Боль

Что есть боль?

Это ведь не просто слово… это целая жизнь, полная лишений. Это сон, кошмарный сон, из которого невозможно вырваться, в который проваливаешься раз за разом без надежды на спасение. Сон, который вместо долгожданного успокоения несет невиданные мучения. Когда сердце замирает, когда пульс грохотом шумит в твоей голове, когда ломаются кости и разрываются суставы — и вот ты выныриваешь из своего кошмара, освобождаешься. Зачем? Ведь жизнь для тебя замкнутый круг, в котором недолгое облегчение сменяется невыносимой физической болью. Или не только физической? Нет! Не стоит думать об этом. Всё возвращается на круги своя: боль — жизнь — сон — боль.

А ведь все должно было быть не так. Раньше были друзья, поддерживающие тебя, со смехом встречающие трудности и не отказывающиеся от своей судьбы. Они спасали тебя от бездны, держали на плаву. Ты ведь давно сломался, врал себе и остальным, что всё в порядке, что чувствуешь себя замечательно. А в душе уже знал, что проиграешь эту битву, и не пытался бороться. Тебе было не за что воевать. Твои родители давно мертвы, твой враг поклялся тебя уничтожить, а твоя любовь, единственный человек, который мог помочь выползти из этой пропасти…не стоит об этом. Ты давно смирился, что умрешь в одиночестве.

Свобода… Свобода от чего? От бессмысленной пустой жизни? Или свобода от любви? Любовь…боль… Все взаимосвязано: без привкуса боли не возможно любить и наслаждаться любовью. Ты вспомни, ты ведь любил, когда-то давно ты плакал после ее смерти. Это продолжалось недолго, ведь ты вообще редко плакал, но…ты чувствовал! Пусть даже твоими чувствами были боль и одиночество, горечь и ненависть к себе, но это было твое настоящее, живое. Сейчас, в одиночестве, во сне, это твои единственные, истинные, если хочешь, воспоминания, но даже они не несут долгожданную свободу — свободу над собой. Ты не хочешь вспоминать свое прошлое, свое настоящее, и даже не задумываешься над будущим. Сейчас это тебя не интересует. Но…придет момент, и ты будешь жалеть обо всём, что сделал, обо всём, от чего отказался.

Во имя чего ты существуешь? Во имя мира на земле? Его не бывает. Во имя любви? Как пафосно! Ты уже давно никого не любишь, всего лишь проживаешь те моменты, которые дают тебе осколки твоей жизни. Так для чего тогда ты создан? Все эти вопросы мучают тебя и не дают спать. Ради чего? Что ТАКОГО ты несешь с собой? Боль? Страх? Мученья? Или ты считаешь, что твоё присутствие приносит миру пользу? Чем за последние пять лет ты помог обществу? Наверное, тем, что унижал, заставлял бояться себя. Или тем, что причиняя боль, чувствовал себя живым? Живым…Хорошее слово для действительно живого человека, но ты? Живой…разве можно назвать живым человека, создавшего хоркрус? Человека, расколовшего свою душу на две половины? Предавшего своего единственного друга? Женщину, поддерживающую тебя, женщину, отказавшуюся от своей семьи и делящую тебя с другим мужчиной. Живой…

Хочется смеяться над тобой, но смех приносит привкус горечи и страх. Неужели ты не понимаешь, что творишь? Неужели ты думаешь, что тебе всё сойдет с рук? Неужели твоя совесть окончательно мертва? Или ты всё-таки слышишь мой голос? Опомнись! Прекрати слушать других! Я — вот она, я всегда с тобой, я в тебе. Нет, это пока бесполезно. Ты не хочешь слышать. Не хочешь видеть. Не хочешь говорить. Но рано или поздно тебе придется, и ты увидишь, во что ты превратился. Это случится, я тебе обещаю.

И когда это произойдет, ты не захочешь жить.

— Как??? Это неправда! Вы не можете так говорить, вы не знаете этого наверняка! Ложь! Это какая-то очередная уловка Волдеморта! — в бешенстве глядя на Альбуса Дамблдора, выкрикивал Рон.

Он поднялся с уютного кресла и начал вышагивать по кабинету директора Хогвартса, в отчаянье, заламывая руки.

— Рон, успокойся, — устало проговорила Гермиона, сидя в соседнем кресле. — Профессор сейчас всё нам объяснит, правда?

В карих глазах девушки светилась безумная надежда, что всё вышесказанное окажется розыгрышем. Глупым, злым, но розыгрышем.

Директор грустно взглянул на студентов. В голубых глазах отразилась боль.

— Боюсь, мисс Грейнджер, это правда. Гарри Джеймс Поттер был захвачен в плен Упивающимися и было бы предпочтительней, чтобы он умер. Но …

— Как вы можете так говорить? — парень с угрозой посмотрел на седовласого волшебника.

— Боюсь, это вам не понравиться. Гарри перешел на другую сторону в этой войне.

— Нет!!! — крик Рона, полный боли, пронзил помещение. — Нет! Этого не может быть. Я не верю!

Гермиона молча плакала, свернувшись в кресле в клубок. Директор посмотрел на отчаявшихся подростков и неожиданно жестко сказал:

— Примите это как уже свершившийся факт. Ничего не изменить. Нужно продолжать бороться, даже если это бессмысленно и бесперспективно. Мы не имеем права подвести людей, которые надеются на нашу победу.

flash back

Гарри Поттер корчился на полу под продолжавшимся уже много часов «Круцио». Уже несколько раз терявший сознание от боли, мальчик продолжал страдать молча. Теперь он понимал, как сошли с ума родители Невилла. В начале пытки он пытался отвлечься, но шипящий голос Волдеморта возвращал его из искусственного забытья. К слову говоря, Волдеморт оказался не такой страшной личностью, каковым казался на кладбище. Он уже не был змеиноподобной фигурой, он превратился в подобие человека. С каждым прожитым часом он становился всё более красивым мужчиной, даже красные огоньки в глазах уже светили не так ярко. Лишь голос напоминал о том, что в крови Волдеморта присутствует толика змеиной сущности, яда. Он ни разу не проклял Гарри, позволяя своим слугам издеваться вместо себя. Брезгует? Не хочет пачкать руки в крови недостойного полукровки? Конечно же! Зачем это ему? Зачем снисходить до избитого, окровавленного мальчишки? Замарывать свои руки грязной кровью? Лучше понаблюдать, поруководить процессом. Так же, как Дамблдор.

«В жизни можно надеяться лишь на себя» — избитая фраза повторялась в мозгу мальчика, заставляя его переживать предательство Дамблдора и Ордена. Воспоминания о событиях, предшествующих нынешней экзекуции, заставили Гарри содрогнуться от еще одной волны боли, на этот раз душевной.

В Хогсмиде было назначено собрание Ордена Феникса в связи с участившимися атаками Волдеморта. Нападение Упивающихся стало неожиданностью, шум и вспышки проклятий следовали отовсюду. Дамблдор сражался неистово, прикрывая многих членов своей организации и защищая Гарри. Но когда внезапно появился Волдеморт, директор Хогвартса, один из великих светлых магов Британии, отступил, позволяя Темному Лорду забрать свою жертву. Гарри удивленно оглянулся по сторонам, осознавая, что стоит во Внутреннем кругу Волдеморта. Орден Феникса рассыпался по углам, залечивая раны, а Дамблдор, грустно глядя на мальчика, прошептал: «Извини».

И вот теперь Гарри испытывает болезненные муки непрекращающихся проклятий.

— Хватит!

Резкий голос Волдеморта оборвал пытку.

— Гарри Поттер, я предлагаю тебе то, что никогда не предлагал своим врагам. Ты можешь перейти на мою сторону и сражаться со мной, или погибнуть сейчас же. Выбирай, мальчик.

Вздох удивления эхом отозвался от стен. Гарри попытался приподнять голову, но тяжесть нахлынувшей боли не позволила это сделать.

— Снейп! — имя хлыстом резануло воздух, — Помоги мальчику.

Северус Снейп вышел из неровного строя Упивающихся и приблизился к одиноко лежащей фигуре в центре зала. Наклонившись, он поочередно начал вливать восстанавливающие зелья в рот мальчика.

— Сделайте правильный выбор, мистер Поттер, — еле слышно прошептал он.

Гарри почувствовал облегчение в ноющих мышцах, а затем полный уход боли. Он осторожно встал, не веря, что мученья не нахлынут обжигающей волной, и внимательно посмотрел на Волдеморта.

— За что такая милость, Том? — звонкий голос мальчика вывел Внутренний круг из состояния полного изумления.

Фигуры в плащах жадно, как стервятники, наклонились вперед, ожидая наказания за неслыханную дерзость.

— Считай это моей прихотью, — неожиданно улыбнулся Волдеморт, глядя Гарри прямо в глаза. — Так что же ты выбираешь, юный Поттер?

Гарри уставился на Волдеморта, шокированный почти дружеским тоном и легкой насмешкой в голосе.

— Я приму твою сторону, но не как слуга, а как полноправный партнер, — дерзко ответил Гарри, про себя подумав, что терять ему нечего.

Темный Лорд усмехнулся и кивнул головой.

— Докажи, — потребовал он и обратился к Упивающимся. — Внесите.

Две фигуры нерешительно двинулись по направлению к двери и исчезли за распахнутыми створками. Вскоре они появились, волоча за собой бессознательного человека. Остановившись в нерешительности возле Темного Лорда, они дождались короткого кивка, и бросили жертву на пол.

Гарри внимательно посмотрел на слипшиеся от крови волосы, грязную, рваную мантию и узнал его. Это был Флетчер, помогавший Ордену в меру своих специфических способностей.

— У меня нет палочки, — проговорил Гарри, глядя на будущую жертву.

— Отдайте ему палочку, живо! — напряженный тон Волдеморта пронзил тишину зала.

Снейп молча подошел к задумавшемуся мальчику и вложил палочку в бессильно обвисшую кисть руки.

«Прощайте…все. Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил, прекратил свое существование…»

— Авада Кедавра!

конец flash back

Рон метался по гостиной Гриффиндора из угла в угол. Бешенство на его покрасневшем лице сменялось отчаяньем. Он не мог понять, да что там, он не хотел принимать поступок Гарри. Если бы…если бы нашлась хоть одна причина не доверять Дамблдору, он ухватился бы за нее двумя руками. Невозможно…Кто угодно, но только не Гарри. Его родители, смерть Седрика, Сириуса — это не могло оставить Гарри безучастным. Рон помнил, как друг казнил себя, как он плакал по ночам, просыпаясь от кошмаров. Он не мог! И точка.

— Не мельтеши, Рональд Уизли! Ты мешаешь мне думать! — зло проговорила Гермиона, уставившись на догорающие поленья в камине.

— Стрелка с его именем на маминых часах не стоит на отметке смерть. Я узнавал. Ты веришь Дамблдору? О том, что Гарри…

— У меня нет причин не доверять ему. Но и поверить на слово я тоже не могу. Мы знаем Гарри лучше, он не мог так притворяться. Если он действительно перешел на сторону Волдеморта, то должно быть рациональное объяснение его поступку, — устало сказала девушка. — Он мог хотя бы сообщить нам…

— О чем сообщить?! — заорал Рон. — «Друзья, я вас так люблю, что хочу поделиться с вами радостной новостью. Я буду сражаться вместе с Волдемортом. Его идеи мне ближе и наплевать, что он убил моих родителей». Так что ли?!

— Нет, Рон, конечно не так! И не кричи, будь любезен, а то перебудишь весь факультет.

Рон подошел к девушке и присел рядом с ней на диван.

— Гермиона, что нам делать? — устало спросил он.

— Не знаю, Рон, не знаю.

Девушка обняла своего друга и прижала к груди. Ее взгляд затуманился от непролитых слез, но на лице застыло упрямое выражение.

— Но я обязательно что-нибудь придумаю.

* * *

Солнечные лучи, переливаясь, сияли в волосах рыжеволосой девушки. Она сидела в старой, полуразвалившейся беседке в саду, виноградные лозы надежно укрывали ее от постороннего взгляда. В ее доме невозможно было остаться наедине с собой. В эту беседку она приходила с детства, когда хотела подумать над своими маленькими проблемами — это было ее убежище.

Глаза невидяще смотрели вдаль, не отмечая красот природы. В голове прокручивался рассказ брата о предательстве Гарри Поттера. Гарри… Тупая боль, ставшая привычной, тамтамами стучала по сердцу. Углубившись в свой мир, девушка не замечала происходящего вокруг неё. Гарри… Он не мог предать ее — любовь, постепенно расцветавшая между ними в последний год в Хогвартсе, была настоящей. Джинни чувствовала это всем сердцем. Ранее, по совету Гермионы, она пыталась встречаться с другими парнями, но сердце оставалось равнодушным. Единственный человек, который мог заставить его забиться сильней, не обращал на нее внимания. Но в этот год всё изменилось. Сначала она не верила своему счастью, но Гарри доказывал ей свою любовь каждый день. Всё было так хорошо, что не могло не пугать ее. Джинни, закрыла на замки своё беспокойство и наслаждалась жизнью. Но…

Выбор, который ей предстояло сделать, ужасал ее. С одной стороны семья и светлая сторона, радеющая за правое дело, с другой стороны — Гарри, ее Гарри и ненавистный Волдеморт. Она не искала причин, почему Гарри сделал такой выбор. Ей было неинтересно всё это. Джинни Уизли не волновало ничего, кроме ее потерянного счастья, так неожиданно украденного у нее, что год радости и любви казался призрачным, существующим лишь в ее голове. Извечный вопрос, предстающий перед всеми девушками, решившими пойти наперекор желаниям семьи, сковывал ее сердце страхом. Любовь или семья? И, так же как и все остальные женщины, Джинни решилась. Когда на весы положено твое счастье, весь остальной мир прекращает существовать.

Ее лицо озарила улыбка, чувство гнета исчезло без следа. Она знала, что будет делать.

Драко Малфой с удивлением смотрел на конверт, который принесла встрепанная и уставшая сова. Но больше всего его поразило имя адресата. Уизли, Джинни. Что эта маленькая рыжеволосая дурочка могла хотеть от него? Несмотря на показную неприязнь к семейству Уизли, в глубине души Драко признавал их. Ведь они все-таки были чистокровным родом магического мира и в меру своих возможностей пытались блюсти их традиции. С другой стороны семейство Уизли было нонсенсом, их нищета не раз вызывала смех за обеденным столом рода Малфоев. Но их вины в этом не было: какой-то далекий предок Артура Уизли бездарно растратил свое состояние. Теперь Артуру и Молли приходилось выживать и воспитывать семерых детей, а тут уж не до традиций чистокровных магов. Драко знал, что у Уизли тоже есть Кодекс рода. Так же как и в Малфоевском Кодексе, там должна была быть запись о взаимовыручке между чистокровными родами. Юноша прикрыл глаза, вспоминая первую страницу книги: «В любые времена волшебник чистого рода, признанный Единым Сообществом Магов Британии, без толики примеси крови маглов, может просить о единоразовой безвозмездной помощи у других благородных семейств. И не имеет права получить отказ. Мы должны поддерживать друг друга, ибо нас мало». Если бы Уизли не были так глупы, они могли бы попросить у семьи Драко ссуду и немедля бы ее получили. Их далекий предок, так же как и предок Малфоев, основал это сообщество. Но тупость и нежелание быть обязанными заставляли их влачить довольно-таки жалкое существование. Однако их дочь оказалась не такой дурой. С первой страницы письма на него смотрел древний призыв о помощи. И чистота рода Малфоев не позволяла отказать. Стиснув зубы, Драко Малфой, призвал перо и чернила. Усевшись за письменный стол, юноша каллиграфическим витиеватым почерком вывел на пергаменте место и время встречи.

Джинни Уизли сидела в своей комнате и пыталась сочинить прощальное письмо. Она знала, что назад дороги нет. Родители, конечно, могли бы понять ее, но выбор, который она сделала, исключал эту возможность. Тревога сказывалась на поведении девушки. За ужином мама спросила ее, хорошо ли она себя чувствует? Может, она приболела? Джинни выдавила из себя улыбку и отрицательно покачала головой, сославшись на плохое настроение. Молли кивнула и снова стала вслушиваться в тихонько мурлычущее радио. У нее тоже на душе скребли кошки — вот уже вторую неделю в семье Уизли не раздавался смех и беспечные разговоры. Потрясение поступком Гарри наложило свой отпечаток. Джинни грустно усмехнулась. Если бы они только знали, что она собирается сделать… Шаблонные фразы, типа «Извините меня» и «Я люблю вас», казались банальными и не выражающими ее чувств. Она обязательно хотела донести до родителей свои эмоции, побуждающие ее пойти на этот шаг. Тревога за семью смешивалась с беспокойством о встрече с Гарри. Примет ли он ее? Хотя Джинни была уверена в любви Гарри, какое-то смутное чувство изнутри грызло ее. А вдруг все пойдет не так? Решив не зацикливаться на этом, девушка вновь уставилась на пергамент. Когда всё было закончено, Джинни собрала вещи в дорожную сумку и осторожно приоткрыла дверь комнаты. В коридоре было тихо, старая лестница легонько поскрипывала при осторожных шагах.

Она спустилась на первый этаж, пройдя в маленькую гостиную. Девушка обвела взглядом такую родную комнату. Часы отстукивали прощальные минуты. Слезинка беззвучно скатилась по щеке Джинни. Она подошла к камину и погладила магловские статуэтки, стоявшие на нем. Конверт с объясняющим письмом, она прислонила к одной из них. Уходя на работу, Артур Уизли всегда поглаживал маленькую собачку, как бы прося у нее удачного дня. Этот ритуал вызывал добродушный смех у всех домочадцев, но он был неизменен, поэтому папа сразу увидит письмо. Всё, пора уходить, время встречи близится. Через пару минут ее жизнь кардинально изменится. Джинни склонила голову, прислушиваясь к незаметному ритму в себе. Правильно ли она поступает? Почувствовав глухой удар сердца, девушка выпрямилась. Ее любовь, ее судьба ждет — всё правильно. Протянув руку, она взяла горсть дымолетного порошка и шагнула в камин. Последний раз обвела глазами дом и глубоко вдохнув, сказала: «Малфой-менор».

— Ты опоздала, Уизли! Я жду тебя вот уже 5 минут!

Надменный голос Драко Люциуса Малфоя больно резанул слух девушки. Она протерла глаза от каминной гари и с вызовом уставилась на юношу.

— Мы можем идти, или мне предстоит выслушать твои нотации по поводу приличествующего девушке поведения?

Юноша удивленно уставился на нее. В его памяти младшая Уизли была забитой серой мышкой. Сейчас ему пришлось срочно пересматривать свое прошлое мнение. Девушка, вышедшая из камина, была настоящей красавицей. Правильные черты лица в обрамлении пышных темно-рыжих волос, изящно вздернутый носик, пухлые губы. Глаза Джинни заслуживали отдельного внимания: немного удлиненный разрез глаз придавал девушке шарма, а сам цвет был настолько насыщен, что при свете свечей выглядел черным. О таких глазах в прошлом слагали поэмы, из-за них разжигались дуэли. В поношенной и грязной от сажи мантии она излучала уверенное спокойствие. Казалось, выбор, который она сделала, не причинил ей особых трудностей.

— Подойди ко мне. Нам нужно аппарировать.

Джинни несмелым шагом подошла к юноше и протянула руку. Малфой небрежно вздернул бровь.

— Уизли, ты собираешься расщепиться по дороге? Тогда к твоему женишку попадет лишь часть тебя.

Девушка молча подошла ближе, преодолевая неприязнь. Он был нужен ей, сейчас не место и не время для гордыни. Драко прижал ее к себе, с наслаждением вдыхая чистый аромат её тела. Девушки его круга выливали на себя столько духов, что от их запаха начинала кружиться голова.

Резкий рывок судорожно сжал живот девушки. Она упала на колени, жадно вдыхая воздух. Подняв голову, Джинни огляделась.

— Это шутка, Малфой?

— Если бы я хотел пошутить над тобой Уизли, я бы сделал это по-другому, — устало ответил Драко. Двойная аппарация вымотала его.

— Но почему мы в лесу? Здесь же нет никого!

— Идиотка, неужели ты думаешь, что Темный Лорд не защитил свое поместье антиаппарационными чарами? — со злостью прошипел Малфой, — Это ближайшее место, в которое можно аппарировать. Отсюда пойдем пешком.

Туман, белое марево, окружающее ночной лес, пробирало до дрожи, его холодные руки хватали и тащили с собой в забытье. Джинни всматривалась в белую мглу, чувствуя на себе стальную хватку непроглядной тоски. Сумерки обволакивали ее, заставляли задумываться о выборе своего пути. Деревья, неожиданно вырастающие перед девушкой, пугали ее. Ночные звуки, шорохи леса — всё было словно пронизано непримиримой грустью. Джинни вскинула голову, с вызовом уставившись в ночную тьму. «Я не боюсь. Выбор сделан». Она посмотрела на удаляющуюся спину Малфоя и поспешила за ним.

* * *

Поместье Волдеморта представляло собой образец архитектуры тюдоровской эпохи. Башня над воротами была украшена сверкающим куполом. Вход во внутренний двор поместья охраняли каменные изваяния змей. Семья Мраксов всегда покровительствовала развитию искусства в магическом мире. Застывшие мраморные василиски, не мигая, смотрели на входящих во двор людей, каменные волки угрожающе скалили пасть.

Круглый зал в центре поместья был копией тронного зала Виндзора. Гобелены 17-18 веков изображали сцены охоты. На одном из них предок Меропы Мракс заносил копье над скорчившимся у его ног вервольфом, на другом была вышита морская битва с русалками. Роскошная обстановка не наводила на мысль, что поместье принадлежит Самому Темному Лорду Англии. Но то тут, то там — проскакивали предметы, меняющие это предположение. В темном углу зала, в нише, скорчившийся в позе младенца, кандалами был прикован мужчина. Возле него стояли различные орудия пыток, как маглловские, так и магические. Сам Волдеморт в прошлом не гнушался позабавиться с их помощью, но сейчас, немного подустав от боли и крови, он оставил это развлечение для своих слуг. Их было не так уж и много, любителей насилия и пыток, но они были. И Темный Лорд не препятствовал их желаниям, понимая, что жажду крови нужно удовлетворять всеми способами, иначе она может обернуться против тебя.

Второй этаж замка представлял собой лабиринт жилых комнат. Здесь были и библиотека, и спальни, и гостевые комнаты. Солнце проникало сквозь средневековые витражи, полутонами озаряя комнаты.

Проходя по сплетению коридоров, Гарри чувствовал себя маленьким заплутавшим мальчишкой. Разноцветные блики предзакатного солнца играли на стенах. Портреты недовольно морщились, видя чужака, но молчали. Их слизеренское достоинство не позволяло заговорить с полукровкой. То, что Гарри полукровка не подвергалось сомнению. Для них, чистокровных магов в Мерлин знает каком поколении, факт, что Поттер рожден от двух магов не играл значения. Ведь его мать была полукровкой, а значит и кровь сына не слишком чиста.

Две недели Гарри Поттер слонялся по замку Волдеморта, ожидая смерти. Не веря в предательство Дамблдора, он тем более не верил в благосклонность Лорда. Но видя, что никто не причиняет ему вреда, Гарри начинал успокаиваться. На удивление, убийство Флетчера не принесло ему душевных страданий. Напротив, он считал, что такая мразь как он заслуживает смерти. Вспомнить хотя бы, как Флетчер после смерти Сириуса пробрался в фамильный дом Блеков и ограбил его. Нет, Гарри было не жаль этих вещей, просто отвращение от такой беспринципности очень глубоко въелось в его душу. А если еще вспомнить безнравственный, убогий образ жизни сторонника Дамблдора, то вообще становилось тошно.

Но еще больше его удивляло отношение сторонников Волдеморта. Пожиратели Смерти, преодолев свой первоначальный шок от поступка Лорда, постепенно начали общаться и приятельски улыбаться юноше. Их слепая преданность Лорду была не такой уж слепой. Не раз Гарри наблюдал на собраниях Волдеморта так называемую демократию. Если поступало какое-либо предложение, то его обсуждали: искали плюсы и минусы будущей операции. Волдеморт сидел на своем дубовом троне и с усмешкой наблюдал за словесными баталиями своих слуг. Да, конечно, его слово было решающим, но он делал вид, что прислушивается к мнению своих сторонников, что давало им иллюзию причастности. Гарри был поражен увиденным, он считал, что Волдеморт лишь приказывает и карает ослушников. Альбус Дамблдор никогда не обсуждал принятие решений с членами Ордена Феникса. Он приказывал и с грустной улыбкой, и укоризненным взглядом голубых глаз смотрел на осмелившегося оспаривать его волю. Гарри не раз чувствовал себя виноватым, выясняя ту или иную деталь операции, пытаясь вникнуть в рассуждения, подтолкнувшие Дамблдора принять это решение. Сейчас он понимал, что в Ордене Феникса, царила «абсолютная монархия», в то время как во внутреннем кругу Пожирателей процветала «парламентская форма правления».

Недавно, дней пять назад, он увидел на собрании свой персональный школьный кошмар — Драко Люциуса Малфоя. Его бледный силуэт с заостренными чертами лица навевал не слишком приятные воспоминания, а надменная посадка головы и аристократичные манеры вызывали приступ тошноты еще с Хогвартса. Он стоял вместе с отцом, изящно склонив голову. Такие похожие, такие одинаковые и в то же время чем-то неуловимо различавшиеся. Платиновые волосы Люциуса высоко перевязаны изумрудной лентой, в то время как волосы Драко острижены. Серые глаза мужчин семьи Малфоев немного разнились по оттенку. У Люциуса они были оттенка мокрого асфальта, временами, если долго вглядываться, можно было заметить пробегающие капли дождя. Драко же смотрел на мир светло-серым, серебристым взглядом, в котором изредка проплывали грозовые тучи.

После собрания Малфои царственной походкой подошли к Гарри, стоявшему в стороне от основного скопища людей.

— Гарри Поттер, — насмешливо мерцнули глаза Люциуса, — не ожидал вас здесь увидеть.

— Люциус Малфой, надеюсь, ваше удивление было приятным? — в той же манере ответил Гарри.

— Поттер, — Драко безлично посмотрел на сокурсника.

— Малфой.

Лорд Волдеморт неспешной походкой направлялся к маленькой группе, застывшей в безмолвном ожидании.

— Приятно видеть вас за разговором, — хорошо поставленным баритоном проговорил Лорд. — Вы просто обязаны поладить между собой.

Добродушный тон Волдеморта, насмешничающего над своими последователями, раздражал Гарри неимоверно. Образ доброго дедушки всегда ассоциировался с Дамблдором, но от Лорда такое было слышать еще более противно. Гарри поморщился и, развернувшись, вышел из зала.

После этой короткой встречи он не раз прокручивал в голове образы Малфоев. Не понимая причин своего интереса, он, тем не менее, продолжал думать о них. Достаточно могущественный род, способный сам править магическим миром, находится в услужении у Лорда. Это было дико, и Гарри казалось, что дело здесь не только в политических убеждениях и жажде власти.

Всё это занимало его мысли, пока он бесцельно слонялся по коридору второго этажа. Проходя мимо одной их гостевых спален замка, Гарри услышал приглушенный стон. Остановившись, он постарался прислушаться. Звук повторился, Гарри неслышно подошел к двери и тихонько приоткрыл ее. Несмотря на две недели, проведенные в замке Волдеморта, Гарри так и не привык к пыткам и тем видам развлечений, которые предпочитали некоторые Пожиратели. Это было противно и мерзко, поэтому юноша, увидев насилие, старался прекратить его. Но увиденное в комнате заставило его затаить дыхание. Обнаженный мужчина стоял возле кровати, одной рукой обхватив столбик, другой зарывшись в белые волосы, стоящего на коленях любовника. Гарри был девственником, но прекрасно понимал, что происходит в комнате. В Хогвартсе из рук в руки ходило немало «взрослых» журналов. Отличие их от магловских состояло в том, что обнаженные картинки двигались и представляли собой пособие для начинающих. В магическом мире признавался любой секс, исключение составляли лишь извращенные формы, такие как некрофилия, зоофилия. Даже садомазохизм находил свой спрос и был разрешен законом «О половом воспитании и способах сексуальной жизни магического сообщества». Этот закон студенты не раз цитировали в школе, попадаясь на горячем.

Беловолосый мужчина поднялся с колен и приник к своему любовнику в поцелуе. Задохнувшись от изумления, Гарри узнал в паре Волдеморта и Люциуса Малфоя. «Так вот, что их связывает».

— Мастер, за дверью Гарри Поттер, — раздался шипящий голос змеи, позади него.

Волдеморт, отпрянув от любовника, тихо засмеялся и взмахом руки открыл дверь настежь. Красный от смущения, Гарри мечтал провалиться под землю. Он даже не думал убежать, понимая, что не получится. Да и зачем? Ведь Темный лорд все равно знал, кто за ним подсматривал.

— Заходи, Гарри, — улыбнувшись, сказал Волдеморт. — Если тебе интересно, то лучше смотреть с этой стороны.

Не зная, почему, но его словно на веревочке, втянуло в комнату. Люциус обернулся и в полумраке комнаты, его серые глаза заблестели.

— Кто бы мог подумать, Гарри Поттер — вуайерист? — даже в столь откровенно-порнографической позе, Люциус не потерял хваленого самообладания. — Хотите присоединиться?

Гарри зарделся еще больше. От стыда от не мог выговорить и слова. Повернувшись, наплевав на остатки гордости, юноша попытался сбежать.

— Стой! — резкий окрик Лорда, заставил мальчика остановиться на расстоянии шага от двери.

Не поворачиваясь, Гарри остановился, упорно глядя на дверной узор, будто пытаясь найти там выход из сложившейся ситуации. Услышав позади себя шаги, юноша задержал дыхание, стараясь подавить дрожь. Он не знал, чего ожидать: то ли мгновенной смерти, то ли грубого изнасилования. Но Волдеморт опять удивил его. Теплая рука мягко дотронулась до его плеча и настойчиво потянула на себя, Гарри прижался спиной к телу Лорда. Кончиками пальцев, Волдеморт принялся выписывать круги на мантии юноши. Против воли Гарри почувствовал медленно нарастающее возбуждение. Рука Волдеморта развязала застежки мантии и проникла под рубашку, выписывая одному Лорду ведомый узор на коже. Добравшись до соска Гарри, Лорд легонько ущипнул его, сразу загладив мгновенно возникшую боль. Гарри как в тумане услышал голос Волдеморта, зовущий Люциуса. Приоткрыв глаза, он увидел, как Люциус подошел к двери и закрыл ее. Повернувшись к таящему от прикосновений мальчику, Люциус нежно погладил его по лицу.

— Гарри Поттер, — мягко выдохнул Малфой, склоняясь ко рту Гарри, — теперь ты наш.

Протестующий возглас Гарри был подавлен поцелуем мужчины. Его язык мягко, но настойчиво раскрывал губы юноши. Начинавшийся медленно, поцелуй стал перерастать во что-то дикое, неистовое. Как будто Малфой не мог напиться им, как будто ему не хватало дыхания, и лишь Гарри мог спасти его от неминуемой смерти. Руки Лорда, сбросившие мантию юноши на пол, теперь подбирались к рубашке. Мгновение — и она полетела вниз. Волдеморт, наклонив голову, принялся выцеловывать на шее Гарри странные узоры. Каждый маленький поцелуй обжигал как клеймо. Отмеченный губами Лорда, Гарри растворялся в даруемом ему наслаждении. Руки мужчин, скользящие по его телу, переплетались, было непонятно, кто его касается и где. Чьи-то руки расстегивали пряжку ремня и тянули вниз молнию на джинсах, чьи-то губы впивались в сосок. Гарри не мог удержаться в коконе рук, извиваясь, его тело чувствовало напряженные члены мужчин, заставляя прижиматься к ним ближе. Будто необходимость чувствовать чужое тепло была единственной, что имело значение в мире.

— Смотри на меня, Гарри, — шепот Волдеморта проник в сознание юноши, — смотри на меня.

Гарри с усилием повернул голову и уставился в темные глаза Лорда, завороженный красноватыми искорками, мерцающими в них. Волдеморт наклонил голову и впился в губы юноши, безжалостно сминая их. Языки переплетались, возбуждение достигало апогея. В это же время рука Люциуса проникла в боксеры Гарри, накрывая напряженный орган ладонью. Лорд отстранился от губ юноши и потянулся через его плечо к Малфою. Их поцелуй завораживал Гарри своей страстью, а рука Люциуса, ласкающего его член, добавляла огня в кровь. Юноша остро ощутил, как рука Лорда проникает под его боксеры и переплетается с ладонью Малфоя. Пары их совместных движений Гарри хватило, чтобы кончить. Он продолжал стоять в переплетении тел мужчин, чувствуя приятное облегчение и, в то же время, дикий сюрреализм ситуации. Он занимался сексом первый раз в компании Волдеморта и Люциуса Малфоя. Но мысль об этом вытеснила ощущение двух горячих тел, прижатых к нему. Несмело Гарри опустил руку вниз, дотрагиваясь до каменного члена Малфоя. Некрепко сжав его, он услышал приглушенный стон. Пробегая пальцами по всей длине, Гарри наслаждался ощущением твердого бархатного ствола мужчины.

— А мальчик учиться, — хрипло проговорил Люциус, отрываясь от поцелуя Лорда.

Волдеморт застонал и приспустил джинсы Гарри до колен, обжигая кожу ягодиц своим прикосновением. Гарри на миг стало страшно, но Лорд всего лишь прикасался к нему дрожащим от напряжения членом.

— Ты ведь девственник, Гарри? — прошептал Волдеморт ему на ухо.

Гарри кивнул головой, боясь, что голос ему откажет. Ощущение плотно прижатого члена мужчины к своим ягодицам несло с собой нарастающее возбуждение и зарождающийся страх. Люциус нетерпеливо повернул Гарри в свою сторону, молчаливым взглядом приказывая не останавливаться. От резкого движения член юноши скользнул по твердой плоти Малфоя, от чего в легких перехватило дыхания. Гарри кольцом сжал пальцы, продолжая начатое дело. Хриплое дыхание говорило о правильности сделанного выбора. Наслаждаясь музыкой стонов Люциуса, Гарри почувствовал, как скользкие пальцы Лорда прикасаются к его девственному анусу. Один палец проник внутрь, разрабатывая и готовя юношу к вторжению. По ощущениям это было не так уж и больно, скорее непривычно. Люциус, наклонив голову, начал мягко целовать Гарри, словно успокаивая. Второй палец добавился к первому, поглаживая и растягивая мальчика изнутри. Через время последовал третий палец, уже не неся неприятного чувства. Наоборот, Лорд задел струну наслаждения внутри Гарри, от чего его опавший член стал вновь подниматься. Малфой, не прекращая двигаться внутри кольца его руки, впивался в губы мальчика. Пальцы покинули Гарри, ощущение пустоты заставило его заскулить.

— Сейчас, мой хороший, сейчас, — тихо шепча на ухо Гарри, улыбнулся Волдеморт.

Лорд приставил свой член к ягодицам мальчика, заставляя раскрыться, проникая в предложенную жаркую глубину тела.

— Дыши, Гарри, дыши, — прерываясь, проговорил Люциус.

Войдя на полную длину, Волдеморт остановился, давая мальчику привыкнуть к ощущению, ожидая, когда боль уйдет. С негромким стоном он начал двигаться, стремясь найти тот угол вторжения, при котором Гарри не будет испытывать боль. Ладонь Люциуса накрыла полувставший член юноши, лаская. Острое чувство наслаждение пронзило Гарри, когда Лорд задел точку удовольствия внутри него.

— Сделай так еще, — обернувшись, требовательно сказал Гарри.

С негромким смешком Волдеморт исполнил просьбу. Теперь, вдвигаясь в жаркую тесную глубину его тела, он при каждом толчке задевал простату. Мальчик выгнулся в руках мужчин, помогая проникать в себя глубже, дальше. Люциус впился в губы Гарри, не скрывая охватившего его возбуждения. Его ладонь накрыла оба члена, прижимая их друг к другу так сильно, как позволяла граница между наслаждением и болью. Двигая рукой в быстром темпе, Малфой при этом безжалостно сминал губами рот юноши. Гарри стонал, отдаваясь Лорду в полное распоряжение. Увеличивающийся темп не приносил долгожданного облегчения. Волдеморт грубо врывался в него, чтобы затем полностью выйти. Ощущение пустоты чередовалось с абсолютной заполненостью тела. От поцелуев Люциуса губы Гарри начали кровоточить. Боль смешивалась с удовольствием, растворяясь в нем, придавая изысканную перчинку накатывающему наслаждению. Оргазм захватил Гарри с кончиков пальцев ног, поднимаясь выше, чтобы взорваться разноцветными искрами у него в голове. С протяжным стоном он излился в руку Малфоя, ненадолго обогнав его. Волдеморт резким движением руки повернул голову мальчика к себе. С глухим рыком впившись в его губы, Лорд кончил внутри тела Гарри. Юноша обессилено повис в руках мужчин, тяжело дыша, пытаясь прийти в себя.

— Это было нечто, — задыхаясь, улыбнулся Люциус.

Лорд поднял глаза на Малфоя и усмехнулся. Стук в дверь прервал сонное блаженство Гарри.

— Милорд? Вы здесь?

Волдеморт отодвинулся от любовников, делая им знак отойти и призвал к себе халат.

— Я же просил не беспокоить, — грозные нотки в голосе Темного Лорда, открывшего дверь, заставили Рудофульса Лестрейнджа поморщиться от страха.

— Я знаю, милорд. Но дело в том, что внизу вас ожидают.

— Кто?

— Молодой Малфой с девушкой. Это Джиневра Уизли, дочь Артура и Молли Уизли, милорд.

Утреннее солнце заглядывало сквозь давно не мытые окна в маленькую кухню. Освещая помещение, лучики выхватывали из темного угла фигуру женщины. Она сидела на стуле, прислонившись к стене. Некогда рыжие волосы, отдававшие огнем и жизнью, сейчас поблекли. Присмотревшись, можно было разглядеть белые пряди на висках, по одной на каждого умершего члена семьи. Руки, сцепленные в замок, были сложены на коленях. Тусклые глаза уставились на противоположную стену, вглядываясь в настенные часы, пытаясь разглядеть там ответы на свои мысли. Несколько стрелок замерло в неподвижности на отметке «смерть», остальные застыли на промежутке «опасность». Молли не сводила глаз с часов, словно пытаясь заставить стрелки двигаться. Будто силой мысли возможно вернуть к жизни родных.

Год, прошедший после ухода Джинни, был тяжелым для семьи Уизли. Утро ее ухода было самым худшим из всех, что помнились Молли. Внезапный крик Артура вытащил ее из остатков сна. Выбежав в гостиную, она увидела смертельно побледневшего мужа, держащего в руках злополучный листок бумаги. Артур, задыхаясь, дрожащей рукой протянул ей прощальное письмо дочери. Слезы вперемешку с рыданиями ослабили женщину настолько, что она погрузилась в блаженное забытье. Последующая сцена с сыновьями еще более подорвали ее нервы. Молли Уизли была сломлена горем. Сначала Гарри, которого она считала сыном, затем и дочь ушли из дому, чтобы никогда не вернуться. Спустя месяцы она, вспоминая строки письма, могла понять Джинни. Ей ли ее судить? Они с Артуром тоже сбежали из дому для того чтобы обвенчаться в Мерлином забытой деревушке. Но даже понимая причины ее ухода, она не могла принять их. Что уж говорить тогда об остальных членах семьи? Артур стал замкнутым — прежде веселый и добродушный, он превратился в ожесточенного старика, во всем винившего Гарри Поттера. Ее младший сын Рон также не смирился. Ненавидя и проклиная всех и всё, он отказался от сестры. Персиваль… Перси, как самый практичный член семьи, одобрил поступок Джинни. Напыщенными словами, он выразил свою точку зрения, заключавшуюся в прописной для него истине: «Добро всегда на стороне силы. А так как два великих мага настоящего, Гарри Поттер и Темный Лорд объединились, значит, правы они. А Дамблдор находится в проигрышном положении. И если Джиневра выбрала Гарри Поттера, то не нам ее судить». Рон и близнецы накинулись на Перси и взашей вытолкали его из дома. Слезы матери и сердитое молчание отца ни сыграли никакой роли. Последнее, что Молли слышала о Персивале Игнатиусе Уизли, была его поспешная женитьба на Пенелопе Кристаллуотер и отбытие в Америку. Как бы Перси не хвалил поступок Джинни, он предпочел уехать за границу, чем присоединиться к Волдеморту. Близнецы… Фред и Джордж скрылись под покровом ночи, вскоре после ухода Перси, повторяя поступок сестры. Никто не знал куда они пошли и чем занимаются. Их магазинчик на аллее Диагон стоял заколоченный досками. Молли знала, что они живы лишь благодаря свои часам. Артур… Смерть Артура была еще одной незаживающей раной на сердце Молли. В один прекрасный день он просто не вернулся с работы, а его стрелка остановилась на отметке смерть. В панике Молли попыталась связаться с Министерством, но в приемной никто не отвечал. Только через неделю Молли узнала, что на Министерство был совершено нападение. Ее муж просто не успел выбраться из-под рушащегося атриума. Затем последовала смерть Билла. Выйдя из Гринготтса, он столкнулся на улице с отрядом Упивающихся. Силы были неравны, и Билл погиб, не успев увернуться от смертельного проклятия. Затем чередой посыпались смерти друзей и знакомых. Семьи не успевали выйти их траура, чтобы войти в следующий. Радовало лишь то, что Чарли находился в Румынии и был единственным, за кого Молли не слишком беспокоилась. Рон, озлобившись на мир, заперся в Хогвартсе, предпочитая страдать и проклинать жизнь. Гермиона была единственным человеком, с которым он разговаривал. Она же и передавала Молли весточки о младшем сыне. На удивление, Хогвартс был единственным местом, где было спокойно. За целый год на него не было совершено ни одного нападения. Родители отсылали детей в замок, несмотря на то, что они еще не достигли учебного возраста. Это был оплот света, в то время как все остальное постепенно покрывалось тьмой.

Тихий звон часов вывел Молли из тумана мыслей. «Пора». Тяжело вздохнув, женщина встала со стула и прошла к выходу во двор. На улице было тихо, ветер доносил звуки большого города, расположенного невдалеке. Молли прошла через двор и открыла калитку, настороженно прислушиваясь и вглядываясь вдаль. Тихий хлопок аппарации возвестил о конце ее недолгого ожидания.

Выйдя за забор, Молли быстрым шагом направилась к появившемуся мужчине. Тот, чинно застыв на месте, ожидал ее. Как всегда элегантный Люциус Малфой с презрением уставился на подошедшую домохозяйку. Его глаза отметили поблекшие, безжизненные волосы и взгляд затравленного зверя. Так смотрят люди, которым уже не на что надеться. Отвращение во взгляде Люциуса мешалось с жалостью.

— Молли, — не потеряв манер аристократа, Люциус изящно наклонил голову.

— Люциус, — глухим шепотом проговорила Молли. Ее звонкий голос сел от постоянных рыданий. — Рассказывай.

Умоляющий тон не вязался с требовательным содержанием слов. Едва заметно поморщившись, Малфой кивнул.

— Все хорошо. Твоя дочь чувствует себя отлично. Она прекрасно вписалась в коллектив, — издевка была еле заметна.

— Ну, Слава Мерлину, — облегченно вздохнула женщина. — А как Гарри?

— С ним тоже всё в порядке.

— Спасибо, Люциус.

Молли отвернулась и пошла к дому. Их общение началось вскоре после смерти ее мужа. Именно Люциус Малфой сообщил Молли о подробностях гибели Артура. Внезапно появившись в ее камине, Малфой надменным тоном произнес слова сожаления. Отчаявшаяся женщина, которая ни у кого не могла узнать о смерти мужа (Дамблдор не откликнулся на ее постоянные вызовы), потянулась к Малфою как утопающая за спасением. Не смотря на давнюю вражду, их семейства принадлежали к древнейшим чистокровным родам, и кровь обязывала их невидимыми узами. Не зная о призыве своей дочери, Молли обязала Люциуса рассказывать ей о жизни Джинни. Малфою пришлось согласиться, и теперь они встречались раз в неделю для того, чтобы обменяться несколькими фразами. Эти слова давали Молли запас воздуха до следующей встречи.

— Молли!

Женщина обернулась.

— Темному Лорду доставили подарок.

— Какой? — безжизненным голосом, спросила Молли. Уже догадываясь, что скажет Малфой, она умоляющим жестом прикоснулась к губам, прося не говорить.

— Твоих близнецов. Мне жаль, — тихо произнес Люциус и аппарировал.

* * *

— Я прожил жизнь на одном дыхании. Детство, учеба в Хогвартсе, женитьба, вступление в ряды Темного Лорда, рождение сына, осуществление контроля над Министерством, преумножение состояния — всё это как один глубокий вдох. И знаешь чего я боюсь? — Люциус Малфой лежал на кровати, накинув шелковую простыню на бедра. Расслабившись, он откинулся на подушки, глядя в потолок. Одной рукой обвив любовника за талию, он рассуждал о своей жизни.

— Чего?

— Я боюсь, когда придет время выдохнуть.

Гарри приподнялся на локте, заглядывая в глаза Люциуса. В серой глади обычно не отражались никакие чувства, но сейчас, присмотревшись, можно было увидеть искорки беспокойства.

— Но это не важно, мой маленький принц, — внезапно улыбнулся Люциус и перекатившись на бок, впился в губы мальчика.

Стук в дверь прервал приятное времяпровождение.

— Мой принц? Вы заняты? — раздался голос Долохова из-за закрытой двери. — Темный Лорд ожидает вас в зале.

— Вот так всегда! — раздраженно проговорил Гарри и спихнул с себя любовника. — Одевайся, Люциус, слышал? Нас ожидают.

Малфой уже в который раз поражался тому, как меняется Гарри при имени Лорда. Только что он был внимательным, сострадательным мальчишкой — и вот перед ним уже стоит одетый, мрачного вида юноша с жестким блеском в глазах.

Год проведенный в кругу Лорда, оказал должное впечатление на юного Гарри Поттера. Он научился убивать, не рассуждая, причинять боль — не раздумывая. Его характер потерпел поразительные изменения. Внутри него появился стальной стержень, на который ободками насаживались злость, гнев, ярость, бессердечие. Но Люциус чувствовал, что где-то далеко, в той самой пустоте стержня, на дне плескались маленькие капли доброты и сострадания. Именно они давали Гарри возможность вести задушевные беседы с Люциусом и доброжелательно относится к младшей Уизли. Уизли… С появлением этой девчонки атмосфера в поместье изменилась. Хотя она вела себя тихо, стараясь подражать обожателям Лорда, в ней чувствовалась какая-то … неправильность, что ли. Люциус не мог описать чувство, возникающее при виде красивой рыжеволосой девушки, но его душа отвергала само ее существование.

Он помнил свой первый секс с Поттером и последующие слова Лестрейнджа о прибытии Драко с этой девкой. Судорожное дыхание Поттера выдавало его беспокойство и страх. Спуск в зал казался долгим и бесконечным. Люциус пребывал в недоумении, с чего бы это Драко явился в неположенное время, да еще и притащил мелкую Уизли. Воспоминание о встрече двух возлюбленных показалось ему наигранным и фальшивым. Но Лорд улыбался, глядя на воссоединение пары. Шепот Джиневры Уизли проникал во все закоулки души Люциуса: «Люблю. Вместе. Навсегда». Месяц или даже больше Гарри проводил всё свободное время с ней. В глубине души Люциус мог себе признаться, что хотел Поттера уже давно, еще со встречи в Департаменте Тайн, после слушанья дела о нарушении декрета о разумных ограничениях колдовства среди несовершеннолетних. И получив его, пусть и не в единоличное пользование, принялся ревновать к Уизли. Настраивая себя против девчонки, Малфой искал в ней недостатки и не находил их. Ее поведение было безупречным, если смотреть со стороны Упивающихся. Она всегда молча исполняла приказы Лорда и Поттера, не отворачивалась при виде пыток, заставляя себя смотреть на это, как на необходимое условие быть при Гарри Поттере. Но в глубине ее глаз плескался страх и отвращение, на которые никто кроме Люциуса не обращал внимания. Недавняя вылазка Упивающихся на Диагонн Аллею доказала Люциусу правоту его внимательных глаз. Мелкая Уизли, будучи в составе группы, позволила себе отпустить одного грязного типа. Белла доложила о случившимся Лорду и Поттеру. Спросив, кого именно она оставила в живых и услышав ответ: «Дин Томас», Поттер рассмеялся и укоризненно взглянул на девчонку. «Испытываешь слабость к бывшим парням? Ну да ладно, отпустила и отпустила, ничего страшного в этом нет». Ей сошло с рук то, что могло не затронуть разве что самого Люциуса, ну и еще Снейпа. После этого, Люциус стал смотреть на девушку как на врага. Она посмела занять место, ей непредназначенное. Ей бы быть подстилкой, временной утешительницей Темного Принца, но никак не лезть на его, Люциуса, место.

Лорд покровительственно смотрел на отношения Поттера и Уизли, не препятствуя, лишь загадочно улыбаясь, когда они отправлялись в спальню. Вначале это происходило довольно часто, но где-то с месяц назад Поттер начал приходить к Люциусу в поисках наслаждений. И Малфой не отказывал ему, в глубине души радуясь такой маленькой победе. Сколько сил он приложил, для того чтобы Гарри пришел к нему сам. Их тройнички с Лордом, случавшиеся не меньше раза в месяц, не приносили удовлетворения эгу Малфоя. Чтобы заманить Поттера в свою одинокую постель, Люциусу пришлось унизиться до просьб и шантажа собственного сына. Драко… Он так и не понимал болезненной страсти отца к Поттеру. Уже не считая его врагом, постепенно начиная его уважать (силу уважали все Малфои), Драко все-таки не считал Гарри своим другом. Осадок детства, непринятой руки глубокой занозой остался в его сердце. Но помочь отцу он согласился. И принялся ухаживать за Уизли, незаметно для чужих глаз. Девчонка, дура, как считал Люциус, сначала отвергала, а потом начала проникаться дружбой и доверием к его сыну. Гарри, замечая «внезапно» возникшую приязнь, отреагировал соответственно своему возрасту, принявшись искать замену и пытаясь вызвать ревность. А так как Лорд постоянно был занят, оставался Люциус, который принял Поттера в свои объятия. Их начавшиеся отношения понемногу перерастали в дружбу. Гарри преображался наедине с Малфоем: исчезала резкость тона, злой свет глаз, даже осанка и та менялась. Люциус считал это проявлением доверия, но червячок ревности точил его собственнические чувства. Неужели наедине с Уизли Гарри так же менялся? Позволял заглянуть за стальной корсаж своих чувств? Или он, Малфой, был единственным, в присутствии которого распускалась шнуровка?

— Люциус? Ты о чем задумался? Одевайся быстрее. Я жду тебя внизу, — Гарри вышел за дверь.

— Мы заждались, Гарри, — укоризненно посмотрел Лорд на юношу, вошедшего в зал. — Без своего верного соратника и будущего приемника я не могу принять столь важное решение.

Гарри смотрел на Лорда с улыбкой. Его слова, пусть и неправдивые, сказанные для тупой толпы, радовали и согревали душу. Осознание факта исключительности — играло на самолюбии мальчика. В последнее время он начал замечать за собой чувства, которые, будучи показаны другими людьми, вызывали омерзение. На удивление, сейчас это его не трогало. Он мог с легкой улыбкой наблюдать, как МакНейр получает свою кровавую жертву или как Долохов уводит в спальню одну их тех маленьких шлюшек-маглл, которые потом никогда не возвращаются домой. Нет, это его, конечно же, не радовало, но своё маленькое постыдное удовольствие он получал. Он больше не испытывал угрызений совести убивая и причиняя боль. Совсем недавно он скупыми движениями рук пытал неугодного Лорду мага. После того, как от несчастного осталась лишь груда сырого мяса, он удовлетворенно оглядел зал. Замечая в лицах отвращение или страх, он запоминал их обладателей, чтобы в будущем искоренить эту заразу.

Общество Упивающихся стало для него домом, который он никогда не имел. И Гарри не собирался его терять, поддаваясь чувствам вроде благородства или сострадания. «Оставим это Дамблдору и его приверженцам» — думал он, душа в себе зародыши чувств. Не понимая, как он стал частью Темной Стороны, Гарри все равно принимал это как подарок судьбы. Ведь не важно, каков выбор, человек — это набор беспорядочных поступков и мыслей. Одни ведут в никуда, другие приводят к чему-то. Свет? Тьма? Это не играло большой роли. Главным было то, что дорога в пустоту, по которой он шел в Хогвартсе, изменила свое направление. Теперь за непроглядным ничем был смысл и собственное место в мире.

Гарри прошел мимо круга людей и уселся на свое место рядом с Волдемортом. Это тоже было лестно, никто не имел права сидеть, если Темный Лорд не окажет такую милость. Бывало, Упивающиеся стояли, не шелохнувшись, по несколько часов.

— Вина, Гарри? — участливо спросил Лорд.

Белла Лестрейндж без приказа метнулась к столу, чтобы налить два бокала французского бордо. Было приятно видеть, как исполняются твои еще не оформившиеся в слова приказы. Белла Лестрейндж… В начале прошлого года Гарри умолял Лорда убить эту стерву. А как же иначе, ведь она убила Сириуса. Эта единственное желание, которое Волдеморт не захотел исполнять. Позже, Гарри понял почему. Она была единственной женщиной, которая слепо верила и, не раздумывая, исполняла приказы. Постепенно, Гарри начал ценить ее услужливость и пользовался ею в полном размере.

Приняв из ее рук бокал, он кивком отослал женщину на ее место.

— Дорогие друзья, — хорошо поставленным голосом начал Волдеморт, — сегодня мы здесь собрались для того, чтобы судить изменников крови. Маленькие предатели оскверняли наши верования в светлое будущее магического мира. Подстрекая, они пытались настроить против нас наших же приверженцев. Но это не главное. План, разработанный ими, был призван убить нашего юного Принца.

Сделав многозначительную паузу, Лорд взглянул на Гарри и, для пущей драматичности ситуации, указал на него рукой.

— Они хотели убить Гарри Поттера, — опять пауза. — Юношу, отбросившего ложные идеалы и со смелостью вступившего в наши ряды. Юношу, которого не раз предавали его так называемые друзья и единомышленники. Юношу, нашедшего в себе мужество принять это и взглянуть на мир открытыми глазами.

Гарри удивленно смотрел на Волдеморта. Нет, он, конечно же, понимал, что его вынужденный переход на другую сторону в этой бессмысленной войне не останется незамеченным. Он подозревал, что его друзья ненавидели и презирали его, не пытаясь понять причин этого поступка. Но убить? Разработать план убийства? Это было…слишком, что ли. Светлая сторона, как они себя называли, всегда славилась честностью, и изобретать планы насилия и смерти было не в их стиле. Если бы его хотели убить, то вызвали бы на дуэль по правилам Сообщества Магов. Гарри пребывал в недоумении.

— Введите их.

Двери, через которые Гарри вошел, распахнулись. Два Упивающихся втащили в центр зала бесчувственные тела, без особой заботы швырнув их на мраморный пол. Гарри попытался разглядеть лица сквозь грязь и кровь, которыми были покрыты оба человека. Пронзительный крик прервал тишину зала. Джинни выбежала из середины круга, опускаясь на колени возле тел. Ее плач и стоны, с которыми она пыталась обнять двоих магов, эхом отзывались от высоких стен. Гарри в ужасе закрыл рот рукой. Теперь он разглядел тех, кого Волдеморт назвал изменниками. Рыжина волос проглядывала сквозь грязь, веснушки…их не было видно, но Гарри мог поклясться, что рассмотрел их. Близнецы. Джордж и Фред Уизли. Ну у кого еще бы хватило наглости вынашивать грязные планы убийства, попирая законы морали и совести? Кто еще мог, забыв голову, кинуться в омут мести? Коря себя за то, что не узнал их раньше, Гарри стал с места и подошел к плачущей девушке, опустившись рядом с ней на пол.

— Джинни, — шепотом проговорил он. — Посмотри на меня.

Девушка усилием воли заставила себя повернуться в его сторону. Разглядев говорящего, она кинулась ему в объятья, плача и умоляя.

— Ты ведь не убьешь их, Гарри? Это же Фред и Джордж. Ты же узнал их? Фред. Джордж. Их нельзя убивать, понимаешь? Они моя семья. Нельзя. Братья. Фред. Джордж.

Ее слова лились по залу громкой музыкой реквиема, несмотря на шепот.

— Вставай, Джинни. Иди ко мне, — Гарри поднял с колен девушку и повел ее к сидящему на возвышении Волдеморту.

Лорд смотрел на разворачивающуюся семейную драму перед его глазами безучастно. В его темно-карих глазах с красноватыми искорками не отражалось никаких чувств. Он выполнил свой долг перед слугами, приведя очередную порцию кровавых удовольствий. Прекрасно понимая, что некоторые из его приверженцев будут рады возможности отточить искусство причинять боль, он не слишком хотел участвовать в этом шоу, но положение обязывало. Некоторые забыли, кто он и что собой представляет, пора было освежить память, тем более это внесет разнообразие в его повседневную жизнь и быть может даже заставит получить удовольствие. Именно по этой причине он устроил фарс под названием «Смерть предателям крови». Ему было плевать на этих рыжих отродий Уизли, он собирался устроить показательное выступление, которое запомниться на многие годы.

— Гарри, уведи мисс Уизли из зала.

Джинни вырвалась из рук Гарри и подбежала к Лорду, упав на колени и обвив ноги хозяина руками.

— Молю Вас, пощадите их.

— Джинни Уизли, Ваше поведение недостойно юной Упивающейся Смертью, — негромко проговорил Волдеморт. — Неужели вы просите пощадить людей, которые задумали убить вашего возлюбленного?

— Отпустите их, — шепотом произнесла Джинни. — Я сделаю всё, что Вы хотите.

— Вы хотите занять их место, мисс Уизли? Хотите предложить свою жизнь за их?

— Да.

— Нет, Джинни! — закричал Гарри. — Я тебе не позволю!

— Что ж, Джиневра, это похвальное желание, защитить свою семью и, быть может, я удовлетворю вашу просьбу…частично, — улыбка на губах Лорда, напоминала змеиную гримасу. — Но — увы. Ваша жизнь мне нужна, ведь ваша смерть принесет боль моему мальчику. Вы можете выбрать, кто из них останется жив, а кто умрет.

— Не заставляйте меня, — горько прошептала Джинни. Слезы уже иссякли и осталась лишь горечь, отчаянье. — Вы не можете просить меня выбирать, это бесчеловечно.

— Вы, наверное, забыли кто я! — Лорд поднялся, глядя сверху на распростершуюся на полу девушку. — Я, мисс Уизли, не человек. Я больше этого и я над всеми вашими жалкими чувствами. Вы будете выбирать, так сказал Лорд Волдеморт, или они оба умрут.

В это время на полу раздался стон. Пленники пришли в чувство. Один из них поднял голову вверх, пытаясь сфокусировать зрение на фигурах в зале.

— Джинни, — хрипло прошептал он. — Жива.

Девушка молнией метнулась к брату, обняв его и захлебываясь слезами.

— Фред, — шептала девушка, гладя его по голове.

— Сестренка, — раздался другой голос.

— Джордж, — голова Джинни повернулась в сторону другого близнеца, и она протянула к нему руку.

— Живая, — из горла Джорджа донесся булькающий смех. — А мы думали…

— Что этот паршивец Поттер убил тебя, — дополнил Фред.

— Подождите, не обвиняйте его. Он не виноват, — горько улыбнувшись, сказала Джинни.

— Что???

— Дамблдор его предал, отдал Темному Лорду в обмен на соглашение о мире между ними.

— Да ты, Джин, головой повредилась, что ли… Или тебе тут…

— Хорошенько мозги промыли? — в голосах близнецов чувствовалось неподдельное удивление.

— Она говорит правду, — выступил из-за спину Джинни, Гарри.

— О! Вот и Поттер явился, собственной персоной, — голос Фреда сочился ядом и ненавистью.

— Как же без него, братец? — таким же тоном спросил Джордж. — Он ведь у нас ключевая фигура. Без него никак.

— Да послушайте меня! Ведь вы были моими друзьями, вы же мне как братья. Дамблдор действительно променял меня и, для того, чтобы отомстить ему, я принял покровительство Лорда!

— Ты что-то слышишь, братец Форж?

— Да, вроде ничего. Разве что муха где-то жужжит, братец Дред.

— Не надо, — тихо прошептала Джинни. — Не надо.

— Так ты действительно служишь теперь этим мразям? Прислуживаешь…

— Как собачонка? Мы думали, это какая-то ошибка, что тебя вынудили…

— Да, заставили уйти против желания. А ты, Джин, оказывается сама, по доброй воле бросила семью и ушла к Упивающимся. Так что, сестренка, ты теперь одна из них? Мучаешь? Убиваешь? — ненависть Джорджа обратилась на девушку, в его взгляде было отвращение и презрение. — И как? Нравится такая жизнь?

— Я люблю его, — в голосе Джинни проступило упрямство, взгляд стал твердым. — Люблю, понимаете? Ради него я готова на всё.

— Нет, мы не понимаем! Как можно было предать семью ради злобной твари, пригревшейся у нас на груди.

— Заткнитесь! — Гарри был вне себя от злости. — Закройте свои поганые рты! Вы ничего не понимаете.

— А что тут понимать, милый Гарри? — голос Фреда дрожал от злости. — Ты и твоя шайка забрала всё святое, что у нас было! Из-за тебя погиб папа, Билл, Ли Джордан и многие другие. Из-за тебя наша сестра превратилась в мерзкую потаскуху! Или ты еще не пробовал ее прелести?

— Ты виноват в том, что Рон стал таким озлобленным, в том, что наша мать потихоньку сходит с ума, и, я не думал, что скажу это, но ты виноват в отъезде Перси. А еще, из-за тебя люди бояться выходить на улицу, рискуя быть убитыми. Ваше зло въедается в наш мир, и от него нет лекарства, — вторил брату Джордж.

Гарри стоял красный от бешенства. Несправедливые обвинения резали слух. Ведь он не просил такой судьбы, просто иногда шаг в пропасть становится лучше шага в никуда, и близнецы должны были бы это понимать. Только кровавой войной можно было добиться мира, чтобы потом строить новое государство. А эти…не понимали или не хотели понимать важность битвы, это не война между добром и злом, это война за мир.

— Круцио! — визг Гарри поднесся к потолку. — Круцио!

Джинни подбежала к Гарри, пытаясь заставить его опустить палочку, но тщетно. Он оттолкнул ее, продолжая экзекуцию. Вид корчившихся тел на полу доставлял ему облегчение, смывая невидимые раны, причиненные несправедливыми обвинениями. Постичь, попытаться понять — вот и всё, что просил Гарри, а вместо этого эти рыжие ублюдки оскорбляют его и Джинни, не вникая в суть их слов.

— Гарри! Не надо!

Сквозь шум в ушах, юноша услышал женский крик, но слова до него не доходили. Волдеморт, до этого безучастно наблюдая за ссорой, подошел к Гарри и положил свою руку на его, заставляя опустить палочку и прекращая крики. Близнецы тяжело дышали, из ртов вырывались хрипы, но глаза таким же ненавидимым взглядом буравили фигуру юноши.

— Мисс Уизли, подойдите к нам, — голос Волдеморта прервал хриплую тишину зала.

Джинни поднялась с пола и медленно пошла на голос. Встав рядом, она бессмысленным взглядом уставилась на Лорда.

— Вы будете выбирать, Джиневра? Или после глупых слов ваших братьев вся охота оставить их в живых пропала? Я не удивлюсь, если это так, более того я буду рад такому вашему решенью.

— Фред? Джордж? — девушка безучастно уставилась на них. Спокойный тон поражал, казалось, Джинни, абстрагировалась от происходящего, не желая в нем участвовать. — Мой Лорд предложил мне выбор. Один из вас может остаться жить. Только вот кто?

Близнецы переглянулись и кивнув друг другу, словно читая мысли, уставились на сестру.

— Кто из вас умрет? Кто останется жить? Решайте.

— А что будет, если мы не примем этот выбор?

— Умрете оба, — во взгляде Джинни промелькнуло горечь, тут же сменившаяся спокойной покорностью.

— Мы не примем подачки гнусного Лорда и его прихвостня! — упрямство Фреда говорило само за себя.

— Пусть будет так, — отрешенно сказала Джинни и, развернувшись, направилась к выходу из зала.

— Джин!

Девушка обернулась, посмотрела на братьев, запоминая каждую черточку, вглядываясь в голубые глаза, такие одинаковые, такие родные.

— Мне жаль, — в голосе сквозило отчаянье, приукрашенное искрами безумия. — Жаль. Прощайте.

Проводив девушку взглядом, Гарри уставился на лица близнецов, заставляя свой гнев подниматься с первого кольца стального стержня.

— Гарри, ты участвуешь? — веселый тон Волдеморта вызвал улыбки на лицах безмолвно замерших Упивающихся.

— Нож, — приказал Гарри. В отличие от Лорда, он предпочитал работать руками. Ведь так можно было чувствовать запах крови…такой сладкий, такой густой. Он собирался наказать близнецов за их неверие, за оскорбления, за Джинни…за собственную боль от их смерти.

— Приступим.

* * *

Рон в отчаянье бегал по спальне мальчиков в Хогвартсе. Приступы бешенства сменялись горькими рыданьями. Щепки от разбитых тумбочек хрустели под ногами. Гермиона забралась на кровать, с тоской наблюдая безумный марафон парня. Слова и уговоры не долетали до сознания озлобленного юноши. Несколько часов назад от матери Рона пришло известие о гибели близнецов. Гермионе казалось, что прошли уже годы после письма миссис Уизли. Первое время Рон молча осмысливал две строчки письма, закрыв глаза руками. Его первые слова были: «Я убью его», сказанные настолько безразличным тоном, что Гермионе стало страшно. Последующее безумие не настолько пугало девушку как эта лаконичная фраза.

— Хватит, Рон, прекрати, — устало попросила девушка.

Рон взглянул на нее красными, заплаканными глазами. Подойдя к кровати, он тяжело опустился рядом с Гермионой.

— Что делать? — обреченно спросил он.

Гермиона посмотрела на него и задумчиво перевела взгляд на окно. В нем отражалось ночное небо, звезды рассыпанными блестками мерцали на темно-синей глади. Спокойствие весеннего вечера, казалось, ничто не омрачает. Природе было наплевать на страдания людей, она существовала в отдельном круге жизни. Глядя в окно, Гермиона думала, что ей тоже хочется так жить и не испытывать никаких чувств. Равновесие в природе не нарушалось ничем, кроме человеческих попыток познать ее, заставить работать на себя. Внезапная вспышка озарения на несколько секунд затуманила рассудок девушки и расфокусировала взгляд.

— Мы идем к Дамблдору. Вставай, Рон.

Юноша в недоумении уставился на подругу. Зачем им идти к директору? Чем он может помочь? Но, привыкнув доверять Гермионе, Рон поднялся с кровати и зашагал вслед за девушкой.

— Пароль, какой же тут пароль? — Гермиона буравила каменную горгулью взглядом, пытаясь заставить ее открыть проход.

— Мисс Грейнджер, мистер Уизли, позвольте узнать, что вы делаете здесь? — позади них раздался голос Снейпа.

— Мистер Снейп, вы не подскажете пароль в кабинет директора?

— Зачем он вам? Свое дело вы можете изложить мне и, будьте спокойны, я передам его суть директору.

— У меня есть теория, подвергающая сомнению добровольный переход Гарри на сторону Того Кого Нельзя Называть.

— Вот как? — задумчиво посмотрел на нее Снейп. Он был сегодня на собрании и видел с какой жестокостью Гарри пытал близнецов, оставив их лишь по указу Волдеморта. Финальный аккорд Лорд хотел завершить сам. Это поведение было несвойственно Золотому Мальчику, но в нем не было ничего удивительного. Год, проведенный с Темным Лордом изменит всякого. — И в чем же она заключается?

— Пожалуйста, скажите пароль.

— Тыквенные пирожки, — Снейп решил, что ему нет никакого дела до теорий глупой девчонки, верящее в торжество добра.

Горгулья мгновенно отскочила, открывая темную дорогу к директору.

— Проходите, мисс Грейнджер. С вашего позволения, я не буду сопровождать вас, в надежде, что вы доберетесь сами, — ядовито сказал Снейп. — Ну проходите же, чего вы стоите? Поторопитесь обрадовать профессора Дамблдора результатами своей умственной деятельности.

Гермиона упрямо сжала губы и, схватив Рона за руку, устремилась в проход.

— Профессор Дамблдор! Профессор!

Не дождавшись ответа на свой стук, девушка приоткрыла дверь, заглядывая в кабинет.

— Его нет, — огорчение сквозило в тоне Гермионы. — Давай подождем его тут.

— Что ты имела в виду? — спросил Рон, устраиваясь в кресле перед директорским столом.

— Ты о чем?

— О Гарри.

— Я считаю, что Волдеморт опоил или проклял Гарри, заставляя его плясать под свою дудку.

— Ты додумалась до этого сегодня? — зло спросил Рон.

— Нет, эта мысль уже приходила мне в голову, но не было никаких подтверждений данного факта.

— А что сейчас они появились?

— Нет, Рон, не появились, — устало сказала девушка. — И перестань на меня злиться. Просто, сейчас я ясно поняла, что так должно быть. Не может Гарри убивать и мучить людей по собственной воле. Вспомни, ты же сам в это не верил!

— А теперь вот поверил. Или ты думаешь Фред и Джордж сами умерли?

— Но никто не говорил тебе, что их убил Гарри Поттер.

— Я чувствую это! — заорал Рон, вскакивая с кресла. — Понимаешь, чувствую! Я пытался понять причины его поступков, когда объявляли об очередной смерти. Но я не понимаю! Гермиона, пойми, нашего Гарри никогда не было! В нем всегда скрывалось чудовище и теперь ему дали свободу.

Он принялся ходить по кабинету, изредка глядя на застывшую в кресле Гермиону. Теперь его тон стал более спокойным и рассудительным.

— Я верю в то, что вижу своими глазами. А они мне говорят, что Гарри Поттер — монстр. Если он так легко перешагнул через смерть своих родителей, Седрика, Сириуса, через нашу многолетнюю дружбу, то он не тот, за кого себя выдавал. Я считаю, что он всегда хотел найти способ уйти от нас, выпустить свою злость на свободу — и вот результат уже видно.

— А как же твоя сестра? Ты думаешь, она смогла бы влюбиться в чудовище?

— Джинни — глупая девчонка. Она не рассмотрела то, что вижу я, и, сделав свой выбор, ушла за ним. Джинни поймет когда-нибудь, но будет поздно. Если бы она оставалась с нами, то близнецы не погибли бы. Они ведь из-за нее ушли, думали, что ее заставили. А Джин, — Рон запнулся, — просто маленькая шлюшка, которую поманили властью и иллюзорной любовью.

— Ты правда так считаешь? — потрясенно спросила Гермиона.

Рон промолчал, выразительно взглянув на Гермиону.

— Ну, тогда я скажу тебе. Ты дурак, Рональд Уизли. Полный и безоговорочный идиот! Твои взгляды на…— Гермиона осеклась, глядя на осколки окна, которое разбил влетевший на огромной скорости черный филин.

Покружив над столом, не обращая внимания на присутствующих подростков, птица скинула с лапки свиток пергамента и улетела тем же путем.

Гермиона взглянула на Рона и они синхронно шагнули к столу, рассматривая письмо. На нем, переливаясь светилось имя отправителя и получателя.

— Дорогому соратнику от Лорда Волдеморта, — нараспев прочитал Рон и уставился на Гермиону непонимающим взглядом. — Что это?

Гермиона потрясенно взяла в руки и письмо. Но не успела даже развернуть его, как оно превратилось в горстку пепла.

— Видно, зачаровано от посторонних рук, — Гермиона посмотрела на Рона. Несмотря на шок, девушка внезапно улыбнулась. — Вот Рон. Вот, доказательство моей теории.

Джинни бежала по ступенькам, не замечая ничего под ногами. Нарастающее безумие гнало ее вверх, дальше, выше. Невозможность дышать вытягивала последние силы. Где же выход? Наконец, перед глазами измученной девушки предстал проем света. Устремившись к нему, Джинни упала, до крови разбивая колени. Из последних сил встать, идти на свет — девушка поднялась и, шатаясь, придерживаясь рукой за холодную стену, вышла на крышу. Солнце яркими лучами заливало каменную плоскость маленького, узкого квадрата башенной крыши. В правом углу высилась статуя отвратительной горгульи, но сейчас это уродство навевало спокойствие. Невысокий парапет манил к себе, подзывал, вынуждая заглядывать вниз, за край. Вид с башни был настолько умиротворяющим, что Джинни расплакалась. Она села возле горгульи, прислонившись к ней спиной. Слезы не несли утешения, они просто были. Так же были, как и неутихающая боль в груди, так же как сопровождающее безумие. Да, если называть вещи своими именами, то Джинни была безумна. Не в том смысле, какой вкладывают люди, видя пускающих слюни, агукающих стариков, а в том, когда горе, отчаянье перестают в вечное помешательство. Смерть близнецов унесла с собой последние капельки здравого смысла. Ее извращенное чувство любви было единственным, что имело значение, несмотря на то, что оно привело к гибели родных. Но самое страшное было в том, что она ни на минуту не переставала любить Гарри Поттера. Раскаиваясь, коря себя за это, Джинни все равно не могла отказаться от крох нежности, перепадающих «с барского стола».

А как хорошо все начиналось! Подколки Малфоя по пути в поместье Волдеморта не могли омрачить прекрасного настроения Джинни. А встреча… Воспоминания о встрече с Гарри грели ее сердце. «Люблю. Навсегда», — они шептали друг другу, забывая о присутствии других людей. Для них не существовало никого, всепоглощающая нежность смывала раны, боль от разлуки. Их первая ночь… Гарри был нежен и ласков, он сцеловывал слезы от потери невинности, шепча что-то утешительное. Джинни не запомнила слов, но интонации въелись в душу, раздирая ее сейчас. Первые месяцы пролетели незаметно. Джинни летала по мрачному замку, не задумываясь, где она находится. Несколькими месяцами позже Гарри стал приходить к ней в мрачном, пугающем ее расположении духа. Но, глядя на девушку, перебирая пальцами ее волосы, он успокаивался и становился тем Гарри, в которого она влюбилась в Хогвартсе. Джинни не придавала значения этим коротким вспышкам раздражения. Но потом, как раз перед смертью Фреда и Джорджа, была та ночь…страшно вспоминать о ней, не говоря о том, чтобы анализировать случившееся.

Девушка сидела у окна в своей спальне, вглядываясь в ночное небо, отмечая знакомые созвездия. Ей не хватало уроков в Хогвартсе, не хватало семьи, друзей, но она искренне верила в то, что это все искупалось наличием Гарри в ее жизни. Он заполнял пробелы в окружающем девушку мире так естественно, будто был создан для неё.

Когда рывком распахнулась дверь, Джинни обернулась. Гарри ввалился в комнату, принеся с собой сильный запах спиртного. Не замечая девушки, он улегся на кровать. Джинни слегка испугалась, но, вспомнив действия мамы, когда папа приходил домой в таком состоянии, принялась действовать. Вызвав домовика, она попросила принести тазик с теплой водой и стопку чистых полотенец. Когда Джинни подошла к кровати, Гарри уже лежал на животе, хрипло дыша. Девушка улыбнулась про себя, думая, что завтра ему будет плохо и надо бы попросить у Снейпа антипохмельного зелья. Сев рядом с ним, Джинни осторожно перевернула его на спину и принялась раздевать. Внезапно, глаза Гарри распахнулись, и он уставился на девушку немигающим взглядом.

— Джинни.

— Да, мой хороший, я здесь, — улыбнулась девушка, гладя его по волосам.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло простонал Гарри, отворачиваясь от нее.

— Как это что? — удивилась Джинни. — Лечу тебя, разумеется.

— Нет, что ты ЗДЕСЬ делаешь? Почему ты пришла за мной?

Джинни ошарашено посмотрела на него, не понимая, что же он хочет услышать.

— Тебе надо было оставаться дома, Джин. Не стоило приходить сюда.

— Но я же люблю тебя!

Гарри скривился и посмотрел на нее. В глазах промелькнула злость и что-то еще, Джинни не разобрала что именно.

— Любишь, говоришь, — рывком сел на кровати Гарри и хватая девушку за руки. — Любишь?

— Люблю, — попыталась выдернуть руки Джинни. — Да пусти же!

— А на что ты готова, чтобы доказать свою любовь? — глаза Гарри странно блеснули, Джинни почудилось, что в них загорелись красные огоньки.

— Ты меня пугаешь! Отпусти меня!

Гарри сильнее сжал ее запястья, оставляя на них синяки. Перекатив девушку на кровать, он улегся сверху, лишая ее возможности вырваться. Глядя в его лицо, Джинни испугалась. В нем нельзя было разглядеть никаких чувств, одно безразличие и редкие проблески холодного любопытства. Так смотрит мантикора на свою жертву, также смотрит удав на предстоящий обед. Невербально наколдованная веревка стянула ее тонкие руки над головой.

— Ну, так что, посмотрим, насколько сильна твоя любовь? — холод в голосе Гарри ужаснул девушку.

Попытки сказать что-нибудь не увенчались успехом, но, предрекая будущие разговоры, Гарри запихнул ей кляп в рот.

— Это, чтобы ты не отвлекала меня, — пояснил он девушке.

Юноша разорвал на ней платье, уставившись на молочную кожу, проводя по ней руками. Вид появившегося ножа в руке Гарри парализовал девушку. Страх волнами поднимался по телу, сковывая сердце ледяными руками, не давая дышать. Она попыталась вырваться, но веревка лишь туже затянулась на ее запястьях.

— Любовь, — Гарри поднес нож к правой груди Джинни, надавливая на кожу, пуская маленькую струйку крови. Девушка дернулась от резкой боли, широкими от страха глазами наблюдая за своим мучителем. Гарри, не обращая внимания на нее, приставил нож ниже, делая неглубокий разрез под грудью. — Любовь… Она у тебя в сердце, да Джин? А что будет с ней, если ее вырезать этим ножом? Ты всё также будешь любить меня?

Девушка замерла под его прикосновениями, они были почти ласковыми, если не считать что наносились ножом. Гарри приставил лезвие к левой груди, нажимая на него, заставляя кожу раскрыться, подобно распускающемуся бутону.

— Ты знаешь, Джин, древние маги считали, что кровь — это сущность жизни. И выпивая ее, можно было продлить жизнь и увеличить силу. Представь, сама жизнь течет по твоему телу, вытекает из твоих ран. Кровь, Джинни — это богатство, данное нам природой, и грех от него отказываться, — Гарри наклонился и лизнул струйку, сбегающую вниз по животу. — Вкус жизни, оказывается, такой соленый. Но, в то же время, он насыщает, заставляет сердце быстрей биться в груди. Ты любишь меня, Джинни?

Девушку попыталась кивнуть головой, боясь злить юношу больше. Она не понимала, что на него нашло, у него никогда не возникало желаний причинить ей боль. Что-то было не так, но что именно? Джинни решила потакать ему во всем, может быть, так она избежит большей боли.

— Любишь, значит, — пристальный взгляд прожигал девушку насквозь. — Любишь так сильно, что отказалась от своей семьи, от убеждений, на которых росла из-за меня. И все же ты путаешься с этим хорьком!

Пощечина вызвала стон девушки.

— Дрянь! Это твоя любовь? Изменять мне с Малфоем? — еще одна хлесткая пощечина повернула голову Джинни в сторону. Из ее глаз покатились слезы. Она не понимала, о какой измене говорит Гарри. Они с Драко всего лишь общались, и то редко. Кто-то ввел его в заблуждение.

— Плачешь? Плачь. Может, с твоими лживыми слезами вытечет правда? Вот скажи мне, Джин, разве хорошо изменять парню, который для тебя делает всё? — Гарри внезапно успокоился, вновь впадая в страшное равнодушие, которое так пугало Джинни. — Впрочем, не важно. После сегодняшней ночи, ты больше ни на кого не посмотришь. Знаешь, что я могу сделать, Джин?

Острие ножа коснулось ее пылающей щеки. Джинни в страхе зажмурила глаза.

— Я могу вырезать твои прекрасные глаза, чтобы ты никого не видела. Могу оставить на твоем лице уродливые шрамы, чтобы ты больше никому не была нужна. Я могу сделать с тобой все, что хочу, понимаешь? Так, говоришь «люблю», значит. Хорошо…

Дальнейшее Джинни не могла вспомнить, даже если бы захотела. Частичный обливиэйт лишил ее этого права, но она даже была благодарна потому, что того, что осталось — хватало с лихвой. Остатки воспоминаний — это обрывки боли, разной боли. Она, то пронзала тело насквозь, как тонкая спица, лишая воздуха, то утихала, чтобы затем возвратиться с большей силой. Проснувшись утром, Джинни не обнаружила никаких следов обрывающихся воспоминаний о вчерашней ночи. Гарри мирно спал рядом, перекатившись на бок. Вначале ей показалось, что воспоминания были просто страшным сном. Но потом, она увидела рукоятку ножа, выглядывавшую из-под подушки Гарри. Вытащив его, она в ужасе уставилась на кровь, покрывавшую лезвие, он так и не удосужился стереть следы. А может, это специально было оставлено для нее. Так или иначе, но они никогда не говорили об этом. Отношение Гарри к ней не изменилось, разве что он стал чаще ночевать в других местах. А потом…близнецы. Их справедливые упреки ранили больно в сердце. А нежелание понимать причины ее поступка било по самым больным местам. Крик, который вырвался у нее, когда Гарри начал пытать Фреда и Джорджа, всколыхнул насильно забытые воспоминания. Вслед за этим пришло спасительное безумие, ограждающее от происходящего кошмара. Она как во сне наблюдала за своими действиями и вылетавшими словами. А потом Джинни ушла. Крики братьев клеймом отпечатались в ее душе. Выжженные слова «Шлюха. Предательница» остались навсегда с ней. В последнее время Джинни чувствовала, как мерзкая фраза набухает, вырывается из ее тела, выставляя себя на обозрение.

Про свою деятельность в роли Упивающейся Джинни не хотела думать. Пусть она никого лично не убила, но не сделала ни одной попытки спасти этих несчастных. Девушка отворачивалась, так же как отвернулась от своей семьи. Гарри же все больше и больше замыкался в своем мире с Волдемортом и Люциусом Малфоем. Да, она прекрасно знала про их встречи, частенько заканчивающиеся в спальне. Это могло бы огорчить ее, если бы она была способна чувствовать что-то, кроме этой проклятой всепрощающей любви. Что-то происходило с Гарри Поттером, но что именно — не знал никто.

После смерти близнецов жизнь Джинни превратилась в ад. Каждый день, видя себя в зеркале, она видела предательницу, не способную спасти свою семью. В начале Гарри был с ней, поддерживал ее, давал силу встать и пытаться прожить день. Но потом опять начал отдаляться, искать утешения в других объятьях. Он не понимал, что только благодаря ему она еще живет и, забывая ее, он всего лишь приближает конец. Но девушка ничего не говорила, в глубине души радуясь скорому освобождению. Гарри приходил к ней редко, но эти встречи приносили с собой радость, которая после ухода юноши превращалась в отвращение к себе. Джинни не хватало мужества, да что там говорить, желания уйти, прервать болезненную связь. Любовь к Гарри Поттеру была главным чувством ее жизни, ей было плевать на все остальное. Но сейчас все изменилось. Наступила пора действовать, даже если жизнь уже не кажется таким уж благом.

Девушка тяжело поднялась с пола и свистом подозвала пролетающую рядом замковую сову. Вытащив из-за корсажа платья заранее написанное письмо, она привязала его к лапке птицы и отпустила лететь. Одна фраза. Слова, способные изменить жизнь любой женщины. Джинни надеялась, что мать простит ее и поможет в безумном плане побега. Больше не на кого было надеяться. Она была одна, и только от нее зависела жизнь ее ребенка.

* * *

Темные улицы ночного Лондона поражали своей грязью. Дело было не в прямом понимании этого слова, под грязью подразумевалось наличие проституток и пьяниц, наркоманов и просто несчастных, обиженных судьбой людей. Ночная жизнь Лондона также отличилась от дневного времени, как маглл от мага. Отвратительные, низшие по развитию существа плодились и наслаждались своей жалкой жизнью. Лорд Волдеморт с презрением смотрел, как одна маглловская шлюха пыталась завлечь в свои сети пьяного работягу. С его укромного уголка было видно и обрюзгшее тело, и яркий пошлый макияж женщины. Хотя…разве можно это назвать женщиной? Противное существо, визжащее от радости при виде пятифунтовой бумажки, готовое на всё, чтобы получить вожделенную порцию выживания. Ненависть к магллам отравляла всё его существование. Отец, приют — этого оказалось достаточно, чтобы Темный Лорд захотел искоренить эту заразу. Регрессия магического общества, спаривавшегося с ужасными магллами, была бельмом на глазах Волдеморта. Но, в последнее время, ему пришлось немного погасить огонь ненависти, чтобы не навлечь подозрений мальчишки. Он был не уверен, что Поттер поймет его намерения, несмотря ни на что, в глубине души мальчишка оставался добрым и отзывчивым магом, которого даже родные дядя с тетей не смогли переубедить в отношении к магллам. Их схожее детство почему-то приносило Волдеморту непонятное чувство удовлетворения. К сожалению, их взгляды немного различались, что, впрочем, было неважно, еще немного — и Поттер будет думать как он, действовать как он, жить как он. Воспитание Гарри Джеймса Поттера было нелегким, кропотливым делом. Перекраивать его характер, мировоззрение, отравлять его душу — это было тяжело, но результат этого стоил. Уже сейчас мальчишка, напоминал Лорду себя в юности. Тот же запал, те же привычки. Взять хотя бы его ориентацию: Гарри намного больше времени проводил с Люциусом, чем со своей так называемой невестой. Волдеморт одобрял отношения Малфоя и Поттера по той простой причине, что был уверен в преданности Люциуса. Хотя эта Уизли настолько любит Поттера, что не раздумывая пойдет на всё ради него. Но, к сожалению, ее время истекало. План, задуманный Лордом, и так блестяще подсказанный Люциусу, предусматривал смерть Уизли в ближайшее время. Малфой не знал, насколько хорошо постарался, когда пытался привлечь внимание Поттера. Призрачный роман его сына и Джиневры Уизли разжигал в Поттере костер ревности и злости. Еще немного… и Гарри вспыхнет всеми оттенками оранжевого.

Мысли Волдеморта потекли в другом направлении. В ожидании союзника, Лорд усмехнулся, нужно было придумать план разговора, чтобы мерзкий старикашка ничего не заподозрил. Он даже не подозревает, что с недавнего времени все их договоренности уже ничего не стоят. Первоначальные разговоры кардинально поменяли свое направление. Дамблдор отдал ему Поттера с условием безоговорочной смерти последнего, но… разве он не Темный Лорд, чтобы не менять свое мнение? Зачем убивать Поттера, если он может хорошо пригодиться? Тем более, управлять им намного легче, чем пытаться договориться с Дамблдором. Править вместе… фу! Волдеморт поморщился и сквозь зубы сплюнул на асфальт. Еще неизвестно, каким могло бы быть их совместное правление с Дамблдором. Оговорить Поттера, назвать его Темным Лордом и убить — было легче легкого. А вот будущая жизнь представлялась с трудом. Да, Альбус согласился на планомерное истребление маглловской заразы, на совместные решения в политике, на спокойную жизнь. Но… зачем править вместе, когда можно царствовать одному? Поттер скоро превратится в подобие Темного Лорда, установление контроля над ним будет завершено на днях, полное подчинение приказам Волдеморта гарантировано. Кстати, надо бы наградить Снейпа. Его экспериментальное зелье отличалось простотой и эффективностью. Ну кто еще мог додуматься, что основные инстинкты человека могут влиять на магическую и умственную деятельность мага? При вытаскивании наружу примитивных желаний, всякая там доброта и мягкосердечие исчезают. Ведь главным является чувство собственности, желание быть первым, убийство не причиняет вреда потому, что так надо. Убивая, человек утверждается как личность, выживают сильнейшие — закон всех времен. И только недавно люди позабыли, что было первым: злость, ярость — это те первозданные чувства, которые возникли в начале. Сострадание, благочестие, целомудрие — все это было намного позже. Убей, пока не убили тебя. А в сочетании с заклинанием подчинения это зелье давало просто замечательный эффект. Нет, это не банальное «Империо», заклинание безоговорочного подчинения Волдеморт нашел в книгах своего предка, Слизерина. «Хотя, — Волдеморт поморщился, — если бы Поттер не сделал первый шаг, убив мерзкого воришку-мага, ничего не вышло бы». Его внутренняя темнота, граничащая с дикой потребностью выжить, дала Волдеморту шанс превратить Поттера в самого себя. Ведь он привык действовать по первобытным законам и изменить его никто не мог. Маглловский приют научил юного мага многому, но главным было желание выжить любой ценой, выжить и достичь того, чего не дано никому. И Волдеморт с успехом претворил свой план в жизнь.

— Том, — с неслышным хлопком аппарировал Дамблдор, заставляя Лорда очнуться от размышлений.

— Альбус, — поморщился Волдеморт. — Я же просил не называть меня этим мерзким маглловским именем.

— Но Том, — даже в темноте было видно, как лукаво мерцнули глаза Дамблдора сквозь очки, — это имя было дано тебе при рождении. И никто не может отменить этого.

Волдеморт со злостью посмотрел на союзника.

— Но, впрочем, это не важно, — неожиданно жестко произнес Дамблдор. — Скажи мне, почему Поттер еще жив?

— Я еще не закончил его подготовку.

— Ты занимаешься им уже несколько лет и до сих пор не закончил?

— Альбус, — примирительно ответил Лорд. — Если ты хочешь, чтобы общественность поверила, что Мальчик-Который-Выжил превратился в самого страшного Темного Мага, то нужно еще немного подождать.

— Зачем? — подозрительно спросил Дамблдор.

— Его уцелевшие крупицы души все еще сопротивляются моей магии. Он не готов выйти на улицу и начать убивать направо и налево. Ты воспитал гриффиндорца, Альбус, а они так просто не сдаются.

— Я не виноват, что этот олух, вместо того, чтобы покорно отправиться на Слизерин, уговорил шляпу отправить его в Гриффиндор!

— Подожди еще немного, и мы избавимся от Поттера, — Волдеморт улыбнулся. — Вот только никак не могу понять, зачем тебе понадобилось убивать его? Ведь ты мог использовать его против меня.

— Тебе не понять, Том, чего я боюсь, — немного помолчав, ответил Дамблдор.— В пророчестве, которое ты пытался узнать, была еще одна строка. Сиббила Трелони предвидела, что после твоей смерти умру и я, Поттер убьет меня.

— Но зачем? — удивление Волдеморта было неподдельным, — Зачем ему убивать своего наставника и учителя?

— А это, Том, уже мое дело. Мне просто хотелось выжить.

Волдеморт ухмыльнулся, вспомнив, о чем думал перед приходом Дамблдора.

— Том, я прошу тебя, завершить это дело поскорее. Потому что в ином случае мне придется сделать это самому, а наши договоренности аннулируются.

— Не пугай меня, Альбус, — прошипел Волдеморт. — Не стоит.

— Отлично, можно сказать, что мы пришли к консенсусу.

Дамблдор исчез, заставив Лорда скрипеть зубами от злости. Угрожать мне?! Ну что ж, посмотрим.

* * *

Впиваясь в губы любовника, Волдеморт заставлял себя двигаться резче, сильнее. Его член вбивался в тело мальчика, неся с собой боль и удовольствие. Распластанный телом Лорда, Гарри принимал в себя удары со стонами наслаждения.

Неожиданно начавшийся разговор с Волдемортом перерос в их первый раз вдвоем. Хотя вначале Гарри чувствовал огорчение от отсутствия Люциуса, это быстро забылось под напором ласк Лорда. Изобретательный любовник заставил его кончить дважды, не желая входить внутрь. Волдеморту нравилось мучить Гарри, не давая желанного, лишь только после просьб и слезных уговоров, Лорд без подготовки вошел в мальчика. Не оставляя ему времени привыкнуть к ощущениям, принялся грубо вколачиваться в маленькое, нерастянутое отверстие. Но Гарри был даже рад такой боли, она несла с собой предчувствие дальнейшего удовольствия.

— Перевернись! — резко скомандовал Волдеморт.

Гарри послушно перевернулся, став на колени и призывно выпятив попку. Неожиданный удар заставил его взвизгнуть. Посыпавшиеся за ним хлесткие удары окрасили попку Поттера в красный цвет. Внутри все сжималось от ударов, но каждый последующий заставлял Гарри еще сильнее выпячивать зад. Внезапно экзекуция прекратилась, и юноша почувствовал, как внутрь него входит холодный предмет. Он попытался оглянутся, но резкий окрик Лорда помешал ему. От холода предмета внутри ануса и жара, исходящего от красных ягодиц, Гарри чувствовал болезненное возбуждение. Внезапно Лорд появился перед его лицом, сев на подушку и раздвинув ноги. Волдеморт притянул голову юноши к паху и заставил раскрыть рот. Впихнув в рот Поттеру свой член, Волдеморт удовлетворенно вздохнул.

— Соси!

Гарри послушно принялся облизывать головку члена. Проводя языком по всей длине, он пытался нащупать то чувствительное местечко, от которого у Лорда выступают мурашки. Тяжесть члена во рту и заполненность сзади, приносили волны возбуждения, но не давали желанного облегчения. Волдеморт привстал на колени и принялся грубо вколачиваться в рот Гарри, как до этого вколачивался в попку.

— Чего ты хочешь? — задыхаясь, спросил Волдеморт, отстранившись от Поттера.

— Тебя.

— Не так, — мужчина улыбнулся и взлохматил волосы на голове Гарри.

— Трахни меня!

Волдеморт усмехнулся и перевернул Гарри, усадив его на себя.

— Разве тебе не нравится та штучка, которая у тебя внутри? — мужчина принялся проворачивать дилдо внутри юноши, то убыстряя, то замедляя темп.

— Трахни меня!

— Ну, раз ты так просишь…

Лорд резко вытащил дилдо, заменяя его своим членом. Через пару рывков оргазм накатил удушливой волной на обоих. Задыхаясь, Гарри повалился на грудь любовнику, пытаясь научиться жить заново. Оргазм ошеломил его своей силой, с Люциусом он не испытывал подобного, но именно с Малфоем он чувствовал себя… уютнее, что ли.

— О чем ты думаешь, мой принц? — тихо спросил Волдеморт.

— О тебе, — почти не соврал Гарри.

Лорд довольно засмеялся и, выйдя из любовника, прошептал очищающее заклинание. Перевернув Гарри на бок, он устроился рядом. Превозмогая сон, Волдеморт пытался начать тот разговор, из-за которого они остались вдвоем в его спальне.

— Что ты знаешь о хоркруксах, Гарри?

Юноша перевернулся, заглядывая в лицо любовнику.

— О чем?

— О хоркруксах.

— Это слово означает предмет, в который человек запрятал часть своей души. Ты расщепляешь свою душу и прячешь ее часть в какой-нибудь предмет вне своего тела. И тогда, даже если на твое тело кто-то напал или даже его уничтожили, ты не можешь умереть потому, что часть твоей души остается на земле невредимой, — как на уроке ответил Гарри, вспоминая воспоминания Слагхорна.

— Правильно, мой мальчик, — улыбнувшись, сказал Лорд.

— Ты создал семь, поэтому ты не умер, когда пытался убить меня.

— Я не стыжусь своих действий, ведь только по этой причине я жив. Скажи, Гарри, ты видишь во мне что-то нечеловеческое или может мне не хватает частицы души?

Гарри внимательно посмотрел на любовника, пытаясь понять, к чему тот клонит.

— Да нет, — Гарри сделал вид, что приглядывается, ищет то, что на первый взгляд невидимо, — точно, нет. Ну, если не вспоминать твой вид на кладбище шесть лет назад.

Волдеморт рассмеялся и распушил волосы на голове юноши.

— Понимаешь, Гарри, я все свою жизнь искал бессмертие. Мои изыскания забрасывали меня во множество стран. О хоркруксах я узнал…

— От Слагхорна, — перебил Гарри.

— Да. Но эта идея вначале не привлекала меня. О да, не надо так скептически смотреть на меня, в свое время я тоже задумывался о ценности жизни. После Хогвартса, работая в магическом магазине, я собирал некие безделушки, так сказать на крайний случай, — улыбнулся Лорд. — Но моей целью было найти более гуманный способ жить вечно. Я даже обращался к вампирам. Но их жизнь настолько отличается от нашей, что я решил не рисковать. Не было гарантии, что став Носферату, я смогу колдовать. К тому же их очень легко убить. Но идея бессмертия увлекала меня всё больше и больше. К 1975 году я понял, что поиски вечности могут продолжаться бесконечно. Поэтому, оставался единственный выход. Но... взять к примеру Дамблдора, ему уже...сколько? Сто пятнадцать? Сто двадцать? Волшебники, Гарри, могут жить долго, но и они подвержены колесу времени. Вращаясь, оно круг за кругом отбирает крупицы молодости, силы. Посмотри на своего директора, он стар, но отнюдь не немощен. Как думаешь, почему?

Гарри задумался. А ведь правда, почему Дамблдор в свои года еще не превратился в старого маразматика? Например, тетушка Рона Мюриэль, была не намного младше Дамблдора, но в свои 100 лет путала имена родственников, частенько забывала предмет разговора и уж никак не могла колдовать. Самые простые заклинания имели чудовищные последствия. Но директор?

— Может потому, что он очень сильный маг?

— А может потому, что он нашел то, чему я посвятил свою жизнь?

— В смысле? — Гарри недоуменно посмотрел на Волдеморта.

— Он нашел Грааль, Гарри. Он нашел ключ к познанию смерти, но, к сожалению, поздно.

— Ты хочешь сказать, что он бессмертен?

— Мы все смертны, Гарри, — грустно проговорил мужчина. — Все. И я, и Дамблдор — не исключения. Просто мы обезопасили себя намного лучше, чем остальные.

— Но... что нашел Дамблдор?

— Я могу только догадываться. В своих поисках я набрел на одного старика. Он клялся, что ему известен способ остановить старение, но...он не успел мне рассказать. Наложенное на него проклятие связало его речь, а вскоре он умер. Говоря «вскоре», я имею в виду по прошествии нескольких минут. Я даже не успел применить легиллименцию, — с досадой сказал Волдеморт. — Единственное, что я понял, это то, что маг, наложивший проклятие, был равен по силе мне. А единственным, кто мог в то время сравниться со мной был...

— Дамблдор, — закончил Гарри.

— Да, именно так, — Волдеморт внимательно посмотрел на Гарри. — Скажи мне, разве ты не хочешь жить вечно?

— Вечно? — горько рассмеялся юноша. — Вечно терпеть терзающую боль? Вечно смотреть, как умирают близкие тебе люди? Вечно мучить и мучиться самому?

— Зачем же так? Разве не все твои близкие сейчас рядом? Они могут быть с тобой всегда. Твоя невеста...

— Невеста? — Гарри скривился. — Скорее дрянь! В последнее время я все больше думаю, как бы отослать ее от себя, но не могу. Она вечно путается с Малфоем, пытаясь запудрить мне мозги своей несуществующей любовью...

— С Люциусом? — деланно изумился Волдеморт.

— Скажешь тоже, — Гарри поморщился. — С этим белобрысым хорьком! Я бы его заавадил, но Люциус меня не простит. Этого ведь его единственный наследник.

— Ладно, оставим твою девушку в покое, — успокаивающе проговорил Лорд и, протянув руку, погладил Гарри по щеке. — Еще существую я. Ты не думал, как я буду существовать вечно, не имея тебя?

Гарри пораженно посмотрел на Лорда.

— Вот что, мой темный принц. Я дам тебе книгу, ту самую книгу, по которой я создавал свои гаранты жизни. Обещай мне, что прочтешь ее и....

Волдеморт встал с кровати и подошел к столу, находившемуся в дальнем углу комнаты. Он открыл ящик и вытянул что-то блестящее.

— Вот, это мой подарок тебе, — Лорд протянул мальчику медальон на серебряной цепочке. — Я долго искал его. Этот медальон принадлежал Годрику Гриффиндору. А ты, мой маленький гриффиндорец, имеешь полное право носить его или...воспользоваться им по усмотрению.

* * *

Густая пена до подбородка укрывала юношу, горячая вода умиротворяюще действовала на напряженные мышцы. Очередной рейд в Министерство Магии не принес ничего, кроме головной боли и чувства злости. Попытка прорваться в Отдел Тайн была отражена министерскими аврорами. Ну кто же знал, что Отдел Аврората временно соединили с невыразимцами?!

Гарри недовольно поморщился, локти и колени саднило. Он неудачно упал, пытаясь оттолкнуть Долохова. Этот идиот, видно, пытался выслужиться, бросившись под зеленый луч Авады. Гарри был уверен, что сможет увернуться от направленного на него проклятия, но Долохов спутал все карты. Закрыв Гарри, он принял на себя зеленую смерть. Попытки отпихнуть Долохова с траектории луча привели к неизбежному падению на пол. Из-за этого...спасителя, теперь придется отчитываться перед Лордом. «Еще одна неприятность на мою голову», — недовольно скривился Гарри.

Разговор с Лордом не выходил из головы Поттера. Он хотел найти ключ к могуществу Дамблдора, и поэтому собрал отряд и отправился в Министерство. Может в Отделе Тайн нашлась бы какая-нибудь зацепка. Но увы...

Стук в дверь прервал размышления юноши.

— Гарри, ты здесь?

«Еще одно бедствие на мою голову! Мерлин, в чем я так провинился сегодня перед тобой?!»

— Да.

— Я могу войти?

— Входи.

Гарри смотрел, как Джинни аккуратно прикрыла за собой дверь и смущенно уставилась в пол, явно не желая встречаться с ним взглядом.

— Что ты хотела?

Девушка с усилием подняла голову и вгляделась в родные черты, замечая там неудовольствие и зарождающуюся злость. Когда же время так кардинально изменило их отношения? С каких пор она начала замечать раздражение вместо любви? Когда начала слышать непристойности вместо ласкового шепота «любимая»? «Что произошло с нами?» Ведь она пыталась, как могла, сохранить то легкое, светлое чувство, зародившееся между ними на шестом курсе Хогвартса. Джинни отвергла семью, покинула друзей, ради чего? Хотелось кричать, вопить, трясти юношу, пытаясь добиться ответа! Почему?! Участвовать в вылазках Пожирателей, видеть смерть на каждом шагу, закрывать глаза на мучения людей — почему?! Она делала все, чтобы оставаться с ним, а взамен получила раздраженное и презрительное «Что ты хотела?». Не раз Джинни думала о побеге, но, представляя свою жизнь без Гарри Поттера, она лишь горько плакала, раскаиваясь в своем бессилии. Уйти от него значило уйти из жизни. Но теперь она должна была попытаться, если не ради себя, так ради ребенка. Девушка мечтательно улыбнулась, наяву видя рыжеволосого мальчика с пронзительно-зелеными глазами, с ямочками на щеках и улыбкой Гарри. Она почему-то была уверена, что будет мальчик. Да, этого ей хватит, чтобы выжить.

Внешне равнодушно Гарри рассматривал девушку, внутри кипя от гнева. Явилась! Не стыдно же ей! В ее янтарно-карих глазах плескалось непередаваемое мечтательное выражение. «О ком она думает? Неужели о Малфое?» Гарри не испытывал вины за свои отношения с Лордом и Люциусом, думая, что Джинни ничего не знает. Хотя в глубине души жил росток сомнения, ведь иногда девушка смотрела на него так, будто даже зная истину, она позволяет и прощает. Будто примеряет на себя маглловский образ всепрощающей Мадонны. Его отношения с мужчинами не касались того чувства, которое жило, словно отдельно от всех остальных. Любовь. Поттер скривился, любовь....да, он думал, что любит Джинни, но ее предательство открыло глаза на истинную природу девушки. Двуличная шлюха! Интересно, чем ее купил Малфой? Неужели богатством? Но ведь у Гарри намного больше денег! Может своим внешним видом? Фу! Хорек — красивый?! Или чистотой рода, ведь это единственное, в чем Гарри не мог состязаться с Малфоем. Да, скорее всего этим. Семья Уизли всегда стремилась вылезти из своей норы и занять достойное место в обществе. Наверное, Джинни решила, что богатый чистокровный наследник древнего рода — лучшая партия, чем Мальчик-Который-Стал-Темным-Принцем. Дура! Гарри мог так много дать ей: власть, деньги, положение в обществе. Стоило лишь подождать окончания войны — тогда бы весь мир раскрылся перед ней. Он так хотел этого. Воспоминания «Люблю. Навсегда» железным прутом ворочались в окровавленном сердце. «Моя! Никому не отдам!»

— Ну, так что ты хотела? — со злостью поторопил девушку Гарри.

Джинни внимательно посмотрела на него и решилась.

— Я ухожу.

— Уходишь? — удивленно переспросил юноша. — Что значит уходишь?

— Я...— Джинни замялась, ей было больно. Несмотря ни на что, Гарри оставался её единственной любовью. — Я оставляю тебя.

Гарри изумленно смотрел на девушку, подмечая слезы в глазах и дрожь в голосе.

— Ты бросаешь меня, — уточнил он.

Джинни склонила голову в знак подтверждения его слов.

— И как давно ты это решила? — как можно равнодушней спросил Гарри. «Моя! Она моя!» больно стучало в висках.

— Я долго думала об этом, — не подозревая, Джинни проворачивала прут, кромсая сердце юноши. — Понимаешь, Гарри, наши отношения были ошибкой. Ты не любишь меня, я в тягость тебе. Я вернусь домой... и постараюсь всё забыть.

— Да. Это было бы лучшим вариантом.

Гарри отвернулся к стене, скрывая бешенство. Его голос звучал сухо и отстраненно, окровавленный кусок плоти в груди уже не сжигал изнутри невыносимой болью.

— Так просто? — изумленно переспросила Джинни. — Ты отпускаешь меня так просто?

— Ты хотела другого развития событий?

— Нет, — Джинни повернулась к двери, но выходить не спешила. Ее последующий шепот еле можно было различить в тишине ванной комнаты. — Спасибо.

Несколько секунд, показавшиеся часами, Гарри неподвижно сидел в горячей воде, созерцая невидимую точку на стене. В голове билось одно слово «Дрянь». Все закончилось, она бросила меня. Ушла. К хорьку! «Шлюха!» Он боялся и радовался, когда она пришла тогда, три года назад. Он не надеялся на такое развитие событий, пытался запретить себе думать о той рыжеволосой девчушке, которая так преданно и бескорыстно любила его на протяжении шести лет. Он запихнул воспоминания о ней так далеко, что когда их вытащили, они бальзамом разливались по его душе. А потом... ненавистный Малфой нагло присвоил частичку Гарри себе. «Моя!» В голове промелькнуло воспоминание прошлой недели. Гарри действительно исполнил желание Лорда и прочитал книгу. Теперь он знал, как оставить Джинни себе.

Выскочив из ванной, он не одеваясь, рывком распахнул дверь. Девушка, не оборачиваясь, стояла возле кровати, задумчиво поглаживая бархатное покрывало. Гарри подскочил к ней и развернул лицом к себе.

— Шлюха! Ты уходишь к нему! Думаешь, я поверил твоему рассказу о возвращении под родительское крыло? — заорал Гарри в лицо девушки. Схватив ее за плечи, он принялся трясти ее, будто мог вытрясти из нее свою — давно ненужную — любовь. — Я мог дать тебе всё! Тебе стоило лишь попросить, но вместо этого ты начала путаться с хорьком! Сука!

Голова девушки болталась из стороны в сторону. Джинни решительно не понимала, с чего это Гарри взял, что она уходит к Малфою? Их отношения с Драко основывались на непонятной дружбе и чувстве одиночества. Она НИКОГДА не любила Малфоя.

— Гарри...

Юноша отпустил ее и, размахнувшись, влепил пощечину.

— Я думал, что научил тебя не смотреть на других. Но видно этот урок ты не усвоила.

— Гарри, — в глазах Джинни начала зарождаться паника. Несвязные куски воспоминаний о той ... ночи до сих пор дико пугали ее. Страх за ребенка, пересилил остальные чувства. Неосознанно она прижала руку к животу и попыталась донести до Гарри правду. — Я не ухожу к Малфою. Я не оставляю тебе ради него. У меня с ним ничего не было!

— Лжешь! — Гарри отвернулся от нее и принялся вглядываться в покрывало на кровати, будто видя там что-то невидимое.

— Я не вру тебе. Я...всегда любила только тебя, посмотри на меня, Гарри, пожалуйста, — умоляюще попросила девушка.

Гарри медленно повернул голову. Гнев не утихал, но разумный голосок внутри него шептал, что может быть она права. Никто никогда не видел ничего абсолютно доказывающего ее вину, но это не значит, что измены не было.

— Так почему ты уходишь? — тихо спросил Гарри, пытаясь успокоиться.

Джинни грустно улыбнулась и покачала головой.

— Я беременна, — шепотом произнесла она.

Гарри молча пытался вникнуть в смысл ее слов. «Беременна...» Когда же он был с ней последний раз? Месяц назад? Два? Медальон, висевший на шее, холодил разгоряченное тело. Ложь? Правда?

— От кого?

Джинни в ужасе посмотрела на него. Она не могла поверить, что он спрашивает это.

Гарри медленно отошел к столу, ожидая ответа. Может она лжет, пытаясь выпутаться из этой ситуации? Считает, что Гарри не причинит вреда ей и ее призрачному ребенку? Или это ребенок Малфоя? Может все-таки это его, Гарри, ребенок? Где правда? Он смотрел на девушку, пытаясь разгадать истину.

— Ты издеваешься?! — зло прошипела Джинни. На место ужасу пришла злость, возрождая прошлую Джинни, которая никого и ничего не боялась. Как он мог не верить ей! Разве она хоть раз давала повод усомниться в своей любви? Его фантазии насчет их романа с Малфоем были бредом больного человека.

— От кого ты беременна? — также зло спросил Гарри. Если этого его ребенок, если он существует, то неужели так тяжело сказать об этом?!

Джинни встряхнула волосами и отправилась к двери.

— От кого? — заорал юноша.

Джиневра Уизли медленно повернулась к нему. В ее груди клубами скапливалось раздражение, бешенство на такое недоверие. За что? Почему?

— Тебя это не касается, — отчетливо проговорила девушка. — Это моя забота.

Гарри смотрел, как она открывает дверь, готовясь уйти из его жизни, предварительно растоптав ее. Рука нащупала палочку, а в голове всплыли слова темного обряда бессмертия. «МОЯ!»

— Авада Кедавра.

Рыжеволосый парень сидел в кресле у камина. В его руке был стакан, наполненный янтарного цвета жидкостью, который он периодически подносил ко рту. Обреченность сквозила в каждом движении юноши. Глядя на судорожные глотки огневиски, можно было понять, что парень находится на грани. Невидящий взгляд был устремлен в догорающие поленья в камине. Угнетающая обстановка нарушалась тихим тиканьем настенных часов. Юноша перевел тяжелый взгляд на часы, всматриваясь в циферблат и ненадолго задерживаясь на стрелках. Несколько из них стояли уже больше года, другие всего лишь год. Только четыре стрелки продолжали свой неспешных ход, изредка меняя положение со смертельной опасности на повседневные: дом, работа, дорога.

Годовщина смерти сестры попала на ненастный весенний вечер. Именно в этот вечер, год назад, Рон получил сову от матери с короткой припиской: «Джинни больше нет». Сначала он даже не понял о ком идет речь. Рон вычеркнул свою сестру из жизни после ее ухода к Гарри Поттеру. Минуту или две он смотрел на лист бумаги, пытаясь вникнуть в суть. Лишь после того, как заглядывающая через плечо Гермиона, громко вскрикнула и расплакалась, Рон, наконец, понял: Джин, его младшей сестренки, больше нет. Оцепенение продолжалось долгое время. Не было криков и истерик, как после смерти близнецов. Молчание Рона испугало Гермиону так, что она даже попыталась вызвать колдомедиков из Мунго. Не успев осознать и принять смерть Джинни, Рон подумал о состоянии матери, на свои чувства ему уже давно было плевать. Каково ей потерять еще одного ребенка? Из их маленькой квартирки в маглловском районе Лондона они аппарировали в Нору. Постаревшая мать обреченно смотрела на сына и его подругу. Ее пышные рыжие волосы стали белоснежными. Слез в глазах не было. Смирение, усталость, нарастающее безумие — вот, что отражалось во взгляде Молли Уизли. У Рона не было слов утешения, он не знал, что говорить.

«Я отомщу»? Это звучало глупо и напыщенно. Все знали, что даже если юноша попытается начать вендетту, то потерпит жестокое поражение, а Молли лишится еще одного сына.

«Все в порядке»? Еще глупее. Ничего не в порядке и больше никогда не будет. Всё изменилось, с тех пор, как Гарри перешел на сторону Волдеморта. Смерти не прекращались, и Рон знал, что во многих повинен именно его бывший друг. Но бывший ли? Вначале Рон яростно ненавидел и винил Гарри, затем они с Гермионой узнали о двойной игре Дамблдора. А после… после Рон уже ничего не испытывал. Он смертельно устал от жизни. От глупой, никчемной жизни, в которой вместо радости было горе, вместо любви — боль, вместо… Говорить можно было долго, но истина заключалось в том, что смерть — это лучшее благо. Умерев, можно не видеть горя родственников, умерев, можно было не ощущать эту ноющую боль в душе, умерев … как же все-таки легко жить, умерев. Единственное, что останавливало Рона от этого шага, было влияние Гермионы и неподдельное безумие в глазах матери.

Нет, они с Гермионой не были влюблены друг в друга, это была бы роскошь в этом мире. Они просто жили вместе, как друзья, как бывшие любовники, просто жили, вернее существовали.

Но у Гермионы была цель, хотя нет, не так, у Гермионы была ЦЕЛЬ. Она пыталась доказать себе и всему миру, что Гарри Поттер ни в чем не виноват. Что он пешка в чужой игре, находящаяся под заклятием или под влиянием зелья. Девушка искала всевозможные факты, подтверждающие эту гипотезу. К ее чести, она преуспела в этом нелегком деле. Взять хотя бы факт предательства Дамблдора. Они уже закончили Хогвартс (как же давно это было! Как будто в другой жизни!), и поэтому доступа к директору практически не было. Но Гермиона не сдавалась, она договорилась с учениками младших курсов Гриффиндора (рассказав им легенду о попытках убить директора), чтобы они сообщали ей о любых возможных перемещениях Дамблдора или о его непонятном поведении. Надежды на это было мало, но она была. Так же она рылась во всех источниках информации, отыскивая факты из жизни директора. Гермиона нашла много интересного. Смерть сестры Альбуса Дамблдора, мнимая победа над Гриндельвальдом, связь с группами низших существ (вампирами и оборотнями), проталкивание от подставных лиц законов об истреблении или завоевании магллов. Очень много любопытного было в жизни Дамблдора. Настолько, что сразу становилось ясно — не Волдеморт явный враг, а именно благодушный директор Хогвартса.

Совсем недавно Гермионе сообщили о загадочной встрече Дамблдора. Один из учеников Хогвартса видел директора, спешащим на территорию Запретного Леса. Хотя в последнее время Министерством был издан указ о запрете на приближение к злополучному месту. Уж очень часто там стали пропадать маги всех возрастов.

А буквально месяц назад девушке несказанно повезло. Выходя их дома (надо заметить, что их жилье было расположено не в лучшей части Лондона, в бедном районе Ист-Энд, где ютились скопища наркоманов и проституток), она увидела в переулке директора, мирно беседующего с Волдемортом. Вначале она не узнала их, просто увидела двух мужчин в мантиях. Ей было интересно, кто же из магов мог назначить встречу в таком районе. Подкравшись поближе и разглядев лица, девушка застыла от шока. Дамблдор и Волдеморт… Конечно ей не удалось расслышать разговор, но и то, что она увидела их вместе, было удивительной удачей. Это подтверждало все ранее собранные факты.

С тех пор Гермиона забросила биографию Дамблдора и начала выискивать различные тома по запрещенным заклинаниям и зельям. К ним было нелегко добраться, но девушке, как лучшей студентке Университета Высших Магических Наук, предоставили доступ почти ко всем книгам библиотеки. Удивительно, но в этом хаосе, Гермиона умудрялась учиться, пополнять свои знания. Рон же, напротив, пытался навести порядок в магазине близнецов. Занимаясь рутинной работой, он не желал ничего слышать и видеть. Как бы ни старалась Гермиона привлечь его к поискам своей ЦЕЛИ, он упорно отнекивался, не желая ничего знать.

Его не интересовала мотивация поступков Поттера. Какая разница убил он близнецов и Джинни под заклятием или нет? Их все равно не вернешь. Также не вернешь, как и не сотрешь боль с души. Она грязной опухолью проникает во все клетки, разлагая тебя заживо. Она сжирает твои чувства, оставляя взамен пустоту. Раньше Рон думал, что боль души — это скорее духовное явление, но сейчас он ясно понимал, что ошибался. Это так же материально, как и физические муки. Она так же разъедает плоть и снимает с тебя кожу, ощущения ничем не отличаются. Поэтому Рону было наплевать на всякие там благочестивые ЦЕЛИ, боль в его душе не реагировала на порывы Гермионы. Единственное чего ему хотелось, это чтобы ничего не было или хотя бы просто закончилось. Не важно, как и чем, но пусть это закончится!

Юноша отставил стакан на чайный столик и, обхватив голову руками, застонал.

— Пусть все это закончится! Пусть закончится! Закончится! — глухо повторял он. Словно, проговаривая мантру, все действительно может измениться.

— Рон? — раздался голос матери, спускающейся по лестнице. — Когда ты пришел?

Юноша поднял голову вверх и посмотрел на вошедшую женщину. Его в который раз поразил ее внешний вид. Куда исчезла опрятность и миловидность Молли? Она выглядела как девяностолетняя старуха, с белоснежными волосами, мелко подрагивающими руками. В ее некогда голубых глазах не осталось ни намека на чувства, только смиренное существование изо дня в день. Рона охватила злость на эту проклятую жизнь, которая довела его мать до такого вида. Оказывается, он еще может чувствовать что-то кроме пустоты внутри себя.

— Недавно, — глухо ответил юноша.

Молли прошла в комнату и села на подлокотник кресла Рона. Она протянула руки и обняла его, прижимая к себе, как в детстве.

— Ты пил?

— Да.

— Зачем? — спросила Молли, поглаживая сына по волосам.

— Зачем? — повторил Рон и выдернулся из ласковых рук, несущих не успокоение, как прежде, а постепенно нарастающую злость. — Просто так. Захотелось.

— Ну же, успокойся, — женщина притянула его к себе, в кольцо рук. — Все будет хорошо. Все пройдет.

Слушая ласковый, успокаивающий голос матери, Рон внезапно расплакался. Он выливал из себя накопившуюся усталость, неутихающую боль, не желая понимать, что все вернется, причем в куда большей мере. Со слезами вытекала горечь и бессилие, оставляя после себя безразличие и равнодушие.

— Пройдет? — сквозь слезы прошептал Рон. — Ты говоришь, пройдет? Нет, мама, это никогда не закончится. Все равно кто-то будет погибать, принося бессмысленную жертву этой проклятой войне. Все равно люди продолжат страдать, проклиная жизнь, отнявшую самое дорогое. Как можешь ты говорить, что все пройдет? Ты, потерявшая столько детей, пережившая своего мужа? Как у тебя получается надеяться? Верить в неисполнимое? Мечтать о несбывшемся?

— Очень просто, Рон, — мягко ответила Молли. Она прижала сына сильней к себе, чтобы он не видел мерцающих слез на ее лице. — У меня еще есть, что терять. Именно поэтому, я продолжаю жить и надеяться, что все закончится. Понимаешь? У меня есть ты, Чарли, Перси. Вы — то, из-за чего я заставляю себя подниматься каждое утро. Вы — то, что дает мне силу прожить день. Вы — то, что снится мне по ночам. Именно вы зажигаете искорку в моей душе, не давая потухнуть ей до конца.

— А если нас не станет? Что если ты нас потеряешь?

— Если вас не будет, мне просто незачем будет жить, — просто ответила Молли. — Но этого не случится. Я верю в это всей душой.

Рон слушал тихий уверенный голос матери, чувствуя, как боль в душе немного утихает. От ее уверенности, что все пройдет, закончится, становилось легче принимать происходящее. Теперь юноша знал, зачем он вернулся в родительский дом сегодняшней ночью. Он нуждался в утешении, нуждался в чем-то ради чего стоит жить. И мать дала ему это. Она поделилась своей уверенностью, покачнула башню безысходности, поставив на ней флаг будущей победы. Они должны это пережить. Их семья должна выжить в этой войне. Не важно, какой ценой, но они должны выжить. И если смерть Поттера будет этому залогом, то так тому и быть.

— О чем ты задумался, дорогой?

— Мне есть ради чего жить, — ответил Рон. — Я буду жить ради тебя. И я убью Поттера.

— Ох, Рон, — пригладив, растрепанные ее рукой, волосы сына, Молли отстранилась и взглянула ему в глаза. — Не вини Гарри. Он не виноват в содеянном. Я искренне верю, что он под принуждением совершал эти гнусности.

— Ты не обвиняешь его? — ошарашено спросил Рон. К Гермиониному виденью событий он привык, но слышать от матери такое было дико. — Тебе Гермиона рассказала свою бредовую теорию?

— Нет, Гермиона тут ни при чем. Я просто знаю и все. Он милый мальчик и по своей воле на такое не способен.

Рон подскочил с кресла как ужаленный. В его глазах плескался ужас.

— Ты что, сошла с ума?!

— Рональд Уизли! Не смей говорить со мной в таком тоне! — решительно отчитала его Молли. — Я не сошла с ума. И если ты хотя бы попытаешься понять действия Гарри, то тоже так будешь думать.

— Но… он ведь убил близнецов, Джинни. И я почти уверен, что по его вине погиб Билл.

— Рон, понятие вины всегда относительно. Не важно кто сказал «Авада», важно по каким причинам он сделал это. Гарри всегда был добрым и мягким мальчиком, его вина лишь в том, что он также пытался выжить, как и наша семья.

— Мама, что ты такое говоришь?! — изумление сквозило в каждом слове Рона. — Ты оправдываешь этого подонка? Убийцу твоих детей?!

— Прекрати, Рон, — устало ответила Молли. — Ненависть — это не то чувство, с которым можно жить. Если ты будешь ненавидеть Гарри Поттера, это принесет еще больше боли в твою жизнь. Ненависть разъедает, после нее не остается никаких человеческих чувств.

Молли внимательно посмотрела на сына, замечая его бессильную ярость. В его глазах плескалось чистое удивление ее словами. Она сама долго и яростно ненавидела Гарри, лишь недавно приняв и оправдав его поступки. Конечно, от этого горечь потери никуда не исчезла, но, примирив в своей душе представления о прошлом Гарри и теперешнем, она вздохнула более свободно. Джинни… ее маленькая глупая Джинни. Она так и не сказала Рону о беременности сестры. Теперь Молли понимала, что поступила правильно. Страшно было даже подумать, как бы отреагировал ее младший вспыльчивый сын на такое заявление. Наверняка, побежал бы мстить Поттеру и умер от его руки. Нет, она не могла позволить себе потерять еще одного ребенка. Как бы она не храбрилась, Молли понимала, что смерть еще одного сына просто сведет ее в могилу. Она не в состоянии пережить это в пятый раз. Поэтому, она никогда никому не скажет, что Джинни была беременна и собиралась покинуть Гарри.

— Я тоже ненавидела. Так же как и ты. Но, поняв, что злость и ненависть меня убивают, я попыталась найти другой выход, — Молли замолчала, ей было тяжело вспоминать месяцы, которые ушли на попытки достичь примирения внутри себя. Ей некому было помочь справиться с нарастающим безумием. Она думала, что предает Джинни, близнецов, Билла…Артура, пытаясь простить Гарри. Каждый день Молли начинала с воспоминаний о Гарри, сопоставляя их со смертью близких. И каждый день, капля за каплей, убеждалась, что мальчик действует не по своей воле. Когда чаша уверенности наполнилась, Молли с удивлением заметила, что жизнь продолжается, что нужно отпустить воспоминания об умерших и жить, заботясь о живых. У нее еще есть семья, которая нуждается в ней. — Я простила, Рон, понимаешь, простила. И простив, увидела, что жизнь становится легче. Что солнце так же всходит, освещая землю лучами, что ночь наступает и луна озаряет темное небо. Что птицы поют, а гномы также селятся у нас в саду. До этого для меня существовала жизнь до, а жизни после…я не видела ее, Рон. Не обращала внимания, закрывшись в своем доме с ненавистью в сердце. До меня дошло, что я так же похоронила себя, как уложила в землю родных. Моим склепом был замкнутый круг чувств. Но жизнь продолжается, Рон. Пришла пора отпустить воспоминания, похоронить ненависть. Выйти из замкнутого круга на прямую дорогу.

Внезапно хлопок аппарации прервал ее речь. Рон выхватил палочку и бросился в кухню.

— Гермиона!

Молли улыбнулась, поняв, что ничего страшного не произойдет. Девушка отряхиваясь прошла в гостиную и улыбнулась миссис Уизли.

— Прошу прощения, что я так поздно. Просто этого оболтуса, — Гермиона указала на Рона, — не было дома. И я стала волноваться.

— Ничего. Я рада, что ты навестила нас.

— Ты что, не мог сказать куда уходишь?! — прошипела Гермиона юноше, стараясь не сорваться на крик. — Ты хоть понимаешь, что я пережила за эти шесть часов?! С работы ты не вернулся, совы не прислал! Ты мог меня предупредить?!

Рон смущенно покраснел, прекрасно понимая, что Гермиона права. В это время люди пропадали на каждом шагу. Поэтому все старались выработать какие-то правила безопасности. Гермиона хоть и умная девушка, но переживает не хуже любой другой.

— Извини, — покаянно склонил голову Рон. В голову пришла мысль, и он подсчитал время, — А почему шесть часов? Разве ты не должна была вернуться на два часа раньше меня?

— Я была занята.

— А если бы придя домой, я бы тебя там не обнаружил? Разве я не должен был бы переживать?

— Это не важно, — Гермиона попыталась перевести разговор на другую тему. — О чем вы разговаривали перед моим приходом?

— Не переводи разговор, — с тихой угрозой сказал Рон.

— Ты мне не муж, Рональд Уизли! — разозлилась девушка. — Ты не имеешь никакого права допрашивать меня!

Молли негромко засмеялась, глядя на эту перепалку. Не муж? Ой-ли? Рон обернулся на звук смеха, словно не веря, что в такой важный момент можно смеяться.

— Рон, прекрати так на меня смотреть, — улыбнулась Молли. — Я просто подумала, что вы ведете себя, как семейная пара.

— Мы? Семейная пара? — удивился юноша.

— А что, этого не может быть?

Голос Гермионы, сочившийся злостью, сказал Рону, что возможно давно забытые отношения, не так забыты.

— Так где ты была?

— В библиотеке! — раздраженно выплюнула Гермиона. — Где же еще?!

— И что ты там делала?

— Рон, у тебя совсем мозгов нет? Давай не будем это сейчас обсуждать!

— Если ты из-за меня не хочешь говорить, дорогая, то я могу оставить вас, — Молли с улыбкой поднялась с подлокотника кресла.

— Нет, нет, миссис Уизли! Что вы! Просто у некоторых не хватает такта и терпения, — обжигающим взглядом пронзила Рона Гермиона.

— А… ты об этом…о своей цели?

— Рон!

— А что за цель? — заинтересовалась Молли, пристально глядя на краснеющую девушку. В голове возникли еще не оформившиеся ясно подозрения.

— Да нет, ничего особенного! Просто курсовая по жизни магов при правительстве Кромвеля, — пробормотала красная от смущения Гермиона. Она понимала, что выкладывать, горюющей матери, свою теорию относительно убийцы ее детей — неправильно.

Молли переводила взгляд с девушки на своего сына, убеждаясь, что цель девушки — ух как не проста и ее сын прекрасно об этом знает.

— Гермиона, ты не умеешь врать.

— Я не вру! Честно-честно.

— Я могу ошибаться, но мне кажется, что твои научные изыскания лежат в области Гарри Поттера.

Увидев удивленный взгляд Гермионы и насупившегося Рона, Молли поняла, что угадала.

— Рон, расскажи пока Гермионе, о чем мы с тобой говорили, в ее отсутствие. А я схожу заварю чай, так как разговор предстоит долгий, — Молли встала и прошла на кухню. Подозрения подтвердились. Она лишь могла надеяться, что умная девушка ищет не способ отомстить, а скрытую правду.

Процесс заварки чая был недолгим, но Молли попыталась растянуть его, давая детям возможность поговорить. Она поставила чашки на поднос и принялась разливать кипяток, смешивая его с заваркой. Рядом с чашками поместились молочник с сахарницей. Решив, что выждала достаточно времени, Молли взяла поднос и отправилась в гостиную.

Гермиона молча смотрела куда-то в стену, пошевелившись, лишь когда Молли подала ей чашку.

— Вы удивительная женщина, миссис Уизли!

— От чего же?

— Принять то, во что я сама до сих пор не полностью верю, даже учитывая все найденные факты. Простить того, кто, пусть не по своей воле, но все же … — Гермиона запнулась, сожалея, что ей приходится говорить такие слова, — убил ваших родных.

Она посмотрела на женщину, ожидая слез или горечи во взгляде. Но Молли сидела на кресле со спокойной улыбкой, молча внимания словам Гермионы. То, что она приняла это утверждение, свидетельствовало о ее покорной смиренности.

— Продолжай, дорогая. Что же все-таки происходит? Я не ошиблась в своих верованиях?

— Я думаю, что нет, миссис Уизли. Мы с Роном, — Гермиона посмотрела на юношу, осмысливающего предыдущий разговор с матерью. Она поняла, что помощи в рассказе от него ждать не стоит. Может именно сейчас Рон сумеет избавиться от своих внутренних демонов, не дававших ему поверить ей, — нашли доказательства предательства Дамблдора. Он отдал Гарри Волдеморту, в обмен на какие-то условия или услуги. Я точно не выяснила причину этого поступка. Более того, я узнала, что Дамблдор никогда не был положительным героем общества. Нашлось много свидетельств говорящих о его предвзятом отношении к магллорожденным и магллам. Также, остается много невыясненных вопросов о его победе над Гриндевальдом. А еще его сестра.

— Ариана Дамблдор?

— Вы знаете о ней? — удивились Гермиона.

— Я слышала эту историю. Она умерла, когда Альбусу было не то восемнадцать, не то девятнадцать лет. Знаю, что мать Альбуса воспитывала дочку в полной изоляции, не пускала в Хогвартс. По-моему ее вообще никто не видел.

— Видели, — сказала Гермиона. — Я нашла соседку Дамблдора, Батильду Бэгшот. Она хоть и старая, но все еще в здравой памяти. Батильда рассказала, как Дамблдор дружил с Гриндевальдом. Так же она припомнила ссоры в семье директора. Он никогда не хотел следить за Арианой, но она нуждалась в нем. Младший брат Дамблдора, Аберфорт сейчас работает в Хогсмиде и люто ненавидит своего родственника. Я ходила к нему. По его рассказу директор убил свою сестру потому, что она мешала его планам. Что это были за планы, я, к сожалению, не смогла выяснить. Но свидетельство родного брата указывает на него, как на убийцу.

— Да-а-а… — задумчиво протянула Молли. — Я знала, что эта история неясная, но чтобы так… А откуда ты знаешь, что Альбус предал Гарри?

— Я видела Дамблдора мирно беседующего с Волдемортом, — ошарашила своей новостью Гермиона. — А еще мы с Роном видели письмо. От Волдеморта дорогому соратнику. Я не смогла его прочитать, так как оно было зачаровано от посторонних рук.

Молли посмотрела на притихшего сына. Как он мог не сказать ей? Хотя…в последнее время она была несколько не в себе и вряд ли адекватно восприняла бы такие новости.

— Теперь, когда ты разобралась, что Дамблдор предатель, может перейдем к Гарри?

— Гарри, — протянула девушка. — Я всегда была почти уверена, что он находится под чужим воздействием. Не было объяснений его поступкам. Если бы я хуже знала Гарри, то ни за что не стала бы искать другую версию событий. Но наша дружба была…была чем-то особенным. Такая связь между людьми не случайна и оставляет после себя след. Именно этот след в душе не давал мне покоя. Рон как-то сразу поверил в виновность Гарри, но мне казалось, там есть что-то еще. Сегодня я узнала, что Снейп запатентовал новое зелье.

Рон очнулся от раздумий, с немым вопросом глядя на девушку.

— Instinctus superesse — инстинкт выживания. Если вкратце говорить о его свойствах — то это сила и ярость в одном флаконе. Множество давно забытых трав, таких как цветки каламитаса, перетертый в порошок глоссоптерис. Я думала, этих растений уже нет на земле! Ну, там еще очень много компонентов, — сказала Гермиона, глядя на ничего не понимающего Рона. — В совокупности с крыльями цикады и слюной дракона, эти растения дает первобытную силу выпившему зелье.

— Но причем здесь Гарри? — удивленно спросила Молли.

— Зелье высвобождает первобытные инстинкты.

— И?

— Вы что не понимаете? Ярость, царящая на земле в эпоху динозавров и пещерных людей, воспаряет в человеке. Убей, пока не убили тебя! Вот что это за зелье.

— Для каких целей оно предназначено?

— Я подозреваю, что патент выдали из-за вмешательства Аврората. Им бы не помешала лишняя сила.

— Даже если Гарри его пьет, то как он можно доказать его невиновность? — спросил Рон.

— Есть один маленький побочный эффект. На время действия зелья, человек теряет возможность сопротивляться заклинаниям подчинения, таким как Империус. Но Аврорат решил, что это не помеха. Ведь Империус это Непростительное заклинание и им мало кто пользуется, опасаясь наказания.

— Но ведь зелье им понадобилось как раз для войны, с теми кто, это заклинание использует! — удивилась Молли.

— Я знаю. Но ничего по этому поводу сказать не могу. Скримджер не обратил на данный факт внимания.

— Ты думаешь, Гарри находится под Империусом? — задумчиво спросил Рон.

— Я не думаю, я в этом уверена, — фыркнула Гермиона.

— И что мы будем делать?

— Спасать Гарри, конечно, — сказал Гермиона, решительно тряхнув волосами. — Мы, Рон, будем спасать Гарри Поттера от самого себя.

* * *

Гарри Поттер пинком распахнул дверь в покои Волдеморта. Решительно вошел внутрь и остановился, давая время привыкнуть глазам к полумраку комнаты. Со стороны кровати доносились недвусмысленные стоны.

Гарри знал, что Волдеморт прекрасно осведомлен о его присутствии, более того, каким-то непонятным образом, он всегда знал, когда Гарри появится в том или ином месте. В некоторые моменты, юноша думал, что на него повешены следящие чары. Иначе как объяснить странное знание Лорда о его перемещениях. Но простая проверка ничего не показала. С недавних пор Гарри решил не зацикливаться на данном вопросе. Ну, знает — так знает, ему нечего скрывать.

Он прошел на середину комнаты, не скрывая своего присутствия и сел в кресло напротив кровати.

— Хочешь присоединиться? — спокойно спросил Волдеморт, словно не вколачивался со всей силой в свою нынешнюю пассию.

— Нет, спасибо, мой Лорд. Я подожду.

— Ты хочешь посмотреть? — рассмеялся мужчина. — Не знал, что ты такой вуайерист. Ну, тогда смотри.

Лорд рывком поднял юношу под ним и перевернул лицом к Гарри. Не заботясь о наслаждении любовника, Волдеморт принялся врываться в него с увеличивающейся амплитудой.

Гарри бесстрастно наблюдал за разворачивающейся перед ним сценой. Его уже давно не тревожили никакие проявления стыдливости. Даже возбуждение — и то не возникало. Единственным, ради кого, он пытался проявить чувства, был Люциус Малфой. Кто бы мог подумать? Люциус Малфой стал самым важным человеком в маленьком мире Гарри Поттера, если не считать, конечно, самого Темного Лорда. Но с Волдемортом Гарри уже не связывали никакие лирические чувства. Да, иногда он ложился с тем в постель, но это была скорее дань привычке, чем стремление получить удовольствие. Его уже не привлекал ни легкий бондаж, ни чувство превосходства над остальными. Гарри решил оставить эту роль кому-нибудь другому, благо желающих было много. Волдеморт ни капли не расстроился отказом Гарри от очередного секс-марафона, более того — он как будто ожидал этого. И на слова Гарри «Извини. Я сегодня не хочу», ответил лаконичной ухмылкой. Лорд подозвал сокурсника Гарри Теодора Нотта и отправился с ним в спальню. После Нотта был Забини, затем старший сын Долохова и его единственная дочь — Александр и Мари. На данный момент, Лорд удовлетворял свои желания с племянником Люциуса — Натаниэлем Лестрейнджем.

Гарри очнулся от раздумий и перевел взгляд на кровать. Лорд хлыстал Ната своей любимой кошкой — девятихвостой плеткой. Да…Гарри однозначно не испытывал возбуждения. Багровые рубцы, наполненные подступающей кровью, вздувались на спине Ната. Гарри помнил это ощущение, обжигающая боль, ноющая кожа — в общем, ничего такого, от чего можно было придти в экстаз. Но юный Лейстрендж, казалось, испытывал неподдельное удовольствие. Он терся пахом о простынь при каждом ударе кошки. Да ... мальчик был самым настоящим нижним. Насколько понимал Гарри, ему было все равно, кто будет верхушкой, и наверняка, они с Лордом не позаботились о петушином слове. Впрочем, он был уверен, что Волдеморт не причинит особого вреда такой замечательной игрушке. Поэтому…Гарри опять может погрузиться в воспоминания, ожидая, когда Лорд выделит ему минутку.

Люциус… Он был тем, с кем Гарри не стеснялся быть самим собой, перед которым не боялся показывать свою неуверенность. На удивление и сам Люциус раскрывался перед юношей. Их странный союз приносил облегчение обоим сторонам. Наверное, именно поэтому ни Люциус, ни Гарри не рассказывали Лорду о возникшей между ними связи. Не зная, догадывается Волдеморт или нет, они оба вели себя как любовники, знающие эрогенные зоны друг друга и желающие доставлять удовольствие. Гарри сам не понимал, зачем скрывает эту связь. Ничего постыдного в ней не было, но интуитивно он чувствовал, что Лорду вряд ли понравится столь тесное сближение двух самых верных соратников.

После смерти Джинни, Гарри на очень короткое время потерял своё бессердечие. Он замкнулся в круге ощущений, переживая миг за мигом ту ссору, которая привела к созданию хоркрукса. Юноша не жалел о создании залога своего бессмертия, но это действие привело к окончательному разрыву с прошлой жизнью. Оказывается, он и сам не понимал, что цепляется за прошлое всеми возможными способами. Гарри не отринул до конца свой образ героя человечества. Даже убивая и пытая, юноша не замечал, как в глубине его души плещется отчаянное недовольство своими действиями. Не замечал, как накопившаяся внутри усталость, перемешивается с болью души. После деления надвое Гарри на мгновение ощутил себя прежним. Страдание и вина обрушились на него со всей силой. Он ясно понял, что путь, по которому он идет, ведет его в пропасть. И нет возможности спастись. Он нигде не видел уступов или маленьких ступенек, по которым можно забраться вверх, вылезти из этой бездны мрака. Но эти ощущения продолжались секунды, затем наступила полная тишина. Спокойное равнодушие, безразличие к окружающему.

Единственным живым чувством осталось чувство долга, да и то прожило недолго. Гарри похоронил Джинни в парке Волдеморта, за поместьем. А потом пришел к Люциусу. Надо отдать должное Малфою, он не скрывал своей радости от смерти Джинни. Но и слишком счастливым не был, поняв, как именно она умерла, вернее ради чего.

На следующее утро после ее смерти, Волдеморт торжественно поздравил Гарри с избавлением от пережитков прошлого. Вот кто явно выглядел счастливым, будто получил на Рождество ту вещь, о которой много лет мечтал. Холодная ярость внутри Гарри нарастала, ему хотелось наорать на Волдеморта, но он уже давно не был прежним. Именно поэтому чувство ярости быстро погасло, не успев разгореться, как следует. Гарри поблагодарил Лорда за проникновенные слова и сел завтракать, как ни в чем не бывало.

Полгода юноша привыкал к собственному безразличию. Теперь его даже маленькие радости убийства не радовали. Люциус сумел пробиться за стену равнодушия, он всколыхнул в Гарри остатки былых чувств. Неспешными разговорами и ни к чему не обязывающими поцелуями Малфой сделал невозможное. Лед в душе Гарри подтаял, но освободившиеся полости заняли ярость и гнев. Именно по этой причине он сейчас сидит в покоях Волдеморта, ожидая.

— Гарри, — позвал Волдеморт, укладываясь на подушки и прижимая сбоку Ната.

Юноша очнулся от своих мыслей и посмотрел на насытившегося Лорда, нежно обнимавшего свою очередную игрушку.

— Натаниэль, пошел вон! — негромко сказал Гарри, кивком указывая на дверь.

Мальчишка фыркнул и прижался к боку Волдеморта, прося у него защиты от злого Гарри.

— Вон, я сказал, — с угрозой повторил юноша.

Волдеморт зажег свет в комнате, применяя одно из любимых невербальных заклинаний, и внимательно посмотрел на Поттера. Тот прямо сидел на кресле, источая флюиды опасности и раздражения. Командовать своими игрушками Волдеморт никому не позволял, но сейчас решил сделать исключение. Интересно, что же такого придумал этот мальчишка, если не может подождать до утра.

— Нат, ты слышал, что сказал Гарри. Иди в свою комнату, — приказал Волдеморт, пристально рассматривая Поттера.

Лестрейндж обиженно поднялся с кровати и, не давая себе труда одеться, вышел из комнаты, выставляя любовные метки Волдеморта на всеобщее обозрение.

— Ну? — спросил Лорд, не сводя глаз с Гарри.

— Пора захватить Министерство.

— Что? — Лорд подумал, что ослышался. Нет, такой момент, конечно, присутствовал в его планах. Но слышать это от Гарри сейчас, когда он расслабленный отдыхает на кровати после хорошего секса, было дико. Захват Министерства должен был произойти в следующем месяце. Как раз в момент солнечного затмения, когда день станет ночью, должна произойти смена власти, мнимого добра на правдивое зло. Это было очень символично для Лорда.

— Мы бездействуем уже который год. Я не считаю вылазки Пожирателей действиями, заслуживающими внимания, — начал объяснять Гарри. — Мы сильны и готовы, почему нужно ждать?

— Потому, что я так хочу.

— Мой Лорд, — улыбнулся Гарри, замолкая на несколько секунд, и иронично улыбаясь, продолжил. — Разве мы не должны хотеть вместе? Если память мне не изменяет, то я не твой слуга, а полноценный партнер. Именно на этих условиях я согласился на союз между нами, и, насколько мне помнится, ты также поддержал это решение. Я не один год оставался в тени за твоим троном, позволяя тебе руководить и довольствуясь должностью исполнителя. Но этот союз не равноценен. Я исполняю твои приказы без раздумий, принимаю твои решения, хотя половина мне кажется бессмысленной. Пришла пора делиться, Том. Заметь, я мог начать действовать без твоего позволения, как действовал ты все эти года. Я уже не мальчишка, за которого можно решать. И если мне хочется захватить Министерство, если я чувствую себя готовым к этому шагу — то советую тебе не упрямиться, а отдать мне желаемое.

Гарри смягчил концовку своей речи искренней улыбкой. Глядя на ошарашенного Лорда, он почувствовал разливающееся по телу тепло. Давно пора. Гарри долго думал, перед тем, как поставить Волдеморту ультиматум. Когда до него дошло, что Темный лорд оттягивает момент захвата страны, он решил действовать сам. Но извращенное понятие чести не давало возможность, хотя бы не сообщить о принятом решении. Подумав, Гарри решил, что так будет лучше, оставляя Лорду видимость принятия решения, он не приобретал врага в его лице.

— Ты угрожаешь мне? — лицо Волдеморта перекосилось в злобной гримасе. — Ты смеешь ставить мне условия?

— Уволь, Том. Какие это я тебе поставил условия? — Гарри откинулся на спинку кресла, с удовольствием глядя на бессильную злобу Лорда.

— Тебя стоит наказать, — прошипел мужчина, нашаривая рукой, спрятанную под подушкой палочку. Щенок! Как он смеет напоминать и ставить ультиматумы Темному Лорду. Наверное, он забыл, кто здесь хозяин. Его показное равнодушие сменят мучительные крики. Если он подумал, что имеет право указывать ему, то горько ошибается. Если он так глуп, что принял мелкие подачки ласки за искреннюю привязанность и дружбу (смешно даже говорить — равноправие!), то пора ему повзрослеть. — Наказать за наглость. Что я с превеликим удовольствием исполню. Круцио!

Гарри с улыбкой глядел на вспышку заклинания, летящую к нему. Он даже не сделал попытки уклониться. Совсем недавно, Гарри нашел в библиотеке старинную книгу, описывающие различные проклятия. Способ уйти от боли, причиняемой ими, был прост. Надо лишь, принять их как дар, насладиться ими, не испытывая и тени страха. Впустить в себя, не сопротивляясь. Гарри просил Люциуса испробовать на нем Круцио. Первое время он не понимал, как можно не сопротивляться боли, от которой рвутся суставы и выворачивает кости. Он корчился на полу в муках, прося Малфоя прекратить. Но лишь, когда он подумал, что боль от проклятий — иллюзорная, не причиняемая реальным человеком с ножом или с другим орудием пытки, у него получилось. Впервые за много веков, человек не испытывал боли от Круцио, а наслаждался им. Оно ощущалось как покалывание в теле, щекоча внутренние органы. Люциус пораженно смотрел, как Гарри смеется, вместо того, чтобы заходиться криком. Когда юноша ему объяснил, в чем фокус, Люциус загорелся также попробовать. К сожалению, у него до сих пор не получалось.

Волдеморт изумленно смотрел на смеющего юношу. На его памяти — это был первый раз, когда от Круцио смеялись.

— Круцио!

— Хватит, — смех Гарри молниеносно исчез. На лице появилась издевательская улыбка. — Только Аваду не пробуй. Я опять выживу, а сила моего гнева несколько возросла с годового возраста.

— Как ты научился преодолевать Круцио? Это невозможно. — Лорд пытался вернуть самообладание.

— Ты сам говорил — нет ничего невозможного. Ну ладно, теперь мы покончили с установлением первенства в этой комнате. Сойдемся на ничьей.

Лорд смотрел на уверенного в себе юношу, в голову закралась мысль, что, возможно, Дамблдор не был так уж не прав, стремясь уничтожить Поттера... Слишком много силы мальчишка набрал в последнее время. Хотя…даже с его возросшей силой ему не удастся сместить Лорда. Что ж, если мальчишка решил поиграть в начальника, то, может, стоит дать ему шанс? Какая разница сейчас или через месяц? Все равно, его карты никто не раскроет, а Поттер вполне может погибнуть в битве, если он, Лорд, постарается. Одну только силу Волдеморт еще мог перетерпеть, но попытка угрозы его главенствованию… В любом случае, он ничего не терял. Если Поттер умрет, то соглашение с Дамблдором не будет нарушено, если же нет… Дав мальчишке желаемое, он опять повернет его на свою сторону от слабой попытки самореализации.

— Я собираюсь захватить Министерство. Надеюсь, возражения исчерпаны?

— Почему сейчас?

— А почему нет? — лаконично спросил Гарри.

— Я намеревался осуществить этот план в следующем месяце. Мы еще не подготовлены.

— Мы готовы и жаждем власти, — усмехнулся Гарри. — Позволь поинтересоваться, почему в следующем месяце?

— Затмение.

— О! — удивленно воскликнул юноша и с иронией добавил. — Еще не надоело играться с символизмом? День-ночь, добро-зло, лето-зима?

Волдеморт внутренне сжался от злости. Ему не слишком понравилось, что Поттер открыто прочитал его мысли. Ну что ж, посмотрим.

— И когда ты планируешь наступление?

— Сегодня. Чего ждать?

— Хорошо. У тебя есть план действий?

— Почти, — сказал Гарри и подошел к кровати. Он понимал, что Волдеморт не простит попытку ультиматума, но, честно говоря, ему было все равно. Злость и ярость внутри него требовали выхода, а пытать верных сподвижников не хотелось. — Помоги мне.

— Рассказывай, — Волдеморт улыбнулся. Раз мальчишка нуждается в его советах, значит это не угроза его власти, а всего лишь ищущее выход бездействие и мальчишеское самоуправие, гормоны… Но перестраховаться не помешает.

После ухода Гарри с готовым планом, Волдеморт подошел к столу. Да, план был хорош и вполне мог удаться, если бы не… Он взял бумагу и чернила, составляя текст.

Сегодня ночью Поттер нападет на Министерство Магии. Примите меры.

Волдеморт накинул халат, засунул записку в карман и вышел из комнаты. Зайдя в совятню, он поморщился от вони птичьего помета. Проклятые эльфы, так боятся сов, что не заходят сюда убирать! Привязав письмо к лапке сонной птицы, он тихо прошептал имя адресата и вышел из башни.

Несколько секунд ничто не нарушало тишину. Сова щурила желтые глаза, расправляя крылья. Из-за колонны вышел высокий мужчина и быстро направился к еще не проснувшейся сове. Он отвязал бумагу, приглушенный Люмос раскрыл перед ним немногословное послание Лорда. Незнакомец привязал обратно письмо и легонько шлепнул опять засыпающую птицу.

— Лети, — тихо прошептал мужчина. Глядя на улетающую в ночь сову, он зло улыбнулся. — Вот значит как…

Захват Министерства принес потери обоим сторонам. Хаотичная битва осложнялась внезапно вспыхнувшим чувством неправильности у Гарри. «Что-то не так…» Юноша и сам не мог понять, что не устраивает его, но это чувство… оно нарастало с каждым брошенным заклятьем. Зеленые вспышки Авады неслись из каждого угла, не попасть под них было очень сложно. Гарри видел, как, не успев увернуться, умер Лейстрендж, как отпрыгнув от одной молнии, попал под другую Нотт. Его не тревожила смерть соратников, но что-то…было неправильно. Что именно, Гарри понял, когда неизвестно откуда возникший Люциус прошептал ему на ухо: «Они знали о нападении». Знали… Вот почему Гарри грызло это непонятное ощущение. Авроры Министерства не должны были быть готовы, они должны были идти на смерть с завязанными глазами. Принимать смерть, не успевая понять, что же произошло. Кто их предупредил, Гарри узнал немного позже.

Они все-таки выиграли. С большими потерями, но выиграли. Министерство пало. Страну ожидал совершенно новый мир.

Сидя в кресле главы Аврората, в дальнем кабинете на втором этаже, Гарри смотрел на нервно расхаживающего перед ним Люциуса.

— Значит, он предал меня, — задумчиво проговорил Гарри.

— Да, — ответил Малфой и сел в кресло напротив стола.

— Я ожидал этого, — Гарри посмотрел на удивленного его словами Люциуса. — Не думаешь же ты, что я тот наивный мальчишка, каким был в семнадцать лет? Я давно подозревал, что Том ведет двойную игру. Но пока он не делал очевидных выпадов против меня это было приемлемо.

— Как давно ты знал?

— Когда он посоветовал мне сделать хоркрукс, — равнодушно ответил Гарри. — Я прекрасно понимал, что его желание не лежит в области большой любви ко мне. Я бы не делал этого, если бы Джинни…

Поттер замолчал. Он сам не знал верить или нет в предательство своей невесты. Правда, сейчас его равнодушие спасало от выбора, во что верить.

— Что мы будем делать?

Теперь была очередь Гарри удивляться.

— Мы? — переспросил он, слегка расширенными глазами глядя на Малфоя.

— Мы, — спокойно повторил Люциус. Его нервозность исчезла без следа. — Ты думал, я предоставлю тебе возможность действовать самому?

— Мы…— попробовал на вкус Поттер. — Мы… Хорошо, Люциус. Первое, в чем ты должен помочь мне, это…

После того разговора прошло несколько месяцев. Все это время Гарри искал информацию о местонахождении хоркруксов Волдеморта. К счастью, Малфой был в курсе событий. Лорд доверял ему, даже поручил на хранение свой дневник, о котором можно было не беспокоиться, на втором курсе яд василиска уничтожил одну из частей души Волдеморта. Но остальные шесть были загадкой. Учитывая склонность Лорда к мистике и символизму, Гарри вместе с Люциусом предполагал, что обиталище души должно означать что-то важное для их хозяина. Медальон Слизерина и кольцо Гонтов указывали на принадлежность Лорда к роду Основателя. Скорее всего, остальные хоркруксы также должны принадлежать Основателям. Но, единственная вещь, принадлежащая Гриффиндору, была у Гарри. Хотя нет, был еще меч Годрика Гриффиндора, но до него нелегко было добраться. Дамблдор хранил его у себя в кабинете и вряд ли позволил бы Лорду забрать его, не смотря на сотрудничество. Сотрудничество… Какое глупое слово! Разве оно описывает степень отношений Волдеморта и Дамблдора? Их непримиримая вражда таяла перед лицом угрозы от двадцатиоднолетнего юноши. Они не доверяли друг другу, но выхода не было. Гарри Джеймс Поттер должен был умереть, к сожалению, сам вышеназванный не разделял точки зрения двух магов. Он хотел жить. Неистово, цепляясь за остатки своей души, Гарри пытался пробраться сквозь заросли предательства. Если ему суждено умереть, то ни Риддл, ни Дамблдор жить тоже не будут. И было плевать на холодный голос рассудка, говорящий ему, что нельзя оставлять страну без единого более-менее могущественного мага. Без мага, способного возглавить правительство и наладить послевоенную жизнь в Англии. Плевать! Гораздо важнее сейчас найти все хоркруксы и уничтожить их. Найти уязвимое место Альбуса Дамблдора и ударить в него зеленым лучом Авады.

Теперь Гарри практически не бывал в поместье Волдеморта, предпочитая все время проводить в Министерстве. Он искал, изучал документы и изъятые артефакты, стремясь узнать правду. Почему на него взъелись друзья и враги? Что он несет в себе такого важного? Он бы так и не узнал ответа на этот вопрос, если бы не Люциус. Тот посоветовал покопаться в архиве Невыразимцев. Отдел Тайн…самая загадочная часть Министерства, хранящая в себе многие нераскрытые истины.

Гарри нашел запись в журнале, датированную январем 1980 года. Оказывается, Дамблдор подделал свои воспоминания об этом.

Грядёт тот, у кого хватит могущества победить Тёмного Лорда... рождённый теми, кто трижды бросал ему вызов, рождённый на исходе седьмого месяца... и Тёмный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы... И смерть не возьмет его, пока не обратится он к врагу. Воспитанник могущественного мага, познавший истинную силу, он обратит свою месть против учителя за прошлые предательства. И должны будут погибнуть оба, чтобы жил он… Тот кто достаточно могущественен, чтобы победить Тёмного Лорда, родится на исходе седьмого месяца...

Значит, Дамблдор намеренно предал его, зная о своей грядущей смерти. Если бы Гарри оставался на светлой стороне (какая же она после этого светлая?), смерть Дамблдора была бы неизбежной. Что же такого совершил Дамблдор, за что он должен отомстить ему? Значит, для того, чтобы жить, ему придется убить двоих. Ну что ж, он и так собирался это сделать. Теперь появился дополнительный стимул.

Гарри опять принялся за поиски хоркруксов. Белла Лестрейндж, вызванная к Гарри, под Империусом рассказала о величайшем доверии Лорда, о чаше Хельги, хранящейся в ее хранилище банка Гринготтс. Также она рассказала о давнишнем визите Лорда в Хогвартс, истинной целью которого было не получение должности учителя, а сокрытие очередного хоркрукса в недрах замка. Один уничтожен, три найдено, пятый — скорее всего Нагайна, слепо следующая за хозяином, шестой — часть, оставшаяся в Волдеморте, но есть ещё один… что же это? Гарри перерывал горы информации в попытке найти последнюю часть души Лорда. Может все-таки меч Гриффиндора? Или…что?

Люциус помогал Гарри в меру своих возможностей, одновременно отражая редкие попытки проникновения Лорда в его память и пытаясь выяснить причину хандры сына. Драко в последнее время перестал походить на себя прежнего. Его мысли летали где-то вдалеке, а настроение менялось по пять раз на день. Если бы Драко родился девочкой, то его поведение можно было объяснить обычными женскими гормонами. К сожалению, надо было искать другое объяснение. Люциус даже пару раз пытался применить легилименцию к отпрыску. Драко приходил в бешенство и выталкивал отца из своего разума, потом неделями с ним не разговаривая. Хотя они и так очень мало говорили. Что бы люди не думали, но Малфой был хорошим отцом. Ему было не все равно, что происходит с сыном. И если для того, чтобы узнать, приходится взламывать разум Драко или применять Круцио, то в этом нет ничего плохого. Его самого так же воспитывали. Правда отцу было все равно, чем занимается маленький Люциус, зато мать всегда стремилась быть в курсе происходящего. Люциус рано понял, что лучше рассказать матери все самому, чем потом терпеть обжигающую боль проклятия. Все равно ведь узнает. После проклятий мать подходила к Люциусу и объясняла, почему так важно ничего от нее скрывать, ведь материнская любовь слепа и все матерям хочется знать, что происходит с их детьми. Нарцисса совершенно не интересовалась сыном, погружаясь в очередные любовные приключения или придумывая себе новые забавы. Она однажды заявила Люциусу, что свой долг семье отдала, теперь пришло время удовольствий. Поэтому Малфой сам пытался решить проблему с сыном, не слишком, впрочем, преуспевая в ней.

С Лордом тоже было сложно. Приходилось подделывать воспоминания и мысли, показывать Волдеморту настоящее было равносильно самоубийству. Мужчина и сам не мог понять, когда именно и почему он поменял сторону. Внешняя красота Поттера не могла быть тому причиной. Если бы это было так, то Люциус уже давно бы наигрался с мальчишкой. Ведь не впервые ему соблазнять красивых мальчиков, потом уставая от игр. Значит, дело в другом. Конечно, всему виной изменчивый характер Поттера! В одно время он поразительно равнодушен и хладнокровен, а через мгновение сквозь ширму проглядывает наивный ласковый ребенок. Но и это вряд ли могло впечатлить Малфоя. Влюбился…такую возможность Люциус даже не собирался рассматривать. Он прекрасно знал прописную истину рода — Малфои не влюбляются. Что же привлекло его в этом мальчишке? И важно ли это?

Смотреть в захватывающе-зеленые глаза, видя там свое отражение, что может быть восхитительней? Или запустить руки в непослушные вихри темных волос, пропуская их между пальцев, наслаждаться ощущением мягкости? А может, утопать в наслаждении, даруемом тесным, горячим телом? Какая, в принципе, разница? Сейчас важно одно: пока Гарри рядом, Люциус чувствует себя счастливым, забывая обо всех проблемах.

— Иди ко мне!

Малфой обернулся на тихий шепот, ощущая почти физическую весомость голоса. Гарри лежал на их кровати, пристально вглядываясь в размытые вечерним светом очертания мужчины. Люциус мягко улыбнулся и принялся раздеваться. Прекрасный в своей наготе, мужчина подошел к кровати и лег рядом. Гарри повернулся к нему, обводя пальцами очертания губ.

— Тебе говорили, что ты очень красив и умело пользуешься этим?

— Да, — негромко хохотнул Люциус, целуя палец юноши. — Да.

Гарри убрал руку от лица любовника и, нагнувшись, мягко коснулся его губ своими. Неспешный, ласковый поцелуй, давно изученные движения, становившиеся от этого не менее приятными. Невесомые касания рук, переплетающиеся пальцы.

— Ты тоже красив, Гарри, — прошептал Малфой, перекатываясь на юношу и углубляя поцелуй.

Властвовать и разделять, наслаждаться и дарить удовольствие. Их игра не имела ничего общего с любимыми развлечениями Лорда. Если они и причиняли друг другу боль, то ненарочно. Оба были сыты этим мнимым наслаждением. Хотелось ласки, успокаивающе-приятных ощущений, вызывающих сладкую негу. Мягких голосов, просящих не о прекращении забавы, а о продолжении. Рук, которые не избивали, залечивая потом раны, а гладили, неся успокоение.

Руки Гарри забрались в волосы Люциуса, развязывая шелковую ленту, распуская пелену, укутывающую их обоих. Руки мужчины беспрепятственно блуждали по телу Гарри, лаская. Юноша выгибался навстречу прикосновениям, протяжно постанывая в рот любовнику. Возбуждение постепенно нарастало, разгоняя воспоминания прошедших дней. Люциус оторвался от губ Гарри и нежными поцелуями прочертил дорожку вниз. Остановившись на животе, чтобы язык успел нырнуть в ямку пупка, поцелуи продолжились. Юноша зарылся рукой в волосы любовника и ахнул, когда тот нарочито медленным движением накрыл его член губами.

— Да-а-а…

Люциус дразнил языком головку, наслаждаясь стонами Гарри. Вбирал в рот весь член, заглатывая до основания. Разминал пальцами колечко мышц, потихоньку впихивая в него то один, то два пальца. Гарри таял в приносимом удовольствии. Осторожно, медленно дразня и лаская, убирая легкую боль при вторжении, Люциус шаг за шагом подчинял юношу. Даря удовольствие, он получал не меньшее, глядя, как извивается Гарри под его прикосновениями, как просит больше.

— Люциус, трахни меня!

— Фи! Гарри, как грубо с твоей стороны, — усмехнулся мужчина, приподнимаясь над членом любовника.

Он добавил третий палец к двум уже находящимся внутри Гарри. И глубоко вздохнул, глядя, как юноша сам насаживается на них. Его член просил внимания, недовольный тем, что по него забыли. Но игра того стоила. Смотреть, как глаза Гарри подернулись поволокой, как губы приоткрылись в жажде воздуха, как выгибается тело, требуя большего — определенно стОит, и если цена тому легкая боль и пульсация в каменном члене, что ж так и быть.

— Люциус! Ты сволочь! — прерывисто дыша, прошептал Поттер.

Мужчина улыбнулся, не переставая растягивать мышцы любовника. «Поиграть хочешь? Ну-ну…» — злорадно подумал Гарри. Он вытянул руку их волос мужчины и провел ею по груди. Зажав сосок между пальцами, Гарри ущипнул себя, отдаваясь вспышке наслаждения. Вторая рука опустилась на член, сжимаясь вокруг него в кулак. Люциус наслаждался представлением. Гарри мастурбировал у него глазах, насаживался на его пальцы внутри и непрерывно стонал. Но в его планы не входило играть роль вибратора для Поттера. Он вытащил пальцы и взглянул на огорченного этой потерей Гарри.

— Хватит, — хрипло прошептал Люциус. — Я, может быть, и сволочь, но предпочитаю быть в тебе полностью, а не смотреть на твое самоудовлетворение. Я хочу тебя, Гарри.

Поттер невербально наложил заклинание смазки и приглашающе раздвинул ноги. Его любовник не замедлил воспользоваться этим. Гарри почувствовал, как горячий член осторожно преодолевает лёгкое сопротивление мышц и замирает, ожидая прекращения слабой боли.

— Двигайся, я прошу тебя, двигайся, — жарко прошептал Гарри.

Малфой с протяжным стоном исполнил просьбу. Они двигались в унисон, давали и получали удовольствие, стремясь продлить его как можно дольше. Жар внутри разгорался с каждым выпадом, грозя сжечь заживо. Опаленные им, любовники двигались быстрее, сливаясь в одно целое. Маленькая искорка наслаждения разгоралась, становилась больше…одна на двоих. Одна ночь, доказывающая глубину их чувств, один поцелуй, натягивающий невидимую нить, одна любовь на двоих. Не нужно говорить о любви, не нужно о ней думать, она придет сама и заберет всё, принадлежащее ей по праву, не спрашивая и не уговаривая. Любить в их положении опасно, нелегко и не стоит, но, не признаваясь себе, они уже любили. Одна искорка на двоих…

— Люциус, расскажи мне сказку.

— Сказку? — хрипло засмеялся мужчина, прижимая поближе к себе любовника. Он перевернулся на спину, обнимая юношу. — Гарри, тебе не кажется, что ты уже вырос?

— Кажется, — задумчиво ответил Гарри. — Просто мне никто никогда не рассказывал сказок. А еще мне хочется нормально заснуть, отвлечься от поисков сам знаешь чего.

— Сказку… — прошептал Люциус. Он бы все отдал, если бы Гарри всегда оставался таким. Таким мягким, не скрывающимся за стенами безразличия (хотя Люциус не был уверен, что стены иллюзорные), тянущимся к ласке и наслаждающимся ею. Эти моменты были самыми любимыми в жизни Малфоя, жаль, что они случались так редко. — Хорошо, слушай. Трое братьев шли по дороге, пока на пути у них не встала река, слишком длинная, чтобы обойти и слишком широкая, чтобы переплыть. Но братья были волшебниками, и они наколдовали мост через эту реку. Они уже были на середине моста, когда с ними заговорила Смерть. Она была очень зла на то, что не смогла заполучить их. Она поздравила их со столь замечательным волшебством и сказала, что они заслужили награду. Старший брат попросил самую сильную в мире волшебную палочку, и Смерть достала со дна реки бузину и сделала из него палочку. Средний брат попросил силу забирать у Смерти её жертв. Смерть взяла с берега реки камень и сказала, что он может воскрешать мёртвых. Младший брат попросил у Смерти возможность уйти дальше, чтобы смерть не смогла найти его. И тогда Смерть дала ему свою собственную Мантию-невидимку. Прошло какое-то время. Каждый брат пошёл своей дорогой. Старший брат пришёл в деревню и стал похваляться, что он обладатель самой сильной волшебной палочки, полученной от самой Смерти. Той же ночью ему перерезали горло и украли палочку. Так смерть получила первого брата. Второй брат вернулся к себе домой. Там он с помощью воскрешающего камня воскресил свою возлюбленную. Но она оставалась холодна и не могла жить по-настоящему. Обезумев от тоски, герой покончил с собой, чтобы окончательно воссоединиться с девушкой. Так смерть получила второго брата. Младший брат жил долго и счастливо, и Смерть не могла найти его. Когда он достиг преклонных лет, он снял мантию-невидимку и передал её своему сыну. Смерть пришла за ним, он встретил её с радостью и пошёл за ней добровольно. Так закончил свой век последний из братьев. Все, конец.

— Дары Смерти, — сонно прошептал Гарри. — И что же с ними случилось?

— Считается, что бузинная палочка исчезла навеки, а камень и мантия передавались из поколения в поколение. Но если, собрать их вместе, то можно получить такое могущество, которое может только сниться.

— Ты хочешь сказать, что это сказка правдивая? — удивленно спросил Гарри.

— Ну, — Люциус задумался. Он знал людей, уверенных в истине этого мифа, — так многие считают, но это не значит, что она правдива.

Гарри задумался над словами Малфоя. Что-то ненавязчиво-пряное было в этом рассказе, что-то, что уверяло его в истинности легенды. Могущество…истинная власть над живым и мертвым. Мертвым… Собранные вместе… Старик…

— Это правда! — внезапно подскочил на кровати Гарри.

— Что? — Люциус заинтересованно приподнялся, глядя на юношу.

— Вот как Дамблдор добился силы и замедлил старение. Том просто мог не знать об этом, как и я, поэтому и не слышал никогда этой сказки. Его мать умерла при родах, и ему вряд ли пришло бы в голову попросить кого-то рассказать ему сказку, — сбивчиво проговорил Гарри. — Забери один из даров у Дамблдора и тот превратится в обычного старикашку-мага, путающего заклинания и страдающего склерозом. Но один я не справлюсь… Может…

— Ты о чем? — Люциус совершенно не понял ничего из тихого бормотания Гарри.

— А, — протянул Гарри, вспоминая, что не рассказывал Люциусу о разговоре двухгодичной давности. — Я расскажу тебе…

* * *

Драко Малфой сидел на балконе, изучая возникающий перед ним ландшафт. Величественные дубы, лужайки, усаженные цветами, подстриженный газон. Идеальный двор родового поместья, идеальный и в такой же степени отвратительный. Эта претенциозная чистота — мишура, под которой скрывается налипшая веками грязь. Множество тайн были похоронены под искрящейся белизной поместья. Например, под тем столетним дубом младший сын его прадедушки убил старшего брата. А вот, перед этим розарием огромное захоронение домашних эльфов. А вон там… Драко вспоминал семейные легенды, кривясь от отвращения. В чистокровных родах было не принято выносить сор из дома, но накапливаясь, он грозил удушить живущих своей вонью. Аромат разложения, казалось, преследовал Драко, куда бы он пошел. Сбежать…плюнуть на все и сбежать. Но, положение единственного наследника обязывало жить, задыхаясь от запаха старых преданий. Он перевел взгляд на лежащий перед ним свиток. Его имя, выведенное изящным женским почерком, сухие лаконичные фразы и подпись: Джиневра Молли Уизли . Джинни… Джин…

Некогда надменный, гордый наследник рода Малфоев сейчас смотрел на письмо младшей Уизли и страдал от невыносимой боли в груди. Джинни… Ее имя было выгравировано на его сердце. Впечатано, как клеймо. Джинни… Прелестная, юная девушка заполнила его душу, вливаясь как сладкое вино в его рот. Да уж, сравнение не ахти, но Драко больше ничего не приходило в голову. Сладкое вино с пряным ароматом, изысканный букет разных сортов, дополненный резковатыми примесями трав. Ее можно было пить и не пьянеть, наслаждаться самим вкусом, не задумываясь об утреннем похмелье. Можно было бы…

Драко не знал, почему Джинни так подействовала на него. Вначале эта была дань чистокровным традициям, затем полгода полнейшего безразличия, пока его papa не попросил поухаживать за ней. Просто ради шутки... Заскучавший Драко не мог противостоять такой чудесной возможности развлечься. Оказалось, что его прошлое предствление о Уизли не совсем соответствовало действительности. Когда он смог перебороть внушаемую с детства неприязнь, то увидел, как могут быть счастливы люди. Никаких наказаний в виде «Круцио», никаких холодный поцелуев в лоб, все может быть совсем наоборот. Ласковая, любящая мать, поправляющая одеяло перед сном и расспрашивающая о прошедшем дне с искренним участием. Отец, выдумывающий новые забавы для своих детей, не требующий бесперекословного послушания. Братья, беззлобно подшучивающие и стремительно мчащиеся на помощь при малейшем возникновении опасности. По-другому... Драко никогда не смотрел на свое детство с этой стороны. Он прекрасно понимал, что Малфои скрывают свои чувства. Он принимал как должное холодность отца, резкость матери. Драко знал, что Люциус любит его, по-своему, не так как любит своих детей Артур, но и не так, как относится его дядя Рудольф к своему сыну. Знал, что он для отца прежде всего наследник рода Малфоев, а уже потом сын. И это положение его устраивало до тех пор...до тех пор, пока он не понял, что значит настоящая семья. Такая семья, как Уизли. Мягкость, доброта, сквозившая в каждом движении Джинни, была результатом ее воспитания. Ее улыбка, порой грустная, порой задумчивая, все же была искренней. Именно с ней Драко узнал, что можно рассмеяться и не бояться быть за это наказанным. Именно с ней он понял, что разговоры могут вестись не только на темы бизнеса, погоды, семьи. Как бы пафосно это не звучало, но именно с ней Драко увидел солнце. Джинни...

Как же он ненавидел Поттера! Сначала этот придурок отверг его искреннее предложение дружбы. Затем оскорблял его на протяжении учебы в Хогвартсе, а потом занял его место возле Люциуса и Лорда. И напоследок не оценил такой всепожертвующей любви Джинни Уизли. Сколько раз Драко представлял себя на месте Поттера? Тысячу? Десять тысяч? Миллион? Не важно, он знал только одно, если бы он был Поттером, то никогда не предал бы такую девушку. Не променял бы ее на холодного и надменного Люциуса. Не обращался бы с ней, как с пустым местом! И никогда бы не убил ее.

Драко не возмущали отношения между Люциусом и Поттером. Экая невидаль, однополая любовь... Он и сам не раз экспериментировал в Хогвартсе со своими одноклассниками. Но пренебрежение к искренней любви Джинни, его не просто возмущало, оно душило его. Если бы он мог оказаться на месте этого лохматого ублюдка...гладить сияющую кожу, наслаждаться мягкими, нежными поцелуями, входить в поддатливое, любящее тело, растворяться в нем... Если бы...

Драко не знал, когда именно понял, что его чувства к Джинни не просто фикция. Наверное, это было в тот момент, когда они гуляли по саду и Джинни внезапно принялась кружиться среди цветов. «Весна, Драко! Ты чувствуешь? Это весна!» — смеясь, говорила она. Ее умение радоваться простым вещам всегда поражало Драко. Она могла найти самое невероятное объяснение самому простому, обыденному поступку или явлению. Драко смотрел на танцующую девушку и чувствовал, как ее радость глубоко проникает в его кровь, как ее улыбка ослабляет напряжение, витавшее в замке. Он вспомнил, как подошел к ней, а она взяла его за руки, вовлекая в свой странный танец весны. Драко не помнил, сколько времени они кружились среди цветов, зато он до сих пор чувствовал вкус сорванного поцелуя. А потом был укоризненный взгляд и тихое: «Не надо». Его сбивчивые извинения (а ведь Малфои не извиняются!) и прорастающее чувство любви. Крепнувшее под весенними лучами солнца и расцветающее от одного взгляда на рыжеволосую Джинни.

Через несколько недель он понял, что его дальнейшая жизнь без Джинни не возможна. Драко уже собирался предложить ей сбежать, когда ее вдруг не стало. Просто в один прекрасный день он не нашел ее на их привычном месте. Тогда он подумал, что случилось что-то плохое, но чтобы настолько… В последнее время девушка была необычайно тиха и молчалива. Драко пытался расспросить ее, но Джинни только грустно улыбалась и качала головой. Он решил не торопить ее, считая, что когда придет время, она сама расскажет. Драко наслаждался каждым мгновением, проведенным с ней вместе, не подозревая, что через несколько недель не увидит ее более. Мертва…

Драко обхватил голову руками и протяжно застонал. Мертва… Это не могло быть правдой! Его Джинни, такая ласковая и смеющаяся, просто не могла умереть! Боль от ее потери не утихла, несмотря на два прошедших года. Он каждый день просыпался и засыпал, видя девушку, танцующую среди цветов. И от этого было еще больнее жить. Знать, что твои воспоминания — всего лишь память давно минувших дней. Знать, что ее улыбку ты можешь видеть только во сне. Знать, что она никогда не будет с тобой. Боль…ужасно больно жить, да что там жить! Существовать.

Через полгода после смерти Джинни Драко поклялся отомстить. И теперь он сидел на балконе, придумывая страшные сцены смерти Поттера. Убить, растерзать на маленькие кусочки, затем спалить и…или нет, лучше, запытать до смерти «Круцио» и оставить его умирать без воды в каком-нибудь подвале. Драко перебрал уже тысячи планов, но ни один не был осуществим. Поттер расплатится за смерть Джинни, за ее увядшую ласковую улыбку, за ее больше никогда не повторившийся танец весны. А еще за его боль и за отца. За занятое место возле Лорда и за отвергнутую руку дружбы. Поттер ответит за все, даже если из-за этого прервется род Малфоев.

* * *

Рон и Гермиона сидели на крыльце Норы, вглядываясь в темнеющее небо. Поиски Гарри Поттера никуда их не привели. Они не могли найти его. Так же, как и не могли добраться до доказательств вины Дамблдора.

— Что делать? — обреченно прошептала Гермиона.

Рон пожал плечами, не отводя взгляда от неба, словно, сейчас там появится ответ, сотканный из холодного света звезд.

— Мы не можем сдаться! Если мы это сделаем, то наш привычный мир, перестанет существовать. Мы и так уже потеряли Министерство, единственным оплотом остался Хогвартс. Но если и он падет… Рон! — крикнула девушка, заметив, что друг ее не слушает.

— Смотри, Гермиона! — юноша, не обратил внимания на гневный окрик, указывая куда-то вдаль.

Гермиона послушно проследила за пальцем Рона, всматриваясь вдаль. Белоснежная сова, петляя, приближалась к защитному полю Норы.

— Она сгорит, Рон! — взволнованно сказала девушка. — Отключи защиту!

Рон сосредоточился, мысленно проделывая дыру в сияющем щите, окружающим дом. Как и многие защитные заклинания, это тоже строилось на крови. То есть блокировать ее мог лишь кровный член семьи. Сова беспечно пролетела сквозь щит, не подозревая о своей возможной смерти, и уселась рядом с Гермионой, протягивая лапку. Девушка отвязала пергамент и развернув его, ахнула.

— Что там, Гермиона?

— Это от Гарри, — прошептала она.

— Что?! — Рон выхватил письмо, быстро пробегая глазами написанное. — Не может быть… Он просит нас о встрече. Это невозможно!

— Ты просил чуда? Вот оно, Рон, вот чудо! — радостно засмеялась Гермиона.

— А ты уверена, что это не ловушка?

— Не знаю, — как-то сразу поникла девушка. Такая мысль еще не приходила ей в голову. Это вполне возможно, хотя и не слишком правдоподобно. — Подумай сам, Рон. Зачем Гарри заманивать нас в ловушку? Мы не ключевые фигуры в этой войне, у нас нет доступа к важной информации. Кто мы? Старые друзья? Максимум, он может попытаться переманить нас на свою сторону, а мы согласимся. Иначе как мы сможем получить доступ к Гарри Поттеру?

— Ты уверена?

— А разве у нас есть выбор? — серьезно спросила Гермиона. — Если мы хотим закончить эту войну, то нам надо попытаться снять с Гарри заклинание. Сделать его прежним. Ведь кроме него никто не сможет убить Волдеморта.

Рон кивнул головой, в душе ненавидя подругу за такую рациональность. Встретиться с человеком, лишившим тебя семьи. Встретится лицом к лицу с врагом, которого поклялся уничтожить. Рон так и не смог понять логику матери и доводы Гермионы. Единственное в чем он был уверен, это была месть Гарри Поттеру. Единственное, что могло успокоить его — это смерть Гарри Поттера. «Если убить его раньше, чем он покончит с Волдемортом, то нас ожидают еще более худшие времена. Значит…надо подождать». Рон злорадно улыбнулся, радуясь, что в темноте Гермиона не видит его лица. Месть Поттеру была прерогативой его жизни. Остальное его не волновало.

* * *

Темный переулок, как две капли воды, похожий на остальные отличался одним. Наличием людей, смотрящих друг на друга с недоверием. Напряжение искрилось в воздухе, редкими вспышками подсвечивая лица бывших друзей.

— Привет, — сухо проговорил Гарри. — Спасибо, что пришли.

— Разве мы могли поступить по-другому? — обреченно вздохнул Рон.

— Рон!

— Что, Гермиона? Ты думаешь, мы могли бы отказаться от столь лестного предложения Гарри Поттера? — со злостью выдохнул Рон и посмотрел на Гарри. В его зеленых глазах было невозможно прочитать никаких чувств. — Что ты молчишь? Зачем мы вдруг тебе понадобились?

— Я не буду извиняться перед вами, — безжизненным голосом ответил Гарри. — Мои ошибки — это мои ошибки и расплачиваться за них мне все равно придется. Я хочу попросить вас об услуге.

— Какой?

— Я не знаю, знаете ли вы, что Дамблдор меня предал. Толкнул, так сказать, в объятья зла, — негромко рассмеялся Поттер. — Но моя цель осталась прежней. Отомстить убийце моих родителей и наказать предателя.

— Почему мы должны тебе верить?

— Вы не обязаны это делать. Но все же, я прошу вас о помощи.

— Мы поможем тебе, — быстро ответила Гермиона, не давая Рону шанса отказать.

— Спасибо.

— И что, хочет от нас Ваше Величество?

— А ты изменился, Рон, — удивленно проговорил Гарри, глядя на бывшего друга. Подмечая в его глазах ярость и застарелую боль.

— Ты тоже, — язвительно ответил Уизли. — И не могу сказать, что в лучшую сторону.

Гарри еще с минуту стоял молча, разглядывая повзрослевшего друга. Он понимал, что Рон ненавидит его, а как же иначе. Ведь от его руки погибли близнецы и Джинни. Хотя, он может и не знать об этом. А принудительная помощь еще больше злит его. У Гермионы, наверное, свои мотивы. Она что-то знает о Дамблдоре, иначе просто не пришла бы. В том, что именно Гермиона заставила Рона прийти на встречу, Гарри не сомневался. Впрочем, сейчас это все не имеет значения.

— У Дамблдора есть одна вещь, которую необходимо забрать. Без нее он станет обычным стариком, не способным магию. Я уверен, что она спрятана где-то в его кабинете.

— Что именно?

Гарри промолчал, вспоминая, как они с Люциусом гадали, где может быть мантия, камень или палочка. Палочка отпадала сразу, забрать ее не представлялось возможным. Значит, оставался камень или мантия. Мантия… Они нашли младшего брата из сказки — Игнотус Певерелл, предок Гарри. Мантия должна была быть у отца Гарри. Мог ли Джеймс Поттер отдать мантию на время Дамблдору? Знал ли он, что она собой представляет? Не поэтому ли умерли его родители? Может Хвост не такой уж предатель? Что если, Дамблдор заставил Хвоста поменять сторону и выдать адрес Поттеров? И все для того, чтобы заполучить один из Даров Смерти. На эти вопросы у Гарри не было ответа, но интуитивно он чувствовал, что это правда, факты говорили за себя. Тогда пророчество становилось не таким уж глупым. За что мстить своему учителю, как не за прошлое предательство и обречение ребенка на сиротство?

Если у Дамблдора собраны все Дары (а именно от этой мысли они с Люциусом отталкивались), то мантия-невидимка сейчас находится у Дамблдора. Он может постоянно носить ее с собой и забрать ее будет очень трудно. А вот камень… Они перерыли все биографии чистокровных волшебников, в надежде найти вместилище камня. Существовало несколько вариантов. Наиболее подходящим был род Слизерина. В давних преданиях о Салазаре Слизерине было сказано о его умении воскрешать мертвецов. Это наводило на мысль о Воскрешающем Камне. Но практически все вещи Слизерина были потеряны. Не считая медальона и кольца. Мог ли Волдеморт сделать камень хоркруксом? Вполне возможно. Если камень находился в медальоне или в кольце, то Темный Лорд не знаю ничего о детской сказке, вполне мог превратить его в хоркрукс. Но если исходить из заключения, что у Дамблдора есть камень, то знает ли он что это частичка души Волдеморта? Гарри склонялся к мысли, что да, знает. Более того, он ищет хоркруксы, уничтожая их. Поттер был уверен, что в случае его смерти, Волдеморт бы сразу последовал бы за ним. Кто сказал, что лишь Гарри Джеймс Поттер способен убить Темного Лорда? Пророчество? Тьфу! Альбус Дамблдор более сильный волшебник, а учитывая силу даров, практически непобедимый. Гарри пришел к выводу, что Дамблдор нашел и практически уничтожил все хоркруксы Волдеморта. Откуда он был в этом уверен? Гарри сам смутно понимал, но надеялся на свою правоту. В его жизни все решали случайности и интуиция. А сейчас интуиция подсказывала ему, что он прав. Чашу Хельги они уничтожили вместе с Люциусом совсем недавно. Адское пламя спалило сейф Лестрейнджев. Они вместе запечатали вход в хранилище так, что ни один маг, кроме Дамблдора и Волдеморта не смог бы туда пробраться. А так как, Лорд, отдав чашу Белле, не намеревался проверять ее сохранность, то оставался лишь Дамблдор. Ну он-то вряд ли расскажет своему союзнику об уничтожении хоркруксов. Но еще более его убедило сообщение Снейпа о внезапной болезни Дамблдора. Вылечиться-то он вылечился, но Северус по секрету (под Империусом) рассказал Гарри о новом украшении директора. Медальон Слизерина. Значит и этот хоркрукс уничтожен. Оставалось кольцо и какая-то вещь Ровены. Если предположить, что кольцо и являлось хранилищем камня, то эта частичка души Волдеморта так же почила в небытие. А вещь Ровены? Где она может быть? Белла говорила про Хогвартс. Неужели великий маг, директор Хогвартса не мог знать о местонахождении очередного хоркрукса Волдеморта? Значит, и вещь Ровены потеряла свою ценность для Лорда. Что там осталось? Нагайна? С ней Гарри сам разберется. А вот последний хоркрукс до сих пор представлял загадку. Что это? Мог ли Гарри надеяться, что Дамблдор знает, что это такое и уничтожит его? Мог ли положиться на счастливое стечение обстоятельств? Ничего другого не оставалось. Они с Люциусом решили позволить судьбе решать за них. В крайнем случае, даже если Волдеморт опять превратится в бесплотный дух, то ему нужно будет время и слуга, для того чтобы возродиться. Гарри надеялся, что к тому времени они отыщут последний хоркрукс и уничтожат его. Мысли Гарри вернулись к Дарам Смерти. Он посмотрел на Гермиону с Роном, ожидающих окончания паузы. Камень в кольце. Как забрать кольцо у Дамблдора? Вероятно, он носит его, снимая лишь на встречу с Волдемортом. Значит, перед последней битвой он будет вынужден оставить его. А где лучшее место для хранения? Хогвартс, кабинет директора.

— У него есть кольцо с гербом Слизерина. Вы должны…

* * *

Последняя битва началась рано утром в окрестностях Хогвартса. Перед этим Гарри долгое время уговаривал Волдеморта развязать войну. Закончить, наконец, с этой историей. В лучших традициях чистокровных родов они послали ноту Дамблдору. Конечно, Гарри подозревал, что помимо объявления последней битвы, там содержалась еще и личная приписка Волдеморта. Правда, на данный момент это его не волновало.

Кольцо… Смогут ли Рон и Гермиона найти и забрать кольцо Слизерина? Если нет, то, что ж, Гарри будет счастлив умереть. В последнее время на него накатывала тоска, безразличие к жизни. Он часами анализировал свои поступки после присоединения к Волдеморту. Множество смертей и немыслимая жестокость в его поведении наводили на мысль, что это все не он. Не мог он так измениться. Если смерть Флетчера можно оправдать желанием жить, то остальные убийства явно были лишними. Это совершенно не похоже на него. А причинение физической боли, издевательства над пленниками? Это он-то?! Ведь его даже в детстве мутило от вида крови, нет, конечно, потом он справился с этим, но…купаться в реках крови… Гарри перебирал все книги в библиотеке Волдеморта, в надежде найти оправдание своим поступкам. Постоянное чувство вины становилось все сильнее. Он чувствовал этот запах, вдыхал его и морщился от отвращения к самому себе. А смерть Джинни? Смерть близнецов? Это была его семья, его спасение на летних каникулах. Они приютили его, относились как к родному, и чем он им за это отплатил? Убил дочь и сыновей. А также своего не рожденного ребенка. Теперь Гарри не сомневался, что ребенок действительно был его, и никакой Малфой там и рядом не стоял. Он убил своего ребенка…не это ли самый страшных грех?

Боль…постоянно терзающая, не прекращающаяся даже во сне. Она мучительными волнами отравляла его жизнь, потихоньку забирая его в свои руки. В кошмарах Гарри видел снова и снова, как убивает Джинни. Нет, близнецов и остальных он тоже видел, но Джинни… Она появлялась постоянно, с мягкой улыбкой на губах и укоризненным взглядом. Ее руки обхватывали небольшой животик, защищая зарождающуюся жизнь. А в голосе звучали нотки мольбы. Гарри переживал снова и снова убийство своей невесты. Каждую ночь он плакал от бессилия, от невозможности все изменить. Нет, это не он! Гарри Джеймс Поттер никогда не был жестоким, бессердечным человеком, он не мог так поступать. Но память убеждала его в обратном. И тогда Гарри натягивал халат и выбегал из спальни. В библиотеке он раз за разом просматривал книги, оправдывая себя. Один раз ему попалась заметка в газете о новом зелье Снейпа. С тех пор Гарри ничего не ел и не пил в замке Волдеморта. Неужели его действительно опаивали какой-то дрянью? Может, в этом все дело? Нет, он сам во всем виноват. Это он убил Джинни, убил их будущего ребенка, убил близнецов, Флетчера и многих других. Это его вина…

Кольцо… Нужно совершить последние правильные поступки в жизни, а затем…

Гарри стоял напротив Дамблдора и внимательно вглядывался в его глаза. Волдеморт с Пожирателями остались позади, на расстоянии шага. За спиной Дамблдора собрались его соратники. Это напоминало Гарри картину средневековых битв. Если один из предводителей проиграет, то его армия возвращается восвояси зализывать раны и пытаться подстроиться под новый уклад жизни.

— Директор.

— Гарри.

— Позвольте один вопрос, директор, — усмехнулся Гарри.

Дамблдор кивнул головой и с добродушной, лицемерной улыбкой приготовился слушать юношеские претензии.

— За что?

— Что — за что?

— За что вы обрекли меня на предательство? — на самом деле нужды в этом вопросе не было. Гарри просто тянул время, давая Гермионе и Рону возможность пробраться в директорский кабинет и забрать кольцо.

— Я? — притворно удивился Дамблдор.

— Ой, не надо такой искренней фальши, профессор, — поморщился Гарри.

— Что ты, мой мальчик, я никогда не предавал тебя.

— А как вы объясните, тот факт, что на седьмом курсе в Хогсмиде просто отдали меня Волдеморту?

— Ошибка… Моя вина, — огорченно склонил голову Дамблдор. — Я не отдавал тебя Тому. Я надеялся, что ты сможешь победить его. Давал тебе шанс расправиться со злом.

— Вот как? — Гарри изумленно распахнул глаза. Неужели Дамблдор думает, что он поверит в эту чушь? Сволочь! — Вы, разумеется, считали, что я, семнадцатилетний подросток, смогу победить армию Пожирателей, а заодно убью Волдеморта, и все это без единого усилия с моей стороны?

— Гарри, Гарри, — склонил голову Дамблдор, в его глазах, скрытых кругляшками очков, мелькнула злость. — Разве я на пятом курсе не говорил тебе, что вся твоя сила в любви? Разве не предупреждал, что только так ты сможешь победить Тома?

— И как вы себе это представляли? — язвительно проговорил Гарри. Он посмотрел за спину Дамблдора и увидел стоящих сзади всех Рона и Гермиону. Гермиона утвердительно кивнула головой. «Что ж, пора заканчивать». — Я должен был под Круциатусом любить тех уродов, что мучают меня?

— Ты был обязан справиться. К сожалению, ты оказался не готов. Ты предал нас, обратившись к своему врагу.

— Это спорный вопрос, — Гарри вдруг искренне и широко улыбнулся. — Скажите, директор, почему вы не отдали мне мантию отца?

— Какую мантию?

— Ту самую, профессор. Ту самую. Мантию рода Певереллов.

Дамблдор поперхнулся и изумленно уставился на Гарри. «Нет! Он не может знать!» Юноша смотрел ему прямо в глаза, пытаясь прочитать истинные чувства. Внезапно Дамблдор почувствовал проникновение в свою голову. «Нет!» Он попытался выставить щит, но что-то не получалось. Его привычная, гладкая стена, сегодня вырастала только на половину. Дамблдор взмахнул палочкой, посылая в Поттера «Ступефай», но из нее лишь вырвалась жалкое подобие красноватых искр. «Что?» — это было последней связной мыслью великого директора Хогвартса. Потеря камня, уменьшила его магические силы, превращая в обычного мага-старика.

— Авада Кедавра!

Сторонники Дамблдора стояли пораженные смертью своего предводителя. Гулкий шепот начинался в передних рядах, переходя на задние.

— Нет.

— Не может быть.

— Невозможно.

— Убийца!

— Дамблдор предал Поттера?

— Убийца!

Волдеморт подбежал к Гарри, обнимая его.

— Молодец! — он радовался своей и только своей победе. Лорд чуть ли не приплясывал на месте. Его самые сокровенные мечты сбылись. Дамблдор мертв, и теперь никто не сможет помешать ему. Несколько минут полностью изменили жизнь магов Британии. И все это благодаря ему! Кто, как ни он, воспитал Поттера таким? Кто вложил ему в голову идеи о убийстве Дамблдора? Он выиграл, Темный Лорд добился цели своей жизни. Власть, абсолютная, не с кем ни делимая, власть. — Замечательно!

— Чему ты радуешься, Том? — зло спросил Гарри, с ненавистью глядя на Волдеморта. — Убийству Дамблдора? Или тому, что твой план претворился в жизнь?

— Молод… — Лорд осекся с недоумением глядя, на пышущего злостью юношу. — Ты о чем?

— Мерлин… — простонал Поттер. Как вы мне все надоели! — Ты хочешь сказать, что не понимаешь, что я имею в виду? А как же тайные встречи с Дамблдором? Или наложения на меня заклинаний подчинения?

— Что ты себе позволяешь?! Если, ты считаешь, что тебе все сойдет с рук, так как ты убил Дамблдора, то глубоко ошибаешься! Кру…

— Помолчи! — Гарри взмахнул палочкой, накладывая на Лорда «Силенцио» и «Инкарцеро». Связанный Лорд, кулем повалился на земле. Окружающие замерли в немом изумлении. Пожиратели решительно не понимали, что происходит. Орден Феникса пытался найти объяснение происходящему. Лишь три человека были в курсе событий.

Люциус Малфой вышел из середины круга Пожирателей, леветируя перед собой Нагайну. Гарри посмотрел на Волдеморта и увидел в его глазах страх. Несомненно, он прекрасно понял к чему идет дело и яростно забился в веревках, пытаясь освободиться.

— Мой принц! — Белла вышла за Люциусом. — Что происходит?

— У меня нет ни желания, ни времени объяснять вам происходящее, — напряженно ответил Гарри. Он чувствовал, что через пару минут Волдеморт разорвет магическую веревку, а сражаться с ним в его планы не входило. — Знайте, только, что ваш Лорд предал Вас и заключил союз с Дамблдором. За это он и умрет.

— Нет! — закричала Белла. — Я не позволю!

— Ты собираешься помешать мне? — спокойно спросил Гарри, направляя на нее палочку.

Белла, не обращая внимания на слова Поттера и наставив палочку на Лорда, принялась проговаривать «Фините Инкататем».

— Авада Кедавра! — женщина, преданная Волдеморту, упала замертво. — Никто не помешает мне. Адеско Файр!

Нагайна шипя, извивалась в воздухе, корчась в объятьях адского пламени. «Красивое было зрелище».

— Теперь ты, — Гарри повернулся к Волдеморту, успевшему освободить одну руку, и судорожно выдергивая палочку из другой. — Будь я тем же честным и наивным гриффиндорцем, я бы развязал тебя и сразился бы. Но…ты сам меня учил. Авада Кедавра!

Лорд выдохнул, и его окутала зеленая вспышка. Когда непонятно откуда взявшийся туман рассеялся, место, где лежал Волдеморт, оказалось пустым.

— Значит, есть еще один, — устало пробормотал Гарри.

— Ты уверен, что только один? — подошедший Люциус, обнял юношу за плечи, прижимая к себе.

— Да. Я покопался в памяти Дамблдора и увидел, как он уничтожил кольцо, медальон и диадему Ровены. А Нагайну, дневник и чашу… — Гарри вздохнул и обернулся по сторонам. Куда бы не попадал его взгляд, будь то круг Пожирателей или Орден Феникса, все отводили глаза и стремительно убирались с поля. Никому не хотелось оставаться рядом с сумасшедшим Поттером, убившим двух величайших магов. Мало ли что ему еще придет в голову? — Но было же всего семь частей. Или Лорд не подозревая, создал еще один?

— Гарри! — Гермиона, улыбаясь, подбежала к юноше, старательно не замечая Люциуса. — Ты справился!

— Да, — грустно улыбнулся Поттер. — Почти.

— Что ж, раз ты закончил свою дело, позволь мне закончить свое, — стремительно подошедший вслед за Гермионой Рон, достал палочку и направил ее на Гарри. — Я поклялся, что ты ответишь за все, что совершил. За смерть моей сестры, за смерть Джорджа и Фреда, за папу и Билла!

— Мистер Уизли, уберите палочку, — спокойно проговорил Люциус.

— Я не с тобой разговариваю, Малфой! — огрызнулся Рон. В его глазах плескалась ненависть, лелеемая годами. «Ненавижу! Ненавижу!» Он стоял и смотрел на Поттера, боль грызла его изнутри. Перемешиваясь с застарелой ненавистью и детской завистью, она превращалась в огненный меч, который надо было опустить на голову Поттеру.

— Что ты делаешь, Рон? — пронзительным голосом спросила Гермиона. Хотя на самом деле, прекрасно все поняла. Месть… Он так и не понял своей матери, не прислушался к ней. Рон жил только благодаря своей злости.

— А на что это похоже? — язвительно переспросил Рон, не убирая палочку.

— Не стоит, — тихо прошептала Гермиона. — Не надо! Он не виноват, ты же знаешь! Его заставили все это совершить.

— Да, да, да, — отмахнулся Рон. — Заклятия, зелья и так далее. Только это, Гермиона, совершенно не оправдывает его.

— Нет, Рон. Оправдывает. Он это не по своей воле совершал!

— Да плевать! — зло закричал Рон. — Мне плевать, понимаешь! Это не вернет мне семью!

— Рон, отпусти их, — тихо прошептала Гермиона. Она понимала, что чувствует сейчас ее друг. Боль, гнев, злость. — Отпусти, пожалуйста.

Рыжий юноша упрямо махнул головой. Раскрасневшись, он смотрел в глаза своему бывшему другу, пытаясь найти там вину, сожаление, раскаянье. Может, если бы он действительно увидел, как Гарри раскаивается, то простил бы его. «Кому ты врешь! Простил бы!» — раздраженно подумал Рон. — «Простить этого ублюдка за смерть родных?! За горе причиненное нашей семье?! Простить?!» Внезапно в голове всплыли слова матери: «Я простила, Рон… жизнь продолжается. Пришла пора отпустить воспоминания, похоронить ненависть. Выйти из замкнутого круга на прямую дорогу». Простила…как она могла простить? Неужели в этом и заключается истинное значение жизни? Не мстить, не ненавидеть, а всего лишь научится прощать? Как можно простить убийцу родных? Как можно принять это? «Не важно кто сказал «Авада», важно по каким причинам он сделал это. Гарри всегда был добрым и мягким мальчиком, его вина лишь в том, что он также пытался выжить, как и наша семья…» Не важно… Мог ли Гарри раскаиваться в содеянном? А даже если и мог, важно ли это? Две чаши весов: на одной лежит ненависть и жизнь, наполненная болью, на другой — прощение и светлые, грустные воспоминания. Что тяжелей? Жить — ненавидя? Или просто жить? Рон еще раз внимательно посмотрел на Гарри, подмечая круги под глазами и дрожащие руки. Простит ли он? Или убьет, запершись в кругу своей злобы?

Люциус внимательно смотрел на Уизли, замечая, что тот готов сдаться. Спрятать палочку и отпустить Поттера восвояси. Он перевел взгляд на юношу, стоящего рядом и, погладив его по щеке, мягко улыбнулся: «Начинается новая жизнь…»

— Вот как… — раздался сдавленный шепот Рона. Вот значит, почему умерла Джинни. Этот ублюдок променял ее на Люциуса Малфоя. Все благие намерения выпали из головы Рона. Он убил Джинни, чтобы беспрепятственно трахаться с Малфоем!

Рон вскинул, опустившуюся палочку и вложил в заклинание всю боль и ненависть. Дикий женский крик, оглушил его на мгновение. «Нет!» Краем глаза он заметил, как темноволосая девушка кинулась наперерез заклинанию, принимая удар на себя и падая бездыханная на землю. «Почему? Зачем?» — болью резануло по вискам Рона. Гермиона…такая умная, смелая и красивая, защитила этого ублюдка. Умерла вместо него, оставив Рону очередную резаную рану на сердце. «Нет!» — стучало в висках. Так не должно было быть! Слезы прочерчивали дорожки по щекам, смывая красноту кожу, заменяя ее неестественной белизной. Больно… Мерлин, как же все-таки больно! Она не должна была умереть, они были просто обязаны жить долго и счастливо, желательно вместе. А еще у них должно было родиться трое детей, два мальчика и девочка. Рон только сейчас осознал, что его ненависть к Поттеру затмила все остальные чувства. Как черная дыра, она засасывала в себя любовь к матери, к Гермионе. Желание жить основывалось на ярости и злобе. Каждый прожитый день был прожит зря. Сколько он не успел! Не успел сказать Гермионе «Я тебя люблю!», не успел извиниться перед матерью и обрадовать ее предстоящей женитьбой. Боль выкручивала Рона наизнанку, становилось тяжело дышать. Сквозь белую пелену перед глазами он увидел, как Гарри становится на колени перед телом Гермионы, как склоняется над ней, что-то шепча.

Рон потерял сознание, погружаясь в благословенное забытье.

— Прости, прости, прости меня, — слезы по лицу Гарри текли не переставая. — Тебе не нужно было это делать. Я был готов умереть. Я был бы рад это сделать! Зачем, Гермиона? Не стоило! Я, только я во всем виноват. Прости, прости, пожалуйста. Я убийца и предатель. Твоя жертва — бесполезна. Твоя смерть — еще одна зарубка на моей душе. Прости меня.

Люциус молча смотрел на страдания юноши, в душе ругая себя. Ну кто его просил обнимать Гарри? Кто просил вмешиваться в этот конфликт? Ему не было жалко грязнокровку, может она и подруга Гарри, но Люциусу было все равно. Гораздо тяжелей смотреть, как его Гарри истязает себя возле ее тела. Крик прервал его самобичевание.

— Что? Что такое? — Люциус подбежал к юноше и упал на колени рядом с ним.

Больно… Медальон на груди нагревался с каждой секундой, обжигая кожу. Казалось, он вплавлялся прямо в тело. Гарри мерещился запах горящей плоти. Металл все накалялся, оставляя пузыри ожогов под собой. Внезапно он распался на две половинки, открывая после себя шрам. Печать Гриффиндора на груди Гарри.

— Что это было? — выдохнув, спросил Люциус, усаживая Гарри на землю.

— Это был мой хоркрукс, — измученно улыбнулся Поттер. — Я вернул себе частичку души.

— Но разве такое возможно?

— Для этого маг, создавший хоркрукс, должен раскаяться, однако боль при этом будет столь невыносима, что, скорее всего, убьёт волшебника, — процитировал Гарри книгу. — Как видишь, я отделался еще одним шрамом. Опять повезло, — Гарри горько засмеялся. — Опять…

Он перевел взгляд с обеспокоенного Люциуса и посмотрел на своих друзей.

— Люциус, оставь меня, пожалуйста, на пять минут. Я хочу попрощаться.

Малфой встал с колен и, кивнув, отошел к лесу, давая юноше столь необходимое уединение. Гарри поднялся и подошел к неподвижно лежащей девушке.

— Я не знаю, что сказать, — прошептал он, гладя темные волосы подруги. — Прости меня, Гермиона, пожалуйста. И огромное спасибо тебе. Благодаря тебе я снова смог чувствовать и ощущать. Правда цена этому очень велика — твоя смерть. Я не желал такого, поверь мне.

— Гарри? — Рон, очнувшись, приподнял голову и взглянул на юношу.

— Прости меня, Рон. Я не знаю, как мне искупить свою вину, но…я искренне прошу у тебя прощения. У тебя и у Молли.

Рон, не обращая внимания на слова, встал и подошел к девушке, опускаясь с другой стороны от Гарри.

— Гермиона, — тихонько позвал он. Рон дотронулся до ее руки и взглянул на Гарри. — Это ты виноват! Если бы не ты, она бы не умерла!

Гарри молча смотрел в глаза другу.

— Лучше бы ты вообще не рождался! Убери от нее свои руки! — Рон отпихнул Гарри, и взял тело девушки на руки. — Я ненавижу тебя!

После аппарации Рона, Гарри со вздохом опустился на землю. «Гермиона, Джинни, близнецы… Это все моя вина. Прав Рон, лучше бы я не рождался».

— Поттер!

Юноша обернулся и встретился с холодными серыми глазами.

— Авада Кедавра!

Темнота. Ночь. Мириады огоньков, не освещающих, а скорее оттеняющих темноту. Делающих ее более насыщенной, более живой.

Холодный мерцающий свет звезд успокаивал, убаюкивал. Погружал в сон, от которого не хотелось просыпаться. Сладостное забытье, наполненное теплом.

И голос. Что-то шепчущий, такой мягкий, такой знакомый.

— Гарри… Очнись, Гарри. Твое время еще не пришло. Да, Гарри, это я. За что ты просишь прощения? Не надо. Я не сержусь на тебя и не виню. Это был не ты. Твое сознание было одурманено. Ты ни в чем не виноват. Заставил меня? Гарри, ты никогда ни в чем меня не заставлял. Я по своей воле ушла за тобой. И по своей воле любила тебя и до сих пор люблю. Я наблюдаю за тобой, вижу тебя каждый день. От этого моя душа поет и радуется. Я так тебя люблю и очень жду, когда мы снова встретимся. Но не сейчас. Ты не должен засыпать, Гарри. Иначе ты никогда не проснешься и останешься здесь навеки. Навеки со мной. Как бы привлекательно это не звучало, но я не могу позволить себе забрать у тебя непрожитую жизнь. Ты должен жить, Гарри. Тебя ждут внизу, над тобой плачут и скорбят. Ты не должен заставлять ждать себя. Почему? Потому что внизу остался человек, которому ты не безразличен. Он никогда не скажет тебе этого, но в его глазах отражаются твоя боль, твои чувства. Ты должен вернуться ради него. Твой путь еще не закончился. Ты должен бороться, Гарри. Также как боролся с Волдемортом и Дамблдором. Также как боролся с самим собой. Ты победил, Гарри. В самой страшной войне ты победил. В войне с собой. И эта победа не должна закончиться так.

Почему ты не умер? Когда Волдеморт пришел в дом твоих родителей убивать тебя, то наткнулся на самую сильную защиту. Защиту любви. Твоя мать пожертвовала собой ради твоей жизни. И это оттолкнуло убийственное проклятье Волдеморта, но взамен оставило тебе кусочек его души. Ты последний хоркрукс, Гарри. Именно поэтому ты не сразу умер. Именно поэтому ты будешь жить. Вместо тебя сейчас умирает Волдеморт. А ты, Гарри, ты должен захотеть вернуться. Ради себя, ради Люциуса, ради Рона. Он простит тебя. Простит и смирится с этим. Когда? Не знаю. Но это случится рано или поздно. Гермиона? Да, она тоже здесь. Она просила тебе передать, что ее поступок был искренним, и она рада, что он послужил тебе во благо. А еще она просила уничтожить камень. Ты ведь понимаешь, о каком камне я говорю? Что? Не вздумай воспользоваться им, Гарри Джеймс Поттер! Я буду ждать тебя здесь. И когда ты придешь снова, мы будем навсегда вместе. Да, вместе с твоими родителями. Они гордятся тобой, Гарри, и очень переживают. Не засыпай! Тебе пора возвращаться. Помни, я люблю тебя.

Темнота. Ночь. И яркий луч света, бьющий по уставшим глазам. Откуда он? Куда он ведет?

— Гарри! Ты жив! — Люциус обхватил голову юноши руками и принялся покрывать поцелуями лицо. Он оторвался на секунду, чтобы взглянуть в знакомые глаза, увидеть там то, что видел минуту назад. Увидеть там жизнь. — Но как?

— Я потом расскажу тебе, — грустно улыбнулся Гарри, целуя Малфоя в губы. — А сейчас давай уйдем куда-нибудь. Пожалуйста.