая его поудобнее на своей широкой груди. Влажные после душа волосы приятно холодили кожу. Он машинально зарылся в них пальцами. Перебирал путающиеся пряди, стараясь не доставить Гарри боли. Тот изредка что-то шипел, встряхивая головой.

— А можно мне получить еще один подарок сегодня? — спросил Гарри через некоторое время.

— Все, что хочешь, в пределах разумного, — не задумываясь, отозвался Дадли.

В ответ Гарри залез на него верхом, оседлав бедра, и, наклонившись, поцеловал. Они целовались долго, нежно и со вкусом. Гарри не спеша исследовал все, что предлагал ему Дадли. А тот мог только гладить его спину, пробегаясь чуткими пальцами по глубокому шраму, очерчивая его границы, поглаживая тонкую кожу. Гарри в ответ выгибался, прижимаясь к нему.

Вскоре ни один не мог сдерживать рвущуюся на волю страсть. Поглаживания Дадли становились все более сильными и настойчивыми. Гарри, не стесняясь, терся о вставший член кузена. Поглаживал грудь Дадли, прищипывал соски, сжимал бедра. Дадли не выдержал и подмял мучителя под себя. Накрыл собой, жадно целуя тело кузена, совсем как тогда, на поляне, только теперь он не торопился. Дадли исследовал все чувствительные места Гарри, заставляя того стонать и нервно всхлипывать.

— Я хочу тебя, Дадли! Мерлин! Как я хочу тебя!

— Гарри, я никогда…

— Замолчи, — Гарри нервно сглотнул, глядя на кузена горящими глазами. — Я хочу, чтобы ты взял меня.

— Что? — от шока у Дадли стала пропадать эрекция. — Но как же…

— Понимаешь, Дадли, — Гарри сел на кровать и обнял себя руками, защищаясь от воспоминаний, — тот раз был у меня самым первым. Во всех смыслах. Тогда я впервые узнал, что такое секс, и узнал его с самой грязной и болезненной стороны. А я не хочу, чтобы эти воспоминания всю жизнь висели надо мной, контролируя каждое мое желание, убивая всякий раз, когда я захочу близости с любимым человеком. Я хочу все забыть и начать с нуля, с чистого листа. Дадли, — Гарри просительно заглянул в глаза потрясенному юноше, — пожалуйста, будь у меня первым. Первым по любви и желанию. По моему желанию. Я хочу вспоминать именно этот наш раз, а не перекошенные рожи Пожирателей. Пожалуйста, Дад… — по его лицу потекли незамеченные им слезы.

Дадли не мог позволить ему заново переживать воспоминания о страшном опыте. Он бережно взял лицо брата в ладони и осторожно начал сцеловывать, слизывать горько-соленые слезы. Снял с него очки и по очереди поцеловал каждое веко. Он водил губами по щекам Гарри, чуть прихватывал кожу, скользил по лбу, очерчивая языком тоненький, как ниточка, шрам в виде молнии. Пальцами гладил лицо, ласкал шею, прикасался к плечам.

Гарри замер, наслаждаясь каждым мигом исцеляющей нежности. Он уже забыл, что плакал, забыл, что в его жизни было много мерзости. Существовало только это мгновение сладкой ласки — ласки безыскусной, но искренней. Юноша глубоко вздохнул и решился открыть глаза. Дадли смотрел на него так, что защемило сердце. В его взгляде было столько деликатности и нежности. Гарри, как завороженный, потянулся губами навстречу его рту.

Из тихого и успокаивающего их поцелуй тут же стал ярым и страстным, разгораясь, словно костер, в который плеснули бензина. Гарри встал на колени перед Дадли и крепко обнял, вжимаясь всем телом в брата — такого надежного, сильного и горячего. Дадли подхватил его за бедра и посадил на себя, не отрываясь от губ Гарри. Он придерживал на весу легкое тело кузена, позволяя ему прижиматься к себе все теснее и теснее.

Он с восторгом почувствовал, как Гарри обвил его ногами и потянул, увлекая за собой. Дадли приподнялся на локтях, чтобы не придавить своим весом хрупкого юношу, но Гарри словно хотел почувствовать на себе всю тяжесть его тела. Он привлек кузена к себе и обнял еще сильней.

Когда от поцелуев распухли губы, а мысли в голове начали путаться, Дадли усилием воли заставил себя очнуться. Гарри доверился ему, ждет его действий, и от них зависит очень многое. Юноша снова поцеловал шею кузена, постепенно спускаясь все ниже. Гарри порывисто отвечал на все его ласки и поцелуи, похоже, он полностью расслабился и открылся, во всем доверяя Дадли. Но все же напрягся, когда пальцы Дадли скользнули к его мошонке. Но тот отвлек его, целуя мочку уха, прикусывая, щекоча, и юноша снова расслабился.

Когда-то давно, еще в Литтл-Уингинге, Дадли смотрел с Пирсом гейскую порнушку. Они во всю ржали над «педиками», стараясь сидеть так, чтобы не было заметно их собственной эрекции. Потом по очереди посетили туалет, прилежно делая вид, что ничего не случилось. Но все увиденное запало в память. Дадли не знал, что стало с Пирсом, но сейчас с благодарностью вспоминал тот запретный просмотр, памятуя уроки которого он хотя бы представлял, что и как нужно делать.

Гарри только ахнул, когда почувствовал пальцы Дадли, нежно исследующие его. Ничего страшного не происходило, было даже немного щекотно и приятно. Юное тело бурно отзывалось, гася все заморочки разума. Гормоны и неудовлетворенное желание сделали свое дело. Длинные и сильные пальцы Дадли дарили неповторимые ощущения. Да, конечно, это было непривычно и неудобно, но стоило только перетерпеть, как эта странная заполненность начинала нравиться.

Видимо, Дадли смог найти чувствительную точку, потому что Гарри буквально подбросило на кровати, а его глаза потрясенно распахнулись.

— Что это было?

— Тебе лучше знать, это же твое тело, — Дадли не был намерен продолжать разговор и впился губами в шею Гарри, заставляя того приглушенно застонать. Когда кузен изогнул шею, чтобы Дадли было удобнее его целовать, тот снова постарался повторить то самое движение пальцами, доставившее Гарри удовольствие. И снова угадал. Поттер выгнулся дугой, шипя, чтобы брат не останавливался. И Дадли бережно и нежно продолжил ласку, от которой у кузена закатывались глаза и его мелко потряхивало.

— О, Дадли, не останавливайся! Мерлин! Как это прекрасно! А-а-а! — выгибался под ним Гарри. — Я хочу больше! Дадли! Я хочу тебя! Пожалуйста!

Но Дадли не торопился перейти к решительным действиям. Он выжидал, когда Гарри от страсти начнет терять рассудок. И поняв, что вот теперь его брат готов, вытащил пальцы. Гарри недовольно захныкал, подаваясь бедрами вслед за источником исчезнувшего удовольствия. И ошеломленно расширил глаза, почувствовав, как к нему прижалось что-то большое и горячее.

— Подожди, Дадли, подожди…

— Что такое? Мне остановиться?

— Нет, я сейчас, — Гарри дрожащими руками дотянулся до своей палочки, лежавшей на тумбочке. Та отозвалась разноцветными искрами, и Дадли опасливо на нее покосился. А когда Гарри направил ее на свои бедра, испугался. Но кузен только произнес какое-то заклинание, и в паху стало влажно.

— Черт! Я совсем забыл про смазку.

— Откуда тебе было все упомнить? — усмехнулся Гарри, но его смешок тут же проглотили жадные губы Дадли.

Гарри жарко отвечал, вжимаясь в его тело. Когда член Дадли усилил давление, Гарри нервно схватился за плечи брата, затравленно глядя тому в глаза. Но кузен только улыбнулся ему и погладил щеку пальцем.

— Не бойся, я не сделаю тебе больно. Я же люблю тебя, глупенький. Люблю, понимаешь?

— Да… — Гарри согласно опустил ресницы.

Дадли чуть подался вперед, чувствуя сопротивление тесных мышц.

— Не бойся. Я с тобой. Посмотри на меня, — Дадли едва не потерялся в его глазах. — Верь мне. Расслабься, милый. Не бойся. Люблю тебя, — сбивчиво шептал Дадли, растворяясь в вихре ощущений, которые ему дарили тело и взгляд Гарри. — Не бойся, маленький. Мой, мой, любимый. Только мой!

Гарри тяжело дышал, безотрывно смотря в глаза Дадли. Он занимался любовью и не боялся. Ему не делали больно. Его ласкали, гладили, шептали ободряющие слова. Его любили… И Гарри расслабился окончательно, разрешив себе, наконец, насладиться тем, что ему так настойчиво предлагали. И почти сразу боль и неудобство прекратились. Дадли, дрожа, почти лежал на нем, войдя на всю длину.

Они оба немного привыкали к новым для обоих ощущениям. Потом Дадли начал медленно двигаться, не прекращая властных и нежных поцелуев отвлекая от небольшой боли. И вскоре Гарри ответил с прежним пылом. Дадли перенес вес тела на одну руку и потянулся к вставшему вновь члену кузена. Гарри со свистом втянул воздух носом, выгибаясь. Дадли продолжал фрикции, одновременно лаская пенис брата.

Уже начиная задыхаться от приближающегося оргазма, Дадли почувствовал, как на его движение Гарри снова дернулся. Усилием воли сдержав свое желание, Дадли снова и снова задевал отзывчивую точку в теле кузена. Он, скрипя зубами, твердил про себя таблицу умножения, стараясь не думать, как бьется и стонет под ним Гарри. Вдруг кузен закричал и выгнулся дугой. Не в силах больше терпеть, Дадли за пару движений «догнал» брата, изливаясь в него. Последняя мелькнувшая мысль, перед тем как он потерялся в забытье, была о том, как бы не придавить своим весом Гарри…

________________

* милым мальчикам

На обратной дороге погода начала портиться. Небо кружилось темными быстрыми тучами, ветер бросал в лицо прохожим сорванные листья, пыль и разный мусор. Парижане попрятались по домам и кафе, где было так уютно попивать горячий шоколад или чай и смотреть на бунтующую погоду сквозь надежные стекла окон.

Гарри спал на переднем сиденье, пристегнутый ремнем безопасности. Он постоянно ерзал, пытаясь устроиться поудобнее, на некоторое время замирал, а потом снова начинал искать более подходящую позу. Дадли, конечно, жалел брата, но не мог не понимать, чем вызвано это временно неудобство. При мысли о проведенной ночи и последующем дне, внизу живота сладко ухало, словно в детстве, когда летишь на качелях. Он улыбался своим мыслям, непроизвольно сжимая руль руками. Тихое посапывание Гарри умиротворяло, и Дадли позволил себе помечтать.

Он представлял, как съедет от родителей, и они с Гарри будут снимать какую-нибудь квартирку в Лондоне. Он, Дадли, будет работать в школе, а Гарри там, где должен работать волшебник. И ничего, что у них разные миры — магов и магглов, подумаешь! Есть одна-единственная вещь, которая была сильнее всех различий и несоответствий. У них есть свой собственный мир. Один на двоих, но такой огромный!

Дадли довольно вздохнул и взглянул на Гарри. Тот во сне хмурился, и по его лицу в этот миг пробежала судорога. Стараясь не упускать из поля зрения дорогу, Дадли все чаще и дольше поглядывал на кузена. И поймал момент, когда того начало знобить. Гарри, не открывая глаз, начал дрожать и жалобно морщиться. Он обхватил себя руками и забился поглубже в кресло. Дадли включил на полную мощность печку.

Гарри не просыпался. Его сон стал походить на легкое забытье, обморок. Дадли припарковался на обочине и потряс брата за плечо.

— Гарри, Гарри, очнись! Что с тобой? — встревожено звал он.

Но Поттер только что-то простонал и сжался в клубочек, насколько позволяло кресло и ремни. Дадли опрокинул спинку кресла, выскочил из машины и достал из багажника одеяло для пикника. Укутал Гарри, тревожась все больше и больше. Хотел было тронуться с места, как впереди припарковалась машина полиции.

— В чем дело, сэр? У вас проблемы? — осведомился полисмен, подойдя к «Хонде» Дадли.

— Мой друг заболел, я хочу как можно скорее отвести его в больницу. Мы что-то нарушили?

— Нет, сэр, я остановился узнать, не нужна ли помощь.

— Спасибо, офицер, но я бы предпочел ехать и побыстрее — ему становится хуже.

В этот момент Гарри застонал и повернулся к ним. Полисмен взглянул на его бледное лицо с лихорадочным румянцем, на запавшие глаза в обводке синяков. Дадли испуганно всматривался в брата. Краше в гроб кладут.

— Следуйте за мной. Я проведу вас без задержек.

— Спасибо, сэр!

Дадли резко рванул за полицейской машиной в крайний правый ряд — для карет скорой помощи и полиции. Они с бешеной скоростью мчались мимо остальных автомобилей. Мигалка и сирена нервировали Дадли, заставляя еще сильнее выжимать газ. Они влетели в ближайший город, и полисмен проводил их через все пробки до госпиталя. Пока Гарри перекладывали на носилки, Дадли искренне крепко пожал руку полицейскому и, едва заперев машину, ворвался в приемный покой больницы.

Гарри уже занималось двое врачей. Один — благообразный седой доктор — осматривал его суставы. Его помощница — дородная и высокая женщина — снимала с Гарри одежду. Дадли смотрел на них через стеклянную дверь и чувствовал себя абсолютно беспомощно. Он прильнул к стеклу, с отчаянием следя за действиями врачей. Когда Гарри поставили капельницу, из палаты вышел доктор.

— Вы привезли этого молодого человека?

— Да, доктор, что с ним?

— Вы можете пригласить его родственников? Я должен обсудить его состояние с родными.

— У него нет родных, кроме меня. Я его двоюродный брат. Что с ним?

— Ну, что ж, — доктор испытующе смотрел на Дадли через круглые, почти такие же, как у Гарри, очки. Дадли захотелось встряхнуть его хорошенько. — Хорошо, я объясню все вам. У вашего брата ревматизм в запущенной стадии. Причинами могут быть переохлаждение, переутомление и инфекции: ангина, скарлатина. Ревматизм — заболевание, которое лижет сердце и кусает суставы. Больной может жаловаться на периодические боли в суставах, как крупных, так и мелких, и совершенно не придавать значения неприятным ощущениям в области сердца. Помимо внутренней оболочки сердца — эндокарда — воспаляются и клапаны, являющиеся частью этой внутренней оболочки; они набухают, становятся толстыми, на поверхности их появляются язвочки, наросты — «бородавки». Когда ревматический эндокардит проникает в глубокие слои сердца, особенно в случаях, когда не соблюдается надлежащий режим и не проводится настойчивое лечение, в клапанах развивается рубцевание. Клапаны укорачиваются, сморщиваются. Такой изуродованный, укороченный клапан уже не может преградить путь крови, он слишком для этого мал, недостаточен для закрытия соответствующего отверстия. Становится возможным обратное движение крови. Это состояние и называется пороком сердца, развивается недостаточность клапана.

В случае же вашего брата клапаны, которые состоят из двух или трех отдельных створок, под влиянием воспаления спаялись между собой, срослись. В результате образовалось сплошное кольцо. Такой клапан не может полностью открыться по ходу крови. Через суженное отверстие иногда с трудом протекает кровь из одной полости сердца в другую или из сердца в артерии. Сердце расширяется. Начинаются нарушения в его работе, ритмичность его сокращений вплоть до остановки. Скажу вам откровенно, дело плохо. У вашего брата крайне запущенный случай. Сейчас его сердце изношено настолько, что, боюсь, он не проживет и месяца. Может, и дольше, но при должном уходе в амбулаторных условиях, хотя и тогда больше полугода я не дам.

Доктор продолжал говорить, но Дадли едва слышал его. Как такое возможно? Гарри что — и взаправду при смерти? Его Гарри? Но как…

— Молодой человек, вы слышите меня? Я спросил, как ваш брат мог в таком юном возрасте получить столь серьезные осложнения? Это может быть важно! Молодой человек!

— Полгода назад он достаточно долгое время провел в сыром подвале: его взяли в заложники. Его пытали так, что потом восстанавливали кости по кусочкам, — побелевшими губами прошептал Дадли. — Я не знаю точно, когда его выписали и как долго лечили, знаю только, что переломы были множественными и очень серьезными. Он три месяца был в коме… Боже, не может быть… Гарри… — Дадли схватился за голову.

— У него есть страховка?

— Что?

— У него есть медицинская страховка? Я мог бы поставить его в лист ожидания донора сердца.

— Я не знаю… Мне можно к нему?

— Он спит. Я ввел ему внутривенно сильные препараты. Но он будет без сознания не меньше суток. Постарайтесь за это время выяснить его страховые данные. Не стоит затягивать с документами!

— Я только зайду к нему. Можно? — Дадли давно уже не смотрел на врача. С тех пор, как прозвучал страшный диагноз, его взгляд был прикован к Гарри. Ему казалось, что его присутствие должно придать силы брату.

— Хорошо, но недолго, — посторонился врач, пропуская его в палату.

Дадли зашел на цыпочках, словно звуки могли помешать Гарри, и сел возле его кровати. Он всматривался в бледное лицо любимого человека и не мог поверить, что это все — не приснившийся кошмар. Гарри был опутан какими-то трубочками, проводочками, рядом была стойка капельницы и монитор контроля сердечной деятельности. Унылые однообразные попискивания приборов сейчас казались Дадли волшебным звуком.

И вдруг на него нашло озарение! Что не могут или не умеют маггловские врачи, должны уметь маги! Дадли вскочил и заметался по палате. Но как найти магов, если они упорно прячутся веками? Почему он не выспросил у Гарри, как найти эту Диагон-аллею? И тут Дадли остановился, пораженный. Кажется, маги должны регистрировать несанкционированное волшебство на глазах магглов!

Он подскочил к Гарри и мысленно взмолился всем существующим и мертвым богам. Раз в жизни должно получиться! Ведь надежда — тоже волшебство! Дадли постарался сосредоточиться и мысленно позвал к себе палочку Гарри. Он представил ее теплую гладкую поверхность, искорки, которые она испускала всего десять часов назад. Мысленно вообразил, как тянется в невидимый карман и берет ее. Чуда не происходило — палочка не хотела появляться.

— Гарри! Гарри! Ты должен мне помочь! Я не смогу без тебя! Пожалуйста, если ты меня слышишь! — взмолился он, схватив Гарри за руку. — Пожалуйста, услышь меня!

И вдруг в ладони Гарри, в той, которую сжимал сейчас Дадли, появилась палочка. Дадли сжал руку Гарри и попросил:

— Заставь ее колдовать! Гарри, сделай что-нибудь, чтобы пришли твои!

Не успел он договорить, как на этаже раздались испуганные голоса. Дадли выскочил из палаты и помчался на крики.

— Помогите! Краны взбесились! — кричала какая-то толстая женщина в пестром платье. — Из них посыпались змеи!

В ту же минуту в туалетной комнате раздался тихий хлопок, и Дадли рванул на звук. Там стоял высокий седой человек с обширными залысинами в странной аляповатой одежде. Дадли подбежал к нему.

— Вы волшебник? Пожалуйста, помогите! Гарри Поттеру нужна помощь! Срочно!

— Гарри? Где он?

И тут Дадли узнал этого мужчину. Несколько лет назад он и его жена забирали Гарри летом к себе, разнеся их гостиную вдребезги.

— Мистер Уизли? Это вы? Я Дадли Дурсль. Вы как-то были у нас дома, помните? — Дадли схватил мистера Уизли за руку.

— А вы изменились, молодой человек, — поморщился Артур от цепкого пожатия Дадли. — Вы что-то говорили о Гарри?..

— Да, конечно, скорее!

Дадли отвел Артура Уизли в палату, наблюдая, как тот развил бурную деятельность. Этаж, на котором была палата, словно вымер. Некоторое время работала пожарная сигнализация, и всех пациентов эвакуировали. Через пять минут прибыли целители из волшебной больницы. Они сновали вокруг Гарри, проводили своими палочками вдоль его тела и качали головами. Дадли схватил Артура за руку и попросил:

— Мистер Уизли, я хочу отправиться с вами. Я не оставлю Гарри. Он пришел ко мне домой около недели назад, и я несу за него ответственность. К тому же, — заторопился Дадли, видя, что Артур хочет что-то сказать, — я его единственный родственник и имею право находиться рядом с ним.

— Вы понимаете, как это опасно? И прежде всего — для вас? Ваша психика может не выдержать информации.

— Я все знаю о вашем мире. Мне Гарри рассказал. Я знаю обо всем, что с ним произошло полгода назад, — решил пойти с козырей Дадли. — Я думаю, Гарри захочет увидеть меня, когда очнется. И кровную защиту, кажется, никто не отменял? Может, она еще хоть капельку действует?

— Странно, я раньше не замечал ни за ним, ни за вами такой привязанности.

— Это было давно. Гарри спас меня тогда, помните, от дементоров. Когда он пришел ко мне домой, мы помирились. Пожалуйста, мистер Уизли! Я его очень люблю! — Дадли не замечал, как по его щекам потекли слезы. Что-то случилось с его глазами: окружающие предметы расплылись. Он сморгнул слезы, и с удивлением вытер их ладонью.

— Ну, хорошо, мистер Дурсль. Я возьму на себя ответственность за ваше пребывание в больнице Святого Мунго, но имейте в виду, чуть что — и я применю Обливиейт.

— Да хоть Аваду Кедавру, мне все равно! Я не брошу его!

Вокруг Гарри разливалось какое-то голубоватое сияние, против сердца отливавшее зеленым. Этот светившийся кокон что-то такое сделал, потому что спустя всего пятнадцать минут Гарри открыл глаза, бездумно уставясь в потолок. Дадли стоял в стороне и наблюдал за ним. Тяжело вздохнув, Гарри повернул голову. На мгновение Дадли показалось, что он увидел радость, мелькнувшую на лице Гарри, но мгновение прошло, а по нему скользили равнодушные и чертовски зеленые глаза.

— Что ты тут делаешь? — хриплым простуженным голосом спросил Гарри.

— В смысле, что?

— Дадли, не тупи. На фига ты поперся за мной в больницу?

Дадли стоял и думал, не ослышался ли он? Этот Гарри был ему не ведом. Незнакомец с глазами Поттера равнодушно смотрел на него и ждал ответа.

— Я… — сбился Дадли, чувствуя себя абсолютным идиотом. — Я привел мистера Уизли, и он вызвал ваших медиков.

— И что, ты ждешь оваций?

Дадли задохнулся от такой грубости и неблагодарности, он с отчаянием вглядывался в неподвижное лицо Гарри, пытаясь разглядеть хоть намек на шутку.

— Гарри, что с тобой? Еще вчера ты был другим…

— Со мной? Это что с тобой, Дадли? Неужели ты поверил хоть на секунду, будто наша ночь хоть что-то значила для меня? Еще одна всего лишь. Трахом больше, трахом меньше. Слушай, иди отсюда, а? И не ищи меня больше. Я сделал ошибку, придя к тебе. Все, я устал, — Поттер отвернулся от него, дотронувшись ладонью до сияющего кокона. Тут же вбежала медсестра в длинной мантии и спросила:

— Что-то случилось, мистер Поттер? Вам плохо?

— Нет, мне хорошо, — буркнул Гарри, даже не повернувшись к девушке. — Этот молодой человек уходит, покажите ему выход.

Молоденькая колдунья тронула Дадли за рукав, вопросительно глядя в глаза. Но Дадли не мог даже пошевелиться. От непонятной жестокости слов Гарри, ему стало плохо. Девушка настойчивее потянула его.

— Мистер, вам нужно идти. Мистера Поттера нельзя сейчас беспокоить. Вы должны уйти.

Дадли перевел на нее пустой взгляд и медленно пошел к двери. На пороге он остановился, оглянулся. Гарри все так же разглядывал пейзаж за окном.

— До свидания, Гарри?

— Прощай, Дадли.

— Посмотри мне в глаза. Скажи это, глядя мне в лицо.

— Ну, что еще? — устало вздохнул Поттер, повернувшись. От безразличного холода, сквозящего в его взгляде, хотелось завыть. — Дадли, иди уже. Сколько раз с тобой попрощаться, чтобы ты понял и отвалил? — насмешливая ухмылка зазмеилась по его губам. — Прощайте, мистер Дурсль. Мне было с вами весьма приятно. Передавайте приветы маме и папе, — усмешка стала шире.

Дадли отвернулся и молча пошел к выходу. Мимо бегали и суетились какие-то странные люди в мантиях и с палочками. Но Дадли ничего не замечал. Весь окружающий мир вдруг стал бесцветным, потерял вкус, запах. Звуки растягивались в непонятную какофонию. Все крутилось, вертелось и отзывалось тупой болью где-то глубоко. За грудиной.

Дадли остановился на мгновение, оперся о стену, стараясь унять рвотные позывы. На него любопытно пялились волшебники, их дети тыкали пальцами.

— Вам плохо? — участливые карие глаза возникли перед ним. Чтобы как-то прийти в себя, Дадли сосредоточился на девушке. Ее руки вынули палочку, и она что-то произнесла. По телу пробежала приятная теплая волна. Дышать сразу стало проще.

— Спасибо, — сказал Дадли, с трудом узнавая свой голос. — Вы не могли бы показать мне выход.

— Конечно. Вы можете идти сами, или мне поддержать вас?

— Могу. Благодаря вам, — попытка вежливо улыбнуться не увенчалась успехом. — Как ваше имя, милая леди? –Дадли попробовал сгладить впечатление о своем оскале.

— Гермиона. А ваше?

— Гермиона Грейнджер? — удивленно переспросил Дадли.

— Да, это я, а откуда вы меня знаете? Вы же, кажется, не волшебник?

— Я Дадли Дурсль. Кузен Гарри Поттера.

— Что? Так это вас Артур ищет уже полчаса?

— Зачем?

— Наверное, чтобы убедиться, что с вами все в порядке.

— Ну, хотя бы, надеюсь, не для того чтобы наколдовать мне поросячий хвост или пятиметровый язык?

— Давайте выйдем в садик?

Они прошли в небольшой сад под куполом больницы. Девушка все время болтала, отвлекая Дадли от мыслей. Он был даже ей благодарен за попытку расшевелить его. Вот только все чувства проходили второй или даже третьей волной, не заполняя образовавшуюся пустоту. Все проходило мимо сознания, царапаясь, но не задерживаясь.

— Дадли, разреши поинтересоваться, как ты нашел Гарри?

— Он сам пришел ко мне, — Дадли вздрогнул от имени Поттера, но нашел в себе силы ответить.

— Ты знал о том, что он болен?

— Нет.

— Он сбежал из больницы после последнего приступа. Как только ему стало лучше, он аппарировал в неизвестном направлении, оставив записку, что крепко проклянет всякого, кто сунется за ним.

— Так вот почему он был таким изможденным и так крепко спал первое время…

— И поэтому тоже. Что ты знаешь о его болезни?

— Маггловский доктор что-то объяснял про ревматизм и изношенное сердце. Я, правда, не особенно понял, в чем там дело, но звучало устрашающе.

— Да, это действительно быстро прогрессирующий ревматизм. Он заболел после… — тут Гермиона запнулась и быстро взглянула на Дадли.

— Я знаю. Гарри мне рассказал. По крайней мере, в этой правде я уверен, — горько усмехнулся парень.

— Ну, тем лучше. Эта болезнь неизлечима обычными методами, но есть древний темный ритуал, благодаря которому его можно было бы спасти. Вот только он запретил нам спасать его.

— Почему? Там требуется жертвоприношение младенцев? — мрачно пошутил Дадли.

— Жертва требуется, но не такая, как ты думаешь, — грустно улыбнулась Гермиона. Она на некоторое время замолчала, а потом начала рассказ. — Один могущественный волшебник полюбил магглу — простую крестьянку, надорвавшуюся на непосильной работе у местного графа. Волшебник выкупил девушку и привез к себе. Он выходил ее, но сердце девушки оказалось изношенным. Тогда маг придумал ритуал и отдал половину своего сердца ей. Ну, фигурально выражаясь, половину. Это был магический обряд, благодаря которому девушка могла жить, пока бьется его собственное сердце. Если бы все было хорошо, они прожили бы долгую и счастливую жизнь вдвоем, но через месяц девушку убили. Вместе с ней умер и маг. Это очень опасно для обоих — и для донора, и для реципиента. Малейшее отклонение — и погибнут оба. Не говоря уже о том, что их жизни будут зависеть от благоразумия обоих.

— Красивая история. И что, у Гарри не нашлось никого, кто бы мог помочь?

— Дело не в этом. Он запретил нам проводить ритуал. Потребовал со всех Непреложный Обет, что мы не будем спасать его. Я не знаю, почему он поставил на себе крест, мы пытались его переубедить, но он запретил нам даже приближаться к себе.

В этот момент Гермиона вскрикнула и сунула руку в карман. На ее ладони оказалась золотая монетка, девушка уронила ее на колени.

— Жжется, — пояснила, перехватив недоуменный взгляд Дадли. — Это наш старый испытанный способ общения, вроде маггловских пейджеров.

— Понятно. Ну, и что тебе пришло на «пейджер»? — поинтересовался Дадли.

Гермиона перевела взгляд на остывшую монетку и вдруг вскочила. Она сунула золотой обратно в карман, схватила Дадли за руку и побежала к выходу.

— Что случилось?

— Гарри умирает! — захлебывалась слезами Гермиона.

Они бежали по коридорам больницы, расталкивая всех, кто попадался на пути. Гермиона пару раз чуть не упала, но Дадли успевал ее поддержать. Возле палаты, где лежал Гарри, творилось невообразимое. Люди кричали и плакали, щелкали затворы фотоаппаратов. Гермиона, не глядя, запустила в папарацци каким-то заклинанием, и тех ударило о стены. Одного из зевак оттолкнул Дадли, когда тот попытался сфотографировать плачущую Гермиону. Бледный, как полотно, мистер Уизли пропустил их в палату и захлопнул дверь.

Шум и галдеж сразу прекратились. В палате было тихо, только у кровати Гарри плакали две рыжие женщины, видимо, мать и дочь. В сторонке стоял бледный до зелени высокий парень. Дадли с трудом вспомнил его имя — Рон, Рон Уизли — сын Артура и друг Гарри. Гермиона кинулась к нему и, уткнувшись в его плечо, бурно разрыдалась. Тот обнял ее, глядя на кровать неподвижным взором.

Дадли осторожно подошел. Кокон голубого цвета стал ярко-синим. Даже Дадли чувствовал напряжение магии от него. Там, где раньше чуть билось зеленым, теперь трепетал бледно-розовый язычок света. Под насыщенным светом едва угадывалось лицо Гарри, его закушенные, почерневшие губы, ввалившиеся глаза и заострившиеся черты. Дадли почувствовал, как сердце проваливается куда-то. Гарри действительно умирал.

Тут его пронзила одна-единственная мысль. Он подскочил к Гермионе и оторвал ее, плачущую, от Рона. Девушка, недоумевая, уставилась на него.

— Гермиона, для этого ритуала обязательно, чтобы оба были магами?

— Что? — всхлипнула та.

— Соберись, Гермиона, — он встряхнул ее. — Я подойду для этого ритуала?

— Что? А да… Но он же запретил…

— Вот потом пусть и ругается, когда выживет. Быстро, найди того, кто может провести этот обряд. Живо, девочка!

Все ошарашено смотрели на командовавшего Дадли. Гермиона сделала робкий шаг к двери, оглянулась.

— Ну, не тормози, Герм! — воскликнул Рон, до которого, похоже, быстрее всего дошли слова Дадли. — Быстро зови медиков!

Спустя некоторое время, Дадли лежал на кровати по соседству с Гарри. Он смотрел на кузена и, с трудом вспоминая слова, которым его в детстве учила мама, молился, чтобы все получилось. Какой-то высокий волшебник начал читать нараспев странное заклинание, и Дадли потерял сознание.

Он очнулся и болезненно поморщился: все тело болело, даже когда он не двигался. Такое ощущение, словно его хорошенько отбили, а потом еще и пропустили через мясорубку. Свет, даже приглушенный шторами, резал глаза. В ушах шумело. В общем и целом, чувствовал он себя отвратительно, но не смертельно. Дадли повернул голову и встретился взглядом с Гарри. Некоторое время они молчали, потом Гарри заговорил:

— Кто тебя просил это делать? Я запретил вмешиваться!

— Никто не просил. Я тебе должок вернул, Поттер. Теперь можешь идти и сброситься со скалы или еще что-нибудь устроить более драматичное.

— Я теперь не могу! Я связан с тобой этим чертовым ритуалом! — заорал Гарри, заставив Дадли поморщиться.

— Да какое тебе дело до меня? — в ответ рявкнул Дадли, чувствуя, как в голове начинают взрываться петарды. — Ты уже убил меня, можешь радоваться! В следующий раз, когда решишься позабавиться с кем-то, начинай сразу с вашей чертовой Авады! — Дадли видел, как дернулся Поттер, как погасли его горящие злобой глаза. — Ну, чего ты молчишь? Какая тебе разница, буду я жить или нет?

— Есть разница, — едва слышно прошептал Гарри.

— Так какая? Тебе же все равно! Ты, походя, ворвался в мою жизнь, поставил все с ног на голову и так же легко растоптал меня. Тебе не по барабану, что я чувствую? Ты уже убил меня Поттер, — горько повторил Дадли. Он отвернулся от Гарри, чтобы тот не видел его слез.

В палате наступила тишина. Дадли, стараясь не застонать, повернулся на бок, украдкой вытерев щеки. Он уже в который раз за несколько дней пытался переосмыслить свою жизнь, только теперь радужных красок в ней не наблюдалось. Он услышал, как заворочался Поттер, как скрипнула его кровать. Стараясь не обращать внимания на эти звуки, Дадли зажмурился. Тут матрац под ним продавился, и Дадли удивленно обернулся. На краю кровати сидел бледный Поттер.

— Ты чего соскочил? — он старался не замечать закушенной губы Гарри и его взгляд, как у побитой собаки.

— Я хочу тебе все объяснить.

— А что, есть еще неясные моменты? — криво хмыкнул Дадли. — У тебя есть своя постель. Ложись. Тебе нельзя вставать.

— Нет, я должен поговорить.

— Завтра дня не будет, что ли? — Дадли почему-то боялся этого разговора, но Поттер был рядом, такой хрупкий, почти прозрачный. — Марш в кровать, или я вызову сестру. Я видел, как это делается.

— Можно, я лягу с тобой?

— Зачем? –спросил Дадли, растерявшись. Он никак не мог для себя решить: смеется над ним Гарри или говорит серьезно.

— Там холодно, а я привык прижиматься к тебе ночами.

— Сейчас не ночь, — отбивался Дадли, понимая уже, что уступит — взгляд Гарри нервировал, но лишал всякой воли. — Ладно, ложись. С медиками сам будешь объясняться.

— Ладно, — Гарри так радостно улыбнулся, что у Дадли защемило сердце. Окончательно перестав понимать что-то на этом свете, он откинул одеяло, и кузен лег рядом. Поттер прижался к нему всем телом, как когда-то невообразимо давно — в другой жизни, где не было ни жестких слов, ни несправедливых упреков.

Гарри долго молчал, и Дадли надеялся, что он уснул. Он лежал неподвижно, стараясь игнорировать доверчивое прикосновение тела Поттера. Дадли постоянно напоминал себе, что этот человек всего несколько часов назад растоптал и высмеял его, но не мог не вдыхать его запах, все равно родной и близкий.

— Я не хотел жить, потому что я перестал существовать, — неожиданно начал Гарри, а Дадли вздрогнул от его тона. — После всего, что случилось, я чувствовал себя таким грязным… беспомощным… уродом, в конце концов! Даже месть не помогла, я просто опустошил свою ненависть, а грязь все равно осталась. Я чувствовал ее, думал, что остальные тоже видят мое новое клеймо, что показывают пальцем. От показного сочувствия хотелось завыть… Даже Рон с Гермионой жалели меня… Почему в этой жизни со мной случается столько дерьма? Почему?

Дадли обнял Гарри, и тот прижался к нему, стараясь успокоиться.

— Когда я узнал, что болен, я обрадовался: наконец-то мои мучения закончатся. Если я исчезну, люди больше не смогут причинять мне боль, играть, манипулировать… Это трусость — сбежать, но свои долги этому миру я раздал, а взамен получил только грязь и ненависть. И еще жалость, унизительную, убивающую… Я свыкся с этим стремлением умереть и запретил всем друзьям вытаскивать меня. Я пришел к вам проститься, в очередной раз услышать, что я ничтожество и дрянь, а в ответ получил тебя. Ты что-то взбаламутил в моей душе, заставил снова почувствовать себя живым… И я испугался. Ведь душой я был давно мертв, а тут… Я надеялся, если поведу себя с тобой мерзко, тебе не будет так больно, когда я… когда меня… ну, это… Я думал, ты уйдешь и забудешь обо мне. Но ты не ушел. Ты остался и за шиворот вытащил меня оттуда, куда я так стремился. Почему?

— Ты действительно ждешь от меня сейчас внятного ответа?

— Не знаю…

— Гарри, может, пора оставить прошлое в прошлом? Зачем оно тебе? Забудь.

— А как быть с тем, что я давно и прочно потерял самого себя? Неужели я тебе нужен такой: издерганный, закомплексованный истерик?

— Давай со своими чувствами я разберусь сам? В конце концов, я теперь имею право быть с тобой рядом. Не гони меня. Все равно ничего не изменить. Ты снова застрял в этом мире, — улыбнулся Дадли. А Гарри уткнулся ему носом в плечо.