Я осторожно подошел к туалету плаксы Миртл. Карта Мародеров показывала, что Малфой находится там. Сквозь шум воды слышались приглушенные голоса. И один из них я сразу узнал. Миртл кого-то пыталась успокоить. Но я не мог распознать второй хриплый, прерывистый голос. Но в туалете никого, кроме Миртл и Малфоя, не было, а это значит…
Я заглянул внутрь. Над раковиной склонился Малфой. И его плечи тряслись. Что? Он рыдал? Малфой? Не может такого быть! Малфой мог злобно скалиться, мог предавать, мог подставлять, но чего точно он не мог — так это взахлеб рыдать! Малфои не плачут! Это против их природы!
Но он рыдал. Всхлипывал. Его плечи вздрагивали. Он был беззащитен и открыт. Миртл что-то говорила, пыталась погладить его по плечу. Но он твердил только одно:
— Поздно… Слишком поздно… Я не справился… Он убьет меня…
Тут Малфой набрал в ладони воду и плеснул ее себе в лицо. Выпрямился и увидел мое отражение в зеркале. Выражение его лица из беззащитного сразу стало жестоким и презрительным.
— Поттер, — процедил он, резко обернувшись ко мне и выхватывая палочку.
Я успел на долю секунды раньше. Моя палочка была наготове. Я-то знал, куда иду и кого тут застану. Вот только почему я выкрикнул именно это заклинание?
— Легилименс!
И я провалился в сознание Драко Малфоя. Он был передо мной, как на ладони. В моей голове пронеслись неясные образы из его детства, но их быстро вытеснили события настоящего. И тут я увидел Волдеморта. Его змеиную рожу, его красные глаза. И услышал шелестящий голос.
— Ты должен это сделать! Ты должен убить Дамблдора. И мне безразлично, как ты это сделаешь.
А потом были полные ужаса глаза Люциуса. Я видел, как этот надменный и холодный человек, наверное, впервые в жизни прижал родного сына к себе. Только затем, чтобы тот не видел растерянности и страха на его лице. Я чувствовал все, что тогда испытал Малфой. Ему было страшно. Страшно до тошноты, до колик в животе. Я видел, как он рыдал ночами в своем поместье. Рыдал, закусив подушку, чтобы никто не мог его услышать.
И мне стало жалко его. Жалость, минуя волю, проникла в мое сердце, вытесняя ненависть. Нет, я не простил его, конечно. То, что этот человек причинил мне, нельзя было простить так быстро и легко. Но я впервые в жизни смог его понять. Увидел его совсем не таким, каким я его представлял всю жизнь. А его нападки на меня — всего лишь чувство оскорбленного достоинства, когда я отказался от его дружбы. А он слишком гордый, чтобы допустить такое.
Все эти годы он просто мне мстил за свое отвергнутое нерациональное желание подружиться с полукровкой. Он пошел на поводу у своих чувств всего раз и получил урок на всю оставшуюся жизнь. Нет, я, конечно, не жалею, что выбрал Рона, но сейчас я впервые в жизни задумался, как это могло быть — дружить с Малфоем. И не нашел ответа, так как знал его только с одной стороны.
Мои размышления не могли отвлечь меня от картинок, проносившихся в сознании моего врага. Теперь, наверное, бывшего. Вряд ли я смогу ненавидеть его по-прежнему. Но тут я почувствовал, что Малфой сдался окончательно. Он полностью открылся, и это отрезвило меня. Я вынырнул из чужого сознания и посмотрел на Драко. И увидел то, что, наверное, будет сниться мне еще очень долго в ночных кошмарах.
Драко Малфой сполз по стене, закрыл лицо руками и беззвучно плакал. Его палочка лежала рядом, но он даже не пытался дотянуться до нее, когда почувствовал, что я прекратил легилименцию. Он сломался. Я сломал его. И теперь передо мной был просто мальчик, убитый осознанием своей никчемности.
Я, скрипя зубами, ломал свое представление о Малфое второй раз за несколько минут. Теперь я ненавидел себя. Я отнял единственное, что у него оставалось — чувство собственного достоинства. Я влез в его душу и взбаламутил то, что он тщательно старался забыть. Я виноват в исчезновении гордого и заносчивого юноши, на смену которому пришел неуверенный и забитый подросток.
Я смотрел на него и просчитывал ходы, родившиеся в моей голове. Я не мог поручиться, что все получится. Я не мог продумать все до конца, все, к чему может привести мой поступок, но я был твердо уверен только в одном.
— Встань и подойди к умывальнику, — скомандовал я, стараясь не выдать дрожь в голосе. У него не должно возникнуть и мысли о том, что я не имею права требовать от него чего-либо.
Он, судорожно всхлипывая, встал на колени, пытаясь собрать ошметки воли и гордости, но их у него больше не осталось. Я уничтожил все. И Малфой покорно поднялся с колен и на дрожащих ногах побрел к умывальнику.
— Миртл, — обратился я к застывшему в шоке привидению. — Ты забудешь все, что тут произошло, или, я клянусь, я достану тебя и на том свете. Ты меня поняла?
— Да, Гарри, — даже не попыталась спорить со мной вздорная девчонка.
— Малфой, умывайся, — он беспрекословно подчинился, а я взмахнул палочкой и произнес: — Обливиейт!
Малфой вздрогнул. Я видел в зеркале, как его глаза расфокусировались, а потом снова приобрели понимающее выражение. Он всмотрелся в отражение и вполне ожидаемо увидел меня.
— Поттер, — выдохнул он с ненавистью, а я ощутил настоящее облегчение. Я смог вернуть того самого Малфоя. Осталось только возненавидеть его по-прежнему и дать ему повод возненавидеть меня еще сильнее.
Vova
