Сила традиции

Хэллуин — время игр. Охотник и жертва. Жертва и ее Смерть, идущая по пятам в лице возбужденного предстоящей игрой Охотника. Ночь опускает на землю непроницаемый полог, и Он, Властелин Судеб, Король потустороннего мира в окружении своих жутких гончих выходит на Охоту. По души тех, кто осмелился бросить ему вызов. Чья-то жизнь оборвется в ночь Дикой Охоты. Охотник настигнет Жертву.

Эта ночь всегда считалась судьбоносной. И Волдеморт в своем почтении к традициям не захотел нарушать древнего обычая.

Он дождался именно ее, чтобы покончить со своей жертвой, подобно королю мира смерти.

Ввергающий в трепет даже самых стойких и могущественных, Темный Лорд не особо верил в пророчество, подслушанное его слугой. Саму мысль о собственной смерти, да еще от руки младенца, он воспринимал как нелепость, абсурд. Как угрозу его образу, столь умело созданному в умах волшебников, но никак не реальную опасность для жизни. Он, великий Лорд Волдеморт, дальше всех продвинулся по пути бессмертия!

И теперь у волшебника не оставалось иного пути, как вырвать с корнем эту проблему, устранив ее источник.

Неразумные противники со своими жалкими играми в прятки уже порядком утомили его. Предательство Петтигрю положило конец тайне зачарованного дома Поттеров, но Волдеморт не чувствовал особого восторга. Не ощущал он и пьянящего упоения властью в жадном предвкушении скорого краха нелепых надежд его врагов. И даже гнев из-за успешных попыток прятаться так долго и умело, и тот отсутствовал. Лорд хотел лишь одного — убить: просто, эффективно, быстро, доказав тем самым в очередной раз неразумным врагам и сомневающимся сторонникам, что Судьба всегда находилась в руках самого человека.

Но лишь великая личность могла влиять на Судьбу в полном смысле этого слова. И этот смысл был невероятно прост, в нем содержалась холодная, неизбежная истина: преодолеть Судьбу мог только тот, кто умел управлять жизнью и смертью!

Все остальное, даже власть и сила, в этом свете представлялось лишь пустой иллюзией, пылью в алчных руках. Жалким отблеском реального могущества. И он, именно он, наследник Слизерина, и являлся той самой великой личностью. И горе тем, кто не захотел принять очевидное и продолжал это отрицать.

Презренные глупцы!

Это и было той причиной, по которой он отправился в Годрикову Лощину сам.

Дом Поттеров был на удивление тих, гостей тут явно не ждали. Скрип калитки прозвучал запоздалым предупреждением в томлении ночи. Откуда-то издали доносились песни ряженых, сверкали огнями нелепые тыквенные головы, которые и близко не стояли с настоящим ужасом.

Замок открылся легко, будто знал, что сегодня, именно сейчас пришел его звездный час, ведь он являлся неотъемлемой частью великих событий. Именно от него, обычного замка, зависело столь много. Зависела чужая жизнь, ведь смерть в лице Охотника уже ступила на порог.

И Лорд сделал тот судьбоносный шаг, который должен был все изменить, став для одних началом, а для других — концом.

Глупцы, доверявшие настолько слепо и всецело своим друзьям, позабыли даже о простой защите — волшебных палочках под рукой. Как нелепо, непрофессионально, жалко — наглядная иллюстрация деятельности Ордена старого маразматика.

Волдеморт брезгливо усмехнулся, и будто эхом его чувств узкий зеленый луч рассек пространство — и вот еще один претендент на величие отправился в мир иной.

Даже не взглянув повторно на первую жертву, Лорд начал спокойно, без лишней спешки подниматься по лестнице на второй этаж, где от него пыталась спрятаться девчонка со своим незадачливым отпрыском.

Волдеморт обещал ее Снейпу в качестве награды за информацию о подслушанном пророчестве.

Но теперь, оказавшись так близко к решению поставленной задачи, Темный Лорд поймал себя на размышлениях о том, зачем Лили Поттер, ничем не примечательная грязнокровка, понадобилась его слуге.

Он мог попросить за свою услугу что угодно… нет, многое, но почему-то предпочел получить рыжеволосую смертницу.

Чем же она так отличилась? Если Снейпу столь сильно хотелось отомстить давнему школьному врагу, то что могло быть лучше смерти всей семьи — всех тех, кто был ему так дорог и любим?

— Нет, только не Гарри!

Обычная девчонка, миловидна, но ничего особенного. И все же в ней была загадка. Лорд решил, что обязательно разгадает ее. Позже. Главное — покончить с мальчишкой!

— Отойди в сторону, девочка, — ровно и холодно приказал Волдеморт, с презрением разглядывая сопливого ребенка, которого прочили ему в равные.

Но упрямица продолжала лезть под руку со своими протестами. Неужели она не понимала, что ее собственная жизнь висит на волоске? Пойди она против его воли, и ее кончина станет такой же бесславной и неизбежной, как и смерть ничтожества-мужа.

И Темный Лорд неожиданно обнаружил, что не знает, которому из соблазнов поддаться легче — узнать причину глупой настойчивости или немедленно убить обоих.

Как посмела она, грязнокровка, попытаться лишить его того наслаждения, что могла подарить лишь финальная точка этой затянувшейся эпопеи?

Лишь силой воли Волдеморт подавил в себе непреодолимое желание тотчас же покончить с девчонкой. Но тогда загадка Снейпа так бы и осталась тайной для него, а тайны и секреты Лорд не выносил. Конечно, если они не были его собственными. Это он являлся непостижимой загадкой как для друзей, так и для врагов.

Нет, девчонка пока не умрет.

Уверенным движением наложив на комнату защиту, не позволяющую никому другому проникнуть внутрь, Волдеморт окинул свою жертву хищным, тяжелым взглядом. И с неким удивлением понял, что Лили Поттер в своем исступлении даже не осознавала, что он не собирался ее отправлять вслед за мужем. Во всяком случае, именно сейчас…

— Убей меня, но не трогай Гарри!

Какая гриффиндорская отвага. Не меньшая, чем назойливость.

— Legilimence!

Образы привычной панорамой развернулись перед глазами… И Волдеморт был поражен, как никогда прежде. Как никогда в жизни. Случайность. Это была абсолютная случайность! То, что эта рыжая ведьма вспомнила о древней магии, которая приводилась в действие силой жертвы. Вот почему она так напрашивалась на его смертельное заклятие!

Стиснув зубы, Волдеморт зашипел, приближаясь к волшебнице. С ненавистью схватил ее за волосы:

— Грязь, ты возомнила себя способной перехитрить наследника Слизерина?!

Резким движением оттолкнув ее от себя, Лорд наблюдал, как девушка беспомощно повалилась на пол. Напряжение момента довел до пика надрывный детский плач.

— Crucio!

Закусив губу, Лили едва сдерживала болезненное рыдание, в то время как Лорд наслаждался ее мучениями. Их, казалось, испытывал и ребенок, будто кричащий вместо матери. И это невероятно выводило из себя! Как хорошо, что мальчишка не начал раньше, иначе у мага не хватило бы терпения на легилименцию.

Не выдержав адской боли, терзающей ее тело, Лили сдавленно простонала.

Грязнокровка! И самое место ей — в грязи, где она будет умолять о пощаде. А что если именно это и являлось мотивацией Снейпа? Он хотел сломить мерзавку, овладев ее телом и душой, и тем самым утвердить свою власть как над ней, так и над мертвым Джеймсом Поттером! Слуга пытался сам завершить игру?

Не бывать этому! Только Темный Лорд и никто другой решает «кто», «где» и «как». Он один!

Снейп, быть может, даже подозревал обо всем… Ну что ж, придется убить скользкого типа и потенциального предателя.

Детский плач становился все сильнее, и, поморщившись, Волдеморт отвел волшебную палочку от потерпевшей поражение и обезумевшей от боли девчонки. Решительным жестом наложив на часть комнаты, где стояла детская кроватка, заглушающие чары, он почувствовал удовлетворение, гнев постепенно уступил место глубоким раздумьям. Мертвый покой насыщенного, плотного пространства нарушало только тиканье часов и судорожное дыхание девушки, пытающейся прийти в себя после чудовищной пытки.

Волдеморт не зря считал себя гением — он мог разрешить любую задачу, видя ее корень. И в данной ситуации основной проблемой была готовность матери пожертвовать собой ради сына, который продолжал реветь, уже не отвлекая мага от собственных мыслей.

Как же следовало поступить? Можно было наложить на девчонку глобальное заклинание забвения, но Лорд не был уверен, что в этом случае материнская любовь сотрется со всех слоев ее сознания. Скорее всего, вполне было достаточно ощущения на уровне подсознания, чтобы привести в действие древнюю магию.

Оставалось лишь стоять, глядя на истерзанную болью Лили Поттер, лицо которой воплощало собой эпитому страдания. Невидящие глаза смотрели прямо на него, своего истязателя.

А что если действовать методом Снейпа? Украсть у него извращенное наслаждение. Тот все равно уже почти труп, зачем ему удовольствие?

— Можешь мучить меня сколько угодно, только не трогай Гарри! — наконец, сумев пересилить боль, уже проходившую после пыточного заклятия, с отчаянием выдавила из себя Лили.

Как приятно было поиграть с наивными гриффиндорцами:

— И что, ты сделаешь все, о чем я попрошу, если не трону твоего щенка?

— Я сделаю все, — сорвалось с искусанных в кровь губ.

Легким взмахом волшебной палочки Волдеморт переместил измученное тело девушки на софу.

— Вот как. — Глаза мага сверкнули рубиновыми огоньками, и он заметил, как беспомощная жертва вздрогнула от звука его голоса. Или все же от смысла сказанного?

— Действительно ли ты подразумеваешь «все»? — Его голос становился все тверже и холодней. — Предательство вашей жалкой организации… что ты скажешь насчет этого? Или, может быть, помощь с захватом Министерства? Или, на худой конец, метка Упивающихся смертью на белой ручке?

Кончик волшебной палочки коснулся предплечья, словно огнем опалив его жгучей болью.

— Молчишь… — довольно заключил он. — Значит, жизнь Гарри Поттера не стоит того.

— Убей меня! Что еще тебе нужно? Убей меня вместо Гарри! — в последней отчаянной попытке воззвала «несчастная» мать к своему мучителю.

И эта показная искренность взбесила Лорда. Медленно и опасно, подобно барсу, готовому броситься вперед в смертельном прыжке, Волдеморт приблизился к своей жертве, возвышаясь над ней воплощением неизбежной смерти.

— Не думай, что твой хитрый план неизвестен мне, — с презрением выдавил он, встретившись взглядом с потухшими зелеными глазами. — И своей ложной отвагой ты не спасешь ни себя, ни сына. Вы умрете оба.

Ужас, надежда и отчаяние единым мигом промелькнули по лицу гриффиндорки. Как это было приятно — убивать надежду. Надежду на его ошибку, неудачу, несовершенство.

— Не надейся, что будешь в том состоянии, в котором твоя магия сможет сработать! — заявил маг, и в его голосе послышалось удовлетворение одновременно с неприкрытой угрозой.

Лили судорожно сглотнула, ее глаза расширились, и она невольно сжалась, ожидая очередную немыслимую боль.

— Да, человек может потерять себя в боли, — подтвердил Волдеморт, внимательно глядя на волшебницу. — Но, к моему величайшему огорчению, этот вариант неприемлем, потому что он окажется тем же самопожертвованием с твоей стороны.

Девушка во все глаза смотрела на врага, и Лорд не смог удержаться от того, чтобы не рассмеяться — холодно, победно. Страх. Он всегда чувствовал страх своих жертв. У каждого оказывалось то, чего они боялись, боялись до отчаянья, до внутреннего срыва, до животного бесстыдства.

— Но можно потерять себя и в наслаждении, — задумчиво обронил наследник Слизерина.

Он приблизился еще на шаг, не давая девушке отстраниться, заставляя ее неотрывно смотреть в свои темные с алым отливом глаза — как жертву в глаза змеи.

— Что ты собираешься делать? — побелевшими губами, сдерживаясь из последних сил, прошептала Лили и услышала в ответ хриплый смех, окативший тело ледяной волной ужаса.

— Не бойся, дорогая, твои последние минуты жизни пройдут в ни с чем не сравнимом удовольствии, — с откровенной иронией сообщил он.

И эти слова, по всей видимости, каким-то образом вновь пробудили в волшебнице гриффиндорскую отвагу, граничащую с тупостью.

— Мне не нужно удовольствие. Я предпочту умереть, чтобы жил мой сын! — с чувством выкрикнула миссис Поттер. Она все еще верила в чудеса.

Наивная дура!

— Это всего лишь попытка защититься, маленькая упрямица, — терпеливо улыбнулся Волдеморт. — Не отдавая ребенка по доброй воле, ты вынуждаешь меня пойти другим путем.

Легким взмахом палочки Темный Лорд призвал бутылку абсента, так удачно оказавшуюся в баре. Нет, спаивать девчонку маг не собирался, упаси Салазар. Но именно этот напиток лучше всего подходил для трансфигурации в нужное зелье, полынь делала свое дело. Изумрудный, цвета самого Слизерина, он словно был создан для подавления воли, забвения, для погружения в бездну порочного удовольствия, освобождающего сознание от всего святого. От всего, что было дорого и любимо.

— Пей, — приказал Волдеморт, протягивая девушке бокал.

Лили рванулась вперед в отчаянной попытке выбить фужер из тонких белых пальцев темного мага, но тот быстро перехватил ее руку и, заведя ее за спину, прижал волшебницу к себе.

— Тише, девочка, не надо сопротивляться, — зашептал он ей на ухо, мягко и чуть ли не нежно, словно уговаривая, как неразумного ребенка.

Волшебница продолжала настойчиво вырываться, и Лорд потерял терпение. Размахнувшись, он ударил ее по лицу, и девчонка упала на спину, вскрикнув от неожиданной боли. Вязкое, тягучее зелье горечью обожгло горло. Лили тяжело дышала, обхватив руками шею, будто со страхом прислушиваясь к своим ощущениям и ненавидя свое тело за столь быстрое предательство, сдачу на милость врага.

— Это просто расслабление, — с легкой насмешкой пояснил Темный Лорд. — Пока.

На миловидном лице девушке отразился ужас и шок, когда волшебник, быстро взмахнув палочкой, оставил себя без одежды. Только сейчас до упрямой гриффиндорки начало доходить, что он имел в виду под «ни с чем не сравнимым удовольствием». Да, смотри, девочка, великий маг велик во всем. И не красней, как герб Гриффиндора. Волдеморт рассмеялся — хрипло, победно, саркастично. Неужели она полагала, что он импотент или, еще того хуже, такой же гей, как их недотраханный лидер?

Глаза девчонки слегка затуманились, ее тело против воли начало расслабляться, и маг угрожающе склонился над ней. Тонкие, аристократические пальцы скользнули по лицу волшебницы, и Волдеморт ухватил ее за подбородок, вынуждая смотреть ему в глаза. Она была его Жертвой, а он — Охотником, единовластно решающим ее судьбу. Как же потрясающе приятно было видеть в зеленых глазах неизбывное страдание, понимание собственного бессилия, абсолютный ужас. Осознание того, что ее будет иметь убийца мужа, а она, беспомощная и покорная, забудет себя, забудет все. Как она не хотела забывать! И это доставляло Темному Лорду еще больше удовольствия.

Именно ради него стоило затевать Охоту, ради этого чувства безграничной власти, еще одной победы, самой немыслимой и потому самой сладкой. Физическое наслаждение, да, все еще имело для мага определенное значение. Но куда более важным для него было удовольствие психическое. Плоть являлась лишь отголоском внутренних процессов — уж кто-кто, а создатель хоркруксов, испытавший на себе не одну трансформацию, знал это чрезвычайно хорошо.

При воспоминании о хранителях души, Волдеморт вдруг понял, что ему будет ничуть не менее приятно сделать очередной хоркрукс при смерти матери, а не сына.

Решительным движением Темный Лорд притянул к себе девушку, опаляя ее губы жарким дыханием. Его руки уверенно прошлись по ее телу, отзываясь болезненной негой.

— Не надо, — слабо выдохнула Лили, и темный маг почувствовал еще большее возбуждение от ее сопротивления.

— Это твой выбор, дорогая, — проникновенно заметил Волдеморт, запуская руку в копну рыжих волос и притягивая свою жертву еще ближе к себе.

Одежда девушки быстро оказалась на полу, и в скором времени ее податливое обнаженное тело лежало под его — жилистым, стройным, все еще сохраняющим остатки былой красоты.

— Я не хочу… — она сказала это, или магу послышалось?

Груди Лили оставались приятно увеличенными из-за недавнего периода кормления и под прикосновениями жадных пальцев становились еще более упругими и чувствительными. Капельки молока появились на розовых сосках, и волшебница невольно застонала и выгнулась навстречу ласкающим пальцам. Она уже не осознавала, что смертельный враг проник в ее воспоминания и вызвал самые сладостные, самые упоительные и светлые моменты ее прошлого.

Как же забавляла темного мага предсказуемость человеческой реакции! Даже самые идейные и убежденные сторонники «добра» не могли устоять перед сладострастностью тела, химией его процессов, диктовкой подсознания. И Дамблдор еще смел утверждать, что есть «добро» и «зло»?! Наглядное доказательство противного сейчас было здесь, гриффиндорка лежала под наследником Слизерина, как последняя шлюха, желая своего врага с животной силой, превосходящей разум, привязанности сердца и приверженность идеалам.

— Джеймс, — выдохнула Лили.

— Нет, милая, сейчас с тобою твоя судьба, — Волдеморт зло усмехнулся, наклоняясь к ее губам.

Поцелуй был жестоким, безжалостным, яростным. По губе девушки потекла кровь, но незабвенное страдание уже настолько стало покоряться волнам блаженства, что храбрая гриффиндорка отчаянно погружалась в него, полностью теряя себя. Становясь Жертвой. Его Жертвой.

Часы пробили полночь — и Волдеморт вошел в нее одним мощным, губительным движением. Волшебница ахнула и подалась навстречу к своему мучителю. Он стал теперь и ее Лордом, который брал ее сильно и властно, неотвратимо и судьбоносно. Так вершилась судьба мира в мрачный час Дикой охоты. Секс с Лили был не просто удовлетворением запросов тела и подчинением непокорной матери, он олицетворял величие Волдеморта и его власть над судьбой. И потому он так жаждал овладеть этой женщиной, входя в нее все глубже и сильнее, доказывая свое превосходство, власть и могущество. Доказывая не просто обществу, противникам или себе — нет, самой судьбе, посмевшей в нелепом пророчестве посмеяться над величайшим из волшебников.

Магия Волдеморта одурманивала Лили. Она лишь помнила, что должна была что-то не забыть, что-то вспомнить, что-то архи-важное… Но что бы это ни было, оно покинуло ее сознание. Была лишь жажда, неутолимая, всепоглощающая, невероятно сладостная. Волшебница хотела только одного — немыслимого экстаза, от которого ее отделял лишь еще один глоток воздуха, одно движение мужского тела, один удар часов.

Волдеморт двигался все сильнее и настойчивее — и в какое-то мгновение ее мир соприкоснулся с миром высшим, обнажая бездну блаженства, фейерверк радости, огонь любви. Яркий свет невероятного наслаждения, пронзившего все ее существо, слился со вспышкой смертоносного луча. Но волшебница не видела мертвого тельца сына — Гарри Поттера, который навек прекратил свой крик.

И в этот момент абсолютного торжества Лорд кончил сам. Его семя неумолимой струей наполнило мать несостоявшегося героя, и великий маг наконец почувствовал себя богом. Властелином судьбы.

А в следующее мгновение он ощутил ласковые руки вокруг себя, теплые губы на лице, ладони в темных кудрях.

У нее была любовь к кому-то. Неизвестному, не направленная ни на кого конкретно. Это была просто любовь. И Лили обняла того, кто находился рядом, убийцу ее сына.

— Бедный, бедный. Родной.

Впервые в жизни великий Лорд Волдеморт лишился слов. На миг, на один лишь миг он ощутил то, что мог бы испытывать младенец в заботливых руках у матери.

— Ты сошла с ума, — прошептали его тонкие губы, когда он отстранился от нее.

Его потемневшие, с алым отблеском глаза поймали взгляд зеленых, абсолютно безумных.

— Ты тоже можешь быть счастливым, — блаженно улыбаясь, заявила девушка.

— Очень скоро ты будешь еще более счастливой, когда отправишься вслед за своей любовью, — с показной иронией ответил Волдеморт, стараясь преодолеть невольный страх.

— Моя любовь будет жить в тебе, мой Лорд, — рассмеялась Лили, и от ее смеха уже у него пошли мурашки по коже.

Он не мог этого больше выносить. Этот смех сумасшедшей рыжеволосой ведьмы проникал ему в душу, в ее остатки, вновь пробуждая боль, которая утихала в тот же миг, стоило Лили коснуться его руками, нежно, трепетно. С любовью.

Волдеморт спешно встал с распростертого на софе мягкого тела.

Теперь этот смех вызывал лишь страдание. Настойчиво вызывая другой образ Бога — Бога, соединявшего в себе Охотника и Жертву.

— Avada Kedavra! — спешно бросил маг и отвернулся, чтобы не видеть, как остановился взгляд зеленых глаз.

Призрачный смех болезненным воспоминанием продолжал преследовать его, когда он быстро облачился в одежду и поспешил по лестнице вниз. И только тогда он понял, что хоркрукс не был создан, вопреки всей его великой магии.

Она была права — любовь являлась силой. Он не забудет Лили Поттер.

Холодный ночной ветер коснулся его лица, где-то вдали сверкало пламя традиционных праздничных костров, мир живых защищался от потустороннего мира своей любовью.

Волдеморт закрыл за собой кованую калитку и сделал шаг вперед, в долгую ночь.

Да, любовь являлась силой, но далеко не единственной.