Чужая Война

Глава1

Холодный туман пробирался, казалось, до самых костей, мелко моросящий дождь неприятно стекал за шиворот тонкими ледяными струйками, промозглый ветер трепал и без того находящиеся в беспорядке черные густые волосы. Но плохая погода никак не сказалась на настроении обладателя столь примечательной шевелюры.

Гарри Поттер был счастлив. Причем именно тем счастьем, которое большинство современных подростков как магловского, так и магического мира просто не смогли бы понять. Брюнет забыл о времени и пространстве, не чувствовал холода и не слышал голосов сотен детей, жалующихся на непогоду и бурно радующихся встрече с друзьями после трехмесячной разлуки. Ничто не могло оторвать юношу от Неё. Она была прекрасна. Брюнет с предвкушением закрывал глаза, когда представлял сколько тайн Она ему раскроет, сколько счастливых часов он проведет рядом с Ней, узнавая все больше новых неизведанных секретов, погружаясь в Ее мир....

Но ничто не может длиться вечно. Атмосфера абсолютного счастья была разбита неуклюжим рыжеволосым парнем. Он шел, не оглядываясь по сторонам, и что-то громко доказывал симпатичной пышноволосой девушке, так размахивая руками, что, казалось, еще немного и парень взлетит. Один из таких замахов и достался гарриному Сокровищу. Книга, которую Гарри заказал еще в начале лета и которая была доставлена ему прямо на платформу 9 и ¾ старой совой с печальными глазами, была безжалостно выбита из рук и отправлена прямо в одну из многочисленных грязных луж. Брюнет от шока на секунду потерял способность на какие-либо телодвижения, но только лишь на секунду. В следующее мгновение юноша уже оказался рядом с лужей, отчего у наблюдавших эту сцену создалось ощущение, будто он аппарировал, и достал книгу, восхвалив Мерлина и работников букинистической лавки редких изданий за наложенные на книгу различные сохранные чары, из-за которых труд Карла В. Коллинза выглядел так, будто не лежал секунду назад в мерзкой жиже.

Гарри облегченно вздохнул и с яростью, способной, казалось, умертвить долговязого идиота, посмотрел на рыжего.

— Извини-, сказала пышноволосая девушка, заинтересованно покосившись на книгу, — Рон не хотел, ведь правда?

— Правда, я случайно, — получив тычок под ребра пробормотал Рон, впрочем, не испытывая особого смущения. Парень просто не понимал значения книг в целом и этой в частности, поэтому собственный проступок казался ему незначительным и не стоящим внимания. От ответа, в котором зеленоглазый маг собирался опустить старосту своего факультета ниже Слизеринских подземелий, Уизли спас шепоток, пробежавший по толпе:

— Это же Невилл, Невилл Лонгботтом....

— А правда он симпатичный, интересно, у него кто-нибудь есть?....

— Вы слышали, что произошло в Министерстве прошлым летом?....

— Слухи не врут на счет пророчества?....

— Мальчик-Который-Выжил...

Люди почтительно расступались перед смущенным от такого внимания невысоким парнем, который, заприметив своих друзей, бросился к ним, как к спасению. Гермиона, еще раз торопливо извинившись перед Гарри и схватив вяло сопротивляющегося Рона за руку, побежала навстречу своему лучшему другу.

Проводив парочку взглядом и немного подумав на тему человеческой тупости Гарри, все еще сильно раздраженный, поспешил залезть в окутанный паром алый поезд и занять свободное купе, бережно прижимая к груди чудом не пострадавшую книгу.

* * *

Сидя за гриффиндорским столом, Гарри думал о том, что этот год наверняка будет одним из худших в его жизни. Всё, начиная с происшествия на станции, указывало на это. Юноша вспоминал, как буквально пару часов назад проклинал себя за то, что забыл наложить на дверь купе запирающее заклятие.

Стоило гриффиндорцу найти свободные места, сесть и открыть книгу, как мир со всеми его проблемами, непогодой и рыжими идиотами буквально исчез. Какое-то время тишину в купе нарушал только равномерный шелест страниц и звук барабанящего в окно дождя. Гарри, наверное, так бы спокойно и просидел за чтением до прибытия в Хогвартс, если бы вдруг к нему не ввалилась довольно шумная компания, состоящая из Золотого Трио, известного всей школе, а так же Джинни Уизли, ловца гриффиндорской команды, и Луны Лавгуд, в ушах которой болтались очередные странные сережки.

— О, извини, это последнее свободное купе, ты не против, если мы сядем с тобой? — спросила Грэйнджер, в то время, как остальные уже удобно устраивались на сидениях.

Гарри лишь презрительно посмотрел на Гермиону и постарался углубиться в чтение. Староста продолжала что-то ему говорить, но брюнет надеялся, что если он будет ее игнорировать, то она сама от него отстанет. Через пару минут Гермиона, заметив отсутствие хоть какого-либо подобия на интерес у этого необщительного юноши, и вправду решила оставить его в покое и посвятить время друзьям. Девушке было интересно, кто этот парень, он казался ей смутно знакомым, но так и не вспомнив ни его имени, ни на каком факультете он учится, решила оставить эту загадку на потом.

Но если Поттер и рассчитывал на то, что на этом все и закончится, то крупно ошибался.

Гарри умело игнорировал болтовню нежеланных соседей, время от времени кидающих на него обеспокоенные взгляды, когда затрагивались «опасные» и «секретные» темы. Спустя какое-то время, видя полное отсутствие интереса со стороны странного юноши, подростки перестали обращать на него внимание.

А в то время, пока Гарри старательно скрывался от окружающих в мире зельедельца Коллинза, за дверью постепенно нарастал угрожающий гул, состоящий из шепотков, и возбужденных переговоров стайки девушек. Уже раз пять они открывали дверь и спрашивали, старательно неузнавая Золотого мальчика, свободно ли это купе, и, не дожидаясь ответа, краснея и истерично хихикая, выскакивали обратно в вагон.

Поттера жутко раздражала вся эта возня, он, с тоской глядя в окно, положил раскрытую книгу себе на колени, понимая, что впервые за долгое время не может сосредоточиться на чтении. Гарри стал рассматривать влажные дорожки, стекающие по стеклу, стараясь ни о чем не думать и мечтая, чтобы это, без сомнения, самое отвратительное путешествие до замка наконец-то закончилось.

Юноша не знал, как долго он так бессмысленно пялился в окно и вяло отмечал то, что творилось вокруг: веселый разговор, обсуждение результатов СОВ, Луну, выискивающую на потолке очередных невероятных тварей, Джинни, ради смеха нацепившую на нос спектрально-астральные очки, Рона с Гермионой, вернувшихся с собрания старост(когда именно они ушли на это собрание брюнет не заметил).

Но гаррина спасительная апатия была прервана громким мелодичным голосом, медленно и привычно растягивающим слова:

— Так-так, кто это у нас тут? Неужто сам Невилл Лонгботтом со своими прихлебателями? И нищеброд с грязнокровкой тут как тут. Что, ни дня без славы, ни года без пророчества? — хмыкнул изящный блондин, даже не пытаясь скрыть самодовольное выражение лица. Малфой узнал, что он сдал экзамены лучше всех на курсе, уступив только Грэйнджер, но все-равно был чрезвычайно доволен собой. А когда у слизеринца было хорошее настроение, то возникало стойкое желание испортить жизнь парочке ненавистных гриффиндорцев, что, собственно, он в данный момент и собирался сделать.

— Заткнись, хорек, — рявкнул Уизли, — чертов Упивающийся, еще слово…

— И что, ты покажешь мне фотографию своего дома, чтобы я умер от смеха? Или заставишь грязнокровку меня поцеловать, чтобы я сбросился потом с Астрономической башни? И не смей называть меня Упивающимся, Уизел, Малфои ясно дали понять, что придерживаются нейтралитета в этой войне.Мы никогда не будем служить какому-то сумасшедшему полукровке, — презрительно усмехнувшись сказал блондин, — уж я то знаю, что ты с удовольствием бы к нему присоединился, если бы был уверен, что тебя примут. Увы, но вынужден тебя разочаровать, предатели чистокровных даже близко не подойдут к Темному Лорду. Сожалею.

— Заткнись, ублюдок, твой высокородный отец только и умеет, что лизать задницу этому красноглазому уроду. Ты думаешь, что мы поверим в ваш, якобы, нейтралитет? — спросил Лонгботтом, — наверняка Люциус просто облажался, и решил спасать свою никчемную шкуру, перейдя на нашу сторону.

— Мне плевать на твое доверие, шрамоголовый, и только посмей еще хоть слово сказать про моего отца…

Хлоп!

Громкий звук немного отрезвил спорщиков. Головы всех повернулись в строну забытого магами юноши.

Гарри Поттер был в ярости. Он устал от этого шума и докучливых соседей, а этот глупый спор просто вывел его из себя. Парень взглянул на «Самые сложные и редкие рецепты зелий», надеясь, что книга не пострадала от того, как резко он ее захлопнул, взял свою хогвартскую мантию, в которую собирался переодеться, обвел окружающих взглядом, красноречиво говорящем об их умственном развитии, и вышел в коридор с совершенно прямой спиной, испуская волны презрения на всех встречных.

Спустя какое-то время Гарри нашел таки пустое купе, с облегчением вошел внутрь, не забыв на этот раз наложить запирающие чары, и со спокойной душой погрузился в чтение.

* * *

И сейчас, наблюдая за распределением первокурсников, зеленоглазый маг думал о том, что могло ему посулить такое отвратительное начало учебного года, даже не предполагая, что самое плохое его ждет впереди...

Глава 2.

Гарри Поттер ненавидел перемены. Особенно, когда не знал о них заранее. Если случалось что-то, что нарушало размеренное течение его жизни, то это буквально выводило гриффиндорца из себя. А те перемены, что происходили сейчас, определенно не сулили ничего хорошего. Определенно.

* * *

Ужин в Большом Зале прошел довольно спокойно, единственное, что не укладывалось в привычную программу, так это сообщение Директора о возрождении Волдеморта. При этом Гарри не мог не заметить, что головы большинства студентов во время этой пламенной речи повернулись к Лонгботтому, который сразу же залился румянцем по самую макушку, но взгляд не отвел, как бы говоря всем: "Я вас предупреждал!". Этот взгляд, взгляд ребенка, которому не поверили, но осознавшего собственную правоту, в сочетании с пунцовеющим лицом создавал столь комичное сочетание, что Поттер не выдержал и фыркнул, стараясь не рассмеяться в голос. Кажется, не только Гарри рассмешил вид Золотого Мальчика: Малфой тоже еле сдерживал готовое вырваться из горла предательское хихиканье.

Вторым необычным событием стало объявление нового преподавателя зельеварения — Горация Слагхорна, которого назначили на место Снейпа, в то время как слизеринский декан наконец-то добился своего и стал преподавателем ЗОТИ(на такую смесь из шока, страха и негодования на лицах Золотой троицы стоило посмотреть). Сам Гораций брюнету напомнил на редкость отвратительного старого моржа на крайней стадии беременности, и если против самих животных юноша ничего не имел, то новый профессор вызывал у Поттера стойкое отвращение. К тому же Гарри видел сальные взгляды, которые Слагхорн время от времени кидал на Лонгботтома, и искренне радовался, что внимание профессора привлек не он.

Больше никаких примечательных событий на ужине не произошло. Гарри спокойно поел и дождался, когда тарелки перед ним опустеют. Пристроившись в хвост колонне первокурсников, возглавляемой Гермионой, гриффиндорец одним из последних покинул Большой Зал, сопровождаемый пристальным взглядом серебристых глаз.

* * *

Когда Поттер зашел в гостиную, то сразу понял, что что-то не так. Студенты не разошлись по комнатам, как обычно, а взволнованно столпились у доски объявлений. Пожертвовав большим пальцем на правой ноге, юноша протиснулся в первый ряд и смог прочитать так взволновавшее всех сообщение:

"В связи с тем, что в этом учебном году часть студентов отказалась от дальнейшего обучения в школе Чародейства и Волшебства им. Хогвартс, мы были вынуждены заново расселить учащихся. Список с вашей фамилией и номером комнаты можно найти ниже. Со всеми вопросами просьба обращаться к декану своего факультета"

Краем уха слушая недовольное ворчание однокурсников, Гарри машинально скользил глазами по спискам, пытаясь отыскать свою фамилию и надеясь, что его новые соседи будут не хуже старых. Не то, чтобы Гарри с ними хорошо общался, нет, скорее у них было негласное соглашение: ты не лезешь в наши дела, мы в твои. Гриффиндорца это вполне устраивало. Правда, к такому типу взаимоотношений с бывшими соседями Поттер пришел не сразу, весь первый год обучения был потрачен Грином, Алеком, Джеком и Альфредом на попытки сдружиться с ним. Мальчишки проявляли завидное усердие, пытаясь втянуть Гарри в свои бессмысленные разговоры, приглашая сбегать посмотреть на тренировку факультетской квиддичной команды или сделать вместе домашнее задание, но даже все гриффиндорское упорство не смогло сломить барьер отчуждения, который выстроил вокруг себя одиннадцатилетний Гарри Поттер. Он вдоволь наобщался со своими родственниками, а благодаря кузену Дадли все дети, проявлявшие к зеленоглазому лохматому мальчику дружелюбие, становились изгоями. И скоро просто не осталось тех, кто хотел бы дружить с Гарри. Именно тогда, в нежном детском возрасте, гриффиндорец, поняв, что общение со сверстниками для него недоступно, стал искать возможные альтернативы. И вскоре нашел то, что подходило ему лучше всего. Гарри открыл для себя новый мир. Мир книг.

Книги стали для Поттера лучшими друзьями, они не кричали на него, не подлавливали после уроков в надежде избить и унизить, не заставляли работать по дому и никогда, никогда не предавали. День, когда мальчик смог записаться в городскую библиотеку, стал для него самым счастливым в жизни. А к моменту поступления в Хогвартс Гарри был окончательно потерян для "мира людей".

Был чудесный солнечный день, когда Минерва МакГонагалл(а именно она познакомила гриффиндорца с миром волшебников) впервые привела Гарри в Косой переулок. И после того, как все необходимое было приобретено и мальчику было разрешено немного прогуляться одному, тот первым делом посетил книжный магазин...

Первый год учебы немного остудил любовь гриффиндорца к чтению, но не потому, что брюнет нашел себе подходящую компанию, просто в гарриной жизни появилась другая страсть — магия.

Поттеру нравилось учиться, нравилось творить заклинания и варить зелья, все, за что Гарри брался, получалось идеально, и возможно, что если бы мальчик вел себя подобно Гермионе Грейнджер, демонстрируя свои знания по поводу и без, то сейчас все знали бы его, как одного из лучших учеников. Но Гарри учился для себя, а не ради баллов, поэтому о его исключительном уме догадывались лишь два человека: Дамблдор и профессор Снейп. Дамблдор знал по определению, как и обо всем, что происходило в школе, а Снейп был не настолько глуп, чтобы не заметить проблеск таланта. Но бывший уже профессор зельеварения был не склонен заводить себе любимчиков среди львиного факультета, к тому же испытывал к Поттеру странную неприязнь, поэтому не выделял брюнета на своих уроках, и не обсуждал его способности с другими учителями.

К тому же сам Гарри делал на занятиях только то, что требовалось, не проявлял лишней инициативы, не общался с другими гриффиндорцами, не играл в квиддич и не влипал в сомнительные переделки, как Лонгботтом. Благодаря этому юный маг и стал таким незаметным. На него смотрели, но его не видели, ведь довольно сложно замечать человека, который никогда не смотрит тебе в глаза, предпочитая пялиться в какой-нибудь древний фолиант. Поттера редко спрашивали на занятиях, а сокурсники даже точно не знали на каком факультете он учится. И только восемь человек во всей школе знали, как его зовут. Это были старые гаррины соседи по комнате, Директор(он, как уже говорилось, знал по определению), профессор Снейп, профессор МакГонагалл и школьный библиотекарь мадам Пинс, единственная, кто вызывал у Гарри симпатию.

Бессвязный поток мыслей был прерван тем, что глаза гриффиндорца зацепились за знакомую фамилию.

" Так-так, с кем же мне посчастливилось разделить комнату на этот раз? " — кисло подумал Поттер и пробежался взглядом по списку, отказываясь верить своим глазам. Список гласил:

" Второй этаж, мужская половина, комната №3:

Финниган, Симус"

Гарри не знал, сколько простоял в состоянии прострации, но, когда обрел способность двигаться и связно мыслить, обнаружил что гостиная уже практически пуста. Мысленно издав тяжкий вздох Гарри пошел искать свою новую спальню.

Найдя нужную комнату и открыв дверь юноша, придав лицу равнодушное выражение, вошел внутрь.

* * *

Четыре парня, которые до этого весело переговаривались, мгновенно замолчали и с интересом уставились на брюнета. Невилл и Рон сразу же узнали своего недавнего попутчика, в чье купе они так бесцеремонно вломились. Симус и Дин же выглядели удивленными. Симус — потому, что изредка замечая этого парня, который постоянно прятался за очередной книгой, думал, что тот откуда-нибудь с Рейвенкло или Хафлпафа, Дин же — потому, что вообще впервые видел Поттера.

Зеленоглазый гриффиндорец молча прошел к единственной свободной кровати, находящейся в самом дальнем углу, и принялся разбирать свой чемодан, любезно доставленный из поезда одним из домашних эльфов.

Неловкое молчание, которое не смущало, кажется, одного только Гарри, нарушил Невилл:

— Привет, — наблюдая, как брюнет переодевается в пижаму, сказал Золотой мальчик, — мы сегодня ехали с тобой в одном купе.

— Это были самые худшие два часа в моей жизни, — пробормотал гриффиндорец в ответ, но так тихо, что никто не услышал.

— Я хотел извиниться за ту сцену с Малфоем, — виноватая улыбка появилась на круглом добродушном лице.

— ...

— Ты мог бы не уходить, этот хорек сам бы свалил через пару минут, — встрял Уизли.

— ...

— В общем, извини, — закончил свою мысль Лонгботтом.

Гарри молчал. Казалось, что стоит только ему открыть рот, как он выскажет этому Хрен-Знает-Сколько-Раз-Выжившему-Мальчику и его придурковатому другу все, что он о них думает. Поэтому, чтобы не смущать новых соседей по комнате своим богатым словарным запасом, брюнет ограничился лишь красноречивым взглядом, и, так и не сказав ни слова, забрался на кровать и задернул за собой полог.

Симус и Дин, наблюдавшие этот необычный разговор, больше похожий на монолог, только недоуменно переглянулись.

И где-то через час, когда ребята решили, что их новый сосед уже спит, они решили обсудить сложившуюся ситуацию:

— Он даже не сказал, как его зовут, — возмущенно прошипел Рон.

— Его зовут Гарри Поттер, я посмотрел в списках, — о тветил Невилл.

— Он новенький? — спросил Дин, — Я его прежде не видел.

— Навряд ли, — сказал Симус, — я видел его несколько раз раньше, просто думал, что он с другого факультета...

А пока парни обсуждали Поттера, Гарри безуспешно пытался заснуть.

" Черт, они могли, хотя бы, наложить заглушающее заклинание, чтобы я не отвлекался на их бесполезный треп! " , — возмущенно думал объект дискуссии, — " Так я точно не высплюсь " .

Но, похоже, гаррина мысленная тирада была услышана. Постепенно голоса затихли, и гриффиндорец с облегчением провалился в спасительный сон.

Гарри Поттер не любил выделяться, предпочитая оставаться в тени. Всю свою сознательную жизнь юноша старался не привлекать к себе внимания. Сначала по острой необходимости, потом по привычке. И вот теперь, после стольких лет успешного пребывания в роли серой мыши, что-то изменилось. И это что-то, не взирая на желания самого Гарри, принялось медленно, но верно переворачивать его жизнь с ног на голову, выталкивая беззащитного грызуна из своего пропыленного темного угла на свет.

* * *

День обещал быть поистине прекрасным. Не смотря на вчерашнюю непогоду, утром во всю светило солнце, а на небе не наблюдалось ни облачка. Хотелось плюнуть на все и просто посидеть на берегу озера, листая какой-нибудь древний фолиант и не думая ни о чем.

Сегодня Гарри проснулся на удивление рано, и сейчас, сидя в почти пустом Большом зале, лениво ковырял ложкой овсянку, безжалостно размазывая свой завтрак по тарелке — есть не хотелось совершенно.

Теплые солнечные лучи проникали в помещение сквозь большие оконные стекла и, путаясь в черных гарриных волосах, приятно грели спину. Гриффиндорец задумчиво разглядывал, как один из этих лучей, отражаясь от позолоченной поверхности кубка с соком, создавал на столе маленькую радугу, когда услышал за спиной деликатное покашливание:

— Доброе утро, мистер Поттер, — произнесла Минерва Макгонагалл, — я вижу, вы сегодня рано встали.

— Доброе утро, профессор, — вежливо ответил Гарри, — вы что-то хотели?

— Я хотела обсудить с вами ваше расписание, мистер Поттер, — сразу перешла на деловой тон профессор трансфигурации. — Вы отлично сдали экзамены, восемь " превосходно " и два " выше ожидаемого ", я довольна вами. Вы будете продолжать подготовку к ЖАБА по всем сданным вами предметам?

— Нет, — после небольшой паузы сказал гриффиндорец, — я бы хотел отказаться от прорицания, ухода за магическими существами и истории магии.

— Вы уверены? — спросила МакГонагалл и, дождавшись утвердительного кивка, дотронулась волшебной палочкой до пергамента, на котором немедленно проступило гаррино расписание. Отдав лист Поттеру, и вежливо пожелав юноше хорошего дня, профессор направилась к преподавательскому столу, за которым в столь ранний час сидела только мадам Хуч.

Гарри посмотрел на пергамент: заклинания, зельеварение, астрономия, травология, древние руны, трансфигурация и ЗОТС, — по всем этим предметам брюнет получил " превосходно " , чем втайне гордился. Такое милое всем учащимся " П " юноша получил еще и по уходу за магическими существами, но решил не продолжать обучение у Хагрида, уж слишком опасных созданий полувеликан демонстрировал на своем уроке. История же магии, как и прорицание, не вызывали у Гарри ровно никакого интереса, поэтому данные предметы, вслед за "уходом... " ,были вычеркнуты из расписания.

Гриффиндорец оторвался от пергамента, когда почувствовал нарастающий гул голосов, и заметил, что Большой зал постепенно стал заполняться проснувшимися студентами. Не желая сталкиваться с новыми соседями по комнате, которые наверняка решат продемонстрировать легендарное благородство своего факультета и попытаются наладить отношения с Поттером, даже если тот не вызывает у них никакой симпатии, Гарри подхватил свою сумку и, выскользнув из зала, направился в сторону подземелий — первым уроком было сдвоенное зельеварение у Слагхорна

* * *

Гриффиндорец прислонился спиной к холодной стене позади каменной горгульи. Громоздкая статуя скрывала юношу от глаз сокурсников, отбрасывая густую тень, стоя в которой легко можно было остаться незамеченным, чем Гарри и пользовался.

Поттер посмотрел на тех, кто решил продолжать брать уроки зельеварения. Таких было на удивление мало: три слизеринца, четыре парня с райвенкло, какой — то взъерошенный хафлпафец и три гриффиндорца,не считая, конечно, самого брюнета.

Золотое трио,кем и являлись те самые гриффиндорцы, стоящее ближе всех к укрытию зеленоглазого мага, обсуждало, без сомнения, невероятно важную вещь — державшихся особняком студентов змеиного факультета:

— Нет, я не верю своим глазам, — потрясенно прошептал Лонгботтом, — я могу понять, Малфой, но что здесь делают Крэбб и Гойл, у них же мозгов хватает только на то,чтобы помнить, где находиться столовая и как именно ударить человека, чтобы тот потерял сознание, но не умер до того, как его доставят в больничное крыло.

— Невилл, не говори так, мы же не знаем точно, как они сдали СОВ, — ответила Гермиона, не вполне удачно пытаясь скрыть собственное замешательство.

— Да что тут думать, — заявил Уизли, — наверняка папаши этих дебилов просто заплатили, кому надо, и всё.

От такого заявления Гермиона лишилась дара речи, застыла и возмущенно выпучила глаза. От неизбежной лекции о неподкупности экзаменаторов Уизли спас Слагхорн, так вовремя появившись у дверей класса.

Приобняв до нельзя смущенного Невилла за плечи полной рукой, с нанизанными на пальцы массивными кольцами, и одарив всех стоящих в коридоре подростков радужной улыбкой, профессор зельевария пригласил студентов пройти в кабинет.

Ученики, тихо переговариваясь, прошли в класс вслед за профессором, не выпускающим из своих по—дружески крепких объятий Золотого мальчика.

Гарри выскользнул из своего укрытия и, так никем и не замеченный, проследовал за сокурсниками.

* * *

Гораций Слагхорн вызывал у Поттера чувство глубочайшего раздражения.

Для начала, профессор сказал,что работать ребята будут по четыре человека за столом. Студенты райвенкло, не сговариваясь, сразу же заняли тот, что был ближе всего к доске. Лонгботтом с друзьями и присоединившемся к неразлучной троице хафлпафцем выбрали стол, ближе всего находящийся к выходу. Гарри же ничего не оставалось, кроме как сесть со слизеринцами.

Стол был довольно большим, настолько, чтобы на нем одновременно могли поместиться четыре котла и к тому же оставалось бы место для подготовки ингредиентов, поэтому гриффиндорец, отсев от учеников змеиного факультета на максимально возможное расстояние, чувствовал себя относительно спокойно.

Винсент Крэбб, посмотрев на гриффиндорца, перевел взгляд на Драко, ожидая его реакции. Гойл в точности повторил действия товарища. Увидев вопрос в лицах друзей (да, да, именно друзей, а не телохранителей,как все думали), Малфой отрицательно покачал голой. Блондин заинтересовался незнакомым парнем, которого видел вчера в поезде.

Тем вечером, найдя юношу в Большом зале сидящим за гриффиндорским столом, Драко был слегка разочарован. Ему категорически не нравились гриффиндорцы с их наигранным благородством и показной храбростью. Но если судить по реакции незнакомца, тот был не совсем типичным представителем своего факультета, да и какой Малфой останавливался перед трудностями? Поэтому, успокоив друзей, блондин открыл учебник на нужной странице и пошел к преподавательскому столу за необходимыми для приготовления зелья ингредиентами, думая над тем, как начать знакомство с юношей.

Сам же Гарри в данный момент думал, чем он так прогневил Богов, что те послали на его долю такое испытание. Дело в том, что Поттер прекрасно видел весь этот обмен взглядами и гадал, чем же ему это обернется в дальнейшем. К тому же брюнет каким—то шестым чувством уловил заинтересованность сидящего на другом конце стола блондина, хотя на красивом аристократичном лице не отражалось ничего, кроме ледяного спокойствия.

Гриффиндорец прогнал ненужные мысли и, постаравшись не обращать внимания на раздражающие факторы, занялся зельем.

А в это время Слагхорн ходил по классу, останавливаясь около каждого ученика. Профессор спрашивал их имена и заносил их в какой—то свиток, не оставаясь рядом ни с кем дольше, чем на одну минуту. Только лишь незнакомый райвенкловец привлек внимание учителя — отец парня оказался знаменитым на весь магический мир исследователем, нашедшим новый способ применения крови дракона. Проговорив со студентом пару минут, и что—то при этом помечая в свитке, Слагхорн направился от райвенкловцев к столу, за которым расположился Лонгботтом со свитой. Там зельевар застрял надолго, расспрашивая Невилла о событиях, произошедших этим летом в Министерстве, и о том, правдивы ли слухи о пророчестве.

Гарри особо не прислушивался к тому, что говорил Золотой мальчик, полностью погрузившись в процесс приготовления зелья. Юноша оказался в родной стихии, где все было просто и понятно.

К тому моменту, как профессор с видимой неохотой отошел от Невилла и направился к столу, за которым расположились слизеринцы и Поттер, гаррино зелье было почти готово,оставалось только кинуть в котел толченые крылья жучков—костеростов, и помешивать полученную смесь до того, как она приобретет фиолетовый оттенок: три раза по часовой стрелке,один — против, два — по часовой, пять — против и сначала, три — по часовой, один — против...

Процесс помешивания так увлек брюнета, что тот не заметил, как Слагхорн, закончив знакомство со слизеринцами, подошел к нему.

Почувствовав прикосновение к руке, Гарри поднял глаза от своего котла и посмотрел на того, кто его отвлек.

— Вижу, вы так увлеклись процессом, что не замечаете ничего вокруг, — заметил профессор зельеварения, — это хорошее качество, позволяющее целиком и полностью посвятить себя приготовлению зелья, а умение сконцентрироваться очень важно.Я, как вы уже знаете, молодой человек, Гораций Слагхорн, так позвольте же мне узнать ваше имя.

— Гарри Поттер, сэр, — вяло ответил гриффиндорец, раздосадованный тем, что его отвлекли.

— Поттер, Поттер, что — то знакомое, — пробормотал профессор, пытаясь вытащить из недр собственной памяти нужную информацию.

— Ах Поттер, — воскликнул Слагхорн, привлекая всеобщее внимание, — помню, помню. Вашу матушку, Лили Эванс, я обучал лично. Такая волшебница, а уж как она варила зелья — целое искусство. Более талантливую ученицу надо было поискать, да и в красоте никому не уступала.У вас ее глаза, мой мальчик.

— Спасибо, сэр, — довольно искренне ответил Гарри. Профессор первый, кто говорил ему об этом.

— Да, совершенно точно, ее глаза, — продолжал Слагхорн, кажется даже не услышав юношу, — очень печально, что она погибла. Когда я узнал о ее смерти, то очень расстроился. Если не ошибаюсь, это произошло тогда, когда Тот—Кого—Нельзя—Называть напал на маггловскую деревню. Сколько замечательных волшебников тогда обрели покой. Ваш отец и крестный, по—моему, тоже были среди них. Сколько вам было, когда это произошло? — спросил профессор.

— Полтора года, сэр, — ответил Поттер, досадуя на любопытство преподавателя. Это была не та тема, на которую гриффиндорец хотел бы поговорить.

— Ах, простите мне мою бестактность, мой мальчик, я не смог удержаться. Я восхищался вашей матерью, она была чудесной волшебницей, — вздохнул зельевар, что—то записывая с грустным выражением лица. — Но не будем больше отвлекаться, Гарри, позвольте мне увидеть ваше зелье, — сказал Слагхорн, заглядывая в гаррин котел.

Грусть на лице профессора постепенно сменилась потрясением. Рецепт, выбранный зельеваром, был очень сложным и требовал большой точности. Никому не удавалось приготовить его с первого раза. Никому, кроме этого зеленоглазого юноши.

— Просто потрясающе, — воскликнул Слагхорн, не обращая внимания на остальных учеников, с неослабевающим интересом следивших за разговором Поттера и зельевара, — Тридцать баллов ... э... хм...

— Гриффиндору, — правильно поняв замешательство преподавателя, сказал брюнет.

— Да, тридцать баллов гриффиндору, за правильно приготовленное мистером Поттером зелье, — восторженно произнес Слагхорн. — У вас талант, мой мальчик, прямо как у вашей матушки.

— Спасибо, сэр, — сказал немного шокированный гриффиндорец.Первый раз юноша смог принести своему факультету хоть сколько нибудь очков.

Восхищенные возгласы профессора прервал звонок, повествующий об окончании урока. Слагхорн, все еще разглядывающий содержимое гарриного котла, отпустил студентов.

Поттер одним из первых вышел из класса и направился на урок трансфигурации, чувствуя на себе множество любопытных взглядов.

А ведь день только начался.

Глава 4.

Прошло уже три недели с начала учебного года. Не смотря на мрачные прогнозы, второго сентября не случилось больше ничего примечательного: и учителя, и ученики, как и раньше, продолжали в упор не замечать Гарри, чему юноша, особенно после теплого приема у Слагхорна, был несказанно рад. Только изредка гриффиндорец ловил на себе любопытные взгляды со стороны райвенкловцев и того самого хафлпафца, которые умело игнорировал.

Юноша не сомневался и в том, что Золотое Трио тоже им заинтересовалось. Гарри не удивился бы, если бы узнал, что неугомонная Гермиона перерыла все возможные статьи и вырезки, посвященные произошедшему четырнадцать с половиной лет назад нападению на маггловский пригородный поселок, лишь бы удовлетворить свое любопытство.

И никто даже не догадывался, скольких усилий Поттеру стоило избегать общения со своими новыми соседями по комнате. Юноша вставал раньше всех, успевая ускользнуть из спальни до того, как все проснуться, и ложился спать на час раньше, чем обычно ложились Дин, Симус, Невилл и Рон, накладывая при этом на полог собственной кровати такие защитные заклинания, что даже гринготтские гоблины могли бы проникнуться уважением.

Поймать Гарри было практически невозможно. Единственный выход — это попытаться выловить юношу во время занятий. Но пока ни Гермионе с Роном, ни Невиллу не удавалось подобраться к загадочному гриффиндорцу. Его не было видно на завтраке, обеде или ужине, он не появлялся в общей гостиной и, казалось, научился аппарировать прямо в класс, не утруждая себя прогулками по хогвартским коридорам (такая версия, кстати, была всерьез рассмотрена Роном, до тех пор, пока Грейнджер в тысячный раз не напомнила своему рыжему другу, что это невозможно).

А пока Золотое Трио гонялось за Поттером по всей школе, сам юноша, успешно скрываясь от надоедливых сокурсников, не уставал благодарить свою мантию-невидимку, так хорошо выручавшую его все эти дни.

Сама мантия стоила отдельных слов. Эту замечательную вещь Гарри обнаружил пару лет назад в своем хранилище в Гринготтсе. Сначала Поттер долго не мог понять, зачем родители положили к гарриному наследству эту старую тряпку, но решил выяснить это позже, прихватив странную вещицу с собой. Про волшебные свойства, которыми обладала мантия, гриффиндорец узнал опытным путем: просто стоя перед зеркалом накинул на плечи и посмотрел, не случилось ли чего (просто так родители это поношенное нечто вряд ли бы положили в сейф). Гриффиндорец был, мягко говоря, удивлен, когда увидел, что зеркало отражает только лохматую голову, парящую в воздухе, в то время как тело отражаться категорически не хотело. Оправившись от шока, Гарри понял, что ему необычайно повезло, и что теперь он может, наконец-то, прочитать книги из Запретной секции, в которую и старшеклассников-то пускали только с разрешения преподавателей, не то, что второкурсников, кем и являлся Поттер на тот момент. Да, три года назад юноша и не предполагал, что мантия может понадобиться ему не только для ночных прогулок в библиотеку.

* * *

Убедившись, что все его гриффиндорские и слизеринские сокурсники уже зашли в класс на сдвоенное ЗОТС у Снейпа, а в коридоре больше никого нет, Гарри стянул с себя мантию-невидимку, сложил ее, засунул в сумку и незаметно проскользнул вслед за студентами.

В общей толчее, пока все рассаживались по местам, на Поттера никто внимания не обратил, только Золотое Трио сверлило взглядом аудиторию, явно выискивая кого-то. Этот кто-то, насмешливо фыркнув, незамеченным уселся за самую последнюю парту, как всегда один.

Юноша задавался вопросом, что же такого интересного Лонгботтом со своими надоедливыми друзьями в нем нашел, что теперь Гарри чувствовал себя так, будто на него объявили охоту? Ответ на этот вопрос гриффиндорец не знал, как и не знал, что нужно сделать, чтобы остудить этот явно нездоровый интерес к своей персоне. Решив обдумать эту проблему вечером, когда все разойдутся по своим делам, зеленоглазый юноша переключил свое внимание на преподавателя, и вовремя.

Прямо сейчас профессор Снейп рассказывал классу о дементорах и способах борьбы с ними.

Буквально через пару минут Поттер, поняв, что ничего нового, кроме того, что гриффиндорец уже успел узнать во время посещения Запретной секции, ему не скажут, позволил своему вниманию переключиться на спины впереди сидящих Крэбба и Гойла.

Обычно эти два представителя змеиного факультета садились за первые парты вместе с Малфоем, но сегодня Драко на ЗОТС не появился, поэтому парни, до последнего пытаясь высмотреть к коридорах светловолосую голову, упустили хорошие места. Хорошие, естественно, для слизеринцев, на которых Снейп не тренировал свою язвительность, предпочитая для этой цели "безмозглых гриффиндорцев", как любил говорить слизеринский декан.

Кстати, о Снейпе. В связи с тем, что многоуважаемый профессор даже не стал интересоваться, куда пропал его любимый ученик, создавалось стойкое ощущение, что зельевар знал, где Драко. Немного поразмышляв на эту тему, и в процессе спрашивая у самого себя, почему в последнее время все мысли крутятся вокруг потомственного аристократа в хрен-знает-каком-поколении, Гарри совершенно перестал интересоваться уроком, благо широкие спины Винса и Грега надежно скрывали гриффиндорца от зоркого взгляда преподавателя.

От собственных размышлений Поттера отвлек скрип открываемой двери и знакомый мелодичный голос того, о ком только что думал гриффиндорец:

— Простите за опоздание, сэр, у меня была уважительная причина, — сказал блондин, растягивая гласные.

— Я знаю, мистер Малфой, все в порядке, проходите. Я сейчас как раз рассказывал классу о заклинании, отпугивающем дементора...

Не слушая профессора, Драко обвел взглядом аудиторию в поисках свободных мест и заметил, что таких всего два: одно рядом с Паркинсон, другое — с тем самым зеленоглазым гриффиндорцем, который так его заинтересовал.

Проигнорировав призывно улыбающуюся девушку, Драко шагнул в сторону насторожившегося Поттера и, старательно делая вид, что не замечает удивленных взглядов сокурсников, спокойно поинтересовался, может ли сесть, и, получив в ответ невнятное бормотание, принятое за согласие (весьма сомнительное согласие), занял место рядом с Гарри.

* * *

Оставалось еще где-то пол часа до конца урока, но гриффиндорец все никак не мог расслабиться. Поттер не понимал, почему Драко сел с ним и старался убедить себя в том, что у блондина на это была веская причина. В конце концов решив, что Малфой просто захотел сесть поближе к Крэббу и Гойлу, зеленоглазый юноша начал потихоньку расслабляться, стараясь не смотреть в сторону слизеринца — начиная со второго курса, Гарри всегда сидел один и теперь испытывал неловкость от близости Драко.

Снейп наконец-то закончил теоретическую часть и как раз говорил ученикам разбиться на пары для отработки одного из самых сложных и трудоемких заклинаний — вызова Патронуса.

Студенты начали вставать со своих мест и собираться в группы, чтобы обсудить, кто с кем будет в паре. А пока подростки, тихо переговариваясь, выбирали себе партнера, парты и стулья, повинуясь взмаху профессорской палочки, отъехали к стенам, оставляя для учеников достаточное для тренировки пространство в центре класса.

И в тот же самый момент, когда мебель была убрана, Панси, увидев Драко, неприкрытого, как до этого, спинами своих широкоплечих друзей, целенаправленно двинулась в сторону блондина, расталкивая локтями всех, кто вставал у нее на пути. Малфой, в свою очередь заметив спешащую к нему девушку, как-то не по-малфоевски побледнел — глаза рассерженной слизеринки недобро поблескивали, не обещая ничего хорошего. А Гарри, внимательно следя за происходящим, понял одну очень неприятно поразившую его вещь — ему очень не понравилось то, с каким выражением Паркинсон смотрит на слизеринца. Так и хотелось убрать с лица девушки это собственническое выражение. И в этом Поттер был не одинок — Малфою самому не нравилось, как на него смотрит Панси. Конечно, блондин привык к такому поведению со стороны сокурсницы — это длилось уже не первый год, но слизеринец уже сделал все, что мог, чтобы отдалиться от Паркинсон.

* * *

Все началось на четвертом курсе. Внезапно слизеринка будто обезумела — беспрерывно приглашала Драко на свидания, устраивала за блондином слежки и регулярно, примерно два-три раза в неделю, закатывала несчастному парню сцены ревности.

Какое-то время Малфой, пытаясь сохранить хотя бы остатки былой дружбы, делал вид, что ничего особенного не происходит. Но когда Паркинсон отправила одну третьекурсницу в Больничное крыло с лицом, покрытым глубокими царапинами и довольно болезненными гнойными прыщами, объясняя это тем, что мерзавка буквально пожирала глазами ее "сладкого дракончика", Драко был вынужден вмешаться. В тот вечер блондин впервые накричал на девушку.

Довольно скоро слизеринец помирился с Панси, взяв с той обещание, что она прекратит вести себя, как ревнивая вейла, но Паркинсон не хватило надолго. Уже на следующей неделе на больничной койке оказались еще две девушки, попавшие под довольно неприятные и болезненные проклятья, одну слизеринка даже пыталась подвергнуть Круциатусу — хафлпафка посмела улыбаться, разглядывая, как переливаются серебром на солнце необычные светлые волосы.

Образумить Паркинсон не мог никто: ни мадам Помфри, какое-то время подозревающая, что слизеринка попала под действие приворота, ни профессор Снейп, ни даже Дамблдор. Наказания и многочасовые отработки тоже не возымели должного эффекта. Именно тогда, на четвертом году обучения, Малфой прекратил всякое общение с Панси, игнорируя все попытки девушки снова помириться, а когда, в неконтролируемом порыве, слизеринка попыталась устроить еще одну сцену ревности, переходящую в истерику, Драко грубо схватил девушку за руку и выволок ее из слизеринской гостиной куда-то в подземелья. Никто так и не узнал, что именно тогда сделал и сказал блондин, но с тех пор Паркинсон отстала от него, что не мешало девушке время от времени пытаться снова подружиться с юношей, впрочем, без особого успеха. Блондин понимал, что причиняет бывшей подруге боль, но считал, что лучше сразу не давать никаких надежд, чтобы потом слизеринке не было еще больнее, поэтому старался держаться от Панси подальше, надеясь, что эта безумная одержимость рано или поздно пройдет.

Но сегодня девушка снова не сдержалась, когда поняла, что ее ненаглядный Драко предпочел сесть куда-то на задние парты в самом конце класса, вместо того, чтобы присоединиться ней. В девушке росла решимость выяснить таки отношения с блондином прямо сейчас, плевать, что вокруг полно народа, плевать, что о ней подумают, но Панси больше не могла выносить холодное отношение Малфоя к себе. За те полтора года, что слизеринец игнорировал ее, отделываясь лишь простым приветствием во время завтрака, чувства никуда не делись. Эта жгучая смесь из любви, ревности, нежности, боли и сжигающей ярости просто сводили девушку с ума. Каждый раз слизеринка обещала себе, что на следующий день она возьмет эмоции под контроль, будет тихой и спокойной, покажет своему "дракончику", что с ней наконец-то все снова в порядке и добьется сначала дружбы, а потом и любви неприступного сероглазого юноши, но стоило Паркинсон вновь посмотреть в это бесстрастное лицо, как все благородные порывы исчезали, а в груди привычно начинало ныть от отчаяния и безысходности. Панси понимала — Драко, не смотря на все ее усилия, никогда не ответит ей взаимностью.

И от понимания этого, и от того, что просто не было другого способа, слизеринка была готова на все, даже на глупые истерики, чтобы хотя бы на секунду заставить эти холодные стальные глаза смотреть только на нее.

* * *

Гарри, со все более нарастающим напряжением наблюдал, как слизеринка пробивается в сторону Драко. Решительное выражение лица, гневно искрящиеся глаза и нервно подрагивающие уголки губ ни сколько не скрывали намерений девушки, но, прежде чем всё приняло более серьезный оборот, в дело вмешался тот, от кого это можно было ожидать меньше всего. Профессор Снейп вовремя заметил неладное и тоном, не допускающим возражений, велел Паркинсон встать в пару с Миллисент Буллстроуд, одиноко стоящей в противоположном конце аудитории. Казалось, резкий голос зельевара как будто отрезвил девушку, вернув той способность хоть как-то соображать. Слизеринка резко вскинула голову и с отчаянием посмотрела на того, кто занимал все ее мысли.

Малфой, поймав взгляд бывшей подруги, как можно скорее постарался скрыть свои эмции за маской ледяного равнодушия. Почти сразу разорвав зрительный контакт, блондин обернулся к Винсу и Грегу и постарался создать вид непринужденной беседы, в чем друзья юноши, быстро оценив сложившуюся ситуацию, ему охотно помогли, хотя помощь заключалась скорее в односложных фразах и глубокомысленном мычании — максимум того, что могли ожидать от этих двух слизеринцев.

Увидев, как Драко равнодушно скользнул взглядом по ее лицу, после чего спокойно отвернулся и начал говорить что-то своим тупоголовым дружкам, Паркинсон не смогла сдержать волну горького разочарования, затопившую ее, и, чувствуя предательское жжение в глазах, резко отвернулась и нетвердой походкой подошла к Буллстроуд, стараясь больше не смотреть на Драко, все же у нее осталось немного гордости, и Панси постаралась ее сохранить.

Сразу после того, как девушка полностью обратила свое внимание на Миллисент, старательно игнорируя его, Малфой почувствовал невероятное облегчение, и, хоть и ощущал себя из-за этого полным мерзавцем, но ничего не мог с собой поделать — присутствие слизеринки вызывало раздражение и усталость. Видя состояние друга, Винс тут же постарался отвлечь его от тяжелых мыслей, втягивая в разговор с Грегом, уже не являющийся глупым притворством перед Паркинсон.

Блондин, оглядев класс и убедившись, что никто не заметил странного поведения девушки, полностью сосредоточил внимание на друзьях.

* * *

Драко был не прав, когда думал, что никто ничего не заметил. Гарри видел все с самого начала, что, впрочем, не отразилось на его лице — он хорошо умел скрывать эмоции. Нельзя сказать, что это маленькое представление ему понравилось, оно, определенно, не вызвало никаких положительных эмоций, только раздражение. Если честно, даже будучи законченным книжным червем, гриффиндорец знал о несчастной любви слизеринки, как и все в замке, но не мог понять, почему девушка так вызывающе себя ведет, постоянно провоцируя ссоры и скандалы, ведь ясно, что ее чувства безответны, а таким способом ничего, кроме жалости и отвращения она не добьется.

Гарри незаметно покосился на Малфоя. Определенно, слизеринка раздражала сероглазого юношу, стоило лишь заметить тень облегчения, промелькнувшую на его лице, когда Панси оставила сегодняшнюю попытку добраться до Драко, чтобы понять это. По какой-то причине эта мысль показалась брюнету приятной.

Но от несвоевременных рассуждений Поттера отвлек странный тихий звук. Зеленоглазому юноше потребовалось всего несколько секунд, чтобы определить его источник — филин с немного странным, но невероятно красивым дымчато-серым оперением стучал в окно, и было видно, что к лапе птицы было привязано послание. Поняв, что пока никто, кроме него, филина не заметил, гриффиндорец сделал несколько шагов в сторону окна и, надеясь, что профессор Снейп не назначит ему за это взыскания, открыл раму, впуская в класс вместе с птицей свежий осенний воздух.

Филин, описав круг почета над головами юных магов, и, провожаемый удивленно-заинтересованными взглядами, сел на плечо Драко Малфоя, протягивая своему хозяину когтистую лапу с привязанным к ней письмом. Отвязав его, слизеринец ласково погладил любимца по мягким перьям.

Филин, дождавшийся похвалы от юноши, радостно ухнул и, напоследок несильно ущипнув слизеринца за мочку уха, вылетел во все еще раскрытое окно.

Гарри, впрочем, как и почти все его сокурсники, со все возрастающим удивлением смотрел, как Малфой, пристально разглядывающий конверт, вдруг внезапно побледнел и, не спрашивая разрешения и даже не озаботившись тем, чтобы взять свою сумку, выскочил из класса.

* * *

Слизеринец несся по коридорам Хогвартса со скоростью молнии, не обращая внимания ни на что. На данный момент блондина не волновало, что кто-то может увидеть его таким. Сейчас важным был только конверт, который юноша сжимал в кулаке.

Любой другой, взявший в руки запечатанное послание, не заметил бы ничего странного — письмо как письмо. Но не Драко. Малфой слишком хорошо знал, что означает темно-зеленая фамильная печать вместо обычной бордовой, и от этого знания у юноши кружилась голова, а горло предательски сжималось от страха. Слова отца, такие отчетливые, как будто это было вчера, продолжали звучать в голове:"Только в крайнем случае...ты знаешь, что делать...я рассчитываю на тебя..."

Заглушая этот настойчивый голос, блондин продолжал бежать, пытаясь как можно быстрее очутиться там, где найдет все необходимое, где ему никто не сможет помешать. Малфой спешил на восьмой этаж.

Как ни странно, но на пути слизеринца никто не встретился, хотя Драко был слишком погружен в себя, чтобы заметить это.

Очутившись, наконец-то, в нужном месте, блондин с закрытыми глазами принялся расхаживать мимо пустой стены взад-вперед, повторяя про себя одну и ту же фразу:"Мне нужно просмотреть воспоминания, мне нужно просмотреть воспоминания, мне нужно просмотреть воспоминания". Пройдя так по коридору три раза, Малфой открыл глаза и облегченно выдохнул: в стене появилась дверь. Слизеринец, не мешкая ни секунды, быстро подошел к ней, огляделся и, заметив, что коридор полностью пуст, юркнул в появившуюся комнату.

Она была не такой, как в прошлый раз, когда юноша в ней побывал. Не было пыльных шкафов с книгами, разбросанных по полу подушек и разбегавшихся, словно тараканы по углам, студентов, во главе с Лонгботтомом.

Сейчас здесь все было по другому: помещение выглядело довольно небольшим и уютным, не смотря на почти полное отсутствие мебели, стены были выкрашены в светло-зеленый цвет, тяжелые шторы закрывали окно, создавая приятный полумрак. Еще был холодный камин и стоящее напротив него глубокое кресло. Но обстановка волновала юношу меньше всего, на данный момент все внимание Драко было приковано к столу, находящемуся прямо в центре комнаты, а точнее на стоящем на нем думосборе. То, что надо!

Дрожащими от волнения пальцами Малфой положил изрядно помятое, но целое письмо на стол, достал волшебную палочку из заднего кармана брюк, приставил ее к печати на конверте и сосредоточился, пытаясь вспомнить уроки отца.

Через пару напряженных минут слизеринец отвел руку в сторону, и с облегчением увидел, что темно-зеленый цвет печати поменялся на привычный бордовый, а от самого кончика волшебной палочки тянулась серебристая полоска — воспоминание Люциуса.

Бережно поместив воспоминание в думосбор, Малфой мысленно приказал себе успокоиться. Что бы отец ни хотел сообщить, блондин понимал, раз Люциус так перестраховался, то это очень и очень важно, а для правильного восприятия информации, нужно быть предельно спокойным.

Дав себе пару минут и приведя нервы в порядок, Драко решительно окунулся в воспоминания.

Глава 6

Гарри неспешно шел по темному пустынному коридору, пытаясь понять, в какой именно части замка он находится.

Занятия недавно кончились и юноша решил сходить в библиотеку. Он был на пол пути, как вдруг лестница, по которой он поднимался, пришла в движение, и, вместо того, чтобы доставить на нужный этаж, вывела парня в абсолютно незнакомый ему коридор. Гриффиндорец уже собирался спуститься обратно и поискать другой путь, как какое-то незнакомое чувство заставило его остановиться.

Скорее всего дело было в том, что, хоть Поттер и не признавался в этом даже самому себе,но у него еще не пропала мальчишеская жажда приключений, и в данный момент она, объединившись с природным любопытством, отправила Гарри исследовать незнакомое место.

Юноша, увидев, что вокруг нет ни единой живой души, стянул с себя мантию-невидимку и аккуратно убрал ее в сумку. Великий Мерлин, кто бы знал, как ему это надоело! Ни дня не проходило без того, чтобы кто-нибудь обязательно не наступил ему на ногу или ткнул локтем под ребра, а находиться в столовой стало практически невозможно. Если брюнету и удавалось пробраться сквозь толпу учеников и найти себе хоть немного удаленное ото всех свободноем есто, то поесть так, чтобы никто не заметил парящую в воздухе булочку или ложку с супом, стоило гриффиндорцу невероятных усилий. Не говоря уже о том, что кто-то постоянно намеревался на него сесть.

Бесспорно, первое время ощущать себя абсолютно невидимым было довольно интересно, хотя это и не сильно отличалось от того, что было раньше, его все-равно практически никто не замечал. Но, спустя пару дней, все появляющиеся синяки и распухшие ноги, с трудом запихиваемые по утрам в ботинки,окончательно убедили Поттера в том, что быть, в прямом смысле этого слова, пустым местом — не так уж и хорошо, и что пора бы уже прекращать этот цирк.

Мысли о мести появлялись в голове у парня все чаще, и чем больше новых синяков и ссадин гриффиндорец получал, тем отчетливее и настойчивее эти мысли становились, правда пока они не оформились в конкретный план, но у брюнета была одна идея, которую стоило тщательно обдумать...

Внезапно что-то странное заставило Гарри вынырнуть из своих мыслей и остановиться.Казалось, будто в воздухе повисло практически осязаемое напряжение, как будто с минуты на минуту должно что-то произойти. Но в следующее мгновение Поттер увидел то, что заставило его забыть обо всем: напротив открытой двери, спиной привалившись к холодной каменной стене, прямо на полу сидел человек. И, не смотря на то, что его лицо было спрятано в прижатых к груди коленях, Поттер практически сразу его узнал, так как больше ни у кого в школе он не видел волос такого необычного светлого оттенка.

* * *

После того, ка Драко просмотрел воспоминания, присланные ему отцом, он впал в состояние прострации, отключившись от реальности. Юноше казалось, что он должен что-то сделать, но не знал, что именно.

Практически не задумываясь, юноша, чисто на автомате, направился к выходу из Выручай-комнаты и попытался открыть дверь. Неожиданно это оказалось невероятно сложно, и дверь отворилась только с пятой попытки, что, впрочем, не имело для слизеринца никакого значения. В данный момент его тело сковала усталость, руки и ноги налились свинцовой тяжестью, а в голове не осталось ни одной связной мысли.

Малфой, неимоверным усилием заставив ноги работать, сделал еще пару шагов. Дойдя до противоположной от комнаты стены, блондин уселся прямо под картиной танцующих балет троллей,невидяще уставясь перед собой. Неизвестно, сколько времени юноша сидел так, смотря в одну точку, когда осознание всего произошедшего обрушилось на него.

Больше не будет посылок со сладостями из дома, таких смущающих и приятных одновременно, не будет веселых рождественских каникул в Малфой-мэноре вместе с Винсом и Грегом и неторопливых разговоров с отцом в его кабинете за бокалом вина, пока не видит мама. А мама, такая веселая дома и спокойная на людях, когда он еще сможет ее увидеть?

Сейчас родовое поместье запечатано Люциусом, банковские счета заморожены, а родители, вынужденные скрываться, оставили его в Хогвартсе, как в самом безопасном для него месте. То, что приспешники Темного Лорда в любой момент могут начать охоту за его семьей и за ним самим, сильно ударило по Драко. К тому же блондин безумно переживал за маму, ведь она была на третьем месяце беременности, а сложившаяся ситуация самым наихудшим способом могла повлиять на ее здоровье и здоровье ребенка.

Притянув колени к груди и спрятав в них лицо, Малфой раз за разом прокручивал в голове то, что видел в думосборе, не в силах остановиться. С каждой секундой беспокойство в душе юноши нарастало все больше, и казалось, что оно вот-вот вырвется наружу. Подобные ощущения слизеринец испытывал только в детстве перед стихийными выбросами магии особой силы, после которых домовым эльфам приходилось собирать обстановку особняка буквально по кусочку.

Вдруг блондин почувствовал тяжесть ладоней на своих плечах, тепло которых ощущалось даже сквозь мантию, и охватившее блондина напряжение стало исчезать.

Драко слышал голос, зовущий его, но не мог ответить. Приложив немало усилий, Малфой поднял голову с колен и поймал беспокойный взгляд изумрудно-зеленых глаз. Юноша, наверное, не меньше минуты вглядывался в эти удивительно яркие глаза, прежде чем провалиться в спасительную темноту.

* * *

Гарри в растерянности посмотрел на лишившегося чувств блондина, с отчаянием понимая, что совершенно не представляет, что делать. Конечно, гриффиндорец знал, что нужно позвать мадам Помфри или кого-то из учителей, но он не мог оставить Драко без сознания лежать на полу посреди коридора, пока он ищет помощь, а вокруг не наблюдалось ни одного портрета, на котором был бы изображен кто-то умнее тролля, кто мог бы привести колдомедика или одного из преподавателей.

Все же брюнет попытался воззвать к разуму одного из этих зеленых чудовищ, облаченных в пуанты и балетные пачки, но, как и следовало ожидать, у него ничего не получилось. Тролли, с одухотворенным выражением крайне уродливых лиц, вытанцовывали что-то невообразимое, не замечая случайного зрителя.

Бросив бесплодные попытки, Поттер нервно оглянулся, только сейчас обратив внимание на открытую дверь. Решив, что в пустом классе он сможет устроить слизеринца всяко удобнее, чем в коридоре, брюнет попытался поднять Малфоя на руки, что получилось далеко не сразу. Хоть блондин, будучи ловцом в команде по квиддичу, и считался легким, но пушинкой отнюдь не был, особенно для Гарри, не привыкшего таскать что-либо тяжелее школьного чемодана.

Гриффиндорец, от шока забывший, что на свете существует такая замечательная вещь, как магия, оторвал таки бессознательное тело от холодного мрамора и нетвердой походкой направился в сторону кабинета, благо тот находился буквально в паре шагов от него.

Гарри переступил порог класса и от удивления на пару мгновений даже забыл о юноше, которого держал на руках. Вместо пустой аудитории с партами и стульями перед Поттером предстала небольшая уютная комната в зеленых тонах, где кроме стола, пушистого ковра, окон с тяжелыми занавесками, мягкого на вид кресла и холодного камина ничего не было. Правда боль в дрожащих от напряжения руках быстро напомнила брюнету о его ноше, и парень поспешил опустить Драко в кресло. Вздохнув от облегчения, гриффиндорец, разминая ноющие плечи, подумал, как отчаянно он нуждается хоть в какой-нибудь помощи, как вдруг:

— Ты, безмозглое создание, как долго ты собираешься изображать жертву василиска?

Гарри казалось, что он плывет в море из облаков, таком мягком и теплом, медленно покачиваясь на волнах. Ему не хотелось ничего, только плыть и плыть, ни о чем не думая, но юношу что-то раздражало. Сначала Поттер не мог понять, что именно мешает ему полностью погрузиться в пучину спокойствия, но вот до него издалека стал доноситься тихий голос, который, постепенно приближаясь, становился все громче, до тех пор, пока гриффиндорцу не показалось, что его барабанные перепонки не справятся с нагрузкой. От слишком громкого окрика парень неожиданно для себя вздрогнул и открыл глаза.

Первым, что увидел ничего не понимающий брюнет, было какое-то расплывчатое светлое пятно. Гарри, пожалуй, даже слегка опешил, так как на большее пока был не способен, но вовремя сообразил, что, скорее всего, он сейчас без очков, а хорошим зрением юноша похвастаться не мог никогда, так что пятно могло оказаться чем угодно, и угодно ему было быть человеком, чей голос выдернул Поттера из такого хорошего сна.

Но, видимо, одного голоса «пятну» было недостаточно, чтобы добудиться до брюнета, потому что Гарри почувствовал, что вскоре после того, как очнулся, руки, до того момента бессовестным образом встряхивающие его бессознательное тело, исчезли где-то в расплывающемся пространстве.

Вот как раз на мысли о бессознательном теле в голове парня вспыхнула какая-то настойчивая мысль, никак не желавшая убраться обратно в подсознание. Уцепившись за нее гриффиндорец, спустя пару мучительных мгновений, вспомнил все события прошедшего дня: и Лонгботтома с друзьями, и ЗОТС, и коридор, и Малфоя, и… и все. Последние воспоминания, оставшиеся у Гарри — это то, как он опустил бессознательного Драко в кресло, дальше все как будто было покрыто туманом. Как и почему он отключился сам, юноша не знал. Из задумчивого состояния Поттера вывело все тоже пятно, которому, судя по всему, надоело ждать реакции гриффиндорца.

— Слушай, я конечно все понимаю, но не мог бы ты как то дать мне понять, что вменяем? А то сначала лежишь весь бледный, не дышишь, а потом резко открываешь глаза и смотришь в пустоту. Эй, ты меня слышишь?! — вскрикнул кто-то смутно знакомым голосом прямо над ухом так, что Гарри вновь невольно вздрогнул и попытался сфокусировать взгляд на чем-то, что отдаленно напоминало лицо.

— Я вменяем, — выдохнул брюнет, не узнавая своего голоса. Когда это он говорил, точнее пищал, как полузадушенный цыпленок? — Ты очки мои не видел?

— Он тут чуть не умер, а волнуется только об очках, — с ноткой ехидства протянул неизвестный, но все же соизволил ответить, — нет, когда я тебя нашел, ты был без них.

-Можешь посмотреть в моей сумке? Там должна быть еще одна пара, в черном футляре. Моя сумка ведь здесь? — немного нервно спросил Поттер, чувствуя как немного запоздало начинает подступать паника. — И где здесь, собственно?

— С твоей сумкой все в порядке, если только тут случайно не завалялась запасная, — откуда-то сзади послышался ответ, и гриффиндорец только сейчас понял, что сидит, опершись спиной обо что-то мягкое, причем в явно неудобной позе, от которой затекли плечи и шея. Чуть не застонав от боли Гарри сделал пару круговых движений плечами, чтобы размять ноющие мышцы и попытался сесть поудобнее. Второй вопрос «пятно», похоже, решило проигнорировать.

— Держи, — прямо над головой юноши раздался голос, и прохладная ладонь вложила в гаррину руку продолговатый предмет. Поблагодарив благодетеля, Поттер открыл футляр и, достав очки, водрузил их на нос. Мир вокруг приобрел потрясающую четкость, и Гарри понял, что находится в той самой комнате, куда он отнес слизеринца, и, уже догадываясь, кого он может увидеть, брюнет взглянул вверх, упираясь взглядом в серые глаза.

Да, Малфой собственной персоной, живой и на первый взгляд вполне адекватный.

* * *

— И что это за комната? — с интересом спросил гриффиндорец, когда все насущные вопросы вроде: что, почему и как, Мерлин милосердный, я здесь оказался? — закончились и оба юноши поведали друг другу сильно укороченный вариант событий с их точки зрения, наступила гнетущая тишина. И Гарри, и Драко не знали о чем говорить, а просто вот так вот заставить себя уйти не мог ни один из них. Поттер уже успел обдумать то, что рассказал ему блондин, и хотя история «Получил письмо от любимой тетушки, заболевшей драконьей оспой, и сильно расстроился» мало тянула на правду, юноша принял этот вариант как должное. Ну правда же, глупо ожидать откровенности от того, с кем раньше и не разговаривал никогда. Особенно от слизеринца. И особенно, если этот слизеринец — Малфой. Но со своей стороны Гарри не стал скрывать практически ничего, только забыл упомянуть о мантии-невидимке, и о том, что таскал Драко на руках: первое из-за того, что это не та тайна, которую можно раскрыть кому либо, кто не вызывает у тебя безграничного доверия, второе — из соображений личной безопасности, кто знает, что может сделать разъяренный блондин, узнавший, что его носили на руках как изнеженную барышню, уж об аристократической гордости Поттер был наслышан. Почему же гриффиндорец потерял сознание выяснить так и не удалось. Драко сказал, что когда очнулся, то так и обнаружил его, лежащего прямо на полу с мертвенно бледной кожей и не дышащего.

Обменявшись информацией, оба юноши замолчали, напряженно поглядывая друг на друга. Вот тогда-то Гарри и обратил внимание на то, что обстановка несколько изменилась: во-первых, к одному креслу прибавилось второе, в которых на данный момент и располагались юноши, во-вторых, исчез столик с думосбором и письмом, на чем брюнет решил не заострять внимания, и в-третьих, до этого комната определенно была меньше и в ней абсолютно точно не было книжного шкафа, и гриффиндорец сильно сомневался, что Малфой все это сюда принес.

Свои расспросы Гарри начал издалека, и слизеринец, кажется, с радостью ухватился за первый вопрос…

* * *

Даже ложась спать, Поттер все еще продолжал улыбаться. Та история, произошедшая на пятом курсе, изрядно его повеселила, жаль только, что блондин не мог продемонстрировать лица его однокурсников, когда их поймали с поличным, хотя и красочного описания Гарри хватило настолько, что, придя в гостиную и увидев неразлучную троицу, сидящую прямо у камина, он чуть не выдал себя позорным хихиканьем.

К тому же юношу очень заинтересовала комната и возможности, которые она может предоставить. У него просто загорались глаза, когда он представлял, сколько книг сможет здесь прочитать, да и просто возможность надежно укрыться от сокурсников приводила его в восторг. Несомненно, Гарри почувствовал себя словно ребенок, впервые оказавшийся в кондитерской.

Проговорив с Драко около часа, гриффиндорец почувствовал, как сильно он все-таки устал: прошедший день его сильно вымотал, как морально, так и физически, и, кажется, что Малфой чувствовал себя не намного лучше. Когда парни разошлись по своим факультетам, Поттер чувствовал нечто довольно странное, что не мог определить до конца, хотя если бы был кто-то, с кем брюнет мог бы посоветоваться, то он бы объяснил юноше, что такое дружеская беседа. И хоть гриффиндорец пока не понимал, что происходит, но спать ложился в весьма приподнятом настроении.

* * *

"Гарри лежал на кровати просто гигантских размеров абсолютно голый и не мог понять, что происходит. В голове как будто поселилась пустота, мешая нормально мыслить, а тело отказывалось двигаться, но почему-то парня это ни капли не беспокоило.

Все происходящее не вызывало у гриффиндорца никакой негативной реакции или удивления, словно так и должно быть, к тому же с каждой секундой человек, лицо которого было слово сокрыто тенью, становился все более узнаваем. Поттер чувствовал, еще немного, и он поймет, кто это, всего лишь мгновенье и…."

БАБАХ!!! От невероятного грохота и неприлично громкого хохота Гарри подскочил на постели, и чуть не упал на пол, запутавшись в одеяле. Чуть приоткрыв балдахин и выглянув наружу, брюнет узрел лежащего на полу Симуса, всего облепленного какой-то грязью, и стоящих вокруг него Лонгботтома, Уизли и Томаса. Похоже, Дин опять забыл убрать в тумбочку свои любимые бомбы-вонючки, а Симус, не заметив их в темноте, наступил на одну, за что и поплатился.

Сон, казавшийся таким важным, мгновенно забылся, и Поттер, мысленно пожелав своим соседям свидания с Филчем, снова улегся в кровать, пытаясь понять, почему ему кажется, что он что-то упустил.