Крепкий морозец трепал за щеки, распуская на них цветы румянца. До слуха доносился лишь сухой скрип промерзшего снега под ногами. Руки в меховых перчатках сжимали ствол древней двустволки. Наверное, еще прадед держал ее. Взгляд ненароком зацепился за витиеватую вязь, пущенную по оружию умелым мастером много десятков лет назад. Замысловатый рисунок со ствола перетекал на приклад, покрытый темным лаком.
Облачко пара, вырвавшееся изо рта, напомнило ему, где он и с какой целью. Он здесь на охоте. Только вот от доброй традиционной английской охоты эта существенно отличалась. Каждый раз, когда ружье разражалось громким треском выстрела и огненным плевком в жертву, Драко Малфой словно умирал и возрождался.
Жертвой всегда был олень. Нет, не так — Олень! Вожак стада, с ветвистыми роскошными рогами и гладкой, блестяще-глянцевитой золотисто-коричневой шкурой. В это время года олени бродят поодиночке, и выследить осторожного, видавшего виды вожака бывает безумно трудно, но Малфой не хотел, да и не смог бы остановиться. И дело не в ежегодном рождественском ужине, где жена непременно будет хвастаться за столом его охотничьими подвигами. Это было больше, чем охота, это стало больше, чем жизнью…
Вот, наконец, показались следы, так долго им разыскиваемые. Судя по отпечаткам, сегодняшняя охота будет едва ли не венцом многолетнего ожидания. Ожидания конца страданий. Малфой невольно задумался о том человеке, благодаря которому он теперь так ненавидит оленей. Человеке, разбившем его сердце. Человеке с Патронусом-Оленем. Бывшем любовнике. И снова сердце ободрало до крови, напоминая, что они расстались. Застонав, Малфой до боли в пальцах сжал ружье и постепенно пришел в себя.
Легкий шорох заставил его насторожиться в поиске источника шума. И вдруг он обмер от неожиданности и восхищения. Прямо перед ним стоял красавец-олень. Длинные тонкие ноги с изящными копытцами, мощное тело с бугрящимися мускулами под роскошной шкурой. Любопытный нос, жадно вбирающий незнакомые запахи, которые принес пришелец. Ветвистые рога, такие огромные, что становилось непонятно, каким образом их выдерживает сравнительно небольшая и аккуратная головка. Взгляд глубоких влажных глаз полыхнул странным травянисто-зеленым оттенком, но это наваждение сразу же прошло, стоило оленю чуть иначе повернуть голову.
Драко Малфой вспомнил, кто он и зачем, только тогда, когда этот поистине Вождь всех оленей бесстрашно двинулся ему навстречу. Это было странно и неправильно! Разве ему не полагалось убегать?
Человек вскинул ружье, прицелившись в мгновенно замершего оленя, и указательный палец лег на курок. Драко мог бы поклясться, что увидел понимание в глазах животного. Животного? За сотую долю секунды до выстрела на мушке внезапно оказался человек.
Грянул гром выстрела, и Малфой замер в холодящем душу понимании. Отбросив двустволку, Драко на непослушных ногах пошел к своей жертве. Мысли со сверхъестественной скоростью метались в голове. Но все они старались не пропустить в сознание одну-единственную. Где-то эта страшная мысль мелькала, словно чайка, затесавшаяся в стаю ворон, но он силился как можно дольше не осознавать непоправимость произошедшего, то, что и так было понятно.
Он только что застрелил человека, из-за которого и начался этот ритуал рождественской охоты. Того самого, который восемь лет и три дня назад бросил его. Того самого… В ружье оставался последний патрон, и как только он поверит, что убил любовь, страсть и неизлечимую болезнь своей жизни, — ничто не остановит его спустить курок еще раз…
За считанные мгновения лорд Малфой постарел на целую жизнь. Наконец, он добрел до своей жертвы и упал на колени. Дотронулся до еще горячего, мягкого тела, и спазм сдавил горло, перекрывая дыхание. Трясущимися руками он перевернул человека на спину. Блестящие зеленые глаза уставились прямо на него.
— Какое счастье, что ты так и не научился хорошо стрелять, Малфой…
Так, раз и навсегда прекратилась традиция рождественской охоты на оленей Драко Малфоя.
Vova
