Виола София Снейп

24 июля 1997 года. 23.35

Профессор Снейп устало опустился в кресло у камина. Хотелось выпить стаканчик бренди, слушая весело потрескивающий огонь, но сил хватило только на то, чтобы взмахом палочки этот самый огонь зажечь.

Он только что вернулся с собрания Ордена Феникса. Три часа Северус терпел подозрительные взгляды, которые на него постоянно бросали «друзья», думая, что он их не замечает. А он бы с радостью не замечал их, а в глубине души даже хотел бы разубедить…но не мог. Это была его роль, роль, которую он сам для себя выбрал и собирался играть до конца. И если кому-то удобнее верить, что Северус Снейп на стороне Волдеморта, то пусть будет так. Главное, что Дамблдор знал правду и лояльно к нему относился.

Его мысли непроизвольно вернулись к событиям практически восемнадцатилетней давности. В памяти сразу всплыло лицо Пенелопы — гладкая светлая кожа, светящиеся зеленые глаза с немного косым разрезом, плавные очертания губ, полукружья бровей, и все в ореоле черных, как вороново крыло, волос. Пенни была прекрасна, в отличие от него. Как они оказались вместе, было ведомо лишь судьбе, но это были два счастливейших года в его жизни. Северус сделал ей предложение, она приняла его. Они уже присмотрели дом…а потом случилась трагедия. Неожиданное нападение Пожирателей Смерти среди бела дня повлекло за собой множество жертв, одной из которых оказалась она — Пенелопа Лиана Снейп — его жена.

Это был страшный удар для Северуса. Все его планы и мечты были связаны с ней и только с ней. Жить попросту не хотелось. От рокового шага несчастного молодого человека спас ни кто иной, как небезызвестный магическому миру великий волшебник Альбус Дамблдор. И когда понадобился шпион в лагере темного лорда, Северус, не задумываясь, предложил себя. Терять ему все равно больше было нечего.

С тех пор он и вел жизнь изгоя, ненавидимого практически всеми. Коллеги-пожиратели боялись его, как и ученики в школе, а члены ордена не доверяли. Лишь Дамблдор помнил, каким на самом деле может быть угрюмый и саркастичный Северус Снейп.

Нельзя сказать, что такая жизнь полностью его устраивала, но в ней хотя бы была цель. Но этим утром все снова полетело в тартарары. В «Ежедневном Пророке» вышла очередная статья о зверствах Пожирателей. Он практически равнодушно читал заметку, пока не увидел колдографию жертвы — перед ним было лицо Пенни, которую он вот уже почти восемнадцать лет считал мертвой.

* * *

В это время в Хогвартсе был еще один человек, который не спал, и чьи мысли были направлены в ту же сторону, что и мысли Северуса Снейпа. Альбус Дамблдор тоже прочитал утром «Ежедневный Пророк» и был шокирован той же самой статьей. Вот только для него шоком была именно смерть Пенелопы, ведь он уже около двух лет знал, что она до этого дня была жива.

Узнал он об этом совершенно случайно. Однажды, идя по улице небольшого городка в графстве Йоркшир, куда его привели дела, он столкнулся с ней лицом к лицу.

Сначала он не узнал ее. Годы добавили много мелких морщинок еще молодому лицу, а глаза больше не горели озорным блеском, как когда-то — в них плескалась печаль. Но Пенни, не смотря ни на что, оставалась прекрасной — стройная фигура, изящные аристократические руки и все та же копна черных волос.

Тогда она хотела просто пройти мимо, но Дамблдор не дал ей такой возможности. Ему необходимо было узнать, что подтолкнуло женщину на подобный поступок, ведь любому было абсолютно очевидно, что они с Северусом были просто без ума друг от друга.

* * *

15 апреля 1995 года

Альбус Дамблдор пристально смотрел на молодую женщину, сидящую напротив него в небольшом доме на окраине городка, куда она его привела. Ее черные волосы были заплетены в тугую косу, которая спускалась почти до пояса. Она была одета в поношенную, но опрятную маггловскую одежду. Ее дом вообще выглядел как дом обычного маггла, если не считать магических барьеров, которые им пришлось преодолеть, чтобы войти. Незваных гостей здесь явно не любили.

Пенни нервно теребила кончик косы. Насколько Дамблдор помнил, такая привычка была у нее еще со школы. Но больше ее волнение ни в чем не проявлялось.

Тишина затягивалась. Он внимательно изучал ее, а она свои колени. Наконец, Пенелопа заговорила. Но ее вопрос был совсем не таким, как ожидал Дамблдор:

— Профессор…как он?

В ее голосе было столько робости, тоски и надежды, что Дамблдор просто не мог не сказать правду:

— Уже лучше. Но первые пару лет на него просто страшно было смотреть. Я боялся, что он может…

Он не договорил, но женщина поняла его и без слов. В ее глазах блеснули слезы, но она не дала им пролиться.

— Я не могла иначе. Я…так было нужно. Так было лучше.

— Для кого, миссис Снейп? Для кого?

Она вздрогнула, когда он назвал ее так, и, наконец, подняла на него взгляд:

— Я…я не думаю, что имею право носить эту фамилию, профессор.

— От чего же? Вы ведь все еще его жена. Магические браки так просто не расторгаются.

— Я знаю, но... Я не могу сейчас пользоваться его именем. Зовите меня Пенелопа, пожалуйста, или просто Пенни.

— Хорошо, Пенелопа. Но я все-таки думаю, что Вы должны объяснить, что произошло. Вы никогда не были похожи на человека, который может вот так просто исчезнуть, бросив собственного мужа.

На ее глаза снова навернулись слезы, и одна даже скатилась по щеке, но Пенни быстрым движением смахнула ее. Сделав глубокий вздох, она начала свой рассказ:

— Тогда, в январе восьмидесятого, мы были женаты чуть больше месяца, когда все и случилось. Думаю, вы в курсе того, что произошло в тот день…но вы, вероятно, не знаете того, что главной целью Пожирателей была я.

Она снова глубоко вздохнула, давая ему время осмыслить сказанное. Дамблдор молчал, внимательно обдумывая ее слова.

— Северус уже тогда был очень искусным зельеваром. Но когда Волдеморт решил привлечь его на свою сторону, Сев отказался, а Темный Лорд не терпит отказов. И в первую очередь он избавляется от семей неугодных. А семьей Северуса на тот момент была я.

Пенни снова замолчала. Воспоминания и слова давались ей тяжело...

— Они не знали…одной детали, и мне удалось спастись. Я не могла пойти к Северусу, за ним могли следить. Тогда я решила переночевать в гостинице. На утро в «Пророке» я прочитала о собственной смерти. Откуда-то взялись свидетели, а из-за пожара погибли многие и…тела тогда так и не нашли, поэтому все решили, что я и в правду умерла.

Чем дольше она говорила, тем более тихим становился ее голос:

— Я не знала, что делать. Они доделали бы свое дело, если бы узнали, что я жива.

А потом убили бы и Северуса. А так его оставили в покое, ведь моя смерть, по их мнению, было для него сильнейшим наказанием.

Она замолчала, больше не в силах сдерживать слезы. Дамблдор сидел в глубокой задумчивости.

— А что за деталь, которая помогла Вам спастись?

— Я была беременна.

Дамблдор кивнул. Это не было общеизвестным фактом, но волшебницы во время беременности становились намного сильнее за счет зарождающейся магии ребенка.

— Что стало с ребенком?

Пенелопа улыбнулась впервые за весь их разговор:

— В августе ей исполнится пятнадцать.

25 июля 1997 года. 12.00

Я сидела в глубоком мягком кресле в кабинете профессора Дамблдора в Хогвартсе. Вообще-то, он мне не профессор, но так его называла мама, поэтому и я так его называю. Если говорить честно, то я плохо его знаю. Он директор школы, в которой учились мои родители. А со мной он познакомился всего два года назад. Просто я не посещала школу, мама учила меня сама. Теперь, наверно, все изменится…

Мы с мамой всю жизнь прятались. Никто не знал, что она жива, и уж тем более никто не подозревал о моем существовании. Когда я была маленькой, меня это страшно злило, я не могла понять, почему мы не можем жить, как все. Потом мама объяснила все. И я поняла и приняла ее мотивы. А позавчера мамы не стало. В этот раз она действительно погибла. И теперь я не знаю, что со мной будет.

Думаю, профессор очень удивился, когда приехал забрать меня, а у меня уже были собраны все вещи. Выражение лица у него точно было выдающимся. Он наверняка думал, что я буду хотя бы плакать. Но не дождетесь. Как бы плохо мне не было, никто никогда этого не увидит. Мама научила меня этому. Нельзя показывать окружающим свои слабости. Но это сложно. Очень-очень…мне хотелось кричать, топать ногами, бить посуду, а я спокойно сидела в кресле и, возможно, чуть крепче, чем надо, стискивала в руках чашку с чаем.

Профессор сидел напротив и внимательно меня разглядывал. Иногда возникает такое ощущение, что он видит меня насквозь, и все мои потуги выглядеть спокойной его не обманывают. Я еще чуть-чуть выпрямилась и бросила взгляд на часы. Сижу тут уже полчаса и никакого толку! За это время он сказал только, что мы ждем еще кого-то. И все. Вот и сидим в неуютном молчании. А так хочется залезть в теплую ванну и забыть обо всем…

Внезапно распахнулась дверь, и в нее вошел, нет, скорее, влетел, человек, одетый в черную мантию. Я с интересом посмотрела на него. Черные сальные волосы, крючковатый нос, тонкие губы, очень бледная кожа. И эта черная мантия, застегнутая на все пуговицы. Он явно был похож на летучую мышь. Вот если бы ему поменять стиль… Вдруг я заметила, что тишина в кабинете превратилась из неуютной в напряженную. Сфокусировав взгляд на лице незнакомца, я сообразила, что он, не отрываясь, смотрит на меня. И выражение у него на лице было такое, как будто он призрака увидел. У меня мурашки по спине побежали. Я перевела взгляд на профессора и уже хотела спросить, кто это, как он заговорил:

— Пенни…

Я резко обернулась. Он назвал меня именем моей матери. Все встало на свои места. Я очень похожа на свою мать, только вот нос у меня чуть-чуть длиннее. Значит, он знал мою маму. И не просто знал, если судить по шоку и…этого не может быть! Я перевела взгляд обратно на профессора, надеясь подтвердить мою догадку. Выражение лица Дамблдора было непроницаемым, но глаза сверкали. И я поняла, что права.

Сглотнув откуда-то взявшийся ком, я глубоко вдохнула и…сказала совсем не то, что собиралась:

— Виола.

Это как будто вывело незнакомца из транса. Он, наконец, моргнул и хрипло переспросил:

— Что?

— Меня зовут Виола. Пенелопа — имя моей мамы.

Он резко вдохнул при этих словах и тоже повернулся к профессору:

— Это…это дочь Пенни?

Я хихикнула. Ну, какие же эти взрослые могут быть глупые! На их вопросительные взгляды пришлось пояснить:

— Если Пенни — имя мой мамы, то очевидно, что я ее дочь.

Видя выражение лица незнакомца, мне захотелось залиться хохотом. Пришлось напомнить себе, что это было бы совершенно неуместно. А для надежности еще и губу прикусить.

— Я ничего не понимаю. У Пенни есть дочь…

Дамблдор улыбнулся. В его глазах плясали чертики.

— Ну же, Северус. Вот девушка уже догадалась. Ты же не хочешь показать, что ты не такой сообразительный.

Северус. Так вот как его зовут. Я мысленно произнесла его имя. Ничего так, звучит. Но выглядел он уж как-то очень потеряно, и я решила помочь:

— Мне шестнадцать. Точнее, уже почти семнадцать.

После этих слов он уставился на меня так, будто я открыла ему существование Луны. Я все-таки не удержалась, и снова хихикнула. Потом он, как и я ранее, посмотрел на профессора, ища поддержки, но тот явно решил больше не вмешиваться и лишь улыбался в бороду.

— То есть…ты…моя…дочь? — Последнее слово он произнес так тихо, что я не уверена, что действительно услышала его.

Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я как можно жизнерадостней прочирикала:

— Получается, что так, — и после небольшой паузы добавила, — папа.

Он вздрогнул. Да и для меня это слово звучало как-то неестественно. Но, ничего, привыкну.

— Но…как? — отец никак не мог прийти в себя. Еще бы, внезапно узнать, что у тебя есть шестнадцатилетняя дочь должно быть очень шокирующим. Представляю. Мне тоже было тяжело, но я-то хотя бы и раньше знала о его существовании, пусть никогда его и не видела.

Я вздохнула. Нужно объяснить ему, но так трудно даже думать о маме… Я даже открыла рот, но потом снова закрыла его. Не могу. Стоит мне начать говорить, и я разревусь. И это будет то еще представление, не для их непривычных ушей. К тому же, отец и так в шоке. Хм, «отец». Я впервые подумала так о живом, настоящем человеке. Было несколько непривычно, ведь раньше это слово никогда у меня в голове не ассоциировалось с конкретным лицом.

Я бросила взгляд на профессора Дамблдора. Он устроил эту встречу, так пусть сам все и объясняет. Придя к такому решению, я скрестила руки на груди и выжидающе уставилась на него. Судя по его виду, он понял, что я ничего говорить не собираюсь.

— Северус, тебе лучше сесть. Это долгая история.

Отец бросил на меня взгляд, потом кивнул и опустился в ближайшее кресло. Дамблдор начал рассказывать все, что узнал от моей матери. Все время его рассказа я внимательно изучала рисунок на ковре. Очень даже интересный узор! Такие притягательные извивающиеся разноцветные полосы. Просто удивительно, как цвета и линии переходят друг в друга…

Внезапно я поняла, что в кабинете снова наступила тишина. Видимо, я настолько увлеклась разглядыванием ковра, что пропустила завершение истории. Ну, ничего, я и так ее знаю.

Думаю, самое время теперь выяснить, что же со мной будет дальше. Я подняла глаза на Дамблдора, избегая смотреть на второго мужчину в комнате.

— Профессор, — я сглотнула. Так, надо взять себя в руки. Это не в моей природе, бояться! — И что теперь будет со мной? Сразу говорю, я не собираюсь жить в приюте!

Дамблдор лишь мягко улыбнулся.

— Что ты, Виола, не переживай. У меня есть другая идея.

И он выразительно посмотрел в сторону отца. Ах, вот оно что. Интересно, интересно. Прежде, чем тот успел среагировать, я ответила:

— Я не против, но разве это не помешает работе отца как двойного агента?

Папа опять вздрогнул. И воззрился на меня с каким-то странным непередаваемым выражением лица. Видимо, он ждал возражений и уж никак не заботы о его «работе». Дамблдор многое рассказал моей матери, а она мне. Пусть теперь отец удивляется моей осведомленности. От меня вообще сложно что-либо утаить, но им об этом пока знать не следует.

— Ты…ты не против жить со мной? — его голос звучал хрипло. Я улыбнулась

— Конечно не против! Ты же мой отец, а я тебя совсем не знаю. Мне бы хотелось это исправить. Если ты согласен… — последнюю фразу я добавила немного неуверенно.

Вдруг он не хочет знать меня? Вдруг… но следующая его фраза рассеяла все мои сомнения.

— Мне бы тоже этого хотелось, — в его глазах мелькнула надежда, или мне только показалось, не знаю.

Я снова улыбнулась, и в ответ на его губах тоже промелькнуло что-то, отдаленно похожее на улыбку.

Профессор радостно хлопнул в ладоши.

— Вот и отлично! А в сентябре Виола пойдет в Хогвартс.

Так я и думала. А отец, похоже, этого не ожидал. Но он не успел даже задать вопрос, как Дамблдор на него ответил:

— Сразу на седьмой курс. Он подходит ей по возрасту. А на счет ее знаний тебе не стоит беспокоиться, Северус, Виола очень способная, она справится.

Отлично, теперь они будут говорить обо мне, как будто меня здесь нет. Просто замечательно. Ну, нет, я им не доставлю такого удовольствия. К тому же, у меня тоже есть вопрос.

— А мое имя? Какое у меня будет имя? Кстати, я до сих пор не знаю твою фамилию, — видя его удивление, я пояснила. Мда, видно это уже входит в привычку. — Мама рассказывала мне истории о тебе, но никогда не говорила имени.

Он немного расслабился и ответил на мой вопрос:

— Мое полное имя Северус Тобиас Снейп.

Я в задумчивости прикусила губу.

— Хм, значит, я — Виола София Снейп, — я сделала паузу для небольшой драматизации момента и уверенно закончила: — Думаю, мне нравится.

Мне показалось, или на лице отца опять мелькнула улыбка? Тряхнув головой, я вернула мысли в прежнее русло.

— Так что? Можно мне будет носить это имя?

Профессор покачал головой. Так я и думала, но все равно обидно. Я взглянула на отца. Он тоже не выглядел довольным. Опять придется врать. Тем временем, Дамблдор говорил:

— Думаю, будет лучше пока не афишировать свое родство. Это может подвергнуть опасности вас обоих, — заметив, что отец хочет возразить, он добавил. — Северус, что сделает Волдеморт, если узнает, что у тебя есть дочь?

На это отцу сказать было явно нечего. Он просто раздраженно тряхнул головой, но промолчал. Дамблдор продолжал:

— Поэтому, я предлагаю тебе использовать ту фамилию, к которой ты привыкла.

Я кивнула и, чтобы не мучить отца неведением, произнесла ее вслух:

— Значит, я все еще Виола Хеллер, — и снова вздохнула.

26 июля 1997 года. 13.30

Я сидела на кровати и, положив альбом на колени, не отрываясь, смотрела на фотографию в нем. Я хорошо помнила тот день, когда она была сделана. Это был мой шестнадцатый день рождения. Последний день рождения, проведенный вместе с мамой…

Ее не было рядом со мной три дня, и уже не будет никогда. Думаю, только сегодняшним утром, проснувшись в незнакомом мне доме отца, я, наконец, полностью осознала это. Мало кто может понять, что я почувствовала тогда. Мама всегда была рядом. Фактически, она была единственным близким человеком в моей жизни. Конечно, я ходила в маггловскую школу, чтобы не вызывать подозрений у соседей, но друзей у меня не было. А какой смысл был сближаться с кем-либо, если мы регулярно переезжали, и все равно пришлось бы расставаться? Поэтому я даже не пыталась заводить друзей, всегда была одиночкой.

Есть еще одна причина, которая мешала мне быть ближе к людям. Меня невозможно обмануть. Я чувствую фальшь, вижу скрытую правду… Безусловно, это полезно, но иногда так хочется услышать сладкую ложь и просто поверить…

Отец подошел настолько бесшумно, что я заметила его присутствие, только когда он заговорил. Я даже слегка подпрыгнула от неожиданности.

-Ты…плачешь? — спросил он.

Не отвечая, я попыталась вытереть слезы прямо рукавом, сердясь на себя за проявленную слабость. Но я никак не могла остановиться. Отложив альбом в сторону, я вскочила на ноги и отвернулась, всеми силами сопротивляясь подступающей истерике.

Отец так и остался стоять в дверях. Будь на его месте мама, она сразу же обняла бы меня, прижала к себе, успокаивающе погладила по голове. Как же мне ее не хватало в тот момент! Эти мысли только сильнее расстроили меня. Будучи больше не в состоянии сдерживаться, я упала на колени и разревелась, закрыв лицо руками. Мне было уже все равно, долго сдерживаемые чувства прорвались наружу.

Внезапно, я почувствовала пару сильных рук, которые осторожно приобняли меня за плечи. Недолго думая, я развернулась к отцу и спрятала лицо у него на груди. Рыдания сотрясали все мое тело, но он крепко прижимал меня к себе, словно боясь отпустить.

Я не знаю, сколько прошло времени, когда я, наконец, смогла взять себя в руки. Осторожно высвободившись из его объятий, я вытерла щеки и произнесла, не поднимая глаз:

— Прости. Я не должна была…

— Тебе не за что извиняться.

Я осторожно посмотрела на отца. На его лице тоже были видны дорожки от слез, а в глазах было понимание. Конечно, ведь он тоже потерял маму, даже дважды. Я попыталась улыбнуться, но вышло как-то невесело.

Отец аккуратно поднял мой альбом и осторожно дотронулся кончиком пальца до маминого лица. Когда он заговорил, в его тихом голосе сквозила печаль, словно отражавшая мою:

— Я скучаю по ней. Я думал, что смирился с ее смертью. Все эти годы… — он замолчал, не отрывая взгляда от ее лица. Я тоже молчала, зная, что ему нужно время. Через несколько минут он нашел в себе силы продолжить. — Все эти годы я хотел умереть, умереть с надеждой, что снова увижу ее. А она все это время была жива. Если бы я только знал, если бы я только знал…

— Мама очень сильно любила тебя и тоже очень скучала. Ее сердце разрывалось, но она не могла поступить иначе. Она боялась за твою жизнь и за мою тоже. Ты ведь понимаешь, почему она так поступила?

Он, молча, кивнул. В его глазах была боль. Боль и отчаянье, но и понимание тоже. Тогда я сделала первое, что пришло мне в голову — крепко обняла его. Похоже, была моя очередь успокаивать горюющего человека:

— Она безумно хотела еще хоть раз тебя увидеть, хотела, чтобы у меня был отец. Она много рассказывала мне о тебе, о ваших отношениях, о ее чувствах. Я точно знаю, она любила тебя, любила всю свою жизнь.

Я отстранилась немного, чтобы заглянуть прямо ему в глаза, и продолжила:

— И я тоже люблю тебя, папа.

Похоже, мои слова шокировали его. Ничего, пусть привыкает.

— Но…ведь это я виноват в том, что вам пришлось скрываться. Если бы мои способности не заинтересовали Темного Лорда…

Его слова разозлили меня.

— Вот именно, во всем виноват он, а не ты! Не смей винить себя! Мама никогда не винила тебя, и ты не смей.

Похоже, я сказала это чуть громче, чем требовалось. Во всяком случае, судя по его лицу. Кроме облегчения, оно выражало еще что-то трудно определимое.

— Ммм, почему ты так на меня смотришь?

Он не ответил, продолжая разглядывать меня. Я неуютно пошевелилась под его внимательным взглядом.

— Пап?

Он тряхнул головой, как будто выходя из транса, произнес немного хриплым голосом:

— Ты так похожа на Пенни… Просто поразительно! Она точно так же хмурила брови, когда злилась.

Я кивнула. Сколько всего важного и не очень он обо мне не знал! Так не должно было быть! И я начала рассказывать про себя, твердо намереваясь это исправить:

— Я родилась тридцатого августа в одиннадцать часов утра в небольшом городке недалеко от Норд-Гэмптона…

Я рассказала отцу историю всей моей жизни: рассказала, чему мама успела обучить меня, чем мы занимались с ней в свободное время, как отмечали праздники, перечислила города, в которых мы успели пожить, и многое, многое другое. Это заняло достаточно много времени, но он слушал, практически не перебивая. Когда я дошла до перечисления моих любимых блюд, мой желудок, как назло, громко заурчал. Отец усмехнулся:

— Думаю, стоит сделать перерыв на обед.

Я не могла не согласиться.

* * *

31 июля 1997 года. 20.00

Неделя. Вот уже неделю я жила в доме отца. Думаю, можно сказать, что к этому времени я уже привыкла к новой обстановке, к новому распорядку дня. Да, и еще к новым правилам. На самом деле, у меня было не так уж много запретов. Например, не входить в отцовский кабинет, но это меня не сильно заботило. Гораздо больше меня злила невозможность работы в лаборатории без присутствия отца.

Честно говоря, он сначала вообще боялся меня близко к ней подпустить. И я его понимаю, ведь это самое дорогое место для зельевара. Но вскоре он воочию убедился, что я унаследовала его талант. Я просто обожаю зелья. Но ведь нет, все равно одну меня туда не пускает!

Хотя, можно сказать, я уже почти смирилась с этим. Отец хотя бы не отрицает, что я действительно смыслю в приготовлении зелий. К тому же, я ведь вижу, что он гордится моими знаниями в этой области.

Всю следующую неделю мне придется сдавать экзамены в Министерстве Магии. Профессор Дамблдор сам предложил сопровождать меня, ведь показаться там с отцом я не могу. Мне предстоит сдать С.О.В. Переводные же экзамены с шестого курса на седьмой профессор вызвался принять у меня сам. Я решила, что в дальнейшем хочу изучать Травологию, Трансфигурацию, Чары, Защиту от Темных Искусств, Нумерологию и, конечно же, Зелья. Куда я без них.

26 августа 1997 года. 11.10

Я уже битый час рылась в шкафу в поисках подходящей мантии. Через полчаса за мной должен был зайти Драко Малфой, чтобы проводить меня на Косую Аллею. Я бы с удовольствием пошла с отцом, но профессор Дамблдор настоял, что никто не должен даже видеть нас вместе. Но и одну папа меня отпускать не хотел. Он собирался сам купить все необходимые для школы вещи, но тут мне повезло, и на место сопровождающего подошел Драко.

Наконец, я остановилась на мантии насыщенного зеленого цвета, в темном помещении она выглядела практически черной. Осталось только сделать что-нибудь с волосами. Расчесывая их перед зеркалом, я не могла не вспомнить свою первую встречу с Драко.

* * *

25 августа 1997 года. 17.00

С самого утра шел дождь. То до умопомрачения сильный, как будто целое море грозило пролиться с небес, то практически незаметный, легкой взвесью кружащийся вокруг. Редкие прохожие стремительно проносились по улице, зябко кутаясь в мантии и плащи. День действительно выдался прохладным, особенно для конца августа.

Лично я очень люблю дождь. Люблю слушать, как он барабанит по крыше, и наблюдать, как скатываются капли по стеклу. Я просто люблю дождь.

Весь этот день я просидела у окна с книжкой в руках. Редко удается вот так посвятить весь день одному и тому же занятию. Конечно, была и другая причина. Отец запретил мне два дня появляться в лаборатории. Подумаешь, чуть не взорвала весь дом! Мало ли что может произойти во время творческого процесса. А дело все в том, что я вот уже два месяца составляю рецепт своего собственного зелья. Пока что мои попытки ни к чему не привели, но я точно уверена, что обязательно добьюсь успеха. Не зря же мой отец великий мастер зелий! К тому же, это зелье не будет моим первым личным изобретением, просто оно намного сложнее предыдущих.

Я в который раз достала записную книжку в кожаной обложке, куда записывала все стадии процесса варки и все свои мысли. Ошибка в вычислениях пропорций ингредиентов никак не желала находиться! Я внимательно перечитала последние стадии еще раз. Вроде все верно…хотя…если добавить толченые крылья летучих мышей не на восемнадцатой минуте, а на девятнадцатой… Я еще не успела толком додумать, как ноги уже несли меня из комнаты вниз по лестнице, в подвал. Спустившись на один пролет, я вспомнила, что зайти без отца в лабораторию не смогу и резко изменила курс. Но когда мои мысли заняты зельем, я просто не в состоянии думать ни о чем другом. Вот и в этот раз я влетела в кабинет отца без стука и прямо с порога начала говорить:

— Пап, мне срочно надо в лабораторию! Я поняла, в чем ошибка! Если добавить…

Тут до меня внезапно дошло, что мы в комнате не одни. Рядом с отцом стоял светловолосый молодой человек примерно моего возраста. Он был одет в очень стильную и явно дорогую мантию черного цвета. В его серых глазах плескалось удивление вперемешку с чем-то трудно определимым. Что его могло так во мне удивить? Я посмотрела на себя и с ужасом обнаружила, что спустилась вниз, как была: в разношенной маггловской футболке, широких спортивных штанах, с пледом на плечах и записной книжкой в руках. Что у меня была за прическа, я побоялась даже представить. Еще бы бедный парень не удивился.

Натянув на лицо самое невинное выражение, я уже собиралась выскочить обратно за дверь, как парень заговорил, не отрывая при этом от меня взгляда:

— Папа?!

Я что, только что при нем назвала отца папой?! Мне крышка.

Я сглотнула, пытаясь найти выход из положения. Теперь просто так уйти не удастся. У отца на лице было написано: «Сама заварила кашу, сама и расхлебывай». С другой стороны, что мне теперь терять? Ответ напрашивался сам: нечего. Я широко улыбнулась и протянула незнакомцу руку:

— Виола Снейп, к Вашим услугам, — в конце концов, когда еще удастся представиться настоящим именем?

По-моему, после этой фразы его любопытство просто зашкаливало, но он справился с собой.

— Драко Малфой.

Учтиво склонив голову, он взял мою руку в свою и поцеловал. Думаю, я слегка покраснела. До этого мне никто никогда рук не целовал.

Драко тем временем повернулся к отцу:

— Крестный, я не знал, что у тебя есть дочь.

Вот как, крестный, значит. Я в долгу не осталась:

— Пап, а я не знала, что у тебя есть крестник.

Драко улыбнулся, а я ехидно подняла бровь. Меня не так-то просто смутить. Тут в разговор вступил отец:

-Виола, думаю, тебе стоит переодеться. Мы будем в гостиной.

По его голосу я поняла, что ответить за выбалтывание тайны мне еще придется, но позже, когда Драко уже уйдет. Что ж, умирать, так с честью. Я кивнула и, еще раз улыбнувшись, вышла с высоко поднятой головой.

* * *

26 августа 1997 года. 11.10

Мне тогда пришлось все объяснить Драко. Он поклялся никому не рассказывать, и я ему поверила. Я ведь на сто процентов была уверена, что он говорил правду. Конечно, в противном случае, отец мог бы просто стереть ему память. Но я была очень рада, что хоть кто-то еще знает мою тайну. Вернее, хотя бы одну из моих тайн.

А отец был так добр, что даже еще не назначил мне никакого наказания за ее выбалтывание. Вот только боюсь, что все еще впереди.

Но не время думать о наказаниях! Я очень волновалась, ведь мне предстояло первое посещение магического Лондона. И не с кем-нибудь, а с Драко Малфоем.

* * *

26 августа 1997 года. 14.00

Мы уже приобрели все необходимое для нового учебного года и решили зайти в кафе. Я заказала шоколадное мороженное с миндалем, а Драко — сливочное.

Наслаждаясь лакомством, я не могла сдержать улыбку. Этот поход по магазинам был прекрасен. Не то, чтобы я очень любила делать покупки, просто сама Косая Аллея поражала своим великолепием. К тому же, я никогда не видела столько волшебников в одном месте.

Больше всего меня впечатлил магазин, в котором продавались всевозможные ингредиенты для зелий. Драко пришлось буквально силком меня оттуда вытаскивать. Но что я могла поделать? Это заложено в моей природе.

Первым тишину нарушил Драко:

— А на каком факультете ты хотела бы учиться?

Я задумалась, покручивая в руках ложечку для мороженного.

— Это сложный вопрос. У меня нет никаких конкретных предпочтений.

Я прикусила нижнюю губу в задумчивости.

— Папа был в Слизерине, ты же знаешь. Но я не думаю, что попаду туда.

Мне показалось, или Драко выглядел слегка разочарованным? Ах, да, он ведь и сам слизеринец. Я решила дать ему надежду:

— Но это не мне решать, так ведь?

Он слегка улыбнулся:

— А твоя мама?

— Когтевранка. Она была на год младше отца.

Мне было все еще больно вспоминать о ней.

— Ой, прости меня! Я не должен был напоминать.

Я подняла глаза. По взгляду Драко я поняла, что он сожалеет о вопросе. Я протянула руку через стол и легонько сжала его ладонь.

— Ничего, все в порядке.

Он улыбнулся в ответ.

Все было замечательно, пока я не отлучилась в туалетную комнату. Меня не было каких-то пару минут, но за это время Драко успел ввязаться в перепалку. Когда я вернулась к столику, Драко и его противник — высокий парень с ярко рыжими волосами, уже схватились за палочки и явно были готовы пусть их в ход.

Совершенно не думая о последствиях, я встала прямо между ними, уперев руки в бока:

— И что здесь, собственно, происходит?

Я грозно посмотрела сначала на Драко, потом на рыжего. Рыжий начал говорить первый:

— А ты кто такая?

— Это не имеет для тебя никакого значения. И, вообще, этот вопрос можно и нужно было задать в гораздо более вежливой форме.

Он слегка опешил. Тем временем я повернулась к Драко:

— Думаю, нам пора идти.

Он кивнул в ответ, но тут снова заговорил рыжий:

-Так ты тут вместе с этим хорьком? — он фыркнул. — Небось, еще одна поганая слизеринка.

Вот это уже разозлило меня окончательно. Конечно, я знала Драко всего один день, но за это время он ни разу не оскорбил меня и был со мной предельно честен и вежлив. Я резко развернулась к рыжему парню. Сделав угрожающий шаг вперед, я прищурила глаза и спросила сквозь стиснутые зубы:

— Что ты сказал?

Он как-то странно сглотнул и отшатнулся от меня. Я сделала еще шаг вперед. Он снова отшатнулся, задел ближайший стул и упал вместе с ним на пол.

— Я спрашиваю, что ты сказал?!

Он побелел так, что его веснушки ярко выделялись на щеках. Ума не приложу, что его могло так напугать? Хотя, женщина в гневе — это действительно может быть пугающе. Я снова повернулась к Драко:

— Думаю, нам действительно лучше уйти.

Он только кивнул. Даже в его глазах я смогла заметить отголоски страха.

1 сентября 1997 года. 10.55

Я сидела в купе Хогвартс-экспресса и наблюдала за суетой на платформе. Родители обнимали детей на прощание, друзья радовались встрече с друзьями, маленькие дети с завистью смотрели на старших братьев и сестер, отправляющихся в школу. Мне было скучно. Отец проводил меня до вокзала, а потом отправился в Хогвартс через каминную сеть. И было это два часа назад, ведь никто не должен был видеть нас вместе!

Если честно, я бы с удовольствием рассказала всем, что он мой отец. Насколько проще стала бы тогда моя жизнь! А так придется лгать, что делать я очень не люблю.

Мимо моего окна пронесся парень с ярко рыжими волосами. Уизли. Именно его мы с Драко тогда встретили в кафе. Он толкал тележку с вещами и постоянно оборачивался, чтобы поторопить девушку, идущую на несколько метров позади. Судя по внешнему виду, явно его сестру.

После того, как мы ушли, Драко рассказал мне про эту семью. Ярые противники Волдеморта и превосходства чистокровных, «предатели крови», как он их назвал. Их ненависть к семье Малфоев я и сама видела. Но все-таки это не правильно. Я не вижу ничего плохого в «нечистой» крови. Да и как я могу? Ведь мой собственный дедушка со стороны отца был магглом.

Но Драко этого не знает. И я рассказывать этого ему не собираюсь. Но мне бы очень хотелось изменить его мнение по этому поводу. Чистокровные маги постепенно исчезают. Если не считать Уизли, я не знаю ни одной чистокровной семьи, в которой более трех детей. Да и трое — это редкость. В основном, ребенок в этих семьях вообще один. Без свежей крови им скоро вообще не на ком будет жениться, кроме как на близких родственниках, что ведет к известным последствиям.

Но чтобы изменить мнение Драко, потребуется время. Но я очень постараюсь. Он понравился мне сразу, как только я его увидела, и мне не хотелось бы потерять его дружбу. К тому же, он пока единственный (нельзя же сказать, что я знаю Уизли) человек, с которым я знакома среди моих будущих одноклассников.

Мои мысли были прерваны отправлением Хогвартс-экспресса. Я бросила последний взгляд на платформу, полную родственников, махающих вслед поезду. На глаза навернулись слезы. В детстве я часто представляла, как поеду в Хогвартс, как мама будет меня провожать… И вот я действительно еду в школу.

Я тряхнула головой. Сейчас не время вспоминать прошлое! Что было, то прошло. Теперь для меня начиналась новая жизнь.

Пятнадцать минут спустя дверь в купе открылась. Я подняла взгляд от учебника по трансфигурации. В проеме стоял высокий симпатичный парень с темными коротко стрижеными волосами. Он улыбнулся.

— Здесь свободно?

Я кивнула. Драко обещал прийти после собрания в купе старост, но места должно хватить.

— Отлично! А то везде занято.

Он закинул свои вещи на полку и сел напротив меня.

— Ты новенькая? Я раньше тебя не видел.

Я усмехнулась. Потом снова кивнула.

— Меня зовут Блейз. Блейз Забини, — он протянул руку. Я пожала ее.

— Виола Хеллер. Приятно познакомиться.

— Взаимно.

Я снова перевела взгляд на книгу. Мне было неуютно под его взглядом. Через какое-то время тишина уже начала меня раздражать. И, очевидно, не меня одну. Я уже хотела заговорить о чем-нибудь, как Блейз сказал:

— Я не знал, что в Хогвартс принимают студентов старше первого курса, — в его голосе сквозило любопытство. Я закрыла учебник и подняла взгляд.

— В истории школы было несколько подобных случаев. Правда, последний был лет шестьдесят назад, насколько я знаю. Это разрешено правилами, просто обычно не возникает необходимости. Дети чаще всего не меняют школу, даже если переезжают в другую страну. А жители Британии посещают Хогвартс с первого курса.

— А где раньше училась ты?

— Я училась дома.

Думаю, что тон, которым я отвечала, подсказал ему, что я не хочу обсуждать этот вопрос, и он быстро перевел тему:

— А на каком курсе ты будешь учиться?

— На седьмом.

На его лице мелькнуло удивление.

— Ты выглядишь младше!

Я подняла бровь. Видимо, поняв, что сказал что-то не то, Блейз слегка покраснел.

— Прости, это было глупо.

Я улыбнулась.

— Ничего страшного. А ты на каком курсе?

— Тоже на седьмом. В Слизерине.

После этих слов он внимательно следил за моей реакцией. Ох, уж эти слизеринцы! Своим подозрительным видом он напомнил мне отца. Я улыбнулась в ответ.

— Значит, ты знаешь Драко?

— Драко Малфоя? — что за глупый вопрос? Как будто «Драко» сильно распространенное имя! Я кивнула.

— Конечно. А откуда его знаешь ты?

Я пожала плечами.

— Наши родители знакомы, — в конце концов, это правда.

Купе снова погрузилось в тишину. Я неосознанно крутила на пальце колечко, которое когда-то принадлежало моей бабушке. Отец подарил мне его на семнадцатилетие.

Через пару минут Блейз заговорил снова:

— А какие предметы ты будешь изучать?

— Травологию, трансфигурацию, чары, защиту от темных искусств, нумерологию и зелья.

Если Блейз и был удивлен, что я смогла сдать С.О.В. и переводные экзамены по этим предметам после домашнего обучения, то он никак этого не показал.

Следующий час мы обсуждали школьную программу. Блейз оказался приятным эрудированным собеседником. Он рассказал мне про школу. И, хотя я уже кое-что знала от отца и Драко, было интересно услышать еще одну точку зрения.

Наш разговор был прерван открывшейся дверью. Драко вальяжно прошел внутрь, уселся рядом со мной и драматично закрыл глаза. Двое сопровождавших его парней и девушка тоже прошли внутрь и сели.

— Наконец-то это дурацкое собрание закончилось! Вообще не понимаю, зачем нас столько времени там держали! Раздать пароли от гостиных — дело пяти минут!

Блейз только усмехнулся.

— Привет, Драко.

Драко открыл глаза и улыбнулся.

— Привет, Блейз.

И снова закрыл глаза. Я покачала головой. Позер, ей Богу! Хоть бы представил мне своих спутников. Я толкнула его в бок локтем. Он тут же «проснулся».

— Эй, ты чего!

— Может, ты представишь своих друзей?

Драко слегка смутился.

— Ах, да, прости. Виола, это Панси Паркинсон, Винсент Крэбб и Грегори Гойл. Панси, Крэбб, Гойл, это Виола Хеллер. Теперь она будет учиться в Хогвартсе.

* * *

1 сентября 1997 года. 17.30

Я нервно крутила кольцо на пальце, стоя около дверей Большого Зала. Внутри как раз шло распределение первокурсников, а меня пока попросили подождать снаружи. Я никак не могла успокоить нервы. Я никогда не любила большие скопления людей, для меня сорок человек — это уже много. А уж сколько человек находилось за этими дверями, я даже представить боялась.

Радовало одно — отец будет там. И Драко. И Блейз. Но и Уизли тоже там. Мне стало неуютно от воспоминаний о нем.

* * *

За пару часов до этого

Мы с Панси уже в мантиях вышли в коридор, чтобы юноши могли спокойно переодеться в униформу. Я смотрела в окно на пробегающие мимо деревья, когда за спиной раздался насмешливый голос:

— Эй, Паркинсон, а где твой белобрысый дружок?

Я развернулась на голос, чувствуя, как гнев закипает внутри.

— Это не твое дело, Уизли. Шел бы ты отсюда, пока…

Он не дал Панси закончить.

— Как будто этот коридор твоя собственность! Где хочу, там и хожу.

Панси хотела сказать что-то еще, но тут из купе вышел Драко, а за ним и остальные.

— Уизел, кого я вижу! И Поттер тоже здесь! Что, соскучились по мне? Не могу сказать, что это чувство взаимно. Ты уж меня прости, но тебе придется удовлетвориться обществом своей грязнокровой подружки.

Слова Драко так и сочились сарказмом.

— Не смей ее так называть, хорек!

Это выкрикнула уже сестра Уизли. А ее брат покраснел от гнева и выхватил волшебную палочку. Драко последовал его примеру, и скоро уже все вокруг, кроме меня и гриффиндорки с копной каштановых волос, были готовы к атаке.

Уизли уже явно собирался выкрикнуть какое-то заклятие, когда девушка схватила его за руку, пытаясь помешать.

— Рон, Гарри, не надо. Он того не стоит!

— Но, Гермиона, он снова оскорбил тебя!

— А ты оскорбил его, Рон. Пойдем.

Она бросила на слизеринцев уничижающий взгляд, после чего утянула все еще немного сопротивляющихся Уизли и Поттера за собой. Остальные последовали за ними.

Драко усмехнулся. Я уже хотела попросить его больше не произносить слова «грязнокровка», но потом решила, что о таком лучше поговорить с ним наедине и промолчала.

* * *

Оставшаяся часть поездки прошла без инцидентов.

И вот настал момент истины. Профессор МакГонагалл пригласила меня внутрь. Я зашла в Большой Зал и огляделась по сторонам. Все смотрели на меня. Профессор Дамблдор как раз объяснял, почему я поступаю в школу только сейчас, но я не слушала его. Я нашла взглядом отца, и он чуть заметно кивнул. Сразу стало как-то легче. Я перевела взгляд на Дамблдора. Он указал мне на табурет:

— Прошу вас, мисс Хеллер.

Я села. Профессор МакГонагалл одела на меня шляпу. Несколько секунд ничего не происходило, а потом раздалось громкое:

— Когтевран!

И я направилась в сторону стола своего факультета.

5 сентября 1997 года. 06.35

Коридор. Очень-очень странный. Не то, чтобы в Хогвартсе было мало странных мест, но это…что-то в этом коридоре пугало, как будто давило невидимым прессом. Я ускорила шаг. Стук сердца гулко отдавался в ушах, ладони вспотели. Я пошла еще быстрее, но коридор не кончался. Ни одной двери, ни одной развилки, только картины на стенах, еле различимые в тусклом свете факелов.

— Нет, нет, нет…

— Виола! Да проснись же ты, наконец! Виола!

Кто-то тряс меня за плечи. Я резко открыла глаза. Надо мной склонилась взволнованная Мэнди Броклхерст, моя сокурсница и соседка по комнате. Увидев, что я проснулась, она облегченно вздохнула и присела на краешек моей кровати.

— Никак не могла тебя разбудить! Ты металась по кровати и все повторяла слово «нет».

Сон! Это был сон. Отец не ненавидит меня. Не ненавидит.Он просто не знает всей правды, прошептал предательский голосок в моей голове. Нет, отец все равно меня не бросит! Так пойди и расскажи ему все.

Чувствуя, что сейчас расплачусь и наяву, я тряхнула головой, пытаясь заставить этот предательский голос исчезнуть.

Видимо, молчание затягивалось, потому что Мэнди осторожно дотронулась до моего плеча и тихо произнесла:

— Виола? Ты в порядке?

— Мне… — слова давались мне с трудом, в горле першило. — Мне приснился кошмар, ничего страшного.

— Может быть, расскажешь? Это помогает.

Я покачала головой и даже смогла слегка улыбнуться.

— Ничего серьезного, я даже не помню, что там случилось.

Она как-то странно посмотрела на меня, но настаивать не стала.

* * *

Пару часов спустя я сидела в большом зале и размазывала кашу по тарелке. Аппетита не было. Кружок в центре, вокруг него полоски — получилось солнышко. Потом лучи утолщаются, плавно превращая земное светило в цветок. А потом снова в солнце… От четвертого превращения в нечто, теперь уже очень отдаленно напоминающее цветок, бедное солнце было спасено прикосновением к моему плечу.

— Виола, — это снова была Мэнди. — Нам пора идти на зелья.

Я кивнула и молча встала из-за стола, так и не закончив свой шедевр из овсянки.

Мэнди показывала дорогу, попутно рассуждая о программе по зельям на это год. Мэнди Броклхерст. Хоть мы и были знакомы всего несколько дней, я уже успела привязаться к ней. Может быть, потому, что она сразу же взялась мне помогать: познакомила меня со всеми ее, а теперь уже нашими, одноклассниками, посоветовала, как разговаривать с профессорами, показывала кратчайшие пути к классам и многое другое.

У Мэнди были светлые волосы до плеч и небесно-голубые глаза. Помимо приятной внешности, она обладала острым умом, что, собственно, не удивительно, на нашем факультете по-другому и не бывает.

Когда мы подошли к классу, дверь была еще закрыта. В коридоре уже стояли наши однокурсники Терри Бут и Падма Патил, о чем-то переговариваясь с пуффендуйкой Сьюзен Боунс. Все трое приветственно помахали нам, а потом вернулись к обсуждению.

Я уже хотела спросить у Мэнди, будем ли мы заниматься только двумя факультетами, как на трансфигурации, или всем курсом, как из-за поворота появились слизеринцы во главе с Драко.

— Привет! — я жизнерадостно улыбнулась, моментально забывая все заботы при виде друзей.

— Доброе утро, Виола! — хором ответили Драко и Блейз, потом синхронно повернулись и уставились друг на друга. Панси усмехнулась и приветственно кивнула. Я хмыкнула.

— Драко, Блейз, хватит уже прожигать друг друга взглядом, лучше бы с Мэнди поздоровались.

Парни смущенно, как мне показалось, взглянули на меня и только потом поприветствовали Мэнди. Все ясно чувствовали некоторое неудобство. Еще бы, как я поняла, до этого года слизеринцы вообще практически не общались со студентами других факультетов. А тут появилась я. И теперь все меняется. Хотя они уже вроде бы начали привыкать. Вот и отлично.

— А где Винсент и Грегори? — мне нравилось называть их полными именами. И им, по-моему, тоже. Врядли кто-то еще их так называл.

— Думаю, в гостиной. У них сейчас свободная пара. На изучение такой сложной науки, как зельеварение, им, ясно, мозгов не хватит.

Я уже хотела сказать Драко, что нехорошо так отзываться о собственных друзьях, как дверь в класс открылась, и широко улыбающийся профессор Слизнорт пригласил нас внутрь. Я села за первую парту рядом с Мэнди. Драко и Панси — через проход от меня. Блейз сел рядом с еще одной слизеринкой прямо за Драко. Место прямо за мной пустовало, за спиной Мэнди села Сьюзен.

До начала занятия оставались считанные секунды, когда в кабинет ввалились трое гриффиндорцев. Профессор приветливо улыбнулся:

— Ах, мистер Поттер, мисс Грейнжер! И мистер Уизли, — интересно, только я заметила, как он выделил голосом первые две фамилии? Судя по выражению лица Мэнди, нет. Да и сам Уизли счастливым не выглядел. Профессор тем временем продолжил. — Проходите, проходите.

— Извините за опоздание, профессор, мы… — начала Грейнджер, но он ее перебил.

— Что вы, мисс Грейнджер, не нужно оправдываться, вы не опоздали.

Все трое облегченно выдохнули и сели. Грейнджер пришлось сесть со Сьюзен, так как у остальных уже был напарник. Как только все успокоились, профессор начал свою вступительную речь. Начал он с перечисления тем для изучения в этом году, и, как оказалось, многие из перечисленных зелий я вполне могла бы сварить сходу и даже без рецепта.

Я и сама не заметила, как отвлеклась. Мысли как-то сами по себе направились в другое русло. Я стала вспоминать процедуру приготовления своего последнего зелья, пытаясь найти ошибку. Я настолько увлеклась, что очнулась только тогда, когда Мэнди толкнула меня в бок. Подняв глаза, я поняла, что все смотрят на меня, в том числе и профессор.

— Мисс Хеллер, — он явно повторил мое имя уже не в первый раз.

— Да, профессор?

— Как я понял со слов директора, вы получили Превосходно на С.О.В. по зельям?

— Да, сэр.

— И такую же оценку за переводной экзамен? Его принимал у вас лично профессор Дамблдор?

Я замялась. Вообще-то, переводной по зельям у меня принимал отец. Да и зелье, которое он попросил меня сварить, относится скорее к уровню Ж.А.Б.А. Но не могу же я об этом сообщить всем! Хотя, почему нет?

— Да, я получила Превосходно. Но этот экзамен у меня принимал профессор Снейп.

Все, кроме Драко, уставились на меня, как на восьмое чудо света. Профессор же продолжал беззаботно улыбаться.

— Замечательно, просто замечательно! А теперь, приступим. Для начала повторим материал прошлого года…

Зелье, которое он задал сварить, получилось у меня без труда. В конце урока профессор прохаживался по классу и заглядывал в котлы. Зелье получилось у всех, даже у Уизли. Драко и Грейнджер удостоились пяти баллов каждый за «отличный результат». Мое зелье тоже удостоилось похвалы и баллов.

Знал бы только профессор, что это зелье я могла приготовить еще двумя способами и гораздо быстрее… но раскрывать свои тайны мне пока не хотелось.

5 сентября 1997 года

Моя первая учебная неделя практически подошла к концу. Ничего особенно примечательного пока не случилось.

Трансфигурация и чары прошли хорошо. Не могу сказать, что я особо сильна в этих предметах, но уровень моих знаний все же выше среднего. А профессор Флитвик, являющийся деканом моего факультета, сказал, что я могу обращаться к нему за помощью в любой ситуации. Не думаю, что воспользуюсь его предложением, но все равно приятно. К тому же, семикурсников, изучающих их, достаточно много для того, чтобы разделить весь курс на две части. И Когтеврану в пару достался Пуффендуй. Мне было немного грустно, что не Слизерин, но зато в классе не было никаких стычек или конфликтов. Пуффендуйцы вообще очень милые и понимающие.

Травология прошла на ура. Из-за моей страсти к зельеварению, я очень хорошо разбираюсь в магических растениях, что и заметила профессор Спраут. Этот класс посещают всего восемь человек, и атмосфера на уроке царила очень дружелюбная. После этого занятия у меня появился первый друг среди гриффиндорцев — Невилл Долгопупс. Он просто гений! Думаю, он настолько же хорош в травологии, как я в зельях!

После нумерологии профессор Вектор попросила меня задержаться и предложила посещать дополнительные занятия для изучения материала, выходящего за пределы школьной программы. Я с радостью согласилась. Обожаю нумерологию! Это очень четкая и структурированная наука, этим она напоминает мне приготовление зелий. Как бы это странно не звучало.

Единственным отрицательным моментом было то, что все профессора сочли своим долгом так или иначе упомянуть мою маму. Они все ее знали и посчитали своим долгом выразить мне свои соболезнования. А еще сказать, как же сильно я на нее похожа. Я улыбалась и кивала в ответ, но на душе кошки скребли. Обязательно им было все это мне говорить?!

Радовало то, что никто из профессоров не спрашивал про моего отца. Родители свои отношения не скрывали, но старались особо не афишировать. Не думаю, что многие знали о том, что они были женаты. И очень сильно сомневаюсь, что хоть один из профессоров связал мамин школьный роман с тем, что профессор Снейп может быть моим отцом. А если и связали, то благоразумно оставили этот факт при себе. Чему я очень рада, обсуждать эту тему с ними мне совершенно не хотелось бы.

До наступления моих первых школьных выходных оставалось только одно единственное занятие — защита от темных искусств. Вообще-то, в расписании защита стояла еще и в понедельник, но ведь в этом году мы ведь начали учиться со вторника.

Если быть честной, я не знала, как относиться к этому предмету. С одной стороны, я не очень-то в нем сильна, хоть папа и давал мне уроки этим летом. А с другой…с другой именно его ведет отец. Нет, не отец, а профессор Снейп. Надо привыкать. Какой шум поднимется, если я назову его «папа»! А уж последствия и представить сложно.

Собственно, главная моя проблема заключалась в том, как себя вести. Насколько я поняла со слов моих сокурсников, отца никто не любил, кроме слизеринцев, конечно. Большинство признавали его таланты в области защиты, но как преподаватель он не нравился никому. По словам Мэнди, отец слишком саркастичен, замкнут, жесток… и это самое невинное, что я о нем узнала за эту неделю.

Не могу не признать, что характер у отца сложный. Думаю, что потеря мамы сыграла в этом не последнюю роль. Но этим летом я прожила с ним больше месяца под одной крышей, и мы не так уж часто и ссорились. И виноваты бывали оба. Я довольно быстро привыкла к его сарказму и выработала собственную стратегию поведения. Знаете, статус единственной недавно обретенной дочери может творить чудеса!

Вот интересно, а как он будет ко мне относиться? Уверена, что у него вполне получится не выделять меня среди остальных. Он будет таким же саркастичным и несправедливым… Вот только я боюсь за его внутреннее состояние. Сомневаюсь, что подобная игра дастся ему легко, и не оставит следов в его душе.

Мэнди защиту не посещала, у нее в это время были древние руны. А другим студентам моего факультета я предпочитала общество слизеринцев, поэтому дорогу до кабинета мне показывали именно они. Уроки по защите посещало не так много человек, чтобы делить весь курс на части, поэтому в классе снова присутствовали представители всех четырех факультетов.

Панси снова заняла место рядом с Драко, а я в этот раз села с Блейзом. Не обращая внимания на косые взгляды, которые на меня бросали некоторые гриффиндорцы, я спокойно достала все необходимое из сумки и аккуратно выложила на стол.

— А ты, должно быть, очень сильна в зельях.

Я удивленно приподняла бровь. Зелье, которое мы варили на последнем уроке зельеварения, было очень простым. Видя мое недоумение, Блейз пояснил:

— Ты сказала, что профессор Снейп поставил тебе «Превосходно». А он редко ставит подобную оценку, кроме некоторых особых случаев.

Я улыбнулась.

— Тогда я этого не знала. Думаю, профессор просто-напросто заметил мою любовь к зельям.

Блейз хотел спросить еще что-то, но тут дверь распахнулась, и в кабинет зашел мой отец. Выглядел он, мягко говоря, не самым довольным образом. Интересно, что его так разозлило? Судя по взгляду, искоса брошенному в сторону гриффиндорцев, именно их присутствие в кабинете.

Он сел за учительский стол и окинул класс пронзительным взглядом, от которого у меня мурашки побежали по коже. Несколько мгновений тишины, и урок начался. После проверки посещаемости, отец взмахнул палочкой и перед каждым из нас появился чистый лист пергамента.

— Это занятие будет посвящено проверке ваших знаний материала прошлого года. У каждого свой вариант, даже не думайте списывать. Тот, кто все же попытается, пожалеет, что вообще решил изучать этот предмет. Приступайте.

Он еще раз взмахнул палочкой, и на пергаменте появились вопросы.

Я зря волновалась. Вопросов, ответы на которые я не знала вообще, оказалось совсем не много. Я даже слегка удивилась.

После занятия я решила задержаться дольше других, чтобы поговорить с отцом, но он опередил меня:

— Мисс Хеллер.

Я подняла на него глаза.

— Я слушаю, профессор.

— Задержитесь после окончания занятия.

— Да, сэр.

Когда мы, наконец, остались в кабинете вдвоем, и он наложил изолирующие чары на дверь, я подошла к нему и обняла. Сначала он был напряжен, но постепенно расслабился и даже легонько приобнял меня в ответ.

— Я скучала, пап.

— Ты видела меня каждый день.

Я фыркнула и, разжав объятие, отступила на шаг.

— Я скучаю по нашим разговорам по вечерам. А видела я тебя лишь в большом зале во время еды, что мне совершенно не нравится!

Несколько мгновений отец выглядел задумчиво, а потом медленно произнес:

— Думаю, я мог бы назначить тебе дополнительные занятия. Тем более, подтянуть защиту тебе не помешает.

— Замечательно! К тому же, ты сможешь заниматься со мной еще и зельями.

По его губам скользнула легкая улыбка.

— Кстати, я как раз хотела спросить, можно ли мне будет использовать твою личную лабораторию для моих экспериментов?

Его лицо снова стало серьезным.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть личная лаборатория?

Я пожала плечами.

— Ты же мастер зелий! Вне зависимости от того, какой предмет ты ведешь. А пользоваться одной лабораторией вместе с профессором Слизнортом ты бы не стал, — выдержав небольшую паузу, я добавила, состроив самое жалобное лицо, какое только могла. — Можно?

Он колебался.

— Я обещаю ничего не взрывать! — Ну, если и взорву, то точно не специально. — И буду обязательно убирать за собой! Ты даже не узнаешь, что я там была.

— Хорошо. Ты все еще работаешь над тем же зельем?

— Да. Никак не могу рассчитать правильные пропорции.

Я вздохнула. Сложное зелье. Зато и результат будет вдвойне приятен.

— Если бы ты рассказала мне, я бы мог помочь.

— Я не сомневаюсь в этом, пап. Но я хочу все сделать сама.

— Может, ты хоть расскажешь мне, что это за зелье?

Мне показалось, или в его голосе проскользнула легкая грусть? Я покачала головой.

— Прости. Но, обещаю, ты узнаешь первым, как только я закончу!

Думаю, по моему виду он понял, что бесполезно продолжать настаивать.

— Думаю, тебе пора идти, иначе это будет выглядеть подозрительно. Твои дополнительные занятия будут по вторникам и четвергам после ужина и в субботу после обеда.

Я кивнула и, легонько обняв его напоследок, покинула кабинет.

* * *

Когда я вышла из кабинета защиты, в коридоре уже никого не было. Потом я какое-то время исследовала самые дальние закоулки библиотеки и поэтому друзей увидела только на ужине. Стоило мне сесть на свое место между Мэнди и Падмой, как последняя тут же начала говорить:

— Что хотел от тебя профессор Снейп? Мы ждали тебя возле двери, но ты все не выходила!

— Он просто назначил мне дополнительные занятия, чтобы подтянуть мои знания.

После этой фразы все, кто ее слышал, повернулись в мою сторону.

— Что? — Все эти взгляды начинали меня раздражать.

— Профессор Снейп? Назначил дополнительные занятия?

Я пожала плечами.

— Не вижу ничего особенного. Дополнительные занятия проводятся по всем предметам, насколько я знаю.

Мэнди покачала головой.

— По всем, кроме защиты.

Нужно было срочно придумать оправдание, и я сказала первое, что пришло в голову:

— Хм, наверно, это директор попросил профессора подтянуть мои знания.

Вроде бы мое предположение удовлетворило когтевранцев, так как все вернулись к прерванным беседам. Вот только Мэнди как-то странно посмотрела на меня, прежде чем начать обсуждение задания по трансфигурации.

17 октября 1997 года

К концу сентября моя жизнь пришла в норму. Я уже неплохо ориентировалась в замке, привыкла к учителям и однокурсникам, к новому распорядку дня.

Драко и другие слизеринцы достаточно свободно общались с моими друзьями из Когтеврана, особенно с Мэнди, с которой я сблизилась, пожалуй, больше, чем с другими.

Единственным факультетом, с представителями которого мои отношения продолжали быть натянутыми, был Гриффиндор. Из них только Невилла Долгопупса можно было бы назвать если не другом, то приятелем. С ним было крайне интересно обсуждать различные травы, как волшебные, так и маггловские. Но вне уроков травологии он держался несколько отстраненно, не желая идти на конфликт с однокурсниками. Поскольку мне ссоры тоже были не нужны, я старалась вообще избегать встреч с гриффиндорцами. Но не видеть их на уроках я не могла.

Неизбежная конфронтация произошла в середине октября. И это было лишь первое из нескольких событий, которые превратили мою вроде бы размеренную жизнь в замке в хаос.

Началось все на уроке зельеварения. Когда профессор Слизнорт вошел в класс, мне сразу стало как-то не по себе от его чересчур жизнерадостного выражения лица. Все сразу поняли, что он задумал что-то крайне «познавательное и полезное».

— Внимание, класс! Сегодня мы будем изучать настойку безмятежности. Кто-нибудь знает, для чего она используется?

Из тех, кто поднял руку, профессор выбрал Мэнди.

— Мисс Броклхерст?

— Эта настойка избавляет человека от всех его страхов, волнений и переживаний. В небольших дозах применяется при лечении шоковых состояний. Так же раньше использовалась воинами перед сражениями, сейчас подобное применение зелья запрещено.

— Почему?

— Оно вызывает привыкание. А постоянное принятие зелья смертельно опасно.

— Отлично, мисс Броклхерст. Десять очков Когтеврану. Кто перечислит мне сложности выполнения этого зелья?

Я сразу же подняла руку. Я уже изучала это зелье раньше, но только теоретически. Мне не терпелось попробовать сделать его.

— Мисс Грейнжер.

— Во-первых, нужно внимательно следить за временем. Некоторые ингредиенты добавляются с точностью до секунд. Во-вторых, неправильный порядок добавления составляющих может привести к драматическим последствиям, например, взрыву.

— Все верно. Десять очков Гриффиндору. Вы что-то хотели добавить, мисс Хеллер?

Тут я заметила, что так и не отпустила руку. Конечно, я знала еще одну сложность, но я предпочла бы промолчать. Я вообще старалась особо не выделяться на зельеварении, чтобы не возникло ненужных вопросов. Но в этот раз у меня не было выбора.

— Еще нужно внимательно следить за массой крылышек ночной бабочки. Малейшая неточность может превратить зелье в смертельный яд, который по запаху, цвету и консистенции отличить от правильно выполненного зелья может только опытный мастер зелий.

— Верно, мисс Хеллер. Еще пять очков Когтеврану. А теперь приступим к выполнению зелья. Рецепт записан на доске. Можете начинать.

Я была настолько сосредоточена на правильном выполнении зелья, что совершенно не обращала внимания на окружающих. Я заметила, что что-то происходит, только когда на весь класс прогремел взрыв. Резко обернувшись, я увидела, что взорвался котел Уизли. Каким-то чудом те, кто сидел рядом сумели увернуться, на них лишь кое-где виднелись небольшие пятнышки. А вот самому Уизли не повезло, он был весь покрыт ярко оранжевой липкой массой. С его зельем явно было что-то не так. Этот цвет не должен был появиться ни на одной из стадий выполнения.

Прежде чем кто-нибудь успел что-либо сказать, глаза Уизли закатились и он начал заваливаться на спину. Поттер бросился к другу, собираясь поймать его. Сама до конца не осознав, что делаю, я выкрикнула:

— Не трогай его!

Как ни странно, так сделала не только я. Грейнжер тоже, видимо, поняла, что в обмороке может быть виновато зелье, но Поттер был уже не в состоянии остановить движение. Я резко вдохнула, когда его руки соприкоснулись с оранжевой массой на мантии Уизли. Несколько секунд ничего не происходило. В классе стояла мертвая тишина. Потом Поттер слегка улыбнулся и сказал:

— Все в порядке. Видимо это…

Договорить он не успел. Его глаза тоже закатились, и оба парня рухнули на пол.

Кто-то вскрикнул, но я не заметила, кто именно. Профессор пытался убрать зелье заклинанием, но его руки слишком дрожали, чтобы все получилось. На помощь ему пришла Грейнжер. Ее заклинание сработало сразу, вся оранжевая масса с пола и одежды исчезла. Она сразу же бросилась к друзьям.

— Гарри! Рон!

Но они были без сознания.

Профессор Слизнорт тем временем отправил Блейза за мадам Помфри и сказал остальным убирать их рабочие места. Я законсервировала свое зелье, потом достала достала из кармана два безоара, я всегда ношу несколько штук с собой на всякий случай, и протянула их Грэйнжер.

— Возьми. Это должно отсрочить распространение яда, если это, конечно, яд.

Она как-то странно посмотрела на меня, но камни взяла.

— Спасибо.

Я тут же переключила свое внимание на рабочее место Уизли. Что-то с его зельем было не так, нужно только определить, что.

Ингредиенты на его столе лежали в беспорядке. И как он только мог при такой неорганизованности вообще варить зелья?!

— Виола.

Кто-то дотронулся до моего плеча. Обернувшись, я увидела Мэнди.

— Виола, — повторила она. — Зачем ты разглядываешь этот стол?

— Я пытаюсь определить, что пошло не так с его зельем…

— Но…как?

— Я… — тут мне на глаза попался корень черного полунника. А должен быть корень белого!

— О, Мерлин… — выдохнула я через стиснутые зубы.

— Что такое? Виола!

Не отвечая Мэнди, я повернулась к Грейнжер. Я уже замечала, что она всегда помогает своим друзьям. Вполне возможно, что она что-нибудь видела.

— Грейнжер, ты не видела, что Уизли добавлял в свой котел?

— Я не уверена, я…

Я перебила ее:

— Корень полунника. Добавлял ли он корень полунника?

Она задумалась на мгновение, потом медленно кивнула.

— Да. Но при чем тут это?

— На столе у Уизли есть остатки черного корня полунника. А в зелье нужно было использовать белый.

Во время этого обмена репликами я не прекращала рыться в своих карманах. Найдя, наконец, то, что искала, я вытащила бутылочку с зеленой жидкостью. Встав на колени около упавших однокурсников, я откупорила ее и повернулась к Грейнжер:

— Это зелье нужно дать им как можно скорее.

— Что это?

— Я потом все объясню. Чем быстрее оно окажется внутри, тем лучше будет эффект.

— Но…

— Грейнжер! — Как будто у меня есть время спорить!

— Я не позволю тебе дать им какое-то сомнительное зелье! Лучше подожжем мадам Помфри!

В тот момент мне хотелось ударить ее, но вместо этого я процедила сквозь зубы:

— Начальная стадия приготовления настойки безмятежности очень похожа на приготовление эликсира живой смерти. Только вот корень полунника там используется черный, что и сделал Уизли. А зелье живой смерти, использованное на любой стадии изготовления, кроме последней, является сильнейшим галлюциногеном. При попадании в организм он погружает жертву в сон, в котором человек переживает самые страшные свои кошмары. Это может разрушить психику за очень короткий промежуток времени. А зелье Уизли могло быть еще и не правильно сделано, что еще больше усугубляет положение.

Не обращая внимания на ужас в ее глазах, я продолжала:

— Зелье, которое у меня в руках является вариацией зелья сна без сновидений. Более сильной вариацией. Если дать им его прямо сейчас, это даст им возможность просто спать, пока не будет изготовлено противоядие. Еще возражения?

Грейнжер молча покачала головой. После того, как мы дали им зелье, я повернулась к профессору Слизнорту.

— Профессор!

Он посмотрел на меня каким-то потерянным взглядом. От него явно мало будет пользы. А нужно готовить противоядие… Отец! Сама я не смогу. Я никогда ничего подобного не делала. Нужно срочно найти отца.

Повернувшись к Мэнди, я сказала:

— Проследи, чтобы сохранились остатки зелья Уизли. Они нужны для составления противоядия.

Она кивнула:

— А ты куда?

— Я за па…профессором Снэйпом.

И, не дожидаясь ответа, выскочила за дверь.

17 октября 1997 года

Никогда раньше я так быстро не бегала. Тем более по коридорам. Оставалось только радоваться, что до подземелий было совсем недалеко.

Добравшись до кабинета защиты, я заставила себя остановиться, перевести дыхание и постучать. Нехорошо было бы просто ворваться внутрь. Услышав приглашение войти, я распахнула дверь и с порога начала говорить, чтобы больше не терять времени:

— Профессор Снейп… — Я осеклась. За столом моего отца сидел профессор Дамблдор.

Он выглядел настолько же удивленным моим появлением, насколько и я была удивлена увидеть его.

— Мисс Хеллер, что-то случилось?

— Профессор Дамблдор! Мне нужен профессор Снейп. Это очень срочно! Вы не знаете, где он?

— Северусу пришлось отлучиться по делам. Его нет в замке.

— А…но…что же делать?

Профессор мягко улыбнулся.

— Может вы расскажете, что за спешка?

— Несчастный случай на зельеварении. Нужно готовить противоядие…а для этого нужен профессор! Когда он вернется?

Профессор внезапно побледнел.

— Я не знаю, — а потом кивнул в ответ на мой молчаливый вопрос. Я еле сдержала рвущееся наружу отчаянье. Отец был на встрече пожирателей смерти! Я сделала глубокий вдох и постаралась взять себя в руки. Сейчас не время переживать об отце!

Профессор тем временем продолжал:

— Кто пострадал?

— Рон Уизли и Гарри Поттер.

Профессор побледнел еще сильнее.

— Думаю, пока Северус не вернется, противоядие будет составлять профессор Слизнорт. И ему, наверняка, понадобится помощь. Почему бы вам не помочь ему? Можете так же попросить мисс Грейнжер, она тоже хороша в зельях. Я скажу вашим профессорам, что на сегодня вы освобождены от занятий.

Я кивнула ему в ответ.

Выйдя из кабинета я еще раз вздохнула. Нужно было взять себя в руки, иначе от меня не будет никакого толку! А так разве будет толк? Ты же никогда ни с чем подобным не сталкивалась! Тряхнув головой, чтобы заставить этот предательский голосок замолчать, я направилась в сторону больничного крыла, решив, что Уизли и Поттер уже должны быть там. А, значит, там же будет и Грейнжер.

Я оказалась права. Она сидела на стуле возле стены и смотрела, как мадам Помфри суетится вокруг ее друзей. Когда я зашла внутрь, она взглянула в мою сторону, а потом снова вернулась к прежнему наблюдению.

Я подошла ближе и тихо, чтобы не мешать мадам Помфри, сказала:

— Профессор Слизнорт сейчас будет работать над противоядием, нужно помочь ему.

— А профессор Снейп?

— Его нет в замке. Так что, Грейнжер? Мне некогда тут с тобой разговаривать.

Она кивнула:

— Конечно, я помогу. И зови меня Гермиона.

— Только если ты будешь звать меня Виолой.

Она снова кивнула, бросила последний взгляд на неподвижных друзей, и мы направились обратно в кабинет зельеварения.

* * *

Кабинет зельеварения

Три часа спустя

Как выяснилось, готовить противоядие к зелью, ингредиенты которого известны не точно, очень трудная задача. Если бы рядом был отец… Но, хвала Мерлину, профессор Слизнорт взял себя в руки и показал, что он не зря является Мастером Зелий.

Первые полтора часа работы мы пытались изучить остатки варева Уизли, а потом еще столько же подбирали правильный порядок ингредиентов для противоядия. И эта вторая часть получалась гораздо хуже первой.

Я как раз пыталась определить, взорвется мое зелье или нет, если я положу в него несколько капель гноя бурбунтюа, когда Гермиона прервала мои размышления:

— Профессор! Я, кажется, знаю, каким должен быть заключительный ингредиент! Только он является очень редким и, к тому же, запрещенным…

Она явно сомневалась, продолжать или нет.

— О чем вы говорите, мисс Грейнжер?

— Кровь василиска.

И тут до меня дошло, что она имеет в виду. Мой мозг заработал на полную мощность: яд, содержащийся в крови, вступит в реакцию с… все получится! Гермиона нашла выход!

Профессор, видимо, пришел к тому же заключению:

— Кажется, это действительно так. Но есть одна проблема: в моих запасах нет этого ингредиента, а на приобретение уйдет слишком много времени…

Гермиона обреченно выдохнула и повернулась обратно к своим записям, с намерением найти другое решение. Тогда я решила вмешаться:

— Какое количество крови потребуется? Думаю, трех капель будет достаточно?

— Да, но где…

— Предоставьте это мне, — и с этими словами я выбежала из кабинета.

Как только Гермиона впервые упомянула кровь василиска, я сразу вспомнила темный пузырек в полке с самыми редкими ингредиентами у отца в лаборатории. Я тогда зачарованно смотрела на его коллекцию, пока он не напомнил мне, зачем я, собственно, приходила.

Добравшись до входа в его лабораторию, я сделала глубокий вдох, произнесла пароль и неуверенно зашла внутрь. Отцу не понравится, что я взяла что-то без спроса, но его не было рядом, а время неумолимо утекало сквозь пальцы. Чем дольше мы бы тянули с противоядием, тем большая вероятность неприятных последствий для Поттера и Уизли.

Когда я вернулась обратно в кабинет зельеварения, аккуратно неся колбу с несколькими каплями крови, и профессор, и Гермиона уставились на меня, как на восьмое чудо света.

— Где…где ты нашла ее, Виола?

Я подняла глаза на Грейнжер. Меня так и подмывало сказать правду, но не могла же я сознаться, что знаю пароль ЛИЧНОЙ лаборатории профессора Снейпа?!

— Это сейчас не важно. Нужно закончить зелье.

Несколько мгновений она пристально смотрела на меня, но потом чувство долга и беспокойство за друзей перевесили любопытство, и она молча кивнула.

* * *

Полтора часа спустя

Зелье, наконец-то, было готово. Мы отнесли его мадам Помфри, которая выставила нас за дверь, чтобы не мешали. И вот мы уже минут десять терпеливо ждали результата, стоя около дверей в больничное крыло.

Гермиона взволнованно ходила из стороны в сторону, профессор отправился оповестить директора.

Прошло еще десять минут.

— Гермиона, — я больше не могла смотреть на ее метания и решила отвлечь разговором. — Тебе надо успокоиться.

Она покачала головой.

— Я не могу! Пока не узнаю, что с Гарри и Роном!

— Гермиона! — Повторила я, добавив в голос строгости. — Ты уже сделала все, что могла. От того, что ты расшатаешь себе нервы, им легче не станет.

— А вдруг мы ошиблись? Вдруг зелье не сработает?

Я вздохнула.

— Оно не могло не получиться. Профессор Слизнорт, как ни как, Мастер Зелий. Да и мы с тобой не худшие его студентки.

— Но…

— Так, хватит. Выпей успокаивающего зелья, оно поможет.

— Но у меня нет…

— Зато у меня есть, — я протянула ей пузырек, который перед этим достала из кармана мантии. Она как-то странно посмотрела на меня, но зелье все же выпила.

После небольшой паузы, Гермиона заговорила:

— Спасибо.

Но прежде, чем я могла бы ответить, она продолжила:

— Ты всегда носишь с собой зелья?

Я кивнула.

— Но зачем? И откуда ты их берешь?

— Мало ли, никогда не знаешь, что может пригодиться. Как сегодня, например, — она помрачнела после этих слов, и я поспешила продолжить. — В ответ на твой второй вопрос, я сама их варю.

В ответ на ее удивленный взгляд, я пояснила:

— Я собираюсь стать Мастером Зелий.

— Правда? Но ведь женщин-мастеров очень мало, да и в классе ты…

Тут она осеклась и покраснела, видимо поняв, что сказала лишнего. Я улыбнулась.

— Я знаю. Мне не хочется привлекать к себе лишнего внимания. Надеюсь, ты никому не скажешь?

— Нет.

Дальнейшее возможное продолжение разговора прервала мадам Помфри, которая выглянула в коридор, чтобы сообщить, что зелье подействовало. Гермиона на радостях обняла сначала меня, потом мадам Помфри, и, с разрешения последней, зашла внутрь.

— Мисс Хеллер? — Спросила мадам Помфри, кивая в сторону двери.

Я покачала головой.

— Я лучше пойду, им сейчас не до меня.

Я этими словами я развернулась и пошла в сторону гостиной Когтеврана.

18 октября 1997 года

А у вас когда-нибудь было чувство, что все идет наперекосяк? Что из одной беды вытекает другая, потом третья…со стороны появляется четвертая, которая влечет за собой пятую…? В такие дни даже сломанный ноготь становится причиной истерических слез (или же смеха, это у кого как), что уж говорить о действительно серьезных вещах. В такие моменты даже самый заядлый оптимист не может не думать о плохом, хотя бы чуть-чуть, хотя бы иногда. Так уж мы все устроены…

Как же невыносимо в такой день видеть счастливые лица окружающих людей, их улыбки, слышать их беззаботный смех! Сразу начинаешь думать, а почему, собственно, я? Почему все эти неприятности, мелкие и не очень, происходят именно со мной?

Хочется забыть обо всем, стать такой же беззаботной, как все… но назойливые мысли не хотят уходить. Они все крутятся в голове, не давая сосредоточиться ни на чем другом.

Давно у меня не было такого упаднического настроения, как в тот день. Я вообще очень жизнерадостный человек, но тогда мне казалось, что проблемы преследуют меня на каждом шагу, окружая, не давая дышать, таятся за углом, выжидая удачного момента.

Началось все с того, что я проспала завтрак и чуть не опоздала на первый урок. Хотя нет, началось все еще накануне, после того, как мы закончили составление противоядия. Пока оно не было готово, мои мысли были полностью заняты процессом, но стоило только нам закончить, как я сразу вспомнила о том, что отец ушел на встречу пожирателей. И, как я обнаружила чуть позже, до сих пор не вернулся.

Я волновалась. Волновалась на столько, что никак не могла заснуть. Ворочаясь в кровати, я придумывала кучу причин, почему он до сих пор не дал о себе знать, пыталась убедить себя, что все в порядке, что мне не о чем беспокоиться. Но тревога не уходила. Заснуть мне удалось лишь под утро, но эти три часа сна только усложнили мой день.

Из-за пропущенного завтрака и бессонной ночи, я никак не могла дождаться ланча. Хотя для этого была еще одна причина — я хотела увидеть отца, убедиться, что все в порядке. Я настолько торопилась, что если бы Мэнди не успела во время поймать меня за руку, я свалилась бы с лестницы. Но меня ждало разочарование — папы в большом зале не было.

Я пыталась успокоить себя тем, что отец часто пропускал ланчи, но когда он не появился и на обеде, во мне зародился настоящий страх. А что если с ним что-то случилось? Вдруг он ранен или и того хуже?

Проглотив комок в горле, я резко отодвинула от себя почти полную тарелку.

— Виола, с тобой все в порядке? Ты выглядишь очень бледно, — сказала Мэнди. На ее лице была написана забота.

Я покачала головой:

— Думаю, мне надо прилечь.

— Тебя проводить? Может тебе лучше пойти в больничное крыло?

— Нет, спасибо, я как-нибудь сама. К тому же, я не хочу отрывать тебя от обеда.

Видя сомнение на ее лице, я натянуто улыбнулась и поспешила выйти за дверь. Как только я повернула за угол, я бегом бросилась к личным комнатам отца. Но его там не было. Как не было его ни в лаборатории, ни в кабинете, где он вел занятия. Оставалось последнее место, где он мог быть, — больничное крыло.

Не было его и там, когда я зашла туда несколько минут спустя. Но зато там была Гермиона, которая сидела на стуле между кроватями, на которых полулежали ее друзья. Было похоже на то, что они спорят, но я не обратила внимания. У меня на уме было одно — его здесь нет!

Когда я вошла они замолчали. Я молча кивнула в их сторону, окинула взглядом пустые кровати и собиралась уже уходить, когда Гермиона окликнула меня:

— Виола.

Я развернулась к ней лицом и приподняла одну бровь, как бы спрашивая, что ей от меня нужно. На мгновение по ее лицу скользнуло странное выражение, но потом она тряхнула головой и улыбнулась мне.

— Я хотела сказать тебе спасибо. Если бы не ты… — она сглотнула, явно сдерживая слезы. Потом добавила: — И мальчики тоже хотят что-то тебе сказать.

После этих слов она бросила на них трудно определимый взгляд. Я просто молча кивнула, принимая благодарность, и перевела взгляд на Поттера и Уизли. На какое-то мгновение мне стало интересно, что они скажут мне. Я знала, что Гермиона солгала, они не хотели мне ничего сказать. Думаю, это была ее идея, чтобы они тоже поблагодарили меня. Я чуть было не хмыкнула, представив, что они по своей воле говорят «спасибо» подружке «гадких слизеринцев».

В больничном крыле воцарилась тишина. Я посмотрела сначала на Поттера, потом на Уизли. Первый разглядывал свои руки, лежащие на коленях. Второй смотрел прямо вперед, пытаясь сделать вид, что меня там нет.

— Что именно?

Поттер прочистил горло и, наконец, произнес:

— Спасибо.

Он снова прочистил горло и, наконец, посмотрел мне прямо в глаза.

— Спасибо за то, что спасла меня и Рона, — видимо заметив, что я хочу возразить, он покачал головой. — Гермиона нам все рассказала. Мы теперь у тебя в долгу.

Поскольку он говорил искренне, я улыбнулась уголками губ и даже ответила:

— Пожалуйста.

Уизли издал какой-то странный звук. Гермиона бросила на него предупреждающий взгляд, но он проигнорировал ее.

— Просто отлично! — Его голос сочился сарказмом. — Мы теперь в долгу у какой-то…практически слизеринки! А заодно и у Слизнорта, да и у Гермионы. Они ведь все вместе делали это противоядие.

— Рон!

— Что, Гермиона?! Ты ее совсем не знаешь, и уже поешь ей тут дифирамбы! Она подружка Малфоя, в конце концов! Как ты можешь ей доверять?

— Она спасла ваши жизни!

— Уверен, ты бы вполне справилась и без нее.

— Ошибаешься, Рон. Именно Виола достала критический ингредиент. Не говоря уже о том, что если бы не ее быстрые действия в классе, мы, возможно, вообще бы не успели вовремя! Если бы не то зелье…

— И ты позволила ей дать нам какое-то зелье? Я думал, мы друзья. Я бы ни за что не позволил никому напоить тебя зельем с неизвестными составляющими!

— Даже если бы это означало, что я умру?

Голос Гермионы стал похож на шипение, так сильно она пыталась не закричать.

— А кто сказал, что все бы так закончилось? Опять она! Наверняка, она все подстроила, лишь бы завоевать наше доверие. Показаться такой хорошей и доброй.

Теперь в разговор вступил Поттер:

— Рон, мне кажется, ты преувеличиваешь. Одно дело не доверять Хеллер, другое — обвинять ее в том, что случилось.

— И ты тоже против меня?! Да разве вы не видите, что она пытается запудрить вам мозги?

— Рон, послушай…

— Нет, Гермиона, ты послушай. Она саботировала мое зелье, а потом «спасла» меня. Отличный план! Пусть все думают, что она герой дня. Но откуда у нее знания? Как она догадалась, что с моим зельем, раньше всех?

Я тихо стояла у двери, молча наблюдая за разворачивающейся картиной. То, что Уизли не доверял мне, было не новостью. Но вот сомневаться в моих способностях он не имел никакого права! После его слов об этом, я не выдержала:

— Не все являются такими профанами в зельях, как ты, Уизли.

Все трое резко повернулись в мою сторону. Возникло такое чувство, что они вообще забыли, что я нахожусь с ними в одном помещении. Я тем временем продолжала:

— За те полтора месяца, что я учусь в Хогвартсе, я уже успела понять, что ты ничего не смыслишь в зельеварении. А произошедшее вчера только подтверждает мое мнение.

Я бы подумала, что такое не возможно, но он покраснел еще больше.

— Я достаточно разбираюсь в зельях!

— Достаточно? — Я усмехнулась. — Тогда ответь на такой вопрос: что получиться, если смешать кровь летучей мыши с толченым корнем мандрагоры?

— Не собираюсь я тут отвечать на вопросы!

— Ты просто не знаешь ответ.

— Знаю!

Я прищурила глаза. Любой бы сообразил, что он врет.

— Тогда ответь!

Он бросил взгляд на Гермиону, но она явно была зла на него и даже не думала помогать. Поняв это, Уизли посмотрел на Поттера, но тот лишь пожал плечами в ответ.

Я практически видела, как в его голове поворачиваются колесики, пока он пытался придумать ответ. Снова переведя взгляд на меня, он открыл было рот, но потом закрыл его.

— Я не знаю. Но это ничего не доказывает!

— Тот факт, что ты не знаешь ответа на вопрос, который должен знать любой третьекурсник…

Он не дал мне договорить:

— Это все Снейп виноват!

— Профессор Снейп, Рон, — тут же среагировала Гермиона.

Я нахмурилась. Отец! На несколько минут я совершенно забыла, зачем вообще пришла в больничное крыло. А Уизли все продолжал обвинять папу в том, что он отвратительно преподавал зелья.

— Тихо! — Сказала я своим самым командным тоном. Он тут же замолк. Я сделала несколько шагов вперед, подойдя к нему вплотную. Чуть наклонившись вперед, так, что получилось, будто я нависаю над ним, я произнесла практически шепотом:

— Ты не имеешь права так говорить о профессоре Снейпе! Ты ничего о нем не знаешь. Он один из лучших мастеров зелий в мире! И это только твоя вина, что ты не смог ничему у него научиться.

Он фыркнул.

— Ты сошла с ума, Хеллер! Ну, или влюбилась!

И он засмеялся собственной шутке.

Бросив на него уничижительный взгляд, от которого он слегка поежился, я выпрямилась. Повернувшись к Гермионе, я произнесла:

— Я рада, что твоим друзьям лучше. Я, пожалуй, пойду.

И, не дожидаясь ответа, вышла из больничного крыла. Как только я закрыла дверь, с той стороны послышались крики. Судя по голосу, кричала Гермиона. Видимо, ей совсем не понравилось то, что Уизли мне наговорил.

Но у меня не было времени думать о гриффиндорцах. Я направилась к кабинету профессора Дамблдора, надеясь, что он хоть что-нибудь знает про отца.