Дым

Все члены моей семьи в чём-то скряги. Неудивительно — привыкнув ценить всё то малое, что имеешь, начинаешь цепляться за каждую вещицу.

Перси любит книги. Он читает всё, что попадётся под руку, и при этом мечтает, чтобы каждая прочитанная книга принадлежала ему. Как-то раз Фред и Джордж случайно подожгли старенькую рукопись «Плюшевого Кролика», и Перси немедленно отправился за новой, прекрасно зная, что вряд ли ему когда-нибудь придёт в голову перечитывать детские сказки.

Рон и Чарли бережно хранят каждый номер ежеквартального журнала о квиддиче, хоть и помнят итоговый счёт всех матчей за прошедшие несколько лет.

Папа коллекционирует магловские приборы. Они годятся только для сбора пыли, но он готов изучать их часами.

Фред и Джордж собирают вещицы, оставшиеся после очередной их шалости, будь то кусок верёвки или бумажный шарик для плевков из трубочки. Если я попробую выкинуть хоть что-нибудь из этой гадости, они неизменно ответят что-то вроде: «Нет! Только не это! Этой бечёвкой мы привязали Перси к пугалу!».

Билл как всегда оригинальничает — записывает в специальный блокнот все услышанные проклятья, и за долгие годы у него скопилось немало таких «жемчужин».

Но мама в этом отношении хуже нас всех, она собирает любые воспоминания, независимо от их форм и размеров. Молли хранит каждую бумажку ещё с того времени, когда она давала нам уроки, до поступления в Хогвартс. Детские рисунки — все до единого, бесформенные комки глины (первые попытки творчества) любовно расставлены и развешаны на чердаке. И как только наш упырь умудряется жить среди этого нагромождения коробок!

Я — вся в маму, прячу в своей детской спальне вещи, связанные с тем или иным важным событием. Даже сама комната — розовые обои, кружевные шторы, кровать — и есть воспоминание. Я давно уже выросла из старой маленькой кроватки, но никак не могу поменять её, она — как последняя ниточка в детство, связь с которым я потеряла очень давно, ещё после первого учебного года в Хогвартсе и истории с Тайной Комнатой. Теперь я уезжаю из Норы, но уверена — моя детская останется такой навсегда. Мама сохранит её во что бы то ни стало, как и плакаты Пушек Педдл в спальне Рона, как и все эти ненужные огрызки верёвок Фреда и Джорджа. Когда-нибудь она поднимется сюда, сядет на кровать и, перебирая в памяти воспоминания, забудет на время о своём одиночестве пустых и тихих вечеров.

Я рада, что выхожу замуж, но нет ничего мучительней расставания с Норой. Это — единственное место, которое я могу назвать домом, а теперь им станет древний родовой замок, с неизменными сквозняками, где я могу плутать часами в поисках нужной комнаты. С нескладной и вечно растрёпанной Норой мы будем видеться крайне редко. Я понимаю, как тяжело моим братьям было оставить родной дом, и не строю иллюзий — мне придётся ещё тяжелее. Я и сейчас вижу, как неуловимо расслабляются плечи этих уже давно взрослых и самостоятельных мужчин, когда они переступают порог Норы. Здесь они снова могут быть детьми, и совсем не важно, что у них давно есть свои семьи, главное, что тут живут их старые привычки и мечты.

Братья разъехались постепенно, один за другим, за несколько лет, а мне, как самой младшей, оставалось смотреть, как мама спускается с чердака, то и дело вытирая слёзы. Там она перебирает детские вещи, пытаясь избавиться от горечи разлуки, с головой уйдя в воспоминания. Я никогда не понимала, почему мама так часто возвращается в своё хранилище, зачем ей нужно подолгу держать в руках, перекладывать, снова и снова разглядывать эти вещи. Мне достаточно знать, что такие памятные предметы у меня есть. Теперь я собираюсь покинуть Нору навсегда, и — как странно — смотреть на эти милые сердцу безделушки кажется таким мучительно важным.

Драко предложил заклинанием просто упаковать все мои пожитки в большую коробку и переместить их в Малфой-мэнор. На верхних этажах хватит комнат для огромного количества вещей, а в старинных платяных шкафах спальни легко поместится вся моя одежда даже из расширенной чарами гардеробной.

Он, конечно же, прав. Если учесть, что я ещё и не заходила в восточное крыло, не думаю, что у Малфоев есть проблемы с недостатком свободного места. Но мне просто необходимо перебрать все вещи самой, решить, что нужно взять в новую жизнь, а что — оставить в прошлом.

Первым делом я взялась за одежду. Если ты — младший ребёнок в семье, да к тому же и единственная девочка, тебе никогда не придётся отдавать старые вещи. Так что здесь лежит всё, что когда-либо находилось на мне, до последней мелочи: безупречно сохранившееся кружевное платьице (я была в нём на свои первые именины), фиолетовые колготки, настолько любимые, что я даже спала в них, когда мне было пять. Я нашла потёртый голубой купальник, его брали на отдых в Брайтон, когда мне было восемь, вот — старые спортивные штаны, всё ещё с зелёными следами от травы, это я упала с метлы Рона, учась летать. А здесь — первые школьные мантии (они достались мне от Фреда) и праздничная мантия для Святочного бала. Разбитые очки в роговой оправе явно принадлежали Перси, как они только сюда попали?

Я выбрала несколько памятных вещей, а всё остальное разложила по коробкам, их я отправлю Биллу и Флёр. Возможно, когда их дочурка подрастёт, ей пригодится что-нибудь из моего гардероба, хотя я прекрасно понимаю — мои старые вещи уже никому не нужны и, когда я выйду замуж, у меня появится возможность подарить ей втрое больше прекрасных платьиц и новых костюмчиков.

Люди порой до конца жизни не могут избавиться от старых и уже никому не нужных привычек.

Затем я взялась за старые игрушки.

Я бережно расставила их по полкам в шкафу. Надеюсь, кто-то из моих племянников и племянниц, может даже — мои собственные дети, найдёт их. А вот старый плюшевый мишка поедет со мной в имение. Представляю себе лицо Драко, когда он увидит, что у того нет глаза, а мех вытерся почти полностью. В любом случае… это — мой лучший друг детства, его я не могу бросить. Наверное, стоит сказать Драко, что я намереваюсь спать с этим медведем и после свадьбы, интересно, как он отреагирует. Впрочем, Драко знает меня слишком хорошо даже для такой невинной лжи.

Остался только письменный стол. Кипа бумаг внутри, среди них старый дневник. Нет, не тот дневник. Тот — давным-давно уничтожен. А я всё ещё вздрагиваю от ужаса при мысли, что когда-нибудь наткнусь на него среди других книг где-нибудь в библиотеке поместья. Этот дневник — подарок Билла на восьмилетие. Просто книжица, где я записывала обычные бытовые мелочи, например, что ела на завтрак, ну или «Рон — мерзавец!». Я больше не веду дневников. После Тома и Тайной комнаты — никогда. Правда, я всё равно постоянно что-то писала. Девочка-подросток, что тут ещё скажешь. Перебирая бумаги, я нашла толстенную стопку листов, и, вглядевшись в надписи, покраснела. «Миссис Джинни Поттер» — неровным детским почерком, сотни, тысячи одинаковых строчек.

Тут лежат и первые детские поэмы. Сейчас они точно заставили бы меня содрогнуться, а тогда казались настоящими шедеврами литературного искусства.

А ещё там лежали письма. До совершеннолетия я не выбросила ни одного. На первых курсах я получала главным образом письма от бабушки, родителей, затем — братьев, когда они закончили Хогвартс, и друзей — целая стопка от Колина Криви. Я сохранила все записки, которыми мы обменивались в классе, на одной даже осталось отвратительное оранжевое пятно, видимо, мне хватило смелости переписываться на Зельях. Я нашла и письма от Майкла Корнера и Дина Томаса, переполненные неуклюжими нежностями. Да, мальчики никогда не поймут, что же нужно писать девочкам, чтобы понравиться.

В потайном ящичке стола, о котором все, разумеется, знали, хранилось самое ценное. Письма от Гарри.

Трясущимися руками я достала стопку, чувствуя, что больше нет смысла откладывать встречу с прошлым, и хотя внутренне я была готова к этому, мне не стало легче. Я осторожно распустила связывающую конверты тесёмку — разумеется, изумрудного цвета, и принялась читать.

Первые открытки оказались невообразимо скучными: «Джинни, надеюсь, ты весело проводишь летние каникулы. Гарри». Как раз те слова, которые пишутся сестре лучшего друга просто ради приличия. Для меня они были всем. Я так искренне верила, что люблю его, а мои чувства взаимны, просто Гарри ещё не понял этого. И первое, и второе — абсурдная выдумка. Теперь я знаю — ни Гарри, ни я никогда не любили друг друга. Любой адекватный человек, прочитав его письма, без сомнения подтвердил бы, что Гарри Поттер нисколько не интересовался мной.

Следующая стопка писем принадлежит времени, когда мы стали парой. Я тогда думала, что сбылись все мои мечты, ведь мы действительно были вместе. Месяц-два.

Когда он сказал мне, что мы не можем больше встречаться, я приняла это с гордостью настоящей гриффиндорки. И умерла внутри. Я жила только его письмами, надеясь, что когда-нибудь Гарри одолеет Вольдеморта… и вернётся ко мне. А письма день ото дня становились всё короче и официальней и однажды прекратились совсем.

После войны я получила всего три письма, полные пустых оправданий. Все три сейчас почти невозможно прочитать — чернила размылись от слёз, а пергамент изрядно истрепался. Я постоянно носила их с собой, спала, прижимая к груди. Даже любимый мамин яблочный пирог не мог вернуть мне хорошего настроения, пока я не выплакала всё. Перечитывая их, я снова ощутила горечь и боль предательства, ещё раз вспомнив силу того отчаяния.

Вдруг внизу раздался шум, видимо, мама уронила что-то, и я вернулась в настоящее, понимая, что Гарри больше не сможет причинить мне боль. Теперь уже — нет. Отложив стопку, я достала чистый пергамент, обмакнула перо в чернильницу и написала ему маленькую записку.

Утром вместе с ответом мне пришла пачка писем, написанных когда-то ему. Интересно, вернул мне их Гарри, если бы знал, что я собираюсь сделать? Сомневаюсь. Как и сомневаюсь в том, что кто-то сказал ему, что завтра я выхожу замуж. Уизли всегда отличались друг от друга, но мы — одна семья, и в чём-то мы похожи. Все мы уверены в том, что наша мама готовит лучше всех на свете, все мы немного скряги, и все мы считаем Гарри Поттера членом семьи, поэтому вряд ли кто-то захотел сообщить ему эту «радостную» новость. Наверное, он перестанет винить себя, узнав, что я больше не тоскую, но смириться с тем, что я нашла своё счастье в руках злейшего врага, будет нелегко. Нет, если бы он знал о моей свадьбе, то не вернул бы писем.

Я даже не потрудилась перечитать их, просто собрала всё — дневник, ужасные рассказы, письма Дина, Майкла и Гарри, и направилась в маленький загончик на краю фруктового сада, где когда-то училась летать.

Там, сидя в высокой траве, усыпанной пятнышками полевых цветов, я наблюдала за тем, как последние свидетельства унижения моей юности исчезают в хлопьях пепла.

Дым стелился клубами, и я пыталась разглядеть что-то в его причудливых формах. Вот — кошка, такая же худощавая, как и Берта. Она умерла, когда я была ещё маленькой. Дым взметнулся в небо под резким порывом ветра, и в его очертаниях я различила замок на холме — точь-в-точь Хогвартс. А это — почти как шрам Гарри, молния. Но фигуры сменялись слишком быстро, поэтому я просто смотрела.

Когда сквозь серые клубы проскальзывал лучик солнца, дым становился похожим по цвету на глаза Драко.

Я поднялась с земли и потушила огонь. Пришло время возвращаться. Я знала, что застану Драко в Норе, за неуклюжим чаепитием с мамой.

А потом он отведёт меня в мой новый дом, и там будут только те воспоминания, которые я захотела оставить.